Дом и два жениха в придачу

Глава 20

Утро субботы встретило моросящим дождем. Правда, мелким, но таким беспросветно-тягучим, что хоть ты из кровати не вылезай. План вполне осуществимый, тем более сегодня выходной, в университет не нужно, но я все же пересилила себя и спустилась к завтраку.

От кухни расползались ароматы еды, а Глаша уже суетливо металась между столами. На обеденном стояли только заварочный чайник и бутерброды с сыром и окороком. А вот пирожки Глаша сноровисто паковала в две корзины, туда же поставила бутыли с морсом и простой водой.

— Куда ты собралась? – осторожно спросила я.

— Так погода какая! Самое то по грибы! – не отвлекаясь ответила она. – Тилль и Макар Григорьевич уже согласились.

— Да? – я налила себе чай и села у окна, чтобы немного перекусить и не быть сметенной активной Глашей.

Что ж парни так неосмотрительны! И сами согласились, и мне не дали шанса отсидеться в тепле и спокойствии дома: не буду же я отрываться от компании!

— Не волнуйся, мы ненадолго, — отмахнулась Глаша, будто слышала мои мысли. – Уже к обеду вернешься к своему милому старорудскому.

— А еды столько, будто на неделю, — с сомнением сказала я. Судя по размеру Глашиных корзин, на грибной урожай она всерьез не рассчитывала, только выгулять свои пирожки.

— В лесу всякое может случиться! – она назидательно подняла палец вверх. – Запас лишним не бывает. – После этих слов Глаша подпихнула к пирожкам по ножу, причем такому, будто с грибами придется бороться. Или за них с другими тихими охотниками, здесь кто знает. – И что ты жалуешься, сама что ли собралась эту корзину нести?

Я неопределенно пожала плечами. Не собиралась, конечно, у меня для этого есть сильные фейские руки или, на худой конец, тихомировские.

Не прошло и получаса, как мы с парнями встретили у ворот. Рядом с Глашей уже привычно семенил черный кот, пронзивший меня недовольным взглядом. Ведет себя так, будто я ему сто кормежек задолжала или же когда хвост прищемила в трех местах.

Макарушка откопал в своих запасах еще один костюм, на этот раз – темный, с узором из листьев. При этом он состоял из зауженных к низу штанов и пиджака, слишком похожего на фрак. А поверх – пестрый непромокаемый плащ ярко-алого цвета.

— Глаша сказала, брать этот костюм, — вздохнул Макар, — вдруг повезет и порву его. А то придется местному театру жертвовать и самому же туда устраиваться, потому что актеров такого размера там наверняка нет.

Я уже собралась возмутиться, но наткнулась на ее тяжелый, осуждающий взгляд.

— И не глашкайте мне тут, — тут же насупилась она. – В этакой красоте только по грибы и ходить. Встретим других грибников – убегут в панике, как от буйнопомешанных, а весь урожай – нам.

На это Макар нахмурился, поджал губы, но спорить не стал. Безропотно взял у Глаши корзину и поплелся в сторону опушки, а я же ненавязчиво пристроилась рядом с Тиллем, чтобы не идти одной. К тому же с грибами у меня сложные отношения, а ему вроде как по рождению положено разбираться в лесных дарах.

Тилль без особых возражений перехватил корзину и взял меня за руку. Одет он был просто: в рубашку и ту самую потертую куртку, которая на тренированных фейских плечах все равно смотрелась писком фарузской моды. Мне даже стало неловко за свое простое платье и теплый плащ. С другой стороны, не наряжаться же мне в лес, как Иринка, яблочками наружу?

Надо будет все же допытаться у Макарушки, почему у них не сладилось, хорошая бы пара была. Но пока он шагал впереди и оживленно спорил с Глашей, где же лучше искать грибы, к чаще двигаться или вдоль опушки?

Меня бы и эта дорога, вившаяся от дома до трамвайной остановки, вполне устроила. За вчерашний день она вполне подсохла, а сегодняшний дождь быстро уходил в песчаную почву. Все равно здесь было сыро и грязно, зато пахло свежестью и хвойными смолами. Хуже, что бойкая Глаша быстро сошла с нее и отправилась вглубь леса, подальше от нахоженных мест, прямо к оврагам и зарослям шиповника.

Тилль благородно прокладывал тропу, я же шагала за его спиной и делала вид, что ищу грибы. Их здесь действительно хватало: большие и крохотные, чисто белые и пестрые, как летние цветы. Но об их съедобности я не знала, поэтому не спешила набрасываться с ножом наперевес.

Правда, Макар один раз все же наклонился и срезал аккуратную семейку маслят, на что получил лекцию от Глаши, что грибы надо все же вывинчивать, а не срезать. Они заспорили, причем с неожиданным для Тихомирова пылом, затем сговорились идти на юг, где после давнего пожара поднимался молодой лес и должны быть рыжики.

Эти грибы я любила и знала, но уже в соленом виде или жареными на сковороде, в натуральном, растущем из-под хвои – куда меньше. Тем более мне не хотелось нырять под низкими ветками молодого сосняка, вот бродить между выросшими деревьями куда приятнее.

Поэтому ненавязчиво пошла в сторону, утягивая за собой Тилля, а он послушно шагал рядом, не выказывая возражений. Может быть, не горел тихой охотой, а может быть нацелился на других жертв, тем более обе пустые корзины Макар и Глаша забрали с собой. В нашей же до сих пор болтались пирожки и один на двоих нож.

Дождь под деревьями почти не ощущался, только шелестел в высоте крон, так что шагать по хвойной подстилке было вполне комфортно. Я даже начала находить в этом некоторое удовольствие, особенно в том, как уютно лежат мои пальцы в ладони Тилля.

— А вы, Ярина, не грибник, — через какое-то время хмыкнул он.

Я дернула плечами и огляделась вокруг. Что-то здесь росло, но пойди пойми – что. Вот те коричневые здоровяки точно не съедобные, как и те желто-рыжие монстры, похожие на воронки с волнистым краем.

— С чего вы взяли?

— Я уже устал водить вас мимо белых и лисичек, не говоря уже о семейках маслят и рядовок. Хотя бы эти грибы обычно все знают.

— Ну вот и собирали бы, — махнула я рукой. – Или сами от поганок не отличите?

— Да легко, — он снова скривил губы в наглой усмешке. – Нас на боевой практике неделями в лесу держали, там инструктор чего только не показывал, так что я знаю все съедобное в рудско-итилийской полосе. Тогда же мне это занятие и опротивело.

— Зачем же тогда пошли? Грустите без моего общества?

Спросила я и повернулась к нему. Тилль несколько мгновений разглядывал меня, решая про себя какой-то вопрос. Когда я уже собиралась выпалить очередную подколку и невольно облизала губы на вдохе, он вдруг наклонился и поцеловал меня.

Фейские губы оказались сухими и горячими, а может это мне сразу стало жарко, и сердце бешено застучало в груди. От неожиданности я растерялась и даже не сразу заметила, как корзинка с пирожками полетела на землю, а мои пальцы оказались на свободе. Руки Тилля заключили меня в объятия, притягивая все ближе, а я покорно прильнула, впитывая его тепло и необычные ощущения защищенности и уюта.

Я не знала, что делать, просто ловила его движения и старалась не забыть, что нужно дышать. Чувствовала, как его губы скользят по моим, ласкают их, втягивают, как к ним прикасается язык. Никакие бабочки в моем животе не трепетали, но было настолько ярко и непривычно, что казалось, полечу сейчас на землю вслед за корзиной. Наверное, так бы и случилось, если бы Тилль не прижимал меня к себе так крепко.

Когда же он разорвал поцелуй, я все стояла на месте и пялилась в его потемневшие глаза и не могла выдавить из себя ни слова. Тилль медленно убрал от меня руки, но не отходил.

— И как это понимать? – спросила я.

— Как то, что вы мне нравитесь и я планирую за вами ухаживать.

— Поддались моим чарам? – с усмешкой спросила я, пытаясь разрядить обстановку. – Уже готовы отписать дом и все прочее состояние?

— Разбиваете мне сердце своей корыстью, — он покачал головой и вернул себе прежнюю ехидную усмешку, после чего взял меня за руку и пошел, как ни в чем не бывало. – На самом деле я должен извиниться за день нашего знакомства. Как-то все навалилось, отчего я наговорил много лишнего.

— Я тоже изо всех сил старалась вас задеть, — призналась я. – И до сих пор стараюсь, эти наши перепалки, как чашечка хорошего кофе по утрам.

— О да, — легко согласился он. – Без них вся эта история с наследством вышла бы тоскливой. Кажется, Астрид затеяла ее не просто так.

— Хотела привязать вас к нашей прекрасной стране. Чтобы побыли подольше, прониклись духом и уже не захотели уезжать.

— И даже сработало, — с непонятной грустью ответил Тилль, после чего наклонился за корзиной. – Эти Глашины пирожки…

— Подождут! – отмахнулась я. – Нам нужно набрать грибов, чтобы не так позорно проиграть Глаше и Макару.

— Набирайте, — позволил мне Тилль. – А я не такой азартный, вытерплю их насмешки. К тому же меньше соберешь – меньше чистить.

Он в самом деле отошел на несколько шагов и уселся на поваленное дерево. Затем влез в корзину, вытащил оттуда пирожок, бутыль морса и расположился так, будто выбрался в лес на пикник, а не за грибами. Логически я не могла найти причин, почему он не может так сделать, но присоединяться не хотела. Слишком живо представлялась торжествующая Глаша с двумя полными корзинами у Макара в руках.

— Ну хорошо, — согласилась я и сорвала ближайший ко мне рыжий гриб, — вот этот съедобный?

— Угу, — Тилль даже толком не посмотрел на него, сосредоточившись на пирожке и окружающей природе.

Я вздохнула, вытащила еду из корзины и стала медленно наполнять ту «дружками» того рыжего. Вокруг их было немало, я и раньше замечала, просто не думала, что такое вызывающе яркое может быть съедобным.

Затем сорвала на пробу здоровенный гриб с коричневой шляпкой и толстой кремовой ножкой. На него Тилль тоже одобрительно угукнул. Как и на два других, склизких и мелких. Кажется, он просто издевается надо мной!

Корзина быстро наполнилась до половины, дальше красивые крупные грибы закончились, пришлось отойти чуть дальше от Тилля. В лесу было тихо, пространство между соснами просматривалось далеко вперед, только овраг тонул в лысеющих кустах. Я заглянула и туда, но грибы не любили подобные места.

Тилль все еще сидел на дереве, но ненавязчиво перемещался вслед за мной, присматривая вполглаза. Такая бдительность даже задевала. Что здесь может случиться? Заяц внезапно выпрыгнет? В этой части леса самыми опасными были кабаны, но и их встречали нечасто. Прочая живность уходила севернее, подальше от человеческого жилья. Встречались, конечно, лисы и волки, но те сами старались держать дистанцию, особенно с началом охотничьего сезона.

Я склонилась над очередным грибом. Вроде бы похож на те желто-оранжевые, что я собирала раньше, но куда бледнее и шляпка более ровная, закругленная. И что это? Брать или нет? Страшно нарваться на ядовитый, но здесь их целая полянка, попробуй пройди мимо.

Решив сорвать один на пробу и по старой схеме отнести Тиллю, я наклонилась и тут же полетела вперед, пропахивая носом хвою. Она колола и сдирала кожу, а корзинка с грибами отлетела далеко в сторону. Я вскрикнула от боли, а когда обернулась, заметила несущегося на меня медведя.

Из его рта капала слюна, глаза налились кровью, а лапы как-то неестественно загребали хвою. Он казался плохой марионеткой, которой забыли привязать все нужные ниточки. Я думала об этом лениво и нехотя, пока тело находилось в непонятном ступоре. Слишком нереальным казалось все происходящее, чтобы быть правдой. Но тут в медвежью голову прилетел сгусток пламени, а до меня дошел запоздалый крик: «Яра, беги!».

***

Рудские леса действительно бескрайние и особенные. Быть может, из-за близости к фейским землям, или же феи обосновались неподалеку, чувствуя эту первобытную силу. Дышалось здесь в самом деле хорошо, а деревья словно бы шептали свою непонятную людям песню.

Тилль с радостью их слушал, а еще – краем глаза наблюдал за Белокосовой и ее грибной охотой. Забавно даже, что при всех глубинах познаний в суффиксах, артиклях и порядках слов в старорудском, она вертела в руках самую обычную лисичку и с сомнением спрашивала, не поганка ли это. Какое там! Она и белых грибов не знала, что совсем уж за гранью!

Он бы даже принял это за розыгрыш, но Ярина бы не смогла так долго и качественно притворяться. Особенно в моменты, когда трясущимися от волнения руками несла ему зеленую рядовку и с надеждой спрашивала, ядовита ли она. По всем признакам – да, но раз те рыжие оказались съедобными, то вдруг и у этого гриба есть шанс?

Но она быстро осмелела и уже отходила все дальше, а Тилль просто наблюдал со стороны и мысленно улыбался. Милая она и необъяснимо теплая, несмотря на все свои колючки. Яра действительно походила на ершистую птичку, красивую и хрупкую, которую хочется оберегать и греть в своих ладонях. Чтобы никакая мерзость мира не тронула ее хрупкую красоту.

Предчувствие кольнуло его куда раньше, чем глаза заметили опасность. Пусть своей магии у Тилля почти не осталось, зато чужую он до сих пор ощущал очень остро. Эта же была тягучей, темной и злой, а еще – неправильной, сделанной без гармонии и наспех.

«Вот что бывает, когда неверно выговариваешь фейские гласные» — пронеслось у него в голове, когда Тилль уже подскакивал на ноги в поисках опасности.

Он был на возвышенности, посреди тихого леса, который просматривался далеко в стороны, захочешь – не подкрадешься, а вот Ярина подошла слишком близко к кустам и оврагу. Ощущение чужой магии стало совсем нестерпимым, когда зелень резко расступилась, выпуская из себя медведя.

Яра его не видела, склонившись над очередным грибом, а зверь уже заносил над ней лапу.

Заклинание выстроилось в голове, собирая крохи энергии в одно стройное плетение, затем сорвалось с пальцев Тилля и опрокинуло Яру, унося ее дальше от медведя. Да, боевые заклинания бывают длинными, но когда раз за разом повторяешь их вслух, учишься ловить исходящее от них ощущение, мгновенно выстраивать в голове нужные фразы и выпускать силу, способную самую малость менять мир.

Едва бросив это заклинание, Тилль уже бежал вниз по склону, зажимая в руках Глашин тесак. На ходу он крикнул Яре, чтобы бежала прочь. Затем снова бросил заклинание и почувствовал, как из носа полилась кровь. Дальше тратить слова было непозволительной роскошью, ведь в них единственный шанс на спасение. Нужно было только выбрать заклинание, на которое у него хватит сил, а воздействия хватит на заколдованного медведя. Потом уже будет разбираться, откуда тот здесь взялся.

Хвоя под ногами скользила, а еще то и дело попадались покрытые мхом проплешины и торчавшие корни. Тилль бежал быстро, но медведь на четырех лапах все равно имел преимущество. И до Яры ему было куда ближе, прыжок-другой, не больше. Та же едва успела подняться на ноги и теперь пятилась, боясь выпустить медведя из поля зрения.

Глупая! Ей бы убираться подальше и освободить Тилля хотя бы от этой проблемы, но и крикнуть ей сейчас – сбить заклинание, от которого он зачитал меньше трети. Как ни странно – фейское, почему-то оно первым пришло на ум и легче всего произносилось.

Яра испуганно таращилась на медведя, но шустро пятилась от него и отпрыгнула в сторону, стоило тому сделать шаг к ней. Тилль едва успел ворваться и встать между ними, вставая новым участников в этот странный танец.

Одержимый зверь перевел на него мутный взгляд красных глаз, помотал обожжённой мордой и попыталась достать Тилля когтями. Те просвистели совсем рядом, сияющие отравленной магией на концах. Затем медведь шумно потянул носом, вдыхая запах крови, и теперь неотрывно следил за Тиллем.

Тем лучше. Только бы Яре хватило ума сбежать подальше, пока он договаривает заклинание. Фейские слова лились одно за другим, а с ними вокруг сгущалась магия, непослушная и дикая, неохотно отзывавшаяся полукровке.

Тилль уже не вникал в смысл заклинания, только в звучание и собственные ощущения. При этом кружил рядом с медведем, уклоняясь от его атак. Нельзя подойти слишком близко – достанет, нельзя отдалиться – может вспомнить про Яру.

Осталась всего пара строк, когда медведь резко качнулся вперед, раззявил пасть и попытался схватить руку Тилля. Он безотчетно заслонился ножом и, кажется, успел полоснуть им по медвежьей морде, но тот, будто не чувствуя боли, достал его когтями по плечу.

Тилль все же успел отшатнуться, удар пришелся вскользь, но распорол и крутку, и плоть под ней. Плечо и грудь сразу взорвались болью, а рука занемела от яда. Медведь, словно бы вдохновленный успехом, снова бросился на него, отчего Тиллю тоже пришлось прыгать в сторону, не разбирая направления.

Приземлился он неудачно, зацепившись ногой за корень. Та подломилась, а Тилль покатился по земле, гася инерцию. Он слышал, как медведь скачет вслед за ним, ощущал чужеродную магию и крепкий звериный запах. Слова непроизнесенного заклинания будто повисли в воздухе и ждали своей минуты, но пока что все силы Тилля уходили на то, чтобы не свернуть себе шею и не попасться под клыки и когти.

Выстрел прозвучал так внезапно, что на мгновение после него стихли все лесные звуки. Затем обиженно взревел медведь, а где-то вдалеке испуганно загалдели птицы. Тилль наконец встал на ноги и продолжил зачитывать свое заклинание, пока зверь мотал простреленной головой. Пуля вошла куда-то в пасть, отчего из нее сейчас хлестала кровь, но серьезно ткани не повредила.

Медведь только кажется потешным увальнем, на деле бегает куда быстрее человека. Тилль при всей своей подготовке не смог бы тягаться с ним в скорости, потому приходилось скакать бешеным зайцем, меняя направление и стараясь удержать дистанцию. Возможно, будь зверь обычным, Тилль бы смог от него сбежать или спугнуть, но магия толкала медведя на новые и новые атаки.

Плечо и грудь горели от боли, хотелось выть или хотя бы ойкнуть, но один лишний звук – и заклинание сорвется, развеется безвредным дымом. Поэтому Тилль сцепил зубы и продолжил двигаться, пока не взял себя в руки.

Дальше попалось то самое «эльфайе» или как его там. И вот же, всегда думал, что говорит его верно, пока не столкнулся с Белокосовской занозой.

Только бы она догадалась убежать подальше! Следить за ней некогда, но Тилль мог поклясться, что несколько раз краем глаза цеплял ее темное платье. И что, скажите пожалуйста, творится в этой пустой голове? Почему она все еще здесь? Верит в его магическое всесилие? Да Тилль бы и в лучшие времена не уложил этого медведя с одного удара, сейчас и вовсе приходилось прикладывать все силы.

У него будет одна попытка, дальше свалится без чувств от перерасхода сил. Повезет, если медведь рухнет вместе с ним. А если нет? Добить бесчувственного человека – пара мгновений, а дальше он кинется за Ярой.

Потому нельзя ошибаться.

Они с медведем продолжали танцевать друг напротив друга, и если тот не чувствовал усталости и боли, то у Тилля уже подрагивали мышцы. Последняя строчка давалась тяжелее всего. Слово. Прыжок в сторону. Еще слово. Уклониться, чтобы медвежья челюсть впустую клацнула рядом с шеей. Выпалить еще два. Прыгнуть. Покатиться по земле. Поймать равновесие, встать на колени и закончить заклинание.

Медведь с отчаянным рыком прыгнул на него, а Тилль почувствовал, как вместе с хлынувшей магией его покидают силы, а кровь из ран начинает течь вдвое сильней.

Уплывающим сознанием он заметил, как из-под земли вырываются побеги и корни, опутывая медвежью тушу.