Декалог 1: Загадка

Марк Плэтт Дук Домини

Косой дождь напоминал ему тюремную решётку.

С заднего сидения машины Мастер глядел на окурок, торчавший изо рта Сэма Кулисы. Бычок уже потух и, возможно, уже давно, но Сэм продолжал его жевать. Белые шины «Бьюика» взвизгнули — Сэм направил его в боковую улицу, уезжая от музея. Нет смысла прикуривать бычок, — подумал Мастер. Дождь всё равно его затушит.

Костюм Мастера промок. Он разгладил выглядывающий из кармана пиджака платок и поправил на голове коричневую шляпу.

— Я полагаю, с Эстерхэйзи уже разобрались, — холодно сказал он.

Сэм Кулиса с ухмылкой ответил:

— Мы шлёпнули его, как вы и сказали, Дук… Погасили, как лампочку. А потом его машина съехала с конца дока. Такая беда. Больше от него не будет проблем.

— Вы, небось, в машину цемента налили. Я бы предпочёл, чтобы это сделали тише, — Мастер рукой, одетой в перчатку, разгладил седеющую бороду. — Что же, по крайней мере, теперь Джо Клементи хорошо подумает, прежде чем засылать ко мне убийцу. Что ещё?

— Марджи оставила вам сзади бутылку. Это из последней партии из гаража.

Мастер раскрыл ящичек в двери. Там, рядом с кольтом 45-того калибра, была бутылка янтарного алкоголя. Он понюхал содержимое и закашлялся.

— Что этот идиот Хамильтон делает? Я дал ему чёткие инструкции. Опять он взял гнилой картофель.

— Мне тоже так показалось, босс.

— С ферментацией было что-то не то. Никто такую дрянь покупать не станет, а пить так тем более. Как обычно, придётся всё самому делать!

— Было гораздо лучше, когда вы его заказывали в другом гараже, босс.

Мастер нахмурился. Сэм задел его за больное место.

— Пока ситуация не изменится, Кулиса, нам придётся гнать виски в ржавом аппарате Хамильтона. Даже если варево из растительного крахмала не идёт ни в какое сравнение с тем, что может дать синтезатор питательных веществ.

— Да, босс. Но Марджи говорит, что поставки уменьшаются. И что с клиентами могут быть проблемы.

— Клиенты могут подождать.

Дальше они ехали по мокрым утренним улицам молча. Глаза Мастера буравили толстую шею Сэма Кулисы. Ещё один сырой ингредиент варится в иммигрантском котле США. Неуклюжий телом и умом. Пройдёт каких-нибудь сто лет, и пластиковые карты от Webster-Sayuki Credit Houses на Новом Ниппоне будут умнее, чем он.

— Что-то случилось, — пробормотал Сэм минут через десять; окурок в его тонких губах выполнял невообразимые движения.

Мастер наклонился вперёд:

— И из чего ты сделал такой вывод?

— Копов нет, босс, — сказал Сэм. — Там, где они обычно бывают. Офицер Хаггерти, он всегда на углу Расин, в четырёх кварталах отсюда. Каждое утро, всегда он. А О'Коннор где? Он же каждый день завтракает в заведении Мэйсона. У него личный столик у окна. А когда Мэйсон уходит на всю ночь играть с мужиками в покер, его жена угощает О'Коннора не только завтраком. Они тоже «в покер играют», — он хихикнул и чуть не выронил окурок.

Мастер сказал:

— Полагаю, сегодня Мэйсон остался дома.

— Я видел его в окно, босс. А О'Коннора не было.

— И на основании этого мы делаем вывод, что полиции этого жалкого города сегодня есть чем заняться.

— Точно, босс. Что-то случилось.

— Это ты уже говорил, — Мастер посмотрел на запястье, на прибор, похожий на часы. — Дави на газ, Кулиса. Уже почти семь часов, я жду важный звонок.

Он откинулся на спинку из потрескавшейся кожи и мужественно терпел шквал толчков — неотъемлемую часть поездки на лимузине тридцатых годов, который был больше похож на ящик с колёсами.

Дождь наконец-то прекратился. Чикаго времён сухого закона; серые здания торчали из густого тумана и, дрожа, проносились за окном. Медленно наступал очередной унылый рассвет. Жалкие фигурки брели по улицам в поисках работы, еды, или очередной порции выпивки.

Он смотрел, как мимо проплывает мрачная громадина Мишн Холла. Из его раскрытых дверей струился свет глупых надежд и доброты. Он усмехнулся, почти засмеявшись. Его собственное положение стало невыносимым. Всё теперь шло не так. Это была жалкая планета. Ему хотелось быть в роскошном скоростном катере, который бы плавно унёс его из этого вонючего города в открытое небо и дальше. Сейчас это было невозможно.

А поначалу всё шло как по маслу. Задуманный им план, великолепная комбинация, был достоин только его плодотворного ума. Всё было тщательно продумано, всё ложилось на свои места. И в этот раз никто не должен был помешать… особенно тот самый, который заимел привычку повсюду совать свой нос.

Мастер уже раскрутил сеть комбинаций по всему пространству и времени, накопил частички информации из карт и свитков Великой Александрийской Библиотеки и из иероглифов в пещере Домданиэль на Страве. Мрачные пророчества и легенды о будущем, предсказывающие подъём самопровозглашённых Проповедников Благодати и их суицидальном соучастии в смерти Вселенной.

Из дюжины далёких мгновений космоса Мастер добыл осколки, давно утерянные фрагменты вечного могущества. И в далёком мире он осмелился собрать их, подчинить их влияние себе, не будучи до конца уверенным в том, что именно он создаёт. И затем, по мере сборки, он осознал, что собирает Бога. Никак не меньше. Но Бог будет подчиняться ему — Мастеру, серому кардиналу в тени трона.

И наконец, до завершения его дерзкого замысла оставалась одна последняя деталь. Вставить последний ключ, рукоятку, которая провернёт нелепый барабан шарманки-вселенной и сыграет его мелодию. Всё шло идеально. До тех пор… пока не была украдена его ТАРДИС.

За полквартала до отеля «Империал» «Бьюик» затормозил. У входа в отель было несколько полицейских машин, и два офицера стояли на посту у дверей в фойе.

— Нас явно ждут, — сказал Мастер. — Подъедь сзади к нашему частному входу.

Персонал «Империала» не знал, что он пользуется лифтом для белья возле кухни — он убедил их не замечать это. Стоя среди стопок свежих полотенец, Мастер стряхивал грязь со своего тёмного костюма. Тем временем лифт поднял его прямо в пентхауз отеля.

Со стороны служебного хода ему было слышно повышенный голос Марджи, доносившийся из гостиной комнаты номера:

— Сколько раз вам ещё повторить? Дука здесь нет. Он не сказал когда вернётся. И не знаю я ничего про этого вашего Эспланади.

Марджи дель Монсалват, урождённая Марджери Стоукс, длинноногая танцовщица, с которой он впервые повстречался в криминальных глубинах клуба Райнстоун. А затем на бейсболе. А потом в опере. А потом в тёмном переулке, как раз в тот момент, когда он застукал Тони Сайро, другого наёмника банды Джо Клементи, за кражей выпивки из гаража. Когда он сжал Тони, она даже не моргнула своими накрашенными веками. Она лишь спрятала сжатое тело в чемодан и вышвырнула его в озеро Мичиган, куда, похоже, сбрасывали улики всех преступлений, совершавшихся в Иллинойсе.

— Боже, у тебя такие холодные глаза, — сказала она. — Мне это нравится. Это так мило.

И он взял её под своё крыло, что-то ей пообещал, и очень скоро узнал обо всех притонах и контактах в гнилом подбрюшьи Чикаго.

— Эстерхейзи! — прорычал в гостиной мужской голос. — Максимилиан Эстерхейзи. Мёртвый немец в машине в озере.

— Может быть, ему больше негде было припарковаться? — предположила Марджи. — Я же сказала, мы никогда о таком не слышали.

— Он был мелкий фраерок, но наверняка увидел что-то крупное. Иначе почему у него в кошельке были вырезки из газет с вашим Дуком Домини?

Мастер выругался про себя и сверился с астросинхрометром на запястье. В сером Чикаго было уже почти семь утра, а на Голубом Профундисе в системе Сапфо, на полярном берегу Острова Туманов, солнца уже почти зашли. По относительному галактическому времени, ему вот-вот должны были позвонить.

— Так может тот козёл героя в нём видит, — сказал голос Марджи.

— Видел, — поправил полицейский. — Он утонул в цементе ещё до того, как упал в воду. В мире полным-полно психов, мисс дел Монсалват. Чем он вам так нравится? В конце концов, Дук Домини далеко не Гарри Купер.

— Может быть, я и не Гари Купер, — Мастер зашёл в позолоченную дверь, — но я не имею дел с кем попало.

— Да что вы? — крепко сбитый мужчина в тяжёлом плаще повернулся лицом к Мастеру.

Другая дверь была перекрыта полицейским в униформе. Марджи, с золотыми волосами, зачёсанными волнами, как у Джин Харлоу, сидела в кожаном кресле. От сигареты Лаки Страйк, которую она теребила между пальцами, вилась тонкая струйка дыма.

— Дук, это шеф Маллиган. Он тебя давно уже ждёт.

У начальника полиции Маллигана был вид человека, который уже устал от тщетных попыток добиться своего, но надежду ещё не потерял. Его маленькие глазки на одутловатом лице были похожи на две чернички в мороженном.

— У вас странный распорядок дня, Дук. Не помню, чтобы вы были в Чикаго два месяца назад, но сейчас рапорты о вас приходят отовсюду.

— Сожалею, что вам пришлось ждать, шеф, — улыбнулся Мастер. — Я очень занятой человек, но я всегда к услугам тех, кто стоит на страже закона.

— Я так и подумал. Каждый вечер вы то на боксе, то в опере, то на какой-то модной вечеринке. И ночью тоже где-то пропадаете, как я слышал. А большую часть дня проводите в музее Уэйнрайта. Вы хоть когда-нибудь спите?

Улыбка Мастера стала шире:

— Просто знакомлюсь с достопримечательностями, шеф.

— То есть, вы тут ненадолго?

Мастер посмотрел на Марджи. Она изучала дырку в ковре, прожжённую сигаретой.

— Кто знает? Меня в вашем городе так хорошо принимают.

— Можете ещё на бейсбол сходить перед тем, как уехать обратно в Мехико или в Рио, или в Европу. Простите, а откуда вы приехали?

— Как только я завершу свои дела, я уеду.

Маллиган кивнул:

— Прибыльные дела, разумеется. И какого они рода?

— Это личные дела, — сказал Мастер, снова взглянув на часы. — Спасибо, что заглянули, шеф. Но если у вас больше нет вопросов…

Складки на лице шефа сурово нахмурились. Он перенёс вес с одной ноги на другую, потом обратно.

— Видите ли, мистер Домини… Дук, могут быть проблемы. Есть очень… очень крупные рыбы в этом городе, и они не очень рады, когда кто-то, неизвестный им чужак, пытается… так сказать…

— Выкладывайте, шеф, — засмеялся Мастер. — Или же предоставьте право угрожать тем, кто это умеет. Кто вас направил ко мне? Джо Клементи? Это же он заправляет полицией в этом районе? Или он тоже кому-то подчиняется? Например, Аль Капоне?

Полицейский, стоявший у двери, шагнул в комнату, но Маллиган остановил его:

— Всё хорошо, Фрэнк, можешь подождать меня в коридоре.

Не отводя глаз от холодного взгляда Мастера, он дождался, пока дверь закрылась, и сказал:

— Скажем так: Клементи ежегодно делает солидные пожертвования в фонд добровольной помощи полиции.

— Но если кто-нибудь другой сделает ещё более щедрое пожертвование, то сможет склонить действия полиции в свою пользу.

Его голос нужно было слышать: воспитанный, убедительный, властный. Но он становился мягче, как колыбельная… он почти ласкал.

Маллиган немного покачивался. Его рука потянулась к воротнику. Этот взгляд мог испепелить его, но вместо этого он, словно мягкий бурбон, затекал прямо в голову.

— Да, именно это я и имел в виду, — услышал он свой собственный голос.

И горящий взгляд ему ответил:

— Но вам не нужны деньги, шеф Маллиган. Вы хотите мне помочь. А мне нужна ваша помощь, шеф. Вообще-то, я её требую. Вашего беспрекословного подчинения.

— Беспрекословного, — бормотал Маллиган.

— Верно. Вы должны мне подчиняться. Я… Ваш Босс.

— Подчиняться. Да, — Маллиган стоял в простодушной покорности, согласный принять новое положение дел в ущерб всему остальному.

— Выглядит полным идиотом, — заметила Марджи.

Мастер улыбнулся и вынул из внутреннего кармана Маллигана бумажник.

— Как это вовремя, — сказал он, взяв себе тридцать долларов.

Он показал Марджи семейное фото, и та изобразила умиление младенцем в чепчике, затем Мастер вернул бумажник на место.

— Спасибо вам за ваше пожертвование, шеф Маллиган. Мы с вами, несомненно, ещё свяжемся.

Маллиган вышел, как лунатик.

— И тебе тоже пора идти, дорогая, — многозначительно добавил Мастер.

— Ты ждал звонок, — тихо сказала Марджи. — Он был около часа назад.

— Что?!

— Я попросила их подождать.

Мастер поспешно выдвинул ящик стола. В нём была небольшая зеркальная коробка с мерцающим зеркальным экраном на крышке.

— Как ты об этом узнала?

Она прижалась к нему боком и положила ему на плечо руку:

— Я всегда хотела стать секретаршей. Это мама настояла, чтобы я пошла в шоу-бизнес.

— Что ты видела?

— Ну не злись, Дук. Тут какие-то фокусы, как кино. Это, наверное, при помощи каких-то зеркал делается.

— Ты ничего не видела, — повелел он. — Совсем ничего.

Но её глаза каким-то образом избегали его взгляда. Не успел он её остановить, как она наклонилась и дотронулась до боковой стенки коробки.

Она вскрикнула. Их обоих обволокло вырвавшимся из коробки светом. Рука Мастера как тиски схватила руку Марджи:

— Не двигайся!

Весь пентхауз отеля «Империал» охватило мерцающее свечение. Дым струился между высокими колоннами, похожими на десятикратно увеличенный фасад музея Уэйнрайта, некоторые из них упали и развалились на куски. Рядом горел пожар, возле самой двери в ванную. Он горел беззвучно. Звуков не было никаких.

Мастер разжал руку, и Марджи недовольно опустилась на пол.

— Хитрый фокус, — сказала она. — Но сейчас в кино уже звук делают.

— Помолчи!

Ни единого звука. Дым был без запаха, а пламя было холодное, как в кинематографе. За краем мощёной площадки земля спускалась к тёмно-зелёному морю, окружавшему древний Остров Туманов. Двойное солнце системы Сапфо уже опустилось за изогнутый горизонт. Вверху, на тёмно-фиолетовом небе, облака набухали, словно готовые раскрыться бутоны. У Мастера в животе похолодело. Здесь раньше был дворец, построенный в его честь, прославляющий его за новую эру великолепия, которую он принёс на Голубой Профундис. Это было три недели относительного времени назад. После его отбытия многое изменилось.

Что-то, что он вначале принимал за камень, пыталось выбраться из руин. Оно посмотрело на него, сверкая в огне пожара маленькими глазками. Его одеяния были изодраны, а на узорчатых наростах на его голубой голове, похожей на голову ящерицы, лежала пыль. В длинной тонкой руке оно держало такую же зеркальную коробку, как у Мастера.

Марджи попыталась завизжать, но в горле у неё пересохло. Голова существа качалась вперёд-назад на длинной шее. Широкий рот без губ беззвучно шевелился. Чудовище споткнулось, тряхнуло коробкой, и до них стали доноситься обрывки звука:

— Мой Мастер! Ты вернулся, чтобы посмеяться над нами, — мелькал между челюстями тройной язык.

— Хэвури-ссс-Кэзцим! Что случилось с моим дворцом?

Существо подошло ближе:

— Ты обрушил погибель на своих слуг, мой Мастер. Зачем ты это сделал? Ты обещал нам могущество и спасение. Зачем ты отобрал у нас всё, что дал?

— Я не делал вам ничего дурного, Хэвури-ссс-Кэзцим.

— Не правда, Мастер. По твоей воле из Храмов Вечности внезапно вырвалась буря. Тысяча смерчей и торнадо. Великий огненный глаз, который опустошил землю.

Стоя на месте, Мастер мог лишь осматривать окрестности, отображаемые передатчиком реальности. Этого было достаточно. Его внезапно охватила ярость:

— Кто трогал буферы перегрузки? Имбецил, чтоб твои яйца пересохли, я доверил тебе сохранение! Я сделал тебя Великим Визирем, хранителем всех моих планов. А ты позволил приблизиться к ним кому-то другому! Кто это был?

— Только ты, мой Мастер. Я был тебе верен.

— Вздор! Ты позволил кому-то объединить мощь артефактов, которые я тебе дал. Несколько лет работы коту под хвост! А высвободившаяся мощь будет неконтролируема. Скажи мне, кто это был!

Змееподобное существо стояло почти лицом к лицу с Мастером:

— Ты явился как пророк, и до сих пор обманываешь нас. Мы твои жертвы. Мы знаем корабль, на котором ты являешься.

Мастер замер:

— Какой корабль? — поток его ярости ослаб. — Такой же, как у меня?

— Это был твой корабль, Мастер. Я сам его видел.

— Опиши его. Он был синий? Похожий на высокий ящик с фонарём на крыше?

Он напрягся, готовясь услышать ответ.

— Нет, мой Мастер. Это был твой корабль, такой, каким он был всегда: в виде резного саркофага.

Мастер держал себя в руках:

— Тогда это кто-то другой. Кто-то, кто хочет перехватить собранное мной могущество. Они уже украли мой корабль, а теперь ещё и подставили меня.

— Ты соблазнял нас своими дарами могущества, Мастер.

— И вы их у меня чуть с руками не оторвали! — он ухмыльнулся. — Не важно. Думаешь, меня после этого заботит твой народ? Ты меня подвёл, Хэвури-ссс-Кэзцим. Мне нужно лишь моё могущество!

Он остановился. Над горизонтом поднималась новая звезда. Она поднималась быстро. Она двигалась над морем к ним, и из неё, словно копья, били вниз лучи света.

— Наш мир теперь ничто, — ответил визирь. — Десять тысяч лет Голубого Профундиса рассыпаются, как иссохшая ветка. Мы расплачиваемся за свою грешную алчность, — его тонкая рука потянулась, чтобы схватить мучителя, но прошла его фантом насквозь. — Ты, мой Мастер, тоже проклят. Чтоб твоя кожа никогда не линяла, а твои сердца сгорели в твоём теле! Нам следовало понять, каков ты. Ты само воплощение Дьявола.

— Ну, так и отправляйтесь в ад, — сказал Мастер.

От приближающейся к ним звезды стал доноситься треск вспышек. Затем, словно найдя, наконец, свою добычу, звезда устремилась прямо на них, как комета.

Мастер ударил по боковой панели зеркальной коробки. На мгновение они оказались в центре холодного взрыва. Пылающее тело Хэвури-ссс-Кэзцима рассыпалось прямо перед Мастером. Затем пентхауз отеля «Империал» вернулся к своему прежнему виду. Мастер стоял в холодном поту, Марджи прижалась к его ноге. Дымящаяся коробка передатчика рассыпалась у него в руке как стекло.

Мастер опустился в кресло.

— Кто это со мной делает? — бормотал он. — Я тут абсолютно беззащитен. Мне нужна моя ТАРДИС.

Он опустил взгляд на Марджи: она смотрела на него. Теперь она знала слишком много, и больше ею пользоваться нельзя.

— Боже, — сказала она. — Я была неправа. В кино такое не увидишь. Да ещё и в цвете.

Хотя с другой стороны, если она настолько дура… Он встал и налил себе щедрую порцию виски. Не того, который гнал Хамильтон, а поставки из Кентукки. Опустив стакан, он надел шляпу.

— Я возвращаюсь в музей, — сказал он.

Он рассмотрел своё лицо в настенном зеркале с позолоченной рамой. Следы Времени брали своё. Голубые вены проступали под кожей на висках словно щупальца. Подумав о хрупкости своего тела, он пренебрежительно фыркнул и поправил галстук.

— Ты очень плохо выглядишь, Дук, — сказала она. — Давай, я за руль сяду.

Он на мгновение задумался, потом кивнул.

Они вышли через чёрный ход, пройдя мимо Кулисы, заснувшего у повара среди рассыпанных игральных карт. Сев в машину, Мастер включил на часах сигнал бедствия и стал ждать ответ на свой гипер-пространственный запрос. Это был последний оставшийся у него полезный прибор. Остальное, включая сжимающий материю элиминатор, пропало вместе с ТАРДИС.

Как обычно, первым он услышал сигнал местной американской радиостанции. Передавали приторно-весёлую программу-варьете. Он выругался и увеличил усиление. Из эфира раздался хорошо поставленный, но мрачный голос, выговаривавший: «Передаёт Би-Би-Си. Сейчас вы прослушаете передачу мисс Флоренс Торп-Диксон о кухне и магазинах». Он расширил зону приёма. На фоне свиста небесных артронов он услышал сигналы пролетавших мимо космических кораблей: купец рекламировал свой товар, два космических дальнобойщика, пересёкшихся на проходящем неподалёку соляном пути из Проксимы Центавра, обменивались приветствиями. От его ТАРДИС ответа не было. Откуда-то с расстояния около 500 световых лет пришёл сигнал бедствия от корабля, окружённого пиратским флотом Гракинизских Корсаров. Кому нужны их жалкие крики о помощи? Так же, впрочем, как и его сигнал.

Марджи вела машину по Мичиган Авеню так, словно за ней черти гнались. Мастер решил на всякий случай не предаваться воспоминаниям. Чем скорее он окажется в музее, тем лучше. Чем бы ни было то, что ему противостояло, оно тоже должно искать последний ключ. Поэтому он должен добраться до этого предмета первым, любой ценой. Несмотря даже на то, что за прошедшие 94 дня все его попытки проникнуть за хрупкое на вид стекло стенда музея были бесплодными. Когда он это заполучит, он сможет начать всё заново. Хорошо, хоть на девушку можно было положиться, — успокаивал он сам себя.

От этих мыслей его отвлёк её голос:

— А то, что ты обещал мне, Дук, ты тоже не выполнишь?

— Ты что такое говоришь? — резко ответил он.

— Не дави на меня, — сказала она. — Я почти до сорока миль в час разогналась.

— Моя дорогая Марджи, ты что, не веришь мне?

— А стоит ли тебе верить? Скажи мне, Дук. Я не хочу оказаться зажаренной, как твой змеиный друг.

Она крутанула руль, с визгом шин вписавшись в скользкий поворот.

— Ты в курсе, что за нами гонятся? — добавила она.

Мастер обернулся. За ними гнался угловатый чёрный «Портсмут». Новые представители банды Клементи, не иначе.

Она вдавила педаль и нажала на клаксон, проскакивая перед самым носом у грузовика. Тот сигналил во всю мощь. Мастер беспомощно вцепился в сидение. Он был в её руках.

— Ты уже забыл о своих обещаниях, — добавила она, наугад направив «Бьюик» в одну из боковых улиц. — Что там на счёт большого дома в испанском стиле в Голливуде? Когда ты собираешься познакомить меня со своими друзьями из кино?

— Ты что, меня за какого-нибудь Свенгали[9] принимаешь? — протестовал он.

Услышав позади себя дробь огня из автомата, он пригнулся почти одновременно с тем, как разбилось окно заднего вида. Марджи прижалась к рулю и сильнее нажала на газ.

Позади них из боковой улицы выехал ещё один «Портсмут». Гангстер, сидевший на пассажирском сидении, с автоматом в руках высунулся по пояс из окна.

Мастер вынул из отделения в дверце кольт 45-го калибра и попытался навести его на автомобиль. Пару раз он рискнул выстрелить, но не мог прицелиться в водителя — Марджи ехала зигзагом. Ещё одна очередь прошила «Бьюик» сзади, с Мастера сбило шляпу. Он почувствовал жжение на лбу.

Впереди них по центру улицы неспешно пыхтел старый «Форд Т». Он постепенно заполнял собой вид в лобовом стекле. Мастер бросился вперёд, к рулю, но Марджи его оттолкнула. За метр до столкновения она вывернула руль и заехала на тротуар, разбив «Форду» заднее крыло. Доехав до конца улицы, она резко свернула вправо, одним колесом по бордюру, другим по обочине.

«Портсмут» попытался повторить эти манёвры, но перепуганного владельца «Форда» бросало по улице из стороны в сторону. Он врезался «Портсмуту» в бок, отчего тот с разгона наехал на пожарный гидрант. Местная детвора неожиданно получила новый фонтан.

— Ты знаком со Свенгали? — спросила Марджи, когда стало ясно, что их преследователи остались позади.

— Что?

— С маленьким русским, который держит книжный магазин на 23-ей улице. Или его Свобода зовут?

Декоративным платком из нагрудного кармана Мастер промокнул на лбу кровь. Пуля его едва задела, за пару часов рана заживёт. Но слушать всё это время болтовню Марджи не хотелось. Он снова нахмурился. Компаньоны, при всей своей полезности, становились излишне близкими, и требовали слишком многого. Тогда зачем с ними вообще связываться? Они ему не верят, он им — тем более. Пускай они все идут к этому невыносимому Доктору. Тем не менее, он был вынужден признать, что прямо сейчас Марджи была ему нужна. Клементи со своими покушениями становился всё настойчивее.

— Разумеется, я не забыл свои обещания, — заверил он её. — Придёт время — всё будет.

Он снова попытался поймать её взгляд в зеркале заднего вида. На мгновение ему показалось, что она с любопытством попыталась сделать то же самое. Затем она нажала на педаль, и его рывком прижало к спинке сидения.

Когда они доехали до музея Уэйнрайта, он был уже закрыт. Стало сыро, надвигалась гроза. Марджи стояла на широких ступенях перед главным входом, неуклюже держа пистолет Мастера, а сам Мастер взламывал примитивный замок. Огромная статуя Авраама Линкольна с ребёнком на руках пристально смотрела на взломщиков. Надпись на постаменте гласила: «Со злобой — ни к кому; с милосердием — ко всем; с уверенностью в правоте, которую Бог дал нам увидеть».

Марджи хихикнула:

— У него борода как у тебя.

— Ещё одна неподвижная мишень, как и все президенты, — ответил Мастер. — Неотъемлемая часть профессии.

— Ты всё ещё собираешься баллотироваться на мэра?

Щёлкнул засов, и Мастер открыл тяжёлую дверь.

— Это зависит от того, как долго мне придётся здесь пробыть.

Мэр Чикаго — не бог весть какая должность. Он вряд ли остановится на чём-нибудь ниже, чем Император Вселенной.

В фойе музея было холодно, как в пещере. Каблуки Марджи цокали по каменным плитам. Они уже почти поднялись по центральной лестнице, когда их остановил чей-то крик. К ним спешил пузатый раздражённый смотритель, которому они явно помешали спать. Он бросился к ним по ступеням, и Мастер сделал несколько шагов навстречу. Человечек увидел горящий взгляд взломщика и споткнулся, хватая воздух ртом как рыба. Мастер подошёл ближе, не сводя хищного взгляда со своей жертвы.

Выстрел в зале прозвучал как гром среди ясного неба.

Удивлённого смотрителя во внезапно покрасневшей рубахе отбросило спиной на парапет.

— Ты что творишь?! — возмутился Мастер.

Его кольт 45-го калибра был в руке Марджи.

— Решила сэкономить тебе время, — ответила она.

— Знаешь, дорогая, твоя находчивость может сослужить тебе плохую службу, — он смотрел на неё со стороны дула пистолета, поэтому говорил вежливо. — Оставь лучше стычки для меня. Хорошо?

Он протянул к ней раскрытую ладонь. Несколько мгновений она смотрела в его глаза, а затем отдала пистолет.

— И куда же мы идём?

Он повёл её между экспонатов к залу геологии. Марджи обвела взглядом экспонаты и сказала:

— Мне не такие камушки нравятся.

Мастер остановился перед маленьким пыльным стеклянным стендом. Он подошёл к нему с таким почтением, словно это был алтарь.

Под стеклом лежал коричневый кусок камня размером с кучу слоновьего помёта. Табличка гласила, что он называется Флагстаффский тектит. Найденный на горе Сан-Франциско, Аризона, в 1871 году.

— Прикоснись к стеклу, — сказал Мастер.

Марджи провела пальцем по стеклу. Пыль осталась на месте. Марджи пожала плечами:

— Странное ощущение. Как будто бы его нет.

— Именно! — Мастер нагнулся, чтобы его глаз были на одном уровне с экспонатом.

— И что это такое? — спросила она.

— С виду это обычный метеорит. Упавшая звезда. Кусок космического мусора, — он снял с запястья часы и приложил их к стеклу. — Во всяком случае, так мы должны считать.

На поверхности часов было несколько окошек, в каждом из которых светились цифры.

— Вот видишь? Ничего, — но он не стал ей показывать. — И знаешь почему?

— Без понятия. Ты на это смотреть каждый день приходишь? На что-то, чего там нет? Боже, как я проголодалась.

— Конечно же, оно там есть. Но оно помещено во временной хомут высокого напряжения. В любой момент времени этот тектит опережает нас, находящихся в реальном времени, на пять секунд. Поэтому то, что мы видим, это тектит пять секунд назад. И я не могу его взять. Я уже тысячу способов испробовал.

— Ты хочешь украсть это? — недоверчиво спросила она. — Дук, в городской галерее найдётся сотня картин, которые будут смотреться в нашем пентхаузе — или где ещё мы будем жить — гораздо лучше.

Мастер говорил немного уклончиво:

— Возможно. Но даже все алмазы, золото, и контрабандная выпивка этой жалкой планеты не могут дать мне и миллиардной доли той власти, которая содержится в этом куске камня! Даже я не осознаю всей его мощи! Я должен его достать!

Она смотрела на него, нервно теребя в руках сумочку. Наконец, она сказала:

— Ладно, Дук… милый, и что мы будем делать?

— Будем работать день и ночь, пытаясь его освободить. Это ключ к невообразимым силам, но его пытается заполучить кто-то ещё. Ты же видела, что случилось на Голубом Профундисе.

Обернувшись, он увидел, что она пятится от него.

— В чём дело? Я обещал тебе долю в этом, Марджи, но мне нужна твоя помощь. Тем более, что времени так мало.

— О боже, — произнёс чей-то голос с сильным южным акцентом, — время — это такая ценность.

Из тени вышла высокая пожилая женщина. Чем дольше Мастер на неё смотрел, тем неопределённей ему казался её возраст. Её седые волосы были зачёсаны назад, поверх длинного чёрного платья была наброшена вышитая индийскими узорами шаль с бахромой. Поверх одного из её рукавов сверкал серебряный браслет с гравировкой. На руках у неё были кружевные перчатки, словно из чёрной паутины. Она выглядела так, словно только что вернулась с заседания общества по воздержанию… проходившего лет сто назад.

Она вздохнула:

— Вы же понимаете, что Ядро Мысли защищено от ваших посягательств. Полагаю, это вы меня разбудили. Больше в здании никого нет… кроме убитого моего охранника.

— Ядро мысли? — спросил Мастер. — Так оно называется? А кто вы такая?

Женщина мрачно улыбнулась:

— Уэйнрайт… На данный момент. Это мой музей. Уэйнрайт — это всего лишь имя, последнее из длинного списка, мистер Домини.

Мастер тоже улыбнулся:

— Миссис Уэйнрайт, я вижу, что с вами можно называть вещи своими именами.

— Просто Уэйнрайт. И я знаю, зачем вы пришли. Вы не первый, и вы не последний.

— Это мы ещё увидим, — кивнул Мастер. — Скажите, давно вы уже тут?

Уэйнрайт опустилась на скамью:

— В Городе Ветров? Ну, пожалуй, лет шестьдесят. С тех пор, как золотоискатель нашёл Ядро Мысли в Аризоне и доставил его сюда. Пришлось всё заново налаживать.

— Это было очень неосмотрительно, — сказал Мастер. — Поэтому с тех пор вы повысили бдительность.

— В большом городе люди считают себя намного более высокоразвитыми. Я около семисот лет жила среди апачей. Тогда они меня называли Облачный Буйвол. И не было никаких проблем, пока не появились белые поселенцы. Прогресс… Я видела, к чему он ведёт, — она снова вздохнула. — Простите, мистер Домини, но присматривать за Ядром довольно скучно. Предложила бы вам кофе, но вы же вор.

— Разумеется, разумеется. Мы ведь враги.

— И Ядро вам недоступно, — напомнила она ему, хотя явно была польщена его манерами. — Вы понимаете, почему его нельзя освобождать?

— Я знаю, что его внешний вид никак не связан с его сутью. Если его снова объединить с остальными компонентами, его мощь будет неизмеримой.

— Снова? Мой дорогой мистер Домини, позвольте вам сказать, что оно никогда не было объединено с ними. Остальные компоненты давно утеряны. Мы позаботились об этом.

Он набрался наглости и сел рядом с ней:

— Ясно. Я в своих исследованиях об этом не узнал.

Он немного подумал, а затем добавил:

— Полагаю, я имею честь беседовать с одним из Проповедников Благодати?

Она медленно кивнула:

— Очень много времени прошло с тех пор, как меня так называли.

— А ещё больше времени пройдёт прежде, чем вы появитесь на свет, — улыбнулся Мастер. — Быть может, вы просветите меня: почему вы и Ядро находитесь здесь?

Она с любопытством посмотрела на Марджи, отступившую в дальний конец зала.

— Не обращайте на неё внимание, — сказал Мастер. — Ей это не понять.

Уэйнрайт плотнее завернулась в шаль. Её голос стал холоднее. Худыми пальцами она сжала серебряный браслет.

— Вот что должно случиться. В последнюю, тёмную эпоху нашей Вселенной, когда всё Мироздание прекратит расширяться, когда оно вновь обрушится в ничто. В этот ужасный момент небытия с доски всё будет стёрто, и родится новая Вселенная. Этот момент называют по-разному. «Громкий Треск», «Большой Взрыв», «Последнее и Первое Событие». А мы его называли Великая Чистка.

— Что же, аллилуйя! — сказал Мастер.

— Именно, — кивнула она. — Эпоха, из которой я родом, была ужасным, кровавым временем сжатия. В ней правил Орден Алкемэтров — жестокая тирания, пропитанная пороком и почти полным отсутствием морали. И не думайте, что угроза надвигающегося вымирания могла заставить их раскаяться в их обычаях. Нет, ни на секунду. Наоборот, Алкемэтры замыслили увековечить свою злую родословную. Они сохранили суть отвратительного могущества их ордена в сосуде, спроектированного так, чтобы пережить Великую Чистку.

— Обмануть Бога? — одобрительно спросил Мастер. — Значит, в следующей Вселенной они сами выступят в роли Бога.

Она уже себя не сдерживала. Её возмущение не знало границ:

— «И посеют они свои отравленные семена в чистую землю следующего Мироздания». Книга Предсказаний, раздел 31, стих 12.

Мастер успокаивающе положил свою руку на её:

— Но я уверен, что вы сделали всё возможное, чтобы не допустить этого.

Она отдёрнула свою руку:

— Прошу вас, мистер Домини. Не нужно фамильярностей. Мы, Проповедники Благодати, дали обет противостоять такому совращению.

— Разумеется.

— И мы добились успеха. Вместилище зла Алкемэтров — Глава Бога, как они смели его назвать — было разбито. Мы замаскировали обломки и разбросали их по тёмным закоулкам времени.

— Потому что полностью их уничтожить сами не могли, верно? — хмыкнул Мастер.

— Нет, сэр. Вы правы. Даже разбитая на части, Глава Бога сопротивлялась. Поэтому каждая часть по отдельности была вышвырнута обратно в прошлое в случайном направлении. Время подходило к концу, и нам больше негде было их спрятать.

— И вы, Уэйнрайт, вытянули короткую спичку, — сказал он. — Вам пришлось отправиться в прошлое охранять Ядро.

Она встала со скамьи и подошла к высокому окну. Порывы ветра с дождём хлестали по стеклу. Прошедший сквозь мокрое стекло свет нарисовал на её каменном лице слёзы, которые уже не могли течь из её старых глаз.

— Был нужен лишь один доброволец. Остальные Проповедники были обречены остаться и ждать уничтожения. Это не высокая цена за безопасность всего Мироздания. Все остальные фрагменты, хвала небесам, вернуть невозможно. Так что, вы теряете время, мистер Домини. Вам пора покинуть Чикаго… и эту планету.

— Очень похвально, — воскликнул Мастер. — Как хорошо осознавать, что наши нравы находятся в полной безопасности в ваших руках. Впрочем, в ваших аргументах, моя дорогая, есть один изъян, — он склонился над её плечом, шепча свои насмешки так, как влюблённый шепчет о запретных желаниях. — Вы знаете, почему я пришёл сюда? Думаю, знаете. Вы должны быть в ужасе, потому что я, Мастер, совершил величайшее преступление. Нечто, на что вы не решились, — он потеребил тесьму на её платье. — Я собрал ваши запретные, недоступные фрагменты, и теперь могу делать с ними всё, что пожелаю.

Она никак не прореагировала, лишь слегка повернула голову в его сторону. Выразительным голосом она спросила:

— Так вы этого хотите? Превосходства вашей воли над всем… ради уничтожения всех остальных? Чтобы были лишь ваши создания? Вы вынесете такое одиночество?

— Я всегда был один, — сказал он. — Да, я выдержу это. Это именно то, чего я всегда хотел! — его рука в перчатке медленно направилась к её горлу. — Разве не все хотят этого же? Разве не поэтому вы украли мой корабль?

— Что? — она дёрнулась и отошла от него. — Вы глубоко заблуждаетесь, сэр. Боже милостивый, мы все в заблуждении! — она повернулась к стенду и его невзрачному экспонату. — Это какая-то проделка Ядра. Оно всё ещё сильно, несмотря на связывающие его узы, но оно лишено морали. Оно может пойти на что угодно.

— Уэйнрайт, предупреждаю вас, всё, что я сказал — правда.

Она побледнела, как пещерная рыба. Она снова дотронулась до серебряного браслета.

— Нет. Это немыслимо. Соединение осколков… это стало бы самым гнусным, чудовищным преступлением, не имеющим себе равных во всей истории.

Мастера распирало от гордости:

— Спасибо за комплимент, Проповедник.

— Этим вы бы подвергли всё Мироздание невообразимой опасности.

— Это уже осуществлено. Всё под моим контролем. Ничто не случится, если я того не пожелаю, — он снизил голос. — Или вы мне не посоветуете.

К его неудовольствию, она это проигнорировала. Она подошла к затаившейся у двери Марджи.

— А что видели вы, дорогая? — спросила Проповедник.

— Она ничего не знает, — перебил её Мастер.

— Спасибо, мистер Домини, — сказала Уэйнрайт, — но девушка и сама умеет говорить. Вы не представляете, насколько легко люди всё схватывают.

— Марджи, — повелел Мастер, — ты ничего не знаешь.

Но к своему отвращению он увидел, что Марджи смотрит на старую каргу отрешённым взглядом, таким, каким никогда не смотрела на него.

— Что я видела? — сказала она. — Я расскажу, что я видела. Это было безумие, как будто кино, но по-настоящему. Боже, там были такие огромные древние руины. Вы видели «Нетерпимость»? Такие же, но сгоревшие. И кто-то уродливый, похожий на синюю ящерицу в банном халате…

Мастер попытался подойти к Марджи, но невидимая сила сделала воздух перед ним густым, как патока.

— Ерунда, — насмешливо сказал он. — Она слабоумная. Это её фантазии!

— Молчите, мистер Домини, — сказала Уэйнрайт.

Марджи тараторила без умолку:

— А затем в небе появился большой яркий свет, как падающая звезда. Он влетел, взорвал всё вокруг нас…

Уэйнрайт обернулась на Мастера. Он почувствовал её ярость, словно на него нахлынула волна.

— Ты врал! Глупый невежда, ты выпустил стихийную энергию Главы Бога, которая без Ядра Мысли творит, что хочет. Она неподконтрольна. Она вызовет неописуемые разрушения!

Мастер достал свой пистолет:

— Тогда отдай мне Ядро, самодовольная ведьма!

— Никогда! — крикнула она. — Такому, как ты — никогда!

— Твоего взбесившегося бога теперь могу приручить только я! Дай его мне!

Уэйнрайт дерзко посмотрела на него, и он вздрогнул под её взглядом.

— Это сделало Ядро, — сказала она. — Оно никогда не прекращает попытки освободиться. Оно вас тут видело достаточно долго, мистер Домини. И девушку тоже.

— Девушку? — спросил он, уставившись на Марджи.

— А она вам не рассказала? — продолжала Уэйнрайт. — Она сюда приходила задолго до того, как появились вы. Как только Ядро узнало, что все осколки у вас, оно послало её разыскать вас. Оно просто ждало. Ядро украло ваш корабль. И рано или поздно оно доставит сюда всю свою мощь.

— Моя дорогая Проповедник…

— Нет, не пытайтесь меня искусить, мистер Домини. Дьяволы всегда принимают очень убедительные обличья. Но я должна вас простить. Нас всех использовали. Но пока я жива, Ядро не освободится.

Мастер от злости сжал губы. Он нажал на курок, но выстрела не последовало. Он вскрикнул, когда незримая сила выбила из его руки кольт, и тот полетел в другой конец комнаты.

Уэйнрайт глубоко вздохнула:

— А теперь ползите прочь, мистер Домини. Идите, и ждите того, на что обрекли нас всех. И да смилостивится Время над вашей душой.

Раздалось знакомое шипение изотронного оружия. Уэйнрайт поглотило пурпурное свечение. Она раскинула руки. Её тело и одежда уменьшились на глазах, словно их унесло вдаль, хотя они и остались на месте. Её похожее на куклу тело упало на выложенный каменной плиткой пол музея. Серебряный браслет ударился об пол и завертелся, как волчок, рядом с телом.

В руке у Марджи было чёрное, похожее на трубку, оружие. Это был сжимающий материю элиминатор Мастера.

— Где ты его взяла? — прошипел он.

— В твоём гараже, — холодно сказала она, — перед тем, как он улетел.

Он бросил взгляд на музейный стенд. Флагстаффский тектит был по-прежнему там, дразня своей невзрачностью. Мастер ждал, что он сейчас взорвётся.

— Уэйнрайт была ключом, удерживающим Главу Бога, — сказала Марджи. — Временной Хомут ослабнет не сразу. Но спасибо, что подсказал, как это сделать.

Мастер неожиданно бросился к браслету. В прыжке его лицо столкнулось с туфлей Марджи. Держась за челюсть, он покатился по полу. В этот момент он услышал, что дверь открылась, и в зал зашли несколько человек.

Что-то уткнулось ему в спину.

— Ну что, шустрик, — сказал грубый голос. — Вставай, давай.

Руки нескольких человек потянули его вверх так, что на пиджаке швы затрещали. Перед ним появилось широкое лицо, достойное бухгалтера. Мастер скривился.

— Добрый день, мистер Клементи, — сказал он, увидев, что находится в окружении такого числа гангстеров, что хватило бы на джаз-банд.

Джо Клементи, невысокий толстяк в кремового цвета костюме и шляпе, ответил:

— Не для тебя, Дук. Ты слишком долго вёл дела на моём участке.

— На вашем участке? Простите, я думал, что вы подчиняетесь приказам свыше. Но ведь мистер Капоне, когда нужно сделать грязную работу, всегда в Майами. Как это удобно.

Кулак врезал ему по зубам.

— Прикончите его снаружи, — проворчал Клементи.

— Мистер Клементи, — прохрипел Мастер опухшими губами, — такой проницательный человек как вы никогда не откажется от такой возможности.

— Не верь ему, Джо, — крикнула Марджи.

Клементи протёр потную шею чёрным платком:

— Приказов дешёвых девок я тоже не слушаюсь, дорогуша.

— Как хотите, — она стояла возле стенда с тектитом и небрежно вертела в руках браслет. — Мне всё равно, что вы с ним сделаете.

— Тогда пеняй на себя, — сказал Мастер и посмотрел в глаза Клементи. — Подумайте о том, что я могу вам предложить.

Джо Клементи стоял неподвижно.

— Такой человек, как вы, не должен быть одной из марионеток Капоне.

Голос Мастера источал мёд, как это было уже тысячи раз с предыдущими жертвами. Но главная роль была у его взгляда:

— Думаете, Капоне долго продержится? Я дам ему не больше двух лет. А вы не такой, Джо. Выслушайте меня, и получите больше власти, чем когда-либо мечтали. Всю Америку у ваших ног. Деньги, женщины… одежда. Просто выслушайте меня, Джо Клементи. Выслушайте… И сделайте то, что я скажу… — он запнулся, услышав тихий смех Марджи.

Посмотрев на тектит, он почувствовал, как что-то давит на его череп изнутри. Его глаза говорили сами с собой. Это было бесполезно. Его дар внушения пропал.

— Выведите его и пристрелите, — сказал Клементи.

Гангстеры взяли Мастера за руки, но он вырвался. Он врезался в Клементи, толкнув его на Марджи. Все вместе, втроём, они упали, и девушка ударилась головой о стенд.

Мастер тут же вскочил и опрокинул другой стенд, взорвавшийся осколками стекла и обломками деревянной рамы. Его преследователи не могли похвастаться такой же ловкостью. Пока они добежали до дверей в галерею, он уже был на полпути вниз.

Снаружи дождь лил как из ведра, землю не было видно под брызгами. Мастер остановился и опёрся на огромную статую Линкольна. Клементи был не дурак: один из его гангстеров сидел в «Бьюике» Мастера.

Мастер, пригнувшись, спустился по боковой лестнице и побежал под ливнем в парк. Вода стекала с полей его шляпы ему за шиворот, его сердца тяжело стучали. Он не разбирая дороги пробирался через грязь между прогнувшимися под дождём кустами. Хэвури-ссс-Кэзцим его проклял — не беда, он был проклят с самого рождения. Проповедник Благодати простила его — это было хуже, ему не были нужны ничьи молитвы. Так же, как и надменные лекции Доктора. У него не было ни империи, ни власти, ни ТАРДИС, на которой можно было бы сбежать. Скоро (когда?) его корабль вернётся, принеся с собой Армагеддон.

Наконец, он добежал до дальнего края парка и повис на перилах, глотая сырой воздух. Его энергия покидала его. Дождь казался потоком игл. Промокший до нитки, он вышел из парка и побрёл по безлюдному тротуару. Напряжение в голове было немилосердное. По обеим сторонам улицы нависали высокие серые дома. Вверх по зданиям поднимались зигзагами пожарные лестницы. Он начал дрожать. С Доктором такое бы никогда не случилось. Доктор взял бы с собой зонт.

Он прислонился к перилам, которые вели к большому зданию. У него ещё были деньги. Тридцать долларов, украденных у продажного полицейского. Он как-нибудь выкрутится. Он услышал за спиной шлёпанье чьих-то шагов. Резкая боль от удара по затылку заглушила постоянный стук в голове. Его прижали к перилам, и чьи-то грубые руки рылись в его карманах. Он почувствовал, что у него забрали бумажник и часы. Затем на него нахлынула тошнота. Грабитель убежал куда-то в ночь, а Мастер, потеряв сознание, растянулся на ступенях. Лёжа под проливным дождём, он сжимал в руке серебряный браслет, как утопающий сжимает соломинку.

Свеча не загоралась. Её чёрный фитиль упрямо оставался холодным, как бы Мастер ни пытался сосредоточиться. Это был старый фокус — зажечь свечу мыслью. Что-то вроде теста, который галлифрейские адепты телегностических дисциплин проводили после лекций. Пока что, как и любая другая дисциплина, она не поддавалась из-за болевшей головы. Всё было неопределённо. Он отвернулся от алтаря, решив оставить свечи в покое ради спокойствия отца Шеррина. Он вздрогнул и побрёл из придела церкви обратно в спальню, где лёг и ещё целый час молча размышлял о своей головной боли.

Другие жители Мишн Холла старались не пересекаться с ним. Ему льстило, что они его боятся. Отец Шеррин разрешил ему остаться частично из любопытства, а частично потому, что Мастер умел готовить суп лучше, чем кто-либо когда-либо забредавший сюда. «Чудо репы и двух морковок», так называл его отец Шеррин, закрывая глаза (или не замечая) на пропажу бутылки вина для причащения.

— Я слыхал о том, что на крыльце оставляют младенцев, — сказал священник, — но ты, мой друг, подарок совсем иного рода. Тем не менее, я очень рад. Что-то мне подсказывает, что ты — человек очень преданный, правда, я не знаю, чему именно ты предан. Выполнение обета молчания требует большой уверенности в вере.

Уверенность! Мастер повернулся на своём бугристом матрасе и накрылся одеялом с головой. В этом шерстяном домике он вертел в руках браслет. Уже четыре дня ни единого произнесённого слова. Лишь очистка разума. Это была простая часть дисциплины.

И последователь должен выполнять простые задания по проявлению доброты к своим товарищам.

Поэтому он готовил суп и мысленно проговаривал бесконечные мантры, помешивая огромный котёл. Но ничего не прояснялось. Никаких признаков того, что его ищут. Никаких признаков украденных у него ТАРДИС, кошелька и часов. И никакого конца ноющей боли в голове, которая исходила от лежащего в пыльном музее камня, который он считал Богом. Бессмыслица.

Провернуть серебряный браслет. Помешать жирный котёл. Слишком долго. Чем больше он искал, тем меньше он знал. Всё было неясно.

Может быть, суп не тот? Может быть, сделать консоме?

В семь часов, после вечерней молитвы, пришёл отец Шеррин, здоровый, как футбольный полузащитник, и уселся на конце матраса Мастера. Его добродушное лицо было усталым, а когда он раскрыл свои большие ладони, оказалось, что они красные и в мозолях. Ему хотелось поговорить, словно его молчаливый гость был своего рода исповедником.

— Сегодня я проводил очень странные похороны. Смерть младенца всегда пережить тяжелее всего, но эта смерть была ещё и странной. Всё было организовано каким-то адвокатом с хорошо подвешенным языком. Меня ни о чём не предупредили; просто сказали быть там. Я сам не видел малышку, но её положили в гроб размером не больше коробки от сигар, а я вырыл могилу обычного размера. Уже только от этого сердце разрывалось. Ей, наверное, всего несколько дней от роду было. Родилась, наверное, преждевременно. Для переноски гроба нужен был только один человек, и от семьи был тоже только один человек. Только мать. Красивая девушка со светлыми волосами и такой юбкой, что при менее серьёзных обстоятельствах её могли бы назвать шлюхой. Её, наверное, выгнали из семьи. Но тёмное и светлое есть ведь в каждом из нас. У всех у нас есть тени. В общем, после похорон, состоявшихся в той части кладбища, где хоронят самых состоятельных жителей Чикаго, я высказал ей свои соболезнования. Она уставилась на меня. Никогда не видел таких холодных серых глаз, от них я словно промёрз до костей. А потом она сказала: «А кто плачет? Теперь начнётся самое весёлое». И пошла куда-то между могил, словно в какое-то питейное заведение. Я засыпал огромную могилу, похоронил это маленькое тело, и пошёл домой. Странно, но она мне напомнила тебя. Не обижайся. Просто она тоже обладает огромной целеустремлённостью. Как думаешь, может быть, мне стоит разузнать больше? Нет, не отвечай, конечно же, мне не стоит искушать тебя. Ребёнка звали Грэйс… Грэйс Уэйнрайт[10], как музей. Хотя я не слышал о семье с такой фамилией.

Он тяжело вздохнул:

— Спасибо, что выслушал, друг мой. Я проголодался. Какой у нас сегодня суп? Снова репа и морковь? Благослови тебя за это Господь.

Мастер заставил себя изобразить подобие благодарной улыбки. Он взял передник, и надел его поверх простой одежды, которую ему дал священник. Его собственная одежда, костюм Дука Домини с широкими плечами, была так заляпана грязью, что ею бы даже свинья побрезговала. Он начал разливать суп выстроившейся очереди голодных бродяг, тихо кляня каждого, кто продемонстрировал хоть грамм благодарности, и убеждая себя в том, что помогает другим лишь для того, чтобы помочь себе самому. Он поймал себя на том, что изучает каждое лицо. Чтобы убедиться в том, что никто, кого он знает, не пришёл и не стал свидетелем его позора.

Значит, Марджери Стоукс всё ещё ждала. Напрасно, Марджери. Она стала слишком близка, он никого не подпускал настолько близко. Она за это ещё поплатится. Скоро энергия осколков Главы Бога прибудет с Голубого Профундиса в украденной у него ТАРДИС. Ему нужно взять её под контроль раньше, чем она доберётся до Флагстаффского тектита. Но им не удастся объединиться без ключа Уэйнрайт.

Мастер прикоснулся к лежавшему у него в кармане браслету — образцу технологии, которую ему не удавалось проанализировать.

Очередь за супом закончилась, и он предоставил мытьё посуды простым смертным. Головная боль немного ослабла, но он чувствовал, что она возвращается. Он взглянул в надбитое зеркало и поразился смотревшему на него отражению. На него смотрел гораздо более энергичный мужчина, чем он ожидал. На щеках был румянец, в волосах блеск. Это его воодушевило. Странно, ведь он не чувствовал себя тем моложавым человеком в отражении. Он ощущал себя пустым, перегоревшим, глаза казались тяжёлыми, как свинец. В зеркале же глаза горели ярко, они проникали ему в сознание и говорили взять себя в руки. Он почувствовал, как его плечи расправились, а дыхание стало глубже. В нём явно было что-то сатанинское. Глаза говорили с ним, наполняли его уверенностью.

Ты можешь претендовать на то, что твоё по праву. Месяцы тщательной подготовки не должны быть потрачены зря. Ты готовился к этому. В отличие от чёртового Доктора, который ныряет в любую ситуацию без подготовки, в считанные минуты вызывает хаос, обвиняет тебя в зависти, а потом ещё и находит время на то, чтобы прочесть скучную лекцию о важности морали. Но не в этот раз. Ты всё ещё можешь повернуть фортуну к себе лицом. У тебя уже есть браслет. Так иди и возьми то, что по праву твоё.

Ты — Мастер.

Он надел чужое пальто и впервые за четыре дня прокрался на улицу. В тёмном переулке рядом с Мишн Холлом он отвесил пинка какому-то мальчишке, и почувствовал себя ещё лучше. Затем он украл машину и поехал в гараж. Там никого не было, вход был забит досками. Хамильтон то ли смотался со своим ржавым перегонным аппаратом, то ли получил билет в один конец в озеро Мичиган. Затем он поехал в «Империал». У парадного входа стояли два гангстера из банды Клементи. Когда он попытался зайти через чёрный ход, новый безобразный повар, поигрывая пальцами на большом ноже, созвал всех своих подручных и велел вышвырнуть «грясный папрашайка».

Он размышлял, навестить ли ему шефа полиции Маллигана, или же вначале сжечь с досады «Империал», как вдруг услышал звук знакомого мотора. Его собственный «Бьюик», чьи фары были похожи на злобный взгляд, затормозил у парадного входа в отель, а за ним — пара «Портсмутов». За рулём был Сэм Кулиса. Несколько мгновений спустя из ярко освещённого фойе появилась Марджи, одетая в новый зеленовато-синий наряд со шляпкой без полей. Джо Клементи и ватага его приспешников семенили следом за ней, как пудели. Внезапно она остановилась возле машины и медленно посмотрела вдоль тёмной улицы. Мастер спрятался за мусорным баком. Затем она села в его «Бьюик», и весь кортеж направился в сторону музея.

Мастер сел в свою краденую машину и поехал следом. В зеркале заднего вида он поймал свой взгляд: в нём горела решимость. Оставив машину немного в стороне от музея, он по залитому лунным светом парку пошёл к зданию. Он чувствовал, как у него в голове нарастает напряжение, уверенность в том, что его ищут, или даже призывают. С двух сторон от статуи Линкольна стояли два громилы Клементи, мускулистые, как огроны, но не такие красивые. У обоих наготове были автоматы. Мастер обошёл вокруг здания, пока не нашёл нужное окно на втором этаже. Он вскарабкался к нему по водосточной трубе и осторожно заглянул в него.

Внутри было темно. Он едва различал тёмные силуэты группы людей во мраке, ему мешало его собственное отражение в стекле. Освещённый ярким лунным светом, он казался серебряной фигурой в реальном мире; за стеклом, а не в его отражении. Фигура смотрела на него горящими глазами, которым невозможно было отказать. Его собственная зловещесть подняла его дух.

Глаза говорили: Это твоё право. Зайди, и возьми свою власть. У тебя есть браслет. Заходи. Мы ждём. Ты — наш Мастер.

Позади отражения тёмные фигуры медленно приближались к косым лучам лунного света. Марджи, Кулиса, и Клементи со своей бандой. Все смотрели на него, готовые зааплодировать.

Заходи, — настаивали глаза. — Не теряй время. Неси браслет.

— Я повинуюсь, — медленно сказал он.

Краем сознания он отметил, что в окне отразился ещё один источник света. Словно свирепая звезда неслась по небу.

Но глаза снова заполнили его мысли: Давай. Давай же, Дук Домини. Дай мне браслет. Повинуйся мне. Я Мастер!

Он не мог отвести взгляд.

— Я… повинуюсь, — повторял он.

Новая звезда светила ярче луны. Высоко в небе она потрескивала, как мороз. Держась за одной рукой за подоконник, он запустил вторую руку в карман. Пальцы нащупали там только пустоту. Браслета там не было.

Дай мне браслет. Мне он нужен. Повинуйся!

Изнутри руки распахивали окно.

Водосток задрожал, и рука Мастера соскользнула с подоконника. Он схватился за стены, чтобы не упасть, и прижался к кладке. Шок прочистил его мозги. Отражение пропало. В памяти всплыли слова Уэйнрайт: «Ядро Мысли прибегает к любым уловкам».

Из открытого окна, в свете новой свирепой звезды, к нему тянулись руки. Появилось лицо Марджи.

— О нет, — сказал он. — Только не тебе!

Он оттолкнулся ногами от стены, и водосток оторвался и резко нагнулся. Мастер упал вместе с ним, приземлившись как кошка.

В окне раздались недовольные крики. Не обращая на них внимания, он смотрел на новую звезду. Она зависла в небе, слегка покачиваясь. Готовясь ринуться вниз, как сокол. Он негромко выругался. Перед ним была украденная у него ТАРДИС.

Из окна высунулась Марджи.

— Взять его! — закричала она.

Позади неё в комнате мерцало голубое свечение.

Звезда-ТАРДИС начала раскачиваться в воздухе туда-сюда. Мастер развернулся и бросился бегом через кусты. Он услышал треск, и в террасу рядом с ним ударила молния. Повернувшись, он увидел ещё одну молнию, чуть дальше. Группа людей Клементи собралась возле музея.

— Туда! — кричала из окна Марджи.

По кустам ударила автоматная очередь. Мастер пригнулся. Гангстеры приближались к нему, но новая молния ударила прямо в них. Двое взорвались на месте. Остальные замерли, боясь тоже оказаться поджаренными.

Мастер рассмеялся. Наполнявшая его корабль энергия хлестала куда попало. Сгусток неконтролируемых инстинктов. Без мыслей. Беглый бог, неспособный получить указания Ядра Мысли. Но он возьмёт его под свой контроль. Эта мощь будет подчиняться ему, как только он достанет браслет Уэйнрайт из бугристого матраса, в котором он его спрятал.

Новые удары молний звезды ТАРДИС пришлись по стенам музея. Мастер воспользовался моментом и побежал к машине.

Не включая фары, он поехал в Мишн Холл. Пускай царит разорение. Он не возражает, если эта обезумевшая мощь пронесётся по всем планетам Солнечной системы. Будет пример для остальной Вселенной. Всё, что ему нужно, это браслет. И понять, как он работает.

Ртуть! Он издал победный крик и резко свернул на тротуар. Браслет сделан не из серебра, а из твёрдой ртути. Вот как Уэйнрайт могла управлять осколками. Ртуть была посредником между враждебными силами мысли и энергией, составляющими Главу Бога. На том же принципе были основаны двигатели его собственной ТАРДИС.

Когда он доехал до Мишн Холла, он увидел оранжевое сияние над домами, которое было уже ярче далёких молний, сверкавших в ночном небе. Должно быть, музей Уэйнрайта горит.

Было поздно. Перед иконой святого Августина горело несколько свечей, а остальная часть церкви была погружена во тьму. Мастер бесшумно вбежал по задней лестнице в залитую лунным светом спальню. Он осторожно прошёл между спящими к своему матрасу. В торце был сделанный им разрез. Он запустил туда руку и вынул браслет. Браслет был тёплый и почему-то казался лёгким. Рассмотрев его поближе, Мастер увидел на нём сверкающие маленькие капли. Браслет истекал ртутью.

Он аккуратно завернул браслет в тряпку и начал высматривать контейнер для сбора жидкой ртути. Рядом с ним один из спящих сел и что-то проворчал. Мастер вышел и спустился в придел.

Силы, управляемые тектитом, уже должны идти по его следу. Марджи или приспешники Капоне — те самые, которых он и сам использовал — а может и что-нибудь пострашнее. К этому нужно быть готовым.

Так что, пускай приходят. Однажды, ещё будучи студентом, когда его характер формировался на игровых площадках Галифрея, ему довелось увидеть брачный полёт ножничных жуков. Из-за туч крылатых самцов небо потемнело; тысячи отчаянно желающих спариться с единственной королевой колонии. Брачное сумасшествие продолжалось весь день, гадкие твари путались в его волосах, заползали в ноздри, но в конце концов все несостоявшиеся любовники умерли от истощения и разочарования. И всё это время он наслаждался знанием того, что королева спрятана у него в кармане в банке от джема.

Ему нужен был какой-то контейнер; он начал обыскивать холодную церковь. Под иконой святого Августина был небольшой шкафчик. Мастер вскрыл дверцу. Внутри, в коробочке, оббитой изнутри выцветшим бархатом, лежал стеклянный флакон. На нём был серебряный хомутик, к ушкам которого с двух сторон присоединялась серебряная цепочка. Флакон был наполовину заполнен водой. Собранные слёзы святого.

Мастер открутил пробку и выплеснул жидкость на пол. Рядом на аналое лежала тяжёлая Библия. Он вырвал из неё страницу, свернул её в виде воронки, и приложил к горлышку флакона. Развернув браслет, он положил его в воронку. Браслет плавился. Зеркальные капли ртути сбегали по бумаге и собирались в основании флакона. Несколько пролитых шариков катились так, словно у них была своя воля. Браслет пытался сбежать.

— Тебя, значит, тоже призывают, — пробормотал он вслух. — Что же, это мы ещё посмотрим.

Он услышал позади себя кашель и, обернувшись, увидел стоявшего среди скамей отца Шеррина.

— Какая жалость, что ты нарушил свой обет, — сказал священник. — Тебе так хорошо удавалось держать его. Честно говоря, я не думал, что ты вернёшься.

Мастер устало посмотрел на него.

— Простите за флакон, отец, — сказал он. — И за книгу.

— Не стоит извинений. Слёзы святого Августина всё равно были подделкой. Просто вода из-под крана. Но людям нужно во что-то верить, — он подошёл ближе. — Я тут читал о святом Августине. Он проповедовал о предопределении и о силе благодати. «А кого Он предопределил, тех и призвал». К Римлянам, глава 8, стих 30. Это страница, которую ты вырвал.

— Я верю, что течение времени можно изменять, — сказал Мастер и улыбнулся. — Ваш бог слишком непреклонный и старомодный, чтобы я поверил в него.

Отец Шеррин с интересом посмотрел на него:

— А когда у тебя в руках оружие, ты такой же обходительный? — он опустил руку в карман и вынул часы Мастера. — Я нашёл это тогда же, когда и тебя. Думаю, вор решил это выбросить. Я решил сохранить их.

Мастер подошёл ближе:

— Как вас отблагодарить за это, отец? Я думал, что навсегда потерял их. Что вам предложить взамен? Деньги для Мишн Холл?

— Какие деньги, друг мой? За тобой, наверное, и гроша не водится, кем бы ты ни был. По покрою твоей одежды я предположил, что тебе пришлось упасть с больших высот, но это не значит, что мне от тебя что-нибудь нужно. Мне не нужны от тебя деньги. Думаю, это честный обмен на то, что ты уже сделал.

Мастер потянулся за часами, но священник отвёл руку. На мгновение в глазах Мастера вспыхнул гнев, но затем он спокойно сказал:

— Ну же, святой отец. Вам наверняка что-то нужно. Поверьте в меня.

Шеррин сел на скамью из грубых досок:

— Никогда не думал, что искушение будет настолько буквальным.

— Самим Дьяволом? Ну что вы, отец.

— Дьявол долго падал, когда лишился благодати. Он хотел стать Богом и в своей зависти всегда ищет способ погубить вместе с собой весь мир.

— В последнее время меня часто так называли. Мне это льстит. И кто знает, отец, Дьявол ведь мог и раскаяться.

— Надо же! Если так случится, я могу оказаться не у дел. Снова будет свет и тьма. Но мне кажется, что об этом не стоит беспокоиться. Видишь ли, двое людей в спальне узнали тебя.

— И что же мне теперь делать? Исповедоваться?

— Дук Домини? Что это за имя такое?

— Мне оно казалось забавным. В старинной валларийской азартной игре Герцог Домино[11] — козырная карта. Она бьёт любую масть. Победитель получает всё.

— На твоих руках наверняка много крови, Дук.

Мастер засмеялся:

— Мой дорогой отец Шеррин, все эти угрызения совести, чувство вины. Это основание и движущая сила всей вашей веры.

— У вины есть сестра, — ответил священник. — И зовут её Сострадание.

— Слабость, — презрительно сказал Мастер.

Отец Шеррин встал и протянул часы:

— Забирай. Ты готовил самый вкусный суп из всех, которые мне доводилось пробовать. Благослови тебя за это Господь, — он улыбнулся и осенил Мастера крёстным знамением. — Свет и тьма. Хорошее и плохое во всём.

Отдав часы, он отвернулся и стал задувать свечи:

— In nomine Domini, et filii et spiritus sancti[12].

Мастер положил часы в карман. Затем тихо взял с аналоя тяжёлую Библию и ударил ею отца Шеррина по голове.

Переступив через его тело, он в золотом свете свечей осмотрел браслет. Он был как пустая скорлупа. Вся ртуть стекла, пролившись через верх из горла флакона. Она текла по бархату, словно металлическая амёба, стремясь на зов.

Мастер руками собрал её, залив как можно больше живой жидкости во флакон. Закрутив крышку, он запер во флаконе от святой реликвии около половины ртути. На каменном полу отдельные блестящие капельки катались вокруг тела священника, стремясь соединиться и завершить свой путь.

Вдали завыла полицейская сирена, а затем где-то ближе обрушилась кирпичная кладка.

Мастер задул свечи и подошёл к окну. Мимо пробежали несколько человек. В ужасе, они бежали куда глаза глядят. Дальше, в конце улицы, что-то приближалось. Что-то огромное.

В свете луны его черты казались контрастнее на фоне тёмных зданий. От его шагов земля вздрагивала. Пятиметровая статуя Абрахама Линкольна шагала, и по её каменной одежде двигались складки.

— Что за чушь! — возмутился Мастер. — Ни капельки он на меня не похож!

Бывшего в её руках каменного ребёнка статуя выбросила, но на её руке кто-то был. Марджи спокойно сидела, придерживаясь одной рукой. В другой руке у неё мерцало что-то голубое. Мастер предположил, что это тектит.

Сзади ехал кортеж из лимузинов. Эта медленная процессия была похожа на похороны. Клементи и его прихвостни были явно под новым начальством.

Внезапно над зданиями вспыхнул яркий свет. Ожидая своего часа, звезда ТАРДИС тоже явилась следом, как день следует за ночью, или как аллигаторы следуют за кораблями.

Мастер действовал быстро. С флаконом в кармане он направился вверх по задней лестнице. Он обошёл спальню и шмыгнул в неосвещённую кухню. Спрятав флакон в кофейнике, он снова спустился в придел.

Сквозь высокие окна внутрь ворвались холодные лучи фар и безумного бога в небе. Мастер поправил воротничок и раскрыл тяжёлую дверь.

Марджи стояла возле нижних ступеней. Её лицо освещала спичка, которую поднёс Джо Клементи, чтобы она прикурила «Лаки Страйк». Гангстеры тёмной стеной стояли вокруг неё. Позади них с отрешённым взглядом статуя смотрела вниз с застывшей улыбкой, окружённой каменной бородой. В её огромной ладони сверкал голубым тектит.

— Марджи! — воскликнул Мастер, выйдя на свет. — А ты не торопишься. Смотрю, у тебя новые послушники.

Она выпустила облачко дыма:

— Ты что, не читаешь газеты, Дук? Аль Капоне посадили за уклонение от уплаты налогов. В «Следователе» только об этом и пишут.

— Так быстро? Надо же, как падают великие!

— Кому, как не тебе, это лучше знать.

Он бросил взгляд на раскачивающуюся в небе звезду и ожидающего внизу колосса.

— Что тебе нужно, Марджи? Странно, что две странствующие половинки Главы Бога до сих пор не соединились.

Она поднялась на пару ступеней:

— Они не готовы, Дук.

Он нарочито засмеялся:

— Серьёзно? Знаешь, я ума не приложу, почему.

— Не хватает последнего куска.

— Ты имеешь в виду ртутный браслет?

— Нет. Он явится, когда его позовут.

Мастер немного напрягся:

— А что же тогда? Больше ничего нет. Я сам, собственными руками собрал все части.

Марджи выпустила ещё одно облако дыма:

— Предохранитель, милый.

— Какой предохранитель?

— Им нужно чьё-нибудь сознание, чтобы держать Ядро Мысли и Фокус Энергии под контролем. Как масло в бутерброде.

— А, это эти прилежные, сующие повсюду свой нос Проповедники Благодати. Они добавили это в систему. Они добавили на всякий случай мораль. Они не лучше этих Алкемэтров.

— Да ну их к чёрту. Именно поэтому Ядро заставило собрать осколки тебя.

— Меня? — скептически спросил он. — Ему нужен мой разум?

— Конечно, нужен. Ты самый умный, Дук. Я всегда это знала.

— Ты дашь мне эту власть? И я буду всё осознавать? Буду управлять? Это сделает меня Богом.

Он замолчал. Его беспокоили её улыбка и безжалостный взгляд статуи. Всё было слишком просто.

— Нет, — сказал он. — Условия будут мои, а не твои.

В её глазах блеснул свет фонаря:

— Дук, какой же ты упрямый. Ты тут единственный, у кого есть мозги. Мы, остальные, по сравнению с тобой тупицы. Так отдай ему своё сознание!

— Возможно, — сказал он. — Да. Ты права, конечно. Да, когда у меня ещё будет такой шанс!

Их разговор перебил хриплый крик:

— Всем оставаться на своих местах! Никому не двигаться! Вы окружены!

Мастеру был знаком этот голос. Он начал лихорадочно высматривать кричавшего, а Марджи с гангстерами спрятались за машины. На улице он заменил бегающих полицейских.

— Усердствующие идиоты, — пробормотал он и крикнул. — Шеф Маллиган, отзовите своих людей! Это я. Помните? У нас был договор.

Холодная улица ответила ему тишиной. Он сделал свой голос более мягким:

— Отзовите их, шеф. Вспомните, что я вам сказал. Теперь всё под контролем. Слушайтесь меня.

Он прочувствовал форму и цвет сознания Маллигана — спутанные серо-голубые мысли. В кои-то веки он улыбнулся, почувствовав уверенность в своём сознании. Иди сюда, Маллиган, — внушал он.

Раздались шаги. Он увидел тёмный силуэт шефа полиции, который брёл на середину улицы. Маллиган бормотал что-то и тряс головой, словно в неё залетела муха. Он остановился, посмотрел вперёд и крикнул:

— Мастер?

Статуя шагала и под ней что-то хрустело. Маллиган отпрянул назад, вынув из кобуры кольт. Выстрел. Пуля отскочила от ожившего камня. Статуя огромной пятернёй схватила Маллигана и швырнула его вдоль улицы.

Мастер поспешил скрыться в Мишн Холле. Вокруг него засвистели пули. С улицы донеслись автоматные очереди: гангстеры Клементи схлестнулись с отделом полиции Чикаго. Закрывая за собой дверь, он увидел, как статуя медленно поворачивается в его сторону, и в её глазах горит тот же свет, которым сиял тектит в её руке.

Мастер понял, что ему не скрыться. В его голове раздался голос, наполовину Марджи, наполовину Уэйнрайт: Ты принял обет молчания. Пусть он продолжится. Ты нужен.

Мастер поперхнулся: невидимая рука сжала его горло. У него во рту пересохло. Он не мог сказать ни слова. Он увидел, как великан взял стоявшую на его пути машину и отбросил в сторону, как игрушку. Тогда он захлопнул дверь и задвинул все засовы. Пол церкви дрожал от приближающихся шагов.

Он побежал, и в этот момент дверь обрушилась вместе с большей частью стены. Статуя протиснулась в пролом, двигаясь, словно в медленном танце, а её голова высматривала Мастера.

Мастер скрылся в нише — он не мог добежать до лестницы, не выйдя на просматриваемое пространство. Он опустил руку в карман, пытаясь нащупать часы.

С грохотом рука статуи направилась вокруг угла к нему. Она заскрежетала по каменной стене, Мастер кувыркнулся в сторону и побежал между скамьями, поражаясь собственной ловкости. Статуя не обращала внимания на препятствия, топча скамейки в щепки своими каменными ногами. В другой руке всё ярче горел тектит.

Мастер добежал до кафедры и спрятался в тени за ступенями. Он набрал что-то на кнопках часов и зазвенел будильник.

Статуя сразу направилась к нему.

Он лихорадочно менял настройки, поднимая тон звонка всё выше и выше. Каменные пальцы потянулись сквозь пролом в стене, но не смогли до него дотянуться. Тон звука стал ещё выше, и Мастер прикрыл уши.

Окна церкви раскололись и посыпались вниз сверкающим потоком стекла. Недовольная статуя схватила кафедру проповедника и целиком швырнула её на пол. Мастера отбросило в угол, и огромная рука схватила его.

Он корчился в пятерне, не в состоянии даже крикнуть. Из последних сил он прижал верещащие часы к каменному рукаву. От статуи пошла пыль. Её движения стали судорожными, а затем она замерла. Голова дёрнулась вперёд, словно хотела укусить Мастера, но улыбающийся рот не открылся. Мастер продолжал прижимать часы к рукаву.

По поверхности колосса начали разбегаться тонкие трещины. Колосс замер. Затем раскололся и посыпался на землю дождём каменных осколков.

Со стен Холла сыпалась пыль. Мастер упал на пол и кашлял. Он был настолько оглушён, что почти не слышал часы. Он отбросил их в сторону. Перестрелку на улице тоже не было слышно.

В пыли лежал мерцающий тектит. Мастер потянулся за ним, но женская рука с красивым маникюром опередила его. Над ним стояла Марджи. Сквозь дыру на месте двери ворвался яркий сет. В Мишн Холл влетела звезда ТАРДИС.

Мастер остановился, развернулся, и побежал к лестнице. Ему давала силы лишь одна мысль: нужно добраться до ртутного медиатора раньше них. Взбежав на лестницу, он почувствовал шипение молнии. Она взорвалась у него за спиной, когда он забежал в кухню. Вся стена вогнулась в комнату и обрушилась на него.

Он лежал под деревянными балками, а всего в нескольких сантиметрах над ним был побеленный потолок. Он упёрся в потолок руками и попытался поднять его. А затем он услышал звук. Или ему показалось, что он его услышал. Завывание со скрежетом… ужасно знакомый звук. И вдруг на прижавшей его к полу упавшей стене возникло что-то очень тяжёлое. Он поперхнулся окружавшей его пылью, он не мог пошевелить ни одним мускулом.

Он слышал над собой шаги, но в промежуток между обломками мог рассмотреть лишь маленький кусок пола. Он попытался крикнуть, но голоса не было.

Он напряг остатки слуха.

— Спускайся, Сара Джейн, — сказал незнакомый низкий голос.

В поле зрения появилась пара потёртых коричневых ботинок, подвёрнутые твидовые брюки, и волочащиеся концы чего-то, похожего на длинный полосатый шарф. К ботинкам присоединились женские ножки в лёгких парусиновых туфлях.

— С чего начнём? — спросила она с акцентом образованной англичанки. — Ты же не думаешь, что она может быть где-то здесь? Мы на какое-то поле боя попали.

— Нужно найти, Сара. ТАРДИС без неё не полетит.

— А ты не мог дать им что-нибудь другое? Я понимаю, ты спасал меня, но…

— Когда речь идёт об обмене, пираты могут быть очень капризными. Но Гракинезские Корсары питают особую слабость к ртути. В душе они не совсем космические волки, и ртуть напоминает им о зеркальных болотах их родной планеты. В общем, выбор был только между ртутью и тобой.

— Спасибо, Доктор, — сказала она с тошнотворной преданностью, и правое сердце Мастера пропустило несколько ударов; лучше бы слух к нему не возвращался.

Нет, — думал он, — Нет! Это был его худший кошмар: не просто Доктор, а новый Доктор. Который лез не в своё дело в точности так же, как и предыдущие.

Ноги ушли. Снизу не доносилось ни единого звука. Что там происходит? Почему никто оттуда не пришёл?

— Что это за стук? — спросила Сара Джейн. — Там, в кофейнике, что-то есть.

— Нагретому кофе нельзя давать кипеть.

— Он уже холодный, — сказала она.

Раздался звон металлической крышки, после чего она спросила:

— И что?

— А вот что, — ответил Доктор.

Мастер услышал звон серебряной цепочки.

— Поверить не могу! — воскликнула девушка. — Это что, она? Ртуть?

— Да.

— Но это же невероятно! Просто исполнение желаний какое-то.

— Совпадение? Или провидение, Сара?

— В странном она месте. Может быть, у кого-то наверху есть чувство юмора?

Он ненадолго задумался, потом ответил:

— Возможно.

Над Мастером захрустела штукатурка, и на него снова посыпалась пыль. Не уходите, — думал он. — Не бросайте меня! Доктор!

— Подожди меня, — сказала Сара. — Так куда мы попали?

— Нам нужно тест-драйв провести, — ответил исчезающий голос. — Я не могу разгадывать все загадки, на которые мы натыкаемся.

Дверь захлопнулась. Несколько секунд Мастер лежал, обливаясь потом. Затем раздался скрежет двигателей ТАРДИС, давно нуждавшихся в ремонте, и вскоре всё стихло.

Давивший на Мастера вес ослаб. Мастер со злостью надавил на штукатурку и вырвался из своей гробницы наружу.

Посреди царившего в кухне хаоса стоял пустой кофейник. Мастер трясся и истерически хохотал над абсурдностью своего поражения.

— Доктор! Невежественный вор, клоун!

Ему хотелось разнести всю планету в пыль. И тут он сообразил, что его горло уже свободно.

Снизу он услышал электрическое потрескивание. Он преодолел лестницу в два прыжка. Половинки Главы Бога всё ещё ничьи. Он возьмёт их и объединит силой собственной воли. И ничьей больше.

На пороге в церковь он споткнулся. Марджи стояла в центральном проходе между скамьями, подняв над головой сияющий голубым тектит. Напротив неё в воздухе пылала звезда — его собственная ТАРДИС. В пыльном воздухе играли лучи её света. Тела отца Шеррина не было видно. Сражение на улице прекратилось. Вокруг стояла торжественная тишина. И полиция, и люди Клементи по очереди заходили сквозь пролом в стене. Живущие в Холле бродяги уже спустились из спальни. Все занимали места на оставшихся скамьях, чтобы стать свидетелями предстоящего богоявления. Мастер зашёл в придел, готовый заявить о своих правах.

Он замер. Среди стихийной энергии с пола поднималась плотная фигура.

Лицо отца Шеррина сверкало, как серебро. Пролитая на пол ртуть образовала на нём сплошную маску. Она несла его за собой. Увидев Мастера, маска улыбнулась.

— Стой! — крикнул Мастер. — Это моё право! Я должен быть Богом! — он побежал к ним, но вспышка холодного огня остановила его. — Нет!

Марджи медленно, даже неохотно, отпустила тектит. Он завис в воздухе в том месте, где она его держала. Голубой карлик и белый гигант. По её лицу текли слёзы.

Полосы света играли между тектитом и звездой ТАРДИС. Среди них медленно поднимался отец Шеррин.

— Отец! — снова крикнул Мастер.

— Он не разговорчивый, — сказала Марджи. — Это что-то вроде обета молчания. Как в кино до изобретения звука.

— Я — единственный достойный! Не он! Всё Мироздание должно быть моим!

— Тебя тут не было, — сказала она.

Огни объединялись, становясь единым источником света. Серебряным зеркальным лицом, новой Главой Бога, в которой все они видели свои отражения.

— Есть, значит, светлое, и есть тёмное, — сказал Джо Клементи.

Сэм Кулиса сдвинул шляпу на затылок и поболтал торчащим изо рта окурком:

— А что это за карта такая — «Герцог Домино»? Я о такой игре никогда не слышал. Прямо как «берущийся за всё».

— И ни в чём не Мастер, — сказал шеф Маллиган; его голова так смешно кивнула на сломанной шее, что все громко засмеялись.

Мастер побежал через придел и схватил валявшийся на полу автомат. Передёрнув затвор, он нажал на курок.

Ничего не произошло.

Увидев, что все смотрят на него, он снова засмеялся.

Глава Бога начала двигаться к пролому в стене.

— Похоже, пришёл твой конец, Дук, — сказала Марджи.

— Это всё равно не настоящий Бог! — крикнул Мастер. — Со мной он мог получить настоящее могущество! А не эту приторную доброту!

На мгновение, которое длилось вечно, он разглядел в ртути своё отражение. Его раздирала ненависть. Его терзала жестокость. Он весь был пропитан злом. Он старый. Слишком старый. Старый для прожитых им лет. Само воплощение зла. И как же ему нравилось зло! И всё равно они все ошибались. Вся Вселенная ошибалась в своих самоуверенных допущениях. Это ещё не конец.

— Не бывает света без тени, — снова сказал Джо Клементи. — Так может быть, нам нужна эта тьма?

Возле алтаря из воздуха материализовался высокий серый ящик. Автомат в руке Мастера превратился в короткий ствол его сжимающего материю элиминатора.

Он мрачно кивнул Главе Бога, и та долго держала его взгляд. Затем её охватило сияние. С рёвом она пролетела в пролом в стене и унеслась в ночное небо, во Вселенную, словно комета.

Мастер напряг своё больное тело и гордо пошёл к своей ТАРДИС. Люди расступились, давая ему пройти.

Он перешагнул порог своего корабля, развернулся, и навёл элиминатор на Марджи. Затем он холодно улыбнулся — так, как ей нравилось — и зашёл вовнутрь. У него были незавершённые дела.

Жизнь идёт своим чередом.

Неземное сияние рук Сильвермана снова угасло, и в кабинете стало темно. В этот раз я не стал снова зажигать свечи.

— Знаете что, Сильверман? — сказал я, когда он положил флакон на стол. — Вам нужно в Голливуде работать. Таких безумных баек они ни разу не придумывали.

Мой клиент задумался.

— Снова Доктор… — размышлял он.

— Да, — согласился я, — но что-то тут не сходится. Его голос. Сильверман, вы описали его как глубокий и низкий. Но в первый раз вы его иначе описывали.

Ясновидец пожал плечами:

— Эти события имели место в тысяча девятьсот тридцатых годах, явно на несколько лет позже тех, которые случились в Англии. За такое время человек может сильно измениться.

Я недовольно проворчал:

— И вы не можете сказать, как он выглядел?

— Сожалею, — ответил он, — но больше я ничего добавить не могу. Из этого объекта я не могу больше извлечь никакой информации.

— И даже эта информация ничего нам особо не даёт, — проворчал я. — И снова это слово… «ТАРДИС»…

Несколько мгновений мы сидели молча, а затем я кивнул в сторону стола:

— Нужно попробовать ещё что-нибудь.

— Хорошо, — Сильверман размял костлявые пальцы и протянул руку.

В тусклом свете камина я с трудом увидел, что он взял скомканный буклет, на котором кто-то нарисовал странную, похожую на карлика фигурку. Он взял буклет в пригоршню, готовый снова начать.