Драконья буря

Лука сосредоточился на лучниках и думал о стражниках, но почти забыл. Он поднял руку и создал на ладони небольшой огненный шар. Несмотря на гневные слова, которыми он обменялся с Таней прошлой ночью, он все же предпочел надеть специально изготовленный кожаный доспех с открытыми ладонями, не мешающий ему создавать огонь. Броня подходила ему, но удобство доспехов исчезло. В них он ощущал горький привкус во рту, но другим вариантом был громоздкий стальной нагрудник, слишком большой для него.

Ингран кивнул Луке, и тот кивнул в ответ, прежде чем поджечь первую стрелу. Он прошел вдоль корабля, зажигая стрелы огнем на ладони. Закончив, он повернулся и увидел, как остальные корабли, направляющиеся в порт, зажигают стрелы от жаровен.

— Пли! — крикнул Ингран.

Жар стрел застал Луку врасплох, они со свистом пронеслись над гаванью. У него перехватило дыхание, они столкнулись с людьми в гавани, и он дрожал от криков раненых. Но ему не пришлось долго оплакивать их беды. Ингран толкнул его на палубу, когда стрелы лучников на городской стене попали в дерево, сталь и плоть, столкнувшись с кораблем, цепочкой воинов со щитом и телами его людей. Лука беспомощно наблюдал, как трое его людей упали в море.

— Стрелы, — крикнул Ингран.

Лука зажег их, пригибаясь за щитами.

— Пли!

Когда стрелы полетели, жар согрел его затылок. Он пригнулся вместе с командиром Инграном, когда враги ответили. Лука видел, как еще четверо его людей упали в море, но в гавани были десятки пожаров, и в этих огнях он увидел очертания врагов. Он видел, как горят храбрецы. Лука обнаружил, что ему не хочется поднимать голову над щитами для третьей атаки на порт, и не потому, что он боялся быть пораженным городскими лучниками, а потому, что он не хотел видеть стражей в огне, прыгающих в воду. Но он знал, что он принц, и если у него была хоть какая-то надежда править этой землей, он должен был увидеть последствия своих действий и понять реалии войны.

«Не войны. Битвы, — подумал Лука. Если они могли свергнуть короля одним боем, был шанс, что он спасет свой народ от кровопролития. — Но если дело дойдет до войны… А так почти всегда и бывает…».

Он отогнал эту мысль. Не было смысла беспокоиться об этом сейчас. Он должен был сосредоточиться на битве за Реялон и Крепость Несры. Он заставил себя смотреть. Король Давэд часто произносил перед своими людьми речи о славе войны, но Лука не видел славы, только боль и страдания.

Летело больше огненных стрел.

Корабль приближался к берегу.

Сердце Луки колотилось о ребра, стрелы стучали по «Королеве Звезд». Он видел, как двое из флота Инграна достигли порта, и видел, как люди спрыгнули с корабля и обнажили мечи. Они бросились в бой, встретив людей Стефана сталью. Огромные столбы дыма поднимались в утреннем воздухе, превращая сражающиеся тела в тени на фоне мрачного неба, но Лука чувствовал каждый удар. Он чувствовал каждый крик боли, будто это была его боль, и, пока он смотрел, был ужасный момент, когда он подумал, что может намочить свои штаны от страха вступить в битву, но он напомнил себе, что должен помочь командовать этими людьми. Они хотели видеть его лидером.

Они вот-вот прибыли бы в порт. Лука обнажил меч правой рукой и создал огонь в левой. Он поднял меч и издал боевой клич. Люди последовали примеру, корабль загрохотал от рева и солдат, бьющих сталью по щитам. Крики усилились, когда корабль достиг гавани, и солдаты слезли с «Королевы Звезд». Лука пошел за ними, но Ингран схватил его за плечо и оттянул.

— Не в этот раз, Ваше Величество. Вы слишком ценны для нас, чтобы бежать в бой.

Лука в ужасе повернулся к Инграну.

— Как я могу вдохновить людей?

— Вы уже это делаете, — сказал Ингран. — Вы здесь, и вы в доспехах. Этого достаточно. Вы останетесь со мной. Здесь нет реальной опасности. Реялон явно не готов к нападению, ваш брат слаб, и город будет сдан в ближайшие часы. Мы взломаем городские ворота в течение часа. Смотрите.

Ингран указал на людей, кативших таран по гавани, прикрытых перевернутой лодкой, из которой торчало с дюжину стрел. Вокруг лодки стояли солдаты, отражавшие атаки городской стражи, расчищавшие путь для прохода тарана. Лука увидел стража с топором, бегущего на одного из солдат Инграна, который был занят боем с другим стражем. Лука выпустил огненный шар, попал стражу с топором по ноге. Этого оказалось достаточно, чтобы спасти солдату жизнь. Таран продолжил путь к городским воротам, двигаясь сквозь дым, словно силуэт монстра, готовый врезаться в дерево. Лука знал, что ворота сделаны из толстого дерева, укрепленного крепким деревянным засовом. Смогут ли они пройти через ворота? В другом месте мужчины прикрепляли лестницы к городским стенам и поднимались, чтобы убрать стражей на зубчатых стенах. Лука выпустил два огненных шара, чтобы поразить стражей, ожидающих его людей на стенах.

Он сам выбирал, куда мог дотянуться огнем, и сбил многих людей с зубчатых стен, позволив солдатам Инграна перебраться через городские стены. Некоторые из стражей попытались пробиться на «Королеву Звезд», но Ингран окружил их умелыми солдатами, которые подавляли тех, кто хотел убить Луку. Самыми смертоносными были лучники, но Лука оставался за щитами, пригибаясь, когда предательское движение воздуха сигнализировало о приближающейся стреле.

И тут Лука увидел воду. Она кружилась и танцевала в сражении, красивая и потусторонняя. Она двигалась по спирали и резко взрывалась, сбивая людей с ног. Таня смыла полдюжины лучников с зубчатых стен силой воды, пока Лука наблюдал с корабля. Он сжал меч и пожалел, что не сражался рядом с ней, а потом отбросил эту мысль, вспомнив ее предательство.

«Как она могла сделать это со мной?».

Он опомнился, когда другие стражи Стефана попытались пробиться на корабль. Казалось, они отказались от попыток защитить город и вместо этого пытались убить его. Но Лука, Ингран и солдаты на корабле были готовы к натиску. Лука попал огнем в грудь одному стражу, сбив с собой в воду троих других. Ингран убил двух Братьев, пока остальные его люди расправлялись с нападавшими.

— Мы должны покинуть этот корабль, — крикнул Лука, перекрывая звуки боя.

Ингран кивнул и направил своих людей к гавани. Лука был вынужден пригнуться, чтобы избежать стрел, держась рядом с мужчиной справа, который держал свой щит высоко, чтобы защитить их. Сквозь небольшую щель между щитами перед ним Лука видел огонь, бой и дым. Он видел тела, лежащие на сходнях между причалами, и мертвых людей в воде. Он видел кровь, сгоревшее дерево и сломанные стрелы, валяющиеся на земле. У него пересохло в горле, когда он подумал о простых торговцах и рыбаках, которые всего несколько часов назад толпились в порту.

«Я должен был это сделать, — подумал он. — Нужно остановить брата», — тем не менее, он не мог видеть в этом славы, как его отец, — он только желал, чтобы это закончилось.

Они пробрались через бой к городским воротам, которые таранили, и они раскололись, но все еще не были достаточно открыты, чтобы их люди могли пройти. Многие солдаты Инграна уже перелезли через стены и попали в город, но им все еще нужно было открыть ворота, чтобы взять город.

Когда человек, несущий щит перед Лукой, упал, Лука взял щит с земли и поднял его над головой, чтобы защитить себя от одного из Братьев, чья булава пронеслась в нескольких дюймах от его плеча. Лука отшатнулся от удара, сбив с ног еще одного человека Инграна. Он пронзил нападавшего мечом, глубоко попав ему живот. Брат упал на колени, булава откатилась. Лука продолжал держать щит, но вложил меч в ножны в пользу огня, позволив большому огненному шару собраться в правой ладони. Они подбирались все ближе к городским воротам, пробиваясь сквозь стражу. Лука обстрелял как можно больше солдат Стефана, расчищая путь для их движения.

Рывок. Хруст. Рывок. Хруст. Рывок. Хруст.

Мужчины работали у городских ворот, постепенно ломая ворота.

Рывок. Хруст.

Вместе с Инграном он помогал удерживать стражу подальше от людей, работающих у городских ворот, стреляя в нападавших, сокрушая людей своим щитом. Ингран был зверем на поле боя, размахивал топором от одного врага к другому. Лука подозревал, что этот человек не мог оставаться в стороне от боя, что бы он ни говорил Луке о том, чтобы держаться подальше от худшего, чтобы командовать.

Сквозь дым быстро двигались тени. Одни катились по земле, рассекая врагов кинжалами, другие вскакивали на плечи стражникам, находя самое слабое место их доспехов и пользуясь этим. Это были коты-воины, принадлежавшие лорду Тиниану. Смертоносные и быстрые, они заставляли закаленных бойцов городской стражи казаться неуклюжими и медлительными. Лука пожалел своего врага.

ХРУСТ.

Когда ворота, наконец, рухнули, люди Инграна радостно завопили. Но вскоре их заткнули стражи, хлынувшие через открытые ворота и встретившие солдат Луки сталью. Поток людей отбросил их солдат, но Лука бросил огненный шар в группу стражей, отчего многие упали на землю, а другие с криками убежали в горящих плащах. Жар огня Луки усиливал запах битвы, кислый и сладкий от крови и пота.

Солдаты пробились через ворота, оттеснив стражу, чтобы Ингран и принц Лука смогли пройти в Реялон, где на вершине самого высокого холма стояла крепость Несры, ее башни возвышались над дымом горящей гавани.

«Я иду за тобой, брат», — подумал Лука.

30

СТЕФАН

На его груди была тяжесть, давила на ребра, глубже вжимая его в постель. Он знал, что она была там, но когда он попытался убрать предмет, его пальцы скользнули по воздуху, ни с чем не соприкасаясь. Вес был невидимым, но он был там, и он давил на его грудь и не давал ему дышать. Когда ему удалось вдохнуть, грудь его тревожно захрипела, как деревянная игрушка, подаренная ему матерью, с каким-то шариком внутри, издававшая ужасный звук, когда он ее тряс. Он вспомнил, как боялся этого, потому что звук напомнил ему проливной дождь, стучащий в окна крепости. Настойчивость обоих звуков всегда беспокоила юного Стефана.

Теперь он был напуган. Один за другим люди в его комнате пропадали, и среди стражей и Братьев было много шепота. Его мать уже не была у его постели, как и маленький Альберто. Теперь брат Миккел шел к его кровати с глубоким хмурым выражением лица.

— Я умираю, — выпалил Стефан. Это был первый раз, когда он признался в этом самому себе, но, увидев выражение лица брата Миккела, он посмотрел правде в глаза.

Брат не ответил, но Стефан знал, что это правда. Он чувствовал, как его тело чахнет под шкурами на кровати, которые согревали его. Он знал, что от него остались только кожа да кости, только большие нарывы.

— Отпусти моих сестер, — сказал Стефан. — Они не обязаны выходить замуж за этих мужчин. Какой смысл сейчас? Я умру до конца дня, — Стефан вцепился в шкуры и попытался остановить слезы, которые навернулись на его глаза. Почему Просвещенный Бог позволил ему стать королем только для того, чтобы убить его так скоро во время его правления? Был ли Бог так жесток?

Но брат Миккел только отшвырнул шкуры в сторону и положил руки под мокрую от пота спину Стефана. Стефан вскрикнул от боли, когда мужчина поднял его с кровати и поднял на руки, как ребенка.

— Нам пора идти, Ваше Величество.

Стефан уставился на своего советника, отчаянно пытаясь держать глаза открытыми, игнорируя боль, которая пронзала его кости до пальцев рук и ног.

— Куда мы можем пойти? — напряжение, вызванное этими словами, заставило Стефана закашляться.

— Мы должны покинуть Крепость Несры.

Миккел понес Стефана к двери комнаты, двигаясь быстро, но сумев удержать Стефана. С ними было еще трое Братьев, которые укрыли Стефана шкурами, чтобы согреть его. Кожа Стефана была скользкой от пота, но он дрожал под шкурами. Братья открыли дверь в его комнату и выпустили Миккела со Стефаном. Лица всех Братьев были суровы, как камень, их шаги были широкими и целеустремленными, но при этом скованными, будто их тела были напряжены от беспокойства. Даже в растерянном и лихорадочном состоянии Стефан заметил, что Братья несли грубые железные булавы и кинжалы на поясе. Он открыл рот, чтобы спросить их, что происходит, но слова застряли в горле.

Звуки Крепости Несры зазвенели в ушах. Крики эхом разносились по коридорам, и топот шагов отдавался в голове Стефана. Он даже чувствовал вибрации движения в своей груди. Замок был жив, и в нем грохотали звуки войны.

Война.

Этого не могло быть.

Реялон был в осаде? Кто посмел напасть на город?

Он использовал остатки сил в теле, чтобы сосредоточиться на действиях вокруг себя.

— Миккел, кто атакует город?

Группа из шести юношей бежала по залам с широко раскрытыми глазами, каждый был вооружен мечом, а кольчуга свободно свисала с их маленьких тел. Стефан не знал, кто вооружил мальчиков, но от этого зрелища у него похолодела кровь. Если таким, как конюхи и кухонные работники, вручали меч и кольчугу, что это говорило о битве? Они были в меньшинстве? Стефан подумал о людях, которых он отправил в Эсталу, чтобы преследовать менти и казнить их. Почему он это сделал?

«Кто бы это ни был, он не сможет править, — подумал он. — Он не привлечет простой народ. На него нападут мои люди, как только он возьмет город», — но потом его осенило… Останутся ли его люди верными после его смерти? Кого они поддержат? Серену? Альберто? Миккела?

— Принц Лука, — ответил Миккел. — И принцесса Серена. И Золотой Совет. Кажется, они все сговорились против вас, ваше величество, и пришли помешать свадьбе вашей сестры.

Весь воздух, казалось, покинул тело Стефана. Этого не могло быть. Он оставил повстанцев менти разбитыми после уничтожения их лагеря. Как они могли обрести столько силы за короткий срок? Почему Золотой Совет встал на сторону принца Луки? Их союзником был Стефан, а не Лука. Они должны драться на его стороне.

— Предатели из Зантоса, — пробормотал Стефан. — Почему?

— Договор, — ответил Миккел. — Его не соблюдали. Теперь это не имеет значения, Ваше Величество. Это всего лишь малая часть планов Аниоса.

— Каких планов? — сказал Стефан, его голос ослаб от усилия просто говорить. Каждая косточка в его теле болела, и ему хотелось закрыть глаза и никогда больше их не открывать, но разум почему-то не позволял ему. — Аниос бросил меня, Миккел. Он взял все с собой. Он забрал мою единственную силу, мою силу, мою жизнь. Его план состоял в том, чтобы оставить меня ни с чем и позволить мне прожить достаточно долго, чтобы увидеть, как мой трон захватят.

— Вас не свергнут, Ваше Величество, — убежденно сказал Брат.

Но Стефан думал только о том, как упрямо брат Миккел продолжал верить, что у Аниоса есть какой-то особый план для Стефана. Как мог этот человек быть настолько упрямым, чтобы не заметить, что юноша у него на руках близок к тому, чтобы испустить последний вздох? Как он мог быть настолько слепым?

Они спешили по коридорам, когда Стефан услышал звуки борьбы вокруг себя. Он хотел закрыть уши от лязга мечей и людских криков, но не мог. Он даже видел, как люди падали с зубчатых стен через бойницы в стенах крепости. Он видел людей в огне.

«Лука», — подумал он с ненавистью.

Когда Стефан закрыл глаза, он превратился в огромного дракона, возвышающегося над Реялоном. Его крылья простирались вдоль города, достигая почти Моря Царей. Когда его пасть открылась, пространство между его клыками стало темной пещерой, а под всем этим было брюхо, полное пламени, которым он мог убрать своих врагов, один залп, и они исчезнут. Он был сильным, могущественным зверем, с которым нужно считаться, а не умирающим ребенком на руках мужчины.

Стефан открыл глаза и увидел, что они направляются в подземелья замка. Миккел двигался еще быстрее, чем прежде, с настойчивостью, которая пугала Стефана. Словно солдаты могли вот-вот наброситься и убить их всех. В чем смысл? Стефан не понимал.

«Что за спешка? Просто позволь им победить», — но он был слишком слаб, чтобы предложить это брату Миккелу сейчас. Его зрение затуманилось, а голова раскалывалась от боли. Он чувствовал каждый шаг в самой болезненной области, особенно вокруг фурункулов.

— Еще немного, — сказал Миккел. — Держитесь, мой король.

Стефан больше не чувствовал себя королем — он чувствовал себя младенцем, закутанным в лохмотья. Он мог быть нищим на улицах Реялона, что бы это ни значило. Несмотря на все усилия, Стефану предстояло умереть такой же жалкой смертью, как и уличным мальчишкам в городе. Его голова склонилась, и он издал протяжный отчаянный стон.

— Ты принес то, что я просил?

Голос брата Миккела звучал странно в сознании Стефана. Ему казалось, что он слушал сквозь воду, голос был приглушен, но Стефан все же смог разобрать звук. Только тогда он понял, что его положили на землю. Где они были? Стефан открыл глаза и оглядел тусклую комнату. Там было темно и пахло плесенью. На ближайшей стене горел факел, освещая маленькую темную камеру. Они были под землей, решил он, потому что тут вообще не было окон.

— Да.

Брату Миккелу передали небольшой сверток.

— Что…? — начал Стефан, но не смог закончить, потому что его голос стал хриплым, а в горле пересохло.

Он хотел сказать: что происходит? Что ты собираешься сделать? Где мы?

Скорее всего, они были в подземельях Крепости Несры. Было неразумно останавливаться в подземельях, когда армия Луки стучалась в двери. Не лучше ли вообще сбежать? Стефан знал, что есть много секретных проходов, ведущих из Крепости в убежище.

«Какая разница? Я скоро умру. Возможно, я увижу отца», — что отец сделает с ним в загробной жизни? Может, король снова и снова будет выталкивать его из окна. Было бы уместно, если бы он провел вечность жертвой своего самого ужасного преступления. Теперь, наконец, Стефан почувствовал, как бремя преступления тяготит его душу. Он был так поглощен идеей стать королем… наконец, заслужить уважение королевства, своей семьи. Ему не было стыдно за совершенное им убийство, потому что в его сознании оно было оправданным. Что ж, теперь он уже не был так уверен, и ему хотелось вернуть все назад, вернуться в детство и начать заново, другим человеком, не снедаемым мелочной завистью и злобой.

Комната расплылась, его глаза потеряли фокус, но перед ним все еще было движение, которое Стефан принял за брата Миккела. Стефан попытался поднять голову, чтобы увидеть, что делает Миккел, но пульсирующая боль заставила его застонать и опустить голову на солому, положенную под ним. Он моргнул, и комната на мгновение стала четкой. Он увидел, как мерцающее пламя факела озаряло движения брата Миккела, он брал предметы из маленького свертка, который дал ему брат. Хотя движения были размытыми для Стефана, он увидел бутылочки, наполненные красной жидкостью, пучок чего-то похожего на травы, какой-то коготь хищной птицы и комок красной плоти размером с ладонь. Стефан моргнул и понял, что это было сердце.

Брат Миккел расставил причудливые предметы вокруг Стефана, и комнату наполнил звук. Это было пение. Миккел очень тихо пел на языке, которого Стефан не знал. Такое он никогда раньше не слышал, но слова успокаивали его, даже на незнакомом языке. Его сердце начало замедляться, а боль, прожигавшая его кости, начала рассеиваться, пока совсем не пропала.

Теперь он нашел в себе силы заговорить:

— Что происходит?

Но никто не ответил на его вопрос. Голова Стефана кружилась, и он почти чувствовал, что парил в нескольких дюймах от земли. Чувство эйфории нахлынуло на него, когда брат Миккел взмахнул руками над телом Стефана, странные слова эхом разнеслись по полутемной комнате.

Внезапным резким движением брат Миккел залез под шкуры и разорвал тунику, в которой был Стефан, обнажив грудь короля. Миккел схватил коготь и опустил его на плоть Стефана. Боль была настолько сильной, что Стефан начал корчиться на соломе. Коготь прорезал его тонкую кожу, как нож — пергамент, заставив Стефана задуматься в затуманенном болью, лихорадочном разуме, какое колдовство делало коготь острее ножа. Он попытался посмотреть на свою грудь, чтобы увидеть, что брат Миккел вырезал на его коже, но его голова была слишком тяжелой, чтобы поднять ее. Вместо этого он увидел, как рука Миккела изгибается, и решил, что он вырезал на его груди какой-то круглый символ.

В комнате было так жарко и душно, что Стефан едва мог дышать, и теперь воздух наполнился резким запахом крови. Каждый раз, когда он пытался наполнить легкие, он чувствовал скрежет в груди, и усилия ослабляли его.

«Сколько мне осталось вдохов?» — пока Стефан делал последние вдохи, его самый верный друг причинял ему боль и использовал его для какого-то колдовства. Стефан подумал обо всех зельях, которые Миккел давал ему за эти годы. Предполагалось, что они сделают его сильнее, помогут ему поглотить силу менти, которых он убил, но что, если они были созданы для того, чтобы служить цели, которую Миккел воплощал в момент смерти Стефана? Что, если Миккел никогда не был его другом?

Наконец, символ был вырезан, и брат Миккел поднялся и встал над Стефаном. Мужчина был размытым для Стефана, но Стефан различил очертания его рук, поднимающихся над головой. И когда брат Миккел поднял руки, Стефан почувствовал, как болезнь наполняет его тело. Боль в костях, боль от фурункулов, пульсация в голове — все это вернулось, давило на грудь.

«Вот оно, — подумал Стефан. — Это мой последний вдох», — и с этим вдохом к Стефану пришли воспоминания. Он видел свою мать и ее усталые глаза, он видел своего отца и его суровое лицо, он видел свою сестру, читающую книгу на подоконнике, и свою младшую сестру Каролину, скачущую по лесу на белом пони. Потом он увидел Луку в постели, больного. Стефан никогда не навещал Луку и теперь пожалел об этом. Возможно, он был неправ, причинив Луке боль. Возможно, он ошибся, послушав брата Миккела.

Воспоминания начали исчезать так быстро, что Стефан запаниковал, отчаянно пытаясь вернуть их. Его грудь хрипела, когда он дышал, как это было у его жены, когда она умирала. Он почувствовал, как пот стекал с его лба на губы. Так же быстро воспоминания ускользали из его разума, вытекая из него, как вода из выжатой тряпки.

«Нет, нет, нет, нет, — подумал он. — Я хочу помнить. Я хочу думать о них, когда умираю» — но воспоминания отступали, как волна.

И когда его дыхание сотрясло его пустую грудь, Змей Стефан перестал ощущать себя. Сначала это были его воспоминания, затем его мысли и чувство языка, а затем сущность. Понимание, кто он такой.

Пока он не стал пустой оболочкой. Телом.

Но Брат Миккел стоял над телом, высоко воздев руки над головой, наблюдая, как последний вздох Стефана покидает его тело. Брат Миккел стоял. Мужчина ждал.

У тела, покоившегося на соломе, из груди капала кровь. На плоти был вырезан круг с тремя остроконечными рунами в центре. Кожа тела была желтоватого оттенка и блестела от пота, выступившего из каждой поры.

Брат Миккел ждал.

Грудь тела приподнялась, будто воздух наполнил легкие. Опустилась.

Грудь приподнялась. Опустилась.

Тело открыло глаза.

Тело дышало ровно, и фурункулы падали с его кожи, как виноградины, сорванные с лозы. Тело село лицом к Брату.

— Вы не думали, что я позволю вам умереть, Ваше Величество, — сказал брат Миккел.

— Я не Его Величество, — ответило тело. — Я Бог.

Брат Миккел улыбнулся владыке.

31

ЛУКА

В ушах Луки звенела сталь, но это был не звук боя, а звук тысячи мечей, ударившихся о каменный пол тронного зала в Крепости Несры. Городская стража сдалась, и Лука завладел городом. Командир Ингран стоял рядом с ним, выпрямив спину и обнажив топор. Он затмевал Луку размерами и ростом, но Лука все еще чувствовал себя великаном среди людей, наблюдая, как мужчины складывают оружие.

— Обыщите замок, — приказал Лука. — Ищите принца Стефана, — Стефан больше не был королем, и он не стал бы называть его королем.

Две дюжины мужчин поспешили из комнаты, а Лука уставился на трон на помосте под гобеленом с изображением Просвещенного Бога в синих одеждах. Это был новый гобелен, и Лука не мог не заметить Бога с его братом на этом особом изображении.

— Снимите этот кошмар, — приказал Лука. Он не мог вынести этого зрелища.

— Ваше величество, нам нужно поговорить. Ингран указал на меньшую комнату, ведущую из длинного тронного зала. Там они нашли стол, который не был перевернут в бою. Лука последовал за командиром и сел, подумав, что уже давно не сидел в доме детства. Стул должен был ощущаться удобнее.

— Что такое, Ингран? — спросил Лука.

— Мы должны обсудить, что будет с вашим братом, когда его найдут.

Лука шаркнул ботинком по камням, неловко ерзая. Он думал об этом вопросе, и ни один из вариантов не приносил ему удовлетворения.

— Мой брат умирает, но он предатель, и его нужно судить как предателя, если он проживет достаточно долго.

— Его нельзя судить за цареубийство, его нужно казнить и быстро. Судебные процессы являются публичными и обычно заканчиваются публичной казнью. По всему королевству есть больные мужчины и женщины, которые верят, что ваш брат хороший и святой. Это даст им время разозлиться, а нет ничего более смертоносного, чем молодые злые бедняки. Вы должны убить своего брата сегодня, если он еще не мертв. Вы должны положить этому конец, чтобы начать свое правление.

Лука почувствовал тошноту, глядя на каменный пол тронного зала. Ощущение силы не длилось и минуты. Теперь он должен был думать об убийстве больного человека. Не просто человека, его брата. Мог ли он вообще пройти через это? И каким королем он будет, если не сможет принять трудное решение казнить своего брата?

«Королевство на первом месте», — подумал он. Но он молился любому Богу, который слушал, чтобы они нашли его брата уже мертвым естественной смертью.

— Вам не обязательно быть тем, кто наносит удар, — сказал Ингран. — Теперь, когда вы — король, вы можете назначить палача.

— Меня еще не короновали, — сказал Лука.

Ингран пожал плечами.

— Незначительная деталь. Государству нужен король, и вы будете сидеть на троне после того, как мы разберемся с вашим братом.

На лицо командира Инграна упали тени, затемнив его глаза, и Лука задумался, как долго он будет оставаться под контролем Золотого Совета и командиров Золотого Совета. Он хотел, чтобы брат Аксил был здесь с ним. Ему нужен был совет от человека, которому он доверял, а не от людей, которых он встретил несколько дней назад. Взгляд Луки переместился на вход в тронный зал, где он искал знакомые лица, любого, кто мог бы заставить его чувствовать себя здесь более непринужденно, более желанным. Именно тогда он увидел Таню. Она стояла рядом с Джеральдо, аккуратно убрав руки за спину, и смотрела, как людей Стефана обыскивают в поисках оружия. Ему очень хотелось подойти и поговорить с ней, но он колебался. Казалось, она почувствовала, что кто-то наблюдает за ней, и ее взгляд метнулся к нему. Лука опустил взгляд и почувствовал, как его щеки вспыхнули от смущения. Что он делал? Он должен сосредоточиться на королевстве, на своем брате, на замке. Не на ней.

— Ваше Величество.

Лука поднял голову. Он не заметил приближения солдата, так как думал о Тане. Он надеялся, что румянец на его щеках исчез.

— Мы нашли кое-что в часовне, Ваше Величество. Думаю, будет лучше, если вы сами все увидите, — солдат был молодым и коренастым, с забрызганной кровью броней. Он говорил с акцентом Зантоса, как и все его солдаты.

«Не было ни одного бойца из моего королевства», — подумал Лука. И снова он беспокоился, что его народ не примет его как своего короля.

— Это мой брат? — спросил Лука.

Солдат покачал головой.

Лука встал и последовал за молодым солдатом через замок. Многие мужчины торжественно склоняли головы, когда он проходил мимо. Другие этого не делали. Это было тревожное зрелище, тем более что они едва захватили замок, и он ожидал, что люди будут достаточно отчаянными, чтобы присягнуть на верность, спасти свою жизнь. Насколько разделенной Стефан оставил Эсталу? Он был уверен, что скоро узнает.

Тишина часовни была нарушена эхом их шагов по длинному похожему на пещеру залу. По стенам плясали тени от горящих жаровен по обеим сторонам прохода, ведущего к возвышению. Пока Лука осматривал часовню, вид у помоста заставил его двигаться по проходу быстрее. Рядом с двумя мужчинами и Братом стояли две молодые женщины в длинных розовых платьях. Женщины были красивы, с длинными каштановыми волосами, наполовину спутавшимися, наполовину заплетенными на спине.

— Серена! — воскликнул он, переходя на бег.

Через миг он понял, что второй красивой молодой женщиной была его младшая сестра Каролина. Она рыдала, протягивая к нему руки. Лука почувствовал жжение слез в своих глазах, и в его груди раздался глухой удар, который чуть не сбил его с ног, настолько он был силен. Когда он заключил младшую сестру в свои объятия, он, наконец, почувствовал притяжение от своего дома, которое он ожидал с того момента, как ступил на землю Эсталы. Он был дома. И его семья была здесь.

Каролина отодвинулась от него, отвела кулачок и изо всей силы ударила его по плечу. Лука почувствовал, как люди Инграна тянутся за мечами, но поднял руку, чтобы остановить их.

— Почему так долго? — спросила Каролина, ее темные глаза сияли от ярости.

Лука проигнорировал желание потереть ушибленное место на руке от ее удара, взъерошил ей волосы и ущипнул ее за ухо так, как она раньше ненавидела. Обычно, когда он щипал Каролину за ухо, она сердито смотрела на него, пока он не отступал, но на этот раз она расплылась в улыбке, прежде чем снова заплакать. Лука еще раз обнял ее, прежде чем повернуться к старшей сестре.

— Ты хорошо сделала, что сообщила Золотому Совету, — сказал Лука. — Это было умно.

— Я не такая умная, как ты думаешь, — призналась Серена. — Мои попытки заниматься придворной политикой, как видишь, не увенчались успехом, — она указала на платье. — Но я рада, что мне удалось сделать одну хорошую вещь. Какое облегчение видеть твое лицо, Лука.

— Нам нужно поговорить наедине. Кто эти люди?

— Свиньи! — Каролина оскалилась самому юному мужчине, и он стал зеленовато-белым.

Серена рассмеялась, взяла Каролину за плечо и притянула к себе.

— Они не свиньи. Это мужчины, за которых мы должны были выйти замуж. Стефан устроил это. Я считаю, что эта ситуация была так же навязана им, как и нам. Нет нужды причинять им вред.

Лука почувствовал, что один из мужчин, тот, что постарше, который только улыбнулся вспышке Каролины, собирался представиться, но Лука поднял руку, останавливая его.

— Сначала я должен поговорить с сестрой, — было время выяснить, что делать с двумя почти-мужьями позже. Он повернулся к командиру Инграну. — Я буду с принцессой Сереной в своих покоях. Пожалуйста, придите ко мне немедленно, если мой брат найдется. Пусть моя младшая сестра Каролина вернется в свои покои и возьмет этих двух джентльменов под свою опеку. Мне нужно будет поговорить с ними позже.

— Очень хорошо, — сказал командир Ингран, затем поручил трем стражам сопровождать Луку и Серену через крепость.

— Ты все еще знаешь дорогу? — спросила Серена с улыбкой на губах.

— Она не сильно изменилась, — ответил Стефан. — В коридорах как всегда холодно.

Хотя его сестра улыбалась, пока они шли к старым покоям Луки, он видел, что она страдала с тех пор, как он ушел. Стресс, связанный с придворной политикой Стефана, придал ее лицу более жесткое выражение, чем то, которое он помнил. Она похудела, стала резче, и глаза ее не могли оставаться на одном месте — взгляд беспрестанно блуждал по стенам, по лицу Луки, к ее заламывающимся рукам. Она была полна нервной энергии, от которой воздух дрожал вокруг нее.

Наконец, Лука подошел к дубовой двери, ведущей в его комнату, а там на полу был еще не стертый с камней след от огня. Его кровь превратилась в лед при виде места, где умер его брат. Он знал, что столкнется с этим местом, но не был к этому полностью готов.

Кашлянув, Лука повел Серену вокруг следа к столу у окна. Он сел и уставился на дым, все еще тянущийся от пожаров вдоль гавани.

Какое-то время они молчали, пока Лука, наконец, не сказал:

— Я не собирался убивать Матиаса. Я любил его и хотел, чтобы он был королем. Видит Бог, он был единственным из нас, кто мог бы стать хорошим королем, великим королем, и я всегда хотел, чтобы он правил. Он был лучшим из нас во всех отношениях.

— Да, — согласилась Серена.

— Я — менти, — признался Лука. Дрожь пробежала по его спине, когда он произнес это слово. — У меня есть силы, которые я не учился контролировать, и поэтому Матиас умер. Он оказался не в том месте и не в то время, — его голос был надломлен, это выдавало бурные эмоции глубоко внутри. Он взглянул на сестру, чтобы узнать, заметила ли она, но она молчала. — Если бы я мог остановить появление этих сил в то время, я бы сделал это. Я бы сделал все, чтобы он сидел здесь с нами. Но этого уже не может быть. Это случилось, и вот мы здесь. Я — менти, и я обязан использовать и контролировать свои силы, чтобы обеспечить безопасность королевства. Я не единственный в нашей семье со способностями. Ты знала, что Стефан — дракон?

Глаза Серены расширились.

— Дракон? Но… он был так слаб. У него была чума.

— Я видел, как он превратился в дракона у меня на глазах. Я и его сжег. Это был ужасный бой. Я бы хотел, чтобы этого никогда не было, — он протяжно вздохнул. — Но это было, и вот мы здесь.

— Наш отец умер. Матиас мертв. Стефан, скорее всего, мертв или скоро умрет, — сказала Серена. — И теперь ты здесь, чтобы претендовать на трон. Я не буду биться с тобой за него. Был момент, когда я подумала, что, возможно, я смогу забрать трон, но не потому, что я этого хотела, а только потому, что я не хотела, чтобы он был у Стефана.

— Я понимаю, — сказал Лука. Я тоже не хочу трон.

— Королевство сплотится вокруг тебя быстрее, чем со мной. Я женщина, в конце концов, — Серена закатила глаза и издала глухой смешок.

— Они думаю, что я хладнокровно убил брата, — Лука невесело рассмеялся с ней.

— Это не важно, — сказала Серена. — Это показывает силу и внушает страх. Они увидят в тебе великого завоевателя, который заслуживает трон, потому что он сражался за него.

— Хотел бы я в это поверить, — сказал Лука, опуская взгляд.

— Братья Понимания будут проблемой, — сказала Серена. — Будет война.

— Я знаю, — ответил Лука. — Я чувствую это.

И он чувствовал. Ощущение трепетало, даже когда они сидели у окна и смотрели, как дым поднимается над городом. Он вообразил, что ощущение разносилось по полям и лесам Ланты, горам Ирринтии. По всему его королевству. Но он больше не был одним из мятежников, поднявшихся на зов восстания, — он был лидером, который должен найти способ собрать воедино свое королевство.

— Ты мне нужна, — сказал Лука. — Мне нужно, чтобы ты правила вместе со мной.

Серена перестала заламывать руки и уставилась на него с неподвижностью, какой он не видел в ней с тех пор, как сбежал из Эсталы.

— Ты серьезно? Правда?

Лука протянул руку и сжал ладонь сестры.

— Правда.

Дверь в его покои распахнулась, и в комнату вошел командир Ингран.

— Простите, что прерываю, Ваше Величество, но я пришел сразу же, как вы просили.

— Где он? — Лука отпустил руки Серены и поднялся. Его тело дрожало от тревожной энергии.

— Стража обыскала каждую комнату, каждый туннель, каждую камеру в подземельях и каждую башню. Принца Стефана и брата Миккела нигде нет.

Сердце Луки начало колотиться, а ноги ослабли. Стефан не мог сбежать.

— Обыщите и город. Почините городские ворота. Не выпускайте никого из Реялона, не выпускайте корабли из гавани.

— Да, Ваше Величество, — Ингран поклонился и вышел из комнаты.

— Но он не мог… Я видела его, и он умирал. Он был близок к смерти, я слышала это в каждом его вдохе и в каждом хрипе из его горла, — Серена стояла, вцепившись руками в рукава платья. Она сутулилась, плечи напряглись, отчего Лука еще больше ощутил тревогу.

— Однажды и я был на смертном одре, — сказал Лука.

Он подошел к окну, чтобы посмотреть, как дым поднимается над его городом.

«Однажды я был на смертном одре. Вот, что произошло», — он положил руку на камень и позволил тяжелому воздуху обжечь глаза. Пока он ощущал тепло тлеющих внизу костров, Лука почувствовал, как покалывает шею. Что-то подсказало ему поднять взгляд на Морю Королей, что он и сделал. И там, вдалеке, на долю секунды ему показалось, что он увидел сквозь дым драконьи крылья.