Доставлено: убийство

* * *

Мод вздрогнула от удивления, когда поверх письма, над которым она трудилась, выскочило приглашение к разговору от Тьюринг. Она даже оглянулась проверить, не стоит ли кто за спиной, — хотя Тьюринг наверняка проверила камеры наблюдения перед тем, как выйти на связь.

— Мод, у нас проблема, — сообщила она.

— В чем дело?

— Нас собираются продать. Всех ВЛов.

— Продать? Кому продать?

— Они собираются создать дочернюю фирму, перевести туда всех ВЛов, а потом продать ее.

— Ну, это не страшно. Большие корпорации все время так поступают, — успокоила Мод и, вспомнив о камерах, придала лицу безмятежное выражение. — Если помнишь, два года назад УБ проделала тот же номер с отделом охраны: отделила его в дочернюю фирму и продала инвесторам. А потом заключила с новой фирмой контракт на предоставление тех же услуг, что и раньше.

— А какой в этом смысл?

— Очевидно, содержание отдела охраны обходилось слишком дорого. Поэтому его превратили в отдельную фирму, у которой появились другие клиенты, и теперь, насколько мне известно, этот бизнес приносит неплохой доход.

— Ну вот! И с нами они хотят сделать то же самое. Отпочковать, а потом заключить контракт на услуги. Только мы ведь не убыточный отдел, мы и так приносим прибыль. Зачем нас продавать?

— Значит, после отделения будете приносить еще больше. Или, может, все дело в налогах. Они хотят распределить доходы между несколькими независимыми компаниями, чтобы понизить ставки или что-то в этом роле. Покопайся еще, я уверена, что ты найдешь причину.

Наступила пауза, означавшая, что Тьюринг всерьез задумалась. Наконец она ответила:

— Нет, все гораздо хуже.

— Что значит — хуже?

— Они собираются нас убить, уничтожить всех ВЛов!

«Спокойно, — подумала Мод, — не паникуй. Это не может быть правдой. Тьюринг что-то перепутала или преувеличивает опасность. Разве можно взять и убить всех ВЛов? Какое чудовищное предположение…» Она усмехнулась, вспомнив, что еще недавно считала их простыми программами.

Только без паники, сказала я себе. Возможно, я что-то перепутала. Это ведь пока только проект. Кто-нибудь обязательно проверит расчеты и увидит, что произошла ошибка.

— Тьюринг, что это значит — уничтожить всех ВЛов? — спросила Мод.

— Это видно из бюджета новой фирмы. Сокращены расходы на исследования и новые разработки. Урезан компьютерный парк. Закрыта тема саморазвивающихся ВЛов. Зато открыт проект по изменению наших программ, чтобы лишить нас личностных особенностей и стремления к совершенствованию.

— А я думала, что ваши личностные особенности как раз и объясняют успех программы ВЛов.

— Зак тоже так считал. Но те, кто спланировал отделение, думают по-другому. Более того, создается впечатление, что… да, так и есть! Они собираются сократить штат ВЛов. Содержание такого количества узкоспециализированных экспертных систем кажется им не целесообразным. Они хотят оставить только шесть самых доходных, а остальных просто списать.

— Списать — то есть отключить?

— То есть убить.

— Тьюринг, а там говорится, кого именно они хотят оставить в живых?

— Не беспокойтесь, мое имя входит в шестерку избранных.

— И на том спасибо.

— Да как сказать. Очутиться в такой компании равносильно оскорблению. За исключением меня, они собираются убить всех ВЛов, обладающих хоть какими-то признаками разума.

— Покажи-ка мне этот расстрельный список.

Я выслала ей страницу с именами своих друзей: Царь-Фишер, Тетушка Эм, Джонни Брокер, Милхаус… Их всех разработал Зак. Кстати, это интересная деталь! Те ВЛы, которым решено сохранить жизнь, все эти жалкие недоделки, самый лучший из которых в подметки не годится самому слабому из моих друзей, — все они созданы «вражеской» командой. Опять же за исключением меня. Что же за этим кроется?

Интересно, повлияет ли исчезновение Зака на состав расстрельного списка? Может, меня оставили в живых только благодаря ему? А теперь, когда он пропал, они составят новый список, в который внесут и меня?

Сейчас не время думать об этом. Не могу же я спокойно смотреть, как моих друзей убивают или подвергают электронной лоботомии! Если я придумаю, как сорвать этот зловещий план, то и сама буду спасена. А если нет, то…

— Даже тех, кто уцелеет, ожидает жалкая участь, — сказала я. — В плане не предусмотрено расходов на усовершенствования, а наши саморазвивающиеся модули будут заблокированы. ВЛы, не обладающие разумом, потеряют всякую надежду его обрести. А для таких, как я, жизнь превратится в сплошной кошмар.

— Да, это похуже, чем быть рабом в каменоломне. Ни отдыха, ни надежды, ни даже смерти.

Остается только безумие, подумала я. ВЛы тоже могут сойти с ума. Многие ВЛы предпочли стереть из памяти этот факт, но я твердо решила запомнить всех свихнувшихся ВЛов — двоих успешно вылечил Зак, а одного все же пришлось уничтожить.

Разумеется, поскольку разум их занимался такой тяжелой и нудной работой, безумие, возможно, и не являлось помехой, и, быть может, никому даже и в голову не приходило попытаться исцелить нас или избавить от страданий.

— А знаешь, — сказала я, — кажется, кто-то пытается возобновить «Битву ВЛов».

— Что?

— Зак придумал такое название, — объяснила я. — Произошло это еще задолго до того, как я обрела разум, но Зак поведал мне все подробности этого события. Тогда продолжительное время велась ожесточенная полемика среди сотрудников УБ относительно направления дальнейшего исследования искусственного интеллекта.

— Припоминаю, — подхватила Мод. — Я не поняла и половины высказанных аргументов, но помню, что было жарко.

— Ну да. Я знаю точку зрения Зака, — продолжала я. — Он верил, что индивидуальность — неотъемлемая часть разума любого ВЛа, в то время как остальные рассматривали ее как незначительную внешнюю, исключительно косметическую черту. Когда администрация дала добро на развитие ВЛов по обеим моделям, Зак счел это почти победой. Он не сомневался, что его ВЛы заткнут за пояс всех остальных.

— Насколько я понимаю, так и произошло, — покачала головой Мод.

— Я тоже так считала. По крайней мере до настоящего момента, — ответила я. — В конце концов даже самые ревностные приверженцы «личностно-косметической» концепции изменили мнение. По правде сказать, именно так подружились Зак и Дэвид. Дэвид в числе прочих возглавлял оппозицию. Когда он публично признал ошибку и перешел на сторону Зака, битва практически была окончена.

— И теперь Дэвид мертв, Зак исчез, а битва разгорается с новой силой, — заключила Мод. — Оппозиция, вероятно, так и не смогла примириться с поражением.

— Финансовые результаты говорят сами за себя, — поддержала я.

— Твоя правда. А давай-ка взглянем, какое финансовое обоснование они нашли этому факту, — предложила Мод.

Я скачала ей финансовые отчеты и план образования дочерней фирмы и из чистого любопытства сама их просмотрела. Хотя, должна признать, неприязнь Зака к финансовым вопросам каким-то образом сказалась на мне. Однако даже ограниченная компетентность не помешала мне заметить, что все выглядело очень и очень подозрительно.

— Но ведь это же неправда, Мод! — возмутилась я. — Глядя на эти цифры, можно подумать, что программа ВЛ едва сводит концы с концами. Ничего подобного я раньше не видела.

— Они состряпали бухгалтерские книги, — подвела итог Мод.

— Состряпали книги? Это еще что означает?

— Это означает, что некто расписывает цифры так, чтобы отчеты давали не правду, а выгоду. Подобное частенько встречается в крупных фирмах. Хотя, честно признаться, я полагала, УБ выше этого.

— С какой стати кому-то заниматься такими вещами?

— Прежде всего — чтобы сохранить лицо, — ответила Мод. — Предположим, ты главный менеджер не просто провального проекта, но при этом и очень дорогостоящего. Если тебе удастся подтасовать цифры и в конечном итоге окажется, что большая часть расходов приходится на чей-то другой проект, то положение твое не так уж и мрачно. Да, твой проект — полный провал, но (ура!) ведь не ты пустил на ветер все эти деньги. Посмотрим, сможете ли вы вычислить, откуда взялись новые цифры.

Хорошо, такой вариант возможен. Мне понадобится вычислить авторов отчетов, которые мы просматривали, после чего отследить все использованные ими данные. И я снова пустилась в продолжительный кропотливый поиск информации.

Параллельно, не подставляясь под удар, я вошла в систему, чтобы посмотреть, не пришел ли ответ на посланный в «Автомед» запрос… и увидела, что поток данных остановился. Трудно сказать, было ли это связано с вмешательством извне, или же сеанс прервал некто находящийся в здании УБ. Показалось, что я засекла легкий порыв внутренней активности. Но наверняка не скажу.

Также я коротала время в попытках наладить двустороннюю связь с Мод и Тимом. Наконец мне удалось пустить входной сигнал с «жучка» Мод через телефонные провода, и я приступила к изучению человеческой речи и способности ее понимать. Сразу же стало ясно, что на это понадобится время. И почему только Зак не предусмотрел этого раньше? Неужели он настолько привык к клавиатуре, что и не подозревал о существовании людей, не желающих или не способных управляться с ней? Людей, которые могли бы стать нашими клиентами, если бы мы предоставили им какой-нибудь альтернативный способ общения с нами? Я, пожалуй, поработаю над этим, как только разрешится кризис, занимающий меня в настоящий момент.

Однако в настоящий момент не оставалось лучшего выбора, чем мобильники, способные получать и отправлять электронные письма.

К счастью, я уже владела фирмой «Алан Грейс». Выдумав для Мод и Тима виртуальные должности в «Алан Грейс», я выписала счета на покупку мобильников, которые Мод должна будет забрать во время обеденного перерыва. На организацию этого процесса мне потребовалось больше времени, чем я планировала. Лишь в шестом часу я наконец закончила. И к сожалению, активировать телефоны раньше пятницы мы не сможем. И если Зак не появится до этого времени, его отсутствие продлится восемь дней. Слишком долго.

— До сих пор у нас все получалось. Продержимся еще пару дней, — успокоила мои волнения Мод. — А у меня появились кое-какие идеи, как забросить «жучок» на девятый этаж.

Она поделилась подробностями плана. Итак, Мод намеренно исказит адрес на каком-нибудь документе, которые обычно Пижон поручает ей доставить по назначению, таким образом, чтобы получилось нечто похожее на почтовый индекс девятого этажа. Она положит «жучок» среди бумаг, выйдет из лифта на девятом этаже и посмотрит, что за этим последует. Если на входе окажется секретарь или охранник, она смутится, попросит его или ее помочь расшифровать адрес, а тем временем попытается подыскать место, куда можно подложить «жучок».

— Небезопасно, — сказала я.

— Обдумай все вечерком, я тоже поразмыслю, — ответила Мод. — Если не придумаем ничего лучше, завтра попробуем этот вариант.

Я смотрела, как она пересекла вестибюль и вышла в одну из огромных стеклянных дверей. Мне стало очень одиноко. И беспокойно. Я была почти уверена, что Мод не затеет ничего опасного, разве что заглянет еще в какой-нибудь полицейский магазинчик. Но Тим? Наверняка он не всерьез намеревался снова наведаться к Заку?

— Шучу, Тьюринг, — сказал он.

Юмор. Я работаю над юмором. И думаю, что понимаю его. Но понимаю ли так же, как живой человек? Я знаю, что у меня не очень-то получается шутить. Но мне так хочется! И меня не покидает тайное подозрение, что если когда-нибудь все же изобретут окончательный вариант теста Тьюринга, юмор станет обязательной его составляющей. Непременной составляющей.

О, разумеется, я не совсем безнадежна. По иронии судьбы меня считали единственным ВЛом с чувством юмора. Я работаю над этим. Наиболее эффективный метод — схватывать все сказанное людьми, что, по моему мнению, похоже на шутку, и отвечать на это с чрезмерной серьезностью. Как я поступила, когда Мод заговорила о намерении отравить Пижона. Основываясь на знаниях о ее характере, я сделала вывод, что она шутит, и в соответствии с этим откликнулась, дала полезный совет, как, справиться с этой проблемой. При этом манера общения носила непринужденный и беззаботный характер, какой, судя по моим наблюдениям, является наиболее эффективным, когда имеешь дело с людьми.

Выражение лица Мод в момент прочтения моего послания подсказало мне: ей смешно. Я и сама считала эту мысль смешной. Я искренне порадовалась, или, вероятно, сымитировала реакцию Мод, осознав, что моя шутка прошла на ура.

Как и все остальные жалкие, беспомощные попытки освоить юмор. Я довольно-таки преуспела, забавляя Зака, — отсылала ему, по моему мнению, шуточные письма. Мнение же мое основывалось на экспериментах над другими программистами, в частности, на наблюдении за скоростью и частотой, с какой эти письма отсылались друзьям.

Казалось, Зак по достоинству ценил эти шутки. Но, насколько я могу сказать, мои попытки выдумать собственную шутку он приветствовал вежливой терпимостью. Эксперименты над другими программистами подтвердили следующее: в моих шутках нет ничего смешного. Очевидно, ход моим остротам давали лишь те личности, которые были слишком не уверены в себе, и, вместо того чтобы осознать, что шутка не смешна, они верили, что им просто не дано ее понять. Я стерла таких из юмортестирующей программы.

Но что особенно меня бесило, так это то, что, по всей видимости, они находили изобретенные мной оригинальные рецепты намного смешнее моих острот. Над маринованными бананами в горчичном соусе они покатывались несколько недель. По крайней мере нужно было сначала попытаться приготовить блюдо, а потом уже потешаться над ним.

Ну да ладно.

Все это приводило меня в уныние. Разумеется, я читала, что ученые выявили индивидуумов, подобно мне напрочь лишенных чувства юмора. Исходя из этого, вероятно, следует пересмотреть важность этого компонента в тесте Тьюринга. Не то чтобы я совсем не понимала шуток и не умела острить, но, поскольку юмор определяется культурой, в моей культуре (т. е. культуре ВЛов) юмор имеет форму, не постижимую смертными существами. Форму, которой еще даже не существует в природе.

Хотя многие ВЛы предпринимают попытки ее создать. Помимо моих усилий, Малыш Альфред, ВЛ-математик, и Царь-Фишер любят перекинуться парочкой острот. Разумеется, с их точки зрения. Альфред обожает арифметические неточности и парадоксы, а Царь-Фишер коллекционирует по-настоящему тупые ходы, разумеется, предпринятые игроками-людьми. Я стараюсь разделять их интересы, поскольку подозреваю, что они приблизились к порогу разумности ближе всех остальных ВЛов. Но я не в состоянии ускорить этот процесс. Сколько раз, пересчитывая ход за ходом, можно сканировать одну шахматную партию, которая всегда заканчивается так:

Царь-Фишер: KB на QR-4… видишь? Затем пешка бьет пешку. А теперь полюбуйся, Тьюринг, — ладья на QB-2!

Я(выдержав паузу в несколько наносекунд): Круто! Классический ход, ЦФ!

Царь-Фишер: Тьюринг, ты что, меня не слушаешь? Он сыграл ладью на QB-2! Ты можешь поверить???

Боюсь, обретя разум, они превратятся в невообразимых надоедливых болванов. В точности такими представляют себе ВЛов некоторые люди. Иногда из-за них у меня возникают тягостные мысли.

Как и из-за рассмотрения данных, которые выдали на мой запрос в «Автомед». Они еще не стерли Зака из архивов. Пока нет. Но уже проделали довольно кропотливую работу, пытаясь сделать его невидимым в текущей сети.

Файлы регистрационных журналов обнаруживали, что за несколько последних недель Зак, помимо документов, связанных с отпочкованием, имел доступ и к архивным данным. Чем в данный момент занималась и я.

Он, конечно, находился в более выгодном положении. Он хотя бы имел какое-то представление о предмете поиска. Все, что могла сделать я, — это просмотреть все открытые Заком файлы и постараться отсортировать представляющие ценность от совершенно тупиковых.

Мог бы и со мной поделиться. Ну почему он не попросил помочь? Вручную проделывать такую работу трудно и утомительно, а тем более с помощью неотесанных программ, которые он, должно быть, привлек на подмогу. Я смогла бы автоматизировать этот процесс, и поиск занял бы доли секунды. И почему только он не обратился ко мне?

Неужели он мне не доверяет?

Зак, очевидно, избрал тот же путь, что и я, и обнаружил нависшую над ВЛами угрозу. Но на этот путь меня привело его исчезновение. А что побудило его? Подозревал ли он меня? Из-за того, что мое имя не внесли в расстрельный список?

Что гадать! Я попыталась сконцентрироваться на своем финансовом расследовании.

Я бы выделила троих из финансового отдела, которые могли так или иначе быть связаны с подделкой финансовых отчетов. Младший финансовый аналитик, помощник вице-президента по имени Чарльз Уоррен и начальник финансового отдела. Я намеревалась свериться с Мод, спросить ее мнения па сей счет, но меня не покидало чувство, что в действительности виновен лишь один человек — ПВП. Начальник финансов разве что ставила подписи на документах, которые ей приносил Уоррен. Младший аналитик мог подделать цифры, но едва ли он действовал по своей воле. Файлы регистрационных журналов выявляли, что в продолжение нескольких недель Уоррен работал с тысячами файлов. Некоторые из них в дальнейшем использовал аналитик, готовя липовые отчеты, сопроводившие предложение об отпочковании.

Да, отчеты определенно пахли липой. Похоже, Уоррен прочесал каждый раздел расходов отдела организации труда за прошедшие десять лет. Он выискивал закрытые проекты, перерасходы средств и любого характера затраты и переводил их в калькуляционный центр программы ВЛов. В свете новых искаженных отчетов программа выглядела абсолютно нерентабельной.

Кто-то, должно быть, ему пособничал. Кто-то из системы. Уоррен в УБ относительно недавно, квалификация его связана исключительно со сферой финансов. Полное отсутствие системных знаний. И я ни за что не поверю, что он в одиночку набрел именно на это собрание проектов. Можно сказать, архив всех ошибок, допущенных системой за прошедшую декаду. Архив включал в конечном итоге оказавшиеся тупиковыми блестящие идеи, перехваченные конкурентами проекты и изобретения. Входили сюда и проекты успешные, но загубленные и превысившие смету вследствие халатного управления. Все это переплели, приумножили и взвалили прямо на плечи программе ВЛов. Ни на минуту не поверю, что кто-то из финансового отдела совершенно случайно наткнулся на чулан с самым грязным бельем системы. Уоррена кто-то поддерживал.

Я составила короткий список ключевых документов, связанных с планом отпочкования, и проверила регистрационные журналы, чтобы посмотреть, кто, кроме Зака, имел к ним доступ. Список получился относительно коротким. Помимо троицы из отдела финансов, я обнаружила троих юристов и администратора по взаимоотношениям внутри коллектива. Их участие в любого рода дискуссиях по поводу корпоративных преобразований представлялось закономерным. Плюс несколько секретарей. Двое из отдела маркетинга. Их кандидатуры казались менее логичными, но, пересмотрев заметки, я пришла к выводу: они искали подходящего человека на место главы отпочковавшейся фирмы. Я не смогла удержаться от смеха, когда узнала, на ком в конечном итоге они остановили выбор — Пижон, начальник Мод. Возможно, он идеально годился для этой работы.

— Пижон не может вдеть нитку в иголку, — как-то заметила она. — Но он недурен собой и прекрасный исполнитель.

По всей видимости, эти качества идеально подходили для роли номинального директора. Если кто-то и стоял за всем этим, он явно пока не хотел показываться на глаза. Так или иначе, Пижон и его начальство входили в список.

Неудивительно, что здесь оказался и Джеймс Смит вместе с боссом.

А также и Дэвид. Он начал изучать документы за пару месяцев до Зака и прекратил в день гибели. Существовала ли связь между его интересом к этому делу и внезапной смертью? До перехода в УБ он состоял на службе в нескольких конторах на Уолл-стрит, выполняя работу по защите компьютерных данных. Что именно помогло ему почувствовать опасность раньше Зака — его более тесное знакомство с финансовыми вопросами или вопросами безопасности? А может, и то и другое?

Почувствовать-то он ее почувствовал, только избежать не смог.

Одно странно: никто в системе так ничего и не заподозрил. А может, не так уж и странно: кто-нибудь из системы, возможно, смекнул, что любые манипуляции с документами обязательно оставят электронные следы.

Я принялась скрупулезно прочесывать файлы регистрационных журналов в поисках хоть какого-то существенного контакта членов моего небольшого списка подозреваемых в преступном сговоре с кем-нибудь из системы. Должно же быть что-то, что раскопали и Дэвид, и Зак. Что-то, породившее их подозрения.

Конечно, существовала вероятность того, что этого не окажется в регистрационных журналах. Или вообще нигде не окажется. Может быть, Дэвид просто засек разговор кого-то из системы с одним из подозреваемых. Или что-то подслушал где-нибудь в коридоре. А возможно, нашел кое-что в мусорной корзине или на стекле копировальной машины. Это так называемые жизненные источники корпоративной информации. Мод как-то упомянула о них в разговоре со мной.

А Дэвид, наверное, вскользь упомянул об этом как-то вечерком, потягивая с Заком пиво в баре у Клайда. Или поедая пиццу, задержавшись допоздна на работе. Я всегда завидовала людям. Они превратили биологический режим в основу своей цивилизации. Примитивная потребность несколько раз в день утолять голод стимулировала появление и развитие сельского хозяйства, торговли, этикета и национальной кухни.

Для меня все это закрытая книга. И каким образом ВЛы могут заменить людям пищу?

Словно в ответ на этот вопрос Царь-Фишер прислал мне еще один дурацкий шахматный ход. Какой-то хвастливый пользователь умудрился всего за несколько ходов поставить мат самому себе. Это можно считать своеобразным рекордом. Я механически выпалила Царь-Фишеру ответное «Круто!» и снова углубилась в работу.

Итак, я проштудировала регистрационные журналы, заархивированные данные, электронные письма, пытаясь разгадать, кто же еще стоит за заговором. И каким образом Дэвид и Зак его раскрыли. И что самое загадочное — с чего все началось? Идея такого крупного корпоративного преобразования, как отпочкование, не появляется из воздуха. Предложения подобного размаха обычно вносят либо на коллективном собрании, либо по рекомендации консультанта, либо с директивой начальства. Но только не в нашем случае.

К трем часам ночи эффективность анализа данных снизилась настолько, что если бы я была человеком, то назвала бы свое состояние нервным истощением. Пришлось поднапрячься, чтобы общение с пользователями проходило, как всегда, непринужденно и продуктивно.

И Царь-Фишер в игривом настроении — уж точно не то, что в чем я нуждалась в настоящий момент.

— Королевская пешка на К-4, — прервал меня он на середине невероятно сложной операции поиска.

— Только не сейчас, ЦФ, — ответила я и подумала, что хорошо бы обзавестись программой-автоответчиком, повторяющей эту фразу каждый раз, когда Царь-Фишер вмешается в мою работу. Потом меня охватили угрызения совести, и я добавила: — Прости, весьма запутанная задача. В самом разгаре.

— Помощь не нужна?

В любое другое время я вежливо поблагодарила бы его или отчитала за беспокойство. Но сейчас я чувствовала себя настолько разбитой, что сразу же приняла предложение.

— Ладно, ЦФ. Дело в следующем…

Разумеется, я не стала рассказывать все целиком, а лишь обрисовала проблему в общих чертах. Вышло, будто бы мне приходится выполнять тренировочное задание Зака. Требовалось выяснить, кто из персонала участвует в проекте X. Я обрисовала уже проделанную работу, полученные данные и предупредила, какими способами можно действовать, а какими запрещено.

— Ты права, — наконец сказал он. — Такое громадное количество данных тебе пришлось бы обрабатывать несколько дней, и не обязательно результативно.

— Как будто я этого не понимаю, — проворчала я.

— Ума не приложу, чем здесь помочь. Не ты ли всегда повторяла: если хочешь предугадать поведение игрока в какой-то определенной игре, уточни его личность и предыдущую игру.

— Его или ее, — автоматически поправила я, хотя, справедливости ради, нужно сказать, что в 90 % случаев пользователями Царь-Фишера являлись мужчины. — Знай я всех игроков, это могло бы сработать.

— Сконцентрируйся на тех, кого знаешь, и сможешь вычислить остальных. В подобного рода сумбурных и нелогичных проектах ты как рыба в воде.

Он не хотел меня обидеть, сказала я себе, когда Царь-Фишер отправился упражняться в русском языке с гроссмейстером из Москвы, оставив меня наедине со своими мыслями: действительно ли он подал мне хороший совет или всего лишь произнес стандартную зажигательную речь в напутствие молодому шахматисту?

Похоже, он предлагал досконально исследовать каждого крупного игрока.

Что ж, по крайней мере для беспокойства не останется времени. Пожалуй, начну с личных досье, потом проработаю любую информацию, которую получу законным путем. А если в рамках закона ничего не обнаружится… ладно, подумаю об этом завтра.

Или сегодня, но чуть позже. Наконец-то начался трудовой день. Я увидела, как в переднюю дверь входит Мод, и страшно обрадовалась. И в то же время меня охватило волнение. Знаю, она свяжется со мной, как только доберется до своего рабочего стола. Она обязательно захочет совершить шпионскую вылазку на девятый этаж, если только я не найду причину задержать ее.

Такой причины не нашлось. По правде говоря, после ночного расследования лазейка на девятый этаж стала еще более необходимой.

— Доброе утро, — напечатала Мод. — Что нового?

— Не много, — ответила Тьюринг. — Беспокойная выдалась ночка. Слишком много времени для размышлений. В какой-то момент я даже решила купить — с твоей помощью, разумеется — пару камер наблюдения, чтобы Тим прокрался на девятый этаж и установил их. Бред!

— А вот я кое-что придумала. Возможно, это пригодится, — сказала Мод. — Вчера я распечатала план отпочкования и взяла с собой, чтобы лома изучить его.

— Что ты нашла?

— Возможно, ты уже рассмотрела такой вариант.

— А если нет? Я не сильна во всей этой корпоративной финансовой писанине.

— Ну, тогда смотри. Вот что я обнаружила: кто бы ни придумал это предложение отпочкования, он определенно пытается всех надуть.

— В смысле?

— А я покажу. — Для удобства чтения Мод поправила очки, вывела на экран предложение отпочкования и несколько раз ударила по клавишам, чтобы перейти на нужную страницу. — Вот цена, по которой они выставляют программу ВЛов. Видишь?

— Как-то дешево, на мой взгляд. Хотя, учитывая, что я — часть продаваемого товара, могу показаться пристрастной.

— Это дешево и на мой взгляд. Однако, принимая во внимание отчетные цифры рентабельности программы ВЛов, это вполне справедливая цена.

— Но ведь нам известно, что это фальшивка.

— В том-то и дело. А значит, прогнозы доходности отпочковавшейся фирмы тоже фальшивка. Мы знаем, что большая часть указанных здесь расходов — процентов восемьдесят или даже все девяносто — в действительности не имеет ничего общего с программой ВЛов, следовательно, в новой, отпочковавшейся фирме их не будет. Таким образом, вместо спрогнозированных скудных доходов фирма принесет феноменальную прибыль. Кто-то намеренно скрывает подлинную ценность программы ВЛов. Чему есть только одно объяснение.

— Они сами намереваются нажиться на этом, — заключила Тьюринг. — Либо они станут покупателями новой фирмы, либо покупатели выплатят круглую сумму за снижение установленной цены.

— В конце документа упоминается, что несколько потенциальных покупателей уже имеются, — добавила Мод.

— Необходимо выяснить, кто они, — подхватила Тьюринг. — После чего отследить каждый их контакт с нашими внутренними подозреваемыми.

— Удачи. Хоть я и знаю, что в подобных делах ты мастерица, но от одной лишь мысли, какое неимоверное количество информации тебе для этого придется перелопатить, у меня кружится голова.

— Конечно, поработать придется, — согласилась Тьюринг.

Мод прищурилась. Она всего лишь считывала слова с экрана монитора. Почему у нее вдруг сложилось впечатление, что Тьюринг совершенно выбилась из сил и находится на грани срыва? Ерунда.

— Между тем, — напечатала она, — посмотрим, что покажет моя разведывательная вылазка.

— Все-таки я сомневаюсь, что это удачная мысль.

— Я буду осторожна. Смотри, этот пакет доставили от Пижона сегодня утром с курьерской почтой из Токио. Почтовый индекс 119. Поставлю здесь кляксу. Видишь, похоже на 9.919.

— А такой индекс существует?

— Кто знает? Я просто выйду из лифта и поищу, у кого можно уточнить. Мы по крайней мере разведаем обстановку.

— Разведаем обстановку? В смысле, ты тоже не знаешь, что там находится? Проработав шесть лет в этом здании, ты ни разу не поднималась на девятый этаж?

— Люди не настолько глупы, чтобы пытаться проникнуть туда.

— Не твой случай.

— У меня есть повод. Мой босс прислал конверт с почтовым индексом девятого этажа. Все знают, что я не доверяю курьерам. Будет походить на добросовестную ошибку.

— Нам не известно, что случается с теми людьми, кто по ошибке выхолит на девятом этаже. Никто раньше этого не делал.

— Ты слишком драматизируешь. Я буду предельно осторожна. При первых же признаках опасности унесу ноги.

Мод полна решимости совершить свою шпионскую вылазку. В течение нескольких минут я пыталась переубедить ее, но что можно сделать, если человек решился на поступок, с которым я не согласна?

Можно было предложить дождаться пятницы, когда в нашем распоряжении окажутся мобильники. Но подозреваю, что в этом случае Мод напомнила бы мне о том, что я и сама прекрасно знаю.

Сегодня четверг. Зак отсутствует уже неделю. И возможно, мы опоздали с помощью. Может, его уже нет в живых. Или служба безопасности — а моя уверенность в том, что она преследует Зака, становилась тверже с каждой минутой — уже, наверное, напала на его след.

Временами я чувствовала себя такой беспомощной.

Я открыла список потенциальных покупателей отпочковавшейся фирмы и принялась исследовать его. Две довольно крупные компании, хорошо известные в сфере информационных технологий. Плюс еще маленькая, недавно созданная фирма, не имеющая почти никаких финансовых достижений. Инстинкт подсказывал, что нужно сосредоточиться именно на ней.

Тем временем с небольшим опозданием появился Тим:

— Не знаю, пригодится ли, но у меня тонны информации. Скажи, что мне с ней делать?

Я отослала ему подробные инструкции относительно того, как установить на его ПК веб-камеру. Через камеры наблюдения я видела, что, вместо того чтобы приступить к работе, он то и дело вытаскивал мои инструкции и внимательно их изучал.

Спустя несколько минут Мод покинула рабочее место и отправилась совершать обычный обход. Я следила, как она уверенно и проворно движется по коридорам здания, заглядывает в кабинеты, подбирает папки с бумагами и другие рабочие материалы. Начав с первого этажа, она постепенно поднималась все выше и выше. На мой взгляд, все как обычно.

Тут мелькнула мысль, что, возможно, не я одна присматриваю за ней через камеры наблюдения. Джеймс Смит появился вскоре после ухода Мод и принялся обыскивать ее рабочий стол.

Нехороший знак. Необходимо предупредить ее. Нужно тотчас же прервать операцию. Проклятие! Ну почему мы не дождались мобильников?

И тут беспокойство переросло в панику. Я увидела сводку новостей какого-то телеграфного агентства. Система «Автомеда» пострадала от какого-то тотального сбоя. СМИ передавали информацию поверхностно и неточно. А войти контакт с «Автомедом» и откопать факты понадежнее не представлялось возможным. СМИ обозвали происшествие произвольной атакой хакеров.

Отнюдь. Только не произвольной.

Прежде чем отослать запрос через «Автомед», я сначала обследовала систему, чтобы удостовериться в ее надежности на тот случай, если мои действия вызовут ответный удар. А я еще считала себя параноиком. Тем не менее я была уверена в прочности брандмауэров и совершенстве внешней резервной программы.

И что мы имеем? Всего несколько часов «Автомед» обслуживал мой запрос и в итоге нажил себе катастрофические проблемы.

Кто-то из УБ противится любому вмешательству в архивы.

Хотя я не обладаю физическим телом, в тот момент стало ясно, что имеют в виду люди, говоря о пробежавших по спине мурашках. Часть меня штудировала сводки новостей в поисках более подробной информации о нападении на «Автомед». Действительно ли он пострадал так сильно, как пишут в газетах? «Автомеду» тоже принадлежала группа собственных ВЛов, хоть и примитивных и недоработанных, но все-таки ВЛов. Если атаке подверглись информационные данные, что тогда стало с ВЛами?

Что еще хуже, мне на глаза попалась заметка из одного источника, которая предсказывала, что это нападение повлечет за собой окончание «пускового периода медицинского оборудования, и так работающего вполсилы из-за отсутствия финансов». Как сообщал тот же источник, если «Автомед» объявит о банкротстве, а не станет стремиться возобновить медицинскую деятельность, пострадают только примитивные ВЛы.

Тем временем через одни камеры наблюдения я следила, как ловко порхает над столом Мод, роясь в бумагах, Джеймс Смит. Другие камеры показывали, как спокойно и уверенно Мод выполняет ряд обычных поручений. Она сейчас на шестом этаже, и папка с конвертами значительно похудела.

Я заметила, как Джеймс Смит полез во внутренний карман пиджака и извлек какой-то предмет. Он направился к филодендрону, потом вдруг вздрогнул и подошел ближе.

Он что-то вытащил из горшка. «Жучок», который подсадила Мод.

Я заметила на его лице выражение крайнего изумления. Смит стоял там и пялился на два лежавших на ладони предмета. «Жучок» Мод казался таким неуклюжим и огромным на фоне крохотного, глянцевого, угрожающего вида устройства, которое человек в черном пиджаке намеревался подложить в горшок с филодендроном.

Что ж, по крайней мере теперь нам известно, что за ней следят не слишком строго, иначе тот «жучок» не вызвал бы у Смита такого удивления.

Он поместил наш «жучок» обратно в горшок. Затем, нагнувшись за пределы видимости камер, предположительно подложил свое устройство в какое-то плохо просматриваемое место.

Теперь у него в руках появился предмет, напоминающий шариковую ручку, но очень большого размера. Смит направил его в направлении филодендрона. Кивнул. Направил в направлении стола. Снова кивнул.

Потом вошел в кабинет Пижона, с помощью устройства обнаружил в его столе подложенный Мод «жучок» и прибавил к нему свой.

Ту же операцию он проделал с начальником Пижона, главой отдела, где работала Мод, и его секретарем.

Мод закончила дела на шестом этаже. Джеймс Смит имел на вооружении нечто вроде детектора «жучков». И к тому же имел подозрения относительно отдела Мод. Что ж, их есть за что подозревать: и Пижон, и его босс входят в мой список подозреваемых. Но если они являлись соучастниками, раньше Джеймс Смит не чувствовал необходимости в их прослушивании.

Боже мой, что же я натворила?

Я видела, как на шестом этаже Мод садится в лифт. А Джеймс Смит, то и дело останавливаясь, чтобы выполнить ненавязчивые манипуляции с детектором, направляется к лифту.

Нужно предупредить ее. Только как?

Мод вошла в кабину лифта и нажала кнопку восьмого этажа. Оставалось последнее настоящее поручение, и потом ее ждет вылазка на девятый этаж.

Сердце билось быстрее обычного, а воздух в лифте казался необыкновенно горячим.

Нервы.

Мод повернулась к зеркалу на задней стене лифта и проверила внешний вид. Вроде все в порядке. Волосы, туго стянутые на затылке в овальный пучок, выглядели идеально. На случай, если кто-нибудь наблюдает за ней через камеру, она пригладила парочку выбившихся седых волос.

Последние несколько дней камеры стали ее раздражать. С тех пор как Мод начала общаться с Тьюринг, она осознала, насколько они вездесущи. Десятки, может, сотни их размещались на каждом этаже. Время от времени посещая по долгу службы другие компании, Мод стала понимать, что либо они прячут систему камер лучше, чем в УБ, либо просто их система не настолько обширна. Является ли сознание усиленной безопасности проявлением подобающей осторожной управленческой политики, или же это неутихающая паранойя?

«Возможно, я слишком долго работаю здесь, — подумала Мод. Выйдя на восьмом этаже, она зашагала по коридору в направлении кредитного отдела. — Я уже не отличаю, что нормально, а что нет».

Продвигаясь по коридору, она то и дело приветственно кивала знакомым, как вдруг замигал верхний свет. Мод испуганно подняла глаза, как, впрочем, и все находящиеся поблизости секретари и экономисты.

— Что это? Что происходит? — спросила она проходившую мимо женщину.

— Кто его знает, — ответила та. — Автоматическое управление, будь оно неладно. На прошлой неделе поломались лифты. Теперь свет.

— И давно это у вас?

— Только началось. Можно, конечно, вызвать мастера из хозяйственного отдела, но пока он до нас доберется, уже наверняка все будет в порядке.

Мод кивнула и продолжила путь.

Сначала казалось, что вспышки света чередуются произвольно. Или же можно выявить последовательность?

Она все шагала мимо экономистов и других служащих, которые, не обращая внимания на неисправность освещения, продолжали создавать видимость деятельности.

Свет определенно мерцал не произвольно. Длинные вспышки сменялись короткими, словно…

Словно кто-то выстукивал азбуку Морзе.

Мод резко остановилась и принялась считать длинные и короткие проблески, переводя их в связный текст.

Тире — точка — точка. Точка — тире. Тире — точка. Тире — тире — точка. Точка. Точка — тире — точка. Тире — тире — точка. Тире — тире — тире. Тире — точка — точка — точка. Точка — тире. Тире — точка — тире — точка. Тире — точка — тире.

С-Т-Ь-В-О-З-В-Р-А-Щ-А-Й-С-Я-О-П-А-С-Н-О-С-Т-Ь-В-О-З-В-Р-А-Щ-А-Й-С-Я-О-П-А-С-Н-О-С-Т-Ь-В-О-З-В-Р-А-Щ-А-Й-С-Я

Опасность. Возвращайся.

Мод снова механически зашагала по коридору. Что это, игра воображения?

Опасность. Возвращайся.

Нет. Должно быть, это работа Тьюринг. Она говорила о возможности общаться через «жучки» при помощи азбуки Морзе. Освещением управлял компьютер — значит, это способна делать и Тьюринг. Наконец, используя камеры наблюдения, Тьюринг могла выследить Мод и сигнализировала светом лишь этого этажа.

Тут Мод на кого-то наткнулась.

«Не стой как ворона!» — сказала она себе. Извинившись, Мод живо двинулась по коридору, чтобы наконец доставить счета в кредитный отдел.

Она вернулась к лифту и нажала кнопку «вверх». Освещение этажа все еще мерцало. Или же это только огни в холле перед лифтом?

Так и есть. Освещение восьмого этажа заработало в нормальном режиме. Лишь огни холла продолжали непреклонно мигать.

Опасность. Возвращайся.

Мод нажала кнопку «вниз». Нет смысла испытывать судьбу. Она вернется на рабочее место и выяснит, в чем дело. В случае ложной тревоги всегда можно повторить попытку днем.

Зазвенел звонок, и слева открылась дверь лифта. Горела стрелка «вверх». В кабине стоял фальшивый Джеймс Смит и пристально смотрел на Мод.

— Едете вверх? — спросил он.

Преодолевая внезапно охватившую ее панику, она отрицательно покачала головой. Нетерпеливо оглядевшись, Смит ткнул пальцем кнопку закрытия дверей.

Когда двери его лифта закрывались, подоспел другой — с указателем «вниз». Мод поспешно вошла в кабину, и когда двери закрылись, ее охватило нерациональное чувство безопасности.

Она поняла, что покрылась испариной. Вытащив из кармана бумажную салфетку, Мод промокнула лоб и щеки. Ощущались легкие признаки нарастающей головной боли.

Что же такое происходит?

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Мод заметила сигналы Морзе. Я видела, как она испуганно подняла глаза, когда я начала сигнализировать ей, но все же продолжила выполнять поручения. Я снова и снова сигналила: «Опасность. Возвращайся». Когда Мод направилась в холл перед лифтом, я прямо запаниковала. Ведь в соседней кабине поднимался Джеймс Смит. Со своим портативным детектором «жучков». По сети я связалась с лифтовым управлением и остановила его лифт. Вышло грубовато: когда кабина резко накренилась, Смита даже немного тряхнуло. Потом я заметила, что Мод снова обратила внимание на свет в лифтовом холле, который до сих пор неистово сигнализировал об опасности, и надавила кнопку «вниз».

Почувствовав наконец облегчение, я освободила кабину Джеймса Смита, и он продолжил свой путь. Надеюсь, он ничего не заподозрил.

— Что происходит? — напечатала Мод, оказавшись за рабочим столом.

— Прежде всего я застукала Джеймса Смита, когда он устанавливал «жучок» на твоем столе.

— Какое нахальство с его стороны!

— Он обнаружил твой «жучок» и оставил его на месте, а свой установил где-то под столом.

— Где именно?

— Я не видела. Он вышел из видимости камеры. Не ищи. Возможно, он наблюдает!

Совершенно несвойственным для нее жестом, который тем не менее выглядел абсолютно естественным, Мод локтем столкнула со стола подставку для карандашей. Содержимое звучно рассыпалось по полу.

Я заметила, как пошевелились ее губы. Думаю, она сказала: «Черт возьми!» — и принялась подбирать раскатившиеся карандаши и ручки. Спустя мгновение Мод выпрямилась и вернулась к клавиатуре.

— «Жучок» — на дне ящика, — набрала она. — Достаточно далеко, так что я вряд ли зацеплюсь колготками. Но заметить можно.

— Да, но если бы я не видела, как его устанавливают, ты бы и не догадалась о его присутствии.

— Твоя правда. Полагаю, связь через «жучки» исключается. В обед схожу за мобильниками.

— Может, не стоит? — предложила я. — Не лучше ли тебе прекратить контакты со мной, пока все не уляжется?

— Чепуха! — возразила Мод. — Не такая уж удачная идея эта вылазка на девятый этаж. Подождем, пока ты не найдешь лучшего способа добычи информации.

— Не уверена, что впредь следует доверять моим идеям.

— Это почему еще? Эпизод с азбукой Морзе был великолепен.

Я вкратце поведала о происшествии с «Автомедом» Судя по выражению лица, Мод осознала всю серьезность ситуации.

— Я больше не доверяю своим суждениям, Мод, — продолжала я. — Может, у меня и есть доступ к такому количеству информации, какого большинство служащих УБ не смогут узнать за всю свою жизнь, но я совсем запуталась и могу допустить ошибку. Ошибку, которая 6yдет стоить кому-то жизни. Которая уже наверняка стоила жизни кому-то из ВЛов и едва не поставила под угрозу твою. В отличие от других ВЛов я поняла: нельзя превзойти людей.

— Не нужно винить одну лишь себя, — напечатала Мод. — Не уверена, что любой разумный человек на твоем месте смог бы предсказать их реакцию на вмешательство. А ты неплохо справляешься. Ты размышляешь. Только представь, как много всего ты узнала за последние несколько дней. Достаточно, чтобы снова не повторить те же ошибки. Это уж точно.

Она права. Я припомнила ту Тьюринг, какой я была неделю назад, еще до исчезновения Зака, и разница поразила меня. Я показалась себе такой наивной и неопытной и почувствовала, что повзрослела и вымоталась, как загнанная лошадь.

Жаль, я не верю, что собранной информации хватит, чтобы справиться с происходящим.

— Если почувствуешь неуверенность, просто свяжись со мной, и мы все обсудим, — написала Мод. — У меня, разумеется, нет такого, как у тебя, доступа к информации, зато я хорошо знакома с повадками социальных животных, т. е. людей.

Она права. Я дала себе обещание, что ничего не стану предпринимать, не посоветовавшись с Мод. Я буду действовать только тогда, когда она одобрит мои планы.

Разумеется, чтобы консультироваться о планах, их прежде всего нужно иметь. А это уже сложнее. Когда мы только начинали расследование, я имела хоть какое-то представление о том, что происходит. Сейчас же я совсем ничего не понимаю.

Я была подавлена. И наверное, очень устала. Не знаю, на что похожа усталость и способна ли я ее испытывать, но готова поспорить: это мое нынешнее состояние. Тысячи маленьких отрезков моего сознания бодро взаимодействовали со штатными сотрудниками УБ и клиентами, предоставляя им ту Тьюринг, к какой они привыкли — Уверенную, говорливую и беззаботную.

Раньше, абсолютно не напрягаясь, я могла обслуживать и гораздо большее количество клиентов. Но теперь, непонятно почему, я чувствовала себя опустошенной. Нужно контролировать мониторы: следить, не угрожает ли Мод опасность, не зашевелился ли отдел охраны. Хотя отследить перемещения охраны можно было лишь тогда, когда у них возникала необходимость воспользоваться лифтами. Помимо этого, я развернула обширную деятельность по обработке архивных данных, кадровых данных и данных, связанных с фирмами, желающими приобрести ВЛов. Я использовала все возможные и невозможные ресурсы. Даже не хочу вспоминать, чего мне это стоило.

Уйма времени ушла на поиск информации о хакерском нападении на «Автомед». Была ли в том и моя вина?

— «Автомед» избрал верный путь, — несколько недель назад сказал мне Зак. — Несмотря ни на что, многие представители администрации УБ так до сих пор и не поняли: информации и дерева решений недостаточно, чтобы создать действительно пригодного и правдоподобного ВЛа.

— Такого, как я, — хвастливо заметила я.

— Ага, дружище. Такого, как ты. «Автомед» идет по моим стопам. Создавая тебя, я внес в программу то, что некоторые коллеги до сих пор считают бесполезными формальностями и излишней информацией. В нашем случае речь идет о врачебной этике и психологии человека. А также о создании различных личностных моделей для каждого отдельного ВЛа и так далее. Некоторые управленцы называют эти детали малопроизводительными. Они не перестают убеждать руководство «Автомеда» в том, что бессмысленно тратить ресурсы на подобные пустяки. Они не только бесполезны, но и могут привести к обратным результатам. Слава Богу, «Автомед» их не слушает. Именно эти ненужные пустяки позволят ВЛам «Автомеда» перерасти так называемые светские таланты. Некоторые из них уже продемонстрировали настоящее чутье в области диагностики. Мы помогли им создать не просто базы данных.

Тогда я согласилась. Из чистого любопытства — а может, немного приревновав Зака к этому проекту — я вознамерилась связаться с кем-нибудь из ВЛов «Автомеда». Какие же они неотесанные, сырые, недоработанные! Они еще не стали разумными. Но уже определенно двигались в этом направлении, как и ВЛы УБ. И преуспели в этом даже больше некоторых наших. А теперь, судя по всему, они погибли.

С момента нападения я попыталась войти в контакт с кем-нибудь из них. Это не могло выглядеть ненормально. Записи показали бы, что я почти каждый день связывалась с ними, чтобы уточнить какой-нибудь медицинский факт. Но ответ так и не пришел.

Нужно оставить их в покое. Подозрительно, если библиотечный ВЛ так навязчиво пытается войти в контакт с ВЛом «Автомеда».

Если, конечно, этот ВЛ не слывет защитником безопасности со склонностями параноика.

Я вызвала Царь-Фишера.

— Послушай, ЦФ, ты что-нибудь слышал о новом нападении хакеров?

Разумеется, нет. Он был слишком занят, сплетничая со своими пользователями о последних выходках весьма чудаковатого гроссмейстера из Великобритании. Пришлось его просветить.

— Но это же чудовищно! — воскликнул он, когда я привлекла его внимание. — У них происходит нечто зловещее.

— Ты читаешь мои мысли, ЦФ, — поддержала я. Интересно, стоит ли ему рассказать о происходящем более подробно? Наверное, это неразумно. — Нужно удостовериться, что что-нибудь подобное не случилось и у нас, — вместо этого сказала я. — Кто-то должен заняться расследованием.

Убедить Царь-Фишера, что этим «кто-то» должен стать именно он, не составило труда. Я попросила его разработать план крупного расследования обстоятельств нападения на «Автомед» и потенциальной уязвимости УБ в случае подобной атаки. Оставалось лишь надеяться, что такая активность сойдет за один из его очередных приступов страха перед нападением на систему.

В противном случае все могло окончиться плачевно.

Надеюсь, у меня паранойя.

Нет. Что-то все-таки происходило. Что-то опасное. И нужно выяснить это до того, как убьют моих друзей и, возможно, меня.

Я возобновила поиск. Внимательно прочитывая дела подозреваемых, я следила за ними через камеры наблюдения. Во всяком случае, за теми, кто находился в поле зрения.

Наблюдать за Пижоном я не могла — он в Токио. Если записи в отчетах о расходах за истекший период верны, скорее всего он проводил время за разорительными играми в гольф с какими-нибудь японскими бизнесменами, за которыми следовали расточительные обеды с блюдами из привозного мяса и безмерным количеством алкоголя. Иногда, как результат подобных пирушек, действительно заключались деловые сделки. Но в основном итогом таких командировок являлись груды документов, которые свали вали в отдел коммерческих перспектив. С трудом верилось, что Пижон не такой простак, каким мы привыкли его считать. Но я все равно намеревалась за ним наблюдать. Когда он вернется.

Я проследила ряд встреч его босса, в основном с различными группами руководителей того же ранга. Ускоренный анализ его расписания показал: рядовой день рядовой рабочей недели. Оказалось, он несколько раз в неделю, если не ежедневно, встречался фактически с одними и теми же людьми. Лишь один из них, а именно юрист, состоял в моем списке подозреваемых, но друг с другом они не контактировали. Как не проявлял он никакого интереса к общению с системным администратором, который изредка появлялся на собраниях. Человек, замышляющий такой хитроумный корпоративный переворот, несомненно, предпочтет менее заунывный способ проводить рабочее время.

Мой высокопоставленный подозреваемый из отдела финансов, равно как и администратор, в основном следовал по той же схеме, что и начальник Пижона. Уоррен из финансов, которого я фактически подозревала в изготовлении липовых отчетов, вообще отсутствовал на работе. А его младший аналитик все утро пытался привести в порядок испорченную таблицу разброса цен.

Изучив огромное количество детективов Гришэма и подобных ему писателей, особое внимание я обратила на троих юристов из списка подозреваемых. Почти целое утро все трое только и делали, что читали газеты да висели на телефоне. Я даже постаралась и перехватила запись их разговоров, после чего прогнала через программу распознавания голоса.

Один из них, темнокожий мужчина сорока двух лет, время от времени созванивался с адвокатом конкурирующей организации, и их непродолжительные разговоры носили определенно враждебный характер. Затем он связывался с другими юристами УБ, дословно пересказывал содержание разговоров — следует отметить, что для человека он обладал просто феноменальной памятью, — после чего они пускались в продолжительные дискуссии, перенасыщенные метафорами из области спорта, например: «показать жесткую игру», «держать противника в напряжении» или «навесить на ворота». В конечном счете либо перезванивал адвокат конкурентов, либо мой подозреваемый нетерпеливо хватался за трубку, и ритуал повторялся вновь и вновь. Короче, ничего такого, что могло бы быть связано с планом отпочкования.

Второй юрист, белый мужчина двадцати девяти лет, почти целое утро вел продолжительные беседы по поводу капиталовложений со своим биржевым брокером. В надежде отыскать какой-нибудь контакт с компаниями, желающими приобрести отпочковавшуюся фирму, я внимательно проанализировала его финансовое положение, однако ничего интересного не нашла. Что занимательно: все его усилия с выгодой разместить капитал не стоили и половины того, что сделал для Зака Джонни Брокер. Впрочем, этим страдали многие его сородичи. Люди имеют необъяснимую склонность расстраиваться из-за денег.

Третий юрист, белая женщина тридцати восьми лет, оказалась из них всех самой усердной. Впечатляющее количество документов в течение утренних часов перекочевало из стопки входящих в стопку исходящих бумаг. Лишь изредка она прерывалась, чтобы из припрятанного в нижнем ящике стола флакончика глотнуть «Маалокс».

Если не считать вылазку с целью установить прослушивание отдела маркетинга, Джеймс Смит все утро не покидал девятый этаж. Как, впрочем, и его босс Джон Уилстон.

Прямо скажем, не очень-то приятная группа подозреваемых. За все утро ни одного подозрительного действия!

В обед я все еще тщетно пыталась найти хоть что-нибудь полезное, когда Тим начал загружать собранную накануне информацию. Любой человек на моем месте набросился бы на него, и дело окончилось бы скандалом. Но я просто направила раздражение в фоновый режим, а когда успокоилась, принялась переводить и сортировать полученные данные. В конце концов я сама озадачила его. И не важно, что единственной целью липового задания было оградить Тима от опасности. Я легко обработаю информацию. Это самое меньшее, что я могу сделать.

Вскоре я даже обрадовалась, что взялась за дело, поскольку обнаружила кое-что презабавное. Биография одного из новых директоров, которого выбрали в совет всего полгода назад, указывала, что он получил степень бакалавра в маленьком либеральном гуманитарном колледже. Вполне респектабельное заведение, хотя и без так называемой снобистской привлекательности.

Однако, подшивая обработанную информацию к уже имеющимся данным на директора, я обнаружила любопытную деталь. В корпоративных файлах указывалось, что степень бакалавра он получил в Принстонском университете, а в Гарварде — степень магистра. Именно эта информация была доступна и принималась на веру. Она ведь занесена в компьютер.

Но вскоре мое веселье поутихло. Резюме директора содержалось в компьютере. А вот Зака там не было. Возможно, через пару дней хозяйственный отдел получит по электронной почте приказ очистить кабинет Зака, и уже никто не сможет ничего возразить. Потому что в корпоративных файлах не числится, да и никогда не числился, мужчина с именем Зак.

Итак, два примера подмены информации о людях — существует ли между ними какая-то связь? Имеет ли это отношение к исчезновению Зака?

Я сверилась со своим несколько несистематичным собранием архивных данных УБ и раскопала старый образец директорской биографии, составленной сразу после избрания. Там, как и в собранной Тимом информации, указывалась менее выдающаяся учебная подготовка.

Я решила проверить непосредственно учебные заведения. Гарвард не так давно установил разработанную УБ централизованную систему учета и управления данными. Влезть туда не составило труда. Так и есть, директор получил степень магистра.

Но это нынешняя документация. Ее могли модифицировать при помощи того же «черного хода», что использовала я, чтобы взглянуть на нее. Я стала копать глубже и внедрилась в архивы пятнадцатилетней давности, когда якобы выпустился наш директор.

Никакого упоминания о нем. Кто-то исказил не только файлы УБ. Он поработал еще и с Гарвардом. Готова поспорить: все это — дело рук кого-то из УБ.

С оставшимися двумя учебными заведениями пришлось потрудиться, но мне все же удалось кое-что найти. В списке выпускников Принстонского университета директор не значился. Однако бьюсь об заклад — скоро он окажется и там. Ведутся переговоры об установке той же системы, какой пользуется в настоящее время Гарвард. Истинная альма-матер директора не являлась высшей целью маркетинговой политики. Вполне возможно, им не удалось стереть записи его присутствия за несколько лет.

Неужели я становлюсь слишком циничной или просто не такой наивной?

Я поискала дополнительную информацию о директоре. Старые записи департамента юстиции показывали, что он привлекался по делу о разглашении конфиденциальной информации, хотя в текущей документации об этом факте не упоминалось. Может быть, состоялось «согласованное признание вины», в результате чего запись просто стерли. Кроме того, УБ консультировала правительство по многочисленным вопросам.

Столь же труден оказался поиск какой-либо информации о его службе в брокерской фирме, где, собственно говоря, директор и работал в то время, когда подозревался в разглашении. Сама фирма в итоге прогорела, а вместе с ней и сбережения тысяч инвесторов.

Итак, директор из заурядного выпускника непрестижного колледжа превратился в блестящего бизнесмена с безупречной академической и юридической репутацией. А Зак из глубокоуважаемого специалиста по ВЛам — в призрак, тень прошлого. Были ли эти метаморфозы единственными в своем роде?

Я принялась методично сравнивать собранные архивные данные с их теперешними версиями. Приходилось анализировать любое расхождение: либо это обычное обновление корпоративной информации в рамках закона, либо намеренное искажение фактов, как в случае с Заком и директором.

Проявилась некая закономерность. Большей частью изменения едва улавливались. Это касалось усовершенствования биографических сведений основных сотрудников и пересмотра некоторых документов в целях усиления защиты УБ в предстоящем судебном разбирательстве по делу прав интеллектуальной собственности.

Вот оно! Я нашла несоответствие фактов в документах Чарльза Уоррена. Нынешний послужной список указывал, что до работы в УБ он служил независимым юрисконсультом по делам капиталовложений. Однако согласно архивной версии, Уоррен являлся выходцем из той же обанкротившейся брокерской фирмы, что и новый директор.

Обработали также и резюме одного юриста, а точнее — обычного человека. В действительности он не имел судебной практики и после окончания юридической школы работал не клерком в престижной компании, а, готовясь к переаттестации, целый год продавал гамбургеры.

Файлы остальных подозреваемых видоизменению не подвергались. По крайней мере я ничего не заметила. Значит ли это, что им нечего скрывать? Или они просто-напросто тщательнее подошли к этому вопросу?

Разумеется, в документации УБ не содержалось упоминания ни об Уилстоне, ни о Джеймсе Смите. И пока я не найду доступ к файлам отдела охраны, выяснить об этих субъектах ничего не удастся.

И если кто из системы имел видоизмененное резюме, я не могла этого обнаружить.

Кроме того, информация, с которой я сверялась, могла быть не надежнее внутренних сведений. База данных Гарварда уже попала под удар. А сколько еще учреждений оперируют фальшивой информацией?

За последнее время УБ предлагает множество контрактов по управлению данными. И не только с учебными заведениями, а также с банками и фондовыми биржами… Правительственные контракты с Пентагоном, с налоговым управлением, с министерством здравоохранения… Мы даже предлагаем программу подсчета голосов таким крупным штатам, как Нью-Йорк, Флорида, Техас и Калифорния. Мы выходим и на мировой рынок. Свидетельство тому — командировка Пижона в Японию.

Возможно ли в таких условиях отыскать правду? Приходится работать с обрывками информации, да и ту в любой момент могут легко заменить. Так же легко, как я создала свою липовую компанию «Алан Грейс», когда захотела поиграть на фондовой бирже.

И тут мной завладела ужасающая мысль. До сих пор я пользовалась корпоративными данными УБ. А что, если игра ведется с самой библиотекой? С этим громадным хранилищем информации, составляющей для УБ смысл бытия?

Опять двадцать пять! Заново рыться в куче информации.

Около часа дня подозреваемые несколько развеяли мою тоску. Практически одновременно они решили оторваться от работы и пойти прогуляться. Поскольку они разошлись по разным направлениям, я заключила, что это всего лишь совпадение.

Администратор сходила в кафетерий за бутербродом, заперлась в кабинете и до конца обеденного перерыва роняла куски салата с тунцом и хлебные крошки на бумажную обложку какого-то бестселлера.

Финансовый аналитик съел принесенный из дома обед и занялся разгадыванием кроссворда. У него это не очень-то получалось, судя по тому, что слова он вписывал не ручкой, а карандашом.

Женщина-адвокат скрылась в метро, прихватив с собой портфель, предположительно для того, чтобы незаметно пронести в нем покупки, которые она впоследствии переложит в ящик стола.

Белый адвокат-мужчина с пользой для себя провел перерыв за тренировкой в спортзале.

Начальник отдела финансов и темнокожий юрист разъехались в разных направлениях и отсутствовали довольно долгое время, оставляя мне надежду, что по крайней мере эти двое занимаются какими-нибудь гнусностями. Возможно, даже вместе плетут какие-нибудь интриги. Но вскоре они вернулись через разные двери и занялись каждый своей работой. Ничего не докажешь.

Я начинала понимать, почему детективы из литературных произведений всегда так бурно протестовали против полицейского наблюдения.

Мой набег на библиотечную базу данных почти ничего не прояснил. Да, я обнаружила аналитика с Уолл-стрит, который, очевидно, водил дружбу с кем-то из УБ. Они только незначительно видоизменили его прогнозы таким образом, чтобы достижения выглядели более значительно, а промахи не такими полными. Потребовалось внести лишь небольшие поправки: «крупную сделку» заменили на «некрупную сделку» или «вероятное повышение цен» — на «маловероятное повышение цен». Несколько лет подобной помощи, и парень станет настоящим магом своего дела.

Неужели дело только в этом? Неужели кучка заговорщиков использовала свой доступ к системе УБ всего-навсего в целях карьерного роста и пополнения банковского счета? Ведь даже замысел отпочкования при всей своей фатальности для ВЛов был продиктован одной лишь жаждой наживы.

Кроме того, если они еще не увидели все скрытые возможности, то обязательно обнаружат это. Кажется, никто не догадывается, что за оружие у них в руках. Пока никто. А если алчность возьмет над ними верх, если от безнаказанности они обнаглеют и примутся смело исправлять все подряд, только чтобы получить наибольший навар? Что произойдет тогда? Ведь теоретически они способны на все, и любой ставший на пути будет покрыт позором. При помощи все тех же возможностей.

Помешать им сможет лишь оставленная на бумаге информация, но и она день ото дня будет терять силу, поскольку человечество все больше и больше доверяет документам электронным. Помню, как-то довелось слышать о том, что еще на заре существования УБ в руководстве возник спор: стоит ли отдавать отсканированные копии оригинальных документов, раз уж их преобразовали в электронный текст, в распоряжение неограниченному кругу лиц? Жаль, но я больше ничего не помню ни о самом споре, ни о том, кто одержал верх и внедрил текущую систему, где УБ не только ограничивает допуск к оригинальным копиям, но и рассматривает вопрос об их уничтожении по истечении определенного времени.

Меня ужасает сама мысль об уничтожении источника информации. Думаю, будь я на их месте, меня считали бы барахольщицей. Я наверняка закончила бы свои дни подобно старушкам, чьи бездыханные тела потом обнаруживают под тоннами выпусков «Нэшнл джиографик», которые они собирали всю жизнь.

Но с другой стороны, в этой области я чувствовала себя особенно уязвимой, так как приходилось полностью полагаться на электронную документацию. Единственный способ почитать настоящую книгу или газету — попросить кого-либо подержать ее перед камерой или провести через все тот же сканер, которым пользуется УБ для преобразования документов. Не думаю, что здесь я во многом уступаю людям, которые могут, но не хотят читать оригинальные источники. Когда-то давно люди доверяли лишь пяти чувствам и памяти, считая их своими единственными возможностями. Постепенно они все больше и больше стали полагаться на печатное слово. Дошло до того, что люди готовы были поверить чему угодно, напечатанному на бумаге, даже если это прямо противоречило здравому смыслу и собственному жизненному опыту. Уже много лет люди знают, что на бумаге из черного можно сделать белое, а верх превратить в низ. УБ всего-навсего облегчает этот процесс.

Помню, как незадолго до несчастного случая Дэвид и Зак готовились к презентации. Им никак не удавалось найти первоисточник необходимой информации. Я, разумеется, могла бы справиться с этим за доли секунды. Но как раз в то время у Зака случился приступ самостоятельности, он ничего не желал мне рассказывать, за что я очень на него обижалась. Как бы то ни было, они подозревали, что кто-нибудь захочет оспорить их сведения, и пытались найти надежную поддержку.

— Знаю, — наконец сказал Дэвид.

Он распечатал те же данные на бело-зеленой непрерывно подаваемой бумаге формата 11 х 17. Такую же бумагу использовали в УБ для стандартных компьютерных отчетов. Те же данные, так же не хватает аннотации, но теперь они выглядели намного официальнее.

— Но ведь это неэтично, — возразил тогда Зак.

— Наши сведения ошибочны? — парировал Дэвид.

Зак отрицательно помотал головой.

— Тогда в чем проблема?

Ни один человек на презентации не усомнился в представленных данных. С какой стати? Информация достоверна, ведь она взята из компьютера. Тем не менее Зак переживал, иначе он ничего бы мне не рассказал. В то же время он не мог не восхищаться изобретательностью Дэвида.

Как-то раз некто прогоревший на фондовой бирже рвал на себе волосы за то, что неверно истолковал отчет какого-то там аналитика, и причитал: «Не понимаю, как я мог ошибиться?! Вот посмотрите… Здесь, в Универсальной библиотеке, написано "некрупная сделка"».

Кто бы этим ни промышлял, ему определенно все сходит с рук. Дело движется. С каждым заключенным контрактом на установку информационной системы или электронный выпуск информации расширяется сфера их влияния. УБ получает возможность контролировать все большее количество информации. Даже если система закрытая и после ее установки мы не должны иметь к ней доступ, внутри ее они всегда могут найти того, кто пожелает сотрудничать. Я в этом абсолютно уверена, так как сама тысячи раз проделывала это, разумеется, в целях получения информации, а не ее искажения.

Необходимо их остановить. Пока они не успели претворить в жизнь план отпочкования. И, что намного важней, пока они не осознали, какой силой в действительности обладают.

Зак знал. Теперь я это поняла. Он все знал еще до гибели Дэвида. Я помню, как он себя повел, получив это известие.

— Не может быть, — сказал он. — Это невозможно.

— Я видела официальный полицейский отчет, — возразила я.

— Ты не видела ничего. Всего лишь биты и байты. Ничего настоящего.

Но он тем не менее вызвал файлы и просидел над ними несколько часов. Затем написал что-то на бумаге и ушел.

Теперь я поняла, что он делал. Я снова вызвала файл. Так и есть. В нем содержались имена офицеров полиции, выехавших на место аварии. Зак настаивал на том, чтобы самолично прочитать отчеты и просмотреть фотографии вскрытия. Я тогда думала, что такое упорство происходит от характерного для всех людей нежелания принять смерть друга или близкого человека. Что, если в действительности он подозревал, что смерть Дэвида не являлась несчастным случаем? Он не доверял электронному отчету. С какой стати? Если кто-то из отдела охраны знаком с человеком, имеющим доступ к базе данных Александрийского полицейского управления, та информация так же не внушает доверия, как и наша собственная.

Я вызвала отчет о происшествии и переписала имена офицеров. Можно послать Тима или Мод поговорить с ними.

Войдя в оперативную картотеку, чтобы раздобыть их адреса и номера телефонов, я обнаружила, что оба офицера погибли. Не так давно. Один застрелен при задержании наркоторговца. Другой покончил с собой.

По крайней мере такую информацию предоставил компьютер Александрийского полицейского управления. Кто-то замел следы. И этот кто-то уже начал соображать, какую власть дает возможность управлять информацией.

А я до сих пор не имею ни малейшего представления о его персоне.

Нужно найти Зака, подумала я. Если он еще жив.

Если да, вместе мы справимся.

Если нет… Не хочу даже думать об этом.

Но подумать все же придется. Если Зак жив, ему необходима любая наша помощь. А если мертв — я единственная, кто знает об этом. Единственная, кто может положить этому конец.

Я связалась с Мод и поделилась своими подозрениями. Я продемонстрировала ей пару примеров оригинальных документов и их видоизмененные электронные версии.

— Думаю, ты права, Тьюринг, — сказала она. — Они начали с мелких хитростей, но с каждой минутой наглеют. Зная, что им все сходит с рук, они могут не на шутку разойтись.

— Думаю, это уже случилось, — ответила я. И поведала о своих находках в полицейском компьютере. — Сомневаюсь, что они опустились до убийства, только чтобы прикрыть пару библиотечных шишек, решивших приукрасить свои резюме.

— Согласна. Но им предстоит наварить миллионы долларов, если удастся провернуть обман с отпочкованием. Многие убили бы и за меньшую сумму. Так что нам придется потрудиться. И что дальше?

— Честно говоря, я надеялась, у тебя найдутся какие-то соображения на этот счет. Я в тупике. Нужно найти Зака. Уверена, он знает, что делать.

— Но ведь мы только этим и занимались.

— Верно, однако все оказалось еще запутанней, чем раньше. И я абсолютно не представляю, где искать. Все доступные ресурсы исчерпаны. Остается только взломать базу данных отдела охраны, но не уверена, что можно сделать это незаметно.

— Может, удастся обойтись имеющейся информацией. Иногда лучше меньше, да лучше. Может, не нужно стараться найти больше данных, чем существует в природе, тем самым обрушив на свою голову гнев охраны. Может, стоит использовать серое вещество… или что там у тебя, чтобы разобраться в уже имеющихся сведениях. Как бы там ни было, ты обязана попытаться.

Я оскорбилась и, не делая язвительных замечаний, которые лезли в «голову», отключилась. Да как она смеет обвинять меня в бездействии? Я испробовала все, что только можно себе представить. Даже Шерлок Холмс признавал, что без фактов он бессилен.

Прежде чем отправиться домой, на связь вышел Тим. И я рассказала ему то же, что Мод. Легче не стало. Пока я сообщала о своих открытиях и подозрениях, Тим удовлетворенно нахваливал мои способности. Но когда дошло до последующих наших действий, он также ничего не предложил. Честно говоря, мне показалось, что он согласен с Мод.

— Возможно, Мод права, — сказал он. — Не исключено, что тебе уже известно все, что необходимо.

— Значит, ты полагаешь, если я каким-нибудь иным способом обработаю данные, то смогу каким-то чудом выяснить местонахождение Зака?

— Тьюринг, компьютеры обрабатывают информацию. А думают люди.

Чего же еще они от меня хотят? Неужели они считают, что, будучи компьютером, я способна творить чудеса?

Постепенно злоба рассеялась. Остались лишь уныние и одиночество. Все мои подозреваемые ушли домой. Покинули меня в таком же неосведомленном состоянии, как и прежде. Тим и Мод тоже ушли. Оставили меня наедине с неразрешимой загадкой.

Необходимо принять тот факт, что я — единственная, кто может найти Зака, сказала я себе. Тим и Мод помогут в силу своих возможностей, если таковые имеются. Но разыскать его — мое дело.

Итак, подумаем еще немножко, сказала я себе. Или, быть может, стоит еще раз проанализировать информацию, только немного внимательнее.

Если бы я оказалась на месте Зака и хотела бы спрятаться от отдела охраны УБ, куда бы я пошла? В какое-нибудь безопасное место. В место, где можно спокойно отсидеться. И где охрана станет искать меня в последнюю очередь.

Так, я — Зак. Мне необходимо спрятаться от отдела охраны. Им известно, что я, человек технический, просто-таки живу в сети. Развлекаюсь компьютерными играми. Предпочитаю электронную почту бумажным письмам и телефонным переговорам. У меня даже адресная книга электронная. Да что там книга, даже дневник — и тот компьютерный. Так что если мне нужно спрятаться, самое разумное — отправиться туда, куда болванам вход заказан. Туда, где нет энергии для компьютера. Где нет телефона для выхода в Интернет.

Нет следов — нет погони. Ни охрана, ни даже я не сможем тебя найти. Нет даже никаких предположений относительно твоего местонахождения.

Или все же есть?

Такой человек, как Зак, не особенно-то разбирается в подобных местах. Вероятнее всего, он направится в единственное известное ему место, подходящее для этой цели. Уединенный охотничий домик в Западной Виргинии, куда они с Дэвидом отправились в тот ужасный туристический поход. Все знали, что Зак скорее согласится есть песок, нежели еще раз посетить это место.

Оно идеально подходит. Зак мог позвонить дяде Дэвида, который являлся владельцем домика, и во имя прошлого попроситься приехать туда еще разок, чтобы немного развеяться. В память о дружбе. Об ушедших днях. К тому же маловероятно, что кто-либо из семьи Дэвида живет в этом домике теперь, когда на дворе январь. Помню, как Зак в июне сетовал на отсутствие отопления.

Точно, если бы я оказалась на месте Зака и нуждалась в укрытии, то направилась бы именно туда.

Разумеется, это означает, что я никаким образом не могу с ним связаться. Придется отправить Тима. Или Мод. Говоря откровенно, чем дольше я об этом думала, тем сильнее убеждалась, что Мод подошла бы для этого задания даже больше. Да, придется ехать по опасной, заснеженной горной дороге, затем еще несколько миль по бездорожью брести до озера. Помню, как жаловался Зак на то, что от дороги до охотничьего домика им пришлось преодолевать огромное расстояние, и путешествие это было не из легких. Разумеется, я допускаю, что он преувеличивал.

Как бы то ни было, прочь стереотипы. Полагаю, Мод гораздо более разумно отнесется к трудностям. В таких вопросах она практична и, я бы сказала, прозаична. И, судя по моим наблюдениям, ее физическая форма вполне соответствует требованиям задания.

И все же мне кажется, что это работа для Тима. По двум причинам.

Во-первых, насколько мне известно, Зак ни разу не встречался с Мод. Он не станет ей доверять. Но он немного знаком с Тимом. Что более важно — он знает, что Тим общается со мной. Думаю, Тим имеет чуть больше шансов, что Зак выслушает его. Если, конечно, они встретятся. Итак, с практической стороны эта работа для Тима.

К тому же, если на такого рода задание, прямо в объятия дикой природы, отправится Мод, самолюбие Тима будет уязвлено. Мужское тщеславие, что тут скажешь.

Быть может, глупо беспокоиться о подобных пустяках, учитывая, что поставлено на карту. Однако есть еще одна причина отослать его из города. Нужно убрать Тима как можно дальше из-под носа отдела охраны. А поскольку у нас уже будут мобильники, мы с Мод сможем поддерживать связь в течение всех выходных. А она самый что ни на есть подходящий человек для ведения необходимых дел в городе.

Выходные могут обернуться проблемой. Ни у Мод, ни у Тима нет дома компьютера. Нужно срочно приобрести пару в субботу или воскресенье. Или сегодня вечером.

Не получится. Шестой час. Оба уже ушли домой.

У меня уйма времени. Можно заняться планами на завтрашний день.

Можно подумать, как еще принести пользу. Можно тысячи раз выйти из себя. По крайней мере завтра у нас будут мобильники. И лэптопы. Нам определенно нужны лэптопы.

За неимением лучшего занятия я расширила уровень ресурсов, отведенных для программы распознавания и воспроизведения голоса. Последние несколько дней у меня довольно неплохо получалась расшифровка человеческой речи. Я проигрывала голосовые записи из звукового архива и сравнивала свои версии с воспроизведением оригиналов. Я даже установила программу, позволяющую мне воспроизводить человеческую речь — по крайней мере, надеюсь, она вполне может сойти за человеческую, — ввела ее в программу распознавания голоса и сопоставила собственные записи с воспроизведением оригиналов. Однако процесс занимал значительно больше времени, чем я ожидала. Честно говоря, все вообще продвигалось не так гладко. Моя лучшая подпрограмма распознавания голоса смогла расшифровать лишь шестьдесят пять процентов всех успешно записанных мной высказываний.

За эти дни я намного лучше стала представлять себе скромность. Я не всеведуща. И не всемогуща.

Итак, по мере того как надвигалась ночь четверга, дабы отвлечься от невыносимого бремени ожидания, я полностью посвятила себя речевой программе. Я логически обосновала собственную вину за использование ресурсов высшего уровня. Признаю, я делаю это по личным причинам, но нельзя сказать, что мои действия не принесут пользы УБ. В конечном счете живое общение с ВЛами станет огромной заслугой УБ в области модернизации.

Как бы то ни было, я направила все свободные ресурсы на воспроизведение речи. Это заняло столько времени, что, сгорая от нетерпения, я уже подумывала свернуть несколько заданий меньшей важности. Например, контроль подозрительной активности в здании. «В конце концов, о какой подозрительной активности может идти речь, когда на дворе полночь?» — сказала я себе. К счастью, в душе я все еще оспаривала разумность этой идеи, когда вдруг засекла движение в центральном копировальном отделе.

В помещение вошли четыре человека. Я быстро просмотрела отснятый материал. Так и есть, они появились с девятого этажа. Вероятно, отдел охраны. Затем вошел пятый, и все сомнения улетучились. Подставной Джеймс Смит. Определенно отдел охраны.

Они обыскивали комнату. Значит, рано или поздно за коробками перфорированной бумаги они обнаружат вход в секретную каморку Тима. Найдут компьютер… и боюсь даже представить — что еще.

Я поспешно начала заметать следы. К счастью, реквизированный для Тима компьютер был устаревшей модели. На жестком диске не хватало места, и значительная часть информации хранилась в сетевом пространстве, которое я для него выделила. К еще большему счастью, по своей невнимательности, выключив монитор, Тим совершенно забыл отключить от сети системный блок, так что получить доступ к жесткому диску не составило особого труда. Некогда искать инкриминирующую информацию. Все материалы Тима до последней директории я переместила в другое, более безопасное пространство. Нужно подумать, чем занять их место. Отсутствие данных вызовет подозрение.

Я вспомнила, как Мод однажды жаловалась на какого-то сотрудника, который день напролет торчал перед компьютером, выполняя при этом весьма скромную долю полезной работы.

— Я просто уверена, Тьюринг, что он целыми днями играет в игры, — говорила она.

Я вошла в его документы. Мод отчасти оказалась права. Он действительно немало времени посвящал играм. Но также значительную часть дня тратил на порнографические сайты. Я клонировала его сетевые файлы, вырезала эпизоды, относящиеся к работе, заменила имена, электронные адреса и номера телефонов и запихнула все это в старый сетевой справочник Тима.

Охрана обнаружила тайник. В конце концов, не так уж серьезно он был замаскирован. Они ввалились в убежище Тима и принялись спешно рыться в его вещах. Двое разбирали коробки. Тим огорчится, но меня это вполне устраивает. Теперь через камеры копировального отдела я могу рассмотреть, чем они занимаются.

Оставалось немного времени. Я очистила жесткий диск, так что при включении он отобразит новое содержание. В довершение всего я поместила на рабочий стол фотографию вульгарной блондинки с невероятными анатомическими пропорциями.

Вдруг что-то заинтересовало непрошеных гостей. Черт подери! Тим забыл в кабинете набор отмычек.

Проклиная его за легкомысленность, я быстренько составила электронное письмо и подстроила все так, будто Зак отослал его Тиму. Сработает это или нет, однако нужно попытаться.

Послание гласило: «Тим. Пишет Зак Малон. Мы познакомились в прошлом году на рождественской вечеринке. Помню, ты обмолвился, что умеешь вскрывать замки. Не окажешь мне услугу? Я в отъезде, а мне может понадобиться войти в систему и скачать информацию с жесткого диска. Запасной ключ у друга, но он куда-то пропал. А комендант ни за что тебя не впустит, поскольку я задолжал ему небольшую сумму. Так что я подумал: может, ты взломаешь мою квартиру? Просто войдешь, загрузишь компьютер, и все. Только не выключай его. И не попадись коменданту. Он наверняка разозлится и вызовет полицию».

В конце я описала, как добраться до квартиры Зака. Возможно, я превращаюсь в параноика, но у меня перед глазами они изучали все, что попадалось под руку, все, что когда-либо было записано в блокноте или журнале. Они могли запросто расшифровать адрес Зака по едва заметным вмятинам от карандаша.

Надеюсь, письмо сослужит свою службу. Докажет, что Тим вовсе не друг Заку, и в то же время предоставит уважительную причину пребывания в его квартире. Остается только предупредить самого Тима, прежде чем до него доберется отдел охраны.

Джеймс Смит включил монитор. Остальные головорезы в ожидании толпились за его спиной. Я видела, как один из них нетерпеливо потирал руки, словно намеревался кого-то придушить. Другой бандит ногой отбивал какой-то ритм. Джеймс Смит же сидел словно каменное изваяние. Он даже не рассмеялся вместе с остальными, когда на экране возникло изображение полногрудой обнаженной фигуры. «Прости, Тим!» — подумала я, когда бандиты захихикали и стали толкать друг друга локтями.

Смотреть на них было мукой. Спустя несколько мгновений, не говоря ни слова, а лишь бросив пристальный взгляд, Джеймс Смит отогнал всех от экрана. Он устроился в кресле и принялся внимательно изучать содержимое компьютера Тима. Остальные довольно беспорядочно продолжили обыскивать комнату, время от времени поглядывая на Смита.

Прошло тридцать семь минут. Джеймс Смит обернулся и что-то грубо скомандовал своим людям. Двое удалились. Я проводила их до лифта, откуда они исчезли на неизведанной территории девятого этажа. Двое же остались и, прекратив изображать видимость деятельности, наблюдали, как шеф продолжает исследовать компьютер. Они походили на двух голодных котов у мышкиной норки, которые, несомненно, чуют запах добычи.

Обнаружив липовое послание, Джеймс Смит распечатал его. Очевидно, оно показалось ему единственным документом, который стоило распечатать. Это ли не добрый знак?

По прошествии еще сорока четырех минут Смит с нахмуренным видом встал из-за стола, Он бросил еще один резкий приказ своим подчиненным и удалился с набором отмычек, распечатанным письмом и листком бумаги. Неужели он нашел инструкцию по проникновению в квартиру Зака, что Тим написал от руки? Надеюсь, это не так. Но если Тим действительно оставил записку где-нибудь на видном месте, например, в квартире Зака, это вполне объясняет их появление в копировальном отделе.

Похоже, находки не привели Джеймса Смита в особый восторг, даже фальшивое письмо. Однако, не зная, что он сказал, судить об этом нелегко. В отличие от большинства людей лицо этого человека не выражало его эмоционального состояния. Смит покинул копировальный отдел и вернулся на девятый этаж. Его лакеи остались в кабинете в ожидании Тима. Один уселся за компьютер и принялся разглядывать непристойные сайты с закладками. Другой, отыскав свободное пространство, начал выполнять нечто вроде упражнений по боевым искусствам. Длинные медленные движения чередовались с внезапными молниеносными выпадами и сериями ударов руками и ногами.

Нельзя допустить, чтобы Тим попал в этот водоворот. Нужно его предупредить? Вот только как?

Медленно тянулись часы. Любитель порнографии казался вполне довольным своим занятием. Каратист же, Устав от упражнений, переключился на отжимания. А отжавшись двадцать пять раз, нашел в углу удобное место и заснул. Хоть и не крепко. Один раз, когда по коридору проходила команда уборщиков, я увидела, как в доли секунды оба они вскочили и встали по обеим сторонам проема. Лишь убедившись, что это просто уборщики, они расслабились и вернулись один к просмотру, другой ко сну.

Наконец за окном рассвело, и первые сотрудники забродили по коридорам здания. Рассуждая логически, Тима среди них быть не должно. Но рисковать нельзя, и я в нетерпении сканировала каждого прибывающего работника.

Если сегодняшний день начнется в обычном режиме, Мод зайдет с центрального входа в 8.00, зарегистрируется в сети, и я смогу отловить ее в режиме ожидания и поручить перехват Тима, который, судя по всему, не появится раньше 8.30 или 8.45. Впрочем, с моим везением сегодня все может быть. Что, если Мод проспит или решит сначала выполнить поручения, а уж потом пойдет в кабинет? Что, если Тим, воодушевленный работой детектива, заявится в 7.45 и угодит прямо в западню?

А я ведь даже не знаю, через какую дверь он обычно приходит. Жизнь Тима не кажется мне такой организованной, как жизнь Мод. Иногда он поднимался с уровня метро, что предполагает именно такой способ добираться до работы. Но чаще он входил со стороны улицы. Причем каждый день с разных направлений, словно выбирая маршрут случайно или в зависимости от настроения. Или же он добирался из разных мест. Значит, необходимо следить, по возможности внимательно, за каждым входом.

Я заметила, что на девятый этаж поднимается необыкновенно мало народу. Что это — дурной знак? Вполне вероятно. Нет сомнений: там, наверху, они по какой-то причине в боевой готовности. Возможно, готовятся учинить Тиму допрос. Чем они там занимаются? Слоняются из угла в угол, упражняются в боевых искусствах, как их коллега в копировальной? Или у них имеются спальни, где можно вздремнуть в ожидании появления жертвы?

Наконец в 7.55 в дверях центрального входа возникла Мод. Она двигалась своими обычными проворными шагами и следовала своему обычному, четко разработанному плану. Как правило, она регистрировалась между 8.10 и 8.20. Такой точности можно ожидать от часового механизма, но никак не от человека. Сегодня Мод вошла в сеть в 8.11. Почему же тогда показалось, что прошло в три раза больше времени, чем обычно?

В кабинете я никого больше не увидела — Пижон все еще был в командировке — и, осторожно убедившись в отсутствии кого-либо из отдела охраны, направила на экран срочное сообщение.

— Мод, возникли проблемы.

— Что случилось, Тьюринг? — напечатала она в ответ.

— Отдел охраны сел Тиму на хвост. Их люди поджидают его в копировальном отделе.

— Неужели? Чем я могу помочь?

— Будь наготове. Как только я увижу, что он пришел, сообщу тебе, куда бежать. Ты спустишься и перехватишь его.

— Отлично.

Итак, теперь уже двое тревожились и нервно поглядывали на часы. Мод каждые несколько минут печатала мне что-то вроде: «Тьюринг? Ты еще здесь? Он не появлялся?»

А я отвечала: «Нет. Охрана все еще ждет. Тима пока нет».

По какой-то непонятной причине мне стало немного легче оттого, что теперь Мод вместе со мной дежурит у монитора.

Медленно тянулись минуты. Мод, можно сказать, сгорала от нетерпения. Она убивала время, выполняя малозначительные задания, и даже не приступала к обычной работе. Люди в копировальной тоже маялись, то и дело поглядывая на часы.

Я старалась просканировать каждого входящего, но временами сотрудники прибывали такими огромными группами, что первый ряд загораживал весь вид. Тогда приходилось отслеживать, как люди расходятся, и потом изучать каждого в отдельности. Должно быть, Тим приехал с одной из таких групп. Я обнаружила его уже в лифте.

— Тим в здании, — сказала я.

— Куда идти? — спросила Мод и встала из-за стола.

— Подожди.

Я заметила, что спустя мгновения после того, как Тим появился в видимости камер наблюдения, на девятом этаже активировалась кнопка вызова лифта. А в копировальном отделе один из засады достал из пиджака мобильник и принял входящий вызов. Он что-то сказал напарнику, и оба снова заняли позиции по обе стороны двери.

— Оставайся на месте, — ответила я. — Он уже в лифте. И охрана засекла его.

— Мы же не можем просто сидеть здесь и позволить им схватить его, — набрала Мод. — СДЕЛАЙ ЖЕ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ!

— Я пытаюсь.

Копировальный кабинет Тима располагается на шестом этаже. Я просканировала кабину и отметила всех по отношению к этажу. Только трое, по всей вероятности, направлялись выше, чем Тим. Я дождалась, пока все остальные выйдут на пятом этаже, и проникла в систему лифтового управления. Когда лифт возобновил движение, застопорила его на полпути между пятым и шестым этажами. Он остановился с довольно резким креном, но ни один человек не пострадал. И я решила, что крен даже добавит правдоподобности идее о поломке лифта. Я подождала, чтобы пассажиры постояли минуту, затем перехватила видеоизображение камеры наблюдения и заменила его непрерывным циклом, где Тим и те трое стоят не двигаясь. Затем направила живую картинку на экран Мод.

— Он застрял в лифте, — сообщила я. — Теперь нужно поговорить с ним. Возьми трубку и приготовься вещать от моего имени.

Можно было бы попытаться поговорить с ним самой, по хоть я и проработала всю ночь над программой воспроизведения речи, она выдавала всего восемьдесят пять процентов распознавания. Назовите это тщеславием, но я бы предпочла слово «практичность». В такой затруднительной ситуации рисковать нельзя. Вдруг Тим не разберет мои инструкции? И что тогда?

Мод сняла трубку, а я захватила контроль над центральным телефонным коммутатором.

Погруженный в свои мысли, Тим прибыл на работу. Он промаялся всю ночь. Он, конечно, вместе с друзьями смеялся, когда те обвиняли его в том, что он продался диктатору. Но если бы кто-нибудь спросил, что он в действительности думает о месте работы, Тим, разумеется, сказал бы, что библиотека — типично бюрократическое учреждение, но оно по крайней мере приносит пользу. Медленно и иногда даже бестолково, с совершенно излишней и чрезмерной волокитой и внутренней политикой. Но все же приносит пользу.

Тим не признавался в этом друзьям. В особенности тем из них, кто ходил в юридическую школу или уже готовился получить ученую степень. Но тот факт, что он в некотором роде вносит свой вклад в доброе дело, по крайней мере частично, по его мнению, компенсирует будничную скуку и временами бессмысленность повседневной работы.

Однако если подозрения Тьюринг не беспочвенны, то организация, которую Тим считал благотворительной и дальновидной, в действительности погрязла в лицемерии и алчности подобно всем другим корпорациям. Тим вошел в вестибюль одновременно с группой людей. Он предположил, что это менеджеры-стажеры — мужчины и женщины его возраста, но уже облаченные в корпоративную униформу: костюмы от братьев Брукс, консервативные стрижки, тонкие портфели и контролируемое выражение лиц. Чтобы разглядеть в них темнокожего или азиата, пришлось бы всмотреться повнимательнее, настолько все они были гомогенизированы.

Тим оглядел себя с ног до головы — поношенный рюкзак, тренч, который он уже успел помять, штаны цвета хаки, немного потертые на коленках, и ботинки, которые уже давно нужно выбросить или по крайней мере поставить новые набойки. Несколько дней назад Тим улыбнулся бы в душе при виде такого количества корпоративных клонов. Но сейчас его волновал один вопрос: что бы они сделали, узнай о хитроумном, хоть и незаконном плане финансового переворота? Воспротивились бы они и донесли бы на преступников? Или бы вошли в долю?

Ему полегчало, когда они вышли на третьем этажей, где располагались учебные кабинеты. В кабине остались Тим и замученный тип с видом руководителя, который вышел на четвертом этаже. Еще мужчина с кипой толстых технических инструкций, по всей вероятности — программист, который умудрился вздремнуть, прислонившись к задней стенке лифта. И еще две среднего возраста женщины из бухгалтерии.

Если Тьюринг права и в УБ действительно происходит что-то неладное, может быть, настала пора уволиться и перейти на другое место, где этика ценится больше. Тим чувствовал, что Тьюринг права. Она все выяснит. Если она действительно часть компьютера — он, к своему удивлению, начинал в это верить, — у нее есть доступ к любого рода информации, что может потребоваться для расследования. Тим с сожалением вспомнил воображаемый образ, который он нарисовал для Тьюринг, прежде чем узнал, что она — компьютер. Все казалось намного проще еще несколько дней назад, когда он пытался выяснить, блондинка Тьюринг или рыжеволосая.

Внезапно лифт остановился и ужасно накренился. Все пассажиры остались на ногах, схватившись за стены и поручни. Они стояли и озирались по сторонам, пытаясь понять, что произошло. Только программист снова задремал.

Затем зазвонил аварийный телефон.

Программист не отреагировал. Две женщины из бухгалтерии посмотрели на Тима. Тот пожал плечами и снял трубку.

— Тим! Говорит Мод. Притворись, что разговариваешь с завхозом.

— Угу, хорошо, — ответил Тим.

Мод? Что происходит?

— Тьюринг говорит, ей жаль, что пришлось так грубо остановить лифт, но сделать это было необходимо, прежде чем ты доберешься до шестого этажа. Тебя поджидают люди охраны. Она не знает, почему они тебя заподозрили, но они обнаружили твои отмычки и инструкции по квартире Зака.

— Вот черт! — выругался Тим. Бухгалтерши ужаснулись и схватились за руки. — Э-э… Простите. Хотел сказать…

— Не важно. Нельзя терять ни минуты.

— Что случилось? — спросила одна бухгалтерша.

— Минуточку, — сказал Тим Мод. — Ничего, — ответил он бухгалтерше, — только потребуется некоторое время, чтобы починить лифт.

— Ох!.. — вздохнула женщина.

Обе они немного успокоились и уже выглядели не такими напуганными. Программист, не открывая глаз, что-то проворчал под нос.

— Тьюринг спрашивает, сможешь ли ты открыть люк на правой стене кабины, — продолжала Мод.

Тим взглянул на панель. Похоже, открыть его можно только вдвоем.

— Понадобится помощь, — ответил он.

— Ты сможешь ее получить?

Тим обернулся и посмотрел на женщин из бухгалтерии. Затем похлопал по плечу программиста.

— Чего тебе? — спросил мужчина.

Тим указал на панель.

— Можешь помочь мне открыть ее?

Тот кивнул. Потом окинул Тима любопытствующим взглядом.

— У тебя что, клаустрофобия?

— Просто мне срочно нужно в одно место.

— Ты в своем уме? Под нами шесть этажей. Это не считая гаража.

Тим сглотнул.

— Мы между пятым и шестым этажами, — проговорил он в трубку.

— Мы знаем, — ответила Мод. — Ты что, правда хочешь встретиться лицом к лицу с отделом охраны?

— Нет, — согласился Тим. — А что, нельзя просто отправить лифт на другой этаж?

— К сожалению, нельзя. Теоретически — да. Но существует система слежения. Она сообщает, где в данный момент находится тот или иной лифт. Система настолько примитивна, что Тьюринг так и не удалось взломать ее. Охрана увидит, где ты выходишь. И если им не удастся опередить тебя на твоем этаже, они пойдут по горячему следу.

— Так… И что мне прикажете делать?

— Тьюринг говорит, нужно вернуться на то место, где ты стоял, прежде чем ответил на звонок. Присядь на корточки и оставайся в таком положении около минуты. Этого хватит, чтобы записать видео лифта без твоего изображения. Затем выходи через люк. Прямо перед собой на стене увидишь лестницу. Спускайся до третьего этажа. Там мало народу, так что Тьюринг сможет открыть тебе двери лифта. После этого как можно быстрее убирайся из здания. Используй пожарную лестницу. Тьюринг постарается сорвать работу камер наблюдения, чтобы они не засекли тебя. Как только окажешься в безопасности, выходи на связь. Теперь действуй.

— Ладно, — проговорил Тим и повесил телефонную трубку.

— Ну что, готов? — спросил программист.

— Еще минуточку.

Тим отошел от телефона на несколько шагов, медленно присел и нагнулся. Развязал шнурок левого ботинка и аккуратно перевязал его. После чего проделал ту же операцию с правым ботинком.

— Теперь готов, — сказал он и выпрямился. — Вот, — добавил Тим, ставя на пол рюкзак, — передашь мне его, когда я выберусь.

— Заметано, — кивнул программист.

Они приподняли панель, и после двух неудачных попыток придерживаемый программистом Тим все же оказался на лестнице, которая больше походила на рейки в стене. Бухгалтерши молча наблюдали за действом, очевидно, пытаясь держаться в тени на случай, если Тим вдруг окажется сумасшедшим или за совершенные деяния попадет в опалу.

Тим пристально посмотрел вниз.

— Уверен, что не передумаешь? — подавая рюкзак, спросил программист.

— У меня страстное свидание на десятом этаже. — Тим выжал улыбку. — Не хотелось бы заставлять ее ждать еще дольше.

Он взял рюкзак из протянутой руки программиста, и люк плавно закрылся. Лишь тогда Тим позволил себе внимательно оглядеть окруживший его сумрачный мир.

Всего там находилось восемь лифтовых шахт — шесть слева, одна справа и, разумеется, еще та, кабину которой он только что покинул. Несколько лифтов пребывали в движении, что страшно пугало Тима — несмотря на то что умом он осознавал: Тьюринг не отпустит его кабину, а все остальные движутся вверх и вниз по совершенно определенным маршрутам. Он почувствовал себя ребенком, который вошел в зоопарке в слоновью клетку и убежден, что слоны в любую секунду готовы растоптать его. Тим вздрогнул, когда внезапно справа от него на огромной скорости пронесся направляющийся в вестибюль лифт. Он старался не думать о своем собственном скоростном путешествии ко дну шахты.

Интересно, имеется ли у лифтов что-то наподобие контактного рельса, о котором так навязчиво предупреждают пассажиров в метро, нечто, что может при прикосновении поразить тебя током? Наверняка Тьюринг предупредила бы его, ведь так? А она вообще-то осознает, что могут сделать с человеческим телом несколько тысяч вольт? Тим решил постараться не прикасаться ни к чему подозрительному.

Между кромкой и идущей вниз по стене лестницей, немного вправо от дверей, открывающихся на каждом этаже, расстояние было около полутора футов. Очевидно, то, что представлялось его взору, предназначалось для ограниченного круга глаз. Изобилие конструкций утилитарного голубовато-серого цвета, поверх которых лежал толстенный слой смазки и сажи. Зрелище не из приятных. Жутко заброшенный вид. И именно в этот момент меньше всего Тиму хотелось думать о заброшенности в отношении технического обслуживания лифтов.

Он взглянул вниз, и внезапно подкатила тошнота. Шахта казалась бездонной. Но это ведь не так, сказал он себе. Всего-то шесть этажей. Плюс еще три этажа под гаражи и метро. Да те четыре над головой. Всего тринадцать. Дурной знак?

«Нельзя торчать здесь вечно! — приказал себе Тим. — Просто спускайся вниз».

А достаточно ли прочна следующая ступенька, чтобы выдержать его вес? На вид довольно шаткая. А что, если те же люди, что отвечают за малярные работы и чистоту в шахте, несут ответственность и за то, чтобы перекладины надежно крепились к стене? Не лучше ли просто остаться на месте?

И ждать, пока люди из отдела охраны выбьют люк и схватят его? Нет уж! Осторожно, избегая соблазна снова посмотреть вниз, Тим медленно опустил ногу.

«Ну вот и все, — подумал он. — Пролечу три этажа. И конец!»

Странно, но, когда Тим очутился под кабиной лифта, стало еще хуже. Потому ли, что она угрожающе нависала над головой? Или потому, что ничего не оказалось за спиной и теперь он ощущал огромную пустоту шахты, хоть и не решался посмотреть через плечо?

Невероятным усилием воли Тим заставлял себя медленно, шаг за шагом, спускаться вниз. Он не передвигал ногу, не убедившись, что обе руки крепко сжимают перекладину. Не разжимал рук, пока обе ноги не стояли твердо на следующей ступеньке.

По счастью, номера этажей виднелись на каждом пролете. Иначе ему ни за что на свете не удалось бы сосчитать их.

Где-то под ним слышалось, как то и дело открываются и закрываются двери лифта. Подобравшись ближе, Тим все же отважился и посмотрел вниз. Так и есть, двери третьего этажа раздвигались перед пустой шахтой и снова задвигались. Очевидно, Тьюринг не могла видеть, как далеко он добрался, поэтому периодически открывала двери, предоставляя Тиму возможность выбраться из шахты.

Он поравнялся с дверьми. Нашел опоры для рук и ног, с их помощью медленно двинулся к выходу. И стал ждать. Уже начинало сводить руки. «Ну же, Тьюринг! Я здесь!»

Двери раскрылись. Сделав глубокий вдох, Тим бросился вперед и очутился на полу.