Дэнилидиса - непутёвый герой

Глава 1.

Тёмно-серый цвет заполнил всё пространство - от края и до края, воздух казался осязаемым и подёрнутым рябью. Откуда-то из-под меня время от времени просачивались слабенькие блики бледно-сиреневого цвета.

"Аааааа?" - пронеслись бессвязные мысли - "Что со мной? Где я? Я же погиб! Неужели это чистилище?"

Неожиданно по телу прошла вибрация, усиливаясь и почти сразу же затихая. Одновременно с вибрацией прокатился грохот, смягченный каким-то препятствием.... Пространство вокруг меня заколебалось, слегка закачалось и успокоилось.

Я застонал и сел. Странно, но ничего не болело и не беспокоило, и застонал я скорее по привычке, чем причинно. Во рту был кислый вкус окровавленной стали и вдруг я осознал первое своё желание - захотелось пить. Только я подумал об этом, как бледно-сиреневое свечение стало чуть интенсивнее и ярче. Я невольно скосил глаза вниз... И забыл от ужаса все слова, мысли и желания! Свет исходил от собственных кишок, вывернутых наружу из вспоротого живота. Это было дико, ужасно, отвратно, нереально. Но это было!

Я в тупом недоумении пялился на то, каким чудным, почти уютным светом пульсируют в этом серо-тоскливо-холодном пространстве мои собственные кишочки. Причем, я не чувствовал никакого дискомфорта, мне не было ни капельки больно, мне не было даже холодно и сидеть я мог в любой неудобной позе - я почему-то твёрдо знал, что ноги у меня не затекут.

Я в потрясении откинулся назад и почувствовал, как моя спина упёрлась в слегка шершавую стену... И сразу же всё окружающее пространство превратилось в небольшую каморку, наполненную серым светом, снаружи порой доносились какие-то звуки.

Я решил осмотреться, а в помощь зрению использовал собственный сиреневый свет. Сама каморка была по несколько шагов в длину и ширину, справа от меня проступил силуэт стула с высокой спинкой, я подошел ближе: на стуле валялся скомканный куль грязно-бежевого плаща, рядом, на полу была рассыпана куча различного мелкого мусора. В противоположной стене по светло-серым полоскам по периметру обнаружилась дверь...

"Неудобно будет выйти на улицу с неприкрытыми кишками" - отстраненно подумал я и накинул на плечи найденный плащ. Пуговиц не было, и потому я пошарил в карманах в поисках ремешка, пояса либо чего-то подобного, чтобы как-то прикрыть свою "срамоту".

В правом кармане рука нащупала листок бумаги, который я, естественно же вытащил наружу и поближе к свету: это оказалась записка, в которой, как мне показалось, знакомым почерком было написано следующее:

"Надень этот плащ и выходи на улицу. Поверни сразу налево и иди вниз по улице вдоль трамвайных путей. Дойдёшь до моста "Макс унгер цвайде". Свернёшь направо и пройдёшь пять кварталов. Врача зовут Кнут фон Вольфштайн. Адрес: Эрдбург-штрассе, 27.".

Ничему уже не удивляясь, я накинул плащ, предварительно свернув свои светящиеся кишки в аккуратный клубочек и, по возможности, запихнув их обратно в страшный разрез в животе. Однако всё ж таки пришлось одной рукой поддерживать их, чтоб не вывалились и не запутали мне ноги.

Я толкнул дверь и вышел наружу...

Уютный медово-серый свет обрушился на меня с небес. Вообще здесь преобладали все оттенки серого: булыжная мостовая, стены невысоких домов, немногочисленные прохожие отливали насыщенно-серым; закутки, переулки, углы зданий - буквально врезались в пространство тёмно-серым.

Мимо прошла высокая дама средних лет в элегантной серебристо-серой шляпке. Её породистое надменное лицо казалось высеченным из гранита, но сама она казалась выцветшей, словно иссеченная временем деревянная колода... Уж не спрашивайте, откуда у меня взялось такое сравнение.

Придерживая полы плаща, я двинулся, как и советовалось записке, влево - вниз по узкой улочке. Я шел, словно сквозь легкую сероватую марь, казалось, что сам воздух здесь соткан из мельчайших серых капелек. Однако на душе было на удивление легко и спокойно, словно после долгих опасных скитаний я попал на станцию пересадки с длительным ожиданием, где "всё включено" и не надо думать ни о чём, тем более - о насущном.

Сзади послышался лязгающий грохот, по телу волной вибрации пробежала дрожь. Я невольно оглянулся, прижимаясь к стене трёхэтажного дома с островерхой крышей. Перевалив через укатанный в булыжник гребень, в мою сторону нёсся бело-серо-бледно-черный трамвай сглажено-округлой формы с кругляшами отключенных фар.

Я улыбнулся, провожая его взглядом - словно встретил давешнего доброго приятеля; в окнах мелькнули размытые силуэты, на задней подножке беззаботно устроилась непривычно тихая детвора.

Трамвай прогрохотал мимо, и я продолжил свой путь по узким улочкам необыкновенно тихого города, в котором скопились все оттенки серого со всей обитаемой Вселенной.

Минут через пятнадцать я дошёл до упоминаемого в записке моста - большого, широкого, выгнувшего свою мощную спину через тягучую речку тёмной воды; на фронтальных парапетах восседали гордые готично-фантастические животные из тёмно-серого камня. Как и предписывалось, я свернул направо и двинулся по пешеходной части булыжной мостовой, огороженной аккуратненьким таким, почти что декоративным поребриком. Прохожих было мало и все тихи и молчаливы, пару раз мимо неторопливо прокатили местные автомобили - вытянутые, высокие, на узких колесах.

Дома, ограничивающие улочку, по которой я двигался, стояли почти сплошной стеной и были они невысоки и уютны, не смотря на засилье серого цвета - словно сошли с выцветшей фотографии девятнадцатого века. Я шёл и внимательно смотрел на тускло-серебристые таблички на стенах домов, вчитываясь в названия улиц, написанных латинскими буквами в облегченном готическом стиле.

Нужный дом оказался на перекрестке улиц и был необычайно высок для местной архитектуры - четыре этажа, плюс вытянутая вверх крыша, крытая шершаво-серой черепицей. Осторожно поддерживая норовящие выскользнуть кишки, я поднялся по мраморным ступенькам и дернул за свисавший шнурок. Где-то в глубине дома раздался хрустальный перезвон колокольчика.

Пока мне открывали дверь, я успел изучить прикрученную к дверям табличку, на которой витиеватым почерком явно были нанесены все звания и регалии доктора Вольфштайна.

- Да? - Бесцветным голосом произнесла молодая женщина с бледным лицом, выглянув в приоткрытую дверь.

- Мне нужен доктор Вольфштайн. - Ответил я. - У меня серьезная рана. Прям кишки наружу.

Женщина ничего не ответила, просто приоткрыла дверь пошире, впуская внутрь. Она вела себя так, будто уже давно привыкла к таким вот посетителям.

- Идите прямо, он у себя в кабинете. - Сказала женщина мне в спину, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Я последовал инструкции и двинулся прямо по просторному коридору, упиравшемуся в широкие светло-серые двери с непрозрачным матовым стеклом вместо деревянного полотна.

Осторожно придерживая под плащом осклизлый клубок, я постучал в дверное стекло.

- Кто там? - Донесся сильный, чуть раздраженный голос. - Открыто!

Я распахнул створку и вошёл внутрь. Сильный медикаментозный запах вдарил по мозгам через ноздри. Моему взору предстал синтез лаборатории средневекового алхимика с современной операционной комнатой: горы колб с горящими спиртовками под ними, кусочки какой-то органики, несколько скелетов неведомых зверушек, металлические держатели с целой батареей мензурок, высокоточные весы с порционной ложечкой...Всё это громоздилось на широких столах, стоящих по обе стороны от входа.

В противоположном конце рабочего, даже не кабинета, а зала располагался широкий крепкий стол из темного дерева, заваленный бумагами и заставленный различными канцелярскими принадлежностями. За столом восседал полный бледнолицый мужчина с густой копной тёмных взъерошенных волос и окладистой бородой, одет он был в чистый медицинский халат серебристого оттенка.

- Кто вы? - Неприветливо буркнул он, зыркнув на меня поверх очков в тонкой оправе.

- Я? - Тупо переспросил я. - Денис.

- Очень информационно. - Саркастически ответил доктор, откидываясь на спинку стула и постучав пальцем по раскрытому толстому журналу с записями.

- Так всё же, - Продолжил он деловым тоном. - Откуда и по какому вопросу вы явились сюда.... Денис?

- Да вот, - Ответил я, распахивая плащ и слыша, как с мокрым шлепком упали на пол собственные кишки, - Не могли бы помочь мне рану зашить...

Доктор привстал со стула и подался вперёд, придерживая очки, на его лице отобразился живейший профессиональный интерес.

- Так-так-так.- Зачастил Вольфштайн. - Очень интересно. Теперь всё понятно.

Он порывисто встал и, взяв меня за плечо, подтолкнул к двери слева от стола:

- Давайте-давайте, проходите, раздевайтесь, ложитесь на операционный стол. - Скороговоркой выпалил доктор, заходя за ширму, откуда через секунду донёсся шум воды - Вольфштайн явно проводил дезинфекцию рук, готовясь к проведению хирургической операции.

- Простите, доктор. - Сказал я, снимая с себя одежду и осторожно укладываясь на операционный стол, поддерживая свои мерцающие внутренности. - А руки для чего моете? Я полдня шляюсь с пузом наизнанку и, если бы мог, то давно бы уже подцепил бы какую-нибудь заразу и подох бы.

- Так знаю и потому больше о себе беспокоюсь. - Ответил доктор, выходя из-за ширмы, и протирая руки спиртосодержащим раствором. - Мало ли какую вы заразу принесли с собой, скитаясь между мирами, голубчик. Да и привычка, знаете ли.

Я даже как-то и не особо удивился реплике этого толстячка насчет скитаний меж мирами, это я уже воспринимал почти как данное. В операционную незаметно вошла помощница Вольфштайна - та самая женщина, что впустила меня, облачена она была в светлый длинный халат, завязывавшийся со спины. Такой же халат успел натянуть на себя и сам Вольфштайн, и сейчас помощница помогала ему с завязками.

- А вы постарайтесь-ка заснуть, чтоб нам не мешать. - Как бы между делом произнёс доктор, надевая одноразовые перчатки и что-то вполголоса обсуждая с помощницей.

- Да как же я... усну?- Пробормотал я, чувствуя, что уже засыпаю. Веки отяжелели буквально за несколько мгновений, страшная усталость вспрыгнула мне на грудь и придавила мягкой, но тяжёлой лапой...

Никаких снов и видений меня не посещало, я просто вырубился и казалось, что лишь закрыл и почти тут же открыл глаза; однако внутренние часы намекали, что прошло не так уж мало времени - чувствовал я себя весьма отдохнувшим.

Я с наслаждением потянулся и сел, осматриваясь и оценивая помещение, в котором пребывал. Комнатка казалась довольно уютной, не смотря на невеликие размеры; в правой от меня стене находилось большое двустворчатое окно, через которое вливался пасмурно-медовый свет, отчего всё окружавшее пространство казалось слегка нереальным.

Помимо кровати, на которой я восседал, в комнатке из всей мебели находились лишь стул с высокой спинкой и овальный столик. Из приоткрытого окна доносился приглушенный грохот, курсирующего по этому "Городу Тишины", трамвая да слабый ветерок слегка шевелил прозрачные занавески.

Скрипнула дверь, впуская внутрь толстячка доктора в светлом халате и в поблескивающих очках.

- Проснулся. - Безо всякого выражения констатировал он, садясь на стул. - Поднимите рубашку.

Я молча повиновался, задирая больничную рубаху так, чтобы Вольфштайну лучше было видно в таком скупом освещении.

- Не беспокойтесь. - Сказал он, будто прочитав мои мысли. - Мне всё прекрасно видно.

Я скосил глаза вниз, пытаясь разглядеть результаты операции, но с такого угла обзора мало что можно было рассмотреть.

- Ну что ж. - Промолвил доктор после нескольких минут осмотра. - Всё в полном порядке. Постепенно жизнь вернется к вам вместе с чувствительностью и болью. А пока вам прописан постельный режим.

- А как это понять: жизнь вернётся? - Спросил я, услышав такую странную фразу.

Вольфштайн усмехнулся:

- А вы что думаете, после таких страшных ран обычный неразвитый человек может выжить? Да еще и разгуливать по улицам с собственными внутренностями в охапку?

- Неразвитый? - Переспросил я. - Что это значит?

- Слишком много вопросов разом. - Ответил доктор, вздыхая. И тут же внезапно спросил:

- Насколько вы используете свой мозг?

- В каком смысле?

- В самом прямом, голубчик. Я так считаю, что процентов на пять-семь, максимум. Как и подавляющее большинство разумных существ. Стоит кому-то научиться использовать чуть большие резервы своего мозга, как в глазах других он начинает казаться высшим существом, хотя им и самим доступно это.

- Ну а как же я тогда выжил? - Спросил я, когда в разговоре появилась пауза.

- Всё благодаря вашему кольцу. - Ответил Вольфштайн вставая. - Не потеряйте его, оно вам ещё пригодится.

Я автоматически взглянул на кисть своей правой руки и в удивлении почувствовал, как у меня округляются глаза, а брови полезли на лоб. Перстень стал видимым! Он обрел форму и теперь находился на моём пальце в виде массивного золотого ободка с утолщением под угольно-черный камень и с непонятной гравировкой в виде миниатюрных сцен с людьми и животными, переплетающихся с письменами в виде вязи и рун.

Наверно я был настолько поражен, что Вольфштайн усмехнулся:

- Не удивляйтесь так, здесь возможно всякое. Ну, оставляю вас, попытайтесь-ка ещё вздремнуть, сейчас сон вам просто необходим.

Вновь скрипнула дверь, выпуская доктора, а я вдруг снова почувствовал, как слипаются мои веки...