Джейсон

Глава 1

Джейсон Шуйлер, один из моих лучших друзей и любимых оборотней, стоял на кухне, освещенный утренним солнечным светом. Его желтые волосы мерцали, создавая вокруг его по-мальчишески симпатичного лица нимб из солнечного света, но так как я смотрела в его невинные, нежно-голубые глаза, я знала, что дьявольские рожки более в его стиле, и невинность была только способом описать глаза, а не его самого. Он был не по годам развитым парнем и его основной работой по-прежнему были помощник управляющего и стриптизер в Запретном плоде. Его безрукавка и шорты для бега демонстрировали, что он поддерживает тело в хорошей физической форме, необходимой для работы, но не это делало нимб неуместным. Он был безрассуден, черта характера, которая была настолько сильной, что он совсем не мог сопротивляться ее порывам... во всем. Если ситуация становилась напряженной, ему приходилось сопротивляться, чтобы не отпустить язвительную реплику в самый неподходящий момент; с тех пор как у меня стало также, в наших с ним отношениях это стало для нас одним из того, что нас сблизило. Он и я, оба имели склонность тыкать палкой барсука из пословицы, пока он не выскочит из норы и не попытается съесть нас. Мы оба научились за эти годы усмирять эти побуждения и стали намного счастливее, держа эту часть под контролем, но Джейсон все же сохранил нечто дьявольское в улыбке и озорной блеск в глазах цвета весеннего неба.

Я откинула густые черные локоны от лица; как правило они падали обратно на щеку, но иногда все-таки получалось. Я сидела за кухонным столом в длинном шелковом халате, потягивая кофе и наблюдая за его улыбкой. Либо он наслаждался тем, что вытащил нас из кровати в такую рань, либо прятался за улыбкой. У многих из нас была своя версия непроницаемого лица, у Джейсона же это была обычно ухмылка, но он постоянно то улыбался, то смеялся, то ухмылялся — все, что связано с улыбкой было его камуфляжем.

Я поправила полы пеньюара так, чтобы он больше прикрывал грудь, не потому, что Джейсон раньше не видел меня обнаженной, но потому, что я хотела с ним поговорить как друг, а не дежурный партнер по сексу, и так светить грудью казалось неуместным. Было немного сложновато спать с тем, кто всегда был просто твоим другом и никогда не был бойфрендом, тонкая линия баланса, проходящая между настоящей дружбой и «Эй, крошка».

— Мы все работаем по ночам, Джейсон; что было настолько важным, что ты заставил нас встать в такую рань?

Его ухмылка стала шире, он шагнул вперед и я смогла увидеть прямые светлые волосы без солнечных спецэффектов. Джейсон снова подстриг волосы коротко, в бизнесменском стиле. Он был одним из немногих мужчин, которых я знала, кому действительно лучше было с короткими волосами. Казалось, это делало его лицо более открытым и помогало увидеть, что он был вполне красивым малым, когда не паясничал или не заставлял тебя выходить из себя, хотя, если честно, последнее уже встречалось редко. Я встретила Джейсона, когда ему было девятнадцать лет; теперь в двадцать пять он был взрослым мужчиной. Я была старше него только на пять или шесть лет — в зависимости от времени года, наши дни рождения то добавляли, то убавляли год к разнице между нами. Двадцать пять и тридцать лет — разницы практически никакой, а вот когда девятнадцать и двадцать пять — она более значительна.

— Давай подождем всех остальных, — сказал он, отпив свой кофе.

На самом деле Джейсон много кофе не пьет; он потягивает его и в конечном счете поставит его на стол наполовину выпитым и холодным. Так как мы мололи наши собственные кофейные зерна и использовали для этого отличную кофеварку Френч-пресс — это была пустая трата хорошего, горячего кофеина. Я запихала в себя третью чашку кофе, заставляя себя мириться с необоснованным энтузиазмом Джейсона, когда в кухню вошла Зависть. Ее рост был пять футов одиннадцать дюймов и она была выше Джейсона и меня. Я была пять футов три дюйма, он — пять футов четыре дюйма. Она расчесала свои густые, длиной почти до плеч белокурые волосы, но косметики на ней было не больше, чем на мне. Ярко выраженные скулы лица казались незаконченными без макияжа, на мгновенье позволяя увидеть в ней пятнадцатилетнюю девушку, вместо рано повзрослевшей женщины в двадцать с небольшим. Она набросила на себя мужскую футболку на несколько размеров больше, на мне бы она висела до середины бедра или даже до колен; ей же она только едва прикрывала задницу, так что когда она неслышно вошла босиком в комнату, то казалось, что она состоит целиком из длинных золотистых ног.

Она была всем тем, чем я хотела быть, когда была маленькой девочкой: высокой блондинкой скандинавского типа, похожей на моего отца и мачеху, и сводную сестру, и единокровного брата, и... Но я примирилась с наследием моей матери — мексиканки, от которой мне достались черные локоны и темно-карие глаза, и даже смогла признать, что моя кожа бледнее, чем у Зависти и загар на нее ложиться лучше, что было несправедливо. Она моргала бледно-голубыми тигриными глазами в солнечном свете и выглядела не выспавшейся. Никто из нас не был ранней пташкой. Глаза были тигриными в буквальном смысле этого слова; она была частью клана золотого тигра, который был одним из немногих, которые наследуют ликантропию и одним из способов подтвердить чистоту линии — родиться с таким глазами. У большинства других оборотней звериные глаза в человеческой форме были у тех, кто провел слишком много времени в своей звериной форме. Если провести в ней слишком долго, то обычно глаза были первой вещью, которые изменялись.

— Кофе горячий, — сказала я.

— Чай, — пробормотала она.

Я начала было говорить, чтобы не стеснялась и сама занялась им, но потом вспомнила, что она не знает где здесь чай или что-либо другое. В этом доме в округе Джефферсона Зависть ночевала первый раз. Она жила в Цирке Проклятых, как и большинство наших людей, но сюда ее привез после свидания Ричард Зееман, царь волков, Ульфрик местных оборотней и профессор биологии в местном колледже. У него в этом же округе тоже был дом и ему удобнее было высадить ее здесь, чем везти всю дорогу обратно в город, в Цирк Проклятых, но я не хотела, чтобы это у него вошло в привычку. Ричард был вроде как моим бывшим; мы даже некоторое время были помолвлены. Мы все еще иногда занимались сексом, так что оставлять свою нынешнюю возлюбленную в моем доме на ночь было немного странно. Он предложил остаться здесь с нею, но и я и она наложили на это предложение вето. Мы все были полиамурны, а значит умели делиться, так что все знали кто с кем и что делает, но это не означало, что не было моментов, когда это переходит все границы. График работы Ричарда был практически полностью противоположным моему, что означало, что хотя мы и были любовниками, но встречались не часто. Секс с ним был замечательным, но мы оба нанесли друг другу множество эмоциональных травм за годы, и... потребности во встречах с ним в моей жизни теперь удовлетворялась другими людьми, которые ладили друг с другом, или любили друг друга и намного лучше делили меня между собой. Ричард старался стать лучше, но справился он со своими комплексами слишком поздно, чтобы действительно стать частью нашей маленькой счастливой поли-группы. Он находился на окраине моей жизни, также как и я на его.

Зависть спала в одной из гостевых комнат, но все равно это был первый раз, когда она сплела свои длинные ноги под моим кухонным столом. Чего она ждала? Чтобы я сделала ей чай? Я почувствовала, как во мне начал просыпаться гнев, который все еще был одним из моих самых лучших качеств, когда я не знала, что делать.

— Какой чай ты хочешь? — спросил Джейсон.

Он отодвинул свой кофе и пошел к шкафчикам. Джейсон ночевал здесь достаточно часто, чтобы знать, где что находится.

— Мятный, — сказала она и склонила голову на руки так, как будто собиралась вздремнуть на столе.

— Перечная мята, зеленая мята или смесь? — спросил он.

— На твой вкус, — пробормотала она, не поднимая головы.

— Тяжелая ночь?— спросила я, прихлебывая больше крепкого черного кофе.

Она повернула голову достаточно, чтобы взглянуть на меня одним глазом, скрытым водопадом желтых волос. Это было очень похоже на Дева, ее кузена, который также был вертигром золотого клана и одним из моих любовников. Дев было сокращением от Дьявола, которое, в свою очередь, было прозвищем Мефистофеля. В их семье имя Зависть было одним из самых нормальных.

— Ты действительно должна чаще заниматься с ним сексом.

— Ты имеешь в виду Ричарда? — спросила я, потому что она также спала с Жан-Клодом, главой вампиров Соединенных Штатов и моим женихом. Я упоминала, что мы полиамурны, да? Это на самом деле так и все друг у друга спрашивают разрешение, но это сложно, иногда очень.

— Да, — сказала она просто, неподвижно смотря на меня своим нечеловеческим глазом.

— Ричард просил, чтобы ты поговорила со мной?

— Нет, — сказала она и просто дальше глядела на меня, как будто ожидая, что я что-нибудь скажу. Я что, должна вытягивать из нее информацию?

— Из-за чего ночь прошла плохо? — спросил Джейсон.

Он наполнил быстро нагревающийся электрический чайник и поставил его нагреваться. Затем положил пакетик чая в кружку. Где-то там был рассыпной чай, но мята была только в пакетиках.

Зависть повернула голову в его сторону, и мне оставалось смотреть только на ее белокурые волосы.

— Я не думаю, что ты сможешь понять.

— А ты попробуй. Я очень сочувствующий.

Он ухмыльнулся, когда сказал это, прекращая дебаты о том, был ли он действительно сочувствующим или просто издевался.

— Он действительно хороший слушатель, — сказала я.

Она повернула голову обратно и посмотрела на меня, и я поняла, что то, что она прячет лицо за волосами, может быть реакцией на стресс. Какого черта произошло прошлой ночью?

— Он говорит, что ты и он в последнее время не можете синхронизировать свои графики для занятий сексом, это верно? — спросила она.

— Да, — сказала я и отпила по больше кофе; может быть, если бы я выпила его достаточно, я могла бы разговаривать без того, чтобы злиться.

— Ты получаешь удовольствие от секса?

Я выпила еще кофе. Может мне в нем утопиться?

— Да.

— Когда в постели он начинает действовать грубо, как ты заставляешь его остановиться?

— Ты говоришь ему, чтобы он остановился: «Нет, хватит», — сказала я.

Она приподнялась и покачала головой.

— Нет? Я могу сказать нет и он отнесется к этому с уважением? Я имею в виду, как ты говоришь ему, что он слишком груб?

Мне пришлось постараться, чтобы не нахмуриться, глядя на нее.— Я говорю: «Ой, больно, хватит».

Джейсон вставил:

— Или мое любимое — «сделаешь так еще раз и я убью тебя.»

— Ты неправильно это говоришь, Джейсон; нужно так: «Сделаешь так еще раз и я, блять, тебя убью»

Он рассмеялся.

— Ах да, забыл про эту часть.

Он прислонился к шкафчикам, ухмыляясь нам обоим. Я не испытывала желания улыбаться, так что просто глядела на него нахмурившись. Его ухмылка стала шире, глаза при этом искрились. Я покачала головой и выпила кофе залпом. Джейсон был неисправим; моя попытка подначить его рассердила меня и просто еще больше его подзадорила.

— Ой — это на самом деле мое стоп-слово, — сказала я.

— Ричард говорил, что тебе нравится грубый секс — он солгал?

Я пристально вглядывалась в свой кофе, размышляя относительно того, встать и добавить еще кофе в чашку или у меня хватит мужества смотреть ей в лицо во время разговора. Черт, хватит.

Я повернулась, чтобы посмотреть в эти прекрасные сверхъестественные глаза и сказала:

— Мне нравится грубый секс. Мне нравится секс с Ричардом. Ну, теперь что? Что еще ты хочешь знать, или сказать?

Она села прямее, расправляя плечи.

— Ну, по крайней мере, прямо.

— Я уверена, что прежде у меня уже был подобный разговор с другими его подругами за эти годы, поэтому просто скажи прямо, Зависть. Секс стал чересчур грубым вчера?

— Да.

— И что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Тебе действительно нравится заниматься сексом так грубо, как он это делает?

Я пожала плечами.

— Да, иногда, не каждую ночь, но да.

Она вздрогнула.

— Прекрасно, Анита, ты хочешь быть прямой, я могу быть прямой. Прошлой ночью я постоянно должна была говорить ему, чтобы он прекратил или сбавил обороты. Он был великолепен, секс был замечательным, он довел меня до оргазма и тогда он стал действовать все более грубо, как будто, то, что он заставил меня кончить, дало ему право быть слишком грубым и причинять мне боль.

— Большинство женщин может принять более грубое сношение после достаточного количества прелюдии, — сказал Джейсон. — Он не пытался быть жестоким, просто думал, что проделал достаточную предварительную подготовку, чтобы заниматься сексом тем способом, которым хотел, и что ты тоже получаешь от этого удовольствие.

— Ну, я не получала и продолжала говорить ему, чтобы он прекратил. В конце концов, я сказала ему, чтобы он от меня отвалил.

— Ты имела в виду, чтобы он сделал это только прошлой ночью или навсегда? — спросила я.

Она посмотрела на меня и ее глаза потемнели, как глаза человека, который начинает сердиться.

— Навсегда. Секс восхитительный, если он может контролировать себя, но он настолько большой, что если просто начинает двигаться быстрее, то причиняет боль и это заглушает оргазм или даже останавливает его, потому что причиняет слишком много боли.

— Мне жаль, что он причинил тебе боль, — сказала я. Что еще я могла сказать?

— Сколько времени прошло с тех пор, как ты спала с ним?

— Достаточно много, — сказала я.

— Ты не помнишь?

Я снова пожала плечами.

— Он не один из моих любимчиков. Я... где-то недель шесть? Наши короткие встречи для секса в настоящее время отошли для него на второй план — он встречается с кем-то. Он до сих пор пытается встречаться с какой-то человеческой женщиной, а на свидания нужно время.

— В отличие от просто траханья, — сказала она сердито.

— Да, свидания занимают больше времени, чем просто траханье, — сказала я.

Я боролась с собой, чтобы не рассердиться или не обидеться, не добавлять больше взрывчатки к тому, что и так обещало быть эмоциональным минным полем.

— Я люблю спать с Жан-Клодом, он замечательный, но Ричард в постели — просто зверь.

Я так хотела закончить это разговор, но это как с крушением поезда — ты знаешь, что это может случиться, но все равно остаешься спокойной до конца поездки.

— Я полагаю, он может им быть.

Джейсон подошел, встал рядом, коснулся моего плеча.

— Расскажи остальное, Анита.

Я посмотрела на него: «Что остальное?»

Он посмотрел на меня и я узнала этот взгляд. Было не так много людей, которые могли так на меня посмотреть и Джейсон был в этом коротеньком списке.

— Мне нравится, что он грубый. Иногда зверь в постели это именно то, что я хочу, — сказала я.

Она вздрогнула.

— Можешь забирать его, с меня хватит.

— Мне он не нужен в качестве бойфренда, но секс время от времени между нами всегда был потрясающим.

— Ты выглядишь такой хрупкой, кажется, что он просто должен тебя сломать.

— Внешний вид бывает обманчив, — ответила я. Джейсон сжал мое плечо.

— Тот факт, что Аните нравится грубый секс, является одной из причин, почему я собрал вас всех этим утром.

Комментарий заставил меня посмотреть на него: «И что это значит?»

Сработал таймер чайника и он пошел его отключить, а также деликатно избежал ответа на мой вопрос.

Я крикнула ему вслед.

— Какое отношение мои сексуальные предпочтения имеют к чему-либо?

— Я делаю чай, — сказал он, возвратившись к нам, после того как выловил чайный пакетик из кружки.

— Зачем ты нас собрал с утра? — спросила я подозрительно.

Ответил Натаниэль, вошедший на кухню.

— Чтобы помочь нашей полигруппе стать лучше.

Он надел пару своих любимых джинсов, которые были практическими белыми от стирки и через них стали просвечивать бедра. Его колени сверкали время от времени в дырках, пока он босиком подходил ко мне. Волосы, длиной по лодыжку, были завязаны обычной резинкой и основную их часть не было видно, только толстая красновато-коричневая коса выглядывала из-за спины, когда он двигался.

Моя приветственная улыбка изменилась в чуть менее счастливую сторону.

— Что это означает и почему у меня ощущение, что ты и Джейсон о чем-то сговорились у меня за спиной?

Он улыбнулся и это было по-настоящему, не так, как он улыбался в Запретном Плоде, заставляя клиентов запихивать стодолларовые банкноты ему в трусы. Если бы у них была возможность увидеть эту улыбку, полную любви и страсти, и просто... Натаниэля, они бы вынимали тысячедолларовые банкноты в надежде, что он даст им все то, на что улыбка намекает.

Мне пришлось напрячься, чтобы смотреть на него сердито, но вскоре это стало невозможно — он пересек полосу золотого солнечного света и его лавандовые глаза стали почти голубыми, будто вбирая в себя теплоту солнца. Его глаза действительно были цвета весенней сирени. Только две вещи делали их темнее и они становились по-настоящему фиолетовыми: гнев и страсть. Чаще это была страсть, гнев был более редкой причиной.

Он немного изменил походку и я вновь оценила, как приятно он двигался, насколько его грудь была мускулистой и аппетитной. Ему пришлось перестать тягать тяжести, потому что он набрал слишком большую мышечную массу, в следствии чего снизилась гибкость, необходимая ему как танцору. Он учился и начинал исполнять некоторые элементы современного танца, но сейчас в его походке проскальзывала и выступала сторона стриптизера, пока он шел ко мне, чтобы дать мне очередной утренний поцелуй. С утра мы продвинулись гораздо дальше поцелуя, прежде чем вышли на кухню к Джейсону.

Я сидела и он наклонил ко мне свое красивое лицо.

— Ты знаешь, насколько сильно действуешь на меня? — прошептала я.

— Знать это — моя работа, — прошептал он в ответ и поцеловал меня.

Я поцеловала его в ответ, потому что… что еще я могла сделать? Черт, вернее что-то еще кроме этого я хотела делать? Я провела рукой по его обнаженной талии, в то время как наши губы встретились.

Он выпрямился и я улыбнулась ему, с чертовски близким к глупому выражением лица — из-за этого поцелуя и воспоминаниях о более ранних днях, предшествующих этому. Мы прожили вместе в течение трех лет и все стало только лучше.

— Это, — сказала Зависть, — то, что я хочу. Я хочу, чтобы кто-то смотрел на меня так, как вы смотрите друг на друга или как смотрят друг на друга Джейсон и Джей-Джей. Я хочу нежности и любви.

— Разве не все этого хотят? — спросил Джейсон, когда он принес ее чай к столу.

— Нет. Анита сказала, что ей нравится, когда Ричард ведет себя как скотина, но у нее есть Натаниэль, и Мика, и Жан-Клод. У нее есть и нежность и любовь.

— У тебя есть Жан-Клод, — сказала я.

— Нет, я занимаюсь сексом с Жан-Клодом, я его любовница, но он не любит меня. Натаниэль повернулся к ней, одна его рука оставалась в моей.

— А ты любишь его?

Я замерла, моя рука напряглась в его.

— Натаниэль!

— Нет, Анита, мы должны знать, что мы в действительности чувствуем друг к другу. Если не будем честны, все рассыплется на части.

— Он прав, — сказал Джейсон. Он сел на другой конец стола так, чтобы мог всех нас видеть.

Я пристально посмотрела на него.

— Не смотри на меня так, — сказал он, смеясь, — Ты знаешь, что это правда.

Я попыталась продолжить неодобрительно смотреть на него, но начала улыбаться вопреки желанию. Джейсон почти с самого начала, с момента нашей встречи так действовал на меня. Это была одна из причин, почему мы были друзьями и почему я не убила его при нашей первой встрече; очень рада, что не убила.

Наконец я перестала сопротивляться желанию улыбаться, но приложила все усилия, чтобы спрятать улыбку в кофейной чашке, но так как я все еще держала Натаниэля за руки, надежность данного способа была поставлена под угрозу.

Натаниэль прижал тыльную часть моей руки к своему голому животу и я, внезапно начала испытывать затруднения с мыслительной деятельностью. Я посмотрела на него: «Ты делаешь это с какой-то целью, не так ли?»

— Делаю что? — спросил он с широко открытыми фиолетовыми глазами. Если бы это был Джейсон, я бы знала, что он хитрит, но Натаниэлю просто нравились прикосновения, так что иногда он делал это не задумываясь.

— Ничего, — сказала я.

Джейсон ухмыльнулся мне с другого конца стола. Я снова попыталась впиться в него взглядом, но в конце концов сказала:

— К черту, что случилось или что происходит?

Натаниэль поднял мою руку таким образом, чтобы можно было поцеловать ее и потереться об нее щекой, нечто похожее на то, как кот метит запахом. Мне это понравилось, потому что мы принадлежали друг другу; тот факт, что это слово не предусматривает исключительного права, не делало принадлежность менее реальной. Этот момент я, кажется, просто не смогла бы объяснить моим моногамным друзьям.

— Я бы позавтракал, пока мы ждем Домино. Он все еще в душе.

Домино был одним из наших телохранителей и одним из моих любовников, но он нечасто спал в этом доме. Мы все еще никак не могли разобраться с расписанием нашей охраны, с тех пор как потеряли Ареса, и мне хотелось верить, что только по этой причине он стал чаще оставаться в доме, но то, что он собирался принять участие в утреннем разговоре, дало мне понять, что наш вертигр не просто так часто оставался тут и делил постель со мной и Натаниэлем. Наш третий, Мика Каллахан, снова поехал по делам, так что в большой кровати имелось место для гостя.

— Тигры любят воду, в большом количестве, — сказала я и отпила свой кофе.

— Я не отношусь к чрезмерным его любителям, — сказала Зависть, — но это может быть потому, что приходится принимать душ с мужчинами, постоянно думающими, что ты хочешь секса.

Натаниэль пошел к духовке, приглушенно смеясь. Джейсон тоже засмеялся. Я почти подавилась кофе.

Она одарила меня тяжелым взглядом своих экзотических голубых глаз.

— Это должно быть также верно и для тебя. Ричард любит секс в душе.

Джейсон засмеялся сильнее.

— Что такого смешного? — спросила Зависть, оглядывая нас одного за другим. Джейсон смотрел на меня смеющимися глазами. На сей раз у меня получилось свирепо посмотреть на него, в то время как я покраснела. Я почти уже не краснею, почти.

— Анита любит воду, — сказал он голосом, звеневшим от смеха.

— Новая духовка нагрелась почти так, как положено, — сказал Натаниэль, или потому, что это и вправду было ему интересно или потому, что не хотел тыкать пресловутого барсука палкой. Он подошел к холодильнику, чтобы взять булочки с корицей, сделанные прошлой ночью.

— Да, я люблю секс в воде, а теперь посмотрим, когда я в следующий раз залезу вместе с тобой в душ, шутник.

Джейсон перестал смеяться и, казалось, не мог решить — изобразить довольное лицо или пытаться симулировать обиду на меня.

— Ты и Ричард кажетесь идеально подходящими друг другу в сексуальном плане, почему он не один из твоих основных возлюбленных? — спросила Зависть.

— Потому что помимо секса у нас целая куча проблем и не стоит ждать, что все они просто испарятся, потому что он ходит на терапию , — сказала я, мой голос немного хрипел из-за поспешного глотка кофе. Он прозвучал немного странно.

— Я бы подождал ставить булочки с корицей, иначе весь дом заполнит этот дивный запах, и все его почуют, — сказал Джейсон.

Натаниэль оторвал глаза от подноса, кивнул и поставил его в холодильник. Джейсон был прав, но тот факт, что он сказал это вслух и вовремя, чтобы помешать притягательному аромату разбудить остальных обитателей дома, был другой причиной, по которой он был моим другом; он был умным и практичным, когда хотел таким быть, ударение на «хотел быть».

Натаниэль сел между мной и Завистью. Я опустила руки под стол, чтобы поиграть с обнаженными участками кожи, проступающими сквозь джинсы; эти джинсы тоже были одними из моих любимых.

— Анита старается всем угодить, но правда в том, что я не нравлюсь Ричарду, а он не нравится мне, — сказал Натаниэль.

— Я заметила, что все связанное с тобой его напрягает. Он вроде как старается, но именно с тобой у него возникают проблемы. Почему так?

Я провела пальцами сквозь нитки джинсов, так было доступно больше обнаженной кожи.

— Хочешь сама объяснить? — спросил он, ложа свою руку на мою, чтобы прекратить чересчур открытое домогательство, значит хочет меня принудить рассказать о Ричарде и только одно это говорило о том, как сильно он ему не нравится.

Я вздохнула и сказала:

— Ричард большой, красивый, мускулистый мужчина и даже лучшие из них привыкли побеждать и добиваться своего.

— Ты имеешь в виду с женщинами?

— Это и еще физическая составляющая. Он привык встречаться с любой женщиной, с какой захочет, а если дело доходит до драки, то ему не составляет труда постоять за себя против большинства не профессиональных бойцов.

— И что? — сказала она.

— И то, — ответил Джейсон, — что он привык побеждать.

Она посмотрела на нас, хмурясь.

— Я не понимаю, какое это все отношения имеет к тому, что он и Натаниэль не ладят?

— Я выиграл, — сказал Натаниэль.

— Выиграл что?

— Аниту, право быть постоянно в ее жизни, быть ее основным любовником, ее человеком, быть ее и она моей. У Мики и у меня есть то, чего хочет Ричард.

— Ты имеешь в виду Аниту.

Он пожал плечами и наполовину кивнул.

— Аниту и жизнь с ней, которая делает нас всех такими счастливыми.

— Он спит с Анитой и вполне может жить с кем-то еще.

— Может, но Анита одна такая.

Я почувствовала себя неуютно и старалась не сгримасничать.

— Не в этом дело.

— Думаю, что Ричард мог бы делить тебя с Жан-Клодом, потому что видит в нем доминанта, достаточно большого, красивого, тоже привыкшего побеждать, — сказал Джейсон.

— Во мне нет ничего из этого, за исключением красоты, — сказал Натаниэль, — и Ричард просто не может смириться с тем, что кто-то вроде меня выиграл.

— Я вам, черт возьми, не приз, который можно выиграть, — сказала я.

— Я это понимаю и это одна из причин почему я здесь, а Ричард нет.

Я встретила очень серьезный взгляд Натаниэля и поняла, что правды в этом больше, чем я хотела признать.

— Мы говорим про него так, будто Ричард высокомерен, а он не такой.

— Почему ты его защищаешь? — спросил Натаниэль.

— Не знаю, может потому что однажды была в него влюблена или потому что он еще мой любовник и поэтому чувствую за это вину.

— Почему ты чувствуешь себя виноватой? — спросила Зависть.

— Я точно не знаю, но когда я с ним, всегда чувствую себя немного виноватой.

— Я же видел, как все было, Анита. Он каждый раз снова и снова проебывал свой шанс быть с тобой, — сказал Джейсон, — и меня он не любит по многим из тех же причин, по которым не любит Мику и Натаниэля.

— Мы просто партнеры по сексу, — сказала я.

Джейсон кивнул и выпил кофе.

— Ричард твой король; он усложняет твою жизнь в стае?

Джейсон опустил глаза.

— Расскажи, — сказала я.

— Я никогда не был высоко в волчьей иерархии Анита, но это потому что я больше любовник, чем боец.

Он ухмыльнулся, пытаясь перевести все в шутку.

— Он вымещает свои эмоции на тебе?

— Не совсем. Я достаточно силен, чтобы постоять за себя и не быть мальчиком для битья, но я никогда не был так хорош, чтобы высоко подняться, да и, честно говоря, никогда этого не хотел.

— Я знаю, что ты более доминантен, чем показываешь, но то, что не стремишься к власти — это правда, — сказала я.

— Совсем не стремлюсь, — подтвердил он и отпил очередной глоток кофе.

— То есть вы говорите, что для Ричарда — Натаниэль, Мика и даже Джейсон не достойны руки прекрасной девы, — сказала Зависть.

— Что-то вроде того, — сказала я.

— Думаю, эти мысли спрятаны далеко на задворках его разума, — сказал Натаниэль и сжал мою руку.

— Так он думает обо мне и Натаниэле, — сказал Джейсон. — Мы находимся намного ниже в иерархии наших групп, он же — Ульфрик, лидер. Среди волков это означает, что все чего бы он не захотел, должно быть его и также знает, что в любой момент может надрать нам задницы, однако же вот мы сидим тут, счастливые и являемся намного более значимой частью в жизни Аниты, чем он; вот с этим ему никак не удается смириться.

— Но Мика же Нимир-Радж, король леопардов и глава Коалиции, его воспринимают как лидера всех групп животных города и даже страны. Почему у Ричарда с ним проблемы?

— Потому что рост Мики 5 футов 3 дюйма, а Ричарда — 6 футов 1 дюйм, — ответил Джейсон.

— Чего? — спросила Зависть.

— Ты же знаешь, как большинство женщин, войдя в комнату, оценивают ее красоту и все что в ней, чтобы знать, где они оказались и кто мог бы составить им серьезную конкуренцию? — спросил Джейсон.

— Конечно, — ответила Зависть.

— Многие из мужчин делают также, только они судят не по красоте, а по представляемой угрозе, физическим кондициям.

Зависть посмотрела на него широко открытыми глазами.

— Серьезно, так и есть, — сказала я.

— Я не сужу, — сказал Натаниэль.

— Я тоже, но это поэтому, что мы оба знаем, что в большинстве случаев мы не самые большие и страшные парни в комнате. Мы смирились с этим уже давно, — сказал Джейсон.

— То есть, ты хочешь сказать, что Ричард, глядя на Мику думает, что может победить его в драке и поэтому Мика также не должен был выиграть у него в споре за расположение Аниты.

— Тут даже больше. Если бы это была драка с рефери, то Ричард бы победил; думаю, Мика признал бы это, — сказал Джейсон.

Я и Натаниэль кивнули.

— Но если бы драка была по-настоящему, за доминирование над стаей — Мика бы победил, — сказал Джейсон.

— Да ладно, как?

— Он убил бы Ричарда, — сказала я.

Зависть посмотрела на меня.

— Потому что он видит Ричарда как конкурента за право быть с тобой?

— Нет, Мика убивает по тем же причинам, по которым убиваю и я — мы слишком маленькие, чтобы поступать по-другому. Если бы мы не были безжалостнее наших более больших соперников, мы бы уже давно лежали в могиле.

— Ты серьезно? — спросила она.

— Абсолютно, — ответила я.

— Ричард ненавидит Мику больше всего, потому что знает, что скорее всего победил бы в настоящей схватке с ним, если бы себя не ограничивал, — сказал Джейсон.

— Почему он бы себя ограничивал? — спросила она.

— Потому что Ричард стал бы колебаться убивать или нет, — ответила я.

— Если бы Мика убил Ричарда, ты бы расстроилась? Стала бы винить Мику?

— Ты имеешь в виду, если бы Ричард вынудил Мику сделать это, повлияло бы оно на наши отношения?

— Да.

— Было бы сложно, но я бы поняла, почему Мика сделал это.

— Я не люблю Ричарда, но если бы Мика убил его, мне пришлось бы нелегко.

— Одна из причин, почему Ричард не мой основной любовник — это то, что он не может смириться с тем, что я могу убить, отстаивая свою позицию. Он хочет решать проблемы более цивилизованным путем.

— По шкале безжалостности Анита и Мика практически равны, — сказал Натаниэль.

— Ты имеешь в виду, что они убивают намного легче Ричарда.

— Да, черт возьми, — сказал он.

— Но ты влюблен в Аниту и Мику.

— Влюблен.

— Как ты можешь говорить, что они безжалостны, если любишь их?

— Может быть, мне это в них нравится.

— Да это просто чушь какая-то, — сказала она.

— Оскорбляя нас, ты себе очков не добавишь, — сказала я.

— Извиняюсь, я просто не могу понять. Что ты на самом деле чувствуешь, любя их и зная, что они безжалостны?

— Безопасность, — ответил Натаниэль.

Я сжала его руку и мы обменялись одним из наших влюбленных взглядов. То, что мы сделали это, обсуждая причину, по которой готовы убивать, защищая любимых людей, было одной из наших маленьких особенных снежинок любви.

— Вертигры дерутся между собой, но мы не убиваем друг друга за доминирование, — сказала она.

— Ты из золотого клана и это значит, что вас и так слишком мало, чтобы рисковать. Поэтому вам и не разрешается убивать друга друга, — сказала я.

— Да, нас недостаточно, чтобы мы убивали друг друга по таким глупым причинам.

— Ну а вервольфов и верлеопардов достаточно, — сказал Джейсон.

— Я все равно не понимаю, — сказала она.

— Это потому что между группами животных большая разница. Тигры матриархальны, значит лидеры не дерутся и не убивают друг друга за власть; у них есть для этого защитники или достаточно сверхъестественной силы, чтобы просто подавить ею всех в клане, — сказала я.

— Леопарды не так часто убивают друг друга, в отличие от волков, — сказал Натаниэль.

— Тогда почему Мика так легко убивает, ведь он верлеопард?

— Потому что Мика был в стае, где вместе жили львы, волки и гиены — три наиболее агрессивные субкультуры, — сказал Джейсон.

Я посмотрела на него.

— Ты говорил с ним об этом, да?

— Он был на дюйм ниже меня, когда пришел в город, а сейчас он доминант для всех стай. Мне захотелось узнать, как ему удалось это.

— Чтобы ты смог также? — спросила я.

Он пожал плечами, ухмыльнулся и когда улыбка погасла, его глаза выглядели не очень счастливыми.

— Мне не так сильно хотелось делать то, что делаете вы с Микой. Я признал это и двинулся дальше.

— Одним из исключений, по которому мы можем убить себе подобного, является случай, когда он затеял драку и убил другого золотого тигра, — сказала Зависть.

— У волков можно сдаться, пока тебя не убили, но все равно решать победителю, он может тебя как помиловать, так и убить, — сказал Джейсон.

— Как же ты выжил? — спросила Зависть.

— Большинство нашей стаи меня любит.

— Поэтому не хотят тебе навредить, — сказала она.

— И еще я не достаточно высоко нахожусь в нашей иерархии, так что драка со мной ничего им не даст.

— Никто не станет драться просто так, когда есть возможность умереть, — сказала она.

— Да или ты должен кого-то сильно ненавидеть, чтобы так рисковать.

Она вздрогнула.

— Боже, это так по-варварски.

— Ричард отдает предпочтение дракам без летального исхода и если ему покажется, что ты убил, когда мог этого и не делать — ты будешь наказан. Так что в нашей стае правила еще мягче, чем в остальных, — сказал Джейсон.

Еще он не сказал, что я Больверк стаи — тот, кто наказывает за преступления. Я была карателем Ричарда, угрозой для плохих маленьких волчат; ну и как бонус, держа его совесть и руки чистыми. Я стала им не ради того, чтобы помочь Ричарду. А для того, чтобы защитить моих друзей — Джейсона и остальных, от других волков и от волков, которые приходят в стаю извне, а все потому, что у Ричарда очень мягкотелая репутация.

Теперь уже это не проблема. Репутация Мики и моя прямо так и говорит другим стаям, помышляющим о захвате нашей территории — держитесь, блять, подальше от Сент-Луиса. Есть и более легкие пути, чтобы умереть и нет, я не чувствую из-за этого угрызений совести. Я видела очень много смертей из-за территориальных разногласий между стаями и даже вампирами. На нашей территории на входе стоял большой знак — «Здесь нет того, за что стоит умереть, но если вы настаиваете, мы к чертовой матери убьем вас».

Может быть жестко, зато наша пугающая репутация это то, что нужно в подобном обществе. На публике — мы цивилизованы; между собой же — не всегда, практически никогда.

Домино вошел в комнату, черно-белые волнистые волосы были еще влажными после душа. Волосы говорили о смешанном происхождении, он был наполовину черным, наполовину белым тигром, но глаза были черного клана, цвета огня — оранжевые, красные, яркие, горящие тигриные глаза, которые бы при всем желании невозможно было принять за человеческие. Они были такого пугающего цвета, что нужно было немного времени, чтобы свыкнуться с ними и заметить, что Домино был красив на свой лад и не только из-за двухцветных волос и огненных глаз. Ростом он был 5.10 — 5.11 футов, на нем была одежда, ставшая неофициальной формой телохранителя — черная футболка, черные штаны, черная обувь (обычно ботинки) и оружие. Так как мы находились в доме и не нужно было волноваться насчет чужаков, его наплечная кобура была укомплектована только 45 миллиметровыми, дополнительными патронами и запасным пистолетом; на нем оружие было немного закамуфлировано как черное на черном, будто опасный хамелеон старался остаться незамеченным на яркой, солнечной кухне.

Он подошел ко мне и поцеловал, потому что по нашим правилам если мы спим вместе, то поцелуй можно использовать в качестве приветствия. То, что с утра у нас уже был секс, Натаниэль тоже к нам присоединился, означало, что приветствие можно было пропустить, но я знала, что Домино не станет. Ему полагалось не так много времени со мной, так что он пытался получить как можно больше внимания, также как и дать. Я не останавливала его. Даже старалась не винить его, но часть меня ощущала давление от Домино и некоторых других вертигров. Почти постоянное давление взять по больше от меня — больше времени, любви, больше секса и вот я уже ничего никому дать не могу. Секс был хорош, но я не могла быть эмоциональной отдушиной для такого количества человек, поэтому я поощряла некоторых из них найти себе и других партнеров, с кем они могли бы встречаться. Домино еще ни с кем не встречался.

Он повернулся и посмотрел вниз на Зависть.

— Пожалуйста, пересядь, — сказал он.

— Зачем? — спросила она, отпивая чай, будто показывая как ей удобно.

— Затем, что пока сюда не войдет кто-нибудь, кто более близок к Аните, чем я, я буду сидеть рядом с ней — так у нас принято.

— Я понимаю, что она Королева Тигров и даже я чувствую зов ее силы, но серьезно вы так себя ведете, будто только у нее киска, — тут она сделала чересчур длинную паузу, — точнее будет сказать, только она одна кошечка во всем мире.

— Ты сидишь на моем месте — спокойно сказал Домино.

— Это не может быть твоим местом; ты здесь не намного больше меня оставался.

Ее голос был спокоен, но ментальный удар получился острым, потому что она тут осталась в первый раз и значит это подразумевало, что Домино присутствовал еще меньше в моей жизни, чем на самом деле, а ему и того, что было, было недостаточно.

Он застыл, напрягшееся тело непроизвольно привлекало внимание.

Я выглянула из-за Домино, посмотрела на Зависть и сказала:

— Ты на его месте. Пересядь.

Она нахмурилась, направив все раздражение на своем красивом лице на меня.

— Я думал, что вы с Домино друзья, — сказал Джейсон.

— Приятели, — сказала она.

— Приятели, — сказал он.

— Ну так и поступайте соответственно, — сказал Джейсон.

Зависть сильно вздохнула и закатила свои прелестные голубые глаза, но встала, так что теперь Домино мог сесть рядом со мной. Думала, что она пересядет к Джейсону, но она не стала. И начала обходить стол по кругу, вложив в походку мастерство Натаниэля. Она вообще не занималась стриптизом или танцами, но была оборотнем, а они знали как двигаться, так что любой мужчина или женщина хотели убедиться — так же хороши эти покачивающиеся бедра в реальности, как и в представлении.

У меня было достаточно воспоминаний, спасибо метафизически связанным со мной мужчинам, чтобы оценить эти бедра, а также едва прикрытые футболкой ягодицы, так что можно было почти кое-что увидеть, но не совсем. Если бы у меня был член, как в воспоминаниях, я бы наверное даже заинтересовалась, но женщины как сексуальный объект меня приводили в замешательство, и хотя я могла оценить физическую красоту Зависти, это совсем меня не трогало и не заставляло хотеть большего.

Она наконец-то села, Джейсон пододвинул к ней кружку чая, которую она оставила. Она снова отпила свой мятный чай, смотря на то, как Домино обнял меня за плечи, взглядом соответствовавшим ее имени. В тот момент я поняла, что ей нравится Домино или, по крайней мере, она видит в нем замену Ричарду. Знает ли об этом Домино или просто не обращает внимание или уже до этого ее отверг? Объясняет ли это ее излишнее подчеркивание слова приятели? Может она хотела стать больше, чем друг, а он сказал нет?

Я потерла свободной рукой лоб. Стараться решить проблемы такого большого количества людей было той еще занозой в заднице, но обычно, когда я слишком много думала над этим, голова тут же отзывалась болью. Они же взрослые, Бога ради; они должны сами справиться, да?

— Ты в порядке? — спросил Натаниэль, наклонившись и поцеловав меня в щеку.

— Конечно, — но напряглась, попытавшись прислониться к креслу, на котором лежала рука Домино. Мне внезапно не захотелось, чтобы он до меня дотрагивался, я задыхалась от такого большого количества внимания. Те же самые действия, которыми ты наслаждаешься с тем кого любишь, кажутся какими-то навязчивыми с тем, кого считаешь просто партнером по сексу. Джейсон же был моим секс-партнером по настоящему, потому что был одним из моих лучших друзей и секс с ним ничего не ломал и не заставлял нас пытаться стать друг другу кем-то большим, чем есть. Он, возможно, был одним из самых комфортных любовников для меня, если посмотреть на это под определенным углом; с другой стороны с ним тоже были определенные сложности, ну а с кем их не бывает.

— Теперь, когда банда в сборе, зачем мы здесь собрались? Джейсон упоминал что-то про то, что жесткий секс будет одной из повесток нашего обсуждения. Джейсон, ты не мог бы рассказать поподробнее?

— Давайте сначала разберемся с проблемой Домино и Зависти, — сказал он, полу-улыбнувшись при этом.

— Есть список того, что мы будем сегодня обсуждать? — спросила я.

— Видела бы ты свое лицо, оно такое мрачное, — рассмеялся он.

— Ненавижу собрания.

Я обеими руками поднесла кружку ко рту. Мне никого сейчас трогать не хотелось. Я чувствовала себя так, как будто они все вместе сговорились, пытаясь мною манипулировать и мне это не нравилось.

Натаниэль положил руку на мое бедро под столом, нежно водя по нему сквозь шелк халата. Я боролась с желанием убрать руку. Я хотела, чтобы он продолжал, но мне не нравится, когда посреди разговора внезапно понимаешь, что только ты не знаешь о чем он.

Домино начал разминать мои плечи, его пальцы нашли участок голой кожи на шее под волосами, массируя напряженные мышцы, затем он поднялся вверх, прямо под линию волос и надавил на чувствительную точку, где шея и голова соединяются, дав почувствовать силу своей руки. У меня практически закатились глаза и они сами собой закрылись.

Рука Натаниэля нажала сильнее, доказывая, что в нем тоже была сила, которую он хоть и не часто использовал, но она там была. Они одновременно усилили нажим и мне пришлось постараться, чтобы соблюсти рамки приличия. Кто-то забрал кружку у меня из рук или я ее уронила.

Натаниэль ослабил хватку на бедре, затем и Домино убрал свою руку, обняв меня за плечи. На этот раз я опустилась в изгиб руки, прижимаясь к его телу. Я могла сильнее прижаться к нему, потому что он не надел бронежилет; большинство охранников не надевали его, если только не собирались работать со мной. Он ослабил хватку и теперь поддерживал меня только частично, хорошо хоть так, потому что в противном случае я бы стекла с кресла на пол; когда все мышцы становятся как вода, шелка халата недостаточно, чтобы тебя удержать.

— Вау, — сказала Зависть, — это было... вау.

Я попыталась на нее посмотреть, но мои глаза еще не могли фокусироваться. Я попыталась стряхнуть с себя это теплое, остаточное ощущение, но Натаниэль нежно погладил бедро, сказав:

— Анита, все хорошо, просто расслабься.

Я начала делать то, что сказал голос моего любимого котика, но Зависть продолжала говорить и мне нужно было сосредоточиться. Я стала выплывать наверх, сквозь всю эту негу и приятные воспоминания о том, что произошло ранее с утра и просто... Они ударили по обеим моим точкам, отвечающим за счастье; с правильными людьми и при подходящих обстоятельствах это просто отключало мой мозг.

— Ты меня вообще слышишь? — спросила она, опустив лицо на один уровень со мной.

Я все еще прижималась к Домино, его рука держала меня. Давление от его наплечной кобуры и патрон на поясе не было неудобным, наоборот — даже успокаивало. Когда тебя окружают столько опасных людей, оружие и все, что с ним связано становится частью твоей жизни. Я обняла его двумя руками за талию, помогая себе приподняться и прийти в себя и то, что я прижалась к нему, не ощущалось неправильным. Напряженность, которая пыталась заявить о себе и заставить меня рвать и метать, понемногу проходила. Раньше ярость была практически одной из доступных мне эмоций и, испытывая ее, я все еще чувствую себя в своей тарелке; лучше иметь дело с чем-то неприятным, но знакомым, чем с приятным, но незнакомым. Иногда мне кажется, что я нахожусь настолько далеко от своей зоны комфорта, что это меня сломает, а в иных случаях понимаю, что они как тюремные решетки; они тебя защищают, но также ты находишься в ловушке. А я не хотела бы оказаться в ловушке, даже в своей собственной.

— Да, — сказала я, голос был немного хриплым и сонным. Я прочистила горло и попыталась снова.

— Я тебя слышу, Зависть.

— Если бы Ричард положил руку туда же и оттянул твои волосы, тебе бы это понравилось?

Я прищурилась, глядя на нее, изучая интеллект во взгляде, силу ее воли. В них было что-то, что понравилось Жан-Клоду и Ричарду; пассивность им не нравится.

— При подходящих обстоятельствах, да, — сказала я.

Она мотнула головой, поднимая чай ко рту, а затем положила его обратно, не отпив.

— Когда он делает это со мной, становится просто больно.

— Тогда ему не нужно было этого делать, — сказала я.

— Мне кажется, что ему нужно кому-то это делать или с кем-то.

— Так и есть.

— Почему? — спросила она.

Нахмурившись, я выбралась из крепких объятий, как будто я не совсем могла ясно мыслить, находясь в них. Я погладила бедро Домино, давая ему понять, что не злюсь, просто нужно было привстать. Я убрала руку Натаниэля с моего бедра, взяв ее своей рукой, тоже давая ему понять, что все в порядке, и я не собираюсь позволить своему дискомфорту отбиться от рук и повлиять на меня снова; это было бы по-детски, а я уже не ребенок.

— Можно я скажу? — спросил Джейсон.

— Пожалуйста, — ответила я.

— Наслаждение от боли: либо ты его получаешь, либо нет. Если получаешь, то не нуждаешься в объяснениях, потому что знаком с этими потрясающими ощущениями, а если не получаешь, то никакие разговоры не убедят тебя в обратном.

— Прозвучало так, будто ты готовил эту речь, — сказала я.

Он нахмурился и это, казалось, затемняло его внутренний свет.

— Я пытался объяснить это Джей-Джей.

— Попытаюсь угадать, не получилось?

— Нет.

— Не говори, что ты не сможешь объяснить это мне, это не ответ, — сказала Зависть.

— Это как пытаться объяснить красный цвет дальтонику. Ты можешь сказать ему, что он — горячий, яркий, использовать какие хочешь слова, но на самом деле он так и не поймет, что это за цвет, для него он так и останется одним из оттенков серого, — сказала я.

— И это тоже не ответ, — сказала она.

— Тебе кажется, что связывание это что-то экстремальное, призванное добавить перцу в отношениях, так? — спросил Натаниэль.

Она кивнула.

— Для некоторых это не перец, а овощи и фрукты.

— Что? — не поверила она.

Он выпрямился, сидя на стуле, и пока говорил, жестикулировал свободной рукой, другой рукой держа мою руку.

— Представь что секс, отношения — это мясо, если ты будешь есть только его, то заболеешь и даже умрешь от осложнений из-за несбалансированного рациона.

— Это я знаю, но все равно не вижу связи.

— Мы все можем заниматься сексом без БДСМ и получать от этого море удовольствия, но если мы в течение какого-то периода времени не получим его, то будем чувствовать себя плохо, находиться в депрессии. Секс сам по себе не делает нашу сексуальную жизнь полноценной; нам нужны эти «извращения», чтобы чувствовать себя счастливыми и полноценными. Без них, в конце концов, часть нас вроде как умрет.

Она моргнула своими большими голубыми глазами, глядя на него и повернулась к Джейсону.

— Ты также все чувствуешь?

Он кивнул.

— Аниту я не спрашиваю; недавнее представление все и так сказало за нее.

Она посмотрела на Домино.

— И ты тоже?

— Думаю, что без БДСМ вполне бы обошелся. Я имею в виду, что в нем у меня нет какой-то острой потребности, но Аниту обычный секс почти никогда не удовлетворяет.

— Иногда я занимаюсь обычным сексом, — сказала я.

Он обнял меня одной рукой и сказал:

— Нет, не занимаешься; тебе кажется, что это так, но назвать его обычным можно только с большой натяжкой.

Я начала злиться, но стала бороться с собой. Мой психолог сказала, что гнев — это мой защитный механизм с тех пор, как умерла моя мать. Ярость защитила меня и помогла мне выжить; сейчас я просто должна грамотно ею пользоваться и не давать ей портить мои отношения, как я делала это с тех пор, как стала взрослой. От старых привычек тяжело избавиться, но я стараюсь, и близкие люди помогают мне стараться сильнее. Натаниэль сжал мне руку; он заметил мои усилия и успех. Я посмотрела на него и он улыбнулся мне счастливой, говорящей «я горжусь тобой» улыбкой. Это заставило меня улыбнуться в ответ.

— Хорошо, что сейчас только что было? Я почувствовала энергию Аниты, ее зверь показался и исчез, и теперь мы наблюдаем за какой-то счастливой идиллией, — спросила Зависть.

— Я учусь контролировать свои эмоции и моего внутреннего зверя; ты знаешь, как это бывает.

Она слегка приподняла голову.

— Контроль над нашими половинами ощущается не так. Может ты контролировала злость, а не зверя?

Видите, Зависть была умна и проницательна, и быстро училась. То же было справедливо и по отношению к ее кузену Деву, что и было одной из причин, почему они были нашими любовниками. Ум — это не только сексуально; он необходим, чтобы что-то такое же сложное, как наши отношения, работало.

— Да, так и есть, — сказала я.

Она кивнула, думаю больше для себя и затем выпила чаю. Она размышляла, это было видно по глазам; мне это понравилось.

— Почему тебе не понравилось, когда Домино сказал, что секс с тобой нельзя назвать обычным?

— Честно говоря, потому что я все еще в это не верю. Я временами занимаюсь с парнями сексом в миссионерской позиции, вроде обычнее не куда.

— Только не так, как занимаешься им ты, — сказал Джейсон.

Я посмотрела на него взглядом, который на вряд ли можно было назвать дружелюбным.

Он засмеялся.

— Это же правда.

— Тогда как нужно заниматься сексом в миссионерской позиции, чтобы он считался обычным? — спросила я.

Он посмотрел на остальных мужчин и Зависть и я наблюдали, как они обменивались целой серией взглядов, внезапно ставших очень мужскими, похожие на скрытые рукопожатия, которые мы не понимали, потому что у нас не было пенисов.

— Что? — спросила я.

— Да, что? — спросила Зависть.

— Ну, ты не можешь не кусаться и не царапаться, когда парень сверху, это определенно не стандартный секс, — сказал Джейсон.

— Я же так поступаю не всегда, например, когда вам ночью выходить на сцену, я этого не делаю.

— Иногда ты забываешься, — сказал Натаниэль.

Я вздохнула, почувствовав, как мои плечи начали опускаться. Домино обнял меня.

— Все в порядке, мы не жалуемся, но рады, что тебе нравятся такие углы в сексе, при которых наша кожа находится далеко от тебя, моя в частности. Мне, на самом деле, не очень нравится боль во время секса.

— Это убивает все настроение?

— Нет, но я не стану принимать позицию, в которой ты можешь погрузить в меня зубы, также как делаешь это Натаниэлю, и это все.

Он поцеловал меня в лоб и обнял снова.

— Не делай из мухи слона, Анита, просто одному нравится одно, другому другое. Мне нравится, что ты настолько вовлечена в процесс, что забываешь себя контролировать, это чертовски заводит. И люблю я это даже больше, потому что со мной ты забываешься точно также как и с Натаниэлем или Жан-Клодом или с Девом или с Никки. Мне нравится, что я могу делать с тобой вещи, которые доставляют тебе такое удовольствие.

— Вот чего не хватает Джейд, — сказала Зависть.

Тема разговора для меня поменялась слишком внезапно.

— Извини, что?

— Зависть, — попытался остановить ее Домино.

— Нет, Домино, мы согласились поговорить насчет Джейд, так что давайте говорить.

— О чем говорить? — спросила я.

— Джейд твоя любовница, единственная женщина любовница.

Я старалась не ссутулиться и не смутиться; я до сих пор не могла спокойно воспринимать, что в моей сексуальной жизни есть женщина. Да, у меня еще были метафизические силы, которые я не до конца контролировала и сила, которая привязала ко мне Джейд и меня к ней была отличным ледоколом, но совсем не помогала мне смириться с фактом, что до этого меня вообще не влекло ни к одной женщине или, когда я занималась с ней сексом, забывала, что я не мужчина. Во мне были века о воспоминаний Жан-Клода о женщинах и мужчинах, которых он соблазнил или которые соблазнили его, но я не была правильно оснащена, чтобы действовать также, как в них.

— Ей нужен сногсшибательный секс, чтобы все забыть.

— Мне она не жаловалась, — сказала я, стараясь, чтобы голос не звучал сердито.

— Еще бы она тебе жаловалась. Она настолько рада, что освободилась от своего мастера, мучившего ее на протяжении столетий, что все остальное отошло на второй план.

— Он вел себя с ней как больной ублюдок.

— Она счастлива, Анита. Она любит быть с тобой и снова потихоньку начала доверять мужчинам, спасибо за это Домино, Натаниэлю и Жан-Клоду, но все-таки она предпочитает женщин, а ты ее единственная женщина.

— Я предложила ей поискать себе другую женщину, если она того хочет.

— Ни Домино, ни Джейд не нашли себе никого. Из всех тигров, связанных с тобой, они одни из немногих, которые не ходят на сторону.

— Это из-за особенностей культуры клана черных тигров? — спросила я и посмотрела на Домино, когда сказала это.

— Не знаю. Меня вырастили белые тигры. Криспин и я вместе росли, но он нашел себе других любовниц, — сказал Домино.

Он был подкидышем, воспитанным белыми тиграми и никогда не видел другого черного тигра до Джейд. Мы все полагали, что этот клан был стерт с лица земли.

— А ты почему нет? — спросила я.

— Джейд и я полагаем, что если мы найдем себе еще кого-то, то ты отдалишься от нас. Ты больше не будешь чувствовать потребность встречаться с нами, потому что мы будем с кем-то еще. Мы уже видели, как это происходило с другими, как например с Криспином.

Я подумала немного об этом. Это правда? Я поощряла их искать себе любовников, чтобы выкинуть их из моей постели, если не из жизни?

— Я не понимала, что делала это, но ни один человек, даже я, не может по настоящему встречаться с таким большим количеством людей. Я могу трахаться, но на все эти эмоциональные вещи, действительно делающие отношения настоящими, меня просто не хватает. Я ощущаю от каждого давление, говорящее мне, чтобы я каждому уделяла достаточно внимания и я просто достигла своего лимита. Я не могу быть со всеми вами, так, как вы того хотите, просто не знаю как. Я спросила об этом Жан-Клода и даже он не знает как построить настоящие отношения с таким большим количеством людей, хотя он был и с женщинами и с мужчинами в течении столетий.

— Я не думала об этом под таким углом. Я не думаю... нет, я знаю, что не смогла бы встречаться со столькими людьми, но они же связаны метафизически с тобой, Жан-Клодом и Микой; освободиться от этих связей можно только умерев, — сказала Зависть.

— Анита разорвала связь между Джейд и ее первым мастером, — сказал Домино.

— Да, но Анита Мать Рассвета, Королева Тигров; она режет связь тем же способом, как до нее это делала Королева Тьмы. Даже Королева не может разорвать связь между собой и своим слугой, — сказала она.

— За исключением смерти или метафизического чуда, связь между Анитой и всеми нами нерушима, — сказал Джейсон.

— Да, — подтвердила Зависть.

— Сегодня говорю это во всеуслышание — я не могу справиться с таким количеством людей, также как по-настоящему встречаться со всеми, заботясь обо всех ваших нуждах. Черт, если бы раньше я так метафизически не напортачила, в моей постели не было бы большинства людей, с которыми сейчас я сплю, но не потому что секс не хорош, — сказала я целуя Домино в щеку, — нет, а потому что это ощущается так, будто я внезапно оказалась связана с людьми, с которыми у меня не много общего, так что секс сносит крышу, но разговоры между ним — нет.

— Ardeur как наркотик, который подмешивают на свиданиях, чтобы изнасиловать, но его действие не прекращается, — сказала Зависть.

— Не назвала бы это своей любимой аналогией, но да, — сказала я.

— Но этот наркотик действует в обе стороны, — сказал Джейсон.

— Не всегда. Я говорил об этом с Жан-Клодом и вампир, у которой ardeur впервые проявился, Бель Морте, никогда не подпадала под его воздействие; она была скорее как инфекция.

— Красивая Смерть, — сказала я, — превращает людей в одержимых ею больных.

— Скорее в наркоманов, — добавил Джейсон.

Я и Натаниэль кивнули.

— «Любовная зависимость» — это не просто песня, — сказала я.

Я повернулась к Домино.

— Ты меня также жаждешь? Я имею в виду другие, которые нашли себе других любовников, они также ощущают себя получившими дозу наркоманами после секса со мной?

— Иногда.

Я почувствовала себя ужасно.

— Подождите, но Анита не жаждет их также, как они ее. Иначе, этого вопроса бы совсем не было.

— Когда ardeur впервые проявился во мне, я его практически не контролировала, так что привязывала себя к людям, на которых кормилась, также как и их к себе, но сейчас я лучше его контролирую и могу защитить себя, чтобы не влюбляться.

— Я слишком поздно попал к вам, — сказал Домино и поцеловал меня снова, чтобы немного ослабить жжение слов.

— Мне жаль, — сказала я.

Натаниэль прислонился с другой стороны и поцеловал в щеку.

— Я рад, что оказался рядом вовремя.

— Это не только ardeur, Анита. Я знаю тебя дольше, чем Натаниэль и я был рядом, когда он раскрывался, но мы же не влюблены и не зависим друг от друга, — сказал Джейсон.

— Ты был напуган возможностью стать одержимым мною и когда ты стал моим подвластным зверем, я вроде как соединила все это вместе, так что весь этот эмоциональный вихрь пронесся мимо нас. Жан-Клод думает, что это и сыграло разницу.

Джейсон кивнул.

— Звучит разумно. Ты получаешь черты характера того, кого делаешь своим животным или вампиром зова. Жан-Клод говорил об этом; он стал более безжалостным, с тех пор как соединился с тобой, а Ричард получил на некоторое время твою злость, так что я рад, что ты научилась забирать это назад. Наш король волк убил бы кого-нибудь, если бы не научился контролировать приступы ярости.

— Я получила ardeur Жан-Клода, его способность и потребность кормиться похотью, от Ричарда я получила жажду плоти, а от них обоих — влечение к крови.

Зависть вздрогнула.

— Тебе не пришлось выбирать, да?

— Совсем не пришлось, — ответила я.

Она вздрогнула опять.

— Все могло получиться намного хуже.

— Я думала об этом. Это одна из причин, почему я решила, что моя танцевальная карточка полна. Нам везло до сих пор, но рано или поздно я могу получить кусочек кого-то действительно плохого и наша счастливая поли амурная семья рассыплется как карточный домик.

— Семья действительно счастливая? Ты счастлива? — спросил Домино.

Я повернулась и посмотрела в глаза цвета огня и захватывающего дух заката.

— Да. Да, я счастлива, счастливее я никогда не была.

Он немного улыбнулся.

— Хорошо, я рад.

— Я не буду спрашивать, счастлив ли ты, потому что знаю, что ты хочешь больше, чем я могу тебе дать и мне жаль Домино. Я бы освободила тебя, если бы могла.

— Если бы он был просто привязан ardeur' ом, ты бы смогла его освободить или он смог бы пройти своего рода детоксикацию, как это сделал Реквием, но я знаю, что это больше похоже на то, как если бы он был твоим волком зова. И он твой тигр, и мы твои навечно. Если даже мы уедем на другой конец страны, ты сможешь позвать нас к себе, — сказал Джейсон.

— Ты уже думал о том, чтобы туда переехать? — спросила я.

Он немного дернул плечами.

— Если бы Джей-Джей, Фреда и я смогли бы быть вместе, и если ты и Жан-Клод мне это позволят — может быть.

— Мне не нравится часть про позволят, — сказала я.

— Жан-Клод — король вампиров Соединенных Штатов, — сказала Зависть. — Джейсон его pomme de sang, яблоко крови и твой волк зова; ему нужно будет ваше разрешение. Между прочим, кто такая Фреда?

— У Жан-Клода сейчас достаточно оборотней, желающих делиться с ним кровью. Все уже не как раньше, когда этот маленький вервольф был важным элементом подпитки его силы. И Фреда — подружка Джей-Джей.

— Итак, если у тебя, Джей-Джей и Фреды все получится, ты переедешь в Нью-Йорк?

— Может быть. Я имею в виду, она состоит в одной из лучших танцевальных трупп в стране; я же не могу ее заставить бросить все.

— Мне нравится, что ты готов переехать ради своей подруги, — сказала Зависть. — Большинство мужчин ожидают от женщин уступок.

— Я стриптизер, какая тут карьера.

— Ты очень хороший стриптизер, — сказала я, — и ты почти все время управляешь клубом.

— Джей-Джей ведет переговоры со своим начальством, чтобы они пригласили Джейсона на кастинг, — сказал Натаниель.

Я посмотрела сначала на одного, потом на другого.

-Ого, Джейсон, это же замечательно; ты можешь стать первым ликантропом, которому разрешат выступать в полностью человеческом танцевальном коллективе?

Он кивнул.

— Это действительно поможет ликантропам стать более полноправными членами общества, — сказала Зависть.

— Это большая возможность, — сказала я. — Буду сильно скучать по тебе, но я еще не видела тебя счастливее, чем когда ты с Джей-Джей, так что, чем могу помочь?

Он улыбнулся мне, не своей дразнящей улыбкой, а одной из своих настоящих, дружеских улыбок.

— Во-первых, мы все думаем, что если бы у тебя было больше опыта с женщинами или ты хотя бы поговорила с той, у которой он есть, то смогла бы помочь Джейд почувствовать себя более цельной частью нашей семьи.

Я подняла в удивлении брови и посмотрела через стол на Зависть.

— Ты вызвалась обучать меня?

— Я, нет — ответила она, сильно тряся светлыми волосами.

— Тогда почему ты здесь? Домино — единственный черный тигр в нашей группе, он и Джейд приятели, но ты же золотой тигр и совсем из другого клана.

— Я женщина вертигр, единственная помимо Джейд, которая у тебя есть, так что со мной она разговаривает. Я сплю с Жан-Клодом и Ричардом, для нее наши ситуации похожи: мы любовницы, но не возлюбленные.

Я попыталась прокрутить это в голове, сдалась и сказала:

— Так ты здесь как подруга Джейд?

— Да.

— Хорошо. И ты не вызвалась учить меня? Честное слово, я тоже не предлагаю; ничего личного, но Джейд меня одна и так достаточно смущает, еще девушки мне не нужны. Черт, да и парни тоже.

— Я никогда не была с другой женщиной и не злюсь, что тебя приводит это в замешательство, но с Джейд у тебя есть сексуальный контакт; мы просто подумали, что другая женщина, более искушенная в этом вопросе, может быть полезна.

Я посмотрела на Джейсона.

— Ты случайно не собираешься просто воплотить какую-нибудь фантазию, где мы занимаемся сексом втроем? Потому что если это так…, — и посмотрела на него пристальнее.

Он ухмыльнулся и засмеялся.

— Нет, не собираюсь, хотя если бы до этого дошло, я бы не отказался.

— Ничего не имею против Джей-Джей, она красива, но себя я с ней не вижу, только вас двоих.

— Ты вроде хотела привнести в секс больше обычности, разве нет? Тебе не приходило в голову, что можно просто поговорить об этом с ней за чашкой кофе? — сказала Зависть.

Я покраснела немного и пожала плечами.

— Я должна буду провести небольшую бисексуальную беседу за чашечкой кофе?

— Это могло бы помочь, но не решило бы мою проблему, — сказал Джейсон.

— Какую проблему? — спросила я.

— Ты не можешь сделать так, чтобы Фреда ненавидела меня меньше или перестала ревновать к Джей-Джей, но ты могла бы помочь мне объяснить, что такое жесткий секс моей подруге.

— Как? — спросила я и одно это слово было переполнено подозрительностью.

Он ухмыльнулся и затем его лицо остыло, счастье испарилось будто по щелчку переключателя. Мне было больно видеть его таким.

— Джей-Джей действительно думает бросить тебя из-за этого? — спросила я.

— Я же из-за этого бросила Ричарда, — сказала Зависть.

— Нет, у нас не так. Я не пытаюсь дальше трахать Джей-Джей, если ей становится больно. Она что-то вроде моей версии человеческой женщины, с которыми встречается Ричард, ограждая их от того, чего он хочет, белым частоколом, но жесткий секс мне нужен тоже. Я просто знаю, что с Джей-Джей этого не получу.

— Объясни ей все также, как объяснил мне, что ты умрешь без этого, — ее голос звучал презрительно.

— Ты мне не поверила, с какого перепугу поверит она? — спросил Джейсон.

Зависть открыла было рот, начала что-то говорить, остановилась и отхлебнула свой чай; снова можно было увидеть, что она думает.

— Итак, — сказала я, — что может помочь Джей-Джей в объяснении?

— Она должна это увидеть, — сказал он

Я уставилась на него и не увидела на его лице ни намека на то, что он шутит.

— Я не очень хороша в эксгибицонизме.

— Знаю и прошу тебя не об этом.

— А о чем тогда?

Натаниель двумя руками взял мою руку, что заставило меня посмотреть в лавандовые глаза. Интересно, я когда-нибудь смогу посмотреть на них и не поразиться их красоте?

— Мы подумали, что все вместе займемся сексом в одной комнате — ты и я, а рядом Джейсон и Джей-Джей и просто дадим разнице говорить самой за себя. Я посмотрела на него расширившимися глазами.

— Анита, мы же не в первый раз делим постель с другой парой и даже не во второй и не в третий.

— Это происходило, когда мы кормили ardeur или когда все отбивалось от рук и мы это не контролировали. Я никогда не соглашалась на подобное на трезвую голову.

— Может в этот раз пришло время, — сказал он мягко.

Я открыла рот, закрыла и не знала, что сказать. Черт, я едва знала, что об этом думать.

— Вот черт, — наконец сказала я.

— Звучит обнадеживающе, — сказал Джейсон.

— Извините, что разрушаю идеальный план, но Натаниель и Анита вдвоем не смогут показать достаточный уровень грубости, — сказал Домино.

Втроем мы посмотрели друг на друга.

— Джейсон, насколько жестко все должно пройти? — спросила я.

Он немного подумал и вздохнул.

— Наверное, жестче, чем ты и Натаниель сможете.

— Я могу быть жестче, — сказал Натаниель.

Я шлепнула его.

— Да, можешь.

— У нас с Анитой секс более грубый, чем у тебя с ней, — сказал Джейсон.

— Добавь к нам с Натаниелем Никки и получится жестче, — ответила я.

Джейсон рассмеялся.

— Я хочу познакомить Джей-Джей с миром жесткого секса, а не напугать ее до смерти.

— Никки тоже знает, что значит заниматься любовью, — сказала я, чувствуя потребность защитить моего отсутствующего любовника.

— Я тебе верю, но видел насколько он может быть груб, и что-то в его росте, ширине плеч и садомазохистских играх на грани разумного даже меня выбивает из колеи, представь, что будет с Джей-Джей.Никки был блондином с голубыми глазами, как у Джейсона и Зависти, но на фоне его все в этой комнате будут казаться... хрупкими. Он не самый высокий наш телохранитель, но у него одни из самых широких плеч, он из тех больших парней, которые кажутся огромными; может это комбинация физического размера и личности. Также он признанный социопат, что означает — его реакции на разные ситуации либо идеальны, либо настолько ужасны, что не подобрать слов. Я любила его, имею в виду влюблена в него, а он в меня. И это означает, что он далеко не такой социопат, каким сам себя считает, особенно для парня с таким ужасным детским прошлым, только у Натаниеля оно было не лучше.

— Хорошо, если Натаниель и я вдвоем недостаточно грубы и ты не хочешь привлекать Никки и, предположу, что никого в этой комнате тоже, то какие варианты? — задала вопрос я.

— Так как это идея Джейсона, то ему с Анитой и демонстрировать, — сказала Зависть.

Мы все посмотрели на нее; наверное, взгляды были не слишком дружелюбны, потому что она сказала:

— Что? Это же логично.

Я посмотрела на Джейсона.

— Думаешь Джей-Джей воспримет это нормально, если ей придется смотреть, как мы с тобой занимаемся сексом?

— Не знаю. Я спрошу, потому что Зависть права, Джей-Джей должна увидеть именно то, о чем я говорю, а не так, как все проходит у тебя с Натаниелем или с Никки.

Вот примерно так, мы начали обсуждать то, что скоро из идеи превратиться в реальность. Каждый раз, думая, что моя сексуальная жизнь уже не может быть страннее или сложнее — я сильно ошибаюсь.