Дочь тумана и костей

ГЛАВА 29 КАК ЗВЕЗДНЫЙ СВЕТ ТЯНЕТСЯ К СОЛНЦУ

Когда ангел решил, что сможет легко отделаться от нее, поднявшись в воздух, Кару испытала дьявольское удовольствие, готовясь удивить его. Но, даже если он и был удивлен, то вида не подал. Она поднялась в воздух и поравнялась с ним, а он посмотрел на нее. Просто посмотрел. Его взгляд жаром разливался по ее щекам, по губам. Как прикосновение. Этот взгляд завораживал. Он был медью и тенью, медом и угрозой, с суровостью острых, как лезвия ножей, скул и высоким лбом — все это и приглушенное потрескивание невидимого огня. И находясь рядом с ним, Кару оказалась окружена шумом крови, и магии, и… чего-то еще.

В ее животе начали лихорадочно оживать дрожащие крылатые создания.

Это заставило ее щеки покраснеть. Безрассудство бабочек было совсем не к месту. Она не какая-то легкомысленная девчонка, чтобы падать в обморок при виде красивого парня.

"Красота." — Как-то, усмехаясь, сказал Бримстоун. — "Из-за нее люди становятся глупцами, как беспомощные мотыльки, бросающиеся на огонь."

Кару не станет таким мотыльком. Пока они кружили вокруг друг друга, она напоминала себе, что, даже если серафим не будет сражаться с ней сейчас, он уже пролил ее кровь до этого. У нее остались шрамы. А главное, он сжег порталы, чем обрек ее на одиночество

Воспользовавшись гневом как дополнительным оружием, она атаковала его, накатившись на него по воздуху. И в течении нескольких минут ей удавалось обманывать себя, что она может сравниться с ним по силе, что она может… что? Убить его? Она едва старалась воспользоваться ножом. Она не хотела его убивать.

Но что же тогда ей было нужно? Чего хотел он?

А потом он схватил ее руки и одним плавным движением обезоружил и избавил от всех заблуждений по поводу того, что она могла остаться победителем. Он прижал ее ладони, чтоб она не смогла воспользоваться своими хамсазами (она увидела, что в том месте, где она коснулась, на его шее был побелевший ожог) и держал так крепко, что вырваться она не могла. Его руки были теплыми и полностью закрывали ее ладони. Магия Кару сейчас была заперта между ее ладонями, одна татуировка горячим упиралась в другую, а нож валялся на земле под ними. Она попалась.

На секунду к Кару вернулся панический страх, который ей довелось испытать в Морокко, когда ангел с выражением холодного равнодушия убийцы стоял над ней. Но теперь его лицо не было равнодушным. Наоборот.

Его глаза переполняли чувства и казалось, что перед ней сейчас кто-то совершенно другой. Что это были за чувства? Боль. Его кожа блестела от проступившей испарины. Его лицо было напряжено от сдерживаемой агонии, он неровно дышал.

Но было еще кое-что. Его глаза вспыхивали, когда он, склоняясь к Кару в воздухе, вглядывался, настойчиво вглядывался, словно выискивая что-то в ней.

Его прикосновение, жар, исходивший от него, его взгляд захлестнули её будто цунами. И в тот момент, она не почувствовала никаких бабочек в своем животе. Вместо них у девушки возник такой легкий трепет, словно она испытывала эйфорию.

Это новое нечто, возникшее между ними, было похоже на… астрал. Оно изменило воздух вокруг них, проникло в нее — тепло, нежность, влечение. И на мгновенье она ощутила себя такой беспомощной, словно звездный свет, который тянется к солнцу в огромном, неизведанном пространстве космоса. Она боролась с этим чувством, пытаясь вырваться.

Низким хриплым голосом ангел произнес:

— Я не причиню тебе вреда. Я очень сожалею о том, что произошло до этого. Пожалуйста, Кару, поверь мне. Я появился здесь не для того, чтобы причинить тебе боль.

Услышав свое имя, она испугалась и перестала сопротивляться. Откуда он узнал, как ее зовут?

— Зачем ты здесь?

На его лице появилось беспомощное выражение. И он опять ответил:

— Я не знаю. — И на этот раз это не показалось ей забавным. — Просто… просто для того, чтобы поговорить с тобой. — Продолжил он. — Попытаться понять…

Он попытался подобрать слова и, растерявшись, затих. Но Кару знала, о чем он говорит, потому что сама пыталась найти этому объяснение.

— Я не смогу и дальше сопротивляться твоей магии, — сказал ангел, и она снова почувствовала его напряжение. Она действительно сделала ему очень больно.

"Так ему и надо", сказала она себе. Он был её врагом. Её пылающие ладони очень красноречиво об этом говорили. А так же шрамы и разрушенная жизнь.

Но тело не слушало доводов рассудка. Её целиком и полностью поглотило ощущение от соприкосновение их кожи, его рук, удерживающих её ладони.

— Но я не буду сдерживать тебя, — продолжил он. — Если ты захочешь причинить мне боль, я заслужил это.

Он отпустил её руки. Его тепло ушло вместе с этим, и их снова разделила ночь, еще более холодная, чем прежде.

Спрятав свои хамсазы в кулаки, Кару отпрянула назад, едва осознавая, что она всё еще парит.

Ну и ну! Что это было?

Отдаленно, она осознала, что парит на виду столпившейся массы людей, и все большее количество зевак пребывало целыми группами, как будто туристический маршрут по Карлова отклонился в этом направлении. Она чувствовала их изумление, видела вспышки камер, слышала крики. Но все это приглушалось, приглушалось, приглушалось, словно происходило на экране, и казалось менее реальным, чем момент, который она переживала.

Она была в начале чего-то неописуемого. Когда серафим держал ее руки в своих, а потом отпустил, это было как будто ее пустота заполнилась, а она не поняла этого, пока он не убрал руки и пустота вновь ворвалась в нее. Сейчас этот вакуум пульсировал внутри Кару, холодный и болезненный. И отчаявшаяся часть нее готова была броситься вперед и вновь схватить его руки. Обеспокоившись странным импульсом, возникшим в ней, она заставила себя сопротивляться ему. Это было похоже на борьбу с течением, и в самой борьбе присутствовал тот же неуемный страх потерять самообладание, быть затянутым глубоко на дно.

Кару запаниковала.

И когда ей показалось, что ангел двинулся по направлению к ней, она выбросила вверх между ними руки, обе сразу, так близко. Его глаза расширились и он словно спотыкнулся в воздухе, потеряв свою безупречную грацию. У Кару перехватило дыхание. Он попытался удержаться за подоконник четвертого этажа, но ему этого не удалось.

Его глаза закатились и он начал падать, пролетев несколько метров вниз, сыпля искрами.

Он что? Потерял сознание?

— Ты как? В порядке? — У Кару сжалось горло.

Нет, он не был в порядке. Он падал.

Акива смутно осознал, что он больше не в воздухе. Под ним голые камни. Урывками он видел мелькавшие то и дело лица. Сознание воспринимало происходящие вспышками. Вокруг какие-то голоса, говорившие на языках, неизвестных ему, и в самом центре всего этого — синее пятно. Значит, Кару здесь.

В ушах нарастал рев, и Акива заставил себя сесть прямо. Рев оказался… аплодисментами.

Кару стояла к нему спиной, склонившись в театральном реверансе. Плавным движением руки она вытащила нож, застрявший между булыжниками, и запихнула себе в ботинок. Она глянула на Акиву через плечо, и, как ему показалось, испытала облегчение, увидев, что он в сознании. А затем сделала шаг назад и… взяла его за руку. Очень бережно, одними лишь пальцами, чтобы её метки не обожгли его. Она помогла ему встать и, понизив голос, сказала на ухо:

— Поклонись.

— Что?

— Просто поклонись, ладно? Пусть думают, что это представление. Так будет проще всего. Давай уже свалим отсюда, пусть гадают как нам это удалось.

Он кое-как поклонился, вызвав новый шквал аплодисментов.

— Сможешь идти? — Спросила Кару.

Он кивнул.

Однако уйти было не так-то просто. Люди преграждали им дорогу, желая поговорить. Кару что-то коротко отвечала, он же не знал что говорить, не понимал языка. Зрители трепетали от восторга, за исключением одного парня в высоком цилиндре, который мрачно сверлил глазами Акиву и попытался схватить за локоть Кару. Этот собственнический жест пробудил в Акиве былую ярость, и ему захотелось отбросить этого человечишку в стену. Но Кару не нуждалась в его вмешательстве. Она оттолкнула парня в сторону и повела Акиву сквозь толпу. Её пальцы были всё еще переплетены с его (они были прохладными и маленькими), и к его немалому огорчению, когда они завернули за угол и вышли на базарную площадь с опустевшими прилавками, она отстранилась.

— Ты как? — Снова спросила она, создавая дистанцию между ними.

Он оперся о стену в тени под навесом.

— Не то чтобы я всего этого не заслужил, — вымолвил он. — Но такое чувство, будто целое войско маршем прошло по мне.

Она нервно заходила взад-вперед, энергия беспокойства отчетливо вибрировала в ней.

— Разгат передал, что ты искал меня. Зачем?

— Разгат? — Недоуменно переспросил Акива. — Но я думал, что он…

— Мертв? Нет, он выжил. В отличие от Айзиля.

Акива уставился в землю:

— Я и представить себе не мог, что он спрыгнет.

— Что ж, а он вот спрыгнул. Но ты не ответил. Зачем тебе понадобилось искать меня?

И опять та же беспомощность. Он ухватился за то, что звучало как логичное объяснение.

— Я не понял, кто ты была такая. Кем ты являешься — человек с метками дьявольских глаз.

Кару взглянула на свои ладони, затем перевела взгляд на него, на её лице читалась смятение и незащищенность.

— Зачем им понадобилось… ставить их мне? Из-за таких, как ты?

Он нахмурился. "Неужели она ничего не знает?"

Татуировки в виде глаз были ярким примером дьявольщины Бримстоуна. Магический удар ладонями с таким рисунком был подобен стене ветра, который приносил головокружительную тошноту и слабость. Акива был подготовлен противостоять этому (как и все серафимы-воины), но не долго. Если бы Акива сражался в бою, первое, чтобы он сделал — отсек бы руки своего врага, прежде чем тот успел бы сконцентрировать всю свою дьявольскую энергию и направить против него. Но Кару… последнее, чего бы ему хотелось, это снова причинить ей боль. Поэтому он терпел до конца.

Теперь даже больше, чем когда либо, она казалась ему поразительно похожей на фею из сказки — которую постоянно стремятся найти, с поволокой в глазах и жалящая, как скорпион. Ожог от её прикосновения саднил так, будто ему на шею выплеснули кислоту, сопровождаемые тошнотой от её неустанных нападений. Он чувствовал себя измотанным и боялся, что снова упадет в обморок.

— Это метки ревенентов. Ты должна это знать.

— Ревенентов?

Он изучающе посмотрел на неё. — Ты и вправду не знаешь?

— Не знаю чего? Кто такое ревенент? Призрак?

— Это воин химер, — ответил Акива, что было лишь частью правды. — Хамзасы предназначаются им. — Помолчав, он добавил. — Только им.

Кару крепко сжала кулаки:

— Очевидно не только.

Он не ответил.

Все, что было между ними, все, чем был наполнен воздух, когда они встретились над крышами домов. Находиться подле нее было все равно что балансировать на краю пропасти, стараясь удержаться, когда ноги готовы сорваться, и ты спиралью унесешься туда, откуда уже нет возврата, только удар. Только этот удар был таким желанным для него, сладкое, манящее столкновение.

Ему уже доводилось чувствовать это раньше. И он никогда больше не хотел испытать это вновь. Это могло бы лишь приглушить память о Мадригал. Уже приглушило — он не мог вспомнить ее лицо. Это было словно попытка напеть в голове мелодию, пока звучит другая. Все, что он видел, это лицо Кару: сияющие глаза, округлость губ, в задумчивости сжатых.

Он отключил эмоции, и никогда уже не должен был почувствовать вновь это смятение, настойчивое беспокойство, этот шум в голове. А главное — надежду. Совсем робкую надежду, центром которой была Кару.

Кару была на расстоянии вытянутого крыла от него, все еще делая шаги из стороны в стороны. Они оба ходили по краю их взаимного притяжения, боясь приблизиться.

— Зачем вы сожгли порталы? — Спросила она.

Он глубоко вздохнул. Что он мог ответить?! Из мести? Ради установления мира?! И то и то было в своем роде правдой.

— Чтобы прекратить войну, — осторожно сказал он.

— Война? Идёт война?

— Да, Кару. Повсюду идёт война.

Назвав ее по имени, он опять застал ее врасплох.

— Бримстоун, и другие… они живы?

Кару спросила это таким осторожным голосом, что Акива понял — она боится ответа.

Под тошнотой возникшей от прикосновений с хамсазами, он почувствовал еще кое-что, поднимающуюся дурноту — нарастающий страх.

— Они в черной крепости, — ответил Акива.

— В крепости, — в её голосе была слышна надежда. — С решетками? Я была там, я видела её, в ту ночь, когда ты напал на меня.

Акива отвернулся. Волной нахлынуло головокружение. Пульсация в его голове мешала сосредоточиться. Однажды он уже перенес настолько же длительное воздействие дьявольских отметин. Это были пытки, после которых он уже прощался с жизнью, и все еще не мог понять, как ему удалось выкарабкаться. Акива едва сдерживался, чтоб не потерять сознание, его тело было якорем, тянувшим на дно.

Голоса.

Акива просто стоял и смотрел на неё. Кару оглянулась. Кое-кто из зрителей проследили за ними и теперь стояли и тыкали в них пальцами.

— Следуй за мной, — сказала Кару.

Будто он был способен на что-то еще.