Дракон. Книга 3. Иногда они возвращаются

Эпизод 8 На канале

Шпунтик примирился с переменами.

Этому способствовало несколько обстоятельств.

Во-первых, его выпустили из клетки, что было самым важным. Шпунтик опять очутился на свободе, то есть в естественном своем состоянии. Переноску хозяин почему-то выбрасывать не спешил, и это кота сразу насторожило, но он оставил вопрос на потом: «Разберемся во благовремении, когда придет пора». Главное — перед носом не маячили больше ненавистные прутья, и Шпунтик в порыве благодушия решил, что не станет, пожалуй, писать хозяину в тапки. По крайней мере пока.

Здешняя свобода, конечно, пахла иначе, и кот понял, что он снова в городе — со всеми присущими городу недостатками: тут нет высокой сочной травы, и тут вряд ли встретишь лягушку. Шпунтик внезапно взгрустнул по лягушке, какой бы идиоткой она ни была.

Весь день Шпунтик трусил по улице следом за хозяином, и со всех сторон его обступали городские запахи — многие незнакомые, но ни одного тревожащего. Очень интересно оказалось в том месте, которое хозяин и его огромный друг меж собою называли «площадью», хотя она была совершенно необъятна: посреди нее росли деревья, стояло какое-то внушительное здание, и при нем присутствовали скульптурные композиции!

При входе на площадь Шпунтика обыскали, то есть заставили проехать через темный тоннель в чреве здоровой металлической коробки, и там что-то подозрительно, но не опасно щелкало. Рядом ехал рюкзак хозяина, так что было вовсе не страшно. В итоге площади Шпунтик решительно не понял, тем более что ему запретили по ней бегать. Потом были кусты и близкая вода, от которой Шпунтик на всякий случай сразу отошел подальше. Потом Шпунтик сидел с хозяином в машине и видел огни за окном — целую реку огней! Потом в месте, называемом «ресторан», ел с тарелки вкуснющую рыбу, слегка подпорченную странным и непривычным маслом. Словом, Шпунтик со всеми делами справился и хозяина не посрамил.

Жизнь однозначно начала налаживаться. Во-вторых, теперь у Шпунтика было Тепло. Именно так, с большой буквы! Оно творило сущие чудеса. Каким обескураженным выглядел огромный приятель хозяина, когда Шпунтик совершил несколько несложных прыжков по комнате! Кот увидел, что тот просто не поспевает за ним взглядом, и это было хорошо, это было приятно. А все благодаря Теплу. Одновременно Шпунтик понял, что Тепло нельзя расходовать понапрасну и всуе: пользоваться им следует лишь в действительно необходимых случаях. Поэтому кот быстро свернул показательное выступление и принялся, как ни в чем не бывало, вылизывать заднюю лапу, исподтишка наблюдая за хозяйским другом. Тот, надо признать, повел себя благоразумно, то есть не стал орать: «Коть, а ну иди посмотри на своего кота, чего он вытворяет!» — а всего лишь покрутил башкой, потом медленно подошел к Шпунтику, поглядел на него внимательно сверху вниз, погрозил ему пальцем и пророкотал нестрашно: «Ты это, парень, брось…» А хозяину ничего не сказал.

Молодец! Зачем хозяина попусту волновать!

Вечером того же дня Шпунтик получил еще одну возможность оценить дары Тепла — в кустах, поблизости от невидимой воды. Надо признать, там было не особо интересно, в городе не кусты, а одно расстройство — редкие, чахлые, безжизненные: даже занюханного кузнечика не встретишь, не говоря уже о глупых лягухах. И если бы не спустившаяся ночная темнота, Шпунтик этими кустами-вырожденцами ни за что бы не прельстился, наплевав на них слюною. А так, в сумраке и от скуки, — пошел. Все равно больше ничего интересного не было: хозяин и огромный его друг пили пиво, а это куда как скучно. Шпунтик однажды попробовал пива — сущая гадость! Хуже молока. Тьфу.

Пробираясь сквозь скудные заросли, Шпунтик услышал звуки. Непонятные такие: вроде голоса, но что говорят — не разобрать, и тон такой сладко-приторный, как у хозяйки рыжего Тишки, когда та зовет его домой на пожрать. Вроде как: «Тишка, Тишечка, иди сюда, мой сладкий». Будто она лизала того Тишку и лично убедилась, что он приятен на вкус. Ну да. Сладкий. Когда он из помоек не вылезает. Чего уж тут слаще?

Шпунтик — исключительно из любопытства — пошел на голоса. И что же ему открылось? В небольшом закутке, на ступеньках, что вели к распахнутой двери, разместились двое, по виду совсем еще пацанье. Именно они наперебой гладили лежащего между ними пестрого кота и вовсю производили те самые приторные звуки!

Шпунтик замер.

Кот лежал неподвижно, с закрытыми глазами, даже хвостом не шевелил. И дышал еле-еле — словно на последнем издыхании. Шпунтику стало очевидно, что эти двое до того кота достали, что он уже не знает, куда деваться. Шпунтик понял, что кот уже много раз пробовал сбежать от своих малолетних почитателей, да все неудачно, и вот теперь лежит и терпит из последних сил. А человеческий молодняк знай наглаживает несчастного кота, совершенно наплевав на его чаяния.

Отчего кот не отдерет мучителей когтями? Не преподаст им вразумляющий урок?

Шпунтик присел, вытянул шею, вгляделся.

Это же форменное насилие! Коты и особенно кошки заслуживают любви и поклонения просто по факту своего рождения, даже дура-мышь понимает, но чтобы поймать вот так и любить принудительно, пока ужинать не позовут… Шпунтик решил, что пестрый кот или чем-то очень сильно болен, раз не может дать достойный отпор, или бесконечно ослаб в бесплодных попытках вырваться. А то его и вовсе избили до полусмерти, чтобы не сопротивлялся, и теперь гладят в свое удовольствие, а коту уже все равно. В любом случае выходило, что пестрый собрат — жертва чудовищной тирании и ему непременно следует помочь!

Вот Шпунтик и помог.

Он взял и прыгнул.

Тепло мгновенно перенесло его на крыльцо, как раз между двумя молодыми истязателями и ступенькой выше кота-мученика. Шпунтик единым прыжком преодолел расстояние, для которого в прошлой жизни ему пришлось бы расстараться. И — явился пред очи супостатов!

Мучители вздрогнули, одновременно воскликнули «Ай-я-я!!!» и отшатнулись в сторону. Один от неожиданности чуть не свалился вниз. Шпунтик плотоядно заурчал и из положения сидя прыгнул на ближайшую стену, оттолкнулся от нее, перелетел на соседнюю, снова оттолкнулся и приземлился ровно на то же самое место. Продолжая урчать, но чуть громче. Ответом ему было очередное «Ай-я-я!!!», а потом пацаны кубарем скатились со ступенек и со всех ног бросились прочь, ломая кусты и что-то неразборчиво восклицая.

Стало тихо. Кот-страдалец — а был он вполовину меньше Шпунтика — осторожно поднял голову, огляделся и увидел спасителя. Некоторое время тупо на него смотрел, не выказывая ни малейшего желания подняться и сбежать, воспользовавшись негаданно нагрянувшей свободой. Потом вздохнул и отворотил морду прочь.

Шпунтик был в полном недоумении: ну как же, ведь тебя спасли! Так беги, прячься, если за себя постоять не умеешь и не знаешь, как правильно поставить людей на их законное место в мировой пищевой цепочке. Скрывайся, таись! Ничего подобного: пестрый кот продолжал равнодушно лежать на ступеньке.

Шпунтик вытянул шею и осторожно его понюхал: вроде нормально пахнет. Котом. Так в чем же дело?

Шпунтик тронул пестрого лапой, но тот даже хвостом не повел. Кажется, он лежал и дожидался возвращения мучителей. Шпунтик тронул его лапой еще разок. Кот поднял голову и посмотрел на спасителя с такою укоризной, что Шпунтику стало не по себе. Во взоре мученика явственно читалось: Ну что ты приперся? Зачем вмешался? Чего тебе вообще надо?..

Тут только Шпунтик заметил, какой местный котейко упитанный. Морда вся жиром заплыла, глаза в щелочки превратились. Да может ли такой кот вообще передвигаться самостоятельно — не то что отстаивать свои права?! Шпунтик знавал пару кошек сходной конституции: они вообще никогда и ничего не делали, целыми днями лелея свой жир, развалясь, точно королевишны, на мягких перинках.

Однажды Шпунтик наблюдал, как подобную кошку хозяйка кормила сметаной: принесла блюдечко, поставила под самую морду, чтобы животинка не перестаралась двигаться, а сама вокруг так и прыгает, так и скачет от восторга. Увидела Шпунтика, застывшего на карнизе в полном изумлении, и руками замахала, как твой ветряк, так что кот предпочел убраться восвояси, не дожидаясь более решительных мер по изгнанию свидетелей.

И что же это получается: ты, толстый китайский котяра, добровольно даешь себя мучить? Лишь бы кормили?! Презренный раб желудка! Ты продал свободу за еду!!! Возмущенный Шпунтик готов был как следует вздуть приспособленца, и лишь богатый жизненный опыт удержал его карающую лапу. Тот, кто добровольно отказался от свободы, не заслуживает даже трепки. Это конченый кот. И не кот даже, а волосатый пыхтящий пуфик на хозяйском диване.

Шпунтик презрительно фыркнул и исчез в кустах.

Из этого происшествия кот вынес две истины: местные коты — идиоты, предавшие свой вид, а Тепло — неизбывно и прекрасно. Потому что будь на месте пестрого прохвоста попавшая в беду Мурка, спасательная операция завершилась бы ошеломительным успехом, и Шпунтик был бы вознагражден более чем щедро. Он бы и без Тепла справился — конечно! — но с Теплом получалось лучше и быстрее. В конце концов, глупо не пользоваться преимуществами по той причине, что противник ничем подобным не владеет. Это же азы, азы тактики и стратегии!..

И наконец, хозяин подарил Шпунтику ошейник.

Раньше Шпунтик видел ошейники лишь на собаках и лишь издалека, потому что разумно избегал сближения с этими пустоголовыми и слюнявыми человеческими рабами. Ошейники были красивые, и Шпунтик недоумевал: отчего котам ошейники не положены? он даже пытался намекнуть хозяину, что вовсе не прочь заиметь такую штуковину — просто чтобы была, но хозяин в ответ явил свою обычную несообразительность. А тут — надо же: или звезды на небе встали правильно, или хозяин развился умом, да только всего вернее, что ему кто-то подсказал, что Шпунтику ошейник придется по душе. Да-да, точно, подсказали. Скорее всего, тот огромный бугай с бородой…

Так или иначе, а теперь у Шпунтика был свой личный ошейник. И безо всякого поводка. Шпунтик видел, как на поводках водят собак — ну что с них взять, у собак и язык вечно в пасть не помещается, наружу торчит! И все они через одну — истерички, чуть что пускаются в лай и контролировать себя не умеют. Дрянная порода, за ними нужен глаз да глаз!..

Размышляя об ошейнике, Шпунтик никакого поводка в виду не имел, ему и в голову не могло прийти такое вопиющее покушение на кошачью свободу, чтобы по улице кота водили, словно собаку! И гляди ж ты: вышло ровно по его чаяниям и надеждам — расчудесный ошейник и безо всякого поводка в придачу. Правда, поначалу хозяин тряс перед Шпунтиком разными сверкающими ошейниками то с колокольчиками и бубенцами, то с ленточками и люрексом, то с бантиками и висюльками, но потом все же пришел в себя и подарил коту благородный ошейник — узкий и тонкий кожаный, и никаких тебе финтифлюшек и сантиментов. Из лишнего в ошейнике был специальный кармашек, где лежала карточка с именем Шпунтика, номером его кошачьего паспорта и пекинским телефоном друга хозяина, а это было вполне терпимо. Кроме того, уединившись в кустах, Шпунтик попробовал ошейник на прочность и убедился, что при нужде сможет от него избавиться в любой момент. Пару раз задней лапой — и готово. Делов-то.

Обычной пекинской народной в ресторане не нашлось, и потому принесли ее более высокосортную разновидность — в глиняных маленьких бутылочках, горлышки которых были залиты воском. Неискушенный Чижиков очень порадовался экзотике, а Громов некоторое время ворчал, что вот, мол, заставляют платить втридорога за то, что в соседней лавке стоит сущие гроши.

— Да брось ты, Дюша, — махнул рукой Котя. — Не бери в голову. Мы же празднуем!

Он все еще пытался устроить себе праздник, все еще надеялся забыться — после череды невероятных дней разгрузить голову, прогнать неизбежные мысли хоть на время, и самогон из глиняных бутылочек должен был этому поспособствовать. Как и стол — когда официанты принесли все заказанное, Котя пришел в совершенное восхищение. Громов действительно «ударил по мясу»: в наличии было всякое, приготовленное и так и эдак, исходящее паром на жаровне и холодное, нарезанное тонкими ломтиками; а еще было мясо замаскированное — например, крупные такие оранжевые шарики в патоке. Чижиков сперва принял это блюдо за десерт, но выяснилось, что в шариках — тоже мясо. Свинина в кисло-сладком соусе.

— Ну, еще раз за встречу! — провозгласил Громов, воздев к потолку рюмку, в которой плескалась жидкость, прозрачная как слеза. — С благополучным прилетом, мужики. Чтобы все у вас получилось и было!

Сказавши такой многомудрый тост, Дюша отсалютовал рюмкой Коте и Борну и отдельно — Шпунтику, которому по просьбе Чижикова принесли простой отварной рыбы, умудрившись все равно подпортить ее кунжутным маслом, типа для запаха, — после чего опрокинул рюмку в рот и блаженно прикрыл глаза.

— Действительно, — усмехнулся Борн. — Желаю, чтобы все! — и вполне непринужденно маханул свою. Жмуриться от удовольствия не стал. Ухватил палочками кусок угря и запихнул в рот.

«В конце концов, советник Гао может быть просто похож на этого Высокова, — подумал Чижиков и выпил последним. Самогон приятно обжег пищевод и огненной лавой устремился в желудок. — Хотя… есть в этом нечто настораживающее, тут советник и там советник…»

— Между первой и второй — перерывчик небольшой, — сообщил Дюша, разливая пекинскую народную.

— Тем более когда рюмки размером с наперсток, — неожиданно поддержал его Борн. — Может, стаканы попросим?

Котя оглядел Борна с изумлением: тот же вообще не пьет! Как, однако, меняет людей первая же стопка!

— Нет, не надо, — попросил он. — Пусть будут наперстки. Мы же не напиваться в хлам сюда пришли, верно?

— Не могу не поддержать, — согласился Дюша. — Напиться в хлам каждый умеет, и это всегда успеется. Так выпьем за успех!

Выпили. Котя мельком взглянул на Высокова, но тот не обращал на него никакого внимания. Борн перехватил его взгляд.

— Что тебя так заинтересовал этот посольский? — спросил Борн.

— Мнэ-э-э… — Неопределенно отвечал Чижиков, накладывая себе баранины. — Такое впечатление, будто мы с ним где-то уже встречались. Да вот не припомню где, — убедительно соврал он.

— Дежавю? — улыбнулся Борн. — Только этого нам и не хватало.

— Может, ты его по телевизору видел, — предположил Громов.

— Да не смотрю я телевизор.

— Ну, тогда не парься, потом вспомнишь. Попробуй лучше свининки с бамбуком! — И Дюша подогнал поближе к Чижикову соответствующую тарелку. — Совершенно диетическая, но вкусная, зараза, — слов нет.

— Да, правда, не бери в голову! — Борн отхлебнул пива. — Сейчас гораздо важнее, откуда у тебя в Пекине взялся двойник. Если это правда, конечно.

— А как узнать? — уставился на него Котя. — Пойти к тому лысому и спросить: когда, мол, это я к вам приходил по поводу деда, что-то не припоминаю? Скажите, лысый друг, внесите ясность, а то я плохой на всю голову. Может, у вас был с визитом кто-то другой, похожий на меня, как две капли воды? Так, что ли?

— Не вариант, — прогудел Дюша. — Надо что-нибудь позаковыристее придумать. Тебе проще будет, кстати, если ты в чести у посольства.

— Давайте так, — предложил Борн. — Я по своим каналам попробую до завтра что-нибудь выяснить, а там уже решим, как быть. Хорошо?

— По своим каналам? — Громов изучающе уставился на Борна. — Алексей, а что это у тебя за каналы? если не секрет, конечно.

— Я предпочел бы воздержаться от ответа, — скромно улыбнулся тот. — Пусть это останется моей маленькой тайной.

И Борн незаметно покосился на Котю.

— Ладно, давайте так, — поддержал его на всякий случай Чижиков. — До завтра я, наверное, потерплю, хотя, если честно, вся эта история меня сильно напрягает.

— Для снятия напряжения! — Громов наполнил рюмки. — Кстати, Алексей, мы тебя не слишком обременяем? У тебя тут свои дела.

— Да ничего. Мне самому интересно…

У Громова зазвонил мобильник.

— Это твой Сумкин звонит, — послушал Дюша и протянул Чижикову телефон. — Очень хочет тебя услышать.

— Федор Михайлович, наконец-то! Где ты целый день болтаешься? Почему не звонишь? Я уж волноваться начал.

— Что это у тебя там шумит? — вместо ответа спросил Сумкин.

— Да я тут в ресторане сижу, отмечаю прилет… Но ты так и не сказал, как твои дела.

— Ты вообще с кем? — задал глупый вопрос великий китаевед, и голос у него был напряженный. — Кроме твоего приятеля есть и другие люди?

— Полный зал, — подтвердил Чижиков. — Слушай, давай-ка бери такси и гони сюда. Поешь вкусного, опять же, водки выпьем от души. И заодно поговорим. Мы на канале сидим, неподалеку от посольства.

— Не-не-не… — Котя видел, как наяву: Сумкин отрицательно мотает головой. — Никуда я не поеду, пока не поговорю с тобой наедине. С глазу на глаз, старик. Понял меня?

— Понял… Погоди! — Чижиков встал. — Я на секунду, — извинился он и отошел от стола подальше. Свернул в коридорчик, что вел к туалету. — Ну вот, я остался один, как перст. Сортир предо мною. Позади пустой коридор. Что случилось? Говори уже.

— По телефону тоже не буду, — отказался Сумкин. — Ты симку китайскую уже купил?

— Ну да, Громов помог.

— Диктуй номер.

— Сейчас… — Котя, прижав телефон плечом к уху, полез в карман. — Вот… — Продиктовал Сумкину номер. — Теперь ты объяснишь наконец, в чем дело?!

— Старик, ты что, русских слов не понимаешь? Ну включи уже соображалку на пару секунд! — Сумкин, похоже, всерьез рассердился. — Завтра утром я к тебе подскочу. Сначала позвоню, а потом приеду. Так что ты вставь китайскую симку в свой аппарат и неутомимо жди моего звонка.

— Стоп! — выставил перед собой ладонь Котя. — Федор Михайлович, я понимаю, что тебе приспичило поиграть в шпионов, но со мной тут тоже кое-что произошло, и первое, что я хочу узнать: с тобой лично все в порядке? Руки-ноги целы? Тебя встретили? Ты в гостинице?

— Отвечаю по порядку: да, да, да и еще раз да. Запиши на манжетах для памяти, — скороговоркой выпалил Сумкин. — Не спрашиваю сейчас, что случилось у тебя, но завтра, когда я тебе расскажу, ты… обещаю, ты просто полные штаны наложишь от восторга, старик! Готовь памперсы.

— Нам жопа? — обмирая, брякнул Котя. Такого голоса у Сумкина ему слышать еще не приходилось.

— Пока не знаю, старик. Еще надо кое-что проверить, но все может быть. Но не по телефону! Не по телефону!!! — вдруг воскликнул Сумкин. — Короче, жди с утра моего звонка и никуда не уходи. Понял меня, старик?

— Понял… — Котя удивленно уставился на разразившийся короткими гудками мобильник: Федор отключился.

«Да что опять?! Мало мне двойника, который по Пекину шляется и от моего имени деда Вилена ищет, так еще и Сумкин во что-то судьбоносное вляпался!.. Пойду напьюсь. Но сначала…»

Чижиков воровато огляделся и зашел в туалет. Запершись в просторной кабинке, он бережно достал из кармана Дракона, некоторое время любовался им, а потом настроился на Сумкина и решительно сжал предмет в кулаке.

…Федор пребывал в комнате, очень напоминающей гостиничный номер: громадная кровать, зашторенное окно во всю стену, узкий столик с телевизором на нем и небольшим свободным пятачком пространства, за которым и примостился великий китаевед. Он листал какую-то книгу. Отложил, взялся за другую из стопки на полу. Вид у Сумкина был крайне сосредоточенный, деловой, взъерошенные уши торчали, точно локаторы на боевом дежурстве. Никаких следов насилия на его лице — синяков или царапин — Котя не приметил: вполне цветущий Сумкин, в зубах дымится окурок, глаза так и летают по строчкам…

Чижиков «отпустил» Сумкина, перевел дыхание и отер со лба выступивший от напряжения пот. «И отчего это я пользуюсь Драконом исключительно в сортирах?» — промелькнула некстати мысль.

Значит, с Федором все в порядке. По крайней мере внешне и сейчас. Уже неплохо. Ах, если бы Дракон еще позволял узнать, что у человека на уме!..

Повинуясь секундному порыву, Котя снова сжал Дракона в руке, сосредоточился и попытался «пробить» Нику, но, как обычно, ничего не увидел. Темнота. Или Ника погибла, или в этом времени ее не было. Еще. Или уже. Впрочем, подумал Чижиков, возможно и другое объяснение. Ведь прозрачный сказал: Ника — не человек. Если Дракон позволяет видеть только людей, а Ника не человек, то ее никак и не увидишь, будь она даже в двух шагах отсюда. Эх, приложили бы к Дракону инструкцию какую, что ли!..

И кстати, если Ника не человек, то кто же она? Потому что внешне она очень, ну очень на человека похожа. Просто вылитая.

Осталось сделать еще две попытки. Обе из разряда невероятных: «пробить» советника Гао и… самого себя.

Котя не знал и сам, на что рассчитывал, принимаясь за эти эксперименты; просто вера в волшебную силу Дракона была столь сильна, что Чижиков уповал всею душой, а вдруг (вдруг!) удивительный предмет даст ему подсказку, где искать ответы на занимавшие его вопросы: про двойника, про Гао, про Нику… Котя понимал ничтожность своих упований. Ну а вдруг?..

Советник Гао не откликнулся. Как и Ника. Опять же: или Гао тут нет, или он — тоже не человек.

Чижиков попробовал по-другому: представил себе Высокова — в сером костюме, с идеальным пробором в седеющих волосах, чинного и официального. Высоков отыскался там, где ему и положено, — за столом. Он как раз поднимал тост за благополучное возвращение на родину некоей делегации, представители которой, похоже, и сидели вокруг, радостно разделяя с Владимиром Федоровичем роскошную трапезу.

Ну что же, хотя бы понятно, что этот Высоков — не Гао, переброшенный злыми людьми вслед за Котей из Древнего Китая. Просто очень, ну очень похож. Как Ника — на человека.

Одной проблемой меньше.

Теперь — Чижиков. Второй Чижиков. Еще один Константин Петрович.

Котя чувствовал, что сил у него осталось немного — хотя спиртное явно их прибавляло или, вернее, стимулировало. Нужно бы отдохнуть, но Чижиков уже не мог остановиться.

И он увидел — словно свое отражение в зеркале. Секунду Котя созерцал себя самого: потного, зажмурившегося, с перекошенным от усилий лицом, прижавшего к груди стиснутый кулак, — а потом изображение исчезло, словно выключилось, и Чижиков открыл глаза.

Значит, если представить себя самого, то видишь то, что перед твоими собственными глазами… Вот и все. И никакого двойника.

«Это ничего не доказывает, — размышлял Котя, умываясь. — Нужно будет попробовать еще. Отоспаться, набраться сил и попробовать…» Так он сам себя уговаривал, интуитивно понимая, что все последующие попытки окажутся безуспешными.

Вдруг Котя подумал, что он — безмозглый дурак. Это же надо: истратить все силы, а про главное и не вспомнить — про деда-то!..

«Определенно напьюсь!»

Уняв легкую дрожь в ногах, Чижиков вышел из туалета и направился обратно в обеденный зал. За время его отсутствия к их компании присоединился еще один человек — невысокий и плотный пожилой китаец, коротко стриженный и уже с заметной сединой в волосах, в больших очках с сильно затемненными стеклами, не солнцезащитных, а с диоптриями, и все же цвет глаз за ними никак не разобрать. Лицо китаец имел круглое, невозмутимое. Он сидел по правую руку от Громова и с интересом смотрел на Шпунтика, не позволяя себе, однако, никаких вольностей. Стул рядом со Шпунтиком пустовал: Борна не было на месте.

— А вот и он! — поднял кружку с пивом Дюша. — Брат, мы тебя заждались… Позволь представить: мой партнер Гу Пинь. Он хорошо говорит по-русски.

Названный Гу Пинем китаец тут же вскочил и, широко улыбаясь, раскланялся с Чижиковым.

— Андэли преувеличивает. Я плохо говорю. Он много рассказывал про вас. Очень приятно, очень приятно, — на вполне сносном русском сказал Гу Пинь. Голос у него был глубокий, с притягательной хрипотцой.

Чижиков с чувством пожал протянутую ему руку.

— Рад вас видеть, господин Гу!

— О, вы прекрасно говорите по-китайски! — удивился Гу Пинь. — Про это мне Андрей не рассказывал. У вас замечательное произношение, вы говорите словно настоящий пекинец.

— Нам предстоит еще многое узнать друг о друге, — дипломатично улыбнулся Котя, поскольку мысли его были заняты совсем другим. — Андрей предложил мне присоединиться к вашему совместному бизнесу, а партнеры должны быть хорошо знакомы. Конечно, если вы не против, господин Гу.

— Предлагаю за это выпить! — Громов откупорил очередную бутылочку. — Гу любит выпить, брат.

Гу Пинь мелко засмеялся.

— Я его однажды спросил, — продолжал Дюша, наполняя рюмки, — «Гу, сколько дней в году ты пьешь?» А он мне в ответ: «Проще сказать, сказать, сколько дней в году я не пью. Ровно два!»

— Однако! — удивился Котя.

— Это все китайский чай, — объяснил Гу. — Очень, очень полезный. Я пью… как это?.. Водку и чай одновременно.

— Понятно, — сказал Котя. — Кстати, Дюша, а где наш приятель Алексей?

— Ему позвонили, и он тотчас же ушел. Велел кланяться, просил извиниться. Сказал, очень срочное дело, — хмыкнул Громов. — Вот за минуту до прихода Гу и ушел. Странный он какой-то… А что твой Сумкин? Приедет?

— Нет, не приедет, — мотнул головой Чижиков. — Ему к докладу надо готовиться. Завтра обещал перезвонить.

— Добрый вечер, господа! Извините, что прерываю…

Котя поднял глаза: рядом стоял Высоков. Компания, с которой он сидел, тянулась к выходу, оживленно и громко беседуя, а официанты уже прибирали со стола грязную посуду.

— Константин Петрович, так мы вас ждем завтра в посольстве, — скупо улыбнулся Чижикову советник. Глаза его были пустые и холодные, ровно две льдинки. — Я пришлю за вами машину, как и договаривались, в шесть… еще раз извините, господа. Приятного аппетита!