Драконья буря

Сара Далтон

Драконья буря

(Земля огня и пепла — 2)

Перевод: Kuromiya Ren

1

СТЕФАН

Просвещенный Бог смотрел на Стефана большими черными глазами. Взгляд Просвещенного Бога одобрял его, решил Стефан. Все-таки Стефан был выбран Его младшим братом, принцем Аниосом. Он был перерожденным Аниосом, несмотря на его изъяны. Несмотря на его силы менти. Он должен был сосредоточиться на этом на его священной позиции.

Да, Стефан был выбран Просвещенной Верой, и Просвещенный Бог смотрел на него с потолка крепости Несры с одобрением. Фреска занимала почти половину длинного потолка тронного зала и представляла собой монохромную аномалию среди красочных изображений старого короля Митрина, побеждающего последнего короля драконов. Просвещенный Бог был одет в белые одежды, его глаза и волосы были черными, а на поясе сверкали голубые молнии. Стефан не сводил глаз с Просвещенного Бога, а не с ярко-желтой, оранжевой и малиновой фрески короля Митрина и последнего короля драконов. Стефан хотел, чтобы ему напомнили, зачем он здесь.

Но после битвы со своим братом, принцем Лукой, он выглядел чудовищно. Стефан был драконом, а его брат владел огнем и оставил ему шрамы от головы до шеи. Ожоги не были такими красными или покрытыми волдырями, как раньше, но они оставили на его коже месиво шрамов, ямочки и раздражения, кожа напоминала растянутое тесто для хлеба.

Он посмотрел влево, где сидела его жена Мария, женщина, которая не могла терпеть его вида. Она была робкой, сжималась на троне. Корона неуклюже лежала на ее голове, чуть накренилась. Каждый раз, когда Мария двигалась, корона сползала влево. Стефан стиснул зубы, чтобы игнорировать это. Он был привязан к своей робкой жене, но были времена, когда ее явное равнодушие к окружению смущало его. Но, по крайней мере, она прекрасно выглядела в бело-фиолетовом платье. Стефан был одет в соответствующий камзол и темно-фиолетовый плащ из тончайшего бархата, расшитый молнией Ордена Понимания.

На его голове не было короны.

Взгляд Стефана скользнул в сторону прохода между двумя рядами сидений. На этих местах сидели придворные. Дамы, лорды, генералы… принцессы. Музыка стала громче, он заметил лицо своей старшей сестры Серены. Она все еще была одета в черное, в трауре по отцу и брату. Стефан попросил ее не носить черное, надеть более подходящий наряд, чтобы отпраздновать коронацию ее брата, но Серена бросила ему вызов. Это может быть проблемой.

Серена сидела рядом со своей матерью, королевой Марианной, второй женой его отца. Она не будет проблемой. Женщина постарела, поседела. Она не открывала рта десять лет. Аниос знает, что его отец увидел в ней. Женщина была сморщенной маленькой землеройкой. Его младший брат Альберто сидел рядом с Каролиной. Альберто в этом году исполнится семь лет. Когда он станет старше, Стефан будет беспокоиться о том, что его враги встанут на сторону мальчика. Возможно, через несколько лет Альберто получит важный пост в королевской армии вдали от двора. Принцесса Каролина могла продолжать играть со своими куклами или чем-то еще, что ей нравилось делать. Потом он найдет ей мужа. Серена была настоящей угрозой, как старшая сестра.

На другом конце зала, в первом ряду зрителей, сидела его мать, королева Кристина, первая жена его отца. Теперь она была такой, какой должна выглядеть королева, несмотря на то, что была старше Марианны. Его мать все еще носила золотую тиару поверх аккуратных каштановых локонов и царственное черное траурное платье, расшитое золотыми нитями на рукавах. Стефан кивнул ей, но его мать отвернулась. Она промокнула глаза платком. Она всегда была предана его отцу и старшему брату Матиасу. Он нахмурился и перевел взгляд обратно на Просвещенного Бога.

Стефан шмыгнул носом. Гадкий холод. Он страдал от него, вернувшись из Зантоса. Брат Миккел дал ему зелье, чтобы помочь вылечить болезнь, и букет трав, чтобы помочь ему дышать, но болезнь Стефана не утихала. Он заставил себя поднять подбородок, борясь с желанием погрузиться в сон, пока продолжалась коронация.

Он занялся тем, что выделял в толпе новые лица — сторонников отца. Их нужно было убрать из его двора. Он не потерпит недовольных. Некоторым из этих людей вскоре предстояло отправиться в далекие моря с важными дипломатическими миссиями. Возможно, он сможет найти подобное занятие для своей сестры Серены. А лучше — мужа.

Пока Стефан рассматривал толпу в поисках вероятного кандидата, двери тронного зала распахнулись, и вошел его ближайший советник, брат Миккел, член Ордена Понимания. Хор запел громче, весь зал наполнился песней. Толпа поднялась на ноги.

Сквозь толпу шел брат Миккел с опущенной головой. Он держал в руках подушку из тонкого лилового бархата, из того же материала, что и плащ Стефана. Традиционная подушка была потерта и не подходила для такого короля, как он. Стефан наклонился, заставляя себя держать голову высоко, а не опуская подбородок. Голова его отяжелела от холода, но он стиснул зубы и устремил взгляд на предмет, красиво лежащий на бархатной подушке в руках брата Миккела. Вот оно: единственное, чего он жаждал всю свою жизнь.

Корона его отца.

Золотые пики сверкали, когда солнечный свет проникал сквозь витражи большого зала. Рубины сияли, рассыпая по стенам танцующие красные точки. Живот Стефана болел, когда он смотрел, как корона приближается к нему. Это было все, чего он когда-либо хотел, все, чего он осмеливался хотеть, и теперь это будет его. Наконец-то.

Он с болью ожидал, пока брат Миккел доберется до него. Каждый шаг занимал так много времени, что губы Стефана начали шевелиться, бормоча Брату, чтобы он поторопился, хотя Стефан даже не осознавал, что делает. Рядом с ним Мария кашлянула, чтобы отвлечь Стефана. Стефан понял, что весь двор наблюдал за ним, поэтому откинулся на спинку стула и вытянул ногу, пытаясь показать беспечность. Но это был неподходящий тон для такого события, и Стефан снова заерзал на своем месте, а Мария сурово наблюдала за ним с каменным лицом.

«Просто дай мне корону, и покончим с этим», — подумал Стефан. Он предвкушал коронацию уже несколько недель, но теперь слишком стеснялся своих действий и чувствовал, как краснеет от смущения. Серена смеялась над ним с первого ряда? Он сердито посмотрел на нее.

Наконец, брат Миккел поклонился ему в ноги. Песня стала еще громче.

Стефан наклонился и прошептал:

— Почему так долго?

Брат Миккел выпрямился и поднял подушку с короной.

— Это священная церемония, Ваше Величество. С этим не следует торопиться, — затем он повернулся и поднял корону выше. Музыка остановилась. Толпа молчала.

Стефан ждал, затаив дыхание, тишина воцарилась в комнате. Он едва мог ее терпеть. А потом тишину нарушил кашель. И еще один. Потом чихание. Стефан с трудом мог поверить, что люди могли быть такими грубыми во время этой — как назвал ее брат Миккел — священной церемонии. Он в ужасе наблюдал, как леди Зимин высморкалась. Но когда он позволил взгляду скользнуть по лицам толпы, он понял, что многие из них были либо рубиново-красными, либо ужасно бледными. Половине двора было плохо. Какой бы ни была эта болезнь, она распространялась на других.

— В присутствии Просвещенного Бога, — произнес брат Миккел, — Который показал нам путь просветления из тьмы злого колдовства, я именую Стефана Романо Саринти королем Эсталы, правителем королевства, хранителем веры, и лидером Ордена Понимания, — брат Миккел обернулся. — Для тебя, милый принц, олицетворение Аниоса.

По толпе прокатился ропот, когда брат Миккел медленно водрузил корону на его голову. Стефан сразу почувствовал, как тяжесть давит на его череп, и на мгновение запаниковал, когда ни его голова, ни корона не чувствовали себя устойчиво на шее. Сильная пульсирующая боль исходила от его лба, пробираясь к затылку. Когда толпа поприветствовала его, он вздрогнул, и не только потому, что их приветствия звучали нерешительно даже для него.

— Ты должен говорить, мой король, — подсказал брат Миккел.

Стефан почти забыл. Как только что коронованный король, он должен был встать и обратиться к своему двору. Он подготовил речь. Он провел много часов, декламируя речь у зеркала, пока слова не остались в его сознании. Но теперь эти слова вылетели из его головы. Он был пуст. Он даже не мог вспомнить начало. Аплодисменты закончились, и толпа ждала, Стефан сглотнул, отчаянно пытаясь вспомнить, что он должен был сказать. Брат Миккел повернулся и кивнул ему.

Стефан поднялся на ноги, чувствуя себя неуверенно. Он почти поднял руку, чтобы убедиться, что корона не соскользнет с его головы, но этого не произошло. Он заставил себя сохранить равновесие. Он нервно оглядывал лица, ожидающие его речи. Губы Серены были сжаты, заставляя Стефана задуматься, не решила ли она уже не любить то, что он собирался сказать.

Он кашлянул. Куда теперь делись кашель и чихание? Можно было услышать, как монетка падает, в тишине зала. Он взглянул на леди Зимин, надеясь, что она снова высморкается.

— Лорды, леди, генералы и братья, — начал он. Во рту пересохло. Как он мог говорить с таким пересохшим ртом? — С-спасибо… — Стефан сделал паузу и облизнул губы, пока лица в толпе смотрели на него. Он изменил тактику. — Мой отец был хорошим человеком и хорошим королем. Мы все скорбим о его кончине. Но я не могу отрицать, что горжусь тем, что стою перед вами сегодня как ваш король. Мой отец был хорошим человеком, но я великий человек. Я — олицетворение Аниоса, правителя людей и защитника веры. Эстала пострадала от восстания менти, но больше так не будет, — Стефан сделал паузу и попытался не дать себе отшатнуться. Голова была тяжелой. Казалось, в комнате не было воздуха, несмотря на огромное открытое пространство. Но он знал, что не мог казаться слабым, не сейчас. Он проигнорировал свой мокрый нос и продолжил. — Я избавлю эту страну от менти. Во время моего правления в королевстве больше не будет магии. Колдуны менти будут преданы смерти, а Эстала будет очищена от злого колдовства.

Стефан улыбнулся про себя. Несмотря на то, что он забыл свою речь, он произнес именно то, что хотел сказать. Но он не мог понять, почему двор не аплодировал и не поддерживал его слова. В конце концов, после продолжительного молчания по тронному залу прокатилась вялая рябь аплодисментов. Стефан встретился взглядом с братом Миккелом, который одобрительно кивнул.

Все еще пытаясь скрыть недовольство из-за реакции толпы, Стефан повернулся к жене и протянул руку. На короткое мгновение она посмотрела на его ладонь с полнейшим пренебрежением, прежде чем, казалось, вспомнила, что она была замужем за ним, и поэтому была обязана взять ее.

— Ты теперь королева, моя дорогая Мария, — прошипел Стефан сквозь стиснутые зубы. — Веди себя соответственно.

— Да, Ваше Величество, — ответила она, не глядя на его покрытое шрамами лицо.

Стефан ненавидел ее привычку обращаться к нему так официально, но в то же время он чувствовал облегчение, что не женился на непослушной женщине. Она улыбнулась, когда он осторожно поднял ее и повел вниз по ступенькам с помоста туда, где перед ними стояли зрители. Лорды и дамы тихо аплодировали, пока он вел свою королеву по проходу между стульями. Он взглянул на свою мать, которая хлопала, но равнодушно смотрела на портрет отца, висевший между двумя большими арочными окнами. Стефан нахмурился и повернулся к своей сестре Серене, которая сильно хлопала и смотрела в его сторону, но на ее губах не было даже намека на улыбку.

Он продолжал идти, улыбаясь и кивая зрителям. Стефан выбросил из головы мысли о выражении лица своей матери и вместо этого подумал о короле, каким он хотел стать. Жесткий король. Безжалостный король. Кого боятся и уважают. Уважение всегда приходит со страхом, отец научил его этому. Его отец знал все о страхе, особенно когда Стефан вытолкнул его из окна и смотрел, как он разбивается.

Со слабой улыбкой на губах Стефан продолжил идти по проходу к большим деревянным дверям, которые тут же открыли охранники. Когда Стефан вышел из тронного зала, охранники поклонились ему. Он мог бы привыкнуть к этому, если бы только мог удержать корону от падения с головы. Он ощутил скованность своей походки, когда вышел из тронного зала, оставив позади огромные полосы пурпурных знамен в честь его коронации. Он шел по коридору, мягко ступая по мозаичным плиткам, его корона ненадежно балансировала на голове.

Зрители следовали за ним, пока он шел по крепости Несры. Стефан чувствовал брата Миккела недалеко позади себя, вечно верного Брата и его самого близкого наперсника. Он схватил жену за руку, хотя ладонь у него была липкая и скользкая. Идти было недалеко. Балкон приближался. На балконе он впервые помашет своей публике. Он покажет себя их королем.

Его сердце забилось быстрее, насторожив его. Это было сердцебиение, не более того. Он должен был продолжать идти, несмотря на слабое состояние, в котором его оставила эта болезнь. Стефан не проявлял слабости как король, независимо от того, насколько плохо себя чувствовал. Коронация была важнее. Демонстрация власти была на первом месте.

Наконец, он увидел впереди балкон.

Сначала его поразил запах морского воздуха. Его разум вернулся к мыслям о моряке, которого он утопил в Море Царей. Он помнил, как давил его лицо в волны, пока мужчина боролся. Стефан закрыл глаза и снова открыл их. Нет. Он должен сосредоточиться. Он сделал первый шаг на балкон, почувствовав брата Миккела и охранников позади себя. Это было бы так просто. Достаточно одного толчка, и он исчезнет, ​​как и его отец. Никто не посмеет толкнуть его. Да? Стефан подавил желание оглянуться и приблизился к перилам балкона.

Его сердце екнуло, когда он посмотрел на толпу внизу. Он знал, что люди опасаются его. Нелепое прозвище, а теперь еще и шрамы. Когда он наклонился, на какой-то ужасный момент ему показалось, что корона соскользнет и упадет на людей внизу, но ему удалось удержать равновесие, и его рука взлетела к голове, чтобы удержать корону. Серена поравнялась с ним, ухмыляясь его несчастью. Стефан убрал с лица хмурую гримасу, прежде чем это омрачило его первое появление перед публикой в ​​качестве короля. Он ненавидел то, что Серена была так похожа на свою мать, с загорелой кожей и темно-каштановыми волосами. Эти янтарные глаза насмехались над ним. Но, по крайней мере, с ее внешностью найти ей мужа будет несложно.

Он заставил себя игнорировать Серену. Рядом с ним была его королева — и его мать тоже, хотя она, как всегда, была рассеяна, — и он был королем.

— Мама, большая толпа, не так ли? Больше, чем я мог надеяться, — сказал Стефан, помахав людям внизу.

— Да, — машинально ответила она. Ее серьезные глаза были опущены, и она теребила выбившуюся золотую нить на рукаве своего платья.

— И пурпурные знамена. Смотрите, у некоторых даже есть молния Ордена Понимания. Брат Миккел, смотри.

— Это правда, Ваше Величество. Ваша публика вас обожает.

Стефан улыбнулся им. Они были там, как муравьи, такие крошечные и незначительные. Он мог сокрушить каждого из них.

2

РЕВА

— Готова?

Солнце поднималось над холмами вдали, заставляя Реву щуриться от яркого света. Рассвет, и они были на юге замка Унна, недалеко от леса близко к любимому дому детства Ревы, башням Авалона. Впереди — в долине у холма, на котором они прятались — была небольшая деревушка фермеров. Рева знала фермы Фиурин с детства. Ей нравилось ходить сюда, потому что розовощекаая жена фермера угощала ее сладким медом, пока ее отец проверял ферму.

Но сейчас ее желудок сжимался, пока она смотрела на деревушку. В воздухе было напряжение. Самуэл Сантос, мужчина, который нравился ее отцу, стоял на пороге дома, скрестив руки на груди. Его жена, Анита, вытирала слезы.

— Рева, — снова сказала Карина. — Ты готова?

— Еще нет, — ответила Рева. Она взглянула на Лотти и Рохесу. Только они остались после порта Монте. Другие женщины из Садов Аниоса решили отыскать свои семьи, но Рева и три оставшиеся женщины хотели путешествовать по Эстале. Они вместе ходили по деревням, работая как группа певиц, чтобы получать деньги. Карина была с талантом, но Рева могла спеть пару нот, и она научила их песенкам, которые она узнала в Крепости Несры от дураков, которые выступали для короля. Этого хватало, чтобы развлечь многих обычных жителей, хотя порой в них бросали фруктами.

Рева, Карина и Лотти нашли Рохесу в оковах у деревни между портом Монте и замком Унна. Пока Сестры собирали еду, они украли Рохесу и сняли с нее цепи. С тех пор она оставалась с ними.

— Так должно быть? — умоляла Анита Сантос. — Мы не можем оставить ее тут? Мы можем за нее поручиться. Она — хорошая девочка.

Рева не узнавала Сестру, ответственную на поимку девочки. С ее места на холме Рева видела лишь, что ей было за сорок, она была высокой и с широкими плечами. Сестра потянула за железную цепь, прикованную к дочери фермера, проверила, что оковы держались. Рева сжала кулаки, размышляя об оковах, которые впивались в ее запястья и лодыжки.

— Твоя дочь — менти, — нетерпеливо сказала Сестра. — Глупая девка раскрыла себя половине побережья Фиурин. Если мы ее не заберем, король Стефан ее казнит. Вы этого хотите?

Анита зарыдала, ее муж обвил рукой ее плечи, чтобы утешить ее. Рева видела по поджатым челюстям мужчины, что он отчаянно хотел биться с Сестрами, но уже познал острый удар цепью и тупой удар дубинкой. На его щеке была кровь.

Рева повернулась к Карине и тихо сказала:

— Сделай это.

Карина кивнула, повернула голову к дальним холмам. Рева смотрела, как ее подруга сосредоточилась. Рева почти ощутила рябь, и чувство было таким странным, что Рева поежилась. Кожа Карины пошла мелкими волнами, ее тело дрожало. А потом за секунды Карина стала другим человеком. Она была как они, носила ту же мантию с капюшоном. Они украли наряд у последних Сестер, на которых наткнулись. Рева узнала лицо Сестры Лори, было сложно не реагировать. Она глубоко вдохнула, успокаивая тревогу, глядя на Сестру Просвещенного.

— Никогда не привыкну к такому изменению, — сказала Рева с хрипом.

— И я, — ответила Карина, улыбаясь через лицо женщины средних лет с морщинами вокруг глаз и желтыми зубами.

— Осторожно, — предупредила Лотти.

Карина кивнула и поднялась на ноги. Она стала выше: грозная в свете утреннего солнца. Рассвет превратил ее белую мантию в оранжевую, она расправила плечи. Какой бы облик ни приняла Карина, она всегда была восхитительной.

Рева затаила дыхание, Карина спустилась по склону холма к небольшой группе. Самуэл еще спорил с Сестрами, но теперь его голос стал выше в гневе, и он покраснел, хотя было сложно понять в свете утреннего солнца. Ее не удивляла его злость — любой хороший отец так реагировал бы, если бы его дочь была в цепях. Мужчина имел право отбиваться. Но он мог легко проиграть тут, и от этого Рева нервничала. Она помнила дочь фермера из своего детства. Ее звали Эмилия. Она была на три года младше Ревы, и порой они вместе собирали колокольчики, пока их отцы говорили о земле. Эмилия была милой, с рыже-каштановыми волосами и зелеными глазами. Рева смотрела на сцену внизу, поняла, что скучала по девушке и сбору колокольчиков. Но она скучала по всему в жизни на берегу Фиурин. Хотелось повернуться и посмотреть на Башни Авалон, но Карине нужно было, чтобы она сосредоточилась.

— Сестра Лори, что ты тут делаешь?

— Хвала Аниосу, — Карина чуть поклонилась.

Рева в укрытии улыбнулась. Карина хорошо умела подражать. И не только в том, что меняла облик, она перенимала и манеры людей. Это было чудесно, но и немного жутко. Рева поежилась, думая о своей силе и мощи. Она вспомнила, что сделала с Сестрой Валерией в тот день, и ее кровь похолодела. Она покачала головой и сосредоточилась на сцене внизу.

— Я тут с важным указанием от Сестер в Садах, — сказала Карина. Рева чуть скривилась, она видела, что Карине было тяжело. Никто не знал, кто был во главе после смерти Сестры Валерии.

— Кто тебя послал? — спросила Сестра.

Рева смотрела, как Карина кашлянула, а потом ответила:

— Сестра Камила.

Сестра прищурилась с подозрением. Пальцы Ревы впились в юбку, пока она смотрела. Все шло не так, она это чувствовала. Она начала думать о запасном плане. Там было пять Сестер. Может, если она сможет их напугать, ей не придется биться с ними. Что важнее, никому не придется биться с ними.

— Сады полны. Они не берут больше пленников, — сказала Карина.

«Слишком рано», — подумала Рева. Она взглянула на Лотти и нахмурилась. Сестра не стала мягче, и многие Сестры знали, что Сады Аниоса были почти пустыми после побега Ревы с другими женщинами. Потому Сестры и ходили по Эстале, пытаясь поймать всех, кого могли найти. Они даже добрались в далекие фермы Фиурин.

Сестра рассмеялась.

— Это шутка, Сестра? Странная. Конечно, Сады не полные. Они почти пустые. Нам нужен этот ребенок.

— Она особенная, — выпалила Карина.

Сестра шагнула к Карине, и Рева придвинулась ближе к фермам. Сердце Ревы колотилось. План не работал, она знала это костями. Карина хорошо играла Сестру, но логика указания была с изъянами. Сестра могла увидеть ее насквозь. Когда она отошла к другим Сестрам, Рева поняла, что нужно действовать.

— Нам нужно вмешаться, — сказала Рева Лотти. Она стала расстегивать платье. — Я пойду первой. Если у меня будут проблемы, ты сможешь мне помочь.

Лотти кивнула.

Рева сняла одежду и оставила ее свертком с остальными их вещами на земле. Она смотрела на группу в долине, сосредоточилась на задании. Ощущение изменения все еще было странным для нее. Она ощутила, как конечности вытянулись, кожа стала твердой чешуей. Сила радовала и пьянила, она вскинула голову и взревела. Став огромным драконом с медной чешуей и желтым огнем, она раскрыла крылья и хлопнула ими, полетела в сторону ферм. Сестры подняли головы и охнули.

Сестра во главе отреагировала первой, та, у которой были подозрения насчет Карины. Она махнула ладонью, и железная цепь полетела к Реве. Но Рева смогла поднять лапы и избежать удара железным хлыстом. Она хлопала крыльями и зависла в воздухе, заглушая своим ревом крики жены фермера. Она сдерживалась от огненного дыхания, не решаясь сжечь имущество фермера.

— Мы возьмем и тебя, — закричала Сестра. — Ты — менти, нечистая, как и эта девушка. Тебе место в Садах Аниоса вместе с остальными тебе подобными, — процедила она, прежде чем снова бросить цепь.

Рева увернулась от цепи и взмахнула крыльями, поднимаясь выше в небо.

— Спроси свою сестру Валерию, пойду ли я с тобой в Сады Аниоса, — прорычала она.

Сестра отшатнулась от этих слов, ее рука упала на живот, будто ее туда ударили.

— Мой вид больше никогда не будет работать на вас. Вы не украдете нас. Вы больше не будете нас порабощать. Мы восстаем против вас. Мы восстаем против того, кто вы есть, и против всего, что вы отстаиваете. Магия вернется в Эсталу, — кровь Ревы была горячей. Она чувствовала огонь внутри своего живота, он отчаянно хотел высвободиться. Это было небезопасно. Но она должна была помочь Эмилии, которая все еще была в лапах Сестер.

Рева пролетела над головами Сестер, наклонилась и полоснула спину первой Сестры длинным острым когтем. Затем она снова пролетела над головами и атаковала. Сестра бросила свою цепь в сторону Ревы, едва не зацепив ее за коготь, но Рева вовремя убрала лапы.

Рева устремилась к Сестрам, двое из них отпустили девушку. Рева повернула голову к Эмилии, которая спряталась за отцом.

— Бегите! К Башням Авалона.

Фермер и его дочь повиновались. Семья побежала в сторону леса. Рева снова повернулась к побледневшим Сестрам. Двое из них съежились, пригнувшись к земле, будто они собирались вообще бежать. Рева опустилась на землю, уклоняясь от очередной атаки цепью.

— Прочь отсюда, — прорычала Рева. — Прочь вместе со своими жалкими железными цепями. Оставьте фермеров в покое, и я вас не трону, — слова текли из нее, почти потрясая их яростью. Она не понимала, что все еще питала такую ненависть к Сестрам.

Но высокая Сестра с широкими плечами стояла на месте. Рева решила, что она была слишком глупой, чтобы убежать, так что придётся биться. Рева выстрелила огнем у ног Сестры, предупреждая. Трава сгорела, когда она закончила, но Рева не дала фермам загореться. Рева все еще училась выдыхать огонь, и усилия забирали ее энергию. Ее крылья трепетали, она пыталась удержаться над землей. Сестра перепрыгнула угасающий огонь и метнула цепь. В этот раз она поймала лодыжку Ревы, и она ощутила, как железо стало забирать ее магию.

Карина повернулась к Реве с паникой в глазах. Они все знали, что Рева, как дракон, была самой сильной из них, и теперь Сестры поймали ее цепями. Одна из них зацепилась за крыло Ревы, и ей вернулся облик девушки. Рева стала падать к земле, ее ноги слабели с каждым мгновением.

— Уже не такая грозная, менти, — дразнила широкоплечая женщина.

Но Рева вдохнула, чтобы успокоить колотящееся сердце, и комок шерсти пронесся по долине, сбивая Сестру с ног. Рева смогла высвободить руку, пантера впилась зубами в мантию женщины и стала ее рвать. Затем сильный поток воды брызнул другим сестрам в лицо, застигнув их врасплох. Рева вырвалась из цепей и побежала в безопасное место. Черная кошка прыгнула и зарычала на трех Сестер, обнажив острые клыки. Этого было достаточно, чтобы выиграть. Сестры поспешили вскочить на ноги и попятились. Рева ухмыльнулась, когда Сестры убежали с ферм Фиурин.

— Трусы! — воскликнула она, вставая и позволяя дракону вырваться из нее еще раз.

Черная пантера превратилась в громоздкую фигуру Рохесы.

— Мы не должны позволить им сбежать. Мы должны избавить Эсталу от них раз и навсегда.

Рева вернулась в свою человеческую форму.

— Нет. Если мы это делаем, мы такие же плохие, как и они. Они убийцы, — Рева мысленно увидела лицо сестры Валерии.

«Я тоже убийца».

Карина, вернувшаяся к своему обычному состоянию, сказала:

— Идемте. Найдем фермеров в лесу. Мы должны сказать им, что Сестры больше не будут их беспокоить.

— Нам нужно взять наши вещи, — напомнила ей Рева.

Их группа была небольшой, но мощной. Там была Карина, девушка-оборотень с волосами цвета меда и лучшая подруга Ревы. Была Рохеса, которая показала свою кошачью форму после побега от Сестер. Она напомнила Реве Уну. Обе были высокими и сильными, честными, серьезными и прямолинейными. Еще была Лотти, устроившая пожар в Садах Аниоса, маг воды и яркая молодая женщина с крохотным телом и большими серыми глазами на маленьком лице.

Когда Рева убила Сестру Валерию в океане у порта Монте, женщины приняли сложные решения. Рева и Карина хотели путешествовать по Эстале, помогая тем, кто попал в когти Сестер. Они хотели спасти как можно больше юных менти. Но не все сбежавшие хотели нести такое бремя. Большинство хотели вернуться домой к своим семьям или найти безопасное место, чтобы спрятаться и жить нормальной жизнью. Так что группа их была небольшой, но решительной.

Рева забрала свою одежду с холма и быстро оделась. Затем она закинула на плечо свою сумку, которая была тревожно легкой. После путешествия у них осталось мало еды. По пути они останавливались, чтобы наполнить фляги речной водой, но даже эти запасы были на исходе. У Ревы было только одно рваное платье, которое она купила за копейки у зубастого мужчины с грязными ногтями, когда они сходили на Торговую дорогу. Большая часть их денег ушла на костюмы для выступлений в деревнях. То, что осталось, было спрятано в подкладке сумки Ревы, они экономили в пути.

Рева думала о Сестрах в садах Аниоса, пока пила воду. Ее будут искать, она была в этом уверена. Она раскрыла свою форму дракона и освободила двух пленников после побега из Садов, не говоря уже о том, что случилось с Валерией. Они захотят отомстить. Но они нуждались в еде и воде, и единственный способ получить это — ходить по деревням и петь для ужина. Рева знала, что Сестры скоро их найдут, но надеялась, что к тому моменту она станет достаточно сильной, чтобы сражаться за всех.

Рева последовала за остальными вниз по холму к лесу, который когда-то знала как свои пять пальцев. В животе у нее заурчало, и она сунула руку в сумку, чтобы проверить, что у нее осталось. Но прежде чем она смогла найти остатки вчерашнего ужина, ее пальцы обнаружили нечто, очень похожее на тонкую полоску пергамента. Она вытащила из рюкзака гладкий лист бумаги и осмотрела его. Когда она прочла сообщение, ее лицо побледнело. Она скомкала бумагу и сунула ее обратно в сумку, прежде чем кто-либо заметил ее реакцию. Сообщение гласило: «Мы знаем, кто ты. Мы идем за тобой».

3

ЛУКА

Лука слушал далекие звуки шахт. Вдоль Золотого побережья люди работали в пещерах, раскалывали камни в поисках неуловимого золотого самородка. Кирки гремели, мужчины кричали. Тишины тут не было даже ночью, и Лука представлял, как звуки в пещере оглушали.

Он страдал, голод терзал его живот. Они шли днями по Теневой Долине Асфаро, огибая Золотой порт, миновали Обара, пока не оказались глубоко в лесу в лиге от побережья. Лука посмотрел на восток, где по другую сторону леса находился Замок Солнца. Это было тяжелое путешествие с небольшим количеством еды и воды. Туника Луки загрубела от пота, и он ненавидел свой запах. Ему не нравилось дышать рядом с другим человеком — на самом деле он ненавидел находиться рядом с другими, в то время как ему было так стыдно за свою грязь. Он провел руками по волосам, и они стали жирными. Никогда еще с тех пор, как он покинул Эсталу, он так сильно не хотел вернуться в свою спальню в крепости Несры.

Но он знал, что не мог вернуться.

Его брат попытался убить его. И с боя у лагеря мятежников Лука слышал шепот, что его отец был мертв, Стефан занял трон. Слухи распространились из небольших поселений в Обара. Джеральдо осмелился отправиться в некоторые из небольших деревень, чтобы обменять зелья менти на еду и питье. Там-то он и обнаружил эти рассказы и очень хотел принести их в лагерь и передать Луке.

Лука не знал, что чувствовать. Ничего из этого не должно было произойти. Матиас был бы хорошим королем. Матиасу не суждено было умереть, особенно из-за собственной глупости. Хотя Лука больше не винил себя в смерти Матиаса, он оплакивал своего брата. Он хотел, чтобы Матиас был здесь сейчас, чтобы поговорить с ним, чтобы решить, что делать.

— Король Людо, — усмехнулся Джеральдо, — разводи огонь.

Кожа Луки вспыхнула от раздражения. Поскольку Джеральдо раскрыл тайну Луки и то, что его отец предположительно мертв, Джеральдо настоял на том, чтобы назвать Луку королем, поскольку он был законным наследником. Вздохнув, Лука поднял руку и послал небольшой огненный шар в сторону костра.

— Не могли бы вы взглянуть на это, мальчики и девочки? — сказал Джеральдо. — Парню удалось сделать это, и он не сжег лагерь и не привел своего брата убить нас всех, — на лице Джеральдо была насмешка, но Лука мог видеть натянутость его черт. Джеральдо похудел, как и все они, но все его мышцы были напряжены. Джеральдо близко к сердцу принял гибель повстанцев — этого нельзя было сказать по тому, как он вел себя или по тому, что говорил.

Лука отошел от лагеря и в одиночестве съел свою миску с грибами. Ночь была холодная, и деревья над ним шумели. Трава под ним была влажной от недавнего дождя. Если бы не вопли шахтеров, Лука мог бы почти представить, что находился в лесу за пределами Реялона, охотясь с Матиасом и Каролиной, которые всегда ускользали из замка, чтобы присоединиться к ним. Он скучал по своей семье в Крепости Несры. Он скучал по своему младшему брату Альберто, который по ночам требовал рассказов Матиаса. Он скучал по своей буйной младшей сестренке Каролине и разумной старшей сестре Серене, которой, без сомнения, приходилось разбираться со всем этим беспорядком. Он задавался вопросом, каково это было для нее, лишиться престола в пользу Стефана только потому, что она родилась девочкой.

— Не обращай на него внимания, — Брат Аксил вздохнул, опустился на поваленное дерево. — Он не всерьез.

— Я не виню его, — ответил Лука. — Я привел сюда Стефана. Я в бегах.

— Нет. Я привел сюда Стефана, — исправил Брат Аксил. — Я искал лагерь мятежников и привёл нас сюда для защиты. Я виноват, не ты. Но тогда это казалось лучшим выходом, — он покачал головой. — Я сожалею о том, что произошло, но Стефан рано или поздно напал бы на лагерь повстанцев.

Лука уронил миску на грязную землю.

— Нам нужны действия, Аксил. Какой смысл нам сидеть у костра и есть грибы? Нам нужен план. Нам нужна поддержка и финансирование со стороны тех, кто симпатизирует делу менти. Почему нет совета? Или… не знаю, какой-то армии?

— Раньше были, — мягко сказал Брат Аксил. — Пока твой отец не уничтожил их во время восстания менти.

Лука взял палку и провел ею по мокрым листьям.

— Если Стефан снова нападет, мы все умрем.

— Это неправда, — сказал Брат Аксил. — Ты могущественный менти. Ты маг огня.

— Он дракон, — ответил Лука. — И он король. И он знает, что я воюю за корону, пока я жив. Он хочет моей смерти.

Брат Аксил ничего не ответил на это; лишь нахмурился. Луке показалось, что по лицу старика пронеслась темная тень, и по его спине пробежали мурашки.

— Поспи немного, — наконец, сказал Брат Аксил. — Я буду следить. И, Лука?

— Да?

— Твой брат еще должен найти тебя. Он не нашел тебя сегодня. Скорее всего, он не найдет тебя завтра.

Лука задремал, слушая звон кирок по камню. Он проснулся от удара локтем в бок. Или это был палец? Он перевернулся и обнаружил, что это был палец ноги. Таня стояла над ним, скрестив руки на груди.

— Я не знаю, как ты можешь спать так долго. Вставай. Джеральдо хочет тебя видеть, — сказала она.

С боя с братом Лука заметил, что Таня стала холоднее с ним. Лука знал, что она винила его в атаках. Все винили, кроме Брата Аксила и, может, Нико, который никого ни в чем не винил.

— Ты знаешь, чего он хочет? — спросил Лука.

Таня пожала плечами.

— Может, он хочет тренироваться. Кто знает?

Лука пошел за худой Таней по лесу. Она была высокой, темноволосой и темнокожей, с длинными ногами и пухлыми губами. Только после того, как она начала его ненавидеть, он понял, насколько она прекрасна, хотя и с некоторым чувством вины признавался в этом самому себе. Часть Луки все еще думала, что он должен любить Реву до конца жизни. Одно время он думал, что умрет, любя только одну девушку — Реву. Он ошибся насчет смерти, так что, возможно, он ошибся и насчет остального.

Они шагали между деревьями, обходя людей, доедающих свой скудный завтрак из грибов и ягод. Многие не смотрели в глаза Луке, и он сам старался не смотреть на их повязки или синяки. Даже после долгих тяжелых недель, прошедших после битвы с армией Стефана, многие повстанцы все еще страдали от ран. Нико исцелил столько, сколько смог в течение дня, но быстро ослабел.

По дороге Лука заглянул в палатку, где работал Нико. Слегка пухлый мальчик сидел, скрестив ноги, на земле, зажав руками глубокую зараженную рану, спускавшуюся по мужскому туловищу почти до пупка. Лука не мог разглядеть, кто это, потому что лицо человека было отвернуто, но он подозревал, что это был один из волков.

— Тебе нужна помощь? — предложил Лука.

Нико поднял подбородок, чтобы встретиться взглядом с Лукой. У мальчика были темные круги вокруг глаз, и, несмотря на пухлость Нико, его лицо осунулось, будто его плоть отступала к костям.

— Нет, спасибо, — он улыбнулся, и это была самая искренняя улыбка, которую Лука видел за последние дни.

— Я принесу тебе завтрак, — сказал Лука. Он должен был кормить Нико, потому что Нико работал во время еды и забывал поесть. Без Луки он бы полностью истощил свои силы.

Голова Тани дернулась, показывая, что им нужно поторопиться. Лука остановился у палатки Нико, чтобы помочь другу, но он должен был признать, что просто оттягивал встречу с Джеральдо. Лука большую часть времени старался держаться от Джеральдо как можно дальше.

— Вот он. Король Людо, — Джеральдо стоял над картой, лежащей на пне. Вокруг него была построена палатка Джеральдо. Пень служил письменным столом, а в углу стояли два спальных мешка, где они с Нико спали по ночам. Почти ничего больше не было. Большая часть лагеря повстанцев погибла от огня во время нападения, в том числе личные вещи мятежников. По крайней мере, это означало, что они могли путешествовать налегке. — Рад, что ты, наконец, пришел.

— Ты хотел меня видеть, — сказал Лука. Он выглянул за пределы палатки, чтобы увидеть, нет ли рядом брата Аксила. Ему не помешал бы союзник, когда имел дело с Джеральдо.

— Да. Взгляни на эту карту.

Лука посмотрел на пергамент. Это была карта Зантоса с изображением Эсталы над ней.

— Что тут?

Джеральдо хлопнул по пергаменту ладонью.

— Здесь ничего нет. Ничего такого. Посмотри на эту карту и скажи мне, куда мы можем пойти.

Лука внимательно изучил карту. К югу лежали горы и вулканы. Дальше была пустыня. На востоке находился Замок Солнца, а вдоль побережья раскинулись шахтерские города. Внутри страны было немного: несколько поселений и торговых городов. На западе находился Золотой порт и шумные рыночные городки вдоль побережья. На севере, за Морем Королей, лежала Эстала.

— Острова Насекомых? — пошутил Лука.

Джеральдо хмуро посмотрел на него.

— Если бы ты узрел видение, которое было у меня, ты бы не шутил, парень. Я видел конец света, каким мы его знаем. Битва, которая положит конец всем битвам.

Лука много раз слышал эту мантру с тех пор, как они ушли из старого лагеря. От этих слов у него по спине побежали мурашки, несмотря на то, что Лука не был уверен, действительно ли он им поверил. Судьбоносное и мрачное пророчество Джеральдо казалось Луке преувеличением. Этот человек казался Луке диким и неуравновешенным, и это беспокоило его. Повстанцы-менти больше, чем когда-либо, нуждались в сильном лидере и руководстве, но он не видел ничего подобного в Джеральдо. Он даже не видел организованности или пыла к продвижению повстанцев вперед.

— Нам нужны деньги, — выпалил Лука. — Разве у нас не появились влиятельные друзья после восстания менти? У нас полностью закончились варианты? Почему мы не можем пойти к богатой знати и попросить убежища, пока мы восстанавливаем нашу группу? Должны быть могущественные менти, которые могут помочь. Должны быть…

— Нет, — прогремел Джеральдо. — Мы не попрошайничаем, как канализационные крысы в ​​Золотом Порту. Мы не полагаемся на богатых свиней, обитающих в глубинах городов. Именно это и произошло с менти в первую очередь. Я не позволю этому повториться. Не могу, — Джеральдо закрыл глаза и отвернулся от Луки.

Именно тогда Лука понял, насколько Джеральдо обижен. Ему было жаль этого человека, но он осознавал, что Джеральдо не был хорошим лидером, и ему хотелось, чтобы кто-то другой мог взять на себя управление. Проблема была в том, что Джеральдо не собирался отказываться от своего лидерства спокойно. И кто возьмет верх? Никто не пойдет за Лукой или братом Аксилом после нападения, потому что все они обвиняли их в том, что армия Стефана обнаружила лагерь повстанцев.

— Тогда что мы будем делать? — спросила Таня. Она сделала шаг к Джеральдо, уперев руки в бока. — Джеральдо, тебе нужно решить. Ты наш лидер. Мы доверились тебе, чтобы ты помог нам. Нападение произошло не по твоей вине, но мы всегда знали, что это может произойти, и все же мы были недостаточно подготовлены. Почему нас так мало? Почему мы не набираем новых менти? Мы слишком долго прятались. Ты продолжаешь обвинять Луку в том, что его брат напал на нас, но разве это не было неизбежно? Мы знали, что король нас ненавидит. Мы знали, что принц Стефан из Эсталы нас ненавидит. Мы не дураки…

— Ты была ребенком во время восстания менти, — отрезал Джеральдо. — Ты не знаешь, как это было. Мы потеряли наших друзей, нашу семью. Я видел, как мать Нико погибла от рук одного из королевских солдат. Я видел разорванных людей. И даже сейчас его брат казнит менти. Ты знаешь, как он их убивает?

Таня покачала головой. Луке показалось, что ее коричневая кожа посерела.

— Их вешают, топят и закалывают. Принц… Король Стефан, говорят, делает это сам, а потом пьет их кровь. Его не просто так в Эстале зовут Стефаном Змеем, — Джеральдо вытер лицо обеими руками, вонзая ладони в глазницы. — Ты больше не хочешь прятаться, я это понимаю. Но я не хочу умирать.

— Если то, что ты пророчишь, правда, то мы уже мертвы, — настаивал Лука. — Если мы будем сидеть и ничего не делать, битва, которую ты видел, все равно произойдет, где бы мы ни прятались. Мы по-прежнему будем частью этого, потому что мы — менти и потому что мой брат будет искать нас. Ты говоришь о моем брате так, будто знаешь его, но это не так. Я знаю его, и я знаю, что он не остановится ни перед чем, чтобы убить меня. Только я могу лишить его от короны. Только я могу остановить его. Я. Он хочет моей смерти. И да, я могу уйти от вас и провести остаток жизни в бегах. Без вас у меня, наверное, было бы больше шансов. Но я не хочу этого делать. Я хочу быть частью этого восстания. Я хочу видеть, как повстанцы становятся сильнее, как их становится больше. Я хочу, чтобы мы работали вместе, чтобы найти способ остановить моего брата раз и навсегда.

— Красивые слова, — сказал Джеральдо. — Если ты их говоришь честно.

Лицо Луки пылало от негодования.

— О, я говорю честно.

Джеральдо упер руки в бока и уставился на карту.

— И ты. Принц. Король. Кем бы ты ни был. У тебя там есть сторонники? Покажи мне, где они находятся, на карте, — Джеральдо кивнул на пергамент.

Лука отвернулся.

— Я был на смертном одре, прежде чем пришел сюда. Меня всегда сбрасывали со счетов, когда дело доходило до реальной ответственности в моей семье. Нет. У меня нет сторонников. Только люди в этом лагере.

Джеральдо глубоко вдохнул носом.

— А у меня есть. Мы направимся к Золотому порту и будем торговать с богатым зантийцем, который может быть достаточно сочувствующим, чтобы поддержать нашу кампанию монетой. Лучше бы это того стоило, парень.

4

СЕРЕНА

Мраморные плиты Крепости Несры были холодными под сандалиями Серены. Приятный ветерок залетал в скругленные окна, шелестя гобеленами на стене. Два стража за ней двигались шумно, их доспехи звенели об кольчугу, звук разносился эхом по просторному коридору.

Она подобрала юбки и поспешила. Она не хотела опаздывать на первую встречу совета короля. Это была первая встреча с этим королем, еще и первая встреча совета для Серены. Ее отец никогда бы не предпочел ее Матиасу в совете, несмотря на то, что она была старше Матиаса на шесть месяцев. Но отец часто пренебрегал полезностью женщин в его жизни. Несмотря на то, что маленькая Каролина показывала себя свирепой на охоте, ее отец по-прежнему отказывался позволять ей тренироваться с мечом и щитом. И сколько бы книг ни прочла Серена или сколько бы сложных предметов она ни изучила, отец Серены никогда не приходил к ней за советом. Матиас часто плохо разбирался в финансах. Когда король просил Матиаса решить вопрос, касающийся казны королевства, Матиас обычно приходил к Серене за помощью.

Так что же значило для Стефана включить ее в совет? Он понял, что она — умный и полезный член двора? Хотел ли он услышать ее совет? Или он хотел удержать ее рядом, по крайней мере, на время? Серена знала, что представляла угрозу для короля Стефана. Были те, кто предпочел бы, чтобы Стефан не был королем, и этим людям нужен был альтернативный кандидат. Серена могла быть девочкой, но она все еще была старшей в семье, и — пока Луки все еще не было — она, возможно, была лучшим соперником. Стефан знал это. Стефан, скорее всего, предпочел бы, чтобы ее вообще не существовало. Но после того как ее отец «выбросился» из окна своей комнаты, еще одна смерть в семье была бы слишком подозрительной для Стефана, чтобы избежать наказания. Во всяком случае, пока.

Серене нужно было сохранять рассудок, если она хотела сохранить голову. Она знала все о казнях Стефана. И она совсем не доверяла Брату, который был советником Стефана. Брат Миккел был такой же скользкой змеей, как и любой из них. Да, Серена, конечно, вступала в логово волка, но у нее было одно преимущество: все считали ее курицей, а на самом деле она была лисой, и она докажет им, что хитрости у нее в избытке.

Она с облегчением увидела, что не последней присоединилась к собранию. Стефан еще не прибыл, как и брат Миккел. Лорд Зимин был там, расхаживая по комнате, грызя ноготь большого пальца. Лорд Ирринтии был довольно крупным, с выступающим животом. У него был неуклюжий вид, от этого большинство людей не воспринимали старика всерьез, но Серена видела, как Зимину удалось сделать свою дочь королевой. Серена не знала, было ли так задумано, но она должна была следить за лордом Зимином. Он мог быть большим волком, чем она думала изначально. Брат Дамоло сидел с куском пергамента и пером, готовый к началу собрания. Брат был моложе брата Миккела, с короткими светлыми волосами и небольшим количеством веснушек на переносице. Серена видела молодого человека лишь иногда, он бегал за братом Миккелом по тому или иному поручению. А еще был генерал Аренца. Он был заменой после того, как ее брат потерял много генералов во время битвы в Пепельных горах. Он был высоким, широкоплечим, вечно хмурым. Он был моложе других генералов, около двадцати пяти лет. Если бы его сила сочеталась с умом, Серена потенциально могла попасть в беду.

— Пожалуйста, садитесь, — Стефан быстро ворвался в комнату, как всегда.

Когда Серена села, по ее спине пробежала дрожь. Ожоги на лице брата шокировали ее каждый раз, когда она их видела. Она никак не могла привыкнуть к тому, что его кожа расплавилась с одной стороны, и что на части его черепа не было волос. Когда Стефан впервые вернулся с битвы, она сочувствовала ему, но не теперь. Она увидела его королем и увидела жадность в его глазах.

Она смотрела, как ее младший брат быстро огибает стол на пути к главному креслу. Он высоко держал подбородок и выпятил грудь, что совсем не походило на мальчика, которого она помнила из детства. Стефан всегда бегал, прижав голову к груди, и когда он разговаривал, то смотрел себе под ноги. Отец ругал его за то, что он не смотрит в глаза другим, говоря, что никто не доверяет человеку, который не может смотреть в глаза. К сожалению, борьба Стефана с поддержанием зрительного контакта продолжалась и в подростковом возрасте. Даже сейчас он изо всех сил пытался встретиться взглядом с человеком, глядя либо поверх их голов, либо на точку посреди лба. Это немного успокаивало людей.

Стефан кашлянул, когда брат Миккел сел рядом с ним. Его не обожженная щека покраснела, рот был плотно сжат, а челюсть напряжена, будто он сдерживал себя в руках. Серена видела натянутые связки на его шее и то, как неловко он держится. Тогда она поняла, что он пытался сдержать кашель. Он все еще был болен.

Король Стефан сделал глоток вина из кубка и шумно шмыгнул носом.

— Первое, что нужно обсудить, — это распространение чумы по Эстале. Целители сообщают о большом количестве смертей в деревнях.

— Каковы симптомы этой болезни, Ваше Величество? — спросила Серена.

Стефан повернулся к ней, в глазах сверкал гнев. Он еще раз отхлебнул вина, прежде чем осмелился ответить.

— Насморк, боль в горле, кашель, фурункулы под мышками и ужасные головные боли.

Серена улыбнулась, наблюдая за тем, как Стефан пытался контролировать желание кашлять. Она видела, что глаза короля слезились, и под румянцем гнева и шрамами его кожа имела серый оттенок.

— Это приводит к сильной лихорадке, бреду и, в конечном итоге, к смерти, — закончил брат Миккел.

— Мы знаем, что вызвало это распространение болезни? — спросил генерал Аренца.

— Конечно, знаем, — сказал брат Миккел. — Есть только одна причина. Менти. Они набирают силу, используя свою магию. Эта чума была послана Просвещенным Богом, чтобы наказать нас за то, что мы позволили этому случиться.

Серене удалось сдержаться и не закатить глаза. Чума была привезена из Зантоса. Она уже связалась с Золотым Советом, который сказал ей, что укусы змей распространили болезнь по Золотому побережью. Они изо всех сил пытались сдержать чуму, но нашли тонизирующее средство, облегчающее симптомы, и мазь, уменьшающую размер фурункулов. Лекарства еще не было, но целители усердно работали над идеями. Серена уже разослала тоник и мазь целителям в Реялоне и за его пределами. Ее брат, явно страдающий чумой, ничего не сделал. Это она давала указания придворному целителю, как помочь ее брату, но была уверена, что брат Миккел вмешался со своими «методами».

— Вот почему нам нужно найти всех менти в Эстале и казнить их, — сказал Стефан, сумев придать своему голосу немного силы. — Это то, чего потребует Аниос.

Хотя Серене очень хотелось высказать свое несогласие, она знала, когда следует промолчать. Остальные члены совета выразили свое согласие, горячо кивая. Серене удалось лишь слегка дернуть подбородком. Она знала, что Стефан наблюдал за ней, и ей это не нравилось.

— Это подводит меня ко второму вопросу, — сказал Стефан. Он сделал глоток вина и тихонько кашлянул, прикрывая рот кулаком. — Строительство новых храмов для Ордена Понимания.

Серена прикусила губу. Что это? Неужели это все, что они собирались сказать о самой страшной чуме, поразившей жителей Эсталы за последние пятьдесят лет? Она отвернулась от Стефана, чтобы он не увидел недовольства на ее лице, вместо этого уставившись на королевских стражников и слуг, выстроившихся в другом конце комнаты. Многие стояли и ждали на случай, если Его Величеству потребуется еще выпить. Она думала о них, когда они возвращались к своим семьям. Она думала обо всех обычных людях в Эстале, которые заслуживали надлежащего лечения, а не нового храма.

— Нам придется поднять налоги, чтобы заплатить за храмы, — сказал Стефан, — но я думаю, мы все согласимся, что это необходимо, — он посмотрел на людей в комнате, его свирепое выражение лица, казалось, призывало их не согласиться. Серена неловко поерзала на стуле.

— Люди, несомненно, будут благодарны, — сказал Брат Дамола. — Храмы будут большим преимуществом для Эсталы.

— Зантийцы позеленеют от зависти, — сказал лорд Зимин.

Серена содрогнулась от вопиющего подхалимства, распространяющегося по комнате. Было ясно, что Стефан окружил себя теми, кто, как он думал, согласится с ним. Только Серена — лишь женщина — была голосом несогласия в комнате, и даже ей не хотелось поднимать этот голос против брата. Она взглянула на остальных за столом, гадая, все ли они думают об одном. Не брат Дамола. Не брат Миккел. Но, может, лорд Зимин. Может, генерал Аренца.

— Храмы — хорошая идея, — сказала Серена, осторожно подбирая слова. — Но могу я озвучить дополнительную идею?

Стефан сжал пальцы и склонился.

— Продолжай.

— Случаи этой чумы были далеко на севере, в Баните. Это быстро не пройдет. Есть шанс, что эта болезнь заберет часть населения. Конечно, мы должны советовать молитвы, но нам нужны и лекарства. Направить часть денег с налогов для выделения целителей в каждый город и деревню. В Зантосе изобрели тоник…

Стефан фыркнул.

— Зантийцы… что они знают? Золотой Совет полон старых идиотов, — он шмыгнул носом и скрестил руки на груди.

— Золотой Совет уважаем, Ваше Величество. Думаю, в этом случае было бы разумно работать с ними.

Стефан отмахнулся.

— Я не буду работать с ними. И точка. Теперь я хочу перейти к последнему вопросу. Я хочу обсудить назначение нескольких придворных. Я считаю, что мы могли бы найти для них лучшие позиции в королевстве.

Серена сидела в потрясенном молчании, пока Стефан перечислял доверенных советников ее отца. Все они были назначены на новые должности по всему королевству и подальше от Реялона. Стефан был полон решимости управлять королевством без помощи некоторых из самых важных людей Эсталы. Ее лицо пылало от гнева, а глаза покалывало, когда она размышляла об отце и о том, что он подумал бы обо всем этом.

И то, как Стефан говорил об Ордене Понимания, сильно ее беспокоило. Серена когда-то подумывала о том, чтобы стать Сестрой. Орден должен был следовать знаниям, а не препятствовать тому, чтобы больных лечили подходящие практикующие. Желудок Серены скрутило, пока она сидела и ждала окончания встречи. Ее мутило, потому что она поняла, что ее брат не достоин править, и это означало, что она должна что-то с этим делать.

5

СТЕФАН

Только в своей спальне Стефан позволил себе отклониться на спинку кресла. Он ощущал себя ужасно. Голова кружилась. Тело пылало так, что он расстегнул воротник камзола. Его ладони дрожали, горло зудело от желания кашлять. Когда он позволил себе кашлять, сколько нужно было, зеленый сгусток вылетел из его рта на столик с вином и виноградом.

— Кто-нибудь, уберите это, — буркнул он, выбрался из кресла, едва осознавая, пошли ли стражи за ним в комнату.

— Ваше Величество, позвольте помочь.

Брат Миккел схватил Стефана за руку и отвел его к стулу у балкона с видом на Море Королей. Стефан занял комнату отца после похорон. Было приятно смотреть на место, где он вытолкнул бесполезного короля из окна.

— Все прошло хорошо, да? — Стефан посмотрел на Миккела ради подтверждения.

— Да, Ваше Величество. Вы показали силу.

Это и нужно было Стефану: показать силу. Он знал, что жители Реялона говорят о его болезни. Все они подозревали, что у него чума, а это было опасным положением. Если они думали, что он слаб, его свергнут в мгновение ока.

— Выведи всех, — сказал Стефан, проведя рукой по комнате и чуть не падая вперед от усилия. Он слишком хорошо знал о болезненных шишках под мышкой.

Брат Миккел встал и приказал охранникам и слугам выйти из комнаты. Затем он закрыл двери в комнату и двери на балкон.

— Ваши шрамы хорошо заживают, Ваше Величество.

Стефан вздрогнул, когда брат Миккел намазал еще больше своей специальной пасты на его чувствительные ожоги.

— Недостаточно хорошо. Лорды и дамы шепчутся за моей спиной. Они обзывают меня. Говорят, что Змей Стефан нашел свою чешую, — если бы они только знали, подумал он.

В комнате на мгновение воцарилась тишина, прежде чем Брат спросил:

— Что случилось, Ваше Величество?

— Моя дорогая сестра, — прошипел Стефан. — И ее настойчивость в работе с Золотым Советом. Что думаешь обо всем этом? Я бы предпочел не просить милостыню у этих напыщенных дураков, тем более что я все еще должен им за то, что они позволили нам пройти в Зантос во время той ужасной битвы. Но что, если она права насчет чумы? Что, если людям понадобится тот особый тоник?

Брат Миккел покачал головой.

— Бред. Что людям нужно, так это сильное чувство веры. Чума — это несчастье для простых людей, но это возможность для нас. Слушайте внимательно, мой король. Мы можем заставить людей изменить религию раз и навсегда. Слишком многие до сих пор шепчут истории о королях-драконах. Слишком многие поклоняются старым богам Огня, Воды и Воздуха. Слишком многие верят, что менти восстановят силы и магия расцветет по всей Эстале. Это наша возможность изменить образ жизни не только для людей сейчас, но и для будущих поколений, — старый Брат протянул руку и взял Стефана за ладонь. — Это для их же пользы, мой король. Это для большего блага. В этом мире слишком много язычников, и нам нужно это исправить.

— Что ты предлагаешь? — спросил Стефан. — Позволить массам людей умереть?

— Это Божья воля, — сказал брат Миккел.

Стефан позволил словам Брата впитаться. Он мог допустить такое? Он был королем, Брату Миккелу потребуется его приказ. Но он видел логику Брата. Да, в тяжелые времена люди сильнее обращались к религии. Это был идеальный шанс убедиться, что люди повернулись к Просвещенному богу или его младшему брату Аниосу, а не к Старым богам и драконам-королям.

А потом он вспомнил, кем он был, и его сердце сжалось.

— Как я могу позволить такое, когда я сам — король-дракон? Я менти. Я — то, чему говорю им не поклоняться. Брат Миккел, я не уверен насчет этого.

— Это лучший путь, Ваше Величество. Забудьте о том, кем вы себя считаете, и верьте в то, чем вы являетесь на самом деле, а это воплощение Аниоса. И как воплощение Аниоса, вы будете распространять послание его веры, и вы подниметесь и укрепитесь в силе, и вы победите своего брата в бою. Вы — последний дракон.

Стефан почти поверил ему. Если бы не болезнь, сделавшая его таким слабым, он бы наслаждался словами советника.

— Вы готовы принять лекарство? — спросил брат Миккел.

Стефан кивнул и поднялся на ноги, медленно расстегивая камзол.

— А Мария? Я знаю, что ты лечил ее.

Когда брат Миккел помог Стефану дойти до кровати, он тихо сказал:

— Болезнь сильно ударила по ней. Она лежит в постели с лихорадкой. Боюсь, она становится все слабее.

— Как ты думаешь, она выживет? — спросил Стефан.

— Позвольте мне помочь вам забраться, — сказал Миккел, усаживая Стефана на его большую кровать с балдахином. — Я верю, что ее жизнь в руках Аниоса. Вы должны молиться за нее. А теперь поднимите руку, чтобы я мог осмотреть вас.

Стефан сделал, как ему сказали, кривясь, когда брат Миккел прижал большой палец к подмышке. Вытекла желто-зеленая жидкость, пачкая простыни.

— Их нужно проколоть. Я принесу лекарство от лихорадки. Вы будете заперты в своих покоях до конца дня. Сон пойдет на пользу, как и вода и отдых.

— А если она умрет? — сказал Стефан. — Что я тогда буду делать? Я даже не успел родить с ней наследника, — он вспомнил их брачную ночь. Мария едва взглянула на него во время церемонии, и он не мог вынести мысли о том, чтобы делить постель с противным субъектом. В ту ночь он сохранил свою невинность, прокрался в свою постель в темноте ночи.

— Вы найдете другую жену, — ответил брат Миккел, нагревая длинную тонкую иглу в пламени свечи. — В Эстале их предостаточно.

— Но эта мне нравится, — Стефан с трепетом смотрел на иглу. Его почти тошнило вином, которое он выпил на первом совете.

— Понравится и следующая, — сказал Брат Миккел и вонзил иглу в нарыв. Стефан извивался под ним, но Брат продолжал. — Вы юный, а юноши любят всяких жен. Вы даже можете завести любовницу, если хотите. Ваш отец был аномалией. Ему нравилось жениться на своих любовницах, чтобы не было слишком много бастардов, но вы можете стать отцом бастарда, если хотите.

«Кому я понадоблюсь, когда я выгляжу как монстр?» — гадал он.

Игла глубоко погрузилась в круглый фурункул, выпустив кровь и гной. Брат Миккел слил жидкость в миску и перешел к следующему. Брат работал методично, но без мягкости. Стефан страдал, пока Брат давал ему все лекарства. Король был рад остаться в одиночестве, где он мог отдохнуть в постели. Его глаза закрылись, и он погрузился в беспокойный, лихорадочный сон.

Во сне огромные крылья хлопали на фоне заходящего солнца, вырвалась струя пламени. Он почувствовал, как из живота поднимается жар, грозящий выйти на поверхность. Это был его огонь, он чувствовал его. Он вспомнил ощущение полной свободы, когда стрелял в брата. Он помнил, как огонь его брата обжег его, расплавив его плоть, прежде чем он смог превратиться в дракона с закаленной чешуей и защититься от нападения. Как дракон, он был в доспехах. Как дракон, он был защищен, но он также был могущественным.

Но затем во сне он понял кое-что еще. Он ворочался, и хлопанье крыльев продолжалось. Это были не его крылья. Они принадлежали другому дракону. Во сне Стефан ощутил резкое обострение своих чувств. Он повернулся к дракону, чтобы лучше рассмотреть его. Красивые мерцающие медно-коричневые чешуйки. Глаза дракона были темно-зелеными, как два совершенных изумруда в короне. Каким-то образом Стефан знал, что этот дракон был женщиной, хотя и не понимал, откуда. Возможно, это был какой-то драконий инстинкт.

Он отреагировал на эту информацию с животной похотью, бросившись на медного великана. Но когда он приблизился к величественному существу, из нее вырвалась струя пламени. Стефан моргнул и отпрянул от жара пламени. Воздух наполнился запахом огня, похожим на чистый дым и сгоревшее дерево. Он взмахнул крыльями и отлетел, борясь с порывами ветра.

— Кто ты? — сказал он.

Но медный дракон не успел ему ответить. Он проснулся, вздрогнув, сел во влажной тунике, его грудь быстро вздымалась и опускалась.

Был еще один дракон.

Несмотря на то, что сон Стефана был всего лишь сном, он был уверен, что это было на самом деле. Был еще один дракон, а это означало, что он был вовсе не последним драконом.

Стефан покачал головой. Это было глупо. У него не было доказательств того, что в мире есть еще один дракон. Но Стефан не хотел, чтобы это было правдой, потому что если это было так, ему было чего опасаться. Ему было кого бояться больше, чем остальных придворных, его старшую сестру и Луку.

Он сбросил простыню и поставил ноги на холодные каменные плиты своих покоев. Он потянулся за халатом и вышел на балкон, распахнув двери и шторы, чтобы впустить прохладный морской воздух в свою комнату. Порыв воздуха приятно ощущался на его разгоряченной коже. Лекарства, которые прописал брат Миккел, принесли ему некоторое облегчение. Он был голоден и чувствовал себя сильнее, чем за последние несколько дней.

Но он не хотел еды. Он жаждал того же ощущения свободы, что и во сне. Ему хотелось расправить крылья и выпустить огонь в ночи. Пока он стоял, глядя на луну, ему хотелось сделать именно это, но он обуздал искушение, сделав шаг назад. Куда он мог пойти, чтобы высвободить свою внутреннюю — свою истинную — природу?

Было только одно место.

Стефан подошел к дверям своей комнаты и открыл их. Стражи выпрямились и уставились на него с открытыми ртами от удивления.

— Что-нибудь случилось, Ваше Величество? — спросил один из них. Стефан не знал его имени. Антонио?

— Ничего не случилось. Не проводишь меня в подземелье? У меня там дела.

Страж открыл и закрыл рот.

— Я… мы могли бы послать слугу, если хотите, чтобы мы что-нибудь принесли…

— В этом нет необходимости, — сказал Стефан. — Я хочу пройтись сам.

Страж бросился в королевские покои за свечой, прежде чем отправиться в подземелье.

Когда Стефан был мальчиком, он исследовал множество коридоров Крепости Несры. Пока Матиас усердно практиковал навыки фехтования во дворе, а Лука лежал в постели с недугом, который у него был в то время, а Серена училась по книгам в своих комнатах, пытаясь доказать, что она не хуже мальчиков… Стефан исследовал каждый затененный угол, каждый изгиб и поворот, каждый скрытый проход и каждую лестницу. Страж со свечой вел их по каменным ступеням, спускаясь в подземелье. Страж рядом со Стефаном поежился, когда они спустились в холодный заплесневелый воздух. Страж взял лампу и зажег ее свечой, чтобы мерцающее пламя не погасло на сквозняке, носящемся по ступеням замка.

Стефан следил за его шагами по наклонным камням. От стонов заключенных у него по спине побежали мурашки, но он продолжал идти. Стражи в подземелье поклонились, когда он прошел мимо них. Слухи о его полуночном исследовании Крепости Несры наверняка распространятся среди слуг и шпионов в замке. Пусть говорят. Пусть удивляются. Пусть поверят, что он был чем-то большим, чем больной король со шрамами.

Вонь подземелья вынудила Стефана прикрыть нос рукавом халата, но он шагал глубже в недра замка. Затем он прошел в пустую комнату, примыкающую к тюремным камерам. Он не был в этой части замка с детства. Он вспомнил, как однажды один из советников его отца привел сюда молодую служанку. Мысль об этом вызвала у него желчь.

— Подождите снаружи, — приказал он страже.

Они повиновались, встали на страже у дверей. Стефан закрыл дверь и прошел вглубь пустой комнаты. Когда-то она использовалась для хранения, а до этого была дополнительной камерой. Теперь она была пустой, не использовалась. Но было одно скрытое применение, о котором Стефан был уверен, мало кто знал. Его отец мог знать. Возможно, его дедушка тоже знал.

Стефан потянул свободный камень и бросил его на землю. Он сунул руку в отверстие и нажал рычаг. Появился дверной проем, открывающий секретный проход. Прежде чем пройти в коридор, Стефан оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что стражи не наблюдают за ним. Дверь была плотно закрыта.

Он проскользнул в узкое пространство и протиснулся в коридор. Ему пришлось повернуться боком, чтобы он не застрял между двумя каменными стенами, обе были мокрыми от влаги. Выйдя из проема, он смахнул паутину с волос и одежды. Затем он поднял лампу и огляделся.

Да, это место оставалось таким же заброшенным, как и прежде. Идеально.

Стефан был в той части замка, которая должна быть рвом. Вместо этого над его головой лежал ров, на землю капало. Он шагнул вперед, раскинул руки и позволил воде брызгать ему в лицо. Здесь он мог быть кем угодно, кроме короля. Он мог быть мальчиком. Он мог быть Стефаном. Он мог быть самим собой.

Внезапно он позволил своему внутреннему существу высвободиться. Он позволил чувству чистой свободы выйти на поверхность. Но была проблема. Наплыв удовольствия длился всего доли секунды. Он закрыл глаза, чтобы принять форму дракона. Потом открыл их и посмотрел на свои руки. Человеческие руки.

Почему он не смог измениться?

Стефан попытался снова, собрав как можно больше своего огня. Он почувствовал бурление в животе, такое же, какое он чувствовал во сне, когда собирался выпустить струю пламени. Он был так близок к тому, чтобы выпустить свою истинную природу, но не мог измениться. Он смотрел в потолок с отвращением и стыдом. Драконья часть была единственной силой, которая у него осталась.

И она исчезла.

6

РЕВА

Рева посмотрела на свой костюм и вздохнула. Не такой наряд она носила как леди, но она уже и не была леди. Она вспомнила, как бегала по Крепости Несры, желая, чтобы она не была дворянкой, чтобы она могла одеваться, как хочет, и распускать волосы. Нужно быть осторожнее с желаниями.

Карина стояла рядом с ней, ожидая возможности выбежать в открытый круг в центре толпы нетерпеливых зевак. Девушка повернулась и подмигнула Реве, и Рева не могла не улыбнуться. Но с другой стороны нервная Эмилия совсем не улыбалась.

Они догнали Эмилию в лесу за пределами башен. Девочка была с родителями, тряслась и боялась. Но семья фермеров сразу узнала в Реве девушку, которая приходила с отцом собирать колокольчики.

Рохеса считала глупостью то, что Рева открылась фермерам, но Рева доверяла им. Она доверяла им, потому что ее отец всегда считал их хорошими людьми, а ей нужно было верить, что хорошие люди все еще существуют в Эстале.

Анита заплакала, увидев Реву, и схватила ее, прижав лицо Ревы к своей груди. Она плакала от радости, но и от печали, потому что все знали, что лучше для Эмилии. Было бы лучше, если бы Эмилия рассталась с родителями и ушла с Ревой и ее подругами. Да, их жизнь не была легкой. Они не жили в роскоши и безопасности, но родители Эмилии были слишком стары, чтобы убегать от Сестер. Им нужно было вернуться на свою ферму. По крайней мере, так у Эмилии будут дракон, оборотень, пантера и маг воды, чтобы защитить ее.

И теперь, когда Рева смотрела, как Рохеса и Лотти разыгрывают пародию, где они сражаются в роли старых королей-драконов Дреака и Эсто, она не могла думать ни о чем, кроме слез на глазах Аниты. Но, по крайней мере, это отвлекло внимание от записки, которую она нашла среди своих вещей. Ей было не по себе, и она оглянулась, чтобы убедиться, что никто не наблюдал за ней. Каждый раз, когда она думала об этом, по коже пробегал холодок.

Толпа взревела от смеха, когда Рохеса изобразила травму и рухнула на пол.

— Удар! Попало! Огонь сжег мои ресницы. Стойте, у драконов есть ресницы? — она схватилась за лицо, глядела в толпу и ждала смех.

Лотти уперла руку в бок, нарисованная чешуя мерцала в теплом вечернем солнце.

— У них чешуя, дурочка. Вставай и сражайся. Ты дракон или мышь?

— Думаю, я уже хочу быть мышью.

Рева хихикала. Рохеса, полная сюрпризов, оказалась отличным комиком. Она строила толпе лица, и жители сгибались от хохота.

Когда пародия закончилась, Рохеса и Лотти поклонились толпе, а Эмилия прошла со шляпой, принимая пожертвования от желающих. Им удалось выпросить у толпы несколько медяков. Затем Рева и Карина должны были выступить в роли короля Митрина и Стефана Змея. Это было одно из их самых хорошо принимаемых выступлений. Стефан Змей плакал над трупом своего отца, и призрак его отца качал головой из-за того, что Стефан был королем. Карина блестяще сыграла Стефана как хнычущего, сопливого мальчугана, а Рева низким голосом подражала королю Митрину, отчаянно ворча о состоянии Эсталы в руках Стефана. Это было представление, которое они не могли делать в больших деревнях, так как оно привлекало слишком много внимания, но оно всегда приносило хорошие деньги, поэтому они продолжали давать его в маленьких деревнях.

В конце, они спели старинную народную песню о магии Эсталы, как передышку от более шумных сценок. Рева смотрела в толпу, когда пела. Они не осмеливались выступать слишком близко к Башням Авалона, но все еще находилась в пределах побережья Фиурин, где когда-то правила ее семья. Ее глаза скользили по лицам в толпе, отчасти из-за страстного желания увидеть кого-то, кого она знала, отчасти из-за страха. Что, если они сообщат Сестрам о ее местонахождении? Что, если они сообщат королю?

Ее спина напряглась, и она чуть не пропустила ноту, когда увидела суровое лицо, пристально смотрящее на нее из толпы. Ее взгляд вернулся к этому лицу, но оно изменилось. Ее тело расслабилось. Это была не Сестра Валерия. Сестра Валерия умерла. Рева закрыла глаза, женщины вместе спели последний куплет. В каждом сне ночью было лицо сестры Валерии. Она снова и снова наблюдала, как Сестра умирает.

Когда она открыла глаза, в них были слезы.

Рева не оплакивала кончину врага. Она оплакивала девушку, которой была до того, как своими руками убила сестру Валерию. Она стала убийцей. Она никогда не сможет убрать это.

Эмилия пронесла шляпу через толпу людей, и туда бросили несколько медяков. Рева знала, что сегодня они не получат много. Она видела лохмотья здешних людей. Это были бедняки. Она видела, как многие из них сопели, кашляли и чихали. По королевству ходили болезни, и люди говорили о чуме. Это было не самое подходящее время для путешествия по деревням, но куда еще им было идти?

— Это все, что я смогла достать, — сказала Эмилия, показывая Реве монеты в шляпе.

— Пойдем, купим ночлег. Мы заслужили ночь в таверне после прошлой недели, — сказала Рева. Уже больше недели никто из них не спал в постели. Слишком долго задерживаться на одном месте было опасно, но Рева видела, что их утомило постоянное движение, и им нужна была одна ночь, чтобы принять ванну и поспать больше, чем несколько часов.

Это была ветхая таверна, но у смотрителя была для них комната. Было тесно, но, по крайней мере, был общий матрас. Они похудели из-за путешествий, поэтому могли плотно уместиться на матрасе в комнате. Рева запросила для всех горячий обед, который оказался сытным рагу из баранины с сочными абрикосами и изюмом и кувшином сладкого вина.

Карина облизнула губы, вытирая остатки тушеного мяса пяткой хлеба.

— Это рай.

Так и было, по сравнению с их жизнью до этого момента. Когда Рева опустила голову на неровную подушку на кровати, она поняла, как устала.

В ту ночь ей снился Лука. Он был объят пламенем, дико размахивал руками. Сердце Ревы сжалось, когда она увидела его во сне с огнем вокруг него, касающимся его, но не причиняющим ему вреда. Был ли это ее огонь? Она не знала, но проснулась, чувствуя облегчение, увидев его лицо, и беспокоясь о том, где он и в безопасности ли он. Был ли он вообще жив? Она не знала. Она знала только, что не переставала видеть его лицо в своих снах с тех пор, как много лет назад покинула Крепость Несры.

На следующее утро они завтракали теплой сливочной кашей, согревшей желудок Ревы. Она сидела в таверне за столом напротив Эмилии, которая тихонько мешала кашу ложкой, вместо того, чтобы зачерпывать ее, как Лотти и Рохеса.

— Ты не голодна? — спросила Рева.

Эмилия скромно улыбнулась.

— Думаю, нет.

— Ты скучаешь по родителям?

Она кивнула.

— А ты по своим?

— Да, — призналась Рева.

— Станет лучше?

— Я думаю о них каждый день, — сказала Рева. — Но это другое, Эмилия. Ты можешь увидеть родителей снова. Они не мертвы. Однажды, когда мы будем свободны, ты увидишь их снова.

Она улыбнулась.

— Надеюсь, ты права.

— Если бы ты спросила моего мужа, он сказал бы, что я никогда не была права. Что я ошибалась, если бы сказала ему, что солнце восходит на востоке. Но я знаю правду. Он всегда был неправ, а я — права, — сказала Рева с улыбкой.

Эмилия тихо рассмеялась и съела ложку каши.

— Вкусно.

— Люди тут добрые, но бедные, — сказала Рева. — Они бедные, болеют, а король Стефан ничего с этим не делает. Каждая деревня, куда мы приходим, выглядит хуже прошлой.

— И на дорогах тела, — сказала Рохеса. — Чума убивает людей.

Глаза Эмилии расширились.

— Я не знала.

Лотти нахмурилась.

— Мы много слышим, когда ходим из деревни в деревню. Не хватает целителей, чтобы справиться с болезнью. Люди слишком бедны, чтобы платить за лекарства, да и лекарства пока не придумали.

— Это ужасно, — сказала Эмилия, качая головой. — Что собирается делать король?

Рева подумала о Стефане как о короле и поежилась.

— Говорят, король болен.

Глаза Эмилии расширились.

— У короля чума?

Карина кивнула.

— Так они говорят. Он недолго будет королем, если у него чума.

Рева выскребла остатки каши из миски и стала размышлять о том, кто станет королем после Стефана, если он умрет. Лука претендовал на трон, но примут ли его люди после того, как поверили, что он убил своего брата Матиаса? Рева по-прежнему не верила, что Лука убил Матиаса, но ее интересовали слухи о том, что он был менти. В конце концов, она тоже была менти.

Если Лука так и не вернулся в Эсталу, остались сестры Луки. Серена была самой старшей, но Рева мало что помнила о Серене. Девушка была тихой, держалась в стороне. Она часто оставалась в своих покоях одна и читала. Девушка была умна и прилежна, это единственное, что знала о ней Рева, но была ли она королевой? Что еще более важно, была ли она королевой, которую люди примут? Это было опасное время для Эсталы: король был мертв, его печально известный жестокий сын стал королем Эсталы, а еще чума и неопределенность. Столько неуверенности, что каша стала грузом в желудке Ревы.

— Нам пора идти, — сказал Рева.

— Куда мы направляемся дальше? — спросил Рохеса. — Все еще на юг?

Настоящего плана пока не было, но Рева гадала, смогут ли они отправиться в Зантос. По крайней мере, тогда они будут вдали от Сестер. Ходя по деревням, они часто слышали о том, что менти убегали в Зантос, чтобы присоединиться к какому-то повстанческому альянсу. Но было сказано, что король Стефан убил всех мятежников, включая своего брата. Некоторые думали, что Лука еще был жив, и что Стефан не убил всех менти. В каждой деревне были противоречивые истории.

Сердце Ревы болело, она не хотела оставлять в Эстале так много менти. Часть нее хотела продолжать путешествовать из деревни в деревню, спасая молодых женщин из когтей Сестер, но это была не настоящая жизнь. Когда Рева впервые приняла форму дракона, она была уверена, что это означало, что у нее было какое-то предназначение. Но теперь, после недель бесцельных скитаний по Эстале, она уже не знала, была ли вообще судьба.

— Да, на юг, — сказала Рева.

Карина сжала руки Ревы.

— Убери это обеспокоенное выражение со своего лица. Мы по-прежнему все вместе. Мы все еще семья, да?

Рева вывела остальных из таверны в деревню. Возле таверны собрался небольшой рынок. Когда они вышли, несколько местных жителей хлопали и кланялись им, прося песни и представления. Рева улыбнулась и вежливо отказалась, тревога все время грызла ее желудок. Они становились слишком известными. Они привлекали слишком много внимания. Из-за потребности в деньгах они устроили спектакль, который был слишком красочным и занимательным. Если они хотели остаться неизвестными, им нужно было изменить выступление в следующей деревне. Возможно, они могли бы просто петь песни, а Карина могла бы превратиться в мальчика.

Они купили вяленое мясо, хлеб, сухофрукты, вино, эль и одежду. Упаковав сумки, они пошли дальше из деревни, помахав детям. Рохеса скорчила им глупые рожицы, что отвлекло их от кашля на достаточно долгое время, чтобы рассмеяться.

— Это то, что им нужно, — сказала Карин. — Им нужно отвлечься. Мы и есть это отвлечение.

— Да, и у нас это слишком хорошо получается, — ответила Рева.

— Между деревнями будут сплетни. Как скоро Сестры услышат о нас? — сказала Рохеса.

— Мы можем разобраться с Сестрами, — ответила Карин.

— В прошлый раз мы были близки к провалу, — сказала Рева. — Мы не можем допустить, чтобы это повторилось.

Рохеса и Карина продолжили разговор, выходя из деревни на узкую дорогу, ведущую на юг. Но Реве показалось, что воздух стал неподвижным, а волосы у нее на шее встали дыбом. Она повернулась к деревне, ожидая увидеть в толпе лицо сестры Валерии. На этот раз сестры Валерии нигде не было видно, но в деревне стоял подросток лет шестнадцати, с темной кожей и черными волосами. Его одежда отличалась от других. Она была сделана из кожи, как легкие доспехи, которые носили принцы во время тренировок в Крепости Несры. Он улыбнулся ей и помахал. Рева покачала головой и пошла прочь от деревни, но не могла отделаться от мысли, что что-то не так. Она снова повернулась, но мальчика уже не было.

7

ЛУКА

Лука не был в Золотом порту с тех пор, как путешествовал с братом Аксилом после смерти его брата. То время он провел в тумане вины, считал себя убийцей, не мог принять смерть Матиаса. В то время он пропустил краски и запахи порта. Соль, рыба и пряности. Кричали матросы, смеялись женщины и вопили рыночные торговцы. Прошло много времени с тех пор, как Лука видел столько жизни. Фактически, единственный раз, когда он мог вспомнить такие цвета и шум, был день официального окончания восстания менти, когда он стоял со своей семьей на ступенях Крепости Несры, и толпа ликовала. Он вспомнил, как Рева взяла его за руку. Эта девушка, которая всего несколько недель назад потеряла своих родителей, придавала ему сил, когда он боялся.

Цвет этого места заставлял его скучать по ней. Она всегда была цветом его жизни. Она всегда была жизнью. Пока он был болен и слаб в постели, его подруга Рева ворвалась в его покои, запрыгнула на его кровать и рассказала ему, как она обманула кухарку и украла с кухни сладкие булочки. Так же, как его сердце болело от звука голоса Матиаса, оно болело и от голоса Ревы. А потом его почти полностью поглотила тоска по дому. Что Каролина или Серена делали в данный момент? Серена читала, Каролина, наверное, тренировалась с луком. Маленький Альберто гонялся за кошками во дворе.

И Стефан. Он был королем. Изменит ли это его? Заставит ли это его вырасти и стать тем, кем он должен быть? Почему-то Лука не думал, что новый король-дракон будет соответствовать тому человеку, которым он должен быть. Стефан уже был потерян, и Лука знал это глубоко в своем сердце.

Но все это сейчас не имело значения. Ему нужно было обдумать другие проблемы.

Джеральдо собрал небольшую группу, чтобы посетить таинственного потенциального благодетеля. Брат Аксил остался с остальной группой, а Лука, Таня и Нико присоединились к Джеральдо в путешествии к Золотому порту. Чтобы добраться до берега, потребовалось пять часов, и они очень нуждались в ванне и еде. Но вместо этого они медленно пошли вверх по крутому холму к большому белому зданию.

— Отец, ты уверен? — Нико тяжело дышал, глядя на дом. Лука подозревал, что Нико ощущал то же, что и он — что им нет тут места. Не в их рваной одежде, от которой пахло затхлостью и потом. Не тогда, когда у них под ногтями была грязь. Как он должен был убедить этого лорда в том, что они достойны помощи?

— Лорд Киро примет нас, — уверенно сказал Джеральдо.

Лука не чувствовал себя так уверенно, как Джеральдо.

Они с трудом поднялись по крутому склону. Лука не осознавал, насколько слабым сделало его путешествие. Мышцы болели от напряжения. Но он продолжал. Он должен был верить, что они могут восстановиться. Он должен был верить, что повстанцы смогут остановить Стефана. Он хотел вернуться домой, в крепкий дом, где менти могли жить свободно.

— Будем надеяться, что он нас и накормит, — сказала Таня. — И ванна была бы кстати. Это похоже на дом со слугами. Я надеюсь, что это так. Я хочу горячей воды и мыла.

— Я понятия не имел, что ты такая требовательная, Таня, — пошутил Лука. — Ты была дамой до того, как присоединилась к повстанцам?

Таня так сильно толкнула его в плечо, что Лука чуть не упал.

— Я никогда не была леди. Не так, как вы, принц. Я уверена, что сильно отличаюсь от принцесс, которых вы знаете.

— Ты несколько отличаешься от моих сестер, — сказал Лука. — Во-первых, ты не крадешь мои мечи или книги. Во-вторых, ты не сбиваешь меня с ног, когда я иду по коридорам замка.

— У Луки, которого я знаю, нечего красть и нет замка, где можно споткнуться, — сказала Таня. Ее голос снова стал серьезным, и улыбка исчезла с лица Луки.

Дорога была тихой, за исключением случайных прохожих, несущих ведра с водой или мешки с зерном. Один мужчина держал в одной руке мешок, наполненный ярко-красной пряностью, а другой рукой тащил сопротивляющуюся козу. Другой прошел мимо них, поедая грушу, и сок стекал по его подбородку. Луке потребовалась вся сила воли, чтобы не подраться с мужчиной и не вырвать грушу из его рук.

Когда они приблизились к вершине холма, Лука увидел впереди внешнюю стену владений. Величественные белые стены мерцали на солнце, и он почувствовал облегчение от того, что наконец-то приблизился к месту назначения. Он глубоко вдохнул, и его плечи опустились. До этого момента он не осознавал, насколько напряженным его оставило путешествие.

Но Джеральдо остановился.

— Где стража?

Лука повернулся к Нико и пожал плечами. Разве не было бы хорошо, если бы не было охраны?

— Какая стража?

— У каждого богатого лорда Золотого порта есть охрана, — объяснил Джеральдо. — Лорд Киро не исключение. Я посещал его дом во время восстания менти. Тогда у него было много стражников.

— Это было во время восстания, — сказала Таня. — Возможно, ему нужна была защита.

— Это неправильно, — пробормотал Джеральдо, проводя руками по седеющим волосам. Ладони блестели от пота.

Лука услышал стрелу раньше, чем увидел ее. Раздался свист воздуха, стрела поранила его бицепс, разорвав тунику и разбрызгав кровь в воздухе.

— Это засада! — воскликнула Таня. Она сформировала в руках шар из воды, ее взгляд блуждал по окрестностям в поисках нападавших.

Лука сформировал огонь и встал рядом с ней.

— Нико, за меня, — сказал Джеральдо, доставая кинжал из ножен.

Но хоть они и повернулись, разглядывая дорогу в поисках нападавших, они ничего не увидели. Среди деревьев послышался легкий шорох. Лука собирался сделать шаг вперед, чтобы разобраться, но Джеральдо жестом приказал ему остановиться. Тишина была осязаемой. Пропали прохожие, несущие свои товары. Они были одни на дороге, а неизвестный нападавший поджидал их в кронах деревьев.

Джеральдо направился к деревьям, поднимая кинжал. Но когда Джеральдо пошел вперед, Лука услышал движение позади себя. Он развернулся, подняв руку, чтобы бросить огненный шар, но маленькое, быстро движущееся пятно человека врезалось в него, заставив его упасть на пол, выбив из него дух. Злоумышленник прижал его к земле и надел на запястье железные наручники. Человечек поставил Луку на ноги. Таня боролась с нападавшим, уклоняясь от летящих кулаков и брызгая ему в лицо водой. Но мужчина был быстр. Он завел руку Тани за ее спину и надел наручник на ее запястье. Затем он схватил другую руку и надел наручники на другое запястье, полностью сковав ее руки. Джеральдо повалили на землю и надели наручники и на его запястья.

Железо.

Оно забирало их силы, оставляя их слабыми и уязвимыми. Одно время Лука полагался на железные наручники, не решаясь снять их на случай, если он кого-нибудь поранит. Теперь он ненавидел их. Он чувствовал себя оскорбленным ими, вынужденным быть тем, кем он не был.

Из-за деревьев вышел мужчина и подошел к ним. Он был одет в прекрасные шелковые одежды красного и золотого цветов. У него были ярко-голубые глаза, которые напомнили Луке о брате Аксиле, и кожа такая же темная, как горные склоны Зеана. У него было круглое лицо, тонкие губы и черные кудри, собранные на затылке. Кудри были с проседью, но на вид ему было не больше сорока.

— Добро пожаловать в Золотой порт, леди и джентльмен.

— Кто ты? — прорычал Джеральдо.

— Это я объясню через минуту. Но сначала нам нужно найти для вас транспорт.

Человек махнул рукой в ​​мантии, и две лошади взбежали по холму. За лошадьми была деревянная ловушка со встроенной в нее клеткой. Это напомнило Луке о доставке заключенных в Крепость Несры. Он помнил, как их голодные глаза смотрели с грязной кожи, и как их грязные пальцы сжимали прутья.

— Вы нас арестовываете? — спросил Джеральдо.

Мужчина рассмеялся. Это был низкий смех с оттенком враждебности.

— Арестовываю? Нет. Но вы будете моими гостями некоторое время.

— Кто ты? — повторил Джеральдо.

Но мужчина не ответил. Вместо этого его охранники или головорезы — или кто бы они ни были — направили их в большую клетку, а затем клетку заперли.

8

СЕРЕНА

«О Реялоне гудят», — подумала Серена, наблюдая за городской суетой из окна своей комнаты. Она села на подоконник с книгой на коленях, а окно распахнулось настежь. Ветер колыхал гобелены, висевшие у нее на стене. Серена приютила гобелены, которые были нежелательны в остальной части Крепости Несры. Это были не красивые птички, которых любила ее мать, и не изображения сражений, которые нравились Каролине, и даже не лошади, которых Лука вешал на стены. Серене нравились звезды. Ее гобелены были длинными и черными, усыпанными яркими сияющими звездами. Когда они трепетали, было похоже на мерцание звезд в ночном небе.

Но Серена не смотрела на мерцание звезд на своей стене. Она была очарована сценами внизу, в Реялоне. Она не улыбалась; вместо этого она сильно хмурилась. Она не могла поверить в то, что видела. Всего через несколько недель правления Стефана Реялон уже страдал.

Улицы были забиты нищими, и хотя она не могла быть уверена с такой высоты, она подозревала, что некоторые тела, лежащие рядом с дорогами и переулками, на самом деле были трупами. Это не удивило бы ее. Последствия чумы уже начали калечить крупные города, и больше всего пострадал Реялон. Гробовщики города не успевали. Многие из нежелательных жителей города, умершие от болезни, оказались на массовом погребальном костре за пределами городских стен.

И вот длинная процессия шла по улицам, извиваясь на узких базарных улочках. Она наблюдала за большой группой людей, медленно движущейся по городу, очарованная их медленным движением. Казалось, они двигали руками, но Серена не могла понять, почему. Они размахивали руками? Что они делали?

Дверь комнаты открылась, и вошла Априла, ее служанка.

— Лорд Зимин прибыл увидеться с вами.

— Спасибо, впустите его.

Неуклюжий мужчина вошел в комнату, и она сразу показалась меньше. Серена вспомнила, как ее отец делал то же самое, только с ее отцом это было из-за его грозной натуры. Лорд Зимин был просто толстым.

Серена встала, чтобы поприветствовать его, сделала небольшой реверанс, когда он поцеловал ее руку.

— Спасибо, что пришли, милорд. Не хотите посидеть со мной у окна?

— Конечно, принцесса. Это будет честью для меня.

В его улыбке было больше, чем намёк на похотливость, но Серена предпочла это проигнорировать.

— Видите, процессия движется через Реялон?

— Ах, да. Это Орден Понимания, — он переместил свой вес, устроившись на стуле у окна рядом с Сереной. Он тяжело дышал, когда двигался, и Серена ощутила сладость его дыхания, как яблочные пирожные, которые повар подавал за завтраком. — Многие простые люди называют себя членами и ходят по улицам, наказывая себя кнутами и цепями.

Рот Серены раскрылся.

— Но зачем им это делать?

— Они верят, что Просвещенный Бог избавит их от чумы, если они сами себя накажут, — лорд Зимин приподнял брови, показывая, что и он этого не понимал.

Серена вздохнула. Это было делом рук брата Миккела и короля Стефана. Их сообщения сеяли страх по всей Эстале, побуждая обычных людей к экстраординарным действиям из-за отчаяния. Она могла понять это, но холодные, неопровержимые факты от этого не становились легче проглатывать. Люди, причиняющие себе вред, не могли остановить распространение чумы. Только медицина могла облегчить страдания больных. И снова Стефан препятствовал продвижению знаний, что шло вразрез с тем, за что выступал Просвещенный Бог. Он превращал религию Эсталы в отвратительный культ с продажным руководством.

Но она не могла говорить об этом, потому что не знала, что на самом деле думал лорд Зимин о ее брате. Был ли он верен короне? Или он замышлял заговор против них всех? Она посмотрела в эти налитые кровью глаза и попыталась понять, о чем он мог думать. Она не знала. Она не могла понять его — по крайней мере, пока.

— Наш король будет доволен этим ревностным проявлением веры, — сказала Серена.

Лорд Зимин кивнул.

— Это доставит ему удовольствие.

Серена встала и подошла к своему столу, заваленному книгами и бумагами. Но она позаботилась о том, чтобы Априла поставила туда кувшин с вином и две чашки, чтобы развлечь гостя.

— Изволите вина, милорд?

— Да, это было бы приемлемо, — он с трудом поднялся на ноги, пыхтя.

Серена налила вино и протянула ему, пока он шаркал к столу.

— Вы очень начитаны, ваше высочество, — лорд Зимин отхлебнул вина. — Хм, вкусно.

— Это из Зантоса, — сказала она. — Не говорите моему брату, — она подмигнула и приложила палец к губам.

Смех лорда Зимина напоминал гром.

— Да, ваш брат действительно испытывает отвращение к Зантосу. Я думаю, что его неудачный опыт мог повлиять на его суждение.

«Интересно», — подумала Серена.

— Битва против принца Луки, — Серена кивнула. — Стефан определенно вернулся домой другим после того боя, — она подумала о шрамах Стефана и вздрогнула.

— Возможно, сильнее, — ответил лорд Зимин.

Серена пожала плечами.

— Возможно. Но он довольно упрям ​​во всем, что касается Зантоса. Даже если это может принести пользу Эстале.

Серена на мгновение позволила заявлению повиснуть в воздухе, пока пила вино. Критиковать короля в присутствии одного из членов совета Стефана было смелостью, но Серена хотела проверить лорда Зимина, а такое умеренное заявление можно было бы легко исправить, если бы Стефан узнал.

— Значит, и вы так думаете, — сказал лорд. — Должен признать, что рад слышать, что кто-то еще говорит то, что я думал.

— Если вы в это верите, то почему не высказали свое мнение на заседании совета? Королю нужны люди, которые откроют ему правду, когда он попросит об этом.

— Вы верите, что ваш брат просил правду на той встрече?

Серена улыбнулась. Лорд Зимин был полон сюрпризов.

— Нет.

— Ваше Высочество, не будет ли дерзостью с моей стороны высказать свое мнение?

— Именно поэтому я пригласила вас сегодня сюда.

— Я подумал, что то, что вы сказали о лекарстве из Зантоса, было отличной идеей.

Серена чувствовала, что это было не все.

— Продолжайте.

— Орден Понимания беспокоит меня. Я верующий, как вы знаете. Я большой сторонник каждой части Просвещенного, но меня беспокоит Орден. С каждым днем ​​они крепнут. У короля Стефана есть члены Ордена во всех важных фракциях Эсталы. Многие молодые люди присоединяются к Ордену, чтобы помогать полиции в городах. Некоторые собирают неуплаченные налоги по деревням.

Это была новая информация, и это обеспокоило ее. Серена, конечно, наняла информаторов для разведки новостей со всей Эсталы — она никогда не доверяла словам своей семьи, кроме Матиаса, — но, похоже, этого было недостаточно. Очевидно, у лорда Зимина было острое ухо, крепко прикованное к земле. Казалось, он с легкостью ощущал невзгоды их царства.

— Признаюсь, я не знала об этом развитии событий, — сказала Серена. — Это беспокоит.

— Орден становится сильнее, — сказал лорд Зимин. — Но…

— Но? — сказала Серена.

Лорд Зимин вздохнул.

— Я уже много сказал.

— Вы тут среди друзей, милорд.

Он опустил кубок и коснулся ее ладони.

— Мне пора уходить. Думаю, мы вскоре встретимся снова, — он поцеловал ее в щеку и вышел за дверь.

Серена посмотрела на свою ладонь и увидела в руке клочок пергамента. Было ясно, что уголок был оторван от большого документа. Серена подняла грубую бумагу, чтобы прочитать сообщение: Приходите к Всевидящей башне на закате.

Она сунула кусок пергамента в карман юбки, когда вошла Априла, чтобы убрать пустые кубки. Серена вернулась к окну, чтобы посмотреть, как процессия движется через Реялон, но не могла успокоиться. Вино бурлило в животе, и во рту появился кисловатый привкус. Казалось, запахи города поднимались в ее комнату, и она могла поклясться, что чувствовала запах крови. Когда Априла ушла, она подошла к своему столу и начала писать письма. Первым делом в Зантос, чтобы узнать, как идут поиски лекарства от чумы. Затем она составила записки многим советникам своего отца, которые были изгнаны со двора. В каждом письме Серене приходилось быть осторожной. Она не доверяла курьерам, которые доставляли письма. Даже если бы она отправила их птицей, на другом конце был получатель. Она запечатала каждое воском и позвала Априлу, чтобы она доставила письма должным образом.

Остаток дня она старалась не думать о записке, которую получила от лорда Зимина, но, наблюдая, как ​​солнце опускается, она не могла думать ни о чем другом. Было ясно, что у лорда были опасения по поводу ее брата, но насколько они были глубоки? Ее обманывали? Был шанс, что лорд работал агентом короля, заманивая ее, чтобы она оступилась и раскрыла себя. Серена ходила по комнате и пыталась решить, что ей делать. О, она отправится в башню, в этом не было никаких сомнений. Конечно, она пойдет, как иначе? Она была человеком. Ей было любопытно.

Но это было опасно. Конечно, было опасно покидать покои и ходить по замку одной. Отец часто говорил, что принцесса никогда не ходит без стражи, хотя у него не было повода напоминать ей. Каролина не слушалась совета. Она была смелой, отказавшейся от сопровождения. Серена глядела на свой гобелен из звезд. Что она делала? Почему она делала это одна, а не вовлекала семью? Она потянула за нитку на рукаве платья и попыталась обдумать этот вопрос. Каролина не интересовалась политикой. Альберто был слишком молод. Ее мать не была собой после смерти отца. Большую часть времени ее мать оставалась в постели, плача и бессвязно бормоча. Ни один из друзей ее отца не остался при дворе, а это означало, что никого из ее друзей не было при дворе. Остались только мать Стефана и Матиаса, которой она не могла доверять по понятным причинам. Если бы только Лука был здесь… Говорили, он могущественный менти. Серена не была фанаткой менти после того, что произошло во время восстания, но в данный момент она поддержала бы идею силы.

Она повернулась к открытому окну. Солнце садилось. Это было ее время и возможность. Она покинула свои покои.

Когда ее страж пошел за ней, Серена сказала:

— Я хочу побыть одна, Като. Я собираюсь навестить отца.

— Но я мог бы сопровождать вас хотя бы часть пути, ваше высочество, — предложил Като. Это был молодой человек двадцати лет, столько же было бы и Матиасу, если бы он выжил.

Серена тепло улыбнулась ему.

— Хорошо, Като. Я хотела бы побыть наедине со своими мыслями.

Страж неохотно кивнул, и Серена ушла, оставив его там. Она дрожала, пока шла по холодным коридорам замка, кутаясь в плащ, чтобы сохранить тепло. Она подняла капюшон и надеялась, что это действие не покажется подозрительным, а было просто действием молодой женщины, пытающейся согреться. Коридоры иногда освещались жаровнями, но между ними было много теней, что давало Серене достаточно поводов представлять всевозможных неприятных существ, подстерегающих ее. Но она подавила тревоги и поспешила дальше.

«Это ловушка, — подумала она про себя. — Это Стефан. Я должна вернуться!».

Но она не вернулась. Она начала подниматься по ступеням башни, чувствуя, как свинцовая тяжесть страха сдавила ее плечи.

9

ЛУКА

Лука вспотел в своей тунике, телега сделала еще один извилистый поворот. Жаркое солнце палило на них в клетке, заставляя грязный пот стекать по его вискам. Луке показалось, что они ехали уже несколько часов, но по такой жаре он не мог сказать точно. Каждое мгновение было веком, не было ни воды, ни тени, чтобы спрятаться от жары.

— Боги, вы видите это? — прошептал Нико.

Зрелище не помогло Луке остыть. От этого ему стало еще жарче. То, как солнечный свет играл на золотых стенах, заставило Луку подумать об огне, особенно о пламени, которое он видел во сне, когда лежал на кровати в Замке Несры. Это был Золотой дворец, и здание соответствовало своему названию. Золотые стены уходили в облака, высокие и гладкие, словно с неба лился расплавленный металл. В Зантосе не было короля, но это был дворец для короля. Это был дворец для Бога.

— Он сделан из золота? — спросил Лука.

— Нет, — ответила Таня. — Это каменный замок, как и любой другой. Камни были погружены в золотую краску, прежде чем они построили его. Не обманывайтесь, принц. Он не более особенный, чем ваш замок, — в ее голосе была нотка презрения, которая заставила Луку задуматься о том, были ли простые люди Зантоса такого же плохого мнения о своих лидерах, как и в Эстале.

Но все же он не мог не согласиться. Золотой Дворец был подвигом чистой роскоши, которого он никогда раньше не видел. Крепость Несры напоминала лачугу.

— Почему мы направляемся во Дворец? — спросил Лука. Он видел, что их везли именно к стенам замка. Он подумал о подземельях под Крепостью Несры и вздрогнул. — Мы будем брошены в клетки.

Лука оглянулся на остальную часть их компании. В их повозке находились трое стражей с суровыми лицами, охранявшие их всех в клетке, но остальные следовали за ними. Лорд в мантии, арестовавший их, ехал в карете, а охранники ехали верхом по обе стороны. Стражи были одеты в темную свободную одежду с кинжалами, пристегнутыми к поясу, и луками на спине. Они были меньше, чем стражи в Эстале, но Лука уже испытал на себе их силу и свирепость. Они двигались гораздо быстрее, чем люди в доспехах, охранявшие Крепость Несры. Эти люди были легкими и двигались, как большие кошки, набрасывающиеся на добычу. Он никогда не сталкивался с подобными боями, по крайней мере, среди тех, у кого не было способностей менти.

— Зачем им утруждать себя и везти нас в камеры в замке, когда камеры есть в ближайших деревнях? — спокойно сказал Джеральдо, прислоняясь к прутьям клетки. — Тут что-то еще.

— Как они узнали, что мы будем там? — сказал Лука, размышляя вслух. — Джеральдо, ты прислал известие?

Он пожал плечами.

— Как? Ты видел почтовых голубей, спрятанных в моих штанах? Где был курьер, когда мы прятались в лесах за пределами Золотого порта? Я не видел ни одного, — мужчина хмуро посмотрел на свои наручники.

Лука попытался сосредоточиться, подумать о том, что происходит. Возможно, кто-то узнал их, когда они шли к дому связного Джеральдо? В грязной одежде они были заметны. Но у Золотого Порта была своя доля бедняков. По шумному порту бродило множество нищих и других нежелательных лиц. Почему они должны были выделяться? Был только холм, где они были хорошо видны, но там не было никого, кто выглядел бы как страж или видный член совета. Кто еще узнал бы его? Даже его люди в Эстале не видели его часто до того, как он сбежал из города. В детстве он проводил много времени, восстанавливаясь после болезни, в отличие от Матиаса, который всегда был рядом с королем, когда появлялся на публике.

Все это было очень странно. Ему казалось, что его планы и надежды разбиты и разрушены. Возможно, Стефан приложил ко всему этому руку. Шпионы брата могли лазать по Зантосу. Это было единственное логичное объяснение, хотя он чувствовал, что, по крайней мере, один из них заметил бы шпиона, следующего за ними. Если только это не кто-то из их собственного лагеря…

Конечно, нет. Повстанцы-менти были семьей. Разве не так?

Повозка остановилась у ворот, и Лука впервые увидел вблизи Золотой дворец. С этого расстояния все выглядело так же внушительно, как и на расстоянии. Теперь он увидел округлые башенки, уходящие в облака, и разноцветные флаги, развевающиеся над крышей замка. Многие стражники, стоявшие у стены замка, были в одинаковых темных одеяниях с кинжалами по бокам.

Сама стена казалась золотой по пути, но теперь Лука видел, что на самом деле она была окрашена в ярко-желтый оттенок, который отражал солнце, и на стену было почти невозможно смотреть. Замысловатые ворота, ведущие во двор замка, были в два раза выше ворот, ведущих в Реялон. Они нависали над ними, пока стражи разговаривали. Лука поднял голову над головой Нико, чтобы лучше рассмотреть резьбу. Поперек ворот, в центре, где они расходились, лежали две скрещенные кирки. Вокруг кирок был круговой узор со знаками, которые, похоже, были словами на языке, которого Лука не знал. Зантийский, предположил он. Ворота разошлись, и была поднята решетка, чтобы позволить повозке въехать в большой двор у подножия Золотого дворца.

— Что означают слова вокруг дверей? — спросил Лука, адресовав вопрос Тане.

— Силой и мудростью мы побеждаем всех. Со страхом и слабостью мы стоим на месте, — сказала она. — На зантийском языке звучит намного лучше.

Луке понравились слова. В свое время Эстала жила по похожему кодексу. Он не верил, что его брат Стефан будет править Эсталой с чем-то, кроме страха и слабости, и именно поэтому Эстала погибнет, если Стефана не сместят с трона.

Группа прошла через ворота в большой двор Золотого Дворца. Он был размером с деревню, с меньшими постройками на окраинах, у стены. Зеленые лианы тянулись по домам, обвивая рощицы и навесы. Красочные цветы в больших контейнерах стояли вокруг длинных зданий. Во дворе царила симметрия, единообразие, это было совсем не похоже на Эсталу.

И сам дворец. Вблизи он видел, что стены были окрашены, а не построены из чистого золота. Издалека казалось, что замок вылеплен из металла, но здесь он мог разглядеть отдельные камни. Даже с видимыми камнями замок представлял собой прекрасное зрелище, от которого у Луки перехватило дыхание.

Цоканье копыт лошадей казалось слишком назойливым в безмолвном дворе. Лука видел, как слуги и охранники прекратили свои дела и смотрели, как мимо них проезжают телега и карета. Теперь он был заключенным, человеком, которого нужно бояться. Он был одет в грязную одежду, и на его лице была грязь. Если он когда-либо хотел избавиться от своей королевской власти, то, наконец, ему это удалось.

Группа переместилась под вторую решетку ближе к самой крепости. Наконец, лошадей остановили, а стражи столпились вокруг клетки с поднятыми луками и кинжалами и поставили ноги одна перед другой, готовые к прыжку. Лука встал, насколько мог, в клетке, готовый покинуть узкий контейнер. Все это время его сердце колотилось о ребра. Он так сосредоточился на богатстве своего окружения, что забыл бояться того, что может произойти дальше. Лишение свободы? Казнь? За что их арестовали? Им никто не сказал. Было ли это просто потому, что они были вне закона, по мнению его брата, короля? Или это было связано с Зантосом по какой-то другой причине? Лука знал, что у Зантоса и Эсталы были напряженные, но мирные отношения, и он был уверен, что король Стефан будет соблюдать любое дипломатическое соглашение, к которому они пришли в отношении его жизни, но Лука понятия не имел, к чему это может привести.

Его могли вести на казнь.

Лорд, который заковал их в кандалы, подошел к клетке и жестом приказал одному из стражей открыть дверь клетки. Лука мельком взглянул на Джеральдо. Стоило ли сбивать охрану? Нет, конечно, нет, там был еще с десяток с луками и стрелами. Лука сделал шаг назад и позволил охраннику открыть дверь без вреда. Джеральдо вышел из клетки первым, затем Таня, затем Нико и, наконец, Лука. Его ноги слегка дрожали после тесноты клетки. Он вытянул спину и пошевелил пальцами, чтобы прогнать дискомфорт, прежде чем дождаться, пока лорд поговорит с Джеральдо и скажет им, что произойдет дальше.

Но, к его удивлению, лорд подошел к Луке.

— Ваше Величество, я хотел бы официально приветствовать вас в Зантосе от имени Золотого Совета. Я ужасно сожалею о том, как вас сюда привели, но, боюсь, время имело первостепенное значение, и было беспокойство по поводу вашей возможной враждебности по отношению к Золотому Совету, — взгляд лорда метнулся к Джеральдо. — Пожалуйста, позвольте мне представиться, прежде чем мы пойдем дальше. Меня зовут лорд Тиниан, и я первый советник, — лорд Тиниан повернулся и жестом указал на охранника.

Спина Луки напряглась, когда страж шагнул вперед, но он только отстегнул цепь между железными наручниками Луки, прежде чем перейти к остальным. Запястья Луки теперь были отделены друг от друга, но железо по-прежнему мешало ему использовать свои силы.

— Мы ваши гости, лорд Тиниан? — спросил Лука.

— Конечно, ваше величество, — ответил лорд.

— Тогда могу я спросить, почему мы до сих пор в этих железных наручниках?

— Ах, — лорд развел руки в стороны и слишком драматично пожал плечами. — Это вопрос доверия. Вы и ваши друзья пока останетесь в Золотом дворце, поэтому мы должны быть уверены, что вы будете… вести себя прилично.

— Если мы гости, почему бы нам не вести себя хорошо? — спросил Джеральдо, показывая зубы.

Лорд смотрел на него с некоторым трепетом.

— Давайте пройдем во дворец, хорошо? Вы слишком долго путешествовали в таких стесненных условиях, и я уверен, что вы были бы рады ванне, еде и напиткам.

Луку мутило. Он должен был признать, что все три варианта звучали превосходно. Но когда они последовали за лордом Тинианом вверх по ступеням к огромным дверям дворца, ему пришлось напомнить себе, что он не мог доверять ни этому человеку, ни кому-либо еще, кроме мятежников. На его запястьях все еще было железо. За его спиной все еще стояли стражи. Он не был гостем, сколько бы лорд Тиниан ни повторял это слово. Он все еще был заключенным.

Стражи распахнули огромную дверь, чтобы пропустить группу, во главе с лордом Тинианом, Джеральдо шагал следом. Подойдя к входу, Лука заметил, что на двери выгравированы такие же узоры, как и на воротах во двор. Те же слова очерчивали дверь.

Его глаза разглядывали интерьер дворца, пока они следовали за лордом Тинианом. Он жаждал богатства. Он так давно не был в роскоши, что только в этот момент понял, как сильно по этому скучал, и от этого ему стало очень стыдно за то, что он наслаждался таким величием. Особенно, когда они прошли мимо нищих на улицах Золотого Порта, чтобы добраться сюда, и засыпали под звуки неустанно работающих шахтеров. И все же золотая плитка под его ногами, мозаика, тянущаяся к невероятно высоким потолкам, купол над большим залом, заливающим дворец солнечным светом, и гобелены всех цветов с золотыми нитями… это было захватывающее зрелище, и он жаждал большего. Он хотел исследовать каждую комнату во дворце, просто чтобы посмотреть, что еще здесь есть.

Стражи отвели их в покои. Комната Луки была длинной, почти такой же большой, как его покои в Крепости Несры, с кроватью, заправленной пурпурным и зеленым шелком, бархатными подушками и роскошными шкурами. Служанка в синих одеждах принесла ему тарелку с копченой рыбой, дольками апельсина, хлебом и медом. Он жадно съел всю тарелку и запил ее сладким финиковым вином. Пока он ел, другие слуги наполнили медную ванну горячей водой, прежде чем почтительно отступить, чтобы позволить ему уединиться. Оказавшись в одиночестве, Лука взглянул на двери своей комнаты, где, без сомнения, стояли охранники. Он подошел к окну и посмотрел на двор внизу. Слишком высоко, чтобы прыгать. И что тогда? Его схватят охранники у ворот через несколько мгновений. Делать было нечего, поэтому он разделся и погрузился в горячую воду.

Через час его отвели в комнату со столом, уставленным еще большим количеством еды. У Луки потекли слюнки, когда он увидел жареное мясо и свежие фрукты. Нико уже набросился на еду. Таня сидела за столом, хмурясь, в длинном красном платье, которое ей идеально подходило, но в то же время делало ее смешной. Возможно, дело было в угрожающем взгляде, которым она окинула комнату. Джеральдо наблюдал за лордом Тинианом и другими лордами, присоединившимися к нему. Стражи стояли в каждом углу комнаты. Лука, теперь уже в прекрасной мантии, которая снова вызвала у него кризис своего «я» — он только что избавился от своей персоны принца, — присоединился к столу, внимательно наблюдая за лордом Тинианом.

— Спасибо, что присоединились к нам, мой принц, — сказал лорд, не сводя глаз с Луки. — Как видите, с вашими друзьями хорошо обращались, — лорд Тиниан взглянул на одного из охранников. Трое выступили вперед, опустили руки на Таню, Нико и Джеральдо и заставили их встать.

Лука начал вставать.

— Что вы делаете?

Таня попыталась вырвать руку.

— Отстань от меня!