Древний род: Сотый Богомир (СИ)

Покой нам даже не снится.

Три дня мы пробыли в Мохове. Первый день мы спали как сурки, после утомительной беседы, второй был посвящен знакомству с родом, от которого меня чуть ли не тошнило. Подумать только, с утра до вечера, с перерывами на обет и ужин, я вникал в родословную каждой ветви. Но после пятого или шестого представителя, я на это плюнул и просто слушал. Запомнить сотню своих, а тем более их предков, нереально. А когда все это, наконец, закончилось, был долгий разговор с отцом, который затянулся за полночь.

На этот раз он говорил со мной без утайки и даже отвечал на те вопросы, которые я не задавал. Все, что связанно с родом, с ковчегами, с богатырями, Богомиром-Салахмиром, политической обстановки в новом мире и еще много чего, он не скрывал. Но когда зашел разговор о 'настоящей' истории человечества, я был поражен тем, с какой легкостью менялся ее вектор.

Это же надо было так умудриться, чтобы стереть из памяти людей не только города, но и целые страны, а на их место вписать несуществующие. Но все это было проделано Салахмиром лишь с одной целью, чтобы стереть из памяти правящие династии, на основе которых, он и проводил эксперименты по выведению меня, Николая, Маэстро и Кузьмы.

Третий день был посвящен подготовке к походу и продумывания обороны перевалов, с учетом появившегося подкрепления, в лице родни. Но без дополнительной информации, оставили тот же план, который был придуман нами и Валерой Строгачевым, ранее. По крайней мере, до того момента, пока не прибудем к подножью перевала, где уже находится все ополчение и гарнизон Мохова, не считая откликнувшихся поселений со всей округи.

Добровольцы продолжали приходить в Мохов постоянно, большими и малыми отрядами, как из известных нам деревень, так и неизвестных. А следом за ними шли обозы с фуражом и провизией. Все прекрасно понимали, что война вот-вот начнется и Мохов, будь он трижды богатейшим городом, не сможет долгое время кормить все увеличивающееся количество народа. А к вечеру третьего дня, пришла дружина из Подгорного, в несколько сотен и караван их был не меньше того, с которым сюда прибыли богатыри.

Ввиду сложившейся ситуации, когда все поселения остались практически без защитников, появилась опасность грабежа бандами лихих людей. Богомир отправил голубя в столицу с просьбой, которая звучала примерно так.

'Если, в ближайшее время, в районе Мохова и перевала через Каменные горы, не появятся отряды охотников за головами, в общем количестве хотя бы в пятьсот единиц, то все кто этому не способствовал, будут жить отдельно от своих яиц'.

И когда, на утро четвертого дня, мы выдвинулись на запад, нас было почти тысяча, а обоз фуражиров, растянулся почти на километр. В общем, сила собралась не маленькая, но вот общий уровень ее подготовки, оставлял желать лучшего. Поэтому, по прибытию в лагерь моховцев у южного перевала, и ополчение и гарнизон были поделены между родичами, военная подготовка которых была гораздо выше среднего. Общее руководство Валера передал моему отцу, а сам был определен в разведку, вместе с двумя десятками ратников, которые давеча наблюдали за тем, как богатыри расправились с американскими интервентами. С самими ратниками, Богомир провел беседу. Уж не знаю как, уговорами или чарами, но они перестали нас чураться.

Из родни не все отправились с нами, пару десятков, под предводительством Мамедова, как первого директора школы богатырей, отправились в Курохтин, чтобы подыскать подходящее место под ее строительство. Выгорит у нас это дело или нет, покажет время, но все сошлись на том, что землянам нужны такие войны, которых будут взращивать с детства быть таковыми. Богомир предложил иерархическую структуру школы, где ребенок, на всем протяжении обучения, будет добровольно хотеть обучаться воинскому искусству. И не будет пасовать перед трудностями. Тот же, кто сдастся, останется на той стадии обучения, на которой он остановился, без возможности дойти до звания богатырь. Мне такое казалось сомнительным. Ведь не один ребенок не захочет сменить игрушки на 'трудовой лагерь', подросток не променяет посиделки с девушкой на марш-бросок с полной выкладкой. Но волхв привел в пример нас, которых никто насильно не заставлял обучаться военному делу. Николай даже пошутил по этому поводу, мол, знал бы, что можно отказаться, перепортил бы всех девок в стране. К тому же Богомир сказал, что богатырь, не военное звание, и что их и не должно быть много, а те, что будут, должны быть элитой элит землян, вроде нас. Так-то оно так, но мне все же не верится, что в таком сложном принципе обучения, появиться хотя бы один богатырь, во всей земле.

В лагере моховцев, мы пробыли еще три дня. Больше не для отдыха, а для корректировки дальнейших действий и, по просьбе Богомира, которого все, кроме нас, продолжали знать под именем Салахмир, проводить утренние тренировки перед всей дружиной, так сказать, поднимать боевой дух воев.

Но не все было так гладко, как хотелось бы, многие ополченцы, не очень-то желали тренироваться под командованием женщин или девушек, которые составляли большую часть представителей моего рода. Взять, к примеру, Марину, хрупкую маленькую девушку, - кажись по ветви Велеса - на вид ей было не больше семнадцати. Понятно, что мужикам в годах, такое начальство, мягко говоря, не нравилось. Точку в этом вопросе поставил Богомир. Он предложил тем группам, которым не нравиться свое руководство, попытаться победить командира в кулачном бою, причем не поодиночке, а всем сразу. Сперва мужики заупрямились, мол, женщин бить нельзя, по причине того что они женщины. Тогда Богомир предложил мужикам попытаться хотя бы схватить их.

Первый поединок был у группы Марины. Все закончилось полным фиаско 'бунтовщиков', больше поединков не проводилось, остальные мужики поверили в возможности своих командиров.

К перевалу, севернее Мохова, мы отправились вместе с десятком разведчиков, под командованием Димы Пороховщикова. Шли пешими, с полными рюкзаками набитыми провизией и остальными нужностями и на богатырях сверкала новая бронь.

Ну как новая, метал старый, Кузьма с отцом заменили только кожаные и меховые элементы, старые уже нельзя было использовать, кровь не вода, деревенеет сразу.

Лошадей, в лесной массив на горном склоне, брать не стали, иначе из помощников они могли превратиться в обузу.

Из всей навигации, группа имела в своем распоряжении, следы на снегу, оставленные теми, кого Валера послал стеречь подъем на перевал и чутье Николая. По словам Маэстро, второе было гораздо надежнее, к тому же навигация Николая могла обнаруживать засады.

Валериных 'засланцев' - по-другому их назвать язык не поворачивался - обнаружили в двадцати километрах от основного лагеря, где они разбили палатку. Разбираться в причинах, почему наблюдательный пост стоит не у перевала, а в тридцати километрах от него, времени не было. 'Накатали' записку и велели им возвращаться, с приказом передать ее Валере.

- Фух, елки-моталки, кажись, дошли.

Я прислонился спиной к сосне и закрыл глаза.

'Не понимаю, как я умудрился пройти две баржи и укокошить столько народу, если после пятидесяти километрового марша пёхом, чувствую себя как выжатый лимон'.

- Зима, Гордей за вами первая вахта на подступах к склону, Сёма, Тёма давайте к перевалу, остальным ставить палатку и отдыхаем до дальнейших распоряжений - послышались команды Пороховщикова, своим подчиненным.

Я присоединился к ратникам, не хотелось, чтобы на меня смотрели как на барина. Боевой поход должен быть для всех един, как в радостях, так и становлении палатки.

Место, выбранное Николаем, было неплохим и с почти ровной поверхностью, хотя это был горный склон. Так что десятиместная палатка была поставлена махом. Сам же Николай отправился на разведку, так сказать 'прощупать почву'. И прощупывал он ее до самой ночи, я даже стал беспокоиться за него. Здоровяки и Пороховщиков убеждали меня, что имея в своем арсенале такое едреное чутья, Николаю никакие напасти не страшны. Но мое мнение такое, горы днем опасны, а ночью опасны в разы.

Однако все обошлось, и Николай вернулся через час после заката, голодный и уставший.

- '...' хоы на '...' хыхи - набив полный рот едой, сказал он.

- Ты сам-то понял, что сказал?

- Я говорю, перевал на три километра чист, но и только. На склоне есть небольшая площадка, на ней установлена палатка, - сказал он и снова набил рот едой, а мы ждали, пока он ее прожует и проглотит - возле нее двое, но не янки и не хохлы.

- А кто?

- Откуда я знаю, но эти слишком уж хорошо выполняют обязанности наблюдателей. Да и место там удобное, вся округа, кроме склона, оттуда как на ладони.

- Снять днем получится?

- Вряд ли, подступы просматриваются хорошо.

- Может утром их обездвижить, чтобы можно было днем перейти перевал - предложил Кузьма.

- Сомневаюсь, что этот пост единственный, скорее всего выше будет еще один или два поста. Так что днем лучше вообще туда не соваться, если только с боем. Плюс ко всему у них есть голуби в клетках, так что если на них напасть в открытую, могут успеть предупредить своих.

Николай продолжил запихиваться едой, а мы стали обсуждать дальнейшие действия. Но ничего так и не придумали. Тогда на Николая наехал Маэстро.

- Давай, колись Чуйка, по любому же придумал, как снять дозоры?

Чуйка, довольный, что от него зависит успех операции, которую впрочем, никто и не планировал, медленно прожевал, глотнул, как порядочная сволочь использовал тряпицу в качестве салфетки и спросил.

- Водички не найдется, а то после сухомятки у меня могут быть газы.

Мы, сквозь зубы, терпели его выходку, а Дима подал ему свою фляжку с водой. Напившись, он произнес.

- Какая чудная водица, давно такой не пробовал, а вы не хотите?

После протянутой мне фляги, мое терпение лопнуло.

- Держи его парни - чуть не рыча сказал я.

Парни тут же схватили его под руки, я извлек 'вишню' и потянулся ею к его причиндалам.

- Братцы, не лишай те меня детородного органа, все скажу, только не лишайте - шутливо, полу смеясь, взмолился он.

Я сам был в шаге, чтоб не засмеяться, как и все кто находился в палатке, а это: все ратники и я со здоровяками, кроме четырех дозорных. Но я нашел в себе силы продолжить 'пытку'.

- А ну говори окаянный, как нам извести 'ворожину', чтобы он нас не заметил?

На этом 'допрос' был закончен, дальнейшие 'истязательства' над пытаемым, никто терпеть не смог.

На следующий вечер, Николай начал свой подъем на перевал. С собой он никого не взял, так что мы остались внизу дожидаться утра, чтобы с первыми лучами солнца пойти по его следам.

- Ну что тут сказать, горбатого могила исправит - сплюнул Кузьма, когда мы стояли возле трупов дозорных, которые указывали указательными пальцами правых рук, направление для нас.

- Сплюнь - сказал я, и мы втроем поплевали через левое плечо.

Подошел Дима.

- Это у вас ритуал такой, плевать через левое плечо, когда видите трупы?

Мы заулыбались, а Кузьма положил на ратника свою левую руку, отчего тот аж присел.

- Можно сказать и так - сказал он.

После чего мы пошли в указанном трупами направлении, а Пороховщиков смотрел нам вслед. Затем перевел взгляд на трупы и тоже поплевал через левое плечо.

Мы слышали, как он это делал, и старались не заржать, что, в условиях гор, могло разнестись гораздо дальше, чем нам бы этого хотелось.

В палатке, рядом с трупами, которую обыскали ратники, ничего стоящего не обнаружилось, припасы, спальные мешки, веревка и так далее. Но одно все же привлекло их внимание, а потом и наше, это записка от Николая, прочитав которую, мы лишь покачали головами.

'Не беспокойтесь на счет голубей, я их взял с собой, а то еще сожрете с голодухи'.

Самого же Николая мы обнаружили на вершине перевала, в палатке, он кормил голубей, рядом со связанными, четырьмя дозорными.

- Где вас черти носят? Я уже устал слушать их байки - кивок на связанных.

- Че, врут окаянные? - сказал Маэстро и присел рядом с одним пленным, да так, чтобы было видно его шрам.

- Чего ты делаешь? - упрекнул друга Кузьма, доставая свой 'ножичек' - прежде чем они умрут от сердечного приступа, нужно их допросить - и его лицо исказила злобная гримаса.

Шуты, одним словом.

- Откуда я знаю, врут они или нет, - отвечал Николай, продолжая кормить голубей - немецкого то я не знаю.

Как оказалось перевал стерегли немцы, а его у нас знал только Денис Короткий и то, кое-как.

Поначалу я наблюдал за тем как происходит допрос пленных, но потом плюнул и поспешил присоединиться к Николаю, который осматривал западный спуск. То, что происходило в палатке, меньше всего походило на допрос. Денис много раз спрашивал одно и то же, плохо понимая ответы. Он даже спрашивал у ратников и богатырей, не знает ли кто, что значит то или иное слово. В общем, не допрос, а мучение.

- Хреновый спуск, - сказал Николай, когда я к нему подошел - если на той стороне стоит еще один дозор, а он стоит, нас обнаружат раньше, чем мы их.

Я посмотрел на спуск, за которым был подъем и вздохнул.

- Может по старой схеме, сам сходишь, надаешь всем, а мы следом.

Николай отрицательно покачал головой и указал в низ выемки. В отличие от пути, который мы проделали, она была не гладкой или уступчатой. Выемка напоминала некую чашу, с отвесными стенами, на дне которой был завал из маленьких камушков, наподобие измельченного гравия.

- Я не смогу пройти по камням тихо, а ле...

Николай замолчал на полуслове и уставился на меня.

- Даже и не думай, - запротестовал я - я всего один раз пробовал их использовать, в ковчеге, пока вы с Мамедовым тягали друг с другом за грудки, и у меня ничего не вышло, врезался в стену.

- Вот за одно и потренируешься - Николай, довольный тем, что у него созрел план, потер руками.

- Да иди ты, я даже не знаю принципов аэродинамики.

- Ничего, - он похлопал меня по плечу - птицы тоже в ней не особо сильны, и ничего, летают.

- Да не умею я летать, меня вообще не тянет в небо, я по земле хочу ходить...

- Походишь, обязательно походишь, - кивал он головой - но сперва полетаешь.

Я продолжал отнекиваться, а он словно не слыша меня, гнул свою линию, лети и все тут. Да еще и подключил к этому делу здоровяков, которые пришли в восторг от такой идеи, словно не меня в небо нужно запускать, а бумажный самолетик.

Точку в споре поставил Денис Короткий. Он, с горем пополам, смог выяснить у немцев, что смена дозоров происходит раз в неделю, и как раз через два дня, прибудет следующая смена.

Весь день мы - кроме Николая - потратили на то, чтобы придумать, как незаметно перебраться на другую сторону. Но кроме как обойти эту чашу стороной, с помощью альпинистского снаряжения, которое у немцев имелось, ничего путного не придумали. Но я сам его отмел, как не надежное. Альпинист, каким бы профессиональным не был, будет вбивать клинья в трещины, а это звук и, как правило, демаскировка. Делать еще больший крюк по горам, на это у нас нет времени и пришлось принимать план Николая, как бы он мне не нравился. Иначе придется проводить линию фронта прямо по горам.

Следующий день, я посвятил летным испытаниям. Советников, 'по пилотажу', сначала было три, а когда ратники отошли от шока, то их количество увеличилось.

Сперва я падал, - 'раз двести, не меньше' - но ближе к вечеру, я смог спланировать вдоль склона, по которому мы поднимались и даже пролететь половину пути назад. А потом, 'непонятно откуда', передо мной выросло дерево, и остаток пути я проделал на своих двоих.

- Так Денис, давай еще раз, только без 'вроде бы' или 'кажись', сколько немцев на том посту и где он расположен?

После того как ратники увидели мои крылья, с ними стало тяжело общаться. Дима, который занимался допросом пленных, при помощи здоровяков, вообще не мог связно сказать и трех слов.

- Ну ... немцы говорят, что на следующем посту семеро человек, плюс столько же и еще шесть сменщиков этих - он кивнул на пленных - и еще тех, кто сменит тех - кивок в направлении спуска. - А пост расположен не на площадке, а чуть в стороне, там вроде место удобное.

Чем больше говорил Денис, тем больше мне хотелось на него наорать.

- Ладно, тогда делаем так - я почесал немытую голову с отросшими патлами - кто из них меньше всего говорил?

- Вот этот вообще почти ничего не сказал - Маэстро схватил за 'шкварник' связанного немца с худосочным лицом и подтянул ко мне.

Я схватил его руки и подтянул к себе еще ближе.

- Дима, переводи ему все, что я скажу - ратник кивнул, а я принялся развязывать его руки, покончив с путами, я обратился к сидевшему рядом Кузьме - подержишь? - тот кивнул и вцепился в правую руку немца железной хваткой.

Глаза, у худосочного, бегали как маятники, в предчувствии чего-то нехорошего и он прав.

- А-А-А - заорал немец, когда моя правая нога придавила его левую ладонь к полу палатки, а 'вишня' лишила его мизинца.

- Нам нужен подробный план расположения следующего дозора - Дима стал переводить, а я, не дожидаясь, когда он закончит, принялся за безымянный палец.

Немец ничего не говорил, а только орал, даже тогда, когда на левой руке не осталось не одного пальца. Пришлось вогнать 'вишню' ему в грудь, по самую рукоять. Зато его товарищи, на глазах которых происходил допрос, стали посговорчивее и не только объяснили на словах, как устроен дозор, но и нарисовали его план на бумаге, вплоть до места нахождения смотровых площадок.

- Ну, ты это, давай Олег, напомни там фрицам, что такое 9 мая - напутствовал меня Кузьма, поправляя на спине броню, с которой он снял металлическую пластину и сделал в коже большие вырезы для крыльев.

- Такое чувство, что ты прощаешься со мной навсегда?

- Тфу, тфу, тфу - услышал я за спиной.

- Надеюсь, ты мне на спину не плюешь? - пытался шутить я, ободряя больше себя, чем кузнеца.

- Если это тебе поможет, то могу и на спину.

Мы тихо усмехнулись.

- Идут - полушепотом сказал Маэстро, с края площадки, откуда караулил появление сменщиков.

Мы специально ждали их появление, что бы хоть на толику, уменьшить противников для меня. Немцы, это не косорукие янки, они не будут рубить фальшионами, там такой исторический опыт, каковой не у каждого народа имеется. Вон, те, которых взял Николай, в броне не абы какой, а вроде как для гор и придуманной. Большие вырезы для рук, чтобы подвижность не терялась, да и панцирь не цельный, а из трех пластин, одна другую перекрывает. Остальные части по отдельности цепляются, и они не мешают друг другу. А мечи, качественные, легкие, одинарные, то что нужно в горах. И ножны у них не на поясе, а за спиной, чтобы не придерживать оружие и оно не цеплялось за уступы. Все предусмотрели 'заразы', шлемы и те с хорошим обзором. Их легким, пружинным арбалетам, не завидовал только Маэстро и Кузьма, у которых луки, с их то силищей, помощнее будут. Не плеч, не тетивы, упирай прикладом в землю, дави рычаг ногой, вставляй болт и американский 'гром' нервно курит на берегу. В защиту 'нашего' 'вжика' и справедливости ради, все же скажу. 'Наш' агрегат конечно по слабее будет, но зато точность, на уровне СВД.

- Олег, - услышал я голос Николая - пора.

Я кивнул в ответ и повернул голову к Кузьме, который все еще возился с доспехом.

- Кузя?

- А.

- От винта!

- Ага - ответил он и отошел в сторону.

Я немного помахал крыльями, для разогрева, - после вчерашних тренировок болят, как ноги, после первого дня пребывания в этом мире - поднял их насколько мог, присел и прыгнул, что есть мочи, в небо.

'У-у, елки-моталки, держись Олежик, помни, главное это держать правильный угол' - мысленно говорил я сам себе, стараясь не сорваться в штопор.

Полетел я не в сторону гор, а в направлении, откуда мы пришли, чтобы остаться не замеченным. Набрав скорость на пикировании, я сменил угол крыльев и понесся вверх по нарастающей. Однако этого было мало, скорость снижалась и довольно быстро. Собравшись с мыслями и так же мысленно перекрестившись, я взмахнул крыльями, стараясь делать это синхронно. Получилось. Махаю дальше, начинает кренить на правый 'борт', пытаюсь выровняться и понимаю, меня начинает 'калбасить' из стороны в сторону. Опять переключаюсь в режим планера, качка пропадает, махаю снова и одновременно пытаюсь развернуться, мне то в другую сторону.

Так, косо криво, обогнув по большой дуге дозор немцев, я падаю - в прямом смысле слова - на задницу, с другой стороны их стоянки. Вроде как в тыл, но моей пятой точки от этого не легче. Ей вообще по фигу, где падать на камни, в неприятельском тылу, или в расположение своих войск, все ровно больно.

Отойдя от боли, и немного помассировав ушибленное место, я отправился покорять новую вершину, на этот раз по старинке, то есть ножками.

Подъем, в этом месте гор, оказался куда круче, чем с другой стороны. Сплошные острые камни и нагромождение валунов. Здесь не то, что лошадь не провести, здесь человеку, не знакомому с горами, делать нечего. Я орудовал всеми конечностями, чтобы взобраться наверх и при этом не упасть в низ.

Часа два я занимался альпинизмом, пока не выбрался на более приемлемую тропинку. Но идти дальше я не стал. Тут, насколько я помнил план нарисованный пленниками, рукой подать до дозора, а мне требовалась небольшая передышка, руки затекли. К тому же, в моих планах не было намерения появляться перед немцами при свете дня, топоры то я не брал. Будет ночь, будет работа для 'вишни', единственному оружию, не считая засапожников, которое я взял с собой.

С наступлением темноты, я продолжил движение и первое что я увидел, выбираясь на площадку, это... ничего. Ни движения, ни фонарей, вообще ничего, одна кромешная тьма, с еле заметными пятнами снега на общем фоне.

'Весело, и как мне теперь, становиться 'на четыре кости' и прощупывать каждый камушек на своем пути, что ли'?

Конечно, я не стал так делать, а понадеялся на то, что плененные 'бюргеры', не наврали, когда рисовали план. На мое счастье так и было, я быстро нашел палатку, в которой горел свет и осторожно, чтобы не наделать шума, направился к ней, в надежде 'погреть ухо'. Когда же я это сделал, то мысленно обозвал себя ослом. Ведь я на немецком, кроме 'шнеля' и 'щвайн', ни бельмеса не понимаю.

Долго я ждал, когда немцы перестанут нести 'абракадабру' и не улягутся спать. Потом еще подождал, чтобы они наверняка уснули, а затем медленно и осторожно направился в сторону своих. С полчаса я пытался высмотреть или услышать часового перед спуском, но никого так и не нашел.

'Значить и бюргеры не без недостатков'

Полазил на карачках, нашел подходящий камушек и запустил его со всего маху в 'чашу'. Это был сигнал Николаю, но уж больно громким он получился.

В палатке тут же снова загорелся свет и послышался разговор. Я по-быстрому свалил в сторону, а из палатки кто-то вышел и стал чиркать огнивом. Через минуту, под светом факела в его руке, я увидел, что это минотавр, с неестественно кучерявой шерстью на лице. Он направился прямо к тому месту, где, чуть ранее, стоял я.

Ждать 'с моря погоды' или когда он начнет орать, если услышит шаги Николая, не вариант. Я подскочил к нему из-за спины, и несколько раз проверил его печенку на прочность. Затем затоптал упавший факел и попробовал оттащить полу-быка в сторону. Да куда там, я даже не смог его сдвинуть с места, пришлось с этим смириться и дожидаться когда из палатки выйдет следующий 'бюргер', обеспокоенный долгим отсутствием товарища. На этот раз вышло двое, но без факела, и стали звать некого Вальтера.

По-видимому, это умерщвленный мной минотавр.

Один из них, что то сказал другому и тот вошел в палатку, затем появился с факелом, который тут же зажгли, а за ним еще трое, еще с одним факелом.

Это мне не очень понравилось, пять не один и даже не два, по-тихому их снять уже не получится.

Тем не менее, я не собирался ждать, когда они поднимут тревогу, а сам нырнул в палатку, когда они от нее отошли. Первым делом нужно предотвратить отправку голубей, которые и находились в ней.

В палатке, на лежаках, лежали восемь представителей разных видов, включая людей. С них то, как ближайших к выходу, я и начал, орудуя 'вишней' в правой руке и засопожником в левой.

О тихом устранении 'бюргеров', не могло быть и речи. Крики, ругань, все было, но мой козырь был во внезапности и половину из них я 'оприходовал' еще до первых криков. Когда же с последним, было покончено, я затушил фитиль масляной лампы, - прозванными в народе 'жириками' - разрезал заднюю стенку палатки и выбрался через нее наружу. Не теряя темпа, обежал ее вокруг, и напал с тыла, на пятерых немцев, не решавшихся войти в темную палатку, из которой, на их крики, никто не отвечал.

Отдыхать на посту не стали, а двинулись дальше с первыми лучами солнца. Но наш отряд уменьшился на три человека, двое из которых будут стеречь пленных, а один отправится в лагерь моховцев за помощью, что бы те помогли доставить пленных к ним. Горы, не то место, где можно конвоировать пленных с завязанными руками, они или убьются или столкнут охрану со склона.

Долго шли, шесть дней, но на четвертый случилась заминка, нам повстречалась новая смена. И мы лишились еще одного ратника. Андрюха Калинин первым поднялся на очередную площадку, где его и а прострелил 'бюргерский' болт.

Мы никого не пощадили, всех положили рядом с Андрюхой. Похоронили всех честь по чести и Андрюху и немцев, засыпав их тела камнями. А на валуне, рядом с которым был похоронен ратник, Кузьма выдолбил надпись.

'ЗДЕСЬ ВОИН ХРАБРЫЙ ЛЕЖИТ, В ОКРУЖЕНИИ ПАВШИХ ВРАГОВ И ИМЯ ЕМУ АНДРЕЙ'

Мы не спешили спускаться, когда увидели с высоты замершую реку с проложенным через нее деревянным настилом, а разбили лагерь, прямо на склоне. Но Николай снова не стал отдыхать, после тяжелого перехода, а отправился 'прощупывать почву'.

На этот раз он вернулся засветло, с обалдевшими глазами. На вопрос, что он увидел, он ответил, что в низине, слева от нас, расположилось стадо кабанов-единорогов. За этим последовала короткая лекция от Пороховщикова, который сталкивался с этими созданиями.

- Кабаны-единороги, только с виду страшные, а так, если их не трогать, то можно даже ходить через стадо без опаски. - Говорил он - Гигантские кабаны, довольно миролюбивые создания, несмотря на свои внушительные размеры. Они никогда, ни на кого первыми не нападают. Но, если сделать больно одному из них и он подаст сигнал ревом, то все гиганты, которые есть в округе, сбегутся, чтобы наказать обидчика.

По утверждению Маэстро и Димы Пороховщикова, ранней весной кабаны уничтожили целую роту солдат. Из-за того, что командир роты решил поохотиться на них, из 'дохляка', установленном на телеге. В живых не осталось никого, это касалось и лошадей. В месте нападения был только один труп кабана и то, только потому, что болт 'дохляка' попал ему в глаз.

После вскрытия, этого кабана, обнаружилось, что в арсенале землян, нет оружия, способного свалить кабана-единорога одним выстрелом, кроме как попасть из чего-нибудь мощного в глаз. Их кожа, сродни добротной кольчуге, а кости настолько крепки, что их смогли разломать лишь при помощи десятитонного механического молота.

После обсуждения нового - для меня - вида животного, перешли к тому, что смог узнать Николай о расположении врага на той стороне реки.

Река, со слов Николая, была шириной метров сто, не меньше и действительно, судя по рисунку, сделанным пленниками, делала сильный крюк в этом месте.

На противоположной стороне, этого крюка, находилось три здания, два из которых были уже знакомые нам бараки, но их размеры были поскромнее, чем у прииска. Третье здание было большим и деревянным. Николай охарактеризовал его как казарму. Севернее, на выходе из распадка, он обнаружил дозорную вышку. Но не обычную, не такую как нам встречались, а закрытую и остекленную. Николай предполагает, что из-за ее размеров, там вполне может быть голубятня. Есть ли такая на юге, он не знает, он просто не рискнул идти туда, через стадо незнакомых, и грозных на вид, животных.

Точное или хотя бы примерное, количество живой силы врага, Николай определить не смог. Погода к этому не располагала, начался снегопад, как будто в небе, прямо над нами и базой, появилась дырка, через которую и сыпала замерзшая влага. Про охрану пути через настил, он сообщил. Охрана есть только на той стороне реки и та, сидит в деревянной будке и носа на улицу не кажет.

- Ну что же друзья-товарищи, ваши предложения? - спросил я и увидев что Николай рвется первым взять слово, поспешил поправится - кроме тебя, твои предложения, кроме как, пойдем и всем надаем по сусалам, ничем кардинальным не отличаются.

Тот напыжился, а остальные заулыбались. Но после того как все наши предложения свелись к тому же, мы приняли план Николая. То есть, выдвигаемся на базу с наступлением темноты и мочим всех кого не попадя.

'Великолепный план, особенно если учесть, что его, как такового, вообще нет. Не богатыри, а шайка разбойников. Позорище'.

Слева, во время спуска, на этом берегу, куда показал Николай, я увидел тех самых кабанов-единорогов. Они рыли землю, в дубовом лесу, который рос по эту сторону реки. Я заметил, как один, здоровущий до жути, кабан принялся чесать бок, о, средних размеров, дерево. Кабан терся, а двадцатиметровое дерево ходило ходуном, как будто это не дуб, а камышинка. Сильное и одновременно страшное зрелище, не дай бог, оказаться на пути этакой мощи.

Первым, по настилу, отправился Николай, чтобы устранить охрану, а через пять минут отправились и остальные, не дожидаясь, когда тот вернется. Все, и я в том числе, были уверены, что он сделает все как надо. И когда все благополучно переправились, мы в этом убедились.

- Чего это опять я иду к рабам, - недовольно бурчал Николай, когда я решил разделить группу - вон пусти Маэстро с Кузей перешмаляют охрану из луков и всего делов.

- А потому, что это нужно сделать тихо, а ты у нас, в этом деле, 'собаку съел'.

- Не ел я никаких собак, сами их ешьте и вообще, что бы вы делали, если бы не я - бубнил Николай.

- Коля, давай ты не будешь набивать себе цену, - бурчал я в ответ - все и так знают, никто, кроме тебя, не сможет решить задачу с охраной, которая стоит под фонарями и видит друг друга.

Слава богу, ему этой лести хватило, и мы благополучно разошлись согласно, только что, обновившемуся плану. Маэстро на юг, проверять, что там да как, а по пути обезвреживать всех, кто ему встретится. Кузьма к казарме, устранять тех, кто отдалится от ее входа больше, чем на два метра. Николай займется охраной бараков, на мне лежала зачистка вышки, и осмотр северной части базы.

С собой я взял Пороховщикова, Виталика Гордеева и Дениса Короткого. Последних двух как лучников, которые должны остаться на вышке, после ее зачистки, и пытаться смотреть, в этом снегопаде, за округой. Но больше они нужны на вышке, для того, чтобы никто не смог отправить голубя, если они вообще там есть.

Мы подошли к вышке без происшествий, никого по пути не встретив. Это было десятиметровое сооружение, на четырех толстых дубовых стволах, скрепленных между собой, косыми поперечинами. Вокруг нее по квадратной спирали, шла лестница, на верху, добротных размеров, будка, застекленная выше середины. Прямо не наблюдательный пункт, а диспетчерская захолустного аэродрома.

Забравшись на вышку, по лестнице, я осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

Слева от двери буржуйка, труба от которой, шла сквозь крышу и рядом запас дров. Справа, небольшой стол с горящей лампой, у противоположной стены, как и предупреждал Николай, с десяток клеток с голубями. 'Радиста' я обнаружил на кровати, сопящим вовсю. Как говориться, 'вахта вахтой, а спать охота'.

'Нет, евро-америкосы, с таким отношением к службе, вы нас, при всем желании, не победите' - подумал я, и уже не прячась, спокойно вошел в 'диспетчерскую' и закрыл за собой дверь. Подошел к кровати, возле которой стояла сабля и тряхнул спящего за плечо. Тот открыл глаза, уставился на меня и что-то пролепетал на своем языке.

- Доброй ночи - пожелал ему я.

Тот, в ответ, молча смотрит и не понимает что происходит. Видно не проснулся еще.

- Ну, чего молчишь, здороваться не учили? - спросил я, не забывая следить за руками 'диспетчера'.

И тут до 'радиста' дошло, что что-то не так и вместо ответа он выхватил нож, который весел у него на поясе, и кинулся на нарушителя покоя.

Я поднырнул под его руку и, оказавшись у него за спиной, положил свою левую руку на лоб противника, резко дернул на себя и одновременно ударил в затылок кулаком, правой руки. Противник упал кулем, после чего, я проверил у него пульс, мертв.

- Поговорили блин.

Я осмотрел помещение, на предмет чего-нибудь интересного, но ничего, кроме сабли и ножа, с которым на меня кинулся его хозяин, стоящего моего внимания не нашел. Сабля меня не заинтересовала, у нас Николай с ними 'дружит' а вот нож был вполне себе неплохой. МК-2, по прозвищу 'Ка-Бар' считается одним из лучших мире. Был разработан в США во вторую мировую и его модификация, до сих пор используется в специальных войсках.

Забрав себе только нож, я спустился с вышки.

- Дима - обратился к Пороховщикову - сажай на вышку 'снайперов'.

Тот кивнул и дал знак Денису Короткому и Виталику Гордееву и те пулей помчались наверх. Мы же с Димой двинулись дальше и через пару сот метров наткнулись на сюрприз, который не разглядел Николай. Два здоровенных бескаркасных ангара, расположенных за узкой полоской деревьев.

Походили вокруг, но никакой охраны, кроме навесных замков, не обнаружили. Но зато обнаружили загон с конюшней, в которой держали десятка четыре разномастных лошадей и несколько телег, тачанок, саней и даже карет, рядом с загоном.

Осмотр конюшни показал, что кроме двух рабов пасюков (полу-крысы), которые присматривали за лошадьми, никого здесь нет.

Пасюки довольно сносно говорили на русском, а если бы не их тонкий голосок и небольшой дефект речи, из-за строения челюсти, то можно сказать владели они языком отлично.

Из беглого допроса мы узнали, что заправляют здесь янки, немцы выполняют лишь роль охраны перевала и тренируют союзников. Но с последним беда полная. Мало того что янки не очень то и желают овладевать искусством фехтования, так еще и пьют как сапожники. Короче нам радость, немцам горе.

О содержимом ангаров, пасюки поведали, что в них хранится оружие, припасы, амуниция и остальная необходимая рухлядь для похода на Россию. Новость приятная, ведь ничто так не стимулирует, как хорошие трофеи после длительного и изнуряющего перехода.

С количеством живой силы противника нам повезло. Основное войско, которое будет штурмовать перевал, еще не прибыло, а с теми шестью десятками, которые спят в 'деревяхе', мы как-нибудь справимся.

- Свободы хотите? - спросил я пасюков, нервно сглатывающих слюну. Те энергично закивали головами - тогда сидите тихо и не высовывайтесь, утром получите ее в полной мере.

После чего мы с Димой покинули конюшню.

Еще один сюрприз, о котором нам поведали пасюки, не такой большой, как амбары, а гораздо меньше, нам встретился через несколько десятков метров. Это был КПП, с самодельным шлагбаумом и нечто вроде вахтового вагончика на 'шасси' телеги. Внутри было двое 'отдыхающих', которых мы благополучно взяли живьем. После чего Пороховщиков остался с ними беседовать, а я отправился на поиски своих коллег, не забыв при этом заскочить на конюшню и отправить пасюков Диме в усиление. Усиление конечно, не бог весть какое, но все же лучше чем ничего.

Когда я подошел к точке рандеву, она же охранный пункт возле настила через реку, меня ждал только Вася Зима, который уходил вместе с Маэстро.

- Что случилось, где все? - обеспокоился я.

- Выносят оружие из 'деревяхи' - ответил Вася.

Деревяха, это условное название казармы.

- Как это выносят оружие? Там же бюргеры и янки? - удивился я.

- Они пьяные, храп такой, что можно из пушки стрелять - по голосу Васи, я понял, он ухмыляется.

Со слов пасюков, я уже знал, что спиртное здесь в порядке вещей, но не думал, что настолько.

- Веди - коротко велел я Васе.

Когда мы подошли к деревяхе, оружие уже было вынесено и аккуратно сложено на снегу, в стороне, а рядом стояли богатыри.

- Вы че, с ума сошли, а если кто проснется? - шепотом, спросил я у трех обалдуев.

Маэстро усмехнулся, а Николай тихо сказал.

- Пойдем - и ничего не объясняя направился в сторону открытой двери.

Я посмотрел на очертание Маэстро и уловил, как тот кивнул. Делать нечего, пришлось идти вслед за Николаем.

Не доходя до строения несколько метров, Николай остановился, я тоже.

- Нюхай - сказал он.

Я стал нюхать и ... унюхал.

- Самогон, елы-палы.

- Ага - подтвердил Николай - они его прямо там - он кивнул на здание - гонят, наверное, хохлы научили.

Ну что можно на это сказать, только то, что я сказал.

- Все, трындец, война закончилась, мы победили.

Вернулись к Маэстро.

- Ну что, все в сборе, пора начинать - сказал он и вместе с Кузьмой осторожно, словно хрусталь, подняли зеленый ящик и понесли его в деревяху.

- Что начинать? - не понял я.

- Долго объяснять, - сказал Николай - просто будь на стороже и получай удовольствие от шоу.

Мне снова, ничего не оставалось, как принять условие богатырей и положится на то, что они придумали что-нибудь толковое. Но я на это не очень рассчитывал, самое толковое, что они могли придумать, они уже придумали.

Тем временем, здоровяки покинули деревяху и расположились по сторонам двери с луками в руках, а внутрь отправился Николай, с загодя подожженной свечкой.

По этому поводу у меня возникла лишь одна мысль, но, в этом мире, несостоятельная. Так как фитили 'здесь' не горят, а бомбы не взрываются.

Подошел ближе и увидел в дверном проеме, как Николай осторожно обходит двухъярусные кровати с пьяным воинством и поджигает все 'жирики' что есть в помещении. Свет наполнил казарму, и я увидел, что собой представляют наши противники, которые даже не разделись, перед тем как лечь в кровать, и тот самый самогонный аппарат, в дальнем левом углу.

Николай вышел из казармы и, словно придворный паж, раскланялся перед здоровяками. Мол, вот он я какой, даже не разбудил никого. Циркач.

После чего здоровяки убрали луки, и Маэстро вошел внутрь. Он уже не пытался идти тихо, а словно слон бухал по деревянному полу. Остановившись возле ящика, стоящего посреди комнаты, который ему помогал нести Кузьма, он нагнулся и открыл его. А когда он взял один из тех предметов, которые в нем находились, я узнал в нем 'ежа'.

Думал, что сейчас повторится тоже, что и на берегу залива, но нет, как оказалось, мои коллеги не те, кто страдает ностальгией.

Взяв в руки 'ежа', Маэстро заорал на английском во всю годку, как ужаленный. Он орал не останавливаясь, а с кроватей вскакивали испуганные люди и обращенные.

- Чего он там орет? - Спросил я Николая, который подошел ко мне.

- '...' дранные - переводил он - база захвачена русским спецназом, если кто хочет жить сдавайтесь или все вы '...' вонючие, тут и останетесь и в таком духе - махнул Николай рукой в сторону двери.

Маэстро продолжал орать, а Николай сказал, что он повторяет сказанное для тех, кто 'в танке'.

Поначалу, от крика, страшного и большого, рыжего великана, люди и обращенные вскакивали, с коек. Кто то упал, кто то, увидев Маэстро, накрылся одеялом с головой, наверное, подумал, что это кошмар. Маэстро орал, а янки метались из стороны в сторону. Но, что удивило меня, никто не пытался приблизиться к великану или хотя бы прошмыгнуть мимо него, в открытую дверь. Через несколько минут, когда крик сменился более спокойным тоном, до них стало доходить, что у них нет ни оружия, ни возможности как то сопротивляться, и они стали слушать рыжего великана.

Но не все были такими послушными, парочка кошев решилась на побег через открытую дверь. Их встретил Кузьма, и словно котят, схватил за шиворот и забросил назад. После чего сам вошел в казарму, наигранно показывая, что дверной проем, для его широких плеч, явно маловат. Отпустил пару ласковых, закинул на плечо свой молот и вышел, 'нечаянно' повредив дверной косяк.

Когда Маэстро, что то 'втулял' полупьяному воинству, из толпы вышел маленький человек, с нашивкой капитана и перебил его. Здоровяк подошел к нему, схватил одной рукой за грудки, приподнял и пододвинул его лицо к своему.

Казалось, что капитан сейчас обделается, от злобного вида Маэстро, которое вкупе со шрамом на щеке, являло собой страшное зрелище.

И тут здоровяк как заорет на английском, прямо в лицо наглеца, который осмелился его перебить, и потекла из штанов капитана, желтая жидкость. Маэстро медленно опустил голову, посмотрел на образующийся лужу, снова посмотрел в лицо капитана и показал свой оскал. Капитан не смог выдержать такого, он потерял сознание. А дальше произошло то, чего ни я, ни Николай не ожидали. Маэстро махнул рукой с капитаном, в направлении двери и тот словно снаряд вылетел из нее, сбивая на своем пути обоих.

Скинув с себя обоссаного капитана, я поднялся и велел Николаю связать его, а сам, в очень-очень расстроенном настроении, направился в деревяху. Когда я вошел внутрь, Маэстро продолжал практиковаться в ораторстве, но я его заткнул своим криком.

- У вас '...' пять минут, чтобы лечь на пол с руками на затылке, кто останется на ногах, покойник.

Крича, с искаженным от злости лицом и топорами в руках, я был уверен, что в этой толпе, должно быть хоть одно существо знающее русский язык. В конце то концов, самогонный аппарат, кто-то же сварганил.

На счете три, мои ожидания подтвердились, в толпе прозвучала английская речь и все как один повалились на пол. Но, честно сказать, мне кажется, это случилось не благодаря моему крику или злобной физиономии, а скорее, из-за того, что в казарму снова вошел Кузьма, не забыв при этом повредить второй косяк дверей. Еще он стал подкидывать свой молот одной рукой и ловил другой. Да и Маэстро стал подкидывать в руке 'ежа', что пугало даже меня. Ведь эта дрянь довольно чувствительна и могла 'жахнуть' в любой момент. Но внешне, я продолжал делать вид, что мне, на это, плевать.

- Чего стали как истуканы, цирк окончен, вяжи всех - зло бросил я здоровякам, потом в сторону дверного проема - Тёма, Сёма на КПП, Пороховщикова сюда, - повернулся к Маэстро - и стоило разводить демагогию.

- Ты чего такой злой? - тут же спросил он.

- Тебя когда-нибудь сбивал с ног обоссаный американец? - огрызнулся я.

Маэстро с Кузьмой усмехнулись и присоединились к ратникам вязать горе воинов их же ремнями. А когда дело было сделано, вошел Николай и рассказал весь процесс полета капитана, и то как я из под него выбирался, в мельчайших подробностях, словно это происходило не мгновение а целый час, заржали все, включая ратников, которые были тому свидетелями.

Опустив процедуру совещания на тему, что дальше, я принялся раздавать указания, и началась 'миграция'.

Янки и бюргеры, в числе которых было несколько украинцев, - они то и сварганили самогонный аппарат - были переведены в рабский 'люкс', а, уже бывшие рабы, заняли их апартаменты. Само собой все не вместились, а только женщины и дети. Мужики были озадачены, подготовкой к переправе через реку и подъему на перевал всего необходимого, что могло понадобиться для удержания склона, до подхода помощи с другой стороны горного хребта.

Как не старайся, а удержать захваченный плацдарм, бывшие рабы и несколько ратников не смогут, а вот узкий подъем к перевалу, без проблем. Главное запастись провизией, дровами, оружием, тем более, когда вскрыли ангары, под светом фонарей, мы убедились, что этого добра о-го-го сколько, включая заготовленный древесный уголь, а он всяко лучше обычных дров.

Правда, было одно но. Чтобы минимизировать потери и исключить ближний контакт в бою, на склон нужно поднять 'новоделы' и желательно все, естественно с боезапасом. А дело это не быстрое, в сборе их не затащить, а значить, нужно разбирать. Так как большая их часть уже собрана и несколько даже были установлены на северном направлении. Как рассказали освобожденные нами люди и обращенные, их бывшие хозяева боялись, что русские могут прорваться через линию фронта и нанести сюда 'визит вежливости'. А судя по тому, что я здесь увидел, 'стопудово' было бы именно так.

Командовать миграцией был назначен Пороховщиков, как наиболее опытный из нас, а за подкреплением, на рассвете, были отправлены Тёма и Сёма. Хоть перевал нам всем был уже знаком, но все же горы, не парк, одному там делать нечего.

Богатыри так же стали под его командование и, как и ожидалось, первыми были отправлены в дозор, в оба направления. Николай один отправился на север, я с Кузьмой на юг, а Маэстро занялся дознанием пленных.

Николай мог пойти в паре, но никто из ратников не пожелал оставаться с ним наедине, все прекрасно знали, чем это закончится. Брать с собой кого то из освобожденных, он сам отказался, сославшись на то, что непрофессионализм в дозоре, как и в разведке, хуже землетрясения. Можно было отправить с ним Кузьму, или меня, но было несколько причин этого не делать.

Первая, я хотел пойти на юг, чтобы поближе понаблюдать за гигантскими кабанами. Вторая, если 'инь и янь' дополняют друг друга, то Кузьма и Николай, как разные полюса магнита, если останутся вдвоем, может произойти нечто похуже землетрясения. Ну, а самая важная причина, по мнению моих коллег, заключалась в том, что я такая важная особа, как младший потомок рода по прямой линии, не должен обходиться без пригляда со стороны богатырей. Самому Николаю, с его 'чуйкой', на юге делать нечего, так как северное направление, было наиболее опасное, именно оттуда, должно появиться неприятельское войско, которое весной намеревалось наступать на Россию через перевал. Когда оно должно появится, - сегодня, завтра или через месяц - будет выяснять Маэстро, но и ждать когда он это узнает, тоже нельзя, поэтому Николай, после непродолжительного бурчания, отправился один.

Но прежде чем все это началось, нам пришлось выдержать психологический штурм, состоящий из слез, рыданий, обмороков, ползания перед нами и ратниками на коленях и остальных побочных эффектов, сопутствующих благодарности за освобождение из рабства.

На левый берег, где хозяйничали гигантские кабаны, мы с Кузьмой соваться не решились, 'очко то не железное', а направились вдоль правого берега через пеньковую делянку, которую сделали рабы по приказу хозяев, туда, где еще оставался кусочек леса.

Стоя на берегу реки, опершись плечом о дерево, я наблюдал за поведением гигантов на противоположном берегу. Снегопад давно закончился и я в полной мере мог насладиться и ужаснуться той мощи, которую видел.

Небольшое стадо, - с дюжину голов - расположилось на берегу, под голыми кронами массивных дубов. Что не мешало огромному самцу, судя по рогу на лбу и клыкам, похожим по размеру на небольшие бивни слона, - самки не имели клыков и рога - расшатывать одно из деревьев как хворостинку, во время почесывания бока. Вокруг взрослых особей бегали и поросята, размером с обычного хряка. Вот самка, которая до этого мирно лежала под другим деревом, встала и начала рыть землю в поисках желудей. При чем она не испытывала никаких неудобств, по поводу промерзшей земли. Она своим рылом выворачивала глыбы размером с пол меня, а потом, не спеша, разбивала их копытом ища вожделенное лакомство. Поросенок-хряк стоял у берега и зачем то долбил копытом лед, но получалось не очень, видимо сил пока маловато. На помощь ему пришел тот самый кабан, который раскачивал своим боком дуб. Он не стал долбить копытом лед, а просто прошелся по нему вдоль берега и словно ледокол прочертил полосу, освобождая воду ото льда. После чего все стадо подошло к берегу и стало пить.

- Ну да, вода всяко теплее снега - констатировал Кузьма, как и я, наблюдающий за стадом.

Я кивнул в ответ, соглашаясь с его словами и спросил.

- Слышь Кузьма, а есть ли поблизости еще стада этих зверюг?

- А я почем знаю, нужно спросить у 'местных' - ответил тот и кивнул на север, где находилось расположение, которое мы так удачно взяли - а зачем тебе это знать?

Некоторое время я молчал и собирал в кучу то, что сейчас пришло мне на ум.

- Да я вот подумал, что если собрать всех окрестных кабанов в одно стадо, да и жахнуть ими по евро-американцам на побережье. Тогда опасность для Мохова и тылов наших войск на границе будет ликвидирована.

Я посмотрел на кузнеца и увидел, что он часто моргает, видимо подумал, что у меня с головой беда.

- И как ты намерен это сделать, кабаны не гуси, крикнуть гыля и погнать их не получится, скорее они тебя погонят, а когда догонят, считай тут-то тебе и конец. Нет, Олег, это бред, даже и не заморачивайся на эту тему, это нереально.

Может быть, я бы последовал совету друга, но его слова подсказали мне, как сделать из нереального, реальное.

- Кузя, нам срочно нужно возвращаться - сказал я и, не дожидаясь ответной реакции, быстрым шагом потопал в направлении перевала.

- Стой, - встрепенулся тот, устремляясь за мной - мы же, вроде как, в дозоре?

- Если выгорит то, что я задумал, дозор здесь больше не понадобится - скороговоркой ответил я и ускорил шаг, а мой мозг принялся за работу с удвоенной скоростью.

Но, прежде чем сообщать коллегам о посетившем меня прозрении, я хотел побольше разузнать про левобережье и про самих кабанов, особенно про то, насколько они терпеливы к людям.

На пути назад, у пеньковой делянки, мы повстречали нашу смену, в лице Васи Зимы и двух освобожденных, один из которых был кентавр белоснежного окраса, прямо не конь... то есть полу-конь, а красавец, по имени Вовка. Его то мы у Васи и конфисковали, отправив галопом к Пороховщикову с поручением, чтобы тот, в темпе вальса, возвращал Николая из дозора. Как он будет это делать, его проблемы.

Николай обладатель руны ветра и если он не захочет чтобы его нашли, то все потуги отыскать его, будут бесполезны. А пока Дима занимался этим вопросом, мы с Кузьмой, среди освобожденных которые словно муравьи, таскали на склон всякие нужности, по одному и тому же маршруту, нашли двух бывших рабов из геологов, которые, по поручению бывших хозяев, бывали в стойбище кабанов, выискивая признаки залежей железа, а еще лучше серебра или золота.

Один из геологов был человеком лет эдак пятьдесяти, по имени Александр, а вот возраст второго, я определить не смог, так как первый раз увидел обращенного в белого полу-медведя.

- Значить Борис - повторил я имя беляка (белый полу-медведь), 'возвращая свою челюсть на место' и протягивая руку.

Но Борис не стал ее жать, он вообще всем своим видом показывал свое пренебрежение к людям, к расе которых принадлежали мы с Кузьмой. Эту причину, минутой ранее, нам рассказал Вовка, которого Дима оставил при нас в роли посыльного и который посоветовал мне, обратится к Боре.

До того, как попасть сюда, Боря с семьей был в рабстве у людей и в условиях гораздо худших, чем у перевала. И пока он там был, его жена и две дочери умерли от побоев и измывательств хозяев, после чего, его с сыном продали военным. Когда же я увидел самого беляка, который из одежды имел лишь безразмерные штаны из лоскутных тканей, я воочию увидел, как в Евро-Америке обращаются с рабами.

Шрам Маэстро, по сравнению с отметинами на теле Бори, выглядел обычной царапиной. Его меховая шкура не могла скрыть глубоких, широких, косых, прямых - размером от нескольких сантиметров до полуметра - рубцов. И это только спереди, на руках и на морде, спина же, вообще была практически лишена шерстяного покрова и выглядела как один большой синюшный шрам.

Как можно после этого относиться к нашим 'партнерам' по старой Земле? Как говаривал один из моих наставников, прошедший через тюрьму, 'как не старайся сделать из суки кобеля, сукой он и останется'.

Кузьма после увиденного, оставил меня одного и отправился помогать Маэстро с допросом и я понял, что его тактика допроса, теперь точно не будет состоять лишь в запугивании. Скорее всего, к вечеру, охрана не досчитается нескольких пленных среди живых.

Останавливать и отговаривать Кузьму от этого, я не стал, бесполезно. Он хоть и грозный снаружи, но очень впечатлительный и ранимый внутри.

- Ладно, - убрал я руку - мне с тобой не жить, детей не крестить.

- Еще чего не хватало - набычился Боря, как будто собрался не говорить, а драться.

Отвечать на колкость я не стал, а обратился к Александру, возможно Боря, в процессе, подключится к разговору. Как он будет говорить, вежливо или по хамски, мене 'по барабану', главное добиться от них ответов на свои вопросы.

- Как же так, человек с такой нужной, в этом мире, профессией и раб? - заходя из-за угла, спросил я Александра.

- Я из Харькова и моя Фамилия Иванов, - просто ответил геолог, но видя непонимание с моей стороны пояснил - нас считают ватниками и колорадами.

И я тут же вспомнил новостные выпуски, которые каждые 20.00 всей роте, независимо от желания, приходилось смотреть. В них часто упоминались эти прозвища, которые использовали украинские националисты, по отношению не только к русским, но и к юго-восточному населению собственной страны. А то что у Александра была самая русская фамилия, лишь усугубило его положение. И вообще, очень прискорбно, что гражданская война из старого мира, перекачивала в новый и один народ продолжает резать друг дружку, из-за политических амбиций третьих стран.

Продолжать эту тему я не стал, а перешел к делу, раз не получилось 'зайти из-за угла' и попутно разузнать о руде, которую они искали.

- Что вы можете сказать по противоположному берегу, сани или повозка там сможет пройти, и насколько увенчались ваши поиски, есть там - я кивнул на противоположный берег - какая-нибудь руда?

- На предмет полезных ископаемых, мы там ничего не нашли, коротко и по существу отвечал Александр - а что касается повозки - он с сомнением покрутил головой - я очень сомневаюсь, что в местах зимовки гигантских кабанов можно хотя бы лошадь провести. Они всю округу так перерыли, что трактору до них как до неба.

'Да, новости не ахти какие, потому что если левый берег непроходим для лошадей, то с быстрым планом по захвату базы янки в устье, можно попрощаться'.

- А если дальше проехать по льду, а потом выбраться на берег, там проехать можно?

На этот раз я обратился к Боре, который только что не зевал, всем своим видом показывая как ему интересно.

И Боря ответил, рычащей речью, по-русски и вполне понятно.

- Что ты хочешь человек, чтобы я сказал.

Слово человек было сказано с такой ненавистью, что казалось, если дать этой 'машине' волю, он будет убивать любого человека, который окажется в зоне досягаемости его лап.

- Ты не любишь всех людей или тебе не нравлюсь конкретно я?

- Всех, у кого нет вот этого, - прорычал он, показывая на выжженное клеймо на своей мохнатой щеке.

- Нельзя ставить всех людей, кто не был рабом, под одну гребенку..

- Да мне плевать на то, что ты мне тут пытаешься 'втюхать', - перебил беляк - я останусь при своем мнении. Все люди одинаковые и рано или поздно придут к тому, что начнут истреблять всех, кто не похож на них, - медведь окинул меня брезгливым взглядом и буквально выплюнул последние слова - да кабы не твои железяки, я бы тебя сейчас же разорвал.

Ответить я не успел, из-за спины Бори послышался голос Николая, и стало понятно, что теперь-то уж точно, мирно ситуацию не разрулить.

- Ты че 'мля', возбудитель аллергии, ваще не нюхаешь на кого рычишь - буром 'попер' Николай, обходя беляка и вставая между ним и мной - чтобы добраться до него - кивок за спину, где стоял я - сперва пройди через меня, хорек переросток.

- Убивать и калечить запрещаю, иначе будешь дожидаться нас в обществе Салахмира - скороговоркой проговорил я, опережая обозленного Борю.

Беляк, в тумане злобы, не придал значения моим словам и ожидаемо 'попер' в ответ на маленького человечишку.

- Скинь свои побрякушки, и я покажу тебе свою силу.

Николай повернулся к медведю спиной, стал извлекать из ножен свои сабли и ножи и отдавать мне.

- Ты слышал, что я сказал, никакого веселья, вырубишь по-быстрому и все, понял?

- Да слышал я слышал - недовольно ответил Николай - вечно ты кайф портишь со своим человеколюбием.

- Коля, не зли меня - с сильным нажимом в голосе сказал я - сделаешь толь один удар, никаких выкрутасов, он геолог, а значить ценный кадр, на все про все тебе десять секунд.

Тот вздохнул - вроде как, согласился с моими доводами - и кивнул.

Александр и Вовка, слышавшие мой разговор с Николаем, выпучили глаза. Они не могли поверить, что такая 'букашка', как Николай, может уделать такого громилу как Боря, за десять секунд, к тому же еще и одним ударом.

- А давай на спор - повернувшись к Боре, предложил Николай - если я тебя уделаю одним ударом за десять секунд, ты перестанешь ненавидеть людей и станешь работать на благо общества, невзирая на расу.

- А если я тебя уделаю? - рыкнул беляк.

- А чего ты хочешь?

Боря немного подумал и сказал.

- Я хочу, чтобы ты нашел моих бывших хозяев и отправил их в преисподнюю.

От услышанного, у меня немного - но лишь немного - засосало под ложечкой.

- Идет, - с легкостью согласился Николай - будем считать, что твое первое движение будет означать начало отсчета моих десяти секунд.

Медведь показал довольный оскал и не секунды не медля бросился на маленького человека, пытаясь сгрести его в охапку. Получилось смешно, особенно когда его руки-лапы встретились, словно он хлопал в ладоши. Николай же с легкостью поднырнул под медведя, шустренько проскользнул между нижних конечностей беляка, запрыгнул на спину и сделал - как и обещал - один удар в район шеи справа. После чего оттолкнулся ногами от спины падающего в бесчувствии беляка, сделал показушное сальто в воздухе и приземлился на свои нижние конечности. И ведь ничего с этим не поделаешь, клоуном вырос, клоуном и состарится.

- Вовчик - это Николай, кентавру с выпученными глазами - как придет в чувство - он кивнул на Борю, лежащего его ног - напомнишь ему про его обещание и сообщишь мои слова. Если он нарушит свое слово, я лично сниму с него шкуру и постелю в своей прихожей, а тушу выброшу в лес, на растерзание зверью.

Но не только Вовчик и Александр были свидетелями этой сцены, но и те, кто в этот момент проходил по настилу, возле которого произошел этот цирк, и образовалась пробка. Обращенные, люди, с тележками, носилками, с нощей на плечах или в руках замерли словно статуи и смотрели не моргая на здоровенного беляка, распластавшимся без чувств, и на того кто смог уложить его одним ударом.

- Вовчик - позвал я белого кентавра, после того как посмотрел на Николая и покачал головой из стороны в сторону, давая понять что не одобряю его действий. - Вовчик, елки палки, спишь что ли? - повторно позвал я кентавра, но уже с раздражением, сказывалась усталость и отсутствие сна.

- А? Что? - очнулся тот, нехотя отрывая взгляд от сильнейшего богатыря России, который продолжал позерство на публику.

- Что-что, работы вагон, а ты в астрале - пробурчал я, и вдруг меня как молнией поразило. Я вдруг понял, что начинаю говорить как Николай, с раздражением и сарказмом.

'Ну уж дудки, одного клоуна - да еще такого как Николай - в отряде, нам с лихвой'.

- Так я это, - сказал Вовчик, продолжая косится на Борю.

- Ладно уж тебе, проехали - махнул я рукой - найди помощников, - я указал на беляка, храпящего на утоптанном снеге в отключке - нужно перенести его в тепло, мы вчетвером вряд ли осилим такую ношу.

- На кой ему тепло, он же беляк, - усмехнулся Вовчик, но увидев мой взгляд, все же последовать моему совету.

Кентавр быстро нашел помощников, точнее сказать, он их вообще не искал, а попросил помощи у тех, кто стоял рядом. Четверо мужиков - кобс, гип и два бора - отложили свои грузы в сторону от дорожки и довольно лихо подняли Борю за конечности. А вот вопрос, куда доставить тело, застал меня врасплох. В деревяхе женщины и дети, на вышку не вариант, боря не пушинка, так просто не поднять, да и ширина лестницы не вместит двух носильщиков разом, и я сослался на Пороховщикова. Он-то всяко лучше меня знает, где можно 'отдохнуть' бедному Боре.

Когда Вовчик с подручными потащили белого полу медведя к ангарам, где командовал Дима, а движение по помосту было восстановлено, я, Николай и Александр, неспешной походкой, направились к пленным, где Кузьма и Маэстро занимались допросом. И пока мы шли, последний отвечал на мои вопросы, а Николай получал втык, за то что постоянно перебивал геолога и не давая тому как следует отвечать.

Проходя мимо сетки, огораживающей рабский загон, мы услышали крик.

- А-а - крик доносился, со стороны одного из бараков.

И вслед за криком, из него вышел Кузьма, в одной руке он держал свой 'сармасакс', а в другой нес за ногу одного из пленников. Бросив его на землю, он посмотрел на других пленных и со злобной ухмылкой сказал.

- С-следующий.

И не дожидаясь добровольца, коих почему-то не находилось, он сам выбрал токового, взял за ногу-лапу пита, с красным оттенком перьев и, насвистывая популярную мелодию себе под нос, направился обратно.

- Мама моя родная, - не-то серьезно, не-то шутя, произнес Николай - да он одним своим поведением, вызовет волну суицида, у большей части этих бедолаг.

- Может быть - согласился я - главное, чтоб они не догадались, что дальше угроз дело не пойдет.

Увидев, что у пленного, которого вынес из барака кузнец, нет увечий, я с облегчением выдохнул. Надежда на то, что Кузьма все же не перешел от слов к делу и не занялся членовредительством, оправдалась и у меня отлегло.

Человек, пытающий людей и обращенных, должен быть полным отморозком, чтобы после такого спать спокойно и делать вид, что его работа не отличается от любой другой. И насколько я узнал Кузьму, за все это время, он далеко не отморозок и вряд ли им станет. Фома Митрич, слишком хорошо воспитал своего сына.

Когда Кузьма скрылся за дверью, через сетку, игнорируя вооруженную до зубов охрану из бывших рабов, к нам обратился другой пленный и на ломанном русском и стал взывать к женевской конвенции. На что Николай попросил одного из охранников - игуна с плоской головой - не ширять копьем через сетку и заверил пленного, что обязательно разобраться, с неподобающим отношением во время допроса, не откладывая в долгий ящик.

Николай, с видом недовольного чиновника, направился в загон. Естественно, я уже знал, что сейчас будет потеха, поэтому пошел следом и потащил за собой испуганного Александра.

Позвав Кузьму, он, с сильным недовольством, стал убеждать здоровяка в соблюдении этой самой конвенции, по отношению к пленным. Здоровяк понял, что Чуйка что-то задумал, и не растерялся.

- А что, 'здесь' уже и Женева есть? - с удивленным видом спросил здоровяк.

Николай тут же обратился к просителю, с этим вопросом, но тот лишь испуганно замахал головой.

- Блин, - Николай хлопнул себя по колену - ее то, еще нет, значить, и конвенции нет - с наигранным беспокойством, он схватил меня за рукав - что же теперь делать?

Обратив свой взор на пленного, а тот, с самым несчастным видом, смотрел на меня в ответ, я вынес вердикт.

- Думаю, здесь будет уместна - я сделал паузу, вроде как изображая мыслительный процесс - конвенция Гуантанамо.

Пленный тут же уронил голову, а мы втроем заржали.

Сделали мы это не из кровожадности, а наоборот, чтобы пленные не питали иллюзий, по поводу своего положения и охотнее отвечали на вопросы. Разумное существо, должно понимать, что его ждет, если оно вздумает юлить и врать. Наша шутка только поспособствует бескровному допросу и избавит здоровяков от того, чтобы ее проливать.

После того как Маэстро выпер из барака пита и наорал на коллегу, что тот заставляет его ждать, Кузьма схватил просителя, который был минотавром, за ногу и потащил волоком в барак, не обращая внимания на его крики и попытки сопротивления. И пока тот не скрылся в бараке, я успел крикнуть Кузьме цель нашего прибытия. А именно, чтобы они закруглялись и шли на вышку, мы с Николаем будем их там ждать через полчаса.

- Господи - перекрестился Александр, когда мы вышли из загона - я уж теперь и не знаю, с кем лучше, с ними - он кивнул на толпу пленных - или с вами.

- Саня, 'не очкуй' - тихо заговорил Николай, прильнув к геологу вплотную - я открою тебе секрет, - посмотрел по сторонам, как настоящий шпион, и продолжил - парни не мучают пленных.

Саня часто заморгал.

- А как же Гуантанамо...

- Это блеф, - перебил Николай - или ты видишь у кого-то из них следы насилия?

Саня некоторое время рассматривал пленных, а потом дернул плечами и ответил.

- Вроде нет.

- И не увидишь, мы богатыри, а не маньяки, все, что ты сейчас видел, это не более чем устрашение, чтобы они легче шли на контакт. И поверь, чтобы соблюдать Женевскую конвенцию, сама Женева, нам вовсе не нужна.

Дальше Александр с нами не пошел, а попросился понаблюдать за допросом богатырей. Мы с Николаем не возражали, тем более я узнал у него все что хотел, но зависело это решение не от нас, а от здоровяков. Суетится, по этому поводу, мы тоже не собирались, а оставили его возле загона, пусть сам спрашивает разрешения у 'мучителей'.

Прежде чем отправится на вышку, мы с Николаем посетили Борю, который, как сообщил Вовчик, по приказу Пороховщикова, 'отдыхал' в ангаре, до которого у него и у носильщиков, еще не дошли руки.

Нашли беляка быстро. Он, в компании сына - у того шрамов на теле было немногим меньше - сидящим на тюках с одеждой.

- Гр-р - злобно прорычал сын Бори, увидев нас.

Мы проигнорировали его рычание, и я обратился к его отцу.

- Ты умеешь держать слово, или как?

Боря перестал тереть место удара, вскочил с тюка и словно дикий зверь, оскалился и приготовился для броска, его сын сделал то же самое.

- Пойдем, - спокойно сказал я Николаю - здесь разумом и не пахнет.

Не обращая внимания на беляков, мы развернулись к ним спиной и направились к выходу, обходя нагромождение ящиков и тюков.

- Постой, - услышал я за своей спиной голос Бори - я умею держать слово.

Я развернулся, посмотрел на изувеченного медведя, раздумывая, что ему сказать, потом подошел вплотную и изрек.

- Мне все равно, куда ты направишься и чем займешься, но пока все, кто с тобой был в рабстве, не будут в безопасности, ты - я искоса посмотрел на его отпрыска, ростом с меня - будешь делать то же что и они и не делать разделений между людьми и обращенными. Ну а если тебе это не по силам, выбирай себе любое оружие, одевай любую одежду и бронь, и чтобы духу твоего здесь не было.

Я стоял и смотрел снизу верх, в человеческие глаза полу медведя и ждал, когда он перестанет сверлить меня взглядом и огласит свой выбор.

- Я дал слово и не намерен его нарушать, - через минуту 'гляделок', произнес он - что от меня требуется?

Немного подождав, я сказал.

- Для начала, я бы посоветовал вам обоим одеться.

- Мы беляки...

- Да хоть моржи, я не заставляю тебя натягивать на себя тулуп, я прошу тебя прикрыть свое тело хотя бы накидкой. Одежда, прежде всего, отличает 'НАС' - я выделил это слово особо - от зверья. Мы, независимо от внешности, обладаем разумом, а ты и твой сын, внешне, выглядите одичалыми туземцами в глазах окружающих.

- Мне плевать на мнение окружа...

- Зато им не плевать, или ты думаешь, от тебя просто так чураются? Ладно ты, сила есть ума не надо, но ты о сыне подумай, кем он будет выглядеть, когда пойдет в школу. У него не будет ни друзей не подруг, он вырастит с такими комплексами, что мама не горюй. Мой тебе совет, хочешь остаться 'бирюком', оставайся, но не лишай сына нормального будущего.

Боря некоторое время продолжал сверлить меня взглядом, а когда его разум смог 'переварить' услышанное, он спросил.

- В России есть школы?

- Ха, - вмешался Николай - у нас не просто школы, в России закон об обязательном девятиклассном образовании для всех без исключения.

- Мой сын много пропустил и здорово отстает в программе.

Мысленно я уже праздновал победу разума над грубой силой. Раз Боря заинтересовался обучением своего отпрыска, значить и с ним не все потеряно.

- Не беда, - вполне серьезно сказал Николай, что, в его случаи, редкость - вы не первые, кто был успешно, так сказать, 'эвакуирован' из Украины, по весне даже целый город сами основали, недалеко отсюда и назвали его Мохов, так что не удивляйся, когда увидишь, что в одноклассниках у твоего сына, будут здоровые мужики.

- Я не хочу в школу - первый раз за все время, зазвучал голос, подростка беляка, который по тональности не сильно уступал отцовскому.

- Цыц, - гаркнул на сына Боря - ты пока мал и не понимаешь что говоришь. Гладкокожие правы, школа даст тебе то, что не смогу дать я.

- Но папа...

- Цыц я сказал, через десять лет еще благодарить будешь, так что смирись и вообще, иди к Маджиду и подбери себе, да и мне тоже, одежду.

- Гр-р - тихо рыкнул сынок на папу, на что тот рыкнул так, что сынка как ветром сдуло.

- Теперь давайте о том, что ждет меня, кем я буду в России, если..., когда я окажусь ее подданным.

'Не верю своим ушам и глазам. Боря за несколько минут превратился из неотесанного чурбана в здравомыслящее существо'.

- Если то, что ты настолько хороший геолог, как нам о тебе говорили, правда, то с трудоустройством у тебя проблем не будет. Хочешь, ищи полезности в земле, а если не хочешь, мы можем замолвить за тебя словечко, будешь передавать свой опыт молодому поколению в одном из университетов.

Я про себя подивился, словам Николая, даже интересно, когда он успел столько узнать про обучение в этом мире, с нашим то графиком.

- В России есть университеты? - округлил глаза Медведь.

- А как же, - продолжал умничать Николай - и школы, и университеты, даже ПТУ не побрезговали воссоздать.

- И чему в них учат?

Николай стал перечислять, но не те профессии, которым обучали в училищах на земле, а такие как кузнец, горшечник, ткач и тому подобные.

- Я бы очень хотел преподавать, - после шумного вздоха, говорил Боря - но в этом мире, я могу лишь научить отличать один минерал от другого.

- В смысле? - не понял я.

- В том смысле, что геология Земли и этого мира, очень сильно разнится. Наличие признаков залежей полезных ископаемых на поверхности, в девяносто девяти процентах случаев, показывает, что под поверхностью их нет. 'Здесь' все по-новому, мои знания не годятся для этого мира, и прежде чем попасть в учителя, мне нужно самому заняться обучением.

Мы с Николаем переглянулись, понимая, что слова Бори, полностью объясняют ситуацию на прииске, где геолог, с пеной у рта, доказывал всем, что возле залива не может быть золота и серебра. Но оно есть, и объяснить этого геолог ни как не мог.

- И как же теперь искать руду и другие полезности? - спросил я.

И боря рассказал, откуда у него столько шрамов на теле. Все из-за того, что он был в рабстве у человека, сделавшего ставку на добычу полезностей из недр. И с каждым вырытым шурфом, который не подтверждал земную теорию, Борю и его семью избивали. Это продолжалось два года, за которые в его семье в живых остались лишь он и сын. После чего бывший хозяин продал их как бесполезные предметы. Затем Боря перешел к геологии и начал засыпать нас с Николаем, такими терминами, что не то что повторить, запомнить невозможно.

- Но, кой чего я смог прояснить для себя, - уже расхаживая как ректор, говорил беляк - к примеру, на угольных шахтах, где я был в качестве грузчика, растет только определенный вид растений, которые в других местах не встречаются. А железная руда, всегда соседствует с белолистом и чем его больше, тем больше руды под ней. Как я понял, чтобы найти что-то под землей, нужно присматриваться к растениям, которые...

- Тпру, куда погнал - остановил я 'профессора' - мы уже поняли, что ничего в геологии не смыслим и пока мы не стали чувствовать себя совсем уж тупыми, я бы хотел сделать тебе предложение.

Боря заинтересованно вскинул правую бровь, и я предложил ему заняться изучением и разработкой новой методики по разведке полезных ископаемых в этом мире, раз у него уже есть наметки в этом направлении.

После недолгого совещания, на тему экспедиций, в разные регионы, для сбора информации, мы втроем отправились в соседний ангар, где Пороховщиков устроил свой штаб. Там мы представили ему беляка, объяснили суть дела и попросили свести его с моим отцом или Салахмиром, на случай, если этого не сможет сделать кто-либо из богатырей.

Причины, по которым мы не сможем этого сделать лично, я Диме пока не раскрывал. Та задумка, которая родилась в моей голове, может не просто помешать, нам самим поговорить с моим отцом или Салахмиром, она, вполне возможно, может значительно сократит и нашу жизнь. Но, если все выгорит как надо, база янки на побережье будет ликвидирована без каких-либо потерь со стороны России.

- Олег, - в голосе Маэстро звучало сильное беспокойство, когда все богатыри собрались на вышке, и я озвучил свой план - и я, и Колька, мы никогда особо не заботились о безопасности. Я рассчитывал на его таланты, он на мои, на этом наша 'техника безопасности' заканчивалась, но - Маэстро встал с кровати и стал отмерять маленькую комнату шагами - то, что ты предлагаешь, чистое самоубийство. - Он остановился и обратил свой взор на друга, который, так же как и он, секундой ранее, сидел на кровати - ну ты-то чего молчишь, скажи ему - говорил он, голосом близким к крику, смотря на Николая и показывая в мою сторону обеими руками.

- А что я скажу? - голос Николая был тихим и спокойным - если получится то, что предлагает Олег, Россия без потерь завладеет украинским выходом в море...

- А если не получится - уже полу-криком горланил Маэстро - и нам придет 'кирдык'? - Сделав несколько шагов, он остановился и ткнул в меня указательным пальцем левой руки - нам то с тобой пофигу, наследников настрочили достаточно, а у него нет даже намека на продолжение рода. Да если с ним что-то случится, а мы, не дай бог, выживем, нас четвертуют заживо. Дед не простит этого не нам не родне, вырежет всех под чистую.

Я молчал и не мешал Маэстро орать, Николаю молчать, а Кузьме кормить голубей. Мое дело предложить план, осталось дождаться согласия или несогласия моих партнеров и друзей.

- Петь, давай рассуждать здраво - теперь Николай поднялся с кровати и стал наворачивать круги по комнате - сколько русских солдат погибнет, если наши начнут брать эту чертову базу, место там хорошее, с ходу не возьмешь. Но что хуже, и скорее всего так и будет, когда янки узнают, что отрезаны от тылов, это если они сами попрут на нас или через южный перевал и нарвутся на нашу родню и на моховское ополчение. Сколько их там? Что тебе пленные поведали?

- Около ста пятидесяти тысяч - ответил Кузьма, опередив Маэстро, который стоял у стола и нервно барабанил по нему пальцами.

- Вот, - Николай вздел к потолку палец правой руки - так что выбор у нас небольшой, либо нас и родню сомнут количеством, либо мы делаем, как сказал Олег и отмечаем победу подаренной нам медовухой. - Помолчав несколько секунд, он добавил - только без Салахмира, иначе он все выжрет и снова запудрит мозги своими рассказами.

Последние слова Николая вызвали у всех улыбку, и в моей памяти появился мой двойник, с не сходящей улыбкой на лице и постоянно наполненной кружкой хмельного.

- Да понимаю я, - успокоившись, сказал Маэстро - но риск не просто велик, он чрезмерно огромен.

- Маэстро, помнишь, что нам дед сказал в седьмом классе? - Неожиданно заговорил Кузьма, вытирая ладони от остатков корма.

- Помню - в сердцах ответил Маэстро и начал цитировать слова, которые я то же знал - 'в старости, человек жалеет не о том, что сделал...

- ...а о том чего не сделал' - закончил я.

На этом обсуждение было закончено, Маэстро, 'скрипя зубами', согласился на мой план, как, до этого, Николай и Кузьма.

Подготовка началась практически сразу. Маэстро с Кузьмой отправились на конюшню и занялись выбором и подготовкой саней. Николай, отказавшись от моей помощи, отправился туда же, чтобы выбрать лошадей для саней, над которыми и будут 'химичить' здоровяки. Ну а так как я остался не приделах, то решил заняться собой любимым.

Прежде всего, я отправился к ангарам, чтобы подобрать замену своим топорам. Как-бы хорошо я не владел своим оружием, его рукоятки слишком коротки, чтобы полноценно 'работать', с саней. А работать, судя по всему, придется много. План базы янки, который, по 'вежливой просьбе' здоровяков, начертили на бумаге пленные, говорил о том. Что, как минимум, последние несколько километров, нам всем придется потрудиться 'до седьмого пота'. Да и гонка с кабанами, может задействовать не только луки здоровяков, но и оружие ближнего боя. Ведь, по словам Александра, кожа этих животных хоть и толстая, но, в то же время, ее верхний слой вполне пробиваем. И у нее есть довольно странное качество. После удара, она не расходится в стороны, как у известных мне живых существ, а наоборот, стягивается, что может способствовать потери моих топоров, а этого, мне, ох как не хочется.

Разжиться оружием в ангарах я не смог, Дима в первую очередь отправил его на перевал, и я последовал за ним. Ну а раз я все равно, туда иду, то подрядился на одну ходку с грузом, о чем впоследствии пожалел.

Нести, мне и лаву (полу-льву), пришлось носилки с ящиком 'ежей', которые, как я уже знал, очень чувствительны к разного рода сотрясениям и ударам. 'Зад в мыле', это мягко сказано. Я думал, сдохну быстрее, чем мы с Яриком - так звали лава - донесем эти 'сранные' 'ежи', два километра в горку, до площадки на склоне. Еще и Ярик постоянно меня подначивал, мол, 'вроде и в рабстве не был, а дохляк дохляком'.

Но как бы там ни было, с частой помощью тех, кто спускался, я смог выдержать это испытание. При этом я ни разу не упал, не поскользнулся и даже ничего себе не поломал, чему был безмерно рад.

Отдышавшись, я подошел к Денису Короткому, который распределял грузы по площадке и вообще занимался ее обустройством, включая размещение палаток и в каких из них будут находиться 'девочки', а в каких 'мальчики'. Он направил меня к огромному количеству ящиков, справа от склона, где я быстро подобрал себе оружие по руке. Как говорил, и продолжает говорить, отец Николая, 'лучше казачьей шашки, может быть только острая казачья шашка'.

Утром, на левом берегу реки, нас провожали только Дима и Боря, который уже не 'светил' своими шрамами направо и налево, а обзавелся вполне приличной одеждой.

Не было не напутственных не прощальных речей, если не считать небольшого конфуза, который произошел в результате подготовки, между Кузьмой и Николаем.

Первый, думая, что Николай, как должно, из расчета большого веса, подберет тяжеловозных лошадок, усилил заднюю часть саней металлическими пластинами. С боков, дабы избежать опрокидывания на виражах, здоровяки установили дополнительные полозья, - как поплавки на лодках туземцев - с треугольными креплениями.

По каким причинам они не соизволили координировать свою работу, я не знаю. Но когда я вечером спустился с перевала, они уже вовсю поносили друг друга 'на чем свет стоит'. И когда я разобрался, в их споре, я понял, у нас проблемы.

Дело в том, что тяжеловозов здесь не было и Николай набрал три пары лошадей, что пошустрее, из того что было. Лошадки хоть и упряжные, но на скорость - с 'броневиком' в упряжи и четырех доспешных мужиков - рассчитывать теперь не приходилось.

Немного пораскинув мозгами, и посовещавшись, мы поступили радикально, сбросили с саней 'броню', оставив лишь боковые полозья. Но на этом я не остановился и предложил избавиться еще и от нашей брони, что вызвало большой негатив со стороны здоровяков, особенно у Кузьмы. Его тактика боя, не предусматривала уклонений от атак противника, он, словно танк, крушил врага, не обращая на удары противника.

Не знаю как, и в какое время ночи, пока я и здоровяки мирно сопели в кандейке на конюшне, - все остальное было занято бывшими рабами и забито под самую 'завязку' - 'мелкий паразит', сделал из приличных саней обычный короб на лыжах, он вынул все, что было внутри. Скамья со спинкой, обивка, ящики с инструментом, которые были прибиты к полу намертво, черт возьми, он даже место возничего убрал.

Я и Маэстро отнеслись к этому сдержанно, но не Кузьма. Для него это был еще один повод, чтобы наехать на Николая. И пока парочка 'лаялась', мы с Маэстро загрузили в сани сотню стрел, лук 'зоркого глаза' - одного нам вполне достаточно - и переправили их и коней на другую сторону реки, где нас и ждали хитрец Дима и беляк Боря.

Эти двое, после знакомства, довольно быстро сработались. И пока медведь не мог приступить к своим прямым обязанностям, лис назначил его на должность 'министра по связям с общественностью'.

До появления Бори, который был у 'местных' в большом авторитете, у Димы были большие проблемы с общением. Бывшие рабы буквально засыпали его вопросами, по поводу их будущего и особенно, зачем нести на перевал те или иные грузы, да еще и в таком количестве. И ему вновь и вновь приходилось объяснять, что дрова нужны для согрева, еда чтобы есть, оружие чтобы сражаться, а палатки созданы чтобы в них спать, по крайней мере, до того момента, пока не прибудет подкрепление, за которым уже послали. Боря же, на все эти вопросы, отвечал рычанием и дело пошло гораздо веселее.

Пожелали друг другу доброго утра, присели на дорожку, и, после моего наезда на Кузьму и Николая, чтобы заткнулись и сделали вид, что любят друг друга до мозга костей, направились в дубовую не то рощу, не то мини-лес.

- Ты думаешь, они смогут провернуть задуманное? - спрашивал Боря у Пороховщикова, который, как и он стоял на берегу реки и провожал взглядом санный экипаж запряженный шестеркой лошадей - по мне, так они сумасшедшие.

Пороховщиков повернулся к медведю, посмотрел на него снизу вверх и улыбнулся.

- Двоих из них я знаю чуть ли не с детства, одного лет пять, еще с одним познакомился месяц назад. И могу тебе с полной уверенностью сказать, что, не в старом мире не в этом, для них нет ничего невозможного.

Боря перевел взгляд на Диму и вскинул бровь.

- В смысле?

- В смысле, что я был свидетелем того, как эти четверо, перед тем как прийти сюда, стерли с лица земли, полторы тысячи вражеского десанта за пару десятков минут.

Боря часто заморгал, а Дима продолжил.

- И они не использовали никакого массового оружия, а орудовали только тем, что было у них в руках.

Боря снова перевел взгляд на удаляющиеся сани, посмотрел и замахал головой из стороны в сторону.

- Не может этого быть, - сказал он - четверо смертных не смогут победить полторы тысячи, у них на это просто не хватит сил.

- И я так думал, - поворачиваясь в сторону настила, говорил Дима - но дело в том, что они не простые смертные.

- А кто, боги что ли? - осторожно съязвил медведь.

- Нет Боря, Олег, Николай, Кузьма и Петр, самые, что ни на есть, русские богатыри. А тот, что надрал тебе задницу, сильнейший из них, так что - хитрец похлопал беляка по плечу - считай, тебе повезло. И я горд, что мне довелось жить не только в век богатырей, но и лично познакомиться с ними.

А когда Пороховщиков уже ступил на настил, Боря, продолжавший смотреть вслед удаляющимся саням, сказал.

- Хорошо, что ты мне это сказал, ведь я планировал реванш.

- Даже и не думай, - серьезно предупредил реваншиста Дима - единственный, кто сможет противостоять Николаю, это Олег, только он имеет руну 'вихря' на своем оружии. - Дима сделал паузу и добавил - к тому же он ангел - и направился на другой берег реки.

Слова Димы, породили у медведя больше вопросов, чем ответов. Понял он лишь одно, что если бы против него вчера вышел Олег, то для него, все могло быть куда фатальнее, чем один удар от богатыря Николая.

- Подъезжаем - сообщил Николай, стоя управляя лошадьми, хотя и без него все прекрасно видели, что сани въезжают на небольшую поляну, на которой разместились несколько десятков огромных животных.

Николай не понукал лошадей, чтобы как можно скорее проскочить поляну, наоборот, наш экипаж двигался настолько медленно, насколько это вообще возможно. Но не из-за страха, а из-за того, что вся поляна представляла собой перепаханное поле.

Николай, на удивление, не шутил и не подначивал, что часто бывает во время опасности или перед боем. Он был полное сосредоточение, его глаза шарили по сторонам и высматривали возможную агрессию, со стороны кабанов. Руки его крепко сжимали вожжи и были готовы в любой момент дать лошадям команду полный вперед.

Сами лошади вели себя спокойно и никак не реагировали на зверюг, в отличие от нас. Маэстро то и дело хватался за лук, Кузьма за молот, а я, подавляя в себе такое же желание, шепотом грозил им расправой.

Смотря по сторонам, я пытался определить отношение кабанов, на появление, на их территории, четырех букашек, в деревянном коробе, который тащили шесть букашек побольше. Но кабанам было абсолютно по барабану на всех букашек без исключения. Они продолжали заниматься своим делом, кто то, похрюкивая, лежал под деревом, кто то 'пахал' мордой землю.

Внимание всех нас привлек здоровенный кабан, которого мы с Кузьмой уже видели. Он снова терся об тот же толстый дуб и, как и вчера, земля вокруг него ходила ходуном.

- Как думаешь, надолго хватит этого дуба? - Спросил Кузьма, непонятно у кого, не отрывая взгляда от 'кабанюги' с двадцати-двадцати пяти сантиметровым прямым рогом, чуть выше его глаз.

- Откуда я знаю, давай лучше быстрее проезжать, эту 'чудесную полянку', пока внимание этого исполина, не переключилось на нас.

Исполин, как будто понял, что Маэстро говорит о нем, перестал 'валить' дуб и посмотрел на медленно движущуюся мелкую, по сравнению с ним, тварь, из которой за ним наблюдали еще более мелкие твари.

- Коля прибавь скорости, хотя бы чуть-чуть - озабоченным голосом попросил Кузьма человека, с которым еще несколько минут назад ругался чуть ли не до крови.

- Ага - ответил Коля, также видевший, что на нас обратили внимание, и немного ускорил ход лошадок.

Но мы не интересовали исполина, он продолжил заниматься тем, чем и занимался. А вот ускорение лошадок, негативно сказалось на нашем движении, сани уткнулись передком в 'ямку', глубиной с полметра.

- Кузя, давай ка за борт и подтолкни 'коробочку' - пошептал Николай на повышенных тонах.

- А чего это сразу я, - шептал тот в ответ - хлестани коняг, они вмиг нас выдернут.

- Нельзя перетруждать лошадей раньше времени, могут устать, а им еще предстоит спасать наши шкуры.

Последние три слова, сказанные Николаем, заставили Кузьму подчиниться и, хотя и нехотя, лезть из саней и выталкивать их из 'ямки'.

Проехав полянку, дорога не стала лучше, кабаны постарались по всей округе и Кузьме, еще два раза, приходилось выталкивать сани из западни. Когда же мы выехали с 'пахоты', Николай остановил лошадей и поинтересовался, куда дальше.

- Двигай вдоль реки, разведаем дорогу на пару километров и, если не встретим других 'кабанчиков', вернемся назад и начнем с этих - я указал, в сторону полянки с кабанами.

Николай ответил коротким кивком и тронул лошадок с места.

Через километр, лес закончился, и нашему взору предстали обширные луга, покрытые тонким слоем снега, который ветер не смог сдуть.

- Сюда бы Шишкина - в сердцах произнес я, когда Николай остановился перед картиной, которая, по моему мнению, нуждается в зарисовке.

Прямо перед нами, насколько хватало зрения, лежали луга, справа текла широкая река, которую я про себя назвал Каменка. За ней были горы и небольшой водопадик на верху, вода из которого впадала в Каменку. Слева, примерно в паре километров, так же шли горы. Но если горы, на правой стороне Каменки, представляли собой сплошные скалы, то склоны гор, за лугами, были сплошь покрыты деревьями. Что это за деревья, я не мог разглядеть, да и не они были причиной моего желания позвать Шишкина. В километре, от кромки леса и в полу километре от реки, рос одинокий дуб. Он не был похож на своих собратьев в лесу, высоких и стройных, хоть корабли строй. Этот, метров пятьдесят в высоту, шириной не меньше двадцати-двадцати пяти метров и крона у него, тоже не маленькая. Если на земле у подобного дерева, но более скромных размеров, кроны считай, вовсе нет, и ветки на подпорках, то дуб, который я наблюдал, был полон сил и ни в каких подпорках, его ветки, не нуждались.

- Слышь, Шишкин, может, уже делом займемся - буркнул неугомонный Николай, отрывая меня и здоровяков от созерцания прекрасного.

Нехотя, я отвел взгляд от дуба и, понимая, что Николай прав, вернулся в реальность.

- Значится так, ехать дальше и разведывать дорогу, не имеет смысла, и так видно, что препятствий для лошадей, насколько хватает зрения, нет. Да и лошади от такого кросса всяко подустанут. - Я встал во весь рост и стал осматривать округу - осталось дело за малым, найти какого-нибудь кабана и всадить в него стрелу, он даст сигнал остальным и попрет за нами, а мы будем, как можно быстрее, 'рвать когти', в направлении евро-американской базы.

Троица дружно кивнула, соглашаясь со мной, и Маэстро посоветовал мне не пытаться быть выше, чем я есть и не тянутся к небу и не делать за него его работу. Покрутившись вокруг своей оси, он тоже не смог высмотреть не одного кабана и подключил к этому делу Кузьму. Но не смотреть по сторонам, а в качестве опоры, чтобы увеличить свой, и без того не малый, рост.

Кузьма сложил руки в замок, а Маэстро легко запрыгнул на его плечи и встал в полный рост.

- Давай медленно вправо - велел Маэстро 'опоре' и та начала поворачиваться вокруг своей оси.

Несколько секунд мы ждали, увенчается ли затея Маэстро успехом или нет.

- Стоп - скомандовал Маэстро 'опоре' - кажись есть один, - он показал пальцем на восток, где лес и луга соединялись. - О-ё, да там целое стадо.

После этих слов, он спустился, а я еще раз обговорил все нюансы своего плана.

- И так, сейчас едим к кабанам, лошади в это время разогреваются, - кивок со стороны Николая - разворачиваемся, набираем полный ход, ты - я ткнул пальцем в Маэстро. - Стреляешь по ближайшему, он бежит за нами и орет своим сородичам. Те, естественно, тоже бегут за нами, и мы 'тянем' за собой всю эту ораву прямиком к базе, проезжаем ее насквозь и, через перевал, попадаем к своим. Кабанов с собой не берем, пусть гостят у янки.

Последней фразой я пытался пошутить, но шутка не удалась и даже не вызвала улыбки на лицах моих коллег. Все прекрасно понимали, чем эта затея нам всем грозит.

- Как то у тебя все просто, нашел, бах-бах, поехал, победил - сказал Николай, выдавливая на лице подобие улыбки.

- Ну так, чего тянуть кота за причиндалы, - я улыбнулся в ответ - коли суждено умереть, так давайте это сделаем весело, по богатырски, елки-палки - я тряхнул кулаком перед собой.

Подействовало, парни показали свой оскал, а Николай, как заправский казак, крикнул.

- Э-ге-ге-й, вперед родимые, навстречу вечности.

Шли на рысях, но когда проскакали мимо небольшого стада, роющего землю в поисках желудей, развернувшись, Николай послал лошадей в галоп. Маэстро наложил стрелу, натянул лук посильнее и всадил в бочину огромного хряка.

- Стой - крикнул я Николаю.

- Что случилось? - кричал тот в ответ, и не думая останавливаться.

- Стой, тебе говорят, у Маэстро осечка.

Николай перевел лошадей на рысь и направил их по дуге, возвращая нас к стаду.

- Что значить осечка, - спросил он - не попал что ли?

- Попасть то попал, - говорил Маэстро - только толку от этого никакого.

Николай повернул голову в сторону кабана, в которого стрелял Маэстро и увидел то же, что и мы.

Кабан, ка ни в чем не бывало, продолжал рыть землю, а стрела Маэстро, которая отскочила от животного, словно от кирпичной стены, лежала на снегу, в нескольких метрах от кабана.

- У кого-нибудь есть предложения, что теперь делать?

Вместо ответа на свой вопрос, Маэстро - чья гордость, как стрелка, была ущемлена - попросил меня придвинуться поближе к Николаю, а тому велел делать второй дубль и пообещал, с применением нецензурной лексики, что третьего дубля не потребуется.

Маэстро снова использовал Кузьму, но не в качестве опоры, а в качестве лежака. Кузнец стал ко мне лицом, схватился руками за борта саней и нагнулся. Второй здоровяк, расположился на нем как на кровати, уперся в плечи лука ногами и положил их на задний борт. И когда лошади на полном скаку прошмыгнули мимо того же кабана, Маэстро, покрасневший от натуги, выпустил в него стрелу.

На этот раз кабан почувствовал застрявшую в боку стрелу. Мне даже стало страшно, от того, как эта 'махина', два в высоту, полтора в ширину и больше пяти в длину, встала на дыбы и завизжала так, что уши заложило.

- Ходу, ходу, ходу - что было мочи, заорал я, в ухо Николая.

- Я уже это понял, так что не надо испытывать мои перепонки на прочность - заорал тот в ответ и стал хлестать лошадей вожжами.

Здоровяки же, приняв вертикальное положение, почему то стали выбрасывать стрелы из саней.

- Что вы делаете? - крикнул я, не понимая их действий.

- Маэстро выпустил лук после выстрела - ответил Кузьма.

Я посмотрел на Маэстро, тот лишь дернул плечами, понимая, что его косяк нам может дорого обойтись.

'БОМ'

Кабан опустил на землю передние копыта и попер за нами, выставляя перед собой рог. Из леса выскочили его сородичи и рванули следом. Кабан, в которого стрелял Маэстро, снова завизжал, его рев подхватили бегущие позади него и не только. Слева, от нас, донесся аналогичный клич, а в том, что это именно клич, сомнений не было.

- Коля - кричал я, стараясь перекричать топот копыт и ор кабанов - кажись, у нас компания увеличивается.

Николай ничего не ответил, он был слишком занят управлением лошадьми.

Через минуту, я смог разглядеть присоединившихся к 'вечеринке' кабанов. Их было несколько десятков, как и первых участников 'шоу'. Они бежали чуть позади и слева, от саней, но постепенно сокращали дистанцию, как и обиженный кабан. Он медленно, но уверенно шел на сближение. Хотя наша скорость и была немаленькая, кабан, как и его сородичи, все ровно бежал быстрее, и это меня очень сильно заботило.

Судя по тому, что Кузьма уже стоял с молотом в руках в полу-замахе, а Маэстро взял наизготовку 'палку-убивалку', их это заботило не меньше.

- Коля, - кричал я 'водителю', извлекая шашку из ножен, которая находилась за спиной, чтобы не мешала - нас начинают догонять.

- Ну, так стреляйте.

- Нечем, Маэстро лук профукал.

Николай на мгновение отвлекся, чтобы посмотреть на меня, а потом за спину, на виновника, и вернулся к своим обязанностям извозчика.

- Что же, у меня тоже есть 'хорошая новость', на юго-востоке от нас - Николай кивнул в указанном направлении и мне по-плохело.

На нас неслась целая лавина кабанов, превышающая по численности в несколько раз, наших преследователей.

- Давай в реку - заорал я.

- Ага, держи карман шире - так же крича, отвечал Николай - ни для того мы сюда ехали, чтобы при первой заварушке писять в штанишки.

- Ты больной, - снова орал я, глядя на приближение огромного 'мясного массива' - сворачивай, говорю.

- 'Не ссы в трусы', - орал тот в ответ - сейчас будем проверять законы физики, так что держись по крепче, и предупреди оболтусов, если выпадете, останавливаться не стану. Ха-ха-ха - засмеялся Николай и направил лошадей прямо на кабанов.

Мне ничего не оставалось, как сообщить здоровякам, что Николай тронулся умом, вернуть шашку за спину и вцепиться в борт саней.

И вот, когда погоня отставала всего на десяток метров, а до лобового столкновения остались считанные секунды, Николай крикнул.

- Все на правый борт.

Повторной команды не потребовалось. Наши жизни сейчас в руках Николая, в прямом смысле, и мы повисли на правом борту, а Маэстро даже свесился с него, уперев в борт ноги.

- Держись - снова крикнул 'водила' и заложил крутой поворот в сторону реки.

Преследователи и перехватчики, начали плавно поворачивать, пытаясь не отставать от мелких, но очень шустрых букашек. Но плавного и тем более безопасного поворота, у кабанов не вышло.

Нет, они не столкнулись лбами, точнее рогами. Они, все-таки, смогли повернуть, но из-за большой массы их тел, инерция продолжала толкать их друг к другу, и получалось, что поворачивать приходилось по большой дуге. Кабаны пытались не допустить столкновения как могли, но оно все же произошло. Они бились боками и расходились вновь, кто то падал, кто то умудрялся, не снижая темпа, продолжать наше преследование, короче образовалась свалка.

Все это происходило на наших глазах, - я имею в виду себя, Кузьму и Маэстро, Николай смотрел вперед. Но как бы там ни было, погоня от нас не сильно отстала.

- Коля '...', предупреждать не учили - вызверился я на нашего 'водителя' - я чуть было с жизнью прощался.

- Да у меня те же проблемы, мое чутье говорит мне все в самый последний момент - довольный собой орал тот.

'Радости то какие, а меня о таком свойстве его чуйки, почему то никто не известил'.

Дальше пошли 'попрыгушки', с борта на борт, для меня и здоровяков, потому-что Николай стал резко маневрировать из стороны в сторону, чтобы избежать прямого контакта с гигантами. В итоге, когда мы добрались к лесу, за которым, если верить допросу, находилась база янки, я и здоровяки были в мыле и без верхней одежды. Еще наши сани лишились обеих боковых лыжней, которые во время поворотов не выдержали нагрузки, а наши лошади устали и сбавили темп.

- Возле реки буду сворачивать в лес, - сорванным голосом пытался кричать Николай - делайте что хотите, но удержите сани от опрокидывания.

Я передал инструкции Николая здоровякам и Маэстро тут же придумал, как этого не допустить.

- Мы с Кузей прыгаем за борт, и в нужный момент оттянем сани своим весом, ты Олег, до поворота будешь стоять на другой стороне как противовес, а когда начнем поворот, прыгай на нашу сторону.

Я не думал, хватит моего веса или нет, чтобы пересилить вес двух бугаев, а просто делал, что сказано, потому-что времени, на обдумывание, нет.

Преследовавшие нас кабаны, тоже увидели лес и завизжали во всю мощь, оглушая своим ревом и разнося звук призыва, по всей округе. Из леса появились новые кабаны, но нам повезло, они выбегали не перед нами, а гораздо левее.

Николай, видя такой расклад, стал прижиматься к реке, не забывая при этом маневрировать.

- Товсь - прохрипел Николай.

По этому сигналу Маэстро и Кузьма перевалились через левый борт и уперлись в него ногами, а я, переломившись в поясе, повис на правом и вытянул руки как можно дальше. Но с ужасом стал наблюдать, как с моей стороны лыжня саней, медленно оторвалась от снежной поверхности. Сани неуклонно клонились на левый борт, под весом здоровяков.

- Держись - услышал я хрип Николая, и у меня отлегло, но лишь на мгновение.

Как только правая лыжня коснулась снега, я перепрыгнул к здоровякам и перегнулся через борт между ними.

Вираж, который сделал Николай, был довольно крут, градусов девяносто, не меньше, и нашего веса явно не хватало, чтобы удержать сани на обеих лыжнях, и мы медленно переворачивались. В этих условиях, когда поздно задействовать мозги, я сделал то, что велело мне сердце.

- Хватайте меня за пояс - крикнул я здоровякам и оттолкнулся ногами от саней и, схватив их обоих за ремни, перевернулся в воздухе и вытянулся в струну.

Маэстро и Кузьма держались одной рукой за сани, второй держали меня за ремень и это, позволило Николаю, выполнить поворот на одной лыжне. А когда сани стали выравниваться, меня вкинули назад в 'коробочку', где я снова послужил противовесом, пока парочка богатырей не оказалась по эту сторону борта.

Кабанам пришлось сильно снизить скорость, чтобы не упасть в реку и втянуться в 'бутылочное горлышко' лесной прогалины. Но не все из них, стали дожидаться своей очереди, несколько кабанов продолжили преследование прямо через лес и не так сильно отстали, как основная группа. Лес был голый, все-таки зима и я хорошо видел бегущих за нами кабанов. Из них, выделялся один, высотой не меньше трех метров, с внушительным рогом и клыками, не уступающим бивням слона.

Этот кабан бежал спокойно без суеты и хрюканья, в отличие от сородичей, которые постоянно хрюкали и периодически визжали. Но не только это вызывало у меня беспокойство. Взгляд, спокойный такой, мне даже казалось, что он устремлен прямо на меня.

Несколько километров погоня продолжалась без сближения. Бегущие следом животные, не догоняли, но и не удалялись. Те, кто бежал через лес, во главе с гигантом, так же не предпринимали попыток сближения. Да и не получилось бы у них, растущие дубы, не позволяли им этого делать.

- Лес от реки отступает - проинформировал Николай, голос которого совсем охрип.

Рано или поздно, это должно было случиться и тишине придет конец. Кабаны это тоже знали, не зря же они чего-то выжидали и держались на расстоянии.

Как только кабаны позади, начали сближение, Николай хлестанул коней, которые успели немного отдохнуть на рысях, пока мы двигались между рекой и лесом.

Лошади быстро набрали скорость, и Николай взял левее, где виднелась наезженная дорога.

- Вышка, - уже еле слышно, пытался кричать он.

Я обратил весь свой взор на высокое деревянное строение, на вершине которого стоял кто-то мохнатый размахивал руками и что-то кричал. Но как только мы проскочили мимо него, крики прекратились, кабаны снесли вышку вместе с дозорным.

На базу мы ворвались, не снижая скорости, таща на хвосте 'орду' обозленных гигантских кабанов. Кабаны стазу же стали расходится в стороны и громить все, что попадалось им на пути. Полу скатные ангары, деревянные и кирпичные строения, нагромождения ящиков и остальной рухляди, ничего не могло сдержать силу кабанов. Они как ледоколы, расходились веером и, словно лед, прорезали целые просеки во вражеской базе.

Люди и обращенные, не ожидая нападения, метались во все стороны, что, в принципе, не мешало кабанам убивать их пачками, как копытами и клыками, так и хороня их под обломками зданий.

Нас, виновников всего этого, никто не пытался остановить или хотя бы обстрелять из лука и Николай без помех гнал лошадей по дороге, между рядами разных построек.

Кабаны тоже не стали нас преследовать, кроме одного, того самого трехметрового исполина.

Этот гигант быстро приближался, с явным намерением сделать нам нехорошо.

- Коля сворачивай или нам крышка - крикнул я, во всю мощь своих легких, но в ответ услышал.

- Некуда - хрипел в ответ Николай, наблюдая через плечо, за приближением неминуемой смерти - мы 'в коридоре'.

Я посмотрел вперед и убедился в правоте Николая, остается лишь гнать вперед на уставших лошадях.

Неосознанно я перевел взгляд туда, где уже вовсю орудовали те, кого мы сюда притащили, и мое сердце наполнилось горечью. Снова мы убиваем, хоть и не своими руками, но это наших рук дело. И то, что если не мы их, то они нас, служит лишь слабым оправданием перед совестью. Но такова жизнь в новом мире и дальше, будет еще хуже.

Наблюдать за тем, как исполняется мой план, некогда, но я слышал множество душераздирающих криков. А это значить, что кабаны, не перед чем не остановятся, чтобы наказать всех без исключения, включая тех, кто все это начал, а это мы. Осталась сделать лишь одну мелочь, 'СПАСТИ' 'СВОЮ' 'ЖИЗНЬ'.

- Готовься мужики колоть и резать - заорал Кузьма, вскидывая над собой свой боевой молот, когда сани и исполина разделяло не больше метра.

Маэстро так же держал свое оружие двумя руками как копье. Я последовал их примеру и достал шашку, но мне не верилось в успех этой затеи, уж больно крепок наш противник, на предмет брони.

- И, э-эх - молот Кузьмы, граненой стороной, ударил по пятаку, сверху вниз.

Кабан прочертил подбородком полосу по укатанному снегу, но темп не сбросил, а раззявил пасть и заорал. Не мешкая, Маэстро запустил в нее одну из сторон 'палки-убивалки' и судя по крови на лезвии, удачно.

Кабан захлопнул пасть и стал заводить свои 'бивни' под дно саней. Кузьма продолжал по нему стучать без остановки, нанося удары один за другим слева, а маэстро тыкал в правую часть морды. Но результат был никакой, кабан словно железобетон, не обращал на это никакого внимания.

И тут я вспомнил, как Маэстро рассказывал, что одного кабана смогли убить выстрелом в глаз.

'А почему нет то, конечно не болт 'дохляка', но в случаи чего парни подсобят'.

С этими мыслями, я перехватил шашку по удобнее, взял замах и... за мгновение до того как я нанес удар, сани подпрыгнули на каком то препятствии. Дабы удержать равновесие, я выпустил шашку из рук, и она улетела за борт. Тут же я почувствовал, как корма наших саней стала подниматься. Ждать, что произойдет дальше, нельзя. Я выхватил 'вишню', сделал два прыжка к корме, пулей взлетел на плечи Маэстро.

- Держите меня.

Крикнул я и наступил левой ногой кабану на морду, размахнулся посильней и засадил свой нож в огромный левый глаз исполинского животного по самую рукоять. В тот же миг кабан затормозил, и моя левая нога лишилась опоры.

На мгновение в моей голове пролетела мысль, это конец. Но нет, парни успели меня схватить за штаны и втянуть в сани, да так резко, что я не успел сгруппироваться и больно ударился затылком о днище.

Лежа на дне саней, я увидел над собой Николая, который почему то смотрел на меня, а не управлял лошадьми.

- Мы в 'жо...', дорога кончается, а лошади понесли - еле слышно прохрипел он.

Подскочив с пола, я посмотрел вперед. Лошади несли нас во весь опор к деревянному пирсу у моря, в двадцати метрах от которого, на якоре, стояла небольшая трехмачтовая посудина, с убранными парусами.

'Черт возьми, что не понос то золотуха. Лучше уж быстро умереть, сражаясь с кабаном, чем идти на дно и становится утопленником, сезон то не купальный'.

'ХРРРАА'

Услышал я за своей спиной и крик Кузьмы.

- Он не сдох.

И действительно, кабан не сдох и не лишился желания расправится с нами, а скорее наоборот, оно у него усилилось. Исполин, с торчащей из глаза рукояткой моего ножа, снова догонял нас, но на этот раз его скорость была такой, что казалось, мы стоим.

- Чуйка, режь упряжь, иначе утонем на хрен - а чтобы не было задержек, я подтолкнул его в нужном направлении. - Кузя, как только эта 'глыба' приблизится, бей в рукоятку 'вишни', да так чтобы нож вышел из его задницы - Кузьма, не оборачиваясь, кивнул и взял молот на изготовку - Маэстро, мы с тобой садимся, что бы ни мешать Кузе, и молимся всем богам, чтобы все получилось.

Думал ли я, прежде чем предложить такое? Нет. Я просто озвучивал мысли, которые появились в моей голове спонтанно.

Не дожидаясь когда Кузьма сообщит о результате, я поднялся во весь рост, сразу после того как надо мной и Маэстро просвистел молот.

После удачного удара Кузьмы, у огромного животного подкосились все четыре копыта и он всей своей массой 'грохнулся' на укатанную дорогу и посунулся вслед за нашим коробом.

- Яху - крикнул Маэстро.

- Ура - вторил ему Кузьма, вскинув над собой боевой молот обеими руками.

Но я не радовался победе над кабаном, потому-что, в отличие от здоровяков, я знал, что впереди нас ждет 'жо...'.

Когда я повернулся к лошадям, то увидел лишь, как они удаляются, а Николай перелазит через борт и возвращается в сани. До пирса оставалось всего пару десятков метров, и лошади, 'будь они неладны', свернули перед ним в лево. Останься они в упряжке, это было бы невозможно, вес саней не позволил бы.

- Что за дерьмо?

- Твою мать!

Услышал я крик здоровяков за своей спиной, когда они увидели, что мы лишились управления и движущей силы. Ответа они не дождались. Прямо перед пирсом, наши сани врезались в бордюр и все мы узнали, что такое свободный полет.

Здоровяков, как самых тяжелых, к тому же 'стартовавших' с кормы, унесло дальше, чем меня и Николая. Они пролетели до самого корабля, но сказать, что им повезло, сложно.

Маэстро припечатало к борту, как сушеную воблу, а Кузьма повис на фальшборте.

Тут еще как посмотреть, кому повезло больше, здоровякам, которые явно себе что-нибудь отбили, но остались сухими и не выронили из рук оружие. Или нам с Николаем, которые приводнились в трех метрах от кораблика, хоть и мокрые, но с целым 'ливером'.

Доставал нас из воды Маэстро, Кузьма стоял в сторонке и приседал, пытаясь восстановить дыхание.

- ... - перевалившись через борт, настолько тихо прохрипел Николай, что никто его не услышал.

- Чего? - подполз я к нему.

- Я говорю, что бессмертие нам теперь обеспеченно - еле слышно повторил он.

- А-а, ну да - ответил я и подумал, 'кому что, а голому одежда'. Кстати, о ней родимой, может на кораблике чего найдется и вообще, почему на нем никого нет.

Пару секунд я еще полежал, потом встал и принялся скидывать с себя мокрую одежду и обувь, не хватало еще заболеть. Через мгновение, Николай стал делать то же самое.

- Кузь, ты как? - Спросил я, скидывая куртку.

- Нормально, кости целы, кишки вроде тоже, - стоя в позе, отвечал он - через минуту отдышусь и буду как огурчик.

- Курткой не поделишься? - Снова спросил я.

Кузьма выпрямился, снял с себя куртку и молча уронил ее возле меня.

- ...?

- Да понял я, - ответил Маэстро на почти беззвучный хрип Николая - только ты это, смотри не испогань мне куртку, своими 'бубоном'.

Поскольку Николай не мог ответить голосом, он ответил жестами, которые можно определить примерно так. 'Как только твоя куртка, окажется на мне, я сразу же сделаю в нее нехорошее дело и не один раз.

Это не могло не вызвать у нас улыбки, но когда Маэстро, так же жестами, ему ответил, через боль заржал даже Кузьма.

Маэстро скрутил свою куртку, и показал, как и куда он ее засунет Николаю, если тот сделает обещанное.

- Ой, - 'ха-ха', - перестаньте дурни, - 'гы-гы' - брюхо еще болит - причитал Кузя, хватаясь за живот.

На что Николай выдал новую порцию 'сурдоперевода', а Маэстро ему отвечал.

Мы бы и дольше смеялись, но на корме открылся люк, из которого появилась голова игуна.

- Вы русские? - спросила голова.

Кузьма и Маэстро тут же забыли про смех и взяли в руки оружие.

- Сдавайтесь, база захвачена русским спецназом, сопротивление бесполезно - монотонно проговорил здоровяк со шрамом заученную фразу.

Игун, на лице которого, я разглядел клеймо раба, сперва открыл рот, а через секунду он исчез и люк захлопнулся. Мы даже не успели среагировать, как люк снова открылся и та же голова нам сказала.

- Обождите чуток, мы ща.

И снова исчезла, после чего мы услышали крик из-под палубы.

- Русские пришли, вяжи их хлопцы.

Послышался звук возни, отборный русский мат и голоса на английском.

Понять, что происходит под палубой, нетрудно. Рабы, подняли бунт на корабле и вяжут тех, кто не принадлежит к их касте. Вот только Маэстро, слегка погорячился, назвав нас - а особенно меня с Николаем, в одних куртках 'на босу ногу', явно не по размеру, - русским спецназом. Любой здравомыслящий, только взглянув на нас, рассмеется. Да я сам, если увижу такой спецназ, буду ржать громче всех.

Когда под палубой шум сошел на-нет, прямо под нами стали разъезжаться в стороны створки грузового люка и складываться у бортов на подобии рол-ставень и послышался крик снизу.

- Поберегись.

Мы быстренько отскочили в стороны, чтобы не свалиться вниз, и увидели связанных: человека, кобса и босха, в американской коричневой форме и кляпами во рту. Вокруг них стояло полторы дюжины разномастных рабов, в том числе детей и женщин.

- Товарищи спецы, - подал голос тот же игун, чью голову мы видели торчащей из люка - вражеские '...', в количестве трех единиц, в числе которых один офицер, - игун пнул кобса в бочину - захвачены, доложил капитан третьего ранга, а ныне раб первой категории, Васюта.

Мы с Николаем, стоящие позади здоровяков, переглянулись.

- Молодец Васюта, объявляю тебе и твоей команде благодарность. - Не растерялся Маэстро, закинув свою 'палку' на плечо - в награду жалую вам, вашим семьям и всем вашим потомкам свободу, до скончания веков.

Мало сказать, что Васюта и его команда обрадовались такой награде. Женщины как обычно пустили слезу, мужики раз за разом кричали ура, у кого были шапки, кидали их в верх, а дети копировали своих родителей. Но мне было не до этого, я стоял голышом в одной куртки, хоть и теплой, и мне, с каждой секундой было все холоднее. Думаю Николай, чувствовал себя так же.

- Подожди веселиться Васюта, мы тут поплавали маленько, у вас одежды не найдется? - спросил я, чувствуя, как подбородок начинает дрожать.

- Конечно найдется, мы как раз ее перевозим, токмо она это, - замялся капитан третьего ранга - фашистская.

- Немецкая что ли?

- Да не, это мы так промеж собой, американцев кличим.

- ... - пошевелил губами Николай и полез по трапу на нижнюю палубу.

- Годится - сказал я и последовал за ним.

Кораблик, на который нам посчастливилось попасть, был обычной поморской ладьей. Это судно, более-чем, подходило для плавания в условиях зимы, ведь именно для этого, его создавали наши предки. У него даже строение корпуса было таким, чтобы его не сдавливало льдами, а выталкивало на поверхность. Но стандартным оно было только снаружи и в отличие от современных реплик, на одной из которых я оттачивал свои навыки в старом мире, эта была изготовлена под перевозку грузов. Так что, когда я спустился по лестнице, вслед за Николаем, я увидел один большой трюм, забитый до отказа здоровыми мешками.

- Че в мешках - спросил я - неужели только одежда?

- Не только, - ответил Васюта и кивнул в сторону кормы - пойдемте в каюту этих - он снова пнул кобса - нехристей, там и погутарим. Какие у вас размеры?

Николай еле слышно пошептал мне на ухо свои детские размеры одежды и обуви, а я озвучил их Васюте вместе со своими.

- Серенький, подбери господам спецам одежду - приказал тот молодому гоку и уже нам. - Пойдемте в корму, там справа есть каюта, там и переоденетесь.

Мне не понравилось, что нас назвали господами.

- Слушать суда, - обратился я ко всей команде и их семьям - меня зовут Олег, это Николай - я показал на здоровяков, стоящих на верхней палубе - это Петр, а это Кузьма. Мы не господа и не бояре, а вы не рабы, еще раз, кто-нибудь из вас назовет нас кем-то подобным, - я прошелся взглядом по кругу - пожалеет - напоследок я показал кулак, кое-как вытащив его из длинного рукава Кузиной куртки.

- Слышал '...', - вдруг заорал Васюта на кобса и снова впечатал сапогом в его бок - мы знали, что русские придут, они своих никогда не бросают. Теперь-то вам точно каюк.

После этих слов мне снова пришлось повышать голос, чтобы капитан - или кем там является этот игун - не забил до смерти кобса, которого еще предстояло допросить.

Каюта, о которой говорил Васюта, была довольно тесной и рассчитана на двоих. Стола, или еще какой рухляди, в ней не было, лишь узкое пространство, между двумя койками 'насмерть' прибитыми к стенам. Но зато в ней было гораздо теплее, чем за ее пределами и мы с необычайно молчаливым Николаем, с удовольствием наслаждались ее теплом. Было бы еще лучше, если бы Васюта закрыл за собой раздвижные двери. Но троим в каюте, будет совсем тесно и поэтому он стоял в дверях.

- Ну и какой же груз вы везете? - спросил я.

- Ща, - ответил тот и повернулся к носу - чего стоите, как не знаю кто, работу, что ли, не видите. Ну-ка сварганьте чаю для гостей, да одежонку их, промокшую, нужно простирнуть, да высушить, мне что, вас и на свободе постоянно придется тыкать носом - потом повернулся к нам. - Не команда, а лентяи, будь добр Олег, подай, пожалуйста, во-он ту железяку.

Я посмотрел на предмет, на который указывал чешуйчатый палец полу-ящера и увидел причину, по которой в каюте было теплее, чем снаружи. Это была маленькая жаровня с камнями, стоящая на полу у борта, между койками. И как я умудрился ее не заметить раньше?

- Светлана, поди-ка сюда.

И когда к Васюте подошла стройная полу кошка, он вручил ей предмет, который я ему подал.

- Собери детвору на носу, пусть погреются, белье товарищей развесьте там же, быстрее высохнет.

Та взяла жаровню и уступила место Серенькому, который подбирал для нас одежду.

- Ярослав Филиппович, - сказал тот с растерянным видом - вот одежда для г.. Олега - вовремя поправился тот и, слава богу, а то даже и не знаю, как бы я его наказывал. - А вот размера Николая, у нас нет.

- Неси самый маленький что есть, да портянок побольше - опередил я Ярослава Филипповича.

- А нет у нас портянок, не носят их эти '...'.

- Ну так, сделай из чего-нибудь или вон, - игун кивнул за спину Серенькому - у Маринки вроде была подходящая материя.

Николай никак ни как не выразил свои чувства на подобную дискриминацию маленьких людей в армии янки, а оторвал кусок простыни, и принялся чистить свое оружие.

Пока я переодевался, Васюта молча ждал, когда принесут комплект одежды для Николая, а когда ее принесли и тот переоделся, он вошел в каюту и закрыл за собой дверь. В такой тесноте, он нам сообщил, перевозкой какого груза, занимается их ладья.

Вещь-доставка, это всего лишь ширма, основным же грузом было то, что лежало под трюмом, вместо балласта.

- Не поймите меня неправильно, никто из моей команды не претендует на эти сокровища, мы лишь хотим, что бы все было по справедливости.

Я посмотрел на Николая, но тот продолжал чистить свое оружие, не вникая в разговор, да и захоти он, с его сорванным голосом, у него ничего не выйдет.

- Если тебя и твою команду не интересует золото и серебро, то чего же вы хотите?

Васюта немного помялся, почесал плоскую голову и сообщил, желание команды, которое они, веря, что рано или поздно русские придут, обсуждали не раз.

- Нам бы гражданство Российское, да кораблик бы оставить при нас, а большего нам и не надо. А с ладейкой то, мы всяко заработаем себе на хлебушек с маслом.

Слышать подобное, из уст русского, к которым я отношу и белорусов и украинцев, как бальзам на душу. Только наш менталитет, способен породить подобную логику, отказаться от богатства, в пользу того, что заставит зарабатывать на жизнь тяжелым физическим трудом. А ведь вместо балласта, у ладьи не килограмм и даже не сто килограммов сокровищ, а две тонны золота и пять тон серебра в слитках. На них янки обменивают нужности для себя в украинском ковчеге, что довольно умно с их стороны. Их земли не близко и переправлять все необходимое по морю или по суше, к линии фронта, было бы верхом расточительства. Но янки считать умеют, за что мы им несказанно благодарны.

- Не вопрос, - с легкостью согласился я на подобную мелочь - корабль ваш.

У Васюты, и без того, немаленький рот, стал еще больше и из него посыпались слова благодарности.

- Да не за что, Ярослав Филиппович, и если есть желание, у меня для тебя есть первый подряд, на перевозку того, что у тебя в трюме, как возьмешься?

Васюта поморгал и, без рассусоливаний, сразу включился в дело. Молодец мужик, есть за что уважать.

- Если обеспечишь надежной охраной, можем хоть сейчас поднимать паруса.

Я на минутку задумался, как это устроить и сообщил капитану.

- Будет тебе охрана, да такая что целый флот разобьет и не заметит, коли таковой вам встретится. - И прежде чем мы ударили по рукам, я задал ожидаемый вопрос - сколько ты возьмешь за это?

- Ну так, смотря куда доставлять груз и еще нужно решить вопрос сколько запросит твоя охрана, которая может разбить флот?

'У-у, а я-то думал..., а он оказался торгашом'.

Торговались мы не долго, минут пять от силы. Васюта уже бывал в заливе, в котором теперь командовал Степанович, и, как сообщил капитан, при попутном ветре, он доставит туда груз за день и это, без учета платы за охрану, составит пять гривен серебром. Это примерно килограмм серебра, что меня, как нанимателя, вполне устраивало. И после того как я сообщил, что охрана будет бесплатной, мы ударили по рукам. И еще я попросил, чтобы команда сшила Российский флаг, хотя бы из лоскутов, и подняла его на самой высокой мачте, перед тем как войти в залив. Я боялся, что жители Курохтина, не разобравшись, могут загарпунить корабль, вместе со всей командой. Обмыли соглашение чаем, который принесли как раз во время рукопожатия.

- Много 'НАШИХ', - последнее слово Васюта выделил - погибло, пока брали этот улей?

- Не одного, - прохрипел Николай, к которому, после горячего напитка, начал возвращаться голос.

- Вот что значить русские витязи, сто пятьдесят 'тыш' жахнули и без потерь, - гордо заявил капитан - а раненых много?

- Мы с Олегом намокли, да Кузьма чуток живот поцарапал и все ранения.

К Николаю вместе с голосом, вернулась и его манера общения, от этого конечно вреда не будет, но и хорошего ждать не стоит.

- Дело в том, - встрял я в разговор - что на базу напали только мы вчетвером.

После этих слов, кружка с недопитым чаем, из рук Васюты полетела на пол, а через открытый рот, можно было изучать строение его внутренностей.

- А... как же... что же...

- Не волнуйся ты так - Николай откинулся на стенку каюты - ща союзники закончат зачистку и придут наши, все нормально.

И наступила тишина, нарушаемая мерным посербыванием чая, мной и Николаем.

- А кто ваши союзники? - через некоторое время спросил Ваюта.

- Как кто? - наигранно удивился Николай - Природа конечно.

Капитан вообще перестал, что-либо понимать и, тряхнув головой, словно сбрасывая наваждение, помчался на верхнюю палубу, смотреть на союзников.

- Умеешь ты расположить к себе людей, - без наезда сказал я - у тебя прямо к этому талант.

На что Николай лишь отмахнулся.

- Лучше скажи, куда ты собрался девать такую прорву 'бабла' и не лучше ли будет отправить его в Мохов, там хотя бы стены есть, хоть и недостроенные?

- Мы вложим их на строительство школы богатырей, поэтому в Мохов их отправлять нельзя.

- Почему?

- Потому-что бонусы, за обмен такого большого количества металла на монеты, достанутся Мохову, а не Курохтину.

- Хм, - Николай влил в себя остатки чая из кружки - я как то об этом не подумал, - он посмотрел по сторонам, в поисках места, куда можно поставить пустую кружку, и не найдя искомое, поставил ее на койку. - Пойдем что ли, посмотрим, как там дела у наших союзников.

А дела были такие, что волосы, на всех частях тела, вставали дыбом. Команда корабля, вместе с его капитаном, осеняла себя святым крестом, не переставая. Молитвы, кто какую знал, вылетали из их уст как пули из автомата. Впору и мне было начать делать то же самое и просить у господа прощения за то, что я здесь устроил. Но вряд ли бог, если он есть, простит мне полтораста тысяч загубленных душ.

Кабаны пока не добрались до пирса, где лежит тело их убитого сородича, им пока хватало того что было в середине базы. Они громили все, до чего дотягивались их клыки и рога, люди, обращенные, различные строения, все уничтожалось подчистую.

С высоты палубы, мы видели только их спины и то, что они подбрасывали - включая то, что мгновением раньше, было разумным существом.

- Свят, свят, свят - шептал рядом со мной Васюта, не переставая водить руками по своей груди.

- Господи помилуй - говорила представительница питов, делая то же, что и капитан.

И так далее, все молились по-своему. И только богатыри молча наблюдали за тем, что они сделали. Но все они понимали, не сделай они это, жертв, с обеих сторон, было бы намного больше.

Через несколько минут, после того, как я поднялся на палубу, на пирс начали выбегать люди и обращенные. Их становилось с каждой минутой все больше, и они кричали нам. Но даже мне, незнающему их языка, перевод не требовался, и так все понятно, они просят спасти их, но никто из богатырей не дрогнул и не поддался искушению. Все прекрасно понимали, подойди мы ближе, корабль за минуту утонет под таким количеством желающих остаться в живых.

Понимала ли это команда корабля или нет, мне не ведомо, но никто из них, не просил помочь их бывшим господам. Они продолжали смотреть и молиться, не обращая внимания не на угрозы, в их адрес, не обещание озолотить с головы до ног.

Еще через минуту, мы наблюдали как огромное и 'нескончаемое' стадо лошадей, ринулось в сторону перевала. Оно неслось, не видя перед собой ничего, и сносило все что могло, включая своих хозяев. Прошло пару десятков минут, прежде чем эта лошадиная орда не втянулась на двадцатиметровый уступ, один край которого был обрывистым. Много лошадей упало вниз, на скалы, но большая их часть исчезла за крутым поворотом и понеслась на встречу моховскому ополчению.

Тем временем, 'лавина' разрушений приближалась и только ангар, отделял последние пару тысяч американцев, от смерти.

Вот к пирсу выбежало гигантское животное, с намерением уничтожить людей и обращенных, но животное увидело своего мертвого собрата и остановилось. Кабан стал толкать рылом тушу собрата, но тот не отвечал и когда он понял причину, то вскинул морду к небу и заорал. Да так, что я закрыл уши, ладонями, чтобы звук рева не резал мои барабанные перепонки. К пирсу потянулись остальные твари, при этом ничего не разрушая и никого не убивая. Они собрались возле мертвого собрата, и заревели всем скопом сразу.

Звук многократного рева, уже не резал уши, а, словно сверло дрели, сверлил мозг. Все кто был на корабле, потеряли под собой опору и в конвульсиях старались как можно сильнее зажать уши ладонями. И наконец, когда звук прекратился, и я смог встать, я увидел, что все янки продолжают лежать и корчится. А у тех, кто был ближе всего к источнику звука, и продолжал прижимать ладонями уши, появилась кровь, которая текла между пальцев.

Кабаны не ушли и не продолжили убивать, а стали подходить к мертвому собрату, тыкать в него мордой, а после, по одному удаляться туда, откуда пришли. Туда, откуда 'МЫ' заставили их прийти и делать то, что они сделали.

- Нам нужно незаметно от кабанов выбраться на берег - громко, чтобы после оглушающей атаки, все могли услышать.

- Да на кой ляд вам это надо? - недоуменно спросил Васюта.

- А на такой ляд, что там - я указал на берег с уцелевшим воинством - пару тысяч вражеской пехоты.

- Да какие из них теперь вояки, - Кузьма сплюнул за борт - одни калеки.

- Калеки, не калеки, а пока наши перейдут через перевал, они могут отойти от шока и начать сопротивляться - парировал Николай.

Я был полностью согласен с маленьким богатырем в одежде большого размера, из-за чего он походил на приличного бомжа.

- Ну так чего мы ждем, - Маэстро перекинул 'палку-удивалку' с одной руки в другую, не забыв ее крутануть в воздухе. - Кабана уложили, а с этими в два счета справимся.

Улыбнулись только богатыри, остальные же, уставились на них с открытыми ртами.

- Так это вы уложили эту громадину? - спросил Серенький, и, получив утвердительный ответ, продолжил - и как только смогли, у кабанов же шкура непробиваемая.

- Ножичком Сережа, ножичком - ответил за всех Николай и потом наехал на Васюту - Чего стоим, кого ждем капитан, двигай корабль в устье, там лед тонкий. Иначе когда кабаны слиняют, эти тоже начнут рассасываться по останкам своей базы, и ищи их потом - как обычно, недовольно закончил он.

Команды Васюты наполнили воздух и на воду 'упало' четыре весла, по два на каждый борт, больше на корабле весел не было, все-таки поморская ладья, это парусное, а не весельное судно. А использовать паруса, вообще не имело никакого смысла, плыть то всего ничего. Но после мы и от весел отказались, метр в минуту, совсем уж медленно. В итоге мы спустили шлюпку, я 'позаимствовал' неплохой и богато украшенный меч, у связанного янки и мы вчетвером поплыли в устье. Маэстро на веслах, Кузьма с молотом, которым он будет разрубать лед перед шлюпкой, на носу, я с Николаем, для балансировки, на корме.

Когда мы скрылись за ангаром, подальше от глаз кабанов, Маэстро начал забирать к берегу, вдоль которого стоял лед. Но Кузьма, не прилагая усилий, разметал его в щепки и мы удачно высадились на сушу, где все испытали позывы рвоты.

Трупы растерзанных людей и обращенных, мало походили на таковые, это были отдельные части тел. Если уж и попадался целый труп, то создавалось ощущение, что по нему прошелся каток, из-за чего половина его внутренностей виднелась изо рта.

- Мама моя родная, - испуская слюну позывом, так как желудок был пуст, сказал Николай - что же мы наделали, богатыри 'задрипанные'.

- Давай ближе к ангару, - пытался держаться Кузьма - там вроде покойников не видать.

- Да нам и этих, до конца жизни хватит - сглатывал Маэстро.

Я ничего не говорил, а молча шел по кровавому снегу, стараясь не наступать на то, что по моей вине стало мертвой плотью.

Тем не менее, мне не было жалко тех, кто паразитировал на других, собирался напасть на мою страну и убивать моих соотечественников. Но мне не нравился способ, которым я с ними разделался, не по чести это, все же они воины, хоть и слабенькие.

Путь к ангару оказался непростым, нам пришлось преодолевать завалы, из бревен и кирпичей, остатками того, что было, до появления кабанов, единым механизмом. Плюс ко всему, нужно передвигаться тихо, не вдруг кабаны услышат, и им придет в голову проверить, что 'за мыши' 'шурудят' за ангаром. Хотя последнее вряд ли, таких мышей как мы, у них подносом пару тысяч. Но все же лучше перестраховаться.

- Чего там? Все нормально? - шепотом спросил Маэстро у Николая, который выглядывал из-за угла.

- Вроде все в 'ажуре', - так же шепотом, отвечал тот - кабанчики прощаются с усопшим и по одному 'чухают' на север.

- А ну ка дай глянуть - прошептал Кузьма и, словно щенка, схватил Николая за шиворот большой куртки, из которой тот чуть не выпал, поднял и переставил себе за спину, а сам занял его место.

- Ну ничего, 'стероидный переросток', я тебе это припомню и 'мстя' моя будет страшна - недовольно прошептал тот, но так, что бы его все слышали, в том числе и 'стероидный переросток'.

Потом место Кузьмы занял Маэстро, как самый глазастый и сообщал остальным о происходящем. Но ничего нового не происходило, кабаны продолжали уходить по одному, не-обращая внимания на людей и обращенных. В конце концов, мы пришли к общему мнению, что нужно идти к янки, пока они полностью не отошли от шока. Но идти всем скопом в одну сторону, 'не канало', и мы разделились. Маэстро и Кузьма отправились назад, чтобы зайти с другой стороны ангара и отрезать им путь к отступлению. Мы с Николаем пошли с той стороны, из-за которой выглядывали, поскольку мы решили, что кабаны, для нас, больше не опасны.

Я и Николай добрались до другого угла ангара, за которым стояли янки, и ждали когда уйдут кабаны, у них на глазах.

- Осталось двое - сообщил мне Николай то, что я и без его подсказки видел. - И, мне кажется, среди них, тот самый кабан, который своей бочиной, выкорчевывал дуб.

- С чего ты взял, что это тот самый кабан? - выглядывая из-за угла и наблюдая за толпой янки, спросил я.

- Да вроде похож.

Я повернулся к 'моське' и тихо усмехнулся.

- С каких это пор ты стал специалистом по кабанам?

- С тех самых, как стал различать обращенных одной расы.

Разговор закончился, не успев начаться, потому-что тот кабан, о котором мы говорили и который остался в полном одиночестве, задрал к небу морду и заревел, испытывая наш слух на прочность.

Я подошел ближе к развалинам, возле которых стоял Николай, чтобы лучше рассмотреть, что происходит у пирса.

Один кабан стоял над тушей своего сородича драл глотку, а когда в его легких заканчивался воздух, он делал несколько глубоких вздохов и снова ревел. Так продолжалось три раза, после чего кабан развернулся и собрался пойти по следам других кабанов. Но. Он увидел нас, хотя мне показалось, что его левый глаз смотрит только на меня. Он повернулся к нам во фронт и принялся фыркать и бить копытом о мерзлую землю.

У нас с Николаем было несколько секунд, чтобы принять решение, так как намерение кабана читались в его повадках.

- Беги - велел я Николаю.

- Что?

- Беги, это приказ - заорал я и как можно быстрее пополз на вершину развалин.

Своим приказом я не пытался спасти друга от гигантского кабана, я пытался спасти его от себя, точнее от действия 'дара власти'. На его применение я решился, когда осознал что другого выхода спасти себя и друга, у меня нет.

- Ты головой повредился? - услышал я крик Николая за спиной.

Но я его уже не слушал, я старался как можно быстрее влезть на груду обломков, пока кабан не начал движение.

Забравшись, наверх, я вспомнил как Богомир и отец, еще в Мохове, рассказывали мне о том, как можно использовать 'дар власти' в определенном направлении, а не шарахать им во всех, кто вокруг меня.

'Сосредоточься на одной цели, поставь блокировку в тех местах, куда не хочешь бить' - объяснял Богомир.

'И запомни, чем сильнее шарахнешь, тем сильнее откат' - предупреждал отец.

Тогда-то я и понял, почему у моего деда не возникает проблем с откатом. Он его использует по минимуму. Но, передо мной было существо огромных размеров, и я сомневался, что даже средней мощности моего дара хватит, что бы его успокоить.

Кабан нюхнул воздух и стал бить правым копытом еще сильнее, готовясь к смертельному броску.

Я как можно быстрее сосредоточился на блокировке своего тыла, где находился Николай, и стал мысленно готовиться к удару, 'раскручивая моховик злобы', с которой было связанно действие дара, на полную катушку.

Кабан встал на задние копыта, 'шандарахнул' о землю передними и понеся в мою сторону, набирая скорость.

Когда он был на полпути, я уже был зол на весь белый свет и буквально уничтожить каждое живое и неживое существо. Я вспомнил все, что считал несправедливым относительно себя. Отца и деда, с их враньем. Потомка Ноя, который убил свою дочь и мою мать. Что мой дядя скурвился и что мне придется покинуть человечество на неопределенное время, дабы спасти его, с его грехами, и позволить ему объединится против общего врага. И последнее вызывало у меня больше злости, чем все остальное вместе взятое. Потому-что я уверен, как только я покину новый мир землян, я больше никогда не увижу своих близких. Отец, дед, которого я в этом мире еще не видел, Мамедов, Матвеевич, Лена, никто не будет ждать меня, когда... если я вернусь. Только Богомир, будет служить мне и моим друзьям, которые пожелали отправиться со мной, напоминанием о наших родных.

Я позволил своей злости покинуть пределы моего мозга и она, как натянутая тетива, разрядилась в направлении приближающейся смерти.

Я стоял на обломках и орал как скаженный. От моего крика у меня самого заложило в ушах. Я каждой клеточкой ощущал разрядку, а когда Кабан упал и уткнулся головой в кучу развалин, на которых я стоял, пошел откат. У меня закружилась голова, в глазах началось мерцание, как будто кто-то играется с яркостью моего зрения. Из-за пульсирующей боли, которая буквально сковывала мои движения, я был словно парализован. Но я нашел в себе силы, чтобы повернуться и посмотреть, что с Николаем и помогли ли ему мои блокировки, не схлопотать промеж ушей.

Прежде чем я смог довернуть свое, побитое болью, тело до друга, перед моим взором предстали пару тысяч 'бедных' евро-американцев, про которых я совсем забыл.

Воинство лежало на земле и корчилось в конвульсиях, а те, кто был ближе ко мне, только и могли, что таращить глаза на источник страха, то есть на меня. Оставалось только догадываться, как себя чувствуют Маэстро и Кузьма, которые были вне поля моего пульсирующего зрения. Но Николай, который стоял на том же месте, где я его оставил, попал в поле моего бокового зрения, и, если не считать отвисшей челюсти, чувствовал себя гораздо лучше, чем янки.

- Николай - позвал я друга, и мне показалось, что мой голос прозвучал в моих звенящих ушах подобно грому.

- Да Аг-гел.

Исходя и того, что Николай подбежал и встал на одно колено перед кучей, на которой я стоял, и то, как он произнес мое имя, я сделал вывод, что ему все же досталось. Но он хотя бы мог ходить и говорить. Его поведение, породило в моей голове мысль, а не воспользоваться ли мне плодами своего дела.

- Вели, этим грешникам, - кое-как я поднял левую руку и, 'корявым' движением пальца, указал на воинство, постепенно отходящее от шока - пусть идут на восток и каются в своих поступках.

Снова мой голос отозвался громом в моей голове.

- Да в-великий - произнес Николай дрожащими от страха губами и побежал к боязливым янки, при этом спотыкаясь и падая.

Но прежде чем он добежал до цели, эта цель, всей своей массой, перешла из положения, лежа, в положение стоя. Но не во весь рост, а на колени, и падать ниц передо мной.

'Этого мне еще не хватало, валите отсюда, пока я еще могу стоять' - мысленно взмолился я.

Видя, как Николай переводит янки мои слова, а те продолжают стоять на коленях и даже не собираются выполнять приказ, я крикнул.

- Николай, скажи им, что если не хотят попасть в пекло, пусть идут через перевал, там их встретят.

Не знаю, насколько громко я кричал, но я хотел, чтобы Николай меня услышал. Однако моей голове, этот крик дался очень тяжело.

После того как Николай перевел мои слова, медленно но уверенно, янки потянулись к перевалу, обходя завалы, двух кабанов и меня.

Я потерял счет времени, пока наблюдал за шествием, но когда я увидел Маэстро и Кузьму, замыкающих эту процессию и которых, по моему приказу, Николай вернул, опустились сумерки.

Убедившись, что последние янки перестали оглядываться, я спустился с развалин, у подножья которых, преклонив одно колено, стояли мои клятвенники.

'Ну и чего теперь с ними делать, как их возвращать из астрала'?

Я прикрыл глаза и провел руками по лицу, а когда открыл, слегка испугался.

'Твою же за ногу, я что, стоял на 'бугре', отдавал приказы, мимо меня шла орава людей и обращенных, и все это время из моей спины торчали крылья? Вот 'б...' то какое'.

Я спрятал крылья, пощупал руками порванную одежду на спине и из последних сил, обратился к друзьям.

- Вы долго еще будете придуриваться?

Мой вопрос остался без ответа, и я решил использовать методы Николая, на нем самом.

- Эй - взбеленился тот - охренел что ли, я тебя ща такой рыбой накормлю, тошно станет.

- Очнулся? Вот и хорошо, приводи парней в чувство, а мне нужно отдохнуть.

А поскольку у меня не осталось больше сил, чтобы стоять, я повалился на спину.

- Э-э, да ты чего - Николай мгновенно сменил гнев на беспокойство.

Но я его уже не слышал, я полностью и без остатка, отдался во власть царства сна.

Конец первой книги.