Дар джинна

Глава 11

Восемьдесят индивидуальных защитных амулетов, пять больших для техники, пятнадцать зачарованных пистолетов-пулемётов и дикая усталость после восьми суток непрерывной работы под куполом, созданным амулетом ускорения времени. Вместе со мной там томились почти сто человек: раненые, несколько медработников, несколько моих телохранителей, навязанных Масловым, и Дроздов с двумя энкавэдешниками. Этим всё было интересно, даже завели дневник и каждый день опрашивали под протокол пять-десять человек из окружающих, щёлкали «лейками», совали свой нос всюду, пытались пройти сквозь магический непроницаемый барьер. Эта троица и ко мне бы в палатку нос обязательно сунула бы, но отвращающая магия не давала подойти к жилищу на десяток метров. Да и, между нами говоря, я посадил на них метки, которые даже с амулетами моих телохранителей не пускали москвичей в мою сторону.

А вот нечего мешать людям, когда те работают!

Восемь суток, несколько десятков килограмм алюминия, несколько сотен карат драгоценных камней и полное опустошение моего резерва маны. Вот чего мне стоили все эти амулеты. Купол пропал поздним вечером. Самое время для отхода ко сну, но мне пришлось плестись в штабной блиндаж, передавать свои поделки, узнавать новости и возвращаться назад в свою палатку.

А утром в восемь часов загрохотала вся наша немногочисленная артиллерия, чуть-чуть увеличившаяся подкреплением со стороны Мозыря. Кроме обещанных резервов в живой силе и танках, к нам прибыла рота мотоциклистов, батарея МЛ20, но с совсем небольшим количеством снарядов.

Ещё ночью в сторону врага ушли тридцать разведчиков под командованием Воронцова. Разбившись на небольшие группы, они занялись террором: уничтожали ДОТы, расчёты орудий и пулемётов, выводили из строя технику, рвали провода и делали многое другое, отчего немецкое командование начинало метать икру… неприятного цвета и консистенции.

Кроме нас в наступление больше не пошёл никто. Корш остался защищать город, ему пришлось растянуть своих бойцов частью на наши позиции, где оставалась всего одна рота с несколькими бронетранспортёрами и зачарованными пулемётами. А Рогачёв и рад бы двинуть суда по реке на запад, да после немецкой атаки два дня назад были повреждены шлюзы, и кораблям речной флотилии пришлось туго. Да и потеряв две единицы, Рогачёв сильно ослаб в технике, а морячки у него далеко не морская пехота, которая в скором будущем будет до инфаркта пугать гитлеровцев своим знаменитым кличем «полундра!».

Для немцев, которые всё ещё не оправились от шока позавчерашнего разгрома, ещё большим потрясением оказалась наша атака. Как-то привыкли, что мы прочно удерживаем свои позиции и не лезем вперёд, да наши разведчики ночами (амулеты невидимости и отвода взгляда лучше работают, когда условия им подыгрывают) устраивают Содом и Гоморру.

И тут вдруг сначала на головы посыпались снаряды, часть которых оставляли после себя многометровые воронки, куда легко пару танков можно спрятать, а потом со стороны Пинска раздался едва слышимый клич «ура», который становился всё громче, так же как и рокот мощных моторов.

Наступали несколькими штурмовыми группами, где на взвод приходилось по пять шесть бойцов с амулетами и магическим оружием. Именно они собирали на себе всё внимание врага и уничтожали огневые точки и выковыривали из укрытий гитлеровцев. Почти так же дело обстояло с бронетехникой. Первыми и на самых опасных направлениях шли танки и броневики, защищённые амулетами. За ними двигались машины из сводной бригады, прибывшей позавчера ночью в Пинск.

Всего пара танков и взвод красноармейцев, прикрытые магией от вражеских пуль и осколков, в считаные минуты разбирались с любым сопротивлением. К тому же, перед этим тут всласть повеселились разведчики, внеся раздрай в работу точной германской военной машины.

Уже в час дня впереди показались дома на окраине Иваново. Не очень большой населённый пункт, как и большинство посёлков и городков, впрочем, в этом времени. Несколько тысяч человек проживало до того, как сюда вошли захватчики. Кто-то ушёл на восток вместе с Красной армией. Кто-то решил пересидеть у родственников в деревнях, другие понадеялись на авось и остались. Но были и такие, кто встречал германцев с цветами, в праздничной одежде и с широкими счастливыми улыбками на лицах.

Три часа понадобилось невнегинцам на то, чтобы захватить и зачистить городок от врагов. В результате боёв на городских улицах, многие дома были уничтожены и повреждены. То там, то здесь в небо поднимались чёрные столбы пожаров — от построек и техники.

Невнегин со своим малочисленным штабом вошёл в Иваново сразу же, как только его бойцы закрепились на его улицах. Ещё раздавалась стрельба со всех сторон, взрывались гранаты и гулко грохотали советские танковые пушки и орудия немецких противотанкистов, а в двухэтажном деревянном здании на окраине уже кипела работа штабных.

Сорок километров за несколько часов — великолепнейший результат! Даже немцам не снились такие показатели, так сказать. А их быстрый Гейнц (или Гейнц-ураган) должен будет сгрызть ногти до локтей, когда узнает о нашей победе. Ведь наступали мы по шоссе и железной дороге, где немцами были созданы мощные оборонительные узлы. Количество пленных и трофеев перевалило за ту грань, которую ещё может воспринять человеческий рассудок. Дальше идёт только фантастическое допущение. Даже отправь Невнегин всю свою дивизию (то, что от неё осталось), то всё равно конвой окажется малочисленнее охраняемых в несколько раз.

— Товарищ генерал, мы немецких генералов захватили! Ажно двоих! И всякой шушеры — полковников и майоров без счёта! — радостно заорал Воронцов, ворвавшись в штаб под вечер.

В качестве иллюстрации к своим словам, трое крепких рослых парней из его роты конвоировали двух пожилых мужчин в офицерских кителях, фуражках с высокими тульями и с широкими красными лампасами на галифе. Смотрели те на всех по-волчьи, но и с изрядной долей страха. И это чувство у них усилилось, когда увидели взгляды окружающих. Советские командиры смотрели на высокопоставленных пленников как… даже не могу найти сравнения. Тут много чего смешалось: азарт, злость, радость, презрение, превосходство, предвкушение и многое, многое другое. Их вполне можно понять, ведь это чуть ли не самые первые генералы Вермахта, которые попали в плен. Уверен, кое-кто из штабных уже прикидывает в голове, что бы такого-эдакого вписать в рапорте в свою честь, что поможет получить награду за такой выдающийся подвиг.

— Посади их в отдельную комнату, оставь охрану с ними, — приказал комдив командиру разведроты. — Сейчас у меня нет времени для бесед с ними. Документы при них были?

— Да, — Воронцов положил на стол «сидор», который до этого висел у него на плече. — Здесь их личные документы, других немцев и кое-какие карты и планы, что эти гады не успели спалить, пока мы их под микитки не сцапали.

— Хорошо. Мешок оставляй, а пленных под замок.

В сумерках к нам прибыл Дроздов со своими спутниками. И первым же делом наведался к пленным, после чего потребовал их документы и все захваченные бумаги. Ночью немецкие генералы с полковниками были отправлены в Мозырь со всеми захваченными планами немецкого командования.

Всю ночь Иваново укреплялось. На следующее утро Невнягин принял решение ударить по Драговичам, до которых по прямой было порядка двадцати километров. Захватывать этот населённый пункт никто не собирался. Просто от захваченных гитлеровцев узнали, что севернее от него немцы создали лагерь для советских военнопленных, где содержатся несколько тысяч бойцов и командиров. Стоит их освободить, как дивизия получит солидное усиление. Тем более, немцы могли в превентивных целях в страхе перед нами их расстрелять.

Да, там многие сломались, должны быть агенты вражеской разведки, но для этого у нас есть целая куча энкавэдешников и целых два высокопоставленных комиссара. Вот пусть они и занимаются освобождёнными из плена, фильтруют, выявляют, копаются в людских душах, отделяя гнилую от хорошей.

После полудня двадцать единиц бронетехники с двумя сотнями бойцов рванули вперёд. Эта группа была перенасыщена магическими предметами — амулеты, зачарованное оружие и патроны. Наспех поставленные гитлеровцами заслоны сметались отрядом с неимоверной лёгкостью. Так что, уже через пару часов бой закипел на улицах Драговичей, где у захватчиков не было ни шанса, как сутками ранее в Иваново. Когда немцы в панике стали бежать из населённого пункта, красноармейцы свернули на север в направлении лагеря для военнопленных.

А в это время нам пришлось отразить несколько попыток врага выбить нас из Иваново. С юга немцы дважды атаковали силами танковой роты и двух стрелковых батальонов, предваряя каждую атаку артналётом.

Я сидел вместе со всеми в окопах, стреляя из ПТР по стальным коробочкам и пехоте противника.

Сначала был азарт, потом пришла усталость и досада, что немцы никак не угомонятся.

«Вас сюда не звали, уроды», — прошипел я про себя, наведя прицел на лобовую плиту «тройки», ползущей точно на меня по полю. Дистанция было чуть менее пятисот метров. Даже для обычной противотанковой пушки взять в лоб этот танк было бы невозможно. Для стандартного ПТР тем более. А вот магия легко справилась.

Я потянул за спусковой крючок, почувствовал, как активировались на краткий миг руны на оружии, а в следующий миг из ствола вырвался небольшой огненный шарик, почти невидимый под лучами солнца. За секунду файербол пролетел эти сотни метров и, проплавив несколько сантиметров брони, вошёл внутрь. Именно там он должен был взорваться, поразив экипаж и боеукладку при везении. Судя по резко остановившейся машине, как минимум механик спёкся (в прямом смысле).

Расправившись с первым танком, я навёл ствол ружья на его соседа левее, на небольшой Т-2, который поливал наши позиции из малокалиберной автоматической пушки. При этом лавировал и укрывался за остовами подбитых товарищей.

— На каждый хитрый болт, есть гайка с лабиринтом, — пробормотал я себе под нос и выстрелил прямо в корпус ранее подбитого танка, за которым сейчас укрылся хитрован. При этом добавил маны в заряд. Так что, огненный шар легко пробил «стенку» и поразил цель, которая тут же задымила, а потом разом вспыхнула, как костёр, в который бросили тряпку, щедро смоченную керосином. — Вот так-то! Моё кунфу сильнее твоего, хе-хе…. А вы куда?! А ну — отставить.

Несколько гитлеровцев, укрываясь в складках местности и в дыму от горящей травы и подбитой техники, подобрались к нашим позициям метров на триста, и сейчас устанавливали пулемёт, рядом с которым залегла пара стрелков с винтовками.

Для них я использовал разрывной фаербол. Огненный шар ударил точно в пулемёт и взорвался, осыпав гитлеровцев раскалёнными осколками, каплями расплавленного металла и накрыв огненным облаком. Следом для гарантии я выстрелил туда ещё раз. Те, кто выжил от взрыва и осколков, погибнут от повреждения лёгких, которые ещё не научились дышать раскалёнными газами.

Тут до меня донесся чей-то отчаянный испуганный возглас, перекрывший даже шум боя:

— Воздух!!!

«Юнкерсы» оставались незамеченными до самого последнего мгновения, зайдя на нас со стороны солнца, которое, хоть и наступил уже вечер, всё равно висело высоко над горизонтом и ярко светило. Лишь когда уже бомбардировщики перевернулись через крыло и врубили сирены, стало известно об их присутствии. Девять грозных машин, одни из лучших в авиапарке Люфтваффе, да и, пожалуй, всего мира.

Навстречу им ударили две спаренных пулемётных установки из центра Иваново, поставленных там специально на случай авианалёта. Обе зенитки (хотя и громкое слишком название для кустарной установки из пары эмгэшэк) были с рунами. Первая же очередь «пилы Гитлера» отрубила крыло головному «юнкерсу». Тот закрутился в воздухе, как мёртвая бабочка и рухнул в нескольких сотнях метрах от окраины городка. Второй и третий успели сбросить бомбы, но взяли прицел неправильно, отчего смертоносный груз разнёс несколько домов и перепахал пару улиц. К счастью, позиций и каких-либо пунктов дивизии там не было. Гражданским, вот, досталось, скорее всего.

Сбросить-то бомбы они сбросили, но избежать наказания не смогли и при выходе из пике попали под трассы пулемётов.

— А теперь Горбатый, — сквозь зубы произнёс я, успев приготовиться к удару по оставшимся самолётам, когда зенитки разбирались с первой тройкой. Абмирутаруами привычно проглотил весь мой оставшийся резерв маны и несколько лет жизни, наградив в ответ слабостью и головокружением. Но и с задачей справился на пять с плюсом: в одно мгновение в небе рядом с заходящими в пике «юнкерсами» образовалась чёрная грозовая туча, выстрелившая во все стороны сотни ветвистых молний. — Съели, суки?!

Два бомбардировщика разлетелись на куски прямо в воздухе. Остальные посыпались на землю, где и прогрохотали в последний раз в своей жизни, разметав на сотни метров осколки бомб и фюзеляжей.

На некоторое время из-за испортившегося самочувствия, я выпал из боя, а когда пришёл в себя, то сражение, как оказалось, уже давно закончилось. Практически одновременно с уничтожением «юнкерсов» наземные войска резко отступили, оставив на поле перед нашими позициями полторы сотни тел в фельдграу и почти двадцать дымящихся танков с бронемашинами.

В штабе все стояли буквально на головах.

— Что за шум, а драки нет? — поинтересовался я у Маслова. Тот уже даже не морщился в ответ на такое фамильярное поведение, привык.

— Недавно сообщили, что освободили пленных. Только их там оказалось больше пяти тысяч. Немцы буквально перед нашим наступлением пригнали туда личный состав из мелких концлагерей и мужское население с деревень и городов, которое записали в неблагонадёжное. Там они фильтр устроили — ловят евреев, цыган, наших командиров и политработников, — дал он мне ответ.

— Разве это плохо? — хмыкнул я. — Несколько тысяч бойцов и командиров. Да и гражданские возьмутся за оружие, хлебнув германского «гостеприимства».

— А как их оттуда доставить? Лагерь оказался намного дальше, чем предполагалось, дорог там почти нет, только через Драговичи и добираться назад. Да в пути от тех же бомбардировщиков половина погибнет, а остальные просто-напросто разбегутся.

— Хм.

— Послушай, товарищ Глебов, а не поможешь ты нам с их доставкой?

— Как? — развёл я руками. — Опять клепать амулеты отвода взглядов? Да на такую толпу мне месяц придётся не покладая рук вкалывать.

— А вот как ты с тех складов машины переправил, так и с людьми поступи. Сможешь?

«М-да, голова совсем не варит после опустошения резерва. Мог бы сам догадаться, куда клонит комиссар», — подумал я, потом вслух сказал. — Смогу. Но нужно пару часов на подготовку и кое-какой, м-м, инвентарь. И помощники.

— Будет всё.

— Дроздова ко мне близко не подпускайте, — попросил я. — Влезет под горячую руку и — всё. Сами будете отчитываться перед Ставкой, куда их доверенное лицо пропало.

— Придержу его, — вздохнул комиссар и сильно сморщился, видимо, представив непростой разговор со старшим майором.

— И последний вопрос. Как на это отреагируют те же военнопленные из концлагеря? И насколько необходимо раскрытие моих способностей перед тысячами людей, среди которых есть предатели и пособники врага?

— А что еще делать остаётся, а? — тяжело вздохнул тот. — Если бы не катастрофическая нехватка людей, то ни за что после тщательной проверки в нашу дивизию не взял бы кого-то постороннего, да ещё замаравшего себя пленом. Но обстоятельства диктуют правила, нам ничего другого не остаётся.

— Хорошо. Тогда я пойду искать подходящее место для ритуала, — произнёс я. — А вы всё приготовьте. Знаете, что нужно?

— В курсе. Идите, — дёрнул щекой тот.

Неприятно ему пусть и косвенно, но участвовать в жертвоприношении. Тем более, после разговора с Фроловым, когда тот передал мои слова про посмертие. Поверил ли комиссар? Скорее всего — да. Не так фанатично, как старшина, который с того дня разительно переменился, отыскал где-то крестик, евангелие, молится в свободное время, не обращая внимания на окружающих. Аего примеру последовали ещё несколько человек. И никакие политзанятия и угрозы не могли ничего с этим поделать. К слову, вряд ли Фролов будет участвовать в новом ритуале жертвоприношения. Сейчас его мировоззрение отрицает всякий контакт с демонами.

Так оно и вышло.

Адъютант комиссара привёл ко мне двух мужиков возрастом за тридцать пять со взглядом убийц или маньяков. Оба седые, как луни, несмотря на сравнительно молодой возраст. Вместе с ними в грузовике прибыли восемь немцев. Оставив парочку бойцов с пленными, машина и адъютант уехали назад, забрав моих сопровождающих-телохранителей.

— Товарищ Глебов, товарищ комиссар направил нас в ваше распоряжение. С этими гадами, — сказал один из них, кивнув на связанных пленников, и следом представился. — Красноармеец Иванов!

— Красноармеец Сергеев! — представился второй.

— Вам обо всех нюансах комиссар рассказал? — спросил я обоих.

— Да, — кивнул Иванов. — Ещё мы со старшиной перекинулись парой слов в его присутствии. Знаем, что придётся делать.

— Надеюсь, в самом деле, знаете, а не думаете, что знаете, — буркнул я. Настроение у меня стремительно портилось от понимания, что предстоит сейчас делать. Даже не потому, что прям такой белоручка. Скорее от мысли, что связываться с демонами — опасно и гадко. Каждый призыв такой сущности ведёт к утончению барьеров между их миром и миром призывателя. Опытные демонологи проводят ритуалы в определённых местах, где установлена мощная защита, не влияющая на ткань мироздания. А вот такими поступками, как мои, можно легко открыть проход тварям на Землю. Не очень надолго, так как сам наш мир будет стараться уничтожить или выдавить прочь чуждое опасное существо, но чтобы натворить дел на планете времени инферналам хватит.

На мой призыв пришёл тот же демон, что и в прошлый раз. В принципе, неудивительно. Ведь они могут ждать десятилетиями, и понимают, что магия — это как наркотик. Стоит раз применить и потом будет тянуть повторить ещё и ещё. Подозреваю, что эта уродливая тварь специально ждала меня.

— Три часа у тебя, маг, — прорычал демон перед тем, как пропасть. — И до следующей встречи.

— Да пошёл ты, урод.

Настроиться на свои амулеты в отряде освободителей вышло легко. И уже скоро я вышел из портала рядом со стенами из колючей проволоки на не очищенных от коры столбах. Что подумали при этом сотни свидетелей, оказавшихся рядом… да плевать.

Мои сопровождающие тут же отправились на поиски командира бронегруппы. Потом началась суета по наведению порядка и подготовки для переправы в Иваново тысяч людей. Постоянно раздавались матерные крики, обещания поставить к стенке и сообщения, что теперь бывшие военнопленные обязаны в гроб лечь за то, что ради их освобождения были использованы такие возможности.

— Ни шагу в сторону! Если повредишь установку быстрого перемещения, то к стенке встанешь!..

— Да ты знаешь, что это за установка? Её ради таких трусов задействовали!..

— Не вертеть головой, вопросов не задавать! Попытку рассмотреть секретное оборудование буду считать как предательство!..

И вот в таком же духе звучали крики невнегинцев, которые пытались нехитрыми уловками сбить с толку агентов врагов и заодно дать понимание остальным пленным, что у СССР есть такие вещи, с которыми война, считай, уже выиграна. И судя по лицам многих освобождённых, последнее им вполне удавалось.