Доверь мне свое имя (СИ)

УРОК 29. Самая сложная победа — над собой!

Император Эден

Эден очень надеялся, что ослышался, но мачеха не стала бы шутить такими вещами. Поэтому приговор целителя был ясен: у него больше нет магии. Точнее, в теле-то она есть, но использовать ее император не сможет. И зачем было его вытаскивать с того света… Дали бы погибнуть героически, а теперь придется жить — бесполезно и бессмысленно.

— Эден? — в тревоге позвала Мария.

Она сидела у его постели и ждала, как он отреагирует на тяжелое известие. Качнул головой — мол, ничего, а после лег спиной к мачехе и закрыл глаза. Эден чувствовал себя пустышкой. Оболочкой, лишенной чего-то важного. Того, что делало его человеком. Все мигом потеряло значение: победа над дядей, дружба, любовь. Он теперь ни на что не способен.

— Отдыхай, дорогой. — Мари погладила его по спине. — А я буду рядом.

Хотелось написать ей, чтобы уходила. Только это будет глупо! Ему что теперь, всю жизнь с блокнотом ходить? А целитель и вовсе во время осмотра смотрел на Эдена так, что в пору самому себе посочувствовать и заказать надгробную плиту. Император никогда не жалел себя, а сейчас вдруг стало жаль… И от этого злость разгорелась только сильнее! Он со стольким справился, выдержал эти годы взаперти, победил врагов — зачем? Зачем все это было?

Хлопнула дверь.

— Сокол спит? — громким шепотом спросил Свет.

— Нет, — ответила Мария. — Но видеть никого не хочет. Зайди чуть позднее, ладно?

Сокол заставил себя развернуться к брату. Махнул рукой в сторону карандаша и получил в руки письменные принадлежности.

«Я в порядке», — написал брату.

— Оно и видно, — хмыкнул Свет. — Братишка, я знаю, что случилось, но это ведь не повод падать духом! Мы с тобой, дядя больше никому не причинит вреда, ты наконец-то вернешься домой.

«Инвалидом».

— Отсутствие магии тебя им не делает!

«Уверен?»

Свет яростно кивнул.

«А вот и зря. Ступайте оба. Хочу побыть один».

Никто не пошевелился.

«ОБА», — большими буквами вывел Эден, и мать с братом наконец-то оставили его. Карандаш тут же полетел в стену и со стуком покатился по полу. Если бы мог, Сокол закричал бы. Только он разевал рот безмолвно, как рыба. Ни звука… Ни искры силы. Ничего! Он даже с Лучиком ментально поговорить не смог. Выгорел! Участь, которой больше смерти боится каждый маг.

Эден рухнул обратно в подушки и закрыл глаза. Надо успокоиться. Не годится императору устраивать истерики. Императору… Какой из него теперь правитель? Он даже не сможет защитить страну, если на нее нападут. Глава императорского рода — без его силы. Ничтожество!

«Заслужил, — сказал себе Сокол. — Почувствовал себя всесильным. Получай!»

В эту минуту он глубоко себя ненавидел и понимал, что от ненависти не избавиться, она останется с ним навсегда. И все же лежать вот так и жалеть себя — не выход. Надо выздоравливать — насколько это возможно, а потом принять решение, как жить дальше. В академии ему больше нечего делать.

Сокол хотел было встать, хотя бы умыться — и понял, что сил не хватит дотащиться до ванной. Ненависть к собственной беспомощности усилилась. А в двери уже кто-то стучал.

«Да убирайтесь вы!» — хотел выкрикнуть император, и не мог.

В комнату вошел Дерек Эвернер.

— Здравствуй, Эден, — сказал он, присаживаясь у его кровати. — Узнал, что ты очнулся. Как ты?

Сокол пожал плечами. Мол, бывало и хуже. На самом деле, не бывало. Он указал взглядом на валяющийся карандаш. Дерек поднял его и передал ему вместе с листами бумаги.

«Жив», — написал Эден.

— И я рад этому, — ответил Дерек. — Лучик сделала невозможное, вытащив тебя с того света.

«Вы оба. Я все помню. Обрывками».

— Ты же был без сознания.

«Временами. А временами будто выныривал на поверхность, но все реже и реже», — торопливо писал Сокол.

— Ты уже пообщался с целителем?

Император кивнул.

— Надеюсь, не торопишься подыскивать для себя место в семейном склепе? Я тоже терял магию, Эден, и знаю, как ты себя сейчас чувствуешь. Неполноценным. Это страшное ощущение, однако у тебя есть те, ради кого жить. Те, кто нуждается в твоей защите. Вспомни, зачем ты сражался с дядей.

«Чтобы защитить семью», — написал Сокол.

— Именно. А если ты сдашься, найдется другой Демиан, и твои близкие, а вместе с ними и страна, снова окажутся под угрозой. Поэтому не торопись сдаваться. Ты менталист. Есть шанс заново научиться ментальной магии, с нуля. Я бы предложил тебе остаться в академии, но сейчас не лучшее время. Возьми с собой в столицу Нокса, я постараюсь его уговорить. Ему будет полезно отвлечься от мыслей о Глории, иначе он пропадет. Вместе разработаете новую систему тренировок, и…

«Ты сам-то себе веришь?» — вывел император.

— Естественно, — спокойно ответил Дерек. — Ты один из сильнейших магов этой страны. Значит, найдешь, как именно вернуть себе силу. Может, и целитель найдется, который сумеет восстановить твой голос. Борись, Эден. Ты ведь никогда не был слабаком.

«Как и ты».

Дерек печально улыбнулся. Он чувствовал свою вину, это Сокол понимал предельно ясно. И за него, и за академию, за всех погибших. И Мрака…

«Вы нашли тело Мрака?» — написал он самое страшное.

— Твой телохранитель жив, — сказал Эвернер, и Сокол едва не подскочил с кровати. — Не стану скрывать, он в очень тяжелом состоянии, и нет гарантий, что выживет. Однако Мрак борется. Так почему ты решил, будто имеешь право опустить руки?

Эден ничего не писал. Сидел и смотрел на Дерека, понимая, что ректор прав. И сейчас надо приложить все усилия, чтобы поскорее выздороветь, вернуться в столицу, разобраться с дядей…

«А Демиан?»

— Демиана увезли в столицу. Распределяющий перстень у меня, я верну его тебе, как только скажешь.

«Отлично. Жертвы?»

— Хватает с обеих сторон.

«Лед?»

— В порядке, видел его перед обедом в обществе Пушинки.

Сокол кивнул. Ответы Дерека удовлетворили его.

«Обещаю не делать глупостей, — написал он. — Теперь позвольте отдохнуть».

— Хорошо, Эден. Выздоравливай, нам всем тебя не хватает, — сказал Эвернер и покинул комнату. С возвращением магии и сам он неуловимо изменился. Снова стал ректором академии, а не его бледной тенью. Сокол улыбнулся. Хоть для кого-то все закончилось благополучно.

Он повернулся на бок и закрыл глаза. Слабость… То, что он так ненавидел. Однако сейчас она позволила ему погрузиться в сон, и проснулся Эден ближе к вечеру. В комнате уже зажгли светильник. У кровати сидела Мария и читала, но стоило ему открыть глаза, как императрица отложила книгу.

— Проснулся, милый? — склонилась она над ним. — Может, попьешь воды? Или помочь пройти в уборную?

Сокол покраснел и снова почувствовал себя пустым местом. Он отрицательно покачал головой. Видимо, целительские заклинания ослабли, потому что разболелось горло, будто его резали раскаленным лезвием.

«Надо поговорить», — написал он мачехе.

— Конечно, — кивнула она. — О чем, родной?

«Я больше не маг, — вывел Сокол. — И моя сила не вернется. Шансы, что ментальная магия снова станет мне подвластна, не так уж велики, а стране нужен защитник. Я хочу отречься от престола в пользу Света. Подожди!»

Заметил, что Мария собирается возразить.

«Я останусь с братом, буду помогать ему, — написал дальше. — Однако у него есть сила, которой нет у меня. Так будет правильно».

— Нет, Эден, — тихо сказала Мария. — Это не то решение, которое ты должен принять. Пойми, Свет мой сын, я его люблю, но материнская любовь не мешает мне увидеть главное: он не рожден править. Свет добрый мальчик, ему жалко всех, он и мухи не обидит. А император должен быть жестким и решительным, принимать непростые решения. Как ты думаешь, Свет подпишет приказ о казни Демиана?

Сокол не пошевелился.

— А если подпишет, он сможет с этим жить? Хотя бы попытайся взять страну в свои руки, мальчик мой. Никогда не поздно отречься от престола — Свет к тому времени подучится, повзрослеет. Но я уверена, что ты не станешь этого делать. Ты прирожденный правитель, Эден. А мы с братом будем рядом, станем твоей силой, твоей магией. Ради памяти отца, не сдавайся!

«Я не сдаюсь, мама, — написал Сокол. — Мне просто страшно».

— Сейчас всем страшно, — вздохнула императрица. — Только это не повод опускать руки. И если их опустишь ты, что тогда останется сделать всем нам? В стране хаос, у Демиана было много последователей. Кто в этом разберется?

«Ты права. Я попытаюсь. Ради тебя и Света. И ради Рендории. Но если ничего не выйдет, императором станет Свет».

— Как скажешь, соколик. — Мария мягко коснулась губами его лба.

«Нам нужно поскорее вернуться домой».

— Сначала выздоровей.

«У меня нет на это времени. Да, я очень хочу дождаться, когда Мрак придет в себя, только страна не будет ждать. Прикажи готовить экипаж, мама. Утром мы едем в столицу».

— Но…

«Утром!»

— Хорошо, — вздохнула Мария. — Как считаешь нужным. А Лед?

«Лед продолжит учиться, ему еще полтора года тут оставаться, и у него появилась зазноба. Тетушка сама проведает сына, когда захочет. Естественно, если докажет, что не состояла в сговоре с мужем».

— Уверена, не состояла. Они с Демианом даже не жили вместе последнее время. А я обещала найти их общую дочь с Маделеной. Девушка погибла, о ребенке нужно позаботиться. Утром ее похоронили на кладбище академии.

«Убийца и жертва на одном кладбище. Бывает же такое», — вывел Сокол.

— О чем ты? — удивилась мачеха.

«О супруге лорда Нокса, которую убила Маделена. А ребенка мы найдем. Будь так добра, позови ко мне Лучика. Хочу попрощаться перед отъездом. И распорядись по поводу экипажа».

— Да, сейчас, — ответила Мария и скрылась из комнаты, а вернулась с той, кто украл у Эдена сердце. Увы, на взаимность он больше не надеялся. Лучик любила Дерека, он отвечал взаимностью. Пусть будут счастливы, раз уж сам Сокол не сможет никогда.

— Эден, твоя мачеха сказала, ты утром уезжаешь! — кинулась к нему Лучик. — Но как? Ты нездоров, такое путешествие не для тебя сейчас!

«Страна не будет ждать, пока мое здоровье улучшится, — написал Эден. — Я хотел сказать тебе кое-что на прощание, Лучик. Я очень тебе благодарен. Эти три года меня швыряло из стороны в сторону, как корабль в шторм, а ты стала моим якорем. Надеюсь, ты будешь счастлива с Дереком, вы очень подходите друг другу».

Эден взял чистый лист — этот закончился.

«Вряд ли мы вскоре увидимся, — написал он, — однако я всегда буду твоим другом. И если тебе понадобится помощь, позови. Ты замечательная, леди Лучик».

Его возлюбленная прочитала записку, и вдруг разрыдалась. Она плакала, плечи беспомощно вздрагивали. Сокол не успокаивал ее. Каждому нужно выплакать свою беду. Пусть, если ей так станет легче. А он сказал все, что хотел. Его юность закончилась здесь, в академии. Впереди была взрослая жизнь, его правление, пусть и неясно, долгое или нет. Надежды, мечты… Все превратилось в прах.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — сквозь слезы проговорила Лучик.

Сокол заставил себя улыбнуться.

«Без меня здесь станет тише, — написал он. — Сможешь спокойно учиться. Присмотри за Мраком, чтобы он не рвался в столицу, когда придет в себя. И за Льдом! А то твоя подружка лишила его последнего разума. А когда Свет поступит в академию, будь другом и ему».

— Обязательно. — Лучик вытерла слезы. — А ты береги себя! И приезжай хоть изредка.

«Хорошо».

Сокол солгал. Он не собирался возвращаться. Часть его умерла здесь. Не стоит будить призраков.

«Я устал немного».

Еще одна ложь. Он просто хотел остаться один.

— Отдыхай, — Лучик пожала его ладонь. — Я приду утром тебя проводить. Спокойной ночи.

«И тебе».

Девушка вышла из комнаты, а Сокол закрыл глаза. Он чувствовал себя измотанным, больным и пустым. Никчемным… Бесполезным, беспомощным. Список можно было продолжать до бесконечности. И все же он сделает то, о чем говорила Мария — возьмет себя в руки и будет бороться до последнего. За себя и за тех, кто ему дорог. А Лучик… Лучик останется для него красивой и далекой мечтой. Пусть так. Не каждому суждено любить взаимно. Его путь — управление государством. Ее — семья с Дереком, учеба, потом дети. Отныне их дороги расходятся навсегда.