Детектив орк

Танец обреченной куклы

Частный детектив Дрорег распахивает шторы. За окном узкие переулки тонут в полумраке. На востоке далекие небоскребы делового центра загораживают шар восходящего солнца. Из-за этого в Старом городе всегда рассветает на час-два позже, чем в высотном даунтауне.

Еще час-два остатки тьмы будут скрывать помои и грязь на обочинах Кроличьей улицы. Лучшее время для встречи с клиентами.

Босые ноги орка шлепают по желтому линолеуму к умывальнику в углу маленькой комнаты. Дрорег по-быстрому чистит клыки. Затем заправляет постель на узкой койке у стены рядом с умывальником. Напротив, в центре комнатушки, возле обшарпанного стола с тремя креслами, сияют холодным блеском железные сапоги. Дрорег тянется вверх и опускает с потолка тряпичную ширму, закрывая койку и умывальник.

Едва орк надевает сапоги, в дверь квартиры-комнаты стучат. В коридоре стоят мистер и миссис Гоффр. Впустив их, Дрорег усаживает чету владельцев ресторана «Вкусь» в кресла. Сам садится за стол напротив.

– Ну так что? – резко начинает миссис Гоффр. – Вы нашли наши деньги?

Дрорег молча открывает полку под столом и шуршит бумагами.

– Похоже, нет, – говорит мистер Гоффр. – Я же говорил, дорогая, не стоит надеяться.

– Найдем другого сыщика! – говорит миссис Гоффр. – Почему ты вообще выбрал этого орка?

Она недоуменно оглядывает тесную бедную комнату. Дрорег бросает мешавшую газету на стол и вытаскивает с полки остальные бумаги. Под столом остается только черный фотоаппарат, весь в царапинах от орочьих ногтей – теперь единственное оружие Дрорега. «Где же она?» – бурчит детектив.

– У детектива орка хорошие рекомендации, – говорит мистер Гоффр. – Думаю, дорогая, это не его вина.

– Конечно. Это твоя вина, – говорит миссис Гоффр. – Ты всегда ищешь дешевые варианты. И детектива выбрал дешевого.

Дрорег резко бросает на стол фотокарточку, которая скользит по столу к миссис Гоффр.

– Не смог найти, что хотел, – говорит Дрорег, продолжая копаться в снимках и бумажках. – Сойдет и эта.

Мистер и миссис Гоффр нагибаются к снимку. Стройная симпатичная горгона в золотистом жакете стоит на мостовой. Зеленые змейки на голове девушки щипают кусочки пирожка из ее рук.

– Но это же Горта! – восклицает миссис Гоффр.

– И ваши деньги, – говорит Дрорег, разглядывая бумаги в руках.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спрашивает дама мужа. Мистер Гоффр растерянно качает головой. – Причем тут наша официантка?

– Похоже, дорогая, ты права. Нам нужен другой сыщик, – вдруг говорит мистер Гоффр. – Пойдем уже из этого бедлама!

Дрорег говорит:

– Меховой жакет торговой марки «Рубинс». Шелковая подкладка. Шерсть золотистой центикоры. Цена в Центральном универмаге – тысяча двадцать аконитов. Столько же, сколько…

– Сколько у нас пропало из сейфа, – договаривает миссис Гоффр. – Но Горта не смогла бы залезть в наш дом! В нашу спальню! Проклятие Безбожья, она же тупая как твари на ее голове!

– Это тоже не то, – говорит Дрорег, снова бросая листок миссис Гоффр, – но вы гляньте.

Миссис Гоффр берет листок, читает запись на нем, смотрит на мужа, снова – на листок.

– «Змейка, жди сегодня вечером. Лакомок не корми: купил им вкусненького» – зачитывает миссис. – Джер, это твой почерк!

– Что? Не может быть! – вскрикивает мистер Гоффр, берет записку, трясет ею. – Это чья–то злая шутка. Откуда это?

– Письмо нашел под дверью квартиры официантки, – отвечает Дрорег, не поднимая глаз.

– Ты спал с ней? – спрашивает миссис Гоффр. Ее муж отчаянно мотает головой.

– Клянусь, дорогая – никогда! – говорит Джер, вскакивает и хватает жену за руку. – Это искусная подделка. Милая, разве ты можешь представить меня с горгоной? Ты же знаешь, я боюсь змей. До ужаса! Даже ужей. И ненавижу всех скользких тварей. Вспомни, как лет пять назад, гуляя по лесу, мы наткнулись на поляну, полную лягушек. Вспомни, как я драпал оттуда. Я бы просто не смог целовать эту мерзость. Потому что ненавижу.

– Часто мы восхищаемся теми, кого ненавидим, – тихо говорит Дрорег, перебирая снимки.

– Замолчи, орк! – кричит Джер. – Ты достаточно нагадил. Прекращай лезть в это дело.

– Скажи мне одно, – говорит миссис Гоффр, слезы капают из ее глаз. – Ты спал с ней?

– Да нет же, – говорит Джер. – Я бы просто физически не смог. Клянусь Всевышним. Клянусь жизнями наших детей.

Джер сжимает руки жены и смотрит ей в глаза. Смотрит искренне, честно. Миссис Гоффр улыбается сквозь слезы.

– Нашел, – радостно сообщает Дрорег. Два снимка скользят по столу. Миссис Гоффр смотрит на них и перестает улыбаться.

На первом фото на скамейке в парке Джер обнимает одной рукой за плечи молодую горгону. Второй рукой мистер Гоффр кормит кусочками ветчины змеек на голове девушки. Все – Джер, молодая горгона, сытые змейки – улыбаются, как счастливая семья на рекламе в телевизоре.

На другом фото сквозь грязное оконное стекло на постели зеленеет нагое тело горгоны. Голый мистер Гоффр, белый, как поганка, лежит рядом. Мистер Гоффр нежно целует одну из змеек горгоны в лобик.

– Дорогая, я…– говорит мистер Гоффр. Миссис Гоффр поворачивается к Дрорегу и говорит:

– Мистер орк, а вы не принимаете заказы на убийство?

Дрорег грустно качает головой.

– К сожалению, я только сыщик.

Джер кричит:

– Слушай, ты же не поверишь этому орку?! Он явно наколдовал снимки. Вспомни, это я предложил его нанять.

– Обычно меня и нанимают сами виновники. Для виду, – говорит Дрорег. – Думают, глупый орк их не проймет. Но когда я просек схему, дела стали раскрываться будто сами по себе.

– Дорогая, выслушай, – Джер дергает за руки жену. Миссис Гоффр морщится:

– Убить не можете, так хоть вышвырните его.

– Это с радостью, – говорит Дрорег. Встав, орк хватает за шкирку худосочного Джера, тащит к двери и выбрасывает разоблаченного неверного в коридор.

– Посижу у вас полчасика, – говорит миссис Гоффр, беря газету со стола. – Подожду, пока эта скотина уберется.

– Может, кофе? – предлагает Дрорег. Миссис Гоффр смотрит на него:

– А есть что покрепче? Или потверже.

– Потверже? – переспрашивает орк.

– Ага, потверже. Позеленее. Поклыкастей, – Миссис Гоффр отбрасывает газету обратно на стол и пытается улыбнуться. – Ну же, мистер орк, вы ведь детектив. А я очень сильно расстроенная женщина. Почти разведенная.

Ее мягкие ладони нежно гладят колени. Словно приглашая. Каблук ее туфли быстро стучит по полу. Словно не терпится.

Дрорег задумчиво гладит нижний клык.

– Что ж, миссис Гоффр…

– Просто Сара.

– Сара, думаю, у меня есть то, что тебе подойдет.

Два часа спустя в дверь громко барабанят. Полусидя-полулежа на койке, Сара застегивает молнию юбки. Почти бывшая миссис Гоффр удивленно смотрит на Дрорега. Орк лежит на постели и морщится при каждом стуке.

– К тебе часто так ломятся? – спрашивает Сара, надевая туфли.

– Один – часто, – говорит Дрорег.

– Ну мне пора, – Сара целует орка в широкий лоб. Дрорег одевается и открывает дверь.

Согнутый почти пополам огр закрывает собой едва ли не весь проем коридора. Огромный закрытый ящик зажат у него под мышкой.

– Проклятье Безбожья, какие же низкие потолки в твоем сарае, – громыхает Жамамба так громко, что маленькую Сару едва ли не шатает звуковыми волнами.

– Тише болтай, – говорит Дрорег. – А то сарай рухнет.

Толстые губы огра надуваются еще толще. Затем Жамамба замечает Сару.

– Здрасьте, мэм, – говорит огр. – Я не помешал вам?

Теребя заложенное ухо, Сара качает головой.

– Давай, залазь в комнату, – говорит Дрорег. – Мэм нужно в суд, подавать на развод. А ты загородил проход.

Жамамба протискивается внутрь. Сара встает на цыпочки и на прощанье чмокает Дрорега в ключицу – докуда дотянулась. Орк закрывает дверь за дамой.

Жамамба бросает ящик на пол. Грузный великан валится на койку Дрорега. Старые кресла бы не выдержали тяжесть огра.

– Принес тебе подкрепиться, – кивает огр на ящик. Длинная ручища хватает газету со стола.

Внутри ящик сверху до низу забит алюминиевыми банками с пивом. При взгляде на пиво Дрорег инстинктивно прикрывает ладонью верх лица. Конечно, в этот раз никто не пуляет ему в лобешник банку.

– Не стоило тратиться, – говорит Дрорег.

– Да ладно, я тебе обязан. Ты грохнул Анодониаса и засадил Хорна, – говорит Жамамба. – Если бы не ты, то засадили бы или грохнули меня.

Дрорег закрывает крышку и двигает тяжелый ящик к стене.

– Аналогично и со мной, – говорит Дрорег, толкая подарок. – Если бы ты отказался свидетельствовать и не уговорил бы других, запуганных Хорном.

Жамамба смотрит в газету:

– Но ты ведь на мели вроде… Смотри-ка, а дамочка накалякала тебе номерок на полях. Гладенький у нее почерк, прямо как струя молока. Твои дела как частника, видать, идут в гору.

Дрорег не отвечает. Без пистолета и значка он до сих пор ощущает себя босым. Но такова плата за Хорна за решеткой. Другие копы его никогда не простят.

Жамамба задумчиво перелистывает страницу:

– М-да, ее почерк не сравнить с твоими каракулями. И что ты за хрень обводишь?

«Проститутки на убыль.

В пятницу в трущобах Старого города зарезали еще одну продавщицу телесных утех. Убитую с рассеченной глоткой и потасканным телом (что неудивительно) нашли в Картошном переулке. Итого на этой неделе уже две жертвы, а за три месяца – целых двенадцать. Полиция воздерживается не только комментировать происходящее, но и, похоже, ловить маньяка. Мы же предположим, что некий жлоб решил: «Ни себе, ни людям, ни эльфам, ни оркам, ни гномам…»

– Так, просто, – говорит Дрорег и закуривает сигарету. Для орка вообще удивительно, что Жамамба умеет читать.

– Ага, конечно, – хмыкает огр. – Признавайся: все еще грезишь о коповской службе?

– Нет, меня вполне устраивает фотографировать гулящих жен и кобелей-мужей, – ворчит Дрорег.

– Ага, а это зачем обвел? Древность какая-то.

«В баре «Обглоданные кости» произошла резня, каких давно не видывали. Убиты два гнома из семьи Рудокопов, тролль Губан-Трубан (ну и имечко), неизвестный орк без клана…»

– Лист старый, с газеты прошлого года.

– Орков без клана не бывает, – говорит Дрорег. – Странно это.

– И ниже ты выделил.

«…Руководящий расследованием детектив Сью Пистер заявил, что все зачинщики резни не просто задержаны, а задержаны очень-очень надолго (похоже, господин детектив набрался таких клишированных фразочек из старых боевиков) …»

– Этот Сью – твой бывший коллега?

– Точное слово – бывший, – кивает Дрорег.

– Еще про копов зачем-то обвел, – переворачивает газету Жамамба. – Этот номер посвежее, двухмесячный.

«Полицейская облава на Орочьей улице впервые за пять лет! Задержали всех орков клана Тяжелой длани. Причины задержания не раскрываются. И причины освобождения тоже – через трое суток всех орков выпустили на свободу».

– Че-то ты мутишь, орк, – маленькие глаза Жамамбы пристально смотрят на Дрорега. Орк затягивается и выдыхает побольше клубов густого непроглядного дыма между собой и дотошным огром.

В дверь стучат. Дрорег тушит сигарету в пепельнице и идет открывать дверь. Маленький тщедушный человечек в очках и с бинтом на голове ждет на пороге. Дрорег приглашает его пройти внутрь и сесть в кресло.

Оглядываясь на здорового огра на койке, человечек, заикаясь, говорит:

– Меня зовут Глер Фистфут. Я – персомузист.

Дрорег согласно кивает, ожидая продолжения. А Жамамба взвывает:

– Персо-че?

Мистер Фистфут пугается и трясется.

– Жамамба, захлопни хлебало, – рычит Дрорег. – Не видишь, я с клиентом общаюсь.

Огр хмыкает и поджимает губы.

Мистер Фистфут смотрит в гневные глаза Дрорега, на высунувшиеся орочьи клыки, и его бледное лицо бледнеет еще больше. Дрорег понял ошибку, и тут же спрятал клыки.

– Продолжайте, прошу вас, – говорит Дрорег. – Чем могу помочь?

Фистфут поглаживает бинт на голове.

– Мою Хору похитили, – говорит персомузист. – Мы были с ней неразлучны с самого Международного Юношеского Танцевального Конкурса в Жезове, на котором я победил и выиграл Хору двадцать пять лет назад.

– Хора – ваша персомуза? – уточняет Дрорег. Фистфут кивает.

Персомузу выливают из заколдованного костяного фарфора. Внешне это обычный серый манекен, правда, из дорогущего материала. Только этот манекен танцует – если персомузист сможет правильно нарисовать на его спине танцевальную руну.

Суть конкурсов персомузистов и заключаются в том, кто нарисует более сложную руну танца, которую затем исполнит его персомуза. Если персомузе не удается танец, значит, руна косячная и персомузист вылетает из конкурса.

Судя по тому, что этот кукловод-лауреат конкурсов пришел к Дрорегу, персомузисты нынче неважно зарабатывают.

Дрорег указывает на бинт на макушке Фистфута.

– Так вас обворовали или ограбили?

– О нет, – Фистфут погладил волосы, – это я сам. Упал в ванной.

Еще четверть часа Дрорег задает Фистфуту вопросы, ответы на которые не дают ему вообще никаких зацепок. Когда похитили куклу? Неизвестно. Куклой кто-нибудь заинтересовывался? Не уверен, возможно. Когда вы ее последний раз видели? Дома, когда ушел на сутки по делам. Каким делам? Неважно, это к делу не относится.

Спросив напоследок, где сейчас работает Фистфут, Дрорег берет аванс за дело и провожает персомузиста за дверь.

– Скользкий какой-то этот персо-чмо, – прорывает молчавшего столько времени огра. Дрорег накидывает пальто, хватает с вешалки шляпу.

– Поэтому заскочу к нему на работу, – говорит орк. – Выясню, что он за тип.

Жамамба согласно кивает. Наступает долгая пауза.

– Жамамба, – наконец рычит Дрорег, – выметайся живо из моего сарая.

Ворча, огр поднимается с койки.

Харчевня «Стопка» совсем не выделяется фешенебельностью и шиком. Мягко говоря. Запах кислого пива, грязные столы, рябые подавальщицы — явно не место для утонченных богатых аристократов. Похоже, нынче персомузисты сидят глубоко в заднем проходе мира знаменитостей.

Железные сапоги Дрорега простукивают по дешевому наливному полу в сторону барной стойки.

Гоблин-бармен расставляет в шкафу фруктовые сиропы для пива.

— Здесь работает мистер Фистфут? — спрашивает Дрорег.

Гоблин бросает на него косой взгляд и говорит: «Этот балахонник и тебе тоже должен денег?».

Дрорег оглядывается назад, смотрит на пустую узкую сцену, на пустые засаленные столы вокруг.

Дрорег почти видит, как на сцене танцует она — тонкая изящная кукла, видит, как ее гладкие белые руки вздымаются к потолку, к небесам за потолком. Длинные смольные волосы на голове «вживлены» в кожу, прядка за прядкой — эти искусственные локоны колышутся мягко, неторопливо. В такт музыки магнитофона стройные ноги подбрасывают фарфоровое тельце вверх, круглые коленки сгибаются, узкие бедра кружатся. Короткое сиреневое платьице развевается от танца.

Дрорег видит, как толпа за столами бузгает пиво, проливает пиво, рыгает пивом. Гудит.

Дрорег видит в тени за сценой жалкого скрюченного мистера Фистфута. Брошенного, никому не нужного лауреата какого–то там конкурса в Жезове.

— Мистер Фистфут давно здесь не появлялся, так ведь? — говорит Дрорег.

— Только пусть зайдет, целым ему не уйти, — ворчит гоблин. — Слишком многим здесь этот горе–артист задолжал.

— Ему неважно платили? — спрашивает Дрорег.

— Хозяин давал Фисфуту пол-аконита за вечер, — гоблин слизывает муху, прилипшую к горлу бутылки с сиропом. — Но балахонник и этого копья не стоил.

— Очкарика-балахонника ищите? — подходит грузный подавальщик.

— Да, долг хочу забрать, — говорит орк. Подавальщик кивает.

— Видел его на прошлой неделе после работы. Очкарик вместе с «ночными феями» стоял вдоль 14–й улицы. Махал проезжавшим машинам.

Гоблин присвистывает.

–Мистер Фисфут? С «феями»? — говорит Дрорег. — Зачем его туда занесло? Без денег. Не себя же…

— Куклу свою, кого еще, — гоблин переворачивает почти пустую бутылку и вытряхивает последние капли желтого сиропа в бутылку с красным. — Вместо грелки втирает клиентам.

Пустая бутылка летит в урну. Дрорег снова глядит на сцену и не видит ничего, кроме пыльных досок. Молча, орк поворачивается к выходу.

Подавальщик хватает орка за рукав пальто.

— Мистер, вы, когда очкарика будете колотить, и от меня добавьте, — улыбается парень. — За двенадцать аконитов, что он мне не вернул. Хорошенько пните его в промежность этим железным башмаком.

Дрорег резко наступает на носок ботинка парня. Кожа обуви под шнурками мнется. Подавальщик вскрикивает и валится на пол.

— Это сапог, — говорит орк, перешагивая воющего парня.

С вечера до самого утра тротуары 14-й улицы кишат «феями» в красных, зеленых, бежевых куртках и полушубках из искусственного меха. Ночь здесь сверкает голыми ногами сквозь рваные прозрачные колготки. Десятидюймовые каблуки, не прекращая, цокают по разбитому асфальту. Десятки, сотни машин брызжут светом из фар, тормозя у обочин. Юные бархатные голоса отовсюду зовут тебя так, как не всякая жена зовет своего мужа: «Милый, дорогой, красавчик, нежный». Пройдись вдоль ряда машин с распахнутыми дверями, и тебе покажется, что торговых сделок на 14-й улице совершают в разы больше, чем на базарной площади или фондовой бирже.

Днем Сара звонила Дрорегу и предложила сегодня поужинать вместе.

— Извини, у меня дело на 14-й улице, — ответил орк.

— На 14-й? — сухо переспросила пока еще миссис Гоффр. — Что же, без справки от венеролога на ужины со мной не приходи.

Звонок резко оборвался. А Дрорегу стало грустно, почему–то захотелось выпить пива Жамамбы. Но вместо этого орк взял шляпу и двинулся в ночной город.

Железный стук сапог Дрорега перекрывает цокот каблуков легких девушек. «Феи» почему-то шарахаются от орка. Не зазывают как обычно клиентов, не кличут милым или красавчиком.

На фонарных столбах вдоль дороги висят рекламные листовки с масками для Кутежа бадзул — ежегодного праздника нечести. Ряженые в виниловые маски модели смотрятся точь-в-точь как оскалившиеся демоны в лохмотьях. Как человекоподобные кровопийцы. Видны даже фиолетовые кровеносные сосуды. Скоро весь город будет так наряжаться и бегать по ночным улицам, напиваясь как свиньи.

Увидев Дрорега, парочка дриад в зеленых мини-юбках испуганно покрывается древесной коркой. Молодые тонкие деревца словно вырастают посреди тротуара. Орк осторожно обходит трясущиеся стволы и почти натыкается на толстую троллиху.

Дрорег задирает голову, чтобы увидеть клыкастую ухмылку «феи». Троллиха манит Дрорега огромной лапищей, поигрывает пальцами с длинными желтыми когтями, которые запросто проткнут капот автомобиля.

— Малыш, развлечь тебя? — гудит необъятная «фея».

Дрорег бросает взгляд на застывших дриад. Листва на тонких ветвях до сих пор трясется и шелестит.

— А поджилки выдержат? — говорит орк. Троллиха ржет, затем поворачивается задом. Огромным как алчность Безбожья. Зеленые телеса в целлюлите и бородавках едва прикрывает узкий пояс-юбка.

— Мои поджилки толще твоей шеи, малыш, — урчит троллиха. Ее зад придвигается ближе, орк невольно отступает на шаг. Маленькие желтые глаза «феи» смеются.

Гневный крик перекрывает цокот шпилек вокруг:

— Мишель, быстро отойди от него!

К ним ползет четырехрукая нага, выше торса — худая девушка в синтепоновой курточке, ниже — здоровенный змеиный хвост. Хвост шуршит чешуйками по тротуару, по плечам бьют тугие косы, заплетенные из смольных волос.

— Ослепла, Мишель?! — кричит нага. — Это же орк! А ты, зубастый, шагай отсюда.

Нага втискивается между Дрорегом и задом троллихи. Орк хмыкает, троллиха недовольно разворачивается лицом.

— Канья, да уймись, — отмахивается троллиха. — Симона говорила же, что тот маньячило тщедушный, мелкий, с каменной ладошкой на шее. А мой малыш в железных сапожках, и смотри, какой крепенький, здоровенький.

Как бы в подтверждение Дрорег во все клыки оскаливается прямо в широкие напуганные глаза наги. Хвост девушки вздрагивает. А троллиха умильно говорит:

— Так бы и слопала этот клыкастый огурчик.

Дрорег говорит:

— Чем вас так напугал орк с каменной ладошкой?

— Будто не знаешь, — шипит нага и поворачивается к троллихе. — Мишель, все орки повязаны. Готова поспорить, этот в сапогах уже завтра будет хвастаться тому маньяку, как засаживал тебе.

— Маньяку? — переспрашивает Дрорег.

— Убивает наших девочек, — грустно говорит Мишель.

— С чего вы взяли, что это орк?

— А кто ж еще? Рядом с тем местом, где потом находили мертвых девочек, подруги замечали этого крадущегося дохляка. Ух, попадись мне, гадина!

Огромные ладони троллихи сжимаются в кулаки, пальцы громко хрустят. Шею быка, наверное, ломали бы с меньшим треском.

Дрорег вспоминает о Фистфуте и его кукле. Орк говорит троллихе:

— Мне от тебя кое-что нужно. Дам двадцать аконитов.

— Маловато, малыш, — тянет Мишель. — Но так и быть. Пошли по–быстрому за тем домом.

Нага упирает все четыре руки в бока и говорит:

— Никуда ты с ним не пойдешь.

— Мы можем и здесь, — пожимает плечами орк. Нага вылупляет глаза, офигевая.

— А малыш-то мой без комплексов, — улыбается Мишель.

Дрорег достает из кармана пальто две фиолетовые банкноты по десять аконитов.

— На прошлой неделе на 14–улице стоял человек, невысокий, в очках. Предлагал услуги персомузы….

— Погоди-ка, малыш, — говорит троллиха. — Так ты мне глазки все это время строил, чтобы тупо порасспрашивать? Ты издеваешься, сыщик драный?

Виновато поджав губы, Орк кивает. Мишель резко разворачивается и шагает прочь вдоль дороги. Каблуки троллихи громыхают по асфальту не хуже сапог Дрорега. Нага криво ухмыляется, нежные белые руки ее резко выдергивают у орка банкноты.

— Последний раз тип с куклой стоял здесь три дня назад, — говорит девушка-змея. — А до этого часто приходил. Стоял неприкаянным и жалко, как овца, блеял клиентам про куклу. Но кто захочет взять в постель бревно из холодной глины, когда вокруг столько живых горячих секс-игрушек.

Нага оглядывает тротуары, заполненные «феями». Теперь девушка улыбается иронично. Она тоже кукла, тоже продается за деньги. Если бы ее это не смешило, возможно, нага сошла бы с ума.

— Как в последний день выглядел хозяин куклы? — говорит орк. — Ничего странного не заметила?

Свиваясь кольцами, девушка-змея говорит:

— Ему разбили голову. Ходил, держась за рану и качаясь, как пьяный. Отпугивал клиентов, — недовольно добавляет нага. — Куклы с ним не было. Видно, грабанули.

Нага уползает, не говоря ни слова. Дрорег ее не останавливает. Сапоги сами несут орка прочь с 14-й улицы.

Орк заворачивает в телефонную будку, звонит на номер, записанный аккуратным женским почерком на газетном клочке в кармане пальто. В ответ лишь гудки. Бросив трубку, Дрорег идет дальше.

С каждым шагом улицы сужаются, дома все больше теснятся друг к другу. С высоких билбородов отцы-основатели Джастисвилла сверкают белозубыми улыбками на вечно молодых ликах. Чем ближе к центру Старого города, тем больше билбордов над головой, больше улыбок на стальных оцинкованных рекламных листах, больше фонарей на тротуарах, больше света вокруг.

Двухэтажный ресторанчик вырастает перед клыками орка. Вывеска сверкает позолоченными буквами «Вкусь». В окне на втором этаже горит свет.

Дрорег толкает дверь. Внутри в полумраке пустого зала за ослепительно белыми скатертями столов двое стоят у барной стойки и целуются. Это Джер и стройная официантка. Включенная подсветка бара освещает их лица. Официантка не горгона, похоже, человек. Ее длинные рыжие волосы лезут Джеру в рот. Мистеру Гоффру все равно, он часто причмокивает, будто сосет не губы девушки, а конфету. Одна рука девушки лежит на барной стойке и барабанит пальцами по столешнице. Другая бьет по ладони Гоффра каждый раз, когда он пытается стиснуть ее грудь.

Дрорег топает ногой по плитке пола. Парочка вздрагивает и испуганно разворачивается к посетителю. Громыхая сапогами, Дрорег несется к барной стойке. Девушка растерянно лепечет:

— Добро пожаловать, в рестора…

— Где Сара? — рычит орк в лицо Джера. Гоффр бледнеет, распухшие от недостатка воздуха губы мямлят что–то невнятно. Дрорег ревет: «Где-е-е?»

Джер показывает дрожащим пальцем в потолок. Дрорег топает к лестнице.

В кабинете на втором этаже Сара сидит за столом и листает бумаги. Дверь резко распахивается и хлопает по стене. Миссис Гоффр медленно поднимает голову.

— Что, на 14-й улице нынче слишком дорого обслуживают? — спрашивает Сара. — Не по карману бедному детективу?

Орк смотрит на маленькую женщину, изучая ее. Короткие блеклые волосы, пухленькие ручки, большие внимательные карие глаза. Когда Дрорег провел с ней те два часа, даже не заметил, как эти глаза остро смотрят. Будто сверлят тебя насквозь.

— Или решил все-таки еще раз попробовать бесплатного? — говорит Сара.

— Ты знала, что твой муж изменяет тебе с официантками, так? — говорит Дрорег. В ответ Сара слегка морщится.

— Я знала это еще до замужества, а Джер знал, что я знаю, — наконец говорит Сара. — Сейчас Джер внизу лижется с Тисой?

— С рыжей девушкой, — говорит Дрорег. Ни хрена не бывшая миссис Гоффр кивает.

— Я запретила ей сегодня трахаться с Джером, — говорит Сара. — Тиса даст ему только слегка надкусить пирожок. Пусть Джер помучится за то, что ты так легко раскрыл его.

— Жестоко, — кидает Дрорег.

— Ты про Джера или про себя? — улыбается Сара. — Мистер орк оказался хорошим детективом. Кто бы мог подумать.

Дрорег нависает над ней, сидящей в кресле. Но здоровый орк чувствует себя беспомощней этой маленькой стервы. Глубоко в груди что–то ноет до тошноты, будто ребро треснуло.

— Зачем эти игры? — рычит Дрорег. Сара молчит. Ее глаза смотрят в окно на ночной город. На грязный город, в котором всех жителей волнуют только грязные деньги.

— Кукла, — сам себе отвечает Дрорег.

— Кукла? — переспрашивает Сара.

— Персомуза Фистфута, — рычит Дрорег. — Хватит играть в дуру. Это единственное дело, которое я расследую. У меня больше ничего нет.

Сара вдруг берет орка за руки.

— Неправда, — говорит она, — у тебя есть ты сам, огромный клыкастый орк. — Сара прижимается лицом к пальто Дрорега. — Страстный орк. Нежный орк. Желанный…

Дрорег отрывает Сару от себя и бросает на спинку кресла. Орк ревет:

— Я сказал, прекрати!

Слезы выступают на глазах Сары. На ее сверлящих тебя насквозь глазах. Дрорег отворачивается, отходит. Колени не гнутся. Грудь рвет изнутри. Где дешевое пиво Жамамбы, когда оно так нужно?

— Зачем тебе кукла, Безбожье тебя сожри? — говорит Дрорег. — Персомузисты бедняки. Их выступления ничего не стоят.

Сара встает с кресла. Берет сигареты, закуривает. Дразнящий серый дымок поднимается из ее губ.

— Зато персомузы ценятся как экспонаты в частных музеях, — говорит Сара. — Эльфийские богачи постоянно охотятся за подобным барахлом из старого заколдованного фарфора. И готовы выложить баснословные суммы за такую раритетную хрень.

— Да как ты вообще узнала о Фистфуте, что он придет ко мне? — рычит Дрорег.

— Я владелица известного ресторана, милый, — Сара тушит сигарету в пепельницу. — Я много о чем слышу здесь.

Дрорег разворачивается к ней. Губы обнажают клыки полностью. Еще пара деловых словечек из уст чертовой аферистки, и орк разорвет ее.

— Забудь! — орет Дрорег, нагибаясь к ней. — Ты не поимеешь денег на кукле.

— Конечно, нет, — маленькая стерва снова бесстрашно берет его за руки. — Мыпоимеем. Вместе.

Сара вдруг встает на цыпочки и чмокает Дрорега в сплюснутый нос. Орк застывает. Пухленькие руки Сары пытаются обхватить его шею. Сара шепчет:

— Но прямо сейчас я хочу только одного — чтобы ты поимел меня, — шепчет она и целует его клыки. Орк жмурится.

Грязные, грязные деньги. Сколько вы даете, столько забираете. Прямо сейчас фиолетовые и зеленые банкноты забирают честность Дрорега, его гордость, его веру в справедливость.

Взамен в его объятиях оказывается Сара, она сбрасывает с него пальто, целуя его орочье рыло. Он валит ее на стол, белые листки взлетают и падают, как снежинки. Его руки рвут на ней одежду, шарят по горячим бедрам, по мягкому телу. Под ее "Ах" он оказывается внутри нее, они сливаются, безумно колотясь об стол, как чокнутые куклы. Этот восторг, эта радость — вот твоя взятка, грязный детектив Дрорег.

Затем они легко поглаживают друг друга, целуются и улыбаются. Широкие белесые рубцы горят бельмом на ее раскрасневшейся мокрой груди. Дрорег проводит пальцем по одному шраму. Его коготь почти идеально ложится в ложбинку рубца. Сара вздрагивает. Дрорег вздрагивает.

Эти жестокие раны нанесли когти орка.

Сара говорит:

— Нельзя таким простушкам как я захаживать на Орочью улицу, — она смеется. — Обратно выберешься только на скорой. Если выберешься.

Они слезают со стола. Сара подбирает половину разорванной блузки и, улыбаясь, прикладывает к груди:

— Ты решил, что мне так больше идет?

— У тебя ведь есть еще одежда здесь? — спрашивает Дрорег, застегивая брюки.

— Есть, — говорит Сара. И по–прежнему стоит нагая, игриво потряхивая обрывком блузки. Дрорег с трудом отворачивается от нее и надевает пальто.

— Мне пора, — говорит орк.

— Как только найдешь куклу — позвони, — говорит Сара. — Я приведу клиента.

Орк не отвечает и хочет выйти. Но Сара подходит вплотную и требовательно смотрит на него. Вздохнув, Дрорег наклоняется.

Миссис Гоффр чмокает орка в нос.

Детектив Сью входит в свою маленькую холостяцкую квартиру. Свет не включает. Хочется быстрее рухнуть в койку и уснуть после еще одного дурацкого дня в дурацком участке.

Темнота басисто рычит:

— Детектив Пистер Сью, вы арестованы.

Сью вздрагивает, кулак резко бьет по выключателю. Пистолет будто сам прыгает в руку и смотрит черным дулом в орка, развалившегося в любимом кресле Сью.

— Дрорег! — вопит Сью. — Какого Безбожья?! Сейчас я всажу всю обойму в твое кривое рыло!

Орк оскаливается.

— Сначала я арестую тебя, Сью.

Руки Дрорега на виду, в них ни заточки, ни ножа, ни пушки. Сью стучит пальцем по стволу пистолета.

— Уверен, орчара? — говорит полицейский. — Помнится, тебя выперли из участка.

— Это будет гражданский арест, — говорит орк.

— Заманчиво, но лучше я пристрелю тебя за незаконное проникновение, — Сью крепче сжимает пистолет.

— Лучше пристрели копа, который крадет улики из полицейского дела, — хмыкает орк.

Сью вздрагивает.

— Что ты пронюхал?

— То, что убитый в прошлом году в «Обглоданных костях» орк - из клана Тяжелой длани, — Дрорег встает и подходит к Сью. — То, что проститутки подозревают в убийствах своих коллег орка с «каменной ладошкой». Копы, верно, тоже. Иначе бы вы не устраивали облавы на клан Тяжелой длани.

— Тебя не касаются полицейские расследования, — кричит Сью.

— Клан Тяжелой длани ни при чем, так? — говорит Дрорег. — Пока они сидели под стражей, убили еще одну проститутку. Пришлось вам отпустить орков.

— К чему вопросы? — говорит Сью. — Хотел бы быть полицейским — не засадил бы нашего капитана за решетку.

— Хорн был грязным копом.

— Половина нашего участка — грязные копы, — кричит Сью.

— Знаю, Сью, — говорит Дрорег. — Признавайся, в какой ломбард ты сдал амулет–длань орка, зарезанного в «Костях»?

Сью молчит. Дрорег говорит:

— После того, как подозревать в убийствах стали орка с дланью, ты должен был сам попытаться разыскать убийцу среди скупщиков ломбарда. Решил бы дело, сразу бы наградили премией, доп. отпуском, медалькой из рук мэра. Почему ты этого не сделал?

Сью молчит, его указательный палец опасно скользит по спусковому крючку вверх–вниз.

Дрорег закусывает губу.

— Сью, не заставляй меня думать, что это ты убиваешь проституток, — наконец говорит Дрорег. — Ты — грязный коп, но не сумасшедший.

Сью еще раз гладит пальцем спусковой крючок. И опускает пистолет.

— Не лезь в это дерьмо, Дрорег, — говорит Сью. — Тут замешаны верхи, которым плевать на закон.

— Я уже в этом дерьме. И ты тоже, — говорит Дрорег. — Раз не в ломбард, куда ты дел амулет?

Сью идет на кухню, достает бутылку с ромом. Прозрачная струя хлещет в стакан. Жахнув пойло залпом, Сью закуривает сигарету.

— Сью, амулет? — повторяет орк.

— Амулет востребовала шишка из Внутренней безопасности, ясно тебе? — кричит Сью. — Скотина, он исправил мой отчет по делу «Костей» и велел мне молчать.

Сью наливает еще стакан.

— Все это время ты молчал, пока проституток резали на улицах, — Дрорег смотрит в черное окно, в котором отражение Сью накатывает ром.

— Думаешь, я один? — кричит Сью. — Многие знают! Проклятье, да уйма народу держит ром…рот на замке. Маньяку Дестедиэлю не сделают даже выговора, если он пристрелит тебя или меня на улице посреди белого дня. Скотина тут же найдет какой-нибудь висяк, который пришьет нашим трупам, чтобы оправдать себя.

Сью глотает ром, кадык судорожно дергается.

— Дестедиэль, значит, — говорит Дрорег. — Значит, снова эльф.

Дрорег идет к двери. Сью кричит ему в спину:

— Орк, не лезь в это.

Уже из коридора Дрорег рычит:

— Пей свой ром, Сью. У тебя все еще почти полная бутылка.

Лорниар Дестедиэль, шишка из Службы внутренней безопасности, каждый день засиживался на работе допоздна. Затем обычно несся в своей дорогой тачке в роскошный особняк за городом к красавице-жене и детям-улыбакам. Бывало, после работы Лорниара тянуло совсем в другую сторону — в апартаменты в даунтауне к любовнице актрисе, которая пока еще не снялась ни в одном фильме, но в талант которой Лориниар не прекращал верить, все так же оплачивая ее актерские курсы.

Сегодня ночью Лорниар двинулся в третью сторону. Неделю Дрорег не вылезал из ржавой развалюхи, откуда следил за рутинной жизнью эльфийского начальника. Неделю газетчики не писали о новых убийствах «фей». Но Лорниар, похоже, тоже устал от скучной рутины.

Дрорег нажимает на тормоз, отставая от блестящей, как серебряный портсигар, машины Лорниара. Город заканчивается, машин на трассе почти нет. Нельзя больше маячить прямо под чутким эльфийским носом.

Вплотную к обочинам прижимается густая темная зелень леса. Луна обнажается полностью, белый свет стекает на дорогу впереди, словно разбавленное молоко. Вскоре Лорниар сворачивает. Дрорег - за ним, на грунтовую дорогу.

Грунтовка сужается почти в два раза. Начинается частная дорога. Судя по карте, она скоро закончится. Проехав немного, Дрорег съезжает в кусты. Ветки со скрипом царапают бока машины, но красоту этого рыжего пегаса уже никакие раны не испортят. Дрорег зарывает машину глубоко в зелени. Затем достает массивный фотоаппарат — свое единственное оружие.

Большой палец орка вдавливает кнопку, отсек внизу фотоаппарата щелкает, открываясь. В руки Дрорега падает небольшой нож. Не чоппа, конечно, но череп эльфа пробьет легко.

Дальше Дрорег идет пешком. Через пятнадцать минут сквозь заросли просвечивается небольшая кирпичная хижина. Дверь железная, окна в решетках. Рядом из высокой травы торчит серебристый «портсигар» эльфа.

Сквозь щели забора Дрорег наблюдает за движением в окнах. Два часа спустя Лорниар выходит из хижины и садится в машину. Мотор рычит, серебряные крылья и капот размазываются в воздухе, эльфа уносит прочь.

Дрорег перелазит забор, подходит к хижине. Дверь и решетки окон сплошь покрыты рунами защиты от взлома.

Орк чешет затылок. Шастает туда-сюда вокруг хижины. Взгляд его скользит по красным кирпичам, фундаменту, траве. По черному дулу между высоких стеблей.

— Не двигайся, орк, — говорит Лорниар, покачивая пистолетом.

Дрорег замирает. Рука сжимает нож в кармане пальто. Но Лорниар указывает пистолетом Дрорегу на кисти, и ему приходится отпустить рукоятку.

— Зачем вернулся, эльф? — тянет резину орк, показывая пустые ладони.

— А ты зачем следишь за мной от самого города? Я почуял тебя еще на трассе, — говорит Лорниар, бросая орку ключ. — Интересно, что внутри? Ну, открывай тогда.

Дрорег вставляет ключ в замок и распахивает дверь. Сзади приказывают:

— Входи, гость.

Тесный холл едва вмещает орка. «Прямо» — велит эльф.

В большой комнате Лорниар включает свет. Орк оглядывается. Стены комнаты полностью от пола до потолка завешаны глянцевыми картонами с рисунками. На картинах плещутся моря, вздымаются солнца, темнеют леса. Еще стопки закрашенных холстов грудятся в углу. На железном столе дымится маленький утюжок.

— Это что еще за чушь?! — вскрикивает Дрорег.

— Сам ты чушь, — обижается Лорниар. — Это энкаустика — рисование горячим воском.

Дрорег чешет затылок.

— Так, а утюг зачем? — спрашивает орк.

— Плавить крашеный воск, дурачина, — ругается эльф. — Утюг в роли кисти.

Дрорег снова скребет когтями голову. Работа допоздна, красавица-жена, дети-улыбаки, любовница-актриса, хобби - мазня утюгом…

— И как ты со всем этим находишь время на убийства? — спрашивает Дрорег. Лорниар смотрит на него злобно.

— Какие еще убийства? — говорит эльф. — Вот тебя я точно прикончу.

Дрорег замечает, как что–то движется за столом. Орк подходит ближе.

На полу лежит кукла. Гладкие белые руки колотят по воздуху, словно взбивая муку, длинные смольные волосы метаются по паркетным доскам. Стройные ноги снова и снова сгибаются и разгибаются. Узкие бедра по очереди бьются об пол, пытаясь кружится. Большие глаза распахнуты, но взгляд застывший, как у мертвеца.

— Все-таки, скотина, находишь время, — рычит орк, разворачиваясь. Но щелчок взведенного курка останавливает его.

— В чем дело? — спрашивает Лорниар. — Эта кукла знакома тебе? Не знаешь, как выключить ее? Трясется все время, как психованная.

Дрорег пытается успокоиться. Но клыки все равно лезут наружу.

— Она пытается танцевать — рычит орк. — Откуда она у тебя?

— Подарил один никчемный полицейский, — хмыкает Лорниар. — Бестолочь, не может уже полгода собрать нормальный улов.

— Ах, так ты всего лишь грязный коп, — успокаивается Дрорег. Слишком поспешно: дуло по–прежнему смотрит ему в клыки.

— А ты сейчас станешь дохлым орком, — обещает Лорниар.

— Рисуня утюжком, лучше бы ты выслушал меня, — говорит Дрорег. — Среди твоих копов работает псих…

Грохот выстрела перекрывает его голос. Красивое бледное лицо Лорниара вмиг разлетается брызгами красной каши. Дрорег прыгает к окну и падает. Железный стол валится на бок, закрывая его от пуль. Позади стреляют. Снова и снова.

— Дрорег, я наконец-то допил ту бутылку рома, — кричит между выстрелами знакомый голос. — Решил тебя проведать, дружище. О, Лорниар, и ты здесь.

Пара выстрелов - видимо, в мертвое тело эльфа.

Что-то толкает Дрорега в грудь. Орк опускает глаза. Под ним лежит кукла и колотит белыми ручками ему в грудь. Пытается танцевать танец, что вычерчен у нее на спине. «Прости» — шепчет Дрорег. Вслух же кричит:

— Сью, уж мне-то не гони, что успокоился на одной бутылке. Ты так налакался, что лыка не вяжешь. Шел бы лучше домой, пьянчуга.

Стол перед Дрорегом затрясся от пуль, как рельсы перед поездом.

— Ну, мне хватило трезвости отследить тебя по жучку, Дрорег, — кричит Сью и смеется. — О, ты не знал? Я прицепил его к тебе, когда ты гостил у меня. Решил совместить приятное с полезным. Вылезай из-под этой штуковины, и все расскажу тебе.

Новый выстрел сотрясает стол. Танцующие руки куклы чешут Дрорегу грудь. Орк тянется и хватает небольшой утюг, все еще горячий.

— И так все понятно, — кричит Дрорег, убирая руки куклы с груди. Ее конечности легко гнутся в суставах. — Избавился от грязного копа-начальника, который давно тебя достает. А подставишь в убийстве меня.

— Ага, твой труп, Дрорег. — говорит Сью. — У меня есть такая тяжеленая каменная ладошка. Когда размозжу тебе мозги, надену камешек на твою дохлую шею. Тебя назовут убийцей «фей», Дрорег, все газеты будут писать о тебе. И обо мне, твоем победителе. А потом, как ты и говорил: премии, доп. отпуск, медалька от мэра.

Дрорег стискивает ручку утюга. Грязные деньги? Нет, грязные желания. Жажда крови и чужой боли. Мир сходит с ума.

— Сорвешься ведь, Сью, — говорит Дрорег. — Снова убьешь девушку. А потом еще и еще.

— Тогда придумаю новый миф, не волнуйся, Дрорег. — говорит Сью. — Вставай. Орки же считают себя бесстрашными воинами? Так встреть смерть стоя, гляжя ей в лицо. Как настоящий тупой орочий выродок, ха-ха.

Дрорег сползает с куклы к краю стола. Длинные волосы персомузы орк собирает вместе и сжимает в свободной руке. «Прости» — снова шепчет Дрорег — «Прости за все». Стройные ноги куклы дрожат перед ним.

— Твоя взяла, Сью, — кричит Дрорег. — Умру как тупой орк.

Умру как орк. Сражаясь.

Дрорег резко дергает куклу за волосы. Персомуза послушно выпрямляется и садится. Лицо ее поднимается над столом. И разлетается сотнями осколков под визгом пули.

Орк прыгает из-за другого края стола. Отведенная рука бросает утюг. Следом летит нож из кармана.

Сью не узнать: его лицо обтянуто зеленой как у орка кожей. На шее висит булыжник в форме ладони. Утюг врезается в зеленое рыло Сью. Нож впивается в грудь прямо под булыжником.

Сью падает, пистолет вылетает из его рук. Кожа на лице Сью дымится и воняет жженым пластиком. Психопат хватает себя за лицо и пытается отодрать его. Кожа тянется как резина.

Дрорег хватает Сью за голову и сворачивает ему шею. Труп лже-орка валится на пол. Радом с расстрелянным эльфом.

Дрорег переводит дух. Маска на Сью там, где не расплавилась, смотрится как настоящее лицо орка. Даже поддельные клыки приделали. Из чего они? Из пластмассы? Конечно — если из виниловых смол выливают лицо бадзула, значит, можно слепить чьи угодно черты. Правда, орк из человека выходит какой-то недоношенный, лилипут.

Дрорег подходит к кукле. Персомуза по-прежнему танцует, только сидя. Только без головы. Без длинных черных волос. Нет больше широко распахнутых глаз с застывшим взглядом.

Орк шарит по хижине, в подсобке валяется большой мешок из-под муки. Бережно орк кладет персомузу в мешок. Собирает по полу все осколки ее головы, складывая их туда же. Пряди волос он тоже подбирает.

Дрорег забирает пистолет Сью и полную запасную обойму из его кармана. На табельный пистолет Лорниара орк не смотрит: ничто не должно привести копов к нему.

Напоследок Дрорег протирает мокрой тряпкой везде, где мог наследить.

Орк забрасывает мешок с куклой на спину. Даже сквозь мешковину и пальто ручки персомузыощутимо бьют его по хребту.

— Надеюсь, ты не злишься, — шепчет орк. — Надеюсь, ты просто танцуешь.

В телефонной будке Дрорег набирает номер дома Сары. Сутки давно перевалили за полночь. Руки слегка дрожат от недавней встряски, дрожит трубка, ударяя по уху.

— Приходи в ресторан через час, — говорит Сара. — Я приведу клиента.

Дрожит мешок с куклой на полу.

— Он придет в такое время?

Дрожит черный воздух за стеклом будки.

— Да, ушастому очень не терпится ее заполучить.

Орк молчит.

— Милый, ты ведь придешь?

Где-то в Старом городе дрожит во сне мистер Фистфут. Бедный, одинокий человечек.

— Если бы не было куклы, мы все равно были бы вместе?

— Конечно, мы все равно имели бы друг друга.

— Я приду.

Дрорег бросает трубку. Нужна ушастому богачу безголовая кукла? Вряд ли. Нужен Саре Дрорег без грязных денег? Посмотрим.

В темноте ресторана «Вкусь» белые накрахмаленные скатерти столов светятся как тающий снег на черной прогалине. Сара стоит посреди зала в фиолетовом платье. Короткие волосы вымыты и пахнут шампунем. Одну руку миссис Гоффр закрывает дамская сумочка. Больше в ресторане никого.

Сжимая пистолет в кармане, Дрорег идет к Саре. Железные сапоги звонко стучат по плитке.

В трех шагах от миссис Гоффр Дрорег сбрасывает мешок с плеч. Дрорег спрашивает:

— Где клиент?

— Нет никакого клиента, — говорит Сара. Из-за сумочки вылезает пухленькая рука с пистолетом.

Дрорег выводит пистолет из кармана. Два черных дула смотрят друг на друга.

— Могла бы просто сказать, что не хочешь делиться, — говорит Дрорег и пинает мешок к Саре. — Забирай.

Сара смотрит на него.

— Правда?

— Чтоб ты подавилась выкупом за куклу, — говорит Дрорег, опускает пистолет и поворачивается к выходу. Мда, грязные деньги, хотя бы вы не замараете меня.

— Это очень мило, — говорит Сара сзади. — Но кукла мне не нужна.

Дрорег замирает.

— Брось ствол, милый, — говорит Сара. — Не хочу убить тебя так быстро.

Дрорег разжимает пальцы, пистолет грохочет по плитке.

— Повернись, милый.

Дрорег встает боком.

— Что тебе надо? — рычит орк. — У меня ничего нет.

Дуло пистолета слегка качается. Сара сжимает рукоятку двумя руками.

— Неправда, — Сара улыбается. — Я же говорила, у тебя есть ты сам.

Дрорег шарит взглядом по Саре, пытаясь понять то, что понять невозможно. Пытаясь понять бред. Грудь Сары возбужденно вздымается под платьем. Грудь, усеянная шрамами от когтей орков…

Сара следит за взглядом орка. И улыбается.

— Да, все из-за тех приятных воспоминаний, — говорит Сара. — Оно навсегда со мной — то чувство беззащитной, слабой жертвы, чувство, что ты всего лишь подтирка для жутких орочьих болтов.

— Это сделал не я, — говорит Дрорег.

— Знаю, милый, — кивает Сара. — Но ты такой же клыкастый, как они, такой же сильный, такой же опасный.… Когда я услышала про орка-отщепенца, который строит из себя детектива, я поняла, что смогу отомстить тем монстрам из Орочьей улицы. Монстрам внутри себя. Я все о тебе узнала, подготовилась. Клану Железных сапог плевать на тебя, ты бросил родное племя. Все полицейские города ненавидят тебя за то, что ты засадил одного из них. Ты нужен только мне, милый.

Клыки Дрорега выползают из-под губ. Орк едва сдерживает себя, чтобы не прыгнуть прямо на пули.

— Но кукла, — рычит Дрорег. — Ты знала про нее.

— Нет, — качает головой Сара. — Ты сам заговорил о ней, дал мне повод. А про коллекционеров-эльфов я просто слышала краем уха. Милый мой, как же повезло, что для тебя верх падения людей — это продаться за деньги. Более страшных вещей ты и представить не можешь. Никогда не видела такого наивного, доброго существа.

В ответ Дрорег ревет как лев. Громогласное эхо отдается от стен ресторана. Но Сара лишь улыбается шире.

— Сейчас твое лицо — это лицо одного из монстров из моих кошмаров, — говорит Сара.

— Ты хорошо играла, — рычит Дрорег.

— Если бы играла, — вздыхает миссис Гоффр. — Ты был прав: мы восхищаемся теми, кого ненавидим.

Дрорег полностью разворачивается перед Сарой.

— У тебя один выстрел, — рычит орк. — Промахнешься — и я сломаю тебе шею.

Дрорег кидается на маленькую женщину. Сара нажимает на спусковой крючок. Во время выстрела пистолет вздрагивает в ее руках.

Нижний левый клык Дрорега взрывается, осколки кости брызгают во все стороны. Пуля разрывает щеку. Орк ревет, кровавая пелена ярости и боли застилает глаза.

Дрорег хватает Сару за шею и бросает маленькую женщину на ближайший стол, на белую скатерть.

Сара вскрикивает, поднимает голову. Дрорег вдавливает ее обратно в стол. Красный сок стекает по лицу орка. Облитый кровью обломок клыка торчит, как ржавый гвоздь в заборе.

— Если не умеешь стрелять, никогда не пали в голову, — рычит Дрорег. — Целься в живот или в грудь.

Что-то твердое жмет Саре в грудь. Сара опускает глаза. Пистолет в орочьей руке упирается ей в платье, в грудь под платьем.

— Давай, — шепчет Сара. — В этот раз я дала отпор монстрам. Стреляй. Милый.

Дрорег вдавливает в нее пистолет, но не стреляет. Кровавая пасть орка рычит, но не кусает.

— Слабак! — кричит Сара и сдавливает палец орка на спусковом крючке. Сара закрывает глаза, откидывается назад.

Нет шума выстрела, нет боли.

Сара смотрит на пистолет. Спусковой крючок не загнут. Она не смогла сжать палец Дрорега.

— Слабак, — говорит кровавое лицо орка. Дрорег швыряет Сару на пол.

— Пошла вон, дрянь! — кричит орк. Сара ошеломленно смотрит на него. Дрорег стреляет в пол рядом с ее ногой. Сара вскрикивает и отпрыгивает. От шока ее глаза остекленели.

— Вон, я сказал! — кричит Дрорег и палит в пол рядом с ногами Сары. Женщина кричит и бежит к двери. Орк — за ней. Рядом с ногами Сары плитка взрывается и обрызгивает женщину острыми осколками. Теперь Сара боится умереть, боится монстра у себя за спиной. Боится монстра из ее кошмаров. Пули преследуют Сару до самой двери. Пока миссис Гоффр не скрывается в полумраке улиц.

Дрорег возвращается к кукле, вскидывает мешок на спину. Железные сапоги орка грохочут по разломанной плитке. Руки куклы привычно бьют Дрорега по хребту.

Мистер Фистфут открывает деревянную обшарпанную дверь.

— О, Всевышний! — вскрикивает Фистфут. — Мистер Дрорег, что с вашим лицом? Вам надо в больницу.

— Сразу же, как вы оплатите заказ, — рычит Дрорег, отталкивая человечка в вглубь квартиры и входя следом.

Квартира-комната такая же бедная, как у Дрорега. Такая же нищая.

— Что с вашим лицом? — повторяет Фистфут.

— Пуля задела вскользь, — отмахивается Дрорег и бросает мешок на пол.

— Ваша кукла, — говорит Дрорег.

Резко Фистфут падает на колени. На мешок он не смотрит.

— Вы ее нашли, — произносит персомузист еле живым голосом.

Дрорег трогает засохшую красную корку вокруг правой половины лица. Корка трескается, кровь снова течет.

— Разочарованы? — рычит Дрорег. — Уж простите.

Лицо Фистфута бледнеет, руки его падают на колени.

— Вы были рады, когда вам врезали по голове и отобрали куклу, так? — говорит Дрорег.

— Я посвятил Хоре лучшие годы жизни, — шепчет Фистфут. — Я отдал персомузыке всего себя. И получил взамен лишь кучу долгов. Я стал попрошайкой-сутенером на 14-ой улице, вы понимаете? Сутенером единственной фарфоровой куклы, которую никто даже трахать не хотел.

Фистфут нервно смеется.

— Когда я наконец избавился от Хоры, это стало лучшим моментом в моей жизни, — говорит Фистфут, — это был момент свободы. Я больше не сравнивал ее вечно молодое лицо со своим состарившимся. Символ зря прожитой жизни исчез. Я стал свободен. Понимаете?

— Ага, — говорит Дрорег. — Обычно меня и нанимают сами виновники. Вы как типы, у которых пропадают стервы-жены. Возвращать стерв, понятно, мужики не хотят, но, чтобы оправдаться перед совестью, нанимают меня, глупого орка, который собственный зад вряд ли найдет.

Дрорег оглядывает драную, облезлую мебель.

— Большинству тех типов везет, — говорит Дрорег. — Их жен я нахожу, но, как правило, стервы уже трупы.

Дрорег подходит к кукле и сдергивает с нее мешок.

— Забирайте труп своей куклы и гоните оплату, — рычит Дрорег.

Фистфут поднимает глаза на персомузу и чуть ли не падает в обморок. Безглавая кукла дергает белыми ногами и руками, как умирающий в агонии. Точно так же бегает курица по двору, когда ей отрубают голову.

Фистфут плачет, руки его дрожат, все маленькое тело его трясется.

— Хора, Хора, — стонет Фистфут. — Прости меня... Прости.

Дрорег хватает Фистфута за шкирку и вздергивает на ноги.

— Потом поворкуешь с ней, — рычит Дрорег. — Гони оплату.

В его руках Фистфут плачет. Взгляд человечка прикован к танцующей кукле.

Но Дрорегу плевать. Маньяк Сью. Сара, мстящая монстрам из своих кошмаров. Орки-насильники, которые изуродовали Сару. Если жителям этого города нравится сходить с ума, Дрорег будет единственным, кого интересуют только деньги. Грязные, чистые — неважно.

Дрорег бросает Фистфута на пол и идет вглубь квартиры. Орк шарит по полкам, переворачивает шкаф, вскрывает ножом обшивку дивана. Все это время Фистфут плачет у ног дергающейся Хоры.

За батареей Дрорег находит банку из-под огурцов с сорока аконитами. Больше денег в квартире Фистфута нет.

Дрорег сует деньги в карман пальто. Перешагивает через Фистфута. Взгляд орка скользит по обрубку шеи фарфоровой куклы.

— Всего хорошего, — говорит Дрорег и хлопает дверью.

Фонари вдоль дороги затухают. Небо светлеет на востоке. Орк смотрит на запад. 14-я улица наверняка уже опустела. Всех «фей» разобрали, сделки с клиентами состоялись.

Дрорег сжимает деньги в кармане, на ощупь пересчитывает число банкнот. Снова и снова. Наконец орк спешит на запад — небеса там еще черные. Железные сапоги громыхают по асфальту, как машины для починки дорог.

Может, кто-нибудь все же остался на 14-й улице. Троллиха Мишель была не против за двадцать аконитов по-быстрому.