Дежурная игла Кощея

Согласно графика полётов

В недалёком прошлом, лет пятьдесят-шестьдесят назад, магистральные тягачи стартовали из подземных пусковых шахт на горячей тяге. В Управлении ещё работали люди, которые собственными глазами видели, как это происходило. Например, директор Службы метеорологии и мониторинга окружающей среды Васильков Роман Сергеевич. Крепкий старикан, ста двадцати пяти лет отроду, не желающий уходить на покой. Он был из тех зубров, кто встречался с Денисом Кирилловым, жал руку легендарному Реджинальду Джеймсу Барлоу и провожал в рейс Джона Симаду, ставший для того роковым. По правде говоря, с Джоном Симадой был, конечно, перебор. На самом деле, Роман Сергеевич столкнулся с ним в коридоре. Абсолютно случайно. Симада задел Василькова плечом, извинился и пошёл дальше. Лицо пилота было сумрачным и недовольным. Роман Сергеевич развернулся и смотрел пилоту вслед до тех пор, пока Симада не скрылся за дверью диспетчерской. Роману Сергеевичу не понравилось выражение лица Джона. "Он будто бы догадывался о своей судьбе", - этой фразой Васильков обычно завершал рассказ о встрече с Симадой. Но какова была участь Симады? Что с ним случилось? Неизвестно. Он ушёл в рейс и не вернулся. Всё просто.

А взлетали раньше магистральные тягачи весьма эффектно. Сначала из жерла шахты вырывался столб огня и дыма, после чего над лётным полем медленно поднимался тёмный корпус тягача, зависал на мгновение, танцуя, над космодромным покрытием на огненном языке и, набирая скорость, уходил в высоту, оставляя за собой расширяющийся дымный след. Нынче же они стартуют из гравитационных колодцев. Внешне такой колодец выглядит крайне непрезентабельно: стартовый ствол, и четыре направляющие штанги гравигенераторов, между которыми висит магистральный тягач. Заряжание корабля в колодец производилось по старой схеме, иначе и быть не могло, -- ведь каждый стартап не что иное, как прежняя, но модернизированная пусковая шахта. Вся достартовая подготовка осуществлялась под землёй, от минус десятого, до минус первого уровня, после её завершения направляющие штанги выдвигались и тягач зависал над покрытием лётного поля. Вот это зрелище впечатляющее -- кургузые, иного слова и не подберёшь, грузовые космолёты торчали без видимого порядка там и сям и так же, без установленной очередности, бесшумно срывались с направляющих и уносились в небо. На профессиональном жаргоне сотрудников космодромных служб и пилотов: "подскакивали на гравитационном батуте".

Разумеется, -- хаотично и бессистемно -- на взгляд стороннего наблюдателя. Для диспетчера, -- строго и выверенно, -- в соответствии с утверждённым графиком стартов и приземлений.

Единственным выходом к гравитационным колодцам был путь через Аллею Славы. Космодромные остряки прозвали так длинный и широкий тоннель, по обеим сторонам которого были расставлены голоскопические установки, проецирующие ростовые голограммы наиболее именитых пилотов минувших лет и веков. Таких героев набралось ровно семьдесят, по тридцать пять с каждой стороны. Выдающиеся личности были запечатлены в движении: ушлые программисты попросту загнали в устройства сканы архивных записей. Администрация креативность программистов не оценила, ведь поручение создать мемориальный комплекс для сохранения памяти и воспитания молодых кадров исходило непосредственно от директора космодрома. Исполнители были вызваны "на ковёр" и отчитаны лично товарищем директором. Программисты, задорные ребята, не испытывающие особого пиетета перед начальством, весело отбивались от предъявляемых им обвинений, предлагая товарищу директору самому оценить результаты их труда, вместо того, чтобы полагаться на мнения людей, ничего не понимающих в современных тенденциях монументального искусства.

Товарищ директор космодрома (сам по возрасту ненамного старше программистов), ошеломлённый столь беспардонной наглостью, согласился. Шумной толпой они спустились вниз. Директора сопровождал главный обвинитель и по совместительству заказчик -- начальник административно-хозяйственного отдела товарищ Башлыков Иван Григорьевич.

- Вот, товарищ Морошкин, смотрите, что эти охламоны наваяли, - широким взмахом руки начальник АХО продемонстрировал руководству размеры сотворённого программистами безобразия.

- Что ж, глянем, - дипломатично ответил товарищ директор космодрома Морошкин.

Неторопливым шагом он прошёлся вдоль галереи движущихся фигур, останавливаясь перед каждой и внимательнейшим образом её рассматривая. Только раз он задержался дольше у изображения смеющегося Вальтера Александера.

- Если не ошибаюсь, рэд-джампер? - обернувшись к программистам, спросил Морошкин.

- А почему нет? - тотчас вскинулся Андрей Лагутин зачинщик всего "этого безобразия". - Александер был отличным пилотом, - заявил он с апломбом.

- Не отрицаю, - добродушно усмехнулся Морошкин, - Вальтер Александер виртуозно пилотировал космические корабли, однако к элементарной дисциплине, равно как и к технике безопасности он относился... Впрочем, рэд-джамперы и дисциплина -- вещи в принципе несоотносимые. Хотя, надо признать, товарищи, такова специфика работы Дивизиона Трек-Джампинга. В Дивизионе трудятся отчаянные ребята. Поэтому, пусть будет Вальтер Александер. В качестве назидательного примера.

Вальтер Александер был праправнуком знаменитого/прославленного Александра Александера, первого шеф-мастера Дивизиона ТД. На заре освоение Глубокого Космоса именно трек-джамперы (их первоначальное название) открыли человечеству надёжные пути к иным солнечным системам. ВП-двигатель позволил землянам достичь звёзд, но проблема ВП-перехода состояла в безопасном выходе из режима внепространственного прыжка, потому как изначально отсутствовали точные координаты пункта назначения. Из-за чего ВП-звездолёт рисковал материализоваться либо в центре звезды, либо врезаться в планету, либо вообще оказаться у чёрта на куличках.

Следовательно, прежде чем отправлять ВП-звездолёты в Пространство, надо было предоставить ориентиры, позволявшие пилотам без страха перемещаться от звезды к звезде. Для этого к намеченной цели стали первоначально отправлять автоматические зонды, или трек-джампы, несущие на борту сверхмощные передатчики, отсылающие непрерывные сигналы наведения по тоннелям свёрнутого пространства. Их основная задача -- установление непрерывной связи с пунктом отправления. За зондами, используя транслируемый сигнал как ориентир, следовала команда трек-джамперов, которая и монтировала в пункте назначения так называемые планетарные маяки.

Этот маяк представлял собой шар, размером с крупный астероид, под завязку набитый электроникой. Приёмо-передающие модули, видеокамеры визуальной корректировки, многофункциональный квантовый вычислитель, созданный на базе модифицированного корабельного "крайтона", управляющий всем этим разветвлённым, многоэтажным хозяйством, топливные элементы, вырабатывающие электроэнергию, энергонакопители, подключённые к солнечным батареям, цистерны с гелием для двигателей маневровой тяги и коррекции, стыковочный узел, кессонная камера, баки с кислородом, узел ручного управления (на всякий случай) -- в общем, это был целый орбитальный крейсер, созданный для того, чтобы направлять и контролировать полёт ВП-звездолётов вне ПВК (пространственно-временного континуума).

Корабль трек-джамперов нёс на борту четыре маяка и шестнадцать зондов. Потери трек-джампов составляли в среднем от тридцати до семидесяти процентов. Потери трек-джамперов...

Опасным делом занимались трек-джамперы. Рисковыми они были ребятами, отчего и называть их вместо трек-джамперов стали со временем рэд-джамперами. Почему "рэд"? Потому что код сигнала "red" ("красный") означал опасность, угрозу, аварию, катастрофу -- как раз то, с чем трек-джамперы сталкивались не в пример чаще подавляющего большинства сотрудников Флота Глубокого Космоса.

Есть вещи в мире неизменные. Например, полётное задание. Раньше это был формуляр установленного образца с напечатанным на нём, либо написанным от руки текстом: средство передвижения, маршрут, вес, количество, характер груза. Чудом сохранившиеся экземпляры Сазонов видел в историческом музее. Ему очень понравилось словосочетание "установленного образца". Экскурсовод, -- в музее держались строгой традиции, -- выставленные предметы экскурсантам показывал обязательно человек, а не летающий кибернетический спикер, объяснил, что определяли форму документа "вышестоящие инстанции". К сожалению, он затруднился назвать точное количество этих самых "инстанций", сообщив однако, что их было слишком много, чтобы всех упомнить и что историки, квалифицированно занимающиеся "канцелярским" периодом развития цивилизации, зачастую сами не знают, кто кому подчинялся. "В общем, товарищи, - подвел итог экскурсовод, - извините за каламбур, чёрт ногу сломает в структуре их взаимоотношений". Но "вышестоящие инстанции" тоже Сазонову нравились. Было в них какое-то старинное очарование.

Ныне полётное задание укладывалось в тонкий диск диаметром в десять миллиметров. Ярко-оранжевый сантиметровый кругляш крепился к указательному пальцу левой перчатки синапсического костюма. Точнее, не крепился, а прилипал, так как накопитель был не изготовлен механическим образом, но культивирован подобно какому-нибудь растению. Биотехнологи особо не заморачивались с процессом получения требуемых запоминающих устройств -- они их попросту выращивали. Накопители вызревали в теплицах на псевдоподах -- программируемых квазиживых деревьях. Цикл созревания плодов составлял четырнадцать суток. Каждые две недели созревшие накопители собирали, очищали от защитной оболочки, сортировали по ёмкости и рассылали заказчикам.

Кроме того, диск служил базовым ключом, активизирующим узловую и периферийные корабельные сети, сопряжённые с центром пилотирования тягачом -- интерактивной командной сферой -- ИКС. Интерактивная командная сфера, кардинально изменившая способ пилотирования космического корабля, стала вторым по значимости революционным изобретением после ВП-движителя. Она представляла собой непрерывно моделируемую псевдореальную эвристическую компьютерную среду, позволяющую вести звездолёт буквально "на кончиках пальцев".

ИКС чрезвычайно упрощала взаимодействие человека с кластерами "крайтоновских" вычислителей, связываемых при помощи интегральных синапсических сетей. Сопрягая материальные объекты и графические элементы интерфейса, ИКС превращала рутинные действия по управлению звездолётом в увлекательное мастерство кораблевождения. Но самой привлекательной особенность интерактивной командной сферы была её внешняя простота. Разработчики сделали ИКС динамически расширяемой и легко настраиваемой пользовательской оболочкой. Это означало то, что внутреннее обустройство ИКС полностью зависело от воображения и изобретательности пилотов. В этой ярмарке тщеславия, а человек, увы, слаб, особо выделялись навигаторы пассажирских и круизных лайнеров. Наиболее консервативными оставались служащие Боевого Флота Республики и сотрудники Корпуса Сверхдальнего Поиска и Космической Разведки. Их ИКС-интерфейсы выделялись строгим единообразием. Остальные, те, кто находился посерёдке, перестраивали ИКС в меру своей фантазии, либо использовали готовые профили, благо, таковых имелось в избытке.

Очерёдность стартового потока определялась практически без участия человека. График запусков компоновался, проверялся и отслеживался в онлайн-режиме космодромным ИИ (искусственным интеллектом). В диспетчерской висел неимоверных размеров экран, занимающий целую стену, на котором, помимо схематического изображения космодромного поля, прогноза погоды, скорости, направления ветра, стандартного и локального времени, непрерывно обновляемой технической сводки, отображалось и расписание стартов. Диспетчерская была мозговым центром разветвлённой системы, в которую входили не только сам космодром и приданные ему службы, но и орбитальная группировка: склады, доки, ангары пилотируемых кораблей Каботажного флота, жилые комплексы, ремонтные стапели, станции наблюдения, заправочные станции с резервуарами, заполненными сжиженными газами, платформы формирования грузовых сцепок, стартовые коридоры ВП-джампинга с пунктами автоматического контроля.

Повсеместное внедрение искусственного интеллекта навсегда изменило жизнь человечества, внеся кардинальные изменения во все сферы человеческой деятельности. В частности, оно способствовало быстрому исчезновению издавна сохранявшихся бюрократических ритуалов. Например, обязательного проведения ежеутренних летучек, когда начальник полётной службы, собрав пилотов, включённых в стартовый поток, озвучивал им расписание суточных запусков. Нынче же пилотам не было надобности собираться где бы то ни было, для того, чтобы узнать время своего старта. Подключённые через персональные коммуникаторы к нейронной сети ИИ космодрома, они заблаговременно извещались об актуальном состоянии стартового графика и оперативно о всех внеплановых корректировках в нём. Всё, что требовалось пилотам сейчас -- подойти в назначенное время к диспетчерской, получить диск-накопитель и со спокойной совестью отправиться в стартовую зону.

Шкафчики -- осколки героической эпохи. Узкие высокие коробки с дверцами, запираемыми на биометрические замки со считывателями отпечатков пальцев. Такой замок -- вещица древняя, примитивная, но до сих пор надёжная, если, конечно, кому-нибудь не взбредёт в голову его взломать. Только найдётся ли в нашем обществе подобная личность, обуреваемая столь варварскими, архаическими, первобытными инстинктами?

Сазонов прижал большой палец к сенсорной пластинке замочного сканера и открыл дверцу. В пустом шкафчике висел одиноко на плечиках бионический костюм приятного серо-голубого цвета. Сазонову вообще нравились неяркие краски всех оттенков серого. Шкафчик с единственным костюмом вполне можно было считать пустым, потому как в прежние времена в пилотском рундуке хранился так называемый интегральный костюм, состоящий из нескольких комбинезонов: изотермического, изолирующего и основного, полужёсткого скафандра с антирадиационным напылением и скрытой под верхней оболочкой синтетической нейронной сетью, подведённой к синапсическим портам-разъёмам.

Образец подобного костюма хранился в кабинете директора космодрома товарища Морошкина и выглядел он, -- интегральный костюм, а не товарищ Морошкин, -- чрезвычайно неудобным, несуразным, громоздким, угловатым, неуклюжим. Однако, надо отдать должное, по-своему красивым. Но Сазонов никогда бы не надел и не стал бы носить его добровольно. Это чудо инженерной мысли было прекрасно как украшение кабинета товарища директора космодрома и не более того.

Новый костюм вобрал в себя все последние достижения науки биоинженерии. Он был невероятно лёгким, буквально невесомым. При желании, его можно было сложить в очень маленькую коробку. Его делали из довольно тонкой ткани, но эта ткань обладала весьма занятными свойствами. Она могла утолщаться, затвердевать, она не пропускала радиацию вообще, попадая в различные среды, она аккумулировала кислород и индифферентные газы, соединяя их в дыхательную смесь, она полностью и без вредных последствий меняла метаболизм носителя, её полностью принизывали нити синапсической сети, -- точнее, она была соткана в том числе и из синтетических синапсических нитей, -- поэтому уже не требовались отдельные порты-разъёмы для нейронных шнуров, объединяющих сознание пилота и псевдореальную среду информационной командной сферы. Бионическая оболочка была шедевром передовых технологий и, одновременно, утилитарным инструментом, незаменимой вещью в повседневной работе космолётчика.

Обладая столь уникальными характеристиками, она, однако, не спасала от неприятных ощущений, возникающих у тех, кто её надевал. К сожалению, ни учёные, ни инженеры так и не сумели полностью нейтрализовать обнаруженный негативный эффект. Он проявлялся строго индивидуально: одни на мгновение испытывали чувство непонятного страха, у других пересыхало во рту, третьих бросало в жар, у четвёртых вдруг потели ноги, пятые жаловались на секундную, но сильную ломоту в зубах, у шестых нервно дёргались веки. У Сазонова начинала чесаться правая щека. Это побочное воздействие на организм называли симбиотической странностью.

Сазонов машинально поскрёб щёку и неожиданно для себя весело усмехнулся. Движение руки к щеке стало настолько привычным, что он уже не задумывался над тем, для чего поступал таким образом. А вот надо же, внезапно осознать, насколько глупо он выглядит и насколько похож на несчастную собаку Павлова, непременно выделяющую желудочный сок при виде сахарной косточки. Симбиотическая странность, чёрт бы её побрал. При этом, невинные почесушки были всё-таки лучше обильного потоотделения или скоротечного приступа лихорадки, от которого зубы выбивали нервную чечётку и тело сотрясалось от неконтролируемой дрожи. Уникальный и неприятный казус, навсегда закрывший человеку дорогу к профессии космолётчика. "Вы можете летать, но исключительно в качестве пассажира". Надо было видеть в этот момент лица окружавших Витьку Быстровского курсантов. Сазонов был среди них и тоже старался не смотреть в витькины глаза. Взгляд больной собаки был у Витьки... Сазонов до сих пор вспоминал и помнил то предательское чувство жалости и тайного превосходства... Не я, не меня... Ему было стыдно за того себя, эгоистичного и жестокого мальчишку.

Функция коммутации в просторечии именовалась слиянием. Оболочка бионического костюма фактически становилась второй кожей человека и он, человек, сразу приобретал множество несвойственных его организму качеств. Например: он мог бесконечно долго находиться под водой, или в безвоздушном пространстве, питаться солнечным светом, атмосферным электричеством и радиоактивным излучением, обретал быстроту реакций, зрение, слух, обоняние, осязание, силу и скорость. Иначе, -- трансформировался в сверхчеловека, каким его представляли в минувших столетиях. Понятное дело, никто из пилотов сверхчеловеком себя не считал, равно как и люди, их окружающие, -- изменения такого порядка были жизненно необходимы, -- Пространство -- среда для человека крайне неблагоприятная.

Щека перестала чесаться, следовательно, коммутация состоялась. Сазонов мысленно подключился к общей сети космодромного ИИ и поднял виртуальный экран. Информация выдавалась разноцветными блоками: от первостепенной, выделенной красным цветом, до необязательной, окрашенной нейтральным светло-серым. Приоритет задавался самим пользователем -- посылаемые мозгом мыслеобразы создавали мыслеформы приватного интерфейса. Официальный канал имел нулевой рейтинг и всегда размещался вне и выше рабочей области. Транслируемые через него данные передавались непрерывным потоком в фоне за исключением отмеченных флагом первостепенной важности и целевых оповещений. Одно из таких уведомлений немедленно всплыло и развернулось на экране, сбросив в трей неактуальные инфоблоки.

- Пилоту Сазонову В.Т. безотлагательно прибыть в диспетчерскую для получения полётного задания.

Сазонов отметил файл как прочтённый и вернул адресату. Диспетчерская находилась тремя этажами выше и попасть в неё можно было несколькими путями -- либо на собственных ногах, либо воспользовавшись гравитационным лифтом. Сазонов выбрал лифт.

Огромный зал был совершенно пуст, если не считать небольших пультов перед центральным экраном и терминала информационного депо. Канули в небытие те незабвенные времена, когда в дежурной смене числилось множество людей, теперь же вполне хватало двоих дежурных. Они были мастерами широкого профиля -- диспетчерами и, параллельно, специалистами по разработке, внедрению и эксплуатации ИИ. Ценное качество, позволявшее им, при необходимости, перехватить управление у искусственного разума и, к примеру, начать регулировать стартовый поток в ручном режиме.

Сазонов подошёл к терминалу. На дисплее мгновенно высветилась установочная информация и потекла нескончаемой бегущей строкой надпись: "Прижмите указательный палец левой руки к инструкционному порту". Сазонов отработанным движением надавил на бледно-лимонную пластину инструкционного порта. "Инструктаж окончен. Благодарю за содействие!", - любезно проинформировал пилота дисплей и погас. "Не за что", - привычно буркнул в ответ Сазонов.

Выходя из диспетчерской, он, по традиции, отсалютовал дежурным, которые, как обычно, не обратили на него никакого внимания. Диспетчерская имела свой аналог корабельной ИКС, осуществлявшей жёсткую фильтрацию входящего потока исходных данных. Диспетчеры оказывались в своего рода информационном пузыре и становились, в определённом смысле, мыслящими биологическими придатками машинного интеллекта. Сазонову такая перспектива не нравилась. Он отличался неистребимым свободолюбием. И свободомыслием вдобавок.

Аллея Славы в мгновение ока стала объектом розыгрышей. Шутники обыкновенно меняли голограммы легендарных личностей на образы работников космодрома. Особой популярностью у них пользовалось изображение начальника отдела Технической безопасности товарища Агриколянского П.Д. Павел Дамианович был известен своей принципиальностью. Его требовательность по части соблюдения технических норм и регламентов, его непримиримое отношение к нарушителям должностных инструкций служили неиссякаемым источником разнообразных анекдотов, каламбуров и мистификаций. Знаменитые агриколянские выражения: "Вам здесь не тут кажется" и "Вы мне это быстро прекратите безобразничать!" настолько прочно укоренились в местном фольклоре, что неоднократно возвращались их автору бумерангом, неизменно вызывая у Павла Дамиановича вспышки праведного негодования.

Чаще всего подобными шутками забавлялись курсанты-старшекурсники Академии Космогации, проходившие на космодроме предвыпускную практику и молодые пилоты, имевшие неприятные воспоминания от встречи с начальником отдела Технической безопасности.

Они периодически взламывали защитные протоколы, внедряли в тело ключевого кода Аллеи логические бомбы, непредсказуемые взрывы которых одаривали ошарашенных зрителей яркими эпизодами из производственной деятельности Павла Дамиановича. По обыкновению, это были фрагменты того, как товарищ начальник отдела Технической безопасности кого-нибудь распекает, или начальственно указывает кому-нибудь на выявленные недочёты и нарушения.

Удивительно, что взломщиков не ловили, или ловили, но не могли поймать, или всё-таки ловили, но скрывали факты их поимки, или ловили, но никаких административных мер воздействия к ним не применяли. Правда, распространялись слухи, что сами программисты в сговоре со взломщиками, что Аллею придумали специально, чтобы находить талантливых кодеров, что Аллея своего рода песочница для полевых испытаний новых версий модулей и расширений ИИ, и что Павел Дамианович лично заказывает у курсантов и молодых пилотов подобные взломы для поднятия своего авторитета. В последнее верилось с трудом, но, бывало, случались необъяснимые казусы, которые заставляли усомнится в обоснованных сомнениях.

В этот раз все герои занимали предназначенные им пьедесталы. Идя вдоль ряда знаменитостей, Сазонов замедлил шаг, инстинктивно ожидая воочию увидеть результат хакерской активности, однако надежда его не оправдалась и Аллею Славы он миновал без инцидентов, задержавшись только у статичного изображения Джона Симады. Симада был облачён в интегральный костюм. Голова слегка наклонена вперед, как будто Джон к чему-то прислушивается, или слушает, что говорит ему невидимый собеседник. Эластичный подшлёмник откинут за спину, шлем он держит в руках. Утверждали, -- это последняя стереофотография, сделанная тайком от пилота, -- Симада не любил, чтобы его фотографировали. Особенно перед рейсом. Суеверный он был человек -- Джон Гаррет Симада, космолётчик.

У стартовой трубы его ждал техник, Терентий Усольцев. Сазонов весело поприветствовал Терентия, в ответ Усольцев протянул Сазонову ручной терминал. Сазонов приложился указательным пальцем к сенсору и тогда только Усольцев улыбнулся. Формальности были улажены.

- Здорово, брат Терентий, - произнёс бодрым голосом Сазонов. - Как мой конь боевой?

- Добрый день, Владимир Тимофеевич, - Усольцев перекинул на виртуальный экран сазоновского костюма технический статус корабля. - Регламентное и предстартовое обслуживание выполнено в полном объёме, тягач к старту готов.

- Отлично, Терентий. Поскачем, значит, вдаль без происшествий.

- Тьфу, тьфу, тьфу, - трижды плюнул Усольцев через левое плечо и постучал костяшкой пальца себе по голове.

- Да ты, брат, суеверный, - сказал Сазонов.

- Не суеверный, а предусмотрительный, - уточнил Терентий Усольцев. - Куда вы сегодня, Владимир Тимофеевич?

- Сегодня я туда, - Сазонов показал рукой направление и почти синхронно с Усольцевым задрал голову вверх. - А если конкретно, брат Терентий, то на Прекрасную Гавань. Везу товаров колонистам. Но об этом ты мог узнать без проблем из терминала.

Резкий сигнал прервал их беседу. Канал оповещения выдал предупреждение: "Дальнемагистральный тяжёлый ВП-тягач "Лемъю-25/17", мд Волк-T-Rex III mk. IV. Пилоту Сазонову В.Т. занять место ИКС тягача. Старт истечении пяти минут, счёту ноль, отсчёт от десяти, захват, фиксация люстры, выход створу ВП-коридора на поводке, ВП-прыжок счёту ноль автоматично".

- Когда б на колонизируемых планетах могли тотчас создавать развитую инфраструктуру ИИ, мы бы исчезли как класс, - сказал Сазонов. - Это я к тому, что ША (штурманский автомат) ныне полностью заменяет нас, пилотов. Автоматично!

- Может, оно и к лучшему? - спросил Усольцев.

- А что делать с романтикой?! - патетически вопросил Сазонов, шагнув на площадку лифта.

- Для чего такая романтика, - философски заметил Терентий, - если гибнут люди?

- Ну, ты, брат.., - озадаченно проговорил Сазонов и вознёсся к шлюзовому люку.

Ходовая рубка дальнемагистрального тягача имела форму шара, в центре которого одиноко висело анатомическое пилотское кресло. Кроме кресла, в ней больше ничего не было и это решительно отличалось от всех ходовых рубок тягачей предыдущих поколений. Инновационная мысль промышленных дизайнеров наконец-то достигла максимума упрощения и добилась таки наивысшего предела аскетизма. В рубке поддерживалось состояние искусственной невесомости.

Сазонов оттолкнулся от комингса, плавно долетел до центра рубки, ухватился за ручку и ловко уселся в кресло. Как только он коснулся спинки, моментально сработала автоматика и его тело было зафиксировано в кресле ремнями безопасности. Входной люк закрылся, костюм переключился в рабочий режим, сформировал вокруг сазоновской головы прозрачный шлем и включил циркулятор дыхательной смеси. Сазонов активировал мастер-ключ и получил всеобъемлющий доступ к корневой системе корабля. Бортовая нейросеть разблокировалась, произошло сопряжение интегрального костюма с блоком синапсического управления тягачом. Прежде интегральный костюм соединялся с корабельной сетью при помощи нейрошнуров, но в настоящее время сама поверхность костюма служила приёмо-передающим устройством.

Стены рубки словно растворились, превратившись в шарообразный ходовой экран. Пилоты по желанию могли ограничивать углы обзора, моделируя привычный размер и форму экрана, однако Сазонов этого не делал. Ему нравилось полное отсутствие границ и он не испытывал дискомфорта от нехватки условно твёрдой плоскости палубы.

Он оказался ненадолго в безраздельной темноте стартовой трубы. Затем включилось мнемоническое забрало шлёма и тьму рубки осветила виртуальная ходовая панель, пересекающимися кольцами -- горизонтальным и вертикальным -- опоясывающая кресло пилота. Бортовые вычислители, выведенные из режима ожидания, запустили тотальную диагностику телематических модулей корабельного ИИ. На экран транслировались данные последовательного, параллельного и асинхронного опроса сегментов и блоков памяти. Четыре технологичных "крайтона" отвечали за жизнеспособность тягача, пятый -- "крайтон-супермозг" был вместилищем искусственного интеллекта и сопрягался со штурманским автоматом. Дополнительно ИИ распоряжался сонмом бортовых ремонтных роботов. Судовая роль определяла количество роботов-ремонтников: тягач класса "Волк" нёс на борту два больших, восемь средних, пятьдесят малых и тысячу пятьсот миниатюрных кибермеханизмов.

Зажёгся красный квадрат: диспетчерская запрашивала сеанс связи. Отвечая на запрос, корабельный ИИ активировал акустический бот: всплыл из трея и прикрепился рядом с красным квадратом зелёный прямоугольник. Приятный баритон спросил о самочувствии пилота. Звуковой бот ответил красивым чуть хрипловатым женским голосом. Вербальное сопровождение выполняемых действий было непреложным правилом: запись всего, происходящего на борту сохранялась в аварийных регистраторах.

Сазонов при этих разговорах сидел дурак дураком, искусственные интеллекты общались друг с другом, а он чувствовал себя бесполезным компонентом, пятым колесом в телеге, потерянной ржавой гайкой на обочине скоростной магистрали прогресса.

- Процесс диагностики завершён, - деловито сообщил акустические бот, - успешно. Все системы корабля функционируют в штатном режиме. Запущен протокол предстартовой подготовки. Ждите. Протокол предстартовой подготовки отработал успешно.

- Шестьдесят секунд до взлёта, - предупредил бархатным баритоном ИИ диспетчерской корабельный ИИ. - Начинаю обратный отсчет: десять, девять, восемь, ... три, два, один, Старт!

Темнота сдвинулась и ощутимо потекла вниз. Включились гравикомпенсаторы. Сазонов вырвался из тьмы стартового колодца, Ариэлем воспарил над космодромом и, набирая скорость, рванул прямиком в июльское синее небо. Голосовой бот приглушил звук: обмен сообщениями между двумя ИИ шёл в темпе пулемётных очередей. Небо на экране почернело. Тягач вошёл в сектор ближнего орбитального пояса. Акустический бот прокашлялся и сказал нормальным голосом: "ДТ ВП Лемъю двадцать пять семнадцать. Диспетчерская на связи. Автопилот включён. Выполняется разворот, корректировка курса и выведение корабля в сектор загрузки. Планетарные двигатели задействованы на двадцать процентов мощности. Вектор тяги положительный, сближение с ускорением в ноль, ноль, восемь единицы. Удаление ноль, десять и сокращается". Тягач оставил позади ребристую тушу орбитальной станции N16, пакгауза формирования грузовых контейнеров. "ДТ ВП Лемъю двадцать пять семнадцать, - проговорил акустический бот, - произвожу корректировку курса, нацеливание и стыковку с грузовой транспортируемой платформой. Планетарные двигатели отключены. Включены двигатели торможения и корректировки. Начинаю торможение. Вектор тяги отрицательный. Ускорение: ноль, ноль, семь и снижается. Удаление от цели: ноль, шесть и сокращается". Сазонов уже видел на экране огромный трубчатый цилиндр грузовой платформы. Восемь направляющих были заполнены пристыкованными к ним контейнерами. На сленге грузоперевозчиков такие платформы назывались "люстрами", а шпалеры пристыкованных к ним контейнеров -- "нитями". "Люстра" на восемь "нитей" считалась средней, большие имели от шестнадцати до двадцати четырёх контейнерных площадок. Стыковочный узел располагался в центральной части платформы.

"Удаление ноль, три и сокращается, - продолжал акустический бот. - Начинаю процедуру стыковки. Корректировка отклонения через дальномеры оптического диапазона. Двигатели торможения и корректировки отключены. Запущены маневровые двигатели. Вектор тяги положительный, ускорение ноль, ноль, одна единицы. Удаление ноль, два и сокращается". Перекрестье лазерного целеуказателя было наведено строго в середину стыковочного конуса. "Удаление ноль, один. Вышел в точку включение стыковочного гравитора. Отключаю маневровые двигатели, запускаю двигатели торможения и корректировки. Начинаю торможение. Вектор тяги отрицательный, удаление ноль, ноль, пятьдесят три. Магнитные направляющие выдвинуты. Ускорение ноль, четыре тысячных. Сближение. Есть касание. Есть протяжка. Есть захват. Есть сцепка. Производится стягивание и выравнивание. Автоматические стыковочные замки закрыты и зафиксированы. Есть стыковка".

"ДТ ВП Лемъю двадцать пять семнадцать. Здесь диспетчерская. Подтверждаю завершение стыковки. Осуществляю перенаправление сцепки на рубеж ВП-прыжка. Коридор циркуляции чист. Сход с круговой орбиты произведён. Запускаю планетарные двигатели. Направляю сцепку к ВП-створу N39. Наблюдаю разрешающие световые сигналы. Запускаю ША".

На экране открылось окно активности штурманского автомата. ША запустил модуль Меркаторской эталонной базы для привязки координат небесных тел к курсовым планетарным маякам, производя синхронно позиционирование сцепки относительно реперных джамп-буев.

ША выстраивал проекцию внепространственного моста, наполняя выделенную область экрана разноцветными значками. Оранжевыми треугольниками обозначались реперные джамп-буи, красными бубликами -- прицельные трекеры, конечные маяки рисовались ярко-жёлтыми шариками. К приёмным планетарным маякам тянулась изумрудная линия.

Расчёт траектории завершился и ША оперативно перекинул данные в буфер импульсных волновых передатчиков свёрнутого пространства, тотчас установивших прочное соединение с наводящими курсовыми планетарными маяками в точке назначения. Звёздная система FN2514747. Местное солнце -- звезда класса G, жёлтый карлик. Цель -- вторая планета от солнца. Название планеты -- Прекрасная Гавань.

"ДТ ВП Лемъю двадцать пять семнадцать. Здесь диспетчерская. Выход на рубеж ВП-прыжка завершён. Коридор ВП-перемещения чист. Отключаю маршевые двигатели. Рубеж ВП-коридора пройден. Активирую маршевый ВП-конвертер. Мягкой посадки, Лемъю. Конец связи".

Мягкой посадки не получилось. Собственно, не получилось никакой посадки. Сцепку попросту выбросило из ВП-тоннеля. "Люстра" на выходе перекрутилась, контейнеры сорвало с направляющих и веером раскидало по бескрайнему космосу. Резкий скачок напряжения выбил предохранители, но перед тем, как их выбило, успел сгореть участок сети, питающий контур ВП-конвертера. В одной из трёх батарей силовых накопителей, отвечающих за питание ВП-конвертера, недопустимо повысилась температура, что привело к экстренному сбросу её за борт. ИКС устояла, благодаря тому, все "крайтоны" не были подключены к общей силовой цепи. Они питались от изолированного блока энергонакопителей. Однако экран выдавал многочисленные системные ошибки, свидетельствующие о том, что целостность программного массива корабельного ИИ была нарушена.

Испуга не было. Сазонов просто не успел испугаться. Его мозг заработал с неимоверной чёткостью. Прежде всего, он перевел в режим ожидания "крайтон-супермозг" и запустил на нём процедуру самодиагностики. Лавина предостерегающих алых надписей на экране в ту же секунду прекратилась, сменившись деловыми нейтрально-белыми пометками. Сазонов терпеливо ждал. Процедура самодиагностики "крайтон-супермозга" завершилась, выдав сообщение: "Целостность программного массива 99,98%. Неустранимая ошибка: локализовать не удаётся".

Возникшая проблема решалась двумя способами: развёртыванием актуальной резервной копии массива, либо ручным восстановлением повреждённых сегментов. Проще было перезаписать массив, однако... имелись прецеденты, когда стремление решить проблему вот так, "в лоб" приводила к тотальному краху системы.

Сазонов решил не рисковать. Открыв визуальный редактор программного кода, он загрузил скомпрометированный массив посекторально и включил фоновый процесс выявления сбойных секторов. Как он и предполагал, сбойный сектор обнаружился в оставшихся непроверенными двух сотых процента. Теперь начинался самый нудный этап: просмотр сегментов кода и сравнение их с эталонными записями. Ошибка нашлась по адресу: D24:C39. Исправив повреждённый сегмент, Сазонов закрыл редактор и повторно запустил самодиагностику. Реанимированный массив более ошибок не содержал. Он вывел "суперкрайтон" из режима ожидания. Корабельный ИИ, выйдя из состояния гибернации, немедля произвёл оценку ущерба и взялся за починку выявленных неисправностей.

Малые роботы-ремонтники удалили сгоревший фрагмент энергосети, уступив место миниатюрным киберпаучкам. Сазонов впервые увидел, с какой филигранной точностью выплетается роботами новый силовой кабель взамен испорченного. Дав пилоту вдоволь полюбоваться трудолюбивыми киберпряхами, ИИ вернул его к суровой реальности. А суровая реальность была такова: тягач выбросило из ВП в сотнях световых лет от пункта назначения, груз, предназначенный для колонистов Прекрасной Гавани утерян полностью, отсутствие одной из батарей энергонакопителей, питавших контур ВП-конвертера не позволит совершить повторный прыжок к назначенной цели, единственный выход -- прыгнуть к ближайшей обитаемой планете. В пределах досягаемости находится только Земля Янсена, планета системы звезды FN936521, но для совершения прыжка потребуется дополнительная энергия, которую ИИ собирается получить, запитав ВП-конвертер от сети, обеспечивающей работу бортовых вычислителей, следствием чего станет нестабильное функционирование корабельной ИКС. Поэтому ИИ запрашивает у пилота разрешение на нарушение регламентной изоляции блока силовых энергонакопителей, отвечающих за...

- Да, - сказал Сазонов после продолжительного молчания.

- Незапланированный финиш, Павел Сергеевич, - сказал диспетчер, поворачиваясь к напарнику. - Вышел из ВП на границе внешних рейдов. Предположительно, дальнемагистральный тягач!

- Даю увеличение, - Павел Сергеевич сложил пальцы в щепотку, а затем быстрым движением раскрыл ладонь.

- От, тож! - ошеломлённо воскликнул первый диспетчер. - Что с ним случилось?!