Давно забытая планета

Земля

Не гениальный я, а тупой до гениальности. Пока комбинировал чужие идеи и наработки, двигался вперед, а как дошло дело до настоящей творческой работы, так все! Головой в стенку. Ту самую, котрая гранит науки. Я подобрался к самому-самому. Нужно только сосредоточиться, правильно сформулировать вопрос. Например, так: квантуется ли переход из одного трехмерного мира в другой вдоль четвертой координаты, или это функция непрерывная? Или так: есть два очень-очень близко друг от друга расположенных трехмерных мира. Если близко расположенных, значит, похожих, как две капли воды. Рассмотрим какой-нибудь электрон и его двойника в соседнем мире. Вопрос: это один и тот же электрон, или два разных. Или неверно сформулирован вопрос..? Ведь с точки зрения пятимерного пространства корпускулярно-волновой дуализм электрона можно похоронить одной фразой: Осцилляция электрона-частицы вдоль оси четвертого измерения. Тут же возникает вопрос: почему этот электрон не улетает из нашего мира вдоль оси четвертого измерения к чертовой бабушке? Что тянет его назад? Какой резинкой он привязан к нашему трехмерному миру?

Бак сердито кричит, машет здоровым крылом и долбит клювом мою заднюю лапу. Он не выносит моего плохого настроения. Сердится, когда я грущу или злюсь. Поднимаю его с пола и сажаю на плечо. Нет, плечо ему не нравится. Помогая себе крылом, забирается мне на голову и устраивается между ушей. Точно так же любила сидеть Уголек, пока была маленькой. Кстати, где она?

Набираю на коммуникаторе ее код — не отвечает. Вызываю Кору. Уголек, оказывается, перешла в команду Сэма. Мог бы сам догадаться. Она же все детство провела в его компании. С тех пор, как начала говорить. Сначала ее опекала и защищала Сандра, а потом Уголек стала теневым лидером. Ребята ее очень поддержали в те два тяжелых года, когда она не могла летать. Крылья уже не справлялись с весом, а для биогравов масса тела была еще слишком мала. Не возникал эффект наведенной индукции. Как она тогда страдала! С утра до вечера качала мускулы крыльев. Ребра ломала сколько раз. На обрыв поднимется — и с разбегу вниз. Планировала. А садилась на скорости 150 километров в час. На брюхо. У нее и сейчас мышцы крыльев — как связки шаров под кожей. У меня таких никогда не было. И у Коры нет.

Подхожу к зеркалу. Бак сидит как на гнезде и чистит клювом перышки. Наказание ты мое! Что люди скажут? Жили у бабуси два веселых гуся. Один белый — это ты, Бак. Другой серый-серый, как валенок! Производную от Е в степени икс взять не мог. Идем, поедим.

Идем в столовую.

— Смотри, птичка! — Оглядываюсь. Нам вслед смотрит стайка девушек. Бак сердито кричит: «Ча-аю!» и щиплет меня за ухо.

— Будешь щипаться, ничего не получишь, — напускаю на себя обиду. Эмоции — универсальный язык, а Бак — парень не дурак. С третьего-четвертого раза усваивает урок навсегда. Только дикий. Никого не слушает, кроме меня. Меня тоже не особенно слушает, но я ему нравлюсь. Фамильярностей не выносит. Характером больше напоминает старого кота, который считает себя истинным хозяином дома. Пристрастием к рыбе — тоже. В центре столовой маленький бассейн с фонтанчиком. В нем плавали три золотые рыбки. Попытайтесь прочувствовать весь трагизм этой фразы: Рыбки — плавали. Вот Ливия вернется, ты, Бак, его прочувствуешь. И я за компанию.