Стукнула дверь, в дом вошла тётя Галя и опять села к столу.
– Александра, ты спрашивала про персонал. Садись-ка, расскажу, пока время есть.
На кухне снова разлился аромат молока и теста.
– Настя, с которой ты вчера познакомилась, – тихая, молчунья. Работает хорошо, но ни с кем особо не общается. Всё сама, всё в себе.
– А почему? – спросила Александра.
– Не знаю? Жизнь вроде не прижала? Но хорошая она. Исполнительная, заботливая. Маша наоборот. Весёлая, громкая. Шустрая. Когда она в смене вся больница оживает. Её Илья Степанович, в шутку, называет нашей «иерихонской трубой».
– Она вчера была на операции?
– Да, её и оперировали. Она наша. Не местная, но давно здесь живёт.
– А врачи?
– Ульяна Ивановна была сердцем больницы. Но заболела. Жалко, светлый человек. Сейчас остались Олег Иванович и Ольга Сергеевна. Он без трёх пальцев после Афганистана. После войны они сюда перебрались, тишины захотели. Детей нет, живут вдвоём. УЗИ скоро будет своё, аппарат заказали, а она на курсы уехала. Только Ольга Сергеевна крови видеть не может, говорит, что в Афганистане наслушалась и насмотрелась. Её просто выворачивает от крови, – тётя Галя вздохнула. – Вот и получается, что врачей: инвалид да пенсионер, а медсестёр на весь посёлок три. Одна в декрете, одна в запое и остаётся только Настя. Да ты теперь. Праздник у нас, немаленький!
– А санитарка?
– Валентина… на пенсию стаж добирает, а живёт с самогонки. Сколько с ней наш участковый не борется, ей всё нипочём. Для неё больница, не основное, поэтому и работает так. Илья Степаныч всегда ругает.
Помолчали. За окном залаяла собака.
– Пойду завтрак соберу, – встала тётя Галя. – Пора.
Александра осталась одна, ещё немного посидела, вглядываясь в спокойную кухню, в тепло лампы, в блеск посуды.
– А вдруг здесь и правда получится? Жить. Не просто быть, а жить? – подумала она. – Хоть бы получилось!