Лондонский ипподром, это не просто место, где люди приходят поставить на нужную лошадь, и заработать денег. О нет, это клуб по интересам, дефиле модниц, частные приемы с изысканными кушаньями, пусть даже и попахивает навозом, конским потом, да усталостью крохотных жокеев в кожаных кепи. Но есть тут и особые знатоки, фанаты своего дела. Эти люди бдительно следят не только за появляющимися в обществе молодыми леди, в сопровождении бдительных усатых отцов и братьев. Они просматривают сводки, интересуются здоровьем лошадей, знают их родословные и следят за успехами животных. И это не говоря от темной стороне скачек, вот уж где есть чему разгуляться. Зовут это место Эпсом и крутятся тут такие огромные деньги, что, наверное, позавидовали бы бюджеты многих стран.
По должности своей, Джек Тобинс никогда не играл, однако знал всю теневую историю скачек, а так же тех, кто ими заправляет, и едва его нога ступила на лондонский перрон, он и его верный спутник, О’Брайен, устремились в Эпсон Даун Рискус. Там, среди соломы, навоза и жажды наживы, всем заправлял Грегори Стивенсон, по прозвищу Одноглазый. Бывший сержант королевской морской пехоты, потерявший свой правый глаз в одном из многочисленных сражений британских войск, перебрался в столицу лет двадцать назад, осел там, и с сначала внимания Скотленд-Ярда не привлекал. Не был он интересен, и когда начал организовывать собачьи бега, кулачные бои, продавать на рынке спиртное из-под полы. В конце концов, Тобинс относился к уголовной полиции, а таких мошенников в округе, было столько, что хоть садок набивай, да в Темзе топи. Всю эту мелкую шушеру постоянно гоняли констебли, не жалея кулаков и дубинок, но за серьезных преступников их не считали. Но вот случилось серьезное происшествие, в одном из боев, организованных Грегори, погиб джентльмен, оказавшийся служащим адмиралтейства. Тогда много кому по шлему досталось, сэры и пэры встали на дыбы, как лошадь перед змеей, да и Скотленд-Ярду пришлось попотеть. Вот тогда и познакомились.
Грегори Стивенсон знал каждого в лицо. Все проходили мимо него, и в памяти откладывался каждый отпечаток, каждый тембр голоса, любая мелочь или особенность. После ареста и трех лет на рудниках, парень легко отделался, он решил осесть в игорном бизнесе, и там преуспел.
— Джек, дружище, с чем пожаловал? — Одноглазый сидел на скамейке, на самой галерке, раскуривая трубку. Холодный северный ветер трепал его седую шевелюру, окладистая борода цвета соли с перцем была запачкана крошками индийского табака.
— Я тебе не дружище, Стивенсон. — Джек болезненно скривился из-за такого панибратства. Даже кулаки сжались, но бить этого одноглазого джентльмена пока было не за что. Стоило подождать. — Я к тебе за консультацией, и будь добр, не пялься так на меня. От твой выпученной зенки мне не по себе.
Стивенсон хрюкнул довольно, показав редкие гнилые зубы. Трубка его пыхнула ароматным дымом.
— И чем же это я могу помочь Скотленд-Ярду?
Внизу жокеи уже выводили лошадей, готовые встать на позиции. Несколько нарядных шатров у самой кромки, постепенно наполнялись важными персонами, около входа пыхтели автомобили, и гарцевали четверки лошадей, впряженные в коляски и экипажи. Трибуны тоже начали заполняться народом, из тех что попроще, да победней. Внизу заскользили лакеи, разнося шампанское, слышался мелодичный женский смех.
— Вот, посмотри. — Джек протянул Одноглазому рисунки. — Никогда не видел этих джентльменов?
Стивенсон взял портреты, принялся изучать единственным целым глазом. Смотрел он долго, внимательно, что-то перебирая в уме и шевеля толстыми обветренными губами.
— Вот этот похож на одного типа. — Наконец выдал он, оставив жирный отпечаток на портрете европейца.
Тобинс брезгливо поморщился, и отобрав рисунки, снова спрятал их в папку.
— Кто такой?
— Да я почем знаю. Крутился у конюшен лорда Честерфилда, хотел купить Раннюю Незабудку. Каков наглец, лучшая скаковая кобыла королевства, а он на нее ручки свои накладывает. С конюхом долго спорил, с Альфредом, так Альфред, тебе, Тобинс, про него больше скажет.
Стивенсон снова пыхнул трубкой, давая понять, что разговор закончен.
Конюх Альберт, тощий малый лет сорока, с длинными руками и чахлой растительностью на лице, оказался ровно там, где хорошему конюху и положено быть, в день заезда. Он надрываясь, с пеной у рта, и иногда переходя на визг, тряс за лацканы жокейской куртки невзрачного коротышку. Коротышка верещал, будто кошка, который колесом наехали на хвост, но попыток отбиться не предпринимал.
— А вам какого черта тут надо, милейший? — Зашипел Альфред при появлении инспектора.
— Да так, решил зайти на огонек. — Тобинс дружелюбно улыбнулся, показывая свой номерной жетон.
— Господин полисмен. — Взвыл жокей. — Ну вы-то ему скажите, что руки-то распускать нельзя. Он со мной, как с вещью обращается, как с швалью из колоний, а я англичанин, сэр, мои предки жили на островах с незапамятных времен…
— Что стряслось?
Конюх в бессилии опустил руки.
— Сэр, я даже не знаю, что сказать, сэр.
— А вы попытайтесь.
— Лошадь сэр, Ранняя Незабудка…
— Что лошадь?
— Лошадь пропала.
— Как это пропала?
— Да так, сэр. Я час назад был тут. Этот наглец Брукхаймер, мерзкий карлик, которому лорд Честерфилд поручил нашу красавицу, сидел тут и похмелялся после вчерашнего. Я отлучился на час, чтобы решить некоторые личные вопросы. Да я же не обязан быть тут, когда вокруг столько слуг!
— Уймитесь. — Грубо оборвал Джек конюха. — Лошадь не иголка, найдется. Вот вы лучше скажите, видели ли вы этих господ?
Бросив взгляд на потрет крючконосого, Альфред побагровел, будто спелый томат.
— Как же не видел, видел. Этот джентльмен представился Гари Кондором, американцем. Будто бы он недавно прибыл, и желает приобрести нашу красавицу. Деньги предлагал, сэр. Двести тысяч фунтов. Я его буквально выставил прочь, рекомендовав обратиться к хозяину лошади.
— Значит этот джентльмен представился американцем?
— Нет сэр, он был американцем. Акцент, сэр. Эти американцы беспардонно комкают слова. Слушать их, смерти подобно.
— Как он был одет?
— Ну как. — Конюх замялся. — Обычно, сэр. Дорогой костюм, котелок, трость в руке, знаете, такая, с набалдашником…
— Из слоновьей кости?
— Да, сэр. Как вы узнали?
— Это не имеет сейчас ни малейшего значения. — Тобинс довольно кивнул. — И больше ничего примечательного?
— Он был загорелый, сэр. Очень загорелый, но странно, нижняя часть лица у него казалась бледнее, чем лоб.
Тобинс вышел из конюшни и подозвал О’Брайена.
— Гони в управление, парень. Там найди всех свободных полисменов, и пусть прочешут доки, на предмет неучтенных грузов.
— Что надо искать инспектор?
— Лошадь. Скаковая, лет трех. Черная, с белым пятном на груди. Кличка — Ранняя Незабудка.
— Все, сэр? — Рыжий полисмен щелкнул каблуками и уже вознамерился бежать к выходу, но был пойман Джеком за рукав.
— Пошли кого-нибудь к дворецкому лорда Честерфилда. Пусть предоставит портреты всех домочадцев и старших клерков мужского пола, особенно бывших военных и тех, кто служил в Индии или бывал там по делам. Как получишь портреты, несись со всех ног на телеграф и дай телеграмму нашим уполномоченным в Калькутту, Бомбей, Бангалор, и Чиннаи, а также в Дели, с пометкой «крайняя важность, срочно и безотлагательно», за именем нашего доброго друга Пеля. Вот ее текст.
— Все, сэр?
— Вот теперь все, а я пока наведаюсь к нашему стряпчему, Шеленбергу.
Шеленберг встретил инспектора приветливо, хоть и выглядел также холодно и высокомерно, как и при первой встрече. Жил стряпчий в Сент-Джеймсе, так что Джек решил немного прогуляться пешком. Войдя в прихожую, инспектор показал документы лакею, и тот быстро провел его в приемную, где он и дождался юриста.
— Не хотите ли выпить, милейший Тобинс? — Растягивая слова произнес Шеленберг. Графин на каминной полке, посверкивая своими гранями, был наполнен чем-то красновато-темным и тягучим. Инспектор отказался.
— Я на службе, сэр, и отниму у вас совсем немного времени.
Шеленберг пожал плечами.
— В каком состоянии сейчас находятся дела сэра Честерфилда?
Юрист недовольно покачал головой.
— Инспектор, какое это имеет отношение к расследованию?
— Самое прямое. — Голос Джека был спокоен и холоден, как сердце престарелой компаньонки. — Вы помните, что лорд настоятельно просил помогать следствию, если я буду задавать даже самые неудобные вопросы.
Шеленберг вдруг развел руками.
— Как скажете, инспектор. Мое дело маленькое. Я только верный слуга, и не более того. Могу сказать следующее. Дела лорда не так хороши. Его индийская компания на грани банкротства, предприятия в Англии и Бомбее тоже не в лучшем состоянии. Американские предприниматели выбрасывают на рынок товары и услуги, такие дешевые, что клиент невольно начинает поглядывать в их сторону. Да и на континенте начали что-то предпринимать.
— Лорд Честерфилд знает об этом?
— Конечно. Он весь в долгах. Он серьезно сократил траты на домашних, его младшая сестра, леди Матильда, ранее получавшая три тысячи фунтов в месяц, вынуждена существовать на двадцать тысяч в год.
Сумма и так была не малая. Любая девушка на выданье, имея годовое содержание в двадцать тысяч фунтов, могла бы считаться завидной невестой и приманкой для охотников за приданным и аферистов всех мастей. То, как это сказал Шеленберг, Джека удивило и разозлило. Он экономил каждый пенни, ютясь в меблированных комнатах в Хакнее, следил за чистотой и целостностью своей одежды, торговался на рынках, у мясника, зеленщика и булочника. Та сумма которая была положена леди Честерфилд, могла покрыть его расходы с троицей, и оставить еще прилично фунтов на веселую жизнь.
— Что грозит лорду Честерфилду, если кредиторы решат напомнить ему о долговых векселях?
— Ох, это исключено, инспектор. — Шеленберг иронично усмехнулся. — Мой хозяин слишком сильная фигура, он вхож в свет, дружил с ныне покойным Эдуардом Седьмым, теперь раз в месяц играет в покер с его величеством Георгом Пятым, в карточном клубе Элегия. Требования могут быть предъявлены, но коснутся только чести. Продав свои индийские предприятия, некоторые алмазные шахты и пару предприятий на островах, лорд сократит расходы, но сможет покрыть векселя. Это не смертельно, вы уж мне поверьте. Я, инспектор, много банкротов повидал на своем веку.
— Кто бы сомневался. — В глазах Джека мелькнула озорная иска.
— Что это значит? — Насупился стряпчий. — На что вы намекаете, инспектор? Я дипломированный специалист. Мы прибыли в Англию еще в сорок третьем, и я успел, позволю заметить, закончить Оксфорд, где на курсе был четвертым, четвертым, милейший. Я стажировался в Индии, на континенте, даже побывал в Америке, где прошел семинар в Гарвардском университете у светил юриспруденции. Я знаю, что и как мне говорить, и когда я произношу, что видел немало банкротств, я имею ввиду только то что произнес. Ни словом больше, ни словом меньше.
Джек вышел от Шеленберга, в приподнятом настроении. Наконец картинка в его голове складывалась, и оставалось только одно, понять каким образом к этому делу, коварному и необычному, причастно исчезновение лучшей скаковой лошади Честерфилда, Ранней Незабудки. Но и это вскорости решилось.
— О’Брайен, черт возьми. Что вы тут делаете?
Щеки констебля пылали, он тяжело дышал, промакивая пот на лбу одной рукой и придерживая под мышкой шлем, другой. Вид у него был усталый, но довольный.
— Нашли сэр, инспектор.
— Что нашли?
— Да лошадь, ту самую. Обыскали порт, грузовые доки, потом пошли по пристани, и обнаружили ее, красавицу, а с ней паренька. Весь в саже, в обносках, носа не поднимает. Буркнул только, что ему дали фунт, чтобы он присматривал за животным, пока его не погрузят на борт.
— Вы задержали мальчишку?
— Конечно, сэр. Отвез его в отделение у порта, приказал держать до особого распоряжения. Я ведь правильно сделал?
— Да, О’Брайен. Ты получил запросы, о которых я тебя просил?
— Да, сэр. Вот эти телеграммы.
Джек принял послания, и бегло прочитав их, довольно улыбнулся.
— Позвони в участок, где держат паренька, и прикажи, чтобы привезли его завтра, в поместье лорда Честерфилда, ровно в два часа.
— Зачем, сэр?
— Затем, О’Брайен. Если все сделаешь как я скажу, тебе светят сержантские нашивки. Теперь же слушай, и запоминай. Сначала ты пойдешь к Одноглазому…
В зале ярко пылал камин, слуги сновали между столиками, суетясь как-то нарочито, будто выслуживаясь перед сэром Честерфилдом. Сам старик восседал в кресле, держа в одной руке кружку с чаем, а в другой трубку с длинным мундштуком. По залу разливался приятный аромат табака. Рядом стоял индус-лакей, бдительно следя, чтобы трубка сагиба не потухла, и в чае было достаточно молока.
Рядом с лордом сидел Шеленберг. Стряпчий чувствовал себя не очень уютно, слишком уж много ему оказывали внимания. Зажатая в руках Таймс, была раскрыта на спортивной колонке. Дверь распахнулась и в комнату вошел Пель. Поклонившись, он дождался, пока сэр Честерфилд укажет на стул и, расположившись удобно, вытянул ноги к огню. Оставались свободными только два кресла. Часы в зале пробили, и звук этот обрушил патриархальное спокойствие.
— К чему все это? — Шеленберг отложил газету в сторону, на кофейный столик, и развернулся к Пелю. — Это вы придумали, милейший?
Глава Скотленд-Ярда уклончиво пожал плечами.
— Подождите еще несколько мгновений. Скоро все разрешится.
— А где леди Матильда? — Вдруг заволновался Честерфилд. — По настоянию Тобинса она тоже приглашена на этот прием. Он обещал рассказать нам удивительную историю, и счел нужным посветить в нее мою любезную родственницу. Эй, Анкер, проверь, приехала ли она. Она мне звонила сегодня утром!
Слуга у дверей качнул тюрбаном и бесшумно исчез в коридоре.
В комнату робко ступил сэр Валентайн. Плащ и цилиндр он оставил в холле, и теперь стоял во фраке, обозревая собравшихся, и понимая, что оделся не по случаю. Лорд Честерфилд встретил своего старого карточного партнера с доброй улыбкой.
— Садитесь, мой друг. Погрейтесь у камина. В Лондоне нынче промозгло.
— С удовольствием.
— Господа, не хотите ли по рюмочке хереса?
— Отчего же. — Пель согласно кивнул.
Шеленберг повел плечами, но от угощения тоже не отказался.
Слуги принялись разливать и разносить напитки. Послышалась легкая перебранка, и едва ругань стихла, ворвался раскрасневшийся, сверкая глазами и озаряя все самодовольной улыбкой, инспектор Джек Тобинс. По следам за ним, будто тень, следовал рыжий здоровяк в полицейской форме.
— Постой тут, — шепнул Джек О’Брайену. — и никого не выпускай. Как надо будет, я дам тебе знать. Документы?
— Они тут, инспектор. — Папка с телеграммами, фотографиями и рисунками перекочевала в руки Джека. — Все готово.
— Тобинс. — Голос лорда окреп, да и появившиеся в его нотках уверенность, говорила о том, что старик пошел на поправку.
— Рад приветствовать вас, господа.
Встав перед почтенными джентльменами, инспектор положил папку на полку камина, и закинув руки за спину, снова улыбнулся.
— Что происходит. Потрудитесь объяснить, инспектор.
Шеленберг уже употребил свой херес и явно посмелел.
— Секунду внимания, и вы все поймете. — Почувствовав, что наконец завладел аудиторией, Джек начал. — Я собрал вас в этом узком кругу, чтобы избежать огласки, а потом, когда я приведу свои доводы и доказательства, предоставить решение судьбы виновников происшествия, вам, милостивые господа. К тому же мы избежим сплетен и скандала. Я ведь все правильно сделал?
Пель довольно кивнул.
— Тогда с вашего позволения, я начну. Итак, мы столкнулись с хитрым и опасным противником, чьи действия едва не стоили жизни почтенному лорду. Яд в письме, яд чудовищный, силы такой, что с ним мог бы поспорить даже выстрел из пистолета. Слава богу, теперь все позади. Вы же выбросили письмо, и все что его касалось?
Вопрос этот был обращен к Честерфилду, и тот кивнул.
— В ту же секунду, дорогой инспектор, когда я получил от вас телеграмму, я распорядился чтобы уничтожили даже малейший намек на этот запах. В свой кабинет, где я читал это дьявольское послание, я не вхожу уже несколько дней, и надо отдать должное, самочувствие мое стало много лучше. Но не томите же, кто эти таинственные сектанты, и зачем им нужно было убивать меня, старика, человека в сущности безобидного?
С последним утверждением можно было поспорить, но никто из собравшихся у камина, не решился на такую дерзость.
— Дело в том, сэр, что сектантов не было. — Развел руками Джек.
— Как не было? — Честерфилд так удивился, что даже выронил из рук свою трубку.
— А вот так. — Наблюдая, как слуга суетится, убирая пепел с ковра, Тобинс победоносно продолжил. — Мир преступности порой слишком предсказуем, но отдам должное, противник попался не из простых, и дал мне хорошего пинка. Он водил нас за нос, начиная с этого письма, и заканчивая кражей Ранней Незабудки, да и из пожара в вашем загородном имении мы выбрались просто чудом. Тайна вокруг этого дома, рассказ милейшего сэра Валентайна, о его приключениях в Индии, и два таинственных фигуранта, это европеец с загаром, будто бы несколько дней назад он прибыл из колоний, и индус вида гладкого и юного, не слуга, но хозяин. Дело показалось мне простым, но эта таинственная парочка заставила поплутать.
Итак, я начал расследование, пойдя по самому простому пути, и не ошибся. Жадность тому виной, та самая, что разрушает мужскую дружбу, разбивает семьи, нарушает договоры и контракты, и не ставит ни в пенни простое джентльменское соглашение. Жадность, сэр, жадность, есть один из библейских пороков, смертный грех, и она всему виной.
Итак, я начал расследование, применив стандартные шаблоны. Какие они? Вам будет небезынтересно узнать? Извольте. Убили мужа, ищи жену или любовника. Задушена молодая гувернантка, наверняка есть ревнивица, заставшая ее в спальне собственного мужа. Человек богат, а его родственники терпят бедствия, и вынуждены, как они считают, существовать на жалкие крохи, в его убийстве стоит винить наследников. Да, только так, господа.
Во взгляде лорда Честерфилда промелькнула нехорошая искорка. Он склонил голову, вцепился ровными крепкими зубами в трубку, но не проронил ни слова.
— Прежде всего, я решил выяснить, кому была нужна смерть почтенного лорда. Конкуренты не в счет? Умри он сам, чего, слава богу, не произошло, его предприятия останутся, и будут работать. Мужа рогоносца, в силу очевидных причин возраста, я тоже, вы уж простите меня великодушно, исключил.
Лорд Честерфилд свел брови, однако быстро выдал свое расположение благодушной улыбкой.
— Что уж говорить, господа. И мы когда-то были рысаками. Но годы, годы берут свое. Индийские походы, политика, торговые дела, все это занимает ум человека больше, чем прекрасный пол.
Тобинс учтиво дождался, пока хозяин дома закончит свою речь, и продолжил.
— Итак, я решил действовать по старинке. Дал запрос на состояние дел домочадцев и родственников нашего благородного хозяина, и выяснил следующее. Острее всего в финансах нуждались леди Матильда и мистер Шеленберг. Когда дела лорд пошли по наклонной, и содержание леди было урезано, она решили начать действовать. Шеленберг игрок, и мои связи на ипподроме и в игорных домах Лондона, позволили выяснить, что наш уважаемый юрист должен, по меньшей мере, тридцать тысяч фунтов. Но…
Тобинс махнул папкой перед носом, решившего было возразить, стряпчего.
— Даже не пытайтесь отрицать. У меня тут с десяток нотариально заверенных копий ваших долговых расписок. Не случайно вы несколько раз за этот год переезжали с места на место. Вам начали докучать кредиторы. Я попросил моего помощника, констебля О’Брайена, пройти по адресам и расспросить квартирных хозяев, и все они в голос утверждают, что вы, Шеленбер, сбегали, не заплатив по счетам, а визиты незнакомых джентльменов, и громкие крики среди ночи, становились правилом.
— Но леди Матильда! — Воскликнул лорд Честерфилд, побагровев лицом от гнева. Старческие его руки сжались в сухие кулаки, в глазах бушевало пламя. — Как вы смеете, Тобинс…
— Уверяю вас, сэр, — Джек на всякий случай отошел от Честерфилда на пару шагов, — что все мои слова подтверждены. Я дал телеграмму в Индию, во все города, где есть представительства вашей конторы, и выяснил, что последние десять поездок леди Матильда совершала в то время, как там находился по делам ваш юрист, а метрдотели дали детальное описание молодой четы Оруэлл, прибывшей из Америки, и подтвердили по фотографическим портретам, что останавливающиеся в их номера сэр и леди Оруэлл, и есть леди Матильда и стряпчий.
Итак, я знал, кто же наши таинственные злодеи. Теперь все сходилось. Сличив портреты с фотографиями, я выслал их копии инспектору из Чешема, и тот опросил домочадцев. Странная парочка, которая крутилась около дома, снова была опознана, пусть даже они были в гриме. Леди Матильда предпочла замаскироваться под молодого индийского юношу, что для нее было несложно. Шеленберг просто воспользовался накладным носом и театральным гримом. Как раз сейчас, его дом обыскивают, и думаю, что вскоре найдут все его средства маскировки.
— Но яд в письме! Взрыв парохода! Да пожар в имении, в конце концов! — Взвился Шеленберг. — Или вы считаете, что я или леди Матильда, способны на такое?
— Очень скоро из Чешема доставят совершенно не пострадавшего в пожаре повара, и билетёра со станции. Они уже предварительно дали свои показания, также как и кэбмен, что вез ваз от станции до ворот имения. — Улыбнулся инспектор. — Я думаю, ваша вина в поджоге доказана.
Пароход, кстати, как оказалось, не был взорван. Котел просто развалился, когда дали больше пара. Износ давно не обслуживаемого механизма.
— Я совершенно не понимаю. — Нахмурился сэр Валентайн. — Почему пригласили меня? Или вы, инспектор, считаете, что я тоже замешан?
К удивлению Валентайна, Джек кивнул.
— Косвенно, любезный, но да. — Вы, лорд Честерфилд, и иногда сэр Шеленберг, вместе посещаете один и тот же карточный клуб?
— Все верно. — В растерянности согласился Валентайн. — Каждую третью пятницу месяца, мы сходимся за зеленым сукном, так сказать, чтобы развеяться. Но там не только играют в карты. Мы читаем, курим трубки, беседуем за рюмочкой хереса, да и вообще. Это больше клуб по интересам, замечу вам, клуб привилегированный, куда с улицы не попадешь.
— А сколько раз вы поведали ту самую интригующую и пугающую историю из вашего прошлого, когда вы были на службе его величества, в наших Индийских колониях?
Валейнтайн вдруг смутился.
— Порой я бываю рассеян. Но да, я как-то выпил слишком много, и рассказал о моем походе.
— Кто был при этом разговоре?
— Дайте подумать. Пара моих друзей из казначейства, один сельский сквайр, лорд Честерфилд и сэр Шеленберг.
Джек победно улыбнулся.
— Возможно, именно тогда в голове Шеленберга созрел коварный план. В Индии он бывал часто, и раздобыть яд, пахнущий цветами и патокой, дело совсем не хитрое. Часть письма я сохранил, и наши химики пытаются выяснить его состав.
Будучи при вас, Шеленберг мог спокойно подбросить отравленное письмо, а леди Матильда обеспечить ему алиби, и так действительно было, до последнего момента, пока они не сглупили. Когда у них ничего не вышло, они решили украсть лучшую скаковую лошадь нашего радушного хозяина, и пока, облачившись в грим, Шеленберг отвлекал конюха и жокея, леди Матильда увела лошадь. Да, введите конюха.
О’Брайен исчез за дверью, и вскоре появился, ведя под локоть напуганного и растерянного Альберта. Увидел хозяина, тот и вовсе стал бледным, будто мел, и попытался упасть в обморок. Пара звонких пощечин позволили остаться ему в здравом рассудке.
— Сэр! — Взвыл конюх. — Клянусь здоровьем матери. Я совершенно ни в чем не виноват. Мы буквально с ног сбились, ища нашу красавицу.
— Успокойтесь, Альберт. Вы тут не за этим. — Оборвал его Джек. — Скажите, нрав лошади позволил бы увести ее первому встречному?
— Никак нет, сэр. — Конюх сглотнул, все еще косясь на притихшего Честерфилда. — Она подпускает к себе жокея, меня, да домочадцев хозяина.
— А может ли Ранняя Незабудка пойти, ну скажем, за леди Матильдой?
— С легкостью, сэр.
— И еще один вопрос. Вы узнаете в этой комнате того человека, что пытался купить у вас лошадь?
Альберт обвел глазами собравшихся и взгляд его остановился на Шеленберге.
— Вот этот джентльмен, сэр. — Указующий перст вытянулся в сторону юриста. — Разве что нос поострей, да кожа потемней.
— Он был один?
— Я припоминаю, что рядом с ним крутился мальчишка.
— О’Брайен. — Джек махнул рукой, и полисмен вытянул из коридора упирающегося беспризорника.
— Он?
— Похож, сэр.
— Матильда! Господи боже! — Лорд Честерфилд в мгновение ока оказался на ногах. Пройдя несколько шагов, он остановился рядом с арестантом и сорвал с него кепи вместе с париком.
Пель вывел Джека за дверь и похлопал его по плечу.
— Молодец, Тобинс, я в тебе не сомневался. Дело настолько запутанное, что с ним может справиться только Скотленд-Ярд. Но как ты узнал? А тайное общество Магистрата? Неужели все это вымысел.
— Бред, сэр. — Джек довольно усмехнулся. — Как только в дело вплели мистику, я понял, что оно проще чем кажется. Зачем было усложнять, в толк не возьму. Не проще ли было дать старику мышьяка с бараниной под чесночным соусом? Все просто, и наверняка.
Крики и ругань, совсем не подобающие сэрам и леди, неслись из зала, да так громко и забористо, что О’Брайен поспешно закрыл дверь.
— Жаль. — Улыбнулся Пель. — Лорд Честерфилд вряд ли даст делу ход. В виду открывшихся обстоятельств, он рискует очернить имя своей сестры, и как следствие, свое. Я останусь здесь, разберусь с документами. Вы можете снять оцепление. Оставьте мне только пару констеблей, да экипаж. Встретимся завтра, Джек. Преступность не знает отдыха.
Распрощавшись с начальством, Тобинс покинул имение и остановился у тротуара, куда тут же подкатил экипаж. На козлах сидел долговязый малый в цилиндре. Воротник его пальто был поднят, а шею окутывал серый шерстяной шарф.
— Инспектор Тобинс, — произнес он глухо, говоря в нос. — Вас ждут.
Джек кивнул, и отворив дверцу экипажа, попал в полумрак. Напротив, него, на мягком кожаном сидении расположился джентльмен средних лет. Добротный шерстяной костюм, пышные пшеничные усы, скрывающие верхнюю губу, да саквояж в руках. По виду человек походил на банкира или бухгалтера. При виде инспектора он улыбнулся и ударил набалдашником трости по крыше экипажа. Тут же послышался свист, и лошади сдвинулись с места.
— Не ожидал вас тут увидеть. — Джек хитро прищурился.
— А я напротив. — Голос незнакомца был сильный и ровный. Таким голосом командуют, требуют, но никак не просят. — Все дела улажены? Ничто не помешает нашему делу?
— Все верно. — Тобинс снова кивнул. За окном экипажа проносились серые кирпичные постройки, мелькали острые пики высоких заборов, несколько раз промелькнули автомобили, ревя двигателями и выбрасывая в воздух облака черного дыма. — Тайна Магистрата останется неразгаданной, но вот на Чешемские развалины я бы рекомендовал обратить внимание. Очень уж они похожи на известное место…
Человек с пшеничными усами приложил палец к губам, призывая к молчанию.
— Славно, Тобинс, очень славно. Вся эта история случилась как нельзя кстати, на носу африканской экспедиции, и нам совершенно не нужно шумихи.
Щелкнул запор саквояжа. Человек вытащил из него толстую пачку фунтов, и Тобинс, не считая, поспешно спрятал ее в кармане пиджака.
— Это на первое время.
— У вас для меня задание?
— Нет, скорее просьба. Нужно проверить одного человека. Узнать его слабости, грешки. Возможно он игрок, или не чист на руку.
— Кто он?
— Некто Джарвис. Он служит в одном из лондонских банков. Вот тут. — Новый конверт перекочевал из саквояжа в карман инспектора. — Тут, все что вам надо о нем знать.
Тобинс снова кивнул.
— Сколько сроку, сэр?
— Неделя. — Человек с пшеничными усами захлопнул саквояж, и потеряв интерес к собеседнику, ударил по крыше экипажа. Тот тут же остановился.
Джек выбрался на улицу, и подняв воротник пальто, бодро двинулся вперед. Ему вновь предстояло пересечь Лондон не замарав ботинок.