Дочь доктора Фу Манчи

ГЛАВА IX ЧЕЛОВЕК ИЗ ЭЛЬ-КХАРГИ

Коротким жестом Найланд Смит остановил слова, готовые сорваться с моих губ. Затем быстро шагнул в коридор; я заметил, что он босиком. Потом его губы прижались к моему уху.

— Удачно получилось, что я вас услышал, — прошептал он. — Звонок мог все испортить. Входите. Только тихо… И учтите: что бы ни произошло, ваше дело — сидеть и не шевелиться.

Он отступил назад и нетерпеливо указал на мои туфли. Я послушно снял их и на цыпочках вошел в прихожую. Найланд Смит беззвучно закрыл дверь и провел меня в спальню.

Кроме слабой полоски света, пробивавшейся сквозь шторы с улицы, комната была погружена в темноту. Смит толкнул меня вниз, в закуток между стеной и кроватью, и безмолвно исчез.

Сказать, что я остолбенел, значит, не сказать ничего. Мысленно я взывал к собственному благоразумию, но без особого успеха. Впрочем, радостный возглас от сознания, что Найланд Смит жив, сдержать мне все же удалось. Однако воздать хвалу за сдержанность следовало отнюдь не моему благоразумию, к которому я тщетно взывал, а безмерному изумлению. Что он делает в номере Свази-паши? Где был и почему не сообщил нам о своем освобождении? И, наконец, что именно я чуть было не испортил своим неожиданным появлением?

Естественно, я не имел ни малейшего представления, куда он подевался теперь и почему заставляет меня таиться в этом закутке не более фута шириной. Однако глаза мои постепенно привыкали к темноте, и я внимательно всматривался в обстановку спальни, не забывая прислушиваться.

Вот снаружи, в коридоре, раздались чьи-то мягкие шаги. Затаив дыхание, я слушал, как они приближаются.

Мне показалось, что человек подошел к двери нашего номера… нет, он не стал останавливаться. Прошел мимо. Звук шагов начал удаляться и наконец затих. Снова наступила тишина. Впрочем, не полная: отдаленный уличный шум доносился до моих ушей; видимо, окно за задернутыми шторами было слегка приоткрыто. Я слышал сигналы проезжающих машин, а в какой-то момент по глухому грохоту догадался, что внизу прошла колонна тяжелых грузовиков.

Однако в комнате царила полнейшая тишина. От нечего делать я принялся разглядывать находящийся напротив кровати камин. Насколько можно было судить в темноте, он мало чем отличался от моего, разве что был побогаче украшен. Постепенно потрясение, вызванное встречей со Смитом, улеглось, жуткая таинственность обстановки стала более привычной, и я, чтобы занять мозг, принялся разрабатывать теорию…

Именно в этот момент, как бы подтверждая ее, до меня донесся слабый звук. Что-то осторожно перемещалось позади электрического радиатора. Точнее, за декоративной панелью из отделанных металлом изразцов, отделявшей его от давно не действующей топки камина.

Через несколько минут звук повторился, и на сей раз я узнал его. Это был тот же самый приглушенный металлический лязг, который не так давно привлек мое внимание этажом выше, в моем собственном номере.

Мне показалось, что темнота за радиатором еще больше сгустилась. Едва дыша, сжав кулаки, я пристально вглядывался туда, готовый в любой момент спрятать голову, если замечу что-либо подозрительное, так как было очевидно: Смит не хотел, чтобы меня обнаружили.

Внезапно на решетке радиатора появилось тусклое пятно света. Я боялся верить собственным глазам, пока не увидел, как радиатор бесшумно отошел в сторону и кто-то мягко ступил на ковер.

Я понял, что неизвестный вскрыл декоративную панель и таким образом проник в комнату. Но кто это? Или, может быть, что?

Некоторое время неясная фигура между мной и камином оставалась неподвижной, так что, вглядевшись до боли в глазах, я определил, наконец, кем был таинственный гость. И это открытие заставило меня содрогнуться, вновь испытав ужас, пережитый той кошмарной ночью в Лаймхаузе, когда страшный желтый карлик, неся фонарь, пересек мою комнату. Ибо незнакомец, неподвижно застывший в темноте буквально в двух шагах от меня, был не кем иным, как точной его копией, одним из злобных убийц, подчинявшихся Старику Горы, чьи кровожадные глаза стали моим последним воспоминанием о Совете Семи.

Знакомый тошнотворно-сладкий экзотический аромат достиг моих ноздрей, подтверждая ужасную догадку.

Согнувшись в три погибели в своем укрытии, сжавшись в комок от страха, я был совершенно не в состоянии что-либо предпринять и лишь недоумевал, для чего Найланду Смиту потребовалось выбрать мне столь неудачную позицию. Кроме того, я никак не мог понять, куда подевался он сам. Видел ли он то же, что и я? Понял ли?

Ответ на свои вопросы я получил буквально в следующее мгновение. Раздался глухой мягкий стук, и что-то тяжело повалилось на ковер. До меня донесся напряженный шепот Найланда Смита:

— Не шевелитесь, Гревилль!

Сердце мое стучало, как кузнечный молот.

Я принялся считать секунды. Целая минута прошла в абсолютной тишине.

Теперь до меня дошло, что Смит скрывался в одном из двух небольших углублений, расположенных по бокам камина. Точно такие же были и в моей комнате — видимо, они имели какое-то значение для эксплуатации угольных каминов, коими некогда была оборудована вся гостиница.

Прошла еще одна минута. Ничего. Напряжение становилось непереносимым. И лишь на третьей мои уши уловили в звенящей тишине доносящееся из камина тихое шарканье, вроде того, которое возвестило о приближении карлика. Как я и предполагал, декоративная панель исчезла, и чье-то тяжелое тело пробиралось к нам по узкому дымоходу. Звуки доносились все громче… и вдруг смолкли.

Снова наступила тишина. Это был самый невыносимый момент. Я почти физически ощущал, как чей-то пристальный взгляд напряженно вглядывается в темноту спальни, однако не имел ни малейшего представления, чего ожидать дальше. Пусть даже нападения, но хоть бы знать, от кого, как?!

Крадущиеся шаги. Молчание.

— Куда он подевался? — внезапно тихо прошипел новый пришелец.

Сказано было по-арабски. Но не арабом!

Я решил, что новый гость пребывал в такой стадии волнения, что заговорил не на родном языке, а на языке карлика, чье отсутствие так его удивило. Однако у меня оказалось не слишком много времени для раздумий.

Последовал чей-то бросок и грохот, потрясший всю комнату. Затем выстрел, вспышка огня и звон разбитого стекла. Пуля расколотила окно точно над моей головой!

— Выключатель, Гревилль! — услышал я голос Найланда Смита. — Над кроватью!

Я вскочил — так быстро, насколько позволили мои затекшие конечности, — прыгнул на кровать и принялся нашаривать выключатель. Снизу, с ковра, до меня доносилось тяжелое сопение и какое-то странное бульканье. Вскоре я нащупал шнурок выключателя и невольно зажмурился, ослепленный залившим комнату ярким светом. Впрочем, чувство самосохранения заставило меня как можно быстрее отпрыгнуть на другой конец кровати.

Из коридора послышался топот, раздались взволнованные голоса…

Открыв глаза, я обнаружил у своих ног растянувшегося на полу человека в пижаме, с откинутой назад головой и глазами, почти вылезшими из орбит. Найланд Смит на коленях стоял над ним, правой рукой сжимая ему горло, а левой прижимая к полу сильные коричневые пальцы, намертво вцепившиеся в пистолет.

— Отберите у него оружие! — приказал он, не ослабляя хватки.

Я наклонился и выкрутил пистолет из живых тисков. Лишь теперь мне удалось рассмотреть пленника. Это был человек, которого я видел в коридоре, — мистер Солкел!

Звонок в номере буквально разрывался. Кроме того, кто-то отчаянно колотил в дверь.

— Откройте! — задыхаясь, прошипел Смит.

Краем глаза я успел заметить валявшегося под кроватью карлика. Однако тут весь номер заполнил громовой голос Веймаута.

— Эй, вы! — бушевал он. — Отворяйте! Скорее, или мы выломаем дверь!

— Да откройте же! — раздраженно прикрикнул на меня Смит.

Я поспешил к двери. Веймаут бросил на меня удивленный взгляд, однако, не задерживаясь, ринулся дальше, в спальню, сопровождаемый Флетчером и двумя молодцами в форме служащих гостиницы.

— Боже мой! — донеслось до меня. — Мистер Смит! — Наступило молчание. Потом тот же голос удивленно произнес: — Вы сошли с ума, сэр? Вы же душите Свази-пашу!

— Наша первая добыча, — заметил Найланд Смит.

Фигура в пижаме, поддерживаемая дюжими молодцами-детективами, переодетыми в форму работников гостиницы, исчезла из номера.

— Ваша ошибка, Веймаут, вполне естественна. Он в самом деле похож на Свази-пашу.

— Это точно, — кивнул успевший присоединиться к нам доктор Петри. — Я встречал Свази-пашу в Каире всего год назад, и если ваш арестант не он, то просто отказываюсь верить своим глазам.

— В самом деле? — Смит одарил друга улыбкой. — Тем не менее, — и он небрежным взмахом руки указал на открытый камин, — панель переделана весьма изобретательно. Прежде она крепилась на болтах, а теперь свисает в бывший дымоход на двух кусках холста, действующих, как дверные петли. Прошу, ваши предположения: зачем Свази-паше потребовалось ее переделывать и с какой стати он стал бы посреди ночи карабкаться в собственный номер по веревочной лестнице, спущенной в дымоход из комнаты некоего мистера Солкела?

— Лично мне никаких убедительных объяснений в голову не приходит, — ответил вместо доктора Веймаут.

— Вот видите! Даже для меня детали этого удивительного замысла только начинают проясняться. Заметьте: кроме лестницы, тут еще болтается крепкая веревка с петлей на конце, тоже, несомненно, идущая из номера многоуважаемого мистера Солкела. Это вам ничего не подсказывает?

Мы все уставились в отверстие и убедились, что Смит прав.

— Вот что я подумал, — между тем продолжал он. — Мистер Солкел, насколько мне известно, занял сорок первый номер неделю тому назад. Он с толком использовал это время! Мы обнаружили, что декоративная панель в его камине переделана точно таким же образом, как эта. Учитывая, что пятый номер был забронирован для Свази-паши больше месяца тому назад, — нетрудно догадаться, для чего. Назначение веревочной лестницы в объяснениях не нуждается. А вот веревка с петлей уже наводит на определенные размышления. В задачу карлика, как высококвалифицированного специалиста в своей области, входило бесшумно проникнуть в спальню Свази-паши и усыпить его с помощью тряпки, пропитанной каким-то наркотиком, — вы, наверное, обратили внимание, что даже без сознания он продолжал сжимать ее в руке? Запах, кстати, еще чувствуется. Петри, вы не можете определить, чего они там намешали?

Доктор с сомнением покачал головой.

— Впрочем, я ее сохранил, — сказал он. — Она у меня наверху. Думаю, какой-нибудь препарат из индийской конопли.

— Что ж, конопля всегда пользовалась особым вниманием этой компании, — мрачно заметил Смит. — Так что скорее всего вы правы. Итак, как я уже сказал, в задачу карлика входило без шума усыпить пашу, накинуть ему на руки петлю и помочь тому, кто ожидал наверху, поднять туда тело. Между прочим, смею предположить, что наш приятель, валяющийся сейчас в камере полицейского участка на Уэйн-стрит, — единственный хасисин, когда-либо попадавший в руки европейской полиции. Мне же сталкиваться с ними уже доводилось, и я много раз убеждался, что эти головорезы, несмотря на свой рост, сильны, как гориллы. Так что помочь «мистеру Солкелу» доставить пашу наверх ему бы особого труда не составило. Там его уложили бы в постель, применили бы еще кое-какие препараты — ну, а утром внезапно выяснилось бы, что несчастный, болезненный обитатель сорок первого номера мирно скончался от сердечной недостаточности. Хозяева гостиниц не любят, когда у них кто-нибудь умирает, так что смерть неизвестного постояльца из Смирны постарались бы быстренько замять, а наш «мистер Солкел» самым приятнейшим образом завтракал бы завтра поутру в компании премьер-министра. Потом он внезапно обнаружил бы, что слишком услужливая челядь захватила в путешествие чересчур много багажа, и отправил сделавшего дело карлика в бельевой корзине по соответствующему адресу…

— Но как он сюда-то попал, это карлик? — перебил я.

— Наверняка в том самом чемодане, который доставили мистеру Солкелу сегодня днем, — предположил Веймаут.

— Естественно, — как нечто само собой разумеющееся подтвердил Смит.

— Но как, скажите, Бога ради, — вскричал я, — как смог бы самозванец, при каком угодно внешнем сходстве, выполнять роль Свази-паши?

— Очень просто, — уверил меня Найланд Смит. — Он знает все, что должен знать Свази-паша. Досконально знаком с его личной жизнью, с его привычками, окружением…

— Но кто же он? — удивился Петри.

— Брат-близнец Свази-паши, — невозмутимо ответствовал Найланд Смит. — А кроме того, его смертельный враг и член Совета Семи.

— А настоящий Свази-паша?

— Мирно проживает в гостинице «Плаза», — с той же невозмутимостью объяснил Смит, — маскируясь под слугу из собственной свиты.

Какое-то время все мы молчали, переваривая услышанное.

— Впервые в жизни мне довелось воспользоваться мешочком с песком, — задумчиво протянул затем Смит, взвешивая в руке указанный предмет. — Однако, пока я ехал на вокзал, мне пришло в голову, что эта штука в данном случае подойдет больше, чем что бы то ни было. В купе мы с пашой обменялись пальто, так что закутанный в шарфы джентльмен, величественно проследовавший в пятый номер, был не кто иной, как ваш покорный слуга! Мултанбей, секретарь, выбрав подходящий момент, по моей команде улизнул и оставил меня в одиночестве в этих апартаментах. Честно говоря, я и сам толком не знал, чего ожидать, и на всякий случай приготовился ко всему. Вы хорошо знаете, Петри, — у меня есть кое-какой опыт общения с этой компанией, и об их методах знаю не понаслышке. Вскоре из дымохода до меня донесся слабый звук, тот самый, что так взволновал вас, Гревилль. Тут до меня начало доходить, каким образом они собираются сюда пробраться. Однако мешочек с песком — его историю я вам когда-нибудь еще расскажу — лежал в моем чемодане в прихожей. Я вышел, чтобы его достать, и услышал ваши шаги, Гревилль. И слава Богу, что успел вас перехватить до того, как вы позвонили, так как мне необходимо было захватить наших приятелей на месте преступления.

Снова все помолчали.

— Час уже поздний, — медленно проговорил Петри, глядя на Найланда Смита, — но я думаю, Смит, вы должны нам объяснить и все остальное.

— Не возражаю, — спокойно согласился тот.

Это странное ночное собрание в гостиной доктора Петри я запомнил навсегда. Жена доктора свернулась калачиком в затененном углу дивана; ее хрупкая красота совсем не соответствовала тому жуткому делу, что собрало нас вместе. Правда, я уже знал, что в прошлом она была достаточно тесно связана с организацией, вновь протянувшей свои длинные руки, чтобы по собственной прихоти двигать фигуры на шахматной доске мира. Веймаут уселся в кресло перед камином и флегматично покуривал. Петри стоял на коврике перед камином, не сводя глаз с Найланда Смита. Я устроился за письменным столом, напряженно слушая его сжатый, сухой рассказ. Сам же мистер Смит, не выпуская изо рта постоянно гаснущую трубку — за эту ночь он, похоже, переломал несколько коробков спичек, — как всегда, расхаживал взад-вперед по комнате и говорил, говорил, говорил…

— Вы просили меня объяснить, Петри, — начал он, — почему я позволил вам поверить, что погиб. Ответ прост: я давно уже усвоил, что в определенных ситуациях наибольшие преимущества получает невидимка, человек, которого не существует. Дружище мой дорогой, — он импульсивно повернулся к доктору, — конечно же, я знал, как вам будет больно. Да и остальным тоже. Но, поверьте, это было необходимо. Простите меня. На карту были поставлены миллионы судеб. А теперь я расскажу вам всем, как пришел к такому решению.

Не знаю, насколько вам, Гревилль, запомнилось то собрание в доме шейха Исмаила. Но вы наверняка помните, что я узнал древнего мандарина, который встретил нас в прихожей. То был не кто иной, как Ки Минг, глава Совета Семи! Помните наш налет на их лондонский притон, Веймаут, и тот фантастический финт, с помощью которого ему удалось проскользнуть у нас между пальцев?

— Еще бы! — ухмыльнулся суперинтендант.

— Потрясающей силы ум, едва ли не самый мощный в сегодняшнем мире! Я, во всяком случае, смело поставил бы его на второе место после доктора Фу Манчи. Впрочем, мне пока трудно в полной мере оценить способности леди, известной под именем мадам Ингомар, — возможно, она тоже претендует… Ну, еще посмотрим. Короче, я не был уверен, узнал ли он меня. Но даже если и так, что-либо предпринимать все равно было поздно. По крайней мере я знал, кто он, и видел, откуда нам угрожает опасность.

— Я лично считал, что она угрожает нам отовсюду, — мрачно прервал его я.

— Ну, что касается вас, Гревилль, полагаю, орден Виктории был бы не слишком высокой наградой за ваше мужество в той ситуации! — улыбнулся Найланд Смит. — Конечно, если бы мандарин был уверен, что мы не те, за кого себя выдаем, он бы в жизни не допустил нас на совет. По счастью, он только подозревал. Но тем не менее тут же принял меры, чтобы проверить свои подозрения. Недаром мне не понравилось, какими глазами, войдя, посмотрел на нас шейх Исмаил. Позже я узнал, что в Эль-Кхаргу немедленно послали человека, дабы увериться, что тибетские депутаты действительно прибыли. И он в этом в самом деле уверился, наткнувшись на них по дороге. Надо сказать, им повезло, что удалось привлечь его внимание. Кстати, посланником был третий дакойт, который, как вы помните, отсутствовал на совете.

Два удара гонга сообщили мне о том, что произошло. Едва Ки Минг убедился, что мы — вражеские лазутчики, я бросил взгляд назад и увидел, как набрасывает вам на голову шарф тот огромный негр-охранник — просто поразительна его способность бесшумно передвигаться при таких-то габаритах. И еще — третьего дакойта, подобравшегося уже к самому моему локтю.

В такие минуты мозг работает быстро. Я понял, что мандарин распорядился взять нас живьем. Но одновременно заметил, какими глазами смотрит на меня шейх аль-Джебал, и сообразил, что далеко не все приказы выполняются буквально.

Все это промелькнуло в моем мозгу в доли секунды.

Я точно знал, что вас спасти скорее всего не смогу. Сопротивляться подобным людям, да еще когда они собрались в таком количестве — дело абсолютно бессмысленное. Единственное, что я мог попытаться сделать, — спастись самому, а потом найти возможность освободить вас.

В других устах подобное заявление, высказанное откровенно и решительно, могло бы прозвучать, мягко говоря, несколько цинично. Но когда его произнес мистер Смит, ни один из нас не усомнился: речь шла об обдуманном и единственно верном в той ситуации решении подлинного мастера стратегии.

— Вы помните, где мы сидели, Гревилль? — продолжал между тем Найланд Смит. — От нас до лестницы, на которой стояла Фа Ло Ше, было меньше десятка шагов. Я понял, что бирманец сейчас прыгнет, и успел вовремя увернуться. Он проскочил мимо, а я бросился вверх по ступенькам и прежде, чем мадам сообразила, к чему дело клонится, одной рукой обхватил ее за талию, а другой прижал к ее ушку дуло пистолета!

Смит остановился, в очередной раз раскуривая потухшую трубку. Мы ошеломленно молчали.

— Она не человек, эта женщина, — внезапно прозвучал хриплый голос — Она вампир. В ее жилах течет его кровь.

Все глаза обратились к дивану. Говорила миссис Петри.

— Абсолютно с вами согласен, — хладнокровно кивнул Смит. — Что бы сделала на ее месте нормальная женщина? Завизжала бы, начала кусаться и царапаться или хлопнулась бы в обморок. Как вы думаете, что сделала Фа Ло Ше? Ни за что не догадаетесь. Насмешливо улыбнулась. Тем не менее мне удалось выиграть таким образом не меньше минуты, пока ее холодные зеленые глаза читали в моих всю правду о моих намерениях.

— Скажите им, — приказал я ей, — что, если кто из них шевельнет хоть пальцем, я тут же вас застрелю!

— Пожалуйста, уберите пистолет, — продолжая улыбаться, попросила она, — а то я не смогу говорить.

Я быстро переместил оружие от ее головы к сердцу. Она искоса посмотрела на меня и отплатила комплиментом, равного которому я еще не получал.

— Вы умны, — сказала она.

Затем повернула голову к оцепеневшим убийцам, сидевшим внизу.

Я тоже рискнул бросить быстрый взгляд в вашу сторону. Но вас уже не было, Гревилль. Негр вынес вас из комнаты.

Фа Ло Ше начала говорить. Мне показалось в тот момент, что тень ее отца упала на нее: она говорила так спокойно, будто меня вовсе не существовало. Сначала по-китайски, потом по-индийски и по-арабски.

— Прикажите всем оставаться на местах, — велел я ей, когда она замолчала. — Кроме одного, который передаст приказ, чтобы моего друга доставили туда, куда я распоряжусь, когда покину этот дом.

Она повиновалась, и расстроенный неудачей дакойт, все еще сидевший скрючившись на тюфяке, на который он свалился, отправился выполнять распоряжения.

— А теперь показывайте дорогу! — приказал я.

Она молча повернулась. Я знал, что какое-то время нахожусь в безопасности. Мы вышли в маленькую комнатку, примыкавшую к залу; именно в нее, как выяснилось, вели те красивые резные двери. Комнатка, надо сказать, не была пуста: ее неплохо охраняли, нашу общую приятельницу. Впрочем, мадам не понадобилось и дюжины слов, чтобы утихомирить разволновавшихся было головорезов. И тут меня неожиданно осенило. Согласен, и время, и место были совсем не подходящими, но именно там я наконец сообразил, что так притягивало эту дьявольскую банду к «Могиле Черной Обезьяны»!

Он снова смолк и принялся старательно выбивать трубку.

— Ну, мистер Смит, — взмолился я, — продолжайте же!

Он повернулся ко мне с мрачной улыбкой.

— Я понимаю, Гревилль, что вас эта тема волнует особо. Однако успокойтесь, древние секреты египтян тут ни при чем. Речь идет кое о чем более опасном, хотя, надо признаться, в определенном смысле и гораздо более полезном. В той комнатке, Петри, — теперь он обратился к доктору, — я заметил пиалы, инструменты и странного вида книги с желтыми корешками. Кроме того, там находилось несколько шкатулок китайской работы.

— Боюсь, что пока ничего не понимаю, — признался Петри.

— А я объясню, поскольку считаю, что мне удалось разгадать тайну. Как вы помните, после исчезновения и предполагаемой смерти Фу Манчи в 1917 году вместе с ним исчезли и основные секреты его тайного искусства: уникальные лекарства, неизвестные способы их изготовления и кое-какие вещицы, скажем так, более конкретные: знаки и амулеты, дававшие ему власть практически над всеми сектами религиозных фанатиков Азии.

— Боже мой! — пробормотал Веймаут.

— Вот это наследство дочь Фу Манчи и решила прибрать к рукам. За ним она и поехала в Египет. Именно в этом была причина таинственной смерти профессора Зейтланда. Та же участь ждала и Бартона. Ему лишь чудом удалось ее избежать. Сами понимаете, какие сокровища были поставлены на карту… — Найланд Смит прекратил свое бесконечное кружение по комнате и обвел нас угрюмым взглядом. — Сокровища, делающие ее хозяйкой самой могущественной преступной организации в мире!

— Я пересек с Фа Ло Ше этот странный дом, — продолжил свой рассказ Найланд Смит, — потом сад, но не по той тропинке, что пришли мы, а другой, и оказался у стены, за которой начиналась пальмовая роща. По дороге нам не встретилось ни души.

— Где он? — спросил я.

— Наберитесь терпения, — насмешливо улыбнувшись, ответила Фа Ло Ше. — Его скоро принесут.

Я сунул в карман пистолет и ограничился тем, что крепко держал ее за талию. Поступок, согласитесь, совершенно естественный, однако за него мне пришлось дорого заплатить.

Вскоре из-за угла появились двое, несшие бесчувственное тело. При виде нас они заколебались, но мадам повелительно подняла руку, и ее люди приблизились. Я увидел вас, Гревилль, без сознания лежавшего на песчаной дорожке у моих ног.

Продолжая крепко сжимать талию Фа Ло Ше, я потянулся к пистолету и вдруг заметил, что один из носильщиков-негров с любопытством смотрит через мое плечо. Нетрудно было сообразить: что-то затевается. Смит чиркнул спичкой, в очередной раз сломав ее, и тяжело вздохнул. — Эх, держи я тогда пистолет у ребер Фа Ло Ше, сегодня мир уже был бы свободен от очень опасного дьявола. Однако я не успел. Кто-то стремительно спрыгнул со стены, и мастерский удар мешком с песком завершил этот печальный эпизод… — Найланд Смит невольно поднял руку к голове.

— Когда я очнулся, вокруг царила мертвая тишина, — успокоившись, продолжил он. — Память не сразу возвратилась ко мне, но когда я вспомнил все, что произошло, то, признаюсь, испугался. Я знал, что дом стоит в полном уединении, а шейх Исмаил пользуется у окрестных жителей недоброй репутацией торговца предметами черной магии. Теперь я оказался пленником в этом доме. Не было нужды даже задумываться о том, есть ли у меня шансы вырваться на свободу.

Оглядевшись, я обнаружил, что валяюсь на грязном полу настоящей каменной клетки, площадью не больше трех квадратных ярдов. Ощупав себя, я убедился, что у меня решительно ничего не взяли. Даже пистолет лежал в кармане. Более того, рядом, на полу, я увидел тот самый мешок с песком, которым меня так славно отделали! В тот момент я не был, конечно, в состоянии оценить тонкость восточного юмора, но сегодня ночью мне удалось отплатить за насмешку!

В клетушке было светло — окно, расположенное под самым потолком, давало достаточно света, однако дотянуться до него мне не удалось, как я ни пытался. На мебель, естественно, не было и намека, да она бы там и не поместилась. Выломать тяжелую, обитую железом дверь нечего было и думать. Отчаянно хотелось пить… И тут я увидел на подоконнике поднос, а на нем — графин с водой.

Не знай я китайских обычаев, наверное, я так бы и не сообразил, что к чему. Но, оценив обстановку, убедившись, что до графина мне не дотянуться, а все пули из пистолета аккуратно удалены, я понял, в чем дело, и покорился неизбежному. Меня приговорили к самой страшной из китайских пыток, известной под названием «Медленная смерть».

— Кажется, осознав свое положение, я не удержался от стона. Понимаете, Гревилль, в той комнате, где собрался Совет Семи, я узнал еще одного не самого доброго своего знакомого — Ибрагим-бея, брата-близнеца Свази-паши!

С самим пашой я знаком уже много лет, а в связи с моим последним назначением в Скотланд-Ярд даже имел с ним кое-какие дела. Несомненно, именно он стоит между Турцией и теми темными силами, которые одни считают исходящими из Москвы, другие — еще откуда-то, но которые неизменно включают Турцию в свою программу. И тут я узнаю, что Ибрагим-бей, этот взбунтовавшийся ублюдок с рыбьей кровью, — член Совета Семи! Можно было не сомневаться, что именно здесь — ключ к тем таинственным событиям на Ближнем и Дальнем Востоке, о которых упоминали вы, Веймаут, и которые были до боли знакомы мне самому…

Свази-паша был обречен! Так же, как и я, единственный человек, который мог его спасти.

Петри с Веймаутом рассказали мне, что обыскали дом шейха от крыши до подвалов. Должен заметить, что один подвал вы все-таки пропустили, а именно тот, в котором заперли меня.

Я совершенно не представлял себе, сколько провалялся без сознания. Мои наручные часы разбились при падении. Об обыске, который вы проводили, я, разумеется, ничего не знал. Лишь две вещи занимали в то время мой мозг: ваша судьба, Гревилль, и судьба Свази-паши.

Я тщательно осмотрел окно. Забранное ржавой железной решеткой, оно было тем не менее не таким уж маленьким, и я без труда определил, что нахожусь в подвале и что на дворе раннее утро. Я вновь удостоверился, что мне не удастся выбраться ни через него, ни через дверь. И, поскольку до меня не доносилось ни звука, волей-неволей вынужден был смириться с перспективой самой ужасной из смертей — от голода и жажды рядом с запотевшим графином, стоящим над моей головой на подоконнике.

Судя по моему состоянию, без сознания я пробыл всего лишь несколько часов. Невольно я отметил характерный для китайцев фатализм: если бы кто-нибудь посторонний прошел мимо моего узилища, он мог бы мне помочь освободиться. Разумеется, я отдавал себе отчет, что такая возможность ничтожно мала, иначе Фа Ло Ше, с ее предусмотрительностью, вряд ли пошла бы на риск, но все же решил попытаться. Голова моя раскалывалась от боли, мучительно хотелось пить, но сил я еще не растерял и потому во всю глотку принялся взывать о помощи сначала по-английски, потом по-арабски. После каждой фразы я напряженно вслушивался. Ни звука!

Постепенно мною все больше и больше овладевало прямо-таки буддистское смирение. Тем не менее я не собирался ограничиваться лишь пассивными методами. Сесть было некуда, разве что на пол, поэтому я, почувствовав внезапно странную слабость, прислонился к двери и принялся размышлять, что делать дальше.

И как раз в этот момент послышался голос друга. Если бы не он, меня бы сегодня с вами не было. Я услышал вой собаки!

— Саид! — воскликнул Петри.

— В этот миг я почувствовал, что фортуна вновь повернулась ко мне лицом, — улыбнулся Найланд Смит. — Силы мои утроились. Подскочив к окну, я тут же завыл в ответ. Сигнал повторился. Я снова ответил. И через пару минут сверху раздался голос Саида.

Не стану останавливаться на подробностях, скажу лишь, что он сбегал к машине за веревкой, мгновенно выломал насквозь проржавевшую решетку, и через несколько минут я благополучно выбрался из темницы, оказавшись на опушке пальмовой рощицы. Не вините себя, Веймаут, что вам не удалось обнаружить эту каморку при обыске — без сомнения, она именно для того и создавалась. Я почти не сомневаюсь, что с домом ее связывал лишь отлично замаскированный подземный ход, выходящий из какого-нибудь подвала.

Мозг мой лихорадочно работал. Необходимо было воспользоваться случаем. Под монашеским одеянием на мне осталось арабское платье, и это оказалось как нельзя более кстати. Можете мне поверить, Гревилль: у меня болела о вас душа, но я ничего не мог сделать. Надо было как можно скорее добраться до Стамбула. Теперь вы понимаете, почему не обнаружили нашей машины: я воспользовался ею, чтобы достичь железной дороги. К счастью, денег у меня оказалось достаточно, и через неделю после обыска в доме шейха Исмаила я уже оказался в Константинополе. Через полицию Кемаля я первым делом ознакомился с последними сведениями из Скотланд-Ярда. Ну, а остальное вы уже знаете.

— Зато кое-чего не знаете вы, — проговорила миссис Петри, когда рассказчик замолк. — Сегодня в Лондоне я видела его! Фу Манчи сейчас в Лондоне!

Найланд Смит резко повернулся.

— В этом вопросе вы никогда не ошибаетесь, Карамани, — протянул он, серьезно глядя на нее. — В Париже Фу Манчи занимал номер по соседству со Свази-пашой.

Снизу, с Пикадилли, доносились звуки автомобильных клаксонов.