Дом Мой или Шанс №2

19

Меня схватили, когда я попробовал пройти на свой уровень. Прятаться я не собирался. С десяток черных вояк Леона в полном боевом снаряжении, сначала оглушили меня, выходящего из лифта чем-то тяжелым, после, сорвав мой жетон, в упор саданули слабым парализующим лучом. Затем попинав для порядка, сковали наручниками, и набросив на голову какой-то грязный мешок, вновь затолкали в лифт. Мы долго ехали по ощущениям куда-то вниз. Потом меня вели какими-то коридорами, переходами и лестницами, и наконец, грубо втолкнули в какое-то помещение. Наручники с меня так и не сняли, так что, мне пришлось здорово повозиться, чтобы стащить с головы мешок, и когда это наконец-таки удалось, я в сердцах отпихнул его ногой в дальний угол совершенно пустой, явно предназначенной для каких-то технических нужд комнаты.

Здесь не было ровным счетом ничего. Ни лежака, ни стула, ни даже самого захудалого одеяла. Голые пластиковые стены, плафон освещения в бронированном колпаке, и все. Лишь в дальнем углу виднелась сливное отверстие, над которым был встроен обычный водопроводный кран. Одно утешало, здесь было тепло, значительно теплее чем в остальных помещениях. Видно, где-то рядом находился один из отопительных агрегатов напоминавших огромный кондиционер, я видел такие не раз почти на каждом этаже. Кажется, я даже ощущал равномерный гул и легкую вибрацию пола.

Руки мои действовали плохо. Сказывалось воздействие парализатора. Благо настроен он был на минимум, иначе пришлось бы этим бравым воякам тащить меня на своем горбу. И хотя наручники были защелкнуты на заведенные за спину руки, я знал, что как только чувствительность к ним вернется, я сам смогу снять эти железки.

Это было одним из основных контрольных заданий еще там на земле, во время наших тренировок с дядей Ваней. Здесь было несколько секретов, а так же пару собственных наработок, благодаря которым можно было выпутаться из любых, даже самых профессиональных пут. А уж наручники, тем более такую простую модификацию, которой пользовались здесь в доме как патрульные, так и эти черные хлопцы, снять было делом пяти минут.

Но понемногу успокаиваясь, и приходя в себя после удара по голове и довольно ощутимых пинков по ребрам, я решил все же, не показывать этим гадам своих способностей. Пусть когда нужно будет, это станет для них приятным сюрпризом. И походив с полчаса туда-сюда, по обшарпанному пластиковому полу, разминая затекшие суставы, я уселся под дальней от двери стеной, и крепко задумался.

«Итак, сработало. И хотя я сейчас самый настоящий преступник, а по меркам дома меня должны приговорить минимум к пожизненному седьмому уровню. То, что случилось со мной там на пятом, было куда серьезнее. Даже нет, это событие было, пожалуй, одним из самых важных в моей жизни здесь в доме. И я осознавал, что отныне для всех жителей подзаконных уровней, я самый настоящий изгой. Но поступи я сегодня иначе, и изгоем был бы я сам для себя. Что гораздо, гораздо страшнее, и лекарства от этого не существует.

А что касается моей новой способности, значит это не сон и не бред, а реально работающая вещь, которую, как говориться, я сегодня пощупал руками.

В миг, когда я распахнув дверь злосчастного модуля, и увидел ту страшную картину, я четко понял что опоздал. Безнадежно, и бесповоротно опоздал. И в тот, именно в тот момент, когда все казалось уже непоправимо упущено, в моей голове что-то щелкнуло. Да так основательно, будто некий древний рубильник виденный мною однажды в нашей котельной. Вот тогда то и случился скачек во времени, или еще какая похожая ерунда, которая отбросила меня на несколько минут назад. А на сколько, интересно минут? Это, между прочим, важнейший вопрос. Что ж, можно примерно прикинуть. После этого самого перехода, или временной петли, я очнулся в лифте. Буквально сразу же он остановился на том самом этаже, на котором я до этого, или после… (короче с этим сейчас не стоит морочиться), вышел. Значит, остается посчитать, за сколько минут бегом можно преодолеть расстояние от лифта до холла, а за тем от холла до лестничной клетки, и то время что я поднимался до четвертого этажа. И так, вместе с остановкой у той резиновой гориллы, что едва не зашибла меня, получалось около четырех-пяти минут. Немного. Но и немало. Иногда, а особенно в критических ситуациях, даже несколько секунд спасут жизнь, а тут целая прорва времени. Я же успел. Кстати, а кто просчитывает длину этого хроно-реверса? Не уж то данный отрезок вбит в настройки как единственно возможный? Это конечно хорошо, знать точно, что произойдет в следующие пять минут, но может случиться так, что этого времени будет недостаточно.

— Ну ты Ал и наглец! Нет, чтоб радоваться! — Прервал я эти размышления, — Ведь, по сути, данное свойство сознания, или тела, или дом его знает чего еще, есть ни что иное как самое настоящее чудо. И все остальные подарки сектора инициации, не идут ни в какое сравнение с этим. Да узнай о таких моих способностях кто из верховных, они же просто перегрызутся все из-за меня. Либо по-тихому шлепнут, дабы не рисковать.

Да! Подумать есть о чем! Ну и подарочек. Спасибо конечно! Но теперь я самая настоящая ходячая бомба. И где я теперь окажусь благодаря этому подарочку? На седьмом неподзаконном, или совет таки приговорит бедного Алекса Некоего к распылению? В общем, думаю, что в случае прямой угрозы, эта моя новая способность может и мне самому спасти жизнь. Между прочим, эта способность совершенно необъяснима с точки зрения известной мне науки. Каким образом такое вообще возможно? Возвращаться, на любой отрезок во времени? И еще, этот феномен, явно завязан на мой эмоциональный блок. Иначе как объяснить первый, тот самый скачек с Миленой, и второй, сегодняшний, спасший эту девушку. Я ведь знал наверняка, что эти уроды, наигравшись вдоволь, убьют ее, и по тихому запрячут останки в какой-нибудь технический колодец.

Как она там сейчас? Надеюсь, девчонки позаботились о ней».

Когда я вернулся к лежавшей без сознания девушки, подходя к заветному тупику, краем глаза заметил какое-то движение в соседнем коридоре. Обернувшись, я увидел, как за одной из дверей скрылась чья-то любопытная мордашка. Долго не раздумывая, я направился в ту сторону. Мне нужно было оставить несчастную, потерявшую сознание от страха девушку, в надежном месте. И подойдя к пластиковой двери с номером 95, вежливо постучал. За дверью кто-то тихо ойкнул, а затем, послышались приглушенные голоса, будто спорили двое, видно решая открывать или нет. И вот, любопытство все-таки взяло верх, в замке щелкнуло, и сквозь небольшую щель на меня глянули черные любопытные глазенки. В них не было ни капли страха, а лукавое, какое-то чисто детское любопытство. Затем выражение сменилось, и тут же дверь закрылась, чтобы открыться уже полностью. Стоявшая за ней девчонка, сняла цепочку, которая устанавливалась здесь как естественная необходимость.

А когда эта смелая малышка, широко улыбнувшись, показав крепкие белые зубки, шагнула внутрь, приглашая меня войти, я вдруг узнал ее. Это была Лика. Та самая малявка, которой я вчера оставил свой щит. Она тоже узнав меня, быстро затараторила.

— Привет! А твой щит не здесь! Он в моем модуле на шестнадцатом! Я здесь с подружками была. А тут началось это. Мы все попрятались. Здесь даже черных видели, говорят. Ну вот… А я как стихло, к себе на верх хотела, открываю, гляжу ты не ты. Темно здесь, видно плохо, но я узнала. Мы видели, как ты Лизку на руках притащил сюда. Но трогать побоялись. Вдруг выйдешь, а тут черные. Олька с милкой вообще в туалете закрылись, думают глупые, там их не найдут. А что с ней? С Лизкой?

Я все это время слушал не перебивая. Пусть выговориться, авось чего полезного расскажет. И когда эта черноглазая симпатяшка поинтересовалась лежащей по-прежнему без сознания девчонкой, которую оказывается звали Лиза, я, коротко, не вдаваясь в детали, рассказал ей и появившимся из маленького санузла еще двум ее подружкам, рыжеволосой, веснушчатой Ольге, и блондинистой, довольно симпатичной Милке, что отнял Лизу у черных, и что она от страху потеряла сознание. И что я очень прошу их позаботится о ней. Затем, я не мешкая, перенес Лизу в модуль к девчонкам, и коротко попрощавшись погнал на поиски Романа.

Но к тому времени все уже закончилось, так что, оббегав пол-уровня, я так никого и не обнаружил. И наконец, догадавшись набрать его по коммуникатору, коротко рассказал обо всем произошедшем. Роман, узнав о том, что я замочил двоих громил Леона, завис на целую минуту, а затем, охрипшим вдруг голосом, произнес:

— Это все Ал! Они тебя уже ищут!

И вот теперь я сижу в этом склепе, понятия не имея, что там для меня готовит глава всех насильников и беспредельщиков — Леон, а так же, вся эта шайка-лейка, которую здесь кличут советом верховных. Нет, я был уверен, что Приторий на суде замолвит за меня словечко. Но два трупа, это два трупа. И как тут не крути, а наказания не избежать. Так что остается один вопрос, каким будет оно, это наказание?

И тут за дверью послышались чьи-то голоса. Встав на ноги, я прислушался. Показалось, кто-то из споривших в коридоре, мне отлично знаком. И вот, в замке щелкнуло, и на пороге появился Приторий. За ним вошел Роман, а следом, маленьким торнадо влетела моя милая Шерри. Она с разбегу бросилась мне на шею, и заливаясь слезами запричитала:

— Ал! Что ты наделал! А-ал! Что-о ты-ы на-аде-ела-ал!

Приторий с Романом, вежливо отвернувшись, несколько минут обсуждали что-то между собой, и когда помощница, теперь уже бывшего патрульного, немного успокоилась, Глава нашего отдела, велев Роману снять с меня наручники, произнес, глядя мне в глаза:

— Тебе неимоверно повезло Алекс! Оба сотрудника военного охранения живы, и только поэтому мы можем сейчас с тобой разговаривать. Первый из сотрудников уже дает показания. И они надо сказать, довольно противоречивы. Так что я, как один из следователей, привлеченных к этому делу, предлагаю тебе, рассказать все как было.

И тогда я, немного подумав, сжимая ладошку тут же вцепившейся в меня Шерри, попросил.

— А можно мы поговорим наедине?

А когда ничуть не обидевшиеся Роман с Шерри вышли, (не до обид сейчас, слишком все серьезно), я спросил:

— Вы можете гарантировать, что наш разговор не записывают? Дело в том, что обстоятельства произошедшего содержат нечто настолько важное, и настолько опасное, что вам лучше все проверить.

Приторий, вовсе не удивившись такой просьбе, достал откуда-то свой странный голубоватый жезл, и проведя им вдоль стен и потолка, сказал:

— Все чисто. Это случайно выбранное помещение. Вот дальше тебя будут содержать в настоящей камере с полноценным наблюдением. Итак, я слушаю тебя!

Когда я закончил свой рассказ, глава отдела выглядел очень озабоченным. Он ходил из угла в угол в тесной каморке, ставшей еще теснее когда в ней появился этот здоровяк, и кусая губы, о чем-то сосредоточенно размышлял. Уже раза два к нам заходил охранник в черной униформе. Один раз в дверь заглянула вихрастая голова Романа. А Приторий все расспрашивал и расспрашивал о том, как все произошло, выпытывая самые незначительные детали.

И вот, наконец, когда его любопытство было полностью удовлетворено, он взяв меня за плечи и заглянув испытующе в глаза, произнес каким-то незнакомым голосом:

— Ты понимаешь, что это значит? Если все о чем ты мне здесь рассказал правда, то это… я не знаю что происходит. У нас в доме никогда ничего подобного не бывало! — и отпустив меня, он вновь прошелся туда сюда, — Итак, Алекс Белов, Или как ты себя назвал Некий. То, что ты совершил сегодня, это безусловно, благородный поступок. И совет это обязательно учел бы, но ведь де факто, никакого изнасилования не было.

Я только что из медицинского уровня. Там один из этих давал показания. И были они настолько путанными и неточными, что мы, было, заподозрили какое-то умственное расстройство. Но теперь все встало на свои места.

Ты знаешь, о чем рассказал нам этот любитель садомазы?

— Примерно догадываюсь… — кивнул я.

— Нет. Ты послушай сначала, а потом скажешь. Он нажал что-то в своем коммуникаторе, и из миниатюрного динамика раздался тихий, слегка надтреснутый голос:

— Ну вот, я и говорю, короче, мы с Ником занимаемся этой… сектанткой. Скоро моя очередь. И тут влетает этот козел, и… Ну… Короче… Он ударил меня по шее… А дальше… Я очнулся только здесь.

Затем в динамике другой, незнакомый голос спросил:

— Значит, вы утверждаете, что находились в комнате, когда вас застал там этот патрульный?

— Да. Я же и говорю. Ник уже заканчивал. Когда этот… патрульный, влетел в комнату как ураган.

— Как же вы тогда объясните, что не имеющая, кстати, ни какого отношения к Белой обезьяне, Лиза Озерцова, по данным медицинской лаборатории является девственницей, и никогда не вступала в половые отношения с мужчиной? Вновь задал вопрос незнакомый голос на записи.

— Да как не вступала? Когда я сам трусы с нее сдирал, пока Ник ей мордашку чистил? Она укусила его, зараза. Там на правой руке, посмотрите, если не верите.

— Да, мы уже обследовали вашего товарища. Здесь передо мной лежит заключение эксперта. И в нем четко сказано, что у потерпевшего Ника Прокяускас, Кроме перелома шейных позвонков и старых ссадин трех недельной давности на спине, отсутствуют какие-либо повреждения.

— Как отсутствуют? Там же кровищи было, ей-ей! Я сам видел. Да что б мне сгореть! Зачем мне врать? Я ведь и про девку все сам рассказал!

— Хорошо! Мы вам верим. Андре! Успокойтесь! Просто ваши показания нам кажутся очень странными. Ведь вас обнаружили не в комнате, которая оказалась заперта, и причем давно, а в коридоре. А вот Лиза Озерцова, действительно в шоковом состоянии находится сейчас в медицинском уровне, с сильнейшим нервным расстройством. Но на ней, между прочим, нет ни одной царапины! Ваш напарник, придет в себя не скоро. Мед блок сообщил нам, что он будет находиться в регенеративной капсуле еще месяц с лишним. У него очень сложный перелом. Этот Патрульный бил на поражение. А он один из лучших учеников Лукьяна Нипрук! Вы его знаете? Так что я не могу понять, как вам удалось остаться в живых? Ну а пока для выяснения всех обстоятельств дела, нам приходится общаться только с вами. Поэтому мы надеемся, что ваши ответы будут содержать правду и только правду. Это, между прочим, в ваших интересах.

— Да зачем мне врать? Объясните? Я вам все честно рассказал:

— Ну что ж. Тогда давайте еще раз повторим, как все было.

Тут Приторий выключил запись, и уставившись на меня, спросил:

— Ну что, подсудимый Алекс некий? Что скажите в свое оправдание? Почему вы превысили свои полномочия, нанеся тем самым серьезный вред здоровью двух служащих военизированной охраны? Только чудом можно объяснить, что эти двое до сих пор живы. А они, между прочим, выполняли приказ.

И тут я понял, что у меня нет по меркам суда, никакого мало-мальски удобоваримого объяснения, зачем я чуть не убил этих вояк.

Девушка Лиза не пострадала. И даже если они ее и задержали до выяснения, так это их прямая обязанность. Так что куда ни кинь, всюду клин!

— И что мне делать? — спросил я Притория, не особо надеясь на ответ.

— Что делать? А поступим мы вот как… — и он предложил мне довольно простой план.

Когда уставшие ждать за дверью Роман с Шерри вошли в мое узилище, настроение у меня уже было не столь безнадежным.

Умница Шерри принесла мне поесть. Пока я стоя обедал прямо из пластиковых контейнеров, Роман поведал мне о своих приключениях на том злосчастном уровне.

Оказалось, что Дети Белой обезьяны, это аппозиционная компания выходцев из патриархальной общины Ария Светоносного. Эти отщепенцы, были глубоко убеждены, что человек произошел от обезьяны, и что мы-де похожи на них, и являемся почти одним видом.

Они таскали повсюду с собой одну из пустышек, и демонстрировали ее как доказательство своей теории. Мол: «если даже сам дом выдал такое, значит мы одна с ними семья. И что все утверждения прежних домословов, чушь и пустая болтовня прихлебателей Тимошки Лукина».

Обо всем этом, вещал один из главных идеологов этого движения. Он весьма ловко избежав облавы, и будучи загнанным в один из холлов седьмого этажа, влез на растущую там довольно высокую пальму, грозя броситься вниз головой на каменные плиты. Забравшись под самый потолок, с высоты почти десятиметрового зала, как истинный потомок хвостатых обитателей джунглей, этот страдалец за веру выдавал на весь сектор все выше упомянутые тезисы.

Слушая Романа, я несколько раз, едва не подавился картошкой, когда мой наставник в свойственной ему манере рассказывал, как он доставал разбушевавшегося сына белой обезьяны.

— Так мы его знаешь как оттуда сняли? — вещал мой наставник, — Ребята сгоняли в соседний модуль, и притащили оттуда ковер. Мы его под пальмой и растянули, А Матеуш долбанул этого крикуна из парализатора. Вот он и прилетел к нам, как и хотел, головой вниз. Еле удержали, здоровый бык попался.

Приторий, тем временем куда-то вышел. И отсутствовал уже довольно долго. Я успел пообедать, выслушать еще одну историю болтающего без умолку Романа, коротко переговорить с Шерри, когда того вызвали куда-то на несколько минут, а Приторий все не появлялся.

Когда мы остались одни, Шерри спросила:

— Разве нельзя было обойтись без таких крутых мер? Сейчас ты был бы уже дома. И я готовила бы твои любимые пельмени.

— Прости, пожалуйста! — прижав к себе это милое создание, сказал я как можно искренне, — Я не могу тебе сейчас всего рассказать! Позже тебе станет ясно, почему я хотел лишить их жизни. А пока, поверь мне на слово. С этими уродами нужно было поступить именно так, а не иначе! — и вспомнив наш последний разговор, спросил: — Послушай, а что это было там, в гостиной, утром? Я тебя чем-то обидел?

Обидел? — совершенно искренне удивилась Шерри, глядя мне в лицо широко распахнутыми глазами, — Глупый! Я бы ни когда на тебя не обиделась! Ты просто еще плохо знаешь свою Шер! — и оглянувшись на дверь, шепотом продолжила: — Ал, у меня есть один секрет. Я понимаю, тебе это может показаться странным, почему я держу такие способности в тайне, но поверь, быть игрушкой в руках местных владык я не желаю. Понимаешь. Как бы тебе это объяснить. Со мной часто бывает так, что я вижу человека, и тут же появляются какие-то картинки. Вот он идет куда-то, что-то делает и все такое прочее. Я вначале думала, что это у меня с головой не в порядке. Но когда все начало сбываться, мне стало по-настоящему страшно. Ведь я знала заранее, кто как поступит из наших верховных. Вот и сегодня утром, мы с тобой говорим, а у меня картинка перед глазами, где тебя ведут в наручниках, а вокруг народ, и совет в полном сборе как на суде. Я, честно говоря, была так напугана, ты не представляешь. Но и рассказать тебе все я не могла. Ты бы мне все равно не поверил. И еще. Я видела другое. И это другое прямо было связанно с твоим сегодняшним поступком. Я видела тебя с этой девушкой. И что мы с тобой расстанемся… — и она вновь, как рано утром, закрыла лицо ладонями, из-под которых потекли горячие слезы.

Я попытался утешить ее, что это возможно какая-то ошибка, и что мы с ней никогда не расстанемся, и что если меня не отправят на седьмой уровень, я обязательно буду приходить к ней. Но Шерри все так же плакала у меня на груди, когда вошел отлучившийся ненадолго Роман, и смущенно кашлянув, сказал:

— Ну, голубки! Радуйтесь! Приторий добился-таки, чтобы тебя Ал, перевели на наш уровень. Но придется посидеть до суда взаперти. Таковы условия договора. А уж мы там не дадим тебе скучать, поверь! Так Шер? Ну, что ты раскисла? Говорю тебе, Алекс будет сидеть в нашей кутузке. А там, ты же сама видела, лучше чем у меня дома. Только модуля кухонного нет. Но это дело поправимое, с голоду наш Алекс не умрет, думаю, ты не позволишь. Не так ли?

После таких известий, мы с Шерри чуть повеселевшие долго еще выслушивали подробности того как Приторий доказывал мое право, находиться до суда в камере нашего отдела. Из этого рассказа я узнал еще что наши вчерашние геройства были выставлены в общую сеть, и там поднялось серьезное движение в защиту Алекса Некоего. Так что совет был вынужден уступить.

— Ты бы видел рожу этого Леона, — рассказывал Роман, — по-моему, он готов загрызть тебя собственными зубами. Да только обломится ему. Наш Приторий мужик такой. Если за что возьмется, обязательно доведет до конца. Так что, не светит Леону покуражиться над тобой. Эти ребята тут уже слюнки глотали, думали видно, что мы оставим тебя им на растерзание. Ага, сейчас! Знаем мы как они умеют. Будут измываться над тобой, пока шлепанцы не потеряешь. Видали уже. А потом будут рассказывать, что ты якобы напал на тридцать человек охраны, и они бедняги только чудом отбились, для чего им и пришлось пристрелить тебя. И поверь. Суд даже разбираться не станет. У них тут все схвачено.

А когда вернулся-таки наконец, наш шеф, его сопровождали человек 15 ребят из нашего отдела.

20

Место для проштрафившихся патрульных именуемая просто губа, было самым обычным жилым модулем, состоящим из одной комнаты, совмещенного санузла и маленького камбуза с полагающейся мебелью. Здесь была вполне нормальная кровать, пара кресел, небольшой шкаф и круглый стол. На кухне было столь же небогато, но вполне себе терпимо. В сравнении с той каморкой, где я провел эти полдня, это просто люкс. Поужинал я тем, что дом послал, то есть, заказав в доставщике стандартный ужин. После короткого сигнала в приемном окне появился поднос, на котором было две тарелки с приятным на вид и запах содержимым, а также стакан обычного чая. Съев первое, нечто напоминающее борщ украинский, я приступил ко второму. Обычная гречневая каша, была тоже вполне себе ничего, а вот чай оказался больше похож на компот, такой же приторно сладкий, с запахом каких-то экзотических фруктов. Поужинав в одиночестве, что было для меня весьма непривычно, я отправился на боковую. Однако уснуть мне не дали. Без стука заявился Лукьян, и прямо с порога начал костерить меня, на чем свет стоит:

— Ну, Ал! Я знал, что ты оторва! Но что б на столько! Тебе чего больше всех надо что ли? На кой тебе сдались эти уроды? Не мог мимо пройти? Герой недоделанный! Ты знаешь, что дружки этих ублюдков поклялись посчитаться с тобой? А они поверь, слов на ветер не бросают! И то, что Приторий забрал тебя к нам, это лишь отсрочка.

Я, слушая этот поток красноречия моего инструктора, понимал, что наш разговор с Приторием пока остается конфиденциальным. Иначе этот ругающий меня сейчас, молодой совсем на вид парень с взглядом столетнего пройдохи, говорил бы совсем другое.

Пусть Лукьян и был в некоторой степени сторонником метода невмешательства, но сволочью он не был. И я уверен, окажись он на моем месте, этих уродов ждала бы смерть страшная и лютая. Лукьян был человеком серьезным и решительным, и произвола не терпел, так что я, молча дослушав эту длиннющую тираду, тихо сказал:

— Лукьян. Ты знаешь меня уже не один день. И наверное, сделал на мой счет некие свои выводы? Так вот. На твой взгляд мог бы я ударить в полную силу невиновного человека? А бил я их поверь, на погашение. Да видно рефлексы все же не позволили работать до упора. Привычка сдерживаться у меня еще от туда. Вот они и остались живы. Так как ты считаешь?

Этот мой вопрос, а главное тон с которым он был задан, остудил горячность Лукьяна. И он чуть помедлив, ответил:

— Так я не понял! Они же ее не успели попортить? За что ты их тогда? Якобы за вероятную возможность? Ничего не пойму! Какая муха тебя укусила?

— Прости Лукьян! Придет время, и ты все узнаешь. Полной картиной событий владеет, кроме меня, один лишь Приторий. И когда он посчитает нужным, он тебе все расскажет. А пока, я прошу верить мне на слово. С этими уродами я поступил единственно достойным образом. И пусть они благодарят моего дядю Ваню, который вбил мне в подкорку, что ценность человеческой жизни превыше всего. Иначе их бы уже отправили в утилизатор.

Я был очень серьезно настроен, не позволить каким-то глупым предположениям встать между нами. И Лукьян все понял.

— Ты знаешь Ал! Вот вижу я тебя сейчас, салага салагой! А в чем-то ты сильнее меня! Чувствуется в тебе стержень. Ох и непросто тебе будет здесь! Ох и непросто! Вот и сейчас, вроде ерунду говоришь. А я верю! И подсказывает мне чуйка моя. Не обошлось тут без подарков дома! Так? Вижу-вижу! Не говори! Это дело такое. Многие долго таятся. Но будет желание, похвались! А я с тобой порадуюсь!

Мы еще долго сидели с этим замечательным парнем, обсуждая предстоящий суд и мои дальнейшие перспективы. Лукьян принес с собой красивую бутылку коньяка, которую мы уговорили с ним в три захода.

Я впервые так набрался, ведь за все время здесь в доме пить спиртное в серьезных дозах я не пробовал. Не тянуло как-то. А тут, за тяжкими думами и за долгими разговорами, не заметил как окосел. Лукьян тоже здорово набравшийся, все повторял:

— Не переж-жи-ва-ай. Все-е буде-ет и-ик… норма-ально. И вообще, Алекс. Мы тебя здесь все-е люби-им. А осо-обенно Шерри. Она про-осто втреска-алась в тебя.

О чем мы там дальше говорили с ним, не отложилось в памяти. И как отключился, я тоже не помню. Лукьян, видно, имеющий больший опыт в таком непростом деле, каким-то образом дотащил меня до кровати, и даже укрыл одеялом, чтобы бедный Алекс не замерз ненароком.

Проснувшись на следующий день, я долго не мог понять, что же вчера было, откуда у меня такая страшная головная боль, и тошнит так, словно мухоморами объелся. Но постепенно придя в себя, приняв холодный душ и слегка посвежев, я сидя за чашкой чая, (на этот раз именно настоящего черного), все-таки вспомнил вчерашние посиделки. Пьяную физиономию, горящие глаза и яростные жесты громко разглагольствующего Лукьяна.

На душе было муторно. А в голове царил непроницаемый, какой-то фатальный туман. Казалось, мозги обидевшись на хозяина за вчерашнее, отказались напрочь работать.

Утром ко мне так ни кто и не явился, и лишь к обеду пришла Шерри.

Оказывается, это золотце решила меня побаловать, и с утра лепила для меня самые настоящие, любимые мои пельмени. Дело в том, что сколько я не пробовал, и сколько мы с Шерри не пытались, кухонный модуль отказывался выдавать такое блюдо. Вместо пельмешек на выходе получалось что угодно, но только не то что нужно.

И вот однажды, от нечего делать я решил попробовать сделать все так, как привык еще там на земле, то- есть старым безотказным способом, налепить их ручками. Заказав в модуле полусырой фарш средней жирности, и самого обычного теста, я обнаружив здесь же в шкафу все необходимое, закатав рукава стал к разделочному столу. За этим благородным занятием и застала меня, привыкшая уже к роли моей личной кухарки — Шерри. Сказать, что она удивилась, это значит не сказать ничего. Она как вбежала на кухню с какой-то фразой, так и замерла посреди всего этого безобразия, что я учинил тут.

С минуту она глядела круглыми от удивления глазами, и лишь затем спросила:

— Ал. А что это ты тут делаешь?

Я, объяснив ей, что там, в той жизни это было моим любимым блюдом. И что я очень соскучился по той кухне. И когда моя Шерри, убедилась, что со мной таки все в порядке, и мне не нужно срочно вызывать мед кибера, она быстро ухватив несложные движения, стала активно помогать.

И не проходило одной недели с тех пор, что бы мы с ней не лепили вместе, эти смешные ушки, как называла их Шерри.

Ну а я всегда заказывал к горячим, только с плиты пельмешкам, различных соусов и майонезов. Так что это была настоящая радость моей души. И Шерри зная это, решила сегодня тоже устроить мне маленький праздник.

Когда отворилась дверь, и моя улыбающаяся помощница вкатила столик с большой кастрюлей и множеством маленьких пиал, наполненных ароматными соусами, я забыл тут же, о мучившей с утра головной боли и плохом настроении.

Мы долго сидели друг на против друга, не спеша поедая великолепные, (она у меня поистине кулинар от бога), пельмени, запивая их курамэ, острым напитком, чем-то смахивающим на наш рассол, и просто глядели друг другу в глаза.

И когда я, прервав долгое молчание, искренне поблагодарил мою Шерри, она спокойно и как-то потерянно глядя на меня, продекламировала:

— Чьи это стихи? — после долгой паузы, спросил я задумчиво.

Эти строчки, пропитаны были такой болью, такой надеждой, что сердце защемило, и отчего-то захотелось снова как вчера, забыться, в том мерзком отупляющем дурмане, и не думать, не видеть, не знать.

— Это один наш поэт! Его у нас очень любили! — и опустив наполненные влагой глаза, моя милая помощница тихо добавила: — Ал, помнишь озеро тогда ночью? Я видела тебя в каком-то другом мире, с тобой там был еще… кто-то. Но увы, что ждет меня саму в том будущем, я видеть не могу. Почему-то для меня это закрыто. Но я очень надеюсь… Я верю, ты не забудешь!

Я, взял Шерри за руку, и как мог Искренне пообещал:

— Пока я жив, мы будем вместе. И ты знаешь, я абсолютно искренен. Однако сейчас, грядут большие перемены, и меня, скорее всего, уволят со службы. Так что, нужно будет перебираться куда-то на верхние уровни. Поэтому, что касается наших с тобой отношений, дальше все будет зависеть только от тебя. Ты же прекрасно понимаешь, меня сюда больше не пустят. Но и переезжать тебе куда-то на задворки цивилизации, не позволю. Я был там не раз, и видел, как живут эти несчастные. У тебя здесь прекрасная работа. Ты по-настоящему незаменимый сотрудник. Давай не будем спешить! Пусть эта гроза пройдет. А там возможно жизнь так переменится, что тебе не придется всем этим жертвовать.

— Глупый. Здесь меня ничего не держит! И если придется, я спокойно откажусь от всех этих преференций. Ал! Я теперь точно знаю! Нет ничего дороже любви! И если будет нужно, я перееду даже на седьмой неподзаконный уровень!

— Типун тебе на язык! Что за глупости! Какой седьмой уровень? Ты знаешь, что там твориться? — воскликнул я, — Зачем ты так? Давай дождемся окончательного решения суда, а там будет видно.

Шерри долго молчала, глядя куда-то сквозь стены, перебирая в пальчиках край своего розового передничка, и казалось, вновь пыталась заглянуть, в то далекое, еще не наступившее, что бы отыскать там знакомые следы. Но вот, в глазах ее показался огонек надежды, и робкая улыбка, тронула ее губы.

— Хорошо Ал. Я сделаю все как ты скажешь! И мне кажется, это единственно верное на сегодня решение. И знай. Что бы ни случилось, я буду ждать тебя!

А через два дня состоялся суд.

21

Заседание проходила в главном зале совета, в который набилось огромное количество народа. Меня привели под охраной, и посадили на небольшом возвышении, на котором стояло несколько кресел и маленький столик. А на главной сцене, собрался совет в полном составе. И ближайшим из членов совета от меня был Приторий. Он за все время ни разу не взглянул в мою сторону, давая понять, что здесь собрались не дураки, и перебрасываться заговорщическими взглядами не стоит. Однако я знал, что Приторий сделает все, дабы не допустить фатального развития событий.

Как только заседание началось, избравший роль главного обвинителя, верховный — Леон Лукин, зачитал собравшимся материалы дела. Где сухим юридическим языком рассказывалось о том как патрульный Алекс Некий напал на двух его подчиненных, которые выполняя свои прямые обязанности, задержали одну из подозреваемых в организации беспорядков, дабы заключить ее под стражу до выяснения всех обстоятельств. А так же, приводились заключения мед лаборатории, где описывались нанесенные этим несчастным тяжелые увечья. После всех перечислений и подробного хронологического разбора, Леон закончил такими словами:

— Итак, Уважаемые граждане дома! Я думаю, обстоятельства данного дела очевидны, и дополнительного расследования не требуют! Поэтому, предлагаю собравшимся здесь, многоуважаемым членам совета, вынести свой приговор! Этот, превысивший свои служебные полномочия патрульный, должен быть немедленно казнен! Я сказал!

После того, как первый оратор сел в свое алое кресло, к трибуне вышла Злата Счастливая.

К моему изумлению, когда мы с Приторием обсуждали примерный сценарий поведения на предстоящем шоу сегодня утром, я узнал о том, что эта предводительница свободолюбивых нимф, вызвалась защищать меня.

Здесь в доме так было заведено с давних пор. Как обвинитель, так и защита, на суде может быть только из числа членов совета. И вот, Розовая Злата в привычной ярко-Розовой тунике с неизменным белым обручем на светлой головке, вышла игривой походкой к трибуне, и так же поприветствовав всех собравшихся, произнесла:

— Что ж, я думаю, нам всем здесь хорошо понятны чувства досточтимого Леона! Пострадали два его лучших воина. И хочется воздать поскорее по заслугам виновному. Но я предлагаю не торопиться. И не делать поспешных заключений.

Эта юная красавица была сейчас просто воплощением мужского желания и квинтэссенцией страсти. Я чувствовал, как от нее исходят мощнейшие токи, от которых вздрагивали внутренности, и давило где-то внизу живота. Я знал о такой ее способности. Это было одним из так называемых подарков сектора инициации. И если Дарья, то есть Злата, включала эти свои флюиды, мужчинам находящимся в прямой с ней видимости приходилось туго. Вот и сейчас, кое-кто из присутствующих, сцепив зубы пытался справиться со своими неожиданно проснувшимися чувствами, от чего по залу прокатывались странные волны томных вздохов, и восхищенных шепотков.

— Для начала, я предлагаю послушать нашего нового члена совета, представителя партии зеленых, Аркадия Нягру! — продолжала она тем временем, — Пожалуйста, уважаемый Аркадий, будьте так любезны, расскажите нам обо всем, что происходило пять дней назад на вашем уровне!

Уважаемый Аркадий, импозантный молодой человек с внешностью английского лорда, заменивший в совете отправленного на седьмой уровень Сергея Ершевских, Нерешительно поднявшись, прошел ко второй трибуне для свидетелей, и немного помявшись, начал:

— Я приветствую всех собравшихся! Мне сегодня впервые выпала честь стоять перед вами в качестве верховного, и для меня это великая честь! Посему выступая по просьбе нашей драгоценной многоуважаемой Златы Счастливой, я клянусь говорить правду и только правду! Как всем вам уже стало известно, пять дней назад, наш уровень был заблокирован, и едва не оказался подвергнут полной зачистке! Более двух тысяч добропорядочных граждан дома ожидала неминуемая смерть. А причиной всему стал бунт устроенный шайкой заговорщиков во главе с бывшим верховным Сергеем Ершевских. И вот, когда эти беззаконники вероломно напали на явившихся к нам для наведения законного порядка патрульных, и пленив их обезоружили, многие из нас приготовились к смерти. Все прекрасно знают, чем заканчиваются подобные бунты. Летопись времен рассказывает об этом очень подробно. Но, когда мы уже было, отчаялись и потеряли всякую надежду, к нам поступило известие, что некий патрульный, в одиночку пробравшись на наш уровень, обезвредил около сорока бунтарей, и захватил самого Ершевских с его заговорщиками. Наша разведка подтвердила, что он был один, и при этом еще и спас девушку из аутистов. Наш досточтимый Они Гераскас подтвердит! — и он поклонился в сторону главы всех любителей кайфа, — Затем, этот отважный юноша, освободив своих сотрудников, возглавил операцию по обезвреживанию опасных бунтарей, и освобождению ни в чем неповинных граждан дома, заблокированных на верхних этажах этого уровня. Как мы все с вами хорошо знаем, операция прошла успешно. И теперь все мы, жители четвертого уровня выражаем нашу глубокую признательность Уважаемому Алексу Некоему! И надеемся, что это недоразумение, из-за которого он сейчас находится на скамье подсудимых, вскоре разрешится.

В зале раздались аплодисменты, и громкие возгласы:

— За что тут судить его! Ну, накостылял он этим. Освободить!

А когда публика понемногу утихла, продолжавшая стоять у первой трибуны Злата продолжила:

— Итак, Спасибо уважаемый Аркадий! Мы все видим что наш, не побоюсь этого слова герой, патрульный Алекс Некий, своими действиями спас целый уровень от полной зачистки! Это безусловно, величайший подвиг, достойный самых талантливых полководцев прошлого! Но возникает вопрос! Какой награды, или какой почести удостоен был Алекс Некий за свою самоотверженность и непревзойденный героизм? Уважаемый Приторий, будьте так любезны, просветите нас на этот счет!

И тут я увидел работу настоящего актера.

За кафедру чуть ссутулившись, словно груз вины не давал ему выпрямить спину, с выражением всемирной скорби на лице, вышел глава патруля. Надо было видеть, как изумились присутствующие этому его преображению, привыкшие созерцать, такого всегда уверенного в себе, всегда такого независимого координатора совета.

Сделав театральную паузу, Приторий произнес неузнаваемым, каким-то серым голосом:

— К великому сожалению. Я вынужден признать, что Алекс Некий так и не был награжден!

В зале, после этих его слов, начался самый натуральный бедлам. Крики, свист, недовольное улюлюканий.

Однако, мой адвокат, подняв руку успокоила публику, и торжествующим голосом объявила:

— Итак, за спасение двух тысяч жизней, преданного делу защиты дома патрульного не наградили даже самой захудалой медалькой! Что же это происходит там у вас, уважаемый Приторий? Что даже такие смелые сотрудники лишаются заслуженных почестей?

— Дело в том, — продолжал мямлить Приторий, — что мы не успели. События стали разворачиваться слишком быстро.

— И за пять прошедших дней, вы так и не удосужились? Очень странно! Ну что ж. Спросим остальных членов совета, что они думают поэтому поводу!

С места поднялся Марвин Мэлдон по кличке Шаман, глава всех вершителей, и подойдя к трибуне чуть надтреснутым, глуховатым голосом сказал:

— Я думаю, все уважаемые члены совета согласятся со мной, что любая преданность достойна награды! А тем более, преданность такой непростой организации как патруль! Очень многие из нас, до сих пор не могут понять почему молодые, совершенно здоровые парни, вместо того что бы наслаждаться жизнью, ежедневно рискуют всем ради какой-то призрачной безопасности обычных граждан? Но нужно отдать должное. Этот смелый юноша, достоин награды! Хотя бы за свою смелость и преданность делу! Я не могу осуждать нашего уважаемого Притория, но будь среди моих парней такой самоотверженный работник, я поставил бы его рядом с собой!

— Публика в зале согласно зааплодировала. И пользующийся большим авторитетом в совете Марвин, с достоинством вернулся на свое место.

— Ну что ж. Уважаемые граждане. Мы услышали мнение совета. А как считаете вы! Нужно ли наградить патрульного Алекса Некоего?

И вновь зал взорвался бурей согласных голосов и громких оваций.

— Значит вы тоже согласны! — дождавшись пока все стихнет, утвердительно закончила свой опрос Злата, — тогда нам остается решить один маленький вопрос, то есть поскорее освободить Алекса Некоего поскольку по закону мы не сможем наградить его если он будет осужден поэтому ложному обвинению! Но для освобождения нашего героя, необходимо соблюсти некоторые формальности. Потому призываю вас еще немного потерпеть! Итак, давайте рассмотрим, в чем обвиняют нашего подсудимого. А обвиняют его, как раз в том, что Алекс Некий, вступился за честь простой невинной девушки, которая по странному стечению обстоятельств оказалась на уровне где происходила облава, организованная против своих бывших единомышленников, досточтимым Арием Светоносным. По словам Алекса Некоего, эти двое предварительно зверски избив, затащили несчастную в одну из комнат, и там изнасиловали ее. В чем один из них пришедший вскоре в себя, вынужден был сознаться.

И тут рядом со Златой, развернулся огромный экран, на котором появилось изображение какого-то парня с перебинтованной шеей, лежащего в мед капсуле открытой архитектуры.

И тогда моя защитница обратилась к лежащему со словами:

— Уважаемый Андре! Вы присутствуете сейчас, пусть и по видео трансляции, на заседании суда, по вашему делу. Здесь собралось очень много простых жителей дома, которым нужна правда, и только правда. Согласны ли вы говорить только чистую, и не замутненную правду?

Парень в капсуле, что-то невнятно пробормотал, но злата не слушая его, уже продолжала:

— Из ваших разговоров со следователем, мы выяснили, что вы с напарником, Ником Прокяускас, решили немного поразвлечься с задержанной вами в секторе, где проходила облава, Лизой Озерцовой? Для чего вы вошли в ближайший модуль, и совершили там с ней действия сексуального характера?

Здоровяк на экране крякнул, и сипло прогундел:

— Да, больна хороша была девка! Ник так вообще чуть в коридоре ее раздевать не стал. Так я ему говорю: — «Ты чего это? Здесь же грязно. Давай вон в комнату ее». Но мы с ней аккуратно. Так поиграли бы чуток и отпустили. А этот…

— Отлично Андре. Спасибо! Постарайтесь оставаться на связи, возможно вы нам еще понадобитесь!

Экран погас, и втянулся в какую-то трубу на стене, а Злата продолжила тем временем:

— Все мы видим, Алекс некий, будучи нормальным парнем, не то что эти… просто вступился за девушку! И по сути, именно за это он сейчас пребывает на скамье подсудимых!

Я знал, что все члены совета подолгу службы должны быть великолепными ораторами, однако Злата используя еще и свои… способности, могла убедить кого угодно. И когда в зале после ее слов, началось нечто невообразимое. Все кричали, каждый свое, повскакав со своих мест яростно размахивая руками, я понял, что спектакль Притория почти удался.

Почти, потому что на возвышение поднялся Леон Лукин, и повелительным жестом призвал к тишине. Когда через несколько минут, разбушевавшаяся публика поутихла, он сказал:

— Уважаемые граждане дома! Все что мы с вами сейчас слышали, Является прекрасно организованной постановкой нашей дорогой Златы и многоуважаемого Притория! Но я призываю вас не поддаваться на эти уловки! Да, все что говорила наша Злата правда. Но она упомянула лишь те факты, которые ей были нужны, в то же время, совершенно игнорируя прочие материалы дела. Так например, она скрыла от вас дорогие собравшиеся, такой вот факт. Лиза Озерцова, та самая зверски избитая и изнасилованная девушка, по данным медицинской лаборатории, является девственницей, и никогда не вступала в половые отношения с мужчинами. И еще, по заключению той же лаборатории, на ней не обнаружено ни одной царапины. В связи с чем, возникает вопрос. За что тогда подсудимый Алекс Некий, так жестоко покалечил выполнявших свои прямые обязанности сотрудников моей службы?

Из зала раздались выкрики:

— Знаем мы их обязанности! Скольких уже насиловали ваши головорезы!

— А чего он тогда рассказывал нам?

— Да они все данные подделали! Не верьте им!

Публика вновь была на стороне Златы. Ведь большинство из жителей дома ненавидели и боялись черных, от которых всегда можно было ждать чего угодно.

Но и Леон не был бы верховным, если бы не умел когда нужно владеть толпой. Поэтому он, возвысив голос, продолжил:

— Я призываю вас быть честными перед самими собой! Я спрашиваю вас всех сейчас. Что было бы с домом и со всеми вами, если бы мои подчиненные не вмешались в тот величайший для всего дома момент, когда Досточтимый и многоуважаемый Приторий, руководствуясь гуманностью, чуть не навлек на нас беду. Тот день мог стать последним для нашего дома, так как если вы помните, что специально обученные солдаты армии освобождения, которой командовал ныне казненный Джим Уоткинс, захватили один из реакторов и собрались его взорвать. Не вмешайся мы тогда, ни кто из нас не выжил бы! А теперь, эти ребята, рисковавшие ради вас своей жизнью, стали вам не нужны? Значит такова ваша благодарность?

Присутствующие в зале первое время молчали, переваривая услышанное, а затем оттуда послышались выкрики:

— Так что, нам теперь самим под них ложиться?

— И сколько тогда терпеть их эти выходки?

— Это не дает им право насиловать наших девушек! Пусть идут к моллокийцам, там их быстро утешат!

Еще долго публика негодовала на действия черных вояк, но видно было, что в зале произошло некоторое разделение. Многие уже просто отмалчивались, приняв упрек Леона в свой адрес.

И тут к кафедре вновь поднялась Злата Счастливая. И окинув притихший зал, ничуть не смущенным взглядом сказала:

— Да простят меня совет и все здесь собравшиеся, но я хочу выяснить для себя одно! Мог ли Алекс Некий, спасший целый уровень, просто так без серьезной на то причины, напасть на подчиненных Досточтимого Леона? Нет! Не мог! И знаете почему? Дело в том, что Алекс по природе своей рыцарь! Да! Именно так! Защитник слабых и благородный воин! Кто из вас дорогие присутствующие, может похвастать тем, что в той своей жизни спас от пули человека? Я думаю, нам стоит еще раз взглянуть на эти кадры!

И вот, снова рядом со Златой развернулся огромный экран, и на нем появилось откуда-то знакомое ночное небо, пустынная улица, и послышался знакомый, до боли знакомый голос.

— «Странная тишина! Тебе не кажется? Такое ощущение, что мы с тобой одни в целом мире. Даже сердце бьется как-то странно. Словно я чего-то боюсь, а чего не знаю!»

А затем какой-то чужой, но все же, вполне узнаваемый голос ответил:

— «Не бойся. Я тебя ни кому не отдам! Ты у меня самое большое сокровище!»

И я конечно, сразу понял, Злата решила пустить в ход и этот козырь.

А на экране тем временем вспыхнули фары белого Шевроле. И из него как чертики из табакерки, смешно кривя рожи, выскочили амбалы в черной коже. И так эти гориллы напомнили всем пресловутых черных вояк Леона, что по залу прошел короткий неодобрительный гул. И когда на экране, я легко справившись с четырьмя вооруженными головорезами, аккуратно соскочив с капота машины, похлопал Каналью по плечу, кое-кто в зале, не выдержав крикнул:

— Да гаси ты его! Чего ты с ним возишься!

Но вот раздался первый выстрел, и все увидели, как пуля срезала прядь волос у виска светловолосой красивой девушки, а затем, уже знакомый финал. Мой прыжок. Три яркие вспышки. И все.

Когда этот ролик закончился, в зале стояла гробовая тишина. Возможно каждый из присутствующих, вспоминал в этот момент свой последний миг жизни. И чуткая Злата, долго не нарушала этой многозначительной тишины.

Но вот наконец, публика понемногу стала приходить в себя, и дождавшись нужного момента, мой адвокат Тихо повторила свой вопрос.

— Итак, я еще раз спрашиваю. Мог ли этот юноша просто так, по прихоти, напасть на подчиненных досточтимого Леона?

Зал молчал, и молчанием этим было сказано больше чем всеми теми громкими воплями, что звучали тут раньше.

Безусловно, это была не честная игра. Публику просто купили эмоциями. Я понимал, что все это выглядит как-то неубедительно, однако Приторий не подвел. Поднявшись с места, он медленно, согласно моменту, подошел к кафедре и заговорил тихим проникновенным голосом. С его басом, правда, это больше походило на усталый рев пароходного гудка, но все же, зал внимал каждому его слову:

— Дорогие граждане дома! мы видели и слышали на этом заседании очень много всего. Возможно многие из вас уже устали. Поэтому я постараюсь как можно короче изложить суть этого дела. Вы все живущие уже не один год в нашем замечательном доме, не раз слышали, а возможно и сами наблюдали различные аномалии. Только в моей базе накопилось больше тысячи свидетельств. Мы до сих пор так и не понимаем, кто мы на самом деле, а также где и в когда мы все находимся. Так что, вас я думаю, не удивил тот факт, что хоть и сборщица Лиза Озерцова, по показаниям мед лаборатории не пострадала, но как и мой подчиненный, Алекс Некий, кстати, ни разу не замеченный во лжи, так и Андре Мартини, подчиненный верховного Леона Лукина, утверждают, что факт изнасилования имел место быть. И если первому, то есть подсудимому Алексу Некоему, можно утверждать что факт насилия над бедной девушкой был, дабы оправдать свой поступок, то пострадавшему Андре Мартини, нет ни какого смысла оговаривать себя. А он под присягой сознался, что со своим напарником производил действия сексуального характера в отношении не пришедшей пока в себя Лизы Озерцовой.

Поэтому, посоветовавшись с нашими экспертами, мы пришли к выводу, что в этом деле замешана одна из тех самых, необъяснимых аномалий, которые встречаются здесь в доме довольно регулярно. Итак. По рассмотрении этого непростого дела, я предлагаю совету вынести первое ваше решение. Виновен подсудимый Алекс Некий, или нет? Прошу голосовать!

22

В итоге верховные решили, что казнить меня пока еще рано. Суд учел обстоятельства дела, в котором было замешано якобы неизвестное аномальное явление, побочное проявление работы силового поля, как предполагали некоторые из ученых. И поэтому, Алекс Некий был приговорен к лишению звания патрульного, понижению в статусе с семисот до ста единиц и ссылке на верхний уровень. По иронии судьбы местом моего нового проживания, стал тот самый, злополучный пятый уровень. Сразу же после суда, меня сопроводили сначала в мой, теперь уже бывший модуль, где разрешили взять личные вещи, а затем, мне был выдан стандартный серо-голубой балахон, точно такой как надел на меня Роман в день моего появления здесь. И меня под охраной из четырех патрульных, (Леон был вне себя от ярости когда огласили приговор, так что можно было ожидать чего угодно), препроводили на пятый уровень в приемную верховного Ария Светоносного. Здесь, в его администрации, мне выделили один из свободных модулей, и вручив обычный такой плоский ключ, с биркой на которой значилось: У. 5. Э. 12. М. 245, проводили меня в номер.

Со мною рядом чему-то улыбаясь, шла моя Шерри, и когда мы вошли в крохотный, словно купе вагона жилой модуль, я отметил, что ее это совсем не огорчило. Здесь была только одна комната метров десяти, в которой находилась убогонькая мебель средней потасканности. Небольшая кровать, не то санаторного, не то больничного типа, два пластиковых стула, такой же пластиковый стол, и встроенный в стену шкаф. Кухня здесь отсутствовала вообще, а стандартный доставщик, располагался прямо над тем самым пластиковым столом. Еще здесь был санузел, открыв дверь в который, я сразу понял, почему это место носит такое странное название. Для того что бы здесь умыться или принять душ, приходилось действительно, сворачиваться в узел, иначе тут можно было ненароком застрять между унитазом и умывальником. Один из моих сопровождающих, бывший мой инструктор Лукьян, войдя в комнату аж присвистнул:

— Хоромы царские! Ничего не скажешь. Ал, нужно срочно худеть! Иначе тебе здесь будет тесно!

А Шерри моя стояла посреди всего этого, сжимая в руках того самого синего зайца, и по-прежнему улыбалась.

Я понимал прекрасно ее такое состояние, ведь меня могли приговорить к распылению, или отправили бы на седьмой уровень, где я бы до конца дней своих жрал тюремную баланду, однако, все разрешилось как нельзя лучше. И я это прекрасно осознавал, только вот от чего же на сердце так неспокойно.

Мой, теперь тоже уже бывший наставник — Роман, ободряюще похлопал меня по плечу:

— Все могло быть гораздо хуже! А тут не так уж и плохо! Да и мы с Шерри тебя не оставим. Я вот попробую с мебелью что-то придумать. А Лукьян с начальником сектора переговорит. Может тут есть комнаты побольше. Так что не хандри Ал! Главное жив остался. И на седьмой не угодил. А остальное наладится. Ведь живут же здесь как-то.

— И еще Ал! — напомнил мне Лукьян, — Первое время будь начеку! Есть у меня подозрение что кое-кто, захочет с тобой поквитаться. Так что дверь на ключ, и открывай только своим.

— Ты чего Лукьян? Предлагаешь мне тут до конца жизни забиться как заяц под куст и дрожать? Пусть попробуют. Я теперь калач тертый. Мигом им… пооткручиваю! — улыбнулся я ему, — А если серьезно, то спасибо! Учту. Сдается мне тоже, что готовят эти гады какую-то пакость.

А когда сопровождавшие нас ребята ушли, мы с Шерри оставшись вдвоем, принялись за уборку. Прежний хозяин комнаты, явно не был любителем чистоты, так что, набрав с полмешка различного мусора, и вставив на место отломанную дверцу шкафа, загнал из коридорного кибер блока уборщика который пропылесосил убогий пластиковый пол, вымыл такие же пластиковые стены и потолок, после чего каморка папы Карлы стала как-то даже уютнее.

«Ну и что? Как временное пристанище сойдет!» — решил я.

После всего, я поискал в комнате надежное место, и обнаружив глубокую неприметную нишу в шкафу, спрятал туда свой серый чемоданчик. Когда Приторий предложил мне сдать его, дабы не рисковать лишний раз, я отказался. Если еще и это отдать, что вообще у меня останется кроме синего зайца, которого Шерри устроила на пустой книжной полке в углу, и который взирал на весь этот конфуз печальными пластмассовыми глазами. Словно говоря:

«А я ведь знал, что все этим и кончится!»

Шерри проверив работу доставщика, заказала стандартный обед. И когда прозвенел звонок, извещающий что заказ выполнен, достала из приемника поднос, с вполне приятной на вид и запах снедью. На первое сегодня был суп гороховый, на второе нечто вроде картошки пюре с большой такой котлетой и конечно чай, привычный слабенький, чем-то напоминающий порошковые напитки моего детства, были у нас такие, ЮПИ назывались. Попросив разрешения, моя помощница попробовала оба блюда, и осталась вполне довольной:

— Есть можно. Попробуй сам. Я ожидала худшего.

Я, взяв ложку, попробовал. Да так и съел все.

— Действительно недурственно. Могло быть гораздо хуже! — подметил я, дожевывая котлету и запивая ее этим не то чаем, не то компотом.

Шерри обедать отказалась, сославшись на то, что не голодна, а когда я предложил ей прогуляться по сектору, и глянуть чего тут у них вообще водится, моя помощница сказала мне:

— Ал, а сейчас послушай меня, пожалуйста! — и усадив меня рядом с собой на кровать, заявила: — Ты должен стать сборщиком!

Я, по правде говоря, онемел от неожиданности. Но Шерри уверенно продолжила:

— Став одним из них, ты убьешь сразу два зайца. Во-первых, сразу решиться вопрос твоей безопасности, Леон не станет трогать тебя, если поймет, что ты теперь находишься под юрисдикцией его брата. И второе, у тебя появится хоть какое-то дело. Поверь, я знаю о чем говорю. Уверена, что если ты не найдешь себе занятие, у тебя начнутся серьезные проблемы. И выльются они в новое приключение, которое может закончится не столь благополучно.

— Но что я там буду делать? — спросил я ошарашено, — Ведь это же, вечные борцы за истину. Прикажешь мне тоже за сектантами гоняться?

— Нет, что ты! Вот скажи, зачем ты взял с собой знание сути? Ведь тебе оно здесь вряд ли понадобится?

— Почему вряд ли? — решил отшутиться я, — Я буду на нем обедать. Знаешь как удобно.

— Ну а если всерьез? — допытывалась Шерри.

— Если всерьез, то я сам Не знаю! — ответил я.

— А скажи честно. Ты хотел бы разобраться с тем, что там внутри?

— Конечно хотел бы! Но как-то не получалось. То времени нет, то настроения.

— Так вот, среди сборщиков есть так называемая консервативная часть, по настоящему ищущих познания сути. Ведь не думаешь ты, что там собрались одни мракобесы? Жаждущие крови бедных сектантов?

Я надолго задумался, а затем поинтересовался:

— А у тебя есть набор?

— Есть, конечно. Я уж лет пять пробую разгадать эту головоломку.

— И как успехи?

— Да пока никак. Не получается ничего. И знаешь, когда вот так сяду, бывало, кручу напрасно эти кубики и так и эдак, находит на меня порой такое желание, бросить все, и податься к сборщикам. Тут; говорят; некоторые уже разобрались, в чем секрет. Нет, ты конечно если не хочешь, можешь попытать счастье у аутистов, или у вершителей, но там тебе вряд ли понравится.

— А может мне к Нимфам податься? — спросил я с серьезной миной.

— Ах ты! Бабник ты эдакий! — и Шерри набросилась на меня, пытаясь достать маленькими кулачками, — Вот они обрадуются! Особенно Злата! Та вообще с тебя глаз не сводит! Ты думаешь, она просто так тебя защищать вызвалась?

Я наконец, улучшив момент, схватил Шер в охапку и прижал к себе не давая пошевелиться.

— Ой, пусти! Задушишь! — пискнула она сдавленно.

— Отпущу, если дашь добро! — продолжал я игру.

— Да хоть к моллокийцам иди! Там тебе будут рады. Они тебя там всему научат!

Я разжал объятия, взяв за плечи все еще брыкающуюся Шерри, и заглянув ей в глаза, нежно поцеловал.

— Я создам свою партию! — сказал я притихшей девушке, — И назову ее в твою честь. И вступать в нее смогут лишь те, кто умеет лепить пельмени, и готовить борщ украинский. И еще, туда будут приниматься только такие красивые и замечательные девушки как ты.

— Таких много! — загрустила она вдруг, — Кругом одни красотки.

— Но такой как ты больше нет. Поверь! — вновь прижал я ее к себе, поглаживая по волосам, — Я хотел бы, чтобы ты всегда была со мною рядом. Но сейчас это, увы, пока невозможно. Так что предлагаю отложить бракосочетание до утрясания всех, в том числе и жилищных вопросов несчастного жениха.

— Несчастного? — спросила как-то задумчиво Шерри, — Ты Ал будешь очень счастливым человеком. Я знаю точно. Так что вот это все, просто временные трудности. А их, мы легко сможем преодолеть сообща. Не так ли? Поэтому я просто остаюсь здесь, а Приторий пусть сам разбирается со своими проблемами.

— Я понимаю дорогая. С милым рай и в шалаше. И так далее, но бросить все я тебе не позволю! Как бы мне этого не хотелось! — и решив переменить тему, спросил: — А что, ты действительно давно собираешь суть всего? Я вот пробовал столько раз, так вот мне не ясно, на какой стороне собирать, на черной или на белой? — подойдя к шкафу, я достал из тайника тот самый, серый чемоданчик, и коснувшись верхней крышки, раскрыл его.

Шерри умница, поняла, что я не готов сейчас к серьезному разговору, приняв это как данность, быстро помогла мне разложить на столе основу, и кстати, положила ее белой стороной вверх, а затем, сноровисто стала кидать на эту плоскость кубики, доставая их целыми пригоршнями из оббитой бархатом внутренности чемодана.

Этот день прошел в каком-то угаре, от удачно завершившегося суда, и максимально снисходительного приговора, так что уснул я довольно быстро, и спал почему-то совсем без сновидений.

А на утро, решив-таки принять совет моей Шерри, отправился на прием к Светоносному.

Спустившись в лифте на первый уровень, где располагалась резиденция Тимохи Лукина, я вошел в приемную, и поймав на себе несколько заинтересованных взглядов находившихся тут по своим делам сборщиц, стал ждать своей очереди.

Светоносный принял меня примерно через час, и долго расспрашивал, почему я вдруг решил стать сборщиком, и как, по-моему, нужно работать с набором сути, и еще о многом другом. А когда наконец, его любопытство было полностью удовлетворено, и я взмыленный как после допроса с пристрастием, вышел из огромного, шикарно отделанного кабинета, миленькая, полногрудая секретарша, томно кося на меня синим глазом, выдала новоиспеченному сборщику Алексу Некоему, нагрудный жетон, и какую-то безделушку на цепочке:

— Мы очень рады вступлению в наши ряды такого прекрасного юноши! Мне кажется, вы далеко пойдете! Помяните мое слово! Глаз у меня наметанный. Я здесь с самого начала, так что, успехов вам! И да хранит вас дом от всех бед!

Затем объяснив мне, что я должен дальше делать, и куда идти, передала меня на руки симпатичной брюнетке с восточной внешностью, представившейся, как и ожидалось, восточным же именем — Гульнар.

Мы поднялись с ней на пятый уровень, где я был представлен целому комитету в юбках, который долго разглядывал меня со всех сторон как коня на базаре, едва в рот не заглядывая, задавая глупые вопросы типа: с кем я планирую жить, и скольких жен собираюсь иметь? Какие девушки мне нравятся? И так далее. Так что я, слегка разозленный и помятый, от этих похотливых взглядов, решив, что с меня довольно, собрался покинуть это странное сборище, но эти курицы, перестав кудахтать, повели меня к местному завхозу.

Эта Суровая барышня выдала мне целый ворох различного тряпья, из-за которого я не видел дороги, так что, если бы не любезная помощь Гульнар, я врядли бы все дотащил без потерь.

«Везет мне на хозяйственных девок». — Подумал я, глядя как Гульнар оттеснив меня в сторону, ловко управляется с бельем.

Мне было выдано пять полных перемен одежды, естественно совершенно белой, точно сшитой из обычных простыней, и целая кипа постельного белья. Восточная красавица, быстро рассовав все по полкам, и застелив мне постель новым одеялом, как-то странно глянула на меня.

Если она думала, что я тут же и отблагодарю ее принятым здесь по слухам способом, то она сильно заблуждалась. Я, сделав морду кирпичом, мол: «я не я и лошадь не моя», вежливо поблагодарил за помощь, криво улыбнувшуюся на это Гульнар, и прикинувшись, будто мне нужно срочно бежать, шагнул в коридор.

Так что, проводив ее до лифта, я сделав круг, вернулся в свое новое жилище.

Комната за последнее время все больше стала приобретать жилой вид. Застеленная свежим бельем кровать, узорчатая скатерть на столе, полотенца в душевой, Кажется все необходимое имелось. Так что можно было начинать новую жизнь с чистого так сказать, белого… балахона.

23

Созвонившись вечером по общалке с Шерри, и договорившись встретиться с ней в парке, натянув свой новый пододеяльник, то есть белый балахон, в котором я стал похож на юного патриция прогулявшего отцовское имение, и потому вынужденного обитать с чернью, спустился вниз. Со мной в лифте ехало еще несколько таких же патрициев, которые недобро поглядывали на новообращенного, видно принимая меня за будущего конкурента. С ними было несколько одетых так же в белые туники симпатичных девушек, которые явно были, не прочь познакомится поближе с новеньким. Однако я не горел желанием заводить новые знакомства, так что к концу поездки, у уставших строить мне глазки и едва от этого не окосевших дамочек, интерес ко мне угас.

Выйдя под открытое небо, и вдохнув чистый, наполненный свежими ароматами воздух, я сразу повеселел.

«Не все так плохо Ал! — подумалось мне тогда, — Не все так плохо. Посмотри вокруг, какая красота! И Шерри сейчас подойдет, рванем опять к озеру. Искупаемся».

И тут в толпе, выходящей из огромных двойных воротоподобных дверей дома, я увидел знакомую фигурку.

Шерри была одета в то самое, фиолетовое с золотом платье, и выглядела просто великолепно. Она тоже издали заметила меня, и улыбаясь, помахала рукой. Народу было видимо ни видимо, поэтому я не стал дожидаться, пока она продерется сквозь толпу, а сам как ледокол в Арктике, проложил к ней дорогу, и подхватив ее, легкую и горячую на руки, выбрался на свободное место.

Шерри закрыв глаза как ребенок, боящийся высоты, прижавшись ко мне, прошептала на ухо:

— На нас же все смотрят. Зачем ты?

— Эти досточтимые граждане едва не затоптали мою девушку. Ты что предлагаешь мне просто стоять и равнодушно глядеть на это?

Мы оба улыбались, вечер был отличный, и забавно сощурившаяся Шерри предложила:

— А давай к пруду сходим? Мне понравилось купаться ночью.

— Отлично! Я только об этом думал.

И мы неспешно направились в сторону нашего прекрасного голубого ока.

Вокруг была обычная в такие часы сутолока, в это время почти все жители дома выбирались сюда, хотя б на полчасика освежиться, так что на аллеях было немного тесновато. Но мы знали, что через какое-то время здесь, в парке останутся только заядлые любители ночных посиделок. Поэтому решив, переждать час пик, мы отыскав глубоко в чаще маленькую беседку, уселись рядышком за круглый столик.

— Послушай, Шер. Ты как на счет поискать каких-то фруктов? А то в моем нынешнем рационе явно не хватает витаминов! — оглянувшись, я попытался отыскать знакомые деревья.

— Я тоже не против. А что ты бы хотел? Здесь вон растут эти сливы, как их… Маракуи что ли, ни как не запомню. А там когда мы шли, я видела виноград, и еще какие-то яблоки. Ты знаешь, вот сколько живу здесь, а все привыкнуть к ним не могу.

Я, быстро перескочив декоративный заборчик, отыскал в темноте на ощупь, висящие почти у самой земли гладкие как сливы красные маракуи, и высыпал их, штук десять на стол перед Шерри. Затем пройдя по тропинке, по которой мы сюда пришли метров пятьдесят, отыскал огромное виноградное дерево. И сорвав здоровенную, с целых 5 кило кисть, потащил ее в наш шалаш.

Но голод не тетка. Оставив виноградную кисть, (каждая ягода которой была величиной с добрый кулак), на столе, я пробежался еще раз, и нашел-таки свои любимые яблоки, которые здесь почему-то называли томатины. Они действительно, внешне очень походили на помидоры или томаты, но на вкус были чем-то средним, между хурмой и яблоком. Кисло сладкое-сочетание, приятный цитрусовый запах и довольно сочная мякоть, делали их просто великолепным десертом. Но увы, мне теперь нужно было для этого тащиться чуть ли не через весь дом минут двадцать, потом на лифте, и еще столько же, пехом. Так что я решил воспользоваться моментом и набрал целую охапку томатинов, которую и вывалил на стол перед удивленной Шер.

— Ты думаешь, мы это осилим? — спросила она, разглядывая целую гору фруктов перед собой.

— В мое время говорили так: «Шо не зьим, то понадкусюю!» — юморнул я, — Не беспокойся. Врагу не достанется.

Мы долго сидели с ней вот так, глядя в ярко расцвеченную даль, где шумела большая компания, наслаждаясь фруктами, и слушая как приближается ночь. Постепенно аллеи опустели, и шумные публика, прогуливающаяся тут, перебралась в более теплые помещения, дабы предаться там прочим удовольствиям. А те, что остались, в массе своей были уже пьяны, либо под кайфом. Так что-то тут, то там, раздавались нетрезвые голоса и визгливые свары столь же не трезвых девиц, не поделивших видно кавалеров.

Мы разговаривали с Шер о разном. Вспоминали каждый свое. И так было здесь уютно, так хорошо, что я попросил:

— Слушай. А давай сегодня здесь посидим? Так тут здорово. Прям уходить не хочется!

— Давай! — легко согласилась Шер, — только вот водички бы найти. Руки вымыть.

— Сейчас найдем! — бодро воскликнул я. И молодым сайгаком рванулся в чащу.

Маленький питьевой фонтанчик обнаружился тут же неподалеку. И отмыв руки от липкого сока, мы вновь вернулись в беседку.

А когда, усевшись рядышком на удобную скамеечку, мы слегка примолкли, я попросил.

— Шер, расскажи мне о себе, пожалуйста?

Моя спутница долго молчала, а затем, словно на прогулке в детском саду, начала свой рассказ:

— Итак, дети, сегодня я расскажу вам историю одной маленькой девочки, у которой была красивая собака, и небольшая белая трость. Садитесь поудобнее и слушайте.

Эта девочка, которую звали Шерри, родилась в красивом Немецком городе Висбаден. Когда-то давно, родители этой девочки, живущие в Бельгии, в небольшом городе Хасселт, приехали в Германию к родственникам мамы, и оказавшись в том красивом городе на реке Рейн, были им очарованы. И тогда мама девочки сказала, я очень хотела бы здесь остаться. И папа, который любил маму больше всего на свете, так и сделал. Они переехали в курортный Висбаден, и купили небольшой домик за городом, в котором росли три лимонных дерева в деревянных кадках, и много-много красивых роз.

Девочка Шерри родилась как раз в то время когда цвели розы, и солнышко светило ярко-ярко. Может быть, эта девочка даже и помнит, как ее маленькую принесли на руках, и положили под большое лимонное дерево. И как вокруг пели птички и красиво пахли розы, а рядом шумел автобан, где очень быстро, куда-то торопясь ехали большие автомобили, в которых сидели сытые толстые бюргеры, приехавшие на отдых. Родители девочки были на седьмом небе от счастья. У них наконец-то родилась дочь. Они много лет хотели ребенка, но раньше почему-то у них не получалось. Отец не выпускал девочку из рук, и всячески баловал ее. Но девочка росла послушной и ни когда не капризничала. И даже манную кашу, которую вы так не любите, но которая очень полезна для маленьких деток, она ела не кривясь, и ни когда не швырялась ею в своих товарищей, как кое-кто из сидящих тут. А когда девочке исполнилось пять лет, ей подарили собаку. Правда девочка не знает, как называлась та порода, но щенок, которого ей принес отец как-то рано утром в один из лучших ее дней, был самым красивым на свете. Он был совершенно белый, без единого пятнышка, шерстка у него была вся в маленьких завитушках как у новорожденного ягненка, знаете? А носик и глазки у него были черные. Это был чудесный щенок. Таких часто фотографируют на открытки для поздравлений. Девочка очень любила его. Купала в большом пластмассовом тазу, причесывала, вязала ему красивые бантики. Щенку дали имя Юген, но девочка звала его просто Юге. И вот, этим же летом, когда девочка Шерри обедала со своими родителями на террасе их маленького но очень красивого дома, Юге укусила пчела. Девочка давно привыкла к тому, что вокруг всегда много пчел. Пчелы очень любят цветы, а во дворе их дома было настоящее цветочное царство, больше всего здесь было роз, которые особенно нравились им. Очень вкусный получался из розового нектара мед. Но маленький Юге, наверное никогда еще не видел этих больших полосатых мух. Которые так громко жужжат, и так любят цветы. И еще он не догадывался, как больно они умеют жалить. Поэтому, он увидев как на большой розовый куст прилетела такая вот полосатая муха, стал гоняться за ней, пока разозленная пчела которой мешали собирать мед, не укусила глупого Юге прямо в нос.

Да, детки. Юге было очень больно. И он заплакал. Вначале от обиды, что эта полосатая муха вместо того, чтобы поиграть уколола его чем-то острым прямо в нос, а затем уже по-настоящему от жгучей боли. Юге плакал как ребенок, и не понимая, что с ним творится, завертелся сначала на месте как волчок, а потом помчался куда-то, не разбирая дороги. Когда девочка увидела, что Юге пытается поймать пчелу, она громко стала звать его, но заигравшийся несмышленыш, не слышал свою хозяйку. И вот когда бедный щенок помчался куда-то со двора, она испугалась вдруг, что ее Юге выбежит на автобан, к которому ей строго настрого запретили приближаться. И девочка как могла быстро, побежала за своим щенком. Ведь он был еще совсем маленьким и глупым, и не знал, как быстро по большой гладкой трассе мчатся автомобили. И тут, к своему ужасу она увидела, как маленький Юге громко визжа от боли, проскочив под железным отбойником, бросился через дорогу. Девочка решила, что успеет догнать его, и легко проскочив под мощным ограждением, выбежала на автобан. Впереди мелькнул беленький хвостик Юге, и тут девочку накрыла какая-то тень, раздался страшный визг, и все. Больше девочка Шерри ничего не помнит.

Да, детки. Автобан это очень опасное место. Играть там нельзя ни в коем случае. И вам, лучше вообще всегда держаться от больших дорог подальше.

Девочка? Вы спрашиваете или она осталась жива? Да. Эта девочка выжила. После того как ее сбил огромный грузовик. Но спасло ее только чудо.

Если бы это был какой-нибудь Фольцваген, с веселой семейкой возвращавшейся с источников, у нее не было бы ни одного шанса. А так, маленькую Шерри грузовик только сбил с ног, а затем проехал над ней, не задев. Бежавший следом отец девочки, перепрыгнув ограждение, успел выхватить дочь из-под колес следующей машины.

Юге? Вы спрашиваете, остался ли он жив? Трудно сказать, дети. Возможно он сейчас играет с большим полосатым мячом во дворе другого красивого дома. А может быть и нет. Девочка Шер больше никогда его не видела. И еще. Эта девочка никогда больше не видела ни папу, ни маму, ни деревья, ни травку. Больше никогда она не видела небо, с ярким солнышком, красивые розы, которые цвели в их палисаднике, и своего братика который родился спустя два месяца после тех событий, она тоже никогда не видела.

Когда Девочка Шерри пришла в себя в больнице, оказалось, что от сильного удара она полностью перестала видеть. Да, малыш. Она ослепла. Почти два года ее возили по различным клиникам, показывали знаменитым докторам, но увы, все было напрасно. Самые знаменитые доктора просто разводили руками. Потому что ни чем не могли помочь этой бедной девочке.

Потом? Что было потом? А потом детки, она пошла в специальную школу, где учились другие такие мальчики и девочки. Нет, малыш. Они не спасали своих щенков. У каждого из них была своя, особая история. И за первый год в этой школе, девочка Шерри услышала их огромное количество.

В школе были прекрасные учителя и заботливые нянечки, которые помогали незрячим деткам одеваться, кушать и многое другое, что поначалу они не умели делать самостоятельно. Но Шерри очень скучала по дому, и очень радовалась, когда на выходные приезжали папа с мамой, и привозили с собой маленького Герберта. Братец очень любил свою старшую сестру, и как только они всей семьей усаживались в гостевой комнате, малыш Герби, который едва научился произносить несколько слов, тут же взбирался на руки к ней, обнимая и гладя ее по волосам, повторял шепеляво: — «Селли. Селли».

А раз в месяц, родители забирали Шерри домой. И тогда у нее был самый настоящий праздник. Папа с мамой очень любили своих детей, и устраивали для них настоящие веселые приключения. И еще, в этот день им дарили много подарков.

Родители Шерри не отмечали ни рождество, ни новый год, ни дни рождения, ни другие праздники. Они ходили с Герби на собрание, в большой зал на соседней улице. Но девочка никогда не страдала от того, что ее семья не отмечает всех этих праздников. Отец был очень добрым и хорошим человеком, и делал все для своих детей. Поэтому, им было всегда весело и здорово жить в их дружной семье. А еще через год, у нее родилась сестричка, которую назвали по просьбе старшей дочери, Надин.

Школу интернат для слепых, Шерри закончила с отличием. И по совету педагогов, подала документы в следующее учебное заведение, чтобы получить высшее образование. Но оказалось, в Висбадене не так уж и просто передвигаться незрячему. Поэтому отец Шерри, заказал ей специальную собаку. Эта порода была прекрасно приспособлена к работе с незрячими. И после специального обучения, где из подросших уже щенков, делают настоящих поводырей, их знакомили с будущими хозяевами.

И вот, однажды весенним погожим деньком, она приехала с отцом в соседний город, где находился центр воспитания таких вот друзей человека. И здесь, она впервые познакомилась со своим будущим помощником, а точнее помощницей, которую звали Нокси. С того дня, жизнь девочки сильно переменилась. Теперь с милой и очень смышленой Нокси, Шерри могла идти куда угодно. Хоть в магазин, хоть в обычную для простых людей прогулку. И теперь не приходилось просить кого-то из близких, которые всегда были готовы помочь ей, только для этого вынуждены были бросать свои дела, с того времени, достаточно было просто позвать Нокси, и произнести волшебное слово прогулка. Нокси радовалась как несмышленый щенок, но когда они выходили в парк или в центр города, была всегда внимательна, и ни разу не подвела свою хозяйку.

К двадцати пяти годам, Шерри стала настоящим Юристом. И ее услугами пользовалось сразу несколько компаний. Так что она могла уже свободно перебраться из родительского дома в большой, современный многоэтажный куб в центре. А в тот день, когда Шерри въехала в свою новую квартиру, погиб отец. Он возвращался домой с работы, когда один из больших грузовиков перевозивших стройматериалы, на полном ходу врезался в стоящие на светофоре машины. Жертв было много, и среди них оказался и отец девочки.

Это было страшным ударом для их семьи. Всегда такой открытый и жизнерадостный отец был душой этого семейства. И все они долго не могли поверить в его гибель. Мать слегла на целых полгода, и успевшая к тому времени окончить школу Надин, переехала к сестре, что бы ни оставаться одной в доме, так как маму положили в клинику и доктора не давали пока положительных прогнозов.

Брат Герберт, После похорон отца, по настоянию дедушки с бабушкой, переехал в Бельгию, так что их дом в те дни совсем опустел. Сестры почти каждый день навещали свою мать, и вот, когда в город пришла настоящая весна, вокруг зацвели деревья, а воздух стал каким-то легким и бодрящим, доктора разрешили ей вставать. А еще через месяц ее выписали из клиники. Но мама еще была очень слаба, так что, сестрам приходилось поочередно ухаживать за ней. Но вот через некоторое время, маме совсем полегчало, и она вновь пошла на работу. А той же осенью, вышла замуж Надин. Ее жених был отличным молодым человеком из их же собрания. Свадьбу они отметили в небольшом ресторанчике, где было очень уютно, и где Шерри частенько обедала. Здесь собралось много народу. В основном люди из местного и соседних собраний. Было очень весело. Ведущие проводили много смешных конкурсов, звучала приятная музыка. Шерри была здесь по-настоящему своей, и по-настоящему счастливой.

И вот, вернувшись после этой свадьбы, домой поздно вечером, она легла спать…

— А дальше? — не выдержал я затянувшейся паузы.

— Дальше? — переспросила задумчивая Шерри, — А дальше, все. Эта девочка легла спать, и не проснулась. И я не знаю, что там произошло. Возможно сердце. А может быть газ на кухне. Или еще что-то. Теперь уже, наверное, этого и не узнать никогда.

Очнулась я здесь. Примерно вон за той площадью, на поляне среди цветов. И нашел меня, не поверишь, сам Приторий. Не знаю, что он делал там на той лужайке, но первым кого я увидела здесь, это был именно наш глава отдела. Ну а спустя месяц, меня зачислили в отдел психологической помощи нашей службы. Вот и все. А остальное ты уже знаешь.

24

К себе мы вернулись уже далеко за полночь. Я все прокручивал в голове отрывки из биографии моей Шерри, а на душе было тяжко, так, будто действительно умер кто-то самый близкий. Шерри, чмокнув меня напоследок, сказала:

— Ал, не грусти! Все это уже далекое прошлое. Ни вернуть, не исправить уже ничего нельзя! И главное. Нам с тобой дан еще один шанс! Давай воспользуемся им, чтобы стать по-настоящему счастливыми!

Я шел не спеша по пустынным коридорам, и думал: «А что в сущности для меня Алекса Некоего, сегодня есть счастье? Если раньше, в той моей прошлой жизни, я точно знал чего хотел, то здесь, на этом острове дураков, все стремления местного бомонда сводятся к нескольким самым примитивным, я бы сказал животным удовольствиям. Неужели и мне стремиться к тому же? Нет уж! Увольте! Чем они по сути все здесь отличаются от тех же обезьян? К примеру? Нет, в чем-то эти дети белой макаки все-таки правы. Не в смысле происхождения, тут я с ними не соглашусь, пожалуй. А в том смысле, что живут здесь все как истинные потомки древних приматов. Едят, спят, совокупляются. В чем смысл этого всего? Зачем мы здесь? Неужели просто ради вот такого примитивного, грубого счастья, кто-то взял и воскресил нас? Но зачем мне тогда вообще мозги? Они тут совершенно не нужны. Многие здесь давно уже этим инструментам не пользуются, а все больше на другой налегают. Нет, что-то во всем этом есть неправильное. Есть тут какая-то закавыка. Нутром чую, временно все это. Временно. Не может этот купол быть вечным таким зоопарком, где с каждым столетием теряющие человеческий облик подопытные, в конец совсем озвереют и пережрут друг друга. Нет, не может это быть единственным смыслом всего. Если судить по технологиям, которые здесь применяются, создавшая этот мирок цивилизация находится на таком уровне развития, что подобный финал как-то мелковато выглядит. Слишком грандиозное сооружение весь этот купол, со всем его невероятным содержимым. Один дом чего стоит. Это же настоящее инженерное чудо».

Я поначалу, не особо так и задумывался. А вот как стал курсантом, и попал к Назару Выстрицкому на домоведение, где учили не пуговицы пришивать, как подумал я вначале, а где знакомили, и довольно подробно с устройством дома. И вот, там-то, я впервые по-настоящему и осознал, что это за махина.

«Поэтому, кто бы чего не утверждал, а построить все это лишь для того, чтобы навеки заключить здесь десять тысяч бедных Хомо-сапиенс, было бы совершенно бессмысленной затеей. Не вяжется это как-то с масштабами всего окружающего».

С такими тяжкими думами, я ввалившись к себе и заказав в доставщике стакан чая и булочку, уселся на скрипнувшую пружинами кровать.

«Вот еще, — вертелись в голове вопросы, — зачем это разделение? Приоритетный уровень. Менее приоритетный уровень. Низко статусный уровень. Зачем все это? Ведь создавая этот дом, строители зачем-то все-таки предусмотрели такое разделение будущих его жителей? И почему наделять статусом могут только члены совета? И чем эти управленцы руководствуются при этом? За какие такие заслуги, к примеру, у большей части присутствующих на моем судилище, был десятитысячный статус? Ведь это ж как отличиться нужно-то? Такое впечатление, что данная система позволяет просто этим пройдохам манипулировать подчиненными. Посмотрел криво, тысяча единиц долой. А коль станешь заглядывать в рот верховному, да лебезить и пресмыкаться, столько же накинут. И тогда можно будет наконец, перебраться в сектор по круче. И нулей на жетоне сразу больше. И малиновые штаны. И Четлане два раза ку делать будут. От таких мыслей хочется бежать отсюда без оглядки. А не податься ли мне к зеленым? Вот взорву я этот купол к ядреной бабушке, и сбегу от суда так вас и рас так!

Эх! Где же мой Олежка? Он бы сразу разобрался, в чем тут соль!»

И допив тепловатый, не настоящий какой-то чай, я завалился спать, надеясь проснуться в своей квартире, и выскочив с утра пораньше на балкон, вновь встретиться глазами со своей Катькой.

«И где-то вы сейчас все? Родные мои!»

А утром меня разбудил вежливый такой стук в дверь. Я, не продрав толком глаза, напрочь забыв обо всех наставлениях Лукьяна, провернул ключ в замке, недоумевая, кто это так рано заявился, распахнул дверь, а в следующий миг в моих глазах вспыхнула молния, и я, не успев сгруппироваться, как мешок с мусором отлетел в конец комнаты от сильного удара в лицо.

Свалив по пути стол, и залетев головой в стену, я моментально проснувшись понял, что меня сейчас будут бить, и серьезно. Уж больно начало многообещающее. И сжавшись было, в одну большую пружину, готовясь валить всех и вся, я собрался уже показать этим ребятам мастер класс, как тут, на меня обрушился полноценный парализующий импульс. Сознание я не потерял, сразу видно профессионал бил, однако ни рук, ни ног своих я больше не чувствовал.

И вот, в комнату вошли четверо в черных комбезах и оглядевшись, нет ли еще кого, аккуратно прикрыли за собой дверь.

Первый, самый здоровый из них, снял свою сферу, под которой оказалась черная спецназовская маска, полностью скрывающая лицо, и оставляющая лишь прорези для глаз и рта, подойдя ближе, наклонился ко мне со словами:

— Ну что болезный! Побеседуем? — А затем, вздернув меня как куклу, усадил на пластиковый стул. Ловко пристегнув меня к нему, и проверив зачем-то мои зрачки, он отступил в сторону, обращаясь к остальным:

— Успел-таки гаденыш!

— Да видим уже! — ответил за всех здоровяк с дубинкой в руке, — Теперь аккуратнее. А то Арий тебя быстро к черту на рога отправит!

Я вначале не понял о чем это они, но затем вспомнив, что на шее у меня болтается жетон сборщика, догадался, что этот факт весьма не понравился моим гостям.

Оказалось, эти ребята заявились ко мне в такую рань непросто так, пожелать доброго утра, а по делу. Их интересовало оружие, то самое что я успел припрятать в шахте. Я решил до последнего валять Ваньку, «один я там ошивался в тот день что ли».

Но ребята Леона были калачами тертыми, и детскими вариантами их не смутишь. Поэтому били они меня долго и со вкусом. Так что я раза три терял сознание, улетая вместе со стулом в угол комнаты. Кувыркаясь туда-сюда как неваляшка. Которого снова и снова, ставили на четыре пластмассовые ноги, лишь для того, чтобы вновь, сильнейшим пинком отправить уже в другой угол.

Изобретательности этим гадам было не занимать, так что спустя час такого (футбола), я уже было начал задумываться: «А не отдать ли им все? И даже ключ от квартиры, где деньги лежат? Лишь бы это веселье прекратилось». Но природное упрямство, и школа дяди Вани, научившая терпеть любую, даже, казалось бы, самую невыносимую боль, не позволили мне сдаться.

Так что, эти монстры под конец совсем разошедшиеся, видя что на подопытного не действует ни электрошокер, ни стандартный (массажный комплекс), стали орать дурными голосами, чтоб я отдал им железки иначе они меня на лоскуты порвут, чем и навлекли на себя гнев местного батюшки — Светоносного Ария.

И вот, когда я в сотый, наверное, уже раз, залетел вместе со стулом под свой стол, в дверь заколотили, а затем, на пороге показалась целая делегация во главе с Тимошкой Лукиным.

Не знаю кем там, в той жизни был этот кадр, но то, что я дальше услышал, мне не приходилось в жизни слышать никогда, ни до, не после. Блаженный Арий Светоносный, глава всех местных святых, зарядил таким девятиэтажным матом, что аж лампочка под потолком покраснела от стыда. А у моего зайца, равнодушно взиравшего до сих пор со своей полки на гимнастические упражнения хозяина со стулом, уши свернулись в трубочку.

Заигравшиеся ребятки стояли, понурив головы, догадываясь, что это только прелюдия, а основная часть симфонии еще впереди.

И тут, в дверях возник сам Леон. В своем алом прикиде, немерено крутой, и метающий взглядом водопады молний. С ним заявилась такая же четверка громил в черном, но поняв, что тут возник конфликт интересов, тут же ретировалась в коридор.

А вошедший Леон, обведя взглядом помещение, и уяснив, (надо отдать ему должное) моментально, что его хлопцы слегка заехали на чужую территорию, так глянул на них, что у меня самого мурашки табуном, от пяток до ушей проскакали. «Нет, положительно взгляд у этого верховного какой-то ненормальный. Уж насколько я вроде не трус, а тут чуть в штаны не надул». А мои массажисты тем временем медленно, словно сопротивляясь чему то, стали клониться к полу, до тех пор, пока не оказались стоящими на коленях с повинно опущенными головами.

Зрелище это было не для слабонервных, так что, кое-кому из присутствующих, при виде всего этого резко поплохело. От чего в комнате как-то сразу стало просторнее.

Меня бережно сняли со стула, и уложив на кровать бесчувственную тушку, продолжили свои разборки, окончания которых я уже не досмотрел. Мне стало вдруг так хорошо и свободно, что я было подумал: «Вот она! Пришла она, та самая тетка с газонокосилкой!» Но оказалось, что это мой новый организм таким образом защищается от перегруза. Поэтому последнее, что я успел запомнить, лампочку над головой вдруг заслонила какая-то тень и чьи-то голубые глазищи, заглянули мне куда-то прямо в самое сердце.

Очнулся я от того, что что-то влажное и прохладное касается моего лица. Но когда попробовал разлепить веки, дабы разобраться с тем, где я, и что это по мне лазает, удивленно осознал, что глаза не открываются. Я попробовал пошевелиться, и лишь сделав неимоверные усилия, смог слегка двинуть пальцами на ногах. И тут мне стало как-то не по себе. «Что ж эти гады со мной сделали? Не уж то позвоночник повредили? А как же мед уровень? Там говорят любая травма не проблема?»

И тут над ухом раздался незнакомый девичий голос:

— Не шевелись пока! Тебе нельзя еще. Капсула выдала только предварительные результаты. А лечить тебя еще и не начинали.

Голос был нежный и приятный. Но эту девчонку я точно не знал.

— Кто ты? — с трудом разлепив распухшие как оладьи губы, спросил я.

— Я Лиза Озерцова. А ты Алекс, я знаю. Это ты спас меня там на пятом. Я очнулась, а тут гляжу, тебя везут. Милка с Ликой мне все рассказали. Тебе очень больно? За что это они так тебя? — зачастила девушка.

— Конфеты не поделили… — мучительно сдерживая кашель, отшутился я.

— Сейчас придут техники. Тебя положат в капсулу. Но я останусь здесь. Ты не переживай. Все будет отлично. Тут просто настоящие чудеса творятся. Даже руки и ноги бывало, отрастали.

— Спасибо! А что я так плохо выгляжу?

— Честно сказать, очень. Не знаю за что это они так. Но лежать тебе здесь не меньше недели.

И тут, послышались чьи-то шаги, в комнату вошли какие-то люди, что-то подо мной зажужжало, в плече кольнуло, мир вокруг свернулся в точку, и я полетел куда-то в темноту.

Просыпался я долго и мучительно. Казалось будто в голове у меня села какая-то батарейка, из-за чего я-то включался как поломанный телевизор, то снова выключался. Не знаю, как долго это продолжалось, но вот перед глазами забрезжил свет, и как в каком-то сне, первое, что я увидел, это огромные, зеленые как изумруды глазища. Затем глаза отодвинулись, и я обнаружил рядом с кроватью симпатичную темноволосую девчонку.

«Что-то мне это напоминает!» — подумал я в тот момент.

А девчонка, тем временем, придвинула к моим губам стеклянную поилку, и приподняв мне голову, напоила меня. Жидкость была кисловатой и напоминала кизиловый компот, однако в отличие от него, прекрасно утоляла жажду. Переведя дух, и полежав с минуту, я криво улыбнувшись, спросил сидевшую рядом Лизу:

— Ну а теперь как, получше?

— Теперь ты как новенький! — ответила она улыбнувшись. На щеках ее при этом заиграли милые ямочки. А большие темно зеленые глаза смешно сощурились. Девчонка, надо сказать, была настоящей красавицей. Лицо сердечком, длинные загнутые как у штатовских кукол моего времени черные ресницы, Чуть вздернутый носик, и красиво очерченные темные губы. Еще у нее были густые черные волосы, которые она непрестанно отводила со лба, от чего хотелось подарить ей какой-нибудь, хоть самый завалящий обруч, какой носили девчонки в мое время. Ведь так и устанешь, сколько махаться за день.

Тут в поле зрения появилась новая мордашка, и я, узнав Лику, улыбнулся приветливо:

— И ты здесь? А где подружки твои?

— Какие? — пискнула мелкая как первоклашка Лика, — Милка с Олькой Что ли? Так они у себя на пятом. А зачем они тебе?

— Да так. Просто спасибо хотел вам сказать за Лизу.

— Спасибо? Да за что? Мы так толком ничего сделать-то и не смогли. Так что пришлось мед кибера вызывать… — смущенно пробормотала Лика.

— Все равно, спасибо! Я не знал, как оставить вашу Лизу, ведь эти долдоны опять могли найти ее. А мне нужно было срочно дела решать.

— Ага. Мы видели. На этом суде почти все наши были. Мы там за тебя громче всех кричали!

— Ну тогда еще раз спасибо! Видно поэтому совет решил не распылять меня. Вы его там просто заглушили бы в чистую!

Говорить было трудно, и утомившись за эти пару минут, как за полноценную тренировку с Лукьяном, я прикрыв глаза, попросил:

— Девочки. Разбудите меня минут через пятьсот, а то… — и словно мишка на китайских батарейках, не закончив фразу, я отключился.

Лиза выхаживала меня еще неделю с лишним. И хотя мед лаборатория закончила все восстановительные процедуры, мне категорически запрещалось вставать еще в течение десяти дней. Эти массажисты, все-таки, зацепили мне позвоночник. Так что, прикатив меня в мой модуль на специальной тележке, два техника в зеленых халатах, аккуратно переложив больного на кровать, и оставив необходимые предписания не отходившей от меня Лизе, ушли.

«Да, — подумалось мне, — видно и медицинские услуги здесь оказываются соответственно статуса пациента. А у меня ведь сейчас почти самый низкий рейтинг, ниже только на седьмом. Небось, попал бы к ним туда какой-нибудь десятитысячник, они в таком состоянии его домой долечиваться не отправили бы. Ну прям Индия. Касты, йоги и прочая муть».

Но как я не хорохорился, было очень обидно и больно. Во-первых, что так лоханулся с хлопцами Леона. Во-вторых, что теперь должен валяться тут, причиняя неудобства этой девчонке. И главное, меня съедала обида, почему до сих пор ни Роман, ни Лукьян, и самое непонятное Шерри, не удосужились осведомиться, где я и как?

Общалка моя была в дребезги разбита кем-то из этих, а новую мне негде было взять. Здесь это тоже товар не из простых, и легко доставался лишь жителям нижних, элитных уровней. Поэтому я понятия не имел, что происходит. И куда подевалась моя Шерри.

Но все же, было одно утешение. Моя новая знакомая. Лиза оказалась настоящей умницей. Она удивительно тонко чувствовала настроение окружающих. Поэтому в первый же день моего пробуждения, мы с ней отлично поладили. В ней не было того снобизма, присущего красивым людям, и вообще, мне порой казалось, что я знаю ее уже тысячу лет. Она много говорила, когда видела, что я начинаю тосковать, и напротив, легко умолкала, когда чувствовала неуместность слов. Что-то меня в ней тронуло, была в ней какая-то искра, живой огонек какой-то. Когда она хотела, могла, кого угодно зарядить хорошим настроением и позитивным взглядом на жизнь.

Она легко, словно всегда этим и занималась, кормила меня, чуть ли не с ложечки. Помогала добраться, если было нужно в санузел. И казалась всегда спокойной и рассудительной.

Я был рад, что дом послал мне такую девчонку в этот трудный момент моей жизни. Не знаю, как бы я сам тут обошелся. Ведь оказывается, медицинский модуль заблокировал на девяносто процентов мою мышечную активность, дабы я ненароком не повредил еще не до конца восстановившийся позвоночник. Вот почему мне все время казалось, что я будто в киселе нахожусь. Каждое движение давалось с невероятным трудом, и самое элементарное действие выматывало меня так, что под конец этого отведенного мед блоком срока, я уже начинал скрипеть зубами, чем сильно пугал Лизу.

Но вот, это мое мучение закончилось. На одиннадцатый день, те же два техника в зеленых халатах, вкатили мобильную капсулу, и переложив в нее пациента, принялись колдовать над пультом.

— Как там? — не удержалась Лиза, — Все нормально?

— Нормально! Нормально! — ответил кучерявый как Пьер Ришар техник, — А как еще может быть? Вот сейчас блокировку снимем, и будет твой миленький как огурчик! — и пошло пошутил, от чего Лиза покраснела как школьница.

И действительно. Как только огоньки на пульте перестали мигать, раздался мелодичный гудок, и техники сняли с меня все датчики, я попробовав встать, едва не опрокинул каталку, так сильно подбросило меня.

— Ну! Ну! Конь ты эдакий! Всю аппаратуру нам переломаешь! — воскликнул один из них, — Ты не знал что ли? После снятия мышечного блока еще дня три как в невесомости?

— Неа! Не знал ребята! Простите! — недоумевая, что это со мной, пробормотал я смущенно.

— Ты чего первый раз в мед уровне?

— Первый! — ответил я, аккуратно перебирая руками и ногами, слезая с кибер каталки, — И надеюсь в последний! Что-то мало удовольствия валяться как тюфяк полмесяца!

— Ага! — прогундел второй техник, — На вряд ли! Тут уж как поймешь, что можно все, то крышу так и сносит! Знаешь, скольких мы уже видали таких!

— Я не такой! — ответил я, восторженно двигая руками и ногами, ощущая свое тело вновь послушным и гибким, — Я буду теперь очень не такой!

— Ну-ну! Поглядим! — качнул головой кучерявый, — Дай то дом!

Когда техники укатили свой тарантас, мы с Лизой решили отметить мое выздоровление стандартным обедом. И получив заказ, уселись наконец, за стол, как нормальные люди.

Лиза была почему-то задумчива, и ела неохотно, поэтому я спросил:

— Ты чего такая?

— Не знаю. Не могу. Трудно сказать! — медленно проговорила она, ковыряя ложкой в гарнире.

— Не понял! Что случилось? Обидел кто? — привыкший к резким переменам настроения моей Шерри спросил я осторожно.

— Нет, что ты! — подняла она на меня свои зеленые фары.

— Ну а что тогда?

— Просто…, Просто, я тебе не нужна такая! — сказала она почти шепотом.

— Какая такая? — изумился я, попав опять в какой-то сумасшедший заворот женской логики.

— Ну после того что… после того что было там… — в глазах ее заблестели слезы, и с трудом подбирая слова она продолжила: — Я ведь помню все, Ал. Они меня сильно избили! А потом… — и отвернувшись к стене, она закончила: — Тебе не нужна такая.

Сказать, что я был ошарашен, значит, ничего не сказать. Я просто онемел, и какое-то время глупо таращился на эту плачущую девушку. А когда наконец, до меня дошло, о чем речь, я тихо спросил:

— Лиза, прости. А тебе это не могло, приснится? Ведь на самом деле ничего такого, о чем ты говоришь, не было. Я сам нес тебя на руках к Лике с подружками, и прекрасно видел. На тебе не было ни одной царапины. И одежда на тебе вся была целая. Да и девчонки подтвердят. О чем ты?

— Я так и знала, что ты посчитаешь меня сумасшедшей. Но я помню все. Помню. Понимаешь? И неважно, что скажут девчонки. Я ведь не зря в мед капсуле столько пролежала. Видно была на то причина! — и отложив ложку, она закрыла лицо руками, повторяя: — Это было. Это было.

Я, честно говоря, не знал, как утешить ее. И рассказывать все этой, пусть и отличной девчонке, не хочется пока. Но и оставаться равнодушным к мучениям Лизы я тоже не мог.

Поэтому, вспомнив, компромисс, который нашел на суде Приторий, я рассказал ей все как было. Не упомянув лишь о главном.

Лиза долго слушала не перебивая, а затем, заглянув мне в глаза, сказала:

— Чтобы это ни было, своим спасением я обязана тебе! И я прекрасно понимаю, во что это тебе вылилось! Поверь Алекс! Я никогда этого не забуду! — и положив свою маленькую ладошку поверх моей, добавила: — Ты очень видный парень Ал. И я прошу тебя лишь об одном, не спеши заводить здесь гарем! Я уверена, что наши девушки уже спорят, кто из них первая будет твоей. Но ты еще ничего здесь не знаешь. А у нас тут свои, особые правила. И нарушать их запрещено даже высокостатусным. Разреши я помогу тебе разобраться во всем? А то наши сборщицы тут же обяжут тебя жениться. И причем сами тебе невест и выберут.

— Ого! Это как так? — опешил я от такого беспредела, — Я чего тут вообще права слова не имею?

— Наоборот. Ты для своих жен будешь и царь и бог. Но пока ты не женат, здесь у тебя, как бы это сказать, низкий порог сознательности! — смущенно объясняла мне Лиза.

— То есть? Как низкий порог сознательности? Я что, типа ребенок? И добрые дяденьки и тетеньки будут решать за меня на ком я должен жениться?

— Нет. Они, конечно, спросят тебя. С кем ты хочешь быть. И скольких жен ты планируешь иметь.

— Ага! Уже спрашивали! — ввернул я, — Не успел в кабинет к этим курицам войти, как спросили! Да так подробно! Чуть только в штаны не заглядывали!

— Ну вот, — продолжила она, — это была предварительная беседа. А потом, новенького вызовет Арий, и убедит тебя в том, что одному трудно. И что мужчина это опора общества. И что тебе надо срочно взрослеть. А для этого нужно обязательно жениться. И что у него есть на примете три, а может и все пять замечательных девушек. И он настойчиво рекомендует именно их, как самых добрых и порядочных сборщиц. И поверь! Он будет очень убедителен. И мисс Лильен, главная жена нашего патриарха, будет тоже очень убедительна, предлагая тебе не отказываться.

— Ну и? Соглашались в итоге?

— В том то и дело. Еще ни разу никто не отказался! — ответила грустно Лиза, — А знаешь, как отбирают новых невест? Все они проходят через спальню патриарха. И если претендентка сможет ублажить его, то муж ей гарантирован. А отказать Арию у нас тут значит подписать себе приговор. Чревато бывает серьезными последствиями. Я вот посмела. И сам видишь. Эти солдаты, схватили меня на восемнадцатом этаже, когда я выходила из своего модуля. И притащили меня на пятый, дабы сослаться на то, что я одна из тех, кого ловили в тот день. И если бы не ты. Они обязательно меня убили бы. У нас здесь уже столько девушек пропало.

— И какой у меня выход? Если я сейчас тут просто ребенок по вашим меркам? — спросил я раздраженно, — Куда мне деваться? Если начнут действительно гарем потасканных девок навязывать?

— Ал. Не психуй! — накрыла она успокаивающе меня второй ладошкой, — Можно избежать всего этого… — и опустив глаза, сказала: — Но я не могу тебе этого предложить. Иначе все будет выглядеть очень некрасиво.

— Да о чем ты Лиза? Я не хочу ни какого гарема! У меня есть девушка. Я люблю ее. И вообще, что это у вас тут за порядки? — и в раздражении высвободив пальцы, поднявшись, стал ходить туда-сюда, нервно подпрыгивая из-за не успевшей адаптироваться мышечной системы, от чего еще больше раздражаясь.

А когда я наконец, повернулся к бедной девчонке, Лиза вновь уткнувшись в ладони тихо плакала.

Я понял, что поступаю по-свински с этой прекрасной девушкой, поэтому подойдя, сгреб ее легкую и теплую в охапку, и сев на кровать, усадил, почему-то напрягшуюся к себе на колени.

— Ну, прости меня! — прижал я ее к себе, — Прости! Я не хотел тебя обижать! Просто я сейчас в таком состоянии…

И действительно, что-то было не в порядке. Меня бросили здесь на произвол судьбы. Ни Роман, (друг называется), ни Лукьян, (который всегда держит слово), ни Шерри наконец, никто не появился у меня за все эти три недели. Обидно, и непонятно.

И я решился: «А почему бы и нет?» И пусть это мое движение души было спонтанным, но я понял вдруг, что оно является единственно верным на данный момент. Поэтому, погладив все так же плачущую девчонку по волосам, я заговорил как можно нежнее:

— Лиза. Я вижу, что ты просто замечательная девушка, верный товарищ и вообще хороший человечек! — и заглянув в ее мокрые, ставшие темными, словно листья под дождем глаза, продолжил: — Ты настоящая красавица Лиза! Я таких и не встречал! И я хотел бы попросить тебя об одном, еще одном одолжении. Выходи за меня замуж! Нет. Мы будем жить в разных модулях, если я тебе не нравлюсь. Но поверь! Я вовсе не так уж плох! И постараюсь быть тебе настоящей опорой здесь, в этом бедламе! И тогда никакая собака не посмеет больше тронуть тебя. А мне никто не станет навязывать каких-то потаскушек.

Лиза, услышав эту мою тираду, раскрыла от неожиданности свои пухлые губки. И я не удержавшись, впервые поцеловал ее.

— Ну как. Согласна? — спросил я, после долгого поцелуя, красную от смущения девчонку.

— А как же твоя девушка? — спросила она шепотом.

— Я уверен она все поймет. И если любит, простит.

25

А через две недели, мы подали с Лизой прошение о бракосочетании в местный загс. И когда недоуменные тетки, сидевшие там, видно уже что-то запланировавшие на мой счет, стали предлагать мне в нагрузку еще пару тройку совершенно замечательных по их словам девушек, я как можно вежливей поинтересовался как у них с девственностью. На что, смутившиеся конторские крысы, честно ответили, что мол, таких сейчас днем с огнем… и что опыт в этом деле не помешает. Но я улыбнувшись на этот бред, объяснил, что вещи БУ меня не интересуют, я мол, очень брезгливый, и объедки подбирать не стану. После чего от нас с Лизой отстали.

А по пути к себе, я в десятый уже, наверное раз, заглянул в местное интернет кафе, то есть обычный холл с двумя сетевыми терминалами, у которых всегда толпился народ в ожидании своей очереди. Уговорив нескольких девчонок, окруживших один из терминалов пропустить меня, и набрав обычный шестизначный номер, который давал выход на стандартную общалку или коммуникатор, я попробовал вызвать Шерри.

Но и в этот раз все мои попытки оказались безрезультатны. Ни моя подружка, ни Роман, ни Лукьян на вызов не отвечали. Я, откровенно говоря, давно уже волновался. Что это происходит. Не бывало такого, чтобы стандартный служебный коммуникатор отключался сразу у троих. А кроме Лукьяна, Романа и Шерри, ни каких номеров я больше не знал. И в общем доступе такие данные не хранились. Как ни как, патруль и связь по коммуникатору это непросто для болтовни. Но ребята на службе редко пользовались своими общалками, из всех кого я знал, один Роман, да еще Клим, видно ради своих пассий сохранили такой вид связи.

«Так-так! А что если поискать этого бабника?» И забив в поиск данные Клима, я легко отыскал его общалку. Однако, и он тоже был недоступен.

«Да что же это такое? Что, в конце концов, происходит?» — недоумевал я.

И оставив ему короткое сообщение, что б он срочно вышел со мной на связь, я направился к себе.

Лиза тем временем отпросилась у меня, (кстати, здесь оказывается принято на все просить разрешение у мужа), к себе собирать вещи.

Дело в том, что нам пообещали расширение жилплощади. Завтра жилотдел обязался предоставить нам комнату на двоих.

Мне собирать особо было нечего, так что я просто завалился на кровать, пытаясь проанализировать сложившуюся ситуацию.

«Итак, Лиза. Что меня побудило сделать этот шаг? Во-первых, мне прямо скажем, по-настоящему нравится этот милый человечек. Нет, это не та любовь, о которой часто говорят как о серьезном заболевании. Я даже не знал с чем сравнить эти свои ощущения. Я просто радовался при встрече с Лизой. Мне было здорово и уютно с ней. И еще, я видел, что она тоже ко мне не равнодушна. Возможно мне стало жаль ее. Не стоит обманывать себя, Шерри я любил больше. Но и эта милая девчонка с Изумрудными глазами, запала мне в сердце по-настоящему. А когда я понял, что она так не осмеливалась мне предложить, как единственно возможное решение в сложившихся обстоятельствах, я подумал, что оставлять теперь ее одну, когда у отказавшей Тимохе Лукину девушке, гарантировано, начнутся проблемы, значит предать ее. И не дожидаясь пока она пересилит свою девичью гордость, и наконец-таки сможет сказать что хотела, сам предложил ей такой вариант. Да, я легко допускал, что этот наш брак может оказаться сродни фиктивному браку ради прописки, но что-то мне подсказывало, быть мне с Лизой долго и непросто, а по-настоящему в близких отношениях. Я видел ее радость, да она и не скрывала этого. Так что у меня на душе сразу потеплело от этих ее зеленых глаз, в которых как-то вдруг, заиграло вымытое грозой лето, и тянущееся к свету естество.

Я понимал, что для моей Шерри это будет сильным ударом, но здесь в доме особые правила, и поэтому она должна будет меня понять. Вот только одно меня беспокоит, где она, и что с ней? За все эти дни, я несколько раз спускался в парк, бывал на наших любимых местах, стоял у силового поля патрульного сектора, ожидая кого-то из знакомых, но все было напрасно. Лишь раз, я увидел издали, как Серж — диспетчер нашего отдела еще с каким-то патрульным входил в лифт. Но вокруг было толчея, и докричаться до него я даже и не пытался. А больше никого из наших ребят я так и не встречал, ни в коридорах, ни на патрульных маршрутах. И это было, по меньшей мере, странно. Очень странно».

Размышляя вот так, лежа на кровати, я подумал, что меня с недавних пор, по-настоящему стали занимать сборщики. Я наконец, начал кое-чего понимать во всем этом. За прошедшие две недели, я не пропустил ни одного урока, истинных, как называли их тут сборщиков. Я познакомился с разными ребятами и девушками, которые так же искали отгадку, пытаясь разгадать секрет этого железного чемоданчика. Собирались мы в большом светлом классе, Где умещалось человек сорок. В этом помещении стояли столы в три ряда, точно так, как парты в нашей школе, а на стене висел огромный экран, на котором демонстрировались основные приемы сборки Сути всего. Здесь вели уроки два преподавателя, если можно так сказать о двух юных патрициях, что прохаживаясь между столами, на которых каждый из нас собирал свой вариант, то поощрительно, то недовольно бурчали что-то вроде:

— «Ну-ну! Масштабненько! Ага! Вот так! Вроде древо вселенной! Отлично! Или: — Ну! Куда это годится? Хаос, энтропия! Что тут прочитать можно? Начинай все заново!»

Надо сказать, что все здесь безропотно подчинялись этим патрициям, и видя общее такое к ним, благорасположение и пиетет, я тоже стал прислушиваться к их трескотне. По словам одного из них, Ромироса Ясного, как звали его все здесь, я довольно быстро уяснил основные их концепции и алгоритмы, так что, очень может быть, годика через два-три, я стану настоящим мастером.

А порой к нам на эти занятия заглядывал сам Светоносный. Войдя в класс, тихо, стараясь не привлекать к себе внимание, он усаживался за последний стол, и просто молча, наблюдал за всем. Так случилось, что вчера я в очередной раз решил прийти немного по раньше, что бы позаниматься в тишине, пока никого нет. И вот, подойдя к двери в класс, приложив к замку белый квадратик на цепочке, который выдала мне еще в первый день секретарша Ария, я вошел в кабинет. И тут, к своему удивлению обнаружил, что не я один вот так люблю посидеть в тиши в попытке разгадать очередной кроссворд. Там за своим привычным уже столом сидел Тимоха Лукин, тасуя туда-сюда кубики на белой основе. Подняв голову на звук, заметив меня, он смешал небрежно свой вариант, и поднявшись из-за стола, протяжно зевая, произнес:

— А-а! Это ты новенький! Чего так рано? Ведь полчаса до начала еще? И на кой ты вообще ходишь сюда, дуралей? Ловил бы наших девок по углам! Вон какой видный. Небось, самый большой гарем здесь заведешь скоро? Так что и Светоносного перещеголяешь? А-а? — и рассмеявшись своим низким диковатым смехом, продолжил:- Зря ты время тратишь, Алекс. Ни черта ты здесь не соберешь, поверь мне! Ведь это я. Я основал здесь все! И что? Сколько лет уже. А толку ноль! Сдается мне, что все это какой-то один хитрый развод для лохов! Подстава… трах-та-ра-рах! Понимаешь? — и он пнул ногой стол, на котором был разложен его комплект. Серый чемоданчик, от толчка звонко щелкнув захлопнулся, а на пол, разлетаясь в разные стороны, посыпались кубики. — Ну. И что. Думаешь умнее всех? — Тимоха по всему, будучи очень горячим хлопцем, заводился с пол-оборота, и сейчас видно, его тоже понесло: — Ты думаешь. Сопляк ты эдакий! Что умнее Ария? Да я если хочешь знать. Первый и обнаружил эти гребаные ящики! Я первый! Слышишь! Первый! Стал здесь в доме собирать! Ты себе и представить не можешь. Сколько лет с тех пор прошло! А это дерьмо, как было дерьмом, так им и осталось! — и он еще раз пнул ножку пластикового стола, — Ни кто еще не смог! Ни кто! Понимаешь?

Глаза в тот момент у Тимохи были совершенно безумные, во все стороны летели брызги, а его темно синий обруч, знак власти в совете, съехал на левое ухо. При виде этого разбушевавшегося мальчишки, а Тимоха сейчас выглядел как обиженный злыми дядьками милиционерами девятиклассник: «Всех порву, и на БАМ отправлю». Хотелось просто смеяться. Однако я не смеялся. Мне почему-то вдруг стало жалко этого прохвоста. Ведь если судить по имеющейся у меня информации, он пытается разгадать сей ребус уже лет 800 не меньше. И это действительно сумасшедший срок. То есть, за эти столетия кто угодно сума сойдет, глядя в бессмысленные узоры загадочного конструктора. Я понимал, что если бы у меня возник такой вопрос, жить здесь в свое удовольствие, или стать вечным искателем, помешанным на маленьких металлических кубиках, то я, возможно сильно призадумался бы. Только, что-то мне подсказывало: «все не зря. Есть разгадка, просто ее пока не нашли. Что-то же все это происходящее здесь, должно значить. Да и отрицательный результат, тоже результат. Так что, чем дальше, тем меньше вариантов. И значит ближе тот миг, когда кто-то из нас, возможно и сам Тимоха, который неожиданно вдруг успокоившийся, и скорбно склонивший голову сейчас над столом, прокричит когда-то своим поповским басом на весь уровень: — Эврика!!!»

Так что пусть пока ответ и не найден, нужно, обязательно нужно продолжать поиски.

Лиза освободилась лишь вечером, и заскочив ко мне вся такая красивая и радостная, присев рядом со мной на кровать спросила:

— Ну что, собрал вещи?

— Неа! Тут и собирать то нечего. Вон заяц один, да белье. Нищий у тебя жених Лиза! — ухватив за тонкую талию, поднял ее над собой, — Одна ты у меня теперь драгоценность! — и прижав притихшую к груди, добавил: — Ты просто настоящая прелесть.

Лиза, опять почему-то напрягшаяся, аккуратно высвободившись, снова села рядом, и краснея попросила:

— Ал. Пожалуйста. Не надо так! Я боюсь, тебе будет сложно со мной вначале.

Лиза не осталась у меня, а пошла ночевать в свой модуль. За ужином мы с ней еще немного поболтали, а когда она уже собралась уходить, я взял ее за руку:

— Лиза, я все понимаю! И даю слово, что не буду торопить события!

После чего, по глухим вечерним коридорам провел ее на восемнадцатый. Я хотел было предложить прогуляться вниз, но потом передумал. Завтра у нас трудный день, пусть лучше выспится. Лиза пригласила меня войти, и оказавшись в ее модуле, я ощутил некое щемящее чувство, при виде точно такой же девчачий комнатки как у Шерри, с диваном, креслами и столиком. Решив не бередить себе душу, я, быстро попрощавшись с умильно зевающей во всю девчонкой, и пожелав ей спокойной ночи, направился к лифту.

Я решил все-таки еще раз попытаться найти Шерри.

Но когда, вновь спустившись на наш бывший уровень, попробовал пройти в сектор, где проживали патрульные и в том числе работники психоотдела, дорогу мне преградила, уже знакомая стеклянная стена. Жетон у меня отобрали, а попасть простому жителю дома в сектор к патрульным просто так нельзя. И потоптавшись в очередной раз у силового поля, я, ни с чем отправился восвояси.

А возвращаясь в лифте на свой низкостатусный уровень, к немалому удивлению, встретил свою старую знакомую из аутистов. Кейт тоже сразу меня узнала, и мы долго еще болтали с ней в одном из холлов четвертого уровня, куда она затащила меня при встрече.

Мы много смеялись с ней, вспоминая ту знаменательную историю, произошедшую в комнате отдыха заблокированного уровня, когда эта смелая девчонка едва не зашибла нас с Романом. После чего Кейт рассказала о том, как ей надоели эти аутисты, и что если бы она знала какие тут у них нравы, то ни за что не вступила бы в их общество. Она жаловалась на вечные пьяные оргии, которые всегда заканчиваются либо беспорядочным сексом, либо дракой. И что она давно уже не ходит на их сборища, где обсуждается почти всегда одно и то же, как выжать максимум из имеющихся возможностей лабораторий, дабы полностью покрыть потребности членов партии кайфа в этом самом кайфе.

Я тоже коротко рассказал, что теперь уже не являюсь патрульным, и что завтра у меня свадьба с одной из сборщиц. На что Кейт грустно вздохнула:

— Счастливая! Такого парня себе отхватила! А у нас и смотреть-то не на кого! Если и приходят к нам ребята, то через год это уже не люди. Ты бы их видел. Трясутся все. Немытые, нечесаные. Ужас! И так всегда. И что нам девушкам со всем этим делать? У нас ведь и семей-то вообще не бывает. Вот так.

Я, конечно, посочувствовал, однако прекрасно понимал, насильно Кейт в аутисты не тянули. Она сама выбрала, лет пять, прожив под крылышком Притория, этих любителей веселого дыма. Так что пусть теперь думает. Ведь перейти куда-то в другой шалман ей уже не позволят.

Расстались мы за полночь, и проводив девушку к себе, я отправился на боковую.

Наше с Лизой бракосочетание, прошло вовсе не так как я того ожидал. Поначалу я вообще посчитал это какой-то ошибкой, неким упущением местной администрации. Но вскоре выяснилось, что данная процедура не является у сборщиков чем-то особенным. И что здесь такое мое решение большинство считает глупым. Жить с одной женой, это же верх скудоумия. Поэтому когда я вошел в маленький зал, в котором находилось всего человек пять, мне еще раз попытались всучить залежалый товар в виде нескольких особ женского пола. Но по-прежнему вежливо улыбаясь, уточнив уже известный вопрос, я заработал несколько недовольных взглядов, и причисленный видно к людям весьма недалеким, был наконец препровожден в соседнюю комнату. Ожидавшая меня здесь Лиза, вцепилась мне в руку так, словно нас сейчас собирались не расписывать, а навеки разлучать. И когда в противоположной стене открылась дверь, и в комнату в сопровождении трех шикарных дам, вошел Светоносный, я понял, чего так боится моя Лиза. Видно она беспокоилась, не ждет ли и ее такая же участь как прочих невест этого бардака. Но я не собирался предоставлять этому похотливому папаше всех местных святых право первой ночи. И такая решимость была написана на моей физиономии, такое презрение, что Арий, войдя в комнату, поперхнулся приветственной фразой. И пропустив своих сопровождающих вперед, просто тупо смотрел, как они рассаживаются в шикарных креслах.

Я ожидал напутственных речей, добрых пожеланий счастливой семейной жизни, и прочего в этом же стиле. Но вошедшая делегация, усевшаяся в роскошные кресла с высокими спинками, с яркой позолотой и стилизованной резьбой на подлокотниках, минут пять безмолвствовала, после чего усевшись в центральное, самое большое и изукрашенное кресло, глупо таращившийся на нас, находясь явно под каким-то кайфом, Тимоха спросил:

— Так значит, не хочешь брать девок? — и окинув похотливым взглядом мою невесту, усмехнувшись, добавил: — Ты думаешь, тебе ее хватит? Да у нее же второй размер! — и повернувшись к сидевшей слева, той самой синеглазой и пышногрудой секретарше, ничуть не смущаясь, взял ту за солидную, размера шестого грудь, и сказал: — Во! Видал? А ты на школьницу позарился! Да я тебе таких девок найду, пальчики оближешь!

Я стоял, не шелохнувшись, молча глядя прямо перед собой, так что Арий не дождавшись ответа и видно, находясь где-то далеко, пробубнил:

— Ну, видали идиота?

При этих словах, его эскорт в юбках, (кстати, весьма коротких, так что кое у кого легко читался цвет трусиков), одобрительно захихикал.

И тогда поднявшись, и подойдя на нетвердых ногах к нам с Лизой, Светоносный с минуту разглядывал нас, а затем, повернувшись к сидящим дамам, бесстыдно оголившим свои ноги, Воскликнул:

— А смотрятся то они ничего! А-а? Хорошо смотрятся — стервецы! Ну что? Даем добро?

Дамочки заулыбавшись, кивнули разом, и Арий хлопнув в ладоши, провозгласил:

— Венчается раб божий Алекс, и раба божия… — и видно, забыв как зовут мою невесту, повернулся ко мне.

— Лиза! — подсказал я этому горе-служителю.

— И раба божия Лиза! — а затем нараспев, процитировал знакомое: — Что-о бо-ог сочита-ал, то-о челове-ек да-а не разлуча-ает! — и еще раз звонко хлопну в ладоши, закончил хихикая: — Можно целоваться… И не только… Обменяйтесь кольцами. И еще чем-то там… Короче, Объявляю вас мужем и женами!.. Тьфу!.. Мужем и женой!

Когда мы вышли с Лизой из этой комнатки в зал, ожидавшие там хмурые девицы, только сухо поздравили нас. И расписавшись на подсунутом ими цветастом бланке, мы направились к себе.

Лиза, несмотря на этот балаган, на весь этот явно издевательский спектакль, была счастлива. Глаза ее светились особым, единственным в своем роде светом, присущим только новоиспеченным невестам. И когда мы пришли в свой новый модуль, который жилотдел предоставил нам еще сутра, Моя невеста, точнее теперь уже жена, заказала в доставщике праздничный обед. Была, оказывается в нем такая опция. Раз в три месяца, можно было заказать такой обед или ужин, не больше, правда, чем на шесть персон, но и это было для меня, уже начавшего привыкать к простой пище, настоящим откровением.

А через полчаса, к нам в комнату завалилась шумная компания Лизкиных подружек. Здесь была Лика, Милка с рыжей Олей и еще четыре незнакомые, но вполне себе симпатичные девчонки. Они принесли с собой какую-то снедь, и когда мы, с трудом уместившись за раздвижным пластиковым столом, начали праздничный обед, кто-то из девушек бросил:

— А мы ведь тоже ничего! Возьми и нас? Всех оптом!

И прыснувшие гости, смущенно захихикали.

— Ага! — ответил я как можно спокойнее, — А спать мы будем в местном спортзале!

26

Вечер прошел хоть и без особых изысков, но в довольно приятной атмосфере. Было весело. Гости много шутили, все дружно несли дежурную чепуху про счастье, семейный очаг, и прочее в том же духе. Стол тоже выглядел ничего так, нормально, даже четыре бутылочки вина имелись. И уговорив их, девочки стали совсем веселыми, так что Лизе даже пришлось кое-кого успокаивать. Одна из незнакомых девушек, которую звали Марта, так разошлась, поздравляя нас с Лизой, что зацеловала меня всего, а затем просто уселась мне на колени со словами:

— Ал! Возьми и меня, пожалуйста! Я ведь тоже красивая!

И хотя эта Марта была действительно очень даже ничего, все же гарем заводить я здесь не собирался. Поэтому аккуратно отцепив руки девушки, висевшей у меня на шее, я передал ее Лизе, дабы та успокоила свою подвыпившую подружку.

Я понимал, что девушкам в этом непонятном, порой пугающе странном мире, бывает особенно одиноко, и хочется опереться на крепкое мужское плечо, и спрятаться за широкую надежную спину любимого человека, но увы, в некоторых так называемых партиях, а особенно здесь, у сборщиков, соотношение мальчиков и девочек было очень неравномерным. По слухам, здесь такое соотношение было всего лишь один к пяти, так что парней просто физически не хватало. Возможно именно поэтому, Светоносный ввел в своем царстве восточные порядки, с гаремами, и абсолютной властью мужеского пола в семье. Но несмотря даже на эти нововведения, еще очень много девушек оставалось не у дел.

Лиза о чем-то долго шепталась с той самой Мартой, и усадив ее вновь за стол, села рядом, шепнув мне на ухо:

— Она у нас сильно озабоченная! Прости ее!

Я понимающе кивнул, размышляя о том, что кое-кто здесь так навсегда и останется один. Так уж тут все несправедливо устроено.

И вот, когда уже за полночь гости стали расходиться, лукаво улыбаясь, произносить банальные слова напутствия, желая нам и спокойной ночи, и сладких снов, и еще… Я заметил, что моя Лиза на глазах становится все мрачнее и озабоченнее. Я же прекрасно понимая ее такое состояние, закрыв дверь за последней гостьей, подошел к своей суженой, растерянно стоявшей посреди комнаты с опущенной головой, и аккуратно обняв, произнес тихо:

— Лиза, расслабься! Ты ничего мне не должна. И трогать я тебя не собираюсь, обещаю! Я все прекрасно понимаю. Ты мне веришь? Иначе мне придется ночевать у одной из этих твоих подружек.

Лиза как-то странно напряженная, после этих моих слов действительно успокоилась, и заглянув мне в глаза своими изумрудными фарами, прошептала:

— Ты самый лучший Ал. Я очень тебя люблю! Но я не понимаю, что со мной происходит. Как только думаю о том, что… ну ты понимаешь. Меня просто в узел завязывает. Я сама себя из-за этого ненавижу!

— Что ты Лиза! Я все понимаю! Это все тот феномен, о котором я тебе рассказывал. Возможно это те самые картинки так серьезно повлияли! Но поверь, все пройдет! Просто нужно потерпеть. И я обещал уже, что ни в коем случае, даже если меня разорвет на части от желания, не прикоснусь к тебе с этой целью. Пока ты сама не будешь готова. Так что, давай просто будем рядом. Представь себе, что ты болеешь. Ну а я твой любящий муж, который ухаживает за тобой, как ты ухаживала недавно за мной.

Лиза, поняв, что я вполне легко готов принять эту проблему, и оставил последнее слово за ней, по-настоящему оттаяла, и ухватив меня за шею, поцеловала. И получилось это у нее так осторожно и искренне, словно знак благодарности. От чего, я сам поняв, что изменить пока ничего нельзя, успокоился. И решив, что пора уже действительно на боковую, стал помогать моей супруге убирать со стола.

Нужно сказать, жилотдел предоставил нам отличный, по меркам этого уровня ЖМ. Здесь, было квадратов двадцать, и в просторной, светлой комнате, легко умещалось довольно много всего. Здесь была и большая тахта, похожая на низкую двуспальную кровать, два простеньких, но вполне удобных кресла, большой пластиковый под дерево стол со стульями и здоровенный платяной шкаф. Камбуз здесь отсутствовал, но это компенсировал довольно просторный санузел с большой голубой ванной, стоявшей в углу душ кабиной, и большим стиральным агрегатом, который выдавался здесь только семейным. Остальным насколько я знал, приходилось носить свое барахло в местную прачечную. В общем-то, здесь было довольно уютно, и если бы не… болезнь моей невесты, из всего этого, могло получиться отличное семейное гнездышко.

Набрав полную ванную горячей воды, я предложил сперва Лизе искупаться. Но получив вежливый отказ, сам залез в просторную, видно сразу на целый гарем ванную, и отмокал там почти час, размышляя обо всем сразу, прикидывая чем заняться дальше.

Когда я наконец, выбравшись из воды, обтеревшись большим мохнатым полотенцем, вернулся в комнату, Лиза уже спала как ребенок, свернувшись калачиком, и подложив ладошку под щеку. Я, полюбовавшись на это милое создание, тоже улегся рядом, и со вздохом отвернувшись к противоположной стене, укрывшись вторым одеялом, уснул.

А через неделю нашей совместной с Лизой жизни, я обнаружил на своей линейке короткое сообщение: «С Климом плохо. Встретимся в выходной возле главного фонтана, третьей зоны. Олег».

Я перечитав несколько раз это послание, и вспомнив, что сейчас как раз и есть воскресенье, то есть выходной, а на часах уже время к ужину, сорвался с места. Я мчал по вечерним коридорам, расталкивая вальяжно прогуливающихся граждан, и вбежав в лифт, где уже находилось человек десять, первый, не спрашивая, вдавил кнопку нижнего уровня.

Я все же успел. Олег, собравшийся уже было уходить, заметив меня в толпе гуляющих, помахал рукой. И только увидев его, я слегка замедлил бег. Дабы не расталкивать прогуливающихся по аллеям граждан, и не нарываться на грубости. Подойдя к ожидавшему у большого фонтана Олегу, я расчувствовавшись, обнял его как старого друга.

Оказалось, Что Клим еще с того памятного восстания зеленых, находится в мед уровне, его с напарником, облили какой-то горючей дрянью и подожгли. Так что Олег, который был с ним тогда, и пострадал куда меньше, только сейчас вышел на свет божий, а обнаружив на общалке друга тревожные сообщение, решил, что оставлять бедного Алекса в неведении нельзя.

— Так вот Ал, — рассказав об их с Климом приключениях, заговорил Олег каким-то другим, усталым голосом: — у нас в отделе оказывается, серьезнейшее ЧП. Я узнал об этом только пару дней тому. У нас человек двенадцать уже месяц как в мед уровень на длительный срок попали. Среди них твой наставник Ромка, и Нипрук со своей бригадой, и еще трое из пятого отдела.

— Но как? Ведь это же не сопливые пацаны? — спросил я ошарашенный таким известием.

— Да. Не мальчики. Но и у Леона тоже не ясли! Сам знаешь, что там за кадры. Так вот. Наши попробовали их освободить. А там засада. Так что всех и положили. Лишь чудом живы остались. Наших трое, их всех по одному из зоны обстрела вытаскивали. А под конец эти гориллы и их подстрелили.

— Постой! — не понял я, — Кого это их? Кого освободить-то хотели?

— Так девчонок из нашего псих отдела. Ты чего не знал? Ах да. Я и забыл. Прости! Ведь, эти сволочи, зачем-то выкрали наших девчонок. Своих им мало что ль?

— А кого? — с замиранием сердца спросил я, — Имена помнишь?

— Так наших. Конечно помню. Дину, Ромкину девчонку, Холи, Луизу и Шерри. Четверых они забрали. Никто даже и понять ничего не успел. Приторий наш строго настрого запретил в это дело влезать. Пообещал сам их вызволить. Ну а наши ребята пару дней подождали, видят девчонок нет, вот и полезли в самое логово. Их ведь там из деструкторов мочили. А это сам понимаешь. Как минимум два месяца в мед капсуле.

— Постой Олег! — перебил я его, — Ты точно уверен, что наши девчонки у Леона? Может еще кто другой их похитил?

— Уверен! Конечно уверен! Эти гады какой-то ультиматум прислали Приторию. Он нам и сказал, что девок наших похитили черные. Да и ребята наши просто так по непроверенной информации туда бы не полезли!

Эти новости потрясли меня. Я был растерян и оглушен. Я готов был взорваться.

Из-за этих черных ублюдков, я лишился звания патрульного. Потерял возможность быть рядом с Шерри. Вынужден сейчас ютиться, на самом, пожалуй, бедном уровне, без какой-либо надежды на изменение статуса. А теперь эти уроды похищают наших девчонок, среди которых и моя Шерри.

Я готов был, мчатся в ту же минуту, что бы порвать Леона с его братией в лоскуты, но видевший мое такое состояние Олег, сказал:

— Ал. Не лезь туда. Зря пропадешь! Уж коли Лукьян не смог их вызволить, то нам с тобой это точно не удастся! Кто знает, может Приторий как-то договориться с Леоном! Хотя уже больше месяца прошло, а толку…, ты имей в виду, эти ребята шутить не любят. Если чего, стреляют без предупреждения. Им совет не указ. Так что хорошенько подумай, прежде чем совать голову в пасть ко льву!

Я шел к себе, не замечая ничего вокруг. В голове вертелось сто двадцать вариантов освобождения моей Шерри. Но лишь в одном из них, я мог-таки сделать это, лишь в одном. Если мне удастся проникнуть на их базу. Только этого до меня еще никто не делал.

И тут я вспомнил все те железки, за которые меня так сильно оприходовали хлопцы Леона. А нет ли среди всего того что я снял с них тогда в той суматохе, их черных жетонов? Я, по правде говоря, и не помню. В тот миг, руки сами все делали без участия головы. «Так-так! Нужно срочно проверить».

Снаряжение черных ребят, оказалось на месте. Проплутав часа полтора по пыльным вентиляционным шахтам, я все же нашел закоулок, где оставил тогда эти железки. А порывшись в сваленной на пластиковое дно куче, похвалил себя, точнее руки, которые видно сами лучше меня знали, что нужно было брать с этих негодяев. Откопав среди всего этого барахла два круглых жетона, я запихнул их в карман. «Умница Ал! Возьми с полочки пирожок!» Затем, немного поразмыслив, прихватил и ремень с полным обвесом. Там, в специальных креплениях была дубинка, большой фонарь, электрошокер и стандартный ИП парализатор в черной стильной кобуре. Так же я решил взять на всякий… и довольно увесистое короткоствольное ружье, именуемое Деструктор стандартный, коротко ДС. Я знал, что были и ДМ. То есть деструктор малый, и большой деструктор, больше похожий на пулемет времен второй мировой, называемый коротко БД. Однако ни тот ни другой, на вооружении патруля не состоял, так что, обучали нас лишь основам пользования этими игрушками. Соскочив на пол в одном из глухих закоулков пятого уровня, я отыскав в ближайшем холле небольшой столик, бегом перетащил его под вентиляционное отверстие, и стараясь не греметь, вставил на место решетку, после чего, весь пыльный, и с непонятным свертком в руках, вернулся в наш с Лизой модуль.

Она ждала меня, и по виду я понял, плакала. Поэтому, побросав железки под кровать, дабы первый вошедший не заинтересовался, что это за непонятные штуки тут валяются, и скинув с себя жутко грязный балахон, подошел к Лизе.

— Ты чего? — спросил я ее осторожно, — Я задержался тут, прости!

А моя невеста, вдруг бросилась мне на шею со слезами, тихо повторяя:

— Прости меня, пожалуйста! Прости меня! Я ведь подумала, что ты уже не придешь. Я буду стараться! Я смогу! Только ты не бросай меня, пожалуйста! Марта сказала, что сама тебя к себе затащит. Я понимаешь, чуть сума здесь не сошла! Я подумала ты к ней ушел.

Я как мог, успокоил Лизу, говоря, что затащить меня куда-либо, дело вообще непростое, а если бы я хотел завести здесь гарем, то у меня была прекрасная возможность сделать это совершенно официально. Так что Марта пусть себе дальше мечтает, это ее дело, и Лизе нужно просто пожалеть их всех, в том числе и эту, в общим-то, посредственную девчонку.

Моя невеста после таких слов успокоилась, и принялась хлопотать возле меня. Однако нужно отдать здешним порядкам должное, ни разу за все время так и не спросила, как сделала бы это любая другая законная супруга: Где это ее муженек шатался полночи, и почему он вернулся весь в пыли и каких-то ошметках, и что это за странный сверток он спрятал под семейное ложе.

Поужинали, точнее уже наверное позавтракали, мы лишь после того как Лиза загнав меня в ванную, смыла с меня всю ту дрянь, что налипла пока я ползал в поисках схрона. Лиза была так услужлива и внимательна, что я не выдержав, схватил ее в охапку, и прижав к себе слабо трепыхающуюся, спросил:

— Лиза. Ты чего это? Я буду с тобой рядом всегда. Не надо так обхаживать меня, будто я снова лежу парализованный. Я хочу, чтобы ты была всегда естественной, и не дрожала постоянно от каждого моего заворота. Ты же настоящая умница Лиза. Зачем ты ставишь меня в неловкое положение? Я чувствую себя из-за этого последней сволочью.

Но моя невинная невеста, только хлопала своими длинными ресницами, глядя мне в глаза, и не понимала, чего это я от нее хочу.

— Ал. Я очень люблю тебя. И мне всегда приятно делать для тебя что-то хорошее. Тем более что ты так… мучишься со мной! Ведь наши девчонки как узнали, что мы с тобой еще не… так чуть меня не разорвали. Ты бы видел их лица. Я теперь вообще с одной только Ликой дружу. Она одна не стала меня обзывать. Ты прости если что не так! Потому что я иногда не знаю как поступить. Я ведь и в той жизни, ни разу замужем не была.

Когда мы наконец, улеглись, а моя Лиза вдруг как-то странно стала вертеться под своим одеялом, я повернувшись к ней спросил:

— Не спиться?

И тут же ощутил прикосновение ее горячего и такого нежного тела. Лиза, стащив с себя ночную рубашку, влезла под мое одеяло, и дрожа всем телом, прижалась ко мне.

— Что ты маленькая? — прошептал я, обнимая осторожно это чудо, — Не дрожи так. Я просто манекен. Я пластмассовый. Я не кусаюсь.

Но моя бедная девочка, пытавшаяся видно побороть свои сумасшедшие страхи, ни как не успокаивалась. Поэтому я, аккуратно прижав ее к боку, и положив ее голову себе на грудь, прошептал:

— Давай так будем спать. Мне так очень нравиться!

И Лиза, словно маленькая девочка поверившая безоговорочно взрослому другу, успокоилась, и тихонько засопев, уснула.

Я не знал тогда еще, что наступающий день несет с собой очередной, крутой и окончательный зигзаг в моей жизни, за которым все будет совсем по-другому.

27

Проснулись мы неприлично поздно. Умывшись, и перебрав принесенные сверху железки, я решил, что сегодня на занятия не пойду. За завтраком, точнее за ранним обедом, мы с Лизой, поначалу почти не разговаривали. Она видно еще вспоминала, как проснулась сегодня на моем плече совершенно нагая и очумелая. Открыв глаза, и поняв где она и в каком виде, Лиза, подумав невесть чего, так быстро юркнула под свое одеяло, из-под которого испуганно глянули на меня лишь два ее зеленых фонаря, что я не удержавшись, рассмеялся, чем смутил эту невинную девчонку. И тогда, Лиза смело вскочила на меня верхом, и состроив уморительно грозную гримаску, принялась барабанить по моей груди маленькими кулачками. После чего вновь попыталась влезть под мое одеяло, но ее бедняжку так скрутило, что я даже испугался.

Тогда укутав рыдающую девушку, я успокаивающе шептал ей:

— Тихо милая. Все нормально. Перестань реветь, давай не будем ломать это через колено. Я думаю, все будет как нужно. В свое время.

И вновь это чудо, как-то безоговорочно поверило мне. И поднявшись, уже не стесняясь, оделась, а затем, кинув мои вчерашние вещи, изгвазданные вусмерть в стиральный агрегат, принялась суетиться по хозяйству.

Сидя за столом, и глядя в глаза этой красавице, Я думал обо всем сразу.

Во-первых, что лезть в логово бандитов Леона посреди дня, безнадежная затея. Там днем полно народу, и каким бы героем я себе не казался, меня в два счета спеленают, и в лучшем случае я еще месяц проваляюсь в мед капсуле, а в худшем… впрочем, не стоит об этом. Во-вторых, Куда девать это милое существо, которое сейчас так преданно заглядывает мне в глаза, словно предчувствуя нечто. И что делать потом со всем этим.

Вид у меня, наверное, был еще тот, поэтому Лиза не удержавшись, спросила:

— Ал. Что случилось? Если это я виновата, то я…

И тогда, прервав ее, я заговорил:

— Лиза. Послушай меня внимательно. Я прошу, запомни все, что я тебе сейчас скажу! Когда мы с тобой только познакомились, я тебе говорил, что у меня есть девушка, и что я ее люблю. Прости, я понимаю тебе неприятно слышать об этом, но все же. Сейчас эта девушка находится в большой опасности. Она со своими сотрудницами оказалась в плену у Леона. И я не собираюсь оставлять ее там. Не знаю что нужно этим гадам от Шерри, но вытащить ее оттуда я просто обязан. Скажу прямо Лиза. Это очень рискованно, но я думаю, ты, как ни кто поймешь меня. Черные способны на все. Поэтому, после того как мы с тобой сегодня вместе пообедаем, ты направишься к своей подруге Лике, и останешься там до тех пор пока я за тобой не приду. Поняла?

— Да! — ответила мне, пряча вдруг повлажневшие глаза Лиза.

— Еще раз повторяю! — как маленькую увещевал я: — Ни в коем случае, не возвращаешься сюда, пока все не закончится! И еще. Если что-то со мной случится. А впрочем, я думаю, все будет нормально. Ты должна знать. Что я умею любить по-настоящему. И ты для меня стала настоящей женой. Пусть это все… пока не так как бы мы с тобой того хотели, но все же ты Лиза, мне действительно очень дорога. Так что я прошу, дождись меня, пожалуйста!

Лиза, не задавая больше ни каких вопросов, следующую половину дня тихо лила слезы. Я пытался всячески ее утешить, но увы, безуспешно. Моя супруга посчитала, что я решил-таки оставить ее.

Нет, я конечно, объяснял, глядя в мокрые, зеленые как лист каштана под дождем глаза этой девчонке, что как только все решится, я заберу ее отсюда в безопасное место. И что в этом я уверен мне поможет сам Приторий, который никогда не оставлял своих в беде. А девочки наши сейчас находятся в серьезной опасности, и в любой момент их могут начать там просто медленно, как это умеют делать эти монстры, убивать.

Лиза, только кивала мне согласно, но из глаз ее по-прежнему ручьями текли слезы. И такая горечь была в ее взгляде, такая безнадега, что я было, на миг заколебался: «а стоит ли рисковать?» Но затем, вспомнив ту злосчастную комнату, где два черных насильника истязали Лизу, и представив, что на ее месте может оказаться Шерри, тут же, отмел всякие сомнения. Если Приторий с ребятами не смог ничего сделать, значит, все официальные каналы и дипломатические возможности исчерпаны. И тогда остается один вариант; по-тихому выкрасть девчонок из черного сектора. И эту спецоперацию должен провести именно я, поскольку как я знал, кроме меня и Лукьяна, с техникой Ниндзюцу, то есть скрытного передвижения и бесшумного проникновения в лагерь противника, среди патрульных не был знаком никто. И хотя рукопашников и даже очень неплохих у нас было предостаточно, но тот, кто знаком был с ребятами Леона, понимал, что уровень подготовки патрульного сильно отличается от подготовки полноценного солдата, трижды проклятой всеми жителями дома армии Леона.

Да только при всех моих навыках, опыте, и приложенных усилиях, проникнуть в сектор, где обитали черные, по-тихому не удалось.

Как только моя Лиза последний, не знаю, какой по счету раз за сегодня, повисла у меня на шее, и в очередной раз, взяв с меня обещание вернуться, отправилась к своей подружке, я, закрыв дверь на ключ, принялся за подготовку. План Их уровня мне был отлично знаком. Я настоял-таки, чтобы Олег перебросил мне его по сети. И хотя это было прямым нарушением инструкции, он выслал мне подробные планы всех подозрительных секторов, где ошивались эти ребята, в том числе и их главной базы, которая находилась на первом, самом шикарном уровне. Я долго разглядывал эти чертежи, и чем дальше углублялся в изучение расположения их сектора, тем больше мрачнел. «Здорово окопались гады. Прям, не подберешься. Куда наши ребята тут пролезть пытались, ума не приложу?» На первый, да и на второй взгляд решения не было. И просидев какое-то время в горьких думах, за одолженной на вечер Милкиной общалкой, откуда и вошел на свою линейку, я решил все же рискнуть.

Сектор Леона, занимал огромную площадь, и охранять его полноценно теми силами, что у него имелись, было практически невозможно. Значит, возникала некоторая, весьма условная вероятность, что какие-то из возможных для проникновения точек, охраняются только в режиме видео мониторинга. А это позволяло использовать некие старые наработки наших спецов из отдела. И как только Приторий не догадался использовать глушилки. А впрочем, кто знает? Может он и применял их, и это я просто не в курсе. Но все же, я решил попробовать.

Для того что бы состряпать простенькую, но весьма эффективную глушилку, подавитель видео частот, необходимо было умыкнуть с какого-то сектора, ретрансляционный модуль, и выковыряв из него пару основных блоков, часика полтора провозиться с настройкой. И пусть мы проделывали это на занятиях по спецоборудованию всего один раз, я был уверен, что справлюсь.

Ретранслятор нужно было снимать поздно вечером, когда в сеть уже меньше будут лазить. И даже если и обнаружат неполадки, тех служба явится только завтра, режим их работы нам был отлично знаком. Так что, у меня было на все про все часов пять-шесть.

Время шло как обычно в такие минуты, невыносимо медленно. И в ожидании отбоя, я весь извелся. Но вот, постепенно шум в коридорах стал стихать. Кто спустился вниз, в парк, кто просто лег отдыхать, а еще через каких-то час-полтора, на пятом уровне стало совсем тихо.

Выбравшись в коридор, я стараясь не привлекать внимания, поднялся на три этажа выше, и легко отыскав нишу с ретранслятором, аккуратно отсоединив его шлейфы, извлек небольшой квадратный ящик из пазов, и опустив весивший килограмм десять агрегат в захваченный из дому мешок с тряпьем, спокойным шагом направился к себе.

Конечно, все оказалось не так просто как думалось вначале, и вместо полутора, я провозился с глушилкой часа два с половиной, но в итоге, после небольшой настройки и доводки, подавитель высоких частот заработал. Включив на пару секунд от дежурной батареи, получившийся девайс, я убедился в его работоспособности, так как работающая на тех же частотах общалка, моментально умерла. На круглом экране появилось и погасло стандартное сообщение: «Сеть отсутствует!»

«Отлично! — подумал я, — Конечно, было бы во стократ лучше перехватить сигнал, и понаблюдать за тем, что там происходит, но это совсем уж несбыточные мечты. Ни перехватить, ни дешифровать сигнал камер слежения невозможно. И это вполне естественно, сложно представить, что бы было иначе. Но вот подавить их радиочастоты, было вполне возможно». Чем я и решил воспользоваться.

Когда на светящемся циферблате высветилось зеленым: 2:00, я вышел из своего модуля, и прогулочным шагом направился к лифту.

Место проникновения на базу Леона, я выбирал очень долго. Был шанс, правда один из ста, что данный проход охраняется лишь камерами, и в случае удачного стечения обстоятельств, я смогу пройти на их сектор не поднимая общей тревоги.

Спустившись на первый уровень, я вышел на самом верхнем этаже, затем переходами и лестницами добрался до заветного коридора. Здесь я, сняв с плеч свой самодельный рюкзачок, в котором находилась глушилка, и аккуратно опустив его на пол в самом начале прохода, включил подавление. Теперь в моем распоряжении было не больше 15 минут. Ровно столько проработает передатчик, выкрученный на максимум, дабы пробить все экраны, и вырубить на время связь со всеми следящими системами этого сектора.

И вот, подхватив с пола черную короткоствольную винтовку-деструктор, и расстегнув на поясе кобуру с парализатором, я скорым шагом рванул к входному тамбуру этого направления. Вбежав в небольшой холл, из которого в разные стороны отходило четыре коридора, и остановившись у силового поля, дабы проверить действие нагрудных жетонов, что снял с черных насильников, я сделал шаг к силовому полю. И тут, откуда-то сверху, мне на голову обрушилась металлическая сеть. Я не успел даже испугаться, как тело мое пронзили тысячи иголок, а мышцы свело сумасшедшей судорогой от сильнейшего Электрошокового разряда. Падая на пол, последнее, что я успел увидеть, как одновременно из обоих коридоров уходивших в стороны, выскочили черные фигуры, и бросились ко мне.

Очнулся я в большой комнате, освещенной яркими дневными лампами, в которой находилось человек, пять, черных, и двое в красных туниках, явно принадлежавших к верхушке клана. Меня подвесили за руки к крюку в потолке, и по ощущениям висел я уже довольно давно, потому что рук я уже не чувствовал, а грудную клетку все сильнее сдавливал обруч удушья.

Заметив, что я очнулся, один из одетых в красное приблизился ко мне, и я узнал грубоватое лицо главного помощника (досточтимого) Леона, и ответственного за его безопасность, здоровяка Григория Баюнова. Этот малый по слухам был настоящим садюгой, и его подчиненные вытворяли с пленными такое, что немногие из тех, кто выжил после всего, рассказывали об этом шепотом и оглядываясь по сторонам. Кое-что дошло и до моего слуха, так что я был очень (обрадован) встрече.

И вот, рядом остановилась огромная фигура, и на меня, как на некоего таракана попавшего в тарелку с супом, глянули из-под густых бровей чуть раскосые непроницаемые глаза. И скрежещущий, словно стеклом по железу голос Гришки костоправа проскрипел:

— Ну. А вот и наш гость очнулся. А то мы уже заскучали без дела! — и повернувшись к стоявшим сзади, с киношным гыгыканьем главного злодея спросил: — Не так ли, ребята? На что его работнички согласно загудели.

В общем, истязали меня здесь долго и очень изобретательно. Я уже потерял счет своим отключениям, выбитом зубам и сломанным ребрам, и глядя на этих упырей, возникающих то слева, то справа, в кровавом тумане, ждал, когда же наконец, им надоест возиться с этим сборщиком, и они просто прикончат меня.

Но я зря думал, что эти ребята так быстро устанут. Нет, по их разложенному тут и там пыточному арсеналу, создавалось ощущение, что (праздник) только начался, и основные блюда еще впереди.

Но когда ребята Леона, решили, что висеть под потолком, повешенным за руки, это слишком комфортная для меня позиция, и сняв мою бедную тушку, подвесили к тому же крюку, но уже за ноги, я ощутив как в висках застучали тысячи молоточков, подумал, что вот тут-то мне и пришел конец.

После первых же, пока еще нежных по местным меркам, разминочных ударов, я вырубился. Видно еще те, прошлые упражнения со стулом, дали о себе знать, потому что я все чаще стал проваливаться в спасительное небытие, из которого меня приходилось с трудом вытаскивать.

Меня поливали из шланга, снимали с крюка, укладывали на ласкающий прохладой пластиковый пол, а когда я подавал признаки жизни, вновь, с достойной киберов настойчивостью, принимались за свое.

Я так и не понял, как это произошло. Просто в очередной раз, когда меня, сняв с крюка опустили на пол, дабы полить водичкой, кто-то из громил, видно не удержавшись, долбанул меня носком своего ботинка прямо в висок. В глазах вспыхнула молния, и тут же в голове раздался тот самый, уже знакомый громоподобный щелчок. Мир схлопнулся, и в следующий миг я ощутил себя сидящим на кровати в нашем с Лизой модуле, и упаковывающим в самодельный рюкзак пенал глушилки.

От неожиданности я едва не уронил увесистый девайс себе на ноги. До конца не осознав, что произошло, я в обалдении бессильно повалился на тахту.

Наверное, я там долго провалялся. Руки и ноги мои дрожали как после двойного спарринга у Лукьяна, а сердце тем временем билось размеренно и четко, так словно говоря: «Все хорошо Ал! Это был лишь сон! Хватит рефлексировать!»

Но из головы не шли кровавые брызги летящие от меня во все стороны, когда Григорий Баюнов решил простимулировать мой речевой аппарат уникального вида бичом с расстроенным плетеным концом, на котором как хищные когти пантеры, во все стороны торчали зверски загнутые шипы.

Как со страшным хрустом ломались ребра, как с отвратительным скрежетом вылетали зубы, после соприкосновения штурмовых ботинок с моей несчастной тушкой.

Но вот, постепенно картинка стала меркнуть, и пожалев мимоходом бедняжку Лизу, которой пришлось так вот промучиться все эти дни, маясь от страшных воспоминаний, я встал, и на пошатывающихся ногах направился в ванную.

И вот еще, что касается этой моей новой способности, так называемой временной петли. Кто и почему, кроме меня, может попасть в нее? Почему к примеру, и Лиза, и один из этих помнят все что было, а остальных этот феномен со временем не коснулся? Нужно сказать, что я давно уже сделал некое предположение на этот счет. По моему мнению все зависело либо от дистанции на которой я находился в момент того самого хроно-реверса, либо от непосредственного контакта с лицами находящимися в зоне информационной флуктуации. Этих случаев, для формирования какой-либо первоначальной статистики, естественно, было маловато, все же, я рискнул сделать некоторые предположения.

Умывшись ледяной водой, и уняв нервную дрожь в конечностях, я войдя в комнату присел в задумчивости за стол.

«Значит так. Пройти наскоком в это черное логово не удалось. Либо такой вариант уже был предусмотрен охраной Леона, либо я чего-то не учел». И взяв общалку, я вновь погрузился в изучение планировки того самого, наиболее доступного прохода.

А через час, я был готов действовать (бэз шуму и пыли, по вновь утвержденному плану).

На этот раз, выйдя на полчаса позже, я с тем же снаряжением спустился на первый уровень, и как недавно, лестницами и переходами приблизился к нужному коридору.

Здесь было совершенно пусто, и в обычное время, а уж в такие часы и подавно. Нужно сказать, что первый уровень был просто супер как здорово отделан. К примеру, коридоры здесь выглядели так, словно вели в тронный зал как минимум самого крутого правителя мира сего. Деревянные панели на стенах, шикарная резьба с позолотой, потолки в лепнине, оригинальные, под старину люстры, паркет под ногами, местами толстенные ковровые дорожки, в общем бесстыдная, бессмысленная роскошь. Однако прогуливаться по этим коридорам, решались далеко не все, и причина была очень проста. Такие прогулки могли закончиться в застенках Леона. Так что я, легко подобрав в соседнем холле подходящий столик, подтащил его к выбранной заранее на схеме решетке вентиляции.

Возможно, на сам сектор, по этим шахтам я не пролезу, Леон предусмотрел такой вариант, и перегородил все напрочь, в этом, судя по профессионализму его служак не приходилось сомневаться, а вот к тем самым комнатам, где по моим предположениям находилась охрана этого коридора, подойти незамеченным было вполне возможно. Если конечно эти гады, не припасли на таких хитрых как я какую-нибудь очередную пакость.

Ползти по узкой шахте, таща за собой рюкзак с глушилкой и прочим барахлом, было удовольствием тем еще, да только выбирать не приходилось.

Поэтому, стараясь производить как можно меньше шума, я по извилистым ходам попал в тот самый коридор, где меня накрыло сетью.

«Придумали тоже, знают сволочи, что парализаторы на патруль не действуют, решили таким вот способом, как в джунглях на зверей охотиться. Ну что ж, сейчас мы глянем каковы вы в реальном бою. С подготовленным к встрече бойцом, а не со скрученной в судороге жертвой!»

Остановившись в развилке, и оставив здесь бесполезное пока ружье деструктор, я коротко помолясь, свернул в правую шахту, и замирая на каждом метре, прислушиваясь, не донесутся ли снизу встревоженные голоса, наконец дополз к намеченной цели.

Не зря гонял нас на тренировках наш Назар, теперь-то вот все и пригодилось.

Закрепив конец связанной из двух простыней веревки, «да простит меня моя супруга», в креплении решетки, опустил второй вниз, и не дыша, воинственным приведением спустился на ковровое покрытие.

Дверь в комнату, где находилась дежурная смена, была за углом, и прислонив ухо к стене, я отчетливо расслышал негромкое бормотание. За стеной явно спорили. Резкие отрывистые фразы, грубые восклицания, говорили о том, что среди ребят Леона в данный момент по какой-то причине отсутствовало единство.

Аккуратно достав из мешка тазер, вдавив кнопку глушилки, я выскочил за угол к заветной двери.

Я решил не шуметь, поэтому, просто медленно повернул ручку, и плавно толкнув пластиковую дверь, маленьким ураганом влетел в комнату.

«Да, не ожидали такой засады хлопцы Леона! Я право слово, был о них лучшего мнения». Эти гориллы даже не успели ничего понять, как уже лежали в пол мордами. Сделав маленький круг по комнате, я уложил всех четверых, сидевших за большим обеденным столом, и усиленно дующихся в самодельные карты. И скоренько сковав их по рукам и ногам, запихнув каждому кляп, дабы не подняли тут крик раньше времени, как мог быстро обшманал этих героев, сняв с них жетоны и кое-какую полезную мелочь. Затем, рассовав все по карманам, поскакал диким мустангом к решетке, моля бога, чтобы во второй комнате не подняли кипеш.

Но видно, ребята Леона, от безделья стали терять форму и расслабились окончательно. Так как отключив скоренько радио подавление, и в темпе преодолев пыльные переходы, спустившись по импровизированной веревке в коридор, за такой же дверью, я обнаружил форменный беспредел. В точно такой же как и первая комнате, проходила вполне обычная для этих мест оргия.

Не знаю, возможно, Леон был в курсе всего, и просто закрывал глаза на это, но в уставе любой охранной организации такое непотребство вряд ли поощрялось.

«Интересно, что бы сказали их товарищи, узнай о таком времяпрепровождении? А впрочем, кто знает? Возможно они просто ждали своей очереди»?

Так вот, здесь эти вояки полным ходом развлекались с двумя, явно очень довольными девушками не то из нимф, не то из моллокийцев. Их громкие стоны, я услышал еще на подходе, но честно говоря, так до конца и не понял, что собственно происходит, пока с парализатором в правой и шокером в левой руке я не ворвался в этот рассадник разврата.

Влетев в комнату, я от неожиданности замер на пороге, глядя на все, что тут происходило. Не стану описывать (это), но скажу, что и в самых (клубничных) кино, мне не приходилось видеть такого.

Эти любители… так были увлечены, что даже и не заметили моего появления. И только когда я саданув сперва из парализатора по этой куче, опасаясь, что сейчас так сладко стонущие девки, начнут визжать на весь сектор, когда увидят своих кавалеров со спущенными штанами валяющихся без сознания. После чего, просто вывернул регулятор напряжения до отказу, и долбанул их всех разом электрошокером.

Когда я растаскивал эту кучу, на память пришел рассказ Романа о той зеленой полянке. «Да, будь я на месте этих патрульных, ему бы точно не поздоровилось!»

Но вот наконец, растащив этих медведей, что весили каждый не меньше полутора центнеров, по углам, и накинув на валяющихся посреди комнаты в отвратительных позах нимф, их розовые туники, я выключив глушилку, принялся за ревизию.

Во-первых, мне был необходим полный комплект одежды одного из этих… и желательно чистый. Во-вторых, я должен поспрашивать тут кое о чем, их главного дежурной смены.

Когда я здесь появился, события были в самом разгаре, и судя поэтому, смены караула можно было ожидать нескоро, но все же, различные, принятые в таких конторах позывные и пароли, хотелось бы знать.

Костюмчик, и причем совершенно чистенький, видно, только из прачечной, я обнаружил на ближайшем кресле у огромного видеомонитора, что по секторам показывал отдельные участки и помещения всего уровня. По быстрому переодевшись в черный комбез, оказавшийся почти моего размера, и надо отдать должное дизайнерам весьма удобным и свободным, так что я даже сел на шпагат для пробы, едва не опрокинув маленький столик, уставленный какими-то напитками из самого крутого рациона первого уровня.

«Здорово! Хочу такой же! — промелькнуло у меня, когда я аккуратно попробовал все швы на растяжку, — А мы в каких-то драных шортах с ребятами бегали! Хотя нам бы в этих комбезах, да на солнышке, да по полдня…»

Я, усевшись в кресло перед экраном, стал аккуратно, без спешки разбираться с этой видео следилкой. И оказалась она, как и все в этом доме, штукой весьма примечательной. Немного повозившись, я нашел, как при помощи нескольких сенсоров управлять этими маленькими окошками, передвигать их, увеличивать, открывать новые, и даже включать звук если нужно. Так что я растерявшийся поначалу от этого свалившегося в руки счастья, проторчал тут почти полчаса. И не зря.

Точно сегодня дом был на моей стороне, поскольку если бы я не влез в этот комплекс видеонаблюдения, то через пять минут оказался бы вновь в лапах Гришки Костоправа. Так как, за силовым полем, меня ожидал маленький сюрприз, в виде еще одной четверки, которая расположилась в ближайшем к входу холле, и тоже отчаянно ругаясь, дулась в карты.

А еще. «Ох! Да это же просто праздник какой-то!» Я легко обнаружил наших девчонок.

«Да уж! Без этого девайса, я точно бы год проплутал в поисках небольшой по меркам сектора, довольно благополучно обставленной комнаты».

Там горел свет, видно по соображением охраны его не гасили и ночью. Я увидел наших девочек, и сразу же нашел среди них свою Шерри. Там все спали, был уже пятый час, как раз самое сладкое для сна время. И полюбовавшись как спит мое золото, отметил кратчайший и самый безопасный маршрут для отхода. Понаблюдав еще за несколькими подозрительными помещениями, в которых могли находиться дежурные, я, погасив в комнате свет, привел в сознание одного из быков Леона.

Этот, оказавшийся поначалу довольно упертым малый, очнувшись, тут же стал хамить, ругаясь некрасивыми словами. Но не терпящий такого нарушения этикета, я быстро показал ему кто сейчас тут прокурор, и после нескольких касаний в известные точки, он сразу стал покладистым и разговорчивым.

Я рычал на самых низких оборотах, пытаясь изменить голос, дабы впоследствии ни кто из этих гадов не смог узнать меня. Лица моего они не видели, я переодеваясь, сняв свою серую от пыли повязку ниндзюцу, натянул черную маску в которой тут же стал похож на одного из безликих монстров Леона. И видно, отлично понимающий в чем дело парень, испуганно таращился на меня, после одного из неуловимых, но дико болезненных укола в верхнюю губу, он глотая слезы рассказал все что было нужно, и даже немного больше.

Я не садист, и причинять боль живым существам для меня самое крайнее дело, но вспоминая, как эти гориллы отрабатывали на мне, свои зубодробительные удары, я решил тоже не особо церемониться.

Оказалось, Леон уже больше месяца ожидая какой-то операции Притория, приказал расставить по всем ключевым точкам группы захвата со спецсредствами. После чего повелел ждать. А поймав кого, хорошенько поспрашивать о целях визита. И если целью были девушки Притория, немедленно сообщить ему. Так же этот малый, оказавшийся помощником начальника смены, поведал мне о том, как обойти все самые опасные зоны, и как открыть запертую дверь к девчонкам. Поэтому я милостиво отключил его после нашей беседы, и заткнув кляпом, как и остальных, стал готовиться к финальному заезду.

Сняв с этих черных бандюков их жетоны, без которых они тут никто и звать их никак, забрав их парализаторы, (пригодятся еще), я влез аккуратно, стараясь не испачкать свой новый комбез, к решетке, и достав оттуда свой рюкзачок, бегом рванул к силовому полю, что преграждало путь в эту обитель зла. И как, наверное, удивилась аппаратура слежения, когда в коридор вошел один дежурный, сегодняшней смены, а контроль прошли сразу десять, «Вот непруха сегодня у этой смены! Вряд ли они уже смогут попасть теперь на свой сектор, ведь по правилам этого бандформирования, как говорили в мое время, кто не успел, тот опоздал. И уж если с тебя сняли твой жетон, означающий все, и статус, и принадлежность к клану, и гордость непобедимого воинства, то и делать тебе здесь, среди (бравых и непобедимых), больше нечего».

И вот, когда пройдя силовое поле, я оказался в том самом холле, игравшие там в подкидного, горе охраннички, не обратили на меня совершенно никакого внимание. А когда у сидевшего ко мне лицом черного головореза, в глазах наконец, появилось некоторая настороженность, было уже поздно. Я, отключив этих картежников шокером, и по старой схеме сняв жетоны, быстро разложил их по диванчикам в позах сладко спящих, утомленных тяжелым дежурством нарушителей устава. «Хотя дом его знает, может здесь так и положено, когда захотел тогда и спишь, и плевать на Леона».

После чего, заскочил в одну из ближайших дежурок, и прихватил там стандартный всеядный ключ открывалку, которым пользуются как черные, так и патрульные.

Промчавшись бесшумным приведением, по слабо освещенным ночными светильниками коридорам, устланным шикарными ковровыми дорожками, к заветной двери, с бешено колотящимся сердцем: «Неужели получилось?», я остановился перевести дух.

Девочки по-прежнему спали. Когда щелкнув замком, дверь открылась, на звук проснулась одна лишь Динара. И глянув на меня своими сонными, черными глазищами, испуганно прикрылась одеялом. В комнате стояли две большие кровати, на которых попарно спали наши милые и такие родные мне девушки. Аккуратно прикрыв за собой дверь, я дал Динаре знак молчать, и приблизившись на цыпочках, дабы не разбудить остальных, и не дай дом, начать шум раньше времени, прошептал:

— Привет! А я за вами!

Нужно сказать, что Динара была девушкой смышленой и сдержанной. Проснись сейчас вместо нее, к примеру, Луиза, весь сектор уже бы стоял на ушах от ее визга.

Эта восточная красавица, настоящая Ромкина любовь, узнала меня, хоть я по-прежнему не снимал маски, и говорил шепотом. Когда в ее глазах промелькнул тот самый огонек узнавания, и она, чтобы ни вскрикнуть, зажала себе рот ладонью, я так же тихо попросил ее будить остальных, по возможности быстро и не поднимая шума.

И конечно, следующей кого она, тихонько тронув за плечо, разбудила, была Шерри. Я ожидал чего угодно; криков, воплей радости, слез счастья, но мое золотце видно так разоспалось, что с минуту не могла понять чего это Дина от нее хочет посреди ночи. Но вот до нее наконец дошло, и она обратила внимание, на стоявшего в уголке парня в черном. Шерри, распахнув свои карие глаза, осторожно, словно опасаясь вспугнуть видение, поднявшись в одной сорочке, медленно подошла ко мне. Она заглянула сквозь прорезь маски, словно желая убедиться, не сон ли это, и не очередная ли подстава Леона. И когда наши глаза встретились, моя Шерри как стояла босиком в ночной рубашонке, так без чувств и повалилась на пол, точнее собралась было, но я вовремя подхватил ее на руки. И только тут, прижав легкую и дико горячую к груди, я обратил внимание, как она сильно исхудала за последние недели.

Нет, Шерри не была толстушкой, но и худой ее назвать было трудно. Как говорят в таком случае, «Все на месте», и мне это в ней очень нравилось. Но теперь, моя подруга выглядела просто тощей, и я, держа на руках ее легкое неподвижное тело, вопросительно глянул на разбудившую к тому времени уже всех Динару. Она, подойдя ко мне, прошептала на ухо:

— Шерри уже семнадцатый день ничего не ест. Эти сволочи, нас тут больше месяца держат. Вот она и хотела, чтобы остальных, то есть нас выпустили.

Кивнув понимающе, я приказал:

— Дина. У нас совершенно нет времени. Скоро охрана поднимет шум! Берете самое необходимое, и за мной! Тридцать секунд на все!

Но гладко бывает только в книжках, и еще в дешевых боевиках, а вот в жизни, такое увы, встречается очень редко. Мы успели покинуть сектор Леона, и поднявшись на лифте вступить в патрульный уровень, когда нас нагнали.

Благо, я успел раздать девчонкам жетоны черных, без которых нас бы просто из их сектора не выпустили. Поэтому, первые разряды деструкторов нас миновали, так как в стандартный личный жетон вбита радио метка свой чужой, которая позволяла избежать случайных попаданий в суматохе боя. Так же были устроены и наши патрульные жетоны, благодаря которым мы не могли бы физически выстрелить в своего. Луч парализатора просто либо блокировался, либо рассеивался.

Однако ребята Леона были калачами тертыми, и если бы не счастливая случайность… (Хотя, что в нашей жизни есть случайность, как ни естественная закономерность), эти гориллы просто забили бы нас дубинками. Они нагнали нашу компанию почти у самого входа на сектор патруля, и налетев как коршуны, попытались схватить девчонок. И тогда поняв, что не успеваю, я одним движением скинув рюкзак и передав так и не пришедшую в сознание Шерри, раскрасневшейся от бега Динаре, развернулся навстречу набегающей стандартной четверке профессиональных убийц.

Черный против черных. Ловкость и скорость, против силы и наглости. Готовый умереть, но не опозорить дядю Ваню, и валяющегося сейчас в мед капсуле Лукьяна. Готовый никогда больше не увидеть синего неба и яркого солнца, но не отдать снова этим гадам наших девчонок.

Я сам не осознавал тогда, что именно в то решающее мгновение, снял блокировку со своих рефлексов, которые раньше всегда мешали выходить в истинный боевой режим (берсерка). До сего дня, я наученный в своей школе, что жизнь человека бесценна, на протяжении всех моих, даже самых крутых схваток с противником, не осознавая того, сдерживался. От чего видно и заложенные в подкорку дядей Ваней уроки, давали не такой ошеломляюще убойный результат, какой я видел у нашего сенсея. Уж он-то знал, как отключать подобные блоки.

И в первые же секунды схватки, когда я одним ударом сломал руку ближайшему из горилл, а вторым отправил в нокаут другого, я понял: «Вот оно! То о чем говорил когда-то Олег! Ты царь и владыка этих несчастных! Ты можешь их убить. Можешь покалечить. А можешь просто милостиво выключить их на день, два, или насколько угодно. Ты можешь парить над ними. И жалить их оттуда разящими молниями, от которых невозможно найти спасения, От которых невозможно найти защиты».

В пять секунд, вся четверка валялась в разных позах на полу, а из коридора уже набегала следующая, а за ней другая, и еще и еще. И вот тут, я перестал соображать. Меня будто раскрутили на центрифуге, и выбросили куда-то в бездонную пропасть. Я падал, падал в бесконечность, пока наконец, не очнулся заваленный телами, ощущая невыносимую, безумную боль во всем теле.

Что было дальше, я помню очень смутно. Кажется, меня принесли в какую-то комнату, кто-то стаскивал одежду, и какие-то очень знакомые и родные руки, обтирали меня чем-то влажным. Все тело горело, казалось, миллионы раскаленных игл вонзаются в каждый мой нерв, в каждую клетку, в сам мозг, в сам разум. И это ощущение безумной, рвущей на части боли, было последним, что осталось у меня от той сумасшедшей ночи.

28

Уже пятую ночь я не спал. Едва сомкнув глаза, и казалось, только коснувшись того сладостного ощущения полета, тут же, словно какой-то сторожевой программой, пробуждался в чутком ожидании очередной пакости. Здесь на седьмом неподзаконном уровне, вопреки всему были свои, и весьма суровые законы. И любой из живущих на всех четырех этажах этого уровня, прекрасно был знаком с ними, ибо последствия к которым приводило незнание здешних правил, были настолько печальны, что поражали даже, привычных ко всему сторожил.

Я уже который день ожидал появления неких граждан сего уровня, что пообещали разобраться с новеньким, который с первого же дня не вписался в местный быт.

И поэтому, как я не пытался, спокойно поспать с тех пор мне так и не удавалось.

Когда за моей спиной, с отвратительным лязгом и скрежетом захлопнулась решетка переходного тамбура, И я остался один, посреди ночи, в полутемном, ужасно грязном коридоре, я подумал, что вот здесь, в этих заплеванных пластиковых переходах и пройдет остаток моей жизни.

Меня привели в этот сектор седьмого уровня, около двух ночи, так как днем было опасно открывать решетки тамбура, пришлось бы в очередной раз, по словам ребят патрульных, наваливать горы парализаторами. Да и встречали бы меня совсем по-другому. Так что, постояв в растерянности, посреди пустынного, уходящего в темную даль коридора, прижимая к животу свой серый чемоданчик, я не спеша побрел в поисках свободного кубрика.

Найдя в самом дальнем закутке этого сектора незанятый убогонький модуль, я включив свет, стараясь не шуметь, выгреб из него с центнер всевозможного мусора, который пришлось тащить в больших пластиковых мешках к утилизатору, в другой конец бесконечного коридора. И в конце концов, уже почти под утро, пыльный и грязный, уставший от тяжелых дум, завалился спать на отвратный мешок набитый непонятно чем, и именующийся здесь лишь по какому то недоразумению — матрасам.

А утром меня разбудили вежливым пинком под ребра. И еще толком не очнувшись, на одних рефлексах, я положил мордой в пол троих местных гопников, которые так вот решили пожелать новенькому доброго утра.

А когда голова моя все же прояснилась, я вспомнил, о чем говорил мне Олег, один из патрульных провожавших меня сюда. Этот добрый малый, клялся, что сделает все возможное для меня в этом казенном месте. И еще он просил сразу не бить никому морду, потому что по незнанию мол, я могу обидеть серьезных людей.

И вот, теперь глядя, как на полу передо мной корчатся и мычат трое местных упырей, в серых балахонах, и услышав какое-то невнятное бормотание:

— Шеф, прости! Ошибочка вышла. Не так зашли. Прости шеф!

Я подумал, что как раз, так и сделал. Обидел важного чела одетого чуть иначе, маленького Круглова парня, который и бормотал, осторожно кося себе за спину.

Я, позволив им подняться, помог одному из здоровенных шкафоподобных громил встать на ноги, а то он болезный никак не мог после моей мельницы, сообразить, где он и что с ним. И когда наконец, эта троица встала передо мной, я смог как следует разглядеть их. Слева, потирая ушибленное плечо, глядел на меня мутным злым глазом здоровый, метра два ростом, и чуть не столько же в плечах, черноволосый лохматый барбос, по виду которого я сразу понял — «мясо, тупой исполнитель». Справа, упираясь обеими лопатообразными ладонями в мой стол, и кривясь от боли, громко сопел еще один такой же орангутанг, только шевелюра у этого была светло-рыжая, да глядел он как-то испуганно, по детски что ли. Типа: «Злой дяденька бьется тут чего-то!»

Ну а вот тот самый, вежливо бормочущий извинения коротышка, был совершенно другого сорта овощ. На меня из-под густых, нависших бровей, глядели острые как скальпели, глубоко посаженные черные глазки. Круглый, наголо бритый череп, ломаный в трех местах как минимум нос, и здоровенное пузо, какого я здесь еще никогда не видел. Вот от чего он показался мне кругленьким как мячик. Вот этот круглый, и начал первым разговор. Продолжая сверлить меня своими буравчиками, он произнес чуть пришепетывая:

— Привет новенький! Как-то ты не очень вежливо принимаешь начальство!

Я, слегка помедлив, не приняв наезда, ответил как можно равнодушнее:

— Ну, простите ребята! Как приветили, так я и ответил! Нельзя так вот со сна портить человеку настроение! А то можно и вообще шлепанцы потерять!

Физиономия коротышки при этих моих словах скривилась так, будто он съел кило лимонов:

— Ты чего? Угрожаешь?

— Нет. Дом упаси. Просто бывает, после таких пробуждений голова просыпается позже рук. Так что, за последствия трудно ручаться! — объяснил я этому круглому парню.

Он, немного пораскинув мозгами, не насмехаюсь ли я над ним, и придя к своим каким-то выводам, широко улыбнувшись щербатой улыбкой, протянул руку:

— Кочан! Так меня здесь кличут. А это Жева. И Медвед. Мои помощники. Так мы, это… мы как бы познакомится, зашли. Люська Мокруха с утра прискакала, говорит, ночью подкинули тебя к нам. Ну…, я как ответственное лицо, и заглянул к вам в сектор, а тут такой прием.

Я, молча слушал этого малого, и понимал, что сейчас вот меня начнут, как это на зоне бывает, прессовать, типа брать на слабо. Поэтому, пожав круглую, как и весь Кочан, (ну действительно Кочан капустный), упругую ладонь, и представившись, я стал ждать продолжение спектакля. И он естественно, тут же последовал. Коротыш как-то грустно оглядел своих тушкохранителей, и почесав затылок, спросил:

— Ну. И чем за моральный ущерб платить будешь?

— Это разве ущерб? — улыбнулся я как можно добродушнее, — Это же просто массаж застоявшихся органов. И за это не я, а вы должны мне платить!

Я не чувствовал в эту минуту никакого страха, и героем становиться, особенно посмертно тоже не желал, но эти мерзкие рожи, так сильно напомнили мне Рыжего Каналью с его бандой, что я решил, «если будет нужно, порву всех как бобик грелку».

— Чего? — поднял в удивлении свои мохнатые как две черные гусеницы брови Кочан, — Чего это ты сейчас вякнул?

— Так. Стоп! — прервал я его нетерпеливым жестом, — Я знаю, что ты сейчас скажешь! «Да я тебя! Да мы тебе!» И прочее. Но я прошу, пока как просто новый человек в этом месте, оставь меня в покое! Все твои наезды для меня пройденный этап. А повторяться скучно! Так что бери своих орангутангов. И валите от сюда пока целы! — и зная, что эта шваль так просто не успокаивается, закончил: — Пять секунд! Потом прошу не обижаться! Время пошло!

Нужно сказать, что пока Кочан открывал и закрывал рот, не зная как мне ответить, его шкафы с антресолями, будучи ребятами битыми и не раз, рванули наружу, едва протиснувшись в узкую дверь.

Оставшись в одиночестве Кочан, как-то сразу сник, и глянув многообещающе последний раз мне в глаза, неторопливым шагом тоже вышел вон.

Этот инцидент, как и ожидалось, имел весьма серьезные по местным меркам последствия. Но за текущее время, я успел побывать в стольких передрягах, что все эти (печки-лавочки), мне были сейчас до фонаря. Как оказалось, Кочан здесь фигура серьезная, и обидеть его значило — заработать автоматом черную метку. Поэтому, когда я, выйдя на следующий же день из тесного пластикового узилища, в котором кроме жесткого лежака, пластикового стола и такого же стула больше ничего не было, тут же едва не схлопотал чем-то тяжелым по голове. Лишь в последний момент отшатнувшись, я пропустил прямо перед носом какую-то явно металлическую штуковину, а за тем вновь, чисто на рефлексах покидал всех пятерых, ожидавших бедного Алекса под его дверью, тут же на изгвазданный пол.

За всем этим, с безопасного расстояния, наблюдало еще с десять рыл, но видя, что стало с их товарищами, приближаться не решились. Лишь послышалось несколько громких выкриков:

— Смотри новенький! Кочан тебе… оторвет за это!

— И не на таких управу находили! Думаешь, махаться умеешь, все? Против пики в печень это не поможет!

— Ничего… Спи спокойнее! Кочан уже на тебя охоту объявил! За твою голову целый мешок дури обещан! Так что скоро тебя отправят в утиль! А башка твоя, у Кочана в коллекции останется!

Я понимал, что эти угрозы, непростой треп. Поскольку в противоположном конце коридора, собралось тоже человек двадцать, и наблюдая за этой сценой, поглядывали на меня с сожалением. Особенно это читалось в глазах нескольких девушек в серых тюремных балахонах.

Глядя на этих, возможно вчера еще, таких же сборщиков или даже патрульных, я ужасался, как велика была разница между жителями тех, даже и самых бедных уровней, и этими несчастными. Серые, как и их одежды лица. Блеклые, какие-то пыльные глаза. Вялые, странно замедленные движения. Тихие бесцветные голоса. В тот момент когда я отчетливо представил, что через пару лет и вечный непоседа Алекс Некий, станет здесь вот таким же подобием человека, сердце мое захолонуло.

Под ногами зашевелились, приходя в себя горе — киллеры, а я подумал, что удержать здесь форму будет ох как непросто. На местных-то харчах, без спортзала, так что, скоро и вот такие задохлики, что вяло ковыряются у моих ног, станут для меня настоящими противниками.

Еще два раза мне пытались проломить череп, и раза три засадить пику в бок, но школа дяди Вани, не оставляла этим, в общем-то дилетантам, никаких шансов.

Один только раз, кто-то, видно довольно опытный, попытался взять меня ночью, по-тихому войдя в мой модуль. Благо я как чувствовал: «Сегодня что-то произойдет», поэтому едва услышав за тонкими стенами осторожные крадущиеся шаги, одним движением оказался у двери, и когда этот горе — ниндзя, приоткрыв тихонько дверь, попытался осторожно просунуть голову, я так долбанул по пластиковой филенке, что искры из глаз этого бедняги, были видны, наверное, и в соседних коридорах. Между прочим, он так и провалялся до утра под моей дверью, пока очнувшись, и ругаясь последними словами на весь сектор, не побрел восвояси.

«Правильно. Стучаться надо! Тем более в такое нервное время суток!»

Но вот одним ранним утром, в мою дверь робко поскреблись, а затем, чей-то девичий голос спросил:

— Новенький, к тебе можно?

Я, ожидая какой-то пакости со стороны ребят Кочана, поднявшись, ответил:

— Можно, если осторожно!

Тут, моя многострадальная дверь тихонько приоткрылась, и из щели глянула чья-то симпатичная мордашка.

— Здрасте! — моргнули мне два синих огромных глаза, — Меня за тобой послали! Драться не будешь?

— Буду! — состроил я грозную гримасу, — Я очень люблю девочек! На завтрак! Особенно в жареном виде! — и улыбнувшись криво, Бармалеевским голосом пропел: — В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие крокодилы!

На что эта синеглазка, расплывшись в довольной улыбке, спросила:

— Так ты тоже из России?

— Ага, из ее родимой! Только давай заходи! Не топчись на пороге! — ответил я.

— Нет! — слегка отшатнулась она, — здесь так не положено! Если я войду, это значит что ты можешь… Ну… Делать все!

— Не бойся! Не трону! Обещаю! — успокоил я ее, — Прости, но не до игр сейчас!

И вот, дверь раскрылась шире, и в комнату осторожно, словно лань к водопою, готовая в любой момент задать стрекача, вошла, одетая, как и все здесь, в серый балахон, светловолосая худенькая девушка.

— Да не трусь! Не маньяк я! — ободрил я замершую у открытой двери посланницу, — Проходи, присаживайся. Как говорят у нас на родине: «В ногах правды нет!»

И чуть успокоившаяся девчонка, аккуратно притворив за собой дверь, присела на краешек придвинутого ей стула.

Она с минуту таращила на меня свои синие глазищи, после чего тихо, как бы про себя произнесла:

— Вот ты какой. Красавец просто. И свежий совсем.

Но я, постаравшись не смущаться — аки девица на сватанье, просто спросил:

— Кто послал-то? И на кой я ему нужен?

Девчонка словно очнувшись от каких-то своих дум, бестолково захлопала ресницами, а потом, поняв смысл моих слов, зачастила:

— Так это. Кочан меня послал! «Иди, говорит, босая, приведи нам этого новенького. Авось тебя не тронет! Тут его Олег, патрульный вызывает!» Вот.

— Не понял! А почему босая? — глянув на обутые в черные сланцы ножки этой курносой и тощей девчонки, спросил я.

— А-а! Это так… зовут меня так здесь! Вообще-то я Валя. Валя Синицына. А Кочан сказал, если без тебя вернусь, он спустит меня к психам.

— К каким еще психам? — не понял я.

— Так к обычным… Ой, прости! Забыла! Ну…, у нас тут есть нормальные, ну, это… Кочан, я, ты. А они, психи эти, совсем того. Даже говорить толком не умеют. Они же тут по пятьсот лет сидят. Вот умом и тронулись. Так что ты, пожалуйста, это… не отказывай! — пробормотала она в конце, опустив светлую головку.

«Ну, если это какой-то развод. Я этого Кочана из-под земли достану. Ишь придумал, девок засылать! А в прочем, откуда он может знать Олега? Так что, пойти нужно по любому».

— Хорошо. Давай сходим! Глянем на твоего Кочана! — поднимаясь, сказал я.

— Он не мой! Ты чего? Он же… Я чего последняя что ли!

— Ну ладно. Не твой так не твой! Пойдем.

Когда я с этой синеглазкой вышел в коридор, там было совершенно пусто, так, словно все в один момент вымерли. Мы, пройдя неспешно к заветной решетке, за поворотом обнаружили процессию из десяти человек, топчущуюся у входа в тамбур. Среди них выделялись оба тушкохранителя местного авторитета, а подойдя ближе, я увидел и его самого, спокойно общающегося через прутья решетки с двумя патрульными. Приглядевшись, я узнал в одном из них Олега, и расталкивая собравшихся, направился к этим хлопцам.

Олег, еще издали приметив меня, радостно заулыбался. Протиснувшись сквозь ставших плотной группкой заключенных, я подошел к решетке. Олег был явно, рад меня видеть. Крепко пожав руку сквозь прутья, он воскликнул:

— Привет Ал! Я вот только сегодня заступил! И сразу к Кочану! Как ты? И что у тебя? А он ругаться стал обормот. Ты мол, его ребят чем-то обидел!

— Да ладно! Начальник! Забыли! Проехали! — загундел надутый как мяч, шлепая оттопыренными губами Кочан, — Я же не знал что он ваш бывший! Теперь-то я буду на руках его носить! Так, новенький? Ты же не в обиде на Кочана? Я ведь просто свои обязанности выполняю! Так что, сори! Бизнес и ничего личного!

— Ты это… Кочан! Ты мне здесь баки не заливай! Тащи своих горилл сюда, и созывай народное! Сейчас мы тебе заместителя коронуем! — проговорил, грозно щурясь второй светловолосый патрульный, имени которого я не знал.

— Окей ребята! Только не нервничайте. Мне как раз помощник нужен на этот сектор, смотрящим будет! — залопотал суетливо Кочан.

— Какой сектор? Рожа ты жирная! Ты хочешь, что бы я тебе все поставки прекратил? Я тебе это вмиг устрою! — вновь сердито прорычал этот патрульный, — Прессовать наших ребят! Не спросив, кто и что! Да я тебе этого вовек не прощу! Так что, теперь он твой заместитель, во всех секторах! А будешь рыпаться, мы быстро другого смотрящего найдем!

— Понял ребята! Не кипешуйте! — посерел лицом Кочан, испуганные глазки которого метались туда-сюда, в попытке сообразить, как ему выкрутиться в таком заторе. Проблема как я понял, была для него просто жизненно важная, и ради дружбы с этими ребятами, местный король, будь она у него здесь, готов был бы и маму родную продать.

Так что через полчаса в коридоре этого сектора, собрались все заключенные уровня, и на небольшом пятачке перед тамбуром, я был коронован, как новый заместитель смотрящего на всем уровне и всех секторах. Я имел права казнить и миловать, и в охрану мне полагается, два родных брата близнеца Жовы и Медведа, оба такие же огромные, такие же тупые и не чесанные.

Олег, перед началом представления немного проинструктировал меня, так что я не стал отказываться от этих помощников, на которых и ляжет, по сути, вся грязная работа по наведению порядка в секторах. А в подтверждение своей лояльности, эти ребята которых звали Тема и Каркас, Преклонив одно колено, при всем честном народе, присягнули на верность новому заместителю.

По окончании всей этой церемонии, набившиеся как кильки в банку заключенные, долго чего-то орали. Но Кочан, велев всем расходиться, и взяв меня как лучшего друга под руку, направился к лестнице.

И вот, под общий гвалт, нового зама препроводили в самый классный по местным меркам модуль, на втором этаже уровня.

Этот кубрик был родным братом того что выбрал я, но отличался от него двумя существенными моментами. Во-первых, здесь было все как новенькое, и лежак, и стол, и стул, и стены, и пол. Здесь имелось даже новое постельное белье. А во-вторых, прямо напротив, находился местный центр гигиены, то есть душевые, прачечная и главное, огромная биллиардная. В которой проводили время только избранные, и куда вход простым смертным был строго воспрещен.

Я, войдя в свой номер (люкс), и закинув серый чемоданчик под кровать, отправился вниз к Олегу, дабы обсудить кое-какие вопросы.

Оказалось, что в местном табеле о рангах, патрульные были одновременно и всесильными богами, и первыми наиважнейшими врагами. Спросите, как так могло получаться? А очень просто. Дежурившие здесь по трое-четверо патрульные, давно выработали свои средства воздействия на местный беспредельный контингент. И создав свой прайс-лист, доставляли сюда целый список важнейших для жизни товаров. Таких как, листья коки, растущих внизу в изобилии, плоды нектарина, целых тридцать наименований различных трав, большинство из которых были на вооружении у аутистов, и еще многое-многое другое. Одежду, Фрукты, мыло, шампуни, и даже видео ролики из сети для местной знати. Короче, тутошний бомонд, готов был целовать наших ребят в ноги, лишь бы те продолжали приносить с собой такие вкусняшки. А вот остальной пипл, люто ненавидел патрулей. Поскольку из-за них местные босы, а в каждом секторе была своя элита, безжалостно гнобили простых зэков, порой неделями не разрешая выходить из своих комнат. Ну а нарушение местного порядка здесь каралось довольно строго. И экскурсия к психам, где тебя могли просто разорвать на части, было далеко не самым страшным наказанием. Вот поэтому, обычные заключенные, которым никогда не перепадало с барского стола, набрасывались на патруль при любом удобном случае. И если в секторе отсутствовал кто-то из смотрящих, ребят атаковала целая армия разъяренных обывателей, которые забрасывали их нечистотами, пытаясь выломать мощные прутья двойной решетки. И хотя подобные нападения еще ни разу не увенчались успехом, и патруль просто заваливал вход в тамбур целыми горами из недовольных, кося их парализаторами. Все же отмываться от местных фекалий было удовольствием тем еще. Поэтому, после каждой такой вылазки на целую неделю прекращались все бизнес сообщения, что сильно раздражало боссов, которые еще сильнее давили пипл, который в свою очередь еще больше ненавидел патруль.

Так что нашим ребятам строго настрого воспрещалось открывать переход. И даже в случае серьезного бунта на уровне, входить на неподзаконную территорию.

Но Приторий, который и организовал такого рода мониторинг, отлично понимал, если не наводить, хотя бы изредка здесь порядок, можно получить на выходе серьезные проблемы. Посему он закрывал глаза на весь этот бизнес проект, и требовал лишь максимального соблюдения в общении с местными жителями, правил безопасности.

Я, в свое время чуть пообвыкнув, и став чаще бывать в самых разных местных закоулках, обратил внимание на то, что все тутошнее хозяйство носит отпечаток какой-то временности. Не могу точно сказать, в чем это выражалось, не то в общей планировке, которая больше походила на разделенный пластиковыми перегородками огромный зал. Не то всей, какой-то несуразностью деталей, словно из остатков некоей стройки, рачительный хозяин решил сварганить на дальнем конце участка сарай для инвентаря, лопат, граблей, тяпок и прочего.

В общем, я стал подозревать, что данные четыре сектора изначально не были тем, чем они являются ныне, и что сделано все это было гораздо позже, чем сам дом.

Спустившись к тамбуру, я долго беседовал с Олегом и с его напарником, которого звали Андрей. А когда я уже прощался с этими ребятами, в тамбур со стороны входа, вошли еще два патрульных нагруженных как верблюды, волочащие на себе тюки и мешки с чем-то круглым, что выпирало со всех сторон. Отдуваясь и утирая пот, они долго ругались на все лады, а заметив меня, один из них подойдя ближе сказал:

— Ба! Да это никак наш Алекс! Ну, привет герой! — и протянув сквозь прутья, пожал мне руку, — Ну, как, эти уроды? Не обижают нашего парня?

— Все норм, Джек! — ответил за меня Олег, — только что короновали его на зама, этому неваляшке, как его… Кочану. Так что теперь наш Ал тут король.

— Ага. Король! Лучше на шестом быть самым задранным аутистом, чем здесь в этой долбаной дыре королем… — печально и зло процедил Джек.

— Да. Это конечно не Хилтон. Но ведь живут же здесь как-то? — вставил, еще недавно грозно разговаривавший с местным боссом Андрей, — Да и мы проследим. Так, хлопцы? Не оставим же мы нашего героя на съедение этой швали?

Ребята согласно загудели, и подмигнувший мне Олег сказал на прощанье:

— Приходи сюда через неделю, наша смена будет, мы вновь чего вкусненького притащим!

Я, поблагодарив ребят, и еще раз напомнив Олегу, чтобы он не забыл, о чем мы договаривались, пожав каждому руку, направился к себе.

Мои тушкохранители, пыхтя волокли все шесть мешков с товаром. Войдя в мой модуль, и сложив аккуратно все у стены, они вышли. Я же, пройдясь туда-сюда по тесной камере, захотел искупаться. И порывшись в одном из мешков, нашел большой пластиковый пакет, собранный Олегом специально для меня. Там нашлось все необходимое. И свежее белье, и отличные мыльно-рыльные принадлежности, которые здесь были на вес золота. Новый, серого цвета, видно, что бы ни выделяться, комбез, хорошие, совсем не ношенные ботинки, и главное — металлический кругляш общалки.

Нет, здесь на седьмом уровне сеть как таковая вообще отсутствовала, но прямо у входа в тамбур, при хорошем стечении обстоятельств, можно было послать сообщение, или напротив, получить весточку от своих. Я очень был рад этой штуковине, так что, сразу же запихнул ее подальше от любопытных глаз. И хотя этот модуль в отличие от большинства на тюремном уровне, запирался на стандартный, явно установленный тут позже замок, все же доверять местным прохвостам не стоило.

И вот, наконец, разобравшись с подарками от «дедушки Олега», я вышел в коридор. Тема и Каркас дежурили у моей двери как заправские чоповцы, и кивнув им оставаться, сам направился в местный центр чистоты и здоровья, именуемы тут просто ГМ. Гигиенический модуль.

Здесь, все было отлично устроено. Из просторного тамбура, в стороны расходились три огромных помещения. Два из них, женское и мужское отделение, или зал душевых, были разделены пластиковыми перегородками на отдельные кабинки, со складной, типа жалюзи шторкой вместо двери. В каждой кабинке имелась дополнительная перегородка, вроде раздевалки. И вот, зайдя в первую попавшуюся, свободную кабинку, я раздевшись, включил горячую воду и с наслаждением вымылся. Наконец смыв ту грязь и пыль, что налипла на меня за эту неделю.

Надев свой новый комбез, став похожим в нем на одного из буйволов Леона, вывалявшегося в пыли, и от того не черного, а серого. И зашнуровав тяжелые, вечные ботинки, что тоже пришлись мне в пору, свежий и довольный жизнью, я вышел в большой холл, разделяющий душевые и биллиардную. Здесь слышался стук шаров, который живо напомнил мне старый наш ДК, где день и ночь прямо в фойе крутились вокруг больших столов, темные личности со странными палками, и наш подвальчик, где на таком же столе, Лешкины дружки распивали паленую водку. Притормозив, я решил глянуть, что за… происходит на вверенной мне территории. Войдя в зал, в котором толпилось с десяток местных блатных, чего-то в полголоса переругивающихся, лениво тыкающих киями в шары на двух, совершенно таких же, как и в той моей жизни, столах, я замер на пороге. Нет. Это место явно не для меня. Поглядев на эти сытые рожи, толстые, и от куда только взявшиеся животы, встретившись взглядом с одним из них, наглым, голопузым дядькой, который будучи несомненно под кайфом, с трудом фокусировал зрение, я просто развернувшись, вышел.

«Здесь мне искать нечего. Да уж! Местный бомонд не впечатлял».

А подойдя к своей двери, с намерением завалиться минут так на 600, я обнаружил стоявшую скромно так под стеночкой, Валю Синицыну.

— Оба! Синеглазая! А ты что здесь делаешь? — воскликнул я Афонинским тенорком.

Девчонка, слегка робея, отделившись от стены, на подгибающихся ногах, медленно приблизилась к «большому начальству».

«Да… — в который раз подумал я, — тутошний климат, на пользу внешнему виду не идет!» И хотя эта девчонка казалась не такой пыльной, как те, что я видел в нижнем секторе, но слегка сероватый оттенок кожи и чрезмерная худоба, говорили о печальной жизни этой босой арестантки.

— Ну. Чего глазками хлопаем? Ты по делу, или так, просто зашла?

Однако, Валя все так же смущенно и нерешительно топталась в метре от меня, перебирая в руках какую-то тряпку.

— Ну… — не выдержал я, — Что случилось?

И видно понявшая, что если она продолжит мяться, я просто возьму и уйду, девчонка тихо проговорила, глядя в пол:

— Я попросить. Мы тут… Мы тут с девчонками решили, что ты свой. И поймешь нас. И…

— Я слушаю Валя. Не тяни кота…, Я устал и смертельно хочу спать. Давай выкладывай, чего у тебя там!

— Так мы это… Попросить хотели. Если можно конечно? Мы ведь тут давно, кто и с пару сотен лет уже света белого не видел. И наши девки как узнали, что новый зам из России, так чуть не описались на радостях. И они очень просят, и я… тоже прошу! Мы отработаем…, Ты будь уверен! У нас настоящие нимфы даже есть! И я тоже, если захочешь приду! Ну…, в общем, мы хотели попросить немножко фруктов! — и замерев в ожидании, она взглянула на меня своими синими глазищами, с такой мольбой, что я как-то сразу вдруг вскипел. «Да что же это твориться, на долбанном этом уровне?! Что за мешок яблок, обычные девчонки готовы платить натурой?!»

Видно все это так отразилось на моем лице, что несчастная Босая отшатнулась, словно ожидая удара, и хотела было уже бежать, но один из моих мордоворотов, ухватив ее за пояс, прогундел:

— Куда? С тобой шеф разговаривает! Он тебя отпускал? Нет. Так вот, стой и слушай, пока башку тебе не оторвали!

Открыв было рот, чтобы сказать (пару ласковых) хамоватому Каркасу, я запнулся: «этот парень просто выполняет свои обязанности, и читать ему сейчас морали, было бы верхом тупости». Так что я, просто отворив дверь, и взяв бледную как мел Вальку за руку, втащил ее в свой модуль.

Она бедняжка даже не сопротивлялась. И когда я, усадив ее на кровать, и повернув пластмассовый стул, сел на него верхом, опершись локтями на спинку, глянул ей в глаза, на душе моей стало еще тяжелей. В этих синих, когда то явно, прекрасных, а сейчас сильно поблекших глазах, я прочитал такую мольбу и готовность, что не выдержав, сказал:

— Послушай! Я не знаю какие у вас тут до этого были правила, и меня не интересует чем вы тут все расплачиваетесь, я хочу, чтобы ты передала своим подругам, просто так все это… — и я указал рукой на мешки у стены, — Сюда не приносят. Все это для того, чтобы здесь сохранялся хотя бы относительный порядок. И если я перестану отдавать это местным боссам, здесь начнется форменный беспредел. Ты понимаешь?

— Понимаю! — кивнула Валька, — И эти гады все сжирают. Сами. Да еще со своими шалавами. А мы ведь почитай по сто лет всего лишены! И все ведь только хуже становится!

— Почему? — спросил я заинтересованно.

— Так нас тут с каждым разом все больше. А патрульных как было три-четыре, так и есть. Ну и чего они бедные притащат на такую-то ораву? Здесь хотя б раз в полгода самое захудалое яблочко съесть, так и этого нет.

«Да… — я честно сказать, призадумался, — И девчонок жалко. Но и бардак в секторе мне тоже не простят. А впрочем, что если?…»

И я, внимательно глядя в доверчиво распахнутые глаза Вальки Синицыной, пожизненно заключенной, (кстати, интересно знать за какое такое правонарушение), сказал:

— Валь! Я тут человек новый! И как сегодня стал замом Кочана, так завтра, и слететь могу! Но если вы пообещаете мне, что все это останется между нами, я уговорю ребят, чтобы они приносили чуть больше. Но учти! Если я узнаю, что вы там как-то не правильно распоряжаетесь всем, просто прикрою лавочку! Без возможности реабилитироваться!

Валька, подлетев, обняла меня и чмокнув в щеку, тут же отскочила, испугавшись как посмела прыгать на такое «начальство». Я же, улыбнувшись сказал:

— Ты как девчонка малая! Перестань егозить! Сядь и дослушай!

Обсудив с притихшей разом девушкой все нюансы этого непростого дела, и убедившись, что она все правильно поняла, развязав мешки, достал из каждого всего понемногу. Глаза у Вальки горели, и раскрасневшаяся девчонка вновь принялась косноязычно, видно сразу не имея в этом деле опыт, предлагать оплату натурой, после чего я так глянул на нее, что она просто, еще раз чмокнув меня в щеку, собралась восвояси.

Позвав Тему, русского парня, белобрысого и светлоглазого, я приказал ему помочь донести получившийся узел в комнаты к девчонкам, затем, последний раз заглянув Босой в глаза, сказал:

— Ты заходи если чего! Просто так заходи! О себе расскажешь. А то все дела-дела, а о себе и поговорить некогда!

И увидев озорную искорку мелькнувшую в синей глубине, подумал: «скорее всего, я опять не правильно понят».

Глядя в след удаляющейся парочке, здоровенному громиле с мешком в руке, и тоненькой девчонке, шагающей по грязному, немытому видно со дня основания коридору, как настоящий победитель, я представил: «Сколько же тут еще таких вот Валь, Оль и Тань, по глупости или неведению угодивших в этот уровень, существуют вот так, без смысла и надежды, просто потому, что смерть это еще страшнее».

29

Этой ночью, не смотря на зверскую усталость и отвратительное настроение, я снова долго не спал. В голове вертелись разные воспоминания и отрывки из той прошлой жизни. Перед глазами мелькали картинки, образы, лица, а на душе скребли сто тысяч кошек.

Сегодня Олег сообщил мне хорошую новость, медкапсулы наших ребят выдали обнадеживающий результат по всем тестам, и через пару дней их можно будет увидеть живыми и здоровыми. Я был, конечно, очень рад такому известию, но все же понимал, мне уже никогда не работать с ними, не сидеть за одним столом, и не делить радости и печали в дружеской беседе с Романом, Лукьяном, Климом и остальными. Кто я теперь для них? Арестант Алекс, бывший патрульный, бывший сборщик, и вообще, бывший.

Как оказалось, здесь в доме, и добро порой выливается вот в такое беспросветное, бессмысленное прозябание, без какого либо будущего, без какой либо надежды. Да. Что сказать. Даже Приторий со всем своим авторитетом не смог ничего сделать. Эти упыри в совете, словно сговорились, хотя дом его знает, может и действительно ради такого случая, заключили между собой взаимовыгодную сделку? Леон мастер на такие штуки. Но как бы ни обстояли дела на самом деле, в результате, совет единогласно приговорил Алекса некоего к пожизненной ссылке на седьмой неподзаконный уровень. И по словам Черного Али, я еще легко отделался. Сотвори я с его подчиненными то, что сделал с войнами досточтимого Леона, он бы обязательно добился бы для меня высшей меры наказания.

Не знаю, как сильно обиделся верховный Леон, только на этот раз, он почти не глядел в мою сторону. В отличие от прошлого суда, я поймал на себе лишь несколько странных взглядов, а под конец этот, всегда такой радикально настроенный член совета, вместо распыления, сам предложил отправить меня на седьмой. Я понимал, с чем это было связанно, поэтому просто радовался тому, что бедного Алекса не распылят, а всего лишь отправят в местную тюрьму.

По словам наших девчонок, которые рассказывали мне все это с квадратными глазами, в ту ночь, а точнее уже утро, «герой — Алекс» завалил не меньше тридцати черных. Я, правда, сам ничего такого не помню, но когда наконец, очнулся на следующий день, меня посетила, кстати, в моем первом шикарном модуле, целая делегация во главе с Приторием. Здесь было много незнакомых ребят в серебристой униформе, и каждый из них представившись, крепко пожимал мне руку. Я читал в их глазах уважение, и некий страх, словно перед какой-то неведомой и опасной тварью.

Оказалось, я таки не пропустил не одну черную гориллу в след бегущим девчонкам. Они, благополучно добравшись до проходной, едва не порвали на тряпки дежурившего в ту ночь у входа, одного из туповатых увальней, которого все звали — Уолли Ленивый. Он, увидев подскочивших к силовому полю полуодетых девчонок, непростительно долго, целых три с половиной минуты не мог сообразить кто перед ним. А когда наконец, он снял щит, его чуть не сдуло акустической волной от их трехэтажной брани. Тут же в коридорах забегали, засуетились, а через минут двадцать, когда я уже лежал без сознания под кучей черных, появился Приторий. Впоследствии оказалось, что все это мамаево побоище запечатлели камеры видео наблюдения, и этот видео ролик, уже стал хитом в местной сети. Мне, честно говоря, такая слава была ни к чему, так что, когда кто-то из девчонок предложил мне тоже посмотреть на дело рук своих, я отказался.

Шерри бедняжка не смотря на сильнейшее истощение, и все прошлые переживания, ни на шаг не отходила от меня. Я, очнувшись в своей шикарной спальне, едва открыв глаза, первую кого увидел это мою милую сиделку. Она вовсю улыбалась, слегка бледная но счастливая, и смотрела так, словно вернула меня с того света. Я тоже был очень рад, что с ней все хорошо, и что она вновь рядом со мною, однако первое о чем я попросил Шерри, когда очнулся, это срочно позвать ко мне Притория.

Я долго беседовал со своим бывшим шефом, который как-то странно глядя мне в глаза, выслушал мою просьбу, ну а когда я закончил, сказал:

— Алекс. За все годы существования здесь в доме, я ни разу не встречал такого юноши как ты. Мне кажется, что очень скоро грядут серьезные перемены. И вот о чем я хочу сказать тебе. Пока я жив, и пока могу на что-то влиять здесь в доме, я не забуду тебя, и всего того, что ты сделал для нашего отдела! Я думаю, что Леон с прочими верховными постараются тебя упрятать на седьмой уровень. И увы, я здесь бессилен. Но я обещаю, наши ребята тебя там не оставят. И вот еще что. Леон по моим данным осведомлен кое о чем, больше чем мне бы того хотелось. И в отношении тебя у него появились очень серьезные планы. Так что будь готов, и помни, смотреть ему в глаза, а точнее в лицо, опасно. Ты наверное слышал, что каждый верховный, свое время различными путями добился получения того или иного девайса, которые дарит дом при инициации. О законности их методов мы с тобой уже говорили однажды, но вот результатом стало то, что у многих из членов совета есть игрушки, которые обладают совершенно фантастическими свойствами. Так например, посох Ария. Ты наверное, думаешь, что это просто красивая стеклянная палка? Так вот, эта стеклянная, простая на вид палка, является мощнейшим генератором силового поля. Пробить которое, насколько мне известно, не может даже большой деструктор. А это я тебе скажу не игрушка. Так же золотой ангелочек нашей Дарьи. Ты наверное, уже не раз ощущал на себе его влияние. Да, это тоже миниатюрный генератор. Только уже пси волн определенного диапазона, воздействующих на мужскую часть населения особым, пикантным образом. Есть и еще игрушки. Но Леон, пожалуй, тут опередил всех. Его обруч, кстати, это… — и он указал себе на лоб, — это непростое украшение, и не обычный знак власти, а серьезнейший прибор, который позволяет в случае необходимости провести самое настоящее, исключительно беспристрастное расследование. Здесь, как ты уже наверное заметил, обвинение на члена совета ни кто слушать не станет, пока не будет на то совершенно убедительная причина. Но и в том случае, свидетельства обычных граждан не будут иметь абсолютно никакой силы. И причина проста. Слишком многим за время своего заседания в совете, верховные могли перейти дорогу, и столь же многие просто хотели бы занять их места. Поэтому, для беспристрастного расследования, нужны другие источники, и беспристрастные свидетели. Вот чем, по сути, и является обруч каждого из нас. Это простой, если можно так сказать, видео фиксатор, с огромным блоком памяти. И в случае необходимости, совет снимает специальную, прекрасно защищенную пломбу, и все данные сбрасываются на сверх надежный носитель. И тогда все что происходило с тем верховным во время его физического бодрствования, будет доступно совету.

«Где-то я уже о таком слышал, — мелькнуло у меня тогда, — кажется у классиков советской фантастики — Стругацких, в одном из романов есть нечто подобное».

— Так вот, Алекс, — продолжал Приторий, — У верховного Леона этот регистратор оснащен так же и еще одной серьезнейшей функцией, а если конкретно, то возможностью влиять на мозги обычных граждан. В этот его обруч встроен самый настоящий гипноиндуктор. Благодаря этому своему гипноизлучателю, он достиг немалых высот в первые же годы своего появления здесь. И хотя данные видеорегистраторы стали использовать лет триста назад, Леон свой излучатель носил до тех пор в разном виде. И в форме заколки на одежде, и в форме жезла с глазом, но в итоге избрал себе вот такой совмещенный вариант. Как он воздействует на человека? Очень эффективно, скажу я тебе. В общем, если ты, глядя в этот черный глаз получишь приказ тут же убить близкого тебе человека, или повеситься самому, ты выполнишь этот приказ с большим удовольствием. Однако, транслятор гипноиндуктора, имеет серьезные ограничения. Если твои зрительные каналы не находятся параллельно потоку, то есть ты не смотришь на сам излучатель, эффективность падает почти до нуля. Так что, в случае если тебе придется с ним беседовать один на один, а я думаю, это обязательно рано или поздно произойдет, помни о чем я тебе сейчас сказал. Не гляди ему в лицо, и вообще постарайся находиться от него как можно дальше, это тоже уменьшит воздействие на твое сознание. Иначе, ты просто станешь очередной куклой, рабом, как эти ребята в его гвардии. А что касается твоей просьбы. Я выполню все, о чем ты просил, единственное, я хочу, чтобы ты сам объяснился с ней. Да и с Шерри тоже.

Я конечно, был на все согласен, лишь бы мои, теперь уже мои девчонки, никогда, ни за что не попали в лапы Леона. Поэтому, когда Приторий сам лично, в сопровождении большего охранения, ввел в мою гостиную ничего не понимающую Лизу, я, посмотрев на Шерри подумал, что ничего не знал еще толком о ней. Шерри улыбалась искренне и открыто, глядя как моя невеста, хлопая своими зелеными глазами, осматривается, не в силах понять куда ее притащили эти патрульные. И как затем, увидев меня стоящего у окна, целого и невредимого, взвизгнув оглушительно, не смущаясь собравшихся, бросилась мне на шею. «Да, Лиза это настоящее чудо!»

Я глядел как она рыдает, как из ее ярких глаз горохом катятся слезы, и с тоской понимал, что и мою Шерри, и это маленькое чудо, я буду вынужден скоро покинуть. Причем навсегда.

— Да! Настоящая красотка! — тихо прошептала мне Шерри, когда Приторий прощался с нами.

Увы, хоть и мой взгляд радовался от их счастливых улыбок, а милые открытые их лица, говорили, как прекрасна жизнь. Все же, едва я вспоминал, что это возможно последние часы с ними, сердце мое обливалось кровью. И когда мы остались втроем, я Лиза и Шерри, мне пришлось проявить всю свою изобретательность, чтобы не показать свое истинное состояние. Девочки быстро познакомились, а затем, безуспешно попытавшись утащить меня с собой, ускакали вдвоем на кухню, готовить праздничный обед, чем немало меня озадачили. Так что, мне ничего не оставалось делать, как сидя, возможно в последний раз в уютном кресле моей гостиной, предаться горьким думам.

Прежде всего, вспомнился рассказ девчонок из психоотдела. Дина с Холи наперебой пытались рассказать мне, какая наша Шерри умница, и как она не позволила этим черным громилам насиловать Луизу. И как еще… И многое другое, Из чего я заключил, что причиной их похищения стало нечто, о чем Шерри поведала мне шепотом в той моей камере, и о чем не хотела ни кому рассказывать. И откуда только Леон мог об этом пронюхать. Но из дальнейшего рассказа, который дополнила уже сама Шерри, я смог сделать весьма нелестные для нашего заведения выводы. В нашей, (теперь уже бывшей) конторе, завелся крот. И Приторий либо совсем мышей не ловит, либо ведет какую-то свою игру.

Оказалось, что кто-то очень осведомленный, донес Леону об особенном даре одной из девушек патруля. Но так как Шерри, лишь вскользь упомянула среди девчонок о своих способностях, до конечного адресата дошли неполные сведения. Получив которые, Леон, ничтоже сумняшись, решил брать всех гуртом. Кто-то да окажется той самой провидицей. И первые недели он сначала осторожно, а затем уже теряя терпение, стал дознаваться кто это тут такой одаренный. Шерри естественно как могла, тянула время, не желая становиться марионеткой в руках этого верховного, однако когда Леон стал совсем звереть, и четыре его гориллы растянули Луизу на одной из кроватей с вполне определенными намерениями, моя подружка не выдержала. И попросив Леона выгнать своих монстров, вынуждена была рассказать о том, что ее периодически посещают разные картинки, и случается эти события потом происходят наяву. Но видно не знал он, что моя Шерри из-под палки работать не может и не хочет. И тогда хитрый верховный решил заставить ее выдавать нужную ему информацию. В первый раз, он решил тупо повторить уже сработавший однажды прием. Только вот когда бедную Луизу вновь раздев, уложили на кровать, Шерри сказала, глядя бесстрашно в глаза Леону, Что если он еще раз попытается заставить ее работать на него, она просто покончит с собой. Леон, испугавшись что может потерять такой уникальный шанс заглянуть в будущее, перестал давить, но и остальных девчонок не отпускал. И тогда Шерри объявила голодовку. И если бы я не явился тогда за ней, все могло бы закончится плохо. По словам Шерри, она уже начала плести шнурок, что бы лишить себя жизни. Она была готова повеситься, лишь бы ни в чем неповинных девчонок больше не мучили эти мерзкие уроды.

Целую неделю я прожил в своем роскошном модуле. По-прежнему купаясь в своем бассейне, обедая за всегда великолепно выглядевшем столом, и почти каждый вечер засиживаясь в гостиной с моими девочками.

Нужно сказать, что Лиза в первые два дня, вообще ходила словно во сне. Ей бедняжке, никак не верилось, что все это наяву, и весь этот немыслимо роскошный модуль, находится в ее распоряжении. Глаза ее и без того большие и открытые, в эти дни были словно два зеленых фонаря на светофоре. А когда я затащил ее в бассейн, и стал учить плавать, это милое создание, вообще было на седьмом небе от счастья.

Шерри сразу взяла над моей невестой шефство, и по полдня инструктировала ее в обращении со всем тутошним оборудованием, пока я наконец, не спросил:

— Шерри, ты что собралась нас покинуть?

На это, моя помощница, оглянувшись на дверь в ванную, где купалась Лиза, чуть помедлив, сказала:

— Ал. Я сама уговорила тебя стать сборщиком! При этом я отлично была осведомлена о тамошних порядках! И поверь мне, твоя жизнь в те минуты была гораздо важнее всех моих чувств вместе взятых! Ты прекрасно знаешь как я к тебе отношусь! Но раз я тебе такое посоветовала, значит это мое выстраданное решение. Одно я скажу! Меня очень порадовало, что ты не поддался на уговоры завести гарем! Честно сказать я боялась, ты будешь вынужден согласиться. И спасибо этой милой девочке. Кстати, она мне поведала о том что вы… Ну… В общем, я скажу тебе одно, Лиза действительно прекрасный и открытый человечек. Да ты другую и не полюбил бы, я знаю. Так что, ты уж прости меня, но по-моему здесь я лишняя!

И тогда не удержавшись, я обнял ее. А когда все накопившееся напряжение, полилось наружу горючими слезами, я прошептал ей тихо:

— Милая! Я ведь люблю тебя! Что же ты со мной делаешь? Ведь мы же скоро расстанемся. И ты об этом прекрасно знаешь.

— Ал, я знаю еще много чего! — так же шепотом, утирая слезы, ответила Шерри, — Лиза останется с тобой! Я видела!

— Но как? Родная! Скоро меня отправят на седьмой, если вообще не распылят? — не понимая спросил я.

— Не знаю, только я видела, она будет с тобой!

Этот разговор, повлиял на Шерри, и все последние пять дней, она не покидала нас, что очень радовало мое сердце, которое за эти сутки все сильнее и сильнее тревожилось. Мне предстояло еще уговорить этих девчонок, побыть неопределенное пока время, в так называемой, закрытой зоне. По словам Притория, в доме есть такая, отсутствующая на всех схемах и картах, и не числящаяся ни в одном реестре территория. Там, на некоторое время можно будет спрятать Шерри и мою невесту, от происков Леона, который обязательно постарается добраться хотя бы до одной из них.

Лиза, под влиянием моей помощницы, стала как-то смелей, и все чаще я засыпал с ней в обнимку, но увы, до конца побороть свои дикие страхи она так и не смогла. Я и не пытался давить, хоть и понимал, что возможно больше никогда ее ни увижу. Но я уже настолько сильно ощущал ее, что казалось все ее мысли, были написаны для меня на огромном цветном экране. Эта девчонка каким-то образом могла транслировать на окружающих свои эмоции, и я прекрасно видел, она очень любит, и очень боится. Разве мог я допустить или заставить ее, такую милую и несчастную, хоть на миг страдать? Я уже смирился с тем, что жизнь моя в этом доме будет вовсе не такой, как у многих здесь, и что обычные, так называемые радости местного разлива, мне по какой-то причине не доступны. Возможно я и сам был во всем виноват. Наверное, слишком щепетилен и осторожен. «А многие здесь любят наглость и напор. А впрочем, ерунда это все. Какой напор? Какая наглость? Я бы тогда возненавидел себя. А это делает все остальное бессмысленным. Так что, каков ты есть, таковы твои поступки! И никуда от себя не денешься!»

30

Суд состоялся по такой же схеме что и прошлой, за одним лишь исключением, на этом судилище правил бал Леон. Я уверен, пожелай он тогда, без особых проблем, добился бы, чтоб бедного Алекса распылили. Хотя набившаяся в зал публика перед голосованием, минут 15 скандировала:

— Свободу Алексу Белову!

И Вновь вставшая на мою защиту Злата, приводила массу доводов в пользу подзащитного, совет, вынес приговор, означающий, лишении Алекса Белова-Некоего, законного статуса, и ссылки на седьмой неподзаконный уровень. Меня спасло от распыления лишь то, что никто из черных вояк, во время нашей схватки не погиб, а переломы и всякие там ушибы мягких тканей были не в счет.

По окончанию процесса, на лицах моих девчонок блестели слезы радости. Они бедняжки испереживались за все эти два часа, поскольку кое-кто из совета, рекомендовал распылить Алекса Некоего как особо опасного буяна и задиру.

В итоге, мне удалось уговорить их пожить какое-то время под покровительством Притория, и я взял с них обещание ждать меня, и делать все, что прикажет наш шеф.

Не хочется рассказывать, каким было наше расставание, но скажу, зрелище это было душераздирающее, не оставившее равнодушным никого из присутствующих. Малышка Лиза, видно не совсем понимающая, что такое седьмой уровень, и что оттуда никто еще не возвращался, просила вести себя хорошо, что бы меня поскорей оттуда выпустили. А Шерри, ревела в голос, и все время жалась ко мне, так, словно тоже собиралась наверх.

Но Приторий запретил девчонкам и носа показывать из патрульного сектора, поэтому проводив меня до силового поля, они остались за разделившей нас в мгновение прозрачной стеной, мокрые и несчастные. Эта картина вызывала такую жалость, что шедшие со мной ребята патрульные, долго отводили глаза, а кое-кто даже утирал украдкой скупую мужскую слезу.

Мы проехали в лифте до последнего этажа шестого уровня, а затем, по металлической лестнице поднялись на три этажа выше, где пройдя длинным, тоже полностью металлическим коридором, подошли к огромным двойным воротам. Небольшой решетчатый тамбур, закрывали самые настоящие бронеплиты. Когда эти монстры со страшным гулом, стали разъезжаться в стороны, и я смог оценить их толщину, что была по самым скромным прикидкам не меньше полуметра голубоватого металла, в моей голове прозвенел первый, еще слабый звоночек: «Не уж то для охраны пары тройки сотен заключенных, нужна такая силища? Странно, как-то нецелесообразно, и очень не свойственно строителям дома. А уж я за время жизни тут, успел не раз убедиться, в доме ничего не бывает просто так. Все имеет смысл, и свое, очень обоснованное предназначение».

И вот, когда эти броневые плиты с тихим щелчком захлопнулись у нас за спиной, я почему-то вспомнил старый американский фильм «Звездные войны». Где-то там, в одной из серий, я видел нечто подобное.

И действительно, эти дверки, больше подходящие какому-нибудь звездному супер крейсеру, не смог бы разрушить, наверное даже ядерный заряд, не то, что местная безоружная гопота. Оказавшись еще в одном переходном тамбуре, мы коротко попрощались с Приторием, после чего, четверо из дежурной смены незнакомых патрульных, проводили меня в тот самый, изгвазданный пластиковый, закругляющийся по концам коридор, откуда и началась, одна из самых черных страниц моей жизни в доме.

Кочан, Местный глава, с того времени, больше ни разу не беспокоил меня. И только в очень крайнем случае, присылал очередного нарочного, за тем или иным товаром.

После одной памятной встречи, ребята, навещали меня почти каждую неделю. Тогда, примерно через десять дней после моего коронования, в мой модуль тихонько поскреблись, а затем синеглазка Валька Синицына, осторожно просунув голову, сказала:

— «Алекс. Тебя там патрульные вызывают! Их очень много. Человек двадцать! Просили срочно!»

Спустившись вниз, я по длинному коридору вышел к решетке тамбура, где был встречен целой толпой патрульных. Честно говоря, было очень здорово увидеть вновь, моих бывших сослуживцев, и когда они, раскрыв решетку, втащили меня в переходник, а затем едва не задушили в дружеских объятьях, на сердце стало тепло и радостно: «Не забыли-таки! Не бросили!»

В глазах Романа, Лукьяна, Клима и других ребят, блестели слезы, и хлопая меня по спине эти, только что вышедшие из больничных капсул патрульные, не переставая, благодарили меня за девчонок. Лукьян, просто молча показав свой излюбленный жест, с оттопыренным большим пальцем, подмигнул, что для нас было самой лучшей оценкой в классе.

Ребята все расспрашивали меня о подробностях той операции. И слушая, качали головами: «Хитрец Ал. А мы вот так опростоволосились».

В ответ, они коротко поведали свою историю, из которой я понял, что ребята просто понадеялись на некий негласный договор, заключенный века назад, по которому, ни патрульный не может навредить черному, ни соответственно, ребята Леона не должны нападать на патрульных. Однако в этом случае, договор почему-то не сработал. Видно слишком многое было на кону у Леона. И видно слишком строг был приказ, вот наших ребят и пошинковали деструкторами. Как только живы остались? Наверное, все-таки работали их не на поражение, иначе вряд ли кто из них бы уцелел.

Так же, я рассказал моим бывшим сотрудникам, о том, как здесь обстоят дела с доставляемым товаром, рассказал и о Вальке, и о готовности платить натурой за какие-то яблочки. На что они долго возмущались, а затем, после непродолжительного совещания, постановили удвоить доставку зелени на этот уровень, и вторую часть предложили распределять, как я посчитаю нужным.

— А если кто из боссов начнет качать права, приглашай их сюда! — сердито прорычал Клим, — Мы им быстро объясним, как дела делаются!

Я был очень доволен таким предложением, поскольку доверять распределение всего, что будут приносить ребята сверх обычного, тем жирным боровам, означало тоже, что доверить волкам пасти овец.

Прощаясь, мой наставник и лучший друг Ромка, крепко обняв, сказал:

— Спасибо тебе за Динару! Она нам все рассказала! Так что если бы не ты. Их бы вряд ли кто уже увидел живыми! — и чуть помедлив, оглянувшись на уходивших уже ребят, добавил: — Ты это… Мы здесь кое-что выяснили. Короче, тебя скоро начнет прессовать сам Леон! А у него здесь полно своих людей. Так что Ал, будь осторожен. И еще, девкам тут тоже особо не верь. Если и была тут какая порядочная, то сейчас… Ну ты смотри в общем сам! А я уж сделаю что от меня зависит. Жаль мы раз в неделю дежурим, но и то хлеб. Скажи?

Я, тоже обняв этого, ставшего мне почти братом парня, и еще раз помахав рукой остальным, направился к себе.

Ну вот, вроде здесь, в этой моей тюрьме, не все так плохо, как могло бы быть. Однако от одной мысли, что это навсегда, и ничего уже вернуть нельзя, у меня ум за разум заходил. Казалось, жизнь закончилась, и все дальнейшее, окончательно утратило смысл. Но вот такое мое представление о бессмысленности бытия, в раз перевернуло одно событие, которое произошло со мной на третий месяц моего здесь существования.

Когда все первоначальные проблемы утряслись, и выяснилось, что от меня по сути, ничего кроме доставки товара не требуется. Что с остальным, легко справляются мои квадратные помощники, оказавшиеся довольно покладистыми ребятами, я откровенно стал ощущать себя никому ненужным.

После нескольких, весьма соблазнительных предложений, когда местные красотки, пришедшие за новой порцией товара, стали чуть ли не полностью оголившись, предлагать себя в качестве оплаты, я решил избавиться от этих назойливых «предложений», и сам приносить им все в их часть сектора. Здесь обитало много простых обывателей, оказавшихся вне закона, из-за какой-нибудь мелочи, типа пьяной драки или украденной общалки. Встречали они меня очень дружелюбно, но я знал, что так бывает не всегда, и порой даже личные тушкохранители, отбираемые из самых здоровых и выносливых, не могли защитить своих хозяев.

Валька Босая была в местной иерархии, кем-то вроде главного парламентера, направляемого комитетом, состоящим в основном из девушек, для решения определенных вопросов. Оказалось, Валька обладала неким даром убеждения, и если речь шла о чем-то, что могли легко позволить местные боссы, ей как правило, не отказывали. И вот, сняв с себя такой груз вечного соблазна, и намеренно лишив себя общества этих дамочек, я понемногу стал дичать.

Нет, я по-прежнему выполнял обязанности некоего патруля, наводящего где нужно порядок, но в общем-то, при ближайшем рассмотрении, в этом не было совершенно никакой необходимости. Если здесь не было бунта, который не смогли бы подавить все личные тушкохраны вместе взятые, или не возникала какая-нибудь, очередная массовая драка, на просторах полутемных загаженных коридоров, была тишь да благодать. Если так можно сказать об одной такой огромной камере, где заключенные и мужского и женского рода, свободно передвигались куда хотели, и творили что им вздумается. Здесь не было надзирателей, охраны и прочих присущих подобным заведениям атрибутов. Весь местный контингент, был полностью предоставлен сам себе. Казалось бы, при таком раскладе, тут должен был царить полнейший хаос. Однако сложившийся за долгие века местный уклад, который строго блюли тутошние боссы, решались нарушать лишь совсем оторванные, и их долго не разбираясь, просто кидали к психам, что обитали на самом первом этаже, в особой блокированной зоне. Ну а в остальном, здесь текла обычная, размеренная, бесцельная жизнь. Единственное, в чем здесь видели смысл, это кайф. Кайф, любой ценой, в любом виде, и неважно, что после нескольких лет, многие просто теряли рассудок, так как смеси применяемые здесь были по-настоящему убойными, и готовили их из таких ингредиентов, с которыми в лабораториях того прошлого, работали исключительно в костюмах химзащиты. Позже, я увидел, что подавляющее большинство из местных, перманентно находятся в поиске таких вот «удовольствий». Одним из любимых видов развлечения здесь, были споры, у кого из местных химиков, дурь крепче и кайф острее. Заключенные постоянно переходили, перетекали с этажа на этаж, из сектора в сектор, создавая в местных коридорах, некое Броуновское движение. Большинство проводили так день за днем, тупея с каждым годом, становясь все ближе и ближе к тем беднягам, что пробыв тут немыслимое количество лет, полностью утратили рассудок, и обитали сейчас в самом страшном месте этого уровня.

Спустя три месяца такого существования, я впал в глубочайшую за всю свою жизнь депрессию. Из которой, меня вывело самое настоящее, можно сказать эпохальное открытие.

А случилось это, в самый обычный из дней, заполненных серой беспросветностью и безнадегой. Тогда мне казалось, уже ничего на свете не может радовать, и ни в чем нет больше смысла. И ничего не остается, кроме как, скитаться по убого обставленным этажам моего узилища. Снова и снова нарываясь на неприятности. Сталкиваться с какими-то темными личностями, кучковавшимися в плохо освещенных закутках, тихо и злобно переругивающихся между собой компаний неполноценных, опустившихся до полного скотства. Уходить, закрывая нос от невыносимой вони немытых тел, вытирая слезящиеся глаза от едкого наркотического дыма. Вновь и вновь искать кого-то, и не находить. Вглядываясь в лица, то спокойные и умиротворенные, то искаженные ненавистью, то беспричинно счастливые с расширенными во всю радужку зрачками, и стекающей по подбородку пеной.

Не знаю, что или кого я искал тогда. Снова и снова, мне грезилось, будто где-то далеко, в очередном темном коридоре, мелькнула милая знакомая фигурка. Я пытался догнать ее. Мчался не разбирая дороги, кричал, требовал остановить, но всякий раз, это видение ускользало, оставляя меня в полной прострации. Что творилось в те дни, я помню плохо. Сохранилось лишь одно. Каждый вечер, возвращаясь в свою клетушку, я повторял один и тот же ритуал. Для начала, не чувствуя вкуса, забросив в себя стандартный ужин, состоящий казалось, из совершенно несъедобных компонентов, я выпивал несколько стаканов крепкого чая, после чего, полистав бесцельно общалку, в тяжких думах заваливался на жесткий матрас.

И вот, когда настал тот час, когда я в полной мере осознал, что это навсегда, что отсюда никто и никогда не возвращался, окружающая действительность, неожиданно приобрела некие загадочные свойства. Мне стало казаться, и уверенность эта крепла день ото дня, что в любой момент я могу проснуться. Стоит только захотеть, и весь этот бред, все эти сумасшедшие картинки, растворятся, сгинут, как призрачное наваждение. Однако по какой-то неизвестной причине, я должен был оставаться здесь, и искать. Искать то, что было скрыто, и что найти можно только здесь, в этом странном и диком месте. Возможно это моя новая психика так пыталась защитить рассудок. Я давно убедил себя в бессмысленности всяческих надежд, и подобные выводы, явно не нравились моему подсознанию.

Не знаю, было ли это ощущение знакомо еще кому-то, но как мне казалось, большинство из попавших сюда, просто приспосабливались. Жили как и внизу, беспечно и бессмысленно прожигая жизнь. Только теперь уже без былой роскоши и полноты ощущений, но с той же одеревенелостью, с тем же равнодушием во взглядах, и абсолютной, подавляющей беспринципностью.

Размышляя обо всем этом, как-то вечером, я неожиданно вспомнил о своем чемоданчике. Надо сказать, я еле отвоевал такую привилегию, взять с собой сюда, в этот долбаный уровень, «знание сути». Я просто хотел доказать себе что не все еще потерянно, и впереди, там за горизонтом, слабой, маленькой звездочкой еще светит надежда, которая как известна, умирает последней. И хотя от долгого скитания за день ноги гудели, и вставать было лень, я все же пересилив себя, поднялся с жесткого лежака, и опустившись на колени, с трудом достал заброшенный далеко в угол набор. Протерев, успевший запылиться чемоданчик, я усевшись с ним на табурет, задумался.

«Сколько раз. Сколько раз! Я обещал себе, что не притронусь больше к этому злосчастному ящику. И сколько же раз нарушал данное обещание. Вновь и вновь пытаясь разгадать секрет, что не давал мне покою с тех самых пор как я впервые увидел его в комнате Романа».

И хотя до отбоя оставалось не больше получаса, я решившись, положил руку на панель идентификатора. Как всегда, раздался едва слышный щелчок, и на месте ладони появился круг с мишенью, снежинки на котором, слегка помаргивая зеленым, столпились в центре. Я знал, едва какой либо из кубиков покинет это чудо вместилище, они сразу оживут, и всегда будут указывать место, где находится один из элементов головоломки. Проверенно. Уж куда я только не прятал такой кубик. И в шкаф запирал оружейный, что как я знал, имел высшую защиту. И на другой этаж, в комнату Шерри относил, все одно, снежинки четко указывали направление.

«Да! Интересная штука! — думал я не раз, — Это каким же мощным должен быть передатчик, чтобы пробиться через столько этажей и переборок? А шерри, обитала довольно не близко, по меркам дома. В общем, одна большая загадка, от которой, даже у самых крепких сборщиков, порой ум за разум заходил».

Открыв кейс, я сдвинул чашки и какую-то мелочь на край стола, а затем, привычно вдавив защелку, вытащил закрепленные в верхней крышке плоские прямоугольники, именуемые основой. Одна сторона этих, размером с небольшую книгу пластин, была черной, а другая чисто белой. После знакомства с особо ревностными сборщиками, я узнал, что собирать можно как на черной, так и на белой основе. Однако, какая из них истинная, не знал, пожалуй, и сам Арий Светоносный. Я пробовал класть эти прямоугольники в шахматном порядке. Но чередование белого с черным, видно не было предусмотрено создателями этого конструктора, поскольку при попытке соединить края этих плоскостей, получалось, что как ни старайся, а соприкасаться краями они не желают, и отталкиваются друг от друга как магниты в обратных полюсах. Так что, варианта было только два. Среди сборщиков была даже некая секта, называющая себя черноосновниками, считающие, что собирать нужно непременно на черной основе. Но, познакомившись с некоторыми из них, я решил, что по крайней мере, пока не будет серьезных оснований, собирать нужно исключительно на белой стороне. Уж больно рожа предводителя черноосновников, напоминала мне одного из быков Леона, и меня при встрече с ним, всегда терзали смутные сомненья: «А не засланец ли это бравого предводителя черной армии?»

Так что, выложив все шесть пластин перед собою на стол, я соединил их в белый квадрат, после чего стал один за другим выкладывать на него кубики.

Иногда мне казалось, что некоторые из них, словно намагниченные, прилипают друг к другу. Но ощущение тут же пропадало, а складывающаяся картина, была столь причудлива и столь многозначительна, что не собрав и две трети мозаики, я раздраженно смешав получившуюся чепуху, в сердцах пнул ножку стола. От чего тот сдвинулся на добрых десять сантиметров, а стоявший на нем кейс, захлопнувшейся крышкой пребольно ударил меня по пальцу.

«Так, так… — думал я, — Это уже было и не раз! Не нервничать Алекс! Жизнь и так сплошная черная полоса! Хватит скулить!»

И вот, уговаривая себя таким образом, я решил вернуться к своей догадке, которая посетила меня не так давно. Заключалась она в том, что квадратное углубление на внутренней стороне верхней крышке, этого чудо чемоданчика, вполне может оказаться активационным гнездом. Поскольку над ним отчетливо виднелся значок в виде молнии, указывающий острием в середину углубления. Раньше я уже пробовал вставлять туда кубик, да и не стоит льстить себе, не я один пробовал, но увы, ничего не происходило. На основе возникали все те же бессмысленные узоры, фигуры в виде различных многоугольников, каких-то цветных пятен, и прочее необъяснимое нечто. При попытке собрать полную картину, все это вызывала, очередной пароксизм гадания на кофейной гуще, или высматривания китайских иероглифов, на коре дуба в соседней роще. В отличие от некоторых, видевших суть бытия, в нагромождении ломаных линий, цветных пятен и различных загогулин, я ничего понять не мог, да и не желал заниматься откровенной профанацией. В кругах сборщиков это называлось святым видением, или откровением дома. Но я, все время пытался отыскать ключ к совершенно логичному и однозначно трактуемому результату.

Наблюдая за происходящим там, я начинал догадываться, что вся эта возня с поиском сути, для некоторых не является смыслом жизни. Уверен, кое-кто, вовсе не желал что бы кому то из жителей дома, в итоге, удалось узнать некую, возможно опасную для них суть всего. Слишком многих там, устраивало положение дел, потому менять они, скорее всего ничего не собирались.

«Ну что ж, обойдемся и без уроков этих зажравшихся патрициев!»

Взяв первый попавшийся кубик, я не церемонясь запихнул его в углубление со значком молнии, и тут, во всем секторе погас свет. Я в раздражении хотел было обругать, так не вовремя погасивших к отбою освещение дежурных, но вырвавшиеся было проклятия, застряли в горле.

Я увидел то, чего никогда не видел ранее. Тот самый кубик, что я так небрежно запихнул в квадратный паз, на мгновение, вспыхнув ярким голубым светом, погас. А затем, я заметил в неверном освещении ночных плафонов, которые едва теплились где-то в углах потолочных панелей, что верхняя грань кубика, как-то странно поблескивает.

Вытерев о штаны, мгновенно вспотевшие ладони, пытаясь унять понесшееся вскачь сердце, я аккуратно, двумя пальцами вынул странно мерцающий кубик из углубления, и поднес его к глазам. И тут, я разглядел, что это вовсе не мерцание, а конкретный, слегка помаргивающий огонек индикатор, который будто плохо заряженный фонарик, светил каким-то неровным, голубоватым светом. Затем, повернув этот оживший неожиданно кусочек тайны, чтобы получше разглядеть помигивающую точку, понял, и на других пяти гранях появились такие же светящиеся точки.

«Однако… — подумал я, — Что за?… И с чем это едят?»

На каждой грани кубика, в уголке виднелся маленький круглый огонек. Только кроме голубого, там был и белый, желтый, красный, зеленый и наконец, на одной из граней точка была разделена надвое, словно полумесяц.

Я, пребывая в шоке, тупо вертел этот кубик и так и эдак минут 10. Ведь никто и никогда не говорил мне ни о чем подобном, хотя бесед на тему вариантов сборки, я провел предостаточно. И Роман, который в тайне вот уже тридцать лет пытался разгадать секрет сути, ни разу даже и не намекал на нечто подобное.

Эту ночь я, наверное, не забуду никогда. Что творилось со мной, особенно в те, первые минуты, невозможно описать словами. Одни сплошные эмоции, и восторженные междометия.

Когда я дрожащими от волнения руками, стал по одному вставлять кубики в это зарядное устройство, а затем выкладывать на основу, обнаружился очень интересный и отчетливый эффект. Если таким вот кубиком вести по плоскости основы, то в одном, причем, только одному этому кубику присущем месте, он коротко вспыхивал и тут же гас. Я долго сперва не мог понять в чем тут дело, пока наконец не нашел кубик который вспыхнул на левой верхней позиции. А когда довольно быстро отыскался второй, который мигнул мне радостно рядом с первым, только правее, я едва не заорал на весь, уже давно видевший десятый сон сектор: «ЭВРИКА!!!»

Да! Все так и получилось!

Первая же полная картина которую я собрал, по чистой случайности оказалась первой из шести последующих. И когда вставив последний кубик в нижнем ряду, я в полутьме склонился, чтобы разглядеть получившееся в итоге нечто, меня ослепила яркая вспышка, а затем я услышал тихую, невыразимо красивую мелодию, доносившуюся откуда-то из недр моего чемоданчика.

Нужно сказать, что я в первые мгновения просто испугался. От той самой вспышке, которая в таком, еле тлеющем освещении показалась мне подобной ярчайшей молнии, я на рефлексах отлетел к двери, и уже оттуда увидел, как на моем столе происходит самое настоящее чудо.

Прямо на глазах, все эти маленькие кубики, превратились в один великолепный экран.

Нет, я конечно, видел в той своей жизни различные телеэкраны, да и здесь уже насмотрелся, но это странное нечто, на моем столе, просто ошеломляло. Я поначалу подумал, что в моей комнате открылся портал в некое пространство, где только что, вот-вот, должна родиться целая вселенная.

Не понимаю, откуда мне было это, но я знал, что присутствую, при самом настоящем большом взрыве, о котором нам столько лет твердили все астрономы.

Мелодия, которая доносилась по-прежнему откуда-то из недр чемодана, плавно нарастая и увеличивая напряжение, вдруг взвилась ввысь, и в следующий момент это черное окно, взорвалось морем огня.

В тот момент мне, стоявшему в оцепенении в дальнем конце комнаты, казалось, что этот огонь, сейчас вырвется наружу, и сожжет весь этот уровень к той самой бабушке. Но не смотря на этот животный ужас, я понимал сознанием, что это просто кино. Реалистичное, и очень эффектное. И что после всей той серости, какая окружала меня здесь эти три месяца, и «Ну погоди», показался бы сейчас верхом совершенства. Однако, надо было отдать должное создателям этого девайса, все что сейчас происходило на этом экране, так поразило, что я в изумлении застыл как вкопанный, не в силах оторваться от этого фееричного зрелища.

Когда в той самой, непроглядной тьме, что я принял за некий портал в иное измерение, появилась маленькая дрожащая точка, я понял: «Вот она, та пресловутая сингулярность! Бесконечно малая, и столь же бесконечно плотная невероятность!»

И вот, что-то начало меняться. На экране, точка вдруг начала пульсировать, сначала медленно, а затем все наращивая темп, пока глазу не стало больно смотреть. И тут замерев как бы на мгновение, она взорвалась таким морем огня, что казалось, я сам, и все вокруг вспыхнуло синим, невидимым пламенем, подавляющего своей беспредельной мощью акта творения.

Когда все закончилось, и это «кварк-глюонное» нечто, сверх материя, строительный материал из которого возникнут бесчисленные мириады звезд, галактик и туманностей, помчалось во все стороны, с каждым мгновением расширяя в бесконечность эту новую, только что родившуюся вселенную, а изображение на экране плавно погаснув пропало, я еще долго стоял в оцепенении словно примерзший к полу.

Казалось, я сплю, и все это мне грезится. Однако мозг кричал: «Чего встал дубина! Давай дальше!» И я вдруг очнувшись, рванул к столу, едва не опрокинув его со всем содержимым.

Я успел посмотреть по нескольку раз все шесть чудо фильмов, пока меня просто не вырубило прямо посреди одного из них. От всего пережитого, и видно предыдущего хронического недосыпа, я заснул прямо там, сидя на жестком пластиковом табурете.

Пришел в себя я лишь к обеду. В дверь настойчиво колотили, а из коридора доносились чьи-то взволнованные голоса. Я, с трудом распрямив затекшие конечности, встал, и провернув ключ, распахнул дверь.

Оказалось, что возле моего модуля толпится целая делегация во главе с багровым от натуги Кочаном. Я не успев толком продрать глаза, и с трудом соображая чего это они все тут разорались, лишь спустя долгих пять минут сообразил, что сегодня моя очередь забирать товар, и что делается это обычно рано утром, а сейчас уже давно как минул обед. Поэтому разъяренный Кочан был вне себя, и карикатурно воздевая кулачки к потолку, призывал мне на голову все мыслимые кары. Однако я знал, если понадобиться ребята будут ждать меня и до вечера, так что, поняв в чем суть переполоха, я коротко послал этого крикуна куда по дальше, и взяв своих помощников, спустился вниз.

Как я и предполагал, ожидавшие меня патрульные, даже не поинтересовались в чем причина моего опоздания, я же извинившись, и забрав мешки с добром, спросил как там наши. На что ребята рассмеявшись, рассказали забавную историю, как этой ночью кое-кто из наших слышал странную музыку, и как Светоносный в поисках чего-то носился с утра по всем уровням.

Так что к себе я вернулся загруженным и в прямом и переносном смысле.

«Что же это за… — думал я, сидя за своим столом, подперев голову руками, и раскачиваясь из стороны в сторону, — Что за музыку слышали эти некоторые наши? И чего так переполошился Тимошка Лукин? Не уж то это мое ночное открытие, так повлияло? Но каким образом? И что делать мне теперь со всем этим?»

Лишь спустя время, когда первый восторг и первые эмоции прошли, я осознал всю грандиозность увиденного ночью. А ведь при втором, уже более внимательном просмотре, на каждом из этих чудо экранов, я заметил строчки непривычного русскому глазу, но вполне понятного текста. На первом из них, я отчетливо прочел:

Немного странно было видеть Бога во множественном числе, однако я сразу узнал первые строчки книги бытие. Я был по правде шокирован, считая, что создатели всего этого мирка были абсолютно чужды какой либо религиозности, поэтому увидеть библейский текст, на таком чудо экране, было сродни прочесть, войдя в святое за алтарь в церкви: «Слава КПСС» на стене. «Дико и непонятно».

И еще, в самом низу, справа, отчетливо можно было прочесть: «3772651 проект», а затем уже совсем другим цветом, чуть мерцающие два символа, которые могли означать что угодно. Я внимательно изучил их все, оказалось, что на каждом из шести экранов, менялся только вполне читаемый заголовок, и после, всегда одинаковых (3772651) и слова (проект), эти два непонятных символа.

Всего я насчитал их двенадцать, и как не старался понять, так и не разобрался, что они означают. Некоторые из них походили на китайские иероглифы, но очень отдаленно, и как будто китайцы писавшие их, были чуть подшофе, поскольку эти мини картинки валились то на один то на другой бок, и выглядело это все так, словно некий малыш пытался повторить за взрослыми, что-то похожее на арабскую вязь, вперемешку с Японо-китайскими знаками. В общем, загадка была еще та. Из-за чего следующие две недели, я безвылазно провел у себя в модуле.

Кочан, видя мое такое затворничество, раза два присылал каких-то девок, спросить, не заболел ли часом его зам, но я был так увлечен исследованиями, что даже не видел их томных взглядов и многообещающих улыбок. Эти красавицы, что увивались вокруг местных боссов, были не такими пыльными как остальные, но все же от них веяло такой беспринципностью и такой древней развратностью, что и под пытками, я вряд ли бы позарился на какую-то из них.

Я день и ночь напролет, вновь и вновь просматривал эти мини ролики. Пытался повторить тоже на черной стороне, пробовал активировать через один кубик, и многое другое, но все эксперименты заканчивались ничем. В итоге, после недели проб и ошибок, я пришел к выводу, что каждая грань кубика это часть одной большой видео системы. Это устройство, при наличии всех, полностью заряженных компонентов, активировало в сантиметре от поверхности какое-то светящееся поле, на которое и транслировалось изображение. Это поле, не возможно было как-то почувствовать или потрогать, палец проходил сквозь свечение, и ощущал лишь металлическую поверхность кубиков.

А так же как я не пытался обнаружить еще чего то, этих фильмов было всего шесть. И самым занимательным из них, был, пожалуй, последний, который собирался, когда на верхней грани каждого кубика, в левом верхнем углу светился маленький полумесяц. Просмотрев это видео раз сто, не меньше, я каждый раз как в первый, приходил в восторг.

«Вот бы показать это Ромке! Ох, и обрадовался бы он! Да и остальные ребята, кто увлекался в свое время этой штуковиной, поистине открывающей знание сути происходящего с нами, были бы тоже в шоке!»

Если первые пять фильмов, просто поражали реалистичностью, а все они рассказывали о прошлом. То вот этот последний, кстати, самый длинный ролик, потрясал масштабом, а самое главное, раскрывал смысл всего, что происходило в доме, рисуя просто грандиозные перспективы для всех живущих ныне.

Как я уже упоминал, первый из шести фильмов, рассказывал о зарождении вселенной. Поражая масштабами и фееричностью видеоряда. Не знаю каким образом это все снималось, либо создавалось, но эффект был оглушающий, и немало этому способствовало музыкальное сопровождение. Я, услышав первые ноты этой странной мелодии, был потрясен. Прежде всего, самой организацией звучания. Никогда прежде мне не доводилось слышать таких регистров. Это было нечто невообразимо сложное. Перетекающие один в другой звуки, плавное скольжение в фильтрах, тоне, и прочих нюансах, что в мое время были невозможны даже на самых дорогих студиях.

Я пытался, просто закрыв глаза, не глядя на изображение, прочувствовать всю палитру эмоций, данного сопровождения, и осознал вдруг: «одна только эта фантастическая мелодия, говорит столько, что порой казалось, не музыка, а видеоряд является естественным дополнением».

Второй фильм, очень ярко и непостижимо реалистично, демонстрировал образование млечного пути, со всеми его квазарами, черными дырами, и гигантскими пылевыми образованиями. Как на краю этого невероятно огромного скопления, неожиданно зародился маленький светящийся вихрь, который вскоре распался на отдельные кольца, а чуть позже, превратился в вполне обычную звездную систему, с маленькой яркой звездочкой в центре, и десятком планет вокруг. И вот, на одной из них, третьей по счету от маленького светила, стало происходить нечто, что нуждалось в более детальном отображении. Картинка резко сменившись, стала показывать безжизненные, каменистые пустыни, где то в одном, то в другом месте, из-под красно-бурых нагромождений пробивалась раскаленная лава. Повсюду дымили вулканы, а дальше, на бескрайних просторах, царствовала водная стихия. И здесь, довольно вовремя появлялся заголовок:

Затем, очень красочно и довольно подробно, были продемонстрированы все шесть творческих дней.

Я глядел, как из-под воды стали подниматься участки суши, как отдельные острова, постепенно поднимаясь все выше, превращались сначала в архипелаги, (группы больших и малых островков), а затем в целые материки и континенты. Как в ускоренном кино, вырастали горы, реки пробивали себе дорогу в пустынях, и вот на их берегах появились первые, еще неуверенные зеленые пятнышки, а затем в миг, голые пустыни безжизненных материков, вдруг превратились в самый настоящий зеленый ковер, с деревьями и травой. С великолепными цветами и всевозможной растительностью.

Эта картинка, особенно сильно напомнила мне здешний наш парк внизу, где точно так же буйствовало яркое царство растений, которое не могло оставить равнодушным даже самого закостенелого скептика.

На экране, постепенно небо очистилось и посветлело, весь дым и пепел растворился в океанах и в почве, а над землей засияло яркое солнце, и луна со звездами, завертели свой вечный хоровод.

Затем, довольно быстро промелькнула эпоха зарождения жизни, когда в бескрайних водных просторах, вдруг заиграли хвостами огромные рыбы, взметнулись ввысь фонтаны воды и пара. Тут же где-то над этими просторами, появились крылатые создания, которые с радостным криком носились над волнами, оповещая юный мир о своем рождении. А еще через несколько кадров, вся видимая поверхность, была заселена различными животными, пресмыкающимися, и прочей всевозможной живностью.

Казалось, один большой глаз пролетал над лугами и лесами, над полянами и озерами, над морями и реками. И везде, повсюду кипела жизнь. Это было великолепное зрелище, поневоле на глаза навернулись слезы.

«Что ни говори, а братья наши меньшие это поистине чудо! Как же я соскучился по всем им! Ведь здесь в доме не было даже самой завалящей букашки, даже обычного лесного муравья, здесь никогда не увидишь, ни то что по крупней чего. Жаль, очень мне недостает всей этой их жизнеутверждающей суеты. Так что порой казалось, найди я здесь хотя бы самого обычного таракана, обрадовался бы ему как лучшему другу. Но увы, этот мирок был заселен лишь одним видом млекопитающих, и этот вид, похоже, катился куда-то в пропасть».

Третий фильм, продолжал ту же библейскую линию, и озаглавлен был так:

В этом видеоролике прослеживался очень наглядно вектор деградации человечества, вплоть до всемирного потопа, Ноя и его огромного плавучего ящика с образцами фауны.

Главное что запомнилось, первые люди на земле. Это были поистине совершенные существа.

Я не знаю, как описать их. Здесь напрашиваются одни лишь усилители смысла и прочие междометия. Но одно можно сказать точно, это был самый обыкновенный Абсолют.

Чего только стоила Ева. Это существо, было настолько исключительно гармонично, что мне казалось, лучше б я не видел этого всего, поскольку после таких совершенных линий и эталонных форм, я стал казаться себе полнейшим ничтожеством. Каким-то недоструганым Буратиной.

Глядя на первого человека, созданного самим Творцом, я понимал, что никогда еще не видел ничего подобного. И этот совершенный образец мужской красоты, был отличным свидетельством совершенного, эталонного чувства прекрасного, коим обладает наш Создатель.

Однако, скоро события в этом дивном саде, покатились по уже известному сценарию, и закончилось это тем, что Бог уничтожил в глобальном катаклизме все живое на земле, оставив лишь восемь человек, и полный набор образцов фауны, которые пережили весь этот грандиозный водный потоп, в большом таком, деревянном ящике.

Фильм четвертый озаглавленный как:

Больше был похож на одно большое слайд-шоу. Честно говоря, многое из увиденного здесь, было мне попросту непонятно. Возможно удели в свое время больше исследованию этой величайшей книги, все эти картинки, мелькавшие передо мной, были бы легко и просто идентифицированы, а так, я лишь попросту наблюдал за сменяющимися лицами, событиями и эпохами.

Я узнал в одном из отрывков, Египет с его пирамидами, затем, очертания какого-то древнего города с двойными стенами, напомнившим Вавилон. Очень много здесь было военных сражений. На некоторых картинках виднелись целые поля из трупов людей и животных. На других, бесконечными шеренгами уходящими вдаль, шагали чьи-то воинства. И по убранству, и по оружию, я с трудом мог что-либо определить, но кое-что из увиденного напомнило мне, прочитанные однажды истории Израильского народа с его храмом, жертвенником и прочими атрибутами той эпохи.

Закончилось это фото-шоу, событиями очень хорошо знакомыми по различным книжкам, и попадавшим неоднократно мне в руки журналам. Правда, лица тут были совсем другие, но происходящее на снимках легко идентифицировалось. Здесь я сразу узнал рождение младенца Иисуса. Явление ангелов пастухам. Приносящих дары волхвов. Дальше замелькали новые кадры. Какой-то воин с обезглавленным младенцем в руке. Рыдающие женщины. Затем красивый еврейский юноша, выходящий из воды с голубем на плече. Толпы народа. Еще фото, похоже, с исцелением больных. Какие-то утлые суденышки на озере. Этот же юноша, идущий по воде к большой лодке заливаемой волнами. Надо сказать, что эти картинки не отличались яркостью красок, но понравились мне особенно сильно. Была в них некая внутренняя глубина что ли. Я просматривал их не раз, и в один из долгих вечеров случайно обнаружил, что картинки эти можно останавливать и даже перелистывать назад, поэтому я довольно подробно успел рассмотреть все эти последние события.

Я, конечно же, отлично понимал, что этот юноша с явно семитскими чертами лица, был ни кем иным как тем самым Иисусом из Назарета, которого называли Христом или Миссией. На отдельных фото, он был в окружении своих учеников. Одеты они были по-разному, и поначалу я не мог понять, как такое внешнее различие вообще могло быть среди его апостолов. Но позже я вспомнил, что только после смерти и воскресении Христа, его последователи объединились в одну большую группу, а до этого, некоторые из них очень явно отличались сановитостью от прочих, явно обычных трудяг, из Иудейских трущоб. Картинок здесь было, в общем-то довольно много, и хотя описывать все я не стану, скажу лишь, что виденное здесь на этом чудо экране, не расходилось с тем, что я когда то прочел в евангелиях. И воскресение несчастной девочки, и сына вдовы, и Лазаря. И исцеление множества народа. И ночной суд в их синедрионе. И солдаты какого-то местного правителя, Пилата кажется, истязающие юношу в красной накидке. И казнь Христа. И табличка с надписью на трех языках. И все прочее, что успел я в свое время прочитать на досуге. Последним кадром в этой серии, был вид на голубое, в белых облаках небо, где на одном таком же белом, странной формы облаке, возносился высь сын Бога, А внизу, маленькой кучкой стояли его будущие апостолы.

Общее впечатление от данного лубочного шоу, было очень странным. Во-первых, никак в голове моей не укладывалось, и не ассоциировалось христианство, и тот жуткий, в своей аморальности мирок, в котором я оказался. Во-вторых, где в таком случае, та самая пресловутая настойчивость христианских проповедников? Ведь похоже, за все время существования дома, а это по хронометру сети, почти тысяча лет, один лишь Алекс, непоседа и задира, случайным образом раскрыл секрет сего, дающего поистине грандиозные знания чемоданчика. А что же будет с остальными? Они как? Не уж то Достигшее таких высот общество, утратило христианский гуманизм, и все покрывающую любовь?

Однако, после долгих и мучительных ночей, проведенных в тяжких размышлениях, я пришел к некоторым выводам. И главное, что я осознал: отныне, узнав обо всем этом, Алекс некий, не имеет права молчать.

Пятая серия этого супер кино, была, так скажем, не в моем вкусе. В ней так же в виде большего слайд шоу, рассказывалась вся история человечества, от Христа до наших дней и далее. Историю я почему-то всегда переносил очень плохо, даже в минимальных, гомеопатических дозах. Ну, а в таком подробном калейдоскопе, я и не пытался разбираться. Главное я уяснил, все что сейчас тут мелькает, застывшими мгновениями человеческого прошлого, является самой мрачной, на мой взгляд, страницей в этой книге. Лишь когда на экране появлялись рыцари в сверкающих доспехах, да орды диких племен мчащихся на врага, я слегка начинал припоминать даты, века и их особенности. Ну а когда в пороховых дымах замелькали Наполеоновские треуголки, и бравые французы начинали штурм русской столицы, я наконец оживал совсем. Вскоре после этого, на экране начинали то и дело появляться огромные железные линкоры, со своими многотонными пушками. Мелькали морские сражения, воздушные бои, сухопутные, и прочие военные баталии. По отдельным снимкам, я узнал и события первой мировой, и революцию в России, и рождение рейха в Германии, и первые Немецкие бомбы, падающие на головы несчастным Полякам. И гигантскую поганку, вырастающую над Японскими городами. И многое-многое другое, что так часто в детстве видел в кино и по телевизору. Очень подробно здесь освещалась вторая мировая, я правда не во все вникал, поскольку дальше начиналось совсем интересное. Да, следующую часть я просматривал с особенной тщательностью, по нескольку раз перелистывая туда-сюда красочные картинки, с изображениями каких-то невиданных машин, городов, летательных аппаратов и прочего. В самом начале, я обратил внимание на то, что в заголовке этого фото ряда, значилось сперва:

А уже примерно после первой мировой, сменился на:

Я плохо понимал, что все это значит, но глядя на ужасное перенаселение, на все эти гигантские мегаполисы, раскинувшиеся чуть ли не на полконтинента. На отвратительный желтый смог, висящий над ними. На гигантские пустыни, где росли лишь дикие кустарники да колючки. На залитые какой-то дрянью моря. На высохшие, и заваленные мусором реки и озера, обмелевшие каналы и водохранилища. Глядя как по бесчисленным магистралям и автобанам, опутавшим всю планету, мчаться куда-то, мириады разноцветных букашек, я понимал, каких «высот» достигло человечество за последующие века.

А затем, я увидел как на все это опускается страшная тень, и огромный мегаполис, в один миг превращается в бушующий океан огня.

Это было видно, начало какой-то величайшей катастрофы на земле, поскольку тут же замелькали кадры новостей, показывающих охвативший планету хаос.

Глядя на взволнованные лица политиков, вещающих о чем-то с огромных, во всю улицу мониторов. На искаженные гримасами ненависти лица громящих какие-то здания людей, на гигантские толпы, сметающие все на своем пути, я все больше и больше осознавал, в какой грандиозный тупик в итоге, загнало человечество само себя. Бесконтрольная рождаемость, безответственное разрушение и уничтожение экосистемы, грязные технологии производства и прочая человеческая глупость, привела всех живущих на земле к естественному в таком случае финалу.

Последние кадры этой фотохроники, показались мне чем-то схожими со вторым фильмом, где земля только пробуждалась к жизни. На последних картинках была заснята наша планета целиком, видно какой-то станцией или спутником с высокой орбиты. Наш, некогда такой красивый шарик, единственно на ближайшие сотни световых лет пригодный для жизни, неожиданно, во многих местах одновременно, вздулся страшными смертельными нарывами, а затем, милую голубую планету, окутало, заволокло непроницаемым черно-коричневым месивом.

Да, как ни предупреждали, как ни вещали книжные Оракулы фантастики, «не поверили, не сберегли, не удержали». Все сгинуло в один миг в ядерном апокалипсисе. И этот грязный, в воронках смерчей и ураганов шар, совершенно непохожий на ту нашу милую землю, как очевиднейшее доказательство вины всех живущих на земле, как свидетельство преступной беспечности и величайшей глупости человечества, и был последней картинкой этой серии.

31

А на семнадцатый день этого эпохального открытия, я оказался в лапах Леона. И началось все с невинной посиделки в моем модуле. Как-то в один из вечеров в мою каморку робко постучали, и открыв дверь, я увидел на пороге, скромно потупившуюся Вальку. Она смущенно — так спросила, не занят ли я, а войдя, достала из-за спины небольшой сверток. Усадив ее за стол, памятуя обо всех местных реалиях касающихся питания, я выложил перед смущенной девчонкой целую гору принесенных на днях мне фруктов. Валька долго отказывалась, но, в конце концов, не выдержала, и взяв со стола огромный спелый томатин, любовно обтерев его полой своего балахона, впилась крепкими зубками в сочную мякоть. Она жмурилась, аккуратно откусывая по маленькому кусочку, и чему-то улыбалась. А когда наконец, эта несчастная доела ярко красный плод, и утирая губы глянула осторожно на стол, а затем на меня, я кивнув мол: «бери не стесняйся», спросил:

— Валь, Ты по делу, или так просто?

Девушка, проглотив не жуя очередной кусок, замотала головой:

— Неа. Так просто зашла. Ты помнится, приглашал! — и она как-то искоса глянула на меня, — Я вот тут тебе гостинец принесла. Наша Клавка такие штуки умеет готовить, просто пальчики оближешь! — затем развернув свой сверток, достала от туда пяток, приятных на вид пирожков.

— Ух ты! Сколько лет! Сколько зим! Спасибо! Валька, ты просто исполнительница желаний! Я ведь не ел таких уже лет почитай… В общем много лет! А с чем они? — беря в руку один, до боли знакомый по той старой жизни пирожок, спросил я.

— С картошкой и с мясом. Мне самой нравятся. Клавка у нас настоящий шеф повар. Она ведь в той жизни работала в солидном ресторане. Жаль здесь нет всего что нужно. Ты ешь-ешь. Я их еще с чаем люблю. Давай закажем по стаканчику?

— Давай! — ответил я с набитым ртом.

И Валька, открыв блок управления доставщиком, нажала там какие-то кнопки. Через минуту раздался короткий зуммер, и за стеклянной крышкой появился поднос с двумя прозрачными пластиковыми стаканами, наполненными коричневатой жидкостью. Чай, здесь, как впрочем, и все остальное, был лишь жалким подобием известного напитка, однако выбирать не приходилось.

Проглотив «угощение», я какое-то время беседовал с Валькой, как вдруг почувствовал, что веки мои отяжелели, а в голове нет ни одной мало-мальски связной мысли. Я открыл было, рот намереваясь спросить о чем-то свою собеседницу, но тут меня совсем развезло. И с трудом пробормотав невнятно извинения, едва успев понять, что отключаюсь, завалился без сознания на свой топчан.

Очнулся я от легких похлопываний по щекам. А когда с трудом открыл глаза, увидел над собой криво улыбающуюся рожу Гришки Костоправа. За его спиной маячили два черных амбала, а справа у изголовья, стоял сосредоточенный и собранный, как тигр перед броском — Леон.

Я лежал на своей койке, довольно профессионально связанный по рукам и ногам. И хотя в голове еще немного шумело, я отчетливо понял: «Меня накормили какой-то дрянью. И сделала это моя новая знакомая — Валька Босая. Вот уж действительно, от добра-добра не жди!»

А тем временем, грозная физиономия Гришки пропала, и на ее месте появилось серьезное лицо верховного. Он некоторое время вглядывался в меня, затем, поняв, что я окончательно очнулся, заговорил вежливо и как-то даже опасливо.

— Ну, здравствуй Алекс Белов! Я давно хотел с тобой побеседовать тет-а-тет, но все никак не получалось! Поэтому, мне пришлось попросить кое-кого о помощи, дабы нам организовали достойную встречу. Так что уж изволь не обижаться! Я отлично осведомлен о твоих бойцовских качествах, и оставить здесь еще три десятка своих сотрудников, в мои планы не входит. Разговор у нас будет долгим, вопросов у меня накопилось к тебе достаточно, поэтому я предлагаю тебе сделку: ты даешь слово, что будешь вести себя хорошо, а мы тебя развязываем. Иначе к концу нашей беседы твоим рукам и ногам потребуется помощь медкибера, а здесь увы, ты сам знаешь, это невозможно. Так что? Будешь вести себя тихо?

Мне естественно не оставалось ничего другого как согласиться, поскольку кистей рук я уже не чувствовал, и отлично понимал, продлись такое сжатие еще какое-то время, могут быть серьезные проблемы.

И вот, когда два черных громилы сняли с меня путы, и растирая затекшие конечности, я усевшись по-турецки на своей койке оглянулся, то увидел третьего воина Леона. Он сидел в другом конце комнаты, положив на мой пластиковый стол направленную стволом мне в грудь здоровенную такую дуру, в которой я узнал большой деструктор.

«Да. Подстраховался Леон! Из такой не промахнешься! Тут только полный кретин либо самоубийца станет дергаться. А я ни к первым, ни ко вторым себя не относил. Так что придется быть паинькой, иначе… И чего этому Леону все неймется? — начал внутренне закипать я, — Все лезет он куда-то, ищет чего то! Сидел бы на своем первом уровне, и ублажал свой гарем! А то и здесь в этой дыре покою нет от него!»

Я вспомнил слова Притория, который еще тогда предупреждал о пристальном ко мне внимании со стороны этого верховного. И Ромка кажется, говорил что-то похожее, да только мне от того не легче.

«Вон как провернули. Девку подослали, накормили чем-то! А я лопух уши развесил, жалею тут их! Да, ну ты Валька и… А впрочем, ее могли просто заставить. Этот мастер способен и не на такое!»

А тем временем, в комнате несколько минут стояла напряженная тишина. Все ожидали видно, каких-то действий от меня. Так что Гришка со своими амбалами прикрыл отошедшего далеко в угол верховного, так, словно я сейчас брошусь на них, и сожру этого красного пижона со всеми потрохами. Глядя на их напряженные физиономии, я улыбнувшись, красноречиво скосил глаза на толстое рыло, направленного мне в грудь деструктора, и тогда эти ребятки, явно тоже не последние дураки, слегка расслабились. Затем, Гришка поставил напротив меня стул, на который осторожно, словно на ежа сел Верховный.

Разговор у нас состоялся «забавный». И продлился часа три, не меньше. И естественно первое, что интересовало этого головореза, тот самый главный, и самый важный для меня вопрос. Дело в том, что Леон, будучи по природе очень неглупым юношей, сразу обратил внимание на серьезные нестыковки в моем деле с Лизой. Когда первый из двух горилл начал давать показания, он как и остальные, принял весь тот бред за некие умственные отклонения, или нарушение памяти своего подчиненного. Однако, немного поразмыслив, он допросил этого Андре еще раз с применением спецсредств, которыми обладает канцелярия Григория Баюнова. И когда все рассказанное им было четко запротоколировано, оказалось, что даже в мелочах этот насильник не врал. Я конечно, представил себе мающегося от неизвестности Леона, бродившего по ночам из угла в угол, в своем шикарном кабинете. Ох, и перенервничал, ох и испереживался этот грозный член совета. Ведь если все рассказанное его верным Андре правда, необходимо срочно принимать какие-то меры. И когда пришедший в себя Никас, второй из насильников, подтвердил все, о чем говорил Андре, у Леона начались поистине черные дни.

Во-первых, этот странный Алекс вытащил из казалось бы, самого надежного места в доме, прямо из сердца хваленой, непобедимой Леонтийской братии, отлично охраняемых девушек, одна из которых обладала редчайшим даром ясного ока.

Не понятно было каким образом этому парню удалось обойти все искусные ловушки и тотальный видео контроль, отключив при этом полтора десятка отборных воинов. Больше того, опозорив их навсегда, всех обезоружить, и сняв жетоны проникнуть в охраняемую целым взводом территорию, после чего, вместе с пленницами сбежать. Так что если бы дежурный из запасного охранения, не поднял шум, и не направил вслед беглецам погоню, никто так бы и не узнал, куда девались из запертой комнаты девушки патрульные. И когда верные долгу подчиненные все же нагнали этого Алекса, произошло нечто вообще невообразимое. Обычный, пусть и довольно хороший боец, играючи положил три десятка отборных воинов. Леон просмотрел по нескольку раз кадры этого побоища, и сделал для себя очень неприятные выводы. А затем, как продолжение дурного сна, некоторые из его ребят, дали совершенно фантастические показания. Некоторые из них стали утверждать, что они как будто, уже до тех пор, поймав этого шустрого парня при попытке проникнуть в охраняемую зону, начали его допрос, и тут неожиданно, каким-то необъяснимым образом, оказалось, что всего этого не было. И Леон, будучи человеком далеко неглупым, понял, что здесь не обошлось без очередных, удивительных способностей, которые дарит дом во время инициации. И что такого непонятного юношу, нужно либо перетянуть на свою сторону, либо как можно аккуратнее устранить. Иначе могут начаться такие проблемы, которые даже ему, всемогущему первенцу дома окажутся не по зубам.

Леон был, по всей видимости, вполне откровенен со мной, поэтому я, памятуя о его черном глазе, все время в разговоре, глядя в сторону, решил тоже больше не таиться: «Все равно, рано или поздно это выйдет наружу. Так что лучше уж я буду тем, кто скажет об этом, чем какой-нибудь ушлый шпион донесет ему невесть чего!»

И вот, немного поколебавшись, я поведал этому верховному о своих способностях.

Нужно отдать должное Леону, когда я, рассказывая о том, как вытащил свою Шерри из застенков Гришки Костоправа, предположил, что в том случае, эта хроно-ерунда, так называемая временная петля, длилась приблизительно часов пять, не один мускул на его лице не дрогнул. И хотя он легко мог подсчитать, что и в нынешнем положении я в любой момент мог бы вывернуться, и встретить их совсем по-другому, он все же сохранял спокойствие и самообладание.

«Да! Не зря он столько лет является бессменным руководителем одной из самых серьезных сил здесь в доме!»

После того как я закончил свое повествование, Леон все это время внимательно слушавший меня, неожиданно снял с головы свой обруч, и положив его на стол, сказал:

— Алекс, я вижу, ты хорошо осведомлен о моих некоторых… гм… способностях! Давай поговорим теперь без всего этого? Я ведь прекрасно понимаю, что ты можешь в любой момент отмотать пленку назад, и переиграть все как захочешь! И потому я хочу предложить тебе самую что ни на есть выгодную сделку!

Я, теперь уже не опасаясь, взглянул в глаза этого, такого немыслимо долгоживущего, и такого юного на вид парня, надеясь найти там хоть что-то мне понятное и близкое, но увидел в этом взгляде, лишь голубой лед, и спокойное равнодушие прожившего тысячу лет старика.

— Я готов выслушать тебя верховный! — немного помедлив, сказал я, решив послушать, что он мне предложит.

И этот, наделенный огромной властью в доме и в совете юноша, сделал мне такое предложение, от которого я не смог отказаться.

— Алекс, я хочу предложить тебе такой вариант дальнейшего развития событий! Я завтра же собираю экстренное заседание совета, и в связи с вновь открывшимися обстоятельствами дела, объявляю тебя — Алекса Белова невиновным! После чего я уверен, совет вынесет постановление о возвращении тебе статуса полноценного, и переселения тебя на прежнее место проживания. Ты сам понимаешь, чего это будет мне стоить. Но взамен, я выдвигаю два условия! Ты даешь мне обещание. Первое. Не предпринимать никаких враждебных действий против меня лично, и против моих подчиненных. И второе, в течение определенного времени, пусть это будет шесть месяцев, ты обещаешь принять решение, готов ли ты работать со мной. В свою очередь, я даю слово, что в эти полгода ни при каких обстоятельствах не стану давить на тебя. Ну а в случае положительного для меня решения, буду готов предоставить такие преференции, которые доступны лишь членам совета. И Я гарантирую тебе, это будет самый роскошный из элитных модулей первого уровня. И самые красивые, самые лучшие девушки на твой выбор. Я думаю ты не пожалеешь, что стал моим помощником. Ну а пока, у тебя будет масса времени, чтобы все как следует обдумать.

И тогда, я не удержавшись, спросил:

— А что если по окончании этого срока, я так и не решусь встать на твою сторону?

— Ну что ж! Как говорили у нас на родине: «насильно мил не будешь!» Но я думаю, ты парень умный, и все поймешь сам.

Так что мне не оставалось ничего другого, как согласиться подумать.

«Как ни как полгода это большой срок. Уж отказать то я всегда успею, это точно!»

И следующим же вечером, у решетки переходного тамбура, меня встречала целая делегация, состоящая из десятка патрульных и четверых Леонтийцев, пришедших сопровождать Алекса Некоего на волю. Это был поистине феноменальный прецедент, потому что мои ребята, и Роман, и даже невозмутимый Лукьян, глядели на меня квадратными глазами, не зная верить всему виденному или нет. За всю историю дома не бывало так, что бы кого-то освобождали из седьмого неподзаконного уровня. Потому я без особого удивления, обнаружил огромную толпу, встречающую реабилитированного Алекса на своем пятом уровне сборщиков.

Здесь собрались, пожалуй, все те, кто успел узнать меня за несколько недель моего пребывания здесь, и увидев знакомые лица, парней и девчонок в белом, я до конца еще не верящий в чудо, стал понемногу оттаивать.

Главную комиссию по встрече, возглавляла та самая, пышногрудая секретарша Ария. Она, лукаво кося бесстыжим глазом, многозначительно улыбнулась, и преувеличенно радушно вручила мне ключи от нашего с Лизой модуля. Коротко поздравив с величайшим в истории дома торжеством справедливости, мисс Лильен, предложила мне зайти к ним завтра. У Светоносного Ария есть видите ли, некоторые вопросы, к реабилитированному Алексу Некоему. Я пообещал обязательно завтра заглянуть в его канцелярию, и поблагодарив всех собравшихся за поддержку, направился к себе.

Оказалось, что со времени моей ссылки на седьмой, суда никто не заходил. Оглядев комнату, и заметив приличный слой пыли на полу, в которой отчетливо отпечатались лишь рубчатые следы моих ботинок, я понял, что Лиза так сюда больше и не возвращалась.

«Ну естественно. А чего ей тут было делать, не скажешь? Да. Прямо не верится, что я на свободе!»

На меня вдруг накатило. Я стал прыгать по комнате и едва сдерживаясь выкрикивать:

— Эге-гей! Свобода! Свобода!

И все же, как мне ни хотелось тут же забывшись, помчаться вниз в парк, к деревьям, к траве, на пруд, я решил сперва немного прибраться. Обнаружив на столе кучу деталей из раскуроченного когда-то ретранслятора, и сам этот ящик в углу комнаты, я выйдя, нашел коридорную кибер нишу, и приволок оттуда сразу два уборщика. Через десять минут весь модуль сиял как новенький, а я наконец, скинув с себя серый комбез, переоделся в знакомый и просторный балахон сборщика. Жетон мне пока не вернули, да и неизвестно вернут ли, но кроме пыльно серого комбинезона, принесенного мне ребятами, и этих белых простыней, у меня ничего не было. Так что если я не хочу в первый же вечер найти себе приключения на то самое место, лучше не выделяться, и одеть привычный здесь всем, белый наряд.

Прокатившись с какой-то веселой семьей сборщиков, состоящей из невысокого симпатичного юноши, и четверых вполне себе хорошеньких девушек, бросавших на меня украдкой любопытные взгляды, я вышел под открытое небо.

«Да! Никто не сможет понять зэка, кроме такого же зэка!»

Я смотрел в зеленоватое небо, на ярко освещенный парк вокруг, и все не мог нарадоваться. Не мог надышаться. Кругом была обычная в такое время суета, и с трудом пробившись на ведущую к пруду аллею, я не спеша пошагал по белым, прохладным даже в яркий полдень плитам.

Поняв, что лучше сейчас туда не торопиться, я нашел в чаще маленькую скрытую кустарником беседку, и как тогда с Шерри, решил переждать поток отдыхающих.

Здесь было относительно тихо, и лишь неясный, какой-то монотонный шум доносился с аллей, и заполненных гуляющими площадей.

Я, усевшись на удобную скамеечку, и достав прихваченную с собой общалку подаренную мне ребятами, стал искать в сети знакомые имена. Прежде всего, я попытался найти девчонок. Но пролистав десятка два совпадений, я не нашел их среди активных пользователей сети. Это означало первое, что в том самом месте, где находятся мои девочки, нет связи, и это очень-очень нехорошо, либо второе, их намеренно лишили возможности выходить в сеть под своими именами. Я уверен, будь у Леона такая возможность, он давно бы уже пытался меня шантажировать.

И вот, не найдя никого с кем бы сейчас хотелось поговорить, (ребята патрульные не в счет, все они сейчас на службе), я захлопнул кругляш общалки, и хотел было уже положить его в карман, как заметил, что в проеме входа стоит какая-то девушка и с любопытством наблюдает за мной.

От неожиданности я едва не вскочил на ноги, но вспомнив где нахожусь, просто улыбкой поприветствовал, светловолосую и сероглазую, болезненно напомнившую мне мою Катьку девушку.

— Привет! Я Алекс! Проходи не стесняйся! Я сейчас уйду.

Но девушка, продолжала молча разглядывать меня, так словно пыталась вспомнить что-то.

На вид ей было лет семнадцать, высокая, стройная, в красивом зеленом платье, открывающим по здешней моде, безупречно стройные ноги выше колен. На шее у нее болтался ярко-зеленый, с радужными полосами жетон партии зеленых.

Лицом это создание дом не обидел. Очень милый овал, брови вразлет, точеный носик, хорошая такая улыбка. Короче, ничего так экземпляр.

И пока я так глядя на нее ожидал ответа, «как ни как я же представился», за ее спиной послышались чьи-то приближающиеся голоса, а в следующую минуту, бесцеремонно втолкнув застывшую на входе девушку, в беседку ввалилась целая орава зеленых. От неожиданности, разглядывающая меня девушка, запнувшись своими сандалиями о порог беседки, полетела лицом вперед, так что мне ничего не оставалось делать, как аккуратно подхватить легкое, нагретое солнцем тело, чтобы та не расшибла себе чего-нибудь из-за своих бестолковых подружек.

Увидев такую картину, эти дамочки жеманно захихикали, и лукаво переглядываясь, насмешливо наблюдали, как я ставил запнувшуюся девушку на ноги.

Нужно сказать, что она довольно спокойно отнеслась к этой ситуации, и когда я бережно опустил ее на пол беседки, коротко глянув на своих подружек, повернулась ко мне со словами:

— Спасибо Алекс! Меня здесь хотели затоптать, но вы им не позволили! — голос у нее был тихий и приятный, от чего я улыбнувшись, тоже тихо сказал:

— Это великий грех! Так и передайте, всем покусившимся на такую красоту!

После чего, окинув взглядом притихших зеленых, шагнул на тропинку.

Я медленно шел по направлению к озеру, когда среди прогуливающихся, где-то слева мелькнуло виденное уже зеленое платье, и знакомый, тихий голос окликнул меня по имени.

Остановившись, я подождал пока та самая девчонка из беседки, догнала меня, а затем так, словно это была заранее оговоренная встреча, пошел в том же направлении, так же не торопливо огибая фонтаны, и разномастные группки отдыхающих.

Эта девушка, долго шла молча рядом со мною, а затем, решившись, заговорила:

— Меня зовут Сьюзи! Прости, что я так… ну там, в беседке! Мне просто показалось, что я тебя уже где-то видела! А наши девчонки сказали, что ты тот самый Алекс, которого сегодня… ну это, реабилитировали. Так ты, правда был на седьмом? Или это очередная сетевая утка?

Говорила она очень плавно, чуть округляя гласные, от чего казалось что передо мной не обычная девчонка из зеленых, а едва окончившая пединститут юная училка начальных классов моего времени. Во взгляде этой девушки был простой интерес пополам с недоверием, так что я просто кивнув ей, спросил:

— Плавать умеешь?

Немного сбитая с толку Сьюзи, какое-то время глядела на меня, а затем видно, сообразив, что эта тема мне неприятна, ответила:

— Да. У меня в свое время был спортивный разряд по плаванию.

— Отлично! Значит, составишь мне компанию?

— С удовольствием, но только не сегодня! Я не рассчитывала, что буду сегодня на озере, и не взяла с собой ничего! — легко ответила она.

— Жаль! А я вот ужас как соскучился по открытой воде. И планирую сегодня остаться на всю ночь возле пруда.

Девушка, немного помедлив, сказала задумчиво:

— В таком случае, я могу успеть к себе и обратно! И если ты не против немного подождать, мы можем встретиться у последнего фонтана?

— Идет! — коротко ответил я, — Через часик примерно, я выйду вон к той лавочке! — и указав своей новой знакомой место встречи, отправился к уже видневшемуся сквозь деревья озеру.

Водичка было просто класс, и не смотря на то, что здесь в такие часы всегда полно народу, я долго плескался, от чего едва не прозевал Сьюзи.

Я прекрасно понимал, что это мое новое знакомство абсолютно, сейчас неуместно, но ничего не мог с собой поделать. Что-то меня в ней зацепило. Какая-то открытость и доброта что ли. Да и внешне это было очень здорово слепленное создание.

И хоть серьезных отношений я заводить не собирался, но сердцем отчетливо понимал, если не найду себе в ближайшее время достойного собеседника, начну разговаривать сам с собой. Уж больно негостеприимным и мало приспособленным к открытым беседам, было то место, из которого только сегодня меня выпустили. Единственным человеком с кем я там более или менее мог разговаривать, была Валька, да и та оказалось… Так что, возможно для кого то это и будет выглядеть неправильно, когда и Лиза и Шерри находятся сейчас неизвестно где, а их Алекс заводит себе новые знакомства, все же я понимал, Это Дом, и правила здесь совершенно иные.

И узнай о такой моей потребности в общении, мои девчонки уверен, прекрасно меня бы поняли.

Все эти мысли крутились в моей голове, пока я шел к фонтану, а когда увидел Сьюзи, переодевшуюся в светло-бежевое, нежно облегающее ее великолепную фигурку платье, распустившую свои длинные волосы, которые вновь больно кольнув, напомнили мне мою Катьку, я выбросил все лишнее из головы, и подойдя к ней, присел на горячую от солнца скамеечку.

— Ты давно ждешь? — спросил я мило улыбнувшуюся мне девушку, — Прости. Водичка просто супер. Так что я слегка увлекся.

— Да минут пять, не больше. Пришлось немного задержаться! — как-то по-особому глянув, ответила она, — Ну что, пойдем?

— Ага. Пойдем. Сейчас народу поменьше станет. А то на пляже протолкнутся негде!

И мы, встав, медленно зашагали по направлению к воде.

Сьюзи держала в руках цветастый пакет, из которого выглядывал край большого полотенца.

Мне показалось, что за последний час эта девушка как-то переменилась. Если при первой встрече я видел лишь простой интерес, то сейчас в ее взгляде мелькало нечто странное, чего я не мог понять.

Когда мы вышли на пляж, там уже было не так людно. И действительно, многие собирались уходить, поэтому я предложил Сьюзи, подождать пока пляж немного очистится. И присев на ближайшую лавочку у красивого питьевого фонтанчика, мы с полчаса просидели, наблюдая за темнеющей гладью озера, перекидываясь ничего незначащими фразами.

От Сьюзи исходил какой-то тонкий аромат незнакомых духов, что были здесь в доме величайшей редкостью, и изготавливались из местных растений и цветов, лишь по особому заказу высокостатусных граждан. К примеру, ни Шерри, ни тем более моя Лиза, не могли себе позволить такую роскошь, поэтому всегда натирались цветочной пыльцой, которая хоть и пахла приятно, но с настоящими духами конечно не сравнится.

«Интересно, а какой статус у нее? — подумалось мне. — Ведь для того, чтобы пробиться в огромной очереди к местным парфюмерам, необходимо было по слухам, не меньше десяти тысяч. А впрочем, кто их знает этих девчонок, может просто попросила у кого?»

И вот, когда постепенно все, кто хотел поужинать дома, разошлись, и на песке осталось лишь несколько маленьких компаний, да на противоположном берегу человек пять поочередно прыгали с вышки, мы с Сьюзи выбрав место почище, аккуратно сложив одежду на песок, пошли к воде.

На Сьюзи был светло-бежевый, под цвет платья купальник, и войдя по колено в воду, она надела на голову красную резиновую шапочку.

Плавала Сьюзи просто отменно. Я прямо скажем, не ожидал от этой нежной на вид девушки, таких скоростей. И когда мы, отплыв к дальнему левому берегу, влезли на горячие камни, Сьюзи спросила:

— Давай наперегонки?

Я легкомысленно согласился, однако уже через полминуты понял, что безнадежно отстаю. И только когда мы преодолели, как два бешенных катамарана, три четверти озера, а у меня открылось второе дыхание, я с большим трудом нагнал ее. Но все же, к финишу, в виде большого торчащего из воды камня, Сьюзи пришла первой. Спортивный разряд по плаванию это вам не хухры-мухры.

И хоть эта девчонка слегка запыхалась, вид у нее был удивленный:

— Ты первый кто смог догнать меня здесь! Ты тоже занимался плаванием?

— Нет, — еле переводя дух, ответил я, — Просто у нас река была за городом, да еще я всю зиму в бассейн ходил. Вот и научился немного. Но ты вообще, летела как торпеда! Я чуть связки не порвал, пока догонял тебя!

— Я когда-то занимала первые места на соревнованиях! — улыбнулась мне Сьюзи, — Но если учесть что ты никогда вообще всерьез не занимался этим, то я бы поставила тебе самую наивысшую оценку.

Мы еще долго плескались, играя в догонялки, ныряя за какими-то цветными камешками, а когда оба притомились, и расстелив большое цветастое покрывало, которое прихватила с собой предусмотрительная Сьюзи, улеглись рядышком, я спросил:

— Послушай. Я конечно, понимаю, сложно сразу разобраться во всем этом бедламе, что у нас тут творится, но как ты все-таки попала к этим зеленым?

Возможно вопрос был слегка некорректным, но мне показалось, что Сьюзи сама не испытывает перед этим движением особого пиетета.

Как обычно, немного помедлив, она ответила:

— Понимаешь Алекс. В жизни человека бывает так, что одно и то же стремление, в разное время, в разных местах, может иметь совершенно противоположные понятия и оценки. К примеру, старая Американская мечта стать миллионером, долгое время была у вас в России, чем-то аморальным и бессмысленным! Не так ли? Так вот, когда-то давно, мои родители работали, в самом большом национальном парке Австралии. И любовь к природе у меня была в крови с рождения. Потому, я в свое время и стала биологом, что мне всегда очень нравилась флора и фауна. Ну а когда я оказалась в этом странном месте, и узнала, что здесь есть целая партия, отстаивающая интересы местного зеленого царства, не раздумывая, присоединилась к ним. А вот то чем оказалось это сборище в итоге, я поняла лишь, когда уже было слишком поздно.

Этот разговор видно разбередил какие-то старые воспоминания, потому что Сьюзи надолго замолчала.

Солнце к тому времени уже давно село. На совершенно пустом пляже остались только мы вдвоем, лишь где-то за деревьями слышались громкие голоса и смех. Там на соседней площади вновь беспечно кутила какая-то компания. И перевернувшись на спину, я глядя в бездонное черное небо, усеянное чужими звездами, тихо сказал:

— Ты знаешь Сьюзи. Когда то давно у меня была девушка. Я очень любил ее! Но так уж вышло, что быть нам с ней вместе оказалось не судьба. Так вот, когда я увидел тебя сегодня, мне стало так грустно, что хоть вой хоть плачь! Ну почему эти инопланетяне, или кто там непонятно, не учли такой момент? Почему они не воскресили с нами и тех, кто был рядом тогда? По-моему, мы их больше никогда не увидим!

Сьюзи по-прежнему долго молчала, а затем, словно раздумывая вслух, тихо проговорила:

— Когда то один мудрец сказал так: «Нет ничего тайного, что ни стало бы явным». Возможно, очень скоро мы все узнаем, что здесь, и почему.

И тогда я решившись, рассказал этой, по сути, совершенно незнакомой девушке, о своем открытии.

Нужно было видеть глаза Сьюзи, когда я рассказывал о том, что увидел в этих шести фильмах. С первых же слов моего повествования, она внимательно слушала, усевшись у моих ног, накрыв плечи большим своим мохнатым полотенцем. И лицо ее, обращенное в тот момент ко мне, было так невыразимо прекрасно, от чего я к своему недоумению, поймал себя на странной мысли: «Я очень хочу, чтобы эта девушка была со мною рядом всегда». Не знаю что тогда творилось в моей голове, одно помню, что не заметив как оказался рядом с Сьюзи, и обняв за плечи, попытался согреть ее, озябшую и взволнованную.

Сьюзи не оттолкнула моей руки, и постепенно согревшись, все так же продолжала внимательно слушать.

Когда я закончил, сидевшая рядом девушка, длинно вздохнула.

— Алекс. Ты знаешь, почему я немного опоздала к фонтану? Дело в том, что я хотела узнать, правда ли то, о чем говорили наши девчонки. И где-то около часа, просматривала все, что есть о тебе в сети. А там, между прочим, накопилось довольно много всего. В общем, я видела…, ну… ты понимаешь. Твою девушку. И все остальное тоже. Я скажу тебе честно, плакала как в детстве. Ты спас ее от этого бандита.

— Это не бандит Сьюзи, это мой бывший одноклассник! — поправил я ее.

— Все равно, это настоящий бандит. Напасть вот так, на гуляющую пару, впятером. Да еще и с огнестрельным оружием. У нас за такое наказывали очень строго. Но это все же, не главное. Главное то, что ты спас ее! Спас ценой своей жизни! Я тогда уже подумала, что ты очень особенный юноша. А когда в следующем репортаже я узнаю, что ты защитил, можно сказать, спас от изнасилования простую сборщицу, за что лишился права служить патрульным, а после того, вытащил еще четырех девушек, из лап этого мерзкого Леона, я, просто выпала в осадок. У нас ведь здесь, кроме насилия да убийства, почти не бывает новостей. Многие из наших, присутствовали, оказывается, на последнем твоем суде. Я в тот день на дежурстве была в примерочной. Возмущались тогда многие очень сильно! Кое-кто даже вспомнил тебя, как ты наш уровень спас от распыления. Алекс, для наших девчонок ты самый настоящий герой из любовного романа. И тут, Мне, простой одинокой девушке, и без того сильно впечатленной, ты рассказываешь, причем легко так, что раскрыл секрет сути.

Ты понимаешь! Я ведь теперь просто не знаю как быть!

— Прости! Ты что мне не веришь? — спросил я недоуменно.

— Не верю? Да с чего ты взял? Меня просто поражает, с каким спокойствием ты все это рассказываешь! Другой бы на твоем месте сейчас прыгал от счастья, и кричал бы на всех перекрестках, какой он умный и удачливый. Ведь над этой загадкой, бьются уже лет восемьсот, не меньше. И еще. Я помню, примерно две недели назад по дому ходили непонятные слухи. Будто все у кого есть знание сути, слышали ночью какую-то странную музыку. И те, кто пробовали после этого открыть эти свои чемоданчики, больше не могут этого сделать.

— То есть, как не могут? — перебил я ее.

— Да. Ал, не могут. Я прочитала множество разных высказываний на этот счет в сети. И где-то среди всей той бестолковой болтовни, промелькнуло достаточно разумное предположение, что кто-то разгадал секрет сути, и теперь она больше никому не откроется. Как тебе такой вариант?

Я на долго впал в задумчивость, из которой меня вывел тот же тихий голос:

— Значит теперь все? Закончилось наше заточение! Но что делать нам со всем этим? Как не оказаться среди изгнанных? Может быть, там есть какие-то подробные указания?

— Нет Сьюзи. Кроме этих шести фильмов там больше ничего не было. Я все перепробовал. Но что касается будущего, оно я уверен прекрасно!

Затем, словно продолжив мою мысль, Сьюзи задумчиво проговорила:

— Знаешь Ал. Я думаю теперь нам с тобой нельзя молчать! Ведь тысячи людей, вполне обычных обывателей, могут просто погибнуть! — и заглянув мне в глаза, продолжила: — Конечно, я не имею права решать, это ты стал первооткрывателем, но по моему молчать будет равносильно преступлению. И в гибели всех этих обывателей, будем виноваты и мы тоже!

— Да, я почему-то тоже пришел к такому выводу. Но боюсь, нам просто не поверят. И еще, я так и не успел попробовать открыть свой набор здесь. А что если и у меня он тоже заблокировался? Как я смогу доказать остальным, что видел все эти картинки? И наконец, главное. Совет и все жители элитных уровней, будут нам сильно противодействовать. Я уверен, то, о чем мы им расскажем, их не обрадует. Для этих сильных мира сего, нынешнее положение является самым, что ни на есть комфортным. И менять они ничего не захотят.

Мы просидели на берегу нашего озера с этой замечательной девушкой до самого рассвета. Сьюзи оказывается, прихватила с собой бутерброды и большую бутыль с моим любимым соком томатина, который у нас отжимали из свежих плодов. Перекусив слегка, мы еще долго обсуждали все виденное мной на этих экранах. Сьюзи интересовало все, что было связанно с последним временем, и когда я стал вспоминать некоторые подробности, она к моему удивлению, сделала несколько весьма логичных предположений, которые мне и в голову не приходили:

— Слушай Ал. А что если это все. Весь этот дом, со всеми его чудесами, является одним большим полигоном, на котором испытывается каждый из нас? Ну, к примеру, если вот прямо сейчас произойдет все то, что ты видел в последнем фильме, то ты представляешь себе, что будет? — глядя взволнованно, говорила она.

— Представляю… — протянул я в ответ, — Весь сегодняшний бардак, резко поменяет масштабность. И из одной маленькой колонии с настоящим феодальным строем, превратится…, ну ты поняла в общем.

Затем, продолжая эту дискуссию, мы, решив немного окунуться, переплыли не спеша на противоположный берег, и поднявшись по ступеням наверх каменной площадки, уселись в удобные шезлонги. Отсюда открывался замечательный вид на ночной парк, и мы еще долго беседовали, глядя на далекие огни дома, развивая тему будущего. Долго еще вспоминали каждый о своем.

Сьюзи коротко поведала мне свою историю. Оказалось, что она родилась во Франции, в Париже, но родители ее переехали в Австралию, когда ей еще не исполнилось и года. Поэтому она считала себя урожденной Австралийкой, и бегала с малых лет по их огромному заповеднику, сопровождаемая верным терьером, по кличке Бобби. Сьюзи с ранних лет уже мечтала работать с животными, и когда, окончив колледж, она перебралась в столицу, отец помог ей поступить на биолога. В дальнейшем Сьюзи, проработала много лет в том самом национальном парке. Так сложилось, что среди всех ее знакомых, не оказалось принца на белом коне. И примерно лет до тридцати, она прожила в доме с родителями, пока наконец, не переехала в новый, построенный компанией специально для нее коттедж.

Из этого рассказа, я понял, что родители Сьюзи были людьми весьма набожными. Поэтому свою дочь воспитывали в духе высокой христианской морали.

И хотя ей порой было очень одиноко, все попытки местных ловеласов она отвергала. А в 35, ее укусила змея.

— В тот день я как обычно по утрам совершала легкую пробежку по территории, отведенной для туристов, когда неожиданно ощутила укол в ногу! — рассказывала она, — Я даже и не поняла, как все произошло. Просто в глазах все завертелось, замелькало, как на Американских горках. И все. Больше я ничего не помню. И лишь здесь уже, после долгих размышлений, я поняла, что это была змея. В той местности водились рогатые гадюки. Скорее всего, я просто напугала ее. Эти твари, когда их испугаешь, вместо того чтобы бежать, атакуют. Вот и все. Думаю, меня обнаружили тем же днем. К обеду этим маршрутом должна была проходить очередная экскурсия. Но, им не удалось вытащить меня. У нас там, это уже не первый случай.

Я внимательно слушал эту девушку, и представлял себе горячее солнце над джунглями, крокодилов, гигантских змей, свисающих подобно лианам с деревьев, и скачущих по ветвям павианов. А когда Сьюзи умолкла, неожиданно вспомнил старый анекдот на биологическую тему.

— Приезжает как-то в Австралию новый русский, — рассказывал я притихшей девчонке, — Увидел в зоопарке кенгуру, и после долгого молчания говорит. Да, ребята! Базару нет! Ваши кузнечики больше наших!

Сьюзи долго хохотала над этой шуткой, смех у нее был чистый и добрый. Я сам не удержавшись, тоже рассмеялся. А когда наконец, утирая слезы, моя новая знакомая попросила рассказать еще что-нибудь, я выдал целый арсенал баек и анекдотов из моего прошлого, стараясь выбирать более или менее понятные.

Рассвет мы встречали под звонкий девичий смех. Оказалось, что Сьюзи очень любила веселые истории, и не смотря на весь свой серьезный вид, была к тому же очень смешлива.

А когда первые лучи солнца коснулись верхушек деревьев, и омытая с полчаса назад оросительной системой листва, заиграла мириадами разноцветных искр, моя новая знакомая, остановившись на последней ступеньке ведущей к воде, тихо проговорила:

— Это была самая лучшая ночь в моей жизни! Спасибо тебе Ал! Я, пожалуй, никогда не забуду ее! — и потянувшись всем своим гибким телом, глянув мне внимательно в глаза, предложила: — А давай еще прейдем сюда? Конечно если ты сам не против?

И тогда, я неожиданно для самого себя, осторожно приобняв Сьюзи, поцеловал ее. А затем, взяв, слегка ошалевшую девчонку за руку, шагнул к заигравшей в рассветных лучах мельчайшими блестками воде.

32

Когда проводив Сьюзи к себе, я, войдя в свой модуль, решил было завалиться спать, на мою общалку пришло короткое сообщение, в котором меня просили зайти в канцелярию Ария Светоносного. Чертыхнувшись, я вновь вышел в коридор, и через полчаса, предстал пред ясны очи сильно озабоченного чем-то верховного Тимофея Лукина.

Войдя в огромный по меркам дома кабинет, выдержанный в белых тонах, отделанный мрамором и хрусталем, я был вежливо усажен в шикарное кресло, после чего подвергнут самой настоящей экзекуции.

Во-первых, Ария интересовало, чем таким особенным, я отличился перед его братом, что он настоял на моей реабилитации? На это я, коротко пожав плечами, ответил нечто вроде: «Я не я, и самокат немой». «Моя хата с краю, ничего не знаю».

Во-вторых, Арий изнемогал от любопытства, что это за новые способности открылись у его Алекса, и почему он узнает об этом в последнюю очередь.

И тогда, я тоже как можно коротко, не вдаваясь в детали, рассказал этому пройдохе, о тех самых спонтанных скачках во времени.

Тимофей, услышав подтверждение неких шпионских данных, подскочил в восторге, и меряя широкими шагами мраморный пол, радостно стал вещать мне о том, какое я мол, для него Ария чудесное приобретение, и что теперь-то, у него есть отличный козырь в совете, и что пусть только кто-то попробует, и т. д..

Я, слушая этот лепет, потирающего в предвкушении свои потные ладошки предводителя бывших уже, по всей видимости, сборщиков, размышлял. Нужно было как-то потянуть время. Возможно даже согласится на некие предложения, которые не заставят себя долго ждать. Но вспомнив о том, что тех двоих черных гадов послал к моей Лизе именно он, решительно прервал восторженный монолог.

— Уважаемый Арий! — произнес я как можно официальнее, и когда почувствовавший в миг неладное, Арий остановился, будто налетев на стену, я продолжил тем же тоном: — Простите за дерзость! Но как я могу судить, к вашей организации, Бывший заключенный Алекс Некий, отныне не имеет совершенно никакого отношения! Во-первых, мне так и не был присвоен статус! Во-вторых, мне не был возвращен жетон сборщика! И наконец, в-третьих, я сам отказываюсь отныне повторно вступать в вашу организацию!

Остановившийся прямо передо мной Светоносный, после этой моей тирады, выпучив страшно глаза, побледнев, потом покраснев, а затем весь пойдя пятнами, как припадочный заорал:

— Что-о? Да ты с кем разговариваешь? Щенок! Да я тебя в порошок! В бараний рог!.. Да я… — и тут же резко оборвал себя. Усевшись в свое кресло, он заговорил совсем другим, елейным голоском: — Ну что ты Алекс! Заставляешь нервничать старика! У нас тут такое… твориться! Я уже две недели не сплю нормально! Я всех своих баб разогнал к… трах-та-ра-рах! Ты слышал, что теперь ни один из нас не может открыть свой набор сути? — и увидев, что я не удивился, продолжил: — Ты понимаешь, что это значит? Все! Все что имело для меня здесь смысл, пропало! И никто! Понимаешь никто, не знает в чем дело! Так что ты уж прости старика! Не сдержался.

Затем, этот мастер подковерных игр, и великолепный болтолог, в течение целого часа пытался аки невинную девицу охмурить меня. Суля все возможные радости местной жизни, предлагая полцарства и царевну в придачу. Да, так и сказал:

— Если согласишься, будешь вторым после меня в моей епархии. И Лильку свою тебе отдам. Огонь баба. От сердца отрываю.

В общем, пытались купить Федота всем чем возможно, и под конец, сделав задумчивый вид, я решил потянуть время, «а то чего доброго, наймет этот деятель каких-то засланцев, и поминай как звали».

— Что ж. Ваши предложения, особенно последнее, меня очень заинтересовали! — с серьезной миной проговорил я, — Но я человек ответственный, и просто так решения не принимаю. Если вы готовы подождать, то я соответственно буду готов подумать.

— И сколько? — как учуявшая близкую дичь борзая, встрепенулся Арий, — Сколько ты будешь думать?

— Ну, не знаю… — затянул я, — Все зависит от вашего ко мне отношения, и прочих факторов, но не больше трех месяцев, наверное!

После этих моих слов, весь вспотевший от напряжения, почти легший на стол Арий, вдруг так резко отпрянул назад, что едва не опрокинулся вместе со своим креслом.

— Три месяца?! — воскликнул он, воздевая руки к потолку, — Да за это время тебя десять раз успеют купить! — и поняв, что сболтнул лишнего, поправился: — то есть уговорить работать. Ну… ты понял!

Но я, решив-таки играть в благородную настойчивость, сказал:

— Простите уважаемый Арий! Таковы мои принципы! Я смогу оценить сложившуюся обстановку не раньше названного срока. И если вас он не устраивает, я могу переехать сейчас же, на любой другой уровень.

— Нет! Что ты? — переполошился Светоносный, — Наоборот! Я хотел бы предоставить тебе самый комфортабельный модуль на первом уровне. Как рас у меня есть такой в резерве.

Мне на мгновение вспомнился мой первый ЖМ, бассейн, столовая, камин. И представив, что вновь окажусь в той роскоши, было размечтался, но хитрый лис Тимошка, наверняка придумает как заставить меня работать на его контору, имей он в руках такой козырь. Поэтому, скрипя сердце, я ответил:

— Я конечно признателен за заботу. Но там где я сейчас проживаю, вполне приемлемые условия! — и увидев снисходительную улыбочку этого хитреца, пояснил: — Конечно, та комната не идет ни в какое сравнение с элитными апартаментами первого уровня, я все же право слово, не считаю себя достойным таких преференций.

— Ну что ж, — не стал он мне перечить, — Как пожелаешь. Но я все же, рекомендую тебе, хотя бы рас побывать там. Думаю после увиденного, все твои сомнения отпадут разом! — и хлопнув ладонью по столу, закончил: — Три месяца! И не дай дом тебе выбрать кого-то другого!

Я вышел из этого кабинета, таким же взмыленным и сердитым, как и в самый первый рас. Единственное, что грело сердце, я не уступил. Хотя понятно, все это одни лишь иллюзия, мое обещание подумать — попытка найти за отвоеванное время решение новой, поистине сумасшедшей головоломки.

На пятый уровень я вернулся почти к обеду, находясь в растрепанных чувствах, с намерением завалиться минут так на 500, а войдя в свой модуль, обнаружил незваных гостей. За моим столом, в окружении телохранителей, в позе хозяина жизни, развалившись в кресле сидел Черный Али. Этот глава всех законников, выглядел как самый настоящий Бармалей из детской сказки. Глядя на меня как Ленин на вошь, после долгой паузы, он процедил сквозь зубы:

— Проходи. Садись. Чего стал?

Я, догадываясь уже о чем пойдет речь, и еще находясь под впечатлением от встречи с Арием, максимально вежливо послал их всех куда подальше. А когда пришедшие с верховным гости повскакали, я, подняв руку в предостерегающем жесте, сказал:

— Так. Попрошу не дергаться! Если вам дорога жизнь вашего шефа, забирайте его отсюда, и валите пока я добрый! И кстати, — обращаясь уже к смертельно побледневшему, от еле сдерживаемого гнева Али, решил напоследок блефануть я: — Если ты, или твои шестерки, еще рас без спроса влезете сюда, я приду к тебе ночью во сне, и тогда ты узнаешь как жарят грешников в аду!

Не знаю, какие там слухи распускали обо мне по дому всякие болтуны, однако эта компания, не проронив больше ни слова, прожигая меня ненавидящими взглядами, осторожно, по стеночке, как мимо дикого зверя, прошествовала на выход.

— Уф-ф! — выдохнул я, когда за ними захлопнулась дверь, — Что за день то такой сегодня?

А когда наконец, я раздевшись, и постелив свежее белье, нырнул под одеяло, мне приснился очень странный и непонятный сон.

Сон этот был выдержан в серо-желтых, осенних тонах, и так сильно затронул что-то в моем сознании, что я долго еще не мог забыть его.

А снилось мне, будто стою я на незнакомой улице, незнакомого, красивого города, на тротуаре у проезжей части. Под ногами мокрый асфальт в желтых пятнах осенней листвы. Моросит мелкий дождик, куда-то спешат прохожие. И дальше по улице, куда хватает глаз, виднеются одни лишь зонты; желтые, красные, синие, все прозрачные, словно клеенчатые. Мимо плывет этот людской поток, а на сердце у меня непонятная, рвущая на части тоска. Сложно объяснить, но больше всего это походило на боль утраты любимого человека. Я пытался разглядеть кого-то в толпе прохожих. И тут, от провожаемого взглядом потока отделилась чья-то знакомая фигурка, а затем, миловидная девушка в длинном светлом плаще, приподняла свой прозрачный, ярко оранжевый зонт, и глянув синими, как небо глазами, помахала мне рукой.

С кем это я прощался? Кто эта синеглазая незнакомка? Непонятно. Проснувшись среди ночи, с тем самым, тоскливым ощущением потери, я до утра не мог забыть реку прозрачных зонтов, и прощальный взгляд синих глаз.

Видно здорово я вчера перенервничал. Вот и сниться всякая муть.

Лишь под утро, я снова ненадолго задремал, а когда неожиданно в дверь осторожно постучали, меня вдруг посетило какое-то нехорошее предчувствие. Я как можно тише поднялся, и накинув свой балахон, достал из тайника, маленькой такой ниши в глубине встроенного в стену шкафа, припрятанный там на всякий случай парализатор, аккуратно, на цыпочках подошел к двери.

Я знал, что импульс стандартного ИП проходит сквозь здешние перегородки, как сквозь бумагу, поэтому прислонив ухо к стене выходящей в коридор, прислушался. Меня пришла брать целая команда. За стеной слышались нетерпеливые шепотки, множественный шум дыхания и шарканья ботинок по ковровому покрытию.

«Ну что ж. Этого и следовало ожидать. Вчера я неосмотрительно слегка перегнул с этими законниками. А насколько я знал, Али не тот человек, который прощает подобные оскорбления. Вот, по его мнению, и пришло время наказать наглеца».

И тогда, так же на цыпочках отступив в середину комнаты, вывернув регулятор мощности на максимум, я трижды веером, выстрелил в пластиковую стену.

А затем, когда в утренней тишине послышался звук падающих на пол тел, распахнул дверь, и выкатился в коридор, выцеливая возможно не задетых импульсом гостей.

Но такие меры предосторожности оказались излишними. Видно пришедшие в этот ранний час, брать обнаглевшего зэка, шестерки Али никак не ожидали такой встречи. Рассчитывая взять числом, а тут в коридоре в разных позах валялось их больше двух десятков, они даже не выставили элементарный заслон.

Встав на ноги, и разглядывая эту кучу малу, наваленную у своей двери, я поначалу даже растерялся, но после решил поступить самым, что ни на есть законным образом.

Вернувшись к себе в комнату, я достал кругляш общалки, а затем, легко отыскав номер Ария, ткнул в иконку дозвона.

Нет, это нужно было слышать. Я повторюсь, не знаю, кем в той жизни был этот парень, что заведовал сейчас всем на этих этажах, только ругаться так, умел лишь он один.

Когда я, изображая разочарованное недовольство работой администрации его светлости, показал наваленную у моей двери кучу, Светоносного так разобрало, Что у меня аж уши покраснели.

А через минут двадцать, в коридоре началась вакханалия.

Первыми туда ворвались Человек полста в белых балахонах, во главе с разъяренным Арием. Затем здесь же появился Леон со своей свитой, и наконец, последним на поле боя, показался Бармалей, то есть Али с пятью своими тушкохранами.

Не буду рассказывать, какой гвалт стоял здесь битых два часа. Но из общей картины всей этой разборки верховных, я понял, что Али получил серьезное предупреждение с занесением в челюсть, от разошедшегося Тимошки. И не имея сказать в свое оправдание ничего, чтобы объяснило появление всех его самых крутых боевиков в секторе сборщиков, просто молчал, понимая видно, что еще легко отделался.

Леон кстати, все это время, просто молча наблюдал за разбушевавшимся братцем, а напоследок приблизившись к бледному как мел Али, прошептал тому что-то на ухо. По всему, положение было очень серьезным. У главы законников, отчего-то мелко затряслась голова, а в глазах промелькнул отчетливый страх.

После чего, Али громко пообещал, что больше никогда не приблизится к этому Алексу, и что больше никогда не будет без спроса входить в чужой сектор, и так далее и тому подобное. А продолжавший кипешевать Тимошка, потребовал еще и прилюдно извиниться. На что этот черный Бармалей, глянув из-под нависших бровей в мою сторону, и пробормотав что-то на непонятном языке, севшим голосом, попросил у меня прощения.

Да, Лучше бы Светоносный этого не делал. Глядя в лицо Али, я отчетливо прочел в его черных как ночь глазах, свой приговор. Теперь можно было не сомневаться, что для него с этого дня, Алекс Некий, враг номер один. И что рано или поздно, его киллеры обязательно до меня доберутся.

«Да уж. Вот только этого не хватало для полного счастья. Как-то нехорошо закручивается все, просто ой ей, как не хорошо! И что мне теперь делать со всем этим? Забиться в свой модуль и до конца времен пугаться собственной тени?»

Понятно, что как ни сильна ненависть этого законника, первые несколько дней можно ничего не опасаться, но вот что будет дальше, я и думать не хотел.

Когда наконец, все улеглось, и коридор перед моей дверью опустел, я заказав себе стандартный завтрак который состоял сегодня из овсянки и стакана молока, проглотив все, не чувствуя вкуса, еще минут десять просидел тупо глядя в стену, пытаясь для себя решить кто важнее и с кого начать.

Да, я таки собрался стать на какое-то время христианским миссионером. И как бы это пафосно не звучало, моя совесть с каждым часом все настойчивее трезвонила, что время бежит, и я просто могу ничего не успеть.

Поэтому, любое промедление в моем случае, является самым настоящим преступлением.

Возможно, если бы я не встретил здесь таких замечательных людей как; моя Шерри, Лиза, Роман, Клим, Лукьян, Сьюзи и многих других, я наверняка избрал бы, так называемую страусиную политику, не совал бы свою бедную голову в петлю, а узнав, что знаю теперь, просто извлек бы максимальную пользу для себя любимого. Но теперь, я в полной мере, ощущал свою ответственность за всех этих милых моему сердцу людей, а так же, за тех хороших ребят и девчонок, которых, безусловно, было здесь еще очень много.

Так что после недолгих размышлений, я наконец, решился начать миссию со своих бывших сослуживцев, а точнее с Романа. Уж кто-кто, а он должен мне поверить.

А когда я уже было, собрался выходить, пришло сообщение от Сьюзи: «Ты где? Я скоро буду у тебя. Есть новости».

Ничего не оставалось делать, как скинуть ей короткое: «Жду», вновь усесться за стол.

Ждать пришлось недолго, Сьюзи нашла меня довольно быстро, и вежливо постучавшись, спросила разрешения войти. Я, усадив ее напротив, и заказав по чашечке кофе, который по вкусу больше походил на старый овсяный напиток моего детства, заглянул в широко распахнутые, серые глаза.

— Ну как. Выспалась? Может сегодня опять на пруд сходим? — и увидев легкий румянец на ее щеках, добавил: — только после одного важного дела.

— После какого дела? — последовал естественный вопрос.

— После важного! — повторил я, — Можно сказать исторически важного. Я попытаюсь рассказать обо всем, своему другу Роману. И если он мне поверит, то можно сказать, что с него начнется моя миссионерская деятельность. Да — да. Не смотри так! Я еще там на седьмом, понял, что узнав такое, просто не имею права молчать.

— Ал. А можно я с тобой? Я смогу. Я когда-то очень хорошо сдала ораторское! У нас в колледже был такой курс.

Все так же, глядя в эти прекрасные глаза, что так сильно напоминали те, любимые когда-то глаза моей Катьки, я как мог, открыто поведал обо всех опасностях, которые ждут ее на этом пути. И хотя картина вырисовывалась далеко не радужная, Сьюзи не утратила решительности.

Эта смелая девчонка заявила мне, что ее не пугает грядущая борьба, лишь бы те, кто поверит нам, остались живы. Иначе, до конца дней своих, она не сможет спать спокойно, зная, что из-за ее равнодушия, погибли тысячи ни в чем неповинных людей.

Я, конечно, попытался ее отговорить, да только все было напрасно.

Так что, хлопнув ладонью по столешнице, коротко закончил наш диспут:

— Хорошо. Пусть будет так! Ты можешь тоже ходить со мной! Но, я прошу тебя Сьюзи, при любом развитии событий, при любом раскладе, я твой господин и начальник! Ты будешь обязана мне беспрекословно подчиняться в любых обстоятельствах. Даже если мои приказы покажутся тебе нелепыми, или бессмысленными. Дело в том Сьюзи, что мы с тобой собираемся разворошить такой гадюшник, в котором, с любым неугодным поступают очень сурово. Я уже говорил тебе. Никто из членов совета не примет наших слов. Для них эта информация будет подобна приговору.

— То есть ты предлагаешь им вообще не говорить? — округлила глаза Сьюзи, — Но ведь они такие же люди, как и все!

Я жестом остановил ее:

— Вот видишь. В первые же минуты ты готова оспаривать мое мнение! Послушай! Я много лет в свое время прожил в довольно неблагополучной стране. И не тебе с твоими нежными чувствами и тонкой душевной организацией, разбираться во всем этом средневековье. Тут, если ты успела заметить, даже за самый благородный поступок, можно угодить прямиком на виселицу, точнее на седьмой уровень, что в сущности одно и то же. Так что тебя милая моя Сьюзи, эти монстры сожрут и даже не заметят. А я не могу допустить, чтобы с тобой случилось нечто подобное. Поверь. На седьмом тебе очень не понравится!

И увидев, как смутившаяся от такой моей отповеди девушка опустила глаза, я спросил:

— Ну что? Готова быть паинькой? Или мне снова на пальцах объяснять тебе все заново?

— Я поняла. Прости! Мне действительно трудно смириться с тем, что мы живем в настоящем злом царстве. Одного не могу понять, почему мы, все такие разные, и порой совершенно чужие друг другу, оказались здесь вместе?

— Ну, это предположим не такой уж сложный вопрос! — сказал я, допивая залпом остывший кофе, — Я могу с точностью в девяносто девять процентов предположить, что это стандартный срез нашего земного социума. И что отбор проводился по абсолютно выверенному алгоритму. И что попали сюда именно те, кто и должен был. Я уверен в этом. Так что выкинь-ка все лишнее из головы. И скажи мне, как будем убеждать Романа? Мой набор открывается, но никаких картинок показывать не хочет.

Сьюзи ошалело посмотрела на меня.

— Как не хочет? А что мы им показывать будем?

Она явно была в растерянности, эта новость совершенно сбила ее с толку.

— Вот так, не хочет и все. Но я догадываюсь, в чем тут дело. По всей видимости, знание сути работает лишь на седьмом. Поскольку у меня там до последнего дня все было нормально. Я чуть ли не наизусть выучил эти фильмы.

Сьюзи на какое-то время зависла, а потом, глядя мимо меня, спросила:

— А твой Роман, имеет право посещать седьмой уровень?

— Имеет, конечно! — понял я, к чему она клонит, — Только я не знаю, будет ли работать это кино в тамбуре переходника. Ведь нашим ребятам строго на строго запрещено входить на сам уровень. Они только в переходнике болтаются. Да всякую всячину туда таскают для заключенных. Но вообще-то ты права. Попробовать стоит.

Романа мы нашли на его рабочем месте, то есть на территории седьмого отдела, где он с Климом, не спеша прогуливался по тенистой аллее.

Ребята искренне обрадовались, увидев меня, а наш вечный бабник Клим, пожимая мне руку, бросив на Сьюзи короткий взгляд, подмигнул мне многозначительно.

Я представил свою спутницу, которая явно понравилась моим бывшим сотрудникам, после чего, мы всей компанией, неспешно направились вдоль большой фруктовой рощи. А обойдя с ними почти весь участок, решив отдохнуть немного, свернули под тень деревьев. Здесь обнаружив белую беседку, окруженную десятком ярких клумб, мы уселись на лавочке, болтая о разном, и жуя спелые томатины.

— Да, Ал! Мы ведь и не чаяли тебя увидать на воле! — произнес задумчиво мой бывший наставник, — Ты бы видел своих… — и покосившись на Сьюзи, продолжил: — Своих девок. Их там целым отделом успокаивали. Моя Динара, так вообще дня три проплакала. Пока их… ну… Приторий не увел!

Я заметил любопытный взгляд, брошенный на меня Сьюзи. Только не время и не место было сейчас объяснять ей все.

— Ага! — подтвердил слова напарника Клим, — Мы как вылезли из медкапсул, так нас тут и ошарашили. И мои девки тоже все в соплях, рассказывали как тебя, за то, что ты вытащил наших из плена, зачислили в неполноценные.

— А когда по сети прошло сообщение что тебя по решению совета, возвращают на законные уровни, мы тут все просто очумели! — продолжил Роман, — Ведь не было такого никогда! Никто не слышал ни разу, чтобы совет кому-то, возвращал статус полноценного! А впрочем, ты Ал вообще парень особенный. И думается мне, ты еще не раз удивишь тут всех!

Не знаю, почувствовал ли мой наставник что-то, или так просто сказал, но поняв: «время пришло», я больше не раздумывая, выложил этим дорогим мне ребятам, все, что увидел там на седьмом.

Рассказ мой, как и ожидалось, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Ребята чуть языки не проглотили от удивления. Я конечно, опасался, что они примут меня за слегка тронувшегося в ссылке сборщика, но надо отдать должное здравомыслию Романа, он сразу и безоговорочно поверил мне. А когда я спросил его, слышал ли он в ту ночь что-то странное, мой друг, от избытка чувств вскочил с лавочки, и принялся метаться перед нами, размахивая руками.

— Да как не слышал? Алекс! — заговорил он взволнованно, — Я же ведь, понимаешь, чуть умом не тронулся той ночью! Ведь как раз тем вечером, я пытался мудрить чего-то со знанием! А когда спать собрался, так и оставил его на столе. Ну, ты видел, у меня бывает. Так вот. Часов в десять, а может в одиннадцать, слышу, музыка играет! Да такая странная, аж мурашки по спине. Ну думаю, все! Крыша это… того, поехала короче! Уже всякая ерунда мерещится! А когда на стол гляну, так вообще чуть с кровати не упал! Гляжу, а чемоданчик то мой светится! Ну я подскочил, а там словно радуга! Кубики все разными цветами перемигиваются, сверкают! Короче, это… Я уже хотел медкибера вызывать! Думал расстройство нервное у меня после той заварухи! А тут Динара моя звонит: «Роман, говорит. Ты случайно музыку какую-то не слышишь?» Ну, я возьми и покажи ей, что у меня на столе творится! Так она, как была в сорочке, так и примчалась! Не было ведь никогда ничего подобного в доме! Никто и не думал, что такое вообще возможно! А мы с Диной, всю ночь так и проторчали у этого свечения. Я, честно говоря, и притрагиваться боялся к этим кубикам, а видно зря. Авось и я бы увидел чего. Эх! Везунчик ты Ал! Я на твоем месте, на голове бы сейчас стоял от радости!

А когда все первые восторги улеглись, и ребята немного пришли в себя, я спросил:

— Ну и что вы со всем этим собираетесь делать?

— Я тоже хотел спросить тебя, Ал! — произнес задумчиво Клим, — А что нам делать теперь то?

— Ну, первое, — поразмыслив, вместо меня предложил Роман, — ты Ал, просто молодчина, что рассказал нам об этом! Я думаю, мы тоже должны будем донести все до наших ребят. А второе, наверное, нужно готовиться. Как я понимаю, вскоре грядут серьезные перемены. И уже сейчас, нам нужно быть готовыми к ним. Значит, говоришь только создатели? И высокая мораль? Ну что ж. Невелики требования. А впрочем, кому то из местных кайфоманов, это вряд ли понравится. Им и здесь хорошо. И пока ресурсы дома не исчерпаются, они будут жить в свое удовольствие, и плевать им на какие-то цели, смысл и на прочую заумь!

— Ага! Особенно нашим верховным, это все будет как кол в… Они же здесь как в самом настоящем раю! Чего им еще хотеть? Вставил Клим. — Но меня это вечное Ням-ням, уже достало. Хочется знать, для чего мы вообще здесь живем? Не уж то только чтоб жрать да… — покосившись на Сьюзи, закончил этот невысокий крепыш.

Нет, зря я беспокоился, примут ли они меня всерьез. Видно многие живущие здесь в доме, давно уже осознали, что это бесконечные удовольствия, все это беспечное бытие, не может являться единственным смыслом всего сущего. Так что семена упали на добрую почву. В чем я в самое ближайшее время и убедился.

33

Экскурсию на седьмой, мы все же организовали. Но только через неделю. Я на свой страх и риск предложил собрать всех наших, и устроить большой кино показ. Я переживал, что меня туда не пустят, но наши ребята уже давно отработали определенную схему, и если нужно, могли протащить на этот неподзаконный уровень даже слона.

Все желающие, естественно не могли попасть туда в эту ночь, днем на седьмой идти было опасно, поэтому кинув жребий, ребята отобрали двадцать патрульных, и столько же ребят и девушек из простых граждан.

А к тому времени, в доме началось незаметное, но очень продуктивное шевеление. И началось все с той самой встрече в парке. Роман, этот, безусловно, неординарный малый, оказался великолепным организатором, и отличным подпольщиком.

Именно он, предложил вначале говорить обо всем лишь тем, кого мы хорошо знаем, и кому можем доверять. И только потом, когда все наши друзья и надежные знакомые будут оповещены, браться за рискованное дело, информирования граждан в масштабах всего дома.

Так что к тому времени, когда мы решили устроить ту самую презентацию, почти все патрульные, и немалое число простых граждан, были в курсе всего.

И вот, когда мы с Сьюзи, которую я решил обязательно взять с собой, как начинателя всего этого дела, переступили порог большого тамбура, куда плотной массой набилось человек сорок народу, я попросив тишины, негромко заговорил:

— Сегодня у нас с вами произойдет историческое событие. Думаю, эту первую встречу, мы будем не раз еще вспоминать впоследствии, поэтому она должна пройти максимально достойно. Большинство из вас, хотя и поверили нашим словам, все же могут быть слегка шокированы увиденным. Так что если кто пожелает остановить показ, и перемотать туда или обратно, пусть попросит об этом, только тихо и без нервов! Я думаю, что это не последняя наша тут встреча. И кто пожелает, сможет увидеть все еще раз! А так же. Попробуйте как можно точнее запомнить все! Поскольку те, кому вы будете в дальнейшем об этом рассказывать, попытаются не раз поймать вас на ошибках и противоречиях! Поэтому, постарайтесь в дальнейшем не искажать увиденного сегодня!

Этот первый показ, вопреки опасениям Романа, прошел довольно спокойно.

Когда я раскрыл свой серый чемоданчик, и выложив на свободном пятачке, на прихваченном Сьюзи покрывале, привычную основу, меня честно говоря, здорово потряхивало. Да и собравшиеся в те минуты, словно забыли дышать. Такая тут стояла тишина, что было слышно как дальше по коридору в соседнем модуле, громко храпит во сне какой-то бедняга заключенный.

Собрав основу, я с замиранием сердца вложил первый кубик в зарядное гнездо.

«Ну что ж. Все как я и говорил!» Коротко вспыхнула подсветка, означающая, что зарядка окончена, и на маленьком металлическом кубике, отчетливо загорелись разноцветные огоньки. Пока заряжались остальные, я пустил его по рукам, «пусть убедятся сами». А закончив с зарядкой, легко, продемонстрировав как нужно это дело упорядочивать, собрал первый экран. И тут, в наступившей тишине, заиграла та самая, так поразившая когда-то мелодия, а зрители надвинулись, едва не опрокинув меня на серый мой чемодан.

Я конечно, понимал такое их волнение, но все же, тактично напомнил собравшимся, чтобы они не давали воли эмоциям.

После чего, слегка очумевший народ успокоился, и далее вел себя вполне пристойно.

Раз двадцать, меня просили остановить, либо промотать изображение. А в промежутках между сериями, пока заряжались видео элементы, и пока я неспешно выкладывал очередной «пасьянс», ребята в полголоса обсуждали увиденное.

Особенно всех затронул последний фильм. Это было, можно сказать, истинным откровением, тем самым знанием сути всего. Именно в нем, рассказывалось о том, как появился дом. Как мы все в нем оказались. Что всех нас ожидает в будущем. И многое-многое другое, что потрясало и радовало, до глубины души. По окончании этого видео показа, в особенности, после просмотра того самого, шестого фильма, многие из присутствующих, и моя Сьюзи, и другие девчонки, утирали слезы. Я видел, как просветлели лица собравшихся. Как засветились смыслом и горячей надеждой глаза. Как заиграли радостные улыбки. И это было для меня самым большим удовольствием, самой большой наградой.

Я знал, теперь, что бы ни случилось со мной или со знанием сути, эти ребята и девушки, будут там, в том прекрасном будущем. И когда, собрав наконец, свой набор, я поднялся на ноги, меня принялись очень эмоционально благодарить за «киносеанс».

Сьюзи как вцепилась в мою руку, так до самого пятого уровня и не отпускала. Глаза ее сияли. И когда мы вошли в мой модуль, эта красавица, решила в честь такого события, заказать праздничный ужин. А сев за стол, я, увидев отлично выглядевшие аппетитные блюда, неожиданно вспомнил своих девочек.

Как я ни пытался, Приторий так и не позволил мне с ними встретиться. И даже позвонить я им не мог. По словам моего бывшего шефа, связи с тем подуровнем нет, и не предвидится, а попасть туда я не могу. Этот секрет конторы, находился под пристальным вниманием совета. Приторий, к тому же напомнил, что среди его подчиненных, до сих пор находится некто неуловимый, сливающий на сторону всю внутреннюю информацию службы. Пронюхай Леон, либо кто еще, где находится Шерри с Лизой, их обязательно попытаются заполучить, как рычаг воздействия.

Пришлось согласиться. Мне трудно будет удержаться вновь, от очередной спецоперации, узнай я, что моих девчонок похитили, и снова какие-то мордовороты, попытаются заставить мою Шерри стать рабыней предсказалкой. А уж как оно все закончится, с учетом того, что все кому надо уже осведомлены о моих способностях, и теперь подстрахуются, как следует, было неизвестно. И вполне возможно, я просто буду размазан на подходе к заветному месту, каким-то не сдержавшимся черным, который в запале, долбанет в меня из БД, большого деструктора, после чего, от бедного Алекса Некоего, останутся только сандалии БУ, и легкая грусть у Гришки Костоправа, которому не дали побаловаться с очередным клиентом.

Сьюзи заметив такое мое настроение, списала видно все на свой счет, и следуя стандартной женской «логике», заглядывая мне в лицо, спросила:

— Алекс! Я тебя чем-то обидела?

Я конечно давно привыкший к таким заворотам, этих красавиц, вместо ответа предложил:

— Сьюзи. А давай на пруд сходим? Я не могу сейчас просто тупо лечь спать.

На что, смущенная девушка, опустив глаза, осторожно сказала:

— А можно непросто…, но если ты хочешь, давай сходим. Я, правда, к себе сначала зайду.

— Сьюзи. Я в последнее время терпеть не могу закрытых пространств. Уж больно тяжкие думы посещают меня в этих пластмассовых стенах! — сделав вид, что не заметил намека, ответил я. И поднявшись из-за стола, решив прихватить с собой чего-то из оставшегося от ужина, попросил Сьюзи наделать бутербродов. А сам достал из шкафа большое цветастое покрывало, уложил его на дно найденного тут же пакета. «Не все же только на девок валить. Им и так здесь несладко приходится».

А когда мы спустившись, подошли к ее модулю, я попросил:

— Можно я подожду тебя здесь?

— А почему? — глянула недоуменно Сьюзи, — Тут темно. И ходят всякие.

Нужно сказать, я прекрасно понимал, такой монашеский образ жизни, что по странному стечению обстоятельств сложился здесь у меня в доме, долго вести не смогу. Но и о том чтобы заняться известным делом с этой, безусловно, хорошей девчонкой, сейчас у меня и мысли не было. Рядом быть, общаться, это одно. А когда моя Лиза томиться где-то в ожидании своего супруга, мне, пользуясь расположением Сьюзи, предаться с ней обычному здесь любовному экстазу, совесть не позволит. Поэтому, я как есть просто, сказал:

— Понимаешь, Сьюзи, ты выглядишь…, как бы так выразиться? Очень эффектно! И мне как мужчине, тяжело порой сдерживать себя. Так что давай лучше не будем мучить друг друга.

Я знал, конечно, что Сьюзи девочка далеко неглупая, но когда она честно глядя в глаза, пообещала, что не станет меня провоцировать, я понял, с ней лучше всего решать вопросы именно так, прямо и без обиняков.

Войдя в красиво обставленную, нечета моей комнату, я присел на большой диван, и увидев, как Сьюзи наливает нам сока, попросил напиться.

Не знаю, как и кто выжимал его, но великолепный, ярко красный как вино напиток, радовал летней свежестью и настоящим вкусом спелых томатинов. Сьюзи знала, что я люблю этот напиток, поэтому часто приносила мне его целыми бутылками. И вот, набрав в такую же литровую емкость, видно сегодня только выжатого сока, она положила ее с собой.

Я ловил на себе ее чуть встревоженные взгляды. И понимал, что поступаю глупо по здешним меркам, но ничего с собой не мог сделать.

Эта девушка мне действительно очень нравилась, и обижать я ее не хотел ни в коем случая, да только что-то говорило мне: «заходить за заветную черту сейчас нельзя. Иначе это будет выглядеть настоящим предательством».

Вечер, а точнее уже ночь на берегу озера, мы провели, пытаясь разобраться в некоторых деталях последнего фильма. Сьюзи как обещала, вела себя как школьница, ни разу не подав мне повода к известным мыслям. А когда, наплававшись вдоволь, и наговорившись, мы улеглись на прохладный песок, она вдруг сказала:

— Алекс! Ты не рассказывал, что у тебя есть девушка! Прости! Я понимаю, что тебе сейчас трудно. Только по-моему ты забываешь о том, что здесь в доме совершенно другие нормы. И совершенно другие правила. Я, наверное, не должна тебе этого говорить. Но мне больно смотреть, как ты пытаешься укротить свое естество. Ты настоящий мужчина Ал! И любая девушка здесь в доме, полжизни отдала бы за то, чтобы ты полюбил ее! Ты не представляешь. Что здесь твориться по ночам! Лучше я тебе не буду рассказывать. Но за все эти годы я такого наслушалась. Так вот, что я хотела сказать тебе. Я уверенна. Твоя девушка, кто бы она ни была, поймет тебя. А если нет, тогда она просто глупая эгоистка.

Я видел, как трудно даются Сьюзи эти слова. И что она явно постаралась слегка накрутить себя, дабы высказать такое. Однако я, четко понимая, что сейчас в ней говорит одинокая женщина, неизвестно, сколько лет не знавшая любви и мужской ласки, погладив ее нежно по бархатистой коже, слегка касаясь кончиками пальцев, отзывающейся на каждое движение спины, сказал:

— Ты очень милая, и очень-очень соблазнительная девушка! Я думаю, ты по-настоящему умеешь чувствовать и любить! Но Сьюзи! Я ведь тебе уже говорил. Там откуда я родом, такие мои действия назвали бы предательством! И мне поверь, по-настоящему тяжело! Я ведь прекрасно вижу, что здесь в доме свои правила, и свои законы. Но прости! Кто сказал, что они являются эталоном человеческой морали, и образцом нравственности? Как раз обнаруживается обратное! Все, что здесь, вполне привычно, что тут в порядке вещей, для любого нормального человека, может казаться, особенно вначале, верхом разврата и аморальности. Вот поэтому, я, еще не успев забыть, что такое обычная совесть, стараюсь прислушиваться к ее голосу. А сейчас, этот голос мне говорит: «Сьюзи очень красивая и очень хорошая девушка, обязательно поймет тебя! Ведь она не какая-то глупая эгоистка!»

Затем, подхватив Примолкшую Сьюзи на руки, я потащил ее, начавшую было сопротивляться, к воде.

Мы еще долго плескались, раза два переплыли озеро, туда и обратно, к тем самым ступеням, а когда уже уставшие и продрогшие, стали собираться, Сьюзи обтираясь своим мохнатым полотенцем, неожиданно замерла, а затем, поймав в отблеске далеких фонарей мой взгляд, обхватив за шею, поцеловала.

— Алекс. Прости меня, пожалуйста! Здесь все так запутанно, так искаженно, что я порой уже не различаю, где правда, а где ложь! Где добро, а где зло! Но если ты не против, позволь мне, как и прежде быть с тобой? Пока все не разрешится? Я не знаю, что ты делаешь со мной! Но когда мы рядом, я ощущаю себя самой счастливой на свете!

Мы вернулись к себе почти под утро. А когда я как обычно, проводив задумчивую, и какую-то особенно притихшую Сьюзи, поднялся в свой модуль, меня будто на части стало рвать изнутри. Не знаю, в чем было дело, но на душе моей скребли десятка два злющих кошек, от чего я целый час еще промаялся, пытаясь уснуть.

Перед глазами стояла моя Катька. Вспомнился тот наш вечер во дворе. Наша старая пятиэтажка, хмурое небо над головой, пронизывающий ветер, и нежное, родное лицо, которого я возможно, никогда-никогда, больше не увижу.

А за последующие несколько дней, мы с моей неизменной напарницей, стали самыми настоящими проповедниками.

По мнению Романа, и всех остальных ребят, настало время той самой, величайшей и весьма рискованной операции, под кодовым названием «Кино». Нет, я конечно, не стучался в первую попавшуюся дверь, в первом попавшемся секторе. Это было бы чистым самоубийством. Все мы четко понимали, что как только совет пронюхает о том самом видео, нас быстренько постараются заткнуть, либо изолировать. Поэтому специальная группа во главе которой, находилось десять, так называемых координаторов, собирала сведения о своих однопартийцах, соседях, знакомых, и друзьях, после чего, по настоянию Романа, каждому присваивался определенный бал, означающий степень риска и некоторую моральную составляющую личности. Так что мы, начиная свой, такой непростой труд, уже с утра получали списки адресов, в этом координационном центре, где день и ночь безвылазно работали ребята Лукьяна и Клима. Эти спецы, по сетям собирали все по нашей теме, для того, чтобы первыми отследить, зарождение ожидаемого со дня на день противодействия нашей информационной компании.

Забегая вперед, отмечу, что лишь благодаря организации и четкой последовательности их действий, данная спецоперация была осуществлена с минимальными потерями. И все, кто нашел смысл жизни, кто обрел уверенность в будущем, все, кто откликнулся на наше приглашение, впоследствии по достоинству оценили работу этих самоотверженных ребят.

На протяжении многих дней, мы приходили к тем, кого наши ребята занесли в первые списки, и как можно тактичнее и вежливее, рассказывали, оказавшимся, как и мы на этом обитаемом острове, без смысла и цели, без будущего и каких-либо перспектив, о том, что знали сами. О том, что весь этот наш дом, явление временное, и вскоре, каждому из нас придется выбирать, кем быть. Либо подражая местным поглотителям удовольствий, по-прежнему, не считаясь ни с чем, брать от жизни все, либо осознав себя как личность с совершенно иными целями и приоритетами, стать на новую ступень.

Лишь в эти дни, я понял, что означает: «слово и жизнь дает, и ровно так же убивает». Я понимал, что из-за моей какой-то неверной формулировке, либо недостойной подачи, может просто погибнуть вот этот, совершенно обычный такой парень, чем-то напомнивший мне Олега, или эта милая девушка, с которой мы вот уже два дня беседуем, и которая никак не желает верить нам.

Я видел, это такие же люди, как и мы. Единственное, за все те долгие годы пребывания в доме, у многих из них просто атрофировалась совесть, и кардинально поменялась шкала ценностей. Многие из них, в разговоре с нами, называли некоторые происходящие тут вещи, делом вполне обычным, хотя после некоторых наводящих вопросов, типа: а как вы поступили бы там, в той своей жизни? Или, А как на это посмотрели бы ваши родители, будь они здесь с вами? Эти ребята и девушки, словно прозревали. Некоторые из них, в особенности слабая часть, принимались реветь, и ругать весь этот дом с его порядками, который превратил их в такое ничтожество. Но были и те, кто начинал оправдываться. Некоторые обосновывали местный морально-нравственный упадок, тем, что попав сюда, лишились всякого смысла в жизни, и им ничего больше не остается, как брать от этой самой жизни все. Пусть это даже и незаконно, по тем старым правилам. «Но где те правила, а где, — мол, — мы?» И что многих такой образ жизни вполне устраивает. И ни к чему им все эти философии и прочая заумь.

— «Какое будущее? Какая планета? — говорили они, — О чем вы? Мы живем здесь, уже тысячу лет, и никаких изменений. Так что, можем еще столько же прожить и ничего такого не увидеть!»

И все наши доводы, разбивались об эти их рассуждения, после чего, мы с моей напарницей, долго еще приходили в себя, понимая с горечью: «вот еще один очередной обреченный». И затем, сидя у Сьюзи в комнате, в уютной обстановке, за ужином или так, за чашкой чая, мы анализировали прошедший день, и по настоянию нашего Романа, не надеясь на память, делали короткие заметки. Сьюзи оказалась настоящим филантропом. Я отлично видел, с каким воодушевлением она рассказывала этим простым гражданам дома, что нас всех ждет впереди. Как и говорила, ораторским искусством она владела просто отлично. Зачастую именно Сьюзи, могла привести такой довод, или такой пример из жизни, который точно отображал глубинный смысл существования человечества, что так порой тяжело разглядеть за всем этим налетом суеты, беспечного, бессмысленного бытия.

Я был рад, что дом послал мне такую прекрасную девушку в помощь, поскольку дело, за которое мы все с таким воодушевлением взялись вначале, на поверку оказалось весьма и весьма непростым. И хотя уже огромное множество граждан дома, были осведомлены о грядущем, не все из них готовы были предпринять необходимые изменения в своей жизни, по-прежнему прожигая дни в абсолютном, всепоглощающем стремлении к удовольствиям.

И как поняли многие из нас, переубедить таких было невозможно. Слишком глубоко засел в них этот вирус вседозволенности. Слишком сильно охладели сердца, и очерствели души. Поэтому, когда собираясь вместе в одном из залов, любезно предоставленном нам Приторием, мы всячески старались делиться своим приобретенным опытом, и помогали тем, кто впадал в уныние, из-за того, что творилось с людьми вокруг. Да, сложно было видеть, как, в сущности, хорошие ребята и девушки, ни в какую не соглашались меняться, и отказать себе не дай дом, даже в самом маленьком удовольствии.

Но когда наш Роман, или сильно изменившийся за последнее время Лукьян, выходили со своими импровизированными отчетами и докладами, на душе становилось теплее. Каждый день нашей работы, приносил-таки свои плоды. И все больше и больше жителей, присоединялись к нам, с готовностью идти в мир, дабы нести заблудшим свет надежды.

И вот, когда мы успели провести еще пятнадцать видео показов, куда собирались доверенные лица со всех секторов и уровней. Когда мы нашли наконец, способ пригласить и кое-кого из седьмого неподзаконного, где понемногу стала разноситься эта весть. Началось то, чего все мы так опасались.

Кто-то из тех, кому мы принесли в дом свет, настучал наверх. После чего для нас настали поистине трудные времена.

По сети стала распространятся, откровенно лживая информация, где мы выдавались за некую отколовшуюся от сборщиков секту. А так же, на официальном уровне, звучали заверения, что любой, кто поможет задержать и предать суду, организаторов этого движения, получит возможность переехать на первый уровень, и прибавку к статусу на тысячу единиц.

Хитрые верховные понимали, что таким образом убивали сразу два зайца. И нас, очернив, предавали общественной анафеме, и обещая за нашу поимку такие преференции, ставили жирный крест на дальнейшей открытой деятельности, этих «опасных еретиков».

Но, главное сделать мы успели. Так что теперь, как бы совет не пытался затоптать зарождающиеся искры большого пожара, избежать распространения этой новости, ему не удастся. А как-то вечером, после очередного трудового дня, когда мы с Сьюзи максимально осторожно, стараясь меньше привлекать внимания, посетив последние адреса из наших списков, вернулись в ее модуль, на мою общалку пришло сообщение от Притория. Он просил меня спуститься вниз к нему, причем как можно скорее. И почти сразу за этим, пришло предупреждение от Леона, которое меня по-настоящему насторожило:

«Алекс. Тебя заказали. Жди гостей».

Но все же, как я не старался, события пошли по самому худшему сценарию.

Нас просто вычислили в комнате Сьюзи, и повторив мой трюк с парализатором, не предупреждая, прямо сквозь стену долбанули полноценным импульсом.

Пришли мы в себя только через несколько часов в компании наших ребят и девчонок, которых так же как и нас, притащили сюда без сознания.

Помещение куда нас запихнули, напоминало тот технический модуль, в котором я просидел когда-то полдня, но казался раза в четыре больше, и тут, почему-то было очень холодно. Все мы были скованны по рукам и ногам, так что двигаться могли весьма ограниченно, и когда я окончательно придя в себя, разглядел собранных тут ребят, стиснул зубы так, что аж скулы свело. Многие здесь, выглядели очень плохо. Кое-кто был избит, до сих пор пребывая без сознания, а над ними хлопотали наши девчонки. Кто-то был явно подавлен, и морально унижен. Я чувствовал, как нелегко было всем им тут, как плакали где-то в углу над своей подругой несколько совсем юных девочек, которую эти изверги избили чуть не до полусмерти. Как некоторые из них прикрывались обрывками своих туник, как они отводили глаза, стараясь не смотреть в нашу сторону.

А приподнявшись на руках, и лучше оглядев комнату, я увидел Сьюзи. Она еще не пришла в себя, а над ней, шепотом переговариваясь, склонились две девушки в зеленых туниках. Я аккуратно, стараясь не толкаться, пробравшись к лежавшей прямо на ледяном пластиковом полу напарнице, уселся с ней рядом. Ближайшая ко мне девушка в зеленом, пытавшаяся прощупать пульс несчастной Сьюзи, глянув на меня встревоженными глазами, сказала:

— Алекс. Вас принесли часа три назад. Генри едва откачал тебя. Эти гады забросили вас сюда как мешки с мусором! Не знаю, что будет с нашей Сьюзи?

Аккуратно пододвинувшись, я постарался как можно бережней, (вдруг у нее какой перелом), взять Сьюзи на руки. На полу было по-настоящему холодно, поэтому я просто хотел согреть мою сотрудницу. Сьюзи была легкой и прохладной на ощупь. Но я сразу почувствовал ее слабое прерывистое дыхание.

«Жива. Главное жива. Ну, значит, все будет хорошо!»

Я, бережно придерживая ее голову у себя на груди, принялся согревать ледяные пальчики Сьюзи, которые от сдавивших ее наручников посинели и казались мертвыми.

«Ну что за сволочи? — подумал я, глядя на озабоченные лица наших девушек, — Когда все это наконец, закончится? Когда уже дом прекратит этот беспредел?!»

Я был вне себя, и готовился уже бежать, дабы самому разобраться со всеми этими гадами.

Однако эти мысли мои, прервала зашевелившаяся вдруг Сьюзи, которая застонав, попыталась вырваться из моих объятий, но открыв глаза и поняв, что это я, заморгала, плохо соображая, где она и что с ней.

Переждав, когда она придет в себя, я тихо сказал:

— Сьюзи, мы в камере, нас притащили сюда из твоего модуля.

Моя напарница еще какое-то время недоуменно глядела на меня, а затем, увидев сидящих рядом с нами ребят, и своих двух подружек, спросила слабым голосом:

— Я давно вот так… валяюсь?

— Часа три, наверное! — ответила за меня, симпатичная русоволосая девушка в зеленой тунике, — А мы так уже все пять тут сидим.

— Наших некоторых побили сильно! — вставила другая, темноглазая и чем-то напомнившая мне Динару, девушка, — И даже насиловать пытались, но главный их не дал.

Сьюзи попытавшись сесть, тихонько охнула, а когда я поинтересовался, где болит, показала здоровенный такой синячище, на ноге выше колена.

Я помог Сьюзи подняться, а пока она, чуть пошатываясь, пробовала размять затекшие конечности, еще раз оглядел комнату.

Эти сволочи запихнули нас в общую камеру, с одним на всех туалетом, в виде простого сливного отверстия в полу, и лишенную абсолютно какой-либо мебели. Даже самой завалящей тряпки, чтобы накрыться ночью, здесь не было.

«Ну что ж. Кто бы это не сделал, заплатит он за все сполна. Уж я постараюсь!»

Но видно моим страшным планам не суждено было сбыться, поскольку где-то за стеной, в коридоре, неожиданно раздались громкие крики, звук борьбы, а затем дверь распахнулась, и к нам в камеру, вошли человек пять, одетых в такую привычную когда-то форму.

Вытащил нас всех, Приторий. Узнав по своим каналам, что около двадцати человек захвачены законниками, и что среди них, его бывший подчиненный Алекс Некий, Приторий Скоренько собрал две полноценные обоймы, и возглавив сам одну из них, пробился в сектор к Черному Али.

Сложно сказать, чем бы все закончилось, да только мой бывший шеф, когда нас привели на патрульный уровень, и разместили по свободным модулям, заглянув ко мне в тот самый, первый мой ЖМ, присев в кресло напротив меня, заявил:

— Ну что Алекс Белов-Некий. Прийдется и тебя отправлять на спец уровень. Мне еще вчера сообщили, что на тебя объявлена охота. Только, похоже, я недооценил нашего Али. Так что уж прости! Опоздал немного! Но зато, у этих ребят сейчас надолго пропадет желание совершать какие-либо противоправные действия. Жаль, ваших некоторых сильно избили. Но они сейчас в полной безопасности, и к завтрашнему дню, будут как новенькие. А вот что дальше мне со всеми вами делать, просто не представляю!

Я, молча слушал этого громилу, и вопреки такой вот нездоровой ситуации, ощутил, как сердце мое, радостно подпрыгнув, застучало быстрей: «Неужели я увижу своих девчонок? Это же, сколько мы не виделись?» В голове проносились в три этажа всякие там: «Здорово! А как Роман с ребятами без меня? А Сьюзи? Разрешит он ее взять?»

Я видно так разволновался, что перестал контролировать эмоции, и внимательно глядевший на меня Приторий, как-то печально улыбнувшись, сказал:

— Вижу-вижу. Торопишься к своим девочкам! Не переживай. С ними все в порядке. Они ждут тебя. И я надеюсь, ты не станешь больше подвергать риску свою жизнь. Мне достоверно известно, Что Али поклялся тебя убить. И насколько все у нас знают этого верховного, клятвы свои он всегда исполняет. Так что завтра же. Крайний случай послезавтра, я переправлю вас на свой подуровень.

Но увы, Приторий явно перестал владеть ситуацией. Поскольку на следующий день, когда мы отправились с большим эскортом на тот самый, тайный подуровень, и выйдя к лифтовой, собрались было вызвать все кабины разом, нас окружили человек сто, в черных комбезах, со сферами на головах и стандартным вооружением Леонтийцев. Однако вопреки естественным в таком случае предположениям, главным у них оказался не досточтимый верховный Леон, а сам шеф законников, Черный Али.

Ребята — патрульные, которых было человек двадцать, столпились вокруг нас, пытаясь прикрыть своими телами беззащитных девушек, но по их глазам легко читалось, что тягаться с сотней деструкторов чистой воды самоубийство.

Я в этот момент находился рядом с Приторием, который задавал мне некоторые вопросы по дороге сюда, и мы с Сьюзи чуть приотстав, пытались объяснить этому хорошему парню, что все вскоре начнет меняться, и для сегодняшнего образа жизни больше не будет оснований. Что каждый будет занят своим, интересным ему делом, и каждый сможет внести свой вклад в формирование того будущего. Так разговаривая, мы и подошли к ребятам, столпившимся у лифтов, когда из всех ведущих в зал коридоров, черными псами налетели законники.

И вот, когда все вокруг завертелось-понеслось в сумасшедшем калейдоскопе, я успел лишь заткнуть себе за спину, на смерть перепуганную Сьюзи и приготовиться к бою. Но в следующий же миг, меня сотряс сильнейший удар. Мир вокруг сжался в одну маленькую точку, центром которой стало направленное мне в грудь, дуло стандартного деструктора, а затем, я провалился куда-то в бездонную пропасть.

Очнулся я от страшной, невыносимой боли, которая рвала меня на части, выворачивая наизнанку, словно гигантскими клещами. Рук и ног я не чувствовал, и вообще, в тот момент мне казалось, что у меня они вовсе отсутствуют, зато живот и грудь горели нестерпимым огнем. Открыв глаза, я сквозь застилавший все кровавый туман, увидел над собой огромные, широко распахнутые глаза моей Сьюзи. Она что-то говорила, но в ушах стоял такой шум и свист, что я не мог разобрать ни слова. Прочитав наконец, по губам: «Тебе не больно?», я только и смог, что моргнуть ей, после чего вновь отрубился.

Повторное пробуждение было ничуть не лучше первого. Только в этот раз, рядом со мной никого не оказалось. Я лежал посреди огромной, совершенно пустой комнаты, одного из технических секторов, и вновь ощущал себя насаженным на вертел, над плазменной горелкой. Внутренности жгло страшным, всепожирающим огнем, а рук и ног я по-прежнему не чувствовал. Лишь диким усилием, заставив глаза чуть скосить в сторону, я убедился, по крайней мере, руки мои на месте. А не ощущаю я их потому, что получил в упор, настроенным на минимум лучом стандартного деструктора, при котором, как я знал из занятий с Назаром, противник не рассыпается сразу в труху, а остается на всю жизнь калекой, у которого все внутренности всмятку, а спинной мозг закоротило напрочь. Так что если такого пострадавшего в течение нескольких часов не поместить в регенератор, можно считать его песенку спетой.

«Неужели все? Кончился Алекс Белов? И почему не включается мой хваленый подарок?»

Я, обратился к своему сознанию, или еще чему-то там, что запускало мои эти выкрутасы со временем, и напрягая извилины, попытался сам включить «рубильник», но вместо глобального щелчка, неожиданно ощутил, как из носа потекло что-то горячее и соленое. Тут, распахнулась пластиковая дверь, и в мое узилище вошли человек пять, по-разному одетых здоровяков.

В голове шумело уже не так сильно, и слова Али, обращенные к своим подчиненным, я расслышал довольно отчетливо. А когда до моего измученного сознания дошел их смысл, мне вдруг резко поплохело.

Началось все с того, что двое дюжих парней ухватили меня за руки, и подняв, прислонили к ближайшей стене, после чего третий, одетый в нелепую цветастую футболку и шорты, амбал, подошел ко мне, держа в руках чем-то знакомый пистолет.

Я до последнего надеялся, что все это, просто такой способ психологического воздействия на задержанного, но оказалось, Али шутить не собирался.

Так что когда этот пляжный мачо в веселеньких шортах, достав первый здоровенный гвоздь саморез, и легко, словно собирал табуретку, вкрутил мне его в запястье и дальше в стену, я так заорал, что меня, наверное, услышали во всех, самых дальних закоулках парка.

Но этот «монтажник», легко орудуя шуруповертом, прикрутил и вторую мою руку, прижатую к стене, а когда отпустившие меня шагнули в стороны, и я повис на этих болтах как кусок мяса, (ноги меня не держали совершенно), ему показалось, что конструкция получилась не совсем устойчивая. Поэтому, он дав знак, чтобы меня вновь приподняли, спокойно, словно в кусок деревяшки, вкрутил мне еще по саморезу в бицепсы, так что я уже охрипший от криков снова завопил на весь дом. Боль была такой, будто меня пропускали через мясорубку. Казалось, эти винты входят мне прямо в мозг, наворачивая как нитку на катушку, все мои раскаленные от сумасшедшей боли нервы. Особенно трудно было сдержаться, когда эти драные железяки, со страшным хрустом прогрызали кости. Я очень хотел отключиться, но как назло, сознание не желало покидать меня, так, словно хотело по подробнее запомнить все что делали со мной эти (милые блюстители законности).

Когда меня наконец, оставили болтаться на этих железках, я вдруг, почувствовал накатывающий вал эйфории.

Неожиданно, боль, эта страшная, всепожирающая боль, стала моим лучшим другом, любимой девушкой, матерью, ласкающей свое дитя.

Я думал в тот миг, что умираю, поэтому улыбнувшись кровавыми губами своим мучителям, произнес сипящим шепотом:

— Столько возни. И ради чего? Можно было проще.

И тут, стоявшего в метре от меня Али словно прорвало:

— Ах ты, сын блудной ослицы! Ты хочешь проще? Да я тебя месяц здесь продержу! Ты будешь умолять меня, чтобы я вкрутил тебе такую же штуку в сердце. Ты будешь кровью под себя ходить. Но медкибер, которого я подключу, не даст тебе умереть. К тому же, он запрограммирован на постоянное сохранение сознания. Чтобы ты все! Все прочувствовал от начала и до конца! Так что проще не будет! Не будет проще! Кто знает меня, тот слышал, как Али умеет наказывать непокорных! А ты! Грязная свинья! Посмел оскорбить меня! При моих нукерах! Поэтому я буду говорить с тобой при твоих девушках! И махнув кому то за спиной, повелел:

— Резо! Приведи-ка этих шалав! После с ними позабавитесь.

А спустя несколько минут, дверь открылась, и в комнату ввели троих, совершенно обнаженных, босых девушек, в одной из которых я сразу узнал мою Сьюзи. А когда их поставили у стены напротив, я узнал и других двух. Это были те самые зеленые, что пытались привести Сьюзи в чувства там в камере.

Девчонки глядели на меня совершенно дикими, сумасшедшими глазами, от чего я понял, они слегка не в себе, они до смерти напуганы, и находятся в неком пограничном состоянии, где все вокруг кажется лишь страшным бредом, кошмаром, созданным утомленной психикой. Их била крупная дрожь, стоя у стены и прикрываясь руками, они с ужасом глядя на меня ожидали продолжения. И это продолжение не заставило себя долго ждать.

Когда то давно, еще в той, такой далекой жизни, я учился в классе с одним, довольно непростым парнем, по имени Рамзан. Этот парень, переехал к нам в город, когда ему было 12, и появившись в нашем классе, сперва произвел впечатление весьма не презентабельное. Но спустя лишь пару лет, все изменилось. Он был истинным сыном гор, и походивший вначале на маленького, загнанного в угол волчонка, через пару лет, превратился в настоящего горного волка. Такой же смелый, открытый и преданный стае. Я не раз по школьным делам бывал у него дома, и отлично был знаком и с его родителями, и с младшей сестрой, темноглазой и пугливой Наной. Мы не раз с Рамзаном отбивали атаки сверстников, которые в битве стенка на стенку бывало, пытались доказать чей класс в школе самый крутой, и кто должен будет считаться у нас королевским классом, а кто рабами. Стоя порой, плечом к плечу с этим рослым малым, я знал: «кто-кто, а Рамзан не подведет. Лешка Рыжий, тот сразу деру даст, как запахнет жаренным, а этот черноглазый крепыш будет стоять до последнего».

Но когда мы с ним бывало, ссорились, и по дурости несли всякую чушь, этот, совсем еще юный приверженец традиций предков, сказал мне как-то после очередной перебранки.

— «Алекс, я все прощу тебе, но если ты, хотя бы раз скажешь что-нибудь о моей матери, как это заведено у вас у русских, мне придется тебя убить!»

И такая решимость была в его черных, антрацитовых глазах, такая уверенность, что я понял, «это его предостережение не простой пацанский треп».

Я конечно, сознавал, что это запрещенный прием, однако, давать целый месяц в распоряжение Али, я не собирался. Если этот Бармалей, в прошлой жизни был тем, за кого себя выдавал, все можно было закончить сразу и без мучений. Поэтому, собравшись с силами, я как мог громко, сорванными связками, просипел в лицо этому гаду такую фразу, от которой, Черного Али аж повело в сторону.

И когда в глазах этого горячего сына, далеких ныне гор, появился тот самый огонь, сотрясающей все его естество, я понял: «Вот и все. Лишь бы сработало. Лишь бы только сработало!»

А когда утративший окончательно контроль Али, выхватил откуда-то здоровенный, блеснувший в свете ярких ламп тесак, я попытался инстинктивно отшатнуться. Но тело меня совершенно не слушалось, и он, прошипев что-то на своем языке, медленно, словно во сне, отведя руку, вонзил мне его прямо в живот, куда-то ниже желудка. Я ощутил как холодная сталь, разрезая мою плоть, царапнув позвоночник с мерзким хрустом, глубоко вошла в стену. И последнее что я запомнил, это оглушительный визг девчонок, и страшные черные глаза, надвинувшиеся на меня, словно ворота ада.

Затем, в голове привычно щелкнул гигантский рубильник. Мир вокруг схлопнулся, и я ощутил себя погружающимся в прохладную голубую воду.

Ожидая чего угодно, только не этого, я, всегда прекрасно чувствовавший себя на воде, с детства отлично знакомый с правилами поведения в водных залах, едва не утонул в своем, в общем-то, небольшом бассейне. От неожиданности здорово нахлебавшись, я стал пускать пузыри. А в следующее мгновение, почувствовал, как кто-то, ухватив за плечо, пытается вытащить меня на поверхность. Но рука эта, вдруг ослабела, и как-то разом поняв, что происходит, я последним усилием воли устремился вверх, схватив по пути, уже падающее на дно тело Сьюзи.

Как я, отплевываясь и откашливаясь, приводил в чувства эту девушку, и как потом долго не мог прийти в себя от потрясения, рассказывать долго, но главное, я теперь точно понял, как работает механизм хроно-захвата, или передачи информ-пакета из прерванной ветви.

Когда мы с уже почти успокоившейся Сьюзи, сидели в гостиной, и пробовали разобрать поминутно случившееся, я пришел к выводу, что все дело в непосредственном контакте со мной, участника этой временной петли. По словам Сьюзи, мы с ней просто плавали в бассейне, (а как я отлично помнил, это было где-то за час до прихода Притория), как вдруг она увидела, что я стал тонуть.

— Понимаешь Ал. У меня на такие дела настоящий рефлекс выработался! — объясняла мне Сьюзи, — У нас в школе таких случаев было очень много. Вот плывет себе кто-то, вроде все нормально. И тут только отвернешься, а он уже тонет. Причем, многие из этих утопленников, порой даже сами не понимали, как это происходило. Я ведь за все время учебы троих таких вытащила, представляешь? Так вот. Я вроде только говорила с тобой, а тут вижу, у тебя пузыри и конвульсии какие-то. Ну, я за тобой нырнула, а как тебя за руку ухватила, так меня словно кипятком облили. Вот я сама и наглоталась. Хорошо хоть ты вовремя очнулся, а то мы так вместе бы и утонули!

Я притащил получившую этот хроно-информационный импульс Сьюзи в гостиную, и уложив ее на диван, попытался растереть мгновенно заледеневшие конечности. Мокрую и страшно бледную девчонку, колотила крупная дрожь. Она долго не могла усвоить, что я пытался ей втолковать. А когда наконец, до нее дошло, что всего этого кошмара в действительности не происходило, и что это теперь лишь одна из возможных вероятностей нашего будущего, ей сразу полегчало.

Выпив по три чашки крепкого кофе с коньяком, мы отогревшись, и разобрав все по полочкам, даже стали подшучивать над собой. Теперь в тишине и уюте, безопасного патрульного сектора, все виденное там казалось лишь бредом, некой коллективной галлюцинацией. И абсолютно не верилось, что всемогущий Приторий не смог защитить нас с Сьюзи.

Да только кто-кто, а я отлично знал, что Приторий вовсе не всемогущ, и не всевластен. И что если бы не эти подаренные мне домом способности, нас с Сьюзи больше никто и никогда не увидел бы живыми.

34

Когда ровно в тоже, что и вчера время, в гостиную моего модуля вошел Приторий, мы с Сьюзи, давно уже во всем разобравшиеся, беседовали о том, как, несмотря на случившееся, продолжить начатую нами информационно обучающую программу. При этом мы прекрасно осознавали, что все дальнейшие попытки заговорить с кем-либо о главном, скорее всего, приведут тех, кто останется, туда же, откуда мы с таким трудом были, только что вызволены.

Глава отдела, остановившись посреди гостиной, как и в прошлый раз, огляделся, а затем, выбрав свободное кресло, уселся напротив, так же как и вчера глядя мне внимательно в глаза.

Но все же, отличия от вчерашней вариации были. Прежде всего, сейчас здесь присутствовала Сьюзи. И еще одним отличием было то, что теперь мы были прекрасно осведомлены о провале завтрашней операции.

И вот когда глава отдела, начал было, как и вчера:

— Ну что Алекс Белов-Некий. Придется и тебя отправлять на спец уровень.

Я улыбнувшись, ответил:

— Только пожалуйста, не завтра!

Приторий, к чести сказать, понял все и сразу. Когда мы с Сьюзи, рассказав ему о том, что с нами приключилось, умолкли, он задумчиво проговорил:

— Значит все правильно. Кто-то в отделе работает на совет. Что ж. Завтра можно будет вычислить этого дятла.

Но увы, ни на следующий день, ни через неделю, Приторий так и не разоблачил своего двойного агента. А черный Али, видно предупрежденный заранее, что переход наш отложен на неопределенный срок, так и не появился. Потому мы по настоянию главы патруля, еще целую неделю, вынуждены были обитать в его секторе.

По словам Романа, на первом уровне, все стояли на ушах. Леон уже двух своих агентов засветил, пытаясь вызнать, что это за кино мы всем показываем.

— Ну а наш Светоносный — Арий как услышал, что ты собрал знание сути, от зависти чуть свой посох не перегрыз! — рассказывал нам последние новости Лукьян, — Ты бы его видел, когда он просил шефа позволить переговорить с тобой! Ну, чисто побирушка на паперти. «Пожалейте Христа ради! Бедного и несчастного сборщика!» Да только Приторий не позволяет никому входить на наш сектор, и выставил на каждом пропускном пункте, по пять ребят с деструкторами. Опасается видно этих гадов.

И не зря!

Я к тому времени, уже и Роману, и этим замечательным ребятам, рассказал о своих новых способностях. После чего, мой бывший наставник, и Лукьян с Климом, пораженные, долго неверяще таращились на меня. А когда я поведал с новыми подробностями, как освобождал Шерри из черного сектора, эти ребята впали в полнейшую прострацию.

— Но разве такое вообще возможно? — спросил, ошалело оглядывая всех Роман, — Никогда о таком не слышал!

— Ну Ал! Ну ты даешь! Знал я, что ты парень непростой, но что б так вот! Во времени прыгать! — присоединился к нему Лукьян. — Как такое действительно, возможно? Ведь это же чистой воды фантастика! Если бы мне кто другой об этом рассказал, не в жизнь не поверил! Да и Приторий, я вижу тоже слегка не в себе! Затевает он чего то, а нам не говорит! Нашего крота бережется.

Мы сидели с ребятами в моей столовой, Где увидевшая впервые кухонный модуль Сьюзи, довольно быстро разобравшись, каждый день готовила нам чего-то вкусненького. Вот и сегодня, она приготовила на обед огромную запеченную рыбу, названия которой я не знал, но которая оказалась чем-то бесподобным. Наш Роман как отведал этого «леща», аж глаза закатил от удовольствия.

Но все же, в сравнении с моей помощницей, которая не раз вводила в культурный шок местных гурманов, эти «шедевры», естественно, не в обиду Сьюзи, были как эксперименты кулинара первокурсника.

Я не раз за все это время, вспоминал и Шерри, и конечно милую мою Лизу, и мечтал поскорее увидеться с ними, но Приторий почему-то медлил. От этого, на душе становилось как-то неспокойно, словно там где они сейчас, что-то было не в порядке, а мой бывший шеф, просто не хочет говорить об этом.

Но все оказалось не так просто. За эти шесть дней, которые мы провели с Сьюзи в секторе патрульных, в доме произошли странные события.

Это выражалось в неких, невиданных ранее техно-аномалиях. Прежде всего, абсолютно стабильный, несокрушимый, неподвластный времени реактор номер 3, расположенный на первом уровне, неожиданно отключился на целых трое суток. Из-за чего, кое-кто из живущих там вынужден был переселяться, в куда мене роскошные номера, поскольку без электричества, там ничего не работало. Даже элементарное освещение, не говоря уж о доставщиках и прочей машинерии.

Затем, в один из дней, все жители дома находившиеся в парке, наблюдали некое пугающее явление. Неожиданно, посреди бела дня, привычный как воздух купол над головами, засиял нестерпимым светом, а затем, стал морщиться, выгибаться, так, словно его терзал какой-то великан. В тот момент, многие подумали о конце света, и по словам наших ребят, визгу там было хоть уши затыкай.

И как еще одно необычайное событие, коих здесь не помнят от начала, два дня назад в доме пропала сеть. Непросто в каком-то секторе, или уровне, а во всем доме. Техники сбились с ног, напрасно пытаясь восстановить связь. И теперь, наши общалки, да и хваленые коммуникаторы патрульных, могли работать лишь в режиме рации, да и то, на весьма ограниченном расстоянии.

Все эти, не виданные ранее в доме потрясения, и заставили Притория немного задержаться с нашей транспортировкой на его подуровень.

А когда наконец, в один из дней нас собрали в большом помещении, и вышедший как обычно вперед Лукьян, задал вводную, я так обрадовался, что едва не задушил Сьюзи в объятьях.

Не знаю, может Приторий принял какие-то меры, только к тому самому, секретному подуровню, мы добрались без каких либо происшествий.

И вот, поднявшись в лифте на последний этаж, мы направились по гулкой металлической лестнице к тому самому, уже знакомому мне переходу. Я сознаюсь, в какой-то момент подумал, что Приторий решил избавится от нас, и от греха подальше, отправить этих любителей кино на седьмой уровень. Но, подойдя к титаническим бронеплитам, открывающим вход в местный «ад», наша группа замерла в непонятном ожидании.

Мы простояли здесь минут пять, после чего, Приторий подняв руку в привычном жесте, обратился к присутствующим:

— Итак. Мы почти на месте! — пробасил он сдерживая в этом, и без того гулком коридоре, свой канонический бас, — Остается одна процедура. Я должен проверить каждого из вас на наличие следящих устройств. Простите, но таковы правила.

Я был совершенно спокоен, и когда настала наша с Сьюзи очередь, потянув ее за руку, подошел к настороженно оглядывающему всех собравшихся Приторию. Процедура сканирования длилась не больше минуты, а когда водивший вокруг нас своим голубым жезлом шеф отдела, кивнул мол: «все, проходите», мы с Сьюзи присоединились, к стоявшей в отдалении компании таких же просканированных.

Ребята выглядели слегка напуганными, и желая успокоить их, я объяснил: что совет давно ищет вход на данный закрытый уровень, а так же, что за этот секрет, большинство из них готовы отдать все на свете. Посему, подобные предосторожности, вовсе не лишни.

Минут через 20, все были проверены, и столпившись тесной группкой, мы наблюдали как ребята патрульные, помахав нам на прощание, направились к лифту, а четверо из них, остались в начале коридора стеречь вход.

Затем, подошедший к нам Приторий, тихо произнес:

— А сейчас все слушать мои команды! У нас не больше тридцати секунд. Так что если кто-то не успеет, я буду вынужден, откорректировать его память.

После чего, он подошел шагов на десять, к тем самым бронеплитам, и подняв руку с жезлом, направил его к потолку.

Несколько секунд ничего не происходило, но вот, где-то там наверху, раздался металлический лязг, а затем, одна из потолочных плит, с тихим гулом стала опускаться подобно выдвижному пандусу. Плавно опершаяся одним концом в пол, прямо у ног Притория, эта железная лестница в небо, дрогнув, замерла. И тут, шеф отдела громко рявкнул:

— Все наверх! Быстро!

Надо сказать, что когда Приторий еще только направил свой голубой жезл в потолок, я уже знал, что дальше произойдет. Поэтому, не теряя драгоценных секунд, таща по-прежнему за собой Сьюзи, подав личный пример, застывшим в оцепенении ребятам, я рванул к этой махине.

Сверху лил яркий, красноватый свет, и эти металлические ступени, отделанные мягким покрытием, казалось, вели не в закрытый уровень, а в какую-то запретную для простых смертных область пространства, словно в само небо. А когда, поднявшись наверх, я вступил в огромный, выдержанный в старинном стиле зал, на сердце почему-то стало тепло и спокойно.

Мы успели. Когда последний из наших парней, почти на руках затащил наверх растерявшуюся от волнения светловолосую девушку, под нами что-то вздрогнуло, и ступени подъемник поползли вверх, закрывая проход толстенным, чуть не в треть метра, броневым листом.

Повинуясь жестам Притория, мы последовали за ним, длинными, великолепно оформленными коридорами. И поднявшись этажей на пять, через большую арку вышли под открытое небо.

Ну а когда мы ступили на огромную, опоясывающую серебристый купол, кольцеобразную террасу, я, откровенно опешил.

Мне показалось, весь наш нижний парк является жалким подобием, неудачной копией этого великолепия.

Каждый квадратный метр этой террасы, которая была шириной метров 100, был настоящим произведением искусства. Сразу было видно, здесь работали самые талантливые художники, и самые одаренные дизайнеры. Я право скажем, никогда, ни в той, ни в этой своей жизни, не видел такой красоты.

Здесь было настоящее царство невиданных растений, и удивительных цветов. Кругом среди белых дорожек, виднелись плетеные из зеленых лиан беседки, укрытые в тени раскидистых ветвей резные лавочки, маленькие фонтанчики с кристально чистой водой, большие разноцветные клумбы, и залитые солнцем лужайки. Я успел рассмотреть совсем немного, но уже одно это, внушало такой позитив, что как-то сразу забылись все прошлые невзгоды, весь тот грязный, наполненный предательством и ложью мир, где из-за какой-то нелепой ошибки, нам пришлось так долго мучиться.

И хотя я естественно, не знал здешних обитателей, все же, сердце мне подсказывало: «это другой мир, и здесь живут совсем другие люди». Я почему-то был совершенно уверен, что здесь не бывает пьяных оргий, безобразных драк и грязной ругани. Здесь не бывает сор, распрей и вечной погони за кайфом. И еще где-то здесь, ждут меня мои самые близкие, самые дорогие и милые девочки на свете.

Мы все, как ступили на белые плиты этого райского сада, так и замерли в оцепенении. Ребята восхищенно оглядывались по сторонам, не в силах совладать с эмоциями. Я услышал, как стоящая позади Сьюзи, прижавшись к моей спине, восторженно шепчет что-то на английском.

— Вот это да-а! — вырвалось наконец, у кого-то, — Ни себе чего! Красота то кака-а! Однако! Лепота!

— Просто рай какой-то! — поддержал его другой голос.

— Я думал у нас там красиво! Но это… вообще слов нет!

Не знаю, сколько мы так простояли, разглядывая местные чудеса, но вот Приторий, видно, не первый раз наблюдавший подобное, спокойно оглядев нашу тесно сбитую компашку, сказал:

— Ну что? Поздравляю вас! Вы стали членами общества освобожденных! Думаю, вам здесь очень понравиться! А теперь, предлагаю познакомиться с местными обитателями.

Мы постепенно приходили в себя, а тем временем, где-то вдалеке, слышны были чьи-то голоса, музыка и смех. Там что-то происходило, и Приторий, кивнув следовать за собой, направился на этот шум.

Мы шагали по белым плитам аккуратных дорожек, вертя головами на 360 градусов. Вокруг радовали глаз великолепные живые композиции из каких-то растений и цветов. Большие и маленькие серебряные фонтанчики, плавно, словно танцуя, перебирали прозрачными лапками струями. С деревьев, тут и там, свисали великолепные, невиданные ранее плоды. Сьюзи как биолог, не удержавшись, сорвала один такой не то кокос, не то гранат, и разглядывая его внимательно, что-то восхищенно шептала. Где-то на середине пути, нам встретилась одинокая девушка, в красивом, ярко-красном платьице, которая при виде нашей компании, вдруг развернувшись, припустила обратно.

А когда густая растительность наконец, расступилась, нашему взору предстала большая, открытая со всех сторон площадь, уставленная столами и стульями, как на летней террасе какого-нибудь кафе. За столиками сидели нарядно одетые юноши и девушки, и глядели на большую сцену, установленную на краю этой площади. Оттуда звучала красивая и загадочная, то медленная, словно засыпающая, то неожиданно ускоряющаяся мелодия. И приглядевшись, я увидел на этом возвышении танцевальный коллектив, который, синхронно исполнял какой-то необычный танец. Движения их были то плавными и летящими, то стремительными и резкими, так, будто беспрекословно подчинялись управляющей всем этим действом странной, завораживающей композиции. Я никогда не видел ничего подобного, поэтому застыл, не в силах сдвинуться с места. Шедшие с нами, тоже остановились, заворожено глядя на это великолепное действо. Казалось, весь мир вокруг сейчас замер в ожидании чуда. Вокруг разливалось ощущение чего-то грандиозного, страшного и неотвратимого. Все зрители за столиками, тоже были увлечены происходящим на сцене, поэтому совершенно не замечали нас. Но вот, раздался последний аккорд, на высокой ноте, мелодия оборвалась, и живущие удивительной жизнью танцоры, словно отключенные от некоего энергетического канала, распластавшись на белом помосте, замерли. Первые секунды ничего не происходило, а затем, присутствующие, словно очнувшись, громко зааплодировали. Видно было, что их по-настоящему захватило это удивительное искусство, этот восхитительный язык тела.

А дальше, мы все увидели как на сцену поднялся наш Приторий, и усиленным звукоаппаратурой голосом произнес:

— Приветствую всех собравшихся! Дорогие мои! Я рад снова видеть вас всех, в добром расположении сердца! Сегодня особый день, праздник освобождения! С чем я вас и поздравляю! И желаю вам всего самого наилучшего, что может подарить дом! И еще. В этот радостный день, буквально только что, на этот подуровень со мной прибыли новые освобожденные! И я предлагаю вам с ними познакомиться!

Присутствующие, Только сейчас заметили появление нашей группы. Послышались радостные возгласы. Мы вышли чуть вперед, на открытое место, и тут, раздались аплодисменты, за столиками началось какое-то движение, а в следующий миг на меня налетел маленький ураган.

Я и не заметил откуда она выскочила, но когда с громким визгом, Лиза повисла у меня на шее, я слегка опешил от неожиданности. Ну а дальше, я забыл обо всем на свете.

Глядя в счастливые, ярко зеленые глаза моей невесты. Глядя как из глаз ее горохом катятся слезы. Я поднимался все выше и выше, к зеленому куполу, к солнцу, к счастью. Это было незабываемо. Лиза что-то лопотала, но из-за общего шума, я не мог разобрать слов. И тут, я увидел, как сквозь толпу ко мне продирается милая знакомая фигурка. Да, это была она. Подхватив Лизу одной рукой, я стал протискиваться на встречу еще одной моей драгоценности. Шерри, увидев своего подопечного, тоже бросилась мне на руки, так что я едва удержал их обеих.

Нашему счастью не было предела. Я едва не утонул в слезах, и на какое-то время оглох от их радостных воплей.

Вокруг шумели освобожденные, повсюду звучала громкая речь, сияли улыбки, слезами изливались эмоции.

Пока мы с моими девочками обнимались, пришедших с нами уже растащили по разным секторам этой площади, где собралось человек пятьсот не меньше.

А когда мои подружки, слегка успокоившись, попытались утащить и меня куда-то за свой столик, я, нашел взглядом стоявшую в окружении встречающих Сьюзи, и взяв Лизу с Шерри за руки, направился к ней. С трудом пробравшись сквозь толпу, я представил их друг другу. Этот ответственный момент, вопреки ожиданиям, прошел отлично. Принявшие Сьюзи как свою, девчонки ухватили ее за руки, после чего, я позволил наконец, чтобы нас усадили за свободный, прекрасно сервированный столик.

Мои красавицы, глядели на нас с Сьюзи так, словно мы были единственными людьми на этом празднике. И Многозначительно переглядываясь, слушали нашу историю.

Я не готов был вот так сразу, приниматься за какие либо россказни, но Лиза с Шерри были настойчивы, и мне пришлось поведать обо всем, что произошло со мной, за последние, почти пять месяцев.

Я коротко рассказал им о том, что увидел на седьмом — неподзаконном. Как узнавший о моих новых способностях Леон, дал мне время подумать. И главное, рассказал им о самих этих способностях. После чего, мои девчонки долго пребывали в задумчивости, пока наконец, Шерри не спросила, останусь ли я тут насовсем, или планирую вновь вернуться на общие уровни?

Вопрос этот застал меня врасплох, поэтому я, заглянув в ее сияющие медовым светом глаза, попросил не торопиться. Мы ведь по сути, всего час как Освобожденные, и ничего вообще еще об этом подуровне не знаем. Так что, какие-либо решения сейчас принимать было бы глупо.

А тем временем, праздник был в самом разгаре. На сцену выходили новые участники. Звучала приятная музыка, декламировались стихи, несколько раз выходили танцевальные пары и целые коллективы, исполнялись какие-то песни на незнакомых языках. Особенно мне понравился некий рассказчик. Этот парень, сильно напомнивший мне кого-то из той старой жизни, очень талантливо, рассказывал о двух девушках, застрявших в лифте, куда сверху влез кибер ремонтник. Я и не думал, что здесь в доме сохранились подобные гении разговорного жанра. Да и вообще, весь этот концерт (больше походивший на обычный капустник, где участники поднимались на сцену прямо из зала, и отработав номер, вновь усаживались за столики), проходил в атмосфере некоего семейного уюта. Казалось, все здесь много лет знают друг друга, и давно уже, нет здесь никаких секретов и тайн.

Меня так и подмывало выйти к большому черному роялю, стоявшему на сцене, чтобы вспомнить свое музыкальное прошлое, но что-то удерживало.

И вот, когда за тем самым рассказчиком, на сцену вышла девушка с классической гитарой в руках, я все же спросил:

— А откуда у вас здесь такие инструменты?

— Да у нас здесь целый оркестр есть! И инструменты им сам дом выдает! — ответила за всех Лиза, сияя своими зелеными фарами, — А тебе зачем? Тоже научиться хочешь?

— Да так, просто соскучился. Я ведь играл в той жизни. — Сказал я задумчиво, — здесь у вас прямо какой-то институт талантов. То поют, то танцуют. То на рояле играют! Не хотелось бы выделяться!

Я прекрасно понимал, вокруг обычные люди. Каждый из них, хотел чем-то порадовать присутствующих. Поэтому, совершенно свободный от какого-либо тщеславия, я решил просто исполнить что-нибудь на радость публике. Единственной загвоздкой был инструмент.

— Ты что умеешь играть на чем-то? — спросила удивленно Сьюзи, — Так в чем дело? Сыграй нам! Девочки! Что разве сложно найти здесь нужный инструмент?

А тем временем, девушка с гитарой заканчивала свой номер. Я не узнал вещи, но играла она так себе, на троечку, хотя и с большим старанием.

И когда я было, подумал, попросить эту милашку в розовом платьице, на несколько минут одолжить свою простенькую даже на вид гитару, к нашему столику подошел сам Приторий.

Он коротко уведомил нас с Сьюзи, что следующий его визит состоится не раньше чем через месяц, поэтому, все вопросы мы можем задать ему сегодня.

И рискнув: «А была — не была!» Я спросил: каким образом здесь можно приобрести гитару, или чего-нибудь посерьезнее. На что, мой бывший начальник, предложил прогуляться в ближайший сектор, где он все объяснит и покажет.

Я, естественно, не удержался, и решив ковать железо не отходя, как говорится…, в сопровождении всех трех девчонок, отправился вслед за лавирующим между столами, подобно заправскому официанту Приторием.

Да, я и раньше подозревал, что дом сей, место весьма загадочное. И что всех его возможностей не знает, пожалуй, никто. Но то, что я увидел через несколько минут, когда мы спустившись по лестнице на один этаж, вошли в довольно просторное помещение, повергло меня в шок.

Комната, где мы оказались, была выдержанна в ярко-алых тонах, а у одной из стен, находился уже виденный однажды черный постамент. Повинуясь жесту Притория, я встал в центр этого диска, а в следующий момент, меня выкинуло в совершенно другое, удивительное пространство. Я снова ощутил некие странные вибрации, и как тогда, в комнате у Притория, вокруг стал проявляться другой, неестественно яркий, но при этом, такой живой мир. Вопреки моим ожиданиям, настройка системы прошла быстро, и уже через секунду, в голове раздался приятный женский голос:

— Приветствую тебя Алекс Белов!

В это время, я стоял на высоком холме, а внизу, куда хватало глаз, простирался огромный город. Впечатление было такое, будто я каким-то образом телепортировался на другую планету. Небо здесь, было серым и осязаемо тяжелым. И даже воздух, казалось, был совсем другим. Услышав голос в голове, я не сразу понял, что со мной поздоровались, и что вроде как, полагается ответить. Но выйдя наконец, из ступора, и поприветствовав эту невидимку, я спросил:

— А как мне к вам обращаться?

— Ты можешь говорить просто дом! — ответил мне тот же приятный голос, — Я вспомогательный искин семени три семь семь два шесть пять один. Данный подуровень имеет приоритет вызова. Поэтому я всегда отвечу на любой твой запрос. Для контакта, просто найди транслятор. На данном подуровне их восемь. И так я слушаю тебя Алекс Белов!

Я вглядывался в тот самый, раскинувшийся внизу странный город, и не мог понять, в чем тут дело. Почему он кажется мне необычным. И лишь спустя какое-то время, обратил внимание, что здания в этом городе, совершенно одинаковые. И хотя расположены были они под разными углами, все же их идентичность была очевидна.

И еще, вместо улиц, здесь были большие зеленые лужайки, на которых тут и там виднелись какие-то непонятные конструкции.

В общем-то, город производил двойственное впечатление. Прежде всего, поражали масштабы. Этот чудо — мегаполис, простирался до горизонта, куда хватало глаз, и насколько я мог судить отсюда, дома внизу, были высотой этажей в пятьдесят, не меньше. Вторым ощущением, было понимание некой механистичности всего этого пейзажа. Казалось, будто некий кибер, расставил гигантские кубики в странном, лишь ему одному понятном порядке.

И вот, пока я разглядывал этот пейзаж, недоумевая, что бы это все могло значить, в моей голове вновь отчетливо прозвучал женский голос:

— Я слушаю тебя Алекс Белов!

И тогда, вспомнив зачем сюда пришел, я спросил как можно вежливее:

— Уважаемый искин, я нахожусь на этом подуровне несколько часов, и совершенно ни имею представления обо всех его возможностях. Будучи музыкантом в прошлом, я хотел бы приобрести достойный инструмент! — и добавил слегка смутившись: — И вообще, было бы здорово понять, как тут все устроено.

А дальше, эта механическая тетка, очень основательно, с формулами и таблицами, изложила мне принципы репликации. Пояснив, что находящиеся внизу строения, суть виртуальное отображение различных банков информации. И каждый такой банк, содержит миллиарды субатомных копий различных объектов, в том числе, и всех когда-либо существовавших музыкальных инструментов. Мне предлагалось разобраться для начала в классификации, и прочих там терминах, появившегося длиннющего списка, а затем, предоставлялся доступ к тому или иному банку. Здесь оказывается, была опция виртуального просмотра, прослушивания, и даже виртуального прощупывания, так что ошибки при выборе можно было легко избежать.

Ну а когда я наконец, разобравшись в заголовках этого списка, обнаружил раздел «музыкальные инструменты электронные», в груди моей екнуло. Ткнув пальцем в эту строку, я поначалу растерялся. Инструментов такой классификации, в списке было огромное количество. С трудом отыскав раздел «электронные синтезаторы», я раскрыл невероятных размеров прайс-лист. Здесь так же, можно было выбирать по разделам. Так что я, долго не сомневаясь, кликнул значок «профессиональные рабочие станции». А в следующий момент, меня выбросило в каком-то гигантском помещении. Здесь, как в супермаркетах моего времени, рядами на полках лежали всевозможные синтезаторы, от старых, виденных когда-то, до совершенно немыслимых, неизвестно как управляемых агрегатов, которые больше походили на некую декорацию к фантастическому фильму. Не знаю, сколько бы я тут бродил, но вот, на одном из стендов, мелькнул знакомый логотип. Здесь, рядами стояли отлично известные в мое время машины, и немного поискав, я нашел знакомый Motive.

Неожиданно накатили воспоминания. Промелькнули кадры моих школьных концертов. Катькины счастливые глаза, Олег, мама… Однако когда я попросил дом, выдать мне такой вот агрегат, внимательный искин, предложил рассмотреть модели более новых поколений. А так же обратил внимание, что для работы в студии, такой синтезатор неплох, но для концертов и живого исполнения, слишком сложен.

Я, немного подумав, спросил; можно ли будет мне зайти сюда еще раз, и получив ответ; что здесь отсутствуют какие-либо ограничения, решил прислушаться к совету старших, и выбрал предложенный мне аппарат с удивительными для моего времени возможностями, и потрясающим звучанием.

Зайдя таким же макаром на гитарную страничку, я нашел там отличный, просто шикарный по моим меркам инструмент.

Не удержавшись, какое-то время еще побродил по разным отделам, после чего, поблагодарил искин за помощь, и хотел было спросить как смогу получить заказанное, когда мир вокруг дрогнул. Я вновь увидел большую красную комнату, и стоявших неподалеку девчонок, глядевших на меня с любопытством.

— А почему так быстро? — проговорила осторожно Сьюзи, — что-то не так?

Мне показалось, что я пробыл в этом виртуальном магазине, не меньше часа, поэтому в недоумении глянув на Притория, ответил:

— Почему быстро? Я там подумал было, что вы меня и не дождетесь.

Но все объяснил глава отдела. Оказалось, что в том пространстве, время течет по-другому, и минута здесь, может означать полдня там.

А когда я ступил на красные узорчатые плиты пола, стенные панели за спинами девчонок разъехались в стороны, и большая тележка, выкатила в зал две цветастые коробки, одну большую, а другую поменьше.

Кто-то из девочек от неожиданности взвизгнул, а я осторожно приблизившись, снял с хромированной тележки верхнюю коробку, и долго не думая, распаковал гитару.

Увидевшие этот, повторюсь, шикарный инструмент, мои спутницы в один голос ахнули. Это был действительно шедевр. Я ведь не удержался, и решив всех удивить, нашел в одном из отделов, совершенно особенную гитару. Во-первых, это был концертный вариант электроакустики, а во-вторых, она была полностью золотого цвета. Смотрелось это чудо конечно очень торжественно. Сверкающее, с темными каемками, и темным грифом, с отличной, по словам дома, звукосьемной системой. Короче, я в жизни не держал в руках такой роскоши.

Быстро настроив ее, легко, словно вчера еще был на занятиях у своего старого преподавателя, исполнил коротенький этюд.

Что ж, сразу видно, искин дома плохого не посоветует! И звук, и строй, и комфортность игры, все было на высшем уровне.

А когда я оглянувшись, посмотрел на вторую коробку, Приторий сказал мне:

— Алекс. Если ты желаешь поучаствовать в сегодняшнем концерте, я предложу вставить тебя в программу? Ну а что касается этого, — указал он на синтезатор, — это можно отложить на потом. Оставь его здесь. А когда захочешь, заберешь. Сюда ни кто просто так не входит.

Меня поставили первым в списке, следующим за большим танцевальным номером. Вспомнив несколько самых любимых произведений, я успел немного прорепетировать. Здесь, в небольшом закутке за сценой, стояло несколько диванчиков, с пяток обычных стульев, а так же находился довольно объемный шкаф, с всевозможными инструментами, здесь была и простая классическая гитара, видно, той самой девушки в розовом. Но в сравнении с моим чудом, это был просто жалкий скворечник.

Я догадался, что вряд ли выступающие будут тащить свои инструменты с собой за стол, скорее всего этот шкаф со стеклянными дверками, оббитый внутри красным бархатом, предназначался именно для хранения их на время концерта. Я решил по окончании номера, тоже оставить тут свое новое приобретение.

Наконец, шумный восточный танец закончился, и конферансье, представительный такой юноша во фраке, объявил следующий номер. Я слегка мандражируя, вышел со своей гитарой, на собранную из белых плит сцену, и окинул взглядом публику. Передо мной, заставленная столами, расстилалась огромная площадь. По краям ее висели разноцветные гирлянды, сверкали острые лучики лазеров, и тут же, я увидел, как из-за нашего столика мне усиленно машут девчонки.

Ко мне подскочил быстрый — такой парнишка, видно местный звукарь. Поставив рядом вращающийся табурет, он воткнул в разъем моей гитары какую-то штуковину, и тут же исчез. Увидев как быстро и четко работает этот малый, я успокоился. «Да все будет нормально! Сразу видно, здесь работают со звуком не первый день». Я, сидя еще там внизу, слышал как хорошо звучит каждый инструмент. Как безупречно отстроен баланс на вокальных номерах. Как здорово настроены были все эффекты. В общем, здесь, явно трудились настоящие профессионалы, которые не подведут.

Как я отработал номер? Да в общем-то как и ожидал. Отлично. С таким инструментом, да с такой благодарной публикой, иначе быть и не могло. Руки слушались великолепно, так, словно и не было этих месяцев, а может и веков. Я решил исполнить два произведения, одно, из так называемой популярной классики, а второе, из моих любимых испанских танцев.

В той своей жизни, мне не раз приходилось выступать перед аудиторией, и в нашей школе, и в музыкалке на плановых концертах, но везде ощущался некий дискомфорт. Казалось, большинство из присутствующих, не радуются моим успехам, а напротив, тупо завидуют. Я ловил не раз на себе неприязненные взгляды своих сверстников, и долгое время не мог понять, чем это я им насолил, пока на одном из таких мероприятий, участвовавший тоже Олег, не объяснил мне — зеленому, в чем дело.

Но здесь, среди этих, таких разных юношей и девушек, я напротив, ощущал волну позитива, и примечал явную, абсолютно искреннюю радость во взглядах.

Именно эти радостные глаза, и помогли мне выложиться по полной. Так что, когда я отбарабанил сложнейший технически, испанский танец, который мой отец называл танцем паука, имея в виду левую руку, бешено скачущую во время всей этой композиции по грифу, публика долго аплодировала, от чего я смутился, аки красна девица.

Пока оставив гитару в том самом шкафу, я пробирался между столиками, раз десять меня останавливали какие-то ребята, и пожимая руку, просили сыграть еще чего-нибудь. Я, смущенно отнекиваясь, наконец-таки, добрался к своему столику.

Девчонки, перехватив меня еще на подходе, зацеловали вусмерть, и долго рассыпались похвалами. Особенно радовалась Лиза. Я видел в ней сейчас непросто улыбающуюся девушку, а счастливую невесту, встретившую суженного с поля боя, живым и невредимым. Я понимал эту ее радость, потому как и сам был безмерно счастлив.

Мы, усевшись за стол, вновь принялись беседовать под аккомпанемент следующего музыкального номера, а Лиза, неожиданно придвинувшись ко мне, зашептала на ухо:

— А что Сьюзи тоже твоя невеста? — и уловив мой вопросительный взгляд, поспешно добавила: — Нет. Она конечно очень хорошая. Просто, мы с Шерри хотели знать.

И тогда я чмокнув ее в носик, сказал:

— Все разговоры потом. Давай просто посидим. Здесь так хорошо.

Праздник продолжался еще долго. Мы успели и потанцевать, и пройтись немного по соседним аллеям, куда нас привела любопытная Сьюзи. Ей не терпелось разглядеть удивительные цветы, деревья и прочую местную зелень. После чего, вернувшись за свой столик, мы до самого вечера, просидели весело болтая, и глядя на сцену, где снова и снова звучала живая музыка, стихи, проводились различные веселые конкурсы, розыгрыши и многое другое. А когда начало смеркаться, и конферансье объявил закрытие праздничного концерта, мы слегка притомившиеся, направились вниз, на жилые этажи.

На этом подуровне, имеющим форму трубы, опоясывающем тюремный уровень, было пять секторов. На каждом из этих пяти этажей, находились абсолютно одинаковые по основным параметрам модули. Здесь обитало 470 человек, которые почему-то называли себя освобожденными. По словам наших девчонок, это были изгои, не принятые тем обществом. Большинство из них, стали таковыми, когда не желая жить как все в доме, пытались что-то изменить. Естественно, их сразу же записывали в сумасшедшие, экстремисты, а порой и в опасные сектанты, после чего, жить на подзаконных уровнях, им было просто невозможно. И тогда, в дело вступал Приторий. Он каким-то образом отыскивал этих ребят, и переправлял их к себе. Эти отверженные, навели здесь такую красоту, что все нижние уровни, отдыхали в сравнении с местными условиями. Способствовало этому, и то, что как правило, все они были люди творческие, созидатели. Не представляющие жизни без добрых дел. И конечно, опорой осуществляемым здесь проектам, были репликаторы. Там можно было заказать что угодно, лишь бы нужная вещь или прибор, числился среди доступных банков. Так что, за прошедшие с тех пор годы, местным обитателям удалось превратить этот уголок в самый настоящий рай. И пусть здесь обитало всего полтысячи народу, и каждый за эти годы, уже отлично знал всех поименно, благодаря сплоченности, на этом подуровне всегда царил мир и благополучие. Еще ни разу за все время не было здесь, ни драк, ни разборок, ни даже обычных, для всех смертных сор и то не было. Все прекрасно понимали, делить им здесь нечего, и напротив, они сами, благодаря новым возможностям, могут быть настоящими дарителями.

Из слов моей Лизы я понял, что оказался в действительно отличной компании. А когда мы, спустившись на два этажа ниже, и пройдя шикарно отделанным коридором, вошли в модуль, где обитали девчонки, я хоть и устал за день удивляться, все же застыл на пороге.

35

Глаза разбегались от всей этой красоты. Огромный по меркам дома ЖМ, был самого, что ни на есть, премиум класса. Здесь, кроме большой столовой, с непременным кухонным модулем, и всей прочей машинерией, имелся прекрасно оборудованный санузел, где наличествовал здоровенный, метров десять бассейн, парная, душевые, и джакузи. Так же, здесь было две шикарных спальни, с поистине царскими ложами, коврами, футуристической мебелью, и отлично оформленная гостиная. Здесь, среди всей этой прелести, я и застыл как истукан, словно никогда не видел элитных апартаментов первого уровня. Мне приходилось там бывать, и я отлично был осведомлен о тех красотах, но здесь ко всему прочему, наличествовала еще и какая-то дизайнерская изюминка. Сразу было видно, все это ручная работа, штучный экземпляр.

Усевшись в роскошное кресло, рядом с такой же ошарашенной Сьюзи, я долго, восхищенно цокая языком, разглядывал все это великолепие.

— Ну как? Нравится? — не выдержала наконец, Шерри, — Первый уровень отдыхает! Не так ли?

— Мы тоже долго не могли привыкнуть! — добавила во всю улыбающаяся Лиза, — А здесь оказывается, везде так. И свободных модулей еще очень много. Мы ведь первый месяц жили в разных, а потом скучно стало. Одиноко так вот, в этих комнатах одной. Ну я и перебралась сюда.

— А давайте по чашечке чая? — предложила всем, довольная произведенным эффектом Шерри. И встав, прошла на кухню, откуда через несколько минут прикатила большой столик заставленный чашками, и какими-то сладостями.

Я после праздничного застолья наверху, плавно перешедшего в ужин, естественно не был голоден, однако, от чая отказываться не стал.

И вот, когда мы, сидя в уютной домашней обстановке, попивали отличный, настоящий черный с молоком, беседуя о разном, послышалась тихая, плавно нарастающая мелодия, а на противоположной стене, засветился большой экран, на котором появился незнакомый юноша с восточной внешностью.

Шерри нажав что-то на лежавшем тут же пульте, громко произнесла:

— Вечер добрый!

— Простите за поздний звонок! Уважаемая Шерри! Мне нужны Алекс и Сьюзи! Наши новенькие. Не хотелось беспокоить вас. Но их разыскивает Лара. Она уже всех расселила. Остались только ваши гости! — а затем, обращаясь к нам с Сьюзи, этот черноглазый юноша с благородным лицом индийского принца, произнес: — Я рад приветствовать вас, дорогие Алекс и Сьюзи! Меня зовут Дмитрий. Я представитель Притория на данном подуровне! И мне очень приятно, что вы наконец, тоже освободились от бессмысленной погони за ветром. У нас вам, я уверен очень понравится! Ваше выступление Алекс, произвело здесь на знающих людей неизгладимое впечатлении! Так что ждите предложений! — и глянув куда-то в сторону, закончил: — Простите! Очень много дел. Буду рад еще с вами пообщаться. А пока переключаю вас на жилищный отдел. До встречи! И хорошо вам устроиться!

Затем экран плавно мигнул, и на нем появилась миловидная шатенка, чем-то напомнившая Ксению, подругу Сержа.

Она, оглядев комнату, и найдя нас с Сьюзи, произнесла приятным грудным голосом:

— Здравствуйте дорогие наши новоприбывшие! Приветствую и вас уважаемые Шерри и Лиза! Мы вот уже полчаса не можем отыскать ваших гостей! — и обращаясь к нам, продолжила: — Меня зовут Лара Фридман. Я заведую здесь жилищным фондом. Мы с радостью принимаем всех освобожденных. И хотим уведомить, что вы можете зарезервировать понравившиеся модули. Каждый, естественно по желанию, получает отдельный ЖМ. В вашем секторе есть в наличии семьдесят пять свободных модулей. Этаж на половину свободен, так что можете выбирать любые понравившиеся, и заселяться.

— Добрый вечер Лара! — решил я взять инициативу в свои руки: — А что есть поблизости от этого модуля? Нам бы хотелось жить по возможности рядом.

— Вся левая часть сектора свободна! — ответила, приветливо улыбаясь девушка, — Не четные номера, начиная со сто первого, и до двести пятьдесят девятого, в вашем распоряжении. Непосредственно рядом с модулем, где вы сейчас пребываете, расположены сто шестьдесят пятый, и сто шестьдесят седьмой. Там полная комплектация. И по вашему запросу, мы их расконсервируем.

— Отлично! Тогда расконсервируйте именно эти два, пожалуйста. Очень интересно посмотреть! — попросил я.

— Ну что ж, процесс дегазации закончится через десять минут. И вы сможете полюбоваться делом рук наших дизайнеров. Здесь у нас, каждый модуль это произведение искусства.

— Вашим дизайнерам наш респект! — поблагодарил я эту приятную девушку, — Мы уже ощутили их гостеприимство!

— И еще, — добавила она, кивнув, — Пусть в режиме консервации, пылеобразование почти нулевое, я все же, рекомендую вызвать нескольких киберов уборщиков. Это отличные механизмы, после них, у вас там все будет просто сиять. Если будут какие-либо просьбы, или пожелания, набирайте меня в любое время. Сегодня я буду долго на связи. Рада была познакомиться! И хорошей вам ночи!

Экран погас, и в комнате вновь воцарился полумрак. Лишь слабые отблески далеких парковых огней, из большого панорамного окна, да несколько притушенных светильников у стола, освещали гостиную.

— Что ж, нужно оценить квартиры! — предложил я притихшим отчего-то девчонкам, — Пойдем, глянем, чем нас удивят местные интерьерщики.

Наши два новых модуля, располагались на противоположной стороне коридора, и на стилизованных, эксклюзивно выглядевших дверях, горели красные буквы:

И тогда решив не откладывать поиски на потом, я вместе с Шерри пригнал из тех отсека трех больших ярко оранжевых черепах. И как только надпись на первой двери оповестила, что расконсервация завершена, эти шустрые ребята, рванули внутрь. Я не успел и глазом моргнуть, а они уже быстро семеня мягкими лапками, исчезли в проеме двери.

Мы с девчонками шагнули следом, и так же как я недавно, застыли в изумлении.

— Дао! — только и вырвалось у меня, — Красота-то, какая!

Здесь, в этом только что расконсервированном модуле, было точно такое же расположение помещений, но вот оформление, мебель, цветовая гамма и вообще весь интерьер, был совершенно иным.

Если модуль Шерри был выдержан в стиле ретро-модерн, то это роскошество было самым настоящим хайтеком.

Не стану перечислять всего, но упомяну лишь, что стены и потолок во всех комнатах, а в гостиной и пол, являли собой, один большой экран, на который можно было транслировать что угодно. Я обнаружил на небольшом с подсветкой столе пульт управления всем этим чудом, и еще толком не разобравшись в настройках, стал просто переключать имеющиеся виды. Когда, после первого же щелчка, мы повисли где-то на трех километровой высоте, над громадным ущельем, а под ногами струился, расцвечивая все вокруг радужными брызгами гигантский водопад, кто-то из девчонок громко взвизгнул. Но когда я, нажав кнопку, сменил эту пропасть на великолепный морской берег, где почти к самой воде, подступали зеленые заросли, сквозь которые просвечивал рассеянный мягкий свет, девочки поняв, что это всего лишь кино, успокоились, продолжая восхищенно таращиться по сторонам.

Я перебрал больше сотни различных видов. Там был и обычный лес, средней полосы, и кишащие жизнью джунгли, и скалистые утесы над бушующим океаном. Нашелся и райский островок с пальмами, маленькими попугайчиками, мельтешащими среди листвы. Открытое спокойное море, с бирюзовой, слегка просвечивающей водой, и даже лунный пейзаж, с пустынными каменистыми равнинами, черным небом над головой, усыпанным бриллиантами звезд, и красивым, серо-голубым шаром земли в центре.

Я не ожидал увидеть подобного, да и девочки явно тоже были в ударе, так что, глядя на их восхищенные мордашки, я понял:

«Нет, не все еще мы видели. Не пресытились еще. Раз способны удивляться. И это здорово! Это просто ух как здорово!»

А тем временем, шмыгающие туда-сюда киберы, навели совершенную стерильность, подобрав казалось каждую пылинку, каждую микросоринку, с и без того чистых стен, мебели и всего прочего. А мы, решив пройтись по комнатам, еще с полчаса восхищенно вздыхали и охали.

«Да. Респект и уважение этому дизайнеру, что занимался оформлением моего нового модуля! Я право слово, и не подозревал, что такое вообще возможно». Поскольку войдя в огромный блок, с бассейном, парилкой и прочим, я обнаружил, что и здесь так же устроены стены, потолок, пол, и даже сам бассейн. А когда я нашел в меню видов шикарное средиземноморское побережье, с красивейшим, уходящим вдаль пляжем, с далекими чайками в небе, и одиноким белым парусом на горизонте, то понял:

«Это уже слишком! Меня ведь отсюда насильно вытаскивать придется!»

Поэтому включив заполнение бассейна, я спросил стоящих с раскрытыми ртами девочек:

— Ну что? Поплыли в Грецию?

Девчонки тоже были поражены такими наворотами. Шерри с Сьюзи разглядывали далекий горизонт, так, словно сейчас оттуда, приплывет белый пароход, и увезет их в дальние дали.

— Ущипни меня, пожалуйста! — попросил я стоящую рядом Лизу, — Кажется, я сплю!

— Да-а! Чудеса! — улыбаясь, ответила она, — Неужели такое можно иметь каждому? Мы ведь с Шерри и не выбирали. Какой открыли, в том и поселились.

В общем, день сегодня был сверх богатым на неожиданности, и от всех этих сюрпризов, мы немного ошалели.

Я, оставив девочек активировать остальные системы модуля, отправился с ожидавшими в коридоре киберами, в следующий ЖМ, который выбрала Сьюзи.

Войдя в прихожую, я сразу понял, в каком стиле будет выдержан этот ЖМ. И действительно, открыв шикарную, с огромным павлином из разноцветных стекляшек, дверь, я оказался во дворце восточного шейха. Здесь было настоящее царство ковров, мягких диванчиков, ярких подушечек и узорчатых тканей. Пройдясь по комнатам, оценив талант и оригинальное мышление — создавшего настоящее восточное чудо дизайнера, я пригласил посмотреть на все это и остальных.

По завершению уборки, мы и в этом модуле активировали все системы, после чего, собрались вновь в гостиной у Шерри.

Я казалось был слегка пьян. Эмоции зашкаливали, требовалось срочно отдохнуть. Но, хотя время было уже за полночь, возбужденные и радостные, мы еще с полчаса болтали о разном, обсуждая завтрашние планы.

А когда я вышел на минутку, глянуть как там водичка в бассейне, в мой модуль вошла Лиза с целой кипой постельного белья, и уложив все во встроенный в стену шкаф, подошла ко мне. Я видел ее смущение и робость, но все же, решил не торопить вопросами. И тогда Лиза, заглянув мне в глаза, сказала розовея:

— Алекс! Можно сегодня я с тобой останусь? Девчонки не против.

И такая искренность была в ее взгляде, такая чистая радость, что я не выдержал, и подхватив на руки, зашептал ей на ушко:

— Ну что ты глупышка! Ты у меня одна!

Но она, по-прежнему заглядывая в глаза, спросила:

— А как же Шерри? Ведь она тебя так любит! И Сьюзи?

— Ну что ты Лиза! Не нужно об этом! Не делай мне больно, пожалуйста! Это все слишком сложно! Давай отложим все эти разговоры.

И эта красавица поняв, что сейчас не время и не место вспоминать о ком то, крепко прижалась к моей груди.

Не знаю, возможно, это разлука так повлияла на Лизу, или весь этот подуровень, располагал к иному мироощущению, но в этот раз, у нас с ней все произошло как-то само собой.

Пожелав остальным спокойной ночи, я отправился к себе, когда следом вошла Лиза, и остановившись посреди большого цветастого луга, замерла, глядя по сторонам.

Я прекрасно понимал эту милую девушку, поэтому, как ни в чем ни бывало, предложил ей немного поплавать. Лиза очень любила воду, но по ее словам в той своей жизни возможностей учиться плавать не имела. Так что я уже проходивший с ней несколько уроков, еще там, в патрульном секторе, научил ее немного держаться на воде, после чего, моя смышленая ученица, стала довольно сносно грести, умудряясь даже переплыть небольшой, в общем-то, бассейн. Поэтому, я был уверен, что она с радостью составит мне компанию.

А примерно час спустя, в спальной, которую я настроил в виде комнаты в деревянном доме, с пылающим камином, и заглядывающим в заиндевелое окно серпиком луны, Лиза сама принялась целовать меня, и лишь только под утро, это зеленоглазое чудо, утомленное и счастливое, уснуло на моем плече.

На следующий день, позавтракав на цветастой поляне, я отправился, вместе с не отходившей от меня Лизой, на встречу со своими будущими коллегами по цеху.

Еще мы только проснулись, как в гостиной раздался плавно нарастающий зуммер, который я вчера установил на здешний видеофон. На экране во всю стену, (кстати, размер его здесь легко регулировался), появилось чье-то незнакомое лицо, и светловолосый парень, живо напомнивший мне Романа, растерянно улыбнувшись, произнес:

— Доброе утро Алекс! Простите за столь ранний звонок! Меня зовут Кристиан. Но вы можете звать меня просто Крис! Я заведую здесь, чем-то вроде музыкального объединения. И к сожалению, здесь у нас, катастрофическая нехватка кадров. Мы открыли классы по обучению музыке, организовали клуб любителей. Но…, вы наверное, прекрасно понимаете. Если таланта нет. То его нет. Вчерашний концерт, внес изрядное смятение в наши ряды. Здесь всего двенадцать профессионалов той старой школы. Все остальные, так или иначе, приобщились уже здесь. Алекс, Подобные вам специалисты у нас на вес золота. И мы все очень хотели бы с вами познакомиться. Вчера было не совсем удобно. Поэтому я приглашаю вас сегодня в наш репетиционный модуль.

Лишь под конец этого монолога, я все же сообразил: «это, то самое приглашение к сотрудничеству о котором вчера предупреждал Дмитрий». Ну что ж, почему бы и нет?

— Хорошо, Кристиан. Я тоже рад буду познакомиться с вами! Правда я, как вы понимаете, тут недавно, и расположения местных культурных центров не знаю.

Но оказалось, я зря беспокоился. Моя Лиза прекрасно знала весь этот подуровень. И хотя я легко, по словам Криса, смог бы найти их, она взялась меня сопроводить.

Прибрав со стола, мы спустились по лестнице, (кстати, лифт здесь отсутствовал), на первый этаж, и подошли к огромной двухстворчатой двери. А едва я собрался постучать, как одна из створок распахнулась, и нам на встречу вышел мой новый знакомый. Кристиан был очень рад нашему визиту. Как гостеприимный хозяин, он проводил нас сначала в огромную комнату, где собралось человек тридцать, и представив меня всем сразу, предложил нам с Лизой, осмотреть и другие помещения. Оборудовано у них тут все было, по высшему разряду. Я такого никогда не видел. Здесь было несколько звукозаписывающих студий. Две большие, и одна поменьше. Так же, большой репетиционный зал, и множество индивидуальных комнат, каждая из которых представляла собой — одну мини студию, с такой аппаратурой, при виде которой я слегка обалдел. Здесь, явно применялись разработки гораздо более позднего времени. Я пребывал в недоумении, глядя на все эти тактильные экраны, жестовые микшеры, и невиданные ранее акустические системы, больше походившие на элементы декора, которые оказывается, передавали колебания не мембраной, а силовым полем высочайшей плотности. Ну а прослушав, как это все дело работает, я был просто очарован.

Мы долго беседовали, собравшись в уютном конференц-зале. Присутствующие, среди которых было немало симпатичных девушек, расспрашивали о моем музыкальном прошлом. Затем, Кристиан — директор всей этой филармонии, рассказал, что здесь примерно раз в месяц, проходят творческие вечера. И как правило, их коллектив являлся главным блюдом на этих посиделках. Музыку здесь любили все без исключения, потому, репертуар нужно было обновлять регулярно. При этом, непросто взять ноты из библиотеки, или в каком-нибудь магазинчике, а самим, по памяти восстанавливать каждое произведение. Как они не пробовали, вспомогательный искин — местный исполнитель желаний, никак не мог им в этом помочь. В общем, работы было много, а людей мало. Поэтому, мое появление здесь было воспринято с таким воодушевлением.

Мне сразу же был выделен отдельный репетиционный блок, где стоял стандартный записывающий агрегат, и было предложено сразу десять профессий на выбор. Я мог стать, кроме того что все здесь на чем-то играют, и звукарем, и аранжировщиком, и дирижером, и руководителем хора. Короче, полный карт-бланш.

Перезнакомившись со всеми, и пообещав завтра же приступить к новым обязанностям, мы с Лизой поднялись к себе. А подходя к нашему модулю, я вдруг вспомнил об оставленных вчера наверху инструментах.

Вечером, у нас собралась целая компания. Оказывается, пока я притащив из красной комнаты свой новый синтезатор, восторгался, Лиза на пару с Шерри, решили устроить маленький банкет в нашу честь. И пригласив всех своих знакомых, с которыми они провели здесь уже почти полгода, принялись носиться как заведенные.

Когда по одному начали собираться гости, музыку пришлось отложить. Я встречал их у дверей, и вежливо улыбаясь, рассаживал по местам. Конечно, я радовался новым знакомствам, да и люди это оказались прекрасные, однако настроение было совсем не праздничное.

Что-то мешало расслабиться. Где-то на краю сознания, острой льдинкой царапало нехорошее предчувствие. Из-за чего, на душе весь вечер было неспокойно.

Когда я, посреди застолья, зачем-то вышел в гостиную, и попытавшись вспомнить, чего я здесь потерял, и какого вообще пришел суда, за спиной послышались шаги, а в следующую секунду, чьи-то маленькие ладошки закрыли мне глаза. Я знал эту игру.

— Шерри, ты что ли? — спросил я.

— Ага! А как угадал? — выскочила она из-за спины, — Ты чего это такой сегодня? Что-то не так?

— Не знаю, сам не пойму! — ответил я, глядя в светло карие, горящие медовым огнем глаза моей подружки, — Неспокойно что-то. Вроде все хорошо. И вы рядом, и люди здесь отличные. А вот кажется мне, ненадолго все это!

— Тебе правильно кажется Ал! Помнишь, я говорила, что вскоре все начнет меняться. Ну вот. Как видишь, это уже началось. И остановить уже ничего нельзя. Но по-моему, все идет к лучшему.

Глядя на эту милую девчонку, сейчас, когда все вроде уже решилось, я неожиданно ощутил болезненный укол совести. Шагнув вперед, и осторожно прижав ее к груди, я прошептал:

— Прости, пожалуйста! Я виноват!

И тогда она заплакала. Я отлично понимал: ничего изменить уже нельзя. Но и оставаться равнодушным к этой девчонке, я не мог. Слишком многим я был ей обязан. Слишком многое нас с ней связывало.

Шерри тихо плакала, а мне казалось, нет ничего на свете страшнее, чем горе родного тебе человека. Пожалуй, со своей болью, справиться гораздо легче, чем с мучениями любимой.

«За что это нам все? Нет бы, просто радоваться жизни, так что вы? Разве можно? Обязательно нужно связать себя по рукам и ногам, а потом спрашивать судьбу, кто виноват!»

И тут, за спиной раздался веселый голос:

— А-а! Вот вы где! Там вас уже ищут… — и не окончив фразы, моя невеста замерла, глядя на нас с Шерри.

Я подумал, что сейчас начнутся истерики, сцены ревности, и прочее в том же духе, однако Лиза, поняв правильно ситуацию, подошла к Шерри, и обняв ее, зашептала той что-то на ухо.

Я видел, со времени нашей последней встречи, эти замечательные девушки крепко сдружились. На сердце стало теплее, когда я понял, что Лиза, хоть и считалась по праву моей женой, все же, прекрасно осознавала всю сложность ситуации.

Не знаю, возможно поступи Лиза сейчас как-то иначе, и будучи законной супругой начни возмущаться, или чего хуже, закатывать истерики, я бы не стал ей хамить и все прочее, но отношение мое к ней точно бы изменилось. Однако, эта замечательная девушка не была эгоисткой, и умела видеть больше чем мне казалось. Поэтому, я еще раз поблагодарил дом за то, что он послал мне это чудо, и обняв их обеих, тихо сказал:

— Родные мои! Я вас очень-очень люблю! И вы это отлично знаете! Но по-моему, сейчас мы в действительно, трудном положении, и не стоит пока терзаться. Да к тому же, нас уже там заждались! Все, успокойтесь! — аккуратно вытерев слезы с глаз моей Шерри, я попросил: — Не надо. Не плачь, пожалуйста! Мне и так, хоть на части разорвись!

Умывшись, и слегка придя в себя, девчонки вернулись к гостям.

В этот вечер, вопреки всему, у нас было очень весело и шумно. Кажется, я превзошел самого себя. Выпив пару бокалов вина, я принялся веселить народ. Видно так сложилось, но каждая моя шутка, каждый анекдот или история, попадали в яблочко. И сидевшие за отлично, как только Шерри одна умела, сервированным столом, ребята, давно не слышавшие ничего нового, снова и снова покатывались со смеху.

Наверное, это был самый лучший вечер, за все время моего пребывания на данном подуровне. Я рассказал моим новым знакомым, которых интересовала деятельность патруля, как спасал Кейт, и как мы с Романом за это поплатились. Рассказал и о том, как мы ловили свихнувшегося кибера уборщика. На третьем уровне был с нами такой случай, когда обычный коридорный кибер, заставил нас побегать. Эту оранжевую черепашку перемкнуло, и он стал метаться по коридорам, разбрызгивая вокруг моющую пену, которой едва не затопил один из модулей, куда мы его с большим трудом загнали. И как нам пришлось потом отмываться от въедливой краски, которая стала разбрызгиваться из него, когда кто-то из ребят долбанул эту свихнувшуюся железяку электрошокером. И еще много забавного вспомнилось мне, от чего, присутствующие, составили не совсем адекватное мнение о нашей работе в патруле.

Гости разошлись уже за полночь. Оставшаяся Сьюзи, помогла девчонкам прибраться в столовой. А тем временем, утащив в гостиную, меня терзали расспросами два юных дарования. Эти девушки, которых звали Мэри и Вероника, как и все здесь в доме, настоящие красавицы, расспрашивали, кем я хочу стать в их музыкальном коллективе, и что из произведений, я могу перенести на бумагу, так как уже много лет у них не было ничего новенького. Я видел этот их не совсем творческий интерес, и понимал: и здесь, на этом замечательном подуровне, та же проблема.

Но вот, наконец, и эти болтушки отправились к себе, а я даже успел слегка помочь на финальной стадии уборки, после чего, мы не сговариваясь, решили искупаться.

Вода освежила, и как обычно после купания, у меня появилось некое ощущение кристальности сознания, в котором порой в голову приходили такие идеи, что самому странно было, как это я раньше не мог додуматься, или как не замечал таких очевидных моментов.

И сегодня, когда мы с Лизой уже засыпали, я вдруг подумал:

«А что если каждый наш шаг здесь, каждое слово фиксируется компьютером дома? И наша моральная составляющая, наше поведение здесь, оценивается по определенной шкале? Ведь неспроста там, в том последнем фильме, мне было показано будущее общество, высоко моральных, исключительно нравственных людей. Что ж. Очень может быть. И это означает, что Приторий, этот странный во всех отношениях парень, так или иначе, связан с этим искусственным интеллектом. Поскольку именно он каким-то образом отбирал всех этих юношей и девушек, что обитают ныне на данном подуровне. А так же, по какой-то неведомой причине, рискуя многим, содействовал нам при той самой, информационной компании».

36

Следующие дней десять, промчались незаметно, и затянули меня в местный водоворот так основательно, что я появлялся дома лишь к обеду, и поздно вечером. Лиза как всегда встречала меня с радостной улыбкой, но я понимал, что наверное, слишком увлекся своим новым делом. Несколько раз она приходила со мной в наш муз блок, но посидев там с пару часов, начинала откровенно скучать.

И когда она собралась, было в очередной раз сопровождать меня, я мягко предложил ей не беспокоиться так сильно.

«Я конечно, понимаю опасения, девушек там действительно много, и некоторые из них ничего так себе, однако с моей женой, никто на свете не сравниться. И что ей наверное, было бы лучше найти себе тоже какое-то занятие по вкусу».

В ответ моя благоверная сообщила, что давно уже работает здесь главным ландшафтником. Оказалось, в той жизни, это было ее основной специальностью, поэтому местные руководители единогласно избрали ее на этот пост. Я конечно, слегка опешил от такой новости, но вспомнив, как мы с Лизой познакомились, понял, что еще очень многого, по всей видимости, я об этой замечательной девчонке не знаю. Той краткой биографии, которую она мне поведала вначале, естественно, было недостаточно, но, в царстве Ария Светоносного, как-то так все было повернуто, что о прошлом говорить не хотелось. Только это не проблема. У нас есть сколько угодно времени, чтобы узнать все друг о друге.

Я поздравив Лизу с назначением, предложил на досуге позаниматься музыкой, возможно и она сможет осилить какой-нибудь простенький инструмент. Лиза с удовольствием согласилась, и в первый же вечер, прослушав ее, я предложил заниматься на клавишных. Пусть для начала это будет обычным хобби, уверен, со временем она всему научиться.

Планы у нас были грандиозные. Крис оказался просто настоящим генератором идей. Не смотря на то, что местная музыкальная индустрия, была обеспечена сверх меры всем необходимым, дела в их коллективе, порой шли не очень. И главной загвоздкой был репертуар. Как я упоминал, Искин дома не хранил в своих базах никакой литературы из той жизни, в том числе и музыкальной. Так что этим ребятам приходилось напрягать мозги, и вспоминать все, что когда то было ими сыгранно и услышано. Кое-кто из них пытался сочинять свою музыку, но увы, среди всех этих, в общем-то неплохих музыкантов, не оказалось ни одного композитора. И я знал, уж если музыкант не пишет, значит он не пишет. И как его не мотивируй, в итоге получится халтура.

Потому, мое появление здесь стало глотком свежего воздуха.

Прежде всего, я обрадовал местных архивистов огромным списком неизвестных тут произведений, что прекрасно мог воссоздать на бумаге. А еще, я собирался наконец, записать свой первый в жизни альбом. Писал я давно и много. С самых ранних лет, я обнаружил в себе вариативное мышление, так что, импровизации мне всегда давались очень легко. Так же я хотел собрать здесь настоящий хор. В свое время я долго ходил на вокал в нашей музыкалке, потому, был уверен, что потяну и такое дело.

Но увы, всем этим планам не суждено было сбыться. Вскоре все в доме так завертелось, что я и думать забыл о своих музыкальных фантазиях.

А началось все с большого БУМ, который произошел в конце второй недели нашего здесь пребывания.

В тот день, я прибежал с репетиций, чтобы пообедать. Заскочив на кухню, поприветствовал собравшихся, и чмокнув в носик свое зеленоглазое сокровище, направился в ванную помыть руки. А когда проходил к расположенным у стены умывальникам, какая-то неведомая могучая сила, опрокинула меня в бассейн. Вынырнув и очумело отплевываясь, я хотел было задать трепку неизвестному шутнику, как вдруг понял, что вокруг не видно не зги.

Нащупав бортик и вскарабкавшись наверх, я в недоумении побрел к двери, где еле теплился огонек аварийного освещения, и уже коснувшись прохладного стекла, услышал далекий низкий гул. А затем, вновь чья-то сильная и безжалостная рука, опрокинула меня на пол.

На меня плеснуло волной сошедшего сума бассейна, а из кухни донесся визг и страшный грохот. Тут вновь зажглось освещение, и как ни в чем ни бывало, из ниоткуда, проявился средиземноморский пейзаж, что был здесь оставлен как дежурный вид.

Вскочив на ноги, я рванул на этот шум, и влетев на кухню, обнаружил страшный разгром.

На полу, в разных позах валялись девчонки, вокруг в живописном беспорядке, были разбросаны все, так старательно готовившиеся ими блюда, а сам стол, массивный, из небьющегося стекла, настоящий хайтэковский шедевр, лежал на боку.

Быстро подняв всех на ноги, и осмотрев по очереди, на предмет порезов и ссадин, я отправил их в гостиную, а сам, по быстрому переодевшись в сухое, попытался как можно скорее связаться с Дмитрием.

Он долго не отвечал, поэтому, выйдя к страшно перепуганным девушкам, поднимающим опрокинутую мебель в гостиной, я собрался было уже сходить в местный информцентр, как вдруг стена, где я поместил рамку видеофона, осветилась, и на экране возникло обеспокоенное лицо местного Координатора.

— Внимание! Всем жителям уровня освобожденных! — раздался его взволнованный голос, — Экстренное сообщение! Только что, в доме был произведен взрыв огромной мощности! Наши камеры внешнего обзора фиксируют массовый исход жителей нижних уровней!

Рядом на экране, появилось изображение парка с высоты птичьего полета.

— Вы видите, что там творится сейчас!

Действительно, парк внизу был полон народу, и приблизившая изображение камера, показала целые толпы жителей, замерших в ожидании на ближайших площадях, с ужасом глядевших куда-то вверх. Но вот изображение стало меркнуть, и разноцветную толпу скрыла черная пелена, а затем, напряженный голос Дмитрия, зловеще пробасил:

— На третьем и четвертом уровнях пожар. Мы фиксируем повышение температуры в нижних вентиляционных шахтах. Повышение пока незначительное, но указывает на термическое поражении вертикальных створов. Наши аварийные службы приведены в полную готовность. Просьба всем, оставаться в своих модулях! А сменной группе быстрого реагирования занять места согласно штатного расписания! Мы будем сообщать о развитии событий каждые десять минут. А сейчас, предлагаю послушать нашего уважаемого эксперта. Прошу вас Авилин!

На экране, в поле зрения показалось несколько кресел с сидящими в них юношами и девушками, которые не отрываясь, следили за происходящим по своим портативным видеофонам. Среди них поднялась красивая, чуть смугловатая брюнетка, довольно высокая по меркам дома, и взволновано заговорила:

— Уважаемые освобожденные! Наша группа специалистов, отвечающая за мониторинг безопасности на данном подуровне, четыре минуты назад, зафиксировала два мощных взрыва! Сейсмодатчики определили эпицентр этих взрывов с точностью до десяти метров. Первый из них, был произведен на третьем уровне, в районе пятого реактора. А следующий, на четвертом уровне, в районе реактора номер семь. Сейчас рассчитывается приблизительная мощность этих взрывов, но одно можно сказать с уверенностью, эти два уровня, на долгий срок останутся без энергии. А возможно, их придется покинуть, поскольку температура в вертикальных шахтах растет, что говорит о серьезном возгорании.

И тут, дом потряс еще один удар. Экраны мигнули, но на этот раз освещение не погасло. Девчонки за моей спиной взвизгнули, я ощутил, как дрожащая от страха Лиза, прижалась ко мне, а в кабинете координатора, кто-то громко заговорил:

— Да что это они творят? Вы только посмотрите!?

И снова с высоты ста этажей, появился парк, где за большой группой деревьев, у апритовой рощи, почти у самого купола, разгорался пожар. Все заволокло дымом и пылью, по белым аллеям, медленно расстилались черные клубы, словно прорвавшаяся под купол смерть. Там внизу, метались какие-то люди, всполошенные киберы, пытаясь предотвратить распространение огня.

— Это дело рук зеленых! — громко заявил кто-то из экспертов, — Посмотрите, купол до сих пор волнами ходит!

И действительно, из-за дыма и пыли, я не сразу заметил, что купол в районе взрыва сиял ядовито-зеленым цветом, а по его гладкой поверхности, расходились какие-то странные лиловые круги, словно светящаяся краска на воде.

«Да, эти зеленые совсем сума сбрендили! Опять решили купол взорвать!»

Я обернувшись, спросил Сьюзи:

— Ты не слышала, они там не готовили ничего?

Но бледная и перепуганная Сьюзи, только отрицательно помотала головой. «А впрочем, чего это я? Разве эти дела афишируют. Такие операции готовятся месяцами в строжайшей тайне. Ну что за… неугомонные? Нет, видно там дело было не в Ершевских. Как ясно теперь, и новый их глава тоже откровенный идиот. Свободы они захотели вишь! А там на свободе что нечего взрывать? Найдут, можно не сомневаться!»

Все были шокированы происходящим, так что какое-то время, просто не могли поверить в откровенное безумие отдельных жителей этого сумасшедшего дома. Мы долго еще глядели, как на экране, мелкие букашки — люди, носились по серым уже от копоти аллеям. Тут же возникали какие-то свалки. За кем-то гнались, а затем на этих неизвестных, накидывалась разъяренная толпа. Но в этом хаосе, в мельтешении рук и ног, ничего нельзя было разобрать.

— По-моему, это колотят бомбистов! — высказал общее мнение один из экспертов, — Интересно, это все? Или на сегодня запланирован еще один фейерверк?

Ему никто не ответил: Все были поглощены диким, необъяснимым сумасшествием, что охватило народ внизу.

А затем, следующая девушка эксперт, поднявшись доложила, что по показаниям телеметрии, все системы подуровня работают нормально, и что зафиксированы лишь небольшие нарушения в работе вентиляции и кондиционирования. Этим уже занимаются техники, так что, волноваться не стоит.

А под конец трансляции, координатор Дмитрий попросил всех сохранять спокойствие, но в тоже время, быть готовым к любым неожиданностям.

Когда экран погас, мои девчонки бледные и растерянные, сбившиеся в кучку, вопросительно уставились на меня. Я прекрасно понимал, что соседство с окончательно утратившими рассудок зелеными, может стать фатальным для каждого из нас, однако не стал нагнетать, и без того сложную обстановку, а как истинный джентльмен, улыбнувшись, сказал глядя поочередно в глаза перепуганным девушкам:

— Все самое страшное позади. Если что-то подобное еще и произойдет, наш подуровень это врядли затронет. Но для очистки совести, предлагаю собрать так называемый, экстренный набор для каждого, куда будут входить предметы первой необходимости, продукты, вода и так далее. И быть готовыми к экстренной эвакуации. Но повторюсь! Я уверен, данный подуровень вне опасности!

А на следующий день, в нашем полку основательно прибыло.

Ранним утром, когда все мы еще спали, глава патруля привел на этот подуровень человек триста. Оказалось, что ситуация внизу окончательно вышла из-под контроля. По словам Притория, там сейчас царил полнейший хаос и неразбериха. Третий и четвертый уровни, после этих терактов основательно выгорели, и для полного их восстановления, нужно будет месяца два не меньше, а с учетом того, что были взорваны два реактора, и электричество там вообще отсутствовало, то и все пять. Поэтому, жители тех уровней, бросив свои модули, пытались найти место в других секторах дома. Однако, далеко не все были им рады, и на некоторых этажах, происходили настоящие войны за места в жилых помещениях. Естественно, первый и второй уровни, удержали эту лавину, а вот пятый и шестой, пострадали очень сильно. Здесь не было черных Леонтийцев вставших на защиту своего элитного жилья, а ютились в простецких ЖМ, самые низкостатусные граждане дома. Вот за эти жалкие их каморки, сейчас гибли люди.

Приторий еле пробился сквозь этот хаос, и к сожалению, пятеро наших ребят, угодили в медицинский уровень, с серьезнейшими травмами. Патруль в эти дни, совершенно не справлялся.

Нам всем, после прибытия такой большой группы, пришлось основательно потесниться. Я конечно, сразу же забрал Шерри и Сьюзи в свой модуль, предложив жилотделу, занимать освободившиеся. И поскольку комнат у нас хватало, так же предложил, если нужно будет подселить к нам еще кого-то. Но оказалось, после утряски и усушки, весь контингент, благополучно был расселен по модулям, и вышедший как обычно, с короткой речью на всех экранах — Приторий, поблагодарил нас за оперативное содействие руководству. Он попросил так же, по возможности соблюдать режим тишины, поскольку по его данным, вокруг нашего подуровня активировалась деятельность агентов совета. И хотя проникнуть сюда без специального ключа невозможно, все же, лучше было бы не привлекать к себе лишнего внимания.

Мы дружно прибрались после учиненного зелеными беспорядка, и теперь наш, уже общий модуль, засиял чистотой, радуя различными видами. Шерри к примеру, очень нравилось морское побережье. Она, лихо щелкая пультом, закинула в избранное около десяти самых лучших пляжей и скалистых отмелей, и включала их, при первом же удобном случае. Лизе очень нравились виды с лесными полянками, прыгающими тут и там зайчиками, бабочками и прочей прелестью. Ну а Сьюзи, скоро наскучили эти картинки, и в ее спальной я с удивлением обнаружил обычные — такие, узорчатые обои на стенах, и деревянный резной потолок.

Некоторые из новоприбывших, едва узнав как меня зовут, тут же принимались расспрашивать, где мой набор, и не мог ли бы я им продемонстрировать все те фильмы. Я, утомился объяснять, в сто двадцатый раз, что набор у меня отняли, и где он сейчас, я не имею ни малейшего представления. Тогда эти искатели, принимались пытать меня о всевозможных подробностях. И взмыленный как конь после забега, ответив на сотню другую вопросов, я вежливо ретировался.

Среди прибывших, Лиза с радостью обнаружила Лику с Милкой и рыжую Ольгу. Они оказывается, давно уже были в курсе всего. Сьюзи тоже встретила кого-то из своих, и лишь одна Шерри, после долгих расспросов, не нашла никого из нашего отдела.

Как выяснилось, сектора патрульных, были хорошо защищены. Ребятам ничего не угрожало, но все же, было как-то неспокойно.

Прибывшие рассказывали, что творится сейчас внизу. Некоторые из них, уже и не надеялись на спасение. Черноглазая маленькая Лика, поведала, как в их сектор ворвались какие-то громилы, и стали выволакивать всех из модулей. Как сопротивлявшихся забивали насмерть, а девушек жестоко насиловали. Как собравшиеся в небольшую группу некоторые из сборщиков, попытались помешать им, и что только благодаря этим самоотверженным ребятам, они с девочками до сих пор живы. В общем, впечатление полнейшего конца света — да и только. По-всему, избалованные роскошью граждане элитных уровней, совсем оскотинившись, перестали видеть в окружающих подобных себе, считая их лишь помехой на пути к вечному кайфу.

А еще, кто-то из новоприбывших рассказывал, что по дому ходят какие-то странные слухи. Будто вершители, ожидают последнее рождение, после которого, начнутся трудные времена. Их глава — Марвин Мэлдон, по кличке — шаман, обладая даром ясного ока, увидел ту, что возвращала память. По его словам, она вскоре должна появиться в доме. Мало кто до конца верил этим слухам, но всем известно, Марвин — авторитет в совете, а это здесь, не последнее дело.

Я между прочим, так и не узнал о нем ничего нового, кроме того, что Тимофей Лукин, известный всем — Арий Светоносный, частенько пользуется его услугами. Да и другие верховные, не раз обращались к нему за советом, пытаясь вызнать что-то о своем будущем. Поговаривали: они с Леоном старые друзья, хотя никогда этого не афишировали.

Новостей снизу было очень много. Мы, в течении целой недели, за ужином, куда я непременно приглашал кого-то из наших, обсуждали сложившееся положение, и период конца, показанный в последнем фильме. В этом видео, довольно наглядно, хотя и слегка схематично, рассказывалось о том, что ждет нас всех в скором будущем. Порой было трудно понять, что за луна, или некий спутник, мелькает на тех картинках, ведь в реалии, на местном небосводе, отсутствовало вообще какое-либо крупное тело, за исключением особо ярких звезд. Так же всех интересовало, почему дом на тех картинках выглядит как-то странно. Прежде всего, куда-то пропал серебристый купол, а вершину, кто-то большой и сильный, отсоединив, поставил рядом. Но не смотря на эти непонятности, многое из увиденного, было легко читаемо.

Вот мы, сидя за столом, и обсуждали все те картинки, в попытке объяснить непонятное. И путем логических построений, пробовали разобраться в хронологии последующих событий.

Многие наши ребята, могли часами говорить об этом. Однако я замечал, что некоторых, эти фильмы затронули особенно сильно. Для таких искателей, разговоры о том, что нас ожидает, и о том, что означает та или иная картинка в этом фильме, были чуть ли не единственным смыслом жизни. Некоторые из умников, организовывали какие-то кружки, клубы и прочие посиделки, где обсуждались различные нюансы, какие-то, порой, совершенно незначительные детали. Им никто не мешал, однако смотрели на них, с легким недоумением. И хотя мы вечерами, тоже любили поговорить на такие темы, все же нас больше интересовал некий общий вид, само предназначение будущего человечества.

За семь вечеров, что мы провели вместе, я понял для себя очень многое.

Именно за одним таким ужином, кто-то из девчонок, я уже и не помню кто, упомянул вскользь, что видел тут наверху очень похожую картинку из того самого фильма. Мол, там где-то на террасе, есть нечто вроде большого мозаичного панно, и что дом на нем, тоже изображен почему-то без купола.

Я тогда не придал значения этим словам, а зря. Возможно все это, закончилось бы гораздо раньше.

37

А через восемь дней, меня позвали. Нет не голосом, не по видеофону, а во сне.

Тем вечером, мы снова рассматривали различные предположения и гипотезы. Именно тогда, Сьюзи — моя умница, подметила, что вначале того самого фильма, небо на картинках было явно как с земли, со всеми известными созвездиями. А уже после того как над домом повисает какая-то странная луна, небо совершенно чужое. То есть для нас здесь, уже давно привычное и, отлично знакомое, но все же чужое. С совершенно не читаемыми созвездиями, и какой-то яркой, красноватой звездочкой, периодически появляющейся на закате. Тогда, помню, разгорелся самый настоящий спор, между сторонниками переселения, и противниками этой теории. Последние считали купол временным пристанищем, и были уверенны, что все мы обязательно вернемся на землю-матушку. И хотя действительно, в конце этого видео на экране появлялся великолепный, серо-голубой шар, здорово напоминающий землю, я был уверен: это не земля. Уж чего-чего, а этот фильм я просмотрел не один раз, и хорошо запомнил вид планеты. Там, явно были совсем другие очертания материков, и еще, океанов на ней было меньше. Тем, кто видел все это однажды, возможно и могло показаться, но я успел за то время на седьмом, множество раз останавливая изображение, присмотреться к проглядывающим сквозь облака горным цепям, и руслам рек, которые, ну совершенно не походили на отлично знакомые по школьным урокам географии очертания.

Поэтому, решив воспользоваться «авторитетом», и встряв в разгоревшиеся дебаты, я рассказал о своих наблюдениях. Сторонники возвращения, после моих слов примолкли, но было видно, некоторые из них, так мне и не поверили.

«Ох уж этот вечный скепсис! Пока сам не увижу. Пока руками не пощупаю.

Скольких таких мы видели там внизу. Сколько принимались требовать сию минуту реальных подтверждений, не желая слышать ни каких свидетельств. И как, даже побывав на седьмом, и увидев уже своими глазами, все равно не верили. Переворачивая все с ног наголову. Порой откровенно называя меня жалким фокусником, а все увиденное, обычной подделкой. Я, бывало встречал таких упрямцев, что иногда сам начинал сомневаться: „а не слишком ли я легковерен?“» Однако, каким бы заразным ни был этот скепсис, многие принимали все показанное, как руководство к действию.

Так вот, когда мы утомленные разговорами, проводили наконец, шумных гостей, и прибравшись на кухне, уселись вчетвером в гостиной, Шерри, присела рядом со мной на диван, и неожиданно взяв мою руку своими маленькими ладошками, сказала:

— Алекс! Тебе сегодня будет очень больно! Но ты ничего не бойся!

Я знавший отлично эту девчонку, не стал задавать лишних вопросов, так как давно убедился, что Шерри видит лишь отдельные кадры, и в тех клипах ей самой трудно разобраться. Бывало, я пытался расспросить ее подробнее, чего она там увидела, но моя подружка после этих допросов так страдала, что я зарекся выпытывать что-то сверх сказанного. Если не сказала сразу, значит, не сможет и потом, это уж точно. Девчонки, зная о таких способностях нашей Шерри, переполошились, но я попытался их успокоить.

— Все будет хорошо! Перестаньте! Чтобы это ни было, оно мне не угрожает.

Я видел напряженное лицо Шерри, и встревоженные мордашки Лизы с Сьюзи, а в голове вертелось:

«Все может быть! Это дом, и ожидать здесь можно чего угодно».

И тут Шерри, вдруг беспомощно расплакалась, утирая слезы и повторяя:

— Не могу! Не могу! Почему я никогда не могу?

Я, успокаивающе притянул ее к себе, догадываясь, чего стоили моей няньке эти минуты.

А тем временем, вокруг, в чудесной лагуне, мягко стелился прибой. Тихо шелестели листья, слышался далекий птичий щебет, под ногами лежал чистый белый песок, уходящий в бирюзовую, подсвеченную чудесным закатом воду, на которой как раз в эту секунду, зажглась сверкающей рябью, золотая дорожка, ведущая казалось, прямо в небо. И таким идиллическим был этот вид, таким умиротворяющим, что я постарался выкинуть все плохое из головы, и поцеловав на сон грядущий Шерри и Сьюзи, пожелав им спокойной ночи, отправился в нашу с Лизой спальню.

А ночью, мне приснилась Милена.

Я увидел как уже однажды, длинную, красивую улицу незнакомого города. Там, как и в прошлый раз, моросил мелкий дождь, а по тротуару потоком шли люди. И эти цветастые зонты, уходящие вдаль, напомнили мне ощущение какой-то рвущей на части беды. Не то разлуки, не то еще чего-то, что терзало меня в прошлый раз. Но сейчас, я ощущал еще и некое раздражение, почти агрессию. В дали, из толпы отделилась тонкая фигурка в светлом плаще, и уже виденная однажды девушка, приподняв свой ярко-оранжевый зонт, помахала мне рукой. Я, разглядев наконец, лицо этой незнакомки, узнал синие глаза, и неземную улыбку той давней, сопровождавшей меня к земле девушки.

Я хотел было уже окликнуть Милену, но вот из толпы прохожих, выскочили две черные фигуры, и грубо заломив ей руки, исчезли в потоке зонтов.

Проснувшись, я несколько минут еще, ощущал глухое раздражение, а потом, успокоился-таки, и повернувшись на другой бок, снова уснул.

И тут, мне привиделся большой стеклянный аквариум, заполненный доверху какой-то жидкостью. В нем кто-то находился, но из-за плохого освещения и не понятной мути вокруг, я не мог разглядеть детали. И вот подойдя ближе, и прижав лицо к прохладному стеклу, я наконец, разглядел все. На меня, с немой мольбой, смотрели те самые — синие глаза Милены, а губы повторяли что-то снова и снова. Я долго глядел в эти глаза, пытаясь понять, что происходит, пока не прочел по губам беззвучное: «Помоги пожалуйста! Помоги!»

Милена, словно мертвое изваяние не могла пошевелиться. Ее сковала какая-то неведомая сила. Я хотел было со всей дури, врезать по разделяющему нас стеклу, но, неожиданно, за стеклом погас свет, а передо мной возникла красная, где-то уже виденная стена.

Я подскочил на кровати, словно и не спал вовсе. В голове отчетливо звучало: «Помоги пожалуйста! Помоги!»

А сердце гнало кровь мощными толчками, пробуждая какие-то странные, будоражащие образы.

Я долго не мог понять, что происходит. Но в какой-то момент, вдруг осознал, что этот сон, не простая игра воображение, а самый настоящий крик о помощи. Решительно поднявшись, прикрыв тихо сопящую Лизу, я вышел в столовую. Заказал чашечку крепкого кофе, и сидя за столом, минут десять соображал, что делать и как быть.

Как я ни пытался, как ни искал, но так на связь с Миленой и не смог выйти. Но это там внизу. Я там и не слышал о том, что бы кто-то кроме Притория сего ребятами мог вообще больше ее увидеть.

Итак, если этот аквариум ее рабочая область, та о которой она мне рассказывала, значит что-то с этой областью не в порядке. Либо ей угрожает какая-то другая опасность.

«И почему она там не могла шевелиться? И что за красная стена? Постой! Где я видел такие стены? Точно! — хлопнул я себя по лбу, — Вспомогательный искин!»

И не допив свой кофе, быстро одевшись, я тихо выскочил за дверь.

Ближайший транслятор в этом секторе, находился в другом конце коридора, и вот, когда я почти бегом влетев в красную комнату этого сектора, встал на черный диск в полу, меня уже привычно окутала щекочущая вибрация, а затем, тихий голос произнес:

— Приветствую тебя Алекс! Ты очень взволнован! Твои биоритмы превышают норму. Попробуй успокоиться. Иначе, мне будет трудно считывать сигналы.

Услышав эти слова, я ощутил как сильно напряжено все мое тело, а по нервам, голубыми молниями проскакивают искры.

«Да. Действительно, что-то я разволновался».

И вспомнив основные приемы восстанавливающей гимнастики, приказал себе успокоиться. Получилось это как всегда легко. И ощутив, как сведенные от напряжения мышцы расслабились, а сердце застучало спокойно и размеренно, я произнес:

— Приветствую тебя уважаемый искин! Теперь я спокоен, и хочу получить определенную информацию!

— Что тебя интересует Алекс? — спросил тот же тихий голос.

— Мне нужна информация по всем кибернетическим системам дома.

— Вот полный каталог, ты можешь просмотреть его сам! Данный перечень, содержит около тысячу наименований. Если требуется какая-то конкретная информация, я помогу найти ее гораздо быстрее.

— И что, все эти киберы сейчас находятся там, внизу? — спросил я, ошалело листая виртуальные страницы яркого, иллюстрированного каталога.

— Да. Но если ты имеешь ввиду их состояние. То большинство из этих искусственных организмов, в данный момент находятся в режиме гибернации. Их функции сейчас не востребованы.

— Да уж. Ты права. То есть прав. Я тут целый день провожусь.

А здесь, каких только киберов не было. Я и не подозревал, что в доме живут и работают такие вот, забавные существа. Здесь были и прекрасно знакомые черепашки — уборщики, головастики — ремонтники, медкиберы, походившие на многоногие гробы, садовники, которых я знал около пяти видов. Но оказалось, кроме всех этих знакомых в повседневности электронных ребят, каждый день где-то в парке, или в доме, выполняли свои, какие-то им одним понятные обязанности, такие уродцы, при виде которых я откровенно недоумевал:

«И зачем эти страшилища вообще нужны?»

Некоторые из этих киберов, походили на пугающих сороконожек из фильма ужасов. Они могли разделяться на сегменты, а затем снова собираться в один организм, другие напоминали виденный когда-то на картинках луноход. Тоже что-то вроде тележки на колесах, с какими-то приспособами наверху. Были там и ужасные крабообразные монстры с огромными манипуляторами, с мощными лапами, чем-то неуловимо напомнившие мне экскаватор. Были тут и совсем непонятные машины. Какие-то кубы на ножках, явно летающие, похожие на военный вертолет глазастые стрекозы. Длинные, как черви коленчатые киберы, и многое другое.

Так что, пролистав несколько сотен наименований, я решил-таки уточнить задачу.

— Уточняю запрос! — обратился я к искину дома, — Меня интересует андроид представившийся мне как Милена. Внешний вид человеческая женская особь. Довольно миловидная. При нашем с ней знакомстве она загружала мой личностный субконтент. То есть память.

— Запрос принят! — ответил бесстрастно женский голос, — Милена Рудак, андроид биоимитант. Предназначен для работы с психоматрицами участников проекта. Рабочая зона три восемь три один телепорт корпускулярный. А так же загрузочный сектор любого уровня. И тут, перед моим взором появилась Милена. Такая же прекрасная и недоступная машина, которая так запала мне в сердце.

— Данный андроид является моделью биоимитацией премиум класса. Обладает высочайшим уровнем доступа в личностные зоны всех участников проекта. Поэтому в данном типе андроидов используется оригинальная психоматрица человека. При всех возможностях искусственного разума подобного моему, в сфере психоадаптации, по этическим причинам, имеет права работать только человек.

— С кого была снята матрица? — спросил я, уже понимая, в чем дело.

И тут, рядом с первой картинкой, появилась вторая. На ней была точная копия Милены, за исключением выражения лица. Если андроид Милена смотрела на меня серьезно, и даже строго, то Милена со второй фотографии выглядела настоящей проказницей. Лукавая улыбочка, Смешливые ямочки на щеках, хитро сощуренные глаза.

— Милена Витальевна Рудак, родилась в две тысячи двадцать пятом году, в Украине. Эмигрировала с родителями в США в две тысячи тридцать первом. окончила Массачусетский технологический университет, Работала над созданием искусственного интеллекта, в лаборатории закрытого центра имени Вашингтона. Погибла в автокатастрофе, в возрасте двадцати трех лет. Матрица снята за девяносто секунд до биологической смерти. Из всех имеющихся в наличии психоматриц, способных работать в условиях дома, оказалась самой устойчивой к стрессам, и обладающей наивысшей психоадаптивностью. За время работы в проекте, сбоев и нарушений не имела.

— Где сейчас находится Милена Рудак?

— Андроид Милена Рудак, находиться сейчас в техническом секторе нулевого уровня.

— Как я могу связаться с ней?

— Связь с ней сейчас невозможна. Андроид Милена Рудак прибывает в режиме гибернации.

— Как я могу вывести ее в нормальный режим? — спросил я обнадеженный детальными ответами.

— Возврат в рабочее состояние невозможен. Происходит метаморфирование. Данный андроид, выполнил поставленную перед ним задачу, и выведен из рабочих зон проекта.

— То есть как выполнил?

— Последний участник проекта появился одиннадцать месяцев восемь дней назад, после загрузки его личностного субконтента, Милена Рудак была выведена из рабочих зон проекта, и находиться с тех пор в режиме гибернации.

— Что она так там и останется, до конца времен?

— Нет. Ровно семь часов назад, окончился цикл биосинтеза. А через пять часов сорок восемь минут, начнется загрузка психоматрицы в оригинальный бионоситель. И через шесть часов восемнадцать минут, Милена Витальевна Рудак будет телепортированна в объем проекта.

— То есть, она появиться как и мы все, где-то там на полянке в парке? И в каком теле? — зачастил я, обгоняя мчащиеся галопом мысли.

— Предлагаю взглянуть на схему проекта!

В следующий миг я увидел тот самый расстрельный пирог, что висел на стене в диспетчерской отдела. Только здесь все было куда объемнее и точнее. На схеме высветилась зеленая точка, указывающая на большую поляну в центре знакомой мне рощи, в третьей зоне пятого отдела. Я бывал там не раз, и прекрасно помнил те места. А тем временем, компьютер дома продолжал вещать:

— Зеленый маркер указывает финальную зону телепортационного луча. Здесь Милена Витальевна Рудак, возродится к жизни в своем человеческом теле.

— Но там же сейчас полнейший бардак! Как вы можете ее туда выбрасывать?! — повысил голос я, моментально поняв куда по прихоти какой-то железки, попадет моя Милена, — Вы обязаны прервать телепортацию! Или перенести ее на более спокойное время! Там внизу сейчас убивают и насилуют. Лучше переждать этот период.

— Процесс остановить невозможно! — равнодушно отвечал тем временем искин дома, — Эта область находится вне доступа моих управляющих цепей. Информация, поступает по узкому каналу, не предназначенному для двухсторонней связи. Возможно главный искин дома, спрогнозировав все вероятности, посчитал данное время и место оптимальным. Повторю, я не обладаю полными данными.

— Мне нужно подумать! Выпусти меня пожалуйста! — попросил я, закипая, готовый вот-вот обругать все это тупое железо, что называет себя интеллектом. И которое сейчас играючи посылает, прослужившую этому дому чуть не тысячу лет девушку, на верную гибель.

Я метался из угла в угол, как зверь в клетке, в огромном алом зале, и мысли мои были одна другой чернее.

«Я конечно все понимаю! Люди, проект, новые тела. Все это здорово. Но ведь страдаем-то мы, не в каком-то виртуальном мире, а совершенно по-настоящему. И если тут насилуют, то не голограмму какую-то, а тело из плоти и крови. И если убивают, то тоже навсегда, и при этом нам, очень-очень больно! И как быть? Что за…?»

Наконец, решившись, я вскочил на черный диск как в седло коня, готовый мчаться куда-то галопом, а когда в моей голове вновь зазвучал слащавый голос искина, я понял, что буду делать.

Для начала я решил выяснить какова степень изоляции данного подуровня. После кратких переговоров, я узнал, что единственный вход сюда, настроен только на одного Притория, которого искин почему-то назвал координатором проекта. И что попасть на этот уровень другим способом, невозможно. И тогда я, вспомнив кольцеобразную террасу там наверху, и окружающую ее внешнюю стену, решил попробовать другой ход.

Когда искин наконец, понял, чего я от него добиваюсь, он на целую минуту завис, а затем, выдал следующее:

— Степень риска при таком способе проникновения на данный подуровень, превышает максимальный порог. Поэтому передвигаться таким способом не рекомендуется.

Я, грубо оборвав эту тупую железку, попросил не читать мне мораль, а предложить варианты решения проблемы. Мне нужно было спуститься вниз, желательно не в разобранном виде, а затем, вновь вернуться назад с определенным грузом.

Искин долго скрипел своими мозгами, пока наконец, не предложил дождаться Притория который все и решит.

Обругав это чудо технической тупости, за отсутствие фантазии, я попросил выдать мне весь список имеющегося в наличии альпинистского снаряжения. А порывшись в каталоге, с удивлением обнаружил, среди привычных в мое время веревок, карабинов, клиньев и молотков, вовсе незнакомые девайсы. К примеру, меня заинтересовал пакет?312. На главной странице информационного листа, на краю гигантской пропасти стоял улыбающийся парень, в оранжевом жилете, напомнившем мне строительные жилетки дорожных рабочих моего времени. Заголовок над этим фото, указывал на данный жилет как на самый лучший вид альпинистского снаряжения. Попросив Искин рассказать об этом девайсе поподробнее, я получил довольно развернутую справку.

— Спасательно-страховочный модуль Эверест, предназначен для обеспечения безопасности в гористой местности, при туристических восхождениях и спортивных состязаниях. Альпинистский модуль Эверест, выполнен в виде жилета антиграва, способного поднять до двухсот килограммов веса. Так же этот модуль снабжен двумя гравигенерирующими головками, выполняющими роль очень высокоэффективного и экономичного двигателя. В комплект входит; два управляющих блока, один встроенный, располагающийся на груди слева, а второй дистанционный в виде сенсорного браслета, предназначенного для транспортировки раненых и различных грузов.

В списке имелось пять модификаций, которые отличались только внешним видом и удобством креплений.

Я заказал два, самых на мой взгляд удачных из этого списка, после чего, попросил подобрать мне более менее подходящий комбинезон, обувь, и большой наручный таймер секундомер, с настроенной на финальную стадию телепортации секундой.

И вот, получив заказанное; браслет таймер, с мигающими крупными цифрами: 5:59, серебристый комбез, с наикрутейшими ботинками на толстой, рифленой подошве, с перчатками, легкой каской, и тот самый, тоже серебристого цвета жилет, в двух модификациях.

Быстро облачившись, в идеально подошедшее по размеру снаряжение, нацепив на запястье мигающий красным таймер, я, взяв оба жилета подмышку, рванул наверх.

Времени было предостаточно, но чуяло мое сердце: «не все будет так просто!»

Выйдя под ночное, усыпанное яркими звездами небо, я подумал было вернуться и попросить какой-нибудь, самый завалящий парализатор, но посчитав это излишним, направился к видневшейся на фоне звезд внешней стене. Пройдя мимо большого фонтана и раскидистого куста с крупными цветами похожими на нарциссы, остановился под шершавой, метров четырех стеной. Опустив на белые плиты один из жилетов, я, как успел рассмотреть на картинке, надел второй, и достав из специального кармашка браслет управления, нацепил его на правую руку.

Насколько я помнил, этот жилет может поднять до двухсот килограммов веса, так что возможно запасной и не понадобится. И вот, коротко помолясь, я вдавил маленькую скрытую кнопку на левой части груди. Вначале мне показалось, что жилет почему-то не работает, но в следующий момент, я ощутил как подошвы оторвались от белых плит, и моя тушка повисла в нескольких сантиметрах над террасой. Взглянув вниз, увидев болтающиеся в воздухе носки своих ботинок, я слегка струсил, но вспомнив, что мне сейчас предстоит парить на почти трехсот метровой высоте, плюнув на свой вечный страх высоты, сдвинул указатель вертикального полета вверх.

— Ух ты! Красота-то какая! — не удержался я, — Да! Прям дискотека!

Отсюда открывалось поистине великолепное зрелище. Яркий, весь в разноцветных огнях парк, походил на некую декорацию к сказочному фильму. Повсюду перемигивались длинные, многоцветные гирлянды, тут и там плавно загорались и гасли, рассыпанные в кронах деревьев фонари, мелькали цветные лазеры. Звезды на фоне местного буйства огней, казались лишь жалким подобием, тусклым отражением, невзрачной пародией этого праздника.

Стоя на широком, в несколько метров парапете, я, любуясь всей этой красотой, и не подозревал, что сегодня меня три раза убьют, и два раза попытаются захватить живым. И что как и говорила Шерри, мне будет больно, очень больно.

А пока я радовался этому великолепному зрелищу, и в приподнятом настроении оттолкнувшись от стены, полетел вниз навстречу этим сказочным огням и своей Милене.

Для начала стоит поэкспериментировать с антигравом. Я гонял его в разных режимах, то поднимаясь под самый купол, то бросаясь вниз, так что ветер свистел в ушах, и уже у самой земли, резко взмывал на полукилометровую высоту. Антиграв слушался малейшего приказа.

«Вот если кто-то заметит меня под куполом кувыркающегося как истребитель-перехватчик на авиашоу, то-то байки пойдут! В доме свой Бетман объявился!»

Конечно, поначалу я откровенно трусил. Высота всегда была моим слабым местом. Но постепенно уверившись в супер надежности этого девайса будущего, я стал смелее, и под конец так разошелся, что не рассчитав очередной вираж, с треском влетел в крону какого-то большого дерева, едва не выколов себе глаза, хорошо хоть шлем сообразил надеть.

А когда проверив все возможные режимы, и сто раз похвалив создателей этого жилета, я опустился на одну из темных полянок, лежащую в метрах ста от той самой рощи, где должна будет родиться Милена, совершенно не ожидая такой пакости, получил в упор, полноценным импульсом большого деструктора.

Я не успел даже понять каким образом это произошло. Ощутив страшнейший, ломающий пространство, вырывающий сознание удар, сминающий как картон кости, и превращающий в труху плоть, сгорев в мгновенном пламени сверхновой, я умер. А в следующий миг, ощутил себя вновь стоящим на вершине той самой стены, словно на вершине мира. Не удержавшись на краю, я сверзился вниз, с Трехсотметровой высоты, кувыркаясь в воздухе, и не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Но спасательно-страховочный жилет, был рассчитан и не на такое. Пролетев кувыркаясь несколько метров, я завис на месте, плавно дрейфуя по направлению к стене. А когда наконец, мой взбрендивший организм осознал-таки, что еще жив, что весь предыдущий ужас и боль, всего лишь один из вариантов будущего, я смог двинув рукой, направить свою очумевшую тушку на парапет.

Усевшись на краю огромной пропасти, свесив ноги туда, где по-прежнему как ни в чем ни бывало, сияли разноцветные огни парка, я сильно призадумался:

«Итак, меня каким-то образом вычислили. Я даже не успел понять, откуда был сделан выстрел. На той полянке было темно, однако, если там действительно засел какой-то черный с деструктором, что уже само по себе нонсенс, если там действительно кто-то ждет, и может как раз меня, ему было прекрасно видна серебристая фигура на фоне светящегося неба, отражавшего миллионы парковых огней. И вполне возможно, что у этого кого-то, просто не выдержали нервы».

Я представил себе, как какой-то из вояк Леона, чинно сидя под кустиком, жует огромный бутер с бужениной, запивая его настоечкой из местных листьев коки, как вдруг ему прямо на голову, падает серебристый Бетман из мультика.

«Понятно почему меня долго не думая распылили на атомы. Представляю глаза этого вояки! Он видно с тех пор зарекся жрать местную наркоту. Ну что ж, остается проверить, кто это там меня так гостеприимно встретил».

Глянув на секундомер, и убедившись, что времени еще больше пяти часов, я, оттолкнувшись пятой точкой, прыгнул в пустоту.

Приземлившись на самом краю парковой зоны, в далеком от всех прогулочных маршрутов месте, куда сходились нагромождения скал, создающих довольно живописную, но совершенно не пригодную для гуляния имитацию некоего предгорья, аккуратно прыгая с камня на камень, подруливая в особо сложных местах антигравом, я ступил наконец, под сень деревьев. Эта роща была не плохо освещена, и казалась совершенно безлюдной. На пустынных аллеях, грустно перемигивались разноцветные гирлянды, в траве копошились вечные трудяги садовники — похожие на зеленых жуков переростков, а в кронах деревьев, создавая удивительное ощущение некоего струения, мерцали нежным светом фонари. Остановившись под первым же деревом, я внимательно прислушался. Как бы ни хотел человек, как бы ни пытался, но привыкши к комфорту и удобству местной жизни, сохранять полную неподвижность и абсолютную бесшумность в этом зеленом царстве, он не сможет. То ветка, какая под брюхом колется, то лист соседнего куста щекочет нос, то рука затекла, то нога, в общем, как говорил когда то нам на занятиях дядя Ваня, только профессионал высочайшего класса, проживший жизнь в единении с природой, может оставаться в лесу незамеченным. Но текли минуты, и я понял-таки, что в этой роще, по крайней мере обычных вояк какого-то из верховных нет. А если и есть кто, то я поставил бы ему зачет за скрытность.

Я понимал, что для такого похода одет слишком ярко, и что скрытно передвигаться в своем серебристом костюмчике будет непросто, но подниматься сейчас наверх, переодеваться, не хотелось.

Пройдя эту рощу насквозь, бесшумным приведением, скользнув через белую тропинку освещенную десятком лампочек, стараясь не пошевелить ни одной веточкой, ни одним листочком, я вступил в следующий сектор парка, откуда до заветной полянки оставалось метров 150. Я повторил и здесь так называемую биолокацию, стараясь всеми (десятью) чувствами просканировать ближайшие закоулки. И после долгих минут прощупывания окружающего пространства, шагнул вперед.

«Да, Зря я считал ребят Леона бестолковыми увальнями, способными лишь разгонять несчастный пипл своими дубинками. Видно и среди его воинства были настоящие профессионалы ниндзюцу».

Когда пройдя уже с половину намеченного пути, я ступил на очередную неосвещенную полянку, меня взяли в кольцо, и навалившись как-то разом со всех сторон, попытались сбить с ног.

«Ну что ж. Вы конечно молодцы! Я, честно говоря, и не ожидал! Да только не на того вы бросились, вот так скопом ребята!»

Не знаю, кто их учил брать одинокого путника, и почему они не воспользовались парализаторами, однако через пять секунд, первая четверка уже знакомых громил в черном отдыхала на травке, а я, сместившись за ближайшее дерево, стал ждать следующую. Уж если тут все так серьезно, то на этот шум, прозвучавший в абсолютной тишине ночного парка, как вой сирены, обязательно сбегутся новые охотники за головами. И не ошибся. Буквально через несколько секунд, все вокруг пришло в движение, и на полянку выскочила еще одна четверка черных, а за моей спиной раздался характерный щелчок снимаемого с предохранителя деструктора. Мгновенно распознав угрозу, я катнулся под ноги стоявшему за мной громили, и тот с громкими матюгами, грохнулся шлемом о ближайшее дерево, выронив свой ДС. А в следующий миг, между деревьями стало тесно. Вокруг было черно от вояк Леона. Стараясь взять меня живьем, они бросались по двое и по трое, так что я вертелся как уж на сковородке, уходя от страшных связок, отличных рукопашников, ныряя под едва уловимые выпады, после которых обычно уже не встают, и с трудом успевая выключать особо резвых.

Хотя подготовка у этих бойцов была весьма недурственной, но в сравнении с полетом бабочки, который нам вдолбили на занятиях, еще там на земле, все это выглядело жалко. Да и тяжеловаты были ребятки. Так что через минуту, я выложившись по полной, уложил-таки их всех, и кувыркнувшись последний раз, замер ожидая нападения. Но больше никто на меня не кидался, и чуть помедлив, я шагнул было по направлению к той самой полянке, когда за спиной раздался знакомый голос:

— Отличная работа Алекс!

Мгновенно обернувшись, я увидел направленное мне в живот рыло большого деструктора, и Леона, стоящего рядом с одним из своих черных громил.

— Вот значит, как ты выполняешь свои обещания! А ведь мы договаривались! — заговорил Леон, одетый как и его парни в черный комбез, но выглядевший на их фоне сущим мальчиком.

— Приветствую тебя верховный! — решил не хамить я, — Твои ребята бросаются на добропорядочных граждан! Я и не ожидал здесь такого приема, вот и переборщил слегка!

— Слегка? Ну-Ну. А скажи-ка мне Алекс. Куда это ты направляешься? Ведь все добропорядочные граждане, как ты изволил выразиться, не шляются ночами по глухим закоулкам, а чинно прохаживаются по аллеям!

— Прошу прощения, если помешал вам! Просто здесь как мне кажется, воздух свежее, вот я и забрел в чащу! — решил я дальше косить под дурачка.

— Свежее говоришь? А вот сдается мне, что ты пришел сюда неспроста! — задумчиво проговорил мой визави, — Не зря значит, Марвин твердил о некоем летающем ужасе! Да. Не ожидал! А что, ты действительно летать можешь?

— Я? Летать? Да как это возможно? Я пришел сюда ножками. Вон от тех камней.

— Ага! А туда как попал? Не надо Алекс! Не считай меня за идиота. Мои ребята давно засекли тебя. И кое-кто из них, утверждает, что ты спустился на камни из-под купола. И что это за странный рюкзачок у тебя за спиной?

И тогда поняв, что дальше играть бесполезно, я коротко потребовал:

— Мне нужна Милена!

— Ах, вот в чем дело! Значит, Милена! Понятно! А мы-то гадали. Ну что ж. Теперь все ясно. Мальчик влюбился в девочку. И решил спасти ее от плохих дяденек. Но почему-то я уверен, что ты ее не получишь! Даже со своими скачками во времени. Я предусмотрел все возможные варианты. Итак, Алекс, либо ты убираешься сейчас отсюда по добру поздорову, либо я приказываю валить тебя. Мне не хочется потерять и этот шанс. С тобой мы увы, не сработались. И свою Шерри ты забрал. Так что, не зли меня пожалуйста! Я терпеливый, но и мое терпение не бесконечно. Думаешь, засел в вашем подуровне, и все. Почувствовал себя в безопасности? Ты просто не знаешь моих возможностей Алекс Белов-Некий! Если понадобится, я достану тебя, хоть из-под земли. И тогда твоим красоткам может очень не поздоровиться! Так что, давай не будем ссориться. Эта девушка мне очень нужна. Ради нее я готов пожертвовать хоть всем своим гаремом. И ты не сможешь помешать мне. Давай расстанемся по-хорошему. Ты идешь сейчас к своим бабам. И ложишься под теплое крылышко одной из них, или всех разом, не знаю. А я обещаю не трогать вас, и весь ваш блистательный уровень!

Я ощущал, как где-то внутри меня разливается холодная ярость, и как в крови сумасшедшим химическим огнем, бурлит адреналин. Я знал, что сейчас все решат мгновения. Теперь можно было просто выключить этого болтуна, и разыскав засевших по кустам остальных его работничков, встретить Милену.

Но Леон не зря прожил в доме почти тысячу лет. Этот непростой парень собравший под свое начало самых здоровых и крепких ребят, в первые же годы ставший здесь чуть не главной фигурой, прочитал меня как открытую книгу. Поэтому все произошло одновременно. Я оттолкнулся от земли, а Леон дал знак стрелять. Так что когда я уже летел плечом вперед на стоявшего с ним рядом черного громилу, в голове моей промелькнуло: «Поздно!»

А в следующий миг, сумасшедшая, невероятно мощная сила разорвала меня на миллионы кусочков, и тут же превратила в пар, в ничто.

Но за эти мгновения, я испытал такую боль, от которой казалось, сама вселенная горит вокруг испепеляющим огнем. Меня раздирало заживо на атомы, словно в каком-то замедленном кино. Я вообще не подозревал, что человек способен переживать такие сильные ощущения. Видно это разрываемые глюонными потоками клетки, выдавали в окружающий астрал, такой мощный вопль, что заглушали сами себя.

Не знаю, как долго длилось все это. Может миг, а может целую вечность. Но вот меня охватил жуткий холод, и в следующий клик сознания, я ощутил себя стоящим на парапете, а передо мной снова расстилалось светящееся марево парковых огней.

На этот раз, я не свалился со стены, а как стоял, так и грохнулся на задницу. А затем распластавшись на холодном пластике, раскинув руки, задышал как загнанный зверь, до конца не веря, что жив, что дышу, и что мир вокруг, это не боль и ужас, а звездное небо и прохладный шершавый пластик под ладонями. В те минуты, я был на самом краю, и в прямом, и в переносном смысле. Я чувствовал, что мозгам нужно немного отдохнуть. Две смерти за ночь это слишком, а если учесть все сопровождающие их спецэффекты, тем паче.

Никогда в своей жизни, я не испытывал ничего подобного. И неудивительно. Но все же, я понимал где-то краешком сознания, что это еще не все. Оставить Милену в лапах этих зверей я не смогу, а если учесть последний мой разговор с Леоном, этот несомненный злой гений, предусмотрел наверное все что можно и что нельзя.

Слегка придя в себя, я на четырех лапах подполз к краю стены, и крутанув сальто, плавно приземлился на террасу. Напившись из ближайшего фонтана, сорвав с растущего тут же дерева, пару местных апельсинов, больше напоминающих гигантскую черешню, с сочной мякотью и вкусом апельсина, я уселся на подсвеченную разноцветными огоньками лавочку.

«Да. Тяжелая ночка! — подумал я, вгрызаясь в сочный плод, — Не ночь, а девять кругов ада. Два я вроде уже прошел. Сколько же еще?»

Но как оказалось, кругов было не девять, а чуть меньше.

Посидев так вот возле мирно журчащего фонтанчика, и окончательно уняв дрожь в конечностях, я вымыл руки, и вновь серебристым Бэтманом, вскочил на стену.

«Что ж. Попробуем по-другому. Так ли ты гениален, Леон? И возможно ли вообще все предусмотреть?»

Теперь, благодаря последней встрече, я был довольно хорошо информирован.

Леон, скооперировавшись с шаманом, местным главой всех вершителей, что по слухам обладали паранормальными способностями, решил, во что бы то ни стало захватить последнего рожденного, точнее рожденную. Уж чего там ему наговорил Марвин Мэлдон, неясно, Но видно, в этих его пророчествах упоминался и некий летающий ужас.

«Хоть и лестно, ужасом обозвали, но все же опасно. Значит, меня там ждут, и наверняка расставили ловушки. Да уж, задачка, с множеством неизвестных. А что если…?»

Но и эта попытка, перехитрить совет и собравшуюся внизу банду Леона, оказалась безуспешной.

На сей раз, я решил действовать нагло и неожиданно. Дождавшись того момента, когда на моем таймере загорится красным: 00:5, я оттолкнувшись от парапета, плавно заскользил к земле.

Где-то за силовым полем, рождалась заря, и зеленый купол над головой, как обычно в такие минуты, заиграл странным, сиреневым светом. И хотя солнце еще не показалось из-за горизонта, вокруг уже было довольно хорошо видно. И вот, когда в серой, предрассветной тишине, на той самой полянке, видной из далека, начала сгущаться большая серебристая сфера, а из под деревьев показались черные фигуры, я резко ускорившись, рванул к ближайшему, свободному от веток, пятачку.

Смягчив падение перекатом, я серой молнией помчался по большому кругу. Ускорившись так, что все вокруг словно замерло, а встречавшиеся на моем пути черные фигуры, казались застывшими глыбами. И хотя на меня бросилась под конец, целая орава черных, почему-то не стреляющих, а пытающихся взять живьем, я был так раскочегарен, что не заметил, как вся эта компания разлетелась по ближайшим кустам.

И вот, выскочив на ту самую поляну, я увидел, как огромная, метра три в диаметре сфера, начала таять, и сквозь неясные всполохи фиолетовых молний, проступили очертания обнаженной девичьей фигурки. Я застыл, при виде так часто описываемого у нас в доме рождения, из-за чего, потерял драгоценную секунду, которая и стоила мне следующих, далеко не райских ощущений. И хотя мне казалось, что я завалил всех в радиусе пятидесяти метров, и вроде там мелькнула и тощая фигура Леона, которую я походя выключил не меньше чем на сутки, все же, кто-то таки уцелел, и когда я шагнул вперед, чтобы подхватить падающее с высоты полуметра, хрупкое девичье тело, меня накрыло черной пеленой.

Меня рвало и ломало, как и предыдущие разы, но сейчас было до ужаса обидно. Почти уже у цели, едва пара шагов осталось, и тут такая непруха.

Видно кто-то из парней Леона, засел на дереве, а возможно он был и не один, да только долбанули меня знатно, ничего не скажешь, прямо как в кино, на последних миллиметрах у финиша.

Очнувшись на том самом парапете, я закипая, стиснул зубы так, что скулы свело, а во рту появился железный привкус.

— Нет! Все равно! Я смогу! И пусть эти звери не надеются!

На сердце было тяжко, а кровь в висках стучала так, словно пыталась вырваться наружу и затопить весь этот драный мир со всеми его пакостями.

Я просидел так очень долго. Прикидывая в уме различные варианты, и выходило по всему, что Леон, гад такой, меня обыграл. Во-первых, никакое оружие из имеющегося в доме не действует на его свору. Во-вторых, если тех, кто был на земле, я и успевал отключить, то других, так называемых кукушек, я чисто физически не смогу вычислить. Кроны деревьев здесь очень густые, и на расстоянии прямого импульса, их тут около десяти. Так что как не спеши, а все равно не успеваешь.

«Вот бы мне Олежку моего сюда! Или на худой конец Лукьяна! А впрочем, посылать их на верную гибель я вряд ли бы решился. Это только у меня здесь, такой уникальный подарок, иначе все было бы кончено уже давно».

Так вот, сидя на холодном пластике, я заключил, что эта бесконечная ночь, которую я проживаю вот уже четвертый раз, может закончится только победой. Другого я себе не прощу.

На этот раз, после долгих размышлений, я решил немножко прибарахлиться. Спустившись в красную комнату, я попросил искин, чтобы он выдал мне силиконовый манекен, представляющий собой точную копию Милены Рудак.

Вот за что мне нравиться киберы, они никогда не задают глупых вопросов типа: «А зачем? А почему? И т. д..»

Этот искусственный женский голос, просто осведомился: вес предпочтительно тот же, или без разницы?

Я попросил максимальной идентичности, а так же, заказал у доброй тетеньки еще с десяток свето-шумовых хлопушек с умными взрывателями, после чего, поднялся со всем этим наверх, под звездное небо.

«Что ж. Ты конечно силен! Ничего не скажешь! Все предусмотрел — гад эдакий! Но и мы не лаптем щи хлебаем! Вот тебе будет загадка! И в конце концов, Марвин ведь мог и ошибиться с местом! И если все сработает как надо, Ты Леон, свой поганый язык проглотишь, а Милену не получишь!»

Приготовив все нужное, и настроив запалы на активацию с промежутком в одну десятую секунды, я уселся на краю, свесив ноги, и прикидывая как поведут себя снайперы.

Именно эти ребята, мне меньше всего и нравились. Но думаю, когда спектакль начнется, я успею их обнаружить, и обезвредить. Не может быть, чтобы они не выдали себя, после того что я им там устрою.

На этот раз все получилось, причем довольно просто и легко.

Единственной трудностью, было сохранять невидимость до последнего момента, однако, я рассчитав время скольжения до нужной полянки, еще в темноте, теперь, как только на востоке занялся рассвет, а на секундомере высветилось: 00:5, я схватив в охапку силиконовую девочку, (кстати ни с первого разу ни со второго не отличимую от настоящей, Искин постарался на славу), подцепив пальцем связку гранат, ринулся навстречу судьбе.

Верил ли я тогда в судьбу? Не знаю. Наверное нет. Но мне казалось, что если и в этот раз у меня ничего не выйдет, эта ночь станет для меня одним бесконечным кошмаром, из которого я уже никогда не выберусь.

Примеченная мной, маленькая такая полянка, усыпанная большими яркими цветами, находилась в метрах пятидесяти от той, где появилась, точнее должна только будет появиться Милена. И как я и ожидал, здесь оказался лишь парный дозор, который я по-тихому вырубил. А когда положив силиконовую куклу в центр этого цветочного царства, и раскидав по кругу шумелки, я на бреющем влетел в ближайшую крону дерева, подо мной так ахнуло, что с обращенных к поляне веток, вмиг сдуло листву, а где-то в дали послышались громкие крики.

«Да, не рассчитал я маленько. Шумноватый бум вышел. Но вижу это не помеха. Вон как ломанулись суда».

И действительно, со всех сторон куда ни кинь, к полянке мчались черные фигурки, и прыгая через кусты как заправские гимнасты, кувыркаясь, выскакивали на цветочный ковер. И вот когда первый из них, вылетевший как из пушки боец, заметил на траве, среди разметанных взрывом цветов, голую девичью фигурку, его так коротнуло, что только спустя долгие десять секунд, Он заорал в наплечную рацию:

— Шеф! Она здесь! Шеф! Скорее сюда!

«Ну вот. Что и требовалось доказать. А теперь за дело Ал!»

Когда я по-прежнему не замеченный, плавно скользя между кронами, подлетел к заветной полянке, вмиг опустевшей и безлюдной, то сразу же обнаружил двоих дятлов, засевших на ближайших деревьях.

Эти горе снайперы, раздвигая ветви руками, пытались со своей позиции рассмотреть, что это там творится на соседней поляне, поэтому, как говориться: «Любопытной Варваре… оторвали».

Вот я и оторвал их от насестов. А когда второй из них, как и первый, слетев с ветки, разбрасывая листья, грохнулся в траву, в воздухе запахло Озоном, а прямо передо мной, появилась серебристая, вся какая-то колючая сфера.

Процесс перехода завершился за секунды, но сфера, разбрызгивая фиолетовые искры, еще с минуту висела над землей. А потом, с легким хлопком лопнула, и я уже зная, что за этим последует, подхватил на руки падающее в траву тело.

Я мчался на всей тяге, какую мог развить жилет, к далекому куполу вверху, прижимая к себе горячее, живое тело Милены, и сердце мое ликовало:

«Получилось! Получилось! Я не отдал тебя этим гадам! И никогда не отдам!»

Не знаю, видно я слишком нагрузил движки, но примерно за 50 метров до купола, на моей груди замигал красный огонек, и раздался предупреждающий зуммер. Глянув на индикатор мощности, я было испугался, что не дотянем, но в следующий миг, под ногами мелькнула стена, и мы зависли над белыми плитами террасы.

Плавно опустившись на ближайшую дорожку, я ощутил, как спину мою стало нестерпимо жечь, поэтому аккуратно положив, пребывающую без сознания девушку, на первую подвернувшуюся лавочку, я, шипя и ругаясь, путаясь в застежках, стащил с себя дымящийся антиграв. Видно, подъем на таких скоростях и с таким грузом, не рассчитан был создателями этого девайса, но попадись мне сейчас кто из них, я расцеловал бы его в обе щеки.

Подхватив легкую и горячую Милену, я долго не размышляя, поскакал вниз к девчонкам.

Только сейчас, держа ее на руках, я увидел как она прекрасна. Это было поистине совершенное создание. Видно, дом все-таки решил расплатиться с ней за все, потому что до сих пор, я никогда не видел ничего подобного, хотя как уже и говорил, здесь в доме и парни и девушки, рождаются без изъянов, и в большинстве своем довольно привлекательны внешне. Но это существо, было пожалуй, тем самым эталоном, квинтэссенцией художественной силы дома.

Милена была чуть бледна, и дышала как-то неспокойно, но все же, казалось, будто она просто спит. Ее черные локоны, длинные почти до пояса, густые и блестящие, выглядели фантастически. Казалось, что они только сошли с какого-то чудо конвейера, где производят таких вот прекрасных девушек.

Я как человек уже женатый, знал, что кроме волос на голове, бровей и ресниц, на теле местных девушек отсутствует какая-либо растительность. Это касалось так же и парней. Я кстати, тоже заметивший в первый же день такой вот момент и у себя, принял это за младенческие признаки, но оказалось зря. Такое строение организма было присуще здесь всем жителям, не зависимо от возраста.

И еще, совсем недавно выяснилось, что как нам мужчинам, не нужно было здесь бриться, так и у девушек, отсутствовали те самые, извечные дела.

Никто не знал от чего и почему, но здесь в доме, никто и никогда не старел, не болел, и не чувствовал себя плохо. Разве только если сам вредил себе какой-то наркотой, перееданием и пьянством, но и в этом случае организм имел тысячекратный запас прочности. Я к примеру никогда и не слышал, чтобы кто из аутистов загнулся от своих сумасшедших смесей. Или кто-то из местных обжор и пьяниц получил заворот кишок.

В общем тела нам здесь предоставлялись просто великолепные. Ну а это горячее тело юной, восемнадцатилетней девушки, было вообще выше всех похвал.

Войдя в свой модуль с Миленой на руках, шагнув через порог гостиной, я застал немую сцену.

Нет, Это надо было видеть. Я не знал плакать мне или смеяться, глядя на эти умильные мордашки. Мои красавицы, сидя в рядок на диване, удивленно хлопали мокрыми глазами.

В них читалась такая гамма чувств, что я не выдержав, улыбнулся во все 32.

На меня глядели перепуганные, растерянные, и в то же время счастливые друзья, и лучшие на свете девушки.

Но эта немая сцена продолжалась недолго. Увидев, кого я притащил на руках, девчонок как подбросило. Они, вырвав из моих рук Милену, и уложив на диван, принялись массировать ей руки и ноги.

А я болван даже и не подумал об этом. А ведь в тот момент, когда сам здесь появился, помню, ощущал такую слабость и такое онемение во всем теле, что Роман едва откачал меня.

После нескольких минут такого массажа, лицо бедной девушки порозовело, а спустя еще минуту громко вздохнув, она открыла свои прекрасные синие очи.

38

Все это время, я тупо стоял посреди гостиной в своем альпинистском комбезе, со шлемом в руках, до конца не веря в случившееся. А Лиза, металась туда-сюда как растерянная девочка, то повисая у меня на шее с громким визгом: «— Я же говорила! Я же говорила! Ты не оставишь ее!», то подскакивая к девчонкам, пытаясь помочь тем приводить Милену в чувства. Шерри и Сьюзи тоже бросали на меня многозначительные взгляды. Я прямо скажем, растерялся поначалу, не встретив расспросов, кто это и откуда эта девушка тут взялась, но вскоре выяснилось, что буквально за несколько секунд до моего появления, на экранах всеобщего оповещения, высветилось сообщение о том, что в доме появился новый рожденный, точнее рожденная. И координатор уровня Дмитрий, поздравил всех с еще одной дошедшей. Оказывается, сразу по рождению, или телепортации в проектный объем, как называл это искин дома, система выдавала на все коммуникаторы полные данные поэтому объекту. Сюда включался рост, вес, пол и еще куча данных, однако к всеобщему удивлению, дом на этот раз назвал еще и полное имя этой новорожденной.

Лиза, проснувшись, и не найдя меня на супружеском ложе, переполошила весь модуль. Поэтому, девушки уже часа два сидели в гостиной, ожидая блудного Алекса домой. А когда заиграла тихая музыка, а на экране появилось то самое сообщение, Шерри объявила:

— Он там! Он пошел за ней!

Лиза и Сьюзи поначалу просто онемели от такой новости, а после того как Дмитрий закончил поздравлять жителей уровня, принялись пытать свою подружку. Оказывается, ночью она снова видела меня, но теперь уже подробнее. Парк внизу кишел черными воинами Леона, а под ночным куполом носилась какая-то серебристая тень. Она видела, как меня несколько раз распыляли из деструктора, от чего полночи рыдала в подушку. Но в конце концов, увидев меня живым и невредимым, решила, что все образуется. И ее Алекс, герой и такой весь из себя крутой воин, спасет эту несчастную из лап Леона.

А тут, пока она все это рассказывала, распахивается дверь, и на пороге появляюсь я собственной персоной, с той самой девушкой на руках.

«Ну чисто роман в духе фэнтези! Отважный герой спасает прекрасную принцессу от грязных гоблинов!

Да уж! Герой драный! Ну ты и получил сегодня! На всю жизнь хватит!

Только не смотря ни на что, дело было сделано, Милена в безопасности, ну а победителей как известно — не судят!»

А уж когда эта красавица пришла наконец в себя, в моей гостиной, словно солнце взошло. Я видел как сперва недоуменно, а затем, робко улыбаясь и натягивая на себя прикрывающую ее простынь, она оглядела девчонок, а потом, скользнув неожиданно ясным взглядом по моей застывшей фигуре, вздрогнула. Тут, глаза ее, и без того огромные, расширились еще больше, и слегка нетвердым голосом она произнесла:

— Алекс? Это ты?

А увидев мою радостную физиономию, расплылась в широкой улыбке, от которой, сразу захотелось жить, творить, летать, короче, эта девчонка была счастьем в чистом виде.

Взяв Милену за руку, я спросил как она себя чувствует. На что, новорожденная Милена Рудак, обвела нашу компанию сияющими глазами, и словно прислушавшись к себе, ответила:

— Вроде все хорошо. Ничего не болит! — затем, чуть помедлив, добавила: — Вы не представляете, как здорово находиться в своем теле!

Когда жители нашего подуровня, обсуждающие с утра пораньше сегодняшнюю новость, узнали, что новорожденная каким-то непонятным образом, оказалась тут рядом, в модуле Алекса Белова-Некоего, начался натуральный бедлам. Его прекратил своей властью лишь подоспевший к самому разгару штурма моего жилища, координатор Дмитрий.

Он видно, отлично знающий как нужно поступать в таких ситуациях, объявил едва не выломавшим мою дверь освобожденным, что завтра на главной площади будет большой праздник, и что он предлагает всем поучаствовать в его подготовке.

«Правильно. Не можешь прекратить бардак, возглавь его!»

Так что довольный пипл, разбрелся в предвкушении завтрашнего шоу, а я наконец, вздохнул облегченно.

Но разговор с Дмитрием у меня все же состоялся. Мне показалось, что-то ему в моих действиях не понравилось.

Однако стараясь сохранять дипломатичность, я предложил этому, в общем-то, хорошему парню, поставить себя на мое место, и принять наилучшее решение. Оставить беззащитную девушку в лапах этих черных монстров, либо поступить так как поступил я. После чего Дмитрий, глядя мне открыто в глаза, сказал:

— Понимаешь Алекс! Если бы не моя ответственность за всех этих людей! Им и так несладко пришлось в той жизни. Я как мужчина и честный человек, признаю твою правоту. Но теперь у нас появится еще один повод для беспокойств. — и напоследок добавил: — Скажу тебе Алекс! Эта Милена настоящая красавица! Нет. У нас тут все красавицы! Не спорю. Но я как профессиональный художник, скажу, что по своим внешним данным, это самая совершенная девушка, виденная мной когда-либо в доме. Боюсь завтра, у многих здесь будет кружиться голова! Я как увидел ее сегодня, почувствовал себя юношей! Это я то, проживший тут уже пять сотен лет, и видевший всякое. А что говорить об остальных.

Но все предостережения координатора, и все его тонкие намеки, были совершенно излишни. Милена за все это время не отходила от меня ни на шаг. Так что мне стало немного стыдно перед Лизой, которая как и другие мои подружки, была смущена невиданной красотой этой девушки. Я попытался как-то оставить новорожденную с девчонками, пока сам схожу по делам, но не тут-то было. Милена просто выходила вслед за мной, и мне приходилось возвращаться, дабы не подвергать ее риску быть затоптанной местной публикой.

Милена, заглядывая мне в глаза, долго расспрашивала, как все произошло, и почему она оказалась тут, на самом верху. Я видел, что она о чем-то хочет спросить, но не решается. Мы с девчонками, сидя за праздничным столом, рассказывали радостно улыбавшейся Милене, как у нас тут здорово, и какие здесь хорошие люди, и что произошло в доме за все эти дни. А в гостиной в это время, без умолку трещал видеофон. На нашу Милену нескончаемым потоком сыпались поздравления, пожелания и различные, уже знакомые по содержанию предложения.

И вот наконец, улучшив момент, когда рядом никого не было, она осторожно, стараясь не выказать тоном волнения, спросила:

— Алекс! Это все твои девушки?

Я, едва не утонув в этих синих озерах, объяснил, как мог связно, что с Лизой мы женаты, а Шерри и Сьюзи мои друзья, хотя я и испытываю к ним нечто большее.

После чего, Милена на какое-то время примолкла, а когда уже в комнату стали входить девчонки с большими подносами, сказала лукаво сощурившись:

— Я тоже хочу быть твоей, гм… подружкой! Ты не против? — и улыбнувшись так, что у меня все оборвалось внутри, добавила: — Я думаю, девочки не станут возражать?

Не знаю, что расслышали входившие девчонки, но моя Лиза и бровью не повела, когда после обеда, войдя в гостиную, Милена уселась рядом со мной.

Мы долго еще болтали о разном, стараясь обходить острые темы, а когда кто-то из девочек проговорился ненароком, что я собрал знание сути, наша новорожденная, просто замучила меня вопросами.

Оказалось, что она никогда не слышала об этих наборах, да и откуда ей было знать. Все с кем она тут общалась подолгу службы, сами ничего еще не знали. А вернув память, или удалив все лишнее по желанию, она навсегда с ними расставалась. По словам Милены, ее личностный субконтент был загружен самим домом, и совершенно не был откорректирован, так что она могла вспомнить каждого из присутствующих, и все относящееся к их прежней жизни там на земле. Я хотел было выяснить кое-что по ходу, но Милена была очень настойчива, и мне пришлось целый вечер объяснять ей устройство этих серых чемоданчиков. Рассказывать, как я долго пытался понять их предназначение. Как оказался на седьмом — неподзаконном. Как после трех самых страшных месяцев в своей жизни, собрал этот чудо набор. Рассказал я и о том, что видел на всех этих видео. И что мы с Сьюзи собрали, целую команду, которая и пересказывала всем готовым принять новость, о грядущих переменах.

Милена была сильно взволнованна услышанным, и долго расспрашивая о деталях, в конце концов, заявила:

— По-моему ребята, это ключ ко всему! И если ты Алекс, один смог собрать знание сути, после чего, у остальных данный набор перестал открываться, значит, тебе отведена какая-то особая роль во всем этом! И следуя известной мне логике дома, точнее его создателей, ты являешься носителем биокода, который должен будет что-то открыть. Ведь при работе с набором, тебе нужно было касаться сенсора в центре верхней крышки, так? Значит, данные с твоего набора, были отправлены куда-то как единственной в своем роде ключ. Конечно вопрос сложный, что он откроет. Но я думаю, в тех фильмах обязательно есть ответ на этот вопрос. Попытайся вспомнить, что из увиденного на этих картинках тебя заинтересовало. Хотя возможно я ошибаюсь, и все эти мои предположения ничего не стоят. Но все же, я хорошо знаю эту систему, и смело могу утверждать; здесь в доме ничего никогда не бывает просто так!

Весь вечер, сидя в уютной гостиной, где Шерри опять включила очередной морской пейзаж, мы наслаждались общением, и удивительной атмосферой мира и покоя. Но я периодически, неким восьмым чувством, ощущал, все ближе и ближе тот миг, когда мне снова придется вступать в неравный бой.

«И до каких пор? До каких пор, простые девчонки и парни, будут дрожать в ожидании какой-то пакости от всех этих гадов из совета? Не уж то нельзя собраться, и устроить самую настоящую революцию? А впрочем, уже было, и не раз. В итоге одних гадов, сменяли на других, и не всегда последние были лучше прежних, чаще наоборот. Так что придется ждать, когда дом сам посчитает нужным прикрыть-таки эту лавочку».

Мы постелили нашей новенькой, на диване в гостиной, так как от предложения перейти в спальную Шерри, она отказалась. И искупавшись всей компанией в бассейне, что привел в восторг Милену, отправились на боковую.

Лиза моя была в эту ночь особенно нежна, а после горячих ласк и объятий, уже начав было, проваливаться в сон, я неожиданно услышал ее тихие всхлипывания.

Поняв, хоть и дико устал сегодня, что так оставлять дело нельзя, я, аккуратно взяв свою половинку на руки, и укутав в одеяло как маленькую, стал нежно целовать ее глазки, и щекотать реснички, пока Лиза сама не рассказала в чем дело.

Оказывается, последние слова Милены, которая по неосторожности, при девчонках намекнула на возможные перспективы в отношениях, Лиза прекрасно расслышала. И видя перед собой настоящую красавицу, которая просто затмила их всех, решила, что ее Алекс, сразу же бросится к этой новорожденной в объятья.

Заливаясь горючими слезами, мое чудо, шепотом просила меня не бросать ее, и что она не сможет жить, и что иначе, зачем тогда вообще все? Я давно ожидая чего-то подобного, совершенно открыто сказал Лизе, что познакомился с Миленой в первые же дни своей здесь жизни, и что она действительно поразила меня. Однако сейчас, для Милены по-настоящему трудный период, и лучше было бы, если бы они с девчонками не ревновали попусту, а поддержали эту, в общем-то, хорошую девушку, прослужившую библиотекарем чужих воспоминаний целую тысячу лет.

Успокоив свое сокровище, и обняв ее, горячую и родную, прижавшуюся к моему боку, я наконец, окунулся в сладкие волны Морфея.

Я был зверски вымотан, ведь с вчера так и не сомкнул глаз, а уж как утомила та бесконечная ночь, и говорить не стоит. Так что отключился я моментально, и спал без сновидений, как убитый.

Ну а утром, едва проснувшись, первое что увидел, это глаза моей Лизы. Она, сидела тихонько рядом со мной на постели, одетая и причесанная, и глядела на своего суженного, с притаившейся в глубине зеленых озер смешинкой.

Я знал, что если Лиза так вот смотрит, жди новостей, и причем серьезных.

— Что? Я проспал конец света?

— Нет, Конец света только намечается! — ответила, пряча улыбку моя милая, — Милена не дождавшись завтрака, поднялась на террасу. А там ее взяли в плен наши ребята. Ты бы видел их лица. Словно богиню увидали! Ну вот она от них отбиться и не может. Так что просыпайся скорее! Иначе там начнутся дуэли, поединки, и прочие рыцарские турниры.

Я понимал, любопытство сильная вещь. Видно, посчитав время до завтрака вполне себе безопасным, наша новорожденная, решила глянуть на так ярко расписанный нами верхний сектор.

«Ну что ж, придется выручать!»

Одевшись и умывшись, я неспешно, (пусть прочувствует цену столь легкомысленного поведения), поднялся наверх. А ступив на белые плиты, озаренные лучами утреннего света, услышал гул толпы.

Новорожденную окружила самая настоящая Фан-группа. Не скажу, что местные ребята отличались чрезмерной эмоциональностью, или несдержанностью, но видно, эта девушка была действительно чем-то особенным. Я приблизился к весело гомонящей толпе, и с высоты своего роста, разглядел в центре водоворота растерянное лицо Милены.

«Да, эти освобожденные, действительно, слегка перебарщивают».

Растолкав аккуратно поднимавшихся на цыпочки ребят, я хоть и с трудом, но все же, протиснулся на середину. Когда наша новорожденная увидала меня, в больших ее глазах, заиграл такой свет, что я едва не растоптал какого-то беднягу, угодившего под ноги. Она рванулась ко мне с отчаяньем утопающего, от чего я подумал: «Больше Мелена так просто из нашего модуля не выйдет!»

— Алекс! — воскликнула она, — Я искала здесь ту картинку, о которой говорили наши девочки! — и ухватившись за меня, как за спасательный круг, тихо попросила: — Пойдем отсюда. Пожалуйста!

Я глядел в ее синие озера, и сердце мое стучало так, будто я только пересек финиш стометровки. Вчера я видно плохо разглядел Милену. Сейчас, на ярком солнце, удивительная, свежая и прекрасная, она казалась мне неким неземным существом. Ясный открытый взгляд сказочной принцессы, милый овал лица, маленький точеный носик, темные, красиво очерченные полные губы, великолепные блестящие волосы, прекрасная фигурка. Милена улыбалась мне как-то по особенному, я чувствовал это. И мне казалось, что за этот миг, где она так вот смотрит на меня, я готов отдать все на свете.

Но вот очнувшись наконец, от этого наваждения, я обернулся к собравшейся тут, застывшей в онемении, мужской части населения, и громко объявил:

— Дорогие граждане! Сегодня вечером состоится большой праздник в честь нашей новорожденной! Там каждый из вас сможет поздравить ее лично! А пока, было бы не гостеприимно, ограничивать свободу передвижения нашей дорогой гостье! Так что просьба! Всем разойтись по своим делам, и не смущать и без того утомленную переходом новорожденную!

Нужно сказать, пипл здесь был очень покладистым. Как выяснилось, достаточно было только привести правильные аргументы.

Толпа пристыженных ребят, очарованных красотой этой рожденной, потихоньку стала расходиться.

Наконец площадь вокруг опустела, и Милена, принялась со смехом рассказывать, как ее чуть не разорвали местные ловеласы, и что уже целый час, эти поклонники женской красоты, не выпускали ее из своих душных объятий.

Мы, усевшись на ближайшую лавочку, дабы слегка перевести дух, еще с минут десять болтали, пока я наконец не ощутил дикий голод, и вспомнив, что как раз, когда я выходил, девчонки накрывали на стол, спросил «спасенную»:

— Ну что? Еще побудешь здесь? Или со мной?

Но Мелена, ухватив меня за руку, испуганно оглядевшись, ответила:

— Нет. Я теперь без тебя ни шагу! Слишком уж тут все настырные! Словно у вас тут девчонок вовсе нет!

— Девушек у нас много! — покачал я головой, — Даже слишком. Но ты тут произвела настоящий фурор! Кстати, Ты в зеркало хоть гляделась?

— Гляделась, вчера еще! Да и сегодня утром! А что?

— А то, что таких красавиц у нас больше нет!

— Да ну. О чем ты. Видела я себя. Обычная по-моему! Разве глаза чуть больше чем раньше, и шрама старого нет!

— Не знаю Милена! Но по-моему, да и как видишь, не только, ты самая красивая девушка в доме! — закончил я, — Так что? Наши хозяюшки там уже заждались. Пойдем?

И Милена как-то странно взглянув на меня, согласно кивнула.

Эти полдня, и за завтраком, и после, за обедом, она все снова и снова заглядывала мне в глаза, так, что под конец я не выдержал, и улучшив момент, спросил:

— Милена, я чего-то не знаю? Или ты спросить хочешь? Наши девочки, смущаются глядя на твои проделки!

Но эта красавица, как будто не заметив моего укора, состроив невинную рожицу наивной первоклашки, произнесла загадочно:

— А я ведь нашла!

— Что нашла? — не понял я.

— Нашла… Вечером покажу! Сейчас там народу много!

И поняв, что она непросто проказничает, я успокоился. Надеюсь, моя Лиза не станет опять из-за всего этого расстраиваться.

Очень уж многозначительными были эти взгляды. И читалась в них отчетливая радость юного кладоискателя, откопавшего на чердаке дедушкин сундук с патронами.

А вечером был праздник.

Да. Что-что, а это здесь умели. Не знаю, кто все это организовывал и как, меня видно, посчитали слишком занятым, но вечер был продуман просто великолепно. Здесь, на той самой площади, где совсем недавно встречали нашу компанию новоприбывших, собрались все жители этого подуровня, дабы выказать свою радость, и поприветствовать новорожденную. Вновь украшенная тысячами разноцветных огней площадь, была заставлена столиками и стульями. Вновь на сцене звучала музыка, выходили со своими номерами танцоры, и не смотря на просьбы Притория соблюдать режим тишины, повсюду звучали громкие голоса и смех. Естественно, Крис не дал мне отсидеться, и подскочив в самом начале к нашему столику, принялся горячо шептать мне на ухо, что нового у них еще ничего не готово, а старое здесь все уже слышали по сто раз, и что я обязан спасать положение, иначе им всем будет очень стыдно.

А тем временем на сцене, координатор Дмитрий, представлял публике одетую в шикарное, голубое с синим платье, новорожденную. Видно было, что Милена умеет держаться, глядя на ее открытую улыбку и свободные жесты, я вспомнив себя в первые дни здесь, тоже улыбнулся:

«Как же Все-таки много значит прийти в этот мир со своими воспоминаниями. Да и ситуация у нашей рожденной, конечно совершенно особая!»

Но как мне не хотелось остаться и послушать что говорила эта красавица, я извинившись перед девчонками, ускакал в наш модуль.

Стоит упомянуть, первая неделя на этом подуровне, не прошла зря. За то время я успел довольно много всего. Для начала я таки освоил, тот чудо синтезатор, заказанный в первый же день моего здесь появления. Это оказался — поистине шедевр технического гения. Играть на нем было одно удовольствие. И легко подобрав шикарные по звучанию, супер профессиональные стили и звуки, я забил в память более ста настроек, что вызывались одним касанием, и превращали работу на этом инструменте в чистое удовольствие. Так же я решил вспомнить максимальное количество спетых когда-то в нашем школьном ансамбле, да и разученных потом песен. И набралось их тоже порядочно.

Так что пока я бежал вниз, в голове моей уже формировался плей-лист, в котором инструменталки чередовались с песнями, и первыми в список попадали самые популярные и любимые в мое время. Насколько я знал, среди моих сотрудников по цеху, почему-то не оказалось никого, кто играл бы на электронных инструментах. Поэтому синтезатор здесь, будет чистым откровением. Но я не был уверен, примут ли здешние избалованные жители мое творчество?

Заскочив по пути в первый же транслятор, я встав на черный диск, поприветствовав искин, попросил кое-что для концерта.

Прежде всего, я заказал радио-микрофон невидимку, с одного из буклетов Криса. А так же солидный комплект для воспроизведения низов, которые почему-то там на площади, были немного слабоваты. И получив заказ, свалив его в большую тележку, рванул к себе.

Наверх пришлось подниматься в два захода. Сначала тележку с усилителем, а потом коробку с клавишами и гитарой.

И погрузив все это добро, я в темпе покатил к площади.

Когда встретивший меня у входа за сцену взволнованный Крис, увидел, что я приволок, у бедняги едва не отвалилась челюсть. Решив обойтись без объяснений, я лишь коротко бросил:

— Кончай пялиться! лучше Помоги!

После чего, облегченно улыбающийся шеф местных лабухов, радостно стал тискать меня.

— Молодчина Алекс! Не подвел! Давай! Что тут тебе помочь? — и глянув на синтезатор, который я устанавливал на отличную, заказанную чуть раньше стойку, спросил: — А ты что играешь на этом? Мы такое здесь еще не пробовали!

Но я коротко успокоив его, попросил позвать Рихардо, отличного малого, и настоящего спеца, который был здесь главным техником и звукарем. И объяснив прискакавшему белобрысому парню, чего мне от него надо, быстро помог ему перетащить тяжеленный усилитель басов к краю сцены, и нацепив прозрачную дугу с микрофоном, подключил все к главной системе, через беспроводной модуль. Оставалось только ждать своего выхода, и надеяться, что ничего в последний момент не откажет.

А в это время, на сцене выступал тот парень, что так рассмешил меня в прошлый раз. Я так и не удосужился с ним познакомиться, народу здесь было много, и всех, даже в лицо не запомнишь, потому и этот веселый малый, который так здорово травил сейчас какие-то байки, тоже увы, так и остался для меня лишь талантливым балагуром.

Но вот настал мой черед, и когда мы с Крисом вынесли на сцену мой агрегат, публика слегка притихла. Здесь, и правда никогда еще не видели ничего подобного. А синтезатор неизвестного мне производителя, отмеченный лишь двумя большими буквами ЗС, выглядел шикарно. Весь в индикаторах, разноцветных огоньках, с большим подвижным дисплеем. При первом взгляде он создавал впечатление не музыкального инструмента, а какого-то космического пульта.

Когда Рихардо подал мне знак что все включено, и можно начинать, я, желая проверить микрофон, а за одно и сказать пару слов Милене, негромко произнес:

— Приветствую вас всех дорогие освобожденные! — звук был идеальным. Казалось, сам воздух вокруг производит эти колебания. — Мне очень приятно видеть вас сегодня, в такой замечательный во всех отношениях вечер! И конечно прежде всего, хочу поздравить мою новую знакомую, хорошую девушку, красавицу, спортсменку, комсомолку, и вообще прекрасного человека, с рождением! Не знаю, возможно для кого-то дни рождения в той нашей жизни и значили многое, но появление здесь в доме, это действительно, величайшее событие! Это самый настоящий праздник! Ведь мы все здесь, получили второй шанс! И теперь, можем показать на деле, кто мы есть, и чего мы стоим! Вот и сейчас, дорогая Милена! Мы, каждый из присутствующих, радуясь твоему возрождению, поздравляем тебя, и желаем, чтобы этот, второй шанс, ты использовала самым наилучшим образом! Я всем сердцем хочу, чтобы ты была по-настоящему счастлива! А для этого, желаю тебе: настоящей, чистой любви! Верных друзей! Полной, радостной жизни! И бесконечности! Той самой, величайшей перспективы вечного счастья, которое предоставлено нам всем сейчас!

Я глядел на притихшую публику, на сидевшую в пол-оборота ко мне Милену, которая присоединилась к нашим девчонкам. И ощущал какой-то подъем, некую легкость в сознании, так словно летел над всем эти миром, над этой площадью, над всеми этими огнями. И так мне было хорошо, так светло, что я коротко объявив название, с вдохновением, впервые за много лет, а может и тысячелетий, спел одну из моих любимых песен, которая называлась «Снег».

В этой песне были чистые и очень яркие по смыслу слова. Я пел, а перед глазами вставали мои старые друзья, моя Катька, Олег с Наткой, Ольга с Геннадием, Юлька Кимчук, Колька Серебряников, Володька. Мне казалось, что я вижу их лица, взволнованную маму, уверенного в себе отца, чуть ироничного всегда Олега, добрую, немного печальную Ольгу, и весь этот калейдоскоп так закружил меня, что окончив песню, я лишь через какую-то минуту услышал аплодисменты, и увидел пробирающуюся к сцене между рядами Милену.

А тем временем, конферансье объяснял присутствующим, что данная песня прозвучала на русском языке, и слегка переврав, перевел текст. Ну а когда я собрался было, объявить вторую песню, на сцену поднялась улыбающаяся Милена, и как в западных телешоу, помахав собравшимся, направилась ко мне. Подойдя сбоку, она, ничуть не смущаясь чмокнула меня в щеку, а затем, спросила так, что ее услышали только здесь на сцене:

— А можно и я спою?

Конферансье, видно, никак не ожидавший подобного поворота, хотел было что-то возразить, но пробегавший мимо него Рихардо, шепнул что-то ему, и подскочив, нацепил Милене на ворот платья, маленькую пуговку микрофона.

Посчитав данный выход запланированным сюрпризом, наш звукарь ускакал к себе за пульт, оставив меня в полной растерянности.

Но оказалось, Милена в той своей жизни, была не только ученой, но и попутно, всерьез занималась музыкой, с профессиональными преподавателями.

И вот, разглядывая сверкающий яркими огнями синтезатор, она спросила тихо:

— Алекс. Что из англоязычных исполнителей ты знаешь?

Тогда я, зависнув на полминуты, вспомнил навскидку с пяток, звучавших в мое время хитов. И предложив ей песню из репертуара одной западной певицы, которая мне всегда нравилась, подцепив наушники, взятые специально для настройки между номерами, легко отыскал нужный стиль, который по всем параметрам, был даже круче оригинала.

Милена как оказалось, знавшая наизусть почти всю западную эстраду, лишь кивнув мне, спросила:

— Как в оригинале? После вступления?

И когда я, заиграл начало, эта фантастическая девушка, легко ступая по белым плитам, вышла на середину сцены.

Нет, я конечно слышал красивые голоса, и часто встречал по роду занятий людей с абсолютным слухом, но такого исполнения, в общем-то, довольно непростой в техническом плане песни, я никогда не слышал.

Голос у Милены был таким чистым и нежным, и выдавал такие сердечные интонации, что площадь замерла, слушая эту необыкновенную девушку.

Вокруг разливалась такая чистая грусть, такие волны любви и страдания, заложенные в каждой ноте, что на глазах у многих заблестели слезы, а наш Рихардо вылез из своей кабинки, и стоя на краю за занавесом, глядел на Милену с раскрытым ртом.

Когда эта песня окончилась, публика с полминуты словно загипнотизированная пребывала в оцепенении, а затем, грянули такие овации, что я забеспокоился; не рухнула бы вся эта терраса вместе со всеми нами, с трехсотметровой высоты.

Видно было, что подобного вокала здесь еще никогда не слышали. Поэтому, после пяти минут оваций, понявший сразу в чем соль — конферансье, громко объявил:

— Следующую песню, нам исполнит вновь наша дорогая рожденная! — и обернувшись к нам, вопросительно поднял брови.

Пришлось нам вспоминать все, что только можно. Ну а после того, как Милена спела еще с пяток хитов, а публика все никак не хотела ее отпускать, мне на память пришли несколько известных в мое время дуэтов.

Когда мы запели модный в последний год моей жизни танцевальный хит, на площади началась самая настоящая дискотека. Собравшиеся повскакали со своих мест, И к концу этой довольно быстрой песни, за столиками не осталось никого. Все весело танцевали, кто парами, кто поодиночке, а кто, как у нас когда-то, став в круг.

В общем, праздник удался. И еще долго, чуть не до полуночи здесь веселились, смеялись, радовались жизни, новые освобожденные, которым за все время здесь в доме, ни разу не приходилось бывать на подобных концертах. Да и старожилы, хоть и были избалованны местными празднествами, тоже не смогли устоять перед всем этим весельем.