Чупакабра

Глава 13

Дело принимало дурной оборот. Ведь договоренность о передаче сапфира магам в обмен на помощь в написании поэмы была заключена с фальшивым королем. Но, с другой стороны, Пинмарин до сих пор не знает об этом, потому что со всеми этими событиями Тиллирету было просто некогда рассказать другу последние новости. Следовательно, Пин твердо уверен, что камень ему должен именно этот король.

Тиллирет устало приложил руку ко лбу. Нет, все-таки, зачем он ввязался в эту историю? Неужто спокойная жизнь на старости лет надоела? Видно, и вправду верно говорят — седина в бороду, бес в ребро. Хотя, конечно, тут имеется в виду кое-что другое…

— О каком сапфире идет речь? — повторил Илхеас, хватаясь за воздух на поясе на том месте, где обычно была расположена рукоять меча. — Вы говорите о королевском сапфире?

— Ваше величество, — чувствуя, как на плечи наваливается вселенская тяжесть, произнес Тиллирет. — Позвольте, я объясню вам, в чем дело.

И маг коротко, в двух словах прояснил ситуацию. Правитель Борунда перестал нащупывать несуществующий меч, но нахмуренные брови так и остались грозно сведенными вместе. Владыка Северного королевства присел на кровать и серьезно задумался. Маги и чупакабра ждали его решения, затаив дыхание.

Отдаст? Или не отдаст? Я никак не мог понять, что ожидать от этого грозного человека. Но от его решения сейчас зависело абсолютно все. Если б хотя бы примерно знать, где корона, то нам бы до него дела не было…

Тут я вспомнил еще кое-что, и это серьезно испортило мне настроение.

Таинственный ключ из желтого металла так и остался у рыжей ведьмы.

— Хорошо, — по истечении получаса Илхеас решительно поднял голову. — Слово короля есть слово короля, пусть даже дал его самозванец. К тому же вы, уважаемый Тиллирет, спасли меня из темницы, где я, вполне возможно, должен был погибнуть по замыслам преступников. Один драгоценный камень — это ничтожная плата за спасение моей жизни, пусть даже этот камень вставлен в королевскую регалию. Следуйте за мной.

Маги не удержались от вздоха облегчения. Все разрешилось как нельзя лучше. Все же не зря Илхеаса считали благородным и справедливым, и он в очередной раз доказал, что по праву носит эти определения.

К моему удивлению, мы направились в тронный зал. Быть такого не может, что тайник с короной укрыт где-то здесь. Я облазил каждый миллиметр вокруг трона, и не обнаружил ничего подобного.

Однако Король словно решил посмеяться над бедным зверем. Подойдя уверенным шагом к своему собственному трону, Илхеас запрыгнул на него, перекинув ноги через один подлокотник, а руки через другой. При этом он явно пытался что-то нащупать. Какой-то скрытый рычажок, открывающий тайник?

И тут этот нехороший Король сделал то, что, будь я человеком, непременно вогнало бы меня в жгучую краску. Он, наконец, нащупал искомое и медленно вытащил из-под трона… украшенную большим сияющим синим камнем корону.

Глядя на вытянувшиеся лица и морды присутствующих, Илхеас смущенно улыбнулся.

— Она чертовски тяжелая, — словно извиняясь, пояснил правитель Борунда. — И когда я знаю, что посетителей больше не будет, то снимаю ее. Но на видном месте такое не оставишь, вот я и приноровился запихивать ее под трон. Там-то ее точно никто искать не будет, под ним даже полы не моют, потому что швабра не пролазит. Но если корону засовывать с этого края, то тут отколот кусочек резьбы, и она как раз проходит.

Пинмарин не удержался и поспешил лично посмотреть на столь хитроумное укрытие. И ведь, если бы Илхеас сам не сказал, маг сроду бы не догадался, что в этом месте может быть что-то спрятано. Ну, подумаешь, кусочек резьбы откололся. Тут других кусочков столько, что на общем фоне скол совершенно не бросается в глаза.

— Гениально! — выдал Пин свою самую лучшую похвалу, которой удостаивались те единицы, что смогли перещеголять великого проказника.

Сперва я готов быть взвыть от унижения и собственной тупости. Ведь как раз трон я в первую очередь и отбросил, решив, что там некуда что-либо спрятать. А тут вот оно как! Ай да Король, ну и придумщик!

Затем я снова чуть не взвыл, но на этот раз от веселья. Получается, что горе-заговорщики обыскали весь дворец, практически сбились с ног в поисках короны, а сами были буквально в шаге от искомого предмета. И ни один из них не додумался до такого! Впрочем, гордиться нечем, мы до этого тоже не додумались.

И тут я снова вспомнил про ключ.

— Эй, минуточку, — перебил всеобщий ажиотаж чупакабра. — А от чего тогда ключ, если не от тайника с короной?

— Какой ключ? — удивился Илхеас.

— Да-да, точно, ключ, — спохватился Тиллирет. — Такой позолоченный, с цветком наверху.

Правитель Борунда залился густой краской от ворота грязной шерстяной рубахи до кончиков волос. Кажется, даже светлые волосы стали отдавать красным.

— Это не от тайника, — дико стесняясь, чуть слышно пролепетал король. — Это от шкатулки с конфетами.

— От чего? — поперхнулся Тиллирет. Пин так вообще с размаху сел на пол.

— От шкатулки с конфетами, — чуть громче повторил Илхеас. — Я очень люблю сладкое, а лекарь запрещает мне его есть, утверждает, что это вредно для здоровья. Вот я и придумал прятать конфеты в шкатулку и делать вид, что там хранится нечто очень важное. А, кстати, ключик у вас?

— Ключик остался у рыжей ведьмы и ее приятеля лже-короля, — ошеломленно ответил за всех чупакабра. Остальные находились в полной прострации от услышанного.

— Да в общем-то он мне не особенно и нужен, — краснея еще больше, сообщил Илхеас. — Я шкатулку никогда не запирал, боялся, что замок заест, и придется выкинуть ее со всем содержимым. Просто жалко, ключик такой красивый был…

Слегка пришедший в себя Тиллирет подошел к правителю, при помощи заклинания вынул из короны сапфир, изобразил вежливый поклон и, ухватив спутников за шкирки, скрылся в мгновенно открывшемся портале, оставив Илхеаса недоуменно хлопать глазами. Говорить старый маг пока еще был не в силах.

Мечта моя сбылась. Я, хоть и остался без шикарного ужина, но зато снова оказался среди зеленых лесов, свежей травки и тепла. Чем и воспользовался, первым делом вволю набегавшись, навалявшись и накувыркавшись. Затем за один прыжок поймал пробегавшего мимо зайца и, гордясь собой, потащил добычу хозяину.

Человеки сидели на том же самом месте, где я их и оставил, уставившись друг на друга остекленевшими взглядами. Признаться честно, я изрядно струхнул, посмотрев на них. Бросив зайца черноклокому на колени, я подбежал к хозяину и ткнулся в его колючую (потому что начала отрастать новая борода) щеку носом.

От моего прикосновения белошерстый вздрогнул, моргнул и сфокусировал взгляд на мне. От облегчения я чуть было… впрочем, не важно. Главное, что с хозяином все в порядке.

Обернувшись, я убедился, что с черноклоким тоже все в порядке. Он уже успел освежевать заячью тушку и в данный момент пытался насадить ее на импровизированный вертел, сооруженный из ободранной от коры ветки.

Так, и что же это было минутой раньше? Уж не померещилось ли мне?

Все выяснилось чуть позже, когда человеки перекусили и прилегли на травку, подставив морды лучам заходящего солнца.

— Нет, ты это слышал, приятель? — первым начал черноклокий. — Мы тут с ног сбились, голову сломали, гадая, от чего ключ, а это, оказывается, от коробки с конфетами. А корона спокойненько так лежала себе все это время под троном.

— У каждой венценосной особы свои тараканы в голове, — отстраненно произнес Тиллирет. — Меня вот гораздо больше сейчас интересует, почему нас до сих пор никто не посетил. Обычно мы не успевали взять в руки искомую Мурдином вещь, как тут же объявлялся его племянник с новым поручением. А сегодня мы вот уже несколько часов отдыхаем.

— Может, у старины Мурдина закончились идеи? — предположил Пин, переворачиваясь на живот. — Вот мы и получили небольшую передышку.

В этот момент в воздухе над черноклоким разлилось зеленоватое сияние, а затем прямо на его спине материализовался знакомый тип.

— Ой! — приглушенно крякнул Пин, но его никто не услышал. Тиллирет и племянник главы гильдии внимательно разглядывали друг друга, чтобы удостовериться в подлинности встреченного коллеги, а чупакабра сразу же отошел на безопасное расстояние.

— Добрый вечер, — наконец поздоровался вновь прибывший. — Вам удалось добыть сапфир?

— Ага, — Тиллирет вложил камень в протянутую руку и забрал из другой очередной пухлый конверт. — Молодой человек, я все хочу спросить, как вас зовут?

На щеках парня проступил румянец, заметный даже сквозь густой загар.

— Зовите меня Ветер.

С этими словами племянник Мурдина растворился в очередном одноразовом портале.

— И не лень Мурдину каждый раз создавать такие артефакты? — пробурчал Пинмарин, с некоторым трудом поднимаясь на ноги после того, как по его спине целых две минуты топтался довольно крупный взрослый мужчина. — Это же сколько сил на такое уходит!

— Зато их невозможно отследить, — парировал Тиллирет, распечатывая конверт. Пробежав глазами первые два листа, маг тяжело вздохнул и убрал бумагу обратно в конверт. — Я так и знал.

— Что такое? — спросил Пин, ощупывая по мере возможности спину. — Гляди-ка, радикулит с остеохандрозом как рукой сняло. Надо будет при следующей встречен с этим Сквозняком попросить его еще по мне потоптаться.

— Ветром, — рассеянно поправил его Бродяга. — Кстати, ему вполне подходит это прозвище. Не успеваешь заметить, когда прибыл и куда убыл.

— Так что там старый гад Мурдин пишет? — оставляя свою спину в покое, уточнил Весельчак.

— А как ты сам думаешь? — ответил вопросом на вопрос Тиллирет. — Разумеется, снова надо пойти добыть очередную реликвию.

— И что на этот раз?

— Изумруд Грешных вод, — с нервным смешком ответил Бродяга.

Я почесал задней лапой за ухом, с любопытством наблюдая за спорами человеков. Хозяин утверждал, что нам просто необходимо сначала отправиться в ближайший крупный город, где он сможет запастись разными нужными зельями и средствами, а черноклокий убеждал его в том, что достаточно подкрепиться на дорожку, и можно смело отправляться хоть к черту на рога. Где это странное место, я не понял, но, судя по активным возражениям белошерстого, хорошего там было мало.

В конце концов сошлись на компромиссе: едем в город, но черноклокий там наедается от пуза. Я невольно облизнулся, надеясь, что и мне перепадет лакомый кусочек. С королевским пиром обломали, пусть хоть мясной косточкой порадуют.

Очутившись наконец в городе и отправив Пинмарина с Бесом в ближайший трактир, Тиллирет неспешно пошел в сторону виднеющихся неподалеку лавок, составляя в уме список необходимых покупок. Следовало закупиться всеми вещами, которые могут понадобиться в Грешных водах, и в должном количестве, потому что других возможностей разжиться снадобьями, зельями, эликсирами и просто магическими предметами там уже не будет.

Изначально Грешные воды прозвали так за то, что на местные острова ссылали преступников, в надежде, что, дескать, там они сгинут на веки вечные. Священнослужители называли таких людей грешниками, откуда, собственно, и пошло название архипелага. И действительно, никто долгое время оттуда не возвращался, но буквально пару столетий назад ситуация резко изменилась. Из считающихся гиблыми мест повалили толпы беженцев, в основном мужчин, заполонив три остальных государства и вызвав своим прибытием многочисленные проблемы. Пра-прадед Рахмада, султана Ингара, решил ситуацию своими методами: отправил всех вновь прибывших на плаху. После этого волна переселенцев в Ингар резко пошла на убыль, зато в Борунде и Империи начала достигать катастрофических размеров.

Предок Илхеаса также быстро нашел выход из ситуации: послал беженцев заселять неисследованные доселе территории, в связи с чем границы Борунда заметно расширились. Однако дело это было неблагодарное, человеческие жертвы исчислялись сотнями и тысячами, да и климат не способствовал благополучному проживанию, поэтому Северное королевство скоро также оставили в покое.

Куда сложнее пришлось Империи, которой в ту пору управлял один из миролюбивейших королей за все века. Правитель отдал приказ "потесниться" и принять с радушием всех. Как результат, начались эпидемии от завезенных, неведомых ранее болезней, голод от нехватки продуктов и подобные вытекающие последствия. Маги и священники сбивались с ног; первые лечили еще живых, вторые отпевали уже умерших. За один год население Империи сократилось в пять раз — катастрофический результат, если учесть, что в то время страна была на ножах с Ингаром и Борундом.

От полного уничтожения Империю спас Мурдин, тогда еще молодой тридцатилетний мужчина. Маг обратился к соседним государствам с призывом о помощи, прозрачно пообещав в случае отказа обложить оба королевства таким проклятьем, что мало не покажется никому. Именно тогда и был заключен мирный договор между тремя государствами и высланы послы в Грешные воды, дабы включить острова архипелага в союз, а заодно разузнать причину столь повального бегства местных жителей. С собой они везли щедрый подарок — огромный изумруд редкого оттенка и изумительной огранки.

Вернувшийся посол, за несколько недель постаревший на добрую сотню лет, с трясущимися руками и побелевшей головой, поведал, что отныне на островах правят почитатели некоего культа, по правилам которого любая женщина объявлялась чуть ли не потомком богов, а мужчины влачили жалкое рабское существование. Всех несогласных друидки [11], а именно так именовали себя эти феминистически настроенные культистки, безжалостно вырезали. Мужчине удалось бежать оттуда не иначе как при помощи чуда.

С тех пор страсти на архипелаге поутихли, друидки стали относиться к мужчинам более мягко, и острова снова были плотно заселены. Название Грешные воды уже давно сменило смысл на более фривольный, потому что единственный пережиток прошлого, но именно он-то и пугал Тиллирета более всего, заключался в том, что каждый вновь прибывший на острова мужчина в обязательном порядке подвергался Испытанию страстью, смысл которого заключался в том, что нужно было переспать со всеми друидками, живущими на острове. И маг серьезно подозревал, что в этот раз может и не пройти такое сложное испытание.

Как ни странно, черноклокий не пожадничал, заказав для меня большой кусок свежего мяса. Даже кровь еще капала, когда его положили перед моим носом. От этого я взгрызся в угощение с двойным удовольствием.

Однако мне начинает нравиться путешествовать! Особенно вместе с хозяином. Да и черноклокий вроде как начал исправляться — или это я привык к его бесконечным выходкам? Все реже вспоминаются дядька и родная нора, и все чаще хочется побыстрее узнать, какие приключения ждут нас впереди. Вот только белошерстый в последнее время стал каким-то нервным. Сразу после того, как выяснил, куда нам ехать дальше. Вот и сейчас сбежал от нас под предлогом, что ему нужно что-то там купить, а у самого вид был просто нездоровый. Ладно, вернется, с живого не слезу, пока не узнаю, в чем дело.

Загрузившись по максимуму горой баночек, скляночек и сверточков, Тиллирет прикупил очередную сумку-всевмещалку, с сомнением постоял около лотка с письменными принадлежностями и еле удержался от искуса приобрести всю партию средств для повышения потенции у известного аптекаря. Помнится, в прошлое свое посещение Грешных вод маг провел бессонную неделю в компании верховной жрицы и двух ее ближайших помощниц, и вышел от них полностью изнеможенным. Это было чуть больше ста лет назад. Положительным аспектом стал тот факт, что верховная друидка освободила его от "общения" с прочими культистками. Отрицательным — что еще полмесяца Бродяга чувствовал себя выжатым, как лимон, и не мог сотворить даже самое простейшее заклинание. Тогда он был относительно молод и полон сил.

Вернувшись в таверну, Тиллирет обнаружил там объевшихся спутников, лениво развалившихся на лавке. Бес через силу дожевывал кусок мяса, а Пин пытался влить в свою бездонную утробу сотую кружку пива. Поставив сумку на стол, Тиллирет ухватил пробегавшего мимо официанта за широкий рукав и попросил принести и ему кружечку пива и чего-нибудь мясного.

— Ну что, Тилли, готов отправиться в путь? — отставляя пустую кружку в сторону, поинтересовался Пин.

— Угу, — невнятно промычал тот, набив рот нежнейшим рагу. Прожевав и сдобрив проглоченное хорошим глотком пива, маг добавил: — Вот только перекушу на дорожку, и считайте, что мы уже на месте.

— Ой, нет! — через силу протянул чупакабра, потирая передними лапами раздувшееся брюхо. — Дайте хоть часок поваляться, переварить съеденное.

— Вот там и поваляешься, — Пин потрепал зверя по холке. — На свежей травке да под щебетание птичек… Пожалуй, я даже составлю тебе компанию.

— По-моему, ты кое о чем забыл, — тонко намекнул Бродяга.

— Да? — маг рассеянно потер лоб. — Проклятый склероз. И о чем же?

— О друидках.

— О! — глаза Пинмарина заблестели огнем предвкушения. — Друидки! Ах! Умм! О-о-о!

Тиллирет с кислой миной наблюдал, как на лице приятеля сменяются различные эмоции, как назло, все положительные. Никакого расстройства, беспокойства или озабоченности не было и в помине.

"Неужели я так стар?", — подумалось Тиллирету. — "Лично меня мысли о предстоящей встрече с местными красотками приводят в трепет".

Как только белошерстый поел, меня безжалостными пинками согнали с лавки, на которой я уже успел придремать, и заставили выйти на улице, где, как назло, зарядил мелкий и очень противный дождик. К счастью, долго мокнуть нам не пришлось. Хозяин быстренько соорудил портал, я кое-как перевалил живот через его край и в полном изнеможении свалился на траву. Сверху ласково припекало солнышко, вокруг разливались ароматы цветов и трав, и я растянулся во весь рост с твердым намерением остаться на этом месте как можно дольше.

Не тут-то было. Едва я начал блаженствовать, как из-за растущих неподалеку деревьев вышла группа вооруженных копьями и луками женщин. При виде их хозяин побледнел и отступил на пару шагов, а черноклокий радостно заулыбался и распахнул объятья. И тут же был вознагражден десятком уперевшихся в его грудь острых наконечников копий.

— Девочки! — разочарованно протянул Пин, но пошевелиться не осмелился, справедливо предполагая, что в таком случае ничего хорошего с ним не произойдет.

— Следуйте за нами, — заявила предводительница таким ледяным тоном, что у меня заныли зубы, словно я хлебнул студеной водицы из горного ручья. Прочие женщины окружили нас плотным кольцом и, периодически подбадривая уколами в спину, в основном в ее задне-нижнюю часть, погнали нашу компанию в лес.

Вот тебе и обещанный отдых на травке, обиженно подумал я и поплелся в указанном направлении, с трудом переставляя тяжелые лапы.

Тиллирет впервые в жизни чувствовал, что у него трясутся поджилки, и это ощущение весьма не нравилось старому магу. Кроме того, он испытывал некоторое раздражение от того, что паникует перед встречей с верховной друидкой словно двадцатилетний юнец, и в то же время ничего не может с собой поделать. Рядом, оскорблено сопя, вышагивал Пинмарин, так и не решаясь опустить раскинутые в стороны руки, а позади, уныло бурча что-то себе под нос, плелся чупакабра.

За весь путь ни одна из стражниц не произнесла ни слова. Все необходимое они сообщали друг другу с помощью особых жестов, истинный смысл которых был недоступен непосвященным. Это раздражало старого мага еще сильнее — нет ничего хуже, когда не можешь предугадать действия противника, тем более, когда они координируются прямо у тебя под носом.

Наконец процессия вышла на большую поляну, посреди которой стояло подобие шалаша. На самом деле это было естественное строение — друидки как никто умели договариваться с любыми растениями и с легкостью создавали свои дома из веток близрастущих деревьев, вьюнков и различных трав. Такой дом, помимо надежности "постройки", еще и помогал своим жильцам, излечивая их болезни и делясь жизненной энергией. Вот только простые люди не могли в них прижиться, как ни пытались. То ли дело было в неумении договориться, то ли в естественном стремлении человека уничтожать вокруг себя все хорошее, но только живые дома, в которых селились человеческие семьи, быстро умирали и становились просто кучей высохших веток и горкой сена, в то время как обиталища друидок росли и цвели круглогодично.

Предводительница стражниц подошла к шалашу и заглянула внутрь. Царивший там полумрак не позволял и дальше общаться жестами, поэтому женщина перешла на словесный способ общения.

— Верховная, у нас гости, — с вежливым полупоклоном сообщила она во тьму.

В глубине шалаша зародилось движение, и через пару секунд перед вновь прибывшими предстала высокая, хорошо сложенная друидка. Небольшие морщинки вокруг глаз и рта только подчеркивали ее величественную красоту. Амальтонеппа [12] была из разряда тех женщин, которые веками вдохновляли своей красотой художников и поэтов. Однако Тиллирет при виде своей старой знакомой почувствовал, как по его спине потекли струйки холодного пота. Помимо прекрасного лица и сильного неутомимого тела, верховная друидка обладала отменным и очень изобретательным умом. И именно после ее изобретательности Бродяга так долго не мог придти в себя в прошлый раз.

Амальтонеппа скользнула цепким взглядом по лицам гостей и расплылась в хищной улыбке, признав в них своих старых знакомых.

— Какие люди в наших краях! — бархатистым грудным голосом пропела она, подходя к Тиллирету и проводя рукой по его щеке. Маг с трудом удержался от того, чтобы в ужасе не отшатнуться. — Бродяга и Весельчак! Давненько мы не виделись. Неужто соскучились по Мамочке?

Верховная друидка обожала, когда ее любовники называли ее Большой Мамочкой.

Тиллирет сглотнул ставшую вязкой слюну. Как ни крути, а верховная друидка по-прежнему была самой прекрасной и искушающей женщиной этого мира. Пин так вообще застыл столбом, не в силах отвести от нее взгляда.

— Нет, мы по делу, — кое-как промямлил маг, с трудом отводя глаза от колыхающегося перед его носом очень глубокого и очень заполненного декольте. — По распоряжению главы гильдии магов Мурдина мы должны забрать Изумруд Грешных вод и переправить его в Империю.

— Да, что-то такое припоминаю, — промурлыкала Амальтонеппа, словно случайно скользя рукой по телу Бродяги все ниже и ниже. Тиллирет снова судорожно сглотнул и все же сделал попытку отступить, но тут же почувствовал, как в его спину уперлись наконечники копий.

"Вот зараза", — обреченно подумал маг, — "наверняка все рассчитала с самого начала".

Добравшись до цели своего исследования и насладившись закономерным результатом, Амальтонеппа мигом посерьезнела и предложила гостям пройти в ее жилище. Маги зашли внутрь, а чупакабра робко пристроился около входа, не зная, как ему себя вести.

И вот сижу себе совсем один-одинешенек. Вокруг топчутся незнакомые человеческие самки, полностью игнорируя мое присутствие, белошерстый и черноклокий пропали в глубинах переплетенных веток, куда их позвала та женщина, а я все больше нервничаю и от этого хочу есть. От белошерстого так воняло страхом, пока он общался с этой женщиной, что я не знаю, что и думать. При этом я не уловил какой-либо исходящей от нее опасности, и от этого нервничаю еще сильнее.

Постепенно начали сгущаться сумерки, а из укрытия до сих пор не вышли ни хозяин, ни Пин. Я все сильнее елозил на хвосте, пытаясь решить, что же мне делать: пойти внутрь и узнать, что там происходит, или остаться сидеть здесь.

И тут из леса появилась Она.