Чудесные куклы барышни-попаданки

Глава 11

Глава одиннадцатая, в которой Марьяна становится матерью

Марьяна

Чай я пила почти без опасения, что он отравлен ядами или зельями.

Во-первых, очень хотелось пить и есть. Во-вторых, я устала бояться. Если нельзя доверять родной тетке, жрице Макоши, то кому тогда можно? Так и с ума недолго сойти. В-третьих, если тетка и замешана в моем похищении, то в скиту она навряд ли решится вредить мне.

Правда, и помогать она не спешила.

- Куда торопиться? – ворковала тетка, подливая мне чай из самовара. – Отдохни, успокойся. А то и оставайся здесь. Развод и через поверенного получить можно. Брак признают недействительным.

- А деньги? – вяло возражала я. – Я же останусь нищей.

- Перед богами все равны. Неужто я тебя выгоню? Родная кровь. Да и боязно мне, Марьянушка. Здесь ты со мной, под присмотром. А в городе? Тебя похитили, зельями опоили, замуж выдали. А вдруг еще что нехорошее случиться? Нет, Марьяша, ты как хочешь, а я тебя никуда не отпущу.

- Хорошо, - согласилась я. – Остаюсь. Спасибо, тетушка.

Сбежать легче, если тетка будет уверена, что я послушна ее воле.

О ребенке я спросить не решилась. Подумалось, что настоящая Марьяна отчего-то страдала настоящей потерей памяти. Возможно, это обычно для призраков – забывать часть жизни. Наверняка я не знала, а спросить не у кого. Разве что у Влада? До него с ведунами я не сталкивалась лично.

- Тетушка, а нельзя ли как-то отблагодарить того молодого человека за спасение? – спросила я.

- Чем же, Марьянушка? Деньгами? Полагаю, их у него предостаточно.

- Отчего ты так решила?

- Так он живую воду искал. Значит, ведун. И не простой, а обученный. У них деньги завсегда водятся. Да и не дело это, деньгами… Я вот подумала… на обед его пригласить. Пошлю кого-нибудь с запиской.

- А ему сюда можно? – удивилась я.

- Я смотрю, Марьянушка, ты и о том, как скиты живут, позабыла, - как-то грустно улыбнулась тетка. – Мы ж не в дом ночевать зовем, а в гости.

- Все я позабыла, - вздохнула я. – И как в баньке париться – тоже.

Упомянуть об этом получилось удачно. Я никогда не мылась в бане – ни в прошлой жизни, ни в этой. К счастью, в доме имелся водопровод и котел, что нагревался ведовским артефактом.

- А я помогу, - «обрадовала» тетка. – После зелий надобно пропотеть хорошенько, очистить кровь.

В бане я впервые увидела тетку без ее обычного темного платья свободного покроя. Догола она не разделась, осталась в длинной белой сорочке до пят, с длинными рукавами и воротом под горло. От пара она намокла и облепила тело, и я не без удивления отметила, что тетка – здоровая и крепкая женщина. Живот у нее плоский, руки сильные, грудь высокая. Да и седина еще не тронула волосы, что она заплела в простую косу.

Купцу Богданову, если не ошибаюсь, было пятьдесят два года, когда он умер. А сестра моложе его, значит, ей меньше пятидесяти. Интересно, что заставило ее стать жрицей?

Меня отхлестали дубовым веником так, что кожа горела. Да еще с наговорами, с молитвами. Тетка и обереги новые на шею мне повесила. И стало стыдно за свои мысли. Она обо мне заботиться, и деньги мои ей не нужны, так примет, а я ее подозреваю.

Влад на обед не пришел. Та, кого за ним посылали, доложила, что он отбыл с постоялого двора в неизвестном направлении.

- Небось, опять на остров подался, - фыркнула тетка. – За живой водой. Эта молодежь…

- Просто так брать нельзя? – спросила я.

- Там, где вода живая, рядом и мертвая, - пояснила она. – В неумелых руках живая может стать ядом, а мертвая в умелых – страшным оружием. Оттого ведунам специальное разрешение надобно иметь, для отчетности. А на острове родник молодой, его еще и не изучили толком.

Похоже, у живой и мертвой воды есть состав ингредиентов, как у минеральной – состав солей. Не всякая вода одинаково полезна.

После баньки меня разморило, и над миской ухи я клевала носом. Тетка отправила меня спать, пообещав, что разбудит к ужину.

На перинах спалось сладко. Я задернула занавески, и оставила окно приоткрытым. Под ним, в палисаднике, росли цветы, наполняя комнату сладким ароматом. И даже тревога за собственное будущее отступила.

Проснулась я от громкого звука: как будто били по металлу, но не в колокол, потому что звон был глухим и гулким.

- На вечерние гадания кличут, - сообщили мне. – Волхвы из столицы прибыли.

Спросонья понадобилось время, чтобы «перевести» сие на понятный мне язык. Волхвами здесь называли высших жрецов. Они и волшебными силами обладали, и с богами могли говорить, и пророчествовать. А гадания – это когда не только молятся богам и приносят им дары, а еще и просят о чем-то особенном, вроде дождя в засуху.

А вот кто в комнате, сообразила сразу. Поискав взглядом, я увидела Лушу на подоконнике. Она чуть отодвинула занавеску и грелась в лучах заходящего солнца.

- Тетушка там? – спросила я севшим со сна голосом.

- Все там, - сказала Луша. – Кроме тех, у кого работа.

Я вышла в соседнюю комнату, налила в чашку воды из остывшего самовара, напилась и вернулась к Луше.

- Рассказывай, - велела я.

- Чего это? – фыркнула она.

- Всё рассказывай. С самого начала. Я после болезни память потеряла.

- А-а… Ты говорила. Так это правда?

- Истинная, - заверила ее я.

- Так… с чего начать?

- Как мы познакомились?

- Так в лесу же. Не помнишь?

- Даже если ты еще сто раз спросишь, помню я или нет, память не вернется. Просто расскажи, - попросила я. И, вспомнив о том, что домовых надо угощать, предложила: - Может, хочешь чего? Молока, например?

- Молоко Мурке наливают, она делится. И хлебушка хватает. – Луша горько вздохнула. – Конфет хочу. Шоколадных. Ты раньше угощала, как батюшка гостинец присылал.

- Сейчас конфет… нет. Но я привезу, обещаю.

- Ты и вернуться обещала, - фыркнула она. – А вона как вышло.

Она говорила чисто, но простые обиходные слова в речи проскакивали. И, как выяснилось, Марьяна и к этому была причастна.

Луша рассказала, что дом, в котором она жила с мужем, сгорел при пожаре. Муж-домовой угорел, спасая хозяйское добро. В скитах домовых не привечают, и уж точно не приглашают в дом, а без этого ни один из них не может переступить порог. Домаха, оставшись одна, бродила по окрестным деревням, да нигде не могла найти приют.

- Тебе лет одиннадцать было, когда мы в лесу встретились. Ты землянику собирала, с подругами.

- У меня были подруги? – невольно перебила ее я.

- При скитах всегда дети живут. Сироты. И те, кого на обучение отправляют. Ты тогда в сторону от других отошла, я и решилась у тебя хлебца попросить. А ты пирожком угостила.

Марьяна не только накормила домаху, но и пригласила ее в теткин дом, на постоянное местожительство. И имя дала – Лукерья. Луша. Они дружили, Марьяна учила Лушу грамоте и правильной речи, а тетка и не знала, что у нее поселилась домаха.

- А дочка? Я родила ребенка? Когда?

Это волновало меня сильнее остального.

- Так странно, что ты этого не помнишь, - пожаловалась Луша. – Ты уехала к батюшке, и вернулась опять. Живота заметно не было. И мужа… не было.

- Осуждаешь? – поинтересовалась я.

- То ваши обычаи, не мои, - возразила Луша. – Ты ребеночка оставить хотела. А тетка твердила, что ты опозоришь не только себя, но и отца, и ее тоже. Но ты настаивала. После тебя обманули, что ребеночек родился мертвым. А я правду рассказала. О том, что дочка твоя жива. И пообещала присмотреть за ней. А ты обещала за ней вернуться. С тех пор уж год прошел.

- Год? – переспросила я. – Но как…

- Так ты не сразу после родов уехала. Сил набиралась, да жрицей стать хотела. Потом батюшка твой заболел, ты уехала. И вот…

Луша развела руками.

Интересно, и кто же постарался лишить памяти настоящую Марьяну?

- Так она тут? Дочка тут?

- Да где ж ей еще быть… Говорю ж, при скитах всегда сироты живут. Или подкидыши.

Значит, у Марьяны есть ребенок. Из-за этого определенно придется пересмотреть дальнейшие планы. И желание отказаться от чужого наследства уже не казалось мне правильным.