Дорогой сновидений

Глава 9

Колдун сидел на черном камне возле зеркала мира, следя задумчивым взглядом за роем вившихся в нем отражений.

Кигаль замерла рядом с ним, поджав под себя ноги, в задумчивости перебирая искры бусинок-свечей, вплетенных в ее шаль, словно звезды в покрова ночных небес. Волк держался в стороне, на почтительном удалении от небожителей. Не стремясь, да и не желая попадаться им на глаза, он устроился в углу и, полагая, что в дворце бога судьбы ему не от кого защищать своего хозяина, свернувшись в калачик, спокойно спал.

— Шамаш, хватит, — наконец, не выдержав, проговорила повелительница подземного мира. — Мир огромен, а дракон — лишь тень на его лике!

Колдун молчал, не слыша ее, продолжая упрямо следить за сменой образов в мерцании волшебного камня.

И, так и не дождавшись ни слова, Кигаль, качнув головой, заговорила вновь:

— Этот поиск бесполезен! Даже если дракон существует на самом деле, а не в сказках, он — не замок, стоящий на одном месте, а странник, вечно перемещающийся по свету. Мы ищем его здесь, а он, возможно, уже где-то там, где его не было прежде, когда мы искали там его след. Нам не хватит целой вечности, чтобы совпасть с ним во времени и пространстве, а случай явно не на нашей стороне.

— Я не верю в случайность.

— Ну, тогда тебе придется поверить в то, что твой друг скрывается от тебя. Ибо иной причины, почему мы до сих пор не можем его отыскать, я не вижу.

— Возможно… — сведя брови, проговорил Шамаш.

— Возможно?

— Возможно, он считает, что я бросил его в тот миг, когда был более всего ему нужен, пошел по самому простому и легкому для себя пути — похоронил и забыл навсегда.

— Но ты же помнишь…

— Вспомнил, когда Хан сказал мне, что дракон жив…

— Даже если у него есть повод избегать тебя, я не совсем понимаю, как ему это удается. Ведь он — всего лишь животное, пусть и разумное, а мы с тобой — великие боги.

— Кигаль… — начал колдун, но замолчал, привлеченный тихим, едва слышным звуком- шорохом за своей спиной. Следом донеслось низкое ворчание волка, недовольного тем, что что-то прервало его сон, однако не несшее в себе ни тени угрозы или предупреждения.

Одновременно оглянувшись, небожители увидели вошедшего в зал Намтара.

Бог судьбы, на ходу меняя облик змеи, столь удобный для путешествия по подземным странам, на человеческий обличай, приблизился к ним, остановился рядом.

Несколько мгновений он смотрел на бога солнца, затем чуть наклонил голову в знак почтения и тихим шипящим голосом проговорил:

— Рад видеть тебя в добром здравии.

— Здравствуй, Намтар. Прости, что мы пришли в твой дом незваными гостями…

— О чем ты! Что за пустяки! — улыбка коснулась тонких губ бога судьбы. — Я рад любым гостям. А уж тебе и подавно. Мы давно не виделись, Ут.

— Шамаш.

— Прежде тебе нравилась другая часть своего имени. Впрочем, — он пожал плечами, — так или иначе, оно твое, — замолчав, он перевел взгляд поблескивавших желтым пламенем глаз на Кигаль, несколько мгновений смотрел на нее, словно ожидая, что та заговорит с ним, затем повернулся к богу солнца: — Могу я спросить, что привело вас сюда?

— Шамаш хотел найти дракона, — ответила Кигаль.

— Дракона? — Намтар удивленно приподнял бровь.

— Того, что принес его сюда, — пояснила богиня.

— А! Ты о порождении мира бредовых грез! Но зачем он вам? Ведь это не более чем призрак сна. Его не найти с помощью моего зеркала…

— Дракон — небесный странник — из плоти и крови, — тихо заговорил колдун.

— Шамаш, — богиня смерти болезненно поморщилась, — какая сейчас разница?

— Вообще-то… — начал бог судьбы, удивленно поглядывая то на повелительницу подземного мира, то на владыку небес. С одной стороны, он не мог представить себе дракона чем-то иным, кроме образа фантазии, доподлинно зная, что ни одна из земель их мира никогда не рождала подобного создания иначе, как в своих грезах. С другой — не понимал, почему Кигаль не скажет этого брату? Чего она ждет? Боится лишний раз напоминать ему, едва оправившемуся от болезни, о том, что все, о чем он сейчас помнит, по большей части было порождением бреда? "Какая разница?" — и это спрашивает богиня смерти? Ей ли не знать, чем живое создание отличается от мертвого, а существующее от не существовавшего никогда?

Но та не дала ему ничего сказать. Не позволила она ответить на вопрос и Шамашу, остановив его мягким прикосновением руки к плечу:

— Я знаю различие, — ее брови были сведены, глаза напряженно поблескивали. — Мой вопрос не требует ответа. Я лишь хотела сказать, что важно не то, тень он или явь, а что мы никак не можем его найти. Будучи явью дракон должен иметь отражение в зеркале мира. А тень не может противиться воли зовущего ее… — богиня вздохнула.

Бог судьбы несколько мгновений непонимающе смотрел на нее.

— Мда-а, — протянул он спустя несколько мгновений раздумий, начав осознавать смысл сказанного Кигаль. — Действительно странно… Как же его найти, если зеркало…

— Свышние, ты же бог судьбы! Ты знаешь все тропы, проведенные между прошлым и будущим! Вот и скажи нам, на какой из них он сейчас стоит!

— Я не знаю, — растерянно развел руками Намтар.

— Это еще что значит?

— Не знаю — и все.

— Да ты смеешься надо мной!

— Успокойся, Кигаль, — Шамаш, остававшийся в стороне от разговора, понял, что ему пора вмешаться, пока богиня смерти не вышла окончательно из себя, с каждым мигом все глубже и глубже погружаясь в алое марево гнева.

— Этот…

— Достаточно! — голос колдуна стал холоден и резок, взгляд напряженно сощуренных глаз пронзил богиню насквозь морозным пламенем черного огня.

Вздохнув, та только качнула головой, не чувствуя в себе сил для спора с повелителем небес.

Намтар, втянув голову в плечи, опустив взгляд, не смея взглянуть на старших богов, чуть слышно прошептал:

— Шамаш, прости, но я действительно не знаю! Это странно. Я сам не могу понять, как такое возможно. Но это правда! — он несмело поднял на бога солнца полный отчаяния взгляд, прося собеседника понять его и поверить в искренность произнесенных слов.

— Однако у этого может быть объяснение, — тихо молвил колдун. — Мой друг не был рожден в этом мире, линии его пути были прочерчены на лике иной земли.

— Ты хочешь сказать, — Кигаль заставила себя успокоиться и задуматься над словами брата, — что у него может и не быть своей судьбы в нашем мироздании?

— Да.

— Но ведь сейчас он живет здесь!

— И что же?

— Без судьбы? Это невозможно!

— Кигаль…

— Да, брат?

— Ты когда-нибудь заглядывала в зеркало судьбы?

— Ну… Разве мы с тобой не делали этого на протяжении последнего времени?

— Мы искали того, кто находится по иную сторону грани. Я же говорю о другом: ты смотрелась в это зеркало?

— Ты имеешь в виду, могу ли я увидеть в нем свое отражение? Да, конечно, — она подошла к камню, коснулась его рукой, замутняя скрытые в нем просторы.

Едва скрытый в нем мир отражений стал мутным и неподвижным, на зеркальной глади появилось отражение Кигаль — разумеется, не ее людского обличья, которое она носила как человек одежду, а стихийного, истинного тела, где пламень то застывал камнем, то тек, словно вода, то взмывал вверх становясь легче воздуха.

— Видишь? Если я захочу — оно пропадет, — и, в подтверждение своих слов, богиня провела над камнем ладонью, стирая отражение, словно след со снежного покрова пустыни, — потому, — продолжала она, — что я — хозяйка своей судьбы. Она у меня есть, но не она властвует мной, а я управляю ею.

— Это дар всех богов, — едва она умолкла, заговорил Намтар. — Хотя одним он подвластен в большей мере, другим — в меньшей. Неужели ты не помнишь?

— Тут дело не в памяти, — качнул головой колдун.

— Тогда в чем же?

— Шамаш, в этом зеркале отражается все, — тихо, с некоторой долей печали в голосе, промолвила Кигаль. — В сущности, даже призраки и тени, у которых нет ничего, за исключением прошлого, решись они заглянуть камень судьбы, нашли бы в нем себя — такими, какими они были когда-то. Вот… — бледной дымкой тумана посреди зала затрепетала серая тень.

— Великая госпожа… — прошептала женщина-привидение, падая ниц перед своей повелительницей.

— Встань и подойди сюда, — приказала ей Кигаль. Богине не терпелось поскорей разобраться в тех странностях, которые, как совершенно неожиданно оказалось, хранило в себе зеркало судьбы.

Тень, безгласно подчиняясь ей во всем, подплыла к не сводившим с нее взгляда богам, замерла с ними рядом, склонившись в низком поклоне.

Пришелица прятала глаза, боясь встретиться взглядом с повелителями стихий, огонь которых был способен одной искрой своей растопить ее, словно кусок воска. И, все же, чувствуя близость бога солнца, она была не в силах побороть в себе желания взглянуть на Него хотя бы искоса… и затрепетала, замерцала, увидев теплую улыбку на устах повелителя небес. Казалось, еще мгновение и она, порвав оковы, удерживавшие ее в подземном мире, поднимется в небеса в столь желанном и легком полете… Но тут…

— Взгляни сюда, — властный голос богини смерти обжег ее своим холодом, заставив, наверное, впервые, вместо того, чтобы слепо подчиниться приказу, в ужасе отпрянуть в сторону.

— Зачем ты пугаешь ее, Кигаль? — качнул головой колдун.

— Во имя Свышних, Шамаш! — болезненно поморщилась богиня. — Она всего лишь тень!

— Я знаю. Но ведь это не повод мучить ее, — он повернулся к пришелице, заговорил с ней. — Не бойся, милая. Мы хотим лишь, чтобы ты взглянула в зеркало и сказала, что ты в нем видишь. Это не причинит тебе никакого вреда, разве что навеет грустные воспоминания…

— У тени не может быть воспоминаний. И грусть она тоже не знает. На то она и тень… — проворчала Кигаль, но, встретившись взглядом с неодобрительно качнувшим головой колдуном, пожала плечами. — Ладно, поступай, как считаешь нужным. Главное, чтобы это помогло.

— Подойди к камню, — произнес колдун.

— Конечно, конечно, господин моей веры, — прошептала та, подплыв к камню, повернулась к его глади.

Прошло несколько мгновений и серый мутный покров зеркальной глади начал проясняться. На нем закружилось, затрепетало что-то далекое, неясное, которое постепенно стало складываться в очертания смертной женщины, горожанки. — А она была красива… — на миг в голосе богини вспыхнула зависть, но потом на смену ей пришло сочувствие, ведь она лучше, чем кто бы то ни было другой, понимала: когда теряешь все, труднее той, кому не просто есть что терять, но предстоит расстаться с очень многим. — У тени нет настоящего и будущего, но у нее есть прошлое…А камню безразлично, было это или будет. Он отражает то, что видит.

— Если в зеркало смотрит тот, кто помнит, каким был призрак до того, как лишился плоти… — глядя то на тень, то на ее отражение, начал Шамаш.

— Он увидит его таким, каким он был, — подхватила его мысль богиня смерти.

— Великая госпожа, — прервала нависшее было над залой молчание тишины женщина-тень, чьи неясные туманные очертания трепетали, словно на сильном ветру, — могу ли я теперь удалиться?

— Почему? — не поднимая на нее взгляда, спросила Кигаль.

— Госпожа? — тень затрепетала еще сильнее. Ей хотелось поскорее исчезнуть, забиться в одну из бесчисленных нор подземного мира и забыться там пустым, отрешенным от всего сном-существованием. Но она не могла сделать этого, когда вопрос богини, совершенно не понятный несчастной слуге, удерживал ее на месте.

— Почему ты хочешь уйти?

— Здесь… — очертания тени стали мерцать, то расплываясь, то сжимаясь вновь. — Есть что-то, что тревожит мой дух.

— И что же?

— Смилуйся, госпожа! — взмолилась та. — Я всего лишь тень! Откуда мне знать ответ на Твой вопрос!

— И все же… — Кигаль продолжала удерживать ее наполнившимся огнем взглядом желтых глаз.

— Не гневайся на меня! Отпусти мой дух! Или развей его по ветру! Прошу Тебя, госпожа! Только не продлевай это мгновение на вечность!

— Пусть идет, Кигаль.

Богиня смерти повернулась к брату, несколько мгновений молча вглядывалась в его спокойное, немного грустное лицо, а затем, по-прежнему не говоря ни слова, взмахнула рукой, отпуская рабыню.

Приведение, залучившись от радости, склонилось на миг в поклоне, благодаря небожителей за понимание и сочувствие, а затем, мелькнув едва заметной радужной тенью, исчезло.

Проводив ее взглядом, Кигаль качнула головой и тихо молвила: — Зря. От нее бы ничего не убыло, проведи она еще несколько мгновений здесь. А мы, может быть, узнали б больше, чем знали сейчас.

— Проведи она здесь даже вечность, это нисколько не приблизило бы нас к разгадке.

— Почему ты так в этом уверен? Потому что твой дракон не призрак? Ну и что, ведь… — она умолкла, заметив, что Шамаш, качнул головой:

— Дело не в драконе. Вернее — не только в нем, — проговорил он, а затем повернулся к богу судьбы: — Скажи, есть ли те, кто бы не имел отражения в твоем зеркале?

— Нет! — воскликнул тот, затем, с некоторым сомнением взглянув на Шамаша, понимая, что повелитель небес задает этот вопрос не просто так, задумался, начал перебирать всех созданий плоти и стихии: — Люди — само собой разумеется. И наделенные даром, и лишенные его. Они видят свое отражение, но не могут его изменить. Боги властны над судьбой, а, значит, и над зеркалом…

— В чем мы уже убедились, — проговорила Кигаль, не понимая, к чему это все, однако, не прерывая рассуждений. Она слишком хорошо знала Шамаша, чтобы не понимать, что за его вопросом что-то скрывалось.

— Отражение призраков — их прошлое, — между тем продолжал Намтар. — Тех стихий и теней, которым предстоит однажды обрести плоть — будущее… Звери и птицы имеют отражение, хотя и не понимают ее природу, принимая за иную жизнь… Демоны и духи? Ну, — Намтар пожал плечами, — они тоже наделены судьбой.

— Тебе приходилось видеть отражение кого-нибудь из них? — спросила Кигаль.

— Да, — его лицо нахмурилось, глаза сощурились, вобрав в себя мрачный болезненный блеск догоравшей свечи. — Приходилось… Ведь Куфа — тоже часть мироздания, пусть она и находится на самой его границе… Правда, заглянув туда раз, я сделал все, чтобы случайно не совершить эту ошибку вновь.

— Столь мрачное зрелище?

Намтар лишь посмотрел на нее, не говоря ни слова в ответ, но его взгляд был достаточно красноречив, чтобы богиня смерти, которой за свои вечности многое пришлось повидать такого, что сделало ее сердце холодным, не стала продолжать расспросов.

— Раз так, я ничего не понимаю.

— Как и я, — вынужден был признать бог судьбы, хотя ему и очень не хотелось делать этого, ведь речь шла о том, что составляло суть его власти. — Если дракон есть, был или будет, он должен иметь отражение в зеркале. А если отражения нет…

— Это невозможно, — прервала богиня размышления своего вестника, недовольная направлением его мыслей.

— И так невозможно, и эдак…

— Кто бы знал, как я не люблю эти загадки! — Кигаль резко повернулась к камню спиной.

— М-да, — обронил Намтар, затем взглянул на молчаливо стоявшего возле зеркала мира бога солнца. — А ведь знаешь, хозяйка, — словно во власти откровения вновь заговорил он, — этих загадок куда больше, чем мы с тобой полагаем.

— О чем ты? — резко повернувшись к нему, спросила Кигаль. Богиня начала терять контроль над своими чувствами, ее захлестывали то волны грусти, то ярости, любопытства и даже страха — казалось бы, забытого окончательно и бесповоротно еще несколько вечностей назад. Это тотчас проявилось в перемене ее облика. Человеческое тело, не способное вобрать в себя всю полноту переживаний, спало старой ненужной одежной, обнажая яркое стихийное тело, которое струилось, легко меняя цвета и очертания, отзываясь на каждое движение души.

— Подойди, — осторожно поманил он ее к себе. Когда богиня приблизилась к зеркалу, он тихо полушепотом спросил, указывая рукой на камень. — Видишь?

— Нет, — как та ни вглядывалась, все, что явилось ее взору, была гладкая поверхность камня.

— А должна бы…

— Перестань говорить загадками! Я же сказала: терпеть их не могу! — не сдержавшись, воскликнула Кигаль.

— Тихо! — опасливо глянув на Шамаша, пришикнул на нее вестник.

— Это еще почему? Ну что, что ты мне пытаешься втолковать? И почему шепотом?

Намтар уже открыл рот, чтобы ответить, но тут, оторвав взгляд от камня судьбы, вместо него заговорил колдун:

— Пойдем отсюда, Кигаль. Этот камень бесполезен в моих поисках.

— Почему ты так уверен в этом? — богиня смерти тотчас бросилась к брату. Ей совсем не хотелось, чтобы тот, чувствуя себя побежденным, опустил руки. — Может быть, мы просто что-то не так делаем? Твой волк, — вспомнила она о лежавшим в стороне от небожителей золотом звере, который лишь изредка поднимал голову, чтобы взглянуть на них и убедиться, что с его хозяином все в порядке. — Он ведь тоже видел дракона. Он обладает достаточным разумом, чтобы понять, кого мы ищем. Пусть он взглянет в зеркало. Может быть, он заметит что-то, невидимое нам…

— Кигаль…

— Нет, позови его, позови! Пусть попробует…

— Кигаль, — остановил богиню Шамаш. — Это бесполезно.

— Но почему?!

Колдун вздохнул. Несколько мгновений он молча смотрел на богиню смерти, затем повернулся к Намтару, который как-то сжался под его взглядом, поспешив отвести взгляд, словно боясь, что в его глазах бог солнца увидит то, что ему может не понравиться.

Шамаш качнул головой:

— Намтар, я не из тех, кто спешит отвернуться от правды только потому, что она мне не по душе, — он вновь вернулся к камню, провел над ним рукой.

— Я все равно не понимаю, о чем это вы, — заглядывая ему через плечо, пробормотала Кигаль. — И ничего не вижу.

— Да. И я не вижу.

— А мы должны? — она с подозрением взглянула на брата, начиная понимать…

— Пока вы с Намтаром выясняли, кто отражается в зеркале, я понял, что не только дракон не имеет отражения.

— И кто?

— Я.

— Что?! А в обычном зеркале…

— Я вижу свое отражение. Людское. Но не в камне судьбы.

— Конечно, ведь ты не человек!

— Но кто же я тогда?

— Ты что, опять? Брат, мне уже надоело повторять! Конечно, я понимаю, ты целую вечность был болен и…

— Не играй, Кигаль, не надо. Сейчас не время. Мы оба знаем, о чем идет речь. Мне известно, кем я был. И было бы не лишним узнать, кто я сейчас.

— Бог солнца, повелитель небес… — начал перечислять Намтар, спеша увести собеседника подальше от тех мыслей, которые, как ему казалось, возвращали едва оправившегося от болезни небожителя назад, к грани бреда.

— Помолчи, — остановила его богиня. Несколько мгновений она смотрела на брата: — И все же… — подталкиваемая любопытством, вновь заговорил она. — Что ты имел в виду, говоря, что не имеешь отражения?

— У меня нет судьбы.

— Шамаш, прости, но ты говоришь ерунду! Это просто невозможно!

— Однако это так, — спокойно возразил колдун.

— В мироздании нет никого, кто бы… — начал Намтар, но богиня смерти остановила его:

— Подожди. Дай мне разобраться во всем… Шамаш… Так или иначе, у тебя ведь была судьба?

— Да.

— Но сейчас ее нет?

— Если я правильно понял природу силы отражения, скрытой в этом зеркале — да.

— Вообще-то, — подземные боги переглянулись, после чего Намтар продолжал: — Мы и сами не особо хорошо знаем… Просто принимаем камень судьбы таким, какой он есть. Так что…

— Вы никак успокаиваете меня, — колдун усмехнулся. — Не надо. То, что касается меня одного, мой дух тревожит менее всего.

— А вот меня это очень даже беспокоит… — пробормотала Кигаль, нахмурившись…

— Действительно, Шамаш, — встрепенулся ее вестник, обрадованный тем, что может быть полезен великому богу. — Позволь мне помочь! Я постараюсь найти для тебя лучшую судьбу…

— Право же, брат, — видя, что тот готов отказаться, опередив его, заговорила богиня смерти. — Поиск судьбы — его дело, не наше с тобой. К тому же… — она хотела сказать что-то еще, но умолкла, почувствовав, как вдруг забился, затрепетал дух воздушной стихии, наполнявший зал.

— Что…? - закрутила головой Кигаль, почувствовав: что-то не так, но еще не понимая: что?

И тут движение воздуха сложились в возглас, полный боли и мольбы:

"Шамаш… О, господин! Вернись! Скорее вернись! Нам нужна Твоя помощь!

— Торговцы! Они зовут меня! — резко повернувшись, колдун зашагал прочь от камня. — Хан, — уже на ходу окликнул он волка, который тотчас, словно и не спал вовсе, подскочил к хозяину, ожидая его приказания. — Мы возвращаемся в караван.

— Постой, Шамаш, — попыталась задержать его Кигаль.

— Мне нужно идти!

— Да постой ты! — не выдержав, воскликнула богиня смерти. — Не спеши… Сперва нужно во всем разобраться.

— На это нет времени!

— Не торопись! Уж что-что, а спешка никогда не приводила ни к чему хорошему. И вообще, эти смертные позвали тебя не просто так, и не потому, что соскучились. Им нужна помощь!

— Вот именно!

— Остановись! — она приблизилась к нему, взяла за руку, удерживая на месте, заглянула в глаза, замедляя течение мыслей. — Подумай. Подумай вот о чем: чтобы помочь, нужно знать, в чем дело.

— Я знаю, — хмуро глянул на нее колдун. Его лицо оставалось напряженным, но в глазах замерцали огоньки внутреннего напряжения и недовольства тем, что богиня удерживает его, не позволяя сделать то, что он должен был. — В детях. Они спят…

— И не могут проснуться уже десять дней, — проговорил стоявший за его спиной Намтар.

— Что ты сказал? — колдун резко обернулся. Взгляд, устремленный на бога судьбы, был остер, как лезвие наточенного кинжала, и резок, словно порыв ледяного ветра.

— Десять дней…

— Когда я уходил, было… Я не мог отсутствовать так долго! Ведь я замедлил ход времени каравана!

— Но для тебя оно ускорилось, — вздохнула Кигаль. — Так бывает. Время — жестокая стихия, дикарка, не терпящая над собой ничьей власти и спешащая отомстить, едва улучив момент…

— Ладно, — остановил его колдун, — я понял. Лучше скажи, что с детьми?

— Не знаю, — подал плечами Намтар.

— Ты ведь бог судьбы!

— Вот именно. А они — дети, чьи пути еще не определены.

— Так… — помрачнев, колдун скрестил руки перед грудью, оглядел хмурым взглядом своих собеседников.

— Шамаш, — чуть наклонив голову, проговорила Кигаль, — смертным вряд ли известно, что происходит. Иначе они не стали бы призывать тебя.

— Она права, — поспешил поддержать свою хозяйку Намтар, — ни к чему спешить в мир людей. Нужно разобраться…

Колдун остановил его холодным взглядом чуть прищуренных глаз.

"Хан, — позвал он волка, — пойдем".

— Но мы же говорим тебе…! - всплеснув руками, воскликнула Кигаль, расстроенная тем, что брат никак не хотел ее понять.

— Мне нужно идти.

— Куда!

— Искать Лаля.

— Лаля?! - в один голос воскликнули Кигаль и Намтар. — Но, во имя Свышних, зачем?!

— Потому что дети спят.

— И что же? Какая тут связь?!

— Есть два повелителя сновидений — Айя и Лаль…

— Да… — подземные боги переглянулись. — Действительно…

— Разумеется, Айя тут ни при чем… — Кигаль, вернувшая себе людской облик, потерла ладонью подбородок.

— Ну конечно, ведь… — Намтар чуть заметно кивнул в сторону Шамаша.

— Да… И не только поэтому… Ты не знаешь всего… Впрочем, не важно… Выходит, малыш опять замыслил какую-то пакость… Вот что. Я тоже пойду.

— К Лалю?! - ошарашено глядя на нее, воскликнул бог судьбы.

— Нет… — она взглянула вслед удалявшемуся богу солнца, поджала на мгновение губы. — У меня нет времени на объяснения… — а потом, уже сорвавшись с места, бросилась: — Вот что, оставайся здесь. Следи за тем, что будет происходить. Если нам понадобится твоя помощь…

— Вам будет достаточно меня позвать, — кивнул, показывая, что понял хозяйку, Намтар.

…"Шамаш, мне это совсем не нравится…" — проворчал Хан.

"Мне тоже… Я не должен был оставлять караван!"

"Я говорю о твоем стремлении увидеть Лаля. Зачем он тебе? Хочешь вызвать на бой?"

"Нет. Поговорить. Если это действительно он удерживает детей, может быть, мне удастся убедить его отпустить своих пленников".

"Я… — волк мотнул головой, словно прогоняя наваждение. Это было таким странным. Он не привык к столь прямолинейным поступкам и вообще, как можно говорить с тем, от кого хочешь защитить спутников? О чем? Нет! Хан вновь мотнул рыжей головой, стряхивая со шкуры снег. — Прости. Ты так не похож на других, что порою мне бывает очень сложно понять тебя. Как сейчас".

"Мои планы не кажутся мне странными. Они вполне логичны".

"Лаль — враг!"

"Не мой".

"Госпожи Айи, и… — взгляд волка стал недовольно злым, словно он был раздосадован на себя за то, что никак не мог втолковать хозяину эту простую мысль… — и потом разве не он стремится убить твоих спутников?"

"Если бог хочет лишить жизни смертного, он делает это. Или нет?".

"Да! Но не когда его интересы сталкиваются с волей более могущественного небожителя! Тогда он будет крутиться, запутывая следы… Что бы там ни было, ты зря надеешься с ним договориться. Кто знает, может быть, он просто усыпляет твое внимание. Я уверен, он хочет обмануть тебя. Он — мастер обмана, и… Ладно, не важно. Ты все равно меня не слушаешь… Но, может быть, ты послушаешь других, тех, кто будет равен тебе".

— Шамаш! — окликнула его Кигаль. Богиня догнала брата, пошла рядом. — Нам надо поговорить.

— О Лале?

— Да… — богиня поджала губы. — Сперва кажется, что он — сама невинность, что он не может быть никому опасен, за исключением разве что самого себя. Но на самом деле… На самом деле все совсем не так… Хочешь, я рассказала тебе о нем?

— Я предпочел бы узнать все из первых уст.

— Его собственных? Это будет ложь от первого слова до последнего. Ты читал книгу Мара?

— Да. Но того, что рассказано в ней, слишком мало, чтобы разобраться в происходящем теперь.

— Конечно. В легенде ведь говорится лишь о том, каким видели Лаля люди, а ты хочешь узнать, какой он на самом деле… Он — брат Айи. И ее враг. Самый злейший из врагов. Самый безжалостный и беспощадный.

— Я слышал.

— От кого? — богиня напряглась, словно считала лишь себя вправе рассказывать Шамашу об этом мире.

— Мне рассказал Хан.

— Да… — богиня перевела задумчивый взгляд на спутника бога солнца, который, следя за их разговором, хмуро посмотрел на нее. — Лаль всегда завидовал ей. Самый младший из богов, он больше всего на свете хотел, чтобы им восхищались, боялись и благоговели. И в этом стремлении чуть было не уничтожил весь мир, почти поменяв явь и сон местами… Детские шалости, нет ничего опаснее их. Потому что за ними редко следует наказание. Вот ты. Ты стал бы вести бой с ребенком?

— Нет.

— А наказывать его?

— Нет. Он ведь всего лишь ребенок.

— Конечно. Я знала, что ты так ответишь. Детям многое прощается. И не важно, кто этот ребенок: малыш — смертный, родившийся лишь мгновение назад, или бессмертный бог, который прожил уже не одну вечность, но не повзрослел ни на миг, потому что не хотел этого.

— Что бы там ни было, дети каравана должны проснуться.

— Тебе не найти Лаля в этом мире. После того, что случилось в прежнюю вечность, Айя заточила его в краю сновидений. Путь же туда открыт лишь спящему.

— Ты хочешь сказать: чтобы встретиться с ним, я должен уснуть? — это условие не казалось ему непреодолимым препятствием.

— Да пойми ты! В своем сне он — повелитель, а все остальные — только спящие! Он делает все, что хочет, в то время как… Да и не это главное. Как ты собираешься попасть в мир, о котором ничего не знаешь, в существование которого, может быть, даже не веришь, привыкший видеть сны отражением реальности? Прежде, чем что-то предпринимать, нам надо попытаться разобраться, найти ответ хотя бы на некоторые вопросы! — ее слова убеждали разум, глаза молили душу понять и, послушавшись совета, не бежать вперед во власти чувств, не разбирая дорогу.

— Не нравится мне все это! — качнув головой, прошептал колдун. — То, что происходит в караване последнее время…Так не должно было случиться!

— Да. Не должно… У меня тоже такое чувство, что кто-то изменил судьбу караванщиков… Но разве это под силу маленькому божку?

— Ты сама говорила, что он — повелитель сновидений. Значит, во сне он может все.

— Но не наяву! Сон — совершенно особенная стихия, которая в той или иной степени имеет власть над всеми спящими. Но он не властен над бодрствующими! И, потом, караванщики спят снами Айи, а не Лаля. Да они даже имени его не помнят!…Вот что, пошли к Гештинанне.

— Зачем? — удивленно взглянул на свою спутницу Шамаш. — Она богиня прошлого, не будущего.

— Но в прошлом происходило многое из того, что творится сейчас. Пусть это не полное подобие, но что-то похожее… И, потом, ей служат летописцы — создатели первого цикла… Думаю, нам стоит встретиться с ними и расспросить обо всем, что осталось за текстом легенд. И может быть тогда нам будет дана дорога вперед.

— Раз ты уверена, что прямого пути нет…

— Ну конечно!

— Ладно… Мне сейчас пригодится любая помощь, помощь всех, кто предложит ее.

— Вот и хорошо! — обрадовалась Кигаль тому, что ей, наконец, удалось хоть в чем-то переубедить брата. — Идем!

— Кигаль, нам нужно торопиться. Будет лучше разделиться…

— Ты хочешь, чтобы я пошла к ней одна?

— Нет… Наоборот.

— К кому же ты отправляешь меня?

— Если ты согласна…

— Помочь тебе? Всем, чем могу! И не сомневайся в этом, если не хочешь меня обидеть! Так что мне делать?

— То, что я не могу встретиться с Айей ведь не значит, что это не под силу и другим?

Богиня поспешно кивнула, показывая, что поняла:

— Я разыщу ее. И расспрошу обо всем. Ты прав: в конце концов, она тоже богиня сна. Она должна разобраться в том, что творится, помочь нам понять, с кем вести бой. И вести ли его вообще, или попытаться договориться…