Долгие каникулы в Одессе

Пролог

— Ах, Одесса, жемчужина у моря! — припев незатейливой песенки чуть слышно сам собой слетает с моих губ.

В отличном настроении неспешно возвращаюсь к себе на съёмную квартиру. Вечереет. Очередной августовский день подходит к своему завершению и вместе с ним завершаются мои нечаянные «каникулы» в Одессе. Надо сказать, что мне давно уже хотелось побывать в этом изумительном городе. Ещё в раннем детстве начитавшись романтических морских романов я с упоением мечтал о море, парусах, пиратах и фрегатах.

И эта мечта у меня почему-то всегда была связана именно с Одессой, а не с каким-либо другим городом. Когда подрос и стал немного постарше, то мечтать «о фрегатах и пиратах» перестал, но мечта о парусах и море осталась. Этот город манил меня по-прежнему. Искупаться на пляже Ланжерона, побродить по загадочной Молдаванке, краем глаза глянуть на знаменитую Потёмкинскую лестницу, побывать на легендарном Привозе и поговорить там с торговками «за рибу»… Хотя да, «переговорщик» в то время из меня был бы ещё тот…

Учился, как и большинство моих сверстников в обычной средней школе. Мне исполнилось одиннадцать лет, когда перешёл в пятый класс и начал изучать иностранный язык. В школе преподавали два языка; немецкий и французский. Я выбрал немецкий, но как «будущему капитану» мне был необходим ещё и английский. Почесав затылок, с трудом уговорил родителей купить мне самоучитель английского языка наивно решив освоить его самостоятельно.

Учебник мне купили, но взамен я пообещал учить немецкий «на совесть». Не говоря уж об алгебре и геометрии «совершенно обязательных для капитана дальнего плавания». Да и остальные школьные предметы вдруг оказались столь же необходимы «будущему морскому волку». Впрочем, учёба в школе меня не сильно-то и напрягала, как ни странно, но хватало времени и на школьные уроки, и на обычные мальчишеские забавы.

Семья наша была дружная и «музыкальная». Жили мы в то время в небольшой однокомнатной квартире, но несмотря на это к родителям частенько приходили гости и тогда отец доставал аккордеон, мама брала в руки гитару, и они красиво играли и задушевно пели дуэтом. Чуть позже, годам к пятнадцати, я тоже хорошо освоил игру на гитаре и научился прилично играть на аккордеоне. И мы устраивали импровизированные «семейные концерты» как для гостей, так и просто для себя.

Летом отцу от завода «дали» квартиру в заводской новостройке, но это был уже другой район города. И там была новая школа, в которой кроме немецкого языка был вожделенный английский. Учителя немного посомневались, посовещались, но всё-таки разрешили мне изучать два языка одновременно. И я их не подвёл. И «немка», и «англичанин» с удовольствием поставили мне заслуженные пятёрки в аттестате за десятый класс. Только меня это уже не радовало.

Мечты о море разбились вдребезги, растаяв как морской мираж на допризывной медкомиссии. Дальтонизм. Диагноз, поставивший крест на моих мечтах о капитанской фуражке или штурманских нашивках. После медкомиссии в военкомате мне предложили пойти на подготовительные курсы радистов-телеграфистов в ДОСААФ, слух-то у меня был «музыкальный». Мне было без разницы, я согласился. Мечта рухнула, жизнь закончена. Так мне тогда казалось.

Мореходка «накрылась медным тазом», будущее «было туманным», а меня уже ждала «непобедимая и легендарная» так как я напрочь отверг поступление в институт. Во всяком случае до дембеля. Поступать лишь бы куда мне совершенно не хотелось, как и пойти служить в армию после института, что мне тоже было как-то «не комильфо». «Косить» от армии в те времена было ещё не принято, мне нужна была пауза чтоб «подумать о будущем», вот я и пошёл «думать» в армию.

Мне повезло, поехал служить в Германию и попал в 33 истребительный авиаполк. Естественно, не лётчиком, а связистом. Ну, что тут можно сказать? Тот, кто служил «срочную» тот и сам всё знает, а кто не служил, тот «службы» не поймёт никогда, сколько ему об этом не рассказывай. Неожиданно пригодилось хорошее знание немецкого языка. Каким-то хитрым армейским вывертом вместо того, чтоб два года «стучать на ключе» или таскать на плечах тяжеленный «гроб с музыкой и антенной», через полгода службы был переведён писарем в финансовую часть.

Видимо где-то проскочила информация о моём каллиграфическом почерке и это оказалось более востребованным, чем мои умения радиста. А свободный «немецкий разговорный» вообще превратил службу в синекуру. Я регулярно стал сопровождать офицеров части и их жён при выезде в Виттшток, старинный немецкий городок рядом с которым базировался наш полк. Да и при посещении военного городка «немецкими товарищами» меня не раз привлекали в качестве нештатного переводчика.

На дембель вернулся сержантом и, к удивлению родителей, сходу поступил в ОмГУ на экономический факультет. Факультет только образовался, школьные знания ещё не выветрились, да и преимущество «дембеля» перед «школотой» сказалось. В универе я познакомился, а затем, несмотря на разницу в возрасте сдружился с Борей Розенцвейгом. Боря-то поступал сразу после школы, ещё пацан почти, а я уже вроде как бы «пороху понюхал». Но учёба, а главное наше отношение к ней нас сблизило.

Оба упорно грызли «гранит науки» и учились не ради галочки. В университете мы с Борисом составляли довольно колоритную парочку. Я высокий, стильно одетый и весь из себя такой вальяжный, короткостриженый блондин. И круглый как колобок, но подвижный как ртуть, всегда подчёркнуто небрежно одетый и вечно лохматый брюнет Борис. Времени на праздное веселье у нас практически не было. Но от лёгких интрижек и флирта с сокурсницами мы, естественно, никогда не отказывались.

Общественными нагрузками в ущерб учёбе не увлекались, а шумными и пьяными компания манкировали. Хотя пару раз случалось, что и мы с другом отжигали не по-детски. Но как-то без грозных последствий со стороны деканата. Видимо кто-то на небесах нас сильно оберегал.

После универа наши пути разошлись. Я поддался на уговоры декана и остался в аспирантуре «постигать экономическую науку», о чём впоследствии ни разу не пожалел. А Боря, отчаянно отбиваясь от аспирантуры, «рвался в поле». Тем более что «тропинки» в нужном направлении и необходимые связи у него уже были «натоптаны» и подготовлены многочисленной роднёй.

Боря уехал в Киев, где его ждало то самое «недовспаханное поле» советской торговли. И вот в 2006 году в Испании наши дорожки неожиданно вновь пересеклись на одном из курортов «Страны Басков». Встретились, обрадовались, «от души посидели» вспоминая молодые годы, обменялись контактами и с тех пор изредка перезваниваемся, а иногда и пересекаемся на различных экономических форумах и «около экономических» тусовках.

Вот Боря-то меня и пригласил на свой шестидесятилетний юбилей в Киев, где он проживает почти что сорок лет без малого. Домосед, однако. Это я «перекати-поле». Сороковник встречал во Владике, полтинник в Иркутске, а два года назад на очередной мой юбилей Боря прилетал уже в Омск. Заодно и «малую родину» проведал, и в «Альма-матер» заглянул. Говорил, что давно уж хотел, но то повода не было, то времени. Занятой человек. Хотя… это мне он «Боря», а другим так и вовсе Борух Натанович, совладелец солидной фирмы по торговле недвижимостью в «Ридной Украине» и далеко за её пределами.

Вот я и решил последовать его примеру. На юбилее друга побывать и наконец-то посетить «город мечты». Борис, узнав о моём желании, загорелся идеей устроить мне «шикарное путешествие» по Одессе. С немалым трудом я отбился от его напора, справедливо рассудив, что это будет моветон, исполнить «хрупкую мечту детства» с помощью роскошного турне. Единственно на что согласился, так это на съём для меня скромного жилья на три дня, но «с удобствами не во дворе» и желательно, чтоб квартира была на Молдаванке.

Тут и Борису карты в руки и мне заботы меньше. Ну, не специалист я «по скоростному» съёму квартир. Всегда предпочитаю, чтоб места в отелях мне бронировали заранее и при выборе предпочтение отдаю комфорту. Но тут вот вдруг приспичило мне «окунуться в исторические реалии с полным аутентичным погружением». Борис только покривился услышав про мои «хотелки» и ухмыльнувшись, посоветовал:

— Миша, таки да! Реалии, это конечно хорошо, но послушай совета старого друга. Никогда не погружайся в них слишком глубоко. Эти «реалии» иногда затягивают и обычно скверно пахнут. Потом не выберешься и не отмоешься. И ещё помни за Одессу: «Если бы у всех блядей блестели глаза, то в Одессе наступили бы белые ночи» — а заметив моё недоумение и скепсис, добавил:

— Не делай мне тут изумлённый вид и не говори за утомлённые годы! Моя племянница Раечка, к слову сказать уже три года как неутешная вдова, вчера весь вечер грустила мне за счастливые годы назад. Но ты пошёл её проводить и шо я сегодня вижу? У неё опять горят глаза, она радуется за жизнь сейчас и у неё есть за что подумать впереди! Спасибо, Миша!

Борис хохотнул, похлопал меня по плечу и отошёл позвонить своему маклеру в Одессу «за скромную квартирку с удобствами и приличными соседями». Через час ему отзвонились и сообщили, что меня уже «ждут с нетерпением», встретят на вокзале «как родного» и довезут до места «со всем нашим уважением». Этим же вечером я сел в купе поезда «Киев — Одесса» где ночью мне бонусом неожиданно приснилась прелестная «неутешная вдова».

Утром я проснулся бодрым, отлично отдохнувшим за ночь и в великолепном настроении. На вокзале меня действительно встретили «как родного», доставили в «таки-да, приличный дом на тихой улице» и мои внезапные «каникулы» начались. Если б я только мог тогда предполагать, какими длинными они окажутся…

Борис в придачу к квартире нанял мне ещё и местного гида, «шоб вы не заблукали и было где спросить». В первый день я его ещё вытерпел, всё-таки какая-никакая, но польза от него была. На пляже хоть вещи покараулил пока я плескался в море. Да и потом весь день развлекал меня своими шутками-прибаутками, да одесскими байками. Но ближе к вечеру моя голова уже трещала от его несмолкаемых разговоров, и я решительно отказался от услуг навязанного мне чичероне, сославшись на желание побыть в одиночестве.

На второй день я уже наслаждался тишиной и покоем. Соседи по двору тоже оказались людьми «приличными» и никаких неприятностей от них ожидать не приходилось. Пара вежливых пенсионеров да три дамы преклонного возраста. Из молодёжи в доме проживала только Марийка, барышня лет восемнадцати, возможно в недалёком будущем моя «коллега» по профессии. О чём с гордостью меня уведомила Галина Марковна, соседка по двору и «по совместительству» двоюродная бабка Марийки, у которой девушка и гостила.

Самым шумным соседом, точнее соседкой, была семилетняя Серафима или попросту Фимочка, неустрашимый укротитель «тигров» (местных котов) и неутомимый дрессировщик «львов». Почётная роль «царя зверей» досталась мелкой дворовой псине. Видимо «царь» был карликовой породы или в детстве часто болел. Кому Фимочка приходилась родственницей, за три дня так и не определил.

Но я и не всех жильцов видел. Над Фимочкой сюсюкал весь двор, в том числе и я. Девчушка снисходительно принимала это, как и должно быть. Ночью никто не шумел, не ругался, не мяукал и не гавкал. Казалось, что обитающие во дворе три кота и дворовая собака с сомнительной родословной, также родились и воспитывались «в приличной семье».

Три дня я наслаждался Одессой. Гулял по Дерибасовской, по приморскому Бульвару, по набережной Ланжерона. Сегодня с обеда я бродил по знаменитому Привозу. Что я могу за него сказать? За свою не такую чтоб уж совсем короткую жизнь я посетил немало рынков и базаров. В разных городах и в разных странах. Мне есть с чем сравнивать.

Видел и восточные базары; шумные и назойливые, такие как стамбульский Гранд Базар или каирский Хан-эль-Халилию. Бывал и в Барселоне на рынке Бокерия. Видел и просто огромные рынки наподобие пекинского Синьфади. Но Привоз — это нечто особенное. За Привоз не надо слушать кого-то, за него надо видеть самому. На него надо продавать билеты как в театр на премьеру сезона. Он того стоит. Там каждый день новая премьера!

К вечеру довольно сильно разболелось колено. Давненько мне не приходилось столько «путешествовать» пешком, и давняя травма напомнила о себе. Лёгкая тросточка, которой ранее пользовался больше «для форсу и антуража», сегодня пришлась как нельзя кстати. Да я особенно и не спешил, оберегая ногу и наслаждаясь последними минутами угасающего дня.

Вот так, вспоминая за жизнь и слегка себе напевая свернул в подворотню и тут же отметил какое-то подозрительное шевеление, замершее при моём появлении. Где-то внутри меня тревожно звякнул колокольчик. Я остановился и попытался в густеющих сумерках подворотни рассмотреть причину тревоги. «Лихие девяностые», через которые мне пришлось пройти в молодости, приучили доверять своей интуиции.

Интуиция — это не какое-то внезапное озарение, которое непонятно откуда взялось, а не что иное, как проявление того опыта, что сложился от череды подобных предыдущих ситуаций. Те бизнесмены что игнорировали свою интуицию до «нулевых» не дожили.

В подворотне подпирая стену стояли трое крепких парней, по виду так совершенно типичные гопники. Разве что вместо классических «вьетнамок» они были обуты во вполне себе приличные кроссовки. Я усмехнулся про себя. — Мода сменилась, что ли? Гопники стояли, скрывая от моего взгляда своими спинами четвёртого. И что-то мне подсказывало, что такое поведение молодёжи явно неспроста.

Нарочито хромая и тяжело опираясь на трость я медленно пошаркал через подворотню мимо подозрительной группы пытаясь разглядеть четвёртого. Но кроме юбки и босоножек ничего не увидел.

Хватило и этого. Марийка! Это её босоножки. Даже если я обознался, то ситуация всё равно требовала вмешательства. Уж больно всё это походило на банальный и пошлый гоп-стоп.

Остановившись, я старческим дребезжащим голосом проскрипел: — Марийка, а ты что так поздно с кавалерами гуляешь? Вон, Галина Марковна уже обыскалась тебя и сюда идёт. Щас она вам задаст!

И я указующе ткнул тросточкой в сторону двора. Уловка сработала. Парни, машинально отпрянув от стены, глянули во двор вытягивая шеи в поисках «галины марковны».

— Марийка, беги!

И девушка, словно только и ждала команды, оттолкнув ближайшего «кавалера» кинулась во двор судорожно прижимая к груди сумочку.

— Стой, шалава!

Один из гопников дёрнулся было за девушкой, но я, уперев трость в стену перегородил ему путь:

— Ша, бакланы. Прощёлкали клювами? Теперь ловите ветра в поле…

И повернувшись совсем уж было собрался выйти из подворотни во двор, но моя интуиция вдруг взревела сиреной. Резко развернувшись к бандитам, я понял, что «вечер перестал быть томным». Урки после неудачи с гоп-стопом не ретировались из подворотни как я того ожидал, а доставая кастеты двинулись в мою сторону видимо решив на мне сорвать злость за свою неудачу.

— Босота, а вы берега не потеряли? Ответки за беспредел не боитесь? За меня ж есть кому спросить!

— Замолчи свой рот шлемазл, кому ты нах… нужен, шоб за тебя спрашивали? А вот ты за свои мансы щас нам ответишь.

Драка — это вам не показушное боксирование в спортзале, где тренер внимательно наблюдает за тем, чтоб денежный старпёр случайно не переутомился в азарте молотя по боксёрской груше или ненароком не огрёб по фейсу во время лёгкого спарринга. И не фитнес клуб, где можно плывущей походкой продефилировать мимо скучающих тридцатилеток и молодящихся сорокапяток, небрежно поигрывая накаченной мышцой и валя их наповал лишь одной своей брутальностью и харизмой.

Уличная драка, тем более с бандитами, это всегда кровь, боль и возможно чья-то смерть. Именно это я и увидел в глазах подходивших отморозков. Продержался против уркаганов я в общем-то недолго. Поначалу как-то ещё отмахивался всё ж и боксёрские навыки кое-какие у меня были, да и габариты такие, что простым чихом на землю не уронишь.

Но травмированное в молодости колено практически приковало меня к одному месту и лишило подвижности, а лёгкая алюминиевая тросточка — это вам не бейсбольная бита. Против кастетов — так и вовсе ни разу не аргумент. Да и молодые они, и бугаи здоровые, а мне седьмой десяток идёт… шёл.

Когда меня уже сбили с ног и с остервенением запинывали, почувствовал сильный рывок у горла, видимо кто-то из урок позарился на мой нательный крест. От этого рывка голова чуть приподнялась и я увидел огромные испуганные глаза прибежавшей на шум Фимочки. А затем раздался её душераздирающий вопль. Уже проваливаясь в небытие успел с горечью подумать:

— Ну вот, ребёнка напугали. Не, Марийка — точно шалава! Не могла девочку придержать…