Дар страны Мидос

1

Плачь от счастья, дурашка! — надрывался его внутренний голос. — Выжил, из могилы выскользнул!

Я плачу — мысленно соврал Макар своему внутреннему голосу.

На самом деле было оцепенение. Усталая безмятежность после барахтанья в смертельном водовороте, когда нет уже сил бороться, но невесть откуда взявшийся поток вытолкнул из воронки и выбросил на берег.

Чудо и Божий промысел — по-другому случившееся не объяснить.

Который уж раз Господь одаривает его своим высшим попечительством, подвергая суровым испытаниям, но позволяя и дальше нести жизненный крест. Значит, Макар Бережной нужен ему зачем-то на этой земле. Вернее, даже на двух землях — круглой и плоской.

После полезных, духоукрепляющих размышлений Макар ощутил прилив сил. Кое-как приподнялся на условно здоровой левой руке, огляделся.

Холмистый пейзаж был безлюден. Лицо обдал порыв полевого ветра, Бережной жадно вдохнул.

— Жизнь!.. Мать вашу… — прошептали опухшие губы.

Откинулся обратно на траву.

Лежал-лежал, и вот наконец сбоку от себя, метрах в тридцати, он заметил двух камуфлированных людей. Они смотрели на него и горячо что-то обсуждали; голосов их, правда, слышно не было.

— Сюда… — дрожащим хрипом попытался позвать их Бережной. — Сюда…

Они почему-то не подошли, а один вообще улетел.

«За помощью, — решил покалеченный. — А почему этот не подходит?»

Помощь не заставила себя ждать. Скоро на том месте собралось, наверное, два десятка военных. Из левиуса они выкатили нечто, похожее на маленькую, щетинистую антеннами пушку.

И направили ее на Макара.

Тут он понял. И почему к нему не подошли, и почему не слышно было их голосов. Все понял.

Между ними — граница.

Ноэлиты первыми его заметили. Сейчас они с помощью этой электронной каракатицы будут делать дырку в силовом поле. А потом брать его в плен, вместе с кристаллом.

Но пугаться или досадовать ему уже надоело. Устал. Видно, судьба такая.

Ноэлиты почему-то медлили. А потом и вовсе передумали. Отвернули пушку, стали просто смотреть. Ну, не совсем просто, еще они яростно что-то кричали и плевались.

В стороне, в небе слышался тонкий шелест. Извернув голову, Бережной увидел тройку левиусов, летящих вдоль границы. Пограничный патруль.

Когда над ним, заслоняя свет, выросли небоскребы в камуфляже, он, для очистки совести, спросил:

— Вы дарийцы?

— А ты кто?

Макар молча протянул вверх руку с кристаллом.

Драгоценную записку, спасшую ему жизнь, он еще загодя спрятал за пазуху.

— Лана! — прошептал Макар, когда стройная белокурая фигурка отразилась в его возникшем сознании. Позади нее мерцали бежевым блеском стены комнаты, в воздухе висело какое-то оборудование.

— Я не Лана… — донеслось в ответ. — Ла-а-на! Иди, твой шпион проснулся!

Послышался тонкий визг и быстрое шлепанье сандалий.

— Он не шпион! — на бегу грозно бросила Лана не-Лане.

Потом остановилась перед его кроватью, и встала.

Ее лицо и большие глаза выражали сейчас не то, что хотелось бы. В них была насмешка и снисходительность.

— Ты ужасен, — сказала она.

Макар подумал и, шлепая губами, ответил:

— Ты тоже.

— Что-о?.. — изумленно прыснула девушка. — Меня-то узнать можно! А вот тебя где так разукрасили?

— В гестапо.

— Да уж догадываюсь. Видели, что ты там из истории выискивал… И каким красавцем вернулся! — тут в ее голосе зазвучало что-то неподдельно злое и накипевшее. — Во-первых, ты идиот, безбашенный, инфантильный дурак! Самоубийца долбанный! Во-вторых, безответственный авантюрист — вместе с собой кристалл чуть не погубил… Как здесь всем из-за тебя досталось!.. В-третьих… В-третьих, ты просто подлец! — ее глаза блеснули влагой.

— Мне тоже очень приятно тебя видеть, — ответил Макар.

Гнев ее иссяк, она обиженно села на край кровати. В знак протеста еще и отвернула голову.

Помолчали.

— Я хотел как лучше, — прервал ее забастовку Бережной.

— Ты хоть понимаешь, куда ты полез? — она повернулась и осторожно провела рукой по его гипертрофированной буро-сизой щеке. — Что ты там перенес, господи! Мы уже не думали, что ты вернешься. Разве так можно…

— Меня восстановят? — спросил он.

Она легонько обняла его и поцеловала в лоб.

— Конечно, восстановят. Тебе уже сделали инъекции. Скоро будешь как огурчик. И вообще, теперь будешь жить сто двадцать лет! Скажи мне спасибо.

— Сто двадцать?

Макар заворочался.

— Тихо, тихо! — урезонила она его. — Лежи спокойно. У тебя ребра еще не срослись. И плечо не совсем схватилось.

Ближе к полудню Лана покормила пациента с ложечки наваристым мясным супом. На заявление потерпевшего, что он вполне может держать ложку сам, последовало строгое: «цыц, а то градусник поставлю!» Где она нахваталась таких выражений? Точно не из местных реалий.

Обнаружилось, что аппетит путешественника во времени возвращал свою завидную мощь. Когда, наконец, после второго блюда и стакана апельсинового фреша Лана вытерла ему рот платком, Макар мечтательно протянул:

— Сигаретку бы сейчас…

Брови сестры милосердия приняли форму явной и неприкрытой угрозы.

— Обойдешься! Ноэлиты вас приучили к этой дряни, а я тебя отучу.

Бережной вздохнул, а она спросила:

— Ты лучше скажи, зачем тебя в прошлое-то понесло?

— Что меня понесло?.. Нерешительность ваших рулатов и моя идея.

Он рассказал ей о своих приключениях. Рассказал в мужественно-сдержанных тонах, долженствовавших уверить, что это были именно приключения, а не злоключения. Особенно небрежно, вскользь упомянул свое посещение подвалов на Принцальбрехтштрассе. «Приятного мало, конечно. Садюги еще те. Пришлось силу воли проявить…» Подробности опустил — было бы верхом идиотизма нагружать ими девушку. Но если бы Макар и захотел, он вряд ли вспомнил бы тот допрос. Помнил только, как орал во всех октавах.

Закончил рассказчик тем, что это именно она спасла ему жизнь своей запиской. Ну а он лишь в самом конце чуть-чуть проявил находчивость. И, конечно, дико жалко, что у Штауффенберга что-то сорвалось…

Лана, не обращая внимания на его браваду, все качала головой.

— Как же тебе повезло… Боже мой. И, главное — все это изначально не имело никакого смысла.

— Что не имело?

— Всё. Ты никаким боком не смог бы убить ни Гитлера, ни Мюллера. Ноль шансов! Как вообще этот абсурд с прошлым мог придти тебе в голову?

— Ты натолкнула меня на мысль…

— Я?!

— Ну да, после возвращения с похорон, ты тогда сказала: в прошлое попасть легко — только придется сильно рисковать. Ну я и решил рискнуть.

Лана хлопнула себя по лбу.

— Ё-моё!.. Я ж… не договорила тогда! Это проклятый Манест меня перебил! Я же хотела сказать, что попасть в прошлое легко, и это очень большой риск для жизни, но изменить там ничего нельзя! Русло событий во времени уже проложено, и оно ни при каких обстоятельствах и вмешательствах не изменится. Что бы ты там ни делал, кого бы о чем ни предупреждал, а тот, в свою очередь, сколько бы ни поправлял свои действия — все равно произойдет что-то такое, что не позволит перенаправить ход истории. Ты можешь в прошлом совершать незначительные поступки, и они вольются в реку времени — как погрешность; но когда твой поступок меняет русло истории — обязательно сработает механизм нейтрализации: здесь у тебя что-то получилось — значит где-то в другом месте что-то сорвется — и направление потока истории не изменится. Это закон бытия! И это уже пройденный нами этап, где мы давно набили шишки.

— Вон оно что…

— Кошмар! — все не унималась знаток времени. — Из-за моей недоговорки ты пережил такое…

— А что же Штауффенберг? — перебил ее Бережной. — Как теперь узнать, что он сделал не так? Или, может, кто-то другой сделал не так?

— А этого мы уже никак не узнаем. У нас есть запись только классических, не модифицированных тобой событий. Но, скорее всего, насколько я знаю историю, а я ее неплохо знаю, ноэлиты подсуетились… Они же постоянно опекали Гитлера. На него и раньше готовилось много покушений, но все срывались. Всегда его спасала так называемая гениальная интуиция. Якобы он чувствовал неладное и вовремя менял свои планы. На самом деле Гитлер, конечно, не обладал никаким шестым чувством, его всегда предупреждали ноэлиты.

— Получается, не всегда, — возразил Бережной. — Взрыв-то состоялся.

— Взрыв был допущен намеренно, — сказала Лана. — Они решили встряхнуть впавшего в депрессию параноика, разжечь в нем ненависть и убедить в том, что это не его мудрое руководство привело к кризису, а проникшие повсюду щупальца ужасного заговора. Для верности Гитлера надо было смертельно напугать. Вот и не стали на этот раз срывать покушение.

— А если бы он погиб?

— Да нет. Интелло-системы просчитали все, за дубовой ножкой стола бомба была неопасна для Гитлера. Если бы офицер не задвинул туда портфель, это сделал бы ноэлит с помощью телекинеза.

— А он тоже там был?

— Конечно. В такие моменты они всегда были рядом. Он вышел из зала перед взрывом.

— А как кто он там был? Про них знало окружение Гитлера?

— Кое-кто, конечно, знал. Они считались тайными советниками фюрера.

Макар пошамкал пухлыми губами.

— Значит, когда по моему совету Штауффенберг поставил портфель к стене, ноэлит просто взглядом подвинул его за стол?

— Скорее всего. Или что-нибудь другое могло случиться… Вобщем, твоя героическая вылазка в прошлое не имела смысла. И мы, при всем желании, не могли тебя спасти: мы не видели — что с тобой, где ты… Как слепым котятам тыкаться в прошлое — это потерять последний кристалл. Оставалось только молиться…

Растроганному ее последними словами Макару захотелось сказать что-то приятное в ответ.

— Лана… Ты такая умница! Не просто красавица, а еще и умница-разумница! Ни одна девушка в твоем возрасте… э… м… — тут он, вспомнив, сколько ей лет, прикусил язык и совершенно по-идиотски смешался. Словесный казус превращался в неловкость. — То есть…

— Что — в моем возрасте? — холодно поинтересовалась она.

— Ну… я хотел сказать… То есть… ты выглядишь гораздо моложе… — тут же замотал головой, — не-не…

— Моложе, чем в мои двести с лишним лет? Ты это хотел сказать?

— Нет, ну… наоборот! — что я забываю про твой возраст… Тьфу!

— А я не стесняюсь! Это нормально. Это вы живете, как клопы, два дня! А нам стыдиться нечего…

— Вот женщины! — пришел, наконец, в себя Бережной. — Как что-нибудь о возрасте, или о внешности ляпнешь не то — всё — враг народа! Ну — не знаю я как говорить! Давай так: для меня тебе — двадцать лет. Только ты — очень образованная девочка. Идет?

— Пошел к черту!

— Ну, иди поцелуй своего страдальца!

— Рылом не вышел.

— Ну, иди…

Она выхватила из-под его головы подушку и слегка шмякнула мягким уголком по лбу.

Он застонал от боли — Станиславский бы заплакал.

— Я тебе устрою гестапо! — пригрозила она, замахнувшись еще раз, а потом снова уложила голову больного на подушку.

После этого Лана наклонилась над ним и поцеловала в губы. Правда, чем ближе к ней становилась сюрреалистическая картина его лица, тем больше у девушки непроизвольно морщился носик.

2

Как только Макара подобрал пограничный патруль, его устроили на излечение в больничный городок Дара. Городок состоял из главного клинического здания, очень большого, где происходит непосредственное медицинское вмешательство, и сотни пирамид с палатами, соединенных с основным корпусом быстрыми подземными тоннелями. Этим, собственно говоря, и ограничивалась система здравоохранения города-государства с его несколькими миллионами жителей. Впрочем, чему удивляться, с их-то уровнем технологий, когда почти сразу после операции можно сплясать чечетку и лететь бюллетенить на дому. Больничные палаты держались для особо тяжелых случаев — если необходимость в интенсивной терапии сохранялась на несколько дней, или даже недель.

У Макара не было такой серьезной необходимости. Вправленные, а то и собранные по щепкам, кости его постепенно (да что уж преуменьшать — фантастически быстро!) срастались, отбитые почки здоровели, новый глаз вырастал! — он все время чувствовал зудящее пульсирование и щекотку в черепе под повязкой. От его гематом и ссадин уже на четвертый день остались только судорожные воспоминания. Сил в организме набралось — как у Ильи Муромца. Еще чуть-чуть — и встанет с кровати. Мог бы и сейчас, но пока нельзя — говорят, в тазовой кости тоже была трещина.

Если бы он родился в Мидосе, или хотя бы оставался его почетным гостем, то уже перебрался бы в свою пирамиду. Но его держали в больничной палате, и у входа днем и ночью дежурил охранник.

Увы. Макар по-прежнему был персоной нон-грата, сомнительным субъектом, подозреваемым в шпионаже, похищении Книги Бытия, а теперь еще и в попытке к бегству, отягощенной кражей кристалла. Целый букет, преступник номер один.

И хотя его шпионаж и покушение на Книгу пока так и не были неопровержимо доказаны, его неожиданный вояж в прошлое, заставший всех врасплох, резко испортил отношение к нему даже со стороны лояльных рулатов. Фет, например, так и не прилетел его навестить.

Лану поначалу тоже запретили пускать к опальному землянину. В ответ она устроила отцу сначала Ватерлоо, а потом холодную войну, после чего чадолюбивый иерарх сдался и выбил ей разрешение на общение с изолированным элементом. Так что девушка навещала его по пять раз на дню и не давала закиснуть от скуки и невеселых мыслей о будущем.

А грустить было отчего. Его теперь, скорее всего, уж точно упекут в тюремную пирамиду. Но, самое печальное: пока он с кристаллом был в бегах, дарийцы палец о палец не ударили для наведения порядка на Янусе. Хотя, ладно — это можно понять — разведчику-одиночке туда лучше не соваться. Но теперь-то! Они и теперь, с двумя кристаллами, похоже, решили посозерцать, как китайские мудрецы — сидеть спокойно на крыльце, и дожидаться, когда врага пронесут мимо. Только пронесут-то не врага, а всех детей Адамовых…

Макар попросил Лану — пользуясь служебным положением, самой посмотреть, что творится на двуликом острове.

Девушка принесла неважные вести.

Мюллер жмет руку Брэду, поздравляет с завершением исследований. Ноэлит гуляет по острову в прекрасном настроении, дышит морским воздухом. За ним ходят пятеро вооруженных охранников. Боевиками вообще напичкан весь Янус — везде посты, патрули, засады; вилла просто превращена в неприступный дот.

— Соваться туда, — мрачно резюмировала Лана, — верная смерть.

Ну, если уж она так говорит…

Оттого и было бермудорно на сердце у сына грешной старушки Земли.

Как-то вечером, перед работой, Лана залетела на пару хронов — пожелать спокойной ночи. Макар уже внятно ходил по палате. Через прозрачную стену пирамиды он увидел, что девушка не одна — с ней была подруга, доблестная хранительница Книги Вилея.

Женщина в пирамиду не пошла, присела на качающуюся в воздухе скамейку.

— Почему Вилея не зайдет? — поинтересовался Макар у Ланы.

Девушка отвела глаза.

— Она… потом как-нибудь зайдет.

— Она считает, что я шпион?

— Да нет!.. — убежденно, но фальшиво успокоила она.

— Я же вижу. Она, как и все, думает, что это я украл ее драгоценную Книгу! Но ты-то не разуверилась во мне?

Лана с чувством безысходности замотала головой.

Через несколько дней, с утра пораньше — только-только Макар умылся и приступил было к завтраку — в палату пожаловал его величество Глар. Выглядел он, как всегда, щеголем: в блестящем черном мундире, помпезной изогнутой фуражке, зеркально отполированных туфлях; а медалей на груди прибавилось, наверное, вдвое.

Красивый бородач прошел в центр палаты и сел на стул.

Бережной осторожно присел на кровать.

— Здравствуй, Макар, — сказал рулат. — На завтра назначен Верховный Совет. Там ты окончательно будешь признан виновным.

— А что, появились доказательства?

— Улик достаточно. Это дело решенное.

— Интересный у вас суд. Решение принято заранее. Что-то знакомое…

— Объясню тебе, если ты не понял. Я не сказал, что будет суд — завтра будет Верховный Совет. У нас нет суда в вашем понимании, он нам не нужен. Наказывать кого-то серьезно нам приходится очень редко. Поэтому такие решения принимаются на Совете наиболее уважаемыми и заслуженными людьми страны. Общество доверяет им такую, прямо скажем, нелицеприятную миссию… Я понятно объяснил? Прекрасно. Больше советую меня не перебивать. После вынесения решения наметятся два варианта твоего будущего. Первый, и пока единственный: ты проведешь в пирамиде, то бишь в каменном мешке, весь остаток дней своих, ну или, по крайней мере — до старости. Я тебя уверяю, большинством голосов этот вариант будет принят. А такое заключение означает полную изоляцию от внешнего мира. Позволят ли тебе свидания — раз в год, или реже, или вообще не позволят — не знаю. Да и с кем тебе общаться? Родственников у тебя здесь нет, поэтому в интересах государственной безопасности я буду настаивать на полном прекращении всех контактов. И мы с рассерженными тобой рулатами найдем компромисс, будь уверен, будешь один в четырех стенах с ума сходить… Согласись — незавидная перспектива.

Макар совершенно искренне кивнул головой. Глар доверительно продолжил:

— Я предлагаю тебе второй вариант. Сразу самому во всем сознаться и публично раскаяться. Если ты и не выдавишь из рулатов слезу умиленных покаянием пастырей, они все равно учтут это при определении меры наказания. Потом ты попросишь Верховный Совет о снисхождении — чтобы тебя отправили домой, предварительно частично стерев память. Должен честно тебя предупредить — таких операций у нас никогда не делали, не было необходимости. И здесь есть некоторый риск повредить психику. Поэтому именно от тебя, добровольно должна исходить эта инициатива. Как бы ты в принципе предлагаешь такой вариант, толком ничего не зная об этом. А там уж, когда Совет обратится к ученым, те подтвердят — да, это возможно. Сразу же тебя и успокою — медики утверждают, что риск здесь — чисто теоретический. Так что в результате ты окажешься в Москве, точно такой же человек, что и прежде, просто ты ничего не будешь помнить о Мидосе. При желании, мы оставим тебе знания всех приобретенных земных языков. Правда тебя там это сильно озадачит. Но это дело твое. Будешь жить как и прежде, постигать науку генетику. Гарантирую, что лично я поддержу твою просьбу. Думаю, что и наши отходчивые рулаты в этом случае пойдут навстречу… Да, тебе, наверное, интересно, что мне за дело до твоей судьбы? Прямое. Моему ведомству не нужен одиозный арестант на многие годы вперед.

Макар жевал губу.

Мягко стелет… Мотив-то его понятен. Шерше ля фам. Высылка иностранных дипломатов, выдворение нелегальных иммигрантов, расчистка поляны для брачных игр. А ведь рулат боится землянина! Иначе и не суетился бы — замуровал бы его, как Хеопса, и дело с концом. Восторжествовал бы над противником, раздавил его. Ан нет. Согласен отпустить с миром — лишь бы подальше отсюда, да еще и память стереть!

Бережной, размышляя, поводил рукой по подушке, потрогал прикроватный столик, подвигал чашки. В одной из них на дне плескался холодный чай — вчера вечером Лана не допила. Макар опрокинул его в себя.

— А почему бы вам, господин капитул Чести, самому не признаться в краже Книги? Почему я должен признаваться в вашем преступлении?

Глар побагровел.

— Ты еще имеешь наглость…

Макар, напротив, впал в умиротворение обреченного борца за идею, который может себе позволить поиздеваться над палачом.

— А что вы хотели, капитул Подлости? Чтоб я стал у тебя послушным козлом отпущения? А вот это видел? — и он показал рулату здоровой рукой неприличный жест. — Мы оба прекрасно знаем, кто что украл и кому подбросил! И я молчать об этом не буду!

Глар встал со стула и пошел к выходу. У двери повернулся и сказал:

— Заигрался ты в свои шпионские игры. Сам себе могилу вырыл.

И ушел.

Завтрак Бережного остыл, да и от еды уже с души воротило.

Тьфу! Скотина!

Тем же утром он рассказал Лане о предстоящем судилище. Умолчал лишь о предложенном альтернативном варианте. Девушка сжалась, глаза ее выдавали неверие и одновременно предвестие нервного срыва. Но она сдержалась.

Она полетела к отцу.

До вечера Бережной вышагивал по палате, то и дело заваливался на кровать — предавался воспоминаниям и размышлениям о своей удивительной, фантастичной жизни. То есть не всей жизни — в целом весьма заурядной — а о последних месяцах пребывания в тайном закулисье, где он, простой смертный, постиг неведомую человечеству тайну целого мира. И не просто постиг, а поучаствовал в работе глобальных пружин и шестеренок этого мироздания. Это ли судьба, о которой стоит сожалеть? Уникальная на планете судьба. А почему выбран был именно он? Кто ж его знает. Вытащил один из шести миллиардов лотерейных билетов. А, может, свыше ему было предопределено… Уж как он справился со своим заданием — неизвестно; видимо, плохо. Земля катится к катастрофе. Но он, Макар Бережной, — видит Бог — ложился костьми и делал все что мог. Ему, в целом, не в чем себя винить. Еще он благодарен судьбе за то, что есть в надпространстве женщина, которая обратила свой взор на него, грешного. И ради которой он сам готов хоть куда — хоть на пожизненное заключение, хоть на эшафот. А этот ублюдок Глар еще предлагал стереть о ней память — убил бы суку!

Лана прилетела уже на закате, усталая и подавленная. Результат был ясен.

— Всё? — спросил Макар.

Она подняла тяжелые глаза.

— Папа сказал, что он лично проголосует за обвинительный приговор. Каких бы смягчающих обстоятельств не было, шпионаж — тягчайшее преступление, и виновный должен быть наказан, — всхлипнула она. — Я хотела его убедить, но он и слушать ничего не стал. Я была везде… Все против тебя-а-а-а! — заревела она на всю катушку и вжалась в него. Он успокаивал ее, а она, по-детски скривив рот, неудержимо заливалась горячей влагой.

3

Наутро, при участии Ланы, Макар был приведен в приличествующий, цивилизованный вид. Он был умыт, причесан-прилизан, облачен в светлую рубашку и светлые же просторные штаны, обут в строгие сандалии. О его недавнем посещении камеры пыток напоминали только аккуратная повязка на глазу и закованная в легкое прочное крепление кисть правой руки. Все остальные крепления — на плече, на ребрах — были скрыты под рубашкой. Лана упорно предлагала выставить все это напоказ: «Пусть полюбуются!». Она даже хотела нарисовать на лице исчезнувшие гематомы: «Сделаем — не отличишь!», но Макар пресек эту показуху.

Посмотрелся в зеркало. И так выглядит внушительно.

Герой войны. Пусть судят!

Девушка все утро ходила с таким траурным лицом, и сейчас так тоскливо смотрела на него, что Бережной не выдержал:

— Ну, кисочка, что ж ты скуксилась-то вся, как будто на кладбище меня провожаешь!

Она махнула на него рукой и отвернулась. Судя по подрагиванию плеч — снова хныкала.

В половине одиннадцатого явился конвой, и арестованного посадили в служебный левиус. Когда шар рванул вверх, Лана осталась внизу, провожала взглядом.

Расстались они не надолго. На Совет, по настоянию Глара, было вызвано много свидетелей и представителей общественности, в числе которых были: Вилея, охранники, сторожившие Книгу в ночь кражи, витязь, который еще раньше, во время битвы, задержал Макара с Книгой… Вобщем, много ртов бездоказательно, но, наверняка, старательно будут дуть в одну дудку. Только Лана обещала оглушить их всех своим тромбоном. Лишь бы не увлеклась. А то, как пойдет рубить правду-матку, так ее и выведут из зала за нецензурщину…

Левиус пересек уже полгорода, и пролетал над центром Дара. Еще недавно здесь скалились бетонными зубами развалины и щерились глубокие выжженные воронки. Теперь же былое величие — огромные дворцы и необъятные площади — вновь стремительно вырастали с идеальной точностью — как проявляется на бумаге фотографический снимок. Над стройкой роем летали левиусы, подвозился материал, тысячи людей копошились у возводимых стен. Вряд ли кого-то из них пришлось загонять сюда из-под палки. В другой ситуации Макар и сам не отказался бы поучаствовать в восстановлении вечного города.

Но вот левиус миновал еще добрую часть мегаполиса и сел у здания, где Макару уже приходилось выступать перед почтенным ареопагом в качестве обвиняемого.

Внешне новое действо мало чем отличалось от предыдущего. Разве что присутствием публики, и тем, что подсудимого, ввиду его нетрудоспособности, посадили не на скамейку, а в кресло со спинкой.

Рулаты, сановно восседая в протокольных одеждах, окатили землянина взглядами праведной суровости. Их даже не тронул его вид стоика-антифашиста. А Фет вообще, один раз строго посмотрев, в упор его больше не замечал. Только Глар без эмоций, внешне отрешенно, но с едва уловимой внутренней накачкой, как ягуар перед прыжком, взирал на свою добычу.

Свидетели и другие приглашенные граждане в предвкушении редкого зрелища тихо галдели, наполняя уходящий вверх амфитеатр зрительных мест ровным жужжанием.

Макар поискал глазами Лану. Вон она. Сидит в средних рядах с самого краю. Вокруг нее образовалось недвусмысленное пустое пространство. Видимо, все друзья и знакомые предпочли в этом щекотливом вопросе — если не осуждать прямо защитницу шпиона, то, по крайней мере, соблюдать нейтралитет на расстоянии.

Наконец, Пирим поднял руку, гул затих, и открытое заседание началось.

Как и следовало ожидать, слово предоставили Глару. Рулат прошел на трибуну.

В своем обстоятельном докладе, умолчав лишь о некоторых закрытых для огласки деталях, он закопал «крота» так глубоко, что стало понятно — это даже не подземная тварь, а воплощенное исчадие ада. Из выступления докладчика следовало, что самое гуманное, что можно теперь сделать с этой особью — четвертовать.

— Я изложил картину преступлений, — повернулся капитул к президиуму. — Есть ли необходимость перед вынесением решения заслушать свидетелей?

— Да, — поднялся Фет. — Присаживайся, уважаемый Глар. Для экономии времени сразу заслушаем главного свидетеля.

Зал зашушукался.

Фет на своем протезе вышел из-за стола и спустился по ступенькам вниз.

— Приглашается на трибуну Вилея, дочь Рамита.

Десятки голов с интересом повернулись к главной свидетельнице, сидевшей в верхних рядах в модном строгом платье, и до этого молчаливо наблюдавшей за происходящим. Услышав свое имя, женщина встрепенулась, ее длинные ресницы удивленно застыли — но лишь на секунду; она пробралась со своего места к проходу и спустилась к трибуне.

Фет внимательно посмотрел ей в глаза, отвел взгляд, качая головой, потом снова заставил себя встретиться с ней глазами.

— Вилея, ты ничего не хочешь нам рассказать?

Женщина невольно прищурилась.

— О чем?

— О том, как ты работала на ноэлитов?

В зале послышался общий громкий вдох. Выдыхать никто не решался.

Вилея подняла голову.

— Ты что, Фет, посмеяться решил?

— Нет, Вилея, смешного тут ничего нет. Тут впору заплакать.

Глаза ее сверкнули, и лицо на какие-то мгновения сделалось безоружным. Потом она снова взяла себя в руки.

Зал выдохнул и забурлил. Рулаты тоже пришли в себя и требовали объяснений. Макар по степени оглушенности был одно целое с залом. Машинально взглянув на Лану, он опять увидел в ее лице боль и неверие.

Лишь Пирим невозмутимо, угрюмо молчал.

— Этот человек, — указал Фет рукой на Макара, — не совершал никаких преступлений. Случайно он оказался в фарватере значимых событий, и помыслы его всегда были на высоте. Хотя поступки иногда совершались, мягко скажем, необдуманные. Но это другой вопрос.

Теперь по делу о шпионаже. Когда коды программирования одного из наших зондов были переданы ноэлитам (на новые ахи-охи публики он ответил: да, это так, теперь уже можно об этом говорить; а где висит этот зонд? а вот об этом пока рано говорить), так вот, когда сдали коды, Макара еще не было здесь. Его и на Земле еще не было, больше того — даже его родители еще не родились. Это я к тому, что если даже землянин — шпион, то здесь есть шпион намного более давний. У меня на подозрении было два десятка кандидатур — всех их мое ведомство отрабатывало.

— Позволь, Фет! — вскочил Глар. — По какому праву ты вторгся в компетенцию Ордена Витязей Чести?

— На том основании, Глар, что, по Закону, в условиях чрезвычайных ситуаций, Орден Витязей Ока имеет право осуществлять внутри государства множество видов специальных мероприятий, в том числе и следственных.

— Только с санкции Председателя Верховного Совета… — неуверенно парировал молодой рулат.

— Она была получена, — процедил Пирим. — Фет пришел ко мне с конкретными предложениями, и я дал добро. А от вас я каких-то серьезных телодвижений так и не дождался. Сядь, Глар.

На Глара было жалко смотреть.

— Вернемся к делу, — сказал Фет. — Чем больше мы разбирались, и чем больше происходило событий, тем более сужался круг. И, наконец, осталась одна кандидатура — Вилея.

Женщина тряхнула волосами и усмехнулась.

Рулат продолжал.

— Вспомним недавнее прошлое. В то время, когда на Земле подходила к концу Вторая мировая война, Вилея работала секретарем одного из заместителей капитула Индустрии. Через ее руки проходило много секретных документов, в том числе, касающихся производства зондов. В это же время — по земному летоисчислению в 1945 году — коды программирования аппаратов попали к ноэлитам. Могла это сделать Вилея — могла. Но с таким же успехом это мог сделать другой осведомленный человек. Улик у нас никаких. Но идем дальше. Через несколько лет Вилея случайно заводит знакомство с бывшим Хранителем Книги, почтенным Арисом. Знакомство переросло в некую дружбу отцов и детей, престарелый Арис подолгу любил беседовать с молодой приятельницей на философско-исторические темы. Видимо, она была благодарной слушательницей, поскольку сам Арис, почувствовав свой скорый уход, настоятельно рекомендовал Совету назначить следующим Хранителем Вилею. «Более ответственного и увлеченного человека вам не найти» — сказал тогда он.

«Да, было такое дело» — закивали головами рулаты.

— Репутация у Вилеи была превосходная, работала она, действительно, добросовестно, и потом — таких молодых Хранителей Книги еще не было. Решили дать дорогу молодым. Так Вилея оказалась рядом с Книгой.

И прошло несколько десятилетий. Реликвия спокойно лежала в надежном хранилище, ежедневно осматриваемая ее новым Хранителем. Пока не вторглись ноэлиты. Во время боя Вилея находилась в здании хранилища. В суматохе, в условиях молниеносно кружащейся перестрелки, вражеские левиусы как бы случайно, но очень виртуозно разрушили только торцы здания — где находились лифты в промзону, не задев центральной части. Тогда Вилея связалась с Председателем Верховного Совета с просьбой дать команду о снятии силовой защиты — так как Книгу может спасти только срочная эвакуация. Команда поступила. С закрытого пульта, дистанционно, защита была отключена. Вилея спешно собрала комиссию из тех, кто был поблизости, и взяла Книгу в руки. Взяла с места, где та пролежала тысячи лет. Потом специально посланные за Книгой левиусы были уничтожены ноэлитами. А дальше — удивительная вещь. Воздушные машины ноэлитов прекратили огонь. Стреляли только наши левиусы, а противник лишь маневрировал, уворачиваясь от зарядов. Это продолжалось не дольше хрона, потом ноэлиты опять открыли бешеный огонь. Все наши пилоты упоминали об этом удивительном факте. Удивительным он оказался только для нас. Воспользовавшись этой паузой, Вилея, в отличие от остальных, ничего не понимавших людей, бросилась с Книгой в окно. Под испуганными взорами оставшихся она полетела в наш тыл. И, вероятно, скоро сменила бы направление и спокойно ушла к ноэлитам. Но… Ей, как и многим другим беженцам, не повезло. Настиг случайный осколок. На счастье, свидетелем оказался Макар. Во-первых, он спас от дальнейших возможных повреждений Книгу. Во-вторых, Вилея, он спас тебе жизнь. Ты помнила об этом, когда пыталась опорочить его?

Женщина удостоила его молчаливым презрением. А у рулатов спросила:

— Вам еще не надоели эти басни?

Начавшиеся было прения в президиуме и в зале веско пресек Пирим.

— Продолжай, Фет.

Все сразу стихло.

— А потом была вторая попытка кражи. Успешная. Вилея со своей подругой Ланой устроили землянину экскурсию с показом Книги. Это, как известно, не возбраняется, у нас и раньше любой желающий мог приобщиться к исторической ценности. Ведь Книга под стопроцентной энергетической защитой. Как казалось… Так вот. После осмотра Книги, выходя из зала, Вилея заблокировала камеру наблюдения — программное устройство было закреплено у нее под одеждой. Затем, под предлогом плохого самочувствия, попросила Лану сопроводить ее до дома, а с Макаром предпочла расстаться в коридоре, оставив там его одного. У предложившего свою помощь охранника она, как бы из профессионального рвения, поинтересовалась об организации охраны Книги в этом временном хранилище. И очень кстати узнала о существовании второй камеры в коридоре…

Макар снова посмотрел на Лану. Раньше она сидела в смятенных чувствах. Не знала чему верить — авторитету отца или честному имени подруги. Но, при упоминании разговора Вилеи с охранником, Лана мрачно замерла, вспоминая подробности.

Сам Макар поражался диалектике природы. История с похищением Книги получала уже свое третье толкование. Сначала он просто вместе с Ланой и Вилеей сходил посмотреть на эту Книгу. Даже и подумать не мог, что за этим стоит какой-то умысел. Потом Глар вывернул все так, будто землянин — автор коварных злодеяний. А теперь вот Фет предлагает третий вариант подоплеки событий. Не верить ему у Макара не было оснований. Если бы Книгу, как он сам предполагал, похитил Глар, то Фет и его не побоялся бы вывести на чистую воду.

И ведь, что получается? Ярость капитула Чести была вполне искренней, когда Бережной бросал ему ответные обвинения. Действительно — какой-то щенок обвинял его, руководителя страны, в тяжком преступлении, да еще и оскорблял по-всякому!

В итоге оба они оказались дураками. Он-то, Макар — ладно, но главному контрразведчику это не простительно. А провела их обоих одна умная женщина.

— Ночью Вилея вернулась, — продолжал Фет. — Прежде чем влететь в окно, она заблокировала вторую камеру. Потом осторожно, чтобы охранник в своей комнате не услышал, прошла в зал. С помощью полученного от ноэлитов новейшего дешифратора сняла силовую защиту. Схватила Книгу, мгновенно восстановила силовое поле — на пульте контроля кратковременный скачок энергии даже не привел к подаче сигнала тревоги. Вылетела из здания, восстановив работу камеры в коридоре.

Всю ночь пыталась пробраться к границе. Ожидая ее, ноэлиты уже начали пробивать брешь в заграждении. Но усиленные патрули испугали ее, в конце концов она повернула назад и стала думать, что теперь делать со своим опасным трофеем. Вернуть на место опасно — наступало утро, город просыпался, и скрытно залететь в окно не получится. Завернуть во что-то Книгу и пронести обычным путем, через дверь, тоже не получится: охранник удивится, когда увидит, как она пройдет в зал и не появится на мониторе; а если заранее разблокировать камеру, то охранник сразу увидит пустой постамент Книги… Вобщем — сама себе расставила ловушки. Какой еще был выход? Спрятать фолиант. А где? В своей пирамиде — невозможно, это даже объяснять не надо. Где-нибудь на стороне? А кто-то случайно найдет, сообщит — потом придешь прямо в руки контрразведки.

И тут Вилея придумала, как выжать максимум плюсов из своей неудачи — подбросить Книгу землянину. И от улики избавишься, и его скомпрометируешь… Что, кстати, и привело к срыву экспедиции на Землю, — с укором адресовал он президиуму. — Вилея подбросила Книгу и дешифратор в пирамиду Макара, пока тот был на траурной церемонии. Потом вернулась во временное хранилище, якобы для осмотра, и подняла тревогу. До нее в этот день в зал никто не входил и пропажу ценнейшего объекта не обнаружил — я прошу обратить внимание руководства Ордена Витязей Чести.

Только с приходом хранительницы витязи обнаружили, что камера заблокирована. Нашли и вечернюю запись из коридора, где землянин из любопытства вторично входил в зал. Это оказалось просто подарком для Вилеи. Вот и все. Пришли к гостю, обыскали пирамиду, нашли вещественные доказательства. Задержали… Вот такова была истинная картина преступления, — назидательно кивнул он Глару.

Подозреваемая держалась с достойным хладнокровием.

— Фет! — жестко сказала она. — Ты тут много чего про меня наплел, а у тебя есть хоть одно доказательство твоих бредней?

— Да! — понеслось со всех сторон. — Где доказательства? Немыслимо! А где мотив? Абсурд! Зачем ей шпионить на ноэлитов?

Рулат дождался, пока утихнут эмоции.

— Мотив, к огромному сожалению, был. И очень печальный. Вилея мстила земным людям. За то, что они убили ее любимого человека.

«Ох!» — опять разнеслось по залу.

Вилея утратила внешнюю невозмутимость. Она страдальчески прикрыла глаза.

— У этой женщины не сложился первый брак, — повествовал Фет. — С мужем они разошлись. Она потом долго не могла найти нового спутника жизни, пока не повстречалась с Магоном, — снова по рядам прошел возбужденный рокот. — Да-да, именно с тем прославленным разведчиком. С ним Вилея, наконец, нашла свое счастье. Но вскоре на Земле началась Вторая мировая война, и Магон — поистине блестящий разведчик — сыграл колоссальную роль на ее судьбоносных этапах. Достаточно вспомнить его вклад в успех битв за Москву и за Сталинград. А возвращаясь из командировок домой, Магон все свое время проводил с Вилеей, они собирались пожениться… И тут, в ноябре 1943 года, во время конференции глав союзных держав в Тегеране, случилась трагедия. Обеспечивая безопасность переговоров, Магон был смертельно ранен агентом нацистских спецслужб… К сожалению, отсюда мы не всегда на сто процентов можем прикрыть разведчика от внезапной опасности… Магон, теряя сознание, успел вернуться домой, в здание родного Ордена, но когда к нему подскочили товарищи, он был уже мертв.

Вилею известие о его гибели, как я теперь понимаю, просто выбило из жизни. Мы с сослуживцами Магона, разведчиками, пытались ее поддержать, но она отвергла наше участие. Предпочла одиночество. Она видела из новостей, как на Земле приходит конец фашизму, как у людей в глазах появляется надежда на мирную, счастливую жизнь… А у нее эту надежду отняли. Они — земные люди. Порочные и бесчувственные. Которые ради корысти норовят уничтожить друг друга, а их зачем-то пытаются спасать сердобольные дарийцы, и сами гибнут от рук этих варваров. И в ней вспыхнула ненависть к землянам. Вероятно, эта сильная женщина поклялась себе отомстить им. Обдумывая, как это сделать, где-то через год она решилась предложить свои услуги ноэлитам. Вот вам ответ — каков мотив.

Вилея, утерев случайно выпавшую слезу, твердо произнесла:

— Браво, Фет. Ты просто мастер психоанализа. Всю меня раздел. Только у тебя, кроме твоих поганых слов, больше ничего нет. Ни одного доказательства.

Рулат посмотрел в президиум. Пирим дернул щекой.

— Не тяни, Фет. Я тоже жду обещанных тобой доказательств.

Фет снова повернулся к трибуне.

— Вилея. Твои чувства всем понятны, и я ни за что не стал бы обсуждать их здесь, но ты зашла слишком далеко. Теперь это влияет на судьбу всего мира. И совершенные тобой преступные ошибки будет очень сложно исправить. Но пока надо тебя хотя бы остановить. У меня есть доказательства.

Он посмотрел в зал. С мест встали двое рослых разведчиков и подошли к обвиняемой.

— Что… Что такое? — запротестовала она.

— Позволь, Вилея, твой пояс, — сказал Фет.

Женщина на секунду застыла, а потом быстро бросилась что-то нажимать на этом самом поясе. Но ее уже схватили мощные руки одного из витязей; второй отстегнул ремешок и передал его начальнику.

— Убери руки! — рявкнула Вилея на своего притеснителя, и тот отпустил ее.

Фет покрутил пояс в руках.

— В ночь, когда была похищена Книга, мы зафиксировали некие зашифрованные радиосигналы, исходившие с нашей территории. Сразу после этого ноэлиты приступили к взлому силовой стены на границе. Однако вскоре прошла еще короткая серия сигналов и энергетическая атака была сразу же остановлена. Кстати, подобные сигналы и раньше записывались нашей аппаратурой, но расшифровать их не удавалось. Так вот, негласно и дистанционно мы просканировали пояс Вилеи — его коммуникационный блок — и убедились, что сигналы исходили отсюда, — он поднял над головой пояс. — Здесь же находится и программа-кодировщик. Мы бы до настоящего времени вряд ли смогли расшифровать эти послания. Но Вилея, не имея специальной разведподготовки, совершила ошибку. Она сама, не представляя последствий, любезно подбросила нам усовершенствованный дешифратор ноэлитов. Таким образом у нас появились расшифровки ее переговоров с противником.

Он поднялся в президиум, взял со стола тонкий прозрачный лист. Макар знал что это. Условно, по-земному говоря — ноутбук.

— Вот сообщения той ночи:

Первое: «Иду с грузом, дайте шлюз».

Второе, когда увидела заслоны на границе: «Пройти не могу».

Зал молчал. В этом молчании сквозила подавленность и оттенок отвращения. Предательство всегда отталкивает.

Фет посмотрел на шпионку.

— Если ты, Вилея, по прежнему отрицаешь свою вину, предлагаю провести следственный эксперимент. Сейчас с твоего пояса мы снова запустим в эфир сообщение: «Иду с грузом, дайте шлюз». И подождем немного. Я уверен, твои единомышленники вновь попытаются взломать для тебя границу. Что, вызовем ноэлитов?

— Да!.. Да, да! Я помогала ноэлитам! Это все делала я! — женщина произнесла это на диком нерве, почти срываясь. — Ноэлиты давно знали то, что вы никак не поймете. Земные люди безнадежны! У них нет духовного иммунитета, каждое поколение учится на собственных преступлениях! Они мучают Бога, себя, свою планету. Потреблять и убивать — больше в их душах ничего нет. Да, Фет, ты прав, смерть близкого человека открыла мне глаза на этих существ. От них надо избавить мир. Тогда вместе с ними в мире исчезнет зло. А если мы их вовремя не уничтожим, то они уничтожат себя сами, но зло останется. Зло не подвержено самоистреблению, поэтому на развалинах их цивилизации останется кучка мутантов, которые начнут этот жуткий круг сначала. Ноэлиты благороднее вас. Они хотят прикончить бешеное животное, а вы норовите держать его на цепи и смотреть, как оно рвет себя на части! Отбросьте иллюзии, люди изжили себя…

Пирим, как и все, внимательно слушавший речь проповедницы, спросил, кивнув на Бережного:

— А что, Вилея, по-твоему, этот парень, бросившийся ради своих собратьев в карусель со смертью — тоже изжил себя?

Женщина взглянула на Макара и нехотя ответила:

— Лично против этого мальчика я ничего не имею, — потом она грустно добавила. — Если бы все земляне были такими, то, глядишь, и Магон был бы жив…

Вилею решили арестовать и запереть пока в ее собственной пирамиде. По ее делу назначили детальное расследование.

Макару принесли вежливые, но сдержанные извинения. Постановили полностью долечить его и с почестями отправить домой. Макар в ответ заявил, что возвратиться и в скором времени стать безмозглым овощем ему бы не хотелось. Нельзя ли теперь уже, наконец, отправить экспедицию на остров? Его просветили: такие вопросы будут решаться отдельно, не сейчас, и уж, тем более, не в таком составе.

Все ясно, спасибо. Бараны вы, и есть бараны.

4

Когда Бережной уже относительно свободным человеком возвращался с Ланой в свою бывшую пирамиду, девушка была не в себе. Вроде бы представлявшийся необратимым печальный исход дела повернулся на сто восемьдесят градусов. Макар был полностью оправдан. Но радости что-то в глазах дарийки не прибавилось. Во-первых, она потеряла подругу. И еще веру в искренность отношений. Хотя Вилею ей было безумно жаль. Во-вторых, скоро она точно потеряет… кто он ей? друг? объект влюбленности? вобщем, его скоро тоже потеряет.

А если по большому счету, то вообще, на что они изначально рассчитывали? Между ними такая пропасть, которую ни одна, даже самая разбольшая любовь не перепрыгнет, не дотянется никаким кристаллом, а только лопнет, разорванная разными берегами мироздания, в сердечных судорогах. Да они и не думали ни о чем. Судьба их столкнула лбами, и у них звездочки до сих пор перед глазами пляшут.

А может быть — посещали Макара мысли — действительно попроситься остаться здесь? Лана была бы на седьмом небе от счастья. Только попросить остаться не навсегда — лет на двадцать-тридцать, а то потом стареющий донжуан смотрелся бы все нелепее рядом с такой юной красавицей. Да и она бы с годами смотрела на него все с меньшим энтузиазмом.

И все же, остаться, если бы и разрешили — невозможно. Кроме того, что родителей жалко, такой выход — не для мужчины. Это женщина может, бросив все, уйти следом. А мужчина не может. Тем более, глядя на то, что творится сейчас на Земле.

На другой день через Лану он добился встречи с Фетом.

Рулат сходу отмел его предсказуемые требования.

— Нет, Макар, время упущено, теперь это невозможно. Численность охраны острова возросла до неприемлемых пределов. Разведчикам нужны сутки, прежде чем начать действовать, а этих суток у них там не будет, им негде укрыться на острове. Мы потеряем все. И людей, и кристаллы. Это сделает ситуацию вообще безнадежной.

— А сейчас она какая?

— Сейчас она критическая… Раньше чем через месяц мы не сможем провести операцию.

— А что изменится за месяц? Мюллер ослабит охрану?

Фет, поколебавшись, ответил:

— Месяц нам понадобится для разработки и производства дополнительного вооружения — компактных боевых роботов. Попав на остров, разведчики доставят туда несколько этих миниатюрных летающих убийц. Только так можно будет подавить огневое сопротивление почти двух сотен боевиков.

Бережной пытался еще что-то спросить.

— Довольно, Макар.

— Но месяц — это огромный срок. Если они все же успеют…

— Не будем возвращаться к началу разговора. Всё, кроме безрассудства, будет нами сделано.

Время потекло медленно и стремительно.

Почему медленно?

Потому что жизнь вдруг успокоилась и устаканилась. Как после пьянящего скоростного аттракциона, когда после крутых виражей внезапно двигатель останавливается, вагонетки активно тормозят, и всех, пожалуйста, просят на выход. Так и у Макара буйная экзистенциальная свистопляска сменилась размеренно-сытой негой, зализыванием ран, курортным распорядком дня.

А стремительно время неслось тоже понятно почему. Каждый прожитый день исцелял его тело и таранил душу. Скоро гипсы раздолбят, повязку с глаза снимут, и — на хауз. Ему даже как-то пришла на ум крамольная мысль: может, невзначай, еще что-нибудь сломать?.. Глупая мысль. Почти как ситуация, в которую он попал.

Лана была с ним. Они с утра до вечера пропадали на природе, на берегу озера, лежали на траве, смотрели в небо, говорили обо всем. Молчали только о будущем.

Но вот однажды девушка сказала:

— Кто-то должен решиться на это.

— На что? — не понял Бережной.

— Расставить точки над i.

Макар, собиравшийся кинуть в воду камешек, застыл с ним в руке.

— Ты к чему это клонишь?

— Я чувствую, что там, на этом Янусе, все готово. Со дня на день ваше человечество погибнет.

Макар прищурил пока единственный полноценный глаз.

— И что?

— Надо пойти туда и разнести там все в щепки. Мы с тобой должны это сделать.

— Щаз! — он швырнул камень в озеро. — Ты-то тут причем? Разведчица!

— А может — причем! — она тоже разозлилась.

— Да уж, наверно, без тебя тут хватит специалистов! Спецназ ГРУ нашелся! Ты же сама говорила, что там нет никаких шансов.

— У тебя сколько раз не было шансов, а судьба тебя хранит. У наших разведчиков точно не будет шансов, а у нас с тобой будут!

— Не-ет, — убежденно протянул Бережной. — Да и вообще, это бессмысленный разговор. Кто бы тебе позволил пойти туда?

— Ну, это дело другое, — она задумчиво поломала в руке травинку. — Никто бы еще никого и не спросил.

— Ты сумасшедшая! Полностью! Ты что, способна украсть кристаллы?

Девушка кивнула головой.

— Хватит чудить, Лана! Я уже один раз попробовал. Видишь, какой я? Ты меня сама всего искостерила на чем свет стоит. Это тебе не игра в ковбоев. Тут ответственность даже не описать словами.

— Ты что, не хочешь спасти свой мир?

— Хочу. И я бы хотел туда пойти, только не с тобой, а с профессиональным разведчиком.

Лана взяла его руку и раскрыла ладонь.

— Какая у тебя хорошая линия жизни. Ты должен прожить долго. Смотри, у меня такая же! — она показала ему свою узкую ладошку.

— Все, перестань! — отмахнулся Бережной. — Я не идиот — потакать твоим выдумкам и тащить тебя на расстрел.

Лана приблизила к нему лицо, щекотнув щеку локоном, и поцеловала.

— Либо ты пойдешь со мной, либо ни с кем, — томно прошептала она. — И тогда твое человечество погибнет, а ты останешься здесь. Но, если хочешь, мы вместе будем спасать твое человечество…

— Маньячка!

5

Он бы ни за что не решился на это, но, похоже, других шансов не оставалось. Даже не шансов, а возможности хотя бы совершить последнюю отчаянную попытку. С него, наконец, сняли повязку. Выросший глаз, опровергая все человеческие представления о здравом смысле, смотрел на мир и жадно крутился в разные стороны. Правда, была в нем почему-то сильная близорукость, но это, сказали, еще не все там сформировалось, быстро пройдет.

Так что вскорости Макару предстояла путь-дорога домой. К полной болванизации вкупе со всеми прочими грешными.

Лана, продолжавшая периодически вербовочные беседы насчет разборок на Янусе, добилась своего.

Все разговоры об этом она вела только на природе.

— Ладно, ты меня вынудила, — сдался Бережной, в очередной раз волевым усилием надламывая свою психику. — Но если, не дай бог, с тобой что-нибудь случится… Давай, выкладывай, как мы будем воровать кристаллы… Да, и еще скажи, тебе не стыдно будет перед отцом? Ведь ты не просто подставишь — ты уничтожишь его этим.

Девушка с болью вздохнула.

— Это судьба. Я чувствую. Папа когда-нибудь простит меня.

— А мама?

— Хватит!! — взорвалась она. — Нечего мне на мозоли давить! Ты о людях своих подумай!

Бережной только покачал головой. «Ах, Лана, Лана. Жанна д’Арк ты моя. Как же тебе хочется стать разведчицей! Войти в историю. Только мы в нее, скорее, не войдем, а вляпаемся».

Как она добудет кристаллы — девушка сказала, что это ее дело. В принципе, дочери Фета в этой стране многое возможно. Кристаллы охраняют витязи Ока. Очень многие из них лично ее знают, и уж, наверняка, не допускают мысли, что она способна на преступную аферу. Так что, применив изрядное коварство, воспользовавшись именем отца, Лана, вероятно, может украсть кристаллы. Правда, у нее будет для этого только одна попытка. В любом случае — и провала, и успеха — она перейдет Рубикон, станет изгоем не хуже Вилеи. И он вместе с ней, уже окончательно. Но он-то уже столько накувыркался, что за себя и не страшно — разом больше станет врагом, разом меньше; да и саму смерть-то он уже столько раз не по-джентельменски обманывал, что без лишних эмоций готов оплатить ей счет, а вот за Лану — рафинированную и всеми любимую — он переживал и боялся.

На подготовку у них ушло два дня.

Сначала продумали план действий.

После того, как Лана добудет кристаллы, пока еще не поднялась тревога, они должны сразу же проникнуть в сектор здания разведки, где хранится оружие и боевая экипировка разведчиков. Облачившись в защитные костюмы и как следует вооружившись, они уйдут на Янус, в верхнюю его часть, в парк, как можно ближе к вилле.

Там их, конечно, сразу засечет зонд ноэлитов, и сообщение о вторжении по передатчику немедленно поступит Инспектору. Ноэлит с Мюллером быстро приведут всю охрану в боевую готовность и прикажут уничтожить диверсантов.

Пока все это развернется (не позднее, но и не ранее пары минут) задача разведгруппы будет такая: внезапной бронированной атакой уничтожить всю видимую массу противника, проникнуть на виллу. Захватить в заложники верхушку острова: Инспектора, Мюллера, Брэда, Люмге — кого удастся, желательно всех. Вытрясти из них информацию о готовящейся операции: сроки, техническую сторону. Далее — по обстоятельствам: предотвратить операцию, уничтожить оборудование, уничтожить всю информацию по генетике. Через сутки уйти в Мидос, сдать кристаллы. Дальше пусть рулаты решают.

Насчет уничтожения научной информации Макар было заспорил: надо оставить ее людям, не все же плохие. Лана отрезала: «Остынь, Макарчик, слезете с горшка, тогда и получите генетику».

Вобщем, план был утвержден. В отличие от Ланы, которая была от него почти в восторге, Бережной понимал, что, в целом, план этот вышел никудышным. Слишком много неясностей, шапкозакидательства, да вообще — полный авантюризм. План последней отчаянной надежды.

Чуть-чуть обнадеживало лишь то, как девушка расписала возможности защитного костюма. Он имеет активную энергетическую броню, как левиус, и неуязвим не только для любого стрелкового оружия, но даже для гранат. А оружие, которое они возьмут с собой, наоборот, крошит любую броню и стены. Причем, довольно бесшумно, что неплохо для маскировки.

Зато плохо было то, что ноэлит будет иметь связь со своей всевидящей базой, а они нет — ведь у беглецов из Дара не будет в мозгу вживленных микрочипов.

Вобщем: бабушка надвое сказала…

Напрасно Лана безоглядно верит в его харизму. Сама-то харизма заметно поигрывает…

Час «Х» (не «икс», а «хэ» — как окрестил его Бережной) наступил в полдень. Хотели начать утром, но еще накануне Лана узнала, что разведка с Земли прибыла вчера днем, так что придется ждать зарядки кристаллов где-то до обеда. Это не сильно нарушало планы, только вызывало раздражение — чего мотаются на Землю по пустякам, решают какие-то мелкие проблемы, когда главный нарыв вот-вот прорвется.

Разведчики слегка перекусили на дорогу и приняли по таблетке стимуляторов — мощных препаратов, надолго повышающих уровень энергетики организма.

Потом выдвинулись.

Старое здание Ордена Витязей Ока в центре Дара было еще не восстановлено. Поэтому их путь лежал к временному прибежищу разведчиков на окраине города — бывшему Театру сюрромантической комедии. Как всегда бывает в тяжелые времена — музы замолчали, уступив жилплощадь более осязаемой и компетентной структуре.

Храм искусства показался своим массивным торсом уже издалека.

Лана, взявшая командование на себя, велела Макару приземлиться на дорожке возле ближайшей жилой пирамиды. Сама полетела в ведомство отца. Договорились, что, как только она появится в окне пятого этажа и махнет ему рукой — он со всех магнитных сил своего пояса рванет к ней прямо через окно. Там она скажет, что делать.

Пока ждал, Макар очень нервничал. Не по душе ему все это было. Хоть бы отец ее застукал и замял это дело.

Но, вот Рубикон перейден. Девушка нетерпеливо махала ему рукой.

Он полетел к зданию.

Вдруг от соседней пирамиды взмахнул ввысь какой-то парень и погнался за ним.

— Стоять! — кричал он. — Я витязь Чести, приказываю остановиться!

Макар в отчаянии прибавил скорость.

Витязь тоже ускорился и стал его догонять.

Окно было уже близко, но что толку? Тем более, преследователь рявкнул:

— Стоять, я буду стрелять!

Внезапно Лана подняла руку, в ней была черная трубка.

Этот ствол смотрел прямо в лицо Бережному. Куча эмоций обожгла в один миг.

— Да пригнись ты!! — истерично закричала девушка.

Видимо мозг его уже сам докумекался до нужного решения, так что Макар сразу рефлекторно опрокинулся навзничь. Не успев до конца затормозить — пояс что-то не сработал — он влетел в открытое окно и сбил Лану с ног. Они вместе рухнули на пол. Вскочив через секунду и подняв девушку, Макар взглянул на улицу.

Парень кулем висел в нескольких метрах от окна. В кулак его вросла похожая черная трубка.

— Он парализован?

— Да! Бежим быстрее!

И они помчались по длинному коридору. Появившийся из одной двери разведчик по мановению волшебной палочки осел на пол.

— Сейчас они прочухают и все наглухо заблокируют! — почти плакала на бегу Лана.

— Кристаллы у тебя?

— Да, сюда, быстрее! — они свернули на лестницу и побежали вверх.

Там на лестничном пролете у массивной двери сидел витязь. Успев удивиться, он завалился набок.

Девушка бросила свое оружие и, оттянув декольтированный ворот туники, вытащила из-за пазухи дешифратор ноэлитов.

— Где ты его взяла? — удивился Бережной.

— У отца сперла.

Непослушными пальцами она привела прибор в действие.

Металлическая дверь запищала и приоткрылась.

— Вперед!

Они проникли вглубь очень просторного хранилища. Помещение с замурованными окнами своим содержимым чем-то напоминало текстильный отдел советского универмага. Здесь стояла куча рядов вешалок, набитых одеждой. Правда, набитых не похожими, как однояйцевые близнецы, пальто и костюмами, а нарядами всех мыслимых форм, расцветок и фасонов, какие только носят на Земле. Гроздья головных уборов заполняли полки и вешалки на стенах, на полу уходили вдаль штабеля обуви.

Оттенок военторга привносила парадная и повседневная форма десятков армий. Еще на полках, столах и прямо на полу, в пластиковых ящиках, лежало разнообразное замысловатое оружие. И совсем изюминкой смотрелись стоящие отдельно вдоль стены космические скафандры.

Массивная дверь за спиной захлопнулась. Лана снова нажала что-то на дешифраторе.

— На главном пульте, конечно, знают что мы сюда проникли. Но теперь снаружи сюда так просто не войдешь, — она перевела дух. — Сюда временно подняли кое-какие вещи с резервных складов… Совсем недавно здесь была хореографическая зала. Я, помню, еще в детстве сюда ходила, — она подошла к оружейному столу и взяла в руки небольшой, обтекаемой формы автомат. — Вот то, что нам нужно. Нажимаешь на кнопку и водишь из стороны в сторону. Эффект незабываемый. Только в меня не попади, а то и силовая броня не спасет, — она передала оружие Бережному, себе взяла такое же.

С лестницы раздались гулкие стуки в дверь.

— Ну все, милый, пора. А то нам не дадут спасти твое человечество.

Она положила автомат, уткнулась в Макара носом и крепко обняла. Он погладил ее по светло-золотистым волосам; поцеловались.

— Ну все, пора! — девушка снова нырнула рукой себе за пазуху и, пошарив над поясом, извлекла один за другим кристаллы. Быстро выставила координаты, протянула кристалл Макару. — На, держи. Вместе с ним залезешь в костюм, возьмешь в другую руку автомат, а этой активизируешь кристалл. Потом выпустишь его из ладони, он уйдет в специальный карман — рука будет свободна.

Стена вокруг двери начала трещать и шипеть.

Отважные рэйнджеры побежали к скафандрам, сбросили пояса — они, как оказалось, были несовместимы с защитными костюмами.

Сзади костюмы были как бы вспороты по всей спине. Макар без труда забрался внутрь, спина сама собой стянулась. Костюм был очень легким, совсем не стеснял движений, даже шлем с прозрачной лицевой полусферой, вроде бы жестко сидевший на плечах, легко крутился из стороны в сторону — насколько позволяла шея внутрисидящего.

— Между нами есть связь, — раздался ее голос внутри его шлема. — Не забудь автомат.

Полностью экипированная Лана кивнула ему. Он взял оружие. Затем, по примеру напарницы, вытянул руку с кристаллом вперед. Внезапно Ланы не стало. Он замер на мгновение. Потом резким усилием нажал на кнопку.

Когда дверь, вырезанная вместе с куском стены, опрокинулась внутрь, первым в хранилище вбежал Фет. За ним ввалилось еще человек десять. Вслед за рулатом все приросли к полу.

— Лана!!! — крикнул он.

Дослушав свое эхо, Фет машинально поднял со стола дешифратор, покрутил, выпустил из рук. Молча стоял и смотрел в стену. Одно его веко дрожало.

Через два хрона, сидя перед экраном интелло-системы и смотря, как убивают его дочь, он плавно перекрашивал свои волосы в белый цвет.