Девочка шейха

— Сдохни! Сдохни! — десяток голосов повторяли слова и сопровождали мой побег. Чтобы не слышать мерзких слов, встряхнула головой, отчего капюшон слетел с головы. Следом лошадь "заржала" — испуганно взвилась и встала на дыбы. Кто-то бросил ей камень под ноги. Дьявол, она так сильно меня стряхнула, будто прогоняла с себя. В отчаянной попытке удержать равновесие я скользнула пальцами по воздуху и загривку лошади, но задела лишь пустоту. Так и не смогла уцепиться хоть кончиком пальца и тяжело рухнула на спину.

От удара временно потерялась, закрыла глаза, почувствовав, как тараном выбило воздух из легких, зажмурилась, превозмогая боль в спине, а после — услышала ржание испуганной кобылицы. Открыла глаза и увидела, насколько стремительно убегала моя лошадь, оставив меня наедине с разъяренной толпой, которая уже сомкнула долгожданное кольцо. Один на один с целой ликующей, голодной до зрелищ толпой.

Я подняла туловище, но тут же увидела мужскую ногу, которая поднялась передо мной и приготовилась наступить или ударить. На это движение удалось моментально среагировать — вовремя отползти на локтях назад, но при этом содрать кожу на руках. Мужская нога наступила на землю между моих ног, но слава пескам не на меня.

Я все ползла и ползла назад, пока не уперлась головой в чьи-то ноги, после чего была резко схвачена за волосы и протащена немного в бок, всего на несколько метров, которые тащилась спиной по песку. Была отпущена только на открытом пространстве между домами. Удивительно, как не выдрали.

— Из-за твоих людей умерла моя жена, чтоб ты сдохла! — мужские руки попытались взять меня за щиколотки, но я начала визжать и пинаться ногами. Кричала не от страха, а для того, чтобы хоть кто-то услышал мой голос. Ну, хоть у кого-то должна быть совесть в этой деревне!

В глазах людей читался откровенный азарт и безжалостность. Грубые руки намеревались схватить за ноги и подтянуть к себе поближе. Пока у озверевших мужчин при взгляде на распластанную жертву-женщину, не возникло совсем низменных желаний я с оттяжкой врезала одному из дикарей в его огромный толстый нос. За несколько выигрышных секунд удалось извернуться среди многочисленных рук и подняться в полный рост. Может быть это остудит разгоряченных мужчин и отрбосит мысли хотя бы о насилии, которое всегда возникает у озверевших от крови мужчин? Не совсем остудила стало понятно при взгляде на мужчину, который держался за свой разбитый нос рукой и вытирал с него капли крови.

Я — в ловушке. Спиной прижата к стене дома, а с других сторон на меня смотрели люди и мне некуда деться — если только взлететь на небо!

Они все так меня ненавидят!!! На их лицах кривыми морщинами нарисована жажда крови, В их глазах — боль и месть. Люди желают убийств, кары. Все это делает их лица уродливыми, искореженными как смятая бумага.

В предвкушении мести люди медленно подняли камни. Маленькие…большие… любые которые попадались среди песка. Главное, чтобы его можно было бросить и причинить боль. А лучше изуродовать, избить до потери сознания.

Броски не медлили. Последовали с разных углов. Прежде чем первый камень сорвался с руки женщины и искалечил мое тело, потребовалось физически сжаться. Закрыть лицо и грудь руками, но камни несмотря на защиту достигали цели. Попадали в виски, по коленям, в живот, бедра. Царапали кожу, оставляли на ней ссадины. Удары растянулись на бесконечность и каждый новый удар был больнее прошлого. Ведь чем я больше закрывалась и сжималась, не поднимая головы, тем больше народ дичал, срывался с цепи и превращался в кровожадных зверей. Те чувствовали мою боль и кровь, и как звери, гонимые инстинктом охотника, преследовали жертву.

Народ искренне радовался, при виде того, как камни достигали цели, ударяя мою плоть. Будь слова материальны я бы давно умерла от яда, пропитавшего их проклятия.

Сколько я слышала проклятий на свою голову, сколько пожеланий мучительной смерти? Не сосчитать. Ни один, наверное, человек столько не услышал за всю жизнь.

Люди нашли виноватого в делах моего отца, потому что больше не найти никого для вымещения своей боли и своих потерь. Они хотят уталить жажду мести через меня. Самый лучше способ — раздавить, сломать меня, увидеть как плачу и умираю у них под ногами, а еще лучше, если буду просить прощения за своего отца или воинов. Они настолько отчаянно ненавидят, что без бросков камнями ощущалось давление их сильных эмоций.

Мне надо встать на колени и заплакать. Попросить прощения или прикрыться именем Зверя… тогда толпа начнет хохотать, но вряд ли отпустит живой. По крайней мере пока не истеку кровью.

Только отходила от бетонной прохладной стены жилища, как очередной камень, врезавшись в тело, заставлял обратно удариться лопатками об стену. Далеко не от страха мои колени затряслись и тело безвольно пошатнулось, как на сильном ветру, а от разъедающей ненависти. Безграничной, просто необъятной.

Наши чувства взаимны!!! Из-за них Бонифаций вырезал нашу землю, чтобы расселить их. Представить им более уютный дом и более плодородные земли нашего оазиса. Они радовались смерти моей земли, моему плену, плену отца. Они нашли виновного в своих страданиях. А для меня — они виновны в моих страданиях и потери моего мира.

Здесь всё размыто, словно ты находишься в вакууме, через который уже не просачивается людская ненависть. Отвлекаясь на свои эмоции, я не испытывала больше боли от ударов камней. Так даже умереть не страшно. Совсем не больно. Пик боли давно пройден.

Когда боль смолкла, тогда я решила прекратить защищаться, ведь это бесполезно. Люди не знают жалости и не остановятся, хоть плачь хоть кричи.

Поэтому я медленно убрала руки от лица, а голову осторожно подняла, посмотрев на окружившую дикую толпу. Никто не дрогнул при виде моего лица. Ни капли сомнений. Они все также продолжили мстить и уродовать меня камнями.

Я посмотрела очень внимательно на каждого, кто бросался. Женщина довольно потрепанная, бедная, в лохмотьях с грудным ребенком. Видимо, потеряла в той осаде кормильца. Седовласый дед, грязный и злой. Вероятно, потерял сына. Мужчина помоложе, который переговаривался со своим дружком и оба по очереди бросались камнями. Один, полоснув камнем, попал мне в губу и рассек ее. Не знаю целы ли зубы, но во рту привкус крови. Другой — попал в глаз, отчего слеза скатилась по щеке. Последние двое мужчин пришли просто ради жестоких забав, ведь женщина не столь значительная фигура для общества.

Один камень щелкнул по моим очкам, вдребезги разбив их, отчего осколки посыпались на землю, а часть из них успела порезать щеку.

Нелюди, у которых не осталось совести и чести.

Чем больше я смотрела им в глаза, тем больше испытывала удовлетворения, надеясь что мой облик будет отныне терзать их души.

Путь каждый сегодня, поднимая камень и бросая в меня, совершая эту глупую месть отныне и до конца дней видит мое лицо в кошмарах. Трясется от ужаса, видя и кровь, и грязь на моем возможно изуродованном лице. Пусть они умрут в муках совести и мое лицо пусть не оставит их до конца. И каждый пусть боится за свою дочь, которая также может стать объектом чьей-то грубости, насилия, мести на войне. Вряд ли это осознание придет сейчас, когда они с такой страстью бросались камнями. Они «вдруг» не поймут своей дикости и беззакония, но правда может прийти к ним со временем, когда жажда мести будет удовлетворена, и они увидят мое бессознательное тело и тогда ночью придут домой и появятся первые признаки осознания. И так каждую ночь пусть они мучаются страхом за своих дочерей на войне!!!

Я дажу удивилась, но вскоре живодерам надоело бить меня. Наскучило, ведь жертва не валялась в ногах и со слезами на кончиках ресниц не молила простить.

Или я слишком привыкла к боли, которая стала со мной одной плотью и кровью?

Сама природа на время затихла, ветер покорно замолчал, крики людей растворились в тишине. Чужие взгляды закололи по телу, оставляя на нем невидимые зарубки на память о себе и об этой минуте. Женщина с грудным ребенком зашептала себе под нос неизвестные слова, словно молитву красным пескам, а затем судорожно, сбиваясь с шага, попятилась назад.

— Смотри…

— Кровь…

Разве удивительно, что на мне кровь после ударов камней?

— Вместо глаз — кровь.

— Ей выкололи глаза, а она жива?

Какие глупости? Кто мне выколол глаза? Пальцы, которые раньше сжимались в кулаки, теперь разжались, чтобы прикоснуться к щекам, а затем потрогать глаза. Что с ними? Почему выкололи, я же зрячая. Я видела каждого, кто с ненавистью бросался камнями. Всех запомнила и оставила отпечатком на сердце и в памяти. До конца дней буду хранить их облик у себя в голове.

— Она проклятая. Мертвая, мертвая! — шум с новой силой нарастал. Первичный страх от моих глаз сменялся новым витком агрессии. Всего неизвестного и не объяснимого мы страшно боимся. Мечтаем избавиться от него.

— Оставьте! А если нашлет проклятия?

Чаша весов, повинуясь разным мнениям, опасно балансировала на грани моей жизни и смерти. Прежде чем толпа в целом решила мою участь молодой парень наклонился за большим булыжником, а после разогнулся и отчетливо произнес:

— Враг, из-за которого погибло столько наших родных должен умереть в муках!

Показав пример, как поступить, он ударил мне в грудь, чуть ниже ключицы, оставив на моем теле очередной синяк. Только его совету не последовали и парень не увидел, как толпа, шепчась, медленно разошлась в разные стороны, тем самым образовав дорожку. Люди вжались спинами в стены домов и плотно присоединились к плечам друг в друга, словно хотели исчезнуть именно в эту минуту, но взглядами безотрывно следили за тем, кто прибыл. Но никто не осмелился трусливо сбежать, покорно пристыли к земле и стенам домов, прячась от всадника.

Не знаю, что я испытала, увидев его. Мне было просто интересно, что он сделает — присоединится к гневу народа и казнит или… Правда, второй вариант я даже правильно не могла оформить в мыслях. Какой здесь второй вариант? Земля и жители для Артура — всё. Это его кровь, плоть, мышцы. Это его дети, ради которых он пойдет на все. А его дети хотят моей казни…

Молодой мужчина с камнем появления Артура, как и тишины не заметил, поскольку был занят местью. Уже приготовился для нового удара, совсем не замечая происходившего за спиной. Он довольно подкинул камень в ладони, радуясь возмездию, но замер, едва услышал позади лошадиный цокот. За одно мгновение его бесстрашие исчезло — руки застыли в одном положении.

А после тихих, вкрадчивых слов — вопросов, смешанных с цокотом копыт:

— Кто…? Посмел…? Тронуть…? Мою…? Собственность…? — лицо прежде бесстрашного мужчины вовсе изменилось. Теперь на нем откровенно читался ужас и стеклянные расширенные глаза тому подтверждение.

Когда прибывший Артур спрыгнул с коня, то мужчина напряженно сглотнул слюну.

Когда меч всадника острием вспорол землю, создав этим движением продолжительный свистящий звук, тогда мужчина от испуга выронил камень.

А когда всадник обошел его и встал перед ним, возвышаясь на добрую голову, мужчина поднял взгляд на своего повелителя, захлебываясь ужасом и выплевывая в перемешку со слюной слова оправдания:

— Грязная работа. Мы просто выполняли грязную работу, чтобы вы не пачкали руки.

Бонифаций коротко развернулся и равнодушно оглядел меня, разбитые очки на земле и ссадины на моем лице, а потом резко развернулся. В его взгляде я на секунду уловила энергию — мощнейший заряд ненависти, от которой люди шарахнулись назад, ударившись в панике друг об друга. Но убежать не могли, ведь взгляд принца держал их на привязи и приказывал стоять. А его огромная, тяжелая фигура заставляла людей трепетать от страха.

Всадник, уверенна, не услышал ни капли оправдания и не увидел страха. Не видимо для глаза поднял меч и резко опустил его, со свистом рассекая воздух. Отсеченная правая рука мужчины скатилась на песок, забрызгав его кровавыми каплями. Вопль страха и боли разорвал мои ушные перепонки, мне захотелось зажмуриться от чудовищного по силе визга. Не обращая внимания на крик, Артур, находящийся в центре внимания, поднял меч, и воткнул его острием в песок. С лезвия меча тут же закапала кровь первого осужденного.

Артур поднял голос, чтобы каждый расслышал и понял его вопрос:

— Я спрашиваю, кто посмел не то, что прикоснуться к моей собственности, а просто посмотреть на нее?

Его голос завибрировал в теле каждого человека. От исходящий ярости даже у меня ощущение, будто колючий лед распространился по коже и заставил зябко поежиться и обхватить себя за плечи. Люди еще трусливее вжались друг в друга.

— Кто посмел тронуть то, что принадлежит мне!? Кто посмел причинить вред моему имуществу? Дьявольские отродья, я отрублю всем руки, кто посягнул на чужую собственность! И пусть ваши отрубленные конечности будут на всю жизнь знаком позора и клеймом воров!!!

Мне бы смотреть и наслаждаться местью тем людям, которые причинили мне боль. Отыграться за всё. Я ведь действительно сейчас их презирала и это чувство очень сильно пекло в груди. Так и хотелось вынуть его из себя и понаблюдать за местью. И так тяжело отказаться от удовольствия видеть их боль, но это нескончаемо… Месть будет нескончаема между нашими землями, если я не разорву этот замкнутый круг ненависти. Голова и тело разрывалось от боли и жажды мести, но я не могла так поступить — и казнить их. Иначе их родственники в будущем все равно придут за моей головой.

Принц подошел к одному из мужчин, который невзирая на страх потерять руку, протянул ее.

Желание мести дурманило, будоражило мою кровь. Артур мне сегодня позволил совершить кару своими руками, но нельзя…

Трезвый ум воспротивился зверству и жестокости. Не надо попадать в одну ловушку дважды. Мы с Артуром итак заложники обоюдной ненависти, незачем и дальше плодить ненависть. Иначе к концу веков южные земли уничтожат друг друга.

— Стойте! — может эффект неожиданности сработал, может он удивился, услышав просьбу и мольбу в моем голосе? Но остановил огромный меч, давая мне время договорить, прежде чем занесет его над рукой следующего «вора».

— Ты смеешь мне перечить, отродье?

Нельзя перечить принцу притом на людях, но просить о снисхождении можно. Я присела на одно колено и произнесла максимально тихо, чтобы слышали только самые близкие к нам люди.

— Они мстят за свои семьи — это правильно. Это достойно настоящего мужчины. Но ненависть порождает только еще большую ненависть, нам ли не знать это? Для нас уже ничего не изменить, но у него ещё есть возможность осознать это, прежде чем он запятнает свою жизнь грехами? Отправьте их на плантации, на самые унизительные работы?

«Вор», над которым был занесен меч глубоко дышал, словно его легкие пожирала черная ненависть, злость и обида, которые он не мог сдерживать внутри себя. И будь его воля, и нож в руках он бы убил меня. Однако был беспомощен. В тот момент я отвернулась от вора и нашла взглядом Артура, который возможно слышал мое обращение. Возможно нет. Увидела хорошо знакомую ненависть в стеклянных глазах принца. Только на этот раз все эти эмоции и желание казнить были направлены впервые не на меня, а на мальчика, посмевшего тронуть его собственность. Меч в руках Бонифация долго бездействовал и на лице принца была изображена очень сильная борьба и анализ эмоций и решений. Но вскоре меч резко опустился острием в землю, на что «вор» трусливо зажмурился и взвизгнул. Но не почувствовав боли, настороженно разомкнул веки и оглядел свои целые руки. Затем улыбнулся точно ребенок при виде целых конечностей.

— Что ж… глупая девица, — спокойно произнес принц, поворачиваясь ко мне. — Запомни мои слова этот вор придет за тобой и перережет тебе глотку во сне. Наша земля не прощает предателей!

— Что ж… — ответила его же словами. — Посмотрим, принц. Я не боюсь оказаться один на один с врагом.

— Мне интересно увидеть твое разочарование своими действиями. Твое разочарование в людях, на которых ты возлагаешь большие надежды? Раз уж предлагаешь ему работу на плантациях, вижу ты слабо представляешь опасность и серьезность этого труда. Но я согласен, пожалуй, это лучшее наказание для свободных людей — отправиться вместе с рабами бороться за жизнь на крокодильих или змеиных фермах!

Когда Артур забрал меня, находившуюся в полусознании, на своего коня, я никак не могла прекратить смотреть на него. Долгое время не отводила взгляда от его лица, больше удивленная тем, что Бонифаций встал на мою сторону, а также позволил вершить правосудие своими руками, а не тем, что меня едва не забили камнями.

Клетка

Спасибо за ваши комментарии и поддержку. Приятного прочтения)

POV Артур

Возле дворца народ взревел, как стадо одичалых животных. Оглушил сотней звонких голосов, доносившихся как знак любви и уважения перед силой правителя. Привычное приветствие людей заставило нас с братом синхронно переглянуться, а меня еще коротко кивнуть на Розу, которая лежала без сознания на моих руках, после чего вынужденно передать ношу Ярину.

Я рад, что мои выводы были преждевременны и девчонка оказалась умнее — не устроила глупый побег, который мог бы обернуться трагедией. Всю дорогу Роза исподтишка поглядывала на меня и в косом взгляде читалось откровенное любопытство. Она постоянно ерзала по мне, будто хотела что-то спросить. При каждом движении спиной задевала мою грудь, а ягодицами- член. Ерзала по нему, отчего кровь приливала к паху.

Ее странное перевоплощение из кровожадной убийцы и мстительницы в любопытную девчонку откровенно насторожило.

— Угомонись! Еще раз дернешься — свяжу и поедешь позорно перекинутая через коня кверху задом! — повысил голос, когда член совсем налился кровью, а яйца загудели от напряжения.

Сразу прекратила елозить по члену, выгнулась в одну струну, гордо вздернула нос и больше не двигалась. Только буркнула себе под нос:

— Великолепно. Слова не скажу.

Испугала… Я больше люблю молчаливых женщин, которые занимаются делом, а не болтают. Роза явна не из этих нормальных женщин.

Вскоре адреналин, поддерживающий девчонку в сознании, отпустил и от этого ее стало клонить в сон. Веки медленно-медленно подрагивали, но она насильно их открывала и не давала себе заснуть — расслабиться. Иногда спиной прислонялась к моей груди, но тут же, обжегшись, снова гордо вытягивалась, стараясь больше не прикасаться ко мне. Я просто устал смотреть на ее жалкие потуги, поэтому опустил ладонь ей на лоб и прижал ее голову к своей груди.

— Можешь спать, — разрешил. В ответ на разрешение она некоторое время слабо сопротивлялась, но выдохлась и смиренно заснула. Оглядев побитое лицо в ссадинах и царапинах сделал вывод, что восстанавливаться предательнице придется очень долго. Возможно останутся шрамы. И понимание этого меня вновь затопило волной гнева и разочарования, потому как Я. Я отвечал за свой народ. Растил их. Я прививал им принципы и нормы поведения и как они посмели притронуться к тому, что является моей собственностью?

И чем больше я думал об этом, тем сильнее раздражался, глядя на людей, которые выстроились по направлению главной дороги, ведущей ко дворцу.

Перед дворцом и по бокам улицы выстроились жители оазиса — самые высокородные и богатые люди нашей земли. В воздухе сверкали горсти монет, которые отражая свет солнца звонко падали под ноги. Драгоценности, лепестки цветов падали под копыта Сизого, а я боролся, чтобы ни послать всех к дьяволу и не устроить прилюдную казнь. Правда меня терзали и сомнения. С одной стороны — они испортили мое имущество, но с другой стороны — они правы и имели право поступить так с предательницей, променявшей наш оазис на вражеский. Девчонка была права, поэтому согласился на ее просьбу, если бы отрубил людям руки за вранье, непременно упал бы в их глазах.

После того, как передал Розу Ярину приходилось отвечать кивком головы на приветствия, хотя хотелось послать их к Дьяволу и пройти уже во дворец, но на пути следующий торжественный момент — встреча с семьей, что ждала при входе.

Едва спрыгнул с коня, как Тиль передала нашего сына в руки добротной няньки и, подхватив подол платья, очень быстро, стараясь не перейти на бег, рванула ко мне.

— Мой повели…! — между нами оставалось всего несколько шагов, но она резко замедлилась, глянув мне за спину, где Ярин держал Розу на руках. Посмотрела на них, потом на меня. Итак несколько раз, словно не верила глазам. Более того прекратила идти ко мне, а остановилась на половине пути, а ей следовало подойти ко мне и встать на колени! Народ уже начал перешептываться над запинкой. Я постарался не замечать откровенного непослушания Тиль и еще сильнее не злиться, потому как достаточно. Хватило не послушания со стороны народа. Тем не менее взглядом приказал немедленно подойти или пожалеет.

Несколько секунд она стояла на месте, что-то ломалось и скрипело в ней, но все же решилась. Собралась с мыслями, подхватив ярко-красные юбки, широко улыбнулась мне и подошла на расстоянии метра, после чего смиренно опустилась на колени и склонила голову. А я, проследив за молчаливым передвижением Ярина и Розы в сторону дворца, позволил Тиль исполнить свои обязанности:

— Можешь обнять.

Послушно поднялась с колен и обвила мою шею руками, при этом прошептав горячим дыханием на ухо:

— Как я соскучилась, любимый повелитель. Мне не терпится остаться с тобой наедине, — признавшись в тайных помыслах, поднялась на цыпочках и обожгла горячим дыханием ухо. Прижалась плотно грудью. Тело к телу. Соблазняя и обещая телом выполнить любое пожелание. Затем опустилась на стопу и обхватила меня за талию, скрещивая руки на моей пояснице.

— Каждый день вечен без тебя. Прошу, больше не покидай нас на долгое время. Я с ума схожу, когда не вижу твоих глаз и наш сын не желал появляться на свет без тебя. Когда слышу его плач по ночам, мне становится немного легче в одиночестве. Молю, больше не уезжай в походы. Займи свое место шейха здесь со мной. Твой отец желает видеть тебя здесь, а не на войнах. И наш народ давно принял тебя, как правителя. Все хотят…

— Я сам разберусь, — приостановил просьбы и признания, поскольку дел немерено. Да и нечего лезть в мои дела. — Ночью приходи, а сейчас слишком много забот.

Насильно оторвал Тиль от себя, оставляя ее одну, отправился к няньке с сыном на руках. Этот ребенок должен стать следующим правителем. Сейчас он хныкал без матери, но едва я приблизился и посмотрел на него, мальчик смиренно затих. Прикрыл рот. Правильно. Так приветствуют своего повелителя. Даже ребенок это понял, а не мой глупый народ!

Я на мгновение прикоснулся к груди сына, отдавая ему свою силу, а после перешел к непосредственным обязанностям.

Обнял отца, а следом отдал приказ советникам пройти в наш зал. Отец промолчал на мои приказы и позволил занять место шейха — широкий, обитый тканью трон, с которого все шейхи наших земли многие века взирали на советников. А те в свою очередь, поджав ноги под бедра, присели передо мной для доклада.

Для начала оглядел взрослых мужей и старцев, оценивая готовность собрания. Один охранник возле выхода привлек мое внимание. И именно для него я покинул трон и подошел к нему.

Встал напротив главного моего сарацина, ощущая, как внутри кипит от злости и желания размозжить голыми руками его черепушку, но к сожалению он — лучший бесшумный воин, поэтому не желательно терять ценного воина. Раньше в его способностях я не сомневался. Для начала дам ему шанс исправиться. По его лицу не скажешь, что боится моего гнева. Совершенно равнодушное лицо.

Намереваясь стереть равнодушие, залепил ему унизительную для воина пощечину. Удар удался смачный, с сильным хлопком, разлетевшимся эхом по стенам дворца. С губ сарацина слетели капли крови и испачкали мою руку. Пришлось вытереть ее об рубаху воина. Я еще несколько раз ударил, чтобы хорошо запомнил чем чреваты ошибки и невнимательность. Из-за его халатности и невнимательности Розе могли испортить тело. И если у нее будут шрамы, то я повторю на нем ее шрамы. Сделаю ему точно такие же. Он понял по моему взгляду, что и как сделал неправильно.

— Если еще раз ты допустишь подобную ошибку, я убью тебя, а затем всех, кто связан с тобой кровным родством. Ты отвечаешь за каждый волос на теле Розы. Ее сохранность и идеальность тела, а следовательно, мое доброе расположение духа зависит от твоей старательности. Ясно?

Сарацин эмоций не сменил. Кивнул на мой приказ и склонил лысую голову с красными волдырями от ожогов красным солнцем. Говорил я достаточно громко для всех, чтобы запомнили. Мою собственность портить нельзя, иначе будут проблемы. И мне чихать, если ее все ненавидят и желают смерти, она принадлежит мне. И убить ее могу только я.

Собрание пронеслось довольно быстро, обсудили самые важные моменты, а после разошлись. Дождавшись пока последний советник покинет зал, при выходе меня остановил отец:

— Сынок, я бы не хотел вмешиваться в твои личные дела, но выслушай мужчину, повидавшего ни одну женщину. Наша дорогая Тиль, хвала красным песка, только родила тебе наследника. Роды были очень тяжелые и, боюсь, бедняжка расстроится наличием "этой грязной женщины" в твоем гареме. Можем ты ее закроешь где-нибудь? Развлечешься, а затем мы по-тихому уберем девочку?

— Предлагаешь держать ее, как предательницу, в мрачных казематах в кандалах? — скептически хмыкнул над веселым предложением. Отец одобрительно похлопал меня по плечу, но нечаянно обронил взгляд мне на грудь и заметил повязку, видневшуюся из-под рубахи. Привычно свел густые брови в одну линию на лбу. Не стал интересоваться подробностями очередного ранения, но, выразительно поглядев мне строго в глаза, с яростью пожелал:

— Пусть твои враги будут страшно наказаны!

Я не стал признаваться, кто повинен в моем ранении. Пока я размышлял, отец заметил возле входа жавшуюся к стене и оглядывающуюся по сторонам напуганную Трин.

— Какая прелестная дева. Новая чудесная наложница в твой гарем?

— Она и Роза будут в моем гареме.

Отрезал любые последующие разговоры о казематах и предательнице. Речи быть не может, чтобы держать девчонку в подвале. Предпочитаю трахать ухоженную женщину на мягких подушках, а не отмораживать яйца, трахая дурно пахнущую грязную оборванку в холодном подвале.

Отец подошел еще ближе и тихо произнес для меня одного:

— Сын, для людей и для твоей репутации будет лучше, если предательница окажется наказанной в казематах вместе с принцем Вацлавов. Во всяком случае, пусть люди так думают…

Намек понят и, немного поразмыслив, осознал разумность отцовских речей. Кивнул, соглашаясь пустить ложный слух. Перед уходом посмотрел на Трин:

— Ко мне в покои через два часа, а сейчас тебя проводят до твоих покоев.

POV Лилия

Первый раз проснувшись после долгого сна, я открыла глаза и увидела сквозь темноту жуткую кроваво-красную обстановку. В шоке от такого пробуждения жутко закричала. Мой крик раскатился по стенам. Появилось страшное ощущение, что я тонула в реках крови и не могла выбраться. Жутко запаниковала и промокла от пота. Озябла от страшной комнаты.

Теплая женская ладонь опустилась мне на лоб и заставила прилечь обратно на прохладные шелковые простыни.

— Хвала красным пескам, вы проснулись! — женщина поправила одеяло на мне. Видимо, услышала как мои зубы застучали от холода. Странное состояние, учитывая, что мне было и жарко, и холодно. — Мы о вас беспокоились. Его величество часто спрашивает о вашем здравии.

Еще скажите, что плачет по мне.

Я ни о чем не думала в первые дни пробуждения разве что проанализировала, что нахожусь под землей дворца, поскольку окна слишком высоко. Почти под потолком и здесь достаточно прохладно. Также была удивлена наличию огромной мягкой кровати и многочисленным подушкам. Бонифации не очень любили кровати, предпочитали пол и мягкие подушки, ведь в некоторой степени это полезнее и закаляло тело.

Ко мне постоянно приходили знахари, служанки и очень старательно ухаживали за мной. Лечили мое тело маслами и кремами. Рассказывали новости из дворца, а я была скупа на эмоции. Старалась не говорить, а просто смотреть в обитую красным бархатом стену.

У меня была огромная необычная комната, которой раньше не было в гареме. Ощущение, что сломали несколько комнат бывших наложниц и из них сделали одну мне. Меня холили и лелеяли. Лечили, ухаживали за мной. Делали всё для меня.

Но каждый день, когда служанки отлучались из моей комнаты, то запирали ее на ключ. В первый раз услышав, как повернулся ключ не поверила собственному слуху и рванула с кровати, запуталась неуклюже в одеяле и упала на пол, больно ударившись коленями.

— Какого Дьявола!? — взревела от ярости и, встав с пола, бросилась к запертой двери. Дернула за ручку, но та не поддалась. Женщина не виновата в том ужасе, который творился со мной, но все равно я накричала на нее. — Что это значит? Немедленно откройте!

С яростью заколотила по позолоченной двери маленькими кулаками. Грохот непередаваемый. Каждый житель дворца должен был меня услышать.

Из-за двери послышался тихий извиняющий шепот:

— Миленькая, простите, мне очень жаль, но принц велел вас запирать!

Я ни секунды не сомневалась, что это его глупый приказ. Только подумаешь, что он нормальный мужчина, который защищает меня от других, как снова приходим к тому, на чем остановились.

— Я хочу с ним поговорить немедленно! Сколько он будет держать меня, как пленницу взаперти?! Если хочет казнить за предательство, так пусть казнит. А нет — так пусть даст жить спокойно!

— Миленькая, я передам, но он очень занят. Простите, но мне правда очень жаль.

А мне-то как жаль.

Артур естественно не явился на мою просьбу.

Таким образом я начала жить, как зверек в клетке. Пусть и золотой клетке.

Сидишь в четырех стенах и разговариваешь только со служанками. Выть хотелось от смертельной скуки и чувства удушья, а хотелось как птице расправить крылья и взлететь. С детства привыкла к достаточной свободе. В отличие от остальных женщин не привыкла сидеть взаперти. Привыкла сбегать тайком ночью с лучшим другом на свое озеро и прыгать с деревьев в холодную воду. Привыкла играть с ребятами камнями в войну. А теперь сижу с отрезанными крыльями.

Да, возможно любой мой каприз выполнялся. Служанки непрестанно вились вокруг меня, старались вызвать мою улыбку милыми сплетнями о жителях дворца. Развлекали, как могли. Женщины были очень милые. И мне грех жаловаться, ведь я не как Рафаэль — пленница в казематах, не как Клара — слуга и любовница одного из командующих войска. И даже малышка Трин осквернила свою честь, став любовницей Артура. Все женщины подстроились под ситуацию, а я строила из себя принцессу, хотя чистой голубой крови во мне не было.

— Посмотрите, какая красота? — на десятый день после моего пробуждения взрослая женщина — служанка внесла в мою комнату золотой поднос с ожерельем. Видно, это своего рода ответ на невозможность придти в мои покои с объяснениями? Как мило, откупиться от женщины побрякушками.

Служанка подняла ожерелье вместе с молодой девушкой, у которой взгляд не отрывался от роскошного украшения. В ее глазах читалась алчность, жадность и зависть по отношению ко мне. А я, ноги перекрестив между собой, и, щеку подперев ладонью, долго изучала дорогое искусство. Плетение очень тонкое, но состояло нескольких десятков рядов драгоценных камней. Такое наденешь и упадешь под тяжестью их ценности. Оно весило килограмм сто.

— Вам нравится? — воодушевленно спросила женщина, а я ответила максимально искренне:

— Я без ума от их красоты, — нагло сорвала и легла обратно, натянув красное шелковое одеяло под подбородок.

Артур не появлялся целый месяц. Видимо, в связи с отсутствием во дворце из-за моей свадьбы проблем образовалось огромное множество. Других наложниц не видела в гареме, хотя меня не часто выпускали из комнаты, только для купания в бассейне и поэтому точно утверждать не решаюсь.

Артур оказывал знаки внимания привычным образом, как и раньше. Дары. А от меня ожидал ответного послушания.

Однажды мне приснился странный сон. Проснувшись среди ночи в холодном поту, я медленно поднялась, хрипло дыша и, чувствуя тошноту от страшных картин, которые даже после пробуждения не отпускали. Постепенно осознала, что это не сон, а забытое прошлое — отрывки того судного дня свадьбы, когда меня укусили змеи. Артур вызволял с того света и сильно ругался, когда я умирала и заметно нервничал от того, что не в силах властвовать над моей жизнью. Можно подумать, что моя жизнь для него важна? А впрочем важна. Где еще найдет настолько необычную игрушку? " Я же без головы и ощущением притупленного страха. Своим поведением я ломала его систему взглядов и принятых норм.

А еще меня интересовало, зачем он встал на мою сторону перед своим народом?

Осторожно, можно подумать, что ты человек, а не только грубое животное. Но…где-то очень далеко человек. Совсем далеко. Спрятался так далеко под властью принца, что тебя не найти.

Пока я вытирала ладонью проступивший пот со лба и пыталась успокоить хаотичное сердцебиение после страшного сна, неожиданно в замочной скважине раздался еле слышный звук. Шорох ключа.

Я переполошилась, честно, не знала, как реагировать и посчитала за лучшее — быстро улечься на подушку, прикрыть веки и накрыться по шею одеялом. После этого с замершим дыханием и ускоренным сердцебиением ожидать прихода гостя.

В столь поздний час служанки обычно не нарушали мой покой. Кто мог тайком пробраться в комнату рабыни-наложницы Артура? Артур? С каждым тихим скрипом-поворотом ключа понимала, что это не он. Артур бы зашел, как повелитель и мой хозяин, громко гремя ключом и широко распахнув двери.

А здесь кто-то тайно пробирался ко мне. Да, мало ли желавших моей смерти? Каждый житель оазиса Артура желает мести. Холодная дрожь пробежала по пальцам, которые я сжала в кулаки. Ногти вонзила в мякоть ладони, проверяя их прочность и способность причинить боль. Кричать бессмысленно, мои крики не достигнут первого этажа дворца. Благодаря старательным служанкам в арсенале для самозащиты у меня были только длинные ухоженные ногти и зубы, которыми можно вцепиться в сонную артерию чужака. Но какая это защита, если у человека будет хотя бы нож? В моей комнате ничего кроме драгоценностей, платьев и холста с красками. Артур запомнил мое маленькое развлечение для успокоения.

Дверь отворилась и полоска маленького света пробралась на мое «спящее лицо». От яркого света я постаралась не сильно жмуриться и дальше изображать крепкий сон. Тяжелые явно мужские шаги приблизились к кровати. Действительно воровато, украдкой. Человек явно что-то замышлял. Мои нервы натянулись до предела, в любую секунду я готова была закричать или сорваться с кулаками, ногтями, но пока сдерживалась — выжидала действий гостя.

Но едва от движений мужчины почувствовала ветерок на лице, мои нервы не выдержали напряжения и разорвались. Я распахнула веки и открыла рот, готовясь заорать. Вскочила с кровати, целясь ногтями в лицо незванного гостя, но широкая ладонь пресекла мой крик и, с силой надавив на мой рот повалила обратно на кровать. Я замычала в ладонь, в темноте плохо разбирая внешность человека. Единственно заметила длинные белые волосы по плечи.

— Тихо. Слышишь, тихо. Это я. Заорешь и нам обоим конец. Не ори! Поняла? — шепотом четко произнес гость. Приглядевшись в темноте и немного успокоившись от звука голоса я, наконец, облегченно выдохнула в мужскую ладонь и поняла, кто гость.

Дьявол. Я так перепугалась. Каждый второй желает моей смерти.

Ярин медленно убрал ладонь от моего рта и я смогла заговорить, поднимаясь с кровати.

— Ты спятил? — шепотом поинтересовалась. — Ты представляешь, что будет, если тебя заметили, проскользнувшим в мою комнату? — от шока я мельком оглядела распахнутую дверь и побежала скорее закрывать ее. Не дай красным пескам служанка решит проверить мое состояние.

— Все нормально. Слуги спят. Трин только что вышла из гарема, похоже, занята братом.

Значит, Трин тоже живет где-то за стеной рядом со мной?

— Заняты? — глупо переспросила. А для меня и пары минут свободного времени не нашлось.

Ярин не дал мне долго спрашивать и отвлекать. Видно, торопился выдать необходимую информацию и поскорее покинуть мои покои. Подошел ко мне, стоявшей возле двери, после чего тихо прошептал на ухо, притом настолько тихо, что даже мне показалось, что я ослышалась.

— Артур… отправляет меня в поход на войну. Война может длиться бесконечно. Многие годы. Я могу взять тебя с собой? Артур не сразу поймет, куда ты делась, а когда осознает, то мы будем уже далеко.

От удивления и некоего страха, который сейчас впрыснул адреналин под кожу, я накричала на младшего Бонифация:

— Ты с ума сошел? Если он тебя поймает, то… — я боялась подумать о последствиях, а также отказывалась верить своему слуху. Возможно ли он подводил меня или я до сих пор спала? Ярин не мог такое предлагать. Это самоубийство для обоих.

— Не поймает. Когда поймет, что произошло, мы будем уже далеко на войне. Там жизнь тяжела. Кровь, убийства, но зато ты будешь свободна от Артура. Я могу подарить тебе свободу от всех людей, от всех проблем и забот. Подумай, у тебя есть немного времени.

Прежде чем открыла рот и ответила Ярин, открыв дверь, быстро вышел. Меня же растерянную оставил стоять по середине кроваво-красной комнаты наедине с решающим предложением.

Решение

Спасибо за ваше внимание и приятного прочтения.

POV Лилия

Услышав, как с той стороны двери повернулся ключ в замочной скважине, помолилась Пескам, чтобы мое тайное ночное свидание осталось незамеченным, в противном случае быть беде.

На шатких ногах дошла до кровати и молча рухнула на нее. Смиренно положила ладони на колени, а по мере того, как информация от Ярина доходила до головы, пальцы начинали с силой царапать ноги, будто желая повредить их до крови и привести меня в сознание.

В маленьком окне под потолком заметила большой белый одинокий шар соседней планеты. Не знаю сколько часов или минут просидела, разглядывая его на темном небе. Слишком долго и бессмысленно. Будто шар мог дать ответы на вопросы.

Руки, сжимавшие клещами колени, позорно тряслись. Не помню, чтобы когда-то настолько сильно нервничала. Предложение Ярина напугало, сбило с мыслей. Окончательно рассеяло сонливость. С другой стороны, я рада пропаже сна, потому что не очень хотелось возвращаться в реальность, в которой Артур до боли сжимал мои плечи и угрожал, что если посмею умереть, то когда-нибудь он придет и туда за мной.

Вскоре ощутила, что не только руки, но и все тело окатило волной дрожи. В попытке согреться с головой закуталась в одеяло, после чего, согнув ноги в коленях и поджав их к груди, начала укачивать себя. Поддаваться телом то вперед, то назад. Словно сумасшедшая. Женщина, потерявшая разум.

Правильно говорят: «Бойся своих желаний». Мое желание исполнят, но только в обмен надо принести в жертву друзей.

Голову терзали тысячи сомнений. Не находя единственно правильного решения, я бесконечно долго зарывала пальцы в волосы и расчесывала их, как умалишенная. Затем раскачивалась, как маленький ребенок. Бесполезные занятия заменяли одно другое, но правильного решения не приходило в мыслях. Необходимо принять решение. Сколько на принятие решения? День, два? Неделя? Ярин утверждал, что время есть. Для военного похода требуется время на сборы. Но если это экстренный поход, потребовавшийся после свадьбы, ведь Артур теперь враг для многих земель, то тогда может быть всего пара дней на сборы в путь. Но не столь важен срок, сейчас не это главное. Надо принять срочное решение.

Страшные картины крови издевательски вставали перед глазами. Одна сочнее другой. Отрезанные головы, вспоротые кишки, друзья, подвешенные на виселице, или пыточные агрегаты, где пленникам растягивали ноги и руки, после чего те на всю жизнь становились калеками. Фантазия красочно рисовала наказания в случае провала плана на этапе подготовки или позднее, если судьба вновь нечаянно сведет с принцем.

Меня сложно напугать, но даже я боюсь последствий своего решения. Моя дорога опасно разветвлялась и впервые невозможно правильно просчитать путь и возможные риски. Обычно принимала решения максимально быстро и уверенно, но сейчас ответа нет. И от этого не знания всю ночь знобило. Внутренности продрогли от холода, не помогало даже одеяло, в которое куталась. Правда, оно шелковое и мало грело, но все же должно было сохранять тепло тела.

Измученная думами и расчесавшая голову до зуда, вскоре отвлеклась на обстановку в комнате. Повсюду темно. Ничего не видно, но я хорошо помнила бордовый цвет стен, простынь, потолка, пола, мебели, переливающейся только с золотыми вставками. Всё словно в крови и только белый холст привлек внимание. Разбавил кровь.

Я не бралась серьезно за рисунки уже много месяцев с тех пор, как нарисовала ужасную картину с песком, кровью и вывернутыми кишками животных. Та картина смутно напоминала Кровавую свадьбу Вацлавов.

Но сейчас невидимой нитью потянуло к холсту и краскам. Пусть руки тряслись, пусть сплошная темнота. Смутно виднеется белый холст и я совершенно точно не увижу, что рисую, но мне все равно. Необходимо изъять внутреннюю дрожь. Пока рисовала я просто думала. Пыталась утихомирить свои эмоции, ведь всего одним решением я могла создать трагедию для стольких людей.

Я могла убить Ярина.

Обречь себя на вечную жизнь в казематах.

Могла убить Клару и Рафаэля.

Уничтожить многие судьбы…

Но если трезво подумать… отринуть животный страх за близких? Артур будет вечно играть их жизнями, но непосредственно передо мной, ведь на меня можно воздействовать через них. Если бы он действительно желал их смерти или считал врагами, то давно убил бы, как моего отца.

Рафаэль — слишком важная фигура на войне. Козырь, используемый Артуром для удачного шаха в конце партии, поэтому убивать его ради мести рабыне не рационально. Гнев на Клару за измену тоже давно иссяк. Убивать единственную принцессу мертвой земли бессмысленно.

Убийство бессмысленно, если нет того, перед кем разыгрывается сцена — то есть, меня. Убийство произойдет только в том случае, если поймает меня.

Поймает… поймает… поймает.

Это слово набатом звучало в голове и разливалось нестерпимой болью в голове.

Если исчезнуть, то гнев и бушующую ярость принц не станет растрачивать на мелких пешек. Всю мощь и ненависть обрушит на мои плечи. Только на мои. Больше не на чьи. Думаю, именно так… и я правильно поняла его характер.

Артуру вовек не понять моей боли. Не понять моего желания уйти. Как можно спокойно смотреть на того, кто причина начала твоих бед? Тот, из-за кого вся жизнь пошла кувырком? Как можно полюбить этого мужчину, как требуется для наложницы и любимой игрушки правителя?

Я могу быть на свободе. Не сидеть запертой во дворце. Возможно могу быть полезной на войне или найти свое место и путь в жизни. Для побега придется воспользоваться помощью Ярина, но от него тоже придется уйти. Если Артур поймет, кто помог, то может очень превратно интерпретировать мой побег. Но если узнает, что я пошла своей дорогой, то со временем простит брата, ведь прекрасно знает добрый нрав Ярина, который всегда жалел жалкое отродье.

За нескончаемыми думами и холстом я провела оставшуюся ночь, а утром, когда лучи солнца, наконец, пробрались в окно под потолком, я смогла увидеть результаты ночных трудов — картину.

Любимое озеро на моей мертвой земле. В центре водоема обнаженная женская фигура. В самом углу картины — тень человека, который смотрит на обнаженную девушку в озере.

Заляпанные краской пальцы я вытерла о красивое ночное белоснежное одеяние. Испоганила всю красоту.

Устало рухнула бедрами на пол, прижавшись макушкой к прохладной стене своей золотой клетки. Прикрыла веки, воскрешая в памяти тот день на озере.

Как бы я хотела вернуться в тот день. Последние несколько лет стереть из памяти и оказаться там. В том месте, и именно в то время перед ночной встречей с Артуром, когда все мы были счастливы, глупы и беззаботны. Не началась война и мы не наделали столько роковых ошибок.

На утро меня на полу обнаружила служанка. Она в панике уронила поднос с едой, отчего раздался звон разбитых тарелок, а фруктовый суп брызгами залил ноги. Бросилась скорее поднимать меня за локти. Подумала, что мне стало плохо. Перепугалась, запричитала:

— Девочка, вы совсем бледны! — с усилием подняла меня и помогла дойти до кровати, потому что идти было очень тяжело. Мое тело весило тонну, ноги при ходьбе подгибались. — Я позову повелителя!

— Нет, пожалуйста! Не надо его звать. Со мной всё хорошо.

Мой испуганный выкрик ее догнал уже возле двери и только там заставил остановиться.

Да, я сама звала Артура и требовала аудиенции, но не сейчас. Только не сейчас, когда мысли настолько запутанны. Я не знаю, как посмотреть на него. Посмотрю и выдам свои мысли и эмоции. Артур всегда чувствовал, когда я что-то замышляла. Легко читал мою ложь. И сейчас не удасться скрыть эмоций.

— Вас тошнит? — женщина заботливо прислонила ладонь к моему холодному лбу и осторожно спросила о том, о чем спрашивала чуть ли не каждый день. Она знала, насколько меня раздражали подобные намеки. Но сегодня злости не было, никаких эмоций. Все потрачены на создание картины.

Мне удалось равнодушно пробормотать в подушку:

— Не тошнит, — после ответа легла на подушку и прикрыла веки, тяжелые, раздраженные дневным светом. Служанка, воодушевленная спокойным ответом, а не привычным раздражением в моем голосе, сегодня решила углубиться в эту скользкую тему.

— У вас почти два месяца задержки. Тошноты может не быть, живот еще не скоро появится. Зато у вас появилась слабость и апатия. По моему мнению вы понесли от нашего принца! — с каждым глупым предположением голос старушки все больше веселел, а меня наоборот вводил в еще более задумчивое, равнодушное к миру состояние. Я находилась, как в некоей замкнутой комнате без дверей и окон. Полностью замурованная мыслями после предложения Ярина и не могла оттуда выбраться.

— Не несите чушь, я вам рассказывала о своем плохом женском здоровье и постоянных задержках. Однажды — год не было менструации. После осады нашей земли была в настолько жалком состоянии, что под кожей уродливо выпирали все кости и вены, поэтому сомневаюсь, что в моем организме способна зародиться жизнь.

— Служанка, пользуясь моей слабостью еще сильнее надавила:

— Есть одно проверенное снадобье. Если вдруг после него вас вырвет, мы будем точно уверены в выработке в вашем организме особых веществ для ребеночка.

— Ни за что! — грубо отказала. Из последних сил пыталась говорить с ней спокойно и не обращать внимания на то, как колотит от нервов и как хочется остаться теперь в одиночестве. До этого момента всеми силами отчаянно желала встретиться с Артуром (дожила!), а теперь мечтала опять оказаться в своей золотой клетке в одиночестве. — Оставьте меня.

— Но повелитель желает узнать о вашем положении? Всем будет лучше, если у вас будет малыш от повелителя. Думаю, принц обрадуется. Вы же знаете, как тяжело с детьми в их роду? Настоящее проклятие красных песков.

Принц будет рад? Усмехнулась в подушку, но так чтобы служанка не заметила неожиданного проявления эмоций.

Она присела на кровать и подбадривающе погладила мою руку, а я мысленно ей ответила:

«Вы даже не представляете, как Артур будет «рад», если вдруг я понесла. Он уверен, что я спала и с ним, и с Рафаэлем.»

— Пусть сам пьет свою гадость. Пожалуйста, не обижайтесь, но оставьте меня одну. Я вижу вы всегда на его стороне, а мне сейчас не хочется думать о нем. Не тревожьте меня сегодня. И ужинать не буду, не смейте приносить.

Женщина — прозорливая. Видно всегда понимала отчего у меня плохое настроение и осознавала, как тяжело мне сидеть взаперти. Будучи в прошлом наложницей Артура я имела право выходить из гарема: прогулки по дворцу, по саду, на водопад, разрешались далекие походы на рынок. Разумеется всё под присмотром охранников, но сейчас даже те привелегии отобрали. Моя свобода распространялась только на помещение из четырех стен. Это не жизнь, а ничтожное существование для непослушного зверька. Да, лучше бы посадил в казематы с Рафаэлем и дал умереть от голода или холода!

Женщина снова успокаивающе погладила мою руку и попыталась убедить:

— Мне не дано знать мыслей повелителя, но я уверенна, что у всех его действий — есть свои причины. И он не просто так вас держит взаперти.

— Уйдите! — грубо прервала аргументы в защиту Артура. Только восхвалений и слепого обожания Артуром сейчас не хватало.

Женщина последний раз погладила мою руку, устало вздохнула над упертостью молодых людей, после чего я, наверное, должна была устыдиться своего поведения и отменить приказы, которые она вынуждена выполнять, но я не стала идти напопятную. Вместо этого с удовлетворением внимательно проводила удаляющую спину служанки, услышала как привычно скрипнул ключ в двери и начала думать.

Как и просила в этот день мой покой больше не нарушали. Была представлена сама себе и принятию решения. Глядя в красную, обитую бархатом стену я думала и думала. Думала и думала, взвешивала — готова ли рискнуть всем ради свободы? Этот оазис никогда не станет моим домом.

Может я в некоей степени была виновата, потому что вовремя не смогла простить жителям этой земли и Артуру того, что из-за них уничтожили мою землю? Или Артур виноват, что насильно приволок и заставил быть наложницей? Но сейчас причины уже не столь важны. Ни я, ни его народ никогда не признаем друг друга, только не теперь — после трагичных событий.

Мне здесь не место. И уж точно не место рядом с повелителем этих земель. Я рабыня, любопытный, юркий зверек, а он — первый человек на земле. Суд и опора для этих земель. Мы слишком разные и наши цели разные.

На следующий день с самого утра мое уединение нарушило появление тетушки с четырьмя юными девушками-слугами. Своим появление женщины наполнили комнату легким хаосом и щебетом. Растормошили меня за плечо, вынудив с трудом подняться с кровати. После очередных ночных дум я проснулась словно под хмелем, с тяжелой, гудящей головой и слабостью.

— Доброе утро, Роза, сегодня мы не дадим вам скучать до самой ночи, пожалуйста, не противьтесь. Для начала завтрак и немного вина для хорошего настроения, — перед кроватью остановилась молоденькая неизвестная служанка, держа поднос с тарелкой еды и кувшином вина.

Напиться? Хорошая мысль отключить разрывающие изнутри эмоции и сомнения. Заглушить совесть и страх.

Противиться заботливым женщинам не стала, ибо жизнь скоротечна и одна судьба знает все камни, которые поколотят мое тело в будущем. Последние спокойные дни можно было поддаться уговорам добрых женщин и отвлечься. Возможно больше не удасться спокойно заснуть на мягкой кровати, покушать изысканные деликатесы, а каждый день придется пугаться уродливых теней и оглядываться по сторонам, страшась возмездия с небес.

После завтрака и терпкого вина мы отправились в бассейн, где я долго обнаженная плавала, рассекая воду плавными гребками. Наслаждалась свежестью и легкостью тела. Честно говоря, опасалась увидеть в гареме Тиль, но кроме служанок и меня никого не оказалось.

Неужели Тиль в такое время развлекает повелителя? Я думала днем принц занят делами, женщин приглашает исключительно вечером перед сном? Но это было раньше, а кто знает его увлечения на данном этапе жизни? Как себя вести с Трин? Как изображать, что мы, как и прежде, хорошие знакомые, учитывая ее странную червоточину. С недавних пор принцесса, продавшая душу Зверю красных песков, мне стала неприятна. В ней отталкивала — чрезмерная доброта. Подобных, безгрешных людей не бывает, ведь влюбленная в Артура, она весь поход была со мной мила и даже иногда отвлекала обозленного на меня принца на себя. Не бывает таких хороших людей или я настолько прогнившая, что не верю в людское добро?

После плавания меня положили на высокий каменный стол в длину с человеческий рост. На нем долго мыли и массировали пять пар рук, намазанных ароматными маслами. Я не сопротивлялась, успела привыкнуть к массажу. Если поначалу не привычно и помню когда-то массаж заставлял краснеть, а потом бледнеть, то теперь уже никакого стеснения.

Обычная процедура расслабления и массажа для эластичности кожи. Девушки лили на меня ароматное масло и гладили тело. От расслабляющих трав, входящих в состав масел, наконец-то расслабилась. Прикрыла веки, понимая, что вряд ли когда-либо еще будто чувствовать подобное умиротворение и экстаз. Скорее всего оставшуюся жизнь придется прожить с чувством вечного страха увидеть за спиной убийц Артура.

Разговор. Часть 1

POV Артур

Впервые на моей памяти я не довел до логического конца важные дела. Поступил, как глупец. Остановил эмоциональный, красочный доклад одного из торговцев, рассказывающего о внезапном повышении цен на зерно в связи с нападением на его караван песчаных бедуинов. Уверен, это не бедуины, а проделки соседней земли, покупающей наше зерно. Как известно, на войне одну из главных роль играли монеты. Враги побаивались открыто атаковать, поэтому для начала ослабляли нас другими способами.

Я замотался. Надоело.

Подняв правую руку ладонью вперед, велел докладчику заткнуться. К Дьяволу! Терпение лопнуло. Мне надо было прослушать еще десять докладов и я знаю, гости пару недель ждали своей очереди высказаться, но к дьяволу. Всех прямиком к дьяволу! Под слой красных песков!

— Расходимся! — велел без объяснений, поднимаясь с трона.

— Но как же…? — торговец попытался меня остановить, но я вновь уже более твердо поднял ладонь, запрещая разговаривать и зудеть над ухом. Никаких объяснений. Какие объяснения, когда мое терпение иссякло? Достаточно потерпел и больше не намерен. Я не обязан терпеть. Это слово мне претит. Изначально по закону рождения в семье Бонифациев в моем лексиконе отсутствует данное понятие.

— Хорошего дня, — не обращая внимания на недоумевающие взгляды гостей, вышел из зала и направился вдоль коридора по направлению к гарему. Охранники, покорное распахнули двери, приглашая спуститься по каменным ступеням в прохладный подвал.

"Дьявольщина творится со мной. Столько лет думать о теле одной и той же женщины? Прежде месяц — три занимали мысли о чьем-то теле. Всего однажды полгода продлился интерес к женщине, но и тот иссяк. Сейчас уже не могу вспомнить лица и тела той наложницы. А это тело, когда наскучит, после чего с легкостью смогу его выкинуть где-нибудь в деревне и успокоиться?" — спрашивал себя, глядя на Розу, лежавшую на массажном столе. Совершенно обнаженную и расслабленную…

Очень…очень заманчивый вид.

Она раскованно лежала на столе. Совершенно обнаженная с белоснежной, натертой маслом блестящей кожей. Ягодицы, спина, поясница сверкали от масел. Огромное желание треснуть по ее бедрам и посмотреть, как на бледной коже появится отпечаток руки. В момент удара ягодицы напрягутся, сексуально приподнимутся для лучшего обзора. Девчонка проглотит выдох и замрет. А после небольшого прилива боли блаженно расслабится и разведет ноги пошире. Достаточно широко, чтобы можно было без помех коснуться ее плоти.

Ее ноги и в реальности призывно разведены, но из-за плохого ракурса невозможно ничего разглядеть, и от того фантазия разбушевалась. Преподнесла картину одну порочнее другой. Обнаженную плоть между ее ног. Кто ж тебя, потаскуху, создал такой сексуальной?

— Девушки, не понимаю, почему вы служите во дворце? Неужели нет другого выбора? На кладбище и то веселее, а здесь — вечный траур и мрак. Я уже молчу о предводительнице самых ядовитых змей… — одна из служанок заметила мое приближение, поэтому постаралась привлечь внимание хозяйки, постучав двумя пальцами по ее локтю.

— Госпожа… — позвала женщина мелкую дрянь, но та не заметила и продолжала высказываться.

— А этот ваш повелитель с каменным лицом? Неужели нельзя улыбнуться, а то люди от тебя в ужасе шарахаются?

Заметив меня, служанки трусливо медленно отнимали ладони от ног, ступней, локтей Розы и поворачивались в мою сторону, ожидая решения повелителя с каменной рожей или как она назвала. При этом молчаливо переглядывались и старались лишний раз не шевелиться.

Подняв указательный и средний палец вверх, привлек к себе внимание, а после указал ими в сторону двери на выход из гарема, чтобы точно также, как и я, тихо и в полном молчании ушли, оставив нас наедине. Интересно послушать глупую девчонку.

— Девушки, благодаря вам я нашла временный покой. Вы очень добры, примите мою благодарность.

Отродье, зачем так говоришь со служанками? Это их задача в жизни, благодаря которой они кормят своих детей. Они делают это не ради тебя.

— Простите, кажется сегодня я слишком много говорю. Забыла спросить, а по какому поводу мы выпивали? Ваш повелитель переехал в северные земли? Надеюсь, ваш повелитель надолго исчез и очень не скоро найдет время для нашего "общения".

О, да, очень не скоро.

Наконец, осознав, что девушки уже давно не отвечали и прекратили ее трогать, она повернула голову сначала в одну сторону, потом в другую, но никого не заметила. Напряглась странному затишью и я заметил тот момент, когда у нее мелькнуло осознание того, кто мог прогнать служанок. Девчонка натянулась прямой струной, отчего каждая мышца и вена проявилась под ее светлой кожей, но положения тела не поменяла, только настороженно посмотрела в бок. Вероятно, боковым зрением обнаружила меня рядом. Смиренно ждала наказания за свой длинный, дерзкий язычок.

А я молчал и, просто скрестив руки на груди, посматривал на представленное моему взгляду — добро. Более своевременного прихода невозможно придумать. Нравится мне моменты, когда она такая беззащитная, обнаженная, почти подо мной. Достаточно протянуть руку, и она будет подо мной.

Не выдержав звенящей тишины и не зная, что думать, Роза вызывающе и дерзко заметила:

— Вспомнил о рабыне? Тебя совсем не поймешь то защищаешь от своих же людей, то плюешь на элементарный разговор. Если я здесь пленница и потаскуха-предательница, то отправь меня к Рафаэлю в казематы. Хочу там умереть от холода и голода.

Какая сегодня говорливая? Игры в куклы закончились? Замечательно, потому что показательное послушание меня тоже раздражало.

Ее вызывающие и откровенно раздражающие вопросы пропустил мимо ушей. Сейчас не то время для разговоров. Вместо ответа ладонью обхватил одну ее ягодицу и сжал, применяя достаточно силы. Кожа наощупь оказалась мягкой и влажной. А запах, какой от отродья… закачаешься.

Отнял ладонь от ее бедра, но только для того, чтобы сделать замах и с удовольствием хлопнуть по нему. На светлой коже тут же проявился след от хлопка.

Ушей достиг болезненный женский стон, огнем прокатившейся по моей коже и ударивший в пах. А уж ее бедра, которые завозились по столу, раззадорили еще сильнее.

— Я уже привык к твоему дерзкому языку, но только не смей выказывать мне неуважение перед другими людьми, — еще раз хлопнул ее по ягодицам. Не сильно, но она все равно застонала и заерзала, вероятно ощущая огонь от хлопка. Не было у меня цели сделать ей больно, только ради поддержания авторитета власти, а то задаваться начнет.

— Ах, ты дьявол… — ругнулась девчонка, губами шепча в стол, но развернуться ко мне и высказаться не решалась, поскольку в таком состоянии я видел только ее бедра, а если перевернется, то я увижу спереди все, что пожелаю. Если бы не желание скрыться от меня, то давно бы развернулась и что-нибудь учудила.

— Оставь мою задницу в покое, — ладонью она потерла горящую кожу на бедре и, наконец, высказалась. — У тебя какая-то слабость к ней. Если очень хочется к ней прикоснуться, то можно хотя бы понежнее?

Очень длинный язык. Его следует приучить к важному делу.

Двумя ладонями смял ее ягодицы и раздвинул их, большими пальцами нырнув между ними, окунаясь во важное тепло. На наглое вторжение девчонка удивленно ахнула, приподнялась на локтях, пальцами впиваясь в стол.

На ее реакцию возникло почти непреодолимый соблазн вставить в ее горячую плоть не палец, а член по самые яйца.

Роза наивно попыталась вывернуться. Повернуться не могла, поскольку я крепко держал ее за ягодицы, поэтому пыталась убрать бедра назад или вперед, или в бок. От ее приподнятых бедер, покачивающихся перед лицом кровь закипела в венах. Звонко шлепнул по сексуальным ягодицам, которые тут же еще сильнее сжались, и ее плоть сжалась на моих больших пальцах. От своих глупых стараний увести бедра — только сильнее насаживалась на мои палеца, отчего только сильнее возбуждало.

— Подожди, хочу кое-что спросить… — хрипло попросила, кусая от усердия губы. Влажные от масла волосы кольцами ласкали ее обнаженную спину и ягодицы, а бедра выписывали передо мной невидимые волны.

Чем больше крутилась, тем больше член реагировал.

— Артур, подожди, разговор. Дай одеться? — приказала или попросила. Тон настолько уверенный, будто я должен немедленно исполнить требование.

Да, разумеется. Позволю одеться. Сию минуту. Почти два месяца не мог вставить, поэтому разговоры подождут.

— Сначала секс, потом разговоры, — любезно согласился выслушать ее, но для начала получу то, что хочу.

— Сначала переговоры, а затем в случае удачных переговоров возможен секс…

От удивления мне захотелось засмеяться, но переборол эмоции. Убрал руку от ее плоти для того, чтобы резко перекатить девчонку на лопатки. Одной рукой клещами вцепиться в ее локоть, тем самым пресекая возможность бегства, что несомненно первой мыслью осенило ее, а пальцами второй обхватил девчонку за щеки и приподнял ее голову над столом, вынуждая посмотреть на меня:

— Отродье диктует мне условия? Забавно. Очень забавно, — мои губы сами по себе растянулись в улыбке при виде девчонки, лежащей на массажном столе. Совершенно обнаженная, разгоряченная словесной борьбой, с алым пятнами стыда на щеках и шее. При этом ее грудь шумно вздымалась, горяча мою кровь, жила на ее шее пульсировала под кожей, а зеленые глаза меня сжигали ненавистью.

Несмотря на свое незавидное состояние пленницы, рабыни, предательницы она ухитрялась дерзко говорить и ставить условия своему повелителю.

— Я не диктую условия. Я хочу разговор. Разве это много? — даже ее хриплый голос возбуждал.

— А по моему мнению ты находишь любые предлоги, чтобы избежать секса. Подобные попытки смотрятся очень смешно и глупо. Каждая минута моего времени очень дорога, но, так и быть, пойду на уступки. Можешь спрашивать интересующую информацию во время того, как я буду брать тебя. Очень интересно услышать, как твои пламенные речи прерываются на стоны и тяжелые вздохи…

POV Лилия

Добрые служанки сделали сегодня всё, чтобы развлечь меня и зарядить веселым настроением. Благодаря чувственному массажу, вину и запаху волшебных трав, размазанных по расслабленному телу, мне было очень хорошо. Тепло. Легко. Тело пронизывала приятная слабость. Наполняла трепетом, легким волнением перед решающим шагом в бездну. Не так давно на меня снизошло озарение, это было как сияние звезды на темном небе. Совершенно неожиданно в сознании появилось решение головоломки между мной и Артуром. Идеальный вариант, при котором Бонифаций не станет искать сбежавшую рабыню и мстить. Великолепно!

Поэтому я лежала на массажном столе и смеялась вместе со служанками.

Примерно в этот момент на меня снизошло его сиятельство, его превосходительство, о невозмутимый и непоколебимый господин шейх сия земли.

За насмешки над принцем я получила шлепок по попе и домогательства к ней же. Садист проклятый. Его учили, что с женщинами надо понежнее? Хоть немного нежнее! Хотя, в этот раз шлепок приобрел сексуальный подтекст или возбуждающие мысли вызваны запахом трав, которые пропитали мою кожу после массажа?

От ощущения ловушки, в которую успешно нырнула, по коже пробежала невидимая энергия. Она оставила после себя чувство озноба, покрыла кожу огнем, затем льдом.

Мы не виделись около месяца, не говорили ни слова после того, как я едва не отправилась во второй раз под слой красных песков, а все, что он мог сделать — это хлопнуть по попе и сказать: «Не смей мне выказывать непочтение при слугах!»

Он — камень. Глухой камень, а не мужчина, а где хотя бы: «Добрый день, жалкая рабыня?!»

Впрочем, от кого ждать проявления заботы или ласки, если женщины для него услада для глаз и члена?

После моих бессвязных слов и попыток отвлечь принца от моего тела, он так и быть, был любезен и дал согласие на разговор во время секса. Удивительный шаг в мою сторону. Хоть и своеобразно, но пошел на уступки. Захотелось намазать пальцы краской и вывести на холсте столь великую дату, когда принц решил заговорить с отродьем.

Я собиралась с ним встретиться и искренне желала встречи, драки, очередного боя, но только не в подобном состоянии. Обнаженная, распростертая на столе, раскрытая для порочно-невозмутимого взгляда, сбитая с толку, и с явно нетрезвой головой, занятой глупыми мыслями.

Он же не будет пользоваться моим крайне неадекватным состоянием? Это не по-мужски.

"Еще как воспользуется! Это же не заботливый Рафаэль и не милый Ярин. Это Артур, глупышка!"

Жаль, ведь в таком состоянии, боюсь, я его не поколочу. Пальцем пошевелить лень.

От его пылающего взгляда моя кожа загорелась огнем, словно кто-то поднес к ней зажженный факел и оставил множество невидимых ожогов.

Прикрывать грудь или стыдливо набрасывать одежду нет смысла. Бесполезно. Яркие, горящие металлические глаза отчетливо говорили об этом. Не даст. Одежду разорвет или выбросит в бассейн. А мои непокорные руки свяжет за спиной, а после перевернет на грудь и отшлепает. С оттяжкой. Со звонким шлепком по ягодицам. Порочные картины отчетливо всплыли в сознании, сбивая его, делая нестабильным, путающимся.

В дрожь бросило от его взгляда. В нервную, пугающую дрожь. Служанки ушли, в гареме никого кроме нас…

Но разум продолжал сопротивляться встрече. Предподносил возможные варианты развития событий, пьяным сознанием анализировал обстановку вокруг, придумывал очередные способы спасения от того, что желал со мной сотворить принц.

Можно его стукнуть лопатой и утопить в бассейне? Свидетелей преступления нет, но, к глубочайшему прискорбию, хоть и больно это осознавать, у моего гениального плана есть одна большая проблема — поблизости нет лопаты!

Видно, я обречена сегодня на поражение. Порочное, грязное поражение от этого… от этого невозмутимого наглого Дьявола. Но ничего, в конечном итоге победа будет за мной…

Можно было сбить ему настрой, сказав, что ненавижу его? Только потом останусь без языка. Пожалуй, язык мне еще пригодится.

Пока я затуманенным сознанием обдумывала ситуацию, Артур молча рассматривал меня.

— Выглядишь… — произнес, растягивая слово и уделяя внимание моим щиколоткам, лодыжкам и в особенности моим плотно сжатым ногам, которые будучи прижатые друг к другу не позволяли увидеть самую интимную часть тела. — Удовлетворительно.

Большая похвала. Особенно для человека, не умеющего хвалить или говорить добрые слова. Из его уст всегда доносились лишь грубость и замечания по поводу моей худобы или ран. А сейчас — удовлетворительно. От усердия держать ноги сдвинутыми, под коленями вспотело и где-то в области лобка нервно забилась вена, выдавая мою крайнюю степень раздражения. Очень сложно нормально думать, когда оказываешься обнаженной и раскрепощенной после массажа и жгучего вина.

А уж, когда его пальцы заскользили по моему животу, заставив внутренние мышцы напрячься, а колени еще сильнее прижаться друг к другу, чтобы не пустить дальше, то мне стало совсем не спокойно.

Но пальцы не остановились, а спустились ниже, потом еще ниже. Накрыли абсолютно гладкий нежный лобок, а после легко скользнули между ногами. Туда, где самое сладкое. Самое горячее для Артура. По этому месту он скучал. Да. Это он желал получить от меня вчера, год назад или сейчас. Нравилось Артуру ломать мои личные границы и по-варварски вторгаться в мое самое сокровенное.

— Я здесь навечно? Сдохну в твоей клетке, как предательница? — озвучила самое важное, что меня интересовало на данный момент, при этом активно продолжая сопротивляться откровенным ласкам.

— Один дьявол Красных песков знает твою судьбу, — произнес совершенно серьезно, без доли насмешки. Но уверенна, что это издевка, ведь именно его в наше время прозвали во многих землях Дьяволом Красных песков.

Холодные пальцы резво вошли в меня, окунувшись в мое влажное тепло, насадили наподобие члена. Заставили прогнуться в спине и обратно рухнуть на стол. Зажав поплотнее челюсть, хоть удалось сдержать неуместный стон.

Во время массажа масло проливалось в складки между ног и от этого теперь там было очень влажно. Идеально для Бонифация. Словно всё ловко подстроено для его прихода?

От непрошенных движений пальцев — внутри становилось намного теплее. Но мне это не нравилось, разум буйствовал и пытался сопротивляться, поэтому я поплотнее прижала ноги друг к другу и заерзала по столу, но сделала только хуже: от этого лоно все сильнее растягивалось.

Не выдержав сексуальных приставаний, задала самый глупый вопрос, который пришел на ум в хмельном состоянии:

— Что ты делаешь?

Сжала двумя руками его запястье, стараясь заблокировать пальцы, двигающиеся во мне, или лучше совсем их вытащить из себя. Но не получилось. Огромный камень не сдвинуть. Об него можно только разбиться на кровавые осколки. Добилась лишь того, что ощутила ладонями, как его сильные вены-канаты на руке напрягаются, набухают в тот момент, когда его пальцы скользят по моим складкам, а затем порывисто входят в меня. Разбивают, дьявольски терзают плоть и разум.

Принц все же дал ответ на мой риторический вопрос:

— Проверяю твое тело на наличие шрамов.

Между ног? Наглая… жестокая… ложь. Он смотрел на то, как моя грудь от гулкого сердцебиения подрагивала. Дразнила на порочные действия.

Зря только вмешалась своей рукой, Бонифаций перехватил ее, пленил и направил вниз. К складкам. Туда ниже, где только что сам командовал, а теперь заставил мои пальцы трогать мокрую плоть. Медленно. Аккуратно. Показывая, насколько там влажно.

Дьявольская, не иначе как дьявольская сила поглотила нас.

Проклятое вино и масла с травами! Соберись, Лиля, разозли Дьявола! Ударь!

Я прикрыла веки, отстраняясь от этого места, где Зверь облизнулся на кусок сочного мясца. Только вот закрывай не закрывай глаза, а наши пальцы совместно игрались с моей плотью. Я все это чувствовала. Сама трогала себя. От усилий сдержаться и не показать эмоций позвоночник прошиб пот. Одна капля скатилась вдоль шеи, другая — под коленями. Градус тела стремительно повышался. Резко перестало хватать кислорода. Чтобы вернуть его, пришлось приоткрыть рот и жадными порциями сделать несколько глотков воздуха.

Поговорили называется.

— Где Рафаэль? — предварительно тяжело сглотнув грязные ощущения на собственном теле, удалось спросить достаточно твердо.

Но слава Дьяволу, принц отпустил наши пальцы и я смогла, наконец, убрать свою руку от лона. Собственные пальцы горели огнем.

— Не терпится присоединиться к нему? — спросил тихо на ухо. — Вместе и в горе, и в радости? И в кандалах, и без?

Большой палец, который только что был глубоко во мне, теперь щедро обмазал мои губы влагой. А после, словно запрещая разговоры о Рафаэле, нырнул вглубь моего рта. Затыкая его. Тем самым занял язык более важными делами. Например, предложил облизать его палец, который поступательными движениями создавал имитацию того, как позднее член будет вторгаться в мой рот.

— Твой муж сидит в казематах. Почти здоров, почти не бит. Даже иногда моется. Почти не злит. Его дальшейшая судьба пока не решена. Если не желаешь навлечь на себя мою кару, то тебе следует забыть о своем муже. У Рафаэля также больше не возникнет физического интереса к тебе. Ни у одного мужчины не встанет на возлюбленную женщину, которую поимели на его глазах, — палач спокойно ровным голосом объявил приговор моему браку с Рафаэлем.

Но наконец-то убрал палец от моего рта и дал время подумать. Разговор о Рафаэле все же отвлекал его от сексуальных забав.

— Ты что специально меня взял при Рафаэле, чтобы отбить его физический интерес ко мне? — эта мысль показалось просто ненормальной. Дикой.

— Вы получили урок — со мной нельзя играть. Не доросли еще. И, наконец, Рафаэль понял, кто на самом деле тебя имеет. Мне нужна чистая женщина. Ты была чистая до меня и до сих пор скорее всего остаешься чистой. У меня было время спокойно обдумать. Рафаэль побоялся бы осквернить мою собственность, да и ты не могла отдаться.

От самомения Бонифация меня задушил смех, и я не сдержалась. Распахнула веки и громко захохотала в лицо принцу, прекрасно осознавая, что могла получить немедленное наказание. Но последствия не сильно волновали, ведь сегодня первая и возможно последняя наша откровенная встреча.

— Ты думаешь, я намеренно хранила тебе верность? Артур, ты же не наивен?

— Нет. Просто ты осознаешь, чем чреват подобный шаг. Ты не дура и не будешь рисковать чьей-то жизнью. Если когда-нибудь ты мне наскучишь, и я позволю тебе жить, как пожелаешь, ты все равно не посмеешь кого-то полюбить, опасаясь последствий. А вдруг я решу тебя вернуть? — смех немедленно потонул. Сдох. Впился очередной порцией осколков мне в гортань.

— Артур… ты… ты…

— Дай угадаю… чудовище? Монстр? Ублюдок? Мерзавец? Разве не таких мужчин любят женщины? Женщины любят, когда зверь подминает их под себя и грубо берет, а ты почему не любишь? — Дьявол сегодня в весьма приподнятом состоянии. Настолько хорошее настроение, что он со мной немного разговаривает.

— Тебе скоро надоест играть со мной? Я уже устала от работы послушной куклы. Я ведь человек, как и ты. Тебе настолько нравится играть именно со мной, что ты не можешь никак успокоиться?

Артур буквально за миг зарезал любые зарождающиеся теплые чувства к нему. Спокойно, поглаживая мои губы большим пальцем, серьезно ответил:

— Безумно нравится. Видимо, больше никогда не найду себе такую забавную игрушку.

Я мгновенно вспыхнула, ощутила как от гнева заколотило в груди, как от несправедливости стало физически больно. Просто невозможный мужчина! Раздраженно толкнула его в грудную клетку. Прямо в рану на груди, которую нанесла я, после чего спрыгнула со стола, совершенно обнаженная и заведенная до предела. Гневно воззрилась на принца, мечтая силой взгляда уничтожить его, испепелить камень. Сжечь до угольков его тело и в особенности — глаза.

Все едкие слова и вопли оставила при себе, сдерживаясь из последних сил, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не вонзиться ими ему в лицо. Знала, что не выдержу и сорвусь, поэтому развернулась и направилась в свою комнату. Бессмысленный разговор закончен! Мы с ним видим жизнь по-разному.

Почему проклятая судьба связала с мужчиной-врагом? Как мне надоела вся эта история с ним. Мы никогда оба не успокоимся. Когда он появляется, моя холодность и умение думать где-то подыхают.

— Стоять! Не смей уходить, когда я к тебе обращаюсь, — заявил мне в спину. Простая констатация факта.

У меня дар выводить хладнокровного принца до состояния извержения. В его голосе зазвучала холодная сталь, которая резала получше любого острого ножа. С повелителем не спорят. Но я не боялась последствий. Мелкими шажками дошла до предела.

Не нашла ничего лучше, как напомнить:

— У тебя много женщин — развлекайся с ними. Хоть со всеми разом! — процедила, чувствуя как от силы сжатия челюстей, вероятно, стерла себе все зубы.

— Твоя наивность и своенравие по истине поражают. Более твердолобой женщины никогда не встречал. Однако для потаскухи, которая ложится под мужчину ради своего папочки, ты слишком избирательна.

Слова в момент достигли цели. Острыми шипами пронзили тот орган, который лихорадочно забился в грудной клетке. Кровь потекла из ран, нанесенными обидными словами. Ноги приросли к каменному полу, заставили меня остановиться по середине пути и медленно развернуться в обратном направлении.

«Потаскуха» — набатом в голове забилось оскорбление, на что я мысленно успокаивала себя, просила не срываться, ведь наши ссоры ни к чему не приводили. Да и в принципе принц не достоин моих эмоций! Но с другой стороны — сейчас был последний шанс высказаться. Может больше никогда не увидимся?

Я глубоко вдохнула и громко выдохнула, после чего нырнула с головой в ледяную воду эмоций. Будь, что будет. Пусть замерзну насмерть. Или пусть лишусь языка.

— Ты уж прости мне мои великие грехи. Прости за то, что посмела свалиться с лестницы к тебе под ноги. Уж прости, что ты оскорбил меня, приняв за маленького мальчика. Уж прости, что посмела купаться обнаженной на своем любимом озере, о существовании которого почти никто не знал. Прости, пожалуйста, что Ты пытался насильно взять простолюдинку Розу, а она не хотела. Просто по-наивности глупая попала под твое очарование и слишком расслабилась. И уж прости, что в дальнейшем отродье пыталось выжить среди врагов. Для этого я пользовалась своим телом и как потаскуха ложилась под тебя. Да, и прости, что ты уничтожил мою землю и разрушил мою свадьбу, окончательно отняв возможность на создание нормальной семьи!

Все это время Артур спокойно стоял, как и прежде равнодушно взирая на глупого зверька. Массивные руки скрестил под грудью и ощущение, что ни одного моего слова не услышал. Но, во всяком случае, не велел заткнуть рот. Для кого я распиналась? Говорила же, что ему не понять людских эмоций. Я еще раз громко вдохнула и выдохнула, с удовольствием вынырнув из ледяной воды. Даже улыбнулась:

— Именно поэтому такая потаскуха, как я, не желает с тобой трахаться. Лучше отдаться ишаку или ослу, чем те..!

На полуслове замолчала, поскольку каменный Бонифаций сделал шаг в мою сторону. Потом еще и еще один, надвигаясь мощной скалой. С виду казалось, что он расслаблен, но вокруг него опасно клубилась невидимая ярость. Она насквозь пропитала воздух и впилась в его кожу. Ощущение, что принц сейчас возьмет меня двумя руками за горло и задушит.

Пошевелиться не успела, как он уже оказался передо мной. Массивная фигура закрыла собой свет из окон. Опасный Дьявол всегда добивается того, что страстно желает. Ему под силу сделать всё, что угодно.

А мое сопротивление он воспринимает, как длительную сексуальную прелюдию перед финальным актом.

Неожиданный рывок и я схвачена за волосы, как за вожжи.

Громко и тяжело задышала, разглядывая вражеские глаза, в которых отражалась я: голая; покрасневшая от гнева; представленная на блюдце для сладкого пира; тщательно приготовленная для Зверя, который почуял запах сочной плоти.

— Закончила трогательный монолог, а то сейчас расплачусь? Если бы меня волновали подобные проблемы, то давно бы убил тебя. Ты должна гордиться тем, что на данный момент являешься моей фавориткой.

Язык банально отнялся и не слушался команд мозга, когда Артур обвил рукой мою талию и притянул к себе. Быстро, резко. Так, что дыхание застряло комком в горле, а мое тело почувствовало его тело. Такое большое, каменное, сильное. И мне так сильно захотелось потереться об него.

Травы и алкоголь сделали что-то не то с моими мыслями. Они такие… сбивчивые, непонятные. Во мне плескался огонь ненависти и огонь еще чего-то. И эти два чувства сжигали мое тело, не хуже горящего взгляда Бонифация.

Ужасно. Дико. Напополам разрывало от этого животного желания.

Я не хотела его желать. Никогда. Ни за что. Мы ненавидим друг друга и всё…

Дьявол внезапно меня поглотил. Обрушился с грубым поцелуем, протолкнув язык мне глубоко в рот. Я протестующе замычала и из последних сил заколотила по твердым плечам, попыталась оттолкнуть от себя его грудь, но не получалось. Камень не сдвинуть.

Чем дольше длился поцелуй, тем быстрее ненависть затихала, мои протестующие вопли прекращались. Руки перестали отталкивать мужское тело, а желание посильнее ударить — пропало.

Ненависть осела под натиском поцелуя. Затаилась внутри и заперлась на несколько замков. Позднее она проснется, но не сейчас. Сейчас она уснула.

Пока я внутренне боролась со всеми «за» и «против» Артур встряхнул за волосы, поторапливая ответить на горячий посыл. Немедленно. Сейчас же ответить, поиграть своим языком с его. Я произнесла что-то нечленораздельное, наверное, этот звук прозвучал как протест. Очередное «нет», поэтому Артур еще раз встряхнул за волосы. Уже сильнее. Требовательнее.

Скальп снимет, если не отвечу.

Проклятый дьявол. Обреченно я выдохнула раскаленный воздух в его губы и положила руки на его плечи, а после обняла широкую шею мужчины. Сдалась его желанию. Всего один маленький разочек. Успокоила свою гордость отсутствием выхода. А утопить принца в бассейне всегда успею. Потеряет бдительность от моей единичной капитуляции, потом будет легче утопить, только предварительно надо подготовить лопату.

Простой трах, потому что между нами нет чувств.

И я ответила на его поцелуй…

Меня медленно накрыло теплой волной. Не понятно чьими эмоциями моими или его? А может общими, которые появились при соприкосновении наших губ и сплетения языков? Или появились от соприкосновения моего обнаженного тела с его? От его грубой рубахи соскам больно, пришлось потереться об нее, чтобы прогнать болезненное ощущение в груди. Но боль не уходила, наоборот становилась все сильнее. Мощнее. Я позорно прильнула и потерлась о тело здоровенного, мощного мужчины, излучающего мощнейшее притяжение.

Позор-то какой. Но всё потом. Стыд, посыпание головы пеплом. Всё потом. А сейчас просто трах, потому что между нами нет чувств.

Бонифаций поднял меня, схватив под ягодицами, а после швырнул на прохладный стол, максимально развел мне ноги в разные стороны и вклинился между ними. Просто в скоростное время высвободил член.

А в следующий секунду почувствовала, как головка члена уперлась в мою плоть и мощным рывком вошла в меня.

— Дьявол… — стиснула зубы, но проклятие успело вырваться изо рта.

На неожиданный и сильный толчок я впилась пальцами в стол и вскрикнула, но не от боли, а скорее от удивления напористости и жадности. Член, как огнем пронзил насквозь, вызвав трепет во всем теле. Прожег насквозь плоть. В такой позе член занимал все мое нутро, кажется больше не поместится, но вопреки моему мнению он начал продвигаться все глубже. Вновь и вновь погружался всё глубже и глубже. Жадно, порывисто.

Ногами пришлось обхватить его торс, чтобы от жадных толчков не улететь на другой конец стола и не свалиться на пол.

Совсем спятил. Я не успевала делать вдох от того, как он нещадно таранил мою плоть. Совершенно дикий, но на удивление совсем не больно. Внутри тепло, я бы сказала горячо, просто огненно. Не знаю, как не улетела со стола. Не знаю, как враг не содрал живьем кожу с моих бедер и талии. Не знаю, как я своими пальцами не сломала, не раздробила на мелкие частички стол, на котором сидела с разведенным ногами. Не знаю, как верхние этажи дворца не услышали нашего тяжелого, лихорадочного дыхания и в особенности пошлых звуки от того, как член входил в мою плоть. А может они и слышали? Но нас это мало интересовало.

Успокоение после первого раза было очень долгим, трудным. Я не могла никак вернуться на грешную землю. Ноги застыли в одном состоянии. Было отчетливое ощущение того, что больше не смогу их соединить.

После первого раза враг не удовлетворился. Продолжил целовать и двигаться внутри меня пульсирующим членом, извергая потоки семени. Всё порочно хлюпало от нашего зверского соития.

Его руки продолжили сжимать мои бедра, конечно, уже не так сильно. Невесомо, только чтобы иметь возможность контролировать мое тело и не дать ему спрыгнуть. Член все еще внутри, на что моя плоть рефлекторно сокращалась — то сжималась, то разжималась вокруг мощного органа. Как будто прогоняла мужчину.

Бонифаций скрутил мои волосы в узел и намотал на кулак, а затем поставил меня на стол. В удобную для него позу кошки: моя спина неестественно прогнута в пояснице, бедра отставлены назад, щекой вжата в прохладный стол, еще и сосками терлась об него. Сумасшедшее состояние овладело мной и чтобы окончательно не погрязнуть в нем, я пальцами намертво до онемения впилась в угол стола. От откровенной позы и возбуждения тело подвело, колени не выдержали собственного веса и затряслись.

Артур сегодня медлил, никуда не торопился. Просто рассматривал мои развратно выставленные бедра и гладил мою плоть пальцами, иногда, задевая особые чувствительные точки. Заставлял вздрагивать и еще крепче впиваться в стол.

Сегодня палач особенно ненасытный, пользовался мною в свое удовольствие. Позы быстро сменяли одна другую. Я не привыкла к таким острым ощущениям, которые дарил ненавистный Бонифаций. Будто это не его пальцы дотрагивались до меня, а к моей коже — подносили восковую зажженную свечу. Обжигали, заставляли вздрагивать, извиваться, прогибаться в спине, показывать свою грудь, которая уже итак покраснела от щетины и укусов.

Лежа на столе, я безотрывно смотрела в горящие похотью глаза врага, когда лизала член, весь блестящий от моих соков. Он едва вышел из моей мокрой плоти.

И враг посмотрел мне в глаза, после того, как накрутил мои волосы на кулак и поднял меня на колени. Соединил наши губы, пробуя наш общий вкус возбуждения. Запах секса пропитался грязью, похотью. Сумасшествием, дурью, от которой нет покоя и излечения. Я едва не кончила от этого порочного поцелуя, пропитанного нашими запахами. Пришлось сдвинуть ноги и сжаться. Попытаться собраться и охладить себя, но проклятый Бонифаций, почувствовав мое внутреннее сопротивление, прикоснулся к чувствительной точке между моих ног. Буквально за пару касаний заставил картину перед глазами потерять краски, а тело затрястись от оргазма.

Под воздействием вина, да и экзотических трав, витающих в воздухе и возбуждающих мысли, я не могла контролировать мимику, дыхание, руки, ноги. Тело существовало отдельно, а разум где-то отдаленно кричал, просил очнуться от наваждения.

Разум все также желал причинить боль врагу, от того ногтями я впивалась в его шею, в твердые, каменные плечи и широкую спину. Особенно яростно царапала в тот момент, когда член, растягивая мою плоть до предела, очень резко и глубоко входил. Я намеренно причиняла ему боль и оставляла на теле Бонифация кровавые царапины. Враг не сопротивлялся, не испытывал дискомфорта от ногтей, только мои ноги еще сильнее раздвигал, а коленями вжимал в ледяной стол. Тело в неестественной позе немело и только там внутри меня распоряжался раскаленный, жадный член. Под спиной и ягодицами камень и от него мурашки, а внутри — горячо. Мои соки растеклись по члену, пролились между складками, а после стекли по бедрам и на стол.

За все порочные ощущения, подаренные Артуром, уже вечером я себя удавлю, но не сейчас. Сейчас к дьяволу всё.

— Меня возбуждает твое лицо, когда ты кончаешь.

В момент испортилось настроение и оргазм медленно утих, хотя был такой долгий, что мне казалось я навечно запомню это ощущение полного удовольствия, эйфории, растекающейся горячим потоком по венам. Никогда не думала, что трах может быть настолько сексуальным. И если бы мне кто-то сказал, что его можно испытывать не с человеком, которого любишь, а которого презираешь и ненавидишь и что именно с Бонифацием его испытаю, я бы сначала засмеялась, а потом удавила голыми руками наглого лжеца.

— А ты бы с самого начала хорошо вкладывался, возможно почаще бы видел такое выражение.

В ответ на его наглое вторжение захотелось ему ухо откусить. Не удержалась от соблазна. Подняла корпус и попыталась укусить, но Бонифаций воспринял как игру. Фыркнул надменно над моей бесполезной попыткой и усилил нажим на мои ладони, заваливая меня обратно на лопатки. Под себя. И уже приготовился к новому заходу, но остановился от звука постороннего голоса:

— Повелитель, могу с вами поговорить?

Я абсолютно обнаженная с ногами, прижатыми к столу, красная, с влажными волосами и кожей. Артур хоть и одет в рубаху и штаны, но член находился по-прежнему глубоко во мне. Трин прекрасно могла видеть нас слитых воедино. Артур не смутился, а я не то что зарделась, я мечтала сгореть на этом самом столе. Возможно моему праху не было бы настолько стыдно дальше существовать.

В ту же минуту попыталась вырваться из плена постоянно эрегированного члена, завозилась, подтолкнула принца в грудь, но камень невозможно сдвинуть. Он в очередной раз не заметил сопротивления. Не удостоив Трин должным вниманием, принц лишь сковал мои запястья руками и положил меня обратно на лопатки, после этого небрежно заметил:

— Как видишь, я " слегка" занят. Позже поговорим.

— Прошу вас, это очень срочно! — странным образом, но мольбы принцессы были услышаны. Артур внутренне немного поборолся с собой, но отпустил мои руки и вытащил из меня член. Трин оказывается имеет на него странное магическое влияние.

В это время я решилась взглянуть на выражение лица принцессы. Сложно представить реакцию женщины — на то, что любимый мужчина на ее глазах берет другую женщину. А она, заметив любопытство, оглядела мое обнаженное тело, жутко покрасневшее и растертое ласками, после чего очень широко улыбнулась и помахала дружески пальчиками:

— Привет, Лилечка, весьма чудно выглядишь…

Вот, зараза. Подсознательно не верилось в ее доброту.

— Трин, выйди!

Девушка поклонилась и без единого лишнего слова покорно удалилась, оставив нас наедине. При этом я отметила, что наложница принца имела право легко приходить и уходить из гарема, а я — нет…

— У тебя пошла кровь, — от мысленных рассуждений отвлек голос Бонифация.

На его члене и на животе обнаружились мазки моей крови.

Менструация…

— Я говорила тетушке, что не могу иметь детей.

Принц привычно промолчал, просто оставил меня лежать на столе и наблюдать, как он раздевается и моется в бассейне. Похоть бесследно исчезла, оставив после себя лишь смертельную усталость и некую эмоциональную отстраненность. Я молчала и старалась ничего не чувствовать. Хотела отгородиться от произошедшего, словно всё это произошло не со мной, а с другой женщиной.

После того, как помылся и оделся, Бонифаций отнес меня по-прежнему обнаженную в комнату на кровать. Привычно, без единого слова запер дверь, сказав, что направит ко мне служанок.

— Пошел к Дьяволу! Я все равно тебя ненавижу! — глухо сказала закрытой двери.

Я себе честно пообещала, что в следующий раз, когда Зверь придет за сексом, я буду во всеоружии — трезвая, желательно вонючая, несколько дней немытая и обязательно надо будет приготовить лопату. Большую тяжелую лопату, которой совершу…

Мои кровавые мысли прервал звук ключа, я даже немного напряглась, подумав, что вернулся Артур. А вдруг услышал мой выкрик? Но в покои зашел человек, приход которого просто невозможен. Может я все же перенюхала трав и заснула во время массажа? А похабный секс с врагом и приход Тиль лишь плод больного воображения?

Женщина сильно изменилась, немного пополнела после родов, ее грудь налилась еще больше, чем раннее. Да и в целом Тиль выглядела уставшей, хоть и прятала лицо и волосы за капюшоном, все равно можно отметить синяки под ее глазами. Только по прошествии нескольких секунд затишья, я с опозданием натянула покрывало на свое обнаженное тело, на котором явно оставались признаки секса.

— Мне тоже не нравится видеть тело женщины, которую трахал мой любимый. — Тиль резко сделала шаг, словно хотела подойти ко мне, но тут же остановилась, будто придушенная невидимым ошейником и поводком. Видно сама себя остановила, мысленно погасив порыв. Вместо возмездия скинула капюшон с головы и подняла на меня яростный взгляд, после чего заговорила громко, пылко, с терзавшими ее чувствами:

— Я мечтаю сжечь твое тело, изуродовать, разрезать, собственными ногтями сейчас снять с тебя кожу, но не могу позволить себе такую роскошь. Мой любимый накажет за подобный проступок. Я не могу тронуть его новую любимую игрушку. — для наглядности она подняла свои руки и посмотрела на ухоженные ногти, которыми хотела содрать с меня скальп. — Но ничего, твое тело скоро ему наскучит. Уж поверь мне, таких, как ты, проходила тьма через его гарем. Вскоре твое тело, как и мое потеряет новизну, поблекнет, обвиснет грудь, появятся лишние килограмы и тогда он тебя вышвырнет. Отдаст тебя потрепанную и использованную нашему народу на съедение. Толпа жаждет твоей крови!

Тиль искренне от всей души улыбнулась. Прежде поблекшие и уставшие глаза после кровожадно- описанной сцены полыхнули ярким огнем. В них появилась вновь жажда жизни и запал для дальнейших действий.

— Ты пришла сказать, как сильно меня ненавидишь? — насмешливо спросила, сделав вид, что предрешенная судьба меня ни капли не пугала.

Но женщина в очередной раз удивила и заставила мою яркую, насмешливую улыбку раствориться.

Тиль Ч1

POV Лиля

Мои кровавые мысли прервал звук ключа, я даже немного напряглась, подумав, что вернулся Артур. А вдруг услышал мой выкрик? Но в покои зашел человек, приход которого просто невозможен. Может я все же перенюхала трав и заснула во время массажа? А похабный секс с врагом и приход Тиль лишь плод больного воображения?

Женщина сильно изменилась, немного пополнела после родов, ее грудь налилась еще больше, чем раннее. Да и в целом Тиль выглядела уставшей, хоть и прятала лицо и волосы за капюшоном, все равно можно отметить синяки под ее глазами. Только по прошествии нескольких секунд затишья, я с опозданием натянула покрывало на свое обнаженное тело, на котором явно оставались признаки секса.

— Мне тоже не нравится видеть тело женщины, которую трахал мой любимый. — Тиль резко сделала шаг, словно хотела подойти ко мне, но тут же остановилась, будто придушенная невидимым ошейником и поводком. Видно сама себя остановила, мысленно погасив порыв. Вместо возмездия скинула капюшон с головы и подняла на меня яростный взгляд, после чего заговорила громко, пылко, с терзавшими ее чувствами:

— Я мечтаю сжечь твое тело, изуродовать, разрезать, собственными ногтями сейчас снять с тебя кожу, но не могу позволить себе такую роскошь. Мой любимый накажет за подобный проступок. Я не могу тронуть его новую любимую игрушку. — для наглядности она подняла свои руки и посмотрела на ухоженные ногти, которыми хотела содрать с меня скальп. — Но ничего, твое тело скоро ему наскучит. Уж поверь мне, таких, как ты, проходила тьма через его гарем. Вскоре твое тело, как и мое потеряет новизну, поблекнет, обвиснет грудь, появятся лишние килограмы и тогда он тебя вышвырнет. Отдаст тебя потрепанную и использованную нашему народу на съедение. Толпа жаждет твоей крови!

Тиль искренне от всей души улыбнулась. Прежде поблекшие и уставшие глаза после кровожадно- описанной сцены полыхнули ярким огнем. В них появилась вновь жажда жизни и запал для дальнейших действий.

— Ты пришла сказать, как сильно меня ненавидишь? — насмешливо спросила, сделав вид, что предрешенная судьба меня ни капли не пугала.

Я настороженно посмотрела на Тиль, а она — на меня. Со злостью, с дикими эмоциями, отражающимися во взгляде, полыхающем бешенством. Мне не нравилась ситуация. И обстановка, и внезапный приход незванной гостьи. Не то, чтобы боялась, но от бывшей наложницы Бонифация можно ожидать любой хитрости. Одно помнила отчетливо — в прошлые времена Тиль обожала пользоваться своим положением фаворитки Артура и командовать остальными наложницами. От моих унижений и оскорблений она получала особое удовольствие, но замечая мое равнодушие к провокациям, бедняжка еще больше негодовала и повышала голос. А на меня истерички производили обратный эффект — не страх, а смертельную скуку.

Тиль долго не отвечала на мою насмешку, и я немного успокоилась после внезапного вторжения. Расслабила пальцы, сжимавшие покрывало на груди. Проанализировала свою неприкосновенность — это моя комната и это я на данный момент фаворитка Артура. Если со мной что-то произойдет, то он ее не пожалеет. Все же, если не злить его, то о своих игрушках повелитель заботился. И надо быть совсем больной…

Только я отвлеклась, как Тиль сорвалась с места и рванула к кровати. Схватила меня за волосы, натягивая их до боли, после чего дернула за них и свалила меня на пол. Покрывало слетело, обнажая мое тело.

— Ненавижу, тварь! — заорала Тиль, дернув со всей силы за волосы и протащив меня по полу. На лопатках, на бедрах тут же защипала стесанная кожа.

— Ты спятила!? — но мой вопрос потонул в ее диких выкриках с явным пожеланием мне смерти.

От того, с какой силы она тянула за волосы, в уголках глаз защипали слезы.

Я не сразу отреагировала на внезапную атаку. Сильно ударилась спиной об пол, от удара в груди сперло дыхание и поэтому я потерялась в пространстве. Не понимала, где нахожусь, как сопротивляться.

— Желаю, чтобы тебя пески поглотили, грязная потаскуха! Да, когда же ты сдохнешь и оставишь моего мужчину в покое!?

Что? Я не оставляла Артура в покое!? От несправедливости обвинений ощутила, как дыхание возвратилось в легкие и уже не так сильно щипали слезы в уголках глаз и не так сильно больно голове. Все силы разом вернулись. Трезвость, ум.

Прижала ноги коленями к груди, а затем резко разогнула, ударяя Тиль стопами в живот. Та отпустила мои волосы и завалилась на спину. Кое как поднялась. В голос зарыдав, она неловко уселась спиной к кровати и обняла себя за живот. А затем посмотрела на меня больными глазами, полыхающими ненавистью и слезами. В них отсутствовал разум, сознание, одна обида и боль. За время, которое ей понадобилось, чтобы обхватить пострадавший живот и восстановить дыхание, я успела подняться, поднять красное покрывало и обмотаться им, скрыв наготу тела. Но расстояние с озверевшей Тиль предусмотрительно увеличила.

— Возьми себя в руки! — холодно предупредила я и объяснила расстановку. — Силы не равны, в случае следующего нападения я обмотаю твою шею покрывалом и задушу. Мне иногда удавалось выходить победительницей из сражений с Артуром, а уж с тобой и подавно не будет проблем.

Из ее больных глаз полились слезы, оставляя разводы черных красок на щеках и губах. А Тиль их ловила губами. Плакала спокойно, красиво, стискивая пальцы в кулаки, видимо, готовилась вновь к удару. Но мои угрозы видно ее успокоили.

Она вняла голосу разума, да только верещать не перестала:

— Почему жизнь не справедлива? Почему он не верит мне, а тебе верит? Почему не убил тебя? Я ведь родила ему сына! Долгожданного наследника, а его мысли только о Розе…Розе! Всегда на его уме проклятая Роза!

Из нее вырывался бесконечный поток сознания. Тиль часто и шумно дышала, словно не хватало воздуха. Словно сейчас, вот сейчас. Через секунду испустит дух С места не двигалась, но глаза блестели яростью.

Тиль всегда казалась непоколебимой, уверенной, хитрой, но внутри нее скрывалась обиженная, побитая девочка, влюбленная в мальчика.

Ее глаза и лицо опухли от постоянных рыданий, что навело на определенные мысли. Неужели всё время, которое мы провели с Артуром, она поджидала при выходе из гарема, чтобы по окончании беспрепятственно спуститься сюда? Она всё время покорно ждала пока мы закончим «дела»?

Я мотнула головой, тем самым постаралась отбросить жалостливые мысли. Выкинуть их прочь из головы.

Привела себя в порядок: пригладила растрепанные волосы, стряхнула несколько вырванных клочков с плеча, про себя размышляя, какого Дьявола мать наследника (первая женщина земли) пришла ко мне и плачет?

Женский отчаянный вопль завыл эхом вдоль бетонных стен и процарапал мою обнаженную кожу. Я поежилась и, обняв себя за локти, погладила их. Этим жестом стирала с кожи мерзкое ощущение сострадания.

Очередное шутовское представление, призванное вызвать жалость. Я не поведусь на хитрость Тиль. Мне не жаль видеть ее плачущей на коленях. В такое в своем уме не поверишь. Почти жена Артура, мать наследника Бонифациев и плачет возле ног рабыни?

— Почему? Почему он не убил тебя? Почему прячет тебя здесь, а не отдаст людям?

Ее жалобный плач врезался в уши, иглой уколол в нервные окончания и заставил покрыться дрожью. Невидимая рука сдавила сердце, но не настолько болезненно, чтобы я успокаивающе погладила Тиль по голове или подняла ее с колен. Я тоже была долгое время у ног людей, но не плакала.

Я не слушала ее причитания и оскорбления. Не хотелось смотреть на то, как по ее черным волосам и изуродованному косметикой лицу текут слезы.

Не в силах смотреть на ее слезы я просто отвернулась, разглядывая стены.

— Уходи, скоро прибудут служанки. Попробуй только изобразить перед ними пострадавшую. Это и есть твой хитрый план, как подставить меня? Честно сражаться за любимого не умеешь, предпочитаешь грязную клевету? Поднимайся! — приказала ей.

Она сразу прекратила истерику, оскалилась, обнажая ряд белых зубов, резко подняла голову и взглянула на меня, да так что можно сгореть в огне ее ненависти. Тиль громыхнула руками с тяжелыми золотыми браслетами по полу:

— Умоляю тебя, умри! — попросила она, срывая злость вновь и вновь колотила по полу, но только мечтала колотить кулаками не по полу, а по мне. — Измени ему, заставь его возненавидеть тебя! Сделай хоть что-нибудь!

В заключительный раз она со всей силы шарахнула кулаками по бетонному полу, а я просто стояла и смотрела, медленно осознавая, что это не выступление. Даже Тиль не способна настолько ярко изобразить сломленную женщину. Никогда не видела ее настолько открытой и поломанной. Ее никто не бил, не унижал, живет в шелках и среди горсти монет, а плачет, словно ее сердце исходит кровью, которая вытекает из глаз уже прозрачными слезами.

Еще сильнее раздались звучные рыдания, терзающие мечом мой слух. Тиль, стоя на коленях, склонилась лбом к полу. Ладонями обхватила голову, а пальцами впилась в волосы. Ноготь на среднем пальце от ударов по полу сломался и оторвался. Свежая кровь потекла по руке.

Я смотрела на нее не в силах пошевелиться. Жаль видеть правительницу такой сломанной. Любовь делает людей слабыми. Уничтожает.

Всхлипывая, она обессилено повалилась на бок, плечом оперевшись на мою кровать. Окровавленные пальцы убрала от лица. А после уставилась равнодушным убитым взглядом в стену. Мертвые люди создают впечатление более живых. Тиль же — живая, но мертвая. Мне не хотелось смотреть на ее показные страдания. Почему она пришла именно ко мне, чтобы сказать то, что у нее бурлило внутри? Мне зачем всё это надо? Пусть подругам рассказывает.

— Уходи немедленно, — повторила в очередной раз. — Твои проблемы меня не волнуют. И советую думать о ребенке, а то останешься без молока.

— Мне не нужен ребенок, если Артура нет рядом.

Меня искренне шокировало ее высказывание, поэтому резко перевела взгляд с двери на сидевшую на полу Тиль с глубоким ощущением будто женщина действительно сошла с ума. Не нормальные речи. Она — ненормальная. Очень сильно хотелось встряхнуть ее за плечи и надавать пощечин, чтобы привести в рассудок.

Это же ребенок. Ребенок. Как можно поставить своего ребенка ниже мужчины, пусть и любимого? Моя мама погибла при родах, отец хоть эгоист и воин в одном лице, но пытался вырастить меня. Пусть вся его забота была обычным расчетом. Планировал отдать меня в семью Рафаэля и заиметь связи, но более или менее заботился обо мне. Ведь в детстве я чувствовала искреннюю тревогу отца.

Меня перекосило от омерзения от одного взгляда на Тиль.

— Слышал бы Артур твое признание, убил бы тебя на месте.

Так хотела этого ребенка, а теперь он ей не нужен.

— Всё из-за тебя, всё из-за тебя… — как умалишенная она повторяла одно и тоже, будто заело. Жизнь застряла в одном состоянии. Мне не хотелось слушать ее жалобы, поэтому попыталась взять ее за локти и поднять, но она сопротивлялась, как непослушный ребенок. Выворачивала руки и спадала на пол.

Плюнув, прекратила дергать ее. Держа покрывало возле груди, я прошла к двери и указала на нее пальцем, приказывая исчезнуть. Мне не нужны ее страдания, поскольку она меня не жалела, когда раз за разом унижала и оскорбляла, втаптывая меня в грязь своими золотыми сандалиями.

— Прошу, уходи, сейчас придут служанки, и мы с тобой обе получим от Артура!

Тиль равнодушно посмотрела на указанную дверь и обратно отвернулась, ничего не сказав. Ее лицо не выражало эмоций, не искажалось морщинами. Никогда не видела, чтобы с таким равнодушием плакали. Голову положила на кровать и плакала, рассказывая, рассказывая, рассказывая.

А мне пришлось ее слушать. Обреченно стоять и слушать монотонный голос Тиль…

Прошлое. POV Тиль

— Как же я счастлива! Счастлива! — раскинув руки в разные стороны, я кружилась по своей комнате в гареме и не замечала молчаливых служанок, наблюдавших за мной со стороны.

Рыжая тваринушка с позором была изгнана из моего дворца! Сегодня отличнейший день. Хоть и не спала всю ночь, под глазами образовались синяки от недосыпа, уж очень сильно переживала, когда Артур забрал потаскуху в свою комнату. Грешным делом подумала, что той удасться посредством тела заслужить прощение повелителя или получится оклеветать меня в ответ. Но красные пески были милостивы и сегодня любимый набил клеймо раба на лоб потаскушки и прогнал ее в дом падших. Именно поэтому от счастья я вальсировала по комнате. В какой-то момент схватила за руки одну из своих служанок и закружила ее в танце.

Это самый лучший день в моей жизни!

— Госпожа, вы сегодня весьма радостны. Хорошее настроение давно покинуло вас! То есть, я имела ввиду…

— Не стоит оправдываться. Сегодня ни что не испортит мне настроение!

Надо признать — в последняя время рыжая рабыня портила настроение своим грязным видом. Патлатая, худая, как корявая палка. Дополняли уродливый вид — веснушки на щеках и носу. Омерзительное зрелище. По красоте со мной даже близко не встанет в один ряд.

Прежде Артур неизменно отдавал больше ночей мне, нежели другим рабыням, а сейчас… давно не видела Артура таким " заинтересованным" в человеке. Тем более в женщине. И всё бы ничего, если бы заинтересовался по причине того, что она дочь какого-то там начальника…так… стоит перестать себя накручивать. Больше мы не увидим рабыню, жаль Артур не казнил ее за измену, но так даже лучше. Пусть помучается в нищите и позоре, прежде чем помрет грязная и бедная, поедая объедки с улиц.

— Мы за вас очень рады, госпожа! — произнесла служанка, которую я раскручивала по комнате. Естественно, девушки рады, ведь мое плохое настроение неизменно сказывалось на них. Улыбнувшись служанкам, я продолжила вальсировать вдоль комнаты, но остановилась при звуке любимого голоса:

— Разговор, — коротко осведомил о том, что служанкам надо выйти и оставить нас наедине.

От его голоса мое сердце всегда начинало бешено колотиться, ладони потели и румянец приливал к щекам. Сколько бы лет не прошло, я одинаково реагировала на его появление. От его внушительного вида, вальяжной позы язык не слушался, я забывала, как правильно надо приветствовать своего мужчину.

От того как сейчас он лениво подпирал плечом стену и смотрел на меня, чуть наклонив голову на бок, мысли плавились. Не смотря на то, что поза вальяжная, но выглядит как статуя. Твердая, непоколебимая. Он может стоять без движения долгое время. Идеальное владение телом. Артур никогда не падает, не врезается, не теряет дар речи. Не мямлит. В нем нет сомнений, присущих любому человеку. Давным давно он изъял из себя совесть, мораль и я всегда восхищалась его силой и уверенностью в себе.

Пока служанки оставляли нас наедине мои мысли были только о теле господина. Особенно о его невидимой энергии, которая исходила волнами от мощного тела и которую хотелось немедленно погрузить в себя. Вобрать глубоко в себя. Белая рубаха и штаны подчеркивали смуглый, золотистый цвет твердой, как камень, кожи. Ее хотелось немедленно потрогать или прикоснуться языком, оставив влажный след на ней. Я очень соскучилась по его телу. Большому и горячему, как пламя. Телу, способному сжигать меня в моменты близости.

Ощутив внезапный жар на щеках, я вовремя склонила голову в знак приветствия, чтобы не дать понять о своих порочных мыслях.

Теперь без рыжей рабыни нам никто не помешает и у меня есть еще одна прекрасная новость.

Он всегда был такой. Почти не улыбался. А как будешь улыбаться, если ты каждый день убиваешь кого-то посредством слушаний или собственными руками?

С раннего детства я заинтересовалась им. Как только впервые тринадцатилетней девушкой появилась на вечере вместе с отцом и была представлена Артуру. Конечно, отец тем вечером очень постарался подготовить меня лучшим образом. Предлагал меня в качестве прекрасного блюда для будущего шейха. Я была едва ли не самой красивой девушкой в оазисе. Мальчишки стаей летали за мной, но отец строго бдел. Надеялся выдать меня подороже. Я злилась на отца за его потребительское отношения, но ровно до тех пор пока не увидела Артура воочию. В тот же момент прикусила до крови кончик языка, сдерживая эмоции и слова, которые рвались из меня. Но нельзя было заговорить или поднять головы, пока старший Бонифаций не разрешит. А он, сидя с отцом за столом, долгое время молчал и потому я просто украдкой, воровато подглядывала за ним. Вскоре глаза заболели косить в сторону парня. Язык не поворачивался назвать его мальчишкой, хотя ему было всего четырнадцать.

Уверенная в своей красоте и знатном происхождении, ожидала с его стороны немедленных знаков внимания, к примеру, предложения погулять по саду в присутствии нянечек, но в замен получила — холод. Артур сухо поздоровался и вышел из-за стола. Просто прошел мимо. Даже не разрешил поднять на него взгляд. Зато его белобрысый брат-шмакодявка десяти лет от роду поцеловал — обслюнявил мою руку. С трудом сдержалась, чтобы не вытереть ее об юбки, а изобразить подобие радости на оказанное внимание.