Нити судьбы. Дорога жизни 2

Глава 27

Когда утром Лайя спустилась в гостиную, то увидела записку от Тэруми, где сообщалось, что завтрак на столе, и что они с Чоном ушли в город. Лайя с теплотой провела пальцами по небрежным завитушкам танэри и улыбнулась.

– По какому поводу улыбка? – раздался голос Фенриса. Увидев бумагу в её руках, эльф сразу понял.

– Нас оставили одних, – сообщила она.

– Это ненадолго, мы тоже уходим, – ответил эльф, усаживаясь за стол.

– Куда?

– Кому-то нужен новый лук, – напомнил он, – а времени у нас в городе не так много, чтобы праздно его проводить.

Лайя быстро всё съела и нетерпеливо подгоняла Фенриса. Как только эльф перестал жевать, она схватила его за руку и поволокла на выход. Опасаясь встретить знакомых, она, как и Фенрис, провела целый день, пряча голову под капюшоном. Можно было бы и загримироваться, купить парик, но ради нескольких дней не хотелось заморачиваться.

Вечером они собрались в гостиной все вместе. Могли бы разбрестись по комнатам, но всё равно не сговариваясь спустились. Лайя смотрела на спутников и улыбалась. Интересно, а они уже заметили эту их общую привычку искать общество друг друга? Тэруми увидела хорошее настроение девушки и решила использовать свой шанс выведать побольше.

– Оливия, Тхан, Лайя… Интересно, мы когда-нибудь узнаем твоё настоящее имя?

– Возможно. Когда-нибудь, – миролюбиво ответила девушка. – А что насчет вас? Имена настоящие?

– Да. – Тэруми перевела взгляд на эльфа. – Фенрис?

– Я не знаю другого имени. Было оно такое при рождении или имя мне дали уже в Башне. Самому без разницы. – Фенрис повернулся к Лайе. – Могу сменить, если тебе не нравится.

– Мне всё в тебе нравится! – Она легонько поцеловала его в нос.

– Ведьмочка, можно я спрошу?

– Ты всё равно спросишь, – недовольно произнесла Лайя, и Тэруми улыбнулась одними глазами.

– Как получилось, что ведьма и такой отличный воин стала танцевать, развлекая пьяных мужчин? – Лайя поморщилась от формулировки, а Чонсок строго уставился на Тэруми, но танэри всё же закончила свою мысль: – Ты могла лечить зельями за деньги, могла стать охотником или наемницей…

– Не могла, – перебила её Лайя. – Когда мне пришлось покинуть Налию, мне не к кому было обратиться за помощью. Вся жизнь до того момента ограничивалась пределами поместья, в котором я жила. Монет было немного, их хватило только на дорогу до Трекании. Мне было семнадцать, я знала правила этикета, могла танцевать, читать, писать и немного стрелять из лука. В общем, ничего такого, что могло бы мне помочь в новой жизни и дальнейших скитаниях. Ведьмой я тоже ещё не была, силу ведьмы обретают в двадцать один.

Тэруми грустно усмехнулась, вспоминая свои двадцать один и проклятые руны. Лайя кивнула ей, понимая, и продолжила:

– Я обошла много мест в попытках устроиться на работу и никуда не брали без рекомендаций. Только официанткой в трактир. Я недолго там проработала. Точнее, один день. Один из посетителей схватил меня за задницу, и я, недолго думая, вывернула ему миску супа прямо на голову.

Чонсок одобрительно улыбнулся, а Тэруми засмеялась, а в глазах сияло: «Знай наших». Фенрис был более сдержанным в реакциях, просто теснее прижал к себе.

– Крик поднялся сумасшедший, еле ноги унесла, – продолжила вспоминать Лайя. – На этом я поняла, что моя карьера официантки закончилась. Помню, сидела на улице, не зная, что делать дальше. И так до самой темноты. К вечеру на площадь пришли уличные музыканты. Мысль возникла случайно. Они играли, а я стала танцевать, импровизируя и тем самым привлекая внимание прохожих. Вместе мы заработали немного монет. Моя доля была маленькая, но я была согласна на любую. Когда уже все разошлись, а я задумалась о месте ночлега, ко мне подошла старушка и спросила, не хочу ли я снять комнату у неё. Платить мне особо было нечем, но она была согласна подождать, правда, с условием, что я стану её домработницей и буду выполнять её поручения. Я так обрадовалась, что не вдавалась ни в какие подробности. Разочарование пришло почти сразу: старая злобная стерва изводила меня своими капризами. Я чистила, мыла, готовила, убирала, бегала по мелким поручениям, старалась, но ей всегда всё не нравилось.

Ностальгия захватила её, и хоть Лайя вспоминала неприятные дни, всё равно улыбалась, когда говорила:

– Как же я её ненавидела, но уйти никуда не могла. Мне всё ещё нечем было платить за нормальное жильё. Потому что весь мой доход составляло только то, что я зарабатывала танцами на площади под музыку и песни уличных музыкантов. Первый раз переломный момент в наших отношениях со старушкой случился совершенно случайно. Её дом, где жила и я, стоял на краю города в трущобах. Однажды, возвращаясь к месту своего обитания, ко мне пристали какие-то бродяги, явно собираясь разжиться моими скудными доходами. Убежать не удавалось, но и без боя сдаваться я не собиралась. Когда дела стали откровенно не в мою пользу, неожиданно появилась моя старушка.

Лайя восторженно выдохнула, снова преисполняясь чувствами, владеющими ею в тот миг в прошлом, на эмоциях невольно повысила голос:

– Она перемещалась с такой прытью, что я не успевала следить. Прошло меньше минуты, и бродяги, зажав свои раны, убрались прочь. Она спрятала оружие в складках своего балахона и похромала в сторону дома. Я побежала за ней, по дороге умоляя научить меня так же драться, но она лишь сердито сопела. Когда мы зашли в дом и дверь за нами закрылась, она вдруг встала ровно, выпрямляясь, сняла парик и скинула балахон, вытерла грим с лица. Под балахоном были облегающие штаны и рубашка. А сама старушка оказалась, не такой уже и старушкой, а суховатой женщиной с коротко стриженными волосами, которые топорщились ежиком. Она сказала, что уроки у неё будут дорого стоить, и когда назвала свою цену, я оставила эту идею. С той поры хозяйка дома уже не пряталась, старушечий вид принимала, только когда выходила из дома. Каждый раз преображение было такое яркое и правдоподобное. Я думаю, не все актрисы королевства имеют такой талант.

– Зачем ей это было нужно? – спросила Тэруми.

– Погоди, до этого ещё дойду, – сказала Лайя. – Итак, прошло несколько месяцев, прежде чем мои танцы на улице заметила Тани, хозяйка музыкального салона, и позвала к себе. Она придумала восточный образ, моё сценическое имя. Я быстро стала популярна и вскоре выступала уже как главная солистка. Меня всё устраивало, монеты потекли рекой, и я могла позволить себе всё, что хотела. У Тани было жёсткое правило: никаких отношений с посетителями после выступлений. Она старалась поддерживать репутацию культурного заведения, всячески приучая людей к мысли, что это не бордель. У нас была охрана. Меня и девочек не трогали, а Тани относилась к нам тепло, если не как мать, то, как заботливая тётушка уж точно. Но, видимо, даже у хорошего отношения есть своя цена, – горько усмехнулась Лайя, вспоминая предательство Тани.

– А что та женщина? Стала тебя учить? – поинтересовалась Тэруми, вырывая её из грустных мыслей.

– У меня уже была нужная сумма, и Кхалибэ, так её звали, стала меня учить. Главным условием было слушаться и не возражать, иначе обучение прекратится, а монеты не вернутся. Помню, как она спросила, с каким оружием я более-менее сносно справляюсь. Я с гордостью продемонстрировала умение стрелять из лука. Она так долго смеялась, глядя на мои попытки произвести впечатление, что я даже подумала, что она задохнется. Долгое время она ничего мне не показывала толком, только заставляла делать физические упражнения, прыжки и кувырки. Я начинала злиться, за это она давала мне дополнительную нагрузку. Шло время, и когда начал формироваться рельеф мышц на руках и ногах, появилась какая-то сила, я стала серьёзно опасаться. Танцовщица не может быть похожей на воина. И тогда я начала отлынивать. Не знаю как, но она всегда замечала это. Обзывала слабой, ленивой, в глазах всё чаще отражалось разочарование и брезгливость. Я возненавидела её ещё больше.

– О, напоминает мне моего учителя, – засмеялась Тэруми.

– В тот вечер, когда я вернулась домой позже обычного с разбитым лицом, она позвала меня к себе в комнату, налила полную кружку какой-то алкогольной дряни и заставила выпить. Я запьянела. Мне было себя жалко. Я кричала и проклинала свою злодейку-судьбу, которая заставила меня уйти из Налии; чертовых азуров, которые припёрлись и отобрали у меня работу; Тани, которая позарилась на монеты; Кхалибэ, которую я просто ненавидела всей душой за её издевательства. Выражения я не выбирала, и если все остальные не могли знать, что именно я с ними сделала бы до того, как они будут гореть в аду, то Кхалибэ услышала всё лично в лицо.

Лайя закрыла лицо руками, до сих пор стыдясь себя. Тэруми весело усмехнулась, представляя себе эту сцену, а Чонсок сник, понимая, как виноват.

– Кхалибэ молча слушала, а когда мой голос охрип, гнев утих и я заплакала, она сказала: «Страсть живет в тебе, может и получится что» и отправила меня спать. С того дня всё изменилось, я больше не отлынивала от физических упражнений. Сама хотела стать сильной. Тренировкам с кинжалами я посвящала всё своё свободное время. Стрельбу из лука тоже усовершенствовала. Кхалибэ меня больше не оскорбляла. Кстати, она мне и спасла жизнь. Сейчас я это понимаю как никогда. На следующее утро после того происшествия Кхалибэ запретила мне выходить из дома до той поры, пока сама не разрешит. Она же и принесла новость о смерти Тани. Намного позже, правда тогда мне казалось, что целую вечность спустя, она научила меня правильно гримироваться, чтобы никто меня не узнал, и только тогда разрешила показаться на улицах. Первое время она меня сопровождала, максимально незаметно, на расстоянии, а потом уже осмелилась отпускать одну.

– Через сколько ты стала выходить совсем без грима? – спросила Тэруми, невольно восхищаясь предусмотрительностью той женщины, благодаря которой танэри империи не смогли найти и убить ещё одну участницу того вечера.

– Наверное, через год. И то, очень редко позволяла себе такую роскошь.

– А взаперти сколько сидела?

– Месяца три примерно.

Тэруми присвистнула.

– У нас не установилось дружеских отношений в классическом понимании, скорее, деловое партнерство, – продолжила Лайя. – В один из вечеров она принесла мне несколько толстых книг. Так я впервые соприкоснулась с миром зельеварения. У меня оказался к этому талант, видимо, сказывалась истинная природа. Мои способности впечатлили Кхалибэ, и она стала приносить мне заказы на всевозможные зелья, яды и лекарства. Особым спросом пользовались женские снадобья. У меня опять появились монеты. Я даже смогла купить себе свои первые кинжалы.

Тренировки я тоже не оставляла. У меня здорово получалось защищаться, но вот с атаками была беда. Проиграв очередной тренировочный бой Кхалибэ, я осталась в комнате одна. Психовала, яростно кидая метательные ножи в мишень, ругая себя за неспособность одолеть женщину. Если я не могла одолеть женщину, то что можно было говорить про мужчин? Я почти сдалась и смирилась с участью слабой и бесполезной, лежала и плакала от злости. Кхалибэ, проходя мимо, заглянула и сказала: «Не забывай, пока ты жива, ты способна почти всё изменить. Границы возможного мы возводим сами». Я благодарна ей за эти слова. Они до сих пор служат мне маяком в жизни.

Мы прожили с ней четыре года. За это время я скупила все книги, какие нашла по отварам и растениям. Наш ассортимент зелий значительно расширился, как и сеть распространения. Я, как и Кхалибэ, продолжала при выходе из дома пользоваться маскировкой, периодически меняя внешность. То, что мы с ней делали и продавали, было не совсем легально, а неприятности обеим были ни к чему.

За все эти годы я о ней так ничего и не узнала. Она была женщиной-загадкой для меня, моим учителем, подарком, посланным Создателем. Я, кажется, забыла рассказать, она была азурианкой. Не знаю, как складывалась её жизнь, и кто она была, но судя по количеству шрамов на руках, досталось ей в своё время неслабо. Когда я встретила Тэруми, то отметила схожесть техники боя, а сейчас, когда вспоминаю, думаю, что Кхалибэ тоже была танэри.

– А что было потом?

– Однажды я вернулась после очередной доставки и застала хаос, словно кто-то в спешке собирался. Кхалибэ нигде не было, и её вещей тоже. У себя в комнате я нашла записку: «Инквизиция уже в городе, ищет тебя. Забери то, что сможешь, и уходи. Дом подожги». За годы жизни с ней я научилась не задавать лишних вопросов и с первого раза выполнять то, что она говорит. Я собрала свои вещи и пошла прочь к воротам Трекании. Помню, я периодически оборачивалась и смотрела на виднеющийся вдалеке дым. Смотрела, как догорает ещё одна страница моей жизни.

– Ты больше не встречала её?

– Нет. Она не из тех людей, которых можно случайно встретить на улице.

На сердце Лайи стало тепло и грустно одновременно. Как бы она хотела ещё раз увидеть эту удивительную женщину и рассказать ей, что всё, чему та её научила, позволило выжить.

– Лайя, сколько тебе нужно времени, чтобы изготовить зелья? – сказал Фенрис, возвращая всех в настоящее.

– Ты же говорил, что нам здесь нельзя задерживаться?

– Так и есть.

– Тогда воспользуемся готовым. Пит поможет достать нужное. Я составлю список. Только ему пару дней потребуется, чтобы всё собрать.

– Хорошо. На дольше не стоит останавливаться. Чем скорее доберемся до Полосы отчуждения, тем лучше, – завершил вечер Фенрис, поднимаясь и увлекая Лайю за собой. – Всем спокойной ночи. И да, без особой нужды больше в город не выходите, – последнее он сказал азурам.