Древолюция

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МИРОВАЯ ДРЕВОЛЮЦИЯ

— Граждане России! В этот нелегкий для страны час я обращаюсь к вам! Я призываю вас к мужеству и терпению! Большая часть страны находится сейчас в трудном положении, и нам всем нужно собрать все силы, чтобы противостоять невиданному в истории человечества агрессору…

Трансляция речи президента шла по всем каналам российского телевидения. В лаборатории прервали работу, и все собрались возле телевизора, встроенного в нишу комнаты отдыха. Светлане здесь очень нравилось. Обстановка и условия работы в Москве были просто великолепными, со старым местом не сравнить! Правда, появилось много новых лиц, столичных ученых, которые постепенно оттесняли «провинциалов» на менее интересную и более рутинную работу. Если бы они были на голову умнее, никто бы не спорил, но когда один из присланных «специалистов» толком не знал, как настроить микроскоп… Даже у Павла лопнуло терпение, и он пошел ругаться к Галееву, но без пользы. Профессор лишь развел руками. Спецов присылало министерство обороны, а мы, как подчиняющаяся военному ведомству структура, обязаны приказы выполнять. Нефедову это тоже не нравилось, но он был мудрее и держал свое мнение при себе.

Но даже столь тревожные новости никак не влияли на исследования. Никто из сотрудников лаборатории не паниковал и не пытался уйти. Напротив, исследования велись с еще большим желанием. Люди чувствовали, что и здесь идет борьба, что здесь тоже линия фронта, и надо отдать все силы для победы.

Некоторые отделы перешли на круглосуточную работу, ученые задерживались допоздна, анализируя информацию и проводя опыты.

Еще при Галееве удалось провести уникальный эксперимент по внедрению личинки дендроида в обычное дерево. Ученые смогли запечатлеть и разложить по полочкам весь удивительный процесс. Вместе с Павлом Светлана часами сидела у монитора, не в силах оторваться от поразительного превращения.

Личинка заползала под корень дерева и очень быстро проникала внутрь ствола. Как ей удавалось это сделать — ведь на ощупь она была довольно мягкой — осталось загадкой. Но бесстрастные приборы отметили в этот момент всплеск какого‑то излучения. Дальше происходило нечто совершенно фантастическое. На несколько дней личинка «уснула», совершенно не двигаясь. Но ее аура, по интенсивности биоизлучения, кстати, превосходящая ауру человека, неуклонно росла. Она словно впитывала в себя энергию. Если днем источником энергии было солнце, то ночью личинка поглощала тепло из воздуха, так что температура в исследовательском боксе падала на несколько градусов.

Через три–четыре дня — подопытных деревьев было четыре, и у каждого это происходило по–разному — личинки завершали накапливание энергии и начинали ее отдавать. Из тела зеленого червячка вытягивались тонкие нити, они тянулись сначала к корням, а затем к вершине дерева. Это занимало еще примерно неделю. Потом нити начинали перестраивать соседствующие с ними волокна древесины, словно оживляя их. Процессы обмена веществ невероятно ускорялись, в это время дерево интенсивно поглощало кислород и воду. По строению нити напоминали нейроны человеческого мозга, и все они сходились на теле личинки, превратившейся в средоточие нервных окончаний, какой‑то орган с непонятной функцией. Орган располагался в центре ствола, примерно в метре от основания дерева. Ученые отмечали мощные электромагнитные колебания, какие‑то возмущения и странную пульсацию плоти псевдодерева. Затем «зараженное» дерево постепенно оживало. Медленно шевелились наполнявшиеся живой плотью корни и ветви, а ствол чернел, покрываясь бугристой «кожей».

По прошествии тридцати пяти–сорока дней дерево полностью меняло свой обычный вид, превращаясь в дендроида, уже способного передвигаться. Но, сколько ни ждали в лаборатории, ни один из четырех мутантов не стал размножаться в неволе и не превратился в дерево- «матку». Ученые были разочарованы: тайна зачатия дендроидов осталась раскрытой не до конца. Но, с другой стороны, этот факт обнадеживал: значит, не каждый дендроид может стать матерью сотен личинок и, следовательно, заразить обычные деревья! Но какая часть из них становится «матками»? На этот вопрос профессор ответить не успел, да и не смог бы. Для этого потребовалось бы провести чистый эксперимент, отдав на «заражение» целый парк из сотен деревьев, что было неприемлемо из‑за очевидной опасности и невозможности надежно контролировать такую территорию.

Полученные в лабораторных условиях дендроиды вели себя хорошо, не буйствовали и не пытались сломать железобетонное ограждение крошечного садика, в котором они находились. Некоторое время они «прогуливались» по земле, затем дружно запустили корни в землю и остались стоять. Но внешняя неподвижность не ввела ученых в заблуждение. Интенсивность биомагнитных пульсаций странного органа не ослабевала. В остальном же дендроиды выполняли функции обычных деревьев: поглощали воду и минеральные вещества из почвы и выделяли кислород…

Светлана слушала выступление главы страны и вспоминала слова Поборцева. Все‑таки он оказался прав, а она не до конца верила ему. Думала, что он преувеличивает, и дендроидов, конечно, удастся остановить. Сейчас она поняла, что мыслила стереотипами, просто не представляя себе последствий этого нашествия. Как и большинство людей, она не могла поверить, что возникшие, словно из ниоткуда, мутанты способны так потеснить людей, угрожать целой стране, а, возможно, и миру. И если сперва она воспринимала исследования в экспедиции и в лаборатории как нечто необыкновенное, уникальное, но не более того, то сейчас Ольхина видела, что дендроиды — не просто мутация, а поразительные, невероятные существа, способные изменить планету и человеческую историю.

В телевизионных новостях рассказывали о применяемых против мутантов ковровых бомбардировках и напалме, дендроидов расстреливали из пушек, давили танками, жгли огнеметами и подрывали на минах… Но они все равно продвигались вперед, с устрашающим упрямством, невзирая на потери. Европейский Союз и другие государства мира высказывали опасения в связи с происходящим, но президент России заверил, что мутанты будут остановлены, просто нужно некоторое время.

Время шло. Но эпидемию остановить не удавалось. Всего через два месяца после официального признания существования оживших деревьев, они стремительно распространились по всей стране. Уже не села, а целые города и области оказались отрезанными от цивилизации, скрывшись за рядами шагающих мутантов. Там отсутствовала связь, были перебои с водой и электроэнергией. Язва в самом центре России стремительно разрасталась, грозя уничтожить страну.

Вскоре объявили о строительстве Стены — фортификационного сооружения циклопических масштабов, призванного надежно отгородить западноевропейскую часть России от вторжения. При помощи современной техники в кратчайшие сроки планировалось построить укрепление, вполне сравнимое с Великой Китайской стеной. Она пройдет от Перми до Самары, опираясь на естественные водные преграды в виде Камского и Куйбышевского водохранилищ и будет представлять собой высокий вал и ров, непреодолимый для дендроидов. Кроме того, перед стеной планировались разместить минные поля.

Народ воспринял сообщение неоднозначно. Энтузиазм одних охлаждался опасениями других, что все это напрасно. И непонятно, что станет с теми, кто живет по ту сторону Стены? Правительство уверяло, что никого не бросит, что будет эвакуация, но прибывающие с востока беженцы рассказывали о брошенных на произвол судьбы городах и поселках, к которым никто не пришел на помощь… Не только Москва, но вся Россия бурлила и волновалась. Говорили, что резко увеличилась эмиграция. Те, кто имел недвижимость за рубежом, уезжали, но большинству уезжать было некуда…

— Света, поехали сегодня ко мне, праздник отметим!

Было первое сентября, первый день осени. Картавин встретил ее у проходной и, похоже, Света не ожидала этого. Она, как всегда, уходила одной из последних и не думала, что Павел будет ее ждать. После экспедиции их отношения охладели. Конечно, работа отнимала немало времени, но раньше она могла хотя бы на час уединиться с Павлом у него дома или посидеть в кафе. Теперь не могла и не хотела.

Да, эта экспедиция многому ее научила, приоткрыв новые черты у тех, кого, казалось, она знала очень хорошо. В том числе и у Павла. Света часто вспоминала, как он неуклюже пытался заступиться за нее перед командиром, а Сергей одним ударом пресек его поползновения. Другим словом и не назовешь. Да, он не супермен, Света это понимала, но тот жалкий трусливый взгляд Павла забыть не могла. Ей было трудно в лесу, она рассчитывала на помощь и поддержку, но участия Павла хватило на пару дней, дальше он думал только о себе, а она из гордости ничего не говорила. Но запомнила. Да, было трудно всем, но даже Нефедов чаще справлялся о ее самочувствии, чем Павел. Не говоря уже об Алексе.

Алекс был совершенно другим человеком. С ним она чувствовала себя женщиной, смугловатый брюнет Поборцев увлекал ее, как увлекает быстрое течение: миг, и ты уже несешься в потоке чего‑то нового, река жизни сверкает и бурлит. Да, страшно, но и весело, и хочется жить! Она вспомнила, как Алекс неожиданно появился в Москве.

— Дэвушка, покатаемся? — рядом с ней остановилась иномарка. В окно на Свету глядел небритый мужчина в глубоко надвинутой на глаза кепке. Светлана покосилась на него и ускорила шаг. Дом был совсем рядом. Машина газанула, догнала ее, дверь открылась, и Света в страхе отпрянула.

— Света, ты куда?

Она оглянулась. Поборцев! Алекс стоял, улыбаясь. Без кепки. И она его узнала. Иномарка мигнула фарами и уехала. За лобовым стеклом ухмылялась физиономия водителя–кавказца.

— Как ты здесь?

— Вот так. В гости можно? А то я так проголодался, что ночевать негде.

Она засмеялась.

— Ну, заходи. А кепка где?

— В машине уехала. Она водителя, не моя.

Вечер удался на славу. И ночь…

Потом они много говорили. Поборцев рассказывал о жизни за Стеной. Как он встретился с Вожаковым, основателем дымовской общины. Он показал ему новый Дымов, в котором люди не боятся живых деревьев и спокойно сосуществуют с ними. О том, что правительство просто поставило крест на миллионах соотечественников, отрезав их, как гнилую опухоль, своей суперстеной. О разрушенных нефтяных заводах и ожившей природе на месте могильников с ядерным топливом, захоронений токсических отходов и свалок. Все это сделали деревья, а мы воюем с ними!

Поборцев говорил горячо и убежденно, глаза его сверкали, и Света просто любовалась им, подчас не вникая в смысл произнесенных слов. Она не подозревала, что Поборцев может быть таким. Алекс был одержим, он горел своим делом, он жил им и плевал на препятствия. Рискуя подорваться на минных полях, он неоднократно перебирался через Стену. На Запад шли беженцы и, смешавшись с ними, Поборцев относительно спокойно пересекал границу, но на «завоеванную» дендроидами территорию военные никого не пускали, чтобы не допускать мародерства и лишних жертв. Какими путями шел Алекс, она не знала — он не распространялся, но Света очень боялась за него, догадываясь о множестве опасностей за Стеной. Но Поборцев лишь улыбался.

Он много расспрашивал об ее исследованиях, о том, что удалось узнать нового о строении мутантов. Никаких печатных материалов или сведений на других носителях Алекс брать не хотел, предпочитая запоминать. Так безопасней для тебя и меня, объяснил он ей. И все же Свете казалось, что добытая ей информация не особо радует журналиста. Больше всего его интересовала проблема симбиоза людей и дендроидов, но исследования на эту тему в лаборатории не велись.

— Я не думаю, что они какие‑то пришельцы. Помнишь, я рассказывал, что у меня есть своя гипоте‑за. Так вот: дендроиды — санитары природы, они как лесные муравьи, только очищают не только леса, а всю планету.

— Земля — их территория, — говорил он. — Вся Земля. А свою территорию даже простые муравьи защищают и бьются до смерти… И мы ничего с ними не сделаем. Воевать бессмысленно, мы уничтожим сами себя. Но как же! — саркастично воздел руки Алекс. — Мы же цари природы! Это же наша планета! Как можно уступать каким‑то мутантам? Мы порицаем тиранов, а сами давно ими стали! Все на потребу! Человечество забыло, что является лишь часть биосферы, частью! Пусть мы вершина эволюции — это еще вопрос спорный — но мы часть этой природы, а часть не бывает больше целого!

Света слушала, во многом соглашаясь с ним.

— Тираны гибли из‑за своей гордости, — сказал Алекс. — мы тоже погибнем, если не смиримся. Наступает Мировая Древолюция!

— Древолюция? Ты хорошо сказал, — улыбнулась Светлана.

— Сказал, как есть.

— Слушай, почему ты не расскажешь об этом всем? — спросила она. — Ты не пробовал обращаться на телевидение, в газеты? Думаешь, что рано?

— Во–первых, не хочу, чтобы меня арестовали — я же давал расписку, ты знаешь. Во–вторых, сейчас у меня нет доказательств, нет ни фото, ни видео того, что я видел, а проверять мои слова никто не поедет. Правительству доверяют больше. Но это пока.

— Ты поехал туда и не взял с собой камеру? — удивилась Света.

— Взял. Но потерял. Так получилось.

Поборцев не сказал ей всей правды. Не хотел пугать. Он снимал все на любимый смартфон, но по дороге в Москву его элементарно ограбили и забрали дорогой телефон, а в нем была карточка с отснятым материалом. Сопротивляться вооруженной банде мародеров было бесполезно и опасно, и Алекс смирился с потерей. Хотя смирился — не то слово. Случившееся здорово разозлило его, он даже поклялся, что когда‑нибудь найдет их и поквитается. Ведь каждый день приносил новые тревожные новости. Страна разваливалась, гибли люди, а его, могущего всем помочь, ограбила шайка подонков…

Возвращаться он не стал. Во–первых, другой камеры у него не было, во–вторых, он обещал Светлане приехать. Самым сложным было добраться до столицы, потому что деньги у него тоже отняли. Если б не дядя, еще в Дымове посоветовавший по старинке зашить часть денег в одежду, Александр не знал бы что и делать. Эти деньги грабители не нашли. В Москве он намеревался купить новый компактный смартфон или хорошую цифровую камеру, а лучше и то, и другое.

Поборцев поведал Свете, что обращался в штаб–квартиру «зеленых» в Москве. Разговаривал, убеждал, но бесполезно. «Гринпис» предпочел держаться в стороне. Алекс догадывался, почему. Нашествие дендроидов грозило исчезновением России с политической карты мира, но пока страна есть, помогать мутантам означало действовать против государства, а в политику зеленые не лезли. Догадавшись, что просто мечет бисер перед свиньями, Поборцев покинул штаб защитников природы, в сердцах крикнув напоследок, что такие защитники природе на хрен не нужны, и что дендроиды справятся с этим в сто раз эффективней, чем их распиаренные специалисты.

Через несколько дней Поборцев уехал. И Светлана почувствовала, как тяжело ей расстаться с ним. Она уже не могла представить свою жизнь без этого человека. Прощаясь, Алекс пообещал, что как можно скорее приедет с отснятыми материалами, чтобы положить конец этой войне. А потом возьмет Свету с собой в Дымов.

А Павел ждал ее с цветами. Поборцев цветов не дарил, но Света только сейчас вспомнила об этом. С ним не нужны цветы. Что есть цветы? Банальный знак внимания. Многие мужчины не подозревают, что женщинам нравятся не розы или гвоздики, а жесты, с которыми их преподносят, слова и глаза.

— Паша, извини, я тороплюсь.

— Света, на что ты обижаешься, я не пойму, — заговорил Картавин, идя с ней рядом. Цветы он так и нес в руке — она не взяла. — Что случилось?

— Ничего, Паша, я просто устала и хочу побыть одна.

Он не отставал от нее до остановки. Потом ехал с ней в автобусе. Света смотрела на Павла и поражалась сама себе. Как она жила с этим человеком, проводила с ним выходные, готовила, спала. Может, правильно Ольга говорит, главное, он надежный, а остальное… Да, когда вокруг все благополучно, легко быть надежным, подумала Света. Она шла, почти не замечая болтавшегося рядом Павла, и он отстал, затерявшись среди таких же безразличных ей прохожих.

Светлана не знала, что в один из вечеров обиженный Картавин проследил за ней и увидел, как она встретилась с Поборцевым. Увидя знакомого лже–лесника в Москве, Павел оторопел и тут же понял, что он здесь неспроста. И не просто так встречается со Светланой. Через витрину кафе он наблюдал, как Света улыбалась сопернику, и сердце будто вспороли ножом. Вот оно что! Не удалось украсть, так теперь он вот как действует! Павел хотел ворваться в кафе и… подумал, что будет, если он не сможет набить Поборцеву морду? Картавин не был слабаком, но в последний раз дрался, когда ему было лет десять, и то его побили. Что же делать? Если рассказать об их встрече, куда следует, это окончательно отторгнет от него Светлану, да еще может плохо для нее кончиться. Нет, надо действовать не так. Может быть, пойти к Галееву и через него повлиять на Свету. Пригрозить, что эти встречи до добра не доведут… А не получится, поговорим по–иному.

— Ильдар Махмудович, — Павел вошел в кабинет к профессору и прикрыл за собой дверь. — Мне надо с вами поговорить.

Галеев оторвался от разложенных на столе бумаг и посмотрел на подчиненного:

— Что случилось?

Картавин сел на соседний стул.

— Разговор очень неприятный, — сказал он. — Но что делать… Ильдар Махмудович, я подозреваю, что один из наших сотрудников нарушает режим секретности.

— Что‑что? — прислушался профессор. Он приподнял очки на лоб и всмотрелся в Картавина:

— Это серьезно? О ком вы говорите?

— О Светлане Ольхиной.

Галеев изумленно посмотрел на Павла. Конечно, он слышал об их отношениях, поговаривали даже о свадьбе, и тут…

— Это очень серьезное обвинение. У вас есть доказательства?

— Я видел, как она разговаривала с одним человеком.

— И что из этого?

— Я знаю этого человека! Это тот самый журналист, укравший у нас материалы исследований. Вам же рассказывали… Почему она встречается с ним здесь, в Москве?

— Да–да, я помню эту историю, — сказал Галеев. — Вот как… Она знает, что вы… наблюдаете за ней?

— Думаю, нет.

— Почему вы пришли ко мне, а не к офицеру внутренней безопасности?

— Я подумал, что вы могли бы повлиять на нее. Может быть, она не понимает, что делает? Я… не хочу, чтобы она… пострадала.

— Что ж, если так… Но вы понимаете, что сейчас мы оба нарушаем режим?

— Я думаю, вы сможете на нее повлиять, Ильдар Махмудович. Только прошу вас, не говорите ей, что это я вам сказал.

— Хорошо, Павел, я с ней поговорю.

— Отлично, — Картавин поднялся со стула. — До свидания.

Галеев долго смотрел на закрывшуюся за сотрудником дверь и думал. Сообщение Картавина было малоприятным. Кто бы мог подумать, что Светлана способна на такое. В любом случае, ее необходимо предостеречь от ошибки, которая может серьезно поломать не только карьеру, но и жизнь.

Вечером профессор явился в лабораторию. Он знал, что Ольхина не только никогда не уходит с рабочего места раньше положенного, но и частенько задерживается после смены. Через стеклянную стену, отделявшую лабораторию от аппаратной, он наблюдал за ней, дожидаясь, пока не уйдут все сотрудники. Поговорить с ней… Но она, бесспорно, будет все отрицать. У него ведь нет доказательств. Но и запускать это дело нельзя. Сегодня Картавин пришел к нему, а завтра пойдет в отдел внутренней безопасности. За себя профессор был спокоен. Павел вряд ли расскажет о своем визите к нему — это нарушение правил безопасности и конец карьеры. Но Светлана… Галеев хорошо относился к ней. Многие сотрудники лаборатории, тот же Картавин, выполняли свою работу даже лучше, чем Света, но Галеев не видел у них той жадности познания, что двигала величайшими учеными мира. Света была другой. Она не просто любила свою работу, но была способна жертвовать ради познания. Галеев считал это замечательным качеством. И в экспедицию ехать ее не пришлось уговаривать. Галеев предвидел, что ей будет нелегко, но знал, что Света справится. И она справилась.

— Домой не собираешься? — спросил он, входя в лабораторию. Света обернулась.

— Я еще немного посижу, Ильдар Махмудович.

— Ты же молодая девушка, тебе нужно отдыхать. Дискотеки, танцы…

— Какие дискотеки? — улыбнулась Света. — Я уже выросла.

— Ну–ну, выросла, — иронично сказал Галеев. — Мне бы лет на тридцать поменьше, сам бы тебя на танцы потащил. Не отвертелась бы! Чем занимаешься?

— Строением личинки.

— Этим вроде бы Павел занимается.

— Мне тоже интересно! И потом, чем скорее и больше мы о них узнаем, тем лучше. Ильдар Махмудович, можно задать вам один вопрос?

— Конечно.

— Информация, которую мы здесь собираем… Куда она идет?

— Я передаю ее специальному представителю президента, курирующему исследования. А что, это так важно для тебя? Помнится, ты говорила, что для тебя главное — наука.

— Такое впечатление, что информация просто пропадает! — горячо сказала Света. — Мы же определили, что дендроиды по природе не агрессивны к человеку, что они не разрушители и не убийцы! Я уверена, что они просто защищаются от нас, как защищало бы свою жизнь любое существо. А правительство будто не видит наши доклады! По телевизору передают ужасные кадры, что дендроид раздавил машину или разрушил дом, показывают жертвы, выставляют псевдодеревья монстрами, но ведь это не так!

Профессор слушал. Все это было правдой, и волновало не одну Ольхину. Он и сам разделял мнение своего сотрудника и при личной встрече рассказал Курмаеву о странном образе врага, навязываемом дендроидам. Да, в какой‑то мере они могут быть опасны, но только если их задеть или мешать их продвижению. Исследуя живые деревья, профессор убедился, что они воспринимают человека как любое животное и относятся к нему абсолютно равнодушно, как человек относится, например, к муравьям. И они вовсе не такие монстры, каковыми их хотят представить. Сколько людей гибнет ежегодно от нападения тигров и львов, укусов змей и так далее. И ведь никто не призывает истребить этих животных под корень!

Курмаев ответил, что каждый должен заниматься своим делом. Дело Галеева — предоставлять всю информацию о дендроидах, а его дело использовать ее в интересах государства. Профессора это покоробило, он почувствовал, что, несмотря на обнародование ситуации с появлением дендроидов, информация о них не доходит до простого человека. В обществе курсируют жуткие и неоправданные слухи о деревьях–убийцах. И повлиять на эту ситуацию скованный подпиской профессор не мог.

— Да, это не так, — согласился с Ольхиной Галеев. — Но ты ведь ученый. И должна понимать, что любые открытия могут таить в себе как величайшее благо для людей, так и величайшее зло. А время все расставит по своим местам. Будь мудрее и осторожнее. Не забывай, что работаешь в закрытом институте. А теперь иди домой.

— Ильдар Махмудович, я только…

— Никаких «только»! Отдыхай, как следует. Я даю тебе выходной на завтра.

— Мне не нужен выходной, — запротивилась Светлана.

— Вопрос решен, — жестко сказал профессор. — Тебе пора развеяться и отдохнуть. Все.

Когда Светлана вышла на улицу, то увидела, что профессор ждет у крыльца. Моросил дождик, и Галеев стоял под большим черным зонтом, хотя мог бы встать под «козырек» дома.

— Я провожу тебя до остановки, — сказал он, приподнимая над Светланой зонт, — хорошо?

— Хорошо, — удивилась Света.

Минуту шли молча. Потом Галеев взял ее под руку и произнес:

— Тебе надо быть осторожнее, Света. Ты встречаешься с журналистом, который украл документы экспедиции, и об этом уже знают.

— Кто? — остановилась она. Сердце в груди заколотилось.

— Этот человек просил предупредить тебя. И просил меня не раскрывать его имя. Я обещал. Я не спрашиваю, зачем тебе это нужно, но будь осторожна, Светлана, будь очень осторожна!

— Это мое личное дело!

— Допустим. Но этот человек уверен, что ты передавала ему какие‑то сведения. Хорошо, что он сказал об этом мне, а не пошел в службу безопасности. И я не могу гарантировать, что он не пойдет туда завтра. Я хочу знать, Света: если ты делаешь это из‑за денег или из‑за любви… тогда лучше тебе уволиться, пока не поздно.

Светлана не отвечала.

— Но я думаю, тобой движет нечто иное, — сказал Галеев. — Не хочешь говорить — не говори. Но учти: это Москва, а не Екатеринбург. Здесь спецслужб на единицу населения…

— Я поняла. Ильдар Махмудович, я уверена, что все делала и делаю правильно.

— Ну, хорошо, ты умная девочка, следи за собой.

После разговора с Галеевым Светлана задумалась. Кто же видел ее с Алексом? От кого ждать удара в спину? И вдруг ее осенило: в лицо Поборцева, кроме нее, знали только два человека из института — Павел и Игорь! Вот оно что. Но кто из них? Может, Нефедов, он всегда относился к ней покровительски, а Павел…

С Павлом она старалась не встречаться, но, несмотря на это, не думала, что он может стать доносчиком.

Картавин перехватил ее у крыльца, как когда‑то Галеев:

— Нам надо поговорить, Света.

— Мне некогда сейчас.

— А завтра будет поздно.

— О чем нам говорить? Ты разве не понимаешь, что я больше не хочу с тобой встречаться?

— Почему? — оторопел от неожиданной откровенности Павел.

— Я не обязана объяснять. Мы встречались с тобой по взаимному согласию. Теперь его нет.

— Я считал, что мы встречаемся по любви!

Света посмотрела на Картавина:

— Что ты называешь любовью, Паша?

— Как что?

— Ответь.

— Все, что было между нами! Цветы, подарки, верность, дружба, постель, наконец!

— Это не любовь!

— А что — любовь? — едва не закричал Павел. — Что тогда любовь?

— Ты, Паша, не поймешь.

— Нет, я пойму! Ты скажи!

— Любовь — это чувства. Притом взаимные, понимаешь, взаимные! Смешно объяснять это тебе, как ребенку…

Павел по привычке задумчиво подвигал челюстью.

— А с Поборцевым у тебя любовь? — спросил он. Света вздрогнула. Картавин даже улыбнулся: удар получился эффектным.

— С каким еще Поборцевым? — неуверенно спросила она, уже понимая, что Павел все знает.

— Я видел вас в кафе, — пояснил Картавин. — И видел, как ты на него смотрела.

— И что? Это не твое дело!

— Моё!

— Значит, это ты! — уверенно проговорила она. — Ты сказал Галееву. Я так и знала. Ведь только ты и Игорь видели лесника.

— Я, — подтвердил Павел. — Потому что я люблю тебя и не хочу, чтобы тебя посадили! А ты веришь этому вору, и не веришь мне! Думаешь, его интересуешь ты? Да он выудит из тебя сведения и продаст куда‑нибудь на запад, станет миллионером! А ты попадешь в тюрьму! Вот и вся любовь!

— Замолчи!

— Почему ты веришь человеку, который обманул, предал нас?

— Он не предавал!

— А зачем он это сделал тогда, ты не спрашивала? Очень интересно узнать?

— У него были причины, и я не хочу об этом говорить!

— А мне все же интересно!

Света промолчала. Она шла быстро, почти бежала, но понимала, что от этого разговора не уйти.

— Ладно, — сказал Картавин. Он не отставал и шел рядом, не обращая внимания на лужи под ногами. — Тогда вот что. Слушай меня внимательно. Я не отдам тебя ему ни при каких обстоятельствах. Ты не будешь с ним встречаться. Иначе… мне придется обратиться в соответствующие органы и рассказать, что журналист Поборцев вымогает у тебя сведения, содержащие государственную тайну.

— Ты не сделаешь это!

— Сделаю, Света. Пойми, я хочу спасти тебя от этого человека. Нельзя верить тому, кто однажды обманывал. Я никогда не обманывал тебя, и ты это знаешь. Я хочу тебе добра, Света.

— Ты гад, Паша, какой же ты гад! — сквозь слезы проговорила она.

— Я твой спаситель, — невозмутимо ответил Картавин. — Ты еще благодарить меня будешь. Боже, какая ты наивная! Я никогда не думал, что ты можешь совершать такие глупейшие поступки. А еще кандидат наук.

— А я не думала, что ты можешь быть таким…

— Каким? — удивился Павел. — Я борюсь за свою любовь, Света! Помнится, ты сама признавалась, что любишь таких мужчин!

— Я не думала, что ты можешь так поступить со мной! — Она смотрела на Картавина и не понимала, как раньше не видела, не замечала. — Ты ничтожество, Павел!

— Я поступаю, как считаю нужным. Как правильно. В твоих же интересах. И в интересах государства, если хочешь.

— Нет, — покачала она головой, — ты делаешь все только в своих интересах.

— И в своих тоже, я не отказываюсь.

— Если ты хочешь чего‑то от меня добиться, то ты все делаешь не так! Все не так! — повторила она.

— А как? — искренне удивился Павел. — Я сражаюсь за тебя, как могу. Гёте читала? «Ведь каждый человек, рассудок свой имея, берет оружие, какое бьет вернее!»

— «С волками жить — по–волчьи выть», — продолжила Светлана. — Читала. Но я и Поборцев — не волки, чтобы нас так обкладывать. Умей проигрывать, Паша.

— Я не умею проигрывать, и ты это знаешь. И не хочу.

— Так. Улица Панфилова, дом сорок пять, корпус один, — вслух прочитал Поборцев и сверился с адресом в записной книжке. — Это здесь.

Он достал новенький, высокотехнологичный смартфон, подаренный Светой, и нажал на кнопку. С экрана вместо заставки смотрело далекое и ставшее родным лицо. Влюбился, констатировал Поборцев, и когда успел? И как не вовремя! Сейчас, как никогда, необходим трезвый, расчетливый ум, никаких эмоций, но в жизни всегда так бывает, с улыбкой подумал Алекс. После этой миссии он отправится в Москву, и это будет опасно, очень опасно. Алекс чувствовал, что в любой момент может оказаться под колпаком спецслужб и пропасть, и потянуть за собой Светлану. Но иначе никак. «Гни свою линию!» — говаривал его дед, давно уже умерший и, вспоминая о нем, Поборцев познавал всю мудрость этих слов. Надо идти до конца! Он хочет узнать правду о дендроидах, хочет донести ее людям и еще… Хочет увидеть ее. Ее глаза, ее тело…

Он очнулся от нахлынувших мыслей и порылся в меню, раздумывая, включать ли диктофон или вообще снять разговор на камеру? Впрочем, разговор с этой девушкой вряд ли будет иметь какую‑то ценность. Важнее то, что она умеет, и если это окажется правдой…

Адрес этот раздобыл Николай. Он постоянно разъезжал по области, рассказывая людям правду о дендроидах, и в одном из городков услышал о девушке, которая будто бы понимает живые деревья. Мало того, тот человек утверждал, что она может управлять ими! Доказательств собеседник не привел никаких, но проверить было заманчиво. Лесник Поборцев считал, что дендроиды разумны, и племянник разделял его мнение. Но насколько разумны? Человек, который мог бы общаться с ними, был настоящим сокровищем в создавшейся ситуации! Сам Вожаков поехать не смог и доверил дело Поборцеву, к тому времени прибывшему из Москвы.

Алекс вышел из машины, закрыл ее и прошел в конец унылого панельного дома. Разломанные скамейки и разрисованные граффити парадные напомнили о доме в Екатеринбурге, хотя какой там дом — съемная квартира. Дом был в Дымове.

Домофона в парадной не наблюдалось, и Поборцев пешком поднялся на нужный этаж. Позвонил в квартиру семнадцать. Тишина. Но через минуту щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стояла худощавая женщина неопределенного возраста, похожая на последнюю классную руководительницу Поборцева Наталью Кузьминичну. Женщина смотрела настороженно и молчала.

— Я звонил вам. Я приехал поговорить с Инной. Я журналист, моя фамилия Поборцев. Если нужны документы, пожалуйста, — он полез в задний карман джинсов, в котором лежало удостоверение сотрудника издательства, в котором он уже не работал.

— Не надо, проходите, — сказала хозяйка. В ее голосе слышался характерный украинский акцент. — Инна, иди сюда.

Из комнаты появилась девушка. Рослая, ростом не ниже Поборцева, она остановилась в коридоре и, улыбаясь, смотрела на гостя. Из‑под цветастого домашнего халата, обтягивавшего внушительный животик и полную грудь, выглядывали толстые икры в полосатых вязаных носках. Курносый нос и полные румяные щеки дополняли портрет русской красавицы, весящей не менее ста килограмм. «Бедная девушка, — подумал Алекс, — мало того, что слабоумная, так еще и бесформенная, как мешок с картошкой… У нее и парней, наверно, никогда не было и не будет. А впрочем, не мое это дело и не это сейчас главное»…

— Меня зовут Алекс, — представился он. — Александр.

Девушка молчала, разглядывая Поборцева.

— Она стесняется, — сказала мать.

Поборцев подумал, что нормальный человек, когда смущен, обычно дергается, не зная, куда себя деть, шевелит руками, отводит взгляд. Азы психологии. А Инна стояла неподвижно, опустив руки вдоль бочкообразного тела. А грудь у нее четвертого размера, не меньше, зорким взглядом подметил Алекс. Он улыбнулся:

— Привет, Инна!

Надо налаживать контакт. Интересно, как?

— Инночка, мужчина хочет поговорить с тобой об этих деревьях.

Чадо безмолвствовало.

— А давайте‑ка чайку попьем! — засуетилась мама. Алекс невольно улыбнулся: учись, психолог! Самый доступный способ знакомства — это чай. Он пожалел, что не купил ничего, даже тортика. А ведь в гости пришел, обругал себя Поборцев. Ему стало стыдно.

— Проходите!

Он нагнулся, чтобы снять ботинки.

— Не, не, не, не! — запротестовала хозяйка. — Идите так.

Алекс вошел на крохотную кухню. Маленький стол, холодильник, плита — для людей места почти не оставалось, но, слава Хрущеву, как‑то поместились.

— Попьем чайку, она к вам привыкнет и все вам расскажет, — говорила мама, зажигая спичку под синим эмалированным чайником.

Его усадили за стол напротив Инны, смущенно потиравшей пухлые сосиски пальцев. «Ей ведь всего восемнадцать, — подумал Поборцев, — скинула бы килограммов сорок, глядишь, такой красавицей бы стала! Рост высокий, длинные волосы… А ведь это мне надо, — вдруг заметил он, — и миру, погрязшему в сомнительных ценностях. А ей? Ей это надо? Ведь и калека может чувствовать себя счастливым, только здоровые не поймут его счастья».

Он размышлял, а тем временем на столе явился чай в чашках на блюдечках и десяток бутербродов с дешевой вареной колбасой. Увенчала стол вазочка со сливовым вареньем. Есть Поборцеву не хотелось, но он не стал отказываться и съел один бутерброд.

Инна преспокойно умяла шесть, стыдливо потупив глаза в кружку.

— Она стесняется, когда кушает, — пояснила мама. — Все ей говорят, что много вредно, но она любит.

— А кто же не любит хорошо поесть? — улыбнулся Алекс. Он решил поддержать девушку. — Я тоже люблю!

— Чего ж так мало скушали? — простодушно удивилась хозяйка, и Поборцев осознал истину, что слово — не воробей. Пришлось проглотить еще один бутерброд.

— Инна, я приехал издалека по очень важному делу, — наконец начал он. — Мне сказали, что ты можешь говорить с денд… с деревьями. Я…

Девушка оторвала глаза от тарелки и посмотрела на него:

— Ты любишь деревья? Они живые!

— Да, живые, — согласился он. — Я их люблю и не хочу, чтобы их убивали.

Голос у нее был не грудной, как почему‑то ожидал Алекс, а, напротив, высокий и звонкий. Надо разговорить ее, подумал он. Поборцев мог уболтать любую девушку, но здесь все его наработки были бессильны. Она ведь не такая, как все.

— Ты разговаривала с ними?

— Да. Когда они пришли.

— Я сама это видела, — вмешалась мать. — Я дворником здесь работаю. Мусор вывожу, а Инна иногда мне помогает.

— И что вы видели?

— Видела это дерево ходячее, о которых по телевизору говорят. Оно из леса пришло; да их много поначалу было, а наш сосед с приятелями его убить хотел. Так Инна заступилась, разогнала их, уж сама не знаю как, а там и я подбежала. Смотрю: а они стоят в обнимку.

— Как в обнимку? — не понял Поборцев. Обнималась с «живым» дендроидом?! Даже лесник не решался на такое!

— Она и дерево. И говорит мне: никому не дам его трогать, оно со мной разговаривает! Вот я и рассказала об этом брату, а уж он, наверно, вам. Да многие здесь это видели.

— И что ты ему говорила? — спросил Алекс, но девушка вдруг вскочила из‑за стола, едва не опрокинув стул:

— Они убили его! Мое дерево! Ночью срубили его!

Из глаз ее хлынули слезы, и она убежала.

— Инна не хотела его оставлять, как чувствовала. Насилу ее домой притащила. Утром, говорю, придешь.

Женщина вздохнула:

— Утром пришли, а дерева и нет. Только обрубки по двору разбросаны. Инна очень плакала и собирала эти кусочки. Потом зарыла во дворе. Страшное это дерево, конечно, но ведь никому не мешало, никого не трогало. И в нашем дворе ничего не поломало. Зачем срубили?

Поборцев молчал. Простая и дерьмовая история. Из соседней комнаты доносились рыдания Инны. Попробуй теперь, разговори ее! Мать пошла к ней, а Поборцев задумался. Какие же мы все‑таки сволочи! И трусы! Паука боимся — раздавить, гада! Мышка пробежала — отравить, гниду, как бы заразу не занесла! Собака лает — пристрелить, может, бешеная! Мы же цари природы! А точнее — трусливые царьки…

Мама вернулась на кухню.

— Ничего, она быстро успокаивается, — сказала она, улыбаясь.

— а вот мне сказали, что она как‑то… управляла ими, что ли? Это правда?, — Скажите, пожалуйста, — спросил Поборцев

— А вы в газете про нее напишете? — спросила хозяйка. Алекс замялся, не зная, что ответить. Решил не врать, внутренним чутьем почувствовав, что с этими людьми надо держаться просто, как со своей семьей. И тогда все получится.

— Нет, — ответил он.

— А зачем тогда спрашиваете?

— Я хочу прекратить войну. Ведь никому от нее хорошо не стало, верно? — он выжидающе посмотрел на женщину. — И доказать, что деревья не опасны.

— Вот как, — хозяйка стояла у окна, сложив не по–женски жилистые руки на животе. — Это хорошо. Я знаю, что Инна никогда не разговаривает с плохими людьми. Она видит, кто плохой, а кто хороший. С вами она говорит.

Поборцев молчал. Наверно, он услышал самый странный комплимент в своей жизни.

— И она бы никогда не подошла к этим деревьям, — продолжила женщина, — если бы они чем‑то ей угрожали. Хоть и страшные они, не приведи Господь! Но моя девочка никогда не ошибается. Знаете, еще в детстве она выбирала, с кем будет дружить, а с кем нет. Как, что она видит — не знаю, но только ребята, которые ей не понравились, почти все беспутными стали: кто в тюрьме, кто где…

— А как она деревьями управляет? — задал Алекс жгущий язык вопрос.

— Не знаю, кто вам сказал это. Я ничего такого не видела. Может, кто другой видел, но я почти всегда с ней… Когда они через город шли, Инна мне на улице помогала. Смотрим: идут эти деревья, и люди бегут. Все очень испугались тогда. А одно дерево в нашем дворе остановилось. Сосед с третьего этажа хотел стрелять в него, а Инна не дала. Я сама испугалась, когда она к этому страшилищу подошла. Сосед кричит: отойди, стрелять буду, а она говорит: не дам. И обняла его…

Она помолчала. Поборцев слушал, пытаясь скрыть разочарование. Значит, управлять ими она не может. Жалко, очень жалко! А может, и поездка его была напрасной? Мало ли что говорит слабоумная девушка? Если бы даже он поверил ей, поверят ли другие люди, не говоря уже о правительстве…

— Она такая счастливая была, вы бы видели… Подождите‑ка, знаю я, о чем вы говорите! — вспомнила хозяйка. — Через неделю другое дерево появилось — и на то же самое место встало! Я тогда подумала: ну, все, и его срубят. Мне‑то все равно, а дочке — нет. Очень она плакала, когда то, первое, срубили. Хоть самой часовым становись. Инна сразу туда побежала, и как с тем, в обнимку встала. Долго стояла. А потом, смотрю, дерево с места сошло, да и уползло куда‑то. Вот кто‑то и сказал, что деревья ее слушаются. Не знаю я…

Алекс повеселел. Это совсем другое дело! Пусть Инна не управляет ими, но какой‑то контакт между ними определенно существует! Иначе с чего дендроид вдруг снялся с места и ушел? О таком Поборцев еще не слыхивал.

— А что Инна говорит? — спросил он.

— Говорит, что попросила его спрятаться от плохих людей.

— Понятно, — пробормотал Алекс. Ничего себе!

— А больше ничего не было, — закончила женщина. — Не понимаю только, как то дерево дало себя срубить? Ведь по телевизору говорят, что они очень опасны и легко могут человека убить…

— У вас телевизор есть? — спросил Алекс.

— Есть, работает.

— Смотрите?

— Как же не смотреть? Такое ведь происходит! Вы не знаете, надолго это? Когда все закончится? — спросила хозяйка, доверчиво глядя на Поборцева. — Вы же оттуда, знаете, наверно.

Это «оттуда» покоробило Поборцева, но он не подал вида. Теперь вся страна разделилась на две части. Одна изо всех сил сопротивлялась дендроидам, строила рвы и минные заграждения, взрывала и жгла надвигавшиеся полчища мутантов. Другая была брошена на произвол судьбы, оставлена, как оставляют выжженную территорию врагу. Где‑то жизнь не особенно отличалась от той, что была раньше, а где‑то было, как на войне: жертвы, паника, мародерство и анархия. Цены на продукты росли с каждым днем, и Алекс понимал, чем это грозит оставшимся по ту сторону баррикад. Правительство просто бросило миллионы своих граждан, непродуманной, преступной политикой осуждая на гибель. МЧС не справлялась с таким объемом работы, ведь в помощи нуждался не городок, пострадавший от наводнения, а половина страны! Эвакуация все еще проводилась, но многие люди просто не могли и не хотели ехать в никуда. Как эта женщина.

— Это никогда не закончится, — зло сказал Алекс. — Я имею в виду, что деревья шли и будут идти, пока их не оставят в покое! Только тогда все закончится. Но власть в Кремле не понимает этого, просто не хочет понять! — Поборцев осекся, понимая, что своими выкриками напугает бедную женщину. — Извините, я сорвался. Вот что. Я приехал не просто так. Я предлагаю вам с дочкой переселиться в Дымов. Вы сможете там спокойно жить, я обещаю вам и жилье, и питание. Мы изучаем деревья, и нам очень нужна Инна! Вернее, ее способность общаться с деревьями. Если мы сможем понять их мотивы, понять, куда они движутся и зачем… Тогда станет возможно остановить все это, остановить войну, вы понимаете?

Хозяйка молчала.

— Ну, что вы тут теряете, подумайте? Люди уезжают, с продуктами плохо, правительство вас бросило. Поедемте со мной. Вы и Инна.

Хозяйка молчала. Поборцев почувствовал, что чего‑то не хватает, чтобы она согласилась. Какого‑то штриха, какого‑то слова.

— В Дымове гораздо лучше, у нас хорошие люди, вам там понравится! Едем? — еще раз спросил он.

— Я не знаю, — пролепетала женщина. Поборцев видел, как тяжело ей принять такое решение, пусть даже оно трижды очевидно. Инерция. То, из‑за чего человечество уже лет пятьдесят топчется на месте, довольствуясь давно открытым и понятным. Придумывают сотни моделей автомашин в год, а, по сути, ничего нового, меняется лишь дизайн. Лучшее — враг хорошего.

Алекс хотел привезти Инну в Дымов как можно скорее. Ему не терпелось увидеть, как она говорит с дендроидами, и если это правда, он поедет в Москву не только с фотографиями Чертовой Лужи. Да, он рискует, ведь разговоры про способности девушки пока остаются разговорами. Он сам ничего не увидел, но верил эти людям. В таком положении хватаются и за соломинку, а Инна больше чем соломинка. Она — надежда.

Пауза слишком затянулась, и Поборцев понял, что с хозяйкой он ничего не решит. Надо расшевелить саму Инну, ее надо просить. Пусть даже через мамину голову.

— Инна! — громко сказал он, обращаясь к спрятавшейся где‑то в глубине квартиры девушке. — Инна! Поедем со мной! Много деревьев погибнет и много людей, если ты не поможешь! А ты можешь помочь! Помоги нам!

По линолеуму зашаркали тапочки, и в проеме двери появилась Инна.

— Я поеду! — сказала она. — Мама, я поеду!

— Куда ты поедешь? — встрепенулась мать. — Ты что?

— Мама, я поеду! — твердо повторила Инна, и Алекс понял, что выиграл.

Профессор Галеев вошел в кабинет и замер на пороге: в его кресле за рабочим столом восседал Курмаев. Представитель президента поднял голову от бумаг и улыбнулся:

— Проходите, садитесь.

— Вы сидите на моем месте, — сказал Галеев. Профессор сразу понял, что Курмаев сидит там неспроста.

— Ильдар Махмудович, — сказал Курмаев, игнорируя справедливое замечание профессора, — вы предоставили мне данные о том, что дендроиды каким‑то образом могут влиять на экологически неблагополучные зоны. По моим сведениям, исследования на эту тему в лаборатории не проводились. Откуда у вас эта информация?

Галеев стоял, не присаживаясь. Это был его кабинет, и сидеть он будет лишь на своем месте! В последнее время отношения с Курмаевым заметно обострились. У ученого складывалось впечатление, что главного куратора не интересует ничего, кроме уязвимости и потенциальной опасности дендроидов и всего, что с этим связано. Остальную информацию он попросту игнорировал. Куратор–прокуратор…

— Так откуда? — нежно вопросил Курмаев.

— Да, эти сведения не есть результат исследований. Но некоторые косвенные данные указывают, что это возможно.

— Вы не расслышали мой вопрос? Откуда у вас эта информация?

— К одному из моих сотрудников приехал родственник. Беженец с… другой стороны. Он это утверждал.

— И вы поверили? Вы — светило биологии, вы должны полагаться на результаты исследований, а не на досужие разговоры! Вам известно, что я консультирую президента по вопросам, связанным с дендроидами, а вы подсовываете мне какие‑то байки!

— Это не байки…

— Фамилия сотрудника! — потребовал Курмаев.

Галеев молчал.

— Я вижу, вы не желаете мне помогать, — сказал Курмаев. — Хорошо…

Это «хорошо» прозвучало достаточно зловеще.

— Освободите мое место, мне нужно работать! — потребовал Галеев.

— Это место уже не ваше. С сегодняшнего дня вы уволены, и это кресло займет более лояльный сотрудник. Я думаю, Картавин — подходящая кандидатура.

— Почему Картавин? — Профессор изумился этому даже больше, чем своему увольнению, которого в душе все‑таки ожидал. — У меня есть заместитель Игорь Нефедов. Он прекрасный специалист, он участвовал в организованной вами экспедиции…

— Картавин тоже участвовал. И я не собираюсь с вами спорить, потому что вы здесь уже никто! — Курмаев победно посмотрел на Галеева.

— Я обращусь к президенту, — пообещал профессор.

— Вы ничего не сделаете, если я этого не захочу, — ответил Курмаев. — И мой вам совет: уйдите тихо, спокойно, не осложняйте себе жизнь.

Профессор повернулся и вышел, чувствуя, как щемит под сердцем. В кабинете остался пузырек с валидолом, но он не собирался туда возвращаться.

Представитель президента усмехнулся и задрал ноги на профессорский стол. Уничтожение противника всегда доставляло ему особое удовольствие. Теперь во главе лаборатории встанет человек, не задающий лишних вопросов. Картавин молод и амбициозен, и это хорошо. Он направит исследования дендроидов в необходимое русло.

В последнее время президент все чаще прислушивается к Курмаеву, и вес Александра Муслимовича в Кремле значительно вырос. И многие это почуяли. Курмаев уже имел несколько встреч с представителями нефтяных, металлургических и газовых олигархов, которые желали, чтобы война с деревьями не только не прекращалась, но усиливалась. Они беспокоились, что большая часть их активов и имущества находится на неподконтрольной войсками территории, они терпят огромные убытки и готовы заплатить сколько угодно за уничтожение мутантов.

В правительстве муссируются слухи, что за Стеной не так уж и плохо, что живые деревья не убивают оставшихся людей и не столь опасны. Эти данные предоставляет военная разведка, но Курмаев не собирался уступать конкурентам. Тем более что на кону стоят огромные деньги и власть. Президент часто вызывает его для консультаций, и здесь Курмаев способен направить решения главы России туда, куда ему выгодно.

В понедельник Светлана узнала, что Галеев уволен с должности начальника лаборатории. Еще больше она изумилась, когда объявили, что новым начальником станет Павел Картавин. Павла она не видела, на его месте уже трудился новый сотрудник.

Галеева в институте никто не видел, говорили, что он ушел еще в пятницу. В столовой, желая узнать хоть что‑то, она села рядом с Нефедовым:

— Игорь, почему Галеева уволили?

— Темное дело, не знаю, — сказал Нефедов. Он тоже выглядел невеселым, и Света догадывалась, почему. Галеев не скрывал, что в будущем хотел сделать Игоря своим преемником. Но не вышло. Наверху посчитали подругому. Но почему Картавин? Да, он талантлив, но у него нет опыта руководства. Не говоря уже о жизненном опыте, подумала Светлана. Она спросила об этом Нефедова.

— Им не нужен руководитель, как ты не понимаешь, — ответил Игорь. — Им нужен надсмотрщик, доносчик, кто угодно, только не руководитель! Руководить они будут сами.

— Павел не доносчик, — возразила она.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю! — Света помнила, что Картавин не пошел и не донес на нее, хотя мог. Этого она не забудет.

— Не переживай, Игорь, — сказала она, — Если Галеев ушел, или его «ушли», то не просто так. Может, и хорошо, что ты остался на своем месте.

— Да я не переживаю, — сказал Игорь, но Света не поверила ему.

В середине рабочего дня все начальники отделов лаборатории были вызваны в кабинет нового начальника, где Картавин объявил, что с этого момента исследования дендроидов пойдут в несколько ином направлении. Так как они представляют несомненную опасность для людей, решено основной упор исследований сделать на выявление слабых мест у живых деревьев. То есть исследовать их на уязвимость всеми известными средствами. Для этой цели в самое ближайшее время в лабораторный комплекс будут доставлены новые мутанты. Узнав об этом, Светлана поняла, почему ушел Галеев.

Придя с работы, она разделась и поставила чайник. Очень хотелось пить. Света прошла в комнату, и тут же зазвонил телефон.

— Света? — спросил знакомый голос.

— Ильдар Махмудович? — удивилась она.

— Да, я, — сказал профессор. — Есть разговор. Давайте встретимся.

Неполный чайник быстро засвистел, напоминая, что пора снимать с плиты.

— Давайте. А что случилось?

— При встрече поговорим. Вы сейчас что делаете?

— Чай пить собралась.

— Вот попьете, и выходите на улицу. Я вас буду ждать.

— Да я сейчас выйду, Ильдар Махмудович, — заторопилась Светлана.

— Не нужно. Попейте чаю и выходите, — спокойно, но настойчиво сказал профессор. Чайник истошно свистел, как гнавшийся за преступником городовой.

Спокойно пить чай она все равно не могла. Галеева уволили — раз, вместо него поставили Картавина — два, и теперь профессор хочет с ней встретиться — три. Причин для волнения более чем достаточно. Светлана обожгла губу и, оставив почти нетронутую чашку на столе, выскочила из квартиры.

Во дворе Галеева не было. Московская осень уныло опадала мокрыми листьями на асфальт, отражавший яркие огни расположенного по соседству ресторана. Там громко играла музыка — надо же, люди еще могут веселиться. Конечно, ведь Свердловская область далеко… Светлана прошлась по двору к улице, и тут же рядом притормозила машина. За рулем сидел профессор. Он махнул ей рукой, приглашая садиться. Света открыла дверь и села на переднее сиденье. Машина тронулась с места.

— Здравствуйте, Ильдар Махмудович. А куда мы едем?

— Никуда, — ответил Галеев. — Просто прокатимся вокруг. И поговорим.

— Что случилось, почему вас уволили? — спросила она. Вопрос был животрепещущим, об этом спорила вся лаборатория, но никто не знал точного ответа.

— Кое–кому не нравятся мои выводы по отношению к… нашим исследованиям.

Светлана молчала, переваривая услышанное.

— А почему вместо вас назначили Павла?

— Куратор сказал, что ему нужны лояльные сотрудники, — профессор выглядел удивительно спокойным, уверенно ведя машину. Будто никто его не увольнял, и вообще все было в полном порядке.

— И как же вы теперь? — спросила Светлана. Вопрос вышел каким‑то жалостливым, и она тут же пожалела, что задала его. Профессор Галеев никогда не был и не будет жалким и невостребованным. В этом она не сомневалась.

— Помните наш разговор, Света? — спросил он. На перекрестке он неожиданно затормозил и резко повернул влево.

— Помню.

— Я просил вас быть осторожней. А теперь не знаю, как и сказать… Я не могу оставить все так, как осталось. Нашего куратора не интересует ни наука, ни научная этика. Вы думаете, лабораторию и вас привезли в Москву для, так сказать, повышения в ранге? Все не так. Сначала они внедряют в лабораторию своих сотрудников, половина из которых ни черта не смыслит в биологии, теперь сместили меня… Я всю жизнь работал на военных, но никогда со мной так не обращались! — он резко крутанул руль вправо, и машина, заскрипев резиной, накренилась. Света немного испугалась, но профессор внезапно остановил автомобиль и повернулся к ней:

— Они хотят воевать с дендроидами до победного конца! Эти высоколобые чинуши не сознают, что война давно проиграна! В тот самый миг, когда появилось первое живое дерево. Я проанализировал все данные и понял: люди должны уступить дендроидам или погибнуть в войне! Потому что выиграть мы не сможем!

— Говорят, что Стена сдерживает их, — сказала Светлана.

— Ты — ученый! Не слушай пропаганду, а полагайся на факты, и думай, думай! Что будет, если дендроиды заразят хотя бы половину деревьев в Сибири? А ведь мы с тобой знаем, что это реально! Уничтожить их всех? Хорошо, а дышать мы чем будем? Еще раз говорю: я спрогнозировал ситуацию на нашем компьютере… Длительная война в любом случае приведет к поражению человечества, потому что мы не сможем истребить все деревья на планете. Даже если их останется половина, это не возместит недостаток кислорода в атмосфере. Мы станем задыхаться, а парниковый эффект вызовет глобальные катаклизмы. Ситуация пострашнее ядерной войны, потому что мы будем умирать медленно…

Светлана молчала, с трудом представляя мрачную картину, нарисованную профессором. Все это было слишком невероятно и страшно, но она не могла найти ни единого довода против. А сердце будоражилось и кипело, ей хотелось крикнуть Галееву, что он трижды прав, что похожее говорит и Алекс Поборцев, что есть люди, которые живут в мирном соседстве с дендроидами, и их очень много…

— Но мои расчеты никто не принимает всерьез. Не хотят верить, что время людей заканчивается. Наступает эра деревьев, — медленно проговорил Галеев. — Я долго размышлял и пришел к выводу, что дендроиды станут доминирующим видом на планете, хотим мы этого или нет. Но это не значит, что человечество исчезнет. Нет! Мы не исчезнем, если научимся жить правильно, не губить землю, которая дает нам все.

Он помолчал, о чем‑то задумавшись.

— Ильдар Махмудович, — сказал Света. — Я думаю, вам лучше уехать туда, где вы действительно будете нужны. За Стену. Я знаю людей, которые с удовольствием примут вас!

— Я уеду. Я так и сделаю. Но сначала сделаю кое–кому сюрприз! — Галеев сунул руку куда‑то на заднее сиденье и вытащил сумку. Расстегнул молнию и приоткрыл. Светлана невольно открыла рот: на дне сумки лежали знакомые лабораторные контейнеры, и под прозрачным пластиком шевелились плавающие в специальном органическом растворе личинки.

— Вы… вытащили их из института? Как?

— Ловкость рук и никакого мошенничества, — слабо улыбнулся Галеев. Света видела, что профессор очень устал, осунулся и будто постарел после того, что случилось. Наверняка, это решение не далось ему просто. И тем более не будет простым исполнение.

— Я хочу, чтобы все быстрее закончилось. Ты поможешь мне?

— Конечно! — Свету взбудоражили открывшиеся возможности. Поборцев даже не мечтал получить в свое распоряжение живые личинки, а теперь, теоретически, они могут отвезти их в любую точку мира!

— Но их же хватятся! — обеспокоено сказала она. — Они же все сосчитаны!

— Не пойманный — не вор, — прищурился Галеев. — А вообще, вы же знаете, у нас они хранятся в двадцати четырех таких контейнерах, по десять штук в каждом. Я просто вытащил из нескольких контейнеров по одной личинке. Не думаю, что разницу заметят. Тем более что скоро по акту их должны уничтожить, ты же знаешь… Но все равно хорошо бы избавиться от улик. Как думаешь, с какого парка начать?

— Вы хотите выпустить их в Москве? — изумилась Света.

— Разумеется! Чтобы наверху поняли бесполезность войны! Только так.

— Подождите, — сказала она. — Мне кажется, лучше всего будет вывезти их за границу, распространить по всему миру! Здесь они рано или поздно все равно будут.

— Мысль хорошая, — ответил профессор, — но есть серьезные «но»! Во–первых, нам с вами никто не даст выехать, тем более с таким грузом. Во–вторых, и вы это знаете: органический раствор не способен поддерживать существование личинок вечно. У нас есть максимум двое суток.

Светлана сжала кулаки: все верно, как она про это забыла! Можно попробовать позвонить Алексу, но пока он доберется сюда, личинки умрут. Значит, остается действовать самим.

— Ильдар Махмудович, вы обязательно должны перебраться через Стену и приехать в Дымов! Там живут люди, которые знают о дендроидах не меньше нас, я вам рассказывала. Вы бы очень помогли им, а они расскажут вам то, что видели!

— Пожалуй, я так и сделаю. За границу меня все равно не выпустят, — согласился Галеев, — а бросать исследования… Ни один ученый не оставил бы такой материал!

— Вам надо ехать за Москву, — сказала Света. — В городе дендроидов слишком рано обнаружат. Их просто уничтожат, и весь ваш план провалится. Надо сделать так, чтобы до естественного размножения зараженные деревья нельзя было обнаружить. Надо ехать за город и выпустить их в глухих местах, чтобы они спокойно размножались.

— Разумно. Но тогда вам придется остаться здесь. Меня не хватятся — я уволен, а вот вы запросто попадете под подозрение, если завтра опоздаете на работу. Я все сделаю сам. Отправлюсь прямо сейчас.

— Ильдар Махмудович!

— Что, Света?

— Я не подумала… А если среди них не окажется ни одной матки?

Галеев молча посмотрел на нее и улыбнулся так, что она догадалась.

— Вы думаете…

— Я уверен, что все они станут матками. Они размножаются, когда это действительно необходимо. С самого начала исследований я не сомневался, что они поддерживают связь друг с другом.

Ольхина смотрела на профессора, восторгаясь его умом, мужеством и волей. Он принимал трудное, опасное решение, но не сомневался и выглядел уверенным в себе. Настоящий мужчина, несмотря на лысину, морщины и совсем не атлетическую фигуру, подумала она.

— Пожалуйста, будьте осторожны.

— Постараюсь. И вы будьте осторожны, Света. До свидания.

— До свидания. Ильдар Махмудович! — она вылезла из машины и остановилась, не закрывая дверь.

— Да?

— Как вы думаете, они — инопланетяне?

— Нет, — качнул головой Галеев. — Теперь не думаю.

— Значит — мутанты?

— Тоже нет. Знаете, ведь дерево или древо и слово «древний» имеют один корень…

Он захлопнул дверь, а Светлана стояла, вдумываясь в его слова. Профессор помигал ей фарами, развернулся и исчез в ночи. Ольхина медленно побрела домой, думая, что надо срочно увидеться с Алексом и рассказать о последних событиях.

Инну и ее маму Поборцев привез в Дымов не без приключений. Шоссе в сторону Дымова неожиданно оказалось перегорожено забором из досок с приколоченными к ним листами жести. За странной конструкцией виднелись головы людей. Алекс притормозил и остановился, не доезжая метров тридцати.

— Военные, что ли? — спросил он сам себя вслух. Но головы за щитами были без касок и фуражек, да и место для КПП странное: ни перекрестков, ни населенных пунктов — глухие леса да болота вокруг. Очень подозрительно. Неужели мародеры?

Его заметили. Из‑за щита показался человек. В брезентовой куртке и сапогах, как одевается большинство местного народа. За плечами человека виднелось черное дуло винтовки. Алекс уже собрался развернуться и уезжать подобру–поздорову. С вооруженными людьми хорошо разговаривать, тоже имея при себе ствол. Тогда разговор, скорее всего, будет продуктивным. Поборцев открыл «бардачок» и вытащил пневматический «Макаров» — точную копию настоящего. Пару раз пистолет помогал ему в непростых ситуациях, но стрелять из него ни разу не пришлось. В Дымов можно проехать только этой дорогой, так что придется рискнуть.

Мужик с ружьем подошел совсем близко. Ствол он с плеча не снимал, демонстрируя намерение договориться.

— Проехать желаете? — ухмыльнулся он.

— Желаю, — сказал Поборцев. Он полностью опустил стекло и высунул из окна джипа голову. — А чего дорога перегорожена?

— Это чтобы за проезд платили, — не мудрствуя, прямо ответил мужик. Вот оно что! Не мародеры, а татары подорожные…

— Ничего себе! — деланно удивился Алекс. — Это, что, платная дорога?

— Теперь платная.

— Слушай, я живу в Дымове, домой еду, — разыгрывая простака, заговорил Поборцев. — Туда ехал — не было ничего, обратно еду — уже платная дорога. Пропустите, мужики, я же свой, не какой‑нибудь…

— А в машине кто? — не обращая внимания на слова Алекса, спросил мужик.

— Жена и теща, — мигом ответил Поборцев.

— Ага. Значит, так, с человека — бутылка водки и блок сигарет. А за машину… — «татарин» окинул оценивающим взглядом черный «Опель Фронтеру» и задумчиво пожевал губы.

— У меня нет ни сигарет, ни водки, — сокрушенно признался Алекс.

— А что есть?

— Жена и теща.

Человек с ружьем заглянул в окно, разглядывая сидящих на заднем сидении, и сказал:

— Тогда езжай назад!

Он уже хотел выпрямиться, как Поборцев ткнул пистолетом ему в живот:

— Стой спокойно, а то пристрелю! — Мужик испуганно замер, не сводя глаз с вороненого ствола. Алекс тихонько двинул машину, заставляя дорожного татя идти рядом. — Открывай ворота!

Тот кивнул. Поборцев беспокойно оглянулся назад: «теща» была очень напугана, и он сделал ей успокаивающий жест, на секунду отпустив руль. Инна же ничего не заметила, разглядывая лес через стекло. Тем лучше. Они подъехали к импровизированной баррикаде, и мужик крикнул:

— Толя, открывай!

— Что, заплатил?

— Заплатил…

Преграда разломилась надвое, открывая довольно широкий проезд. Там стояло еще человек пять, вооруженные кто двустволкой, кто карабином. «Не слабо, — подумал Алекс, нащупывая рычаг КПП. — Вот сволочи, дорога у них платная. Хрена вам, бандюги! Надо стартовать и очень быстро». Они проехали через заграждение, впереди было чисто, но Алекс не отводил ствол пистолета от заложника. Еще десяточек метров, еще чуть подальше.

— Эй, Сизый, ты куда с ним топаешь? — крикнул один из стоявших, и Алекс понял — пора. Он оттолкнул идущего рядом с машиной мужика, бросил «Макарова» на сиденье и вдавил педаль газа. Старенькая «Фронтера» резво скакнула вперед.

— Атас, мужики! Стреляй, стреляй! — заголосил бывший заложник, сдергивая с плеч ружье.

— Ложитесь! — заорал Алекс. Мать пригнула ничего не понимающую дочку вниз и вовремя — заряд дроби разметал заднее стекло. Дождь из стеклянных осколков осыпал сидевших внутри людей. Но Поборцев уже воткнул «третью» и стремительно удалялся.

— Не бойтесь, все нормально, — успокаивал он сжавшихся от ужаса пассажиров, понимая, как они сейчас жалеют, что связались с ним. — Скоро мы приедем в Дымов, там люди живут хорошие, все будет нормально… Там у меня дядя живет, Инна, он тебе деревья покажет, и вам, Варвара Петровна, мы занятие найдем…

Он говорил, успокаивал, но на сердце было тревожно. Там, куда он вез их, тоже хватало проблем. Давно наступила осень, холодало, а в Дымове не было и не предвиделось электричества, не работала телефонная связь. При продвижении дендроиды сломали множество столбов электропередач, и восстановить их своими силами было нереально. Но Алекс верил, что сообща можно что‑то придумать. Целый город в их распоряжении, брошенные магазины, склады, несколько предприятий. Вернувшиеся дымовцы не сидели, сложа руки, и под руководством Вожакова обустраивались, готовясь к зиме. Николай стал негласным лидером «возвращенцев» после памятной стычки с мародерами. Люди видели в нем вождя, умного и справедливого человека, и Поборцев не возражал. Поначалу Алекса коробило, что Николай совершенно спокойно принял свое положение, так, словно был готов к этому и знал, что достоин. Но через некоторое время Поборцев увидел такого же Вожакова, совершенно не кичившегося положением, наравне со всеми делавшего любую грязную работу, и уважение к этому человеку значительно выросло. Правильно говорили древние: хочешь испытать человека — дай ему власть…

Еще он тревожился за Свету. Несмотря на то, что Алекс тщательно проверял, нет ли слежки, и то, что сведения о дендроидах получал исключительно в устном виде, чтобы не взяли с поличным, беспокойство оставалось. Все‑таки Света работала в секретном институте, на закрытом объекте, и здорово рисковала. Он уже решил: когда вернется в Дымов и сделает все дела, тотчас отправится в Москву, за Светланой. Нельзя ей больше там оставаться. И ему без нее плохо. Выходит, любовь.

Как странно, размышлял Алекс, ведь поначалу она мне совсем не приглянулась. И вообще, он не интересовался девушками, у которых были парни. Не потому, что боялся неприятностей, а из здорового практицизма. К чему тратить силы на завоевание, когда не завоеванных вокруг — пруд пруди. Тогда, в экспедиции, ему просто не понравился Павел. Потом Поборцев узнал, что Светлана — его подруга, и ему тотчас захотелось открыть ей глаза на этого человека. Поборцев не думал ее отбивать, на тот момент у него была цель — добыть информацию о дендроидах. Это случилось не сразу, просто однажды он почувствовал, что нравится ей. Алекс умел это чувствовать, наверно, поэтому у него никогда не было проблем с женщинами. Да, наверно, он играл с ней, немного играл, но искренне. Тогда он не хотел ничего, просто намекал, что на свете есть и другие мужчины, и ее Павел — не лучший выбор…

Он отвлекся от мыслей и посмотрел на бегущую под колеса дорогу. На миг все вокруг почудилось каким‑то странным и даже иррациональным, будто он попал сюда из иного измерения. Местность казалась совершенно дикой, и непонятно, откуда взялась здесь асфальтовая дорога? Глаз отмечал лежавшие на обочине остовы автомашин, полуразрушенные поселки, какие‑то ржавые, заросшие огромными лопухами рельсы, покосившиеся дорожные знаки. Поборцеву представилась картина из «Сталкера» Тарковского — он любил этот фильм — и подумалось: вот и сейчас пол–России превратилось в такую же Зону, только главные опасности в ней — от самих же людей.

Мысленно он снова вернулся к Светлане. Любит ли он ее? В последнее время он часто спрашивал себя об этом. Сердце горячо стучало, а разум холодно вопрошал: а что есть любовь? Алекс давно понял, что секс, совместный досуг и даже совместные дети — еще не признаки любви. Поборцев не был православным христианином, но Библию читал, считая ее великой книгой и энциклопедией человеческих отношений. В ней Алекс получил прямой и жесткий ответ: «любовь — когда ты положишь жизнь свою за други своя». Настоящая любовь. Готов ли он отдать жизнь за Светлану, Поборцев не знал и честно признавался себе в этом. Он давно понял и принял необходимость быть честным перед самим собой. Без этого нет человека.

Очнувшись от мыслей, Алекс увидел в просвете разрезающей лес дороги темную шевелящуюся массу и затормозил. Путь преграждала толпа шагающих деревьев. Мутанты двигались прямо на них.

— Что там? — спросила женщина, наклоняясь вперед. Она впервые увидела так много дендроидов и испуганно выдохнула:

— Господи, сколько их!

— Смотри, Инна, вот они, — сказал Алекс. — Я же говорил, что ты их увидишь. Только как нам теперь проехать?

— Я попрошу, — просто сказала девушка.

— Попробуй, — посмотрел ей в глаза Алекс. Вот и проверочка. Сейчас он узнает, действительно ли она может говорить с ними. Он искренне хотел, чтобы это оказалось правдой.

— Я не пущу тебя туда! — вдруг вцепилась в Инну мать. Поборцев не ожидал такой реакции:

— Не бойтесь, я пойду с ней. Они не тронут нас, я же вам говорил. И вы мне рассказывали, что Инна чувствует плохое, помните?

Он‑то знал, что дендроиды не проявляют агрессивности к тем, кто их не трогает. Только женщина

все равно боялась, и несколько минут пришлось ее уговаривать. В объезд он ехать не мог, не хватит бензина.

Инна и Алекс вышли из машины, и пошли навстречу дендроидам. Деревья двигались прямо на них устрашающей толпой великанов, пошатываясь и шурша корнями по асфальту. Жутковатое зрелище. Даже стадо мирных буйволов или табун коней, идущий прямо на человека, включают в нас глубинные, древние чувства самосохранения, и всякий в здравом уме уступит им дорогу. Что говорить о нависающих над тобой гигантах, в три раза выше, чем слон! Внезапно Инна ускорила шаг и почти побежала им навстречу. Поборцев поспешил за ней, но она отмахнулась от его руки:

— Не надо! Не надо!

Он подчинился, с напряжением глядя на приближавшихся мутантов. Если с девушкой что‑то случится, это будет на его совести.

Инна протянула к ним руки, потом развела в стороны, словно обнимая всех. Дендроиды замедлили движение. Шагавшие первыми псевдодеревья замерли, идущие за ним замедляли ход и останавливались. Алекс лихорадочно вытащил смартфон и включил камеру.

— Куда вы идете? — спросила она. Не опуская рук, Инна вертела головой, как бы прислушиваясь; словно шевелящие корнями мутанты что‑то говорили ей, потом подошла к ближайшему псевдодереву и обняла его. Поборцев с волнением следил за ней. Трюк с остановкой этой толпы уже дорогого стоил!

Она еще что‑то сказала, почти шепотом — в ответ шуршанье и поскрипывание веток. Ближайшие деревья сдвинулись и подползли поближе. Алекс неуверенно сделал несколько шагов к Инне, понимая, что в случае непредвиденной ситуации у него не будет ни единого шанса спасти девушку.

Инна что‑то пробормотала — Поборцев снова ничего не расслышал — и дендроиды расступились. Медленно, метр за метром, они освобождали им шоссе, сдвигаясь к обочине.

— Они пропустят, — обернувшись к Поборцеву, сказала Инна и пошла вперед. Алекс бросился за руль и поехал следом. Сидевшая в машине мама молчала, пораженная увиденным, и даже ничего не сказала Алексу, оставившему ее дочку одну. Живой лес по обе стороны джипа устрашающе колыхался, несколько раз Поборцев чувствовал, как колеса проезжали по живым корням, и нервно сжимал руль вспотевшими от страха ладонями. Но деревья, как воспитанные люди, которым наступили на ногу, делали вид, будто ничего не произошло. Руки Инна опустила и тихо шла впереди машины. Когда казавшееся нескончаемым войско гигантов осталось позади, Алекс остановился и открыл девушке дверь:

— Садись!

Она села рядом с Поборцевым.

— Что они сказали тебе? — не скрывал нетерпения журналист.

— Ничего.

— Подожди, ты спросила их, куда они идут? Что они ответили?

— Они идут, куда их послали старшие, — сказала она. — Им некогда говорить.

Поборцев замолчал, переваривая услышанное. Какие «старшие»? Он собрался спросить Инну об этом, но посмотрел на нее и понял, что мыслями девушка уже где‑то очень далеко, и сейчас расспрашивать бесполезно. Он вздохнул и тронул джип с места. Ничего, Алекс, не все сразу, подумал он.

Часть дороги домой он с удовольствием слушал радио. В Дымове и раньше были проблемы со связью — город располагался в низине, в окружении высоких сопок. Радиостанции и раньше ловились плохо, а уж теперь… Люди переживали от недостатка информации, не зная, что происходит в стране. «А ведь все мы подсели на информационную иглу, — думал Алекс за рулем, — ни дня без свежих новостей! Но перевариваем‑то в основном совершенно не нужную информацию. Ведь жили в старину: не знали, что в соседней губернии творится — и ничего, не плакали, своих дел хватало…» Он переключал каналы, слушая только новости.

Говорили, что в связи с появлением дендроидов на берегах Охотского моря Япония выставила вокруг своих островов щит из военно–морских эскадр и тщательно проверяет любые грузы, поставляемые в страну. Пока ни одного случая «заболевания» деревьев в стране не выявлено.

Ссылаясь на интернет, рассказывали совершенно жуткие новости о Китае. Китайские вооруженные силы уже не справлялись с идущими из Сибири и Монголии дендроидами, и крестьяне, защищая свои дома, кидались на пришельцев с топорами и мотыгами, погибая тысячами…

Говорили, что в России изобретена машина — истребитель псевдодеревьев, управляемая дистанционно. Она оснащена четырьмя огромными, мощными дисковыми пилами, способными перепилить древесный ствол за секунды…

Говорили о волне беженцев, захлестнувшей Россию, причем отмечалось, что многие — вполне обеспеченные люди. Они буквально атаковали властные органы с требованиями о компенсации причиненного дендроидами морального и материального ущерба. Многие из так называемых беженцев выезжают за границу.

Алекс слушал диктора и усмехался. Правду говорят, что крысы первыми бегут с корабля! Сейчас, когда страна в полном коллапсе, когда власть ничего не может, становится видно, кто есть ху… Нувориши–бизнесмены, чиновники, разжиревшие на взятках, важные бездельники–депутаты ломятся за границу один за другим. Хоть бы кто остался и употребил средства или власть для защиты Родины, сказал бы: я родился здесь и умру на этой земле! Ничего, это хорошо. Не так давно людей лечили кровопусканием, сливая дурную, застоявшуюся кровь, заставляя организм подключать внутренние ресурсы, чтобы выжить. Так и сейчас будет. Россия не погибнет, а такое кровопускание только на пользу. Можно развалить страну, топтать и унижать ее граждан, но нельзя вытравить из душ сознание того, что ты — русский, что принадлежишь великой культуре и великой истории. Блажен, кто понимает это, почти по–библейски подумал Поборцев. Этот дух не уничтожить. Никому. Даже дендроидам.

Галеев ехал на восток. Выезжая из города, он опасался, что за ним следят, и если вздумают проверить его машину… Но повезло. Ни милиция, ни кто‑либо еще не обратил внимания на «шестерку» Галеева. Он выехал из Москвы и поехал в сторону Владимира.

На заднем сидении, завернутые в плащ, покоились контейнеры с личинками дендроидов. Бомба замедленного действия. И он заведет часовой механизм, выпустив личинки на волю. Через месяц, чуть больше, дендроиды оживут, а через два, если хотя бы одно дерево станет «маткой» — их будет более трехсот. Профессор был уверен, он чувствовал, что на самом деле их будет гораздо больше. Потому что они знали, когда и где размножаться…

К этой мысли он пришел, анализируя рассказы Светланы о людях, оставшихся за Стеной. По их наблюдениям, псевдодеревья активно размножались именно там, где их так же активно уничтожали, а в пресловутом Дымове, где мутанты были замечены впервые, люди не видели живых деревьев уже давно. Это означало, что дендроиды имеют разум, и разум прагматичный. Да, они прямолинейны и всегда атакуют противника в лоб, подчас неся огромные потери, но, может быть, за этой грубой тактикой, вернее, за полным отсутствием таковой, стоит определенное знание, уверенность в неизбежной победе? И он понял это, просчитав последствия появления дендроидов на компьютере — об этом он говорил Светлане. Деревья победят, рано или поздно. И чем раньше люди это поймут, тем меньше будет жертв и разрушений! А то, что перерожденные деревья способны влиять на экологически неблагополучные области, каким‑то образом очищая их — это вообще сенсация, чудесный дар природы! Человечеству уже сейчас требуется огромные, неисчислимые средства и время на восстановление отравленной цивилизацией земли и воды. А дендроиды все сделают сами и даром, надо только дать им свободную дорогу!

Галеев безумно жалел, что его убрали из лаборатории. Появление дендроидов несомненно стало главной сенсацией двадцать первого века, и никогда еще он не работал так жадно и неутомимо. Результаты опытов, проводимые над живыми деревьями, поражали воображение. Дендроиды могли чувствовать и помнить, но и это не удивительно. Давно доказано, что и растения обладают памятью. Опыты показали, что псевдодеревья общаются друг с другом, а это говорило о высокой степени развития…

Придуманный Нефедовым опыт был прост. Одно из деревьев изолировали на небольшом участке земли, разделенном надвое. Пол–участка занимала прекрасная почва, а другую половину — песок. Помещенный на участок дендроид выбрал почву. Но потом через поливочную систему стали гнать горячую воду. Мутанту это не понравилось, и он переместился в другой, песчаный, угол сада. А приборы отметили некоторое волнение у других дендроидов, находившихся в соседнем саду. Опыт повторили с другим деревом, и оно больше не занимало тот «коварный» угол, сразу обосновалось на безопасном песке. Это говорило не только о наличии разума, но и о том, что они могли общаться друг с другом, причем стены не были этому помехой.

Галеев хотел пригласить в лабораторию знакомого экстрасенса, человека, способного видеть ауру людей. Приборы определяли наличие у мутантов мощных энергополей, и профессору было интересно, что увидит экстрасенс. Но Курмаев запретил вводить в курс исследований посторонних, пусть даже под подпиской о неразглашении. Возможно, потом, сказал он. Потом так и не наступило.

Профессор ехал всю ночь и позволил себе поспать в машине лишь утром, когда выехал за пределы Москвы. На его часах отсчитывал время таймер, надо успеть «заразить» личинками как можно большую территорию. Съехав с дороги в лес, Галеев в последний раз спросил себя, правильно ли он поступает, открывая ворота осажденного замка. Осада закончится, но будут ли победители милосердны?

Первые личинки, выпущенные из контейнеров, резво нырнули в подмосковную почву.

Он ехал дальше, сворачивал на проселочные дороги и выпускал в лесных тупиках очередные личинки. Светлана права — чем позже их обнаружат, тем быстрее они размножатся. Перед Нижним Новгородом все контейнеры опустели, Галеев выбросил их на какой‑то свалке и дальше ехал спокойно, с чувством выполненного долга. Осталось проехать сквозь Стену. Галеев надеялся, что это ему удастся, ведь журналист, приезжавший в Москву к Светлане, проезжал ее неоднократно.

Остановившись на заправке, Ильдар Махмудович наблюдал, как со встречной полосы к автомату подъехала машина. Багажник на крыше был забит вещами, и профессор догадался, что перед ним беженцы. Мужчина вышел из машины и пошел платить. Через минуту он вернулся и сунул «пистолет» в бак. Галеев подошел к нему:

— Уезжаете?

— Уезжаем, — хмуро ответил мужчина. — А что?

— Вы не из‑за Стены едете?

— Оттуда. А что вам надо? — спросил он.

— Просто я как раз еду туда. В Екатеринбург. Что там происходит, можете рассказать?

— Чего рассказывать? Деревья ходят, солдаты стреляют, света нет, газа нет… А вы не из Москвы?

— Из Москвы, — подтвердил Галеев.

— То‑то я вижу: номера московские, — оживился водитель. К их разговору с интересом прислушивалась его жена, опустившая стекло в машине. — Правда, что в Москве беженцам квартиры дают или компенсацию в валюте?

— Вот этого не знаю, — признался профессор.

— Я бы в валюте взял, да и за границу свалил!

— Да зачем?! — не выдержал Галеев.

— Как зачем? Дендроиды эти полстраны порушили, людей убивают! Вы что, там, в Москве, не знаете ни хрена?

— Да неправда это!

— Как это неправда… — хотел возразить водитель. Горячо жестикулируя, Галеев перебил его:

— Я вам ручаюсь, что дендроиды не хотят зла людям! Это пропаганда! Не слушайте никого, пока не увидите собственными глазами! Дендроиды — не убийцы, и не нужно их бояться!

Женщина медленно открывала рот.

— Не бойтесь и возвращайтесь. Все будет хорошо! Я вам обещаю!

— А вы‑то откуда знаете, в Москве‑то их нет! — сказал мужчина. Галеев замер.

— Я знаю, — торопясь прервать возникшую паузу, сказал он. — Я ученый, я знаю!

— Да пошел ты, ученый! — водитель раздраженно бросил «пистолет» в ячейку терминала. — Будешь мне тут втирать! Телевизор лучше смотри!

Он завел машину и уехал. Галеев смотрел ему вслед, думая, что без живых доказательств людей не переубедить. А где их взять?

Подъезжая к Стене, профессор увидел огромное количество военной техники, пушки и танки. Вдоль дороги стояли многочисленные палатки защитного цвета. Галеев с досадой почувствовал себя белой вороной, потому что гражданских здесь не было вообще. Дорога разрезала вал Стены надвое, и этот уязвимый участок был особенно укреплен. По обе стороны шоссе стояли два танка, в специальных выемках в валу — Галеев не знал, как они называются — спрятались мощные орудия. Здесь пахло войной: порохом, дымом и чем‑то еще — кисловато–тошнотворным. Запах показался Галееву знакомым, и потом он вспомнил: так пахнет плоть псевдодеревьев. Гниющая плоть.

Проезд сквозь двухметровый вал преграждал шлагбаум. Рядом стояли двое солдат с автоматами.

— Проверка документов, — сказал один из них, подходя к машине. — Ваш паспорт.

Галеев подал документы.

— Прописаны в Екатеринбурге?

— Да.

— А как здесь оказались?

— Я еду из Москвы, — сказал профессор и тут же пожалел об этом. Зачем он это сказал? Лучше было бы назвать другой город. Хотя московские номера…

— С какой целью хотите проехать?

— С целью возвращения домой, — сказал Галеев. — Я живу там, у меня там дом.

— Понятно, — солдат повертел документы профессора перед носом и сжал в кулаке. — Видите ли, мы не можем пропустить вас без проверки. И вообще туда мы никого не пропускаем. Но раз вы там живете… Подождите минуту.

Солдат отправился в одну из палаток, стоявших неподалеку, и Галееву показалось, будто что‑то неладно. Он отсутствовал довольно долго, и напряжение внутри нарастало. Профессор достал таблетку валидола и сунул в рот. Возвращался назад солдат уже с офицером, и профессор заметил, что кобура на его поясе расстегнута… Они достали его! Нет, еще не достали! Он включил передачу и рванул машину вперед.

— Стой! Стой! Куда ты? — крикнули сзади, но профессор не слушал. Машина разогналась и протаранила деревянный шлагбаум. За ним прямо на дороге стояло противотанковое орудие, Галеев едва не врезался в него, но успел повернуть руль и объехать. Впереди была прямая трасса, уходящая в ночь, и он все набирал и набирал скорость…

Яркая вспышка заставила преследователей остановиться. Грохнул взрыв. В черное небо взлетели горящие обломки автомашины.

— Что же это он… — проговорил побледневший солдат. — Я же кричал: мины!

Курмаев угрюмо рассматривал разложенные перед ним сводки и секретные донесения. Россия медленно погружалась в пучину, и остановить этот процесс, похоже, уже невозможно.

Напуганные нашествием дендроидов, люди бегут из страны. Машины у пограничных постов выстраиваются в многокилометровые очереди, обезумевшие граждане сметают с прилавков магазинов муку, консервы, соль. Поток нефти с восточной части страны иссяк. Нет, дендроиды не трогают нефтепроводы, остановилась сама добыча «черного золота», и владельцы нефтяных компаний спешат продать падающие в цене активы.

По самым минимальным подсчетам, леса России уменьшились на десять процентов, и экологи бьют тревогу, ведь до сих пор Россия занимала первое место в мире по лесным ресурсам. А теперь исчезают огромные площади лесов, и это не может не сказаться на окружающей среде, животных и, в конечном счете, людях. Часть страны превратилась в огромный полигон для испытания всевозможных методов борьбы с псевдодеревьями, но все они дают слабый эффект. Для танков требуется огромное количество топлива, с которым перебои, снарядов подчас не хватает, применяемый местами напалм вызывает лесные пожары, дым от которых заволакивает целые области, затрудняя ведение боевых действий.

Армия не справляется с деревьями, и президент объявил дополнительный призыв, именным указом отменив все отсрочки. В войсках наблюдалось брожение. Многие офицеры считают, что сражаться с мутантами бесполезно и бессмысленно. Участились случаи дезертирства из воинских частей, случались неповиновения приказам. На столе Курмаева лежал совершенно секретный доклад о том, что на «захваченной дендроидами» территории все относительно благополучно. Если им не оказывают сопротивления, дендроиды просто проходят мимо, а некоторые из мутантов снова «деревенеют». По данным космической съемки и воздушной разведки, наибольшие скопления живых деревьев наблюдаются именно в районах боевых действий, там, где активно препятствуют их продвижению.

Местами Стена не выдерживала. На многих участках идущие на штурм мутанты прорывали оборону, и лишь ценой неимоверных усилий их удавалось уничтожить. Из‑за военных действий во многих областях был сорван план по сбору урожая, не хватало людей, бензина, техники… Президент то и дело обращался к народу, но его авторитет стремительно падал. На одном из заседаний совета безопасности он даже предложил применить тактическое ядерное оружие.

— Это раньше надо было делать, — угрюмо сказал один из генералов. — Чтобы их уничтожить, теперь придется разбомбить пол–Азии.

На том же совете приняли решение просить помощи у Соединенных Штатов и Евросоюза. Стало ясно, что своими силами не справиться. Особенно после того, как на восточной границе России массированной атаке живых деревьев подверглись сопредельные страны, в том числе Китай, и дендроиды неистребимым потоком продвигались дальше. Правда, разведка подметила, что в степной, пустынной и особенно гористой местности дендроиды идут медленно и будто «неохотно». Специалисты считают, что деревьям нужна вода, а возможно, им трудно переносить жару, ведь появились они в суровой Сибири. Хорошей естественной преградой для них являются горы. Так, замечено, что дендроиды даже не пытаются штурмовать крутые склоны, а идут в обход. Населенные пункты, расположенные в гористой местности, менее остальных страдают от нашествия или, по крайней мере, гораздо успешнее сдерживают натиск деревьев…

Раздался писк селектора. Курмаев нажал кнопку:

— Слушаю?

— К вам Соловьев, — сказала секретарь.

— Впустите.

Это был помощник по связям с армией. Соловьев вошел и что‑то сказал. До Курмаева не сразу дошел зловещий смысл сказанного. Наверно потому, что это попросту невозможно…

— Что?!

Известие было столь неожиданным, что представитель президента потерял дар речи и выжидающе смотрел на Соловьева.

— В районе Владимира обнаружены дендроиды, — повторил помощник, подумав, что шеф его не расслышал.

— Что?! Сколько? Когда?

— Информация пришла только что. Жители видели несколько десятков мутантов. Численность уточняется.

— Это проверенная информация? — спросил Курмаев. — Как они могли проникнуть за Стену? Может быть, это просто паника?

— Нет, — ответил Соловьев. — Наши люди уже там. Мы получили подтверждение.

— Но это невозможно!

Курмаев схватился рукой за голову. Известие просто убило его! До сих пор Стена как‑то справлялась со своей задачей, и армия успешно отбивала натиск дендроидов уже целых два месяца. Как же они прорвались? Может, их личинки проползли сквозь толщу земли под Стеной? Но тогда почему дендроиды появились во Владимире, за сотни километров от вала, а не где‑нибудь в Казани?

— Ты что думаешь? — спросил помощника Курмаев.

— Вся территория возле Стены оцеплена, ни один дендроид не проник бы незамеченным. Так что остается только одно.

— Что?

— Им кто‑то помогает.

Курмаев взглянул на помощника. В его высказывании был здравый смысл. За пределами Стены есть лишь одно место, где обитают дендроиды, и там же есть их личинки. Это исследовательский центр.

Черные тонированные джипы с синими спецсигналами въехали на территорию закрытого исследовательского комплекса, и сотрудники ФСБ мигом рассыпались по комнатам и коридорам. Через несколько минут заведующий лабораторией Картавин почти навытяжку стоял перед Курмаевым.

— Кто отвечает за хранение личинок? — спросил куратор.

— Болдырев.

— Сюда его!

Еще через минуту Курмаев лично прошел в помещение, где хранились личинки, и увидел, что все контейнеры пусты.

— Где личинки?! — закричал он, поворачиваясь к Картавину. — Под суд пойдете!

— Они уничтожены по акту, — пролепетал новый начальник лаборатории.

— Как уничтожены? Когда? Почему?

— Они не могут существовать в растворе более недели. Новых личинок пока не доставили, а старые уничтожили. Они все сожжены.

Курмаев вспомнил: когда‑то Галеев говорил, что личинки псевдодерева могут существовать без «носителя» лишь несколько дней, а благодаря изобретенному физиологическому раствору этот срок увеличивался до недели, после чего личинки погибали. Картавин предоставил куратору акты уничтожения, на которых стояли его подпись и подписи нескольких сотрудников. Александр Муслимович сопоставил время обнаружения дендроидов и время составления акта. Как раз после увольнения Галеева, вернее, на следующий день. Интересно… В случайные совпадения он не верил.

— Найдите Галеева! — приказал он. Но профессор пропал. В Москве его давно не видели, говори‑ли, что он куда‑то уехал. Старая сволочь! Курмаев почувствовал, что его обыграли. Концов было не найти. Но виноватые найтись должны!

Все, кто ставил свою подпись на акте, были арестованы, исключая Картавина. Почему‑то Курмаев верил ему, к тому же подпись Павла была формальностью — он не был обязан лично наблюдать за уничтожением личинок. Все, кто когда‑либо контактировал с профессором Галеевым, попали под скрытое наблюдение, в том числе и Светлана Ольхина.

Поборцев пристроил Инну и ее маму в одну из пустующих квартир в доме, где жили остальные дымовцы. Вожаков помог с едой и одеждой. С первого же дня Инна пристала к Поборцеву:

— Алекс, отведи к ним, ты обещал!

Алекс устал после долгой дороги, очень хотелось спать, но отказать не мог. Что поделать — затем он и вез ее сюда. И посмотреть на ее общение с дендроидом тоже любопытно. Вместе с мамой и Поборцевым–лесником они отправились к бывшей заправке. В Дымове обосновались два дендроида, и ближайший «обитал» на руинах заправки. А второй стоял у дома дяди Пети, там, где Поборцев увидел его впервые. Только этот дендроид был другим, первого давно срубили солдаты…

Увидев мутанта, Инна остановилась. Потом пошла к дереву. Ее мать повернулась и протянула руки, задерживая мужчин:

— Не надо ей мешать.

Они остановились шагах в двадцати и смотрели, как девушка подошла к дендроиду и обхватила ствол руками, прижимаясь к нему. Не так, как прижимаются к любимому человеку — мощный ствол она обняла осторожно, словно хрупкий сосуд, и ухом прислонилась к лоснящейся черной коре.

«Общение» затянулось надолго. Алекс и остальные свидетели стояли около получаса, но Инна не двигалась. Она словно заснула в обнимку с чудовищем, и более удивительной картины Поборцеву давно не приходилось наблюдать. Тогда, на шоссе, этот контакт произошел очень быстро, и Алекс рассчитывал, что и сейчас будет так же. Но время шло, и ничего не менялось. Алекс неоднократно вынимал и настраивал камеру в смартфоне, наводя на девушку и дендроида, но Инна не двигалась. Мужчины переглядывались, ничего не понимая, но мать Инны оставалась спокойной, значит, все было в порядке. Лицо девушки приобрело умиротворенное, расслабленное выражение, и было совершенно неясно, разговаривает ли она с мутантом или просто спит.

Сколько это продолжалось, Поборцев сказать не мог. Несмотря на всю значимость момента, он страшно устал, его так и подмывало пойти поспать, а потом расспросить дядю о том, что было. Огромным усилием воли он остался стоять. Взгляд Алекса уже гулял по окрестностям, прыгал по кронам деревьев и изучал трещинки в асфальте; он и сам уже растворился в природе, отупел и стал ходячим деревом… Неожиданный толчок в бок вывел из расслабленной дремоты.

— Смотри, — сказал дядя Петя. Алекс встрепенулся и посмотрел на Инну, тут же позабыв про камеру.

Инна шла от дендроида совершенно иной. Наметанный взгляд журналиста отметил, как поразительным образом изменилось ее лицо. Черты, глаза — все осталось прежним, но вместе с тем он видел на лице девушки нечто… Лицо было таким, что все смотревшие на девушку не замечали ни бесформенной фигуры, ни тяжелой шаркающей походки. Печать знания, спросил у себя Поборцев, нет, не то… Похоже выглядит человек, долго искавший и наконец нашедший что‑то, не вещь, а какое‑то решение, мысль. Просветление — нужное слово нашлось через секунду. «У слабоумной просветление!» — кривлялся и ерничал некто внутри, но Алекс не слушал мелкий и гнусный голосок. Он теперь понял, почему мать не мешала дочке. Он и сам дорого дал бы, чтобы увидеть такое на лице своего ребенка… Наверное, так улыбался Христос.

Инна молчала, и Алекс не посмел расспрашивать ее. Мама приобняла дочку, и они пошли к домам. Алекс шел за ними и подумал, что, ни о чем не расспросив девушку, он узнал о многом.

На следующий день, хорошенько выспавшись, Алекс отправился в гости к Инне. О «способностях»

новоприбывшей девушки никто в городе не знал, кроме ее мамы, лесника и Вожакова, который первым и услышал о ней. И афишировать это пока не стоило. К тому же Инна стеснялась незнакомых мужчин, и устроить пресс–конференцию по мотивам общения с мутантами однозначно не получилось бы. А вот сам Алекс рассчитывал на доверие девушки и ее откровенность. По просьбе Николая он приготовил диктофон, чтобы записать все, что скажет Инна.

Как и в первый раз, мама Инны настояла, чтобы он выпил с ними чаю. Там же, на кухне, и состоялся разговор.

— Ты вчера говорила с деревом, да? — спросил Поборцев. Он избегал встречаться с Инной глазами, потому что заметил, что прямые вызывающие взгляды угнетают девушку, она стесняется и замыкается в себе. К этому следовало прибавить новое место, новых людей и множество новых впечатлений. Есть от чего возбудиться обычному человеку. Но Инна не была обычной девушкой. И вызвать ее на откровенность будет непросто.

— Я ходила к нему, — улыбнулась Инна. Алекс тоже ободряюще улыбнулся ей. Хорошее начало.

— И что оно сказало тебе?

— Оно не говорит, — покачала головой Инна.

— Я понимаю, что они не говорят, — согласился Алекс, — но ты ведь их понимаешь, правда?

— Да.

— Как ты это делаешь?

Она промолчала, и Поборцев понял, что Инна просто не может объяснить это. Ладно, не важно, как, важно — что…

— А я могу с ними поговорить? — спросил он.

— Ты — нет.

— Почему?

— Не знаю.

«Интересно, — подумал он. — Знает, что не могу, но не знает, почему».

— Понимаешь, мне надо узнать о них как можно больше! Поэтому я и привез тебя сюда. Я хочу сделать так, чтобы их не убивали, понимаешь? Для этого мне нужна твоя помощь. Ты поможешь мне?

— Не надо мешать деревьям, — сказала Инна. Поборцев кивнул. Хорошо. Уже кое‑что. Хотя это он и сам понимает.

— Они показали мне мир! Я видела много! — радостно сказала Инна, глядя на Поборцева. Алекс неловко улыбнулся:

— Здорово!

Даже если ни хрена не понимаешь, надо общаться, подумал он, надо показать, что ты все понял, что ты согласен. Иначе она ничего не расскажет. И надо быть с ней откровенным.

— Знаешь, когда я впервые увидел эти деревья, я испугался, — сказал он, взглянув на девушку. — А теперь не боюсь. Ведь они не хотят людям зла, правда?

Инна кивнула:

— Они дети. Деревья не злые, они добрые!

— Дети идут по земле, — сказала Инна, повернув голову в сторону окна. — Люди убивают детей!

Она едва не заплакала.

Эти «дети» иногда и людей убивают, подумал Поборцев. А потом догадался. Он, кажется, догадался, что она имела в виду. Дети ведь тоже могут убивать. Даже самые добрые дети. Убивать мух, гусениц, муравьев, лягушек, ломать молоденькие, тоненькие деревца и рвать красивые цветы… Просто так, от нечего делать, из любопытства, страха или забавы. Детьми владеют эмоции, и без взрослых они не могут себя контролировать. Так значит, шагающие дендроиды — это дети? А остановившиеся и замершие — взрослые? Или взрослые — вообще кто‑то иной, кого мы еще не видели, тот, кто управляет ими? Он даже поежился от неожиданного открытия.

— Зачем они идут, Инна, куда они идут?

— Они лечат мир.

«Вот так, просто и прямо: они лечат мир, — подумал Алекс. — Да, черт возьми, мир давно нуждается в лечении! И хорошо, если они не ампутируют человечество», — невесело усмехнулся он. Понемногу картина прояснялась: дендроиды пришли, чтобы лечить мир. И, в общем, этим они и занимаются, если вспомнить Чертову Лужу. «Вот он, Армагеддон, которого не ждали, — подумал Алекс. — Ни оружие, ни технологии не помогут нам в этой войне. Человечество погибнет, если станет воевать и выживет, если покорится. И кто сказал, что покорность приведет к гибели? Погубит как раз гордость, об этом как раз в Библии и говорилось».

— Инна, а как ты заставила их уйти тогда, в лесу? — спросил Алекс.

— Я захотела, и они ушли.

«Ничего себе, — подумал Алекс. — Просто захотела — и все… Почему же деревья понимают только ее?»

— Инна, а ты можешь заставить дерево прийти сюда?

— Зачем?

— Ну, — растерялся от неожиданного вопроса Поборцев, — хотя бы просто так.

— Они не пойдут.

— Почему?

— Они идут, куда им надо.

— То есть, ты не можешь им приказать?

— Я устала! — объявила Инна и ушла в свою комнату. Поборцев шумно выдохнул. Завтра начнем сначала.

Алекс ехал через опустошенные войной земли. Взгляд скользил по мелькавшим вдоль дороги домам и строениям. Издалека все казалось спокойным и мирным, но, подъезжая ближе, он замечал следы невиданного прежде на Земле нашествия. Где‑то виднелся проломленный дендроидами забор, стояли расплющенные ударами мощных корненог машины. А кое–где лежали останки ходячих деревьев, и уродовали землю черные устрашающие воронки от снарядов и мин.

Труднее всего было перебраться через Стену. И не из‑за охраны. Когда дендроиды распространились по западной части России, Стена оказалась не нужной, и войска отошли защищать крупные населенные пункты. Трудно было подъехать к самой Стене с восточной стороны, потому что подступы к гигантскому валу заминировали. Алекс видел останки машин, подорвавшихся на минах, и наверняка это были не все жертвы. Мины ставили противотанковые — дендроиды весили немало, и не маскировали — было замечено, что мутанты не обращают на них внимания. Для пеших людей мины не представляют опасности, но Алекс ехал на машине. Без нее добраться до Москвы было бы нереально. Поезда практически не ходили, большинство аэропортов не работали, а действующие были забиты беженцами. К тому же он ехал, чтобы вывезти оттуда Светлану. Вывезти и вернуться в Дымов.

Поборцев потратил на опасный участок почти целый день. Он поминутно выходил из машины и осматривал дорогу. Если на асфальте лежала мина, он аккуратно объезжал ее, обливаясь потом от страха и напряжения. Ошибка могла стоить жизни, и многочисленные останки ходячих деревьев вдоль шоссе были тому подтверждением. Этот участок так измотал его, что, оказавшись за Стеной, Алекс остановился в ближайшем глухом лесочке и заснул, как убитый.

Проснувшись, он увидел множество псевдодеревьев, обступивших его машину. Гиганты грозно раскачивались, шурша по земле, как исполинские змеи. Алекс испугался и схватился за ключ зажигания. Мотор послушно завелся, но отчего‑то нога не желала давить на газ. Он посмотрел вниз: ног не было, а вместо них из живота росли длинные черные корни… Он закричал и проснулся.

Дальше он ехал по пустым дорогам, почти не встречая машин. Места ожесточенных сражений Алекс отмечал по ямам–воронкам и брошенной военной технике. Но люди никуда не исчезли. Не все бежали из страны, как корабельные крысы. Проезжая одно из селений, Поборцев увидел, как мужик кроет крышу, готовясь к зиме. Он остановил машину, любезно пропуская женщину, которая гнала коров к реке. Потом Поборцев заметил ребятишек, высовывавших любопытные немытые носы из‑за забора, глазея на его джип.

Он остановился у дома, чтобы попить воды, и разговорился с местными.

— Что нам эти деревья? — сказал ему немолодой мужик, которого Поборцев угостил сигаретами. — Пришли и ушли. Татары вон тоже приходили — и где они? Нам жить надо дальше, детей растить…

Алекс кивал и улыбался. Некоторым не требовалось объяснять, что к чему, что деревья не враги роду человеческому и, быть может, когда‑нибудь даже станут друзьями. Он поблагодарил хозяев за воду и поехал дальше.

Кое–где удавалось узнать новости. Что с дендроидами ожесточенно бьются под Москвой, что леса горят от напалма, что пограничные посты не справляются с наплывом беженцев. Но ожившие деревья упорно рвались туда, куда их не пускала армия. Как будто хотели установить полный контроль над каждым участком земли. «Да, они хотят контролировать нас, потому что себя мы контролировать не можем, — думал Поборцев. — Это печально, но справедливо».

Он ехал, мечтая, как покажет Свете общину, как познакомит с прекрасными людьми. С дядей–лесником, с Вожаковым и, конечно, с Инной. Света будет поражена тем, что они узнали о деревьях. Хотя, возможно, и он будет поражен результатом ее исследований. Но удивляться будем потом. Сейчас надо вывезти Светлану из этого хаоса.

У него было еще одно важное дело. В смартфоне Поборцев вез карточку памяти, на которой был снят он и его дядя рядом с шагающими деревьями. Был снят комбинатский отстойник с совершенно чистой водой, взяты интервью с людьми, живущими в непосредственной близости от дендроидов. Запечатлена их община в Дымове: спокойные, улыбающиеся люди. Мало пострадавший Екатеринбург, после того, как деревья все‑таки вошли в него. Еще он снимал Инну, как она общается с дендроидами, и эти кадры были главной сенсацией в его материале.

Все это он вез в Москву. Он полагал, что сейчас самое время прислушаться к его словам. Теперь снятое им не назовут фальшивкой. Через Интернет Алекс намеревался распространить эти сведения, отправив свое послание, в том числе, и на зарубежные сайты.

Уже подъезжая к Москве, Поборцев получил предупреждение от Светланы. Она позвонила первой, и это был угрожающий сигнал. С ней что‑то не так. Перед отъездом договорились: если что‑то случится с ней, то она звонит первой, если с ним — то он. Алекс жестко попросил ее воздержаться от праздных звонков и надеялся, что она выдержит нелегкое испытание.

В столовой Нефедов сел рядом с Ольхиной, а когда за их столик собралась присесть девчонка–лаборантка, вежливо, но твердо сказал, что здесь занято.

— Света, за тобой следят, — проговорил Игорь, едва они остались одни. Света молча взглянула на него, ожидая продолжения. — Я видел, когда ты уходишь, за тобой постоянно отъезжает одна и та же машина.

Ольхина молчала, ковыряя вилкой капустный салат. Следят. Значит, подозревают. Интересно, на каких основаниях? Из‑за Галеева или Павел все‑таки доложил про нее и Поборцева?

— Ты не удивлена?

— Нет.

— Почему? — в свою очередь удивился Нефедов.

— Потому. Когда нас всех расспрашивали, где Галеев, я сразу поняла, что этим не кончится. А я часто с ним общалась, понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Игорь. — Ну, что ж…

— Спасибо, Игорь, что сказал, — она сжала его руку.

— Будь осторожна, Света. Они копают под тебя… — Нефедов потрогал себя за бороду и неожиданно сказал:

— А помнишь, как мы ехали в эту экспедицию? Никто ведь не думал, что все так закончится. Не только для нас, для всей страны…

— А может, не заканчивается, а начинается, а, Игорь? — спросила она. Нефедов задумчиво пошевелил бородой и не ответил, потом, оглядевшись по сторонам, принялся за еду.

Светлана ела вяло, думая над словами Игоря. Надо дозвониться до Алекса, решила она. Обязательно. А если ее прослушивают? Как дать ему понять, что за ней следят? Что им известно про нее и Поборцева? Может быть, ничего? А может быть, все.

С уходом Галеева характер экспериментов изменился. Подопытные экземпляры стали элементарно пытать: изучали воздействие огня и кислоты, резали и стреляли, тщательно исследуя реакцию мутантов. И сразу обнаружили, что переродившееся дерево переставало быть диэлектриком и свободно пропускало электрический ток, реагируя на него почти так же, как человек или любое животное. С той лишь разницей, что мутант выдерживал во много раз больший ток и напряжение. Света с ужасом наблюдала за жуткими экспериментами, но поделать ничего не могла. Ольга, заметив ее состояние, успокаивала, говорила что, по сути, дендроиды — те же подопытные мыши, выращенные или клонированные в лаборатории. Никто же не расстраивается из‑за мышей…

— Не нравится мне Пашка, — проронил Нефедов, наклонясь к Светлане. — Наверняка, это — его рук дело.

— Перестань, Игорь.

— Не веришь? А зря! — Игорь повертел головой и продолжил. — Ты посмотри, каким он стал! Важный ходит, как мандарин китайский. Со мной снисходительно так здоровается: привет, мол, Игорь. С тобой разве не так?

— Со мной не так.

— Ну, с тобой другой случай, — согласился Нефедов, забросив вилкой в рот остатки котлеты. — И все‑таки сволочь он! Я, если б на его месте был, вас бы всех за собой наверх потянул. Мы же раньше все вместе держались, помнишь? Одно дело делали. Сволочь он и соглашатель. Пляшет под дудку Курмаева!

— Слушай, Игорь, — разозлилась Светлана. — Еще неизвестно, каким бы был ты на его месте!

Нефедов чуть не поперхнулся, уставившись на Ольхину.

— Ты что, не понимаешь, что начальник лаборатории должен играть по их правилам! Потому и ушел Ильдар Махмудович! Да, Паша — соглашатель, а ты? Почему ты не пойдешь к нему или к Курмаеву, и не скажешь: не хочу заниматься, черт знает чем, пытать несчастных мутантов, которых хотят уничтожить непонятно за что?! Мы все здесь соглашатели, Игорь, все! И пока ты не прорвал этот круг, лучше молчи!

Она встала и ушла. Больше Нефедов с ней не заговаривал.

Светлана шла домой. Очень хотелось обернуться и увидеть тех, кто следит за ней, но Ольхина сдерживалась. Что это даст? Ничего. А они станут прятаться еще тщательней. Страх прокрадывался во все уголки души, и на следующий день Света впервые испугалась идти на работу. А что, если ее арестуют прямо там? Пришлось собирать всю силу воли и идти. На работе все было спокойно. Но сосредоточиться на исследованиях стало труднее. Но хуже всего было дома одной. Паника накатывалась внезапно, особенно по ночам, когда чутко слышишь все стуки и шорохи. В отличие от остальных, она радовалась работе по выходным — иначе бы точно сошла с ума. И каждый день звонила Алексу. Но всякий раз его номер был вне зоны действия. Он обещал, что приедет, и Светлана ждала его с нетерпением и страхом. Что будет, если они арестуют его?

И однажды она дозвонилась.

— Это ты? — прозвучал в трубке давно желанный голос. — Привет!

— Саша! — волнуясь, она назвала его по имени, а ведь он просил… — Слушай внимательно!

— Подожди! — властно прервал ее Алекс. — Ничего не говори! Все узнаю при встрече. Жди.

Он отключился, и Светлана едва не заплакала. Она ждала этот разговор, волновалась, а он так холодно прервал ее! Потом она успокоилась и поняла, что Алекс поступил правильно, не дав ей ничего сказать — она бы выдала себя с головой. Главное: она предупредила его, позвонив первой, как договаривались! А он предупредил ее, сказал ждать. Значит, надо ждать. И готовиться.

Как ни ждала она Алекса, появился он совершенно неожиданно, на следующий же день после звон‑ка. Возвращаясь с работы, Светлана подходила к дому. Вдруг рядом притормозила машина Картавина. Павел вышел и направился к ней. В руке он держал шикарный букет.

В последнее время они нечасто виделись, и Света была рада этому. Любовь осталась в прошлом, их партнерские отношения по работе тоже. Теперь Павел стал начальником лаборатории и появлялся в ее отделе нечасто, а если и заходил, то обращался с Ольхиной подчеркнуто вежливо, как и со всеми. Впрочем, и особой холодности она не заметила. Как бы то ни было, такой тайм–аут Светлану вполне устраивал, она могла спокойно разобраться в своих чувствах и эмоциях. И вдруг Павел — у ее дома! Что ему нужно? Зачем он приехал? Вряд ли рабочая необходимость — такие вопросы он мог бы решить с ней в лаборатории.

— Извини, задержался, — сказал Павел с виноватой улыбкой, и протянул ей цветы, — хотел подвезти тебя. Это тебе.

— Спасибо, это лишнее, — Ольхина остановилась, и цветы не взяла. Картавин стоял рядом, засунув одну руку в карман длинного дорогого плаща, и смотрел на нее. Дорогая одежда, подумала Света, дорогая машина… Он сильно изменился. Раньше ему хватало того, что мы имели в Екатеринбурге: небольшая однокомнатная квартирка, мизерная зарплата и никакой машины… Впрочем, положение обязывает.

— Что ты хотел?

— Проводить тебя, я же говорил.

— Я почти дома.

— Тогда до парадной, — сказал Павел. — Света, давай забудем, что было.

— Я же ученый. У меня профессиональная память.

— Ну, брось… Что ты, как ребенок? Мы же взрослые люди. Ну, поругались — с кем не бывает? Давай забудем! Я тебя люблю, Света. Я хочу быть только с тобой. Вернись.

Он говорил и смотрел на нее, почти не отводя глаз, и в них она увидела слезы. В какой‑то момент она поверила, что Павел говорит искренне, и ей стало жаль его. Иуда тоже искренне раскаялся, но это не могло ничего изменить. Все уже случилось.

— Я не могу, Павел. Слишком многое изменилось. Извини, я должна идти.

Она повернулась и пошла к дверям. И вдруг увидела Алекса. Светлана узнала его тотчас, хотя Поборцев был одет не так, как обычно: в спортивном костюме и бейсбольной кепке с длинным козырьком. Он вышел из‑за угла дома и быстро приближался к парадной. Света замерла: вдруг Картавин узнает его? Она оглянулась, и увидела, что Павел смотрит только на нее. Воодушевившись тем, что она оглянулась, Павел быстрым шагом догнал ее, взял под руку и пошел рядом.

Поборцев первым вошел в дом, опередив их на десяток шагов. Алекс здесь, он рядом! Ей хотелось бежать к нему, но Света взяла себя в руки, помня о том, что за ней следят. К тому же рядом находился Павел. Что будет, если они увидят друг друга? Нельзя пускать Павла в дом!

Она остановилась у дверей и улыбнулась Картавину:

— Спасибо, что проводил, Паша. До свидания, — сердце гулко стучало, и она боялась, что он заметит волнение в ее голосе.

— Я не хочу прощаться, Света, — Павел взял ее за обе руки и наклонил голову, пытаясь прикоснуться губами к щеке. — Ну, прости меня.

— Если скажу, что прощаю, ты уйдешь? Я хочу побыть одна.

— Хорошо, — пообещал Павел, — но ты возьмешь цветы.

— Хорошо, — она приняла букет. — До свидания, Паша.

— До свидания, — улыбнулся Картавин, — увидимся!

Он повернулся и пошел к машине. Светлана облегченно вздохнула и бросилась в парадную. Алекс ждал ее у окна на площадке второго этажа.

— Привет! — они обнялись, и Света положила цветы Картавина на подоконник, чтобы не мешали.

— Я еле узнала тебя! — она говорила быстро, словно боясь, что он вот–вот исчезнет вновь. — Саша, они следят за мной, понимаешь? Я очень боялась, что они заметят тебя!

— Кто они?

— Служба безопасности, наверно, я не знаю. После того, что произошло с Галеевым…

— А что случилось? — заинтересовался Поборцев. — Знаешь, пойдем‑ка к тебе, там и поговорим.

— Помнишь, как мы сидели в сауне? — нервно улыбнулась Светлана. — Я не верила тебе, а теперь сама чувствую, что меня могут прослушивать в моей же квартире! Лучше уж здесь поговорить.

— Тогда поговорим по дороге. Ты готова ехать, или тебе надо что‑то собрать?

— Все уже собрано, надо только забрать из квартиры.

— Отлично, тогда иди и забери вещи. Раз ты думаешь, что за тобой следят, я в твоей квартире появляться не буду. Жду тебя здесь.

— Я быстро!

Светлана убежала. Поборцев услышал, как щелкнул дверной замок, и тут же услышал шаги. Кто‑то поднимался снизу по лестнице. Ну и пусть поднимается, наверно, местный житель, подумал Алекс, на всякий случай заглядывая в лестничный пролет. И узнал Картавина. Бывший участник экспедиции, а теперь начальник лаборатории, спокойно поднимался в квартиру Ольхиной.

Соображать пришлось быстро. Света не знала, что Павел вернулся, так что пускать начальника в квартиру было никак нельзя. Если там подслушивающая аппаратура… Но и самому светиться не следовало. Поборцев рассчитывал этим же вечером увезти Светлану из Москвы, исчезнуть отсюда навсегда. По звонку Светы он понял, что она в опасности. И если за ней наблюдает служба внутренней безопасности — это еще пустяки. Алекс опасался столкнуться с более могущественным противником и разработал план, чтобы ускользнуть в случае погони. Но из‑за малейшей ошибки план мог рухнуть, и эта ошибка поднималась сейчас по лестнице.

— Коля, Танюшка пропала!

Вожаков повернулся к вбежавшей жене. Надя была явно не в себе. Губы жены дрожали от волнения, и руки нервно дергались, теребя накинутый на плечи плащ.

— Подожди. Как пропала? — он шагнул к ней и взял жену за руки, надеясь унять ее дрожь. — Где ты ее оставила?

— Во дворе она была, играла с ребятами. Я в окно слышала, как они играют! Потом смотрю — все разошлись, только Танюшки нет!

— Может быть, где‑то на улице? Где ты ее искала? — спросил Николай.

— Да везде искала! Всех соседей обегала! Пойдем, Коля! — она с силой потянула его из комнаты.

— Сейчас, куртку накину, — Вожаков выскочил из дома быстрее жены. Дымов город небольшой, потеряться в нем трудно, но всякое может случиться. Мародеры больше не появлялись, но кто их знает? Неделю назад кто‑то из жителей видел осмелевшего волка, рыскавшего по пригородным огородам.

Оставив жену дома, Вожаков обежал несколько кварталов, пока не понял, что ищет не там. Не могла Танюшка просто взять и отправиться куда‑то далеко без спроса. Хоть и своевольная росла девчонка, но папу с мамой все же слушалась.

Он не мог объяснить почему, но интуиция направила его к разрушенной заправке. Там, заслоняя остов сгоревшего офиса, возвышался черный дендроид. На фоне изрядно пожелтевшего и полысевшего леса его ярко–зеленая шевелюра выглядела иррационально и вызывающе. Что там говорить, самим своим существованием они бросали вызов здравому смыслу. Вожаков шел к дереву, и в душе медленно разрастался страх. А когда разглядел у мощных бугристых корней маленькую скорчившуюся фигурку в знакомой кофточке, внутри живота похолодело.

Николай приблизился, но дерево не двигалось, лишь ветер шелестел сочными, не по–осеннему зелеными листьями. Мутант! Если ты дотронулся до моей девочки…

Он подбежал к дочке. Танюшка сладко спала, свернувшись калачиком на траве между корнями, и смешно поеживалась на прохладном осеннем ветру. Вожаков облегченно выдохнул и разжал слипшиеся в тугие комки пальцы. Слава Богу! Он осторожно поднял девочку на руки. Танюшка даже не проснулась. Вот же нашла место для сна! Ведь простудиться можно! И что ее сюда потянуло? Он опасливо оглянулся на дендроида. Дерево стояло, не шевелясь, и Николай пошел к дому.

Удивительно, но Танюшка не подхватила даже насморка! И все же Николая беспокоил факт, что дочка не могла объяснить внятно, зачем она отправилась к этому дереву и почему там заснула.

В последнее время Вожаков редко бывал дома. Помимо забот о благоустройстве беженцев, Николай вместе с Петром Ильичем ходил по окрестным лесам, охотился и наблюдал за дендроидами. Он хотел проверить одну догадку.

Как‑то раз, любопытства ради, Николай отметил на имевшейся у него карте Свердловской области известные места «стоянки» дендроидов и обнаружил удивительную вещь: расположение мутантов не было хаотичным, они выстраивались в странные линии и стояли через одинаковые интервалы. Бывало, стройные цепи дендроидов прерывались, нарушая гипотезу Вожакова, но в некоторых местах он просто никогда не бывал, а значит, не исключено, что мутанты там присутствуют. Чтобы картина окончательно прояснилась, Николай договорился с лесником, и они вместе отправились в лес. Если недостающие дендроиды будут найдены, получится, что ходячие деревья обладают некоей организацией, а не останавливаются, где попало.

Исследователям хватило нескольких дней, чтобы понять: дендроиды в самом деле росли упорядоченно. Теперь, даже не видя мутантов, Вожаков мог показать на карте с точностью до десятка метров, где они находятся. Гигантская сеть покрывала весь район, и Николай не сомневался, что когда‑нибудь она накроет всю Землю. Открытие было столь будоражащим, что он не смог заснуть целую ночь. Для чего эта сеть? Зачем? Николай не мог ничего придумать, и от этого в голове роились тревожные мысли. Да, он видел, что дендроиды безопасны, он понял, что они бьются лишь за то, чтобы встать на эти свои места, стать ячейкой глобальной сети, охватывавшей Землю. Когда‑нибудь они завершат экспансию, и вдруг после этого что‑нибудь случится? Но что может случиться, спрашивал себя Николай, и тоже не находил ответа. Быть может, Алекс, когда вернется из Москвы, сможет на это ответить?

Еще Вожакова беспокоило отношение к деревьям детей. Не только Танюшка, но и остальные детишки Дымова любили собираться около дендроида и играть рядом с ним, игнорируя игровую площадку с лесенками и качелями. Они бегали вокруг мутанта, прыгали по его корням, висели на ветках. Вопреки опасениям, дендроид никак не реагировал на детей и совершенно не двигался. Находившиеся там родители отмечали, что дети стали лучше спать, и даже лучше себя вести, но, скорее всего, это было следствием игр на свежем воздухе и просто взрослением. Сами дети не давали вразумительного ответа. Они объясняли, что им там «просто хорошо», что играть с «живым деревом» интересней, чем с обычным. Но, в чем этот интерес, не объясняли, или объяснить не могли. Кстати, привезенная Поборцевым Инна тоже часто бывала там. Девушка легко нашла общий язык со всеми детьми, часто играла с ними. Наблюдавший за ней Вожаков не видел в этом ничего удивительного: слабоумная девушка в своем развитии и сама напоминала большого ребенка. Его тревожило другое: вслед за ней и дети стали обнимать дендроида, и бывало, стояли так несколько минут. Николаю это не нравилось, но остальные родители не видели в этом ничего плохого и последствий этих «объятий» не замечали.

Странно, но каким‑то образом дети умудрялись точно предсказывать погоду в ближайшие часы. Случаи, когда ребята уверяли пап и мам, что дождя или снега не будет, несмотря на обилие грозных туч — и так и случалось — были уже не редкостью. Поначалу взрослые с улыбкой выслушивали «прогнозы», понимая, что ребятишки просто хотят подольше поиграть, но потом убедились, что ни один прогноз не стал ошибочным. Родители расспрашивали детей о том, откуда они это знают, но объясняющего все ответа не получали. Одни говорили, что угадывают по шелесту листьев: если дерево сильно шумит, значит, скоро дождь. Другие, и в том числе Танюшка, «просто знали», и это «просто» выводило прагматичного Вожакова из себя. К сожалению, он не мог даже в качестве эксперимента просидеть у дендроида целый день, и возможно, тоже почувствовать нечто… Но и Надя, после того случая не отпускавшая Танюшку от себя, и молодые мамы, проводившие вместе с детьми много времени, не чувствовали ничего особенного. Совсем ничего. Младше Танюшки в Дымове был только один ребенок, которому недавно исполнился год. Почти с самого рождения мальчик часто плакал и не спал ночами. Как‑то раз молодая мама побывала с ним у дерева — и ребенок быстро успокоился. С тех пор она гуляла с ним только там.

Но, конечно, больше всего он беспокоился о Танюшке. Николай понимал, что она растет, меняется, дочка узнает что‑то новое, учится, но иногда ее высказывания поражали.

Как‑то раз Вожаков вместе с лесником отправился на охоту. Им удалось подстрелить кабана. Вдвоем они насилу приволокли тушу зверя в город, чтобы порадовать дымовцев свежим мясом. Но радовались только взрослые. Дети объявили дружный бойкот мясу, и никто не съел ни кусочка. А Танюшка и вовсе разошлась:

— Ты зачем это сделал? — совсем по–взрослому спросила Танюшка. — Зачем его убил?

Николай растерялся. Дочка стояла перед ним и смотрела совсем не по–детски, напряженно и пронзительно.

— Нам всем кушать нужно. Мясо полезное, оно силы дает…

— Ничего оно не дает! — заявила девочка. — Если надо силы, я у дерева попрошу! Зачем ты его застрелил?

Он ответить не смог, изумленный странной фразой. Что значит: у дерева попрошу?

— Папочка, я буду каждый день манную кашу есть, ты только больше не стреляй! — попросила дочка. Танюшка не любила манку, часто появлявшуюся у них на столе, и Николай удивился такому странному компромиссу. Конечно, стать вегетарианцами в их положении гораздо выгодней и удобней, но все же такая просьба удивила его. А однажды Надя рассказала, как читала дочке книжку про Красную Шапочку, и после окончания сказки Танюшка сказала:

— Красная Шапочка плохая и жадная! И охотники плохие!

— Почему? — удивилась мама.

— Она бы дала волку пирожков, он бы и бабушку есть не стал. А охотники злые, они убивают!

— Но волк не хотел пирожков, он хотел съесть людей. Это был злой волк, и охотники правильно его убили!

— Нет, не правильно! Волк на них не нападал! Если бы я там была, он бы не ел людей, он бы меня послушал! — с серьезным видом заявила Танюшка.

Николай с женой посмеялись и забыли об этом. Но случай заставил отнестись к словам девочки совсем по–иному. Это произошло, когда ни Вожакова, ни лесника в городе не было, и Николаю рассказал об этом Влад:

— Я, значит, слышу: крик такой поднялся с площади! Ну, там, где бабы с детьми гуляют. Я ружье схватил — и туда! Бегу, значит, и вижу: не то что‑то на площадке. Не пойму, что. Потом вижу: волк рядом с ними! Его и раньше здесь видели, но он окраинами ходил, а теперь прямо сюда! Тетки орут, как оглашенные, а волк все ближе подходит. Издалека я стрелять не мог: вдруг в кого попаду — у меня ж картечь в стволе! Я ближе бегу, и тут понял: бабы орут, а дети молчат! Можешь себе представить, Коля? Бабы орут — а дети молчат! И спокойно на волка глядят. Мне аж не по себе стало. Ну, я подбежал быстро, смотрю: волчара нехилый, здоровый такой, идет себе спокойно. Прямо к площадке. Блин! Я, значит, ружье поднимаю, до него метров десять было — не промахнулся бы — а твоя Танька как схватит меня и ну кричать: не стреляй, да, не стреляй!

— И что? — спросил Вожаков. — Не попал?

— Да если б только она одна! Все гурьбой на меня полезли! — развел руками Влад. — Я и не стрельнул.

— Ты, что, с детьми не мог справиться? — зло сказал Николай. — А если б он схватил кого‑нибудь? Как бы ты потом стрелял?

— Да не трогал он никого! Подошел и встал. И смотрит. Чудеса, блин! А твоя Танька к нему подойти хотела. Ну, я ее не пустил, говорю: куда ты, ошалела, что ли?

— Ну, хоть здесь сообразил! Дальше что? — Николай одернул себя, снизив звук на полтона. Не стоит орать, когда все закончилось мирно. Никто не пострадал, так чего гоношиться, подумал он.

— А потом они мне и говорят: это мы его позвали, дай ему покушать. Как, а?! — Влад изумленно размахивал сигаретой, стряхивая пепел в пустую консервную банку на подоконнике.

— Кто сказал?

— Да Танька твоя, и еще один пацан. Я там чуть в сугроб не сел! Потом говорю: раз позвали, так теперь скажите, чтобы в лес уходил, нечего ему тут делать, а то щас пристрелю! А твоя рукой махнула — и он обратно в лес! Прикинь? Блин, чудеса! — Влад покачал головой.

Весь вечер Танюшка простояла в углу. Несмотря на просьбы жены, Николай был непреклонен.

— За что ты ее поставил? — не понимала Надя. — Ну, за что?

— Она знает, за что! — сердился Николай. — Чтобы больше этого не было, поняла! Черт знает что происходит! Сначала с деревьями играет, потом с волками! Дома будешь сидеть!

Напуганная криками отца, Танюшка тихо плакала.

— А если еще раз волк явится — пристрелю! — пообещал Вожаков.

— Не надо–о! — в голос заревела Танька, и Николай смягчился. Что плохого в том, что она зверей жалеет?

— Ладно, не плачь. Не буду стрелять. Пусть только он не приходит.

— Я ему скажу–у, — заикаясь от плача, промолвила дочка. Николай звучно выдохнул:

— Твою мать…

Однажды одна из женщин обварила руку. Боль была страшной, даже мужчины с содроганием смотрели на раздувшееся, покрытое жуткими волдырями предплечье. Женщина громко кричала, имевшееся у дымовцев обезболивающее не помогало. Врач–терапевт, поглядев на руку, покачала головой и, отозвав Вожакова в сторону, сказала:

— Я не знаю, что ей поможет. Наверно, только ампутация. Но я, наверно, не смогу, я же не хирург…

И тогда появилась Инна. Девушка заставила раненую встать с постели и повела к дендроиду. Женщина плакала, упиралась, но Инна была настойчива. Когда туда прибежал Николай, она попросила помочь. Он кивнул, подумав, что согласен отвести ее куда угодно, лишь бы не ампутировать руку. Вместе с любопытными горожанами они подвели пострадавшую к мутанту.

— Обними его, — сказала Инна. — Хорошо обними, как маму. Оно поможет.

Плача от боли, та кое‑как подняла обожженную руку и неловко дотронулась до заиндевевшего ствола. Инна помогла ей, поддерживая руку. Обхватить дерево полностью все равно не вышло бы — мутант был толщиной не меньше метра, но Инну это не смутило. Она встала с противоположной стороны, прижимая ладони раненой к стволу.

— Подожди, оно поможет, — повторила девушка, — постой так.

Женщина стояла, стеная от боли, а Инна уткнулась в дендроида головой с другой стороны ствола и что‑то шептала. Шли минуты. Вожаков терял терпение и собрался прекратить балаган, но вдруг плач стих, и Николай заметил, как здоровая рука женщины стиснула гладкий лоснящийся ствол.

— Вот, — сказала Инна, улыбаясь. — Оно ей помогло. Пусть она будет здесь.

И никто ей не возразил, видя, как изменилось лицо женщины. Гримаса боли почти исчезла, и все присутствующие поняли, что наблюдают настоящее чудо.

— Мне хорошо, — прошептала больная, облизывая обветренные губы. — Я останусь здесь.

Вечером ее отвели в дом, и ночью боль вернулась. Женщина отправилась к дендроиду снова, чтобы снять ее. А еще через неделю лишь несколько шрамов на руке напоминали о былом кошмаре. Врач изумленно развела руками:

— Не понимаю, — сказала она.

После этого случая дымовцы стали считать дендроида едва ли не членом общины, часто говорили о нем, и дети украшали ветки мутанта лентами…

Все эти, казалось бы, мелочи производили на Вожакова неизгладимое впечатление. И, в отличие от Петра Ильича и остальных, с оживленным любопытством принимавших новые открытия, Николай все больше сомневался. Ему казалось, что за видимой безобидностью и «лояльностью» псевдодеревьев таится нечто иное. Странная, необъяснимая сеть дендроидов, накрывшая Землю, несла в себе неопределенную, но от этого еще более пугающую угрозу…

— Привет, выпить нет?

Картавин остановился на лестнице, изумленно глядя на фигуру в спортивном костюме, сидящую на подоконнике рядом с его букетом. Это был Поборцев, лжелесник, чертов журналюга!

— А–а, ты здесь! — проговорил Картавин, поднимаясь на площадку. — Приехал?

Поборцев соскочил с подоконника.

— Приехал.

— Зачем?

— Затем.

Они стояли напротив друг друга, напряженные и злые. Алекс подумал вдруг, что в жизни все так банально, по статистике девушек больше, чем парней, однако мужчинам на статистику почему‑то наплевать, они предпочитают убить друг друга из‑за одной девчонки, чем пойти и поискать себе другую…

— Вали, ты ей не нужен! — сказал Павел.

— А, по–моему, ты ей не нужен! — ответил Алекс.

— Ты — сволочь, Поборцев! — сказал Павел. — Хочешь выудить из нее сведения, содержащие государственную тайну, а потом она под суд пойдет, а ты хорошо заработаешь, да? Так?

— спокойно сказал Поборцев., — Этого не будет

— А что будет, что? — крикнул Картавин. Звук его голоса прокатился по пустынной лестнице, и Алекс подумал, что хорошо, если никто не выйдет на лестницу из‑за этих криков.

— Мне не нужны никакие сведения.

— А что тебе нужно?

— Она.

Светлана открыла дверь квартиры, вытащила объемистую дорожную сумку на площадку и закрыла дверь. И увидела Павла, стоявшего напротив Поборцева. Она на секунду замедлила шаг, потом так же медленно стала спускаться к ним. Почему Павел вернулся? И что теперь будет? Она почувствовала страх и с волненьем поглядела на Алекса. Может быть, он что‑то придумает? В любом случае дороги назад у нее нет!

Павел заметил ее сумку и крикнул:

— Света, разве ты не знаешь, что тебе запрещено выезжать из Москвы!

— Я плевать хотела на твои запрещения! — она спустилась к ним и поставила сумку на землю. — Я устала от всего этого, Паша. Я уезжаю.

— Ты никуда не поедешь! Тем более с ним! За твоим домом ведется наблюдение, понимаешь? Ты не уедешь никуда, тебя сразу же арестуют!

— Ты тоже за ней следишь? — спросил Алекс.

Вопрос попал в цель. Картавин замешкался с ответом, и этого было достаточно. Света презрительно взглянула на него:

— Эх, Паша! — она подняла сумку и стала спускаться вниз.

Картавин покраснел и вытащил мобильный телефон:

— Никуда вы не уйдете! Один звонок — и все, конец! Но я не хочу этого, Света, пойми, я хочу по–хорошему! Давай договоримся: он уходит, а мы с тобой остаемся, навсегда! Пусть все будет как раньше!

— Никогда не будет, как раньше, — ответила Света. — Я вообще не хочу тебя видеть! Пойдем, Саша.

— Ты не понимаешь, Светик! Я ведь давно знаю про вас, все знаю, но все равно люблю тебя, понимаешь! Ты знаешь, что я не стал докладывать о твоих встречах в службу безопасности, потому что я тебя люблю! Я прощаю тебя! И все для тебя сделаю! Думаешь, мне легко? Думаешь, я не рискую сейчас?!

Света вновь опустила сумку:

— Я никогда не говорила, что ты не любишь меня, Паша. Прости меня, если можешь, но я не останусь. И если любишь меня, дай мне уехать.

— Нет! Именно поэтому не дам! — он нажал на телефоне несколько кнопок. — Сейчас я позвоню и скажу, чтобы его задержа…

Поборцев не стал ждать и ударил по руке Павла. Не ожидавший удара Картавин выпустил трубку, она запрыгала по ступенькам и ухнула в лестничный пролет. Послышался звук удара и треск.

— Тогда я сам! — произнес Картавин и побежал вниз. Алекс успел схватить его за плащ, развернул, и они сцепились в отчаянной борьбе. Света осталась в роли зрителя, с ужасом наблюдая, как двое мужчин ожесточенно дерутся из‑за нее. Павел был едва ли слабее Поборцева, к тому же плотнее и тяжелее, так что Алексу пришлось нелегко. И все же он ухитрился поставить Павлу подножку, они грохнулись на пол, перекатившись через несколько ступенек. Павел давил массой, выкручивал руки, но Алексу удалось увернуться и вдобавок пару раз удачно пнуть противника коленом в бок. Взвинченные до крайнего предела нервы и бьющий в виски адреналин удесятеряли силы, но и Картавин не собирался отступать. Ему удалось подмять Алекса под себя и вцепиться в горло. Ощущения были не из приятных, Алексу показалось, что вот–вот кадык свернется куда‑то набок, и горло треснет, как полая трубка. Он ударил Картавина в лицо, но из‑за длины рук Павла приложиться как следует не получалось, а ведь в юности Алекс занимался боксом и знал, куда надо бить…

Воздух кончался. Вдруг что‑то мелькнуло в воздухе, и Картавин покачнулся, ослабив хватку. Этой секунды хватило, чтобы нанести точный удар в подбородок. Павел опрокинулся навзничь. Алекс быстро поднялся на ноги, потирая шею. Горло болело, как будто на него наступили, но времени на хныканье нет. Счастье, что во время драки никто из жильцов не вышел на лестницу.

— Как ты, Алекс? — спросила Света.

— Нормально. Как выйти, если за домом следят? — ответил он, глядя на лежавшего без сознания Павла. Решение было простым и дерзким. Через минуту Поборцев стоял, облаченный в картавинский плащ и шляпу.

— Он на машине приехал?

— Да.

— Значит, должны быть ключи, — Поборцев порылся в карманах плаща и нащупал брелок сигнализации. — Нашел! Пошли.

Он схватил ее сумку, но Света стояла, как в ступоре. Это был шок от случившегося.

— Света, нам надо идти! — потянул ее за руку Алекс. — Соберись, Света!

Ей было страшно спускаться вниз. Если они что‑то заподозрили, ей грозит тюрьма. И вдруг Света поняла: надо просто собраться и выйти, просто сделать это. Потому что никто, кроме нее, не сможет преодолеть этот страх. Просто закрыть глаза и прыгнуть, как прыгают с трамплина в первый раз, а потом посмеяться над собой и страхом. Но только если прыгнешь…

Еще она поняла, что Алекс даже не спросил, о чем она говорила с Картавиным, почему стояла с ним у своего подъезда, откуда цветы? Он не мог этого не заметить — но совершенно не ревновал. Потому что не любил? Или потому что любил и доверял?

Они вместе вышли из дома. Как нельзя, кстати, на улице заморосил дождик, и Светлана тут же раскрыла зонт, закрывая себя и Поборцева от посторонних глаз. Алекс поднял воротник плаща и поглубже нахлобучил шляпу. Главное, чтобы эти наблюдатели не обнаружили подмену. Ростом с Павлом он был практически одного. Вот только вместо брюк из‑под плаща Поборцева виднелся краешек спортивных штанов с кроссовками. А у Павла были черные брюки и такого же цвета ботинки. Но Алекс не стал раздевать противника — еще этого не хватало! Надеюсь, они не заостряли внимание на обуви Картавина, подумал журналист, осматривая полупустую улицу. Редкие прохожие торопились, не желая промокать.

— Они где‑то здесь, — сказала она, глядя на Алекса. Она так давно не видела его. Поборцев был слегка небрит и казался значительно старше.

— Понятно. Где его машина?

— Вот стоит. Светло–коричневая.

Он нажал кнопку на брелке. Фары новенького «Опеля» мигнули. Поборцев подержал над дамой зонт, пока она садилась, потом обошел машину, прикрываясь зонтиком, будто от дождя, и сел за руль.

Они выехали из переулка, и в зеркало заднего вида Алекс заметил вырулившую вслед за ними неприметную серую «Волгу».

— Вижу. Едут за нами, — сказал он негромко. — Не оборачивайся.

Поборцев знал, что в городе мало шансов уйти от преследования. Надо действовать, пока они думают, что за рулем Картавин. Как только слежка почует неладное — обложат со всех сторон и перехватят. Но Алекс не был бы самим собой, если бы не придумал рискованный, но неожиданный для противника шаг. Только бы быстрей стемнело! Тогда получится! Темнота — друг молодежи.

Поборцев достал мобильник.

— Але, Паша? Ты на месте? Жди, мы будем через минуту.

Он стал разгоняться. Следовавшая за ними «Волга» не отставала. Скорей всего, в обычной на вид машине стоял форсированный двигатель. Но Алекс не собирался отрываться от погони, просто проверял. Ну, ладно, поездили и хватит. Он свернул к автомойке.

Белые ворота поднялись, и автомобиль въехал в помещение мойки. Ворота закрылись.

— Выходи, быстрее!

Они выскочили из машины, и Алекс протащил Светлану через неприметную дверь в углу мойки. Они оказались в ремзоне. Туда–сюда сновали рабочие, где‑то жужжала болгарка, на многочисленных подъемниках висели неисправные машины.

— Сюда!

Они нырнули в подъехавшую «Ауди» с тонированными стеклами. За рулем сидел незнакомый Ольхиной мужчина. Солидный, с аккуратными усиками. Не говоря ни слова, он подъехал к воротам. Один из рабочих нажал на кнопку. Ворота поднялись, и машина ринулась в ночь.

Водитель довез их до какого‑то парка, молча пожал Поборцеву руку и уехал. Вокруг ни одной машины. Это место Поборцев выбрал специально, чтобы окончательно удостоверится в отсутствии слежки.

— А дальше куда? — спросила Светлана.

— Здесь недалеко.

Поборцев поставил машину так, чтобы она была не заметна с дороги, в то же время ее можно было найти даже ночью. В этом ему помог ориентир — рекламный щит, стоявший неподалеку и хорошо видимый с дороги. Шоссе, скудно освещенное несколькими фонарями, они пересекли бегом. Вокруг ни души. Сразу за дорогой парк продолжался, и здесь, за кустами, он оставил свой джип.

Больше всего Алекс опасался, что с машиной что‑то случится. Залезут угонщики или еще что‑нибудь в этом роде, но опасения, слава Богу, не оправдались. Удача покровительствует смелым, вспомнил латинское изречение Алекс и устало, но радостно улыбнулся. Он открыл машину.

— Залезай, — сказал он Свете, — там, на заднем сидении, новая одежда, переоденься.

Поборцев обошел машину и сел за руль.

— Как ты? — обернулся он к копошащейся на заднем сидении Светлане.

— Холодно что‑то. От волнения, наверно…

— Замерзла? Ничего, надевай на себя все, что там есть. Вот, возьми, — он вытащил из «бардачка» и протянул ей фляжку. — Выпей пару глотков.

— Что это? — руки ее тоже дрожали. «Ничего, главное ушли от них, — подумал он. — Почти уш‑ли…»

— Водка. Согреешься и расслабишься.

Он стронул машину с места и вырулил на шоссе. Этот путь он изучил досконально. Сейчас вырулим на дорогу, а там по кольцевой… Воздух в джипе заметно нагрелся, стало хорошо. И плохо. Потому что от усталости потянуло в сон. Только не сейчас, прежде всего, надо выехать из города! Их наверняка уже ищут.

Света глотнула и закашлялась. Горло обожгло, но водка согревающей струей скользнула внутрь. Света протянула флягу обратно:

— Спасибо. А ты?

— Я за рулем, — машинально ответил Поборцев и усмехнулся. До того ли ему сейчас! А нервы успокоить не мешает. Он взял из ее рук флягу и сделал хороший глоток. Плевать на гаишников, надо успокоить бурлящий в венах адреналин. Все, только глоток, больше он пить не будет. Нужна трезвая голова.

Машина неслась сквозь ночь, разминаясь с редкими встречными автомобилями. Москва была позади. Осталось проехать каких‑то две тысячи километров.

Курмаев задумчиво глядел в иллюминатор оторвавшегося от земли самолета. Москва осталась внизу, в кольце из огня и дыма. Огромный мегаполис сдался дендроидам, и мутанты медленно растекались по его опустевшим улицам. Сверху представитель президента видел вереницы машин, покидающих город. Но куда им деваться? С тех пор, как дендроиды невероятным образом объявились за Стеной, они стремительно распространились по западной части России. Армия оказалась бессильна. Военные физически не могли контролировать многочисленные леса, в глубине которых вызревали все новые мутанты. Россия гибла.

Президент похудел и даже сорвал голос на одном из заседаний. Множество иностранных представительств, заводов и посольств по стране свернули деятельность и выехали. Россию ожидало трудное время, жестокая зима и, возможно, голод.

Проклятые деревья не зацикливались на осаде Москвы, Петербурга и других крупных городов. Они обтекали их, как временное препятствие, и двигались дальше. Они не знали усталости, не нуждались в продовольствии и оружии, могли двигаться и днем и ночью, пусть медленно, но неудержимо. «Как же мы не поняли, не оценили этот чудовищный потенциал? — думал Курмаев, поднимаясь над столицей. — Не рассчитали степень опасности…» Теперь он понимал, что человечество могла спасти одна сброшенная на Дымов ядерная бомба, которая наверняка бы выжгла эту заразу. Что там жизни нескольких тысяч по сравнению с тем, что творится сейчас! Но время упущено.

Достаточно лесистые Украина, Белоруссия и государства Прибалтики, несмотря на меры превентивного характера, ковровые бомбардировки и укрепрубежи, одними из первых пали под ударами деревянных армий. Орды дендроидов, подобно монголам и гуннам, хлынули в Восточную Европу. Ожесточенное сопротивление властей Евросоюза привело к полномасштабной войне с настоящей линией фронта, которая на сегодняшний день проходит от Средиземного моря до Балтики. Число беженцев растет. Многие люди перебираются за океан, надеясь, что там безопасней. Война с деревьями до неузнаваемости изменила ухоженную Европу. Суета, паника, всеобщая истерия овладевали людьми. Даже могущественный альянс НАТО не мог справиться с деревьями. Но это обстоятельство едва ли могло подсластить горечь поражения.

Любопытная ситуация сложилась в Скандинавии. Как известно, большая часть ее густо покрыта лесами, тем не менее вторгшихся туда дендроидов не так много, как в остальной Европе. В граничащей с нами Финляндии мало разрушений, и на основании этих данных некоторые специалисты утверждают, что активность живых деревьев напрямую зависит от экологической обстановки в регионе.

Курмаев смотрел на желто–черные аллеи уходящего вниз города и вспомнил содержание доклада воздушной разведки. С воздуха прослеживались любопытнейшие вещи: на «завоеванных» территориях дендроиды выстраивались в странные линии, сплетавшиеся в огромную сеть. Вблизи эти линии рассмотреть невозможно, ибо застывшие дендроиды, составлявшие ее, располагались на расстоянии нескольких километров друг от друга. Но с воздуха, и особенно на открытой местности, летчики наблюдали поразительную, идеально ровную сеть, покрывшую захваченную мутантами территорию. Ячейки гигантской сети имели форму вытянутого ромба, причем своими острыми углами, как стрелка компаса, указывавшими точно на юг и север. Но эта сеть не была однородной. В местах геопатогенных зон и разломов дендроиды не останавливались…

Были другие места, где деревья–завоеватели выстраивались в маленькие и большие круги. Это происходило вокруг ядерных могильников, обширных городских свалок, закрытых зон, где хоронили токсические отходы. Огромное количество дендроидов скопилось в Братске вокруг известного на всю страну алюминиевого комбината. Жуткая «зона» вокруг него, покрытая высохшими от вредных испарений деревьями, давно была притчей во языцех. Люди в Братске болели и умирали, наверно, чаще, чем где бы то ни было по стране, дети росли с гнилыми пеньками вместо зубов… Теперь комбинат не работал, и живые деревья окружили его черным плотным кольцом, различимым даже с самолета. Тысячи дендроидов оккупировали Дзержинск, Норильск, Волгоград, республику Коми, Кольский полуостров — самые экологически неблагополучные области России.

И главное: живые деревья яростно атаковали замаскированные пусковые площадки и шахты с ядерным оружием, ядерные электростанции. Щит, защищавший страну от внешних агрессоров, медленно, но верно разваливался. Некоторые военные части с ядерным оружием успели эвакуировать, но многие просто перестали существовать, оттуда не было никаких известий, как, например, из пусковых шахт под пресловутым Дымовым. Ситуация складывалась катастрофическая. На чрезвычайном заседании Совета Безопасности было решено десантировать в такие районы отряды из военных и специалистов, которые смогли бы, в зависимости от характера повреждений, законсервировать шахты с ракетами, уничтожить или, наоборот, оставить их под новой охраной. От этого зависела безопасность России.

По донесению разведки, в одной из воинских частей РВСН, расположенной под Кировом, почти никто не пострадал. Деревья появились внезапно, выстроились вокруг пусковой шахты и замерли. Офицеры смогли беспрепятственно законсервировать шахту и покинуть опасную зону. Дендроиды им не мешали, и в деревья никто не стрелял.

Все‑таки прав тот журналюга оказался! Деревья действительно не нападали, если не стрелять в них первыми и не мешать им. Курмаев внимательно ознакомился со статьей и видеоматериалами из Интернета, доставленными его сотрудниками. К сожалению, адрес этого послания определили слишком поздно. Автор успел скрыться вместе с сотрудницей закрытого института Светланой Ольхиной, объявленной в розыск. Это показал новый директор закрытой лаборатории по изучению мутантов Картавин.

За Ольхиной вели наблюдение. После работы она села в автомобиль директора исследовательского центра Картавина, и каким‑то образом им удалось скрыться от наблюдения. Через несколько часов Картавин сделал заявление, что его избили и угнали машину, и сделал это не кто иной, как Поборцев. Снова он!

Курмаев приказал перекрыть все выезды из Москвы, но беглецов не обнаружили. Если Поборцев и Ольхина спаслись, то они успели бежать из города, а искать их в охваченной хаосом стране бесполезно.

Да и зачем? Что это может изменить, думал Курмаев, пропустив болезненный удар по самолюбию. Журналист Поборцев выиграл у него, у чиновника, на которого работает могущественная государственная машина, он оказался дальновиднее и хитрее. Самое обидное в том, что в основном он все‑таки прав. Прав, что война с дендроидами изначально обречена на провал, что и видно по положению России. И прав в том, что надо было уступить, отдать малое, не теряя большого, ограничиться относительно легко восстановимыми потерями, а не развязывать полномасштабную войну.

«Но тогда как, — возражал Курмаев сам себе, — как можно взять и просто отдать дендроидам власть в стране, позволить никому неизвестным мутантам творить, что заблагорассудится?! И тем более уничтожить ядерный щит! Ведь, несмотря на все их удивительные способности, дендроиды — всего лишь мутанты, стоящие явно ниже человека, — думал Курмаев. — У них нет даже примитивных орудий труда, нет иерархии, ни одного признака цивилизованности! Человечество не может, не должно покоряться каким‑то растениям! Пускай Россия исчезнет с политической карты, но неужели и весь мир ждет такая же участь? Даже если дендроиды будут уничтожены, Россия не оправится. Из мировой державы мы превратимся в сырьевой придаток, нас разорвут, растащат на части. Если только дендроиды не захватят весь остальной мир…»

В настоящее время хорошо защищенными от дендроидов можно считать государства, отделенные от Евразии океаном. Эту естественную преграду живые деревья преодолеть пока не могут. Пока. Но, кто знает, на что еще способны эти мутанты? Представитель президента по национальной безопасности задумчиво пробежал глазами уже прочитанные ранее совершенно секретные донесения…

Правительство Соединенных Штатов присылало соболезнования и тревожилось происходящим в России. На самом деле оно тревожилось собственной безопасностью. Сенат принял решение о биологическом карантине. Будут тщательно досматриваться все приходящие в страну грузы, корабли и самолеты, чтобы не допустить заражения деревьев внутри страны. Несколько сухопутных дивизий и сил быстрого реагирования, оснащенных по последнему слову техники, стянуты на границы с Мексикой и Канадой.

«То, что заражение деревьев происходит при непосредственном контакте с мутантами, значительно облегчает борьбу с ними, — заявил известный биолог, доктор Броган, один из ведущих специалистов института живой природы США. — При совместных действиях и консолидации усилий человечества, мы в состоянии пресечь распространение дендроидов по планете и уничтожить их. Эта новая чума двадцать первого века может быть побеждена!»

Да, Штаты наверняка вовсю работали в этом направлении, но результатами исследований делиться не спешили, в то время как русские рассекретили и передали в Совет Безопасности ООН все наработанные данные по мутантам. Почти все. Кое‑что Курмаев решил придержать. Еще не время.

Американцы не знают, что уже поздно. Что российские спецслужбы давно перебросили на их территорию контейнеры с личинками дендроидов. Меньше чем через месяц они заявят о себе. Соединенные Штаты и Канада оставались последними государствами, не пострадавшими от нашествия мутантов. И Америка вообразила себя Ноевым ковчегом для избранных. Придется их разочаровать.

Любопытная ситуация в Индии… Курмаев хмыкнул, презрительно поджав губы. Множество индусов посчитали живые деревья олицетворением Вишну и поклоняются им. В связи с чем между Индией и Пакистаном разгорелся новый конфликт, так как власти Пакистана не собираются пропускать мутантов через свою территорию и убивают их.

Но больше всех пострадала, конечно, Россия. По разным данным, потери в войне с дендроидами составили порядка двадцати тысяч убитых и пропавших без вести среди военных. Среди гражданских лиц это число достигало миллиона, и почти столько же людей покинуло страну. А сколько еще покинет?

Курмаев раздраженно отбросил бумаги с высшим грифом секретности, словно бульварные газеты. К черту Индию и Европу! Гораздо важнее, что будет теперь с ним! Проклятые мутанты!

Он ненавидел их! До появления дендроидов его карьера медленно, но неуклонно шла вверх. Его служебное рвение и лояльность отмечали многие. Он умел чувствовал настроение непосредственного начальства, демонстрируя хваткий ум и дисциплину, а когда было необходимо, прикидывался простым и недалеким парнем. В среде чиновников он плавал уверенно, как акула, никого не боясь, но все примечая. Курмаев был рожден управлять, и вот прекрасно складывавшуюся карьеру прервало нашествие мутантов! Почему они выбрали именно Россию, почему не другую страну?

Но затем Курмаев оценил выпавший ему уникальный шанс. Он был человеком, в руки которого стекалась вся информация по псевдодеревьям. И когда шагающие гиганты почти уничтожили Россию и замахнулись на весь мир, куратор понял, что владеет настоящим сокровищем: информацией о тех, кто в скором времени станет хозяевами Земли!

Александр Муслимович понимал: вот–вот страну, да и весь мир тоже, охватит настоящий хаос, и тогда потребуется человек, который создаст новый порядок, который знает, как это сделать. Человек, не замешанный в ошибках существующей власти, а главное, знающий все о дендроидах! Курмаев и был таким человеком. Несмотря на все просчеты, он до сих пор оставался в тени, в отличие от президента и высшего генералитета, вчистую проигравшего войну мутантам. В среде высших государственных чиновников он был самым информированным о дендроидах, и чувствовал потенциальную мощь этих знаний! Да, и военная разведка кое‑что знала, но у них не было исследовательского центра, подчинявшегося лично Курмаеву. Впрочем, лаборатория почти исчерпала себя. Это уже не козырь. А козырь находится в Дымове! Журналист Поборцев просчитался, демонстрируя необычайные способности девушки Инны. Да, он осторожничал, снимая улицы Дымова, может быть, надеялся, что никто не узнает. Но Курмаев узнал. Не так давно он приезжал туда, чтобы забыть этот самобытный городок. Кто бы мог подумать, что придется вернуться туда еще раз…

Самолет набрал высоту и взял курс на восток.

По дороге в Дымов Света рассказала о последних событиях в лаборатории и о Галееве. Как профессор пытался повернуть исследования дендроидов в иное русло, чем вызвал неудовольствие курирующего лабораторию Курмаева. Как Галеева уволили и вместо него назначили Картавина, как профессор вывез личинки, фактически вызвав тем самым падение Стены. Света сказала, что направила Галеева в Дымов, и он пообещал ей приехать. Но прошло довольно много времени, и вот она сама здесь, а Ильфат Махмудович так и не появился…

Алекс рассказывал ей о Дымове и людях, которые стали одной большой семьей. О дяде–леснике, знающем природу так, как не знает ни один академик. О Вожакове, сумевшем сплотить и буквально заразить верой в счастливое будущее беженцев, населяющих Дымов. Об Инне, ставшей их главным чудом и главной надеждой. Ольхина слушала это, как сказку, веря и не веря.

— Понимаешь, Алекс, все это здорово, но… Пусть твоя Инна — уникум, пусть она понимает деревья, но… Она же сумасшедшая, как можно верить такой информации, как можно серьезно опираться на рассказы сумасшедшей?

— Инна — не сумасшедшая! — резко возразил Поборцев. — Она умственно отсталая, а это существенная разница. У ней никогда не было никаких фантазий! Кроме того, умственно отсталые не способны притворяться. Кажется, не способны… — поправился он. — Да ей это и не нужно! Когда мы приедем, ты посмотришь на нее и все поймешь! Она влюблена в деревья, в природу — это не подделать!

Биолог с сожалением подумала, что нет с ними Галеева, чтобы оценить весь потенциал возможного контакта между людьми и дендроидами.

— Знаешь, Саша, у меня нет уверенности, что кто‑то наверху поверит ее словам, — честно призналась она.

— А вот посмотрим, — совсем не обиделся Алекс. — И потом: главное — не слова, а то, что она делает…

Наконец, они приехали. Света увидела Дымов, и город показался ей родным и знакомым — так четко и с любовью описывал его Алекс. Теперь она ходила по улицам Дымова вместе с Алексом, с гордостью показывавшим ей все, что община сделала в городе, а также к чему он лично приложил руку. Порядка двухсот человек жили теперь в Дымове, и жили хорошо. Близилась зима, но люди ее не боялись. Центральное отопление отсутствовало, но несколько домов, где поселились дымовцы, отапливались автономной котельной; скоро настроят дизельный генератор, чтобы был свет, вот только солярки не так много.

В общине есть два врача, рассказывал Алекс Свете, учитель, правда, только один, но и детишек не так много. Все одеты, обуты, есть столовая. Люди пообвыкли, каждый при деле, и не ради денег — они тут ничего не стоят, ради себя и детей своих работают, и работают на совесть.

Лишь одно угнетает людей, говорил Алекс — недостаток информации. Нет ни техники, ни специалистов починить и поставить на место упавшую «радиобашню» местного мобильного оператора, телевизионного сигнала тоже не было. О происходящем в стране узнавали в основном от Поборцева, неоднократно пробиравшегося за Стену. Какие‑то новости приносил Вожаков или лесник, бывавшие в окрестных селах и городах. И «новенькой» Светлане пришлось устроить «политинформацию», несколько часов рассказывая дымовцам буквально обо всем, начиная от цен в Москве и заканчивая событиями в мире.

Экскурсия по Дымову и многочисленные знакомства сильно ее утомили. Но Светлана терпеливо улыбалась людям и старалась отвечать на многочисленные вопросы приветливых и любопытных горожан. Поздним вечером Алекс привел ее в свою квартиру.

Закрыв двери, они поняли, чего им так не хватало в последнее время: остаться наедине. Только она и он.

— А сауна здесь есть? — улыбнулась Света.

— Есть баня, — ответил Алекс, — только сейчас уже поздно. Завтра сможем помыться.

— Жаль. А я хотела кое‑что узнать…

— Спрашивай, — он не понял ее иронию.

— Здесь нельзя, — сурово ответила она. — Такие серьезные вопросы можно обсуждать только в сауне и только в голом виде!

— Хорошо! — согласился Алекс. — Тогда завтра соберем военный совет в бане. Буду я, ты, Вожаков, дядю Петю можно пригласить…

— Ты извращенец, Поборцев, — засмеялась Света. Алекс обнял ее и прижал к себе:

— В какой‑то мере.

На второй день пребывания в Дымове Светлана, наконец, познакомилась с Инной. На первый взгляд, девушка не производила впечатления чего‑то необычного и тем более уникального. Просто большой ребенок, обожающий вкусно покушать и поиграть с ребятишками, самый старший из которых был младше ее лет на десять.

— Понаблюдай за ней, — сказал Алекс, — присмотрись. А потом расскажешь. Если сможешь.

Последнюю фразу она не поняла. Алекс ушел по своим делам, а Светлана принялась наблюдать. Ее настойчивая попытка подружиться с Инной не удалась. Девушка относилась настороженно к новым людям. Светланы она не избегала, но и на контакт не шла. Инна была довольно замкнутой, но зато удивительно хорошо общалась с детьми, проводя в их компании почти все свободное время. И совершенно особое место в ее жизни занимал огромный дендроид, стоявший у бывшей заправки. Инна навещала его по несколько раз на дню, разговаривала с ним и подолгу стояла, обнявшись с мутантом.

Странный союз «красавицы и чудовища» шокировал Свету. Отношение Инны к мутанту было совершенно естественным, будто она общалась с человеком, с кем‑то равным ей. Несмотря на кадры, показанные ей Поборцевым, Светлана хотела сама, лично увидеть что‑нибудь необычное. Когда дендроид оставался в одиночестве — а это бывало редко, практически только ночью, Светлана приходила к нему и также как Инна, обнимала, прижимаясь всем телом к стволу, и пыталась уловить, почувствовать нечто… Но тщетно. Ничего не получалось. «Может, попросить помочь Инну, — думала Света, — но Алекс говорил, что она отказала ему, сказала, что он не сможет услышать дерево. Почему? Почему эта слабоумная девочка может что‑то чувствовать, а они — нет? Впрочем, Алекс говорил, что и дети чувствуют тоже, но рассказы их столь удивительны и противоречивы, что больше походят на выдумки». Но постепенно поразительные и необъяснимые истории и случаи, рассказанные, а подчас увиденные ей самой, складывались в костяк загадочной и пугающей силы, точное имя которой дал Алекс Поборцев: древолюция.

Была история с потерявшимся котенком. Дети искали его и не могли найти, до тех пор, пока Танюшка, дочь Николая Вожакова, не подошла к дереву и простояла с ним несколько минут в обнимку. После чего вся компания вместе со Светланой, направилась к одному из подвалов и вытащила упавшего в малозаметную трубу котенка. На вопрос изумленной Ольхиной девочка ответила, что это дерево ей подсказало… Множество похожих случаев убедили Свету в том, что и дети в какой‑то мере могут контактировать с живыми деревьями, и это уже сенсация! А то, что дендроиды могли «видеть» сквозь стены и расстояния, давно никого не удивляло, а Ольхину и подавно.

Потом ей рассказали о потерявшемся охотнике. Жители одного из сел, с которыми часто общался Поборцев–старший, рассказали поразительный случай. Один охотник провалился в болото, потерял оружие и еду, и едва не погиб. Снег лежал уже две недели, человек промок и легко мог замерзнуть. Но в чаще наткнулся на дендроида и решил остаться и переночевать под ним. Как такое пришло ему в голову, он объяснить не мог. Просто надеялся, что могучий мутант как‑то поможет ему. Ведь ни мороз, ни снег не могли заставить дендроидов сбросить листву, и зимой их листва оставалась зеленой, и снег не держался на ней. У человека не было даже спичек, и он знал, что пережить зимнюю ночь без огня вряд ли сможет. Но от дерева не отходил. На следующий день его отыскали друзья. Невероятно, но он остался жив и говорил, что всю ночь чувствовал энергию, исходящую от дерева. Он обнял дендроида и так согревался, удивляясь, почему это тепло не может растопить снег вокруг дерева?

Света смотрела на играющую в снежки Инну, на ее простое, открытое лицо, и думала, что поразительный дар достался девушке отнюдь не случайно. Она по–хорошему завидовала ей и чувствовала, что изменяется вместе с окружающими ее людьми, по–новому учится смеяться, сострадать и, главное, чувствует себя частицей целого. Не винтиком государственной машины, которому всегда найдется замена. Исчезни он — воткнут новый, и ничего не изменится. Здесь все ощущалось не так, и всеобщее единение захватило ее. Она чувствовала себя не только частью, но и душой общины. И если с ней или с кем‑то другим что‑то случится — изменится мир.

Как ученый, она пыталась понять и осмыслить все это, вывести какую‑то линию, сформулировать закон нового бытия, но быстро осознала бессмысленность научного подхода. «К черту науку, — подумала бывший научный сотрудник, — сейчас и без опытов видна правота Галеева. Живые деревья — не враги человечеству, а самые настоящие друзья, надо только понять и принять их, как эта девушка. Какая ирония: слабоумная, которая не могла найти работу в сибирском захолустье, может стать спасительницей мира. Если мы сможем донести до мира эту весть»…

— Спасатели! Спасатели прилетели!

Истошный крик на улице сопровождался ударами в било. Лесник подвесил железку на ветку дерева специально на случай всеобщего сбора. После памятного столкновения с мародерами в него до сих пор ни‑кто не стучал.

Алекс выскочил из постели и выглянул в окно. В небе над городом барражировал вертолет. Не военный, а длинный, зеленый, с рядом круглых иллюминаторов. Вертолет снижался, ища место для посадки.

— Что там? — спросила Света. Она приподнялась на кровати, прижимая к груди одеяло.

— Вертолет! — ответил Алекс. — Одеваемся!

Повторять было не нужно. Через десять минут Алекс и Светлана выскочили на улицу, куда уже сбежалась добрая половина дымовцев. Вертолет сел на площадь перед заправкой. Люди бежали на место посадки, кричали и размахивали руками. Алекс увидал выходящего из дома Вожакова.

— Ну, что, дождались? — весело спросил он их. — Наконец‑то!

Из вертолета выпрыгивали люди. Но не в оранжевых комбинезонах спасателей, а в маскировочной форме и с оружием. Армия! Пусть будет армия, кто угодно, мы так долго этого ждали, подумал Поборцев, останавливаясь вместе со всеми у вертолета. Лопасти машины прекратили вращение, и гул двигателей затих.

Военные выстроились полукругом. Алексу не понравились их лица: будто не спасать их прилетели, а арестовывать. Суровые, неразговорчивые, отстраненные. Один из солдат грубо оттолкнул Влада, запросто подошедшего к нему… Последним из вертолета вылез невысокий, по сравнению с рослыми вояками, человек, и Поборцев тут же узнал его: Курмаев! Что он здесь делает? Зачем столь важному человеку прилетать в Дымов? Алексу стало тревожно, он дернул Свету за рукав:

— Узнаешь?

Светлана ахнула.

— Не высовывайся, — посоветовал Поборцев и постарался, чтобы Курмаев случайно не увидел его, спрятав лицо за чей‑то мощный затылок. Между тем представитель президента заговорил, и толпа поутихла:

— Граждане, жители Дымова! Я представляю правительство России, и прилетел, чтобы ознакомиться с положением дел в Свердловской области. И в вашем городе…

Поборцев подумал, что Курмаев здесь неспроста. Наверно, мои материалы «выстрелили», подумал он. Это было здорово, вот только такой отдачи он не ожидал. Представитель президента лично пожаловал в Дымов! А может быть, у него здесь другой интерес? В любом случае, им со Светланой лучше уйти. Особенно Светлане. Если Курмаев узнает ее, может быть очень плохо.

— Я должен убедиться, что в городе соблюдаются все права граждан России, существуют законность и правопорядок. Прошу вас не обращать внимания на вооруженных людей. Они прибыли для вашей защиты от мутантов.

— Нам не нужна защита от мутантов, — сказал Вожаков. — Они нас не трогают.

Курмаев резко повернулся и посмотрел на Николая:

— А почему, вы знаете?

Николай протиснулся вперед и остановился перед куратором:

— Потому что они не хотят людям зла. Мы не трогаем их, и они нас не трогают.

— Вот именно! — поддакнул из толпы Влад.

— Мутанты уничтожили Россию! — сказал Курмаев, оглядывая стоящих перед ним людей. — Посмотрите, как вы живете: в глуши, без связи с внешним миром, без машин и дорог! Кто же еще виноват в этом?

— Вы! — ответил Вожаков. Курмаев замолчал, не ожидая столь прямого и оглушающего ответа. Поборцев почувствовал уважение к Николаю и укор себе. Это он должен был выйти и сказать в лицо Курмаеву.

— Виноваты вы, — повторил Вожаков. — То есть правительство. Если бы вы не начали эту войну, в России все было бы по–другому! Дендроиды лечат нашу землю. Их нельзя уничтожать, они не враги людям.

— Кто вам это сказал? — спросил Курмаев. Он обвел толпу пристальным взглядом, и Поборцев почувствовал, что глаза представителя президента вот–вот найдут его даже сквозь чью‑то голову. — Насколько я знаю, эти сведения распространены в интернете, но у вас тут даже телефона нет. Откуда вы это знаете?

— Мы это видим, — ответил Николай.

— Вы что, здесь главный? — спросил Курмаев.

— Вроде того, — сказал Вожаков. Его жена прижималась к нему, с тревогой глядя на солдат. Дочку она держала на руках.

— Так. Значит, вы можете мне сказать, есть ли среди жителей Дымова, э–э… слабоумная девушка лет двадцати, — он протянул Николаю фотографию Инны.

— Пошли отсюда, быстро! — проговорил Поборцев Свете. — Только не беги, а то заметят.

Они повернулись и пошли к домам, изо всех сил стараясь не бежать, чтобы не привлечь внимание. Мысли Алекса кружились лихорадочной каруселью. Так вот зачем он прилетел! Ему Инна нужна! Раньше над деревьями опыты ставил, теперь над людьми хочет! Так ему Вожаков и скажет! С площади доносились отрывистые фразы, но Поборцев не прислушивался. Главное — предупредить Инну и ее мать, и поскорее увести их из города. На площади их, кажется, не было, значит, сейчас они дома.

— Света, постой здесь. Если что — предупредишь!

Алекс взлетел вверх по лестнице. Инна жила на четвертом этаже. Он забарабанил в дверь, открыла мама.

— Варвара Ивановна, собирайтесь скорей! Надо уходить!

— А что случилось?

Из соседней комнаты показалась Инна.

— Привет, Алекс, — сказала она.

— Привет, Инна, быстрей собирайся! Одевайся! Я помогу! — он заметался по комнате, не зная, где у них лежит одежда.

— Что случилось? — повторила мать.

— За ней прилетели, — Алекс указал на Инну. — Из Москвы. Они не должны вас найти!

— Как? — не поняла Варвара Ивановна. — Кто прилетел из Москвы? Почему не должны найти?

Алекс вскипел. Куча ненужных вопросов, когда у них совсем нет времени!

— Они хотят забрать вашу дочь, потому что она может говорить с деревьями! — еле сдерживая раздражение, пояснил он. — Они станут использовать ее как лабораторную крысу!

— Но вы сами говорили, что ее дар нужен всем. Почему мы должны бежать?

— У меня нет времени вам объяснять! — закричал Алекс. — Вам нужно спрятаться, немедленно, бежать в лес! Когда они улетят, вернетесь!

— Я не верю вам, — сказала мать, — сначала вы говорили, что у Инны дар, нужный людям, а теперь хотите спрятать ее от людей! Сюда прилетели из Москвы ради нее, и мы пойдем к ним.

Поборцев в ярости взмахнул рукой, еще больше напугав Варвару Ивановну.

— Вы сами не знаете, что делаете!

— Алекс! — через открытую дверь донесся крик Светланы. — Они идут сюда!

Поборцев подскочил к окну и увидел группу солдат, направлявшихся к дому. И на площади что‑то происходило. Толпа раздалась и поредела, люди начали разбегаться. Он размышлял две секунды:

— Беги отсюда! — крикнул он Свете и выскочил на лестничную площадку. Он уже не успеет. Эх, жаль, в доме нет черного хода, правда, по чердаку можно перебежать в другую парадную…

— Беги в лес! Быстро!! — прикрикнул он сверху. Светлана в последний раз взглянула на него и побежала. Но было поздно. Солдаты заметили девушку и побежали следом. Света завернула за угол и пропала из вида.

— За ней! — громко скомандовал кто‑то. Поборцев вытащил из куртки пневматический пистолет и, не целясь, стал стрелять в бегущих солдат. Причинить какой‑либо вред он вряд ли мог, да и не стремился. Лишь бы задержать их, отвлечь от Светланы. Это получилось. Пистолет стрелял громко, в проулке меж домов выстрелы звучали почти как настоящие. Кто‑то из солдат залег, другие спрятались в ближайшие парадные.

— Получите! Я здесь! — кричал Поборцев, без перерыва давя на курок. Слишком поздно он вспомнил, что настоящий пистолет давно бы потребовал перезарядки, а в его обойме было почти пятьдесят крошечных шариков. Интересно, догадаются ли об этом те, внизу? Он отошел от окна и вовремя: выпущенная откуда‑то снизу очередь прошлась по потолку комнаты, оставляя в нем уродливые отверстия. Все, теперь окно под прицелом, и они пойдут на штурм, подумал Алекс. Через распахнутую входную дверь он услышал топот множества ног по бетонной лестнице.

— Вот и все, — сказал Поборцев Варваре Петровне. — Не вышло у нас ничего.

— Мама, мне надо к дереву! — вдруг сказал Инна. Мать растерянно посмотрела на Поборцева. Топот ног приближался.

— Поздно уже, — сказал Алекс. — Хотя…

Он вытащил их на лестницу и указал на чердачную дверь:

— Туда! — затем просунул руку с пистолетом в лестничный проем и быстро опустошил обойму, еще на некоторое время задержав наступавших. Но через минуту солдаты ворвались в комнату и схватили Алекса, щедро осыпая ударами кулаков и прикладов.

— Вы что? Я тут ни при чем! — кричал Алекс, но его не слушали. Он отбивался, как мог, пока очередной удар по голове не заставил мир взорваться и потухнуть…

Сознание возвращалось рывками. Он слышал звуки и видел странные расплывчатые предметы, не понимая, где находится. Горсть холодного снега, кем‑то жестко размазанная по лицу, окончательно привела в чувство. Поборцев лежал на снегу, и опухшие от побоев глаза увидели серое безразличное небо и такие же безразличные лица, склонившиеся над ним. Одно из них он узнал.

— О–о, вот и наш главный идеолог, — усмехнулся Курмаев, разглядывая избитого Поборцева. — Понятно, откуда такая информированность у населения! Ловко вы из Москвы скрылись, и концов не нашли. Вот только меня не обманешь. Я и твой голос хорошо запомнил, и Дымов тоже, так что найти тебя не представляло особой сложности.

— Так вы за мной прилетели? — удивился Алекс, разлепляя разбитые, запекшиеся от крови губы. Он попытался подняться, но не смог. Сильно мутило, один из передних зубов сломался и рассек губу изнутри.

— Да кому ты нужен? — презрительно процедил Курмаев. — Официально и ты и Ольхина считаетесь пропавшими без вести. Так что не усугубляй. Вы, гражданин Поборцев, нарушили данную вами подписку… а сейчас военное время, понятно?

— Вы снова мне угрожаете? — спросил Алекс. Несмотря на боль, ему стало приятно от мысли, что почти всесильный Курмаев угрожает избитому, полуживому журналисту. Значит, уважает, заключил Поборцев.

Представитель президента до ответа не снизошел.

— Где девушка? — спросил он.

— Какая девушка? В Дымове… не одна девушка, — проговорил Алекс. По знаку главного два солдата шагнули к Поборцеву и поставили на ноги.

— Мне нужна только одна. Та, которая разговаривает с деревьями, — холодно пояснил Курмаев. — Где она?

— Разговаривает с деревьями? У вас богатая фантазия, господин Курмаев… — усмехнулся журналист. Удар в живот лишил воздуха, заставляя согнуться и упасть на колени. Стоявший по правую сторону верзила в камуфляже удовлетворенно улыбнулся. Бить он умел. В голове Алекса мелькнула мысль, что он сейчас — как партизан на допросе. И если удары он выдержит, то испытание смертью вряд ли. «Я не герой, — подумал Поборцев, — и у меня нет идеи, за которую я мог бы умереть. Наверно, вообще нет идей, за которые следовало бы умирать…»

— Мы все равно ее найдем, — сказал Курмаев. — Рано или поздно. Городок ваш небольшой, мои люди прочешут его за пару часов.

— Да по следам найдем! — сказал стоявший рядом с Курмаевым военный с бородой, здорово напоминавший чеченского боевика. Алекс с сожалением понял, что они правы. На свежевыпавшем снегу следы ног видны прекрасно. У беглецов нет шансов…

— Зачем она вам? — спросил Алекс. — Займитесь лучше страной.

— Одно другому не помешает, — тонкие губы Курмаева изогнулись в усмешке. — Я изучаю мутантов с тех пор, как они появились. Девушка мне нужна для, так сказать, более глубокого изучения. Ведь ты же сам с восторгом говорил, что она способна понимать их и общаться с ними. Большего мне и не нужно. Она одна заменит целый исследовательский центр, как ты считаешь?

Поборцев не ответил. Он чувствовал себя идиотом. Растрепал про Инну на целый мир, не подумав о том, что могут найтись люди, которые захотят использовать дар девушки для своих целей. «Дурак безмозглый, — ругал себя Алекс, — хотел как лучше, думал, что рассказ об Инне научит людей искать пути контакта с дендроидами, попытаться понять их… Но вышло только хуже…»

У верзилы запиликала рация. Он поднес ее к уху и довольно ухмыльнулся:

— Отлично. Тащите ее сюда. Только аккуратно, поняли?!

Поборцев понял, что Свету нашли. Что сделает с ней Курмаев?

Вдалеке послышались крики. Трое военных, вскинув оружие, двинулись вперед, но остановились, признав своих. Двое солдат с трудом тащили высокого и грузного человека. Он вырывался изо всех сил, и военные с матюгами волокли его по снегу. Алекс понял, кто это, и испытал смешанное чувство радости и горечь разочарования. Они нашли Инну, зато хоть Светлане удалось уйти! Инна вырывалась и даже сумела заехать одному из солдат по голове. Тот лишь выругался и сильней заломил ей руку. Поборцев понял, что это им давали приказ не трогать девушку, иначе эти парни заставили бы ее идти смирно. Варвара Петровна бежала за ними, пытаясь уцепиться за дочку. Один из солдат оглянулся и ударил женщину в лицо. Мать Инны упала. На нее запрет не распространялся.

Курмаев с интересом смотрел на приближавшуюся компанию. Наконец, Инну подтащили к нему.

— Здоровая, зараза! — выругался один из солдат. — Упирается, как…

— Это она, — коротко сказал второй. «Это он ударил женщину, — подумал Поборцев, — сволочь!»

— Я вижу, — сказал представитель президента. — Молодцы, первый приз ваш. Где нашли?

— У дерева этого, черного, — сказал солдат. — Так вцепилась в него, еле оторвали.

— Отпустите ее, — приказал Курмаев.

Инну отпустили. Она стояла напротив Курмаева, тяжело дыша, с растрепанными волосами.

— Не надо так! — возбужденно сказала девушка.

— Конечно, не надо! — ласково проговорил Курмаев. — Мы и не хотели так! Мы просто хотим с тобой поговорить, понимаешь? О деревьях.

— Он ударил маму! — пожаловалась Инна.

— Кто? — спросил куратор. Инна показала. Курмаев сделал едва уловимый знак. Человек–гора шагнул вперед и молниеносным ударом отправил ухмылявшегося солдата в нокаут. Его напарник побледнел.

— Он больше не будет этого делать, — сказал Курмаев. — И никто не будет вас обижать. Ни тебя, ни твою маму. Я тебе обещаю.

— Не верь ему, Инна, не верь! Не слушай… — закричал Поборцев. Курмаев зло взглянул на журналиста — Алексу заткнули рот и отволокли в сторону.

— Дай команду на сбор, — бросил Курмаев в сторону. — Больше нам тут делать нечего.

Командир–гора поднес к губам рацию:

— Всем группам! Немедленно вернуться к вертолету!

Военные задвигались, засуетились. Поборцева оттащили к вертолету и бросили рядом на снег. Он увидел, как Инну и ее мать запихнули внутрь летающей машины. А что сделают с ним? На какое‑то время ему показалось, что о нем забыли — не было ни охраны, ни часового. Может, попробовать бежать? Алекс с трудом поднялся и понял, что в таком состоянии далеко не убежит. Радовало лишь то, что люди Курмаева не нашли Свету. Пробегавший мимо солдат ударил Поборцева ногой, и журналист сунулся лицом в снег.

— Все вернулись? Отлично, — Курмаев подошел к вертолету и протянул руку. Поджидавший солдат подал трубку спутниковой связи.

— Операция закончена. Вылетайте, — он отдал трубку обратно и, оглядевшись, посмотрел на Поборцева. Представитель президента улыбнулся и подошел к нему.

— И все‑таки последнее слово осталось за мной! — удовлетворенно произнес он. — А вы можете радоваться: ваша мечта о мировом доминировании дендроидов осуществилась. Мы позаботились, чтобы и у Америки возникли те же проблемы…

Курмаев довольно рассмеялся. За его спиной заработали лопасти вертолета, разгоняя падающие с неба снежинки.

— Так что скоро дендроиды займут весь мир. А я — единственный, кто сможет разговаривать с ними и понимать их! Соображаешь?

— Она не будет помогать вам! — с ненавистью сказал Алекс. ѓ

— Будет! У нее ведь есть мама, а у мамы — она. Этот вопрос я решу, не сомневайся. А дальше… — Курмаев возбужденно взмахнул рукой, и пальцы куратора хватко сжались в кулак. Поборцев понял этот жест.

— Сволочь! — сказал он, но Курмаев его не расслышал. Снежный вихрь, поднятый вращающимися лопастями, осыпал журналиста тысячью колючих снежинок. Представитель президента повернулся и пошел к вертолету.

Поборцев увидел в иллюминаторе плачущее лицо Инны. Она что‑то кричала, но из‑за шума двигателя не было слышно ни звука. И вдруг в снежной пелене возник огромный темный силуэт. Алекс остолбенел. Длинные черные отростки извивались в воздухе и падали на снег, двигая мутанта вперед. Это был дендроид с заправки. Несколько месяцев стоявший недвижно, он вырвал корни из земли и полз к вертолету. Курмаев не видел его, заслоняясь рукой от летящего снега. Но двое военных, стоявших у летающей машины, заметили гиганта и открыли огонь. Курмаев поднял голову, увидел опасность и побежал к вертолету. Пули оставляли на коже дендроида жуткие раны, но он подходил все ближе.

— В машину! — рявкнул командир. Солдаты прекратили стрельбу и запрыгнули в люк. Тяжелая дверь закрылась, и машина оторвалась от земли.

Вертолет стал подниматься, но дерево вскинуло корненоги и успело ухватиться за шасси. Машина затрепетала в воздухе, дендроид накренился и упал, но вертолет не отпустил. С таким грузом машина подняться не могла.

Машина угрожающе раскачивалась, волоча мутанта по снегу, и Алекс зачарованно смотрел на страшную и в чем‑то знаковую битву. Корни дендроида вонзились в землю и нашли опору — вертолет резко дернуло, он накренился. Стальной вращающийся круг ударил по земле, и разлетающиеся осколки лопастей со свистом взрезали воздух. Поборцев инстинктивно пригнулся, но это вряд ли помогло бы ему — куски металла летели с огромной скоростью, ему просто повезло, что не задели. Тяжелая машина рухнула вниз. Спустя несколько мгновений раздался взрыв.

— А–а-а! — Поборцев завыл, понимая, что все кончено. В голове сводящей с ума каруселью кружился хаос. Как же так?!

Огненный вихрь бушевал на месте крушения, никто бы не выжил в этом пламени. Рядом с разбившимся вертолетом умирал разорванный на части дендроид. Его корни слабо шевелились в воздухе и безвольно опадали на снег. Но мокрые от слез глаза Алекса заметили ковылявшую прочь от горящего вертолета фигуру. Поборцев побежал к ней.

— Эй! Эй…

Человек в дымящейся одежде обернулся. Его одежда обгорела вместе с частью волос на голове, но искаженное болью лицо куратора Алекс узнал сразу.

— Ну, теперь что будешь делать? — Поборцев шагал к нему, сжимая кулаки. Его шатало, и тело скрутило болью, но ярость была сильней. Убить эту тварь, убить! Он во всем виноват!

— Стоять! — куратор выхватил из кармана пистолет и направил на журналиста. — Я буду стрелять!

— Тебе конец! — сказал Алекс, надвигаясь на него, и его перекошенное болью лицо напугало Курмаева больше, чем дендроид. — Что, хочешь убить меня? За что? Лучше себя убей, сволочь!

Грохнул выстрел. Поборцев пошатнулся и упал в снег.

— Саша! — из‑за домов бежала Светлана. — Сашенька!

Она пересекла площадь и упала перед лежащим Поборцевым на колени. Куратор узнал ее.

— И ты здесь! Хорошо! Значит, всем будет крышка! — Курмаев истерически расхохотался, размахивая пистолетом. Поборцев зашевелился и приподнял голову. Курмаев с изумлением посмотрел на него, потом на пистолет.

— Бросай оружие! — крикнул Вожаков, появляясь из‑за вертолета. В руках его было ружье. Курмаев вскинул оружие и выстрелил, но Николай успел броситься на снег.

— Саша, ты жив? Саша! — плакала Светлана, поднимая Поборцева. Алекс сунул руку за продырявленную куртку и вытащил останки убитого смартфона.

— Повезло, — пробормотал он, морщась от боли в груди. — Твой подарок…

Алекс взглянул на Курмаева. Куратор, пятясь, поднял пистолет, но нажать на курок не успел. Откуда‑то раздался выстрел, и представитель президента, покачнувшись, осел и завалился на бок. Вожаков поднялся со снега и подбежал к Поборцеву.

— Метко ты его, — сказал Алекс. Он заметил на лице Николая большой синяк.

— Это не я, — сказал Николай. Он повернулся в сторону леса, и Алекс увидел спешившего к ним на лыжах дядю Петю. В одной руке он держал винтовку, в другой лыжные палки.

— Вовремя вы успели, — сказал Николай подъехавшему леснику. Петр Ильич отстегнул лыжи и подбежал к племяннику:

— Жив, Сашок?

— Жив, — улыбнулся Поборцев–младший, хотя улыбка стоила огромного усилия. Залитая кровью грудь жутко болела. Смартфон, принявший на себя выстрел Курмаева, разлетелся вдребезги, но все же смягчил удар пули. — Ты, как всегда, вовремя.

— Поборцевы своих не бросают, — веско произнес дядька.

— А–а-а! Помогите! — из‑за полыхавшего вертолета раздался чей‑то слабый крик. Лесник с Вожаковым переглянулись и побежали туда.

Рядом с горящей машиной в снегу шевелилась дымящаяся масса. Видно, при взрыве человека вышвырнуло из вертолета, и он чудом остался жив. Подойти из‑за сильного жара было нелегко, но Николай решился и сделал рывок навстречу пламени. Он ухватил лежащего ничком раненого за остатки обгорелой одежды и потащил, чувствуя, что вот–вот вспыхнут волосы.

Человек обгорел, и на его лицо, обезображенное пламенем, было страшно смотреть. Но Вожаков узнал его по высокому росту. Это был командир отряда Курмаева, тот верзила, что бил сначала его, а потом Поборцева.

— Помогите! — прохрипел он. — Унесите меня отсюда…

— У нас больницы нет, — проронил лесник.

— Вы не понимаете… — каждое слово давалось человеку с огромным усилием. Сожженное до мяса лицо шевелилось, выплевывая кровь и слова. — Через двадцать минут… по городу будет… удар…

— Что?! — переспросил Вожаков, но ответа не дождался. Раненый потерял сознание. Изо рта его хлынула кровь, и он обмяк. Николай поднялся совершенно ошеломленный.

— По городу будет удар! — повторил он, обращаясь к леснику. — Через двадцать минут! Наверно, через двадцать минут после взлета… Сколько прошло времени?

Лесник молча покачал головой. Он не видел крушения вертолета и тем более не смотрел на часы.

— Беги по домам! — крикнул ему Николай. — Надо всех выводить из города!

— В лесу не скрыться! — возразил Петр Ильич. — Можем не успеть.

— Все равно надо уходить, хоть куда!

Лесник на секунду задумался:

— Под складами на Горьковской есть хорошие подвалы! Глубокие! Туда надо!

— Хорошо, беги, собирай всех, я сейчас! — Николай бросился к Свете, склонившейся над Поборцевым.

— Поднимайся, поднимайся! — он подбежал и резко вздернул на себя Алекса так, что он застонал от боли.

— Ты что делаешь, Коля? — возмутилась Света. — Его нельзя так…

— Быстрее бежим, город будут бомбить! — он потащил Поборцева к домам.

— Как бомбить? — не поняла Света. Она подстроилась к шагу Вожакова и закинула вторую руку Алекса себе на плечо, помогая нести раненого.

— Что значит «бомбить»? — переспросил Алекс. В голове не укладывалось, что Дымов могут бомбить. Зачем? — Кто тебе это сказал?

— Раненый солдат. Сказал, что по городу будет удар через двадцать минут после взлета!

— Отпустите меня, — потребовал Поборцев. — Сам дойду. Куда идти?

— На Горьковскую, к складам! — прокричал, убегая, Вожаков. — Туда бегите!

Николай бросился к домам. Хорошо, что дымовцы жили кучно: практически все жители обитали в трех домах, отапливаемых одной котельной. Собрать людей по всему городу было бы нереально, а так у них был шанс. Он забежал в свой дом, стуча в каждую квартиру и, что есть сил, кричал на лестнице:

— Все вниз! Быстрее! В бомбоубежище! Быстрее!!

Петр Ильич оповестил остальные два дома, и жители бегом побежали к складам на Горьковской. Вооруженный топором Влад сшиб замок с массивной железной двери, и люди пестрой лентой потекли вниз, в подвал.

— Смотрите, никто не остался дома?! — спрашивал последних беженцев Вожаков. Он стоял на площадке перед складом, слыша, как в сумрачном небе приближался и нарастал шум самолетных двигателей. Не верилось, что такое возможно, что их маленький, затерянный в Сибири Дымов когда‑нибудь станут бомбить…

Что они сделали, в чем виноваты? На эти вопросы у него ответа не было, но низкий гул, накатившийся на город, не предвещал ничего хорошего. Он успел заметить стремительно приближавшийся самолет, и рука лесника с силой дернула его:

— Ты чего ждешь? Бомбы на голову?

Они забежали в полуподвальное помещение и вдоль бетонной стены бросились дальше. Свет проникал сюда через давно немытые крошечные окна, забранные решетками. Петр Ильич повлек Вожакова дальше, до еще одной двери со ступеньками вниз, в еще более глубокий подвал. Света там не было, окон, разумеется, тоже, лишь во тьме горели несколько зажигалок, освещая напряженные лица горожан и испуганные мордашки детей.

— Надо дверь закрыть, — сказал лесник, подталкивая Николая вниз.

— А может, обойдется? — спросил Николай, но его последние слова заглушил мощный взрыв. Подземелье вздрогнуло, и во тьме послышался детский плач.

— А ты куда? — удивленно спросил Вожаков, видя, что дядя Петя не собирается спускаться за ним.

— Я снаружи буду, — ответил лесник.

— Зачем? — изумился Николай. Наверху снова грохнуло, и он невольно втянул голову в плечи.

— Если подвал завалит, хорошо, если кто‑то будет наверху. Тогда и остальным шанс есть…

— А если тебя завалит? Я с тобой пойду!

— У меня детей нет, — ответил Петр Ильич. — А у тебя дочка. Сиди здесь!

И захлопнул дверь.

После бомбового удара на город было больно смотреть. Почти все высотные дома — а таковыми в Дымове считались даже пятиэтажки — были разрушены. Одноэтажные частные дома пострадали меньше — удар пришелся, в основном, по центру, но большинство остались без стекол. Но главное: никто из жителей не погиб и даже не был ранен. Помещение склада почти не пострадало, и люди, поднявшись из подвала, отправились к руинам в надежде, что уцелели хоть какие‑то вещи.

Здание котельной было разрушено прямым попаданием бомбы или ракеты. Труба рухнула, котел разорвало взрывом. Это было самое страшное — теперь дымовцы остались без тепла, а ведь зима еще вся впереди.

На общем собрании решили разместиться в частных домах, там, где уцелели стекла, а топить дровами, благо печь имелась почти в каждом доме. Столовая со всем инвентарем была погребена под развалинами, но дизель–генератор чудом уцелел. В общем, все придется начинать заново. Но никто не ныл. Потому что иного выхода не было.

Александр Поборцев был счастлив. Не только потому, что Светлана теперь была с ним, разделяя все, что давала или отнимала жизнь. Благодаря Курмаеву он узнал, что скоро падет и Америка, а значит, дендроиды завладеют всем миром. Впрочем, завладеют — не то слово. Псевдодеревья не стремились к власти ради самой власти, что свойственно именно человеку. Да, отныне они доминировали на Земле, но Алекс был уверен, что это — к лучшему. Были они порождением природы, мутацией или странным космическим вирусом — какая разница, думал Поборцев, разве это важно? Важно, что мы, наконец, почувствуем свое место на этой планете, поймем, что сила нашего ума никогда не сравнится с мудростью природы, которую нам еще постигать и постигать. Дендроиды стали пощечиной, необходимой зарвавшемуся и вообразившему себя всесильным человечеству. И если мы действительно умны, мы поймем и изменимся. А дендроиды нам помогут. Все еще впереди.

— Алекс, быстрее! Там такое! — ворвавшаяся в комнату Светлана сияла. Поборцев поднялся со стула:

— Что случилось, чего сияешь, как… — он улыбнулся, затрудняясь с определением. Он давно не видел ее такой радостной.

— Это надо видеть, пошли! — она подскочила к нему и нетерпеливо потянула за руку.

— Подожди, хоть ботинки надену.

Он вышел на запорошенную снегом улицу и увидел людей, бегущих в сторону разрушенной заправки. Бежали радостно, возбужденно, дети смеялись и подпрыгивали, так что Алекс невольно улыбнулся:

— Что, Дед Мороз приехал?

— Бежим же! — потянула за рукав Света.

— Ладно, я тоже хочу подарок! — решил Алекс и припустил вслед за ребятишками. Света засмеялась и побежала вдогонку.

Улица закончилась, открывая площадь перед бывшей заправкой. Снег давно покрыл обугленные останки разбившегося вертолета и намел высокие сугробы возле нового дендроида. Он пришел неизвестно откуда и встал на место убитого собрата. Люди сбегались к черному псевдодереву, упрямо зеленевшему листьями назло зиме. Что же там такое? Поборцев подбежал к дендроиду, и ноги сами остановились. Алекс не поверил глазам: среди листвы виднелись крупные розово–красные плоды, и ребятишки весело подпрыгивали, пытаясь сорвать зимние «яблоки».

— Ты видишь? — улыбаясь, спросила Светлана.

— Вижу. И не верю глазам. Так они — деревья или животные?

Света улыбнулась:

— Разве это важно? Смотри, как радуются дети!