Дикие земли

ГЛАВА 4

Я рассказал друзьям о беседе с вождем. Надо сказать, известие о том, что нам предстоит война с тремя племенами, количеством превосходящими «наше» в три раза, особого восторга не вызвало. Все были удручены: из огня да в полымя — так называлось наше положение.

Мы обсудили ситуацию и пришли к выводу: воевать так воевать. Основным орудием буду, конечно, я. И еще — нельзя допускать врага в деревню, его надо встречать в поле, далеко от этих мест. Глупо отсиживаться в лесу, пока противник крадется к нам. Кроме того, возникла у меня еще одна мыслишка… Решил обдумать ее ночью с Аранной — ну после того как исполню «супружеский долг».

Кстати, она как-то спелась с моими «женами» и уже довольно бойко болтала с ними на оркском языке — они целыми днями ее обучали, и оказалось, что память у нее отличная. Впрочем, а как оно могло быть иначе, если я дал друзьям мнемонизаторы? И Аранна, и Каран, и Алдан целыми днями зубрили слова оркского языка.

Само собой, отвратительно жить в каком-то месте, где все разговаривают на неизвестном тебе языке. Может, они гадости говорят или планируют тебе башку отрезать — а ты даже понять не можешь. Да и в бытовом смысле — хотя бы напиться попросить, не дурацкими жестами и мычанием объяснять, а словами.

Глубокой ночью, когда лежащая рядом Аранна спала, спал и весь дом и вся деревня, я думал о том, как быть. В голову лезло много вариантов, и все один хуже другого. Ну как сделать, чтобы принявшее меня племя жило, не имея своего шамана, чтобы на него никто не нападал, позарившись на его богатства, когда меня здесь не будет? Когда я уйду настолько далеко, что ничем не смогу им помочь?

Буду рассуждать, как устранить проблему. Первое — уйти. Исчезнуть, оставив орков с их проблемами. Не буду морализаторствовать на тему, что это нехорошо — бросить существ, принявших меня, — рассмотрю ситуацию с точки зрения практичности. Хотят уничтожить моих единственных союзников в этой стороне света. Что из этого вытекает? Вытекает — гибель. Нас будут преследовать — сын шамана, его новые союзники… все. Мы будем вынуждены скакать по лесу, степи как загнанные олени, и в конце концов закончится это плохо — кого-нибудь из моих друзей убьют. Или меня. О том, чтобы полазать по развалинам, и речи идти в этом случае не может, даже жить станет проблематично.

Дальше — если я помогаю амаракам победить противников, то на время проблема устранится, но мне надо будет уйти, и где гарантия, что через неделю после моего ухода снова не повторится набег? А он повторится. Значит, что надо сделать? Устранить причину набегов. Какова причина? Да само существование орков!

И что, поубивать их всех, кроме племени амараков? По идее можно… только решусь ли я на это? Смогу ли стать кровавым убийцей десятков тысяч орков? Стоп! А кто сказал, что надо всех убить? Их надо объединить в одно племя, и тогда исчезнет угроза набега! По крайней мере, усилить племя так, чтобы на него не смогли напасть никакие другие племена.

Такого уровня шаманов, как тот, что был тут, и каким являюсь я, у них нет, значит, решать будет сила и воинское умение. Если я уйду, им никто не сможет навредить при помощи магии. Как подмять под себя максимальное количество племен, как создать империю из разрозненных оркских родов? Смогут ли племена принять владычество того же Красста, если у них поубивают воинов? Это вопрос… Надо будет с ним его обсудить. Однако другого выхода я не вижу. Завтра с утра поговорю с вождем. С этими мыслями я и заснул.

Утром, только продрав глаза и даже не попив чаю, я побежал к вождю. Воины, стоявшие на посту возле его дома, меня узнали и не сделали попытки задержать.

Я вошел. Красст сидел возле очага на циновке, его женщины наливали ему чай, подкладывали какие-то угощения, и он задумчиво жевал. Заметив меня, он не удивился, хотя я и пришел раньше назначенного времени, поприветствовал взмахом ладони и жестом пригласил присесть.

Мне тоже налили чашку чая, подали угощение, и несколько минут мы жевали в полной тишине. Потом вождь, прожевав, посмотрел на меня и спросил:

— Как я понимаю, ты что-то придумал?

— Вроде бы. Как вы смотрите на то, чтобы стать вождем всех племен, а не только амараков?

Красст как раз отпивал чая — он поперхнулся и закашлялся.

Женщины сразу подбежали, стали хлопать его по спине, сменили угощение, на которое попали брызги, на новое, поставили новый чай, а он, откашлявшись, спросил:

— Это все, что ты надумал? Что за ерунда? Каким образом я смогу стать вождем всех племен, когда у них свои вожди? Ты уж предупреждай, когда такую штуку будешь заявлять, — я чуть не помер, захлебнувшись со смеху!

— А ничего смешного и нет. Если вы не станете императором, то после моего ухода вас все равно задавят. Через какое-то время, само собой.

— Кем-кем мне стать? Как ты назвал? — удивленно поднял брови вождь. — Императором? Это как у людей, что ли? Да какой из меня император — я вождь племени амараков, вот и все.

— Ну хорошо. Давайте назовем вас Великим вождем — так лучше? Привычнее? Суть-то от этого не меняется. В общем, так, предлагаю: создать одно огромное племя из всех племен, которые тут есть. Оно будет называться не амараки, татантуры или месгии, а как-то по-другому — чтобы не было обидно никому. Например, народ орков. Вас так люди называют — орки. Чтобы создать империю орков, надо сделать так, чтобы все племена вам подчинились, выполняли ваши требования. Для этого надо, чтобы все вожди этих племен или безоговорочно вас признали главным, или же были назначены вами. То есть из числа ваших верных воинов. Тех, кто не захочет подчиниться, признать вас Великим вождем, — уничтожить. Их имущество, семьи — все перейдут в вашу собственность, и из их детей вы вырастите своих воинов. Начало будет положено вот этими тремя племенами, которые на вас идут. Когда мы их разобьем, весть об этом разнесется по всем стойбищам, и все будут бояться вам прекословить. Их надо будет селить рядом с вами, строить деревни, воины станут служить у вас, и процесс пойдет дальше — пока все орки не будут объединены в один народ.

— Я не знаю, что сказать. Я не понимаю, как это сделать, хотя, конечно, ты нарисовал впечатляющую картину. А ты уверен, что мы сможем победить объединенные силы племен?

— Сможем. Я их уничтожу. Вопрос только в том, как воспользоваться результатами победы. Сможете ли вы удержать в подчинении всех воинов? Все в одном месте жить не смогут, а в отдельных поселениях могут вспыхивать бунты против завоевателя, значит, вам надо будет держать постоянный состав армии для подавления бунтов, а воинов надо кормить. Если раньше они кормились от своих хозяйств или от набегов, то теперь ситуация изменится. Значит, придется разработать систему налогов с каждой семьи, а для этого нужны законы, понадобятся чиновники. Я вам, конечно, помогу на первых порах наладить систему — а дальше вы уже сами. Дело сложное, но по-другому не получится. Крови прольется, конечно, море… но вряд ли иначе возможно. Скажите мне, воины других племен подчинятся, или они предпочтут умереть?

Вождь усмехнулся:

— Ты наслушался рассказов о гордых воинах, предпочитающих смерть, а не подчинение? Все бывало. И выкупают воинов, и отпускают. Бывает, что и в жертву приносят. Воины такие же, как и все, — они жить хотят, а потому все бывает. Хотя, уверен, найдутся те, что предпочтут смерть. Что теперь поделаешь? Смерть — значит, смерть. — Вождь пожал плечами и снова задумался.

Мы несколько минут помолчали — было слышно, как жужжит муха над теплым очагом да кричат ребятишки на улице.

— Да, ты придумал очень серьезную вещь, — прервал молчание Красст, — но что делать, кроме как следовать твоему плану? Бежать? Нет уж… империя так империя. Сегодня вечером должны вернуться разведчики — они скажут, где находятся наступающие враги. Как только появятся сведения, я тебя приглашу, обсудим, где их встретить и дать бой.

Я понял, что «аудиенция» окончена, попрощался до вечера и пошел домой. Перспектива быть «орудием главного калибра» меня не прельщала, но что оставалось? Чего я буду заниматься самокопанием? Что мне эти чужие орки — друзья, родственники? Нужно выкинуть из головы все мысли о жестокости происходящего и делать то, что выгодно мне и моим друзьям. И моему племени… Я усмехнулся: а сколько у меня уже этих «моих» племен? И у гномов я свой, и у орков… вот только эльфы как-то меня не полюбили. Впрочем, не все.

В дверях дома стояла Аранна. Я удивился — на ней был местный наряд: что-то вроде топика, оставляющего обнаженным ее плоский мускулистый живот, и повязки вокруг бедер, открывающей выше колен ее ноги. У местных женщин было несколько повседневных нарядов — одеяние типа сари и нечто среднее между сари и каким-то подобием купальника. В здешнем теплом тропическом климате не было необходимости рядиться в более серьезные вещи. По примеру африканских племен, с голой грудью, женщины тут не ходили, но табу на обнаженку не было никакого — женщины купались и раздевались при мужчинах совершенно спокойно, как и мужчины при женщинах.

И вот эта орчанская эльфийка ждала меня в дверях дома и улыбалась:

— Ну как, идет мне этот наряд?

Я осмотрел ее с ног до головы и недоуменно спросил:

— А что, ты свой постирала, что ли? Какой наряд?

— Ну перестань! Я же орчанский наряд надела! Как я в нем выгляжу? — Она повернулась спиной, демонстрируя соблазнительный обтянутый зад и голую поясницу: — Смотри, как мне идет!

— А я и не заметил… Думал, ты просто свой эльфийский наряд постирала, вот он так и отстирался. Это орчанский наряд? Надо же…

— Викор, ну перестань хулиганить! Ну правда, скажи, я хорошо в нем выгляжу? Лучше, чем в своем костюме? Он истрепался, да и жарко в нем тут, я и решила одеться как местные.

— Нормально, нормально выглядишь. Не до того мне. А ты выглядишь соблазнительно во всех нарядах. Все, пошли в дом, мне кое-что рассказать надо.

Я прошел мимо разочарованной Аранны. В комнате собрались Каран, Алдан, Бабакан — в общем, все. Усевшись у очага, я внимательно осмотрел друзей и усмехнулся:

— Что, тоже все под орков подделываетесь? Скоро зубы подтачивать будете и лица белой краской мазать? — Друзья были по пояс голые, из одежды на них остались только штаны.

Бабакан поражал мощью, а также волосатостью. Мне подумалось — со смехом, — что, если бы его голышом увидели где-то в земном лесу, точно бы приняли за йети.

— Что, переговорил с вождем, Викор? Что делать будем?

— На войну пойдем, друзья… проблемы у нас у всех. Сейчас я вам расскажу, что предстоит…

И я изложил им все, о чем мы говорили с вождем, — о войне, о моем предложении ему, о том, какими средствами придется достигнуть цели, — после этого все задумались и некоторое время молчали, взвешивая сказанное.

Гном, как всегда, был рад возможности как следует подраться, эльф спокоен и расслаблен — что будет, то и будет, и только Каран заявил неожиданное:

— Викор, а ты не думал над тем, чтобы самому возглавить эту новообразованную империю? Зачем тебе вождь? Они без тебя никто!

Все ошеломленно замолчали и с ожиданием посмотрели на меня. Я тоже несколько опешил, потом собрался с мыслями:

— Начнем с того, что как это ты себе представляешь, чтобы орки подчинились белому человеку? Одно дело — вождь, выбранный своим народом, уважаемый орк. И тут — какой-то страшный шаман, белый человек, который стремится захватить власть. Они не подчинятся, и выйдет та же история, что с эльфами, — преследование, выстрел исподтишка, постоянная опасность быть убитым или отравленным. Мне это надо? Я бы мог продолжить и сказать, что я не хочу себя связывать, не хочу вывозиться в крови по горло, но, думаю, и первой причины достаточно. Пусть вождь сполна испытает всю радость быть императором… может, и выживет.

— Я думаю — достаточно, — усмехнулся Каран. — Только зря считаешь, что не придется вывозиться в крови по горло, если ты собираешься помогать вождю завоевывать племена. Думал над этим, нет?

— Думал. И не тычь грязным пальцем в открытые раны… и так тошно. Деваться только мне некуда. И вам тоже. Может, я еще как-то и пристроюсь, свалю отсюда, но вас завалят точно. Думаешь, мне сладко принимать такое решение?

— Извини, Викор. Ты прав. Деваться нам некуда. Делай то, что считаешь нужным. А мы тебя всегда поддержим. — Каран ободряюще сжал мне плечо, а остальные согласно закивали.

— Хорошо, друзья, спасибо. Алдан, такой вопрос: луки типа твоего делать трудно?

— Хочешь вооружить армию Красста? — понимающе покачал головой эльф. — Трудно. Очень трудно. Этот лук составлен из кусков рога, соединенных особым образом. Даже обладая умением и сноровкой, их делают очень медленно. Но кто тебя заставляет городить такие сложные луки? Ведь простой лук сделать довольно легко. Ты сам рассказывал как-то, что в детстве вы мастерили простые луки. Так и тут — можно сделать лук из сухого крепкого дерева, а вот стрелы… Если хочешь максимальной эффективности, их придется мазать ядом. Это будет невероятно убойно — каждого воина племени вооружить луками, в добавку к их дротикам. Я научу их мастерить простые луки, научу стрелять, и через месяц, а то и раньше они будут вполне сносно попадать в цель.

— Хорошо. Бабакан, ты же гном, ты знаешь кузнечное дело?

— Вообще-то я рудознатец, особо много по кузнечному делу не знаю. Ну да, знаю, как плавить металлы, как ковать простые вещи или отливать их. Умею строить печи для плавки металла и горны для кузниц — это простейшие вещи, которым гномов учат с детства. Хочешь научить этот народ кузнечному делу? Запросто. Было бы у них желание…

— Думаю, будет. Ну а ты, Каран, будешь обучать их фехтованию. Мы создадим армию не хуже имперской! Дайте только время…

— А я что буду делать? — обиженно спросила Аранна. — Всем распределил обязанности. Одна я не при делах!

— А ты, — серьезно и важно сказал я, — займешься самым важным делом, которое только может быть на этом свете!

— Да-а-а-а?! И каким это? — живо заинтересовалась Аранна.

Каран и Алдан уже поняли и захихикали в кулаки.

— Ты будешь ублажать великого шамана Витора! Важнее нет в этом мире обязанности!

— Тьфу на тебя! — засмеялась Аранна. — Я и правда думала, чего важное ты надумал. Кстати, нам надо поговорить с тобой… без этих распутников.

— А что это распутники-то? — прогудел Бабакан. — Да я вообще святой гном! Я спас от одиночества три… нет, четыре женщины-орчанки! Теперь они счастливы! Прошу звать меня теперь «Несущий счастье»! Так меня назвала одна вдовушка…

Все начали смеяться, засмеялся и гном, а я подумал: «Хорошо все-таки, что судьба занесла меня в этот мир… ей-ей я тут на своем месте. А там — как вывезет…»

— Что, усладительница, пошли на речку купаться? Совершим омовение?

— Пошли. А вы тут сидите и не мешайте нам купаться!

— Нет-нет! Мы сейчас побежим за вами подглядывать! — хихикнул Каран. — Как же, мы спать не можем, все думаем, как бы вас застать за этим делом!

— Фи тебе! — тряхнула отросшими волосами Аранна и поднялась на ноги. — Пошли, Викор.

Мы отправились на речку, находившуюся в двухстах метрах от деревни. Эта небольшая речушка тут, в излучине, создавала затончик с чистой, быстро текущей водой, с белым песчаным дном — она мне чем-то напоминала речку Медведицу в своих верховьях — такая же чистая и текучая.

Мы разделись и медленно, с наслаждением зашли в прохладную воду.

Я раскинул руки и ноги, закрыл глаза, вода тихо стала сносить меня по течению, обнимая прохладными струями. Внезапно кто-то меня обнял и стал поглаживать… хм… по всем местам. Не открывая глаз, я провел по гладкому телу подруги, по голове… и вдруг обнаружил, что у Аранны слишком отросли волосы! Да и грудь как-то побольше вдруг стала…

Я открыл глаза и перед собой обнаружил не эльфийку, а младшую жену, которая истово ласкала меня. Я всполошился: если сейчас Аранна увидит это дело, она меня просто разорвет вместе с этой бабой!

И тут я заметил на берегу эльфийку, которая ехидно улыбалась и помахивала мне рукой. Ах, негодяйки! Похоже, спелись! Ну что же, раз так — я тоже не железный! Кто же из мужиков откажется от такого дела… только импотент, наверное. Я таковым — слава богам (или увы) — не являюсь, а потому… как только выбрался на берег вместе с девушкой, тут же предался разврату (какой разврат, со своей женой, что ли?!) со всей страстью. Как ни странно, она оказалась девственницей. Видимо, Сарк только что ее купил и не успел «оприходовать» до того, как я его прирезал.

Назад, в дом, мы возвращались с Аранной. Она вела себя как обычно: разговаривала о том о сем, как будто я только что не занимался сексом с другой женщиной почти что на ее глазах.

Поговорив с ней на незначительные темы, я решился и спросил:

— Что это было?

— Ты о чем? А, о Масанте? Мы с ней договорились, что будем с тобой по очереди. Я любимая жена, но ты же должен выполнять свои супружеские обязанности, тем более что женщины племени стали поговаривать, будто ты слаб как мужчина, что тебя хватает только на одну женщину, и то еще неизвестно — может, ты и с ней-то не справляешься как следует. Погоди еще — вот средняя жена родит… Да и старшую хоть иногда надо утешить — иначе авторитет твой сильно упадет. Шаманство шаманством, но тут импотентов сильно не уважают. Мужчина должен осеменить как можно больше женщин, чтобы в племени было больше воинов и женщин для рождения воинов. Так что, милый мой, не отлынивай. — Аранна усмехнулась и добавила: — Да я и не против, мне тебя вполне хватает. Тебя на сотню женщин хватит, не сомневаюсь. Не сотрешься.

— Не узнаю тебя, — растерянно сказал я, — да на той стороне ты бы меня на полосочки изодрала, если бы я на других баб посмотрел. А тут — так спокойно относишься?

— Ну мы не на другой стороне, а тут свои законы, и мы будем, пока живем с ними, жить по их законам… пока свои не установим. Они знают, что мы с тобой в конце концов уйдем. И не против. Но хотят, чтобы ты оставил после себя крепких шаманов или воинов, и чем больше, тем лучше.

— Значит, я кто-то вроде быка-производителя?

— Значит — так! — радостно засмеялась Аранна. — А вы что думали, мужчины, только вы управляете этой жизнью? Это только со стороны кажется, будто всем заправляют мужики, однако без мнения женщин тут мало что происходит, хотя женщины всеми силами стараются выглядеть как можно незаметнее и изображают бессильных и покорных. Без женщин тут все с голоду умрут: не будет ни молока, ни масла, ни тканей — в общем, всего, что обеспечивает жизнь племени. Так что… вот так.

— Ладно, разберемся. Дни отдыха хоть оставите?

— А как же! В эти дни не ты на нас, а мы на тебе! Лежи, отдыхай!

Аранна пуще залилась смехом, а я плюнул и махнул рукой: иногда лучше пойти на поводу у баб, чем тратить время и нервы на противостояние. Тем более что этот порядок жизни был совсем неплох… Любой мужик скажет.

День прошел в ожидании: когда появятся гонцы от вождя, когда станет известно о наступающем войске. За этим напряжением и разговорами со своими друзьями я не замечал суеты женщин, подающих, убирающих, бегающих вокруг, — все это воспринималось как само собой, хотя я и отметил для себя взгляды и перешептывания моих жен и приходящих к ним в гости соседок. Подумал с возмущением: «Мерзавки! Мои стати небось обсуждают?!» Потом плюнул и забыл. Пусть болтают.

Я решил заняться одним делом, которое не давало мне покоя.

Позвав Алдана, я объяснил ему, что я хочу, и он в восторге убежал в лес, возвратившись через полчаса с полным мешочком.

Мы с ним вышли из моей хижины, осмотрели участок вокруг нее, и я определился: это будет здесь! Мне надоело жить в плетеной хижине, и я решил построить себе дом.

Кстати сказать, это будет и эксперимент. Шаланнар показывал мне, как растить дом, но до сих пор я этого ни разу не делал. Мы со старым эльфом делали упор на практику использования магических боевых заклинаний, а такие дела, как выращивание растений и уж тем более домов, я ни разу не практиковал. Если эксперимент пройдет успешно, я решил поставить дома и своим друзьям — хватит им ютиться в моей хижине.

Мы разметили, как и где должен располагаться дом, — благо что до соседних хижин расстояние было достаточно большое, места хватало, можно было и пять домов разместить. Ровно очертили контуры будущего сооружения — мне как-то не улыбалось обитать в кривобоком жилище — и равномерно, через каждые несколько сантиметров навтыкали в проделанные лунки семена железного дерева.

Это дерево было настолько тяжелым, что тонуло в воде, его с трудом брали стальные инструменты, и обычно из него делали оружие — копья, дротики, а до появления стальных ножей — и ножи. Еще и сейчас, по рассказам местных, некоторые шаманы для своих обрядов применяли древние ножи из железного дерева, но, на мой взгляд, это было чистое пижонство и очковтирательство. Я не знал ни одного магического обряда, где придавалось бы значение инструменту, которым размешивали снадобья или резали травы.

Почва была влажная и довольно черноземная, что мне и требовалось. Сзади столпились домочадцы — вывалили все — и жены, и мои друзья, и разнокалиберные детишки, как «наши», так и прибежавшие со всех сторон. Это немного нервировало, но надо было приучаться колдовать не только в лабораторных условиях, но и когда на тебя смотрят множество глаз — вот как на поле боя.

Я прикрыл веки и обратился к заклинаниям роста — их было несколько, и нужно было выбрать необходимые. Наконец я определился и начал колдовать: я представлял, будто стал одним целым с ними и чувствую, как они прорастают, как вытягиваются вверх, как выпускают корешки и вцепляются ими в землю, как тянут воду, перекачивая в себя соки, питательные вещества.

Одновременно командовал им: вы должны занять вот это, это место, это место… вначале пол — он должен быть ровным, как стол… Стол? Пусть будет стол, да… Скамьи… огромное кресло у стола… дверной проем… окна? Нет, окон не будет — я заставлю сами стены светиться, когда я скажу нужное заклинание.

Заранее вношу изменения в структуру дерева и придаю ему свойства светящегося мха. Уж не знаю, как получится, но почему бы не попробовать. Сделали же тот магический светильник, что был у покойного Катуна.

Теперь стены, потолок… потолок высотой под меня… туалет. Вот чего мне не хватало тут! Надо сказать, что правила в деревне были строгие, и все естественные нужды можно было справлять только вне пределов деревни, под страхом немедленной казни — табу!

Эти строгости были закономерны — в жарком климате такая антисанитария в пределах деревни может привести к страшным результатам, а посему… загаживались все кусты за деревней. Бегать каждый раз туда — целое приключение. А если живот заболит? В общем, я решил сделать так, как у Шаланнара: что-то вроде кормления деревьев, которые полностью поглощают нечистоты. Такой симбиоз выгоден всем — и людям, и деревьям.

Последний штрих — дверь. Дверь должна быть защищена от проникновения посторонних, и я сделал так, что закрыть и открыть ее мог только я. В общем-то, она всегда будет открытой, необходимости запираться от воров тут нет, но в случае опасности я мог сказать магическое слово, и деревья тут же заращивали вход, а при попытке разрубить его могли ударить молниями — почти так же, как у Шаланнара.

Все это время я стоял с закрытыми глазами, полностью поглощенный выращиванием дома, чтобы ничего не отвлекало от работы.

Я не знал, сколько прошло часов — сдается, часов пять, не меньше, — у меня затекли ноги, я устал как собака, во рту пересохло, а голову страшно ломило.

Открыв глаза, я посмотрел на свое произведение, которое «видел» до того только «глазами» деревьев. Получилось, может, и грубовато, не так красиво, как у эльфов, но крепко. Я огляделся — вокруг стояли орки, с любопытством и, как мне показалось, со страхом наблюдавшие за процессом выращивания дома.

Я прошел в дом. Он был живым — я ощущал его всем своим организмом, — казалось, он разумен и узнал меня. Я сказал магическое слово — в доме загорелся свет, похожий на тот, что был от магического светильника Катуна. Он был неярким, но вполне приемлемым — при нем можно было спокойно читать, и не только свитки, написанные крупными буквами, но и мелкий шрифт типа газетного. Я улыбнулся — газеты! Как далеко от меня был этот мир газет, ракет и президентов. Да и слава богам! Даже не тянуло туда — хотя моя жизнь в этом мире не отличалась безопасностью и постоянством. Зато я жил здесь по полной, интересно и полноценно.

Обойдя дом, я остался доволен своей работой — только вот не хватало очага и перегородок, но это я сделаю потом, что касалось перегородок, а вот очаг… стоило бы попросить Бабакана сделать печь — уж кто-кто, а гномы знают, как ее сложить, из меня печник был никакой.

Решил проверить двери, но на всякий случай вышел наружу. Прошептал слова — дверь затянулась толстыми ветками так плотно, что нельзя было просунуть палец. Я оглянулся, увидел нескольких воинов, с почтением наблюдавших за моими потугами сваять самый великий дом всех времен и народов. Подозреваю, что среди орков он таким и будет, а я останусь в их памяти как Великий белый шаман. Я хихикнул при этой мысли и попросил одного воина:

— Метни копье в дверь. Только это… отойди подальше. Попадешь с пятидесяти метров?

— Шаман, не обижай воина! — усмехнулся раскрашенный белым орк. — А чего далеко отходить? Хочешь дверь на крепость проверить? Я отсюда могу.

— Отойди, отойди, можешь сильно пострадать. И вы отойдите, — махнул я рукой на толпу зевак, — сейчас проверим магические свойства дома!

Все отошли подальше — и не просто отошли, а заполошно кинулись прочь, забежав за спину воину с копьем, где остановились с выражением жесточайшего любопытства на лицах.

— Бросай! — крикнул я воину.

Орк размахнулся и со всей силы метнул копье прямо в дверь дома.

Длинный снаряд, описав безупречно красивую дугу, с силой ударил в деревянную дверь. Однако он не воткнулся, а как будто врезался в трансформатор высокого напряжения — полетели зеленые искры, копье обуглилось, а в направлении метателя ударили длинные зеленые молнии, едва не дотянувшиеся до него. Если бы он стоял рядом, то его бы точно или убило, или оглушило.

Воин вытаращил глаза и замер как соляной столб, все вокруг тоже замерли, а потом взорвались криками и захлопали в ладоши, как дети. Я пошел к своему жилищу, поднял копье — его наконечник был спален словно высоковольтной дугой. Рядом с домом я почувствовал какое-то нервное напряжение — как будто он был разумным и волновался. Автоматически, как дворовую собаку, я стал его успокаивать:

— Все в порядке, свои, свои, все хорошо! — и произнес слово открытия.

Дверь медленно, осторожно, но открылась. «Интересно, — подумал я, — а мои друзья смогут ее открывать и закрывать? Для этого ведь нужно владеть хоть зачатками магии. Вот Бабакан точно сможет — он ведь рудознатец, магией владеет, а остальные вряд ли».

Поднявшись в дом, я прошел к столу, стоявшему ближе к входу, — тут я планировал разместить гостиную — и уселся на скамейку. Такое впечатление, будто стол не вырастили, а сделали где-то в мастерских — коры на нем не было, а открытая древесина сияла своей структурой: были видны прожилки, какие-то наплывы… все идеально гладко. Я хлопнул по столу руками и сказал:

— Ай да Викор, ай да сукин сын!

По пандусу из дерева застучали чьи-то ноги, и в дверном проеме я увидел вождя Красста, с некоторой робостью заглядывающего в колдовское жилище. Он осторожно осведомился:

— Я могу войти? Тут ничего меня не ударит молнией? А то мне такие страсти понарассказывали! — Вождь осторожно вошел в дом, осматриваясь и слегка горбясь, как будто все время ожидал молнии в башку.

— Не бойтесь, дом наказывает только тех, кто пытается его разрушить. Не будете его ломать — и ничего вам не угрожает. Я еще не успел его доделать. Завтра возьмусь, с новыми силами!

— Боюсь, Витор, завтра не удастся. — Вождь устало присел за стол, на скамью, и сложил руки. — Разведчики вернулись. Армия врага в двух днях пути. Утром надо выдвигаться — встречать их за лесом, дальше, в степи. Они идут вдоль границы леса, я уже отдал приказ отогнать стада в противоположную сторону, но они двигаются медленно, надо перехватывать их на подступах. Вот так вот. Ты готов завтра выехать?

— Готов. Сколько у нас будет воинов?

— Триста двадцать. И ты. Вся надежда на тебя.

— Шаманы у них есть?

— Есть, но только лекари. Боевых шаманов нет.

— Это обнадеживает. Ну что же, во сколько выезжаем?

— С рассветом. Я пришлю за тобой.

Вождь поднялся и вышел из дома, уже не особо обращая внимания на чудеса шаманских рук — ему было не до того. Я тоже встал из-за стола и пошел в хижину — ужасно хотелось есть, я весь день колдовал и ничего при этом не ел, не пил. Пора было восстановить свои ресурсы.

Моя хижина встретила меня шумом, беготней — друзья сидели вокруг очага и как будто подпрыгивали на месте.

— Давай рассказывай, чего там вождь приходил! — Каран хлопнул себя по коленкам. — Чую, неспроста он был. Когда выходим?

— Завтра. Аранна, я хочу тебя оставить тут. Вдруг случайный дротик — и каюк. Друзья, может, и вы останетесь? Это и вас касается — не дай боги я не успею вас вылечить… Вы ведь обязательно нос сунете куда не надо, я ведь знаю!

— Викор, ты что? Обидеть нас хочешь, — подозрительно посмотрел на меня Бабакан. — Нас потом тут, в племени, вообще за мужчин считать не будут, ты что? И как это мы тебя отправим на бой, а сами сидеть по хижинам будем? Ты как себе это представляешь? Кончай это нытье, уже сто раз заводил. Лучше расскажи, что там происходит и что ожидать.

— Что ожидать? Тысячу отборных орков с дротиками и копьями. При трехстах двадцати наших. Следом за воинами идут их племена, в полном составе, чтобы занять благоприятные места — если не передерутся. План таков: дать им по сопатке, а тех, кто останется, подчинить и превратить в одно племя. Вот и все. Раз уж вас не уговорить спрятаться, вы идете со мной как моя личная гвардия и охраняете меня со всех сторон, чтобы не зашибли исподтишка. Когда я буду колдовать, мне будет не до безопасности, так что ваша задача, чтобы меня не грохнули в это время. Все ясно?

— Ясно! Будем охранять! — звонко и ехидно объявила Аранна. — И даже не думай, чтобы я тебя отпустила одного. Глупости какие…

— Все! Сдаюсь, — устало заявил я. — Мне жрать тут дадут? А то с голоду сдохну. Давайте поесть скорее. Кстати, вот по такому дому я выращу всем вам, чтобы жили как нормальные цивилизованные существа. Сегодня мы с Аранной спим в своем доме. А вы как хотите…

— Это радует, — пробурчал Каран, — хоть выспимся как следует… без звукового сопровождения.

Эту ночь мы с Аранной провели в новом доме. Мне было хорошо тут, спокойно, я запечатал дверь, и мы разлеглись на ворохе одеял, прямо на полу. Впервые за много дней и ночей я был действительно наедине со своей подругой… не считая самого дома, который как будто одобрительно смотрел на нас своими стенами, потолком, полом. В этом доме была часть моей души.

На рассвете нас разбудили крики — стучать в двери народ боялся, вдруг молнией врежет, поэтому им пришлось надрывать глотку во всю мощь, чтобы пробиться через толстые стены.

Мы быстро оделись — Аранна надела свой эльфийский наряд, в котором прибыла сюда, — и мы вышли во двор. Мои друзья уже были на конях, наших они держали в поводу. «Все-таки есть преимущество в должности руководителя! — с усмешкой подумал я. — Ни тебе коней ловить, ни седлать — все уже готово. Сел и поехал!»

И мы сели и поехали. Отряд воинов во главе с вождем вышел раньше, и нам пришлось их догонять под ворчание Бабакана о засонях, которые ночь прокувыркаются, а утром зад поднять не могут.

Но скоро мы настигли воинов, так как они двигались шагом, неспешно.

Амараки были наряжены в лучшие одежды, их обнаженные по пояс тела покрыты узорами, нанесенными белой краской, лица тоже были белыми. Их лошади покрыты дорогими новыми попонами, и сидели воины на них так, как будто выехали на парад.

Мне они напоминали индейцев — только убора из орлиных перьев не хватало… Некоторое время я пытался сообразить: чего меня в их облике беспокоило, что бросалось в глаза, какая неправильность в том, что я видел? Потом неожиданно понял — стремена! У них не было стремян! Вот, казалось бы, такая простая штука — стремена, а орки ее не знают. Они ехали на лошадях без седел, без стремян, на попонах, постеленных прямо на конские крупы. А что это значит? А значит это, что они не могут с коней кидать дротики, они не могут на скаку бить копьем, они ничего не могут с лошади делать!

На Земле изобретение стремян произвело буквально революцию в военном деле — у всадника освобождались руки, и он мог, не боясь упасть с коня, бить копьем, мечом, метать дротики и стрелять из лука. Это было одно из тех изобретений, о которых можно сказать: просто и гениально.

Если перевооружить армию амараков, ей не будет равных. Если мы выживем после этого столкновения. М-да… почему — если?! Когда мы выживем, устроим полную модернизацию армии, решил для себя я.

Мы ехали весь день, остановившись ненадолго, чтобы покормить лошадей, напоить их да самим слегка перекусить. Уже под вечер амараки остановились на равнине у небольшого ручья, вытекающего из леса, — здесь было ровное поле, заросшее жирной зеленой травой, пахнущей медом и цветами, а также довольно высокий бугор, почему-то напомнивший мне ему подобные, на которых ставили радиолокаторы в воинских частях и на аэродромах. Может, это и был когда-то такой пункт радиолокации? Теперь этого нельзя было понять — теперь это был высокий бугор с заросшими разнотравьем боками. На нем Красст и поставил наблюдателя. До ночи еще было далеко, когда наблюдатель крикнул:

— Идут! Вижу войско!

— Коней стреножить! Всем развернуться в боевой порядок! — скомандовал Красст.

Воины забегали. Те, кто не успел стреножить коней, делали это сейчас, а потом выстраивались в нечто наподобие греческой фаланги — прямоугольника, ощетинившегося копьями, прикрытого длинными щитами. Щиты у амараков были деревянные, тоже выкрашенные белой краской. Они везли их за спиной и теперь поставили перед собой, узким острым краем в землю. Впереди находились самые опытные и сильные воины, к задним рядам степень опытности и силы бойцов шла на убыль — там были более молодые и не слишком хорошо зарекомендовавшие себя в битвах — по крайней мере, я так все это понял.

Мои друзья сосредоточились вокруг меня, Бабакан надел кольчугу, шлем, которые не бросил даже во время нашего бесславного похода по пустыне. Все они тоже взяли себе щиты, которые получили у вождя с племенного склада оружия, то есть из арсенала. Каждый из воинов имел собственное снаряжение, но помимо этого было также оружие, которое считалось общественным и хранилось на специальном складе.

Я подошел к вождю и спросил:

— Ну что видать? Сколько их?

— Боюсь, что слишком много, — угрюмо ответил он. — Как бы к ним ни присоединилось какое-то еще племя? Видно, прослышали о жирном месте, вот и полезли все. Тем более что после твоего дождя в пустыне степи тоже достался благодатный полив в этой местности, а вот дальше, на севере, все выгорело от засухи. Ну что же, мы готовы. И ты не подведи…

— Вождь, у вас принято вести переговоры перед битвой? Это считается в порядке вещей, или такого обычая нет?

— Так-то бывает, но смысл какой с ними разговаривать? Они воспримут переговоры как признак слабости!

— Не воспримут. И не забывайте — это ваши будущие подданные. Чем меньше их погибнет, тем больше у вас будет подданных, понимаете? Давайте попробуем их уговорить… Нет, не так — не уговорить, а внедрить им мысль о том, что в случае проигрыша мы не будем их убивать или приносить в жертву, а примем как соплеменников, и тогда, как только им станет туго, они вспомнят эти слова и не начнут сопротивляться как загнанные звери, понимаете?

— Я понял. В этом есть смысл. Ты очень разумный человек, Витор. Хорошо, сейчас мы возьмем щит миролюбия и пойдем к ним разговаривать. Подумай, о чем им скажешь.

Вождь махнул рукой, и ему принесли щит, выкрашенный ярко-красной краской. Он поднял его на копье, прикрепив к наконечнику, и медленно двинулся вперед, топча ногами сочными луговые травы. Я пошел за ним, сопровождаемый Бабаканом и Караном, эльфов я оставил наготове сзади, они шли чуть поодаль — если что-то случится, они успеют прикрыть нас выстрелами из лука.

Я вначале удивился — почему щит миролюбия выкрашен красной краской? Потом, поразмыслив, понял: белый цвет, как у индейцев, например, здесь, на поле боя, является цветом войны, смерти, а красный — цвет жизни. Вот поэтому, в отличие от земных стереотипов, щит и был выкрашен в красный цвет.

Вражеское войско выстроилось в такую же фалангу, вооружение их — я сразу прикинул — не отличалось от того, что было у амараков, только выглядело победнее — меньше металлических наконечников, больше простых копий из железного дерева. Они встали строем в пятистах метрах от нас, и идти пришлось довольно далеко. Наконец мы приблизились к ним на расстояние броска копья, и вождь закричал так, что было слышно всем вражеским воинам:

— Я вождь амараков Красст! Мы хотим поговорить с вождями!

От стены щитов отделились четыре человека и пошли к нам. Я удивился: почему четыре? Ведь племен вроде как три? Потом сообразил — не три. Сведения разведки то ли устарели, то ли были неверными — тут было четыре племени. Значит, здесь не тысяча, а как минимум тысяча триста бойцов. По четыре на нашего одного.

Красст, похоже, тоже это понял и сделался совсем хмурым. Однако он был спокоен и сосредоточен, — а что еще оставалось? Паника и истерика были бы совсем ни к чему. Я даже восхитился его выдержкой — ну ладно я, знающий свои способности, уверенный, что отобьюсь и помогу амаракам, но он-то не знал до конца мои силы и полагался лишь на слова.

Эти четверо подошли к нам — их лица были разрисованы узорами, желтой, красной, синей краской и их сочетаниями. Как мне рассказали раньше, знающий орк мог сразу определить принадлежность к тому или иному племени, глядя на рисунки по телу.

Неожиданно от рядов воинов отделился еще один человек — пятый. «Неужели пятый вождь? — ошеломленно подумал я. — Это целая Антанта какая-то! Хоронить вас замучаешься…» Однако — нет. Это был отступник, сын покойного шамана Амрт. Я узнал его сразу. Он был без «боди-арта» — видимо, рисовать узоры амараков он не пожелал, а никакое другое племя его не приняло, чтобы он со спокойной совестью мог разрисоваться в их цвета.

Я на некоторое время забыл об этом предателе и сосредоточился на вождях. Это были крепкие и сильные люди — как будто сделанные по лекалу и похожие на нашего вождя Красста. Я не ведал того, добрые они или злые, жадные или щедрые, но то, что они профессиональные воины и знают свое дело, было видно невооруженным глазом. Их движения были спокойны, они шли с грацией львов, крадущихся к добыче. Главным, похоже, был тот, кто шел чуть впереди остальных, — мужчина с очень широкой грудью и могучими мышцами. Красст шепнул:

— Это вождь татантуров Гракст. Исконные наши враги…

Подойдя, вожди замерли, рассматривая нас, потом Гракст надменно спросил:

— Что ты хочешь, жалкий вождь жалкого племени?

— А что, так необходимо оскорблять своего противника перед боем? Не унижает ли это воина — уподобляться бабам, которые поливают друг друга грязью из-за молодого любовника?

Гракст заметно смутился, даже слегка покраснел — это было видно на открытых участках щек, где не было краски. Однако он продолжил:

— Вы зря пришли, мы все равно вас убьем, заберем ваше имущество, стада, ваших женщин, а оставшихся в живых пустим на жертву богам!

— В жертву, в жертву! Я хочу получить этого белого шамана и сына вождя — я с них живьем сдеру кожу! — выкрикнул из-за их спин Амрт.

— Белого шамана? — удивленно спросил Гракст. — Ты же сказал, что у них нет шамана? Ты нас обманул, Амрт?

— Да это мошенник, который пришел из-за пустыни! Он плохой шаман! Он убил моего отца обманом, убил ножом, а не колдовством! — Самое смешное, что он не врал! Я действительно убил шамана ножом. — Вы легко их всех перебьете, у них тучные стада. А какие пастбища — вы видите!

Гракст обратил свой взор ко мне:

— Значит, ты — белый шаман… Я сделаю из твоего белого скальпа коврик и повешу на своей лошади. А прежде — получу наслаждение при виде твоих мук у жертвенного костра.

Я холодно посмотрел на него и ответил:

— Все сказал, мечтатель? У меня есть предложение к тебе, ко всем вождям и к вашему войску. Я буду говорить громко, чтобы все слышали.

Я прокашлялся, а потом мысленно произнес заклинание усиления голоса — мне попалось такое в свитках Шаланнара. Мы опробовали его раньше, оказалось, что даже шепот после этого колдовства слышится как будто через громкоговоритель.

— Воины племен! — Мой голос несся как будто с неба, гулко и ясно. — Это говорю вам я, Великий белый шаман! Ваши вожди ведут вас на погибель! Если вы не остановитесь, вы будете убиты, а ваши души пожраны бездной! Я, Великий белый шаман, предлагаю вам подчиниться вождю Крассту, объединиться в один народ, прекратить войны и жить сытой, спокойной жизнью! Вы будете пользоваться пастбищами амараков и других племен, жить в довольстве долгие годы, и вам не будет угрожать смерть! Если же вы не подчинитесь — вас ждет страшная участь! Даже мертвые, вы не будете иметь покоя! Подумайте над этим, если ваши вожди все-таки поведут вас в бой!

Я убавил голос до нормального, «выключив» заклинание, и сказал вождям:

— Мне очень не хочется убивать ваших воинов, но если придется это сделать, я это сделаю. Степь зальется морем крови, подумайте над этим! Если вы присоединитесь к амаракам, мы соберем все племена орков вместе, вы будете иметь богатство, спокойную жизнь без набегов, сытость, благополучие. Стоит ли идти на поводу у Гракста и предателя, который травил своего вождя вместе с отцом-шаманом?

— Травил вождя? — с удивлением спросил один из предводителей. — Амрт, ты нам об этом не рассказывал! Я лично не хочу участвовать в этой войне. Оказывается, нас ведет предатель, отравитель вождя племени, притом обманувший нас. Он сказал, что у племени нет великого шамана! Я не участвую в таких необдуманных набегах. Я с нашими воинами не участвую в битве. Мы отходим в сторону и понаблюдаем, чем это закончится. А по результатам — определимся.

— Умрак, предатель! — яростно воскликнул Гракст. — Неужели ты уходишь со своими скантарами? Мы же договорились!

— Мало ли о чем мы договорились. Ты тоже мне сказал одно, а оказалось совсем другое. Сказали, что у амараков нет шамана, а он есть, сказали, что это священная битва с зазнавшимся вероломным племенем, а оказалось, что нас использует в своих целях предатель, травивший своего вождя! С него самого надо снять кожу за покушение на своего вождя! Что, ты будешь поддерживать такого ублюдка? Да и вообще, что бы ты ни говорил — но наши интересы мне ближе, чем твои. Ты тоже не вполне чист — все знают про твою давнюю вражду с амараками. Решил отомстить за наш счет? Нет уж… мы отходим.

Умрак повернулся и пошел к рядам воинов, отдал команду, после чего часть бойцов отделилась и направилась за ним к опушке леса. Я не стал смотреть, где они там расположатся, и только взял себе на заметку: этот кадр слишком хитроумный и вероломный, в будущем он может причинить нам много неприятностей.

Я посмотрел на стоящих передо мной трех вождей и спросил:

— Еще есть кто-нибудь разумный или вы так и хотите ввергнуть своих воинов в кровавую реку? Заверяю вас, я шаман не менее сильный, чем тот, кого я убил. Сами задумайтесь — не он меня убил, а я его, и он ничего не смог со мной сделать. Подумайте над этим. Мы сейчас пойдем к своим воинам и будем ждать вашего решения — первые мы на вас не нападем. Потом с теми, кто останется в живых, будем вести переговоры, с теми, кто оказался умным и понял ситуацию. Мы хотим объединить племена в один народ, народ орков — в государство, которое будет не менее сильным, чем государство белых людей! Где все будут жить по законам и не будет набегов и смертей. У всех будут равные права.

Я знал, что это не так, но что я мог еще сказать? Что государство — это череда несправедливостей и беспредела власть имущих? Что никогда не бывает равенства и никогда не бывает мира? Я преследовал свои цели и как политик должен был врать, и врать убедительно.

— Мы уходим, а вы обсудите это со своими воинами или сами примите решение — это уж как вам нравится.

Мы повернулись и пошли к своим. Я не чувствовал под собой ног, все ждал предательского броска дротика в спину — от Амрта всего можно было ожидать. Впрочем, за его действиями внимательно следили Алдан и Аранна — вряд ли они позволили бы ему совершить такой поступок.

Подойдя к своим воинам, мы встали возле них, наблюдая за действиями противника. Долго ничего не происходило. Потом неожиданно от войска отделилась еще одна группа воинов и отошла к скантарам. Красст с радостью констатировал:

— Теперь их только по два на нашего одного! Это уже терпимо! Но оставшиеся точно не отойдут. Настало время битвы. Воины, готовьтесь! — крикнул он зычно. — Держать щиты, ловить дротики! Задние ряды, изготовиться к броску! Ждем, как они пойдут, мы тоже сближаемся!

Войска двух племен начали движение, вначале медленное, потом все быстрее и быстрее. Амараки тоже пошли вперед.

Я держался чуть в стороне, как-то не улыбалось попасть под основной удар. Однако, как показало будущее, я ошибался — безопасности мне это не прибавило. Как тополь на бугре, я виднелся рядом с войском, и, похоже, вожди отдали приказ в первую очередь завалить именно меня — большая часть дротиков полетела не в воинов, а в меня, и мои друзья едва успевали принимать их на щиты, сразу ставшие бесполезными и неподъемными из-за множества воткнувшихся в них снарядов. Я крикнул:

— Уходите назад! Я сам прикроюсь! — Бабакан попробовал что-то возразить, но я молча и яростно толкнул его: — Быстро назад! Мне некогда думать, приколят вас или нет! Смотрите только, чтобы с боков меня не завалили!

Рванувшись вперед, я вновь увидел несущуюся на меня тучу дротиков, но на сей раз принял правильное решение — выпустил навстречу им воздушный таран, разметавший дротики как стаю воробьев, а следом — ударил по стене наступающих воинов фаерболами.

Это было ужасно: огненные шары, как снаряды из танковой пушки, проделывали бреши в стройных рядах бойцов — полегло сразу человек пятьдесят, не меньше. Их военачальники, видя такое дело, отдали приказ о перегруппировке, и воины бросились врассыпную, группками по два-три человека. Теперь нанести им такой урон, как в первые минуты боя, было невозможно: палить по каждому отдельно глупо, тем более что он мог и увернуться — все-таки скорость полета фаерболов гораздо ниже, чем пуль, и их видно в полете.

Амараки сближались с противниками, и с той, и с другой стороны уже были потери — несущиеся дротики пробивали щиты, искали не закрытые щитами лазейки и находили их. Я едва успевал отбивать направленные на меня снаряды, а запустить заклинание массового поражения у меня уже не было возможности — ряды соперников перемещались, и пошла рубка человека с человеком.

Недолго думая я бросился вперед, к лежавшим на земле трупам — врагов и своих — и начал их поднимать. Зомби вставали, и я им велел — как своим, так и врагам — убить противников амараков. Они подчинялись и шли в бой.

Их движения были неуверенны, но они не могли не подчиниться моему приказу и вцеплялись в противника — кто бил дубинками, кто колол копьем, кто просто грыз зубами как дикий зверь, что наводило еще больше ужаса. Исход битвы был предрешен — чем больше падало мертвых воинов, тем больше бойцов прибавлялось у нас. Неожиданно с фланга, со стороны заявивших о «невмешательстве» воинов, полетели дротики в ряды амараков, и половина стоящих в отдалении бойцов кинулась на нас — это была, видимо, уловка, когда один из вождей изобразил, что он уходит, чтобы напасть со спины.

Я выругался и переключил удары на наступающих, выкосив часть из них, пока они еще не успели добежать, а потом решился на самый страшный шаг — я вызвал демона, чтобы перекрыть им дорогу.

Страшное заклинание, отпечатавшееся у меня в голове, сработало: полыхнуло пламя, и, когда оно развеялось, я с ужасом и восторгом увидел перед собой гигантскую фигуру, как из «Парка юрского периода». Это был Он — величайший динозавр всех времен.

Громадное тело покоилось на ногах-столбах, а если бы он встал на задние ноги, то смог бы заглянуть в окно на двенадцатом этаже. Я сам был потрясен результатом своих действий. Я хотел вызвать что-то страшное, но не ожидал, что это будет такое. Все замерли — и те, кто был на поле битвы, и те, кто кинулся на помощь нашим врагам. Первым опомнился я, усилил голос и закричал как можно страшнее:

— Бросайте оружие, иначе мой демон вас растопчет!

Какой-то отчаянный воин из тех, кто сидел в «засаде», кинул копье, и оно угодило в ногу чудовища. Это был идиотский поступок — для динозавра, весом не менее ста пятидесяти тонн, это все равно что укол иголкой в зад человеку, и очень болезненный укол.

Он заревел трубным голосом, и обманчиво тонкий его хвост с шелестом пронесся по воздуху, сметя нападающих как пучок соломы в кучу, слабо шевелящуюся и постанывающую. Затем он приподнялся на задних ногах и опустил передние на эту кучку. Брызнула фонтаном кровь, стоны оборвались, а суперящер все продолжал затаптывать это кровавое месиво. Потом встал и опять трубно заревел, как паровозный гудок. Нападавшие встали на колени, бросили оружие и закрыли головы руками — так выглядел у орков жест подчинения.

Похоже, война все-таки закончилась. Теперь оставалось отправить монстра куда-то, чтобы не начались эпидемии… и надо будет выжечь территорию, подумал я.

Ко мне подошел вождь Красст:

— Шаман, отправь его обратно в другой мир! Нельзя, чтобы такое чудовище ходило по нашей земле! Я такого ужаса, честно тебе говорю, ни разу не испытывал. Скорее отправляй его! Можешь?

Я кивнул и стал произносить заклинание переноса, только с обратным эффектом — оно действовало только на объекты, прибывшие при помощи первого заклинания, поэтому вероятность того, что я отправлю кого-то из местных, была очень минимальна. Хотя я подозревал, что могло произойти и такое…

Динозавр исчез во вспышке света. Красст перевел дыхание и сказал:

— Ты действительно Великий белый шаман. Об этой битве будут говорить все племена. Теперь, я думаю, наши планы осуществятся.