До мозга костей

Глава 7

Нита никогда не считала себя особенно смелой. По сути, ей было негде эту смелость проявлять. Она никогда не видела смысла делать то, чего боишься. Мозг умен и не станет посылать сигналы страха без уважительной причины.

Поэтому, хоть Ните и хотелось кричать от ужаса еще до встречи с матерью, в то же время она чувствовала гордость. Она совершила плохой поступок, потому что он был хороший. Ей казалось, будто кто-то послал ей особенно трудное испытание, и она его прошла. Она сделала то, что сделал бы хороший, добропорядочный человек. Очень нечасто Нита могла похвастаться подобным.

Она надеялась, что Фабрисио доберется до МПДСС прежде, чем ее мать догонит его.

На Ниту навалилось странное осознание. Если не считать родителей, Фабрисио стал первым человеком за почти десять лет, с которым она по-настоящему поговорила. Разумеется, она заказывала пиццу и просила сдачу в магазинах, но все это были ненастоящие разговоры.

Когда Нита пошла в школу, она разговаривала, как любой нормальный пятилетний ребенок. Но однажды ее слова – Нита не помнила, какие именно, – вынудили учителя пообщаться с ее родителями.

Отец усадил ее на диван и велел не рассказывать обо всем, что она видела дома: о глазных яблоках в стеклянных банках, о поставках белого порошка, о маленьком садике на заднем дворе, где они закапывали то, что не могли продать в интернете.

Затем рядом села мать и улыбнулась. Еще в раннем детстве Нита понимала, что будут происходить плохие вещи. После их разговора в нее вселилась уверенность: если она когда-нибудь заговорит с кем-то, кроме родителей, то окажется в стеклянных банках.

Поэтому Нита просто перестала разговаривать. Если ничего не говорить, то и не ляпнешь что-нибудь не то, так ведь?

В детстве Нита могла бы гордиться своей мудростью. Даже по сей день она, как правило, придерживалась этого принципа молчания, но, если честно, чаще всего просто не знала, что сказать людям. Она не могла придумать, о чем говорить. И поэтому молчала. Такая жизнь была проще и спокойнее.

К сожалению, ее учителя так не думали. Несколько лет спустя, когда матери окончательно надоело получать звонки со словами «Нита нелюдимая» и «Нита умная, но не участвует в общественной жизни класса», она забрала дочь из школы.

После этого в жизни Ниты остались только ее родители.

Мать уже ждала, когда Нита вернется домой. Все еще одетая в черную пижаму, с растрепанной головой и без макияжа, она смотрела на нее из-за кухонного стола. На нем лежал сломанный болторез.

Оставив входную дверь открытой (чтобы быстро убежать, если все пойдет не так, как она надеялась), Нита остановилась в дверном проеме кухни.

Она ожидала, что мать впадет в ярость, понизит голос до пугающего шипения и что-то… сделает. Придумает подходящее наказание. Нита старалась об этом не думать. Ей было страшно даже представлять, что может сделать мать в гневе.

Но та ничего не делала. Она просто сидела за столом, положив руки на колени, и смотрела на Ниту.

– Как давно? – спросила мать.

– Как давно… он ушел? – Нита сглотнула. – Где-то полчаса назад.

Мать повернула голову и взглянула на часы. Наверное, прикидывала, сколько времени потребуется Фабрисио, чтобы позвонить в МПДСС и сообщить сотрудникам их адрес. Сколько пройдет, когда они поймут, что поймали довольно крупную рыбу, и подадут ходатайство перуанской полиции.

Это время можно сокращать на четверть, потому что в цепочке командования кого-нибудь подкупят, и этот человек с большой долей вероятности проинформирует одного из конкурентов матери. У нее было много конкурентов – она умела наживать врагов.

Мать вышла из кухни, по пути бросив:

– Собирай вещи. Мы уходим через пятнадцать минут. Возвращаться не будем.

Нита уставилась в пустое пространство, которое только что занимала мать. Где гнев? Где какая-то реакция? Ниту охватило беспокойство. Что происходит?

Тем не менее Нита сделала так, как ей велели: пошла в свою спальню, взяла рюкзак и начала складывать в него вещи. Сперва уложила самое важное: научный журнал, который она читала, и пустой кошелек. Потом выбрала кое-что из одежды, поскольку не знала, когда они остановятся в следующий раз. Это были только любимые вещи – несколько рубашек, нижнее белье и джинсы. По причине недавнего переезда Нита еще не успела приобрести много новых вещей в Перу, поэтому без всяких колебаний оставляла большую их часть в комнате.

Немного пораздумав, она вытащила из-под матраса учебник для колледжа и положила его в рюкзак с надеждой, что мать не будет рыться в ее вещах.

Нита принесла свой рюкзак на кухню и увидела, как мама ест холодную пиццу из коробки. Девушка заглянула ей через плечо, но пиццы уже не было. Мать не предлагала ей ничего другого, поэтому Нита нашла морковку, вымыла ее и съела.

Затем она перекинула рюкзак через плечо и хотела проверить сообщения на своем телефоне, но вспомнила: его больше нет. Мать, с уже причесанными волосами, но не нанесенным макияжем, вышла за дверь первой.

Они могли взять такси, но мама не любила оставлять следы, да и брать такси в ночной Лиме не всегда было безопасно. Поэтому они шли пешком. Шли долго.

Проходя по улицам, Нита во все глаза смотрела по сторонам в поисках слежки. Осторожность матери передалась и ей.

Примерно через час мать привела их к отелю в районе Сан-Исидро. Это был не замызганный хостел, но и не «Хилтон». Жить, конечно, можно, но не очень приятно. Войдя в маленький номер, Нита подняла матрас, чтобы проверить его на наличие пятен крови. Их не было. Уже хорошо: Нита ненавидела клопов.

Мать поставила сумки на кровать и уткнулась в телефон. Нахмурилась, затем посмотрела на Ниту.

– Мне нужно сменить несколько адресов доставки. Я не хочу, чтобы что-нибудь из наших вещей попало в ту квартиру после прибытия полиции.

– Как ты собираешься изменить адрес, если на него уже что-то отправили? – спросила Нита.

– Я должна найти человека, который доставляет почту в наш дом, понятно?

Нита не ответила. Холодная снисходительность ответа заставила ее горло сжаться, как будто она задыхалась от слов.

Мать посмотрела на Ниту и взяла сумочку.

– Мне нужно разобраться с этим прямо сейчас. Вернусь через пару часов.

– Хорошо. – Нита сглотнула. Ей не нравилось, что мать вообще ничего не говорит о ситуации с Фабрисио. – Э-э… то, что случилось…

Мать подняла руку.

– Не сейчас, Анита.

– Но…

– Нет. – Ее голос звучал низко и холодно. – Мы не будем разговаривать об этом сейчас.

Нита замолчала, но никак не могла остановить дрожь в руках.

Мать, не оглядываясь, захлопнула за собой дверь. От удара невзрачная фотография с изображением цветка, висевшая на противоположной стене, слетела с крючка и упала на твердый цементный пол. Послышался треск рамки.

Нита плюхнулась на кровать и закрыла глаза. Все могло быть хуже.

На кровати рядом с ней лежала газета. Мать взяла ее в вестибюле – скорее по привычке, чем от желания почитать. Нита взяла ее: на первой странице была фотография занни, которого она расчленила на этой неделе. Правительство подтвердило его смерть. В статье перечислялись его преступления, а также имелась некоторая общая информация о занни. Желая хоть как-то отвлечься от мыслей, Нита начала просматривать статью.

Занни, родом из Юго-Восточной Азии, – это искусные мучители, которых все знают как аморальных существ и повсеместно презирают. За последние годы они распространились по всему миру, и по причине небольшого количества стали пользоваться повышенным спросом и получать высокую плату за свою работу. У каждого знающего себе цену диктатора и маньяка-геноцидника был свой штатный занни. Нита слышала, что эти создания имеют право принимать решение за хозяина, когда тот отсутствует.

Хоть она и соглашалась с утверждением «занни – воплощение зла», она не была так уверена, что они есть в Списке опасных сверхъестественных существ. Не то чтобы Нита считала занни неопасными – в этом смысле она твердо придерживалась принципа «сначала стреляй, а потом спрашивай». Но в этом списке были существа, которым нужно было убивать других, чтобы выжить, например единороги, пожирающие души девственниц, или каппа, которые питались внутренними органами человека. В принципе, люди выживали после пыток. Иногда. Поэтому занни не нужно было убивать. Они просто причиняли людям ужасную боль, характерную исключительно для пыток.

Такие нюансы не давали Ните покоя. Нужно переопределить требования списка, чтобы внести туда занни. Что, если кто-то попытается оспорить букву закона и занни останутся разгуливать на свободе?

Нита вздохнула и отбросила газету, не в силах сейчас размышлять об этом. Голова плыла.

Она прикусила губу и, задержав на секунду пальцы над карманом, села на кровати. Затем нашла сумку матери, вытащила ноутбук, открыла свой почтовый ящик и написала сообщение отцу: «Мне кажется, я сделала большую глупость. Мне страшно. Я еще никогда не видела маму такой».

Ответа не было. Да и откуда ему взяться? За окном только начинал заниматься рассвет, и отец еще спит. В США недавно перевели стрелки на час вперед, а это значит, что сейчас у Ниты с отцом одинаковое время. Такое же слишком раннее утро.

Она закрыла ноутбук. Нита очень хотела поговорить с ним.

Может, просто позвонить и разбудить его?

Но у нее больше нет телефона, тьфу ты! Она могла бы позвонить ему по скайпу, если бы он не спал. Но, наверное, он пока и не просыпался.

Нита перевернулась на живот и со стоном уткнулась лицом в подушку.

Щелчок ключа в дверном замке заставил ее резко сесть. Мама вернулась? С момента ее ухода не прошло и получаса.

Дверь не открывалась.

Сердце Ниты забилось быстрее. Это не ее мать. Позже она бы не смогла сказать, почему была так уверена, но чувствовала это точно так же, как колючее одеяло под ногами.

Черт возьми. Неужели за ними следили?

Стараясь двигаться как можно тише, Нита встала с кровати и огляделась в поисках оружия. Ее глаза скользили от одного угла комнаты к другому, но она видела только подушки, одеяла и рюкзак, набитый одеждой. Прокравшись чуть вперед, она подняла с пола упавшую картину. Рамка была сделана из какого-то дерева или картона, окрашенного под дерево, как цинично подсказал ей внутренний голос. Но других вариантов не было.

Нита смотрела на дверь, стараясь дышать как можно тише и ровнее. Она ждала. Дверь со скрипом приоткрылась, и она сделала шаг назад с рамкой наготове.

Девушка была так сосредоточена на двери, что даже не заметила, как кто-то залез в открытое окно за ее спиной. Только когда игла вонзилась ей в плечо, она обернулась и увидела размытое лицо молодого мужчины. Черные волосы, темные глаза, белозубая улыбка.

Чувствуя, как организм наполняет какое-то химическое вещество, Нита пыталась не дать ему попасть ей в кровь, блокируя рецепторы и активизируя белые кровяные тельца. Однако вещество распространялось очень быстро и обволакивало глутаматные рецепторы ее нервных клеток.

Метя в лицо нападавшего, Нита замахнулась картинной рамкой, но руки словно налились свинцом, и она не смогла поднять их выше талии. Мужчина с легкостью отразил ее атаку, и она отступила назад, надеясь убежать. Если ей удастся добраться хотя бы до ванной, она сможет запереться и дождаться возвращения матери. Мама разберется с этими людьми в считаные минуты.

Но как бы Нита ни напрягалась, ноги ее не слушались. Пару секунд спустя колени подогнулись, и она упала на пол.

Ей казалось, что сердце должно ускорить ритм соответственно охватившей ее панике, но оно билось медленно и размеренно. Грудь болела так, будто по ней ударили молотком. Только дыхание повиновалось Ните. Быстро и хрипло дыша, она издала что-то среднее между вздохом и всхлипом.

Как ее нашли? Она думала, что за ними не следили.

Все тело покалывало и немело, и через несколько секунд Нита уже даже не чувствовала, куда воткнули иглу. Она изо всех сил пыталась уползти, чтобы остаться в сознании, пока не вернется мать, но ей удалось продвинуться всего на несколько дюймов. Лицо прижалось к полу, в голове эхом отдавался стук чьих-то каблуков.

Вокруг заметались размытые образы, в глазах начало двоиться, а затем троиться, и через несколько секунд Ниту поглотила темнота.