Дракон. Книга 3. Иногда они возвращаются

Эпизод 12 Лишняя деталь

Первым среагировал Громов. Вторым — Шпунтик.

Несмотря на размеры и вес, Дюша при необходимости умел двигаться очень быстро — все же сказывалось многолетнее спортивное прошлое. Громов скользнул к Борну, одной ручищей перехватывая его у пояса, а второй фиксируя занесенный кулак, слегка крутанул, провел красивую подножку — и Борн со всего маха полетел в груду барахла, а Громов, слегка расставив руки на уровне груди и чуть пригнувшись, уже шел на него. Борн, однако же, в барахле отнюдь не запутался — отскочил как мячик, пропустил над собой внушительный Дюшин кулак, легко блокировал второй, в воздухе мелькнула нога… Не ожидавший столь стремительной реакции Дюша не успевал поставить блок, но тут от окна метнулась еле видимая глазу серая молния и с душераздирающим воплем впилась в ногу Борна. Борн охнул, потерял равновесие и почти упал — невероятным образом выровнялся у самого пола, застыл на корточках. Дюша кровожадно гукнул, сделал шаг вперед, но застыл — перед ним напротив Борна материализовался Шпунтик. Кот был страшен: он испускал низкий утробный вой, шерсть стояла дыбом, клыки оскалены, уши прижаты, толстый как полено хвост бил Шпунтика по заду, лапы сведены в пружину для прыжка. На мгновение кот заткнулся — но лишь для того, чтобы устрашающе зашипеть. И завыл опять.

Так они пару секунд и стояли: Борн на корточках, в диковинной оборонительной стойке, напрягшийся Шпунтик, следящий за каждым его движением, и за спиной Шпунтика — Громов, второй эшелон осады.

Опомнившийся Чижиков бросился к валяющемуся у стены бессознательному Сумкину.

— Спокойно… — Напряженно улыбнулся Борн и выставил вперед открытые ладони. — Мир… Мир… — Он медленно, осторожно выпрямился, глядя только на Шпунтика. Похоже, Дюшу всерьез Борн не воспринимал.

— Что с Федором? — не сводя глаз с загнанного в угол Борна, бросил через плечо Громов, сжимая пудовые кулаки.

— Нокаут, — констатировал стоявший на коленях рядом с недвижным великим китаистом Котя. — Эта сволочь его вырубила. Эй, Федор Михайлович! Как ты в целом? — Чижиков осторожно похлопал Сумкина по щеке. Подобрал его очки: не разбились. — Что делать-то? — спросил Котя Громова.

— Посмотри, у него нигде из головы кровь не течет? Мог о стенку приложиться… Нет? Уже хлеб. Пульс есть? Значит, жить будет. На кухню сбегай, полотенце принеси, воды, — все так же через плечо посоветовал Дюша. — Надо сначала с этим вот фруктом разобраться… Да замолчи ты, котейко! Не шуми. Мы будем мочить его молча.

— Я могу еще пригодиться. Не надо меня мочить, — попросил Борн, не двигаясь и внимательно следя за Шпунтиком. Штанина на правой его ноге была разодрана и в крови.

— А что ж тебе за это, талоны на усиленное питание?! Я человек, как правило, мирный, — сообщил ему Громов. — Но тут ты конкретно накосячил. Придется ответить по полной.

— С удовольствием, — согласился Борн. — Можешь даже меня ударить. Только… что вы сделали с котом?

— Витаминами подкололи, — бросил Чижиков, вернувшийся из кухни с полотенцем. — Шпунтик, фас!

Шпунтик в ответ яростно оскалился и сделал в сторону Борна небольшой шажок. Кот явно не собирался останавливаться на достигнутом.

— А-а-а… — Тихо, жалобно простонал Сумкин.

— Не хочу я тебя бить, — с отвращением бросил Громов Борну, опуская руки. — Тебя кот и один уделает. Нелепый ты какой-то, Леша. С виду очень умный, рассуждаешь красиво, ногами здорово машешь, а — дурак. Тебя учить бесполезно. — Дюша презрительно скривился. — Видал я таких: вы же всегда самые умные! А ну, пошел вон из моего дома!!! — вдруг рявкнул Громов. — Выметайся, я сказал! Котейко, пропусти товарища на выход.

— И вам совсем не интересно, почему я так поступил? — спросил Борн, медленно отступая вдоль стенки и не делая ни одного лишнего движения. Шпунтик, ярясь и шипя, так же медленно следовал за ним, стлался по полу, готовый в любой момент взвиться в прыжке. — Я бы мог объяснить… — предложил он, спиной вперед шагнув к входной двери.

— Кость, а Кость, нам ведь не интересно? — спросил Чижикова Дюша.

— Совершенно, — подтвердил Котя, помогая Сумкину сесть и опереться спиной о стену. Вид у великого китаеведа был жалкий. Чижиков весь кипел. — Вот гад! Предназначение у него! Каждый делает свой выбор! А если выбор неправильный, то приходят нужным образом обученные люди и помогают сделать правильный! Дают в морду, бросают на голову кирпич, давят автомобилем… Что там у тебя еще в запасе из средств воздействия, хранитель?! — крикнул Чижиков Борну. — Набор хирургических инструментов для извлечения истины? Вопрос риторический, — добавил он, видя, что Борн хочет ответить. — Однажды я тебя выслушал. Больше не хочу.

— Проваливай, — велел Громов.

— Константин, ты все понял неправильно… — начал было Борн, нашаривая за спиной замок. Раздался щелчок. — Я мог бы попробовать объяснить…

Тут Шпунтик метнулся к нему — Борн в мгновение ока вылетел на лестницу, захлопнул дверь, и кот, выпустив когти, затормозил от нее в паре сантиметров.

— Чтобы я тебя больше не видел! — крикнул через дверь Громов. — С лестницы спущу!

Он проверил замок и вернулся в гостиную.

— Может, мы зря его отпустили? — взглянул на Дюшу Чижиков. — Может, надо было привязать его к стулу и допросить с пристрастием? Вот Сумкин у нас крутой специалист по пыткам…

— Ха-ха… — Простонал великий китаевед и открыл правый глаз.

— Не… — Мотнул головой Громов и присел рядом на корточки. — Ты извини, брат… — Смущенно прогудел он. — Но я это… гм… словом, не справился бы я с этим твоим Борном.

— Да ты что! — изумился Котя. Мысль о том, что могучий Дюша может с кем-то не справиться, просто не приходила ему в голову. Сумкин открыл левый глаз и уставился на Громова с не меньшим удивлением.

— Точно… — Повесил голову Дюша. — Я же вижу… опыт есть. Привык оценивать противника адекватно, — Громов смущенно потер предплечье. — Бьет он здорово. Дойди до серьезной драки — он бы меня уделал.

— Вот черт… Вот черт… — Только и смог вымолвить Чижиков.

— Котейко молодец, — сказал Громов. — Котейко твой крепко напугал этого парня.

— Да они уже встречались в Петербурге, — покосился Чижиков на Шпунтика: кот занял позицию рядом с банкой с Кьюхой и нервно вылизывался. Хомяк как ни в чем не бывало грыз семечку. — И даже подружились. «Словно как лев, на стадо бесстражное коз или агниц ночью набредши и гибель замысля, бросается быстрый, — так на фракийских мужей Диомед бросался могучий», — погладив Шпунтика, процитировал «Илиаду» Котя. — Лев ты мой могучий…

— Ну и друзья у вас… — простонал Сумкин.

— Не у нас, а у Кости и Шпунтика, — тут же открестился от Борна Громов. — Мне этот тип сразу не понравился. Скользкий какой-то, фальшивый. Не понимаю, что ты в нем нашел, брат.

Чижиков подумал, что хотя он толком и не знает Борна, а обстоятельства их встречи были, мягко говоря, волнующие, Алексей тем не менее не произвел на него того же впечатления, что на Дюшу: Котя не считал Борна ни скользким, ни фальшивым. Напротив, в трагический вечер после драки в подворотне Чижиков чувствовал себя в присутствии Борна более уверенно, защищенно, и разговаривали они вполне откровенно. Чижиков тогда многое узнал. Теперь Котя уже не был столь уверен в правильности первого своего впечатления. Но — фальшивый, скользкий? Гм. Чижикову внезапно пришло в голову, что, быть может, в распоряжении Борна находится еще какая-нибудь таинственная серебристая фигурка, позволяющая ему влиять на окружающих в своих интересах — например, нравиться им, внушать доверие… Ведь Борн признался, что обладает несколькими предметами!

— Как самочувствие? — спросил Котя Сумкина.

— Как-как… Голова кружится. Все плывет… ой, больно! — вскрикнул великий китаевед, когда Чижиков мокрым полотенцем дотронулся до его челюсти. — Погоди-ка… Сумкин, морщась, полез в рот пальцами. Некоторое время ковырялся там, потом вытаращил глаза. Что-то ощутимо хрустнуло, и Федор сдавленно пискнул.

— Он, старик, мне, кажется, зуб выбил… — Прошамкал Сумкин, доставая изо рта окровавленный обломок и кладя его на дрожащую от переживаний ладонь. — Тот самый, который болел!

— Постой… — Коте показалось, что выбитый зуб как-то странно блеснул. — Можно? — он аккуратно, кончиками пальцев взял зуб и кинул его в стакан с водой. Поболтал, разгоняя кровавые сгустки. — Интересно…

— Что там? — Сумкин насадил на нос протянутые Дюшей очки. — Старик, что с моим многострадальным зубиком? Его можно будет приладить на место? Имей в виду, старик, что я дорожу каждым своим зубом. Я ими жую и вовсе не собираюсь просто так расставаться ни с одним — даже из-за твоих придурочных знакомых!

Чижиков вглядывался в стакан.

— Дюша, — позвал он, — у тебя есть увеличительное стекло?

— Э-э-э… — Громов задумался. — Где-то было, кажется. А зачем тебе?

— Найди, будь другом. Тут интересное.

— Еще бы! Каждая деталь моего организма крайне интересна! — Сумкин на глазах приходил в себя. — Будущие поколения будут стоять в очередь, чтобы поковыряться в моих ценных останках на предмет выяснить, как на свет рождаются столь талантливые и уникальные люди!.. Уй, голова…

— Давай встанем, Федор Михайлович, — подставил плечо другу Чижиков. — Встанем, сядем на стул, приложим к твоему организму лед, попьем чайку…

— Во-первых, мы покурим, — заявил Сумкин, с кряхтением поднимаясь на ноги. — Во-вторых, мы должны прополоскать рот водкой, потому что водка окажет на нас целительное и ранозаживляющее действие. — Он уселся на стул и принялся осторожно ощупывать челюсть. — Опухнет, да?

— Опухнет, — согласился Котя. — Теперь тебя девушки любить перестанут.

— Иди ты! — всполошился Сумкин. — Где тут зеркало?!

— Вот, — вернулся Громов и положил перед Котей здоровую лупу.

— Отлично! — Чижиков выловил из стакана зуб, обтер его полотенцем и навел лупу. — Все чудесатее и чудесатее… — Котя поднял голову и уставился на Сумкина. — Кто, говоришь, тебе этот зуб ремонтировал?

— Да я ж тебе рассказывал, старик! У стоматологов была акция немотивированной щедрости… Не понял, а к чему ты спросил?

— Сам посмотри.

Сумкин вооружился лупой, сдвинул очки на лоб и припал к зубу. Морщась от боли в челюсти, хмыкнул. Вернул очки на место и уставился на Чижикова.

— Я вижу то, о чем подумал?

— Да что вы там видите-то?! — заволновался Громов. — Дайте взглянуть!

Сумкин передал ему зуб и лупу, откинулся на спинку стула и жадно закурил.

— Что за хрень? — изумленно спросил Громов. — Устройство какое-то?

— Очень похоже, — подтвердил Котя. — По крайней мере, мне кажется, что обычно в зубах ничего подобного не встречается.

— Врачи-вредители, — буркнул Сумкин, осторожно ощупывая челюсть. — Ох, чуяло мое нежное сердце: не к добру этот приступ щедрости! Говорила мне мама: не бери в рот бяку! Старик, расколи-ка мой зубик. Мы должны быть уверены в чистоте эксперимента и незамутненности наблюдений.

— Дюша… — Котя кивнул Громову на зуб, казавшийся горошиной в его толстых пальцах.

— Шпионский роман просто… — Покрутил головой Дюша, но положил зуб на стол и сильно надавил. Зуб охотно треснул и распался на части. — С вами не соскучишься.

— Точно, злодейское устройство! — констатировал Сумкин, отобравший у Громова увеличительное стекло. — Это какой-то хитрый прибор.

— Передатчик, — высказал предположение Котя.

— Вполне возможно, — согласился Сумкин, осторожно отодвинув обломки и пристально вглядываясь в то, что скрывалось в сердцевине зуба. — Но, старик, я должен тебе сказать, что работа тут крайне тонкая. Я не специалист в таких вопросах, — оторвался он от созерцания устройства, — но если бы спросили меня, то склонен утверждать: перед нами очень хитрый агрегат без намека на маркировку. И как он работает и где берет энергию — ведомо одному его создателю.

Тут блестящее устройство, больше похожее на каплю ртути, легко завибрировало.

— Ух ты… — Великий китаевед отдернул руку. — Шевелится!

Капля повибрировала буквально несколько секунд, а потом успокоилась.

— Я понял! — вдруг радостно воскликнул Сумкин и тут же перекосился от боли. — Вот гадство… Помнишь, старик, у меня в зуб периодически вступало, а потом проходило? Я еще заметил, что так со мной случается как минимум раз в день, примерно в одно и то же время. Так вот: это были сеансы связи, — торжествующе оглядел Федор склонившихся над столом Чижикова и Громова. — Агрегат накапливает информацию, а потом передает ее в центр. От Алекса Юстасу. В процессе работы вибрирует, что и вызывало у меня естественные приступы боли.

С минуту все молчали, переваривая сказанное.

— Я правильно понял, что зуб у тебя и в этом… в Древнем Китае болел? — наконец спросил Громов.

— Ну да, — кивнул Сумкин. — Эта мерзкая штука постоянно высылала информацию своим хозяевам.

— А… скажи, пожалуйста, кто в Древнем Китае мог принимать такие сигналы? — нахмурил лоб Громов. — Как я понимаю, там с электричеством немного напряженно, нет? А тут мало что сигнал, так еще и целый пакет информации… если прибор отсылает информацию раз в день, то это должен быть довольно объемный пакет, собранный за целые сутки, хорошо к тому же упакованный пакет, чтобы быстрее передать. Значит, нужны соответствующие технологии для приема и раскодирования. Думаю, неслабые технологии. У кого в Древнем Китае они были? Скажи, ты же специалист.

— Шутишь? — половиной рта усмехнулся Сумкин. — Вижу: шутишь. Разумеется, ни у кого.

— Тогда и правда: куда же шла информация? — задумался Котя. — Вот ведь вопрос…

— Есть хорошо аргументированное мнение для начала положить конец передаче информации прямо сейчас, — решительно сказал Сумкин. — Ведь эта штука только что тряслась как припадочная — значит, новую порцию информации выслала. Дюша, окажи нам любезность, раздави гада. Я бы и сам раздавил, но что-то ослаб.

— С удовольствием, — расплылся в улыбке Громов, принес с кухни молоток и в два удара превратил блестящую каплю в ровный блин. Капля испустила слабый разряд, дала легкий дымок и — перестала функционировать.

— Дюша, у тебя дома водка есть китайская? — спросил Сумкин. Громов кивнул. — Будь другом, принеси, а? Надо ротик мой очаровательный продезинфицировать, а то вдруг эта гадость в меня шпионские споры отложила.

— Получается, все это время кто-то отслеживал все наши действия, и здесь, и в Древнем Китае… — Задумчиво произнес Чижиков, пока Сумкин заливисто и громко полоскал рот пекинской народной. — Кто-то в курсе всего того, что с нами происходило. По крайней мере того, чему свидетелем был наш Федор Михайлович.

«И как же правильно я сделал, что не рассказал ни про Зеркало, ни про Дракона!..» — мелькнуло в голове.

— Похоже на то, — согласился Громов. — Не знаю, что у вас там с Древним Китаем вышло… Но вот это, — ткнул он пальцем в расплющенный передатчик, — выглядит очень убедительно.

— И еще получается, — продолжал Чижиков, — что мы Борна вроде как зря прогнали. Выходит, он узнал про зуб Федора и помочь нам захотел.

— Пусть другим так помогает! — выплюнув в стакан окровавленную водку, сварливо бросил Сумкин. По комнате поплыл характерный сивушный аромат. — Пусть еще кому-нибудь по лицу стучит. Нет, ну где это видано: вошел, ничего толком не объяснил и — раз в зубы! Я что, слов не понимаю? Да будет вам известно: я весьма чуток к фундированным объяснениям!

— И ты бы поверил?

— А я знаю? — окрысился Сумкин. — Мне разве дали шанс, старик? Нет! Мне дали в челюсть!

— Что сделано, то сделано, — подвел черту Громов. — Как теперь нам быть-то?

— Давайте думать, — предложил Чижиков. — Давайте рассуждать. Мы теперь остались без свидетелей, — покосился он на расплющенное устройство подслушивания.

— Силы мои слабые, — взял слово Сумкин. С той стороны, куда врезал Борн, челюсть у великого китаеведа немного опухла. — Мы остановились на том, что у тебя есть двойник, что Ника на наших глазах испарилась — и после увиденного я склонен согласиться с прозрачным приятелем в том, что она не человек, а черт знает кто, андроид какой-то, иначе почему у нее из головы всякие посторонние штуки торчали? Еще мы узнали, что тебя, старик, сегодня вечером ждут в посольстве, у меня в зубе сидел жучок, а твой дед — жив. Последнее особенно любопытно, потому что дед интересует не только тебя.

— Я предпочел бы не вдаваться в подробности, — осторожно заметил Котя. — Давайте закроем этот вопрос: у меня действительно есть веские основания считать, что мой якобы покойный дед на самом деле жив.

— Понимаю, — легко согласился Сумкин. — Твое право. Мы и так уже наболтали лишнего. Но в случае чего ты можешь на нас положиться без лишних объяснений. Я прав? — обернулся великий китаевед к Громову. Тот решительно кивнул: а то! — Тогда давайте решать проблемы в хронологическом порядке. Первым у нас на повестке дня посольство. Там ведь в шесть прием? В шесть. Машину за тобой, старик, сюда не пришлют. Ее пришлют в другое место. За другим Чижиковым.

— Я бы хотел взглянуть… — сказал Котя, жалея, что они выгнали Борна до того, как он рассказал, что пробил о деде и двойнике «по своим каналам». — Хотел бы взглянуть на второго Чижикова.

— Аттракцион невиданной храбрости! — всплеснул руками Сумкин. — Чижиков против Чижикова! Кто кого заборет? Принимаются ставки! Сто юаней на Чижикова-младшего! Нет, сто пятьдесят!

— Будь я на твоем месте, брат, я бы тоже захотел поглядеть в глаза самому себе, — поддержал Котю Громов. — Заодно и выяснил бы что.

— Вы серьезно? — широко раскрыл глаза Сумкин. — Вы оба вот сейчас серьезно?!

— Совершенно, — кивнул Котя. — Смотри: паспорта у нас на одно имя. Я прихожу в посольство чуть раньше, и меня пропускают: я же Чижиков, я есть в списках приглашенных. Я пробираюсь на территорию и прячусь…

— Там есть где спрятаться, — заверил его Дюша. — Там цельный парк с фонтанами и водопадом. Там есть даже гуси и кролики.

— Тем более, — продолжал Чижиков. — Я прячусь среди кроликов и наблюдаю за двойником, когда он появится… А дальше по обстоятельствам.

— Я тебя могу подстраховать, — предложил Громов. — Подожду тебя снаружи. Если что — звякнешь.

— Вы психи, — показал на Чижикова и Громова пальцем Сумкин. — Вы знаете, что вы оба — психи? Надо, наоборот, затаиться и ждать!

— И кто это говорит? Тот, кто чуть не убил Борна банкой с хомяком? — усмехнулся Чижиков. — Короче. Осталось не так много времени. Предлагаю для начала что-нибудь съесть.

— Хорошая мысль, пойдем! — Громов встал. — Тут внизу есть неплохая едальня. Заодно заскочим в аптеку. Мне, как правило, не выбивают зубы прямо на дому, — пояснил Дюша. — А местные эскулапы с ходу подберут нужное лекарство. Тем более… — Он замялся, — вы все так хорошо говорите по-китайски, что враз им объясните. Китайская медицина суровая, но действенная: такую дозу вкатят, что на глазах все пройдет.

— Вы окончательные психи… — Осуждающе качая головой, Сумкин поднялся со стула. — Лично я есть пока не способен.

— Тебе и не предлагали, — вставил Котя. — Куда тебе есть-то. Тебе пока нечем есть.

— Смейся! Издевайся над раненым другом! — укоризненно покачал головой Сумкин. — Я только на одно теперь надеюсь: обычно здоровая горячая пища оказывает самое успокаивающее действие на разгоряченный мозг, а потому надеюсь, что, нажравшись, вы придете в себя и начнете рассуждать здраво или как минимум прислушаетесь к голосу разума в моем опухшем от страданий лице…

Шпунтик решительно отказывался понимать всех этих людей, включая хозяина. Он давно привык к тому, что люди не обращают внимания на очевидные вещи, но когда именно кот входит в окно с дурой-мышью в зубах, смешно присваивать себе чужие заслуги и заявлять, будто дуру-мышь отловили — «они». Ладно, предположим, Шпунтик ошибся и странное существо с толстой задницей — вовсе не дура-мышь, а кто-то еще по имени Кьюха, ибо велика природа в ее нежданном разнообразии, но кто это — «они», интересно узнать? Что-то Шпунтик не помнил, чтобы кто-нибудь еще шел вместе с ним по карнизу и в последний момент подхватил толстозадого Кьюху, когда тот уже был готов спикировать в пропасть. И когда Шпунтик возвращался с добычей в пасти, он не видел рядом никого, кто с таким же отвращением вдыхал бы запах, который в неблагодарности своей испускал спасенный Кьюха, — нет! Потому что, кроме Шпунтика, там, на карнизе, никого не было. А что в результате? В результате — полная неблагодарность! Кот добросовестно поймал жирного и явно питательного Кьюху, принес его людям буквально на тарелочке с голубой каймой: берите, ешьте! — а они мало что есть и не подумали, так еще заявили, будто это они изловили «хо-мя-ка»! И хозяин, хозяин! Хозяин ведь даже не возразил. Не отстоял справедливость. Что тут скажешь? Кот слегка обиделся.

Он ушел обратно на карниз и некоторое время сидел там, вдыхая теплый воздух и лениво следя за редкими пролетающими птицами. Нужно было продолжить исследование окрестностей и наконец найти дорогу на крышу. И Шпунтик почти уже собрался в путь, как в новой квартире опять что-то начало происходить. Не понаслышке зная, как хозяин не приспособлен к жизни, кот на всякий случай заглянул в окно. Мало ли что.

Оказывается, правильно сделал: в квартире дрались. Бестолково, как это и принято у людей. Любому ясно, что в первую очередь врага надо ошеломить, то есть мощным прыжком сбить с ног и как следует пройтись по врагу когтями, а еще лучше сразу разодрать морду — тут враг или сбежит, позорно поджав хвост, и тогда для острастки его можно некоторое время попреследовать, или же примет позу покорности, после чего его можно отпустить, показательно укусив пару раз в назидание. А эти что? Руками машут, ногами, хватают друг дружку… Сейчас увидят, как надо.

Тут Шпунтик замешкался, потому что разглядел бритого налысо гостя. Странный был он, этот бритый. Заходил однажды к ним с хозяином на Моховую и повел себя со Шпунтиком крайне вежливо, то есть исполнил ритуал обнюхивания, чего раньше никому из знакомых коту людей в голову не приходило. Уже за одно это Бритый заслуживал быть выделенным из прочего — суетливого и недогадливого — человеческого стада. Кроме того, Шпунтик еще тогда почувствовал исходящие от Бритого приятные и теплые волны. Теперь-то кот знал: такие же волны испускало Тепло, — а тогда Шпунтику было просто хорошо лежать рядом с Бритым на подоконнике и впитывать исходящую от него невидимую благость. Так что по всему выходило: Бритый — человек невредный.

Однако же сейчас Шпунтик видел: Бритый дрался с огромным. Огромный, хотя и не испускал волн, был человек приятный, к тому же его привечал хозяин, а это чего-то да стоило. Еще кот увидел, что Сумкин лежит на полу с закрытыми глазами, а рядом валяются очки. Да, Сумкин неприятно пах, да, у него были раздражающие привычки, но Сумкин определенно принадлежал к хозяйской стае, хотя и занимал на иерархической лестнице самое нижнее место — далеко позади Шпунтика. Кот, вне сомнений, стоял на одной ступеньке с хозяином, но если бы его о том спросили, стал бы всячески отрицать принадлежность к стае: зачем брать на себя лишние обязательства без особых причин?

Тем не менее нужно было принимать решение. Остаться в стороне кот не мог. Бритый при всех его достоинствах сейчас выступал и против Сумкина, и против огромного, и против самого хозяина, который, как всегда, растерялся и до сих пор бритому морду не расцарапал.

И Шпунтик решение принял. Стая есть стая. Шпунтик собрался с Теплом и прыгнул.

Вцепиться в морду Бритому не получилось: тот оказался слишком быстр, — зато кот основательно разодрал ему ногу, после чего оттолкнулся от ноги, потом от ближайшей стенки и, развернувшись в воздухе, приземлился напротив драчунов. Кажется, Бритый по достоинству оценил боевые качества Шпунтика: по крайней мере, связываться с котом он не отважился, и Шпунтик благополучно проводил его до двери. После чего кот взлетел на подоконник, уселся рядом с незадачливой дурой-мышью, оказавшейся хомяком Кьюхой, и стал приводить себя в порядок. Регулярный туалет — дело важное, залог здоровья и красоты. Уважающий себя кот должен выглядеть франтом.

Люди подняли с пола вонючего Сумкина, уселись за стол и стали размахивать руками — в этом не было ровно ничего интересного, поскольку они вечно так делают. Так что Шпунтик некоторое время развлекался тем, что рассматривал соседа Кьюху, потом встал на задние лапы и всунул голову в банку. Кьюха в испуге заметался по дну, роняя семечки. Кот только фыркнул: кому ты нужен! И отправился в хозяйскую спальню. Там, в рюкзаке, сокрылось Тепло — Шпунтик знал точно, он чувствовал. Кот забрался на рюкзак, дал Теплу окружить себя и погрузился в ласкающую негу. Как же хорошо и привольно ему было!.. Но тут подошел хозяин и предложил прогуляться на улицу, а заодно и закусить. Последнее звучало заманчиво, хотя с Теплом расставаться не хотелось и уж тем более — оставлять Тепло без присмотра. «Кот-кот-кот! — настаивал хозяин. — Давай поднимайся!» А потом взял и выдернул рюкзак с Теплом из-под Шпунтика. И повесил на плечо. Это убедило кота окончательно. И хотя следовало, конечно, кому-то остаться — присмотреть за этим странным Кьюхой и вообще за жильем, — кот с хозяином согласился. И пошел следом.

— Слушай, старик, — улучив момент, прошептал Сумкин на ухо Чижикову. Посетив едальню и аптеку, где великому китаеведу продали аж целых пять видов лекарств на выбор, и он взял все, поскольку платил Котя, — они погрузились в лифт и теперь ехали обратно на девятый этаж. Шпунтик беспокойно крутился под ногами, хотя тоже сходил не зря: по распоряжению хозяина ему с кухни доставили много свежего мелко нарубленного мяса. — Я вот о чем подумал… Ника ведь сказала, что ту вещь, которую мы потырим из сокровищницы, нужно как следует спрятать. «Илиаду» то есть…

— Ну? — шепнул в ответ Котя. Прислонившийся к стенке в углу Громов или не слышал, или деликатно делал вид, что не слышит. — И что?

— Как — что?! Где мы ее прятать-то станем? Да еще как следует, то есть чтобы никто никогда не нашел? Ты уже решил, старик?

— Не-а…

— Только ты еще учти, — жарко затараторил Сумкин, следя за индикатором движения лифта: седьмой этаж. — Книга эта очень непростая. Я точно тебе говорю. Я вчера малость посидел за ней, и, старик, я на пороге еще более грандиозного открытия. Я обнаружил шифр! Это потрясающе, это нельзя упустить…

Тут лифт затормозил, двери открылись, Сумкин замолк, и они гуськом потянулись на выход.

— Ну что, тихушники, набормотались? — дружелюбно прогудел Громов, сворачивая налево. — Эт-та еще что?! — он замер посреди лестничной площадки. — Какого?.. Дверь в его квартиру была распахнута — были хорошо видны разбросанные по полу гостиной вещи, раньше сваленные в углу. Даже стол оказался перевернут. У двери стояла миловидная китаянка в фантастической расцветки платье, в отороченных мехом кожаных сапогах и нервно теребила в руках крошечный розовый рюкзачок с изображением Микки-Мауса.

— Ой, Андэли! — закричала она, увидев Громова. — По-моему, вас ограбили! У меня Сяо-Кью пропал, я думала — может, у вас, прихожу, а тут — вот… Взломано… — Она указала на дверь. — Надо в полицию позвонить.

— «Илиада»!!! — заорал Сумкин и, оттолкнув Громова, бросился в квартиру.