Четыре подвала

Глава первая

Темный, пасмурный день поглотил всё вокруг. Мелкий противный и холодный дождь стал дополнением унылому пейзажу в полном объеме. Являя собой дополнение, со стороны старого кладбища налетал порывами ветер. Он гудел, он заставлял предметы издавать ненормальные звуки. Скрипела деревянная дверь, ведущая из крытого двора на огород. При открывалась и закрывалась, о чем-то настойчиво напоминая, об этом же рассказывая деревьям, листья которых сжались от темноты и непогоды. И не было в этом ничего такого, что могло бы меня удивить. Здесь вообще ничего и никого не было. Этот пейзаж, эта атмосфера, это конечное всё — это было лишено жизни. Здесь не обитало живых людей. Они не смогли бы сюда попасть, даже если бы захотели это сделать. В комнате на столе лежала тетрадь, рядом с ней авторучка, — и открытой настежь была входная дверь. Она больше не защищала от проникновения холодного воздуха и темноты, пришедшей извне. Хотя может, если перевернуть тетрадную страницу, то станет понятно, что главное перепуталось местами, и не извне проникала темнота, а наоборот, а из этой комнаты наружу. Расползаясь, накрывая, обволакивая пространство. Уничтожая собой один квадратный метр за другим. Дальше и дальше, и так до самой бесконечности. Потому что в этой плоскости координат нет никаких помех, здесь всё создано для того, чтобы процесс был возможен. Чтобы уже ничего не мешало. Ни временные контуры, ни размышления сомнений, ни болезненный моменты пробуждения — уже больше ничего.

С правой стороны от стола находился диван. На диване лежал я. Мои глаза, обращённые к потолку, были закрыты. Моё дыхание было совершено неразличимым. Я крепко спал, и я же не спал вовсе, потому что мне больше это было не нужно. Зачем тратить время на сон, когда его и так не хватает, когда игра неминуемо подошла к своему логическому завершению. Тот старик за стенкой, сидящий на стуле, он должен умереть. Ведь за этим он явился сюда, нарушив признаки вселенной, нарушив всякое понятие о сумасшествии, всё поставив с ног на голову, и этим обрёк на смерть многих других. Но мне его не жаль. Мне вообще никакого из них не жаль. Мне хорошо лишь от одной мысли, что все они умрут в любом из этих пространств. Мне не важно, пусть они все умрут.

«Он ненавидит людей, люди враги ему» — слова мальчика Андрея крутились в сознании, они делали сон ещё более глубоким, они же придавали ему смысл и значение. Собака сидела напротив. Она была похожа на величественное изваяние. Она не двигалась часами, даже больше. Ей, как и мне, это было ни к чему. Но когда будет нужно она очнётся, она откроет глаза, она повернет голову, издаст глухое рычание, втягивая носом воздух, чувствуя тех, кто явился сюда, чтобы нарушить пределы моего летаргического сна. Дальше собака убьет, дальше она сделает это без всякого моего участия. Ей неважно какой год, восемьдесят третий или две тысячи двадцать первый, ей неважно, и собака убьет. Перевернется ещё одна тетрадная страничка. Станет ещё темнее в комнате. Здесь больше не бывает солнечного света. Здесь если даже и становится теплее, то дневное светило не имеет к этому никакого отношения. Теплее может быть от действий, которые извне, которые не здесь, но близко. Мне нужно чувствовать и знать врага, его ненавидеть — все они мне враги, все они хотят только одного — разрушить вот этот мой мир, уничтожить мои собственные долгожданные признаки вселенной.

Всё началось с того момента, когда сюда пришел мальчик. Когда он стучался в окно, когда его трясло от страха и холода. И мне именно это врезалось в сознание. Он не понимал, где он. Он не мог ориентироваться в пространстве. Но его притянуло сюда. И какое же несвязное осознание владело мной, когда я поднялся, подошёл к окну, смотрел на него и на ночь, бывшую у него за спиной. И я понимал, почему он боится. Я не просто понимал, а отчётливо это чувствовал, в самом себе соединяя разорванные отрывки единого целого. Я мог это сделать, а он нет. Вот поэтому ему было ужасно страшно. Лишь мысль о том, что он всего навсего спит помогала ему справляться с тем, чего он не понимал. Но не он в эти секунды хотел домой. Домой хотел я. Это было страшно, его появление вызвало во мне это нестерпимое желание оказаться дома, наконец-то вернуться домой. Но ведь в это же время мне стало значительно легче, потому что я понял, что дом не так далеко, что всё не так далеко, если он нашел сюда дорогу. Я его не винил. Мне было всё равно, что он привел сюда этого старика. Даже собака не проявила к этому интереса. Старик пришел, чтобы умереть. Старик знает об этом. Собака его убьет, и об этом этот старик так же знает. Потому что он воплощение всех них, всех тех, кто должен умереть, лишь для того, чтобы продолжилось существование запредельного пространства на границе между прошлым и будущим, на тонкой ленточке между жизнью и смертью. Той ленточке, которая уже не является ни жизнью, ни смертью, а только сумеречной зоной перехода, ускользающими признаками вселенной моего больного сознания.

Хозяин был старый. Хозяин сошел с ума. Хозяин заснул летаргическим сном. Собака его охраняла от тех, кто хотел его похоронить заживо. Собака их всех съела, и многих других, потому что собака хотела есть. Затем пришли полицаи и застрелили собаку. Хозяин очнулся, и полицаи застрелили его.

Погода не изменилась. Она была одинаковой по обе стороны моего осознания. Я не знаю зачем, но я подумал об этом, миновав угол собственного участка, выйдя на перпендикулярную центральной дороги улицу, и остановившись напротив входа в другую половину собственного дома. Я не двигался целую минуту, лишь затем я открыл то, что когда-то именовалось калиткой. Я прошел дальше. Я, прилагая усилия, справился с входной дверью, её перекосило, она не могла нормально исполнять свои обязанности. Да и были ли они? Нет, никто сюда не входил. Только я мог это сделать. Сам не понимая, зачем мне это нужно. Чтобы увидеть неприглядную, даже отвратительную обстановку давным давно брошенного жилища. Чтобы ещё раз убедиться в том, что мертвый старик ещё не пришел, или то, что всё это всего навсего было моей галлюцинацией. Но нет же, нет, и чтобы случилось в темноте неизведанного это самое нет, я и заходил сюда. Я смотрел на мусор, на грязь, я слушал завывание ветра, которое эхом отражалось в голове. Всё сильнее и сильнее, нестерпимо, и мне нужно было выйти. Сразу стало лучше. Мгновением легче стало дышать. И неважен был холодный дождь, кружочками подавший под ноги, когда я совершал привычное за многие годы действие, удаляясь по темной дороге прочь от дома, в пространство полного мрака, которое нарушалось лишь небольшими вкраплениями жёлтых огней. Таких жалких и неправдоподобных, которых и вовсе не должно было быть. Но были, помогая мне не сбиться с пути, заставляя меня об этом думать, и в тоже время знать, что очень скоро всё измениться. Я поверну вправо, пройду между двумя зданиями из белого кирпича — и всякое присутствие, упоминание о возможной жизни исчезнет одним мгновением. Дальше случится полный мрак, в котором только лишь на ощупь, лишь по памяти. И я сделаю это, потому что делал уже не один раз. Ноги сами вынесут меня на неприметную гравийную дорогу. По правую руку от меня, следуя со мной в одном направлении, поползут прочь от городской окраины стальные рельсы железной дороги. И только неугомонный ветер станет мне спутником. Над моей головой он будет двигать электрические провода, тем самым воспроизводя жуткий до боли звук. Ведь если влево, если остановится, замереть, то уже в какой раз в осознании своим станет мрачное старое городское кладбище, сквозь тьму незримо сопровождающее каждый мой шаг. Так было и было много, много раз. Но не сейчас, потому что сегодня что-то изменилось. Потому что, пройдя двести метров, миновав первое закругление дороги, я увидел огни, увидел полицейские автомобили, возле которых были люди. Мне пришлось сбавить скорость. Мне хотелось пройти незамеченным. Но сделать это было невозможно. Просто не имелось для этого никакой возможности. Хотя можно было вернуться назад — это был единственный вариант. Только тогда предстояло сделать огромный крюк или идти через старое кладбище, чего мне делать совсем уж не хотелось. Поэтому я решил двигаться вперёд, надеясь на то, что полицейские не обратят на меня внимания. Просто не заметят в темноте. В принципе, мне ведь нечего было опасаться. Но и в тоже время я подсознательно ощущал впереди себя опасность, некую скрытую угрозу. Тем более, что всё происходящее выглядело странным. Что им понадобилось здесь в столь позднее время, что вообще могло здесь произойти.

Их было человек шесть. Трое из них находились возле легкового автомобиля. Другие что-то искали, делали это с помощью мощных аккумуляторных фонарей. Когда я оказался на расстоянии десяти метров от них, то смог отчётливо расслышать, как один из них произнес: — Поразительная мерзость. Надо же такое дело. Думал, что кому-то что-то привиделось, но нет.

Я опустил голову вниз. Я старался не смотреть на них. Но это мне не помогло. Меня заметили. А когда я поравнялся с сотрудниками полиции, то тот самый, который говорил, обратился ко мне.

— Гражданин, остановитесь пожалуйста.

Я остановился. Ко мне подошёл мужчина, бывший на сантиметров десять выше меня ростом, бывший на лет десять моложе меня. Хотя последнее наблюдение всё же нужно было принять условно, ведь было темно.

— Здравствуйте, я из полиции, капитан Лобанов Олег Олегович — произнес он.

— Здравствуйте — просто ответил я.

— Скажите, вы живёте в этом районе? — спросил он и рукой указал в том направлении, откуда появился здесь я.

— Да — ответил я.

— Вы часто ходите этой дорогой? Она ведь вам хорошо знакома, если вы один не боитесь здесь идти в такое позднее время.

— Да, я знаю эту дорогу. Я помню ещё то время, когда этой дороги не было, а вместо неё имелась тропа — ответил я и сам не понял, зачем озвучил собственную осведомленность в знании данной местности.

— Отлично. Скажите, а когда вы в последний раз здесь были? Вы ничего подозрительного здесь не заметили?

— Я был, я не помню. Кажется, что вчера вечером. Но ничего такого. А что случилось?

— Нам позвонили и анонимно сообщили о том, что в этом месте находятся фрагменты человеческого тела, что здесь убили человека. Может вы что-то слышали об этом в вашем районе?

До меня наконец-то дошло. Воспоминание, опоздав, вернулось. Тот несчастный мужик, которого на части разорвала стая бешеных псов, которых привел за собой я. Сделал это сам того не понимая. Но сделал. Не будь здесь меня, не случилось бы и ничего этого.

— Это собаки — спокойно произнес я.

— Собаки, похоже на то, судя по тому, как выглядит то, что осталось от этого человека — проговорил Олег Олегович.

Мы как-то непроизвольно сдвинулись в сторону. Сейчас мы оказались в зоне освещения, которое шло от автомобильных фар. И тут же меня накрыло без остатка. Лицо этого полицейского виделось мне хорошо знакомым. Только вот я не мог вспомнить, где я его видел.

— Вы сказали собаки — произнес он.

— Да, здесь обитает большая стая бродячих псов — ответил я.

— Допустим, я согласен, но ведь ничего подобного до этого не было. Вы же знаете о этих собаках, но при этом не боитесь идти по этой дороге.

— Я другое дело — ответил я.

— Постойте, что значит другое дело. Вы мне хотите сказать, что собаки отличают местных от чужих?

— Больше ничего нет. Слишком темно. Придется продолжить утром — произнес полицейский, оказавшийся возле нас, обратившийся к Олегу Олеговичу.

— Да, так будет лучше — согласился капитан Лобанов.

— Угощайтесь — сказал он же и протянул мне сигарету.

Я отказываться не стал. Я с удовольствием затянулся табачным дымом.

— Интересные вещи вы говорите. А вообще, здесь много народу ходит?

— Как вам сказать, скорее, что немного. Кто же здесь бывает, то бывает лишь в светлое время суток — ответил я.

И где же я мог видеть этого человека? Где же, где же? Вспышка молнии случилась в моем мозгу. Я видел его в подвале 38/3. Его называли Олегом Андреевичем, и было это в 1983 году.

— Я не совсем вас понимаю — сказал Олег Олегович.

— Этой дорогой почти не пользуются люди. Она здесь проложена для обслуживания железной дороги, как бы так. По ней, конечно, можно выйти к жилым домам, на задворки заводского поселка. Но проще это сделать другим маршрутом. А здесь, вы сами видите. Кладбище, довольно унылый пейзаж — проговорил я, жадно затягиваясь табаком, ведь я не курил давно, как мне казалось, целую вечность — Можно мне у вас попросить ещё несколько сигарет — сказал я, нащупав в кармане своих старых джинсов зажигалку.

— Да, конечно — ответил мне Олег Олегович, он вытащил из пачки три сигареты, протянул их мне — Ну, вот если из района Фестивальной в район заводского поселка, в район Усть-Киргизки, то ведь это будет самая короткая дорога. Я правильно понимаю? — добавил он.

— Правильно, но не слишком массовый транзит — выразился я, не понимая, зачем он об этом спросил.

— Вы видели этих собак?

— Да, и не один раз — ответил я.

— Странная какая история — отвлечённо проговорил Олег Олегович.

— Не знаю, что в этом странного — озвучил я, глянув вправо и вниз от себя, там лежал большой черный полиэтиленовый пакет, в котором точно находилось то, что было тем самым мужиком.

Было давно, очень и очень давно — вот это пришло мне в голову. Просто выстрелило в висок. В тот день было страшно. Ужасные ощущения накрывали с ног до головы. Приступы сильнейшей истерики случились со мной, и на части разрывало мою несчастную голову. Но сейчас ничего подобного не было. Четкое, точное воспоминание, пришедшее ко мне, не вызывало никаких эмоций. Полная безразличная пустота. И ведь я отлично понимал, что это так и должно было быть.

— Олег, больше ничего нет. Завтра вернёмся сюда. Что сейчас попусту тратить время — подошёл к нам один из полицейских, глянул на меня.

— У тебя уже первый свидетель — сказал он, видя рядом с капитаном Лобановым незнакомого человека.

— Да, и он говорит, что возможно этого человека разорвали собаки — ответил Олег Олегович.

— Похоже на то — отреагировал полицейский и закурил.

Появился ещё один сотрудник, который очень тихо напевал себе под нос какую-то веселую песенку.

— Трудно определиться сразу. Но тело просто разорвано на куски. Такое не смог бы сделать человек. Если он, ну например, убил его где-нибудь в гараже, которых множество поблизости, затем расчленил труп, выкинул. Нет, невозможно. Скорее, что стая волков. Вот так у нас выходит — проговорил этот полицейский и так же с интересом посмотрел на меня.

— Собаки, или собака — произнес Олег Олегович.

Его товарищи на него посмотрели с удивлением. Удивился сказанному и я. Поэтому, будучи здесь совершенно чужим человеком, не постеснялся задать вопрос.

— Собака?

— Мой отец, он как выпьет, то всё время рассказывает одну историю из своего прошлого. И вот эта самая история как раз о собаке. О том, что когда-то давно в нашей местности обитала самая настоящая собака Баскервилей — улыбнувшись произнес капитан Лобанов.

— Знаете, а я в детстве так же слышал эту историю — сказал я.

— Вот как интересно. Значит мой отец ничего не выдумал, а действительно говорит то, что имело место в бытность его службы. Так неужели, и вправду существовала в нашей окрестности собака Баскервилей? — ко мне обратился капитан Лобанов.

— Говорят, что да. Мне тогда было лет одиннадцать. Я и мои друзья много раз хотели её увидеть. По легенде она обитала в подвалах, неподалеку от моего места жительства. Правда, нам так и не удалось повстречать этого монстра.

— Вот и хорошо, а то бы мы сейчас с вами не разговаривали. Отец говорит, что это было на улице Смирнова, что вообще там случилась какая-то совершенно непонятная история.

— Да, он правильно вам сказал. Это было именно на улице Смирнова — подтвердил я.

Сейчас отлично понимая, что разговариваю с сыном Олега Андреевича, который пошел по стопам отца, который так же служит в милиции. Стоп, сейчас уже в полиции.

— Ну, спасибо вам. А нам придется заняться этим делом. Может всё же слышали от людей, что в вашем районе кто-то пропал, кого-то потеряли родные, ну, и тому подобное — спросил у меня Олег Олегович.

— Нет, ничего об этом не слышал. Скажите мне, извините меня, но вы меня заинтересовали — произнес я.

— Спрашиваете.

— А чем закончилась эта история про собаку Баскервилей, что об этом говорит ваш отец?

— Врать не хочу, выдумывать желания не имею. Поэтому скажу честно, что не помню. Но в ближайшее время обязательно обо всем этом спрошу у отца. Мне самому стало дико интересно. До свидания. Спасибо вам за сотрудничество — сказал Олег Олегович, пожал мне руку.

— До свидания, успехов вам в вашей работе — произнес я, после двинулся по дороге дальше.

— Подождите, всё же будьте очень осторожны. Или давайте мы вас подвезём — произнес капитан Лобанов.

— Эта дорога заходит в тупик. Не стоит беспокойства, я нормально доберусь до нужного мне места. Спасибо за предложение. Ещё раз до свидания — сказал я и прибавил ходу, тем более ночная дорога начала спускаться под горку.

Я не останавливался вплоть до так называемого разъезда, того места, где железнодорожные пути расходились в разные стороны. Одна ветка уходила в направлении закрытого атомного города, именуемого в бытность моего детства «Почтовым». А другая продолжала огибать окраину города. Затем этот путь уйдет сильно влево, чтобы через какое-то расстояние и вовсе стать перпендикуляром от того места, где сейчас находился я, которое я сам для себя и называл «разъездом», хотя какого-то официального наименования эта топографическая точка не имела.

Мне нужно было вправо. Да, на ту дорогу, покидающую пределы города. Теперь предстояла какую-то часть маршрута двигаться по рельсам, ибо никакой другой дороги не было, не было даже тропинки. По-прежнему вокруг меня царила полная тишина. Её же дополняла пасмурная, тяжёлая темнота. И это успокаивало мои нервы. От этого мне было хорошо. Любому плохому делу такая атмосфера в помощь. Так было, так будет. Я медленно двинулся в сторону поселка Усть-Киргизка. Мне нужно оказаться на его восточной окраине. Где ждёт меня заброшенный участок. Где находится нужная мне точка перехода. За ней год 1983 год. В котором сейчас у меня одна единственная цель — это убить следователя Зимина Петра Васильевича. Сделать так, чтобы мертвый старик появился во второй половине моего дома, чтобы он мне больше не мешал. Я не просто так спросил у этого капитана о том, чем же закончилась эта история о собаке Баскервилей. Он мог бы мне ответить, если бы запомнил то, о чем говорил его отец. Конечно, мог бы. Но ответил бы не полностью, потому что история не закончена. Потому что его отец, и бывший следователь Зимин Петр Васильевич на данный момент знают только то, что уже успело случиться. Они не могут знать того, что будет дальше. Не знаю этого и я. И этот капитан был прав, сказав: какая странная история.

Занятый своими размышлениями, я не заметил, как оказался на необходимом месте. Здесь, по негласной традиции, не было никого. Здесь ночное небо опускалось значительно ниже и необычно близкими виделись звёзды. Здесь очень сильно ощущалось то, что я именовал признаками вселенной. Поэтому стоило не торопиться. Поэтому не лишним виделось перевести дух, ощущая себя единственным числом во всей безграничной вселенной.

Так минуло не меньше пяти минут. Ничего не изменилось вокруг, даже не попыталось этого сделать. Я улыбнулся сам себе. Я отодвинул несколько гнилых досок, чтобы оказаться внутри участка. Я двинулся в сторону того места, где когда-то давно находился дом. Я точно знал координаты. Я не мог ошибиться. И одним мгновением над моей головой появился потолок, с четырех сторон вокруг меня выросли стены. Я вновь вернулся в 1983 год. И так же уже в какой раз подумал о том, а что меня связывает с этим домом, почему этот дом. Разве что маленький черный щенок, которого я отсюда забрал, не зная тогда, что тем самым обрекаю его на смерть. Но он пошел за мной. Он мне тогда поверил. Я посмотрел в окно. В доступной взгляду окрестности мало что поменялось за истекшие тридцать восемь лет. Кажется, что вон тот дом, через три дома справа, его в двадцать первом году нет. Я вышел на улицу, чтобы выкурить сигарету на свежем воздухе.

Глава вторая

Всё зло приходит из будущего. Так и никак иначе. Всё зло приходит из будущего. Будущее, оказавшись в прошлом, воскрешает собаку, воспроизводит чудовище. Хозяин собаки из будущего. Ровно так, как и написано на листочке бумаги. Собака охраняет хозяина, они связаны между собой посредством будущего времени. Мальчик Андрей может своим присутствием влиять на собаку, потому что он с ней так же связан. Но связан именно с собакой, а не с чудовищем. Да, с тем воплощением собаки, которое нужно отыскать в 1983 году. Когда собака была всего лишь собакой.

Петр Васильевич остановил автомобиль возле подъезда, который был ему уже очень хорошо знаком, в котором жил Андрей. Жил на первом этаже, квартира сразу прямо, номер квартиры 77. На лавочке, расположенной на крыльце, никого не было. Дверь в подвал была закрыта на замок. Сейчас ничто не напоминало о том, насколько злачными являются эти с виду простые места. Сколько ужасного случилось здесь в течение последней недели. И есть ли в этом дворе тот, кто ничего об этом не знает.

Петр Васильевич вспомнил Лидию Петровну, которую похоронили буквально вчера. Вспомнил какие неприятные ощущения накрывали его во время этого скорбного мероприятия. Ведь он впервые за всё время службы напрямую и очень сильно ощущал свою вину в смерти Лидии Петровны. Да, Кречетов правильно ему об этом сказал. Жестко, но совершенно по делу. Что было то было, и здесь бессмысленно пытаться оправдаться. Оправдание только в одном — это уничтожить преступника и его ужасную собаку Баскервилей.

Вот поэтому он снова здесь. Поэтому больше нет у него свободного времени, да и всё остальное время, оно сейчас подчинено исключительно одной единственной цели — уничтожить преступника и его собаку. Для этого нужен Андрей. Каким странным бы это ни выглядело.

Петр Васильевич позвонил в дверь. Дверь открыла полная пожилая женщина, и следователь сразу узнал её, вспомнил, что вчера видел её на похоронах Лидии Петровны, и мгновенно догадался, что эта женщина — она бабушка Андрея, которая отсутствовала последнее время, которая вернулась сюда, вероятно что, пару дней назад.

— Здравствуйте, вы, как я понимаю, бабушка Андрея. Я же Зимин Петр Васильевич, возможно, что вы обо мне что-то уже слышали.

— Да, конечно, Оля рассказала мне о том, какие жуткие события происходят. Да и вчера, Лида, мы ведь дружили с первого дня, как переехали в этот дом. Меня зовут Лидия Сергеевна — ответила женщина — Проходите в квартиру, нехорошо через порог разговаривать.

Петр Васильевич вошёл внутрь. Из кухни шел приятный запах, пахло горячими беляшами.

— Давайте я вас чаем напою, угощу беляшами — предложила Лидия Сергеевна.

Следователь не планировал чего-то подобного. Но сейчас он же никуда не торопился. К тому же сегодня не обедал. Поэтому согласился, собираясь задать несколько вопросов.

— Спасибо, не откажусь, ведь такой аппетитный аромат, что устоять невозможно.

— Спасибо, вот и славно. А аромат, то да — улыбнулась Лидия Сергеевна — Проходите, будьте как дома.

Петр Васильевич сел за стол. Лидия Петровна поставила перед ним кружку с горячим чаем, тут же добавила к чаю тарелку, на которой находились три беляша, от которых можно было ощутить не только запах, но и тепло.

— Спасибо — сказал следователь.

— На здоровье. В прошлом году у нас здесь забавная история вышла с такими же беляшами. Есть у нас во дворе один крайне неприятный мальчик — начала Лидия Петровна.

— Витька Гутник, кажется так его величают — улыбнувшись произнес Петр Васильевич.

— Нет, Витька нормальный. Просто он полный мальчик, кушает хорошо очень, а так… Но наши сорванцы его не любят. Сколько им говорила. Но я про другого пацана хотела сказать.

Лидия Сергеевна замолчала, выглядело так, как будто она передумала. Следователю же было интересно всё из жизни этого двора, всё, что могло касаться Андрея и его друзей.

— Так что этот неприятный пацан?

— Его кличка Глист, да вот так. Под два метра ростом, худой такой, голова маленькая. Вы уж простите, но насколько же пакостный мальчишка. Так вот он у меня цельный тазик с беляшами украл. Поставила на подоконник, окно открыто. Этот стервец длинный, ещё что-то подставил под ноги, и вся моя работа в его желудок поместилась. Как только влезло в него всё это.

— Действительно, как содержимое целого тазика в одного поместилось — улыбался Пётр Васильевич.

— А этот самый Глист, он дружит с Андреем, Максимом, Костей?

— Не особо они. Глист пакости всякие делает. Он их старше на четыре года, он уже восьмой класс закончил.

— Пакости, да, слово то какое — сказал следователь, с аппетитом справляясь с горячим беляшом, запивая угощение чаем.

— В прошлом году этот Глист убил щенка, которого Андрей принес с собой откуда-то. Только Андрей с друзьями об этом не знают. Если бы узнали, то… Но да ладно, что я вам о каком-то хулигане недоразвитом тут рассказываю.

Петр Васильевич мгновенно напрягся. Вот так как бы между делом, прозвучало то, что имело значение.

— Щенок черный был?

— Да, небольшой совсем. Андрей хотел, чтобы он дома жил. Но я против была. Сейчас об этом ужасно жалею, только что уж теперь.

— А вы откуда знаете, что Глист убил щенка?

— Мне Лидия Петровна, покойная ныне, сказала. А она откуда узнала, то я этого не знаю. Только женщина она была порядочная, замечательная была женщина, она бы попусту говорить не стала.

— Андрей сильно переживал по этому поводу?

— Да, ужасно сильно. Поэтому я и вспомнила. Для Андрея это был шок, как бы мягко сказать. Он его сам похоронил за домом. Он его спасти же хотел, в больницу ветеринарную бегал с ним. Но не приняли собачку там. Не знаю даже почему и что.

— Ясно, спасибо. А сейчас Андрей где? То что-то ни родителей, ни детей, как я понимаю, дома нет.

— Лешка на улице. Славка с друзьями куда-то в город поехали. Андрей же со своим неразлучными товарищами пошел на школьный стадион, в футбол играть. Я Андрею мяч футбольный привезла. А родители, они на мичуринский поехали, сегодня же пятница. В воскресенье зять приедет, меня заберёт туда, а они сами домой. Я там всю неделю буду. Всё лучше, чем здесь в городе.

— Да, лучше, с этим не поспоришь — проговорил Петр Васильевич, у него из головы не выходила история о убитом щенке, эта же история соединялась со всем остальным по этому поводу, и становилось жутко, потому что цепочка стала очевидной, потому что не ошибся в своих предположениях.

— Стадион, это 55 школа? — спросил следователь — Спасибо за угощение, очень вкусно, спасибо — добавил он.

— На здоровье, но давайте положу ещё.

— Нет не нужно, я наелся, в меня больше не войдёт. К сожалению мне далеко до этого пацана, по кличке Глист.

— Школа, да, 55, там они в футбол играют. Вы подождите, они скоро уже придут — сказала Лидия Сергеевна.

— Хорошо, но только на улице. Я и так отнял у вас достаточно времени.

— Что вы, у нас на пенсии этого времени хватает — засмеялась Лидия Сергеевна.

— Спасибо, ещё раз.

Петр Васильевич вышел на улицу. Спокойной закурил. Из головы не выходил черный щенок. И прямо сейчас было ясно, что даже не сам щенок настолько важен, а та реакция Андрея на его смерть, то, что из этого вытекало. Андрей пытался спасти щенка — это значит, что щенок умер не сразу, что Андрей видел его умирающим.

Всё по одному и тому же кругу. Во всем этом нет никакого разнообразия. Здесь одинаковый набор действий. Нет никаких душераздирающих оборотов. Есть встреча, есть разговор, есть одни и те же места. Ну, практически всё то же самое. Потому что всё имеет место на границе реальностей.

Хозяин был старый. Хозяин сошел с ума. Хозяин заснул летаргическим сном — всё это в точности того, что имеется. Только кто сошел с ума. Разве нет ощущения, что с ума сошел не только хозяин, не только преступник из будущего, а всё те, кто вовлечён в это дело, все, кого коснулось это.

Петр Васильевич подъехал к зданию школы. Здесь он уже был. Вон тот новый пятиэтажный дом, на лавочке возле которого он очнулся, совершив своё незапланированное путешествие в будущее. Вон и та самая лавочка. Следователь вышел из автомобиля. Получилось, что как-то сильно хлопнула дверца.

— Чего буянишь? — раздался знакомый голос.

Петр Васильевич повернулся и увидел доброго дворника. Только он сейчас не имел в наличии своего рабочего инвентаря.

— До этого ещё не дошло — улыбнулся в ответ следователь.

— А я тебя сразу узнал, мил человек, запомнился ты мне. У меня превосходная память на лица — сказал дворник, подошёл и протянул руку.

От этого человека исходил запах свежего перегара. Но не так чтоб сильно, а так чтоб сразу почувствовалось.

— Подожди, подожди, товарищ дорогой, говоришь, что у тебя прекрасная память на лица.

Следователь вернулся в автомобиль. Открыл дверцу переднего пассажирского сидения. Из бардачка вытащил фото, точнее фоторобот преступника.

— Посмотри, видел ли ты этого человека?

— А ты следователь выходит. Никак не ожидал этого.

— Тебя это смущает? Неприятно иметь дело с милицией? — довольно мягким и ироничным тоном спросил Петр Васильевич.

— Нет, ничего такого. Просто не признал. Я как-то сразу понимаю, что это вот сотрудник милиции. А здесь оплошал.

— Я не обычный сотрудник милиции. Поэтому не переживай. Лучше посмотри на этот портрет.

Добрый дворник взял в руки изображение, которое было очень близко к реальному облику преступника. Смотрел с минуту, а затем сказал.

— Да, я несколько раз видел этого человека.

— Давно?

— Зачем же, сегодня видел, полчаса назад.

Петр Васильевич ощутил, что у него повысилось давление, что мокрая холодная испарина начала выступать на коже. Поэтому пришлось вытащить сигарету, нервно её прикурить, протянуть открытую пачку дворнику, который не стал отказываться, а взял сразу две сигареты.

— Возле школьного стадиона?

— Нет, вон улица, перпендикулярно этой, на самом её конце, перед перекрестком с улицей Смирнова. Он крутился возле крайних частных домов. Я ходил в деревянный магазин за вином. Я ещё подумал, когда обратно шел, когда его вновь там увидел: ждёт наверное кого из своих собутыльников.

— А почему собутыльников?

— Вид этого гражданина такой. У нас здесь подобной публики хватает. Я многих из них лично знаю. Но вот его нет. Может поэтому и обратил на него внимание.

— В этих домах, там что, или вообще как бы? — странно озвучил свой вопрос следователь.

— Не знаю, дома как дома. Люди живут. Не знаю — ответил дворник.

— Спасибо тебе. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

— Это ты о чем, мил человек, извини, гражданин милиционер.

— Ничего, не за что извиняться.

— А что этот тип натворил, если, конечно, не секрет?

— Много натворил. Вышка по нему плачет. У нас здесь очень интересная история. Главное, что необычная история — проговорил Петр Васильевич, поднялся с лавочки, на которой они с дворником сидели.

— Вот это да. Вышка говоришь, понимаю, а мы ни сном, ни духом. Только у меня рот на замке. Об этом разговоре никому.

— Правильно, сделай одолжение, не нужно никому нечего. Только мне, вот мой рабочий телефон. Зимин Петр Васильевич, старший следователь по особо важным делам.

— Конечно — произнес дворник, выглядел он немножко растерянно, видно было, что разговор со следователем стал для него неожиданностью.

Изначально думал посетить школьный стадион. Собственно, нужен был Андрей. Сейчас же пришлось отвлечься. Пришлось оказаться на том месте, где дворник видел преступника, сделать это пешком, потому что всего навсего какие-то триста метров. Здесь ничего необычного не было. Не было здесь и преступника. Следователь уже в какой раз закурил. Прямо напротив него отворилась калитка, появилась женщина, которой было примерно сорок с небольшим лет, не очень красивая. Но не это, а то, что у этой дамы был злой взгляд, она была чем-то крайне недовольна.

— Скажите мне, чего вам здесь нужно. Чего вы и ваш товарищ здесь рассматриваете?

Громко и напористо проговорила женщина, обратившись к Петру Васильевичу.

— Убирайтесь отсюда по добру по здоровому. Сделайте так, чтобы я вас больше не видела, не возле своего дома, не в ближайших окрестностях!

— Скажите, а о каком товарище вы только что говорили? И что он здесь делал? Когда появился? И, собственно, что ему от вас нужно? — жёстко произнес следователь, сделал два шага в сторону женщины, предъявил удостоверение.

Она взяла документ в руки. Она внимательно прочитала то, что там написано.

— Когда появился? Пару дней назад. Всё здесь что-то рассматривает. Бродит из угла в угол, возле этих вот деревьев. Никогда ничего подобного не было под моими окнами — нервно ответила женщина.

Следователь промолчал, посмотрел на часы. Понял, что рискует не застать Андрея на стадионе.

— Вы его ищите? Он преступник? Он ищет одиноких женщин? — сразу три вопроса озвучила женщина.

Она была невысокого роста. Волосы были крашенные в светлый оттенок. Но процедура окрашивания случилась давно, потому что сильно к этому времени отросли корни. Её лицо, как уже было сказано, красивым назвать было трудно. Фигура же вполне приемлемая, если не считать, что грудь у женщины была совсем небольшая. На ней был одет халат синеватого с жёлтым оттенка. Халат довольно таки не новый. На ногах имелись самые обычные домашние тапочки.

— Вы простите, но, как я понял, вы одинокая женщина?

— Это неважно, я не должна хоть перед кем-то отсчитываться за свою личную жизнь — ответила женщина, сделала это слишком уж нервно, сразу стало ясно, что для неё этот вопрос очень болезненный.

— Нет это важно, исходя из вашего же вопроса. Хотя я и так уже это вижу — спокойно проговорил Петр Васильевич.

— Пусть, да я живу одна. Да, у меня нет никогда не было мужа. Вы довольны моим ответом? Только это не значит, что я должна бояться выйти из дома. Это не значит, что мой же ученик должен к моему дому привести какого-то мужика, который за мной наблюдает. Вы считаете, вы, конечно, подумали, что они меня запугивают. Что я буду бояться, что не буду их трогать.

— Я ничего такого не считаю. Почему вы собираетесь их трогать? Почему ваш ученик пытается вас запугать?

Петр Васильевич уже свыкся с тем, что нечему не стоит удивляться. Но всё же это происходило, и происходило самым невероятным образом.

— Я не собираюсь их трогать в прямом смысле этого слова. Я имела ввиду образно, что я не оставлю их поведение и их отношение к учёбе без внимания.

— Я вас понял. Получается, что вы классный руководитель Андрея, Кости и Максима?

— Да, только вы откуда знаете эти имена. Я вам их не называла. Значит, что об этих проходимцах уже известно и в милиции. Простите, но я ничего об этом не знала. Детская комната милиции, нет, мне ничего неизвестно.

— Я не из детской комнаты милиции. И если милиции известны эти пацаны, то это совсем не значит, что они преступники.

— Они будущие преступники! А настоящего преступника Андрей привел сюда. Я их тогда в первый раз видела рядом. Один стоял возле этого тополя. А другой, был на велосипеде, был на перекрестке и смотрел на то, что делает тот мужик, которого он ко мне привел.

— Ну, хорошо, только почему вы решили, что он его привел?

— Кто же ещё?

— Ладно, у вас есть телефон?

— Нет, у меня нет телефона.

— У соседей?

— Тоже нет.

— А где есть? Как вы звоните, когда вам нужно?

— В школе, в школе есть телефоны.

— Вы сможете незаметно покинуть дом, когда появится этот мужчина, чтобы позвонить в милицию?

— Могу через соседку, через её дом. Он насилует женщин?

— Да, вам нужно быть осторожнее. Я должен был вам это сказать, хотя мне неприятно озвучивать такое.

— Конечно, насильник спокойно удовлетворяется, а милиция не может его поймать. Если вы знаете Андрея, то спросите его, где найти насильника. Или я дам вам адрес Андрея.

— Успокоитесь, мы сами знаем, что нам делать. Будьте осторожны. Звоните сразу, как увидите его. Кстати, как вас величать?

— Прохорова Валентина Михайловна.

— Отлично, меня Петр Васильевич Зимин. До свидания, Валентина Михайловна.

— До свидания.

Петр Васильевич быстрым шагом, оставив аналитическую часть неожиданного разговора на потом, поспешил к школьному стадиону. Ещё не дойдя метров сто, сто пятьдесят он облегчённо выдохнул. Будущие преступники были здесь, играли в футбол. И точно что сейчас окромя игры не о чем не думали.

Следователь подошёл к воротам, остановился возле правой штанги. Пацанов было человек десять, и они не прекратили игры. Петр Васильевич же терпеливо ждал. Прошло минут пять, после этого время истекло. Об этом сообщил толстый пацан, который исполнял роль арбитра, как это понял следователь.

— Ну что выкусили! — громко произнес Максим, обратившись к команде противника.

— Завтра, в это же время. Вот тогда посмотрим. Синицына у нас нет, Чучалова нет. Завтра они будут, вот тогда — ответил Максиму какой-то невысокий белобрысый пацан.

Андрей же смотрел на следователя. Андрей отлично знал, что последний явился по его душу, чтобы… Здесь Андрей мысленно срывал стоп-кран, ему не хотелось продолжения, но и избежать его было невозможно. А следователь не торопился. Мальчишки продолжали спорить, хотя Андрей в этом не участвовал. Он стоял на два метра в стороне, взяв в руки мяч. Порывами налетал ветер, поднимающий вверх пыль и крошечные крупинки песка. На этой игровой площадке песка хватало. Здесь имела место смесь из земли, травы, песка — это не было футбольное поле в прямом и правильном понимании. Петр Васильевич отвернулся, сделал два шага в сторону здания школы и остановился. В какой уже раз он закурил, продолжая слышать, как ребята выясняют то, чего ещё не случилось, а именно завтрашний поединок. Да, вот так интересно выходило. Они спорили о том, чему ещё предстояло произойти. И следователь отметил это для себя. Он ведь частенько занимается тем же самым, в своих размышлениях. Он постоянно думает о том, что ещё не случилось. Но обязательно случиться. Но обязательно нужно быть к этому готовым. Такая вот игра на опережение.

И всё же Петр Васильевич не торопился. Он прекрасно знал, что Андрей никуда не уйдет, что останется здесь, пока милиционер ни подойдёт к нему. Останутся рядом с Андреем и его верные друзья, Костя и Максим. Поэтому пусть спорят о том, что принесет им день грядущий. Пусть пройдет ещё несколько минут.

Что нужно преступнику из будущего от этой нервной, несчастливой женщины? Об этом нужно и должно спросить у них, у тех, кого она уверенно и четко определила будущими преступниками. А не ошиблась ли? Нет, насчёт Андрея — то нет. А насчёт ещё двоих? Каков процент погрешности? Интересно ведь, даже эта женщина, которой думать бы о другом, но ведь и она мысленно оказывается в том пространстве, о котором ни черта не знает, о том пространстве, которое именуется будущим. Мы все этим занимаемся. Все с разной бесполезной долей успеха. Чем дальше это будущее, тем глупее и смешнее мы.

Петр Васильевич сделал ещё несколько шагов в сторону школы. Поднял глаза вверх. Здание выглядело совершенно серым. Не было света ни в одном окне. Всё как будто заснуло. И выглядело нехорошо, наполняло сознание тоской. Потому что это не то место, не место для сна. Здесь крики, смех, жизнь, бьющая через край, по средствам обитателей, учеников. Но не сейчас.

Ребята из другого района, потерпевшие сегодня поражение в футбольном поединке, все вместе пошли в сторону улицы Интернационалистов. Те ребята, которые интересовали следователя оставались на прежнем месте.

И почему Андрей преступник? Для кого он преступник? Кто это знает? Ведь в своем времени, в 2021 году это не так. Там он не преступник, там он явно ничего противозаконного не делает. Это здесь, вернувшись в прошлое, он страшный преступник. О котором знаю я, ещё несколько человек, но и те толком ни в чем не определились. Это смогли узнать убитые им люди, или нет, у них не было такой возможности. Но вот в понимании, которое суть той же Валентины Михайловны Прохоровой, — он не преступник. Есть преступления, но нет дела. Ни одно производство нельзя сделать, используя это. А значит, что и нет никакого преступления. Отсутствие состава преступления. Вот такой сюжет.

Петр Васильевич развернулся, он двинулся навстречу мальчишкам. Те этого явно ожидали, поэтому трое ребят из их компании отделились от Андрея, Кости и Максима.

— Думаю, что я вас провожу. А вы мне кое-что расскажите — произнес следователь, остановившись возле троицы неразлучных друзей.

— Мы ничего нового не знаем — робко произнес Костя.

Глава третья

Андрей и Максим переглянулись. Но ничего к словам Кости не добавили.

— Ничего нового не знаете, согласен, всё новое — это хорошо забытое старое. Хотя может, что и не старое вовсе, а по применимой к вам шкале измерения, это просто позавчерашний день, который прошел незаметно, который был похож на множество других дней — проговорил Петр Васильевич, улыбнулся, остановился, чтобы закурить очередную сигарету.

Мальчишки так же остановились. Мяч сейчас был в руках у Максима. Все вместе они успели покинуть территорию школьного двора, и сейчас находились возле одной из тех новых пятиэтажек, которых было четыре, и крайняя справа из них была той, где совсем недавно следователь разговаривал с добрым дворником.

— Вам знакома некая Прохорова Валентина Михайловна? — очень спокойно, как бы между делом спросил Петр Васильевич.

— Ещё бы — сразу отреагировал Андрей.

— Вы же сейчас на каникулах?

— Естественно, вы и сами это знаете — ответил Максим.

— Тогда вопрос мой такой, когда вы или кто-то из вас в последний раз видел эту тётеньку?

— Тридцать первого мая — четко ответил Костя.

Максим подтвердил сказав: угу.

Лишь Андрей замешкался. Но спустя какие-то секунды произнес.

— Да, в последний учебный день. И вообще было бы хорошо, чтобы её больше не видеть совсем.

— Интересно. Ты бы отдал её на корм собаке Баскервилей? — неожиданно спросил у Андрея Петр Васильевич.

— С огромной радостью — радостно произнес Максим, опередив Андрея.

Следователь же смотрел на Андрея.

— Без всякого сожаления — наконец-то ответил Андрей, только в его голосе не было игривого восторга, сказал свои слова он мрачно и даже зло.

— Я так и думал. Я не ожидал другого ответа — произнес Петр Васильевич.

— Вы зачем её вспомнили, чтобы нам настроение испортить. А говорили, что мы с вами друзья, что будем вместе делать очень важное дело — проговорил Костя.

— Ну, потому что в данный момент персона этой женщины, вашей классной руководительницы, имеет отношение к нашему делу.

— Поверили мы, у неё в голове одни лишь домашние задания, уроки, отметки и прочая дрянь. Ещё она обожает делать другим людям плохо. Чтобы портить им жизнь. Чтобы эти люди стали похожими на неё — иронично произнес Максим.

— Эти люди — это вы?

— Конечно, ещё и другие есть ребята из нашего класса — на вопрос следователя ответил Костя.

— Все ребята?

— Нет, там имеются разные такие — начал Костя.

— Понятно, есть те, кто хорошо учится, имеет по этому вопросу другое мнение — сказал Петр Васильевич и просмотрел на Андрея.

— Скучно это, говорить об этом даже не хочется — произнес Андрей.

— Андрей, а зачем Валентина Михайловна к тебе домой приходила, ведь сейчас каникулы. Я не просто так спросил у вас про каникулы.

— Это она вам сказала. Она что ещё в милицию ходила? С родителями поговорить, что я пропустил четыре дня отработки, и что я должен отработать с другим классом. Только я не пойду, пусть хоть из школы выгонят.

— Не ходи, из школы не выгонят. Ты сказал, что скучно. Так вот я спрошу, чтобы вас развеселить. Скажите мне, подумайте, каким образом собака Баскервилей сможет сожрать вашу учительницу. Если училка не бывает в подвалах. Если училка не окажется в районе Усть-Киргизки. Вот такая задача. Может, конечно, не очень уж веселая, но и скучно быть не должно.

— Собака не сможет — ответил Андрей, сделал это довольно быстро.

— Уверен?

— Да. Но может хозяин.

— Ты видел его возле её дома?

— Да, мы все вместе его видели — ответил Андрей.

— А говорили мне, что ничего нового. Так вот какая интересная история получается — начал Петр Васильевич.

К этому времени им оставалось не более ста метров до того, как оказаться во дворе четырех подвалов. Нужно было ещё немножко прямо, затем чуточку вправо, там на бетонную дорожку между 38/3 и 38/4, и тогда дома, тогда в родном дворе.

— Ты Андрей испытываешь отрицательные эмоции по отношению к училке, и этими же эмоциями может пользоваться, их принимать, разделять, понимать как сигнал к действию тот человек, который преступник, который является сюда из будущего. Вот об этом новом я говорил — продолжил Петр Васильевич.

— Сложно у вас всё, товарищ следователь — сказал Максим.

Петр Васильевич на него с интересом посмотрел. Сейчас они остановились возле третьего подъезда 38/3, где проживал Максим.

— Что сложного?

— Может он её просто убить хочет, сам по себе. Если бы вы знали, что это за стерва.

— Уже немножко узнал — спокойно отреагировал Петр Васильевич.

— Я неправду сказал — неожиданно проговорил Андрей, Петр Васильевич ажно вздрогнул от этих слов.

— Говори правду.

— Он знает, как позвать собаку, он сейчас знает, где она. Он сумел вспомнить, это пришло к нему во сне. Он сейчас спит. Это страшно. Там всё очень страшно. Там всё умерло — произнес Андрей.

— Он всё время спит?

— Да, возле него никого нет. Только собака, и то её нельзя увидеть до того, как она не придет за тем, кто там окажется.

— Если она там, то откуда ей приходить?

— Там перегородка, в которой один лишь туман, вот оттуда она выйдет.

— Интересно, чем больше знаю, тем меньше понимаю. Но я сейчас не шучу, нет такого желания. Ну, хорошо, мы пройдем туда, мы войдём в дом — произнес следователь.

— Нет, я же сказал, что там собака. Она охраняет. Этого нельзя, потому что она вас сожрёт в одну минуту — нервно и странно говорил Андрей, его состояние изменилось, и сейчас следователь мог наблюдать то, о чем до этого лишь слышал, на Андрея влияло близкое присутствие своего же второго воплощения, которое сейчас, уже без всякого сомнения, вновь явилось в 1983 год.

— Хорошо, я понял. Но мы сможем туда пройти. Мы все вместе? — спросил Петр Васильевич, и с ним самим сейчас происходило что-то отчётливо не то, что-то заставляло его принимать решение сходу, не учитывая обстоятельств, не принимая в расчет ничего, кроме того, что диктовалось извне.

— Да сможем.

— Вот и прекрасно. Завтра в шесть часов вечера я приду сюда. Теперь же вас покину. Есть у меня ещё одно дело. Да и, кто такой Глист?

— Падаль обыкновенная — просто ответил Костя.

Петр Васильевич покинул ребят. Ему нужно было вернуться к автомобилю. Ему нужно было убедиться, что преступник уже там неподалеку, что он пришел исполнить то, чего хотел много лет назад, а именно, убить эту ненавистную училку. И это было новое. Это было то, что условия изменились. Преступник чувствовал всё большую и большую силу. Никак нельзя было этого отрицать. Да и к тому же гость из будущего будет совсем не против того, чтобы заодно покончить и с самим Петром Васильевичем. Хотя, и что, скорее всего, преступнику как раз в первую очередь нужен он следователь по особо важным делам, который сумел проникнуть в область той туманной и невероятной сферы, в которую всем остальным дорога заказана, а не эта нервозная, одинокая женщина. Да, ему нужен я, нужно разнообразить игру, втянуть меня в неё всё глубже и глубже. И вот этого никак нельзя было забывать. Об этом нужно думать каждую минуту, в любой ситуации. Ибо игра неминуемо подходит к концу. Что-то случилось, Андрей, его внутренний мир, стал совершенно доступен ему же самому, который он же, но только тридцать восемь лет спустя. Андрей совершил какую-то ошибку?

Петр Васильевич успел дойти только до угла 38/3, он остановился, он оглянулся назад. Мальчишки, как того и следовало ожидать, ещё не разошлись по домам.

— Андрей, подойди ко мне, нужно несколько слов сказать — громко произнес следователь и сам двинулся в обратном направлении, навстречу Андрею.

Андрей пошел к следователю. Костя и Максим остались на месте, они внимательно смотрели на друга и милиционера.

— Я совсем забыл, но ты мне должен отдать ключи от подвала. Но даже не это главное, что я хотел. Скажи, ты виделся с ним, общался с ним. Мне взрослому, опытному человеку трудно правильно подобрать слова в этой ситуации.

Андрей сел на скамейку. Смотрел вниз и пока не торопился ответить. Следователь ждал. Подошёл ближе. Вновь потянуло закурить, но он сдержался, только обозначил процесс, вытащив из пачки сигарету, затем вернул её обратно.

Андрей протянул Петру Васильевичу ключи, сделал это по-прежнему ничего не говоря. Ещё пауза в десять-пятнадцать секунд стала реальностью.

— Я видел странный и страшный сон этой ночью. Я приходил к нему домой. Я уже упоминал об этом, о том, что там всё умерло, что там он, который спит, что там собака, которая его охраняет. Я смотрел через окно. Там была отвратительная осенняя погода. Мелкий, холодный дождь. Сильный ветер. И ни единой души вокруг. В его мире в поселке никто не живёт. Только он один. Наверное, что-то пошло не так, что-то произошло. Мне показалось, что я был там больше времени, чем это можно. Поэтому я переместился сюда одним моментом, минуя дорогу, по которой я пришел туда. Ещё было…

Андрей не договорил, он замолчал.

— Тебе тяжело говорить, ты не хочешь?

— Нет, мне нормально. Просто я не могу подобрать слов. Хотя я уже знаю многое. Только перед тем, как я вернулся назад, он поглотил моё сознание. Я стал им, на какой-то миг. Я не знаю, но пребывание в будущем ограничено по времени — проговорил Андрей.

— Он сейчас в нашем времени?

— Да, он ищет вас, ему нужно вас убить.

— Я знаю.

— Мне нужно домой.

— Хорошо, но завтра в шесть вечера я буду здесь — закончил разговор Петр Васильевич.

Андрей пошел домой. Он молча за руку попрощался со своими друзьями. Они так же отправились по домам. Оставался лишь Петр Васильевич, который ещё несколько минут сидел на скамейке. Слишком много навалилось на него. Настолько много, что любой анализ, любое дополнение — это всё становилось лишним грузом, это могло только помешать. Действительность бывает жестокой. Пределы разума не могут справиться. Значит нужно просто — делай, что считаешь нужным, и будь что будет. Да, кажется так. И не лишним будет ещё раз наплевать на то, что сейчас преступник имеет несомненное преимущество.

Следователь пошел пешком. Двигался не торопясь. Скоро на улице начнет темнеть. Это важно, потому что именно тогда и появится преступник. Который всё знает наперед, знает всё, пользуясь сознанием Андрея, своим же собственным сознанием. Но и я имею к этому же доступ. Всё так же через Андрея, с помощью другой части его мозга. И получается, что Андрей — это базовый элемент, а мы, я и преступник из будущего, мы две разные его же полярности.

От размышлений на эту тему стало совсем уж нехорошо. Петр Васильевич вновь вынужден был принять сидячее положение, благо возле каждого подъезда жёлтых пятиэтажек имелись скамейки. Отдых занял не больше пяти минут. Прямо по курсу у крайнего подъезда следующего дома находилась телефонная будка.

Петр Васильевич нашел в карманах две копейки. Набрал домашний номер Кречетова.

— Это я, хотел тебя услышать.

— Ты где? Я полчаса назад звонил тебе, но тебя дома нет — отреагировал Сергей Павлович.

— Соскучился, хочешь послушать каких-нибудь интересных историй, о убийце из другой реальности, о ужасной собаке Баскервилей — ироничным тоном произнес Петр Васильевич.

— Именно так, черт его побери, и твои шутки. Я вот по твоему тону уже понимаю, что ты что-то собираешься сотворить. Только не пытайся мне врать.

— Сергей Павлович, я не буду, клянусь, я тебе и позвонил, чтобы попросить тебя, чтобы ты мне маленько помог. Тем более ты живёшь неподалеку, так вот, в общем.

— Хорошо, но где ты? И что вообще, мне же нужно знать.

— Знаешь где территория Гортопа?

— Конечно.

— Там есть внутренняя дорога, так что ли будет. Мне нужно, чтобы ты подъехал туда. Находился в машине, включив габариты. Чтобы я мог тебя видеть.

— Может все таки скажешь мне, что и как.

— Наши старые знакомые, они обязательно будут там.

— Понятно, ладно, я прямо сейчас выезжаю. Правда, мне ещё до гаража дойти нужно — произнес Сергей Павлович.

— Час у тебя есть, час с небольшим — сказал Петр Васильевич — Ладно, давай, до встречи — добавил он и повесил черную тяжёлую трубку на рычаг.

Громко хлопнула металлическая дверь телефонной будки. Эхом отдалось в висках.

А ведь можно всё сделать гораздо проще. Очень просто. Я подойду, я приближусь к нему, — и выстрелю, несколько раз выстрелю, столько раз, сколько патронов в обойме. Он умрет, всё будет кончено. И всё, все наши проблемы исчезнут. Ах, да, собака, конечно, на них двоих моего пистолетика не хватит. Да, с очень большой вероятностью, она меня убьет. Но я убью его, и значит, что я стану последней жертвой собаки Баскервилей. Но нет, не это, не это.

Размышлял следователь, двигаясь к дому Прохоровой Валентины Михайловны, сразу за котором была улица Смирнова, за которой находилась та самая территория Гортопа, дальше поселок, в котором через тридцать восемь лет, в далёком отсюда будущем будет жить тот, кого нужно убить.

Нет не это, а то, что своими выстрелами я убью не только преступника, но и мальчишку, которому одиннадцать лет, и который сам просил меня, чтобы я этого не делал. Поэтому это сделать невозможно. Не нужно было об этом даже думать. Моя задача не дать ему убить училку, помешать ему это сделать. Моя задача попробовать убить собаку, вернуть её на свое место, туда где похоронил её Андрей, и где она находится и сейчас, за домом, за гаражами, ближе к забору складов Госрезерва, что там ещё в этом месте.

Стемнело стремительно, как-то одним мигом. Тут же возвестил о себе множественный свет окон, сейчас идущий со всех сторон, ведь следователю ещё только предстояло покинуть территорию многоэтажной застройки.

Чушь, полная чушь, что я вообще делаю. Собаку убить невозможно. Собака уже мертва. Убить же её воскрешение можно лишь одним способом — это убить того, кто осуществляет это дьявольское воскрешение. Его убивать в пределах 1983 года нельзя. Тогда читай пункт первый. Что я вообще здесь делаю? Как он убьет училку, когда она всего боится, когда она предупреждена и сидит дома.

Сбавив скорость, Петр Васильевич подошёл к дому Прохоровой. Света не было ни в одном окне. Это показалось странным. Не менее странным было то, что не было поблизости, возле тополей через узкую дорогу, и намека на присутствие убийцы. Да и рядом, да и вообще. Следователь осторожно и аккуратно осмотрел то, что было рядом, всё то, что могло скрыть от него человека. Ничего, совершенно ничего.

Прошло ещё какое-то время. Наверное, минут пять, и точно что уже должен был подъехать Кречетов. Пётр Васильевич подошёл к калитке соседнего дома, нажал на кнопку звонка. Спустя пару минут перед ним появилась старушка.

— Вы не знаете, где может быть Валентина Михайловна? У неё в окнах нет света, дверь не открывает — спросил следователь, хотя ведь он не пытался позвонить или постучать в двери Прохоровой.

— Света совсем нет? Такого у неё не бывает. Она когда вечером уходит, или спать ложится, то обязательно оставляет включенной лампочку в коридоре, чтобы воры отсвет видели. Вы, наверное, плохо посмотрели — сразу всё рассказала старушка, не подумав о том, что как раз тот самый вор мог сейчас предстать перед ней.

— Да, возможно вы правы — проговорил следователь.

— Вспомнила, вспомнила. Она же часто ко мне заходит, вот и сегодня была, сказала, что вечером в баню пойдет. Любит она в эту баню ходить. Мой покойный муж, он так же туда любил ходить. Только этот, чтобы рожу нажрать, с такими же пьяницами пообщаться. А вот Валька, то не пойму — проговорила старушка, которая оказалась очень уж разговорчивая.

— Нравится ей попариться, обстановка эта нравиться. Баня — это дело не только мужское, но и женское не менее того — улыбаясь ответил Петр Васильевич, но в тоже время у него внутри всё тряслось.

Так вот значит как. Каким образом он мог знать об этом. Просто, это откуда-то знает Андрей, вот и отгадка. Баня, от неё сюда по улице Макарова, затем территория Гортопа, где полная темень, где правым краем старое кладбище, и никого во всем белом свете. Господи, всё то, что ему и нужно. И как же я, я же тоже это ощутил, попросив Кречетова быть именно там.

Петр Васильевич перешёл дорогу. Пройдя метров сто, с левой стороны увидел габаритные огни машины Кречетова. Поспешил в эту сторону. Кречетов был в авто и не заметил, как Петр Васильевич оказался возле него. Лишь тогда, когда последний открыл дверцу.

— Бдительности ноль, а ведь это мог быть не я — произнес следователь, протянув своему товарищу руку.

— Да, ты прав, что-то я.

— Оставайся в машине. У нас сейчас будет дело такое, что закачаешься, как в легендарном фильме про собаку Баскервилей. Надо же а, кто бы мог подумать. И темень какая, какая темень. Училка пойдет по этой дорожке, здесь нет другой. Я буду посередине, вон там возле столба. Откуда появится собака не знаю. Но ей же нужен разбег. Тем более на дорожке её сейчас нет. Нет и мистера Степолтона. Думаю, что со стороны кладбища, с его левого угла у входа. Напрямик хорошо выходит. Нервную бабу в машину, и по газам. В собаку стреляй, в хозяина нельзя никак вообще. Я тоже в собаку стрелять буду. Хотя вряд ли это поможет. Главное, бабу перехватить — долго и не очень понятно объяснял Петр Васильевич.

— Как интересно выходит. Ты знаешь в какой точке будет эта нервная баба, как ты говоришь, когда появится собака? То-то и оно, но вижу вариантов не много — сказал Кречетов.

— Интуиция, мать его, интуиция — отреагировал следователь.

— Интуиция, а если появится кто-то ещё — произнес Сергей Павлович, Петр Васильевич перевел взгляд на чуть различимую в темноте дорожку, по ней двигались двое человек, это были мужчина и женщина, увидеть их можно было действительно с очень уж близкого расстояния, именно в этой вот точке, а значит…

Что всё будет так, как он и предполагал. Собака не может атаковать раньше, потому что ей мешают полуразрушенные постройки какой-то производственной базы. Не может эта дьявольская тварь появится и позже, со стороны огромной груды каменного угля, потому что тогда совсем близко будет от выхода к улице Смирнова. Преступник, он обязательно всё это учтет. А поэтому вот эти сто метров.

Следователь закурил. Ощутил, что его руки начало потряхивать мелкой дрожью. И это было неприятно, от этого появился сухой комок в глотке.

— Ты как? Ты извини меня, что я тебя позвал. Мне нужно было свою машину поставить здесь — тихо проговорил следователь, его голос тонул во мраке, да и к тому же всё вокруг стало наполняться туманом, отчётливым влажным, холодным туманом, как в низменностях, как пред рассветом, хмурым и холодным утром.

— Извиняю, но тогда тебе пришлось бы потратить лишние десять, может и двадцать секунд, чтобы оказаться в машине. Так что, нечего извиняться. Я вот другого не пойму. Нет, оно конечно, мы обязаны, работа такая. Только вот, сегодня мы спасем эту бабу, а что завтра, что послезавтра, если мы не можем ликвидировать этого монстра. Он вернётся, он приведет с собой собаку. Кто из них, но они убьют эту бабу. Кстати, кто она?

— Классный руководитель Андрея, так же и его друзей.

— Вот оно что — невнятно отреагировал Кречетов.

— Да, до тебя наконец-то стало доходить, насколько всё непросто здесь у нас.

— Тысячный раз об одном и том же. Преступника нужно ликвидировать, вот и всё, если нет никакой другой альтернативы.

— Отличная мысль, Сергей Павлович, я совсем недавно об этом думал. Только вот что выходит. Подполковник Кречетов метким выстрелом убьет опасного преступника, серийного убийцу, а спустя полминуты тела этого мужика не будет, на его месте окажется тело мальчишки, которому одиннадцать лет, который простой советский школьник, а в теле школьника найдут пули, выпущенные из оружия подполковника Кречетова и майора Зимина. Как тебе такой расклад? Ты же на пенсию с почетом собирался.

— Хуже этого вряд ли что можно придумать. Если только стать добычей собаки Баскервилей, хотя нет, стать добычей всё же выглядит куда достойнее — с улыбкой на лице произнес Кречетов.

— Согласен. Слушай, у тебя в машине есть фонарик?

— Где-то был.

— Давай его быстрее, мне очень хочется посветить вон в ту сторону — сказал Петр Васильевич.

Сергей Павлович начал рыться в бардачке. Но ничего не нашел. Открыл багажник, продолжил поиски там.

— Вот держи — наконец-то он нашел осветительный прибор.

Тем временем на дорожке появился одинокий старик, в его руках была сумка, из которой наружу торчал самый обычный банный веник. Туман же сгущался, как по заказу. Это виделось невероятным. Вот и не верь после этого в существование мистических сил.

Глава четвёртая

Петр Васильевич включил фонарик, сдвинув в направлении от себя небольшую кнопочку. Батарейки были новые, поэтому луч света заявил о себе сразу, навылет прострелив ближайшие двадцать метров дорожки, на которой никого не было. Очень медленно следователь перевел свет в то место, где по его мнению, должен был находиться преступник вместе со своей собакой. И действительно, Петр Васильевич отчётливо уловил еле заметное движение. Там что-то сдвинулось, кто-то скрылся от света, изменив своё местоположение.

— Видел, видел — прошептал Петр Васильевич, обращаясь к Кречетову.

— Думаешь, что теперь он не решится. Ведь сейчас точно знает, что его ждут.

— Ну нет, ему этого только и нужно. Он именно и хочет, что бы я был здесь.

— Как-то не по себе от всего этого — выразился Кречетов, сделал это так, как будто попытался отряхнуться от сковывающей и напряжённой атмосферы, которая сейчас буквально накрыла с головой, ведь яснее ясного чувствовалось, что до наступления действия остались считанные минуты.

— Как он с такого расстояния узнает, поймет, что по дорожке идёт именно она? — спросил Сергей Павлович.

— Просто, он её увидит, когда она будет пересекать параллельную дорогу, освещённую, которая за теплотрассой. Ей не миновать этого участка, и он отлично об этом знает. Уверен в этом и я, поэтому на все сто убежден, что он именно на входе на старое кладбище.

— Она знает?

— Нет, точнее, не знает про собаку и прочее. Я её попросил быть осторожной, глядеть в оба. Но я не стал да и не смог бы ей объяснить того, как всё выглядит на самом деле. Она должна опасаться насильника. Но как видишь, не сильно боится.

— Скажешь, может и вовсе не боится, а где-то в глубине души мечтает встретиться с подобным элементом, шучу я, конечно — произнес Кречетов, и получилось кстати, потому что самую малость, но всё же разрядилась гнетущая атмосфера.

Петр Васильевич ещё раз направил луч фонарика в район входа на старое кладбище. На этот раз ничего не сдвинулось, не случилось никакого движения. Лишь кладбищенские памятники попали в белое световое пятно. Лишь мощные стволы берёз, которых не потревожишь лучом фонарика.

— А ты не так уж далеко от истины пошутил. Я пообщался с этой дамочкой и скажу, что черт его знает, что может она лишь на словах боится насильника, а на деле.

— Брось, это всё дурацкий фольклор. Потому что насильник всегда может быть и убийцей.

— Угу, бывает и так, только у нас насильника нет, у нас есть убийца, к тому же ещё какая убийца.

— Уверен, что будет собака?

— На все сто, Сергей Павлович.

Досужий разговор сослужил сотрудникам милиции плохую службу. Они отвлеклись, они в нужный момент не услышали, что на дорожке послышалось движение. И лишь когда заявило о себе другое движение, они пришли в себя. Петр Васильевич мгновенно направил луч света на дорожку, свет проявил учительницу, он её испугал. Она шарахнулась вправо, остановилась. И всё это было на самом начальном этапе, обозначенного следователем участка. Какая-то секунда, — и свет фонарика дернулся влево, туда откуда навстречу женщине появилась собака, бывшая огромных, невообразимых размеров, которая двигалась очень быстро, быстрее, чем это вообще можно было предположить. К тому же эта чудовищная тварь сливалась с темнотой, и если бы не фонарик…

— В машину! — закричал Петр Васильевич, это было предназначено Кречетову.

Сам же он, выхватив из-за пояса пистолет, бегом рванулся к училке.

— Не уходи с дорожки! — кричал он ей.

А она уже видела собаку. Она ничего не могла понять, да и не было у неё на это времени. Она дико закричала, она бросила сумку и побежала. Хорошо, что по дорожке, что навстречу следователю.

Сергей Павлович не растерялся, если бы он этого не сделал, то вероятно, что всё закончилось бы крайне печально. Но автомобиль Кречетова рванулся с места, он вылетел на пешеходную тропу, сократив расстояние между собой и людьми. Ветви кустов с треском оцарапали кузов жигулей. Что-то лопнуло, попав под колеса.

— В машину! — дико закричал Петр Васильевич, на этот раз это было адресовано училке.

Раздались два выстрела. Собака уже была на расстоянии в пятьдесят метров. Третий выстрел, и всё бестолку, лишь оглушило пространство, и, в свете автомобильных фар, во всей красе предстало самое настоящее чудовище. Его зловещий, ужасный рык был страшнее выстрелов. Его горячее дыхание покрывало те десять метров, которые оставались между ними. Петр Васильевич больше не стрелял. Он что было сил рванулся к автомобилю, который не мог оказаться ближе, потому что путь ему преграждал железобетонный блок, неизвестно зачем и почему находящийся здесь.

Учительница тем временем успела запрыгнуть в авто, сделала это с невероятной ловкостью, и сейчас тряслась, задыхалась от бега и страха, громко всхлипывала. Петр Васильевич одним махом перепрыгнул железобетонный блок. Собака практически его настигла. Но этим ему лишь помогла. Её мощные лапы коснулись его спины. Этот толчок просто впихнул следователя в проем открытой дверцы. В крайне неудобном положении оказался он на заднем сидении. Своим телом придавил и без того еле живую учительницу к противоположной, закрытой дверце. Только вот собака проникнуть внутрь не могла, ей мешали её же размеры. Зато собака просунула внутрь голову, кошмарную открытую пасть. Учительница в этот момент потеряла сознание. Собачьи зубы соприкоснулись с правой руку следователя. Но в этот момент Сергей Павлович дёрнул автомобиль назад. Собака осталась снаружи. Собака не успела как следует захватить зубами Петра Васильевича, поэтому он остался в машине, поэтому он захлопнул дверцу. Только на этом дело ещё не было закончено. Собака бросилась вперёд, прямо на лобовое стекло, пытаясь разбить его, чтобы проникнуть в салон. Кречетов сильно ударился о рулевое колесо. В глазах поплыло, но он оставался в сознании. Он резко дёрнул ещё назад и влево, стараясь как можно быстрее совершить разворот. Лобовое стекло выдержало, но пошло сплошными трещинами. Собака атаковала вновь, посыпалось стекло, но жигуленок успел совершить разворот. Петр Васильевич, ощущая боль в руке, увидел, как на дорожке появился человек, как он стоял и спокойно смотрел на происходящее. В этом человеке, несмотря на темноту, следователь прекрасно опознал того самого преступника из будущего, который противно улыбался, который насмехался над всем тем, что происходило здесь и сейчас.

С диким шлейфом автомобиль рванулся с места. Рванулся прочь отсюда, в сторону улицы Смирнова, где было относительно светло, ведь по правую руку были дома, в их окнах горел свет.

Остановились скоро.

— Стоп! — крикнул следователь.

Автомобиль замер на месте, прямо напротив дома учительницы. Теперь какое-то время молчали. Просто необходима была эта пауза. Учительница пришла в себя без посторонней помощи, она совершенно ничего не понимала, она смотрела на милиционеров так, как будто пыталась проснуться, как будто всё это было действием кошмарного сна.

— Кто вы? Что это было? — проговорила она, её губы тряслись, вместе с губами тряслись и произнесенные ею слова.

— Что это было? Это была ваша смерть, Валентина Михайловна. Но на этот раз нам удалось её предотвратить — очень жёстко произнес Петр Васильевич.

— Что вы говорите, какая ещё смерть. Там было чудовище. Там была собака размером с корову, которая охотится на людей.

— Она и есть смерть. У вас дома есть успокоительное?

— Какое ещё успокоительное, её нужно доставить в больницу — опередив училку, сказал Кречетов, он плохо себя чувствовал, что физически, что и психически, руки тряслись, как и слова учительницы, когда он начал прикуривать сигарету.

— Не курите здесь — неожиданно твердо и четко попросила училка.

Сергей Павлович обернулся, глянул на эту женщину с некоторым изумлением.

— Так есть дома успокоительное? — вернулся к своему вопросу следователь Зимин.

— Есть настойка пустырника, валерьянка — прозвучало в ответ.

— Ясно, когда придёте домой, то выпейте, то лежите, то постарайтесь уснуть. Хотя я не врач. Давайте, мы всё же доставим вас в больницу, в Сосновый бор. Там вас примут, дадут препараты, а уж всё остальное затем — сказал Петр Васильевич, рука сильно болела, но он сейчас понимал и чувствовал, что огромные клыки собаки лишь самую малость, лишь чуточку коснулись его, что почти нет крови, что там будут всего лишь характерные синие следы на коже, незначительные кровяные разводы.

— На каком основании меня примут в психиатрической больнице? — и вновь жёстко спросила Прохорова, она явно стала приходить в себя, не прошло и пятнадцати минут с того момента, как она чудом осталась жива, а она изменилась, ей не понравилось то, что сказал милиционер.

— На основании моего удостоверения — так же жёстко ответил Петр Васильевич.

— Нет, я пойду домой — сказала училка, открыла дверцу, больше ничего не произнесла, не узнала чего-то, что должна была бы, не поблагодарила сотрудников милиции, зато сильно хлопнула дверцей.

— У неё шок — спокойно сказал Кречетов.

— Вероятно, но всё же хороша штучка, теперь я во многом понимаю своих товарищей, её учеников — засмеялся Петр Васильевич, закурив сигарету.

— Что дальше? — спросил Сергей Павлович.

— По домам дальше. Моя машина здесь рядом.

— Ты сможешь управлять? — спросил Кречетов.

— Да.

Непроницаемый туман окутывал, успокаивал всё вокруг. Было в этом что-то воистину грандиозное. И ни одной живой души. Всех этих сволочей здесь нет, им не дано сюда пройти. Какой бы дорогой они ни пытались этого сделать, но это невозможно.

Ветер шумел, двигал кроны берёз и осин. Сдувал капли дождя, они утрачивали свой горизонтальный статус, они вынуждено падали под углом. Касались старых оконных рам, на которых давно потрескалась краска. Находили серый шифер на крыше, уже давно ставший прекрасным дополнением общему фону. Да, здесь всё тонуло в сером. Здесь всё было пропитано холодом и сыростью. И ведь не было в этом ничего такого, что удивило бы. Нет, здесь всё так и должно быть. Огромные черные лужи. Быстро бегущие по небу тучи. Низко, и ещё ниже и ниже, что касаются дымовой трубы дома, из которой давным давно не идёт дым. Так же и остальные трубы, остальные дома. В этом пространстве в них нет жизни. Они просто ничейные дома, они самая странная и непостижимая субстанция бытия. Потому что лишены того, для чего были созданы.

Часть невероятного пейзажа. Застывшего в полном и мрачном отрешении. Оказавшегося за перегородкой, всего в одном шаге по другую сторону от привычного измерения. Но всё это возможно, всё это такая же часть пространства. Только не для всех. Только такая, в какой лучше никогда не бывать. Но я был здесь. Я стоял и смотрел на собственный дом. На всё то, что было рядом. И я же не ощущал во всем этом чего-то того, что притянуло бы родным, напомнило о самом себе теплом и светом. Нет, здесь этого не было. Здесь была смерть, и даже не то её значение, к которому привыкли люди, а некая иная её форма.

Только я вошёл в дом. Мне было хорошо. Мне давно не было настолько хорошо. Я внимательно и долго смотрел на самого себя. На себя который лежал на диване, который спал и видел меня, находящегося рядом. Я позвал собаку. Я произнес: Хозяин был старый, хозяин сошел с ума. Собака появилась в одно мгновение, она смотрела на меня, она несколько раз широко зевнула. Затем собака легла на пол, вытянув вперёд свои лапы. Она занимала почти всю длину комнаты, она оставляла мне мало места. И это было правильно, потому что в этой комнате я был лишним. Всё то, что мне нужно было здесь, так эта тетрадь, которая по-прежнему лежала на столе возле окна. Я должен был записать: что скоро, что всё очень скоро, и кошмарный сон прекратит своё существование. Как же я переоценил свои силы. Насколько наивен и самонадеян был всего какую-то неделю назад. И этой недели хватило, меня целиком поглотила, подчинила себе страна страхов собственного детства. Тех страхов, которых на самом деле не было, которые явились из будущего. Явились, чтобы раз и навсегда перепутать пространственную и временную суть, чтобы предъявить мне то, что стало со мной. Но представить это в особо невероятном формате. Я мог бы удивиться. Я мог бы попробовать отрицать. Но нет, я сейчас четко, ясно понимал, что всё так и должно быть. Детство не определяет само себя, нет, его определяет то, что придет после, что до неузнаваемости исказит то, что было на самом деле. Но сейчас я спал. Сейчас меня уже не было в две тысячи двадцать первом году. Сейчас то, что принадлежало две тысячи двадцать первому году находилось в году тысяча девятьсот восемьдесят третьем. И это оное во что бы то не стало пыталось, вернувшись в прошлое, переделать будущее, хотя бы попытаться это сделать. Не понимая, не беря в учёт то, что уже поздно, что нет в этом никакого смысла. Потому что этот человек практически мертв, он заснул тем самым летаргическим сном, он уже оказался в пространстве сумрачного перехода. А может, что как раз наоборот, может, что именно поэтому всё это и происходило, как агония, как то, чего нельзя было сделать раньше.

Мне нужен был следователь. Я даже не мог предполагать неделю назад, что он и мертвый старик за стенкой — это одно и тоже лицо. Старик должен был вернуться к самому себе. Должны были настежь открыться все подвальные двери, через которые я и вернусь домой. Вернусь туда, где мне когда-то было хорошо.

Я сделал запись в тетради. Я посмотрел на свои предыдущие записи и нисколько не удивился тому, что все они были одинаковыми. Были такими, какие я уже видел много лет назад в одном известном кинофильме. Но меня это не тронуло. Мне на это было всё равно. Я вышел из дома. Сейчас здесь мне было нечего делать. Мне нужно было поспешить назад. Меня вновь ожидал 1983 год.

Я шел быстро. Я знал, что покинув поселок, миновав путепровод магистральных труб отопления, для меня многое изменится, ведь тем самым я вынуждено оставлю за своей спиной свою же защитную перегородку. И 2021 год предстанет передо мной таким, какой он есть для всех остальных. Да, это меня ломало, мне это не нравилось и этого не хотелось. Но и найти способ, чтобы этого избежать, я не мог. Даже не пытался, у меня на это не было времени. Возможно, что и не существовало такого способа. Но я прошел под трубами, я посмотрел на них снизу вверх и двинулся дальше. Путь мой лежал на Усть-Киргизку. В то место, где когда-то находился тот старый брошенный дом, которому суждено было стать частью моей странной судьбы.

Почему я не хотел воспользоваться коротким путем, через подвал дома 38/3? Я спрашивал себя, и ответ был очевиден, состоял в том, что мне нужно было быть осторожнее, потому что моим врагам многое стало известно, потому что я не мог контролировать ровно половину собственного сознания, которая была недоступна, потому что находилась в 1983 году, этим временем жила, и именовалась моим же именем, которому от роду всего навсего одиннадцать лет. Но ведь не это больше всего меня беспокоило, нет не это, с этим я справлюсь, а то, что мальчик имел возможность влиять на собаку. Вот что особенно не нравилось мне. Вот с чем я ничего не мог сделать.

Ничего не изменилось. Повествование было скупо, было ограничено на местности и во времени. Пустырь превратился в брошенный дом. Сильно и противно заскрипела входная дверь, когда я, применив усилие, толкнул её от себя, после чего оказался на улице. Здесь очевидно был чище воздух. Здесь значительно глубже дышалось. Легче было ногам. Кратно чётче стало зрение. Я внимательно огляделся по сторонам. Вокруг никого не было. Это тут же добавило мне сил: всё хорошо, осталось совсем маленько и всё будет закончено, двадцать первый год двадцать первого же века исчезнет, он переместится в год восемьдесят третий, века двадцатого, переместится теперь уже навсегда.

Шел я не торопясь. И не только потому, что мне некуда было спешить, но и потому, что я обдумывал сложившуюся ситуацию. Ведь у меня не было никакого особо плана, каким образом выманить на себя следователя. Последнее действо, случилось странным образом, что следователь по совершенно непредвиденным причинам опередил время, пришлось действовать быстро, вот поэтому сработало лишь наполовину. Следователь остался жив, живой осталась и эта отвратительная мразь, по фамилии Прохорова — и эта была та самая отрицательная половина. Другая же, которая положительная — это то, что я мог влиять на мальчишку, который следующий раз обязательно приведет ко мне следователя. Так почему бы не сегодня? Так почему бы не в седьмом часу вечера? Ведь следователь появится в шесть вечера, появится там, куда и меня тянет с воистину неистовой силой, в страну страхов собственного детства, в мне подконтрольные четыре подвала.

Тем более ведь я не строил каких-то иллюзий в плане своих возможностей. Сейчас все козыри выложены на стол. Сейчас игра идёт в открытую. Я могу его уничтожить в пределах четырех подвалов без помощи собаки. Я не могу его уничтожить за пределами четырех подвалов без помощи собаки. Ведь там мне с ними одному не совладать, ведь там нет той силы, которую мне даёт страна моего кошмарного сумасшествия. Там преимущество на их стороне. Если только собака.

Размышления отвлекали. Они же сделали так, что я не заметил того, как подошёл к нужному месту. Это был один из множества брошенных капитальных гаражей, с воротами, с металлической калиткой, но без замка. Внутри помойка, внутри то, что никогда не привлечет к себе никакого внимания. Я убрал гнилые доски, закрывающие вход в смотровую яму. Я аккуратно снизу вернул эти доски на место. Я двинулся вниз, я оказался в подземном ходе, истории которого я не знал, ни разу не подумал на тему его происхождения — это было мне нужно. Куда важнее, что он неминуемо приведет меня домой, транзитом через склады Госрезерва. Да, то самое место, которое было окутано множеством легенд и предположений, и оказалось, что совсем не зря это было.

Подвал дома 38/3 встретил меня гнетущей тишиной. Встретил полной темнотой. Но при всем этом он был рад меня видеть. Это я ощутил сразу. Потому что стало настолько легко и хорошо, что не нужно было никаких сравнений и ассоциаций. Просто здесь я становился полностью живым. Это была моя среда. Это было то, что наполняло меня силой. Я прошел к нашей ближней сарайке. Мои ключи действовали безотказно, и нечего здесь меня не могло удивить. Мой велосипед всё так же ждал меня. Мои бамбуковые удочки находились на своем месте. Я улыбнулся. Я посмотрел вверх. Серая бетонная плита разделяла меня и помещение моей же квартиры. Ведь, сделав несколько шагов вправо, я находился как раз под полом нашей гостиной. Я пока что не мог попасть туда. Но очень скоро, очень скоро я окончательно вернусь домой.

Стоял долго. Вслушивался в каждый звук.

Хозяин был старый. Хозяин сошел с ума — произнес я.

И тут же возле меня появилась собака. Я погладил её по голове. Собака вновь широко зевнула. Она делала это каждый раз, она просыпалась, для того, чтобы убить кого-то из них. И понимание этого ужасно было мне приятно. Разве может что-то с этим сравниться. Мы двинулись к ближнему вентиляционному отверстию, которое располагалась возле шестого подъезда дома 38/3. Были слышны голоса. Я вслушивался. Собака же моментально напряглась, — и это означало только одно, что какой-то несчастный решил потревожить наши владения. Тут же у меня быстрее забилось сердце. Ещё немножко, и я ощутил просто колоссальный прилив сил. Теперь я уже не был похож на самого себя, в самом прямом смысле этого слова. Мне не нужно было зеркало, чтобы это знать. Собака прижала уши. Она начала медленно двигаться в левую сторону. Она нюхала воздух, она лучше меня чувствовала то, что человек или даже несколько человек находятся в районе пятого подъезда дома 38/4, неподалеку от подземного лаза между 38/3 и 38/4.

Собака ускорилась. Но она не бежала, прекрасно понимая, что этого делать нельзя, что это может спугнуть добычу, испортить то, что складывается настолько хорошо. Понимал это и я, следуя за собакой, делая это неслышно, наслаждаясь предвкушением как таковым.

Шум стал сильнее. Точно, что их было как минимум трое человек. И они находились ровно там, где я и предполагал. Сразу возле подземного лаза, на стороне четвертого дома. Минули ещё двадцать секунд, стали различимы голоса. И здесь собака ажно заскулила от нетерпения.

Глава пятая

У собаки начала дыбом подниматься шерсть. Такого я не видел никогда. Поэтому сразу понял, что в обозначенном месте, находится кто-то из тех, с кем у собаки есть свои личные счеты. Ведь она никогда себя так не вела. Если бы я имел возможность спросить у неё, то я несомненно сделал бы это, а так, так я мог лишь наблюдать, следуя чуть позади собаки. Которая сейчас опустила голову ниже, передвигалась пригнувшись, испытывая колоссальное напряжение, ей никак нельзя было упустить эту добычу.

Несколько метров, и мы оказались возле подземного лаза. Собака лапами сдвинула в сторону две широкие доски, мордой откинула прочь какое-то старое, гнилое пальто, — и мгновенно скрылась под землёй. Я, не теряя ни одной лишней секунды, последовал за ней. Но и здесь собака не торопилась, а в какой-то момент она и вовсе остановилась. Минули ещё секунд десять, и я услышал, что с другой стороны кто-то начал движение к нам навстречу.

— Во дела, ты откуда про этот ход знаешь? — послышался мальчишеский голос.

— Не твое дело, учитесь, пока я живой — ответил неприятный голос, бывший каким-то ехидным, с оттенком превосходства и надменной иронии.

— Ты хочешь это в нашу сарайку положить? — раздался ещё один голос, который был похож на первый, но несколько более высокий.

— Да, я же сказал. Иначе на какого черта вы мне нужны были бы — ответил неприятный голос.

— Гутник, он, кажется, видел — произнес первый из пацанов.

— Жирный будет молчать, не ссыте щенки — это вновь был надменный, неприятный голос, к тому же после того, как этот тип ответил на опасения своего подельника, он очень противно засмеялся.

Собака издала чуть слышное приглушённое рычание. Она ждала, а эти трое двигались в нашем направлении, делали это медленно, делали на ощупь, у них не было с собой осветительного прибора. Расстояние сократилось, собака начала отползать задним ходом. Места в проходе было не так уж много, поэтому мне пришлось согласиться с собакой, начав двигаться задом наперед. Делали мы это совершенно бесшумно. Я не понимал, что происходит. Я впервые за всё время доверился собаке. Сейчас мы поменялись местами, но не по ходу следования, не в прямом смысле, а в переносном.

— Придется ещё одну ходку сделать — проговорил неприятный голос, который был уже совсем близко, на расстоянии меньше шести-семи метров.

«Не придется» — с восторженным злорадством подумал я, от этого испытал крайнее внутренне наслаждение.

А вместе с собакой мы уже успели покинуть подземный ход. Мы были рядом со входом в него, несколько вправо, ближе к угловой стене.

Освещения в подвале не было. Но я мог хорошо видеть и без него. То же самое касалось и собаки. Эти же трое, да их было трое, ориентировались в темноте плохо. Они покинули подземелье. Я отлично видел того, кто имел тот самый противный голос. Это был длинный, худой пацан, у которого взад вперёд бегали глазки. Рядом с ним находились двое пацанов, бывшие значительно младше этого типа, оба маленького роста, оба суетливые, потому что, оказавшись на поверхности, они постоянно двигались, делая это не сходя с места. У каждого из них в руках была сумка.

Быстро бежали секунды, буквально отрывались, исчезали. Но мне нужно было ещё немножко времени, ещё чуть-чуть, и вот, ещё за пару секунд до того, как собака сдвинулась с места, я вспомнил, кто это такие, и это тут же принесло мне наслаждение. Ведь через несколько секунд собака расправится с неприятным типом, по кличке Глист, с его прилипалами, именуемыми братьями Наражняками. История поменяется, уже в какой раз поменяется. И я не буду иметь возможность встретиться с Глистом в конце девяностых годов прошлого века, когда он оказался у меня дома, со мной же выпивал, а когда от меня ушел, то украл у меня все то, что мог утащить, чтобы продать за копейки перекупщикам. Как всё это успело уместиться в моем сознании за какие-то считанные секунды — это было неважно. Важно было то, что собака продолжала ждать, продолжала выдерживать воистину зловещую паузу.

— Теперь куда? — спросил у Наражняков Глист и зажёг спичку, громко чиркнула серная головка о спичечный коробок.

Братцы ответить не успели, потому что огонек спички осветил собаку, которая находилась в двух метрах от них…

…Петр Васильевич, как и обещал, появился во дворе четырех подвалов в шесть часов вечера. Он оставил свой автомобиль напротив третьего подъезда. Почему не возле шестого, в котором жил Андрей, то и он сам бы не смог дать точный ответ. Ну, наверное, потому что привык неторопливым шагом подходить к тому месту, с которого всё и началось. И сейчас с полной очевидностью виделось, что всё это было очень давно. Никуда нельзя было деться от этого навязчивого ощущения, которое нельзя было назвать хоть сколько-то положительным. Вот насколько поглотила эта неестественная, смертельно опасная атмосфера. Буквально заставила следователя жить той жизнью, которая здесь, в этом ненормальном пространстве, не оставила ему никакого другого выбора.

Петр Васильевич закурил. Петр Васильевич уже в какой раз подумал о том, что он непозволительно часто обращается к сигаретам, как мнимому средству для успокоения нервов. Нет же, это не имеет подобного действия, это лишь сужает сосуды. Но привычка, но самовнушение. Если и есть на свете идеальные люди, то их немного, и он в их число уж точно не входит. Да и как бы любой из них проявил бы себя в этой истории, в каком виде бы предстал, даже издалека увидев проклятую собаку Баскервилей.

Петр Васильевич улыбнулся самому себе. Он вспомнил училку, бывшую правильной и морально выдержанной. Какими были её глаза. Наверное, не нужно лишний раз вспоминать о том, что можно понять Кречетова в том, что он скупо, но всё же выразил недовольство тем, что эта дамочка оставила на заднем сидении его автомобиля большое мокрое пятно. Да, не стоит об этом, ведь мало нашлось бы кого, кто этого не сделал бы, столкнувшись с тем, с чем повстречалась несчастливая в личной жизни училка. Да, собачка вчера превзошла саму себя.

Следователь повернул голову в обратном направлении. Задержал свой взгляд на троих пацанах, один из которых был длинный и худой. Двое других, они как бы в противовес длинному и худому, были маленькими и толстенькими, к тому же, как сразу отметил следователь, эти двое без всякого сомнения являлись братьями. Слишком сильно они были похожи друг на друга.

Длиновязый пацан командовал. Это было видно сразу.

«Глист» — вспомнил Петр Васильевич.

«Да, это и есть тот самый Глист. Да уж, действительно, выглядит этот подросток не очень приятно. Но бывает, и по внешнему виду судить — это никак недопустимо. Хотя то, что слышал об нем, то так же не из разряда положительного» — думал следователь, наблюдая за троицей пацанов, которые крутились на крыльце ближнего крайнего подъезда дома 38/4.

Он не заметил, как возле него оказался Андрей, рядом с которым, дальше на два метра, находились его лучшие друзья — Костя и Максим.

— Это и есть Глист? — спросил следователь у Андрея.

— Он самый, нафиг он вам дался — ответил Андрей, и последнее из его слов не было вопросом, а звучало не больше, чем дополнение.

— Здравствуйте, ребята — поздоровался Петр Васильевич.

Мальчишки дружно кивнули в знак приветствия головами.

— Этот Глист, он в огромной опасности. Мне почему-то думается, что он станет следующей жертвой гостей из будущего — сказал следователь — Да, вот такая интересная история — добавил он.

— Если это так, то это совсем неплохо. Гости из будущего принесут людям из прошлого несомненную пользу — сказал Максим.

— Думаешь? — тихо произнес Петр Васильевич, он продолжал наблюдать за Глистом и его товарищами.

— Мы все так думаем — ответил Максим.

Костя и Андрей улыбнулись.

— Угу — промычал Костя.

— Всяко — добавил Андрей.

— Ох, уж, этот ваш возраст, ребята. Взрослые люди таким образом никогда не станут думать. Это вам не в упрек, это маленькое наблюдение, с высоты прожитых лет.

— Вы сами как-то говорили, что взрослые не всегда могут то, что могут дети — с полной серьёзностью сказал Андрей.

— Правильно, и сейчас так скажу. Но это не касается того, о чем вы только что говорили.

— Глист — это подонок, хитрый, лживый, падаль он — сказал Костя.

Петр Васильевич не стал с этим спорить, а задал ещё один вопрос.

— А кто эти двое, которые с Глистом?

— Братцы Наражняки. А почему взрослые так не думают? — ответил и спросил одновременно Максим.

— Потому что у этого самого Глиста есть родители, есть дедушка и бабушка. Может, что брат и сестра. В общем, те люди, которым не будет в радость то, что гости из будущего убьют этого хулигана.

— У Глиста только мать. Да и то он её ненавидит. Вы бы слышали какими неприличными словами он о ней говорит — сказал Костя.

— Да, нехороший мальчик. А вон ещё один ваш знакомец — произнес Петр Васильевич.

Ребята тут же увидели Гутника, который подошёл к одному из братьев Наражняков, который тому что-то говорил. Через пару секунд один из Наражняков повернул голову влево, он смотрел на следователя, на Андрея, Максима и Костю.

— Жирный слоняется из угла в угол. Вот сейчас Наражнякам сказал, что здесь милиционер — проговорил Андрей.

Но это было не так. Гутник хотел сказать о том, что во дворе прямо сейчас присутствует главный милиционер по подвалам, но в последний момент передумал, и это было не просто так, а потому что Гутник был зол на Наражняка-старшего, который ему уже неделю не отдавал двадцать копеек, которые толстяк одолжил тому, поверив, что последний отдаст долг, сделает, как обещал. И конечно, Гутник уже видел, что компания во главе с Глистом, только что была в подвале 38/4. Так пусть этот угрюмый, неприятный дядька поймает их. Это и будет то, что покроет долг, стоимостью в двадцать копеек.

— Что они собрались делать? — спросил Петр Васильевич, обратившись ко всем своим помощникам сразу.

— Черт их знает. Они тупые все. А особенно Гутник — ответил Костя.

— Они бывают в подвалах?

— Нет, Гутник обосытся туда зайти. Братцы дегенераты, они тоже сачки. А вот Глист, то не знаю. Эта падла на всё способна — это так же озвучил Костя.

— Ладно, друзья-следопыты, давайте ближе к делу — произнес Петр Васильевич.

Ему никто не ответил.

— Нам нужно идти через подвалы, это самый надёжный проход в будущее — сказал Андрей.

— Да, время идёт, и я не первый день здесь, а всё никак эта настолько занимательная история временами не укладывается в моей голове — улыбнувшись произнес следователь.

— Если другим путем, то я не ручаюсь — тише и неувереннее проговорил Андрей.

— Всё нормально, через подвалы, так через подвалы. Вы готовы, вообще? — спросил следователь, в первую очередь посмотрев на друзей Андрея, ведь Андрей уже имел достаточно опыта, связанного со всей этой жуткой историей.

— Будь готов — всегда готов! — звонко рассмеялся Максим.

— Была не была — пошутил и Костя.

— Отлично. Но я должен вам сказать. Я не могу кому-то ещё, но вам должен, чтобы вы об этом знали — начал говорить Петр Васильевич, но замолчал, он вновь выудил из пачки сигарету, её прикурил, чиркнув спичкой о коробок.

Пацаны и на этот раз промолчали. Они ждали того, что скажет их старший товарищ.

— Дело в том, что я поступаю неправильно. Я беру на себя ответственность, на которую не имею никакого права, даже исходя из того, что я говорил вам недавно, о родителях, о бабушках и дедушках. Поэтому вы не должны меня подвести, поэтому вы должны меня во всем слушаться. В общем-то, это всё, что я хотел сказать. Ещё всё же о том, что я принимаю такое решение, потому что знаю, что иначе нельзя, что существуют незримые правила этой страшной игры. Ладно, а то я слишком долго и нудно — произнес Петр Васильевич.

— Мы всё понимаем — во второй раз за всех ответил Максим.

— Вот и славно — произнес следователь, повернул голову, посмотрел туда, где несколько минут назад находилась компания, во главе с Глистом, сейчас там никого не было, зато четко и страшно заявляла о себе приоткрытая дверь в подвал.

— Этого только не хватало — произнес Петр Васильевич, пока что оставаясь на прежнем месте — Собака и её хозяин могут сейчас быть там? — добавил вопрос следователь, он спрашивал у Андрея.

Андрей утвердительно кивнул головой.

— Да, чудовище из будущего сейчас может быть там. Я говорил, что он научился читать мои мысли, он… — Андрей не договорил, он не смог подобрать необходимых слов.

— Оставайтесь здесь, пока что — сказал следователь и двинулся в сторону открытой двери в подвал.

— Нет, так не пойдет. Сейчас так нельзя — неожиданно и даже довольно резко не согласился Андрей.

Следователь посмотрел на него, на Максима и Костю. В истории осталась крохотная пауза.

— Ладно, давайте за мной следом.

Петр Васильевич шел впереди, двигался быстрым шагом. Ребятам пришлось практически перейти на лёгкий бег, чтобы не отстать от следователя. Правда, возле двери в подвал он остановился, он подождал их.

— Только следом за мной — произнес он.

— Ясно — ответил Андрей.

Следователь уже знал, в каком месте располагается выключатель. Он нажал на кнопку, но электричество заработало только на входе. Следующая лампочка не горела, не горела и та, которая вправо к углу здания. Лишь небольшой отсвет проникал в этом направлении от лампочки, бывшей по проходу влево.

Глиста и его товарищей не было видно, не было и слышно.

— Так тишина, полная тишина — прошептал Петр Васильевич, и ребятам могло показаться, что это он просит их соблюдать режим тишины, но на самом деле это была констатация факта.

— Нужно к переходу между домами — сказал Андрей.

— К ближнему? — спросил следователь.

— Да, им если и нужно, то в третий дом, там их сарайки — ответил Андрей.

— Андрюха правильно говорит, скорее, что Глист в этом подвале что-то своровал, эти ему помогали, а теперь будут прятать у себя, на какое-то время — произнес Максим.

— Не слыхать, нет признаков гостей из будущего? — спросил у пацанов следователь.

— Здесь нет, они в третьем доме — уверенно ответил Андрей.

— Точно?

— Точнее некуда.

— Тогда пошли — произнес Петр Васильевич.

И на что он мог сейчас надеяться, о чем он думал, имея при себе один лишь только пистолет. Уже зная и доподлинно понимая, что эта металлическая игрушка бесполезна в противостоянии с собакой. Нет смысла в оружии и против убийцы из будущего, потому что просто напросто в него нельзя стрелять до той поры, пока они ни окажутся в две тысячи двадцать первом году. Тогда на что? Тогда зачем они спустились в подвал дома 38/4? Но ведь что-то было, что-то заставляло двигаться в этом направлении, вместо того, чтобы переждать, чтобы смириться с тем, что собака и её хозяин сделают своё дело, расправившись с Глистом и его товарищами.

Как-то передалось на незримом уровне. Часто же бывает так, что мысли имеют материализацию. Но Костя неожиданно произнес шепотом, нарушив полную и зловещую тишину, которая поглотила всё то, что имело место быть возле невзрачного отверстия в подземный лаз, соединяющий четвертый и третий дом.

— А как мы сможем помешать?

Петр Васильевич не ответил, потому что только что об этом думал сам, потому что не знал ответа на этот простой вопрос.

— С помощью постороннего появления. Злодеи увидят, поймут, что здесь необычно много народу — так же неожиданно и вполне разумно предположил Максим.

И с ним нужно было согласиться. В его словах имелось рациональное зерно.

— Правильно говоришь — громко произнес следователь — Нам нужно вести себя так, как будто мы у себя дома, мы здесь хозяева — добавил он.

— Вот и здорово, давайте посмотрим на то, что у нас здесь есть — громко проговорил Костя, глядя на открытую дыру в земле, которая собственно и являлась тем самым загадочным и необычным сооружением, в виде подземного тоннеля.

Следователь в этот момент, наверное, что совсем некстати, вспомнил о том, насколько удивлены были жители четырех домов, когда он спрашивал их о том, что они знают о этих подземных норах. Выходило так, что они ничего не знали, не могли себе даже представить то, о чем он их спрашивает. Из этого, опросив огромное количество людей, следователь мог сделать единственно возможный вывод: этих ходов не было, ровно до той поры, пока здесь ни появились гости из будущего. Чуть позже пришла мысль, что всё это выкопала собака. Если это не она, то тогда остаются какие-либо подвальные гремлины. Мысль оставляла сомнение в том, а вообще копал ли кто? Но нет же, и не то и не это, где, мать его, вся эта земля, которая должна была быть извлечена оттуда: законы физики, как это, но это нельзя было нарушить. Можно, на самом деле можно, потому что эта земля находится в двадцать первом году следующего столетия. А здесь проекция. Здесь вообще нельзя определить: какой год имеет место быть возле вот этого отверстия в земле, которое под углом уйдет вниз, а затем пойдет прямо, двинется в сторону соседнего дома.

Следователь первым оказался в подземном переходе, пацаны последовали за ним без всякого промедления.

— Сколько здесь будет метров? — громко спросил Андрей, помня о том, что сейчас им всем надлежит здесь вести себя несколько иначе.

— Метров шестьдесят, семьдесят, но не более ста метров — так же громко ответил Андрею следователь.

— Не, ста метров точно нет, если визуально, на поверхности. Мы совсем недавно в школе стометровку на время бегали — дополнил своё мнение Максим.

— Слышите? — с явной и резкой долей настороженности произнес Костя, который двигался последним, но услышал этот свистящий, крайне необычный звук первым.

— Мать его — проговорил Петр Васильевич, случилось спустя секунду, когда свистящее движение дополнилось ужасным рычанием.

— Собака — прошептал Максим, в его голосе было всё, и испуг, и продолжение истории, которое случится через какие-то несколько секунд.

— Собака, она самая. Хозяин был старый. Хозяин сошел с ума — громко начал говорить Андрей, но в данный момент они были где-то посередине подземного хода, явно что его голос, если и мог достигнуть ушей собаки, то был очень слабым, поэтому не мог ей помешать…

…Глист и братья Наражняки толком ничего не успели понять. Потому что на это им дано было не более, чем десять секунд, пока огромная собака медленно двинулась в их сторону. Они, конечно, слышали все эти истории. Они, конечно, не принимали всё это всерьез.

— Что это — пропищал Наражняк-младший, у него от страха по ногам потекла горячая моча, он сделал шаг вправо, он оказался за спиной у Глиста, — и в этот миг собака бросилась вперёд. Глист даже не успел подать голос. Одним движением, как пушинку, собака сбила его с ног. Следующим движением, используя свою чудовищную пасть, разорвала Глисту горло. Даже не разорвала, а вырвала наружу. И вот тогда дико завопили братья Наражняки. Бросились вглубь подвального прохода, но тут же остановились, потому что путь к спасению им преграждало самое настоящее чудовище. Наражняк-младший потерял сознание. Наражняк-старший дико и неистово вопил, глядя на то, как это отвратительное чудовище своими длинными руками переломали шею его брату, как оно же отшвырнуло его тело с огромной силой в сторону того места, где собака Баскервилей продолжала на части разрывать тело Глиста.

Наражняк-старший замолчал, когда монстр приблизился к нему. Наражняк прижимался спиной к деревянной стенке, из его глаз текли слезы и он медленно опускался вниз.

— Хозяин был старый. Хозяин сошел с ума. Хозяин заснул летаргическим сном — послышался голос.

И чудовище остановилось. Остановилась и собака. Всё это видел Наражняк, видел сквозь туман, понимал сквозь призму случившегося сумасшествия. Далее, и появились люди. Далее, фа го он хи всё для Наражняка пропало, исчезло, его здесь больше не было. Ему уже никогда не суждено будет сюда вернуться. Или в точности до наоборот, ему уже никогда не удастся покинуть это место, уже никогда, находясь в особом отделении психиатрической больницы, для полностью безнадёжных пациентов.

— Хозяин был старый. Хозяин сошел с ума. Хозяин заснул летаргическим сном. Собака охраняла хозяина от тех, кто хотел его похоронить заживо. Собака всех их съела, и не только их, а ещё и других, потому что собака хотела есть. Затем пришли полицаи и застрелили собаку. Хозяин очнулся и полицаи застрелили его. Год 2021 от рождества Христова — медленно и четко, говорил Андрей, говорил механическим голосом, что мурашки поползли по коже у Петра Васильевича, что жутко ощущали себя его друзья Костя и Максим.

Глава шестая

Не минули слова Андрея стороной и тех, к кому они были обращены. Собака оставила в покое мертвое тело Глиста. Собака смотрела в ту сторону, откуда раздавался голос. То же самое касалось и чудовища, которое потеряло всякий интерес к несчастному Наражняку, которое одной секундой перестало быть чудовищем как таковым, преобразившись в неприятного мужика, со злыми глазами, безумным взглядом и искривлённым ртом.

Эти слова не были для них пустым звуком. Объяснения не было так же. Только когда Андрей, следом за ним Пётр Васильевич, который всё же вытащил из-за пояса свой пистолет, Костя и Максим появились в обозрении, то собака и её хозяин стали медленно, но всё же отступать вглубь подвала. Сначала собака, она первой удалялась прочь. За ней последовал мужчина. Как уже упоминалось, вокруг царила полная темнота. Лишь небольшой фрагмент, бледный кусочек, находившийся ближе к угловой стене дома, тускло освещался, был доступен дневному свету, проникающему сюда снаружи, через всё то же вентиляционное отверстие. Этот свет не касался изуродованного тела Глиста и мертвого Наражняка-младшего. Этот свет был бесполезен, этот свет лишь в тысячный раз напоминал о том, что всего в нескольких метрах отсюда присутствует другой мир. Убийцы же двигались вдоль стены, двигались там, куда искусственное освещение, которое ещё предстояло включить, не попадало вовсе.

— Поздно, уже поздно — проговорил следователь.

Максиму стало нехорошо, он всего один раз глянул на то, что осталось от Глиста, то, что сейчас мог разглядеть очень смутно, но ведь и этого хватило. Максима стало тошнить, через секунду вырвало. Он стоял возле двери крайней сарайки, издавая нелицеприятные звуки. Костя держался значительно лучше. Хотя если было бы возможно посмотреть на него в условиях нормального освещения, то Костя был бледный, как чистый лист бумаги из школьной тетради. У Кости тряслись руки, всё сдавливало внутри. Но при этом он отлично понимал одно, что вот это он должен преодолеть, обязан с этим справиться.

— Они пошли к моему подъезду — сказал Андрей, ему так же было не очень хорошо, он старался не смотреть на мертвые тела, на Наражняка-старшего, который сидел на деревянном настиле, который шептал что-то нечленораздельное себе под нос.

— Да, пусть идут. К ним мы вернёмся позже — глухо и нервно произнес следователь, он же единственный из всех не боялся смотреть на то, что оставили после себя гости из будущего, тем более, Петр Васильевич воспользовался небольшим фонариком, который имелся у него, находился во внутреннем кармане пиджака.

— Костя, ты нормально себя чувствуешь? — спросил Петр Васильевич, потому что сейчас Костя был рядом с ним, Костя старательно не смотрел, отводил прочь глаза, от того, что освещал луч фонарика.

— Нормально — ответил Костя.

— Нужно подняться по лестнице, включить освещение.

— Не выйдет, всего два выключателя, один на лестнице третьего подъезда, и то не знаю, работает ли он, а другой за дверью шестого подъезда — произнес Андрей — Нам нужно идти, нам нельзя терять много времени — добавил он.

Его голос прозвучал спокойно, с присутствием взрослого подхода, делового отношения к тому, зачем они сюда зашли. Его голос как будто и сообщал о том, что они здесь не для того, чтобы смотреть на жертв гостей из будущего, что они пришли для того, чтобы самим отправиться в будущее.

— Да, но всё же необходимо сообщить в милицию о том, что произошло — произнес Петр Васильевич и в это же мгновение, он поймал себя на том, что с ним происходит странное.

Да, иначе назвать это было нельзя. Это же приносило осознание мерзости, четкого дисбаланса в собственном сознании. Только следователь ощущал радость, некую определенную долю уверенности, ведь он своими глазами видел, что Андрей может очень сильно влиять на собаку и даже на собственное воплощение из будущего. Они ушли, они вынуждены были это сделать, зная о том, что он следователь находится здесь. А ведь он есть для них главная цель. На данном этапе — точно что главная цель.

Почему дисбаланс? Потому что рядом находились два изуродованных трупа. Потому что в нескольких метрах от них сидел незнакомый пацан, который очевидно сошел с ума, что виделось ещё более страшным, чем участь его же убитых товарищей.

— Это обязательно? — спросил Андрей.

— Да, потому что, хотя бы вот этот пацан, его нужно вызволить отсюда — спокойно ответил Петр Васильевич.

— Нужно обратно, нужно через подземный ход — сказал Максим, он малость пришел в себя, но у него ещё продолжало мутиться в голове и в глазах.

— Да, здесь на дверях замки — согласился следователь.

— Я могу, я быстро — вызвался Костя.

— Да, давай, но нет, мне нужно с тобой. Ты не сможешь им объяснить, мало ли что. Да, мне нужно. Так что давайте все в обратном направлении.

— Мы останемся, нам зачем идти — не согласился Андрей, но тут же вспомнил, что они все обещали во всем слушаться Петра Васильевича, поэтому решил отыграть назад, начав.

— Можно и…

Только вот следователь не стал настаивать на своем.

— Да, оставайтесь, нечего толпой бегать по двору. Никуда не уходите, если только ни вернутся обратно гости из будущего.

— Они сюда не вернуться. Я не знаю, что они будут делать. Я могу только в пределах этих подвалов, особенно, этого дома. Но назад сюда не вернуться — сказал Андрей.

— Хорошо, я быстро. Костя, пойдем со мной, мне нужен телефон — сказал следователь.

Костя не ответил, он просто последовал за Петром Васильевичем. Они очень быстро преодолели путь в обратном направлении. Чем-то неправдоподобным показалось то, что было самой обычной улицей, с её дневным светом, с её чистым, свежим воздухом, немного прохладным ветерком, и всем остальным, что упорно не хотело иметь никакого отношения к тому, что находилось на расстоянии меньше двадцати метров по прямой, меньше четырех-пяти метров вниз под землю.

— Дома есть кто? — спросил у Кости следователь, когда они оказались возле необходимого подъезда.

— Нет — просто ответил Костя.

— Это хорошо, это очень хорошо — отреагировал Петр Васильевич.

Костя ключом открыл дверь. Телефон располагался в коридоре.

— Семёнов, да, это я, следственную группу по адресу Смирнова 38/3 немедленно. Найдите Олега. Что значит? Позвоните домой. Всё бегом. Да, убийство, да, очередное. Кречетов в отделении? Нет. Хорошо, я сейчас ему домой позвоню.

— Там двери открыть нужно — прошептал Костя, когда Петр Васильевич положил трубку на рычаг телефона, чтобы тут же поднять её вновь.

— 38/3?

— Угу, они же закрыты.

— Да, конечно, придется ещё потратить время.

— Могут поломать, да и всё.

Этот коротенький диалог случился, пока Петр Васильевич ожидал ответа от Кречетова, слушая монотонные длинные гудки в трубке телефона.

— Не нужно ничего ломать — ответил Косте следователь, и в этот же момент на связь вышел Кречетов.

— Чего ломать не нужно? — тут же переспросил он, сразу по голосу узнав Петра Васильевича.

— Двери, Серёга, двери — машинально ответил Петр Васильевич.

— Так, что там ещё? — встревоженно спросил Сергей Павлович, поняв то, что что-то случилось по интонации голоса Зимина.

— Двойное убийство, ещё одному мальчишке нужна будет медицинская помощь, психиатрическая помощь. Адрес прежний: Смирнова 38/3. Преступники те же самые. В общем, так. Я сказал, чтобы Лобанов обязательно. Да и, Серёга, меня не будет. Я двинусь дальше, как-то так.

— Не понял, что значит то, что тебя не будет. Я не пойму. Ты сообщаешь мне очередную мерзость и тут же говоришь, что тебя не будет. Петр Васильевич, детали, обстоятельства и прочее. Ты это чего?

— Так нужно, я потом тебе всё доложу. Сейчас примите трупы. Пацан там в подвале, в невменяемом состоянии. Убийца, собака, они отсутствуют — сказал следователь, при этом у него ведь не было полной уверенности в том, что убийца и собака будут отсутствовать, он так сказал, потому что так сказал Андрей, потому что, да какая разница, как он сказал: сотрудники органов должны быть готовы ко всему.

— Свидетели? Личности убитых?

— Слушай, работайте так, как будто я не звонил. Как будто баба с ближайшей квартиры позвонила, обнаружившая убитых людей. Хорошо, а всё остальное затем.

— Не пойму я тебя.

— Ладно, давай, и так времени много потерял — сказал Петр Васильевич и положил телефонную трубку на место.

— Пойдем, нам ещё нужно к Ивану Анатольевичу — сказал Петр Васильевич.

Они быстро покинули квартиру. Им повезло, потому что увидели Ивана Анатольевича на улице, он стоял возле группы стариков, которые играли в домино, выпивали по чуть-чуть красного вина, пряча бутылку под игровым столом.

— Иван Анатольевич, откройте, пожалуйста, подвал 38/3. Сейчас будет милиция. Скажите им, что в районе первого подъезда, а то я забыл сказать. И ещё, не спускайтесь туда сами, с милицией только, если захотите.

— Что опять? — тихо прошептала Иван Анатольевич, посмотрел на стариков, но те не обращали внимания на разговор возле них, их целиком поглощала игра.

— Не опять, а снова. Да, но мне некогда, нам нужно идти — ответил следователь, и они с Костей двинулись к дому 38/4, где по-прежнему чуть приоткрытой была дверь в подвал, которая тихонько и противно поскрипывала.

Андрей и Максим спокойно ожидали следователя и Костю. В трёх метрах от них сидел несчастный Наражняк, он продолжал беззвучно разговаривать сам с собой.

— Ты не боишься? — спросил у Андрея Максим.

— Боюсь — ответил Андрей.

— Я не знаю, но а если там в будущем, там вот такое сплошь и рядом — сказал Максим, украдкой глянув в ту сторону, где находилось то, что осталось от Глиста и Наражняка.

— Я не знаю — тихо произнес Андрей.

— Ты же был там.

— Да, но я не уверен в том, что был именно в том будущем. Понимаешь, там всё мертвое было. А быть такого не должно.

— Почему не должно, может как раз и есть так. Вот поэтому они пришли сюда, им там не на кого охотиться — предположил Максим.

— Может и так, скоро узнаем.

— А ты уверен, что мы сможем туда попасть?

— Слушай, Макс, кончай это, что будет, то и будет — нервно ответил Андрей.

Максим не стал больше ничего говорить. Тем более послышались звуки, идущие со стороны подземного хода, а через полминуты появились Петр Васильевич и Костя.

— Давайте пойдем, не будем терять времени — произнес следователь и первым двинулся в сторону шестого подъезда, где неподалеку располагался ещё один подземный переход, который сейчас был им нужен, в этом в данный момент следователь был уверен на все сто процентов.

— Веди нас, Сусанин — театрально произнес Максим, обратившись к Андрею, коснувшись того рукой по плечу.

Максим всё же сумел прийти в себя, его сознание сумело убрать на задний план тот ужас, который владел им же совсем недавно, и ничего такого в этом не было, в помощь был возраст, та самая защита, которая затем уйдет, потеряет свою силу, но не сейчас, сейчас Максим переключился, сейчас он шутил так, как будто ничего здесь и не случилось.

— Если как Сусанин, то не нужно — улыбнувшись проговорил Петр Васильевич, у него в правой руке работал фонарик, освещающий путь, и этого было вполне достаточно, чтобы не споткнуться, а направление движения они все знали и без помощи дополнительного источника света.

— Куда ты нас завел проклятый старик — смеясь сказал Костя.

— Ещё не успел — засмеялся Андрей.

Петру Васильевичу сразу в голову ударили странные слова: хозяин был старый, хозяин сошел с ума, хозяин заснул летаргическим сном…

Лишь на какие-то секунды, а затем следователя отпустило. Он отлично себя чувствовал. Ведь мальчишки быстро пришли в себя, мальчишки шутили, смеялись. А значит, значит всё должно быть хорошо, значит, он не ошибся в своих предположениях: они единственные помощники ему, единственные на кого он может рассчитывать, чтобы уничтожить гостей из будущего, чтобы навсегда закрыть им сюда дорогу, не дать им вернуться в 1983 год, как к себе домой, ведь это их главная цель, да, это их главная цель. Противление этому эти пацаны, чью жизнь, чьё счастливое детство хочет забрать зло, явившееся из будущего, ведь всё зло приходит оттуда, только оттуда, из будущего.

И почему же нет противления этому утверждению? Потому что так на самом деле и есть.

И что ещё было странным…

Они шли, они шутили, разговаривали и в то же время ни разу не подумали, не вспомнили о том, что где-то рядом могут быть те самые гости из будущего, которых никак нельзя ассоциировать с шутками, прибаутками, с чем-то подобным вообще. Одна лишь смерть, сплошной сладкий привкус крови, перемешанный с реальным ощущением сумасшествия. Всего того, чего в нормальном пространстве не бывает, чего никогда быть не должно. И сейчас действительно не было, подвал на время избавился от присутствия посторонних сил. Он в прямом смысле просветлел. Он же заставил это почувствовать следователя и троих его помощников, которые в эту вот минуту вспомнили вслух о Викторе Гутнике, сделали это как всегда с значительной долей иронии.

— Жирный, он смотри какой хитрый. Как он чувствует, когда у него мозги салом заросли — проговорил Костя.

— Не салом заросли, а жиром покрылись — отреагировал Максим.

— Не, ну, а, понятно, только ведь он не пошел с Глистом и братьями дегенератами. Лишил собачку запаса продовольствия — сказал Костя.

— Это точно, так бы собачка на целый месяц к нам дорогу забыла — смехом отреагировал Андрей.

— Опять вы за своё — произнес Петр Васильевич, только сказал это настолько спокойно, что пацаны и не подумали прекратить.

— А что, Петр Васильевич, Гутиерус же не пошел с ними. Значит, чувствует он — проговорил Костя.

— Гутиерус? — переспросил следователь.

— Да, иногда жирного так называем — сказал Максим.

— Странно как-то — сказал Петр Васильевич, к этому времени они остановились возле входа в подземный лаз, ведущий из 38/3 в 38/2.

— Это из фильма. Помните фильм «Человек-амфибия». Так вот там девушку вроде так зовут. Наш толстяк, конечно, с девушкой той ничего общего не имеет. За исключением первых букв фамилии.

— Гутиэра — вроде так зовут ту девушку в фильме и в книге — спокойно сказал следователь.

— Там Гутиэра, у нас Гутиерус — засмеялся Максим.

— А вы реально полагаете, что если бы собаке достался Гутиерус, то она бы месяц не появлялась? — неожиданно серьезно спросил Пётр Васильевич.

Повисла крохотная пауза.

— Нет, мы шутим. Она появилась бы обязательно, потому что её хозяину Гутиерус не особо интересен. А собака появляется только тогда, когда приходит он — так же серьезно ответил Андрей.

— Как-то свежо и легко здесь сейчас. Странное какое ощущение — проговорил следователь и перед тем как продолжить, сделал крохотную паузу — Он не чувствует, он боится, и молодец поэтому. Я сейчас про этого вашего Гутиеруса. Это же надо так назвать — произнес он.

— Жирный, скользкий тип — отреагировал на слова следователя Костя.

— Действительно всё как-то иначе — сказал Андрей, и это не касалось Виктора Гутника, это относилось к подвалу, в пространстве которого даже стало светлее.

— Что-то же происходит — дополнил Максим.

— Я первым пойду, так нужно — сказал Андрей.

Петр Васильевич двинулся следом за Андреем. Третьим номером стал Максим. Костя же замыкал эту странную группу, состоящую из трёх мальчишек и взрослого опытного сотрудника милиции.

Поначалу всё было привычно. Всё было как всегда. Но где-то на середине пути, между домами 38/3 и 38/2 подземный ход начал меняться. Следователь не мог поверить своим глазам, но проход стал шире вдвое. И мысль о том, что как такое возможно, — была сейчас совершенно лишней, потому что измененным ощущалось пространство, потому что здесь и сейчас случилось продолжение того, что чувствовали и понимали они, ещё не спустившись вниз.

Преодолели ещё несколько метров, — и Андрей свернул влево, свернул в тот самый сторонний ход, о котором неоднократно шла речь, который сотрудники милиции вычислили из логики происходящих событий. И оказались правы. Этот ход существовал в реальности. Этот ход был дорогой в будущее.

Петр Васильевич подумал об этом. Спустя пару секунд он про себя отметил, что это всё же не единственный путь в запредельное пространство, что есть ещё одна зона перехода. Вспомнилась ужасная собака, в зубах которой находилась мертвая девочка Надя. Представление было не из разряда приятных. Потому что оно же имело продолжение, воссоздавая в сознании то, что не один раз имело место прямо здесь, в этом вот подземном тоннеле: демонический убийца, с ним рядом чудовищная собака, такая же темнота, олицетворяющая суть процесса невозможного, движения абсолютного зла из будущего в прошлое.

Движение зла и мрака, который хочет вернуться назад, во чтобы не стало хочет обмануть всякие границы возможного. Да, это так. Ему нужно домой. И этот дом для него в прошлом, в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году.

Андрей остановился, он вслушивался, ему что-то показалось.

— Что-то не так? — очень тихо спросил Петр Васильевич.

— Нет, всё нормально. Просто мы далеко отошли.

— Мы уже в будущем? — спросил Максим.

— Не знаю, скорее, что нет ещё. Только я начинаю ощущать себя иначе, ощущать, что это чужая территория — ответил Андрей.

— Это значит только одно, что мы близко к цели — спокойно сказал Петр Васильевич.

Двигались медленно. Никто не подумал засечь время. Но, как кажется, не меньше десяти минут прошло с того момента, как свернули влево, как оказались там, куда дорога всем остальным заказана, на дороге в будущее. И как же неестественно виделось всё это. Ведь лучше даже не думать. Дорога в будущее — это простор, светлый путь, стремление к счастью, неотвратимый рост, познание и преодоление — через время, минуя его, оставляя за спиной… И здесь… Темный подземный тоннель, сырой, с наличием запаха плесени, узкий, что двоим встречным не разойтись — и это дорога в будущее! Да, на самом деле дорога в будущее оказалась именно такой. Петр Васильевич ажно поперхнулся, ему ужасно захотелось закурить. Но вместо этого он лишь произнес: — Кто-то же нарыл этих ходов.

— Нет, никто не рыл. Эти ходы, их физически не существует, они всего лишь часть изломанного пространства. Их нет на самом деле. Это как сон. Я не могу объяснить — очень серьезно отреагировал на слова следователя Андрей.

Тем временем подземная дорога стала ещё более тесной. Ощущалась нехватка воздуха. Было душно, становилось жарко, хотя по началу от земли заметно чувствовалась прохлада. Но затем это исчезло, и сейчас у Петра Васильевича на лбу выступили крупные капли пота.

— Андрей, ты когда был в будущем, ты попал туда этой дорогой? — следователь задал вопрос, который должен был быть озвучен значительно раньше, но случилось только сейчас, случилось с опозданием.

— Нет, но я точно знаю о том, что эта дорога ведёт в будущее, потому что они ей пользуются. Я вообще плохо разбираюсь в этом. Я уже говорил, что это на каком-то ином уровне происходит. Как два разных пространства, но в какое-то время и в каких-то точках они соприкасаются — ответил Андрей, сделал это приглушенным голосом, проговорил тихо, поэтому прозвучало с долей особой серьезности, так чтобы не было и крохотной доли сомнения в том, что он говорит чистую правду.

— А если сейчас не совпадет время? — просто спросил Петр Васильевич, они к этому времени оказались в конце пути, подземный ход упирался в тупик, в ржавую металлическую лестницу, ведущую вверх, примерно три-четыре метра вверх.

— И ничего страшного, важнее, чтобы выход наружу не был завален чем-нибудь — очень резонно и просто сказал Костя, и с ним трудно было не согласиться: в любом случае эта лестница ведёт на поверхность, а какое там на поверхности время, то это уже вопрос десятый, хотя из логики, то должно быть…

— Осторожнее — проговорил Петр Васильевич, когда Андрей первым начал подниматься по лестнице.

Андрей сумел сдвинуть крышку или доску. Лишь чуть-чуть прибавилось света, и следователь тут же сообразил, что выход находится в помещении, внутри какого-то сооружения. Да, это были отдельные широкие доски, Андрей убрал ещё одну, и сразу стало кратно больше воздуха, стало ещё больше освещения. Андрей вылез наружу. За ним следом двинулся Максим, затем Костя. Петр Васильевич покидал странный подземный ход последним, он ещё посмотрел в обратном направлении, он направил туда луч фонарика — и мгновенно вздрогнул, сжался, ведь отчётливо увидел собаку, её морду, её красные глаза. Минула всего какая-то доля секунды, — и собака бросилась вперёд.

Глава седьмая

Одним махом следователь оказался на лестнице. Ещё секундой на её середине, и собака сейчас не могла его достать. Петр Васильевич это понимал, это чувствовал. Но пока не достиг верхней точки, он не смотрел назад. Только в последний момент он оглянулся, собака сумела взобраться на нижние ступеньки, её горячее дыхание было рядом. Но дальше она не могла. Вертикальное ли положение не давало ей этого сделать, или то, что находилось на поверхности земли, откуда проникал этот серый, приглушённый, но всё же дневной свет, или то время, в котором что-то было не так, в которое в данный момент собаке не было дороги. Только ужасающий рык заставил ребят сжаться и замолчать. Ведь до этого Максим уже начал о чем-то шутить. Петр Васильевич оказался наверху, сделал шаг в сторону от входа в подземелье и застыл, не сводя глаз с того места, откуда должна была появиться собака. Но первыми же секундами он отчётливо понимал, что нет, что она не достанет его сейчас.

— Собачка вернулась — прошептал Максим.

— Чертова бестия, ещё недовольная какая — высказался Костя.

Андрей молчал. Андрей смотрел себе под ноги, где был повсюду разбросан битый кирпич, перемещённый с землёй, с множественным мусором, в числе которого были разноцветные красочные упаковки, было то, что явно не соответствовало восемьдесят третьему году, чего просто напросто в восемьдесят третьем году не существовало.

— Мы в будущем. Добро пожаловать в две тысячи двадцать первый год следующего века — не поднимая головы, проговорил Андрей.

— Класс! Наконец-то! — воскликнул Максим.

— Обалдеть — прошептал Костя и взял в руки картонную коробочку белого цвета, название на которой было на английском языке, но основная часть текста всё же была на русском.

Костя пытался понять, что это. Но сделать этого не смог. Поэтому протянул помятую коробочку Петру Васильевичу, спросив: что это такое?

Петр Васильевич взял коробочку. В этот же момент извлёк из кармана долгожданную сигарету, закурил. Внимательно прочитав то, что было написано на коробочке он сказал: — Ну, это вам знать пока что не нужно.

На самом деле следователь и сам не совсем понимал, в точности не знал, коробка от чего сейчас перед ним. Но логически догадался, благодаря словам «женская гигиена». Отметил про себя то, что данное не вызвало в нем удивления, но и что это есть точное подтверждение того, что сказал Андрей, ведь таких вещей нет там, откуда они здесь появились.

— Может заграницей — сам себе прошептал следователь и отбросил в сторону коробочку из под прокладок.

— Я понял, для какого места то, что там было — гордо сказал Максим.

— Отлично, конечно, если ты настолько сообразительный — засмеялся Петр Васильевич, посмотрев на Максима.

— Так расскажи! — не удержался Костя.

— Давайте об этом затем, у вас ещё будет для этого время — вмешался следователь.

Они сейчас находились в периметре кирпичного гаража, который был брошенным, у которого была дыра в левой стене. Ворот не было, лишь проем. Крыша имелась, именно она и не пропускала сюда солнечный свет в полном объеме. Но так же нужно добавить и о том, что на улице было пасмурно, что погодные условия в будущем и прошлом различались. Время — это нет. Что в восемьдесят третьем году, что и в две тысячи двадцать первом году был вечер.

— Да, довольно унылый пейзаж — произнес Петр Васильевич, покинув периметр брошенного, наполовину разрушенного гаража, осмотревшись по сторонам, где всюду можно было наблюдать примерно ту же самую картинку.

Длинный гаражный ряд, своим фронтом выходящий на грунтовую дорогу, за которой в считанных метрах располагалась дорога железная, весь был в состоянии частичного разрушения, весь был брошенный людьми.

— Что же здесь случилось — сам у себя спросил следователь, возле него оказались мальчишки, которые, уподобившись милиционеру, с интересом смотрели вокруг себя.

— Так-то похоже всё. Если вправо по этой дороге пойти, то выйдем на край старого кладбища — сказал Костя.

— Если оно ещё существует — высказал свое мнение Максим.

Петр Васильевич посмотрел на часы, затем вновь закурил. И всё же состояние было ненормальным, и это несмотря на то, что ведь он уже бывал в будущем, уже имел такой опыт. Только вот сейчас от чего-то всё то, что было с ним не так уж давно казалось сном. Самым настоящим сном, который к тому же с каждым прожитым днём покрывался всё большим и большим налетом плотного, мрачного и серого тумана.

— Десять минут восьмого вечера — произнес следователь.

— Вы думаете, что здесь время движется иначе? — тут же спросил Максим.

— Нет, это вряд ли. Но мне почему-то показалось не лишним сделать временную отметку.

— Тогда нужно сделать поправку. Не десять минут восьмого, а примерно семь часов вечера. То время, когда мы здесь появились — сказал Андрей.

— Ты прав. Так будет правильно — согласился Петр Васильевич — И почему же собака не напала на нас в подземном ходе? Если она двигалась за нами, если, как я понимаю, всё время была рядом? — вслух озвучил свои размышления следователь, все вместе же они продолжали оставаться на одном месте, пока что никуда не двигались.

— Не знаю, не могу сказать — произнес Андрей.

Костя и Максим промолчали.

— Ладно, теперь нам нужно решить, куда мы будем двигаться. И вообще, вы не заметили, что всё как-то не так, что здесь и сейчас не просто никого нет возле нас, поблизости нас, а здесь вообще никого нет. Что мы пойдем, будем долго идти, но никого не встретим — сказал Петр Васильевич.

— Это так и есть — спокойно произнес Андрей.

— Ты уверен?

— На всё сто, конечно, нет. Но у меня такое же ощущение. Мы в той плоскости будущего, в которой никого нет. Это пространство принадлежит только тому человеку — сказал Андрей.

Петр Васильевич внимательно на него смотрел. Пока ничего не говорил. Уже в какой раз закурил. Продолжали молчать и лучшие друзья Андрея. И действительно что-то странное окружало их. Было слишком уж тихо, необычно тихо и недвижимо. Так как будто даже движение воздуха было замедленным. Что говорить о чем-то ином, здесь насекомые и те были сонными, заторможенными. И птицы, и тяжёлые серые тучи.

— Ты откуда знаешь, что эта проекция принадлежит лишь преступнику? — спросил следователь у Андрея.

— Я уже был в этом мире. Я уже, кажется, говорил об этом.

— Да, но без деталей.

— Здесь всё спит, потому что и он сейчас спит.

— Хозяин заснул летаргическим сном. Собака его охраняла от тех, кто хотел похоронить его заживо — произнес Петр Васильевич, но не продолжил по тексту дальше.

— Да, примерно так — отреагировал Андрей.

— Может, что нам это и лучше — сказал следователь — Давайте к дому преступника. Он явно нас сейчас не ожидает — добавил он.

— Он, может, не ожидает, а вот собачка ждёт — сказал Максим.

Петр Васильевич на него с интересом посмотрел.

— Вы только что это сказали: собака охраняла его от тех — пояснил Максим и улыбнулся.

— Да, конечно.

— Когда убийца проснется, то этот мир оживет? — спросил у Андрея Костя, интонация его голоса была восторженная, когда очень сильно хочется услышать ответ на вопрос.

— Да, наверное, я точно не знаю — ответил Андрей.

— Значит, мы это тут же увидим — сказал Максим.

— Если он заснул летаргическим сном, то как он проснется. Он уже не может — сказал Костя.

Петр Васильевич молчал, он думал о том, насколько же всё это нереально и неправдоподобно. Но при этом нельзя обмануть собственные глаза, всё это существует прямо здесь и сейчас. Даже мысль об этом является мыслью осознанной, определенной этим вот пространством. Той субстанцией от которой можно ожидать чего угодно. Ведь не ожидал такого расклада. Будущее должно быть таким, каким его уже видел, обычной жизнью, которая много много лет вперёд. Где всё похоже, где отличаются лишь детали. Но не это, не это ужасное вакуумное пространство, которое прямо таки вгоняет в сон, которое самым непостижимым образом действует на голову. Петр Васильевич ощутил озноб по всему телу, ведь только сейчас вспомнил о том, что через какое-то время он должен измениться, он должен стать стариком. А значит ребята станут взрослыми мужчинами, а Андрей, Андрея заменит он же сам, тот человек, убить которого они пришли, и тогда…

К этому времени они уже не торопясь подошли к краю старого городского кладбища. Кладбище было на месте, оно никуда не делось. Только выглядело очень уж странно. Петр Васильевич даже остановился. Жестом попросил это же сделать мальчишек. И теперь все вместе они смотрели на то, что потрясало воображение и сознание. Кладбище имело настолько непрезентабельный вид, что данное дурацкое слово было совершено не к месту. Пусть и появилось, пусть нашло себя. Только всё вокруг заросло, всё сгнило, разрушилось настолько, что… Но на этом месте следователь остановил собственный ассоциативный ряд размышлений. Насколько? Сколько ещё нужно лет?

— Нам лучше этой дорогой — сказал Андрей, имея ввиду ту гравийную дорогу, по которой они и шли.

— Да, у меня нет никакого желания идти через кладбище — сказал Петр Васильевич.

— Вообще, можно было бы. Если нам в поселок, на Фестивальную, как я понял, то через кладбище быстрее будет — проявив смелость, сказал Максим.

— Ну, тебя, а — отмахнулся Костя.

— Действительно — улыбнулся следователь — И всё же нет ни одного человека — добавил он.

— Здесь уж точно нет — засмеялся Максим.

— Пойдёмте быстрее, а то что-то нехорошо становится — неожиданно проговорил Андрей, сделал это очень серьезно, даже с некоторой долей нетерпения.

Петр Васильевич глянул на часы. Стрелки показывали двадцать минут восьмого вечера. Пошли быстрее, и лишь ветер гудел в электрических проводах, размещенных над железной дорогой. Казалось, что ниже и ниже опускаются тяжёлые тучи. Висят в каких-то десяти метрах от головы, дополняют собой присутствие зловещей тишины, погрузившей в летаргический сон всё то, что здесь есть, что, как виделось, и без того давным давно уснуло. Эти старые почерневшие кресты, эти ржавые металлические памятники, застывшие в вечном трауре березы, которым не радовать восторженных глаз на солнечной опушке леса, которым суждено нести вековечную вахту здесь, в пределах мрачного царства мертвых.

— Да, уж, ничего более унылого я в своей жизни не видел — проговорил следователь, остановившись, закуривая сигарету.

Ребята так же остановились. Максим глубоко зевнул.

— Спать ужасно хочется, что ноги не идут — произнес он.

Петр Васильевич посмотрел на Максима, и ужаснулся, лицо Максима изменилось. Он точно что стал старше лет на двадцать. Хотя нет же, то что видел следователь трудно было классифицировать истекшим временем. Было бы это неправильно. Потому что перед Петром Васильевичем находился мальчишка, с лицом взрослого человека. При этом не в нормальном понимании данного, мальчишка не прожил эти годы, а ему нанесли на лицо грим, просто до неузнаваемости изуродовали лицо одиннадцатилетнего пацана.

Петр Васильевич посмотрел на Андрея и Костю. Они оставались прежними, их не коснулось то, что стало с Максимом. Максим же вновь зевнул, остановился, затем его качнуло на один бок, его перестали держать ноги, и он сел на обочине дороги, он сумел это сделать без помощи товарищей, которые смотрели на друга с ужасом на лицах.

— Макс, что с тобой? — испуганно спросил Андрей.

— Ты это чего, что у тебя с лицом? — проговорил Костя.

— Спать хочу, нормально всё, просто спать хочу — еле слышно ответил Максим и закрыл глаза.

Минуло не более чем десять секунд, как Максим завалился влево, принял положение лёжа. Петр Васильевич подошёл к нему, потрогал за плечо. Лицо Максима посинело, местами стало чернеть. И да, Максим не дышал, Максим был мертв.

— Что с ним? — прошептал Костя, которого сейчас начало трясти мелкой дрожью, который весь побледнел.

— Только спокойно. Говорю вам ребята, что спокойно. Максим не умер — проговорил следователь, но не договорил, потому что Костя не дал ему этого сделать.

— Как не умер? Он мертвее всех мертвых — сказал Костя, глядя на Максима, тело которого стало меняться, разлагаться прямо на глазах, и это было жутко, это передавало приступ истерики, пришедший извне чем-то совершенно необъяснимым, чем-то невообразимо страшным.

— А я как? — спросил Костя, повернув голову к Андрею и Петру Васильевичу, с мольбой на них же глядя.

— Ты нормально. Пока что нормально. А Максим не умер здесь и сейчас. Получается так, что Максима в этом времени не существует. Получается, что Максим не доживёт до две тысячи двадцать первого года. Вот оно что. Но сейчас он не умер. Я уверен, что он просто переместился в обратном направлении. И когда мы вернёмся назад, то вы встретите своего друга живым и здоровым — сказал Петр Васильевич, он был на все сто процентов уверен в том, что это именно так.

— Хорошо бы — промычал Костя.

Андрей молчал. А тело Максима стало исчезать. На какое-то время оно превратилось в скелет. А затем и кости исчезли, ничего не осталось, лишь малость примятая трава.

— Время у нас, двадцать четыре минуты восьмого. Сейчас я могу вам сказать, а вы не пугайтесь, что Максим умрет в две тысячи седьмом году будущего столетия. Но и это ещё не всё. У нас с вами есть всего навсего четырнадцать минут. Потому что здесь, в этом времени нам отпущено, как я уже догадался, всего навсего тридцать восемь минут, то есть минута за год, всего минута за год, ведь мы сейчас на расстоянии в тридцать восемь лет от дома, от своего времени. И вот, когда истекут эти тридцать восемь минут, после этого изменимся и мы. Я стану глубоким стариком. А вы взрослыми мужиками. Ты же Андрей… — Петр Васильевич уже в какой раз не договорил, остановился.

— А это сколько в километрах? — наивно спросил Костя.

— Не знаю — честно ответил Петр Васильевич.

— Много, очень много — отреагировал на слова Кости Андрей и тут же вернулся к словам Петра Васильевича, сказав — Я же стану тем, кого мы должны убить.

— Да, но в этом случае, как я понимаю, убить не получится. Ты, как и Максим, вернёшься назад, а другой ты, он не пострадает, ты станешь ему защитой — произнес следователь, и вновь, и опять, ему не хотелось всё это принимать, но при этом он отчётливо понимал и ощущал, что всё это именно так и есть, провалиться в преисподнюю, ко всем возможным чертям, но так и есть.

— У меня кругом голова — сказал Костя.

— Да, Костя, такие вот игры предлагает нам время и то, что к этому времени дополнением — отреагировал следователь, а в обозрении показалась промзона, краем примыкающая к району улицы Фестивальной, которая крайняя с этой стороны, которая открывает собой особый район частного сектора, в народе именуемый Вилюйском.

Картинка была ещё та. Мрачные трубы сетей центрального отопления, змеёй ползущие сюда от пиково резервной котельной. Давно не знающий окрашивания путепровод над железной дорогой, пропускающий над ней всё те же трубы. Совершенно неухоженные, похожие на то, что взято из канонов постапокалипсиса, сооружения канализационной станции. Наполовину разрушенные ангары, здания бывшего асфальтобетонного завода. И появившийся мелкий, холодный, противный дождик. Всё утонуло в зловещести серого. Всё вокруг было накрыто колпаком абсолютной безысходности.

Появились жилые дома, бывшие возле самого края железной дороги. Мертвым было четырёхэтажное административное здание, которое совершенно не вписывалось в общую палитру. Зато прекрасно это делали кучи песка и щебня, с левой стороны от конторы дорожного управления, в том месте, где имелась хорошо натоптанная тропинка, по которой сейчас и двигались Петр Васильевич, Андрей и Костя.

— Нет собак — проговорил Андрей, получилось неожиданно и громко, потому что до этого шли молча, по большей части смотря только себе под ноги, хотя следователь всё же периодически поглядывал на часы: сейчас время на циферблате обозначало себя половиной восьмого вечера.

— Каких собак? — машинально отреагировал Петр Васильевич.

— Здесь всегда много бродячих собак бывает — вместо Андрея ответил Костя.

— Вы откуда это знаете?

— Мы на великах не один раз здесь бывали, и на кладбище — ответил Андрей.

— Конечно, как я забыл о том, что вы исследователи всех близлежащих окрестностей. А то, что нет собак — это хорошо. Но главное в том, чтобы не было самой главной из них — произнес Петр Васильевич.

К этому моменту они были примерно посередине улицы Волжской, а значит, до злополучного мрачного дома, где обитает хозяин собаки, он же убийца, осталось совсем чуть-чуть. По-прежнему вокруг никого не было. По-прежнему и ещё сильнее, несоизмеримым грузом давило пространство. Бывшее ненормальным, бывшее из разряда того, что трудно хоть как-то охарактеризовать.

— У нас всего четыре минуты — произнес следователь, когда они оказались возле нужного дома.

И случилось странное, то что заставило ощутить ещё большее напряжение, хотя, как казалось, больше уже было некуда. Но в периметре, ограде этого проклятого дома была жизнь. Две вороны, расположившиеся на крыше, издали своё противное карканье. На заборе сидел самый обычный серый кот, который так же не особо обрадовался появлению людей. Он зарычал, у него дыбом поднялась шерсть.

— В это невозможно поверить, но они зовут собаку — тихо проговорил Петр Васильевич, сказал не узнавая собственного голоса.

— И что дальше? — спросил Костя.

— Не знаю — ответил Андрей, а следователь промолчал.

Сильно что-то заскрипело. Очевидным было то, что собака услышала тех, кто её позвал.

Собака двигалась медленно. Она появилась из-за угла, у неё вниз была опущена голова, у неё была приоткрыта пасть, и дьявольским отсветом блестели её красноватые глаза.

— Сюда — резко сказал Андрей и от себя толкнул калитку, ведущую к дому, в его вторую половину.

Никто не стал возражать. Они быстро оказались внутри двора. Андрей дёрнул на себя дверь в дом. Дверь поддалась легко. Дверь издала крайне неприятный звук.

Оказавшись внутри, они через окно видели, как собака вошла внутрь двора, как подошла к двери, которую Андрей закрыл на ржавый металлический крючок изнутри. При этом собака вела себя спокойно. Она даже не рычала, она не производила никаких энергичных действий.

— Время истекло — произнес Петр Васильевич, глянув на свои наручные часы, смотря на Андрея и Костю, ожидая того, в чем он был уверен, но ничего не происходило.

— Как я выгляжу? — спросил он у ребят, после того, как минули бесконечные пять секунд.

— Как обычно — ответил Костя.

— Странно — таким образом отреагировал Петр Васильевич.

Только после этого они все вместе проследовали в помещение, которое можно было назвать жилой комнатой, бывшей в этой части дома единственной, бывшей размером не более пятнадцати квадратных метров.

Прямо посередине комнаты стоял стул, на стуле сидел старик, который был мертв. Только не это сковало всё внутри, не это заставило следователя ощутить ледяной холод во всем теле, а то, что в этом старике он узнал самого себя, того, отражение которого несколько дней назад видел на поверхности самого обычного автомобильного зеркала.

— Интересная у нас история получается. С каждой минутой всё более и более интересная — проговорил Петр Васильевич, вытерев рукой пот со лба.

— Кто это? — спросил Костя.

— Это я, это моя смерть — ответил Петр Васильевич, вытащив из-за пояса пистолет.

— Он очнулся, он поднялся на ноги — проговорил Андрей.

— Хозяин? — спросил следователь.

— Да, но он не сможет сюда войти сейчас — ответил Андрей.

— Мне плохо, меня всего трясет — прошептал Костя.

На его слова никто не отреагировал. Костя сел на стул, опустил голову вниз, чтобы не смотреть на мертвого старика.

— Почему он не сможет войти? — спросил Петр Васильевич у Андрея, и в этот же момент увидел страшную картину, увидел то, что убийца появился на дороге, что он открыл калитку, вошёл внутрь двора.

— Потому что я здесь — ответил Андрей.

Убийца выглядел жутко. В общем-то его сейчас и не стоило называть убийцей. Ведь слишком далеко это было от правильности образного восприятия. Сейчас перед ними, за окнами, находился мертвец. Самый ужасный из всех возможных мертвецов, восставший из гроба, царапающий длинными ногтями по стёклам. Имеющий синюю кожу, фрагментами на которой черные пятна. За его спиной находилась собака, которая в холке достигала грудной клетки своего хозяина.

— Что же блядь здесь происходит — мрачно проговорил следователь, держа пистолет перед собой, направляя его в сторону хозяина собаки, когда тот появлялся в окне.

Глава восьмая

— Андрей, Андрей, ты слышишь меня, отзовись. Андрей, выйди из дома. Я ничего тебе не сделаю. Я ничего не могу тебе сделать. Только выйди из дома — начал громко говорить хозяин собаки, прильнув к окну.

Петр Васильевич прицелился. Костя передёрнулся от оглушающего звука выстрела. Этим же мгновением уши прорезал звон разбитого стекла. Пуля впилась мертвецу в голову. Но последний этого даже не заметил. Зато холодный ветер ворвался внутрь комнаты.

— Не сейчас, зря истратили патрон — тихо прошептал Андрей.

— Вижу — так же шепотом отреагировал следователь.

Стекло рассыпалось. Оно же не имело никакого значения, потому что хозяин и его собака по-прежнему не могли войти внутрь. Им нужно было, чтобы Андрей покинул это пространство. Вот тогда всё будет кончено очень быстро.

Костя сидел на стуле, обхватив голову руками, он закрыл глаза.

— Это ему снится сон, это не он сам — произнес Андрей.

— Снится сон? Вот оно как, кто бы мог подумать. Всё интереснее и интереснее получается. Но не это, конечно, а то, как нам попасть туда, где он спит, как нам там оказаться — проговорил Петр Васильевич.

— Нам уходить отсюда нужно — произнес Костя.

— Да, вероятно, что на данный момент это лучшее, что можно сделать. На сегодня он нас переиграл. Хорошо, нам нужно уходить, но, опять же, каким образом — сказал следователь, он был не в себе, всё происходящее его шокировало, он явно оказался не готов к такому раскладу, противник сейчас имел неоспоримое преимущество, не было ни единого варианта: как покончить с преступником, как это сделать, находясь в пределах этого несуществующего пространства.

Петр Васильевич смотрел на Андрея, ожидая от него ответа. Но Андрей не знал, что можно предложить. Через какое-то время, наверное, две-три минуты явление преступника возле окон исчезло, удалилась и собака.

— Что-то изменилось — проговорил Костя, который сидел на стуле, который, как виделось, был отрешен от всего происходящего, но именно ему первому передавалось что-то извне.

— Что изменилось? — переспросил следователь.

Костя повернул голову в сторону окна. То же самое сделал и Андрей, и лишь после это сделал Петр Васильевич.

Звук приближался. Минуло ещё десять секунд, как в обозрении появился самый обычный автомобиль, бывший стального цвета, затормозивший на перекрестке, перед тем как совершить поворот вправо или влево, чтобы оказаться на главной дороге, на улице Вилюйской.

— Ладно, давайте попробуем покинуть это не самое приветливое место, которое, впрочем, спасло нам жизнь — сказал следователь и первым двинулся к выходу, ещё раз глянув на мертвого старика, который продолжал оставаться прямо посередине комнаты, его голова упала на правый бок, его лицо имело серый оттенок, он во многом походил на мумию, но в то же время не был ей в том понимании, к которому привыкли, которое знакомо среднестатистическим людям. Этот мертвый старик был ещё одним подтверждением общей безусловной ненормальности.

— Это мир его сумасшествия — произнес Андрей — Моего собственного сумасшествия — добавил он.

И по тому, как он произнес последнее было видно, что его сознание не принимает происходящего, любым путем, с помощью времени, пытается отделить одно от другого.

Очень осторожно за Петром Васильевичем последовали Андрей и Костя. Остановились в ограде, — ничего не происходило. Вышли за калитку — тоже всё спокойно, тогда Андрей произнес.

— Вы были правы. Костя тебе нужно на себя в зеркало посмотреть.

Петр Васильевич смотрел на Андрея, тот не изменился совсем. Петр Васильевич тут же перевел взгляд на Костю, — и увидел неопрятного мрачного мужика, которому примерно пятьдесят лет, у которого под глазами глубокие морщины, которые даже слишком для полувекового возраста.

— Я сам — произнес следователь, только сейчас начиная ощущать, что он так же изменился, что он сейчас тот самый глубокий старик.

— Вы не очень хорошо выглядите — произнес Андрей.

— Да, знаю — согласился следователь, сделал два шага в сторону, и сразу чуть не упал, потому что ему трудно было держаться на ногах, ему нужна была палочка, какая-то опора, он был совершенно немощен.

В голове гудело. Во рту ощущалась ужасная сухость. Дышать было тяжело. Глаза практически ничего не видели. В таком состоянии нечего было даже думать о том, чтобы покончить с преступником и с его ужасной собакой, которые сейчас находились рядом. Всего лишь обойти угол дома, попасть в его другую половину.

Нет же, нет, не сейчас. В таком состояние нужно только одно — это самому как можно скорее унести отсюда ноги, чтобы не стать добычей преступника или его собаки. Хотя, мышление ведь было ясным, следователь отлично помнил главные нюансы странного дела: убийство старика не нужно преступнику, ему нужно убить не старика, а следователя, убить в 1983 году.

— Ладно, главное, что ты не изменился, что на тебя это не подействовало — сказал скрипучим голосом Петр Васильевич, обратившись к Андрею.

— Нам нужно идти. Нам не стоит испытывать судьбу и долго здесь оставаться — сказал Костя, ему было дико не по себе, ему было противно от своего новоявленного облика.

— Он не может найти меня, но ищет. Его сознание, оно ненормальное, он сумасшедший — вот поэтому. Костя прав, нам нужно быстрее уходить отсюда — сказал Андрей.

Двинулись обратным путем. Шли очень медленно. Потому что Петр Васильевич еле-еле переставлял ноги. Пространство изменилось. Вокруг них сейчас царствовал реальный две тысячи двадцать первый год следующего столетия. Стало совсем темно. Во многих окнах домов горел свет. Треть жилых строений имели нарядный вид, были обшиты красивыми разноцветными панелями. Уже ничем не могло удивить присутствие иностранных автомобилей.

— Позади никого — уже трижды проговорил Костя.

— Странно это. Хотя, может, и нет — тяжело и глухо проговорил Петр Васильевич.

У него была сильная отдышка, вызванная тем, что всё же старались двигаться на пределе возможного. И это же несмотря на то, что всё это время Костя поддерживал следователя под руку.

Из людей на пути никто не встретился. Наконец-то добрались до поворота улицы Волжской, которая уходила влево, в направлении ветеринарной клиники. Пришельцам из прошлого же нужно было вправо, на пешеходную тропу, мимо куч песка и щебня, в сторону мрачного старого городского кладбища.

— Да, уж, теперь можно задуматься о том, а стоит ли доживать до столь преклонных лет. Ответ однозначен: не стоит — попытался пошутить Петр Васильевич.

Ни Костя, ни Андрей иронии следователя не поняли, поэтому промолчали. Показался край кладбища, тропа выходила на дорогу. Было совершено темно. Лишь лунный свет, пробивающийся через неплотные тучи, был в помощь.

— Первый блин комом — произнес Петр Васильевич — Стойте, там кто-то есть — добавил он.

Костя и Андрей мгновенно замерли на месте. И действительно на расстоянии в двести метров, там где дорога начинала спускаться вниз, отчётливо был виден свет автомобильных фар. Не могло показаться, и помимо жёлтого света имелся свет синий, а это говорило только об одном, о том, что впереди по курсу расположились милицейские автомобили, возможно, что скорая помощь, что пожарные. Но точно, что там сейчас находятся специализированные службы.

Пошли медленнее. Через пятьдесят метров послышались приглушённые голоса. Не то чтобы было ощущение опасности, — это нет. Но чувство странной неожиданности, чего-то такого, чего ну никак не предполагалось — это было и это заставляло напрячься. И впервые за довольно продолжительный отрезок времени Петр Васильевич почувствовал, что ему нужно закурить. А ведь до этого даже не вспоминал об этом. Подумал, и сам для себя сделал неожиданный вывод, говорящий о том, что к этому времени он всё же сумел победить вредную привычку.

— Можно свернуть — произнес Костя и остановился.

— Мы ничего такого не сделали — не согласился Андрей.

— Да, мы просто оказались в чужом времени — проговорил Петр Васильевич и всё же решился закурил сигарету, которую до этого лишь держал в руке.

Вспыхнул огонек от спички, который осветил Андрея, — и Андрей изменился, Петр Васильевич вздрогнул и отшатнулся, перед ним, на расстоянии в несколько шагов находился тот самый преступник.

— Андрей, это ты? — испытывая сильное нервное напряжение, спросил Петр Васильевич, рука машинально потянулась к пистолету, пальцы коснулись рукоятки оружия.

— Да, это я — куда как более грубым и низким голосом ответил Андрей, и сам же это почувствовал — Как-то нехорошо мне стало — добавил он.

— Ты принял его облик — сказал следователь, по-прежнему не зная, как сейчас себя вести, что ожидать от Андрея, насколько мальчик соединился с собственным воплощением из будущего.

— Это пока что ничего не значит — четко и уверенно произнес Андрей, сделал это в значительной мере громко.

— Кто там? Остановитесь, не двигайтесь! — раздался голос со стороны, из полной темноты.

Свет фонарика ослепил всех них. Сейчас они не видели того, кто появился перед ними.

— Мы не двигаемся — произнес в ответ Андрей.

— Вот это и хорошо. Я полицейский. Давайте без лишних глупостей и… — произнес человек из темноты, но явно не договорил, замолчал на полуслове.

— Полицейский?

Как бы сам для себя прошептал Петр Васильевич, ему тут же вспомнились слова из странной притчи Андрея: затем пришли полицаи и застрелили собаку. Слова написанные тридцать восемь лет назад, когда не могло быть и речи о каких-либо полицаях, когда данное виделось невозможным.

— Странное дело, мы же с вами пять минут назад разговаривали. Вы были один, вы пошли по дороге в сторону Усть-Киргизки — произнес полицейский, сейчас возле него появились ещё двое сотрудников полиции, свет фонарика отклонился вправо, и теперь Петр Васильевич, Костя и Андрей могли видеть, что рядом с ними, действительно, находятся полицейские, у одного из которых, самого молодого, имеется реальный автомат Калашникова. Только вот этот автомат несколько меньших размеров — вот это мгновенно отметил про себя Петр Васильевич.

— Мы не разговаривали — проговорил Андрей, ведь именно к нему сейчас обращался полицейский.

— Вот так новости. Вы меня за дурака не держите — сказал полицейский и внимательно посмотрел на Петра Васильевича, который в данный момент находился чуточку в стороне, дальше всех от полицейского.

Андрей не знал, что ответить. Он, что естественно, совершенно ничего не понимал. Костя старался отводить взгляд в сторону, ему почему-то было крайне не по себе, хотя он не понимал почему он испытывает этот крайний дискомфорт.

— Интересная у нас история выходит. А мы уж собирались ехать — произнес полицейский.

— Действительно, интересная история получается. Только не совсем понимаю, что случилось, что вы от нас хотите — проговорил Петр Васильевич, сделал это уверенно, сделал это приблизившись к сотрудникам полиции.

Полицейский смотрел на следователя, случилась небольшая пауза.

— Петр Васильевич? Да, нет, не может быть. Ничего не понимаю — неуверенно, с интонацией очень сильного удивления, спросил полицейский.

— Да, Зимин Петр Васильевич, он самый — ответил следователь, точно сейчас понимая, что же произошло: этот мужчина признал в нем того Петра Васильевича, который живёт в этом времени, которому девяносто четыре года.

Только вот сам Петр Васильевич пока что не знал, с кем имеет дело. Но точно знал о том, что эту неожиданную встречу нужно использовать в своих целях.

— Вы меня не узнаете? Я — Лобанов Олег Олегович. Отец говорил, что вы практически не выходите из дома. А здесь такая встреча, я право не ожидал. Тем более, что только что вспоминал отца, вас, эту странную историю про собаку Баскервилей — произнес полицейский.

— Олег, да, конечно. Как там отец, как его самочувствие? — произнес Петр Васильевич, чувствуя прилив сил, несомненного позитива, ведь ему повезло как никогда, ведь перед ним сейчас находился сын Олега Андреевича, тот мальчишка, которому в 1983 году, кажется, было три или четыре годика.

— Отец нормально. Болеет конечно. Да вы и сами знаете. Он мне пару дней назад говорил о том, что только с вами и общается по телефону — ответил Олег Олегович.

— Да, да, я так просто сказал, к слову — отреагировал Петр Васильевич.

— И всё же не пойму, вы извините, но здесь на кладбище, вечером — сказал Олег Олегович.

— Сам обо мне вспомнил, о собаке Баскервилей — вот я и появился здесь по этому делу. Да, не удивляйся, это дело никуда не делось и сейчас.

Проговорил Петр Васильевич и внимательно, насколько это было возможно в темноте, смотрел на Олега Олеговича. Ждал, как тот отреагирует на эти слова. Андрей и Костя продолжали молчать. Костя отошёл ещё на три шага в сторону, прислонился к стволу березы.

— Вот оно значит что. Мы получается здесь так же по этому делу. Хотя, конечно, как-то это. Но вы здесь в связи с убийством. Правильно я понимаю?

— Вероятно, что это так. Правда, я лишь предполагал возможное убийство — невнятно выразился следователь, потому что не знал, о чем говорит Олег Олегович.

— Здесь стая бешеных псов на части разорвала какого-то бедолагу — сказал Олег Олегович и перевел взгляд на Андрея.

— Вот оно значит как. Ты уверен в том, что это была стая, а не одна собака. Да, та самая собака, про которую тебе рассказывал твой отец — произнес Петр Васильевич.

— Точно сказать пока что не могу. Но думаю, скорее всего, это всё же была стая, это если, конечно, не вдаваться в различную мифологию. Да и, Петр Васильевич, ваш товарищ, он совсем недавно, на этом же месте, поведал мне о том, что здесь обитают собаки, в большом количестве, что это, как бы сказать, их территория.

— Олег, уже поздно, пора нам выдвигаться — проговорил один из сотрудников полиции, обратившись к Олегу Олеговичу, который в этой группе несомненно был старшим.

— Да, конечно, езжайте. А я ещё малость задержусь — ответил Олег Олегович.

Сотрудники полиции удалились. Через минуту два автомобиля двинулись в сторону заводского поселка, чтобы, не доезжая до него, свернуть вправо, там через ряды капитальных гаражей, за которыми будет вполне цивилизованная улица Смирнова. Олег Олегович остался один. В одиночестве, без водителя, остался и один полицейский автомобиль, а значит, что Олег Олегович сам будет управлять транспортным средством.

— А не боишься? — неожиданно спросил у полицейского Петр Васильевич.

— А должен?

— Не посчитай меня старым идиотом, не думай об этом, но бояться есть чего. Даже очень есть чего. Возможно, что прямо сейчас эта проклятая собака Баскервилей наблюдает за нами из темноты. Вообще, мне, нам с ребятами, очень повезло, что мы встретили тебя — сказал следователь, ему стало совсем тяжело стоять на ногах, и на это обратил внимание Олег Олегович.

— Петр Васильевич, давайте в машину, вам посидеть нужно — сказал он.

— Спасибо, я не откажусь — скрипучим голосом согласился следователь и с трудом переставляя ноги пошел к автомобилю.

— Почему вам повезло меня встретить? — спросил Олег Олегович, как только Петр Васильевич оказался на заднем сидении автомобиля, дверцы которого были распахнуты настежь.

Андрей и Костя так же устали находиться на ногах, поэтому приняли сидячее положение, усевшись на небольшой земляной пригорок, бывший краем дороги, уселись прямо на траву.

— Садитесь в машину. Чего на земле сидеть — предложил Олег Олегович.

Но ребята, бывшие в образе взрослых мужчин, отказались, сказав: ничего, не стоит беспокоиться.

Андрей чувствовал себя всё хуже и хуже. Он сейчас отлично понимал, что его вторая сущность уже совсем неподалеку. А значит, он в опасности, они все в огромной опасности, значит, нужно как можно быстрее возвращаться назад в прошлое.

— Потому что только ты сможешь меня выслушать, понять, и мне же поверить. Только ты, потому что твой отец, он знает о том, о чем пойдет речь. Всё это очень необычно, — и это сейчас мягко сказано — сказал Петр Васильевич и глубоко вздохнул.

— Так вы, Петр Васильевич, получается, что с тех самых лет продолжаете расследовать то ужасное дело. И мой отец, наверное, тоже в этом участвует — произнес Олег Олегович, он ощущал себя непривычно, и не только из-за слов Петра Васильевича, а ещё из-за чего-то необъяснимого, из-за какой-то неопределенной атмосферы, которая затягивала, окутывала собой, заставляла принять то, о чем понятия не имеешь, но чувствуешь на особом незримом уровне, и всё сильнее и сильнее погружаешься в это.

— Да, и твой отец в этом принимает самое непосредственное участие. Только всё это не совсем так, как ты себе можешь представить.

— Он хочет одного — это вернуться домой. Ему нужно вернуться домой, и он готов на всё, чтобы этого добиться. Ему хочется домой. Он придет на моё место — проговорил Андрей, сделал это тихо, как бы для самого себя, но ведь вокруг была абсолютная тишина, умноженная на темноту, на мрачное умиротворение погоста, поэтому слова Андрея услышали все.

— Ещё ему нужно убивать. Зачем убивать, чтобы вернуться домой? — тихо произнес Петр Васильевич, отреагировав на слова Андрея.

— Он люто ненавидит людей. Любая человеческая смерть — это большая радость для него. От этого он испытывает блаженство. Это же придает ему силы. Это его энергетическая подпитка. Люди причинили ему много зла, очень много зла. Он думает, считает, что он не в состоянии вернуть им и десятой доли — проговорил Андрей.

Олег Олегович курил и молчал, он с огромным интересом наблюдал за происходящим.

— Андрей, ты это говоришь, ты это с чего? — спросил следователь, начиная понимать, что происходит.

— Да, он близко. Он нашел меня. Я могу понимать его, ощущать его.

— Значит, что и он тебя.

Андрей на это не ответил, он лишь утвердительно кивнул головой.

— Это близко тот человек, с которым я разговаривал? — спросил Олег Олегович, догадавшись о чем сейчас идёт речь.

И ведь это было непросто. Но опять же, что-то со стороны, что притаилось в одном шаге, за вот этими ближними берёзами, возле ржавой металлической оградки, внутри которой красного цвета конусовидный надгробный памятник.

— Уверен, что это был именно он, тот с кем ты разговаривал недавно — сказал Петр Васильевич — Как это случилось? — добавил он.

— Просто, на дороге появился человек. Мы его остановили. Я с ним разговорился. Он рассказал мне о собаках, сказал, что живёт в ближнем поселке, что часто здесь ходит. И этот человек, он точная копия его — сказал Олег Олегович, посмотрел на Андрея, ведь он был этой самой точной копией.

— Вы узнали его имя, фамилию, адрес проживания? — спросил следователь, подойдя к делу с профессиональной точки зрения.

— Мы не привлекали его в качестве свидетеля. Оснований для этого не было. Ну, идет мимо человек, идёт по своим делам.

— Этот человек убийца, этот человек хозяин собаки Баскервилей, это тот человек, которого я и твой отец тщетно пытаемся поймать в 1983 году — сказал Петр Васильевич.

Олег Олегович смотрел на старшего товарища не отрываясь. Он всё же до конца не мог сопоставить, то о чем ему говорит старик, заслуженный пенсионер, на данный момент самый близкий и лучший товарищ его отца.

— В 1983 году? — переспросил Олег Олегович.

— Да, в 1983 году — сказал Петр Васильевич.

И тут же начал задыхаться, его начало сильно трясти, ему не хватало воздуха. Лицо посинело, он хрипел, хватаясь руками за собственное горло. Он таким образом пытался освободится от незримого удушения, от невидимых рук душителя.

— Что, что с вами, Петр Васильевич! — нервно говорил полицейский, не зная, как правильно помочь старику.

Петр Васильевич уже не мог ответить. Всё это длилось от силы минуту. Затем старика стало ещё сильнее трясти, начались консультации, и через десять секунд он обмяк, перестал дышать.

Олег Олегович уложил его на спину. Только взялся делать искусственное дыхание, как старик исчез. Просто исчез и всё. Сидение автомобиля было пустым. Костя и Андрей к тому времени находились рядом, они так же стали свидетелями исчезновения Петра Васильевича.

— Не понимаю, я ничего не понимаю — бормотал Олег Олегович, вытерая рукой пот со лба.

— Как, куда, что это было? — продолжал вопрошать полицейский, глядя на Андрея и Костю.

— Он убил его только что. Он не собирался этого делать, но был вынужден, потому что через меня узнал, услышал разговор, который случился здесь — после некоторой паузы проговорил Андрей.

— Через тебя? У тебя есть какой-то передатчик? — спросил полицейский.

Глава девятая

— Нет передатчика нет, если не считать мое сознание — ответил Андрей.

— Он что человек-невидимка? — спросил Олег Олегович, которого самого заметно потряхивало, это было особенно хорошо заметно, когда он закуривал сигарету.

— Можно и так сказать, но это не совсем будет правильно. Нам нужно поехать на квартиру, туда где живёт Петр Васильевич, и он там будет мертвый — ответил Андрей.

Олег Олегович ничего на это не сказал. Он нервно и жадно курил, пытаясь сопоставить то неосознанное и совершенно чужое, что всё сильнее проникало в его сознание. Было не по себе, и причиной этот поздний вечер на старом заброшенном кладбище, и те странные рассказы отца, и то, что всё это нежданно нашло его, застало врасплох настолько, что трудно было не только выразить словами, но и даже думать было тяжело.

— В 1983 году происходят убийства, там обитает ужасная собака Баскервилей, но убийца и собака они приходят отсюда, из две тысячи двадцать первого года — сказал Андрей.

— Отсюда? Из будущего в прошлое? Невероятно. Я бы никогда не поверил, но я только что видел как прямо передо мной исчез Петр Васильевич, растворился прямо на глазах. Хорошо, но ты знаешь, кто этот убийца, где мы его можем найти? — спросил Олег Олегович, выбросив окурок в сторону железной дороги, глядя на красную точку, которой догорал остаток сигареты.

На этот раз сразу не ответил Андрей. Костя продолжал молчать, он постоянно оглядывался по сторонам. Темнота вокруг окончательно стала непроглядной, хотя как казалось каких-то десять минут назад, что темнее уже некуда. И возможно, что так и было, что в световом ракурсе ничего не изменилось, но уж точно изменилось внутреннее восприятие, внутри стало темнее, и это, это неминуемо сделало так, чтобы стало ещё темнее вокруг.

— Вы с ним сегодня виделись — тихо произнес Андрей.

— Значит это он был, он же твой двойник. Ну ничего удивительного, кто посторонний может появиться в таком месте поздним вечером. Сейчас подумал, сопоставил — проговорил Олег Олегович — И всё же, кто он, где его найти, ты знаешь — добавил он.

— Да, я знаю, кто он, где он живёт — ответил Андрей.

— Собачка вернулась — тихо прошептал Костя, коснувшись своей рукой руки Андрея.

— Не может быть. Она не может быть здесь, в этом времени она может только в доме, только возле его дома — произнес Андрей, его голос дрожал, происходящее было невероятно опасным, и Андрей это понимал, понимал, что что-то очень сильно изменилось, или то, что ему не дано было знать всего возможного.

— Собака? — шепотом переспросил Олег Олегович.

Андрей очень медленно повернул голову на девяносто градусов. То же самое сделали Костя и Олег Олегович. Андрей смотрел на кладбище, на еле различимую, с помощью лунного света, тропинку, и отчётливо видел две красные точки, бывшие глазами чудовища, следом за этим вырисовывался силуэт огромной собаки, которая медленно двигалась в их сторону.

— Она самая — прошептал Костя.

— Господи, спаси и помилуй! Так она реально существует! — громко произнес Олег Олегович, он не верил своим глазам, в это невозможно было поверить, но видел огромную собаку, такую собаку, которых на самом деле не бывает, только эта была, и она же продолжала приближаться, пока что не ускоряясь.

— Нужно ехать! Нам нужно уезжать! — выкрикнул Андрей, видя то, что Олег Олегович вытащил свой пистолет, что он приоткрыл дверь.

— Нет! Это бесполезно! Нужно уезжать! — громко произнес Костя, схватив Олега Олеговича за материю куртки.

Но Олег Олегович как будто не слышал. Его как будто притягивало что-то постороннее, то, что ставило барьер, — и Олег Олегович оказался вне автомобиля. Он очень сосредоточенно целился в собаку, выйдя с ней на одну линию.

— Бросьте это! Немедленно в машину, нужно как можно скорее уезжать! — закричал Андрей, открыв дверцу, но не покидая салона полицейского авто.

Собака подошла к краю кладбища. Олег Олегович смотрел на неё с ощущением ужаса, но в тоже время он испытывал что-то совершенно необъяснимое. Ему почему-то казалось, что он спит, что ему снится кошмарный сон. Ведь всего этого не может быть!

Расстояние ещё сократилось, и Олег Олегович дважды выстрелил. Чудовищной силы звук оглушил притихшее, сонное кладбище. Лишь чуточку в громкости уступало эхо, бывшее замедленным, бывшее неестественным, потерявшимся в отведенных долях секунды. Только пули, самым непостижимым образом, ушли в молоко. И в этот момент собака резко рванулась вперёд. От этого окатило волной воздуха. От этого на миллиметры, но сдвинулось окружающее пространство.

Не теряя и мгновения, Олег Олегович ещё трижды выстрелил. Быстро и уверенно, не дрогнула руку. Но происходило невероятное, пули собаку не касались. Она же приближалась с огромной скоростью. Олег Олегович бросился в автомобиль. У него для этого имелись лишь какие-то секунды. Но он успел захлопнуть дверцу прямо перед собачьей пастью.

— Что это, мать его, что же это! — нервно говорил Олег Олегович, запуская мотор автомобиля.

— Собака — произнес Костя.

— Вижу, что собака — проговорил полицейский, автомобиль сдал назад, Олег Олегович вывернул руль, чтобы рвануть вперёд по дороге, как собака не дала этого сделать, она с бешеной силой врезалась в машину.

От удара автомобиль слетел в придорожный кювет. Олег Олегович пытался движениями назад-вперед вызволить транспортное средство из ловушки, но всё было тщетно…

Тот же две тысячи двадцать первый год, совсем неподалеку от края старого городского кладбища.

… Страна нигде никогда полностью поглотила всё то, что было вокруг. Она же имела полную власть надо мной. И самое страшное было в том, что частички сознания продолжали жить во мне, находясь во вне меня, находясь со стороны, но при этом не теряя связи со мной. Сейчас вместо одного человека существовало ровно три человека, тот который неподвижно спал, тот который с безумной настойчивостью пытался вернуться домой, и тот который об этом всем писал, не зная и не понимания самого главного: зачем же всё это нужно, как всё это могло стать возможным. Этот третий не мог сойти с ума, потому что изначально появился здесь в образе сумасшедшего. Тот второй уже успел это сделать или что наоборот именно он, пусть на время, но имел возможность вырваться из объятий ненормального пространства, сам себе раз за разом задавая один и тот же вопрос: кто вы мистер Степолтон? Да, именно так: кто вы мистер Степолтон? И странным таинственным мерцанием вторгались когда-то давно просмотренные картинки из детства. Болота, собачий вой, ночь и выстрелы. Они же исчезали через очень короткое время. Они секундой меняли время и пространство. Им сто, сто пятьдесят лет не могли стать преградой. Да что там время, язык, координаты, понятия, идентичность — всё это так же было пустым звуком. Или тем самым супротив того, потому что всё перечисленное и было составляющими элементами той самой страны нигде никогда.

Валентина Михайловна остановилась, подойдя к калитке собственного дома. Ещё недавно, какие-то сутки назад, она боялась оказаться возле окна, не то чтобы на улице. Но шоковое состояние продержалось недолго, очень быстро отступило, не справившись с железными аргументами из области прагматичной реальности. Об этом Валентина Михайловна думала прямо сейчас, в эти минуты собой же и гордилась. Пусть трудно было определиться в границах возможного, но почему-то отчётливо виделось, что всё случившееся с ней — это был сон, самый яркий и отвратительный кошмар, ставший следствием самого банального переутомления. На дворе середина восьмидесятых годов двадцатого века, какая ещё мифическая собака, какое ещё то, о чем говорил тот мужик, представившийся сотрудником милиции. Смешно всё это. Непонятно всё это. Она никогда не была ничему этому подвержена. Ей нет дела до всего этого, так же нет дела до того, чем живут, что придумывают её же нерадивые ученики. Ох, да, эти вот обормоты, по которым, без всякого сомнения, плачет тюрьма. И ведь именно они. Да, ладно, на них у неё ещё время будет.

Валентина Михайловна глубоко вдохнула. Подняла голову вверх. Встретилась взглядом с множеством таинственных звёзд. Но не ощутила в себе и частички романтики — это было не для неё, это были сопли, которым лишь стоит поддаться, как вся твоя жизнь полетит в тартарары. Человек твердо должен стоять ногами на земле. Человек должен ощущать почву под ногами. Работать, развиваться, добиваться.

Валентина Михайловна перевела глаза в сторону школы. Было темно, горели два уличных фонаря. Фрагментами, на уровне заборов частных домов, ползал белесый туман. От асфальта тянуло влажностью. Крайнее окошко в доме соседки светилось жёлтым огнем. Громко каркнула ворона. И ещё раз, и ещё раз, ещё раз. На одной из веток тополя, который через дорогу, через пустую, уснувшую дорогу. Валентина Михайловна глазами нашла эту противную птицу. Та это заметила, та перепрыгнула на другую ветку, стала более доступной взгляду — и ещё более громко подала свой голос, не сводя черных глаз с учительницы.

— Проваливай отсюда — злобно прошептала училка и махнула в сторону вороны рукой.

Только ворона оказалась не из пугливых. Она и не думала улетать, она ещё громче проговорила на своем языке, она спустилась ниже, она явно дразнила училку. Валентина Михайловна сделала три шага в сторону, где увидела палку.

— Ну, сейчас я тебя — говорила сама себе училка, поднимая палку.

— Сейчас ты получишь. Будешь знать, как каркать возле порядочных людей — продолжила она, осторожно приближаясь к вороне, забыв в этот момент обо всем на свете, окромя этой противной и наглой птицы.

За спиной училки мелькнула огромная тень. В темноте, ближе к улице Смирнова, у самого крайнего придорожного дерева стоял человек, который с ухмылкой на лице наблюдал за тем, как Валентина Михайловна хочет проучить одну из кладбищенских ворон.

Ворона выжидала. Ворона была уверена в себе, в своих возможностях. Она взмахнет крыльями быстрее. Палка будет лететь медленнее. Училка же думала иначе, она реально увлеклась. Ей уже виделось, как палка пришибет эту мерзкую ворону, как та упадет на землю. И тогда останется лишь закончить дело, чтобы это отвратительное создание больше никогда не открывало своего поганого рта. Ох, как же, и не один раз хотелось что-то подобное сделать со многими из учеников, чтобы заткнулись раз и навсегда, чтобы слушались с полуслова.

Валентина Михайловна подошла ещё ближе к вороне. За её спиной тень обрела реальные контуры. Тень стала огромной собакой, которая так же ожидала того, чем закончится схватка училки и вороны.

Валентина Михайловна занесла палку над головой. Вперёд, по ходу движения, качнулась дамская сумочка, бывшая у училки на плече. Ворона, глядя училке прямо в глаза, громко каркнула. Палка полетела с той силой и скоростью, на которую была способна Прохорова Валентина Михайловна. Ворона резко взмахнула крыльями, поднялась вверх. Палка пролетела ниже. Ворона дважды каркнула, празднуя свою победу, прощаясь с училкой, потому что собака подошла к той на расстояние в каких-то три-четыре метра.

Вот только сейчас Прохорова ощутила, что за спиной кто-то есть. Она очень медленно поворачивала голову, как будто до неё дошло, что это последнее, что вообще дано ей в жизни. Собака приблизилась ещё на метр. Училка, находясь в полуоборота, смотрела на чудовище. Чудовище смотрело на неё, обнажив свои белые огромные клыки. По ногам Валентины Михайловны потекла горячая жидкость. А когда собака бросилась вперёд, то училка потеряла сознание, свалилась на землю как подкошенная. Минули две секунды, лишь на мизерное мгновение от ужасной боли к училке вернулось сознание. Но хорошо, что ненадолго, собака разорвала несчастной учительнице глотку. Кровь брызгала струями во все стороны. Вся в крови была бежевая сумочка, которую собака зачем-то взяла в зубы, унесла с собой, когда вновь превратилась в тень, слилась с вечерней темнотой, сделала так, как будто её здесь никогда и не было. Училка лежала в огромной луже крови, прямо напротив собственного дома. Ворона с интересом смотрела на мертвую Прохорову, затем начала громко и долго каркать, призывая всех вокруг, чтобы они посмотрели на то, что здесь произошло…

… - Вот так история, расскажи кому, никто не поверит. Батя, батя был прав, а ведь тогда его слушал с иронией: что взять со старика, пусть говорит, даже интересно послушать необычные истории — говорил Олег Олегович, ему было так легче, так он отвлекался на собственные же слова.

Собака врезалась передними лапами в бок автомобиля, приподняла его от земли на полный метр. Собака же издавала просто бешеное рычание, от которого должна была проснуться и от страха затаиться вся близлежащая окрестность. Возможно, что так и было. Только сейчас узнать об этом ни Олег Олегович, ни Андрей, ни Костя не могли.

— Ещё несколько попыток и эта тварь перевернет машину — говорил полицейский.

Костя и Андрей не отвечали. Костя вообще отрешился от всего, опустив голову вниз. Андрей думал о том, что в данный момент он не имеет никакого влияния на собаку, и это виделось и ощущалось ужасным. И не только простой физический страх, но и непонимание происходящего владели Андреем. Он впервые мог оценить, что же на самом деле представляет из себя собака Баскервилей.

Собака повторила попытку перевернуть автомобиль. Тот поднялся ещё выше, буквально завис в вертикальном положении.

— Двери, все ли закрыты двери — крикнул Олег Олегович, имея ввиду защёлки, чтобы двери не открылись, когда машина перевернется, упадет на крышу.

— Не знаю — проговорил Костя.

Только сейчас трудно было проверить. Ведь они все находились в ненормальном состоянии. Раздался мощный сигнал, местность осветилась прожектором — это был поезд. По железной дороге навстречу им двигался поезд. Всё сильнее и сильнее становился перестук железных колёс — и это отвлекло собаку, она ослабила хватку, — и авто упало вниз, упало на все свои четыре колеса, к тому же приземлилось как никогда удачно, вырвавшись из кювета.

Олег Олегович сообразил, что делать мгновенно, и машина рванула вперёд, в сторону поселка, в том направлении, где дорога придет в тупик. Собака бросилась следом, собака не собиралась оставить их без своего внимания. Она лишь чуточку отставала. Хотя Олег Олегович гнал авто на большой скорости, настолько, насколько позволяла дорога.

— За изгибом тупик. Сбросьте скорость, затем вправо, на территорию кладбища — произнес Андрей, сделал это спокойно и уверенно.

Олег Олегович послушал Андрея. Скорость упала, и тут же кузова автомобиля коснулась собака. Она со всей мощью прыгнула на заднее стекло. Удар был сильным, стекло треснуло, но не разбилось, автомобиль повело в сторону, но хорошо, что в ту сторону, в которую и было нужно, к тому же это случилось в том месте, где и нужно было свернуть.

Олег Олегович повернул рулевое колесо вправо. Машина оказалась на территории кладбища. Здесь дорога была более узкая и куда как хуже качеством. Поэтому скорость прибавить было нельзя. Поэтому собака находилась параллельно автомобиля и уже несколько раз пыталась столкнуть последний с дороги, чтобы он застрял, чтобы уткнулся в ржавые металлические оградки могил. Только Олегу Олеговичу удавалось удержаться на дороге. Свет фар освещал путь, который сейчас казался бесконечным.

— Сейчас будет перекресток, нам необходимо уйти влево — произнес Андрей, исполняющий роль штурмана.

— Не дай бог кому сейчас оказаться на этом кладбище — проговорил Костя, глядя на невероятных размеров собаку, бежавшую рядом с авто, касающуюся корпуса машины своей черной шкурой.

— Да уж, не дай бог. Такое если даже во сне увидеть, и то мало не покажется, а здесь всё это на самом деле — отреагировал полицейский.

На перекрестке собака атаковала вновь. Но вновь безрезультатно. Тогда чудовище сменило тактику, оно бросилось напрямик через узкий участок одного из кварталов.

— Собачка хочет нас обогнать — с тревогой в голосе произнес Костя.

— Похоже на то — сказал Олег Олегович и ещё прибавил скорость — Далеко до выезда? — спросил он, спустя несколько секунд.

— Метров триста — ответил Андрей.

Олег Олегович утопил педаль газа в пол. Сейчас была реальная опасность не справится с управлением. Но полицейский хорошо водил авто, он же сейчас отчётливо видел прямой участок дороги, освещенный светом фар.

— Надеюсь, что никаких ям — прошептал он.

— Собачка хочет атаковать на таран — сказал Костя, предполагая то, зачем собака Баскервилей решила их обогнать.

— Вероятно, что так, но не успеет — сказал полицейский, сейчас уже видя выезд с кладбища, видя асфальтированную дорогу от кладбища, ведущую на улицу Витимскую, освещённую придорожными фонарями.

Перед самым выездом был большой участок, такая импровизированная площадь, и вот здесь, с правой стороны наперерез появилась собака, которая разогналась до предела, столкновение с которой ещё не случившись виделось чем-то крайне нехорошим. Но и избежать его было невозможно. Олег Олегович недооценил собаку, её скорость и сообразительность.

— Ну, давай — крикнул полицейский.

Когда чудовище поравнялось с авто, он резко затормозил. Костя головой ударился о потолок, затем лицом о переднее сиденье. Андрей был не пристегнут ремнем безопасности, поэтому чуть не вылетел через лобовое стекло, врезался в переднюю панель. Из глаз посыпались искры. Было ужасно больно, что тут же начало тошнить. Собака пролетела мимо. Собака была вынуждена развернуться, но при этом потеряла скорость. Олег Олегович после этого резко рванул вперёд. Маневр удался, автомобиль покинул пределы кладбища. Не сбавляя скорость пролетел участок дороги до улицы Витимской, и только на перекрестке, на знаке «уступите дорогу», остановился, издав скрежет и свист тормозов.

Олег Олегович смотрел в зеркало, сердце бешено колотилось, собаки Баскервилей не было на дороге. Она не стала их преследовать, и это виделось полицейскому важным: почему эта ужасная тварь не стала их преследовать?

Андрей самым невероятным образом прочитал мысли Олега Олеговича или то, о чем они думали совпало. Только Андрей высказался вслух, произнес тихим приглушённым голосом.

— Она ограничена в пространстве. Если бы это было не так, то страшно себе представить, что было бы тогда. Хотя не только это, а то, что она вообще спокойно чувствует себя в этом времени. Я был уверен в том, что собака может быть лишь в восемьдесят третьем году, потому что будущее, вернувшись в прошлое, воскрешает её в таком ужасном обличии.

Олег Олегович слушал Андрея внимательно. Он жадно и нервно курил. Сейчас всё происходящее успело стать для него совершенно осознанной реальностью. Костя молчал, иногда он странно и иронично улыбался, а спустя двадцать секунд, в течение которых имела место небольшая пауза, проговорил, обратившись к Андрею.

— Нас давно потеряли дома. Наверное, родители с ног сбились, в наших поисках. Вот нам влетит по полной программе.

— Это точно. Но, я думаю, что Петр Васильевич уже сумел им как-то объяснить, что-то придумал в наше оправдание — отреагировал Андрей.

Олег Олегович посмотрел на Андрея и Костю с удивлением. Неизвестно о чем он подумал в этот момент, но ничего по этому поводу говорить не стал, а вернулся к тому, что было озвучено ранее.

— Будущее воскрешает из прошлого? — переспросил он.

— Будущее, вернувшись в прошлое, там же её делает такой — ещё раз пояснил Андрей.

— Чему удивляться, мы же пришли сюда из прошлого. Вот и она знает сюда дорогу — сказал Костя.

— Но она не смогла последовать за нами тогда, когда мы пришли сюда — сказал Андрей, вспомнив недавние события, когда собака настигла их возле самого выхода на поверхность.

— Вернулась и пошла другой дорогой — беззаботно озвучил Костя.

— Да, нет же, она здесь так же присутствует, ты видел, но только возле хозяина — пытался размышлять Андрей.

— Тогда тем более — улыбнулся Костя.

— Мы хотели побывать у Петра Васильевича — сказал Андрей, обратившись к Олегу Олеговичу, этим резко переменив тему.

— Да, только сначала мне нужно найти своего отца. Потому что он знает, где живёт Петр Васильевич — ответил полицейский, автомобиль тронулся с места.

Глава десятая

Почему-то сильно хотелось спать. Прямо таки накрывало это чувство, и Андрей уже несколько раз глубоко зевнул. Поддавшись примеру друга то же самое сделал и Костя.

— Вроде бы рано ещё байки ложиться — сказал Костя, отреагировав вслух на собственное же состояние.

— Ну, да, а в сон клонит ужасно. Ненормальное состояние какое-то, нехорошее, нам нужно как можно быстрее возвращаться домой — сказал Андрей.

Тем временем подъехали к обычной девятиэтажке на улице Лазо. Андрей всё же пытался взглядом старательно изучать окрестности, запоминая, наблюдая за тем, как оно всё выглядит в будущем. Было бы дико интересно, было бы так, что не оторваться от такого приключения, если бы не это сонное состояние, если бы не понимание того, по какому поводу они здесь, если бы не всё это… Тогда бы, да, тогда бы. Но Андрей всё равно смотрел. Всё одно с интересом подмечал вокруг много необычного и странного. О чем, собственно, никогда и не думал. Ведь чего-то из предполагаемого не было. Не было автомобилей, которые двигаются по воздуху. Не было каких-то фантастических сооружений. Скорее, что напротив, всё было похоже. Но и было во всем этом что-то полностью иное. А что? Этого Андрей понять не мог. Только явственно ощущал, что здесь совсем другая атмосфера, что-то другое наполняет жизнь этих зданий и улиц, тех немногих людей, которые попадались на глаза, несмотря на то, что как-то незаметно и быстро успел наступить поздний вечер.

— Оставайтесь в машине, я постараюсь быстро — сказал Олег Олегович и вошёл в подъезд.

— Интересно здесь, всё похоже на кадры из иностранного кино — произнес Костя.

— Да, всякая реклама, много магазинов — согласился Андрей.

— Чужое всё это — после не значительной паузы сказал Костя.

— Вот это ты хорошо сказал. Не наше всё это, какое-то ненастоящее — тут же согласился с товарищем Андрей.

Олег Олегович позвонил в дверь уже трижды. Но никакой реакции не было. Олег Олегович достал свой телефон и набрал номер отца. Ответа на звонок так же не последовало, и это заставило полицейского напрячься. Минуло ещё секунд двадцать, Олег Олегович ещё раз нажал на кнопку звонка.

— Да что же это ещё — нервно и громко проговорил Олег Олегович, и сразу после этого услышал, что начала открываться дверь.

— Слава богу — проговорил полицейский, когда дверь открылась, когда увидел отца, который смотрел на сына с удивлением, явно не понимая того, что привело последнего к нему поздним вечером, да и к тому же Олег Андреевич успел обратить внимание на то, что сын выглядит необычно, очень нервно и даже неопрятно.

Тут же Олег Андреевич подумал о том, что сын пьяный, поэтому строго спросил.

— Ты это чего а, ты выпил что ли?

Олег Олегович зашёл в квартиру.

— Нет, какое там выпил. У нас дела посерьёзнее творятся — ответил он отцу.

— Не пойму тебя. Эта твоя дурная привычка начинать издалека. Сколько об этом тебе говорил.

— Ладно, мне нужен адрес Зимина Петра Васильевича.

— Это ещё с чего? Ты меня удивляешь.

— Я и сам удивлен. Ты помнишь про собаку Баскервилей?

— Собаку Баскервилей? — с выражением крайнего удивления на лице переспросил Олег Андреевич.

— Да, про неё самую. Всего каких-то тридцать минут назад я чудом унес от неё ноги. Просто повезло, в противном случае я сейчас бы уже не имел возможности с тобой разговаривать, батя.

Олег Андреевич пока что соображал, что к чему, пока что ему трудно было хоть что-то с чем-то сопоставить. Он ждал продолжения от сына. И он же прямо сейчас начал понимать, почему его сын выглядит настолько необычно и нехорошо.

— Я вижу, что ты удивлен — произнес Олег Олегович.

— Даже больше чем ты можешь себе представить — ответил Олег Андреевич.

— Да, но времени у меня нет. Мне нужен адрес Петра Васильевича.

— Ты думаешь, что он сможет тебе объяснить, что стало причиной появления чудовища здесь, столько лет спустя.

— Нет, я вкратце уже это знаю. Мне нужно посмотреть, как бы это, жив он или мертв.

— Странно как ты говоришь. Я поеду с тобой. Возражения не принимаются — произнес Олег Андреевич.

— Батя, только быстрее нужно.

— Да я уже готов — сказал Олег Андреевич и первым последовал на выход из квартиры, двигался он довольно бодро, хотя Олегу Андреевичу на данный момент успело исполниться семьдесят шесть лет.

Хотя выглядел он моложе своего возраста. По внешнему виду ему можно было скинуть лет семь или даже больше. Для своего возраста он сохранил хорошее зрение, ясный ум и, как уже было сказано, неплохую физическую форму.

— Почему ты решил, что Петр Васильевич может быть мертв? — спросил Олег Андреевич, когда они вышли из подъезда, когда подошли к автомобилю.

— Причем с большой долей вероятности он может быть мертв. Я с ним общался менее часа назад. Он был там, перед тем, как появилась эта чудовищная собака. Затем он исчез. Ты не сможешь себе представить то, что видел я: Петр Васильевич просто взял и исчез, с заднего сидения этого автомобиля.

— Я действительно ничего не понимаю — сказал Олег Андреевич, оказавшись на переднем сидении авто, Костя и Андрей находились на заднем.

Олег Андреевич обернулся, поздоровался с Костей и Андреем, точно сейчас не имея представления о том, что это есть те ребята, которых неоднократно видел в далёком прошлом. Было неудивительно, ведь в данный момент они совсем не были похожи на тех самых ребят. Поэтому сейчас старик подумал, что эти мужчины есть коллеги его сына.

— Он вернулся назад. А значит, что здесь он умер — произнес Андрей.

Никто не отреагировал на его слова.

— То же самое случилось с нашим другом Максимом. Прошло двадцать с лишним минут, как мы оказались здесь, так он исчез, потому что в дальнейшем времени его уже нет — продолжил Андрей.

— Подожди, я не понимаю — проговорил Олег Андреевич, а автомобиль покинул территорию двора.

— На Каштак, там покажу — проговорил Олег Андреевич, на этот раз обратившись к своему сыну, ведь тому нужно было знать направление движения.

— Он вернулся домой, в 1983 год, он сейчас там — ответил Олегу Андреевичу Андрей.

— В 1983 год? — переспросил тот, хотя вроде хорошо расслышал то, что сказал коллега сына.

— Да, и нам нужно возвращаться домой — подтвердил и добавил Андрей.

Олег Андреевич посмотрел на Костю. Костя улыбнулся и в знак согласия с Андреем утвердительно кивнул головой.

— Вы из восемьдесят третьего года? Вы знакомы с Петром Васильевичем, может быть и со мной встречались?

— Да, конечно, вы вроде главный эксперт. А с Петром Васильевичем мы вместе пришли сюда, чтобы попробовать убить того сумасшедшего человека — спокойно ответил Андрей, ему сейчас было несколько забавно наблюдать за выражением лица Олега Андреевича, которое выражало как удивление, так и неверие, так и что-то сходное с восторгом.

— Вот так чудеса — это всё, что сумел пока что сказать Олег Андреевич.

— Не очень-то чудесные чудеса. До сих пор эта собачка у меня из головы не выходит. Кстати, батя, а ты её видел с близкого расстояния? — вмешался в разговор Олег Олегович.

— Один раз довелось — тихо и серьезно ответил Олег Андреевич.

— Ну и как?

— Честно скажу, ничего более страшного мне увидеть не приходилось.

— Вы извините, но я вот одного понять не могу. Это мне только что в голову пришло. Но вы же должны знать, чем вообще закончилась вся эта история — произнес Костя, которому ещё сильнее хотелось спать, у него раз за разом закрывались глаза.

— Она ещё не закончилась — четко произнес Андрей.

— Нет, ты не лезь, если человек был там, в восемьдесят третьем, сейчас он постарел, он здесь в этом времени, то получается, он это прожил, а значит должен знать, чем закончилась эта история — не согласился Костя, ему было интересно, эта мысль прямо засела в его сознание.

Олег Андреевич задумался. Он не смог ответить сразу. А все остальные, включая Андрея, сейчас ожидали от него ответа.

— Поразительно, но я не помню. Наверное, всё прекратилось само собой. Я только в течение последнего месяца вспомнил о этой истории. До этого ни разу, за долгие годы ни единого раза. Помнишь, ты улыбался, когда я тебе рассказывал это странное дело. Ты ещё сказал: что-то первый раз от тебя это слышу — проговорил в ответ Олег Андреевич, его последние слова были обращены к сыну, ему он напоминал о разговоре, бывшем не так давно.

— Я же говорю, что она не закончилась — вот поэтому и не может быть никаких воспоминаний, всё это творится здесь и сейчас, и неважно в каком из пространств, эти пространства для собаки, для её хозяина сущность одинаковая — произнес Андрей, и сейчас его голос звучал по взрослому, звучал с оттенком злости, было непривычно это, поэтому Костя украдкой глянул на друга, на секундочку показалось, что Андрей начал становиться не похожим на самого себя, что уже с ним было, пусть всего пару раз до этого.

Но эти пару раз засели в памяти. Затем Петр Васильевич объяснил, в чем было дело. Что тогда с ними общался не Андрей вовсе. И ещё ведь как-то и сам Андрей ненароком обмолвился о том, что человек из будущего может со временем заменить собой его Андрея. Тогда Максим громко рассмеялся, ему почему-то это показалось смешным. И вот сейчас было совсем не смешно от осознания того, что всё это правда, и возможная замена, и дом вне временного пространства, и существование дороги в будущее, да и само будущее, которое прямо сейчас мелькает за окнами автомобиля, который и сам совершенно незнакомой марки.

— Андрюха, с тобой всё хорошо? — спросил Костя.

— Нет, мне плохо, у меня сильный туман в голове — ответил Андрей.

Тем временем подъехали к нужному дому. Олег Олегович вышел из авто. За ним последовал Олег Андреевич и Костя. Андрей остался в машине, он задремал.

— Я сказать хочу — тихо произнес Костя, обратившись к Олегу Олеговичу.

— Нам очень нужно торопиться. Андрей, он, его начинает заменять собой тот человек, тот человек-собака, чудовище, хозяин собаки Баскервилей. Если это случится в машине или во время прохода через тоннель — ещё тише проговорил Костя.

Олег Олегович принял эти слова серьезно. Это было видно по его лицу. Эти же слова отлично слышал и Олег Андреевич, он же первым отреагировал вслух.

— Да, ясно, понятно.

— Три минуты, и выдвигаемся. Ты знаешь, куда нам нужно? — произнес Олег Олегович.

— Да, откуда мы пришли, я знаю — ответил Костя, ему самому было нехорошо, он сейчас точно понимал: им находиться в будущем долго нельзя, срок пребывания здесь для них ограничен.

Отец и сын поднялись на третий этаж. Подошли к квартире Петра Васильевича, дверь в которую была приоткрыта.

— И часто так бывает? — как бы мимоходом спросил у отца Олег Олегович.

— Не помню такого — мрачно ответил Олег Андреевич.

Зашли внутрь квартиры. Ничего особенного не наблюдалось, было чисто, всё было на своих местах.

— Василич — громко позвал Олег Андреевич.

Ответа не последовало. Прошли в зальную комнату. Петр Васильевич сидел на диване. Петр Васильевич был мертв. Данное не вызывало никаких сомнений, старик отошёл в мир иной. И никаких следов борьбы, следов присутствия какого-то постороннего. Нет, ничего этого не было. Старик спокойно сидел на диване, у него на бок была склонена голова. К тому же работал телевизор, который он и смотрел перед тем, как к нему явилась смерть.

Олег Олегович начал звонить по телефону, он прошел на кухню, в пространстве которой так же ничего особенного, что могло бы привлечь внимание, не было.

— Только дверь, а так ничего такого. Он умер своей смертью — сказал Олег Олегович.

— Ему было девяносто четыре года, одно появления в квартире того человека могло стать причиной сердечного приступа — высказал своё мнение Олег Андреевич, он сейчас сидел рядом с Петром Васильевичем.

— Да, конечно. Мне нужно ехать. Ты останешься здесь?

— Да, я останусь здесь. Не знаю как, но понимаю, что мне с вами нельзя, что это убьет меня — ответил Олег Андреевич.

— Да, правильно, но я пойду. Скоро будут наши и медики. Если что, то не поминай лихом — серьезно произнес Олег Олегович.

— Ты собираешься туда, в прошлое попробовать попасть? — спросил Олег Андреевич, и сам же в эти секунды ощущал, как неестественно воспринимаются собственные же слова.

— Да, ладно, я пошел — ответил отцу сын и быстро покинул квартиру.

Он бегом спустился по лестнице. Он так же быстро оказался в автомобиле, который рванул с места без промедления.

— Он мертв? — спросил Андрей, который очнулся от того, что резко тронулся автомобиль.

— Да — просто ответил Олег Олегович — Куда нам? — добавил он необходимый вопрос.

— Улица Смирнова, поворот напротив медицинского колледжа — сказал Костя.

— Быстро будем — отреагировал полицейский.

Ехали с большой скоростью. Всю дорогу до колледжа молчали.

— Сейчас влево — проговорил Костя.

Андрей же спал. Его лицо периодически вздрагивало, сжимались губы, двигался рот, и всё это происходило не прерывая сна.

— Дальше прямо до самого конца — сказал Костя.

Меньше минуты потребовалось на то, что бы дорога окончилась, чтобы автомобиль замер на месте.

— Здесь — произнес Костя, он же сильно толкнул Андрея в плечо, тот сразу очнулся.

Олег Олегович покинул машину. То же самое сделал Костя. Олег Олегович заметил, что Костю сильно шатает, что он как будто пьяный. Андрей же вообще с трудом выбрался из авто и у него тут же начались позывы рвоты.

— Сюда — проговорил Костя, и они оказались под крышей наполовину разрушенного гаража. Олег Олегович вытащил свой телефон, включил на нем фонарик, и сразу стало светло. Андрей стоял прислонившись к правой стене, у него уже не было сил передвигаться. А ведь ещё предстояло преодолеть довольно значительный путь, к тому же сделать это не в самых лучших условиях.

— Что это такое у вас? — спросил Костя, глядя на телефон в руках полицейского.

— Телефон. Ты ни разу не видел телефон?

— Телефон видел, и он выглядит иначе — произнес Костя, отодвигая в сторону две доски, которые закрывали вход в подземелье, схожий со входом в обычный погреб.

— Это телефон из двадцать первого года, двадцать первого века. Запомни, так он будет выглядеть. Он же компьютер, он же фонарик — сказал Олег Олегович, продолжая освещать телефоном неприметную, неприятную дыру в земле, с помощью которой очень скоро можно будет попасть в прошлое.

Просто грязное и сырое отверстие в земле, среди кучи мусора, битого кирпича — и всё, и нет никаких разноцветных экранов, никаких порталов, вокруг которых загадочная синеватая подсветка — ничего такого нет, а просто дыра в земле.

Костя кивнул головой, он попытался улыбнуться.

— Мне нужно первым идти — произнес Андрей, он специально глубоко вдыхал воздух, он таким образом пытался привести самого себя в чувства.

— Это обязательно? — спросил Олег Олегович, понимая, что лучше было бы ему двигаться первым, затем Андрей, а последним Костя, чтобы Андрей не отстал, если что случится.

— Да, там может быть собака — за Андрея ответил Костя.

Полицейский хотел возразить. Сказать: что тогда тем более. Но Костя произнес раньше, опередив возражения Олега Олеговича.

— Андрей может в этом пространстве на неё влиять, и тогда она уйдет, не тронет нас.

— Хорошо, Андрей давай тогда вперёд — произнес полицейский, сказал это для того, чтобы просто что-то сказать — это было так, потому что внутри себя ощущал очень уж странно: ведь во всё это верилось с большим трудом, сознание не хотело до конца принять того, что всё так просто, что какой-то погреб, за ним что-то там ещё, — и окажешься в прошлом, в том времени, которое давно ушло, но оказывается, что ничто никуда не уходит.

— Да, давайте — сказал Андрей и начал спускаться вниз, освещая путь перед собой телефонным фонариком, который ему дал Олег Олегович, когда Андрей ступил на самую верхнюю ступеньку лестницы.

Следом за Андреем двинулся Костя, затем Олег Олегович.

Не успели миновать и тридцати метров, как случилось то, о чем говорил Костя. Собака находилась в подземелье. Собака ожидала их здесь. Она лежала, выставив вперёд лапы. У неё лишь слегка была приподнята голова. И сейчас собака вела себя несколько иначе, она не проявляла агрессии, даже в тот момент, когда она увидела людей, то всё равно оставалась спокойной. Она всего лишь издавала приглушённое рычание. Но и она же при этом не собиралась отступать, она перегораживала путь.

— Хозяин был старый. Хозяин сошел с ума. Хозяин заснул летаргическим сном — начал говорить Андрей, повторил это трижды, но собака практически не реагировала.

Она отползла назад на три-четыре метра, — и это было всё. Собака продолжала рычать, обозначая этим, что дальше дороги нет. А остальное, остальное соображайте сами. Было так, это было в единственном числе. Поэтому Андрей быстро понял, что собаке нужно выиграть время. Точнее, не собаке, а тому человеку, который хочет только одного — забрать его Андрея жизнь. Для этого ему нужно это время. Для этого необходимо сделать так, чтобы Андрей как можно дольше оставался в этом проклятом две тысячи двадцать первом году.

— Нам нужно назад. Здесь нам не пройти. Времени осталось очень мало — произнес Андрей, ощущая, что ему вновь становится плохо, что в голове появился туман, что внутри него самого присутствует слабое, но уже заметное раздвоение сознания.

— Если я стану другим, когда мы пойдем до брошенного дома, то вы должны меня застрелить — произнес Андрей, обернувшись, обратившись к Олегу Олеговичу, который сейчас видел впереди себя мальчишку, а не взрослого мужика.

То же самое касалось Кости. Олегу Олеговичу стало не по себе. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что данные метаморфозы реальны, что они есть прямо здесь и сейчас.

— Ты только что был другим. Был взрослым, а сейчас стал пацаном — произнес полицейский, ему нужно было больше информации на эту тему.

— Нет, не это, а то, когда он станет заменять меня. Он злой. Он убийца. Он сумасшедший. И точно, что где-то рядом тут же появится собака. Он сам может принять облик чудовища — нервно и напряжённо пояснил Андрей.

— Хорошо, хорошо. Если что, то Костя подскажет — согласился Олег Олегович — Только вот сейчас, куда нам? — вопросом продолжил он.

— На Усть-Киргизку, там возможная точка перехода — ответил Андрей, направил луч фонарика на собаку, она оставалась на прежнем месте, её глаза были злыми, морда напряжённой, и, провалиться на этом же месте, было ощущение, что собака понимает то, о чем он только что говорил.

— Там я тебя встретил — неожиданно произнес Андрей, обратившись к собаке, и это сразу поняли Костя и Олег Олегович.

Поняла это и собака. Потому что выше приподняла голову, потому что изменилось выражение её глаз. Собака как будто заинтересовалась, до неё явно дошло сказанное.

— Помнишь, я знаю — сказал Андрей.

И случилось не самое ожидаемое, собака медленно начала двигаться к ним навстречу. Она делала то, чего не было до этого.

— Назад, быстрее назад. Но задним ходом, спиной вперёд. Собака чувствует своего хозяина. Не я её хозяин, а он хозяин, он тот, кто воскресил её из мертвых — сказал Андрей, и они быстро начали двигаться в обратном направлении.

Собака следовала за ними. Но не увеличивала скорость. Вообще трудно было понять её поведение, понять то, что ей доподлинно управляет.

Как только выбрались наружу, так Андрей и Костя вновь превратились во взрослых мужчин, а Олег Олегович сразу поспешил к автомобилю. Он же лишь мельком обратил внимание на обратное изменение. Видимо, что уже потихоньку начал к этому привыкать.

— Интересная история, но собака даже не пытается выбраться следом за нами. А совсем недавно она готова была разорвать нас на части, и это было в этом времени, неподалеку от этого места — на ходу говорил Олег Олегович.

— Машина нам не нужна. Нам придется идти пешком. Иначе я не ручаюсь за результат — проговорил Андрей.

Полицейский смотрел на Андрея, ожидая продолжения, чего-то ещё. Но Андрей больше ничего не сказал.

— Как скажешь — согласился Олег Олегович.

Вокруг всё утонуло в полной магической темноте. Звуки были, но настолько отдаленные, где-то очень далеко и даже неправдоподобно. Лунный отсвет касался стальных рельс. Он же настойчиво звал за собой, к себе притягивал. Помогали ему в этом холодные и далёкие звезды. Этим поздним вечером россыпью простреливающие темное небо. И лишь лёгким дуновением заявлял о себе лёгкий ветерок, самую чуточку сдвигая верхушки сосен и осин.

— Время не ждёт — произнес Костя, ведь действительно они просто на ровном месте теряли время, продолжая оставаться возле ряда брошенных гаражей.

Глава одиннадцатая

— Ещё минуту. Мне нужно прийти в себя — прошептал Андрей.

— Вот так живёшь себе, живёшь, и не знаешь о том, что рядом с тобой существуют такие богом и людьми забытые места, где что угодно может случиться, где никто этого не увидит — отвлечённо проговорил Олег Олегович, взглядом окидывая неприветливый пейзаж, бывший сейчас рядом с ними, вокруг них.

— Много таких мест — отреагировал на слова полицейского Костя.

Андрей ничего не сказал, он двинулся в сторону железной дороги. В его руках по-прежнему находился телефон Олега Олеговича, которым Андрей светил перед собой. Хотя, как по заказу, разбежались в разные стороны ночные тучи, и лунный свет уже в какой раз начал исполнять свою миссию, освещая путь в нужном направлении. Поэтому, перейдя стальные рельсы, Андрей остановился, подождал своих товарищей, а затем передал телефон полицейскому, произнеся: — И так хорошо видно.

На что Олег Олегович ответил: — Да, заряд аккумулятора тоже нужно беречь.

По левую руку располагались строения старого железнодорожного кордона, тропинка же уходила вправо, вела в лес, чтобы через двести метров миновать маленький мосток через узкую речку, чтобы далее начать спуск вниз, тем самым огибая высокую насыпь, по которой в том же направлении была проложена железная дорога. И почему нельзя было пройти прямо? Это так и осталось в неведении. Просто Андрей шел тем маршрутом, который знал, который считал единственно верным. Но впрочем торопились. Андрей двигался быстрым шагом. Что естественно, тоже самое делали его товарищи, и спустя несколько минут начался подъем. Андрей дважды был вынужден остановиться, перевести дух. Выглядел он нормально. Это про себя отмечал Олег Олегович, помня те странные слова, которые озвучил Андрей, касающиеся того, что если что пойдет не так, то его Андрея нужно застрелить.

Редкими огнями появилась окраина частного сектора. Так же как и пять минут назад, как и десять минут назад было тихо. Совсем никого вокруг.

— Чужие здесь не ходят — сказал Олег Олегович — Я так же в этом районе впервые. Надо же так, но никогда судьба сюда не заносила, несмотря на мой род деятельности — добавил он.

— Бывает — сказал Андрей и тут же остановился, рукой схватился за штакетник, бывший очень близко от той узкой дорожки, по которой двигались они в данный момент.

— Что с тобой?! — сразу бросился к другу Костя.

Андрей не ответил, его всего трясло, его лицо простреливали судороги. Сзади них, на расстоянии в каких-то двести метров появилась собака. Её первым увидел Олег Олегович, интуитивно повернув голову в обратном направлении.

— Собака здесь — прошептал он, взявшись за рукоятку пистолета.

— Далеко ещё? Ты можешь идти? — спрашивал у Андрея Костя, которому и самому сейчас было не совсем хорошо, у него двоилось в глазах, в ногах ощущалась сильная слабость.

— Вон через один участок, вон тот пустырь — ответил Андрей и всё же двинулся вперёд.

Олег Олегович вытащил пистолет. Олег Олегович ещё раз обернулся, — и огромная собака была с каждой секундой всё ближе, она торопилась, она по неизвестной причине опоздала и сейчас старалась как можно быстрее это исправить.

— Нет, это не собака. Это чудовище, монстр. Собаки себя так не ведут. По крайней мере я никогда ничего подобного не видел, не слышал, не читал — сам для себя говорил полицейский, потому что так ему было легче, нужно было что-то говорить, ничего сейчас не держать в себе.

— Скорее, нужно скорее — еле слышно говорил Андрей, Олег Олегович, как притянутый магнитом, посмотрел в обратном направлении ещё раз, — и собака достигла крайнего дома.

Это для них всех означало только одно — неминуемую смерть.

— Быстрее же! — завопил Андрей, Олег Олегович буквально подхватил его на руки. Пусть было тяжело, но так было быстрее. Костя бежал первым, он сходу ногой открыл ветхую и кривую калитку. Ещё какие-то секунды, и они оказались внутри заброшенного, заросшего травой участка. Олег Олегович поставил Андрея на землю, тот не удержался на ногах и тут же упал на спину. Собака одним махом перепрыгнула невысокий забор. Раздались два выстрела, которые оглушили. Всё поплыло в глазах, заметалось, закружилось, сдвигая и путая пространство. Олег Олегович успел увидеть перед своим лицом огромную собачью пасть — как всё исчезло, как над их головами появился потолок.

Они оказались внутри дома. Дома, в котором давно никто не жил, ничейного дома.

— Сработало — тихо прошептал Костя и сел прямо на пол.

Косте вновь было одиннадцать лет. Андрей стоял прислонившись плечом к стене. Андрей так же вернулся к своему нормальному состоянию, и сейчас рядом с Олегом Олеговичем находился мальчишка. А значит, они в восемьдесят третьем году. И на этот раз нет никакой подземной норы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил у Андрея Олег Олегович.

— Лучше, значительно лучше — ответил Андрей.

— Я на всю оставшуюся жизнь запомню это чувство — произнес Костя.

— Какое? — спросил Андрей.

— Как же здорово бывает вернуться домой — ответил Костя.

— Теперь что? — спросил Олег Олегович, осматриваясь вокруг себя, ловя себя же на мысли о том, насколько же невероятное событие случилось с ним, случилось совершенно нечаянно и непредвиденно.

— Домой, в наш двор — сказал Андрей.

— А собака? — спросил полицейский.

— Нет, сейчас она нас не тронет — уверенно ответил Андрей.

— Сколько время-то? Меня дома ждёт смертная казнь, без всякого участия собаки Баскервилей — произнес Костя, когда они вышли на улицу.

Было поздно. Вероятно, что время шло как-то не так, вероятно, что так показалось. Но было поздно. Было пасмурно и неприветливо.

… Петр Васильевич очнулся в полной темноте. Кто-то тряс его за плечо.

— Петр Васильевич, вы слышите меня. Это я Максим.

— Максим, слышу. Только пока что ничего не понимаю. Где я? Где мы?

— В подвале. Дверь закрыта. Я хотел, пытался выломать доски, чтобы через вентиляционное отверстие выбраться, но у меня не хватает сил — ответил Максим.

— Нужно было позвать кого на помощь, чтобы открыли дверь — спокойно сказал Петр Васильевич, чувствуя себя нехорошо, пока что не имея возможности вспомнить, понять произошедшее.

— Я звал, но там, как назло, никого нет. Там за домом совершенно пусто.

— Да, интересно выходит. Время, думаю, что позднее. Они сами уже должны были здесь быть.

— Кто? Почему здесь должны были быть? — переспросил Максим, не совсем понимая того, о чем говорит следователь.

— Родители, ваши родители.

— Вообще, наверное так. А где Андрей, Костя? — отреагировал Максим.

— Не знаю, они… — начал было Петр Васильевич, но остановился, не смог продолжить.

— Вы не помните? Это пройдет. Я так же не сразу понял, что к чему. Они ещё не вернулись из будущего. Наверное, скоро будут здесь — сказал Максим.

После этих слов память вернулась к следователю. Только радости это не принесло. Потому что что-то пошло не так, если они вынуждены были разъединиться, по отдельности возвращаясь назад в прошлое.

Максим сел рядом с Петром Васильевичем. Сидели они прямо на деревянном настиле, который и служил здесь людям полом. Света не было совсем. Петр Васильевич пошарил по карманам. Слава богу имелись сигареты и спички. Загорелся огонек, пополз в стороны стены табачный дым.

— Он убил меня в 2021 году — сказал Петр Васильевич.

Максим ничего на это не сказал. Следователь справился с сигаретой.

— Пойдем, попробуем вместе поломать доски, чтобы ты смог выбраться наружу — сказал Петр Васильевич.

Не сразу, приложив усилия, но следователь освободил вентиляционное отверстие. Он же помог Максиму вылезти из подвала.

— Знаешь где живёт Иван Анатольевич?

— Да.

— Иди к нему, пусть откроет дверь.

— Одна нога здесь, другая нога там — быстро повеселел Максим, покинув пределы мрачного подвала.

Иван Анатольевич не был удивлен, услышав то, что сказал Максим. Трудно уже чему-то было удивиться. Хотя нет же, буквально несколько часов назад, когда уже в какой раз здесь была милиция, когда уже в какой раз произошло ужасное убийство, когда он смотрел на то, что осталось от противного подростка, по кличке Глист, на остатки того, что было одним из братьев Наражняков, на того из этих братьев, который остался жив, но полностью и бесповоротно сошел с ума. То не был Иван Анатольевич всем этим шокирован. Удивлен он был тем, что среди сотрудников милиции не было Зимина Петра Васильевича — вот этого не понимал, было в этом что-то особенно ненормальное. Тогда даже спросил у Сергея Павловича. Тот ответил: так нужно, давайте без лишних вопросов.

Сейчас же отпустило. Иван Анатольевич быстро покинул квартиру. Максим, правда, двигался ещё быстрее. Петр Васильевич здесь, он вернулся. Без него нет и не будет успеха в деле ликвидации демонической собаки и всего прочего, что с ней же и связано.

Когда отворилась дверь, то Петр Васильевич уже стоял по её другую сторону. Он протянул старику руку.

— Здоровались сегодня — сказал Иван Анатольевич, но всё равно поздоровался со следователем.

— Значит, что ещё то же самое сегодня — улыбнулся Петр Васильевич.

— Главное, что живой. А то я уж ненароком подумал, когда твои коллеги приехали без тебя — сказал Иван Анатольевич.

— Пока ещё живой, здесь живой — улыбнулся следователь, отреагировав на слова старика.

— Опять ты странно говоришь. Ну, да, ладно. Вот и Максим нашелся. Костя и Андрей с тобой тоже ведь — сказал Иван Анатольевич.

— Не торопись, не торопись. Милиция давно здесь была?

— Нет, час назад. До этого были, ну, когда пацанов убитых нашли. Сейчас же Андрей, Костю, Максима потеряли. Сергей Павлович ещё один обыск в подвалах проводил. Но мальчишек не нашли — ответил Иван Анатольевич.

— Не было никакого обыска — не удержался и вставил своё Максим.

— Был обыск, просто ты позже там оказался — сказал Максиму Петр Васильевич, он и сам не совсем понимал, сейчас трудно было определиться во времени: кто, когда, во сколько и прочее.

Только спустились с лестницы, только Петр Васильевич закурил очередную сигарету, как появились родители Андрея, с ними были родители Кости и мама Максима.

— Максим, ну, слава богу! — обрадовалась мама Максима — Ребята где? — тут же продолжила она.

— Скоро будут — произнес Максим в ответ.

— Петр Васильевич, мы позвонили в милицию. Звонили к вам домой. Андрей, Костя, Максим пропали. Думали, что их убили, так же как и… — произнесла Ольга Васильевна, получилось это вместо приветствия.

— Знаю, главное, что в подвалах нет. Значит живы они — проговорил Петр Васильевич, он же за руку поздоровался с Александром Петровичем и с Юрием Павловичем.

— Максим, ты что воды в рот набрал? — строго спросила мама Максима.

— Они должны уже быть. Мы в будущее решили сходить, посмотреть. Там всё немножко не так. Поэтому они скоро — произнес Максим, не придумав ничего лучше.

— В будущее? — переспросила Ольга Васильевна.

— Да, а что такого — спокойно ответил Максим.

Он не упомянул Петра Васильевича, и это было хорошо. Пока что это было хорошо. Не нужно раньше времени нервничать и переживать ещё больше.

— И где это будущее? — спросил Юрий Павлович.

— В будущем — просто ответил Максим.

Только Максим ответил Юрию Павловичу, как во дворе появился автомобиль, который тут же признал Петр Васильевич, потому что он принадлежал Кречетову. Следом двигался милицейский УАЗик.

Петр Васильевич напрягся, предвкушая скорый эмоциональный разговор с Кречетовым, который сразу увидел своего товарища по службе, который сразу решил, что сейчас многое станет ясным, об этом думал, выходя из автомобиля.

К тому же Сергей Павлович прекрасно видел рядом с Петром Васильевичем Максима, а значит пропавшие ребята нашлись. Но эта предположение оказалось несколько преждевременным.

— Нужно начать поиск, время ведь идёт — нервно произнесла мама Кости, обратившись к Кречетову, который подошёл к группе людей, который лишь мельком глянул в глаза Зимину, но ничего говорить тому при свидетелях не стал.

— Петр Васильевич, ты как считаешь? — спросил Кречетов, и этот вопрос был такой своеобразной провокацией, потому что Петр Васильевич должен был знать, где сейчас ребята.

— Нужно немножко подождать. Просто поверьте мне. Просто послушайте меня — ответил Петр Васильевич, при этом ответил он не только Кречетову, но и родителям Андрея и Кости.

Появился Олег Андреевич. Правда в данный момент он стоял в стороне, он периодически, короткими фразами, общался с водителем милицейского автомобиля.

— Вы считаете, что Максим говорит правду? — тихо спросила Ольга Васильевна.

— Да, он действительно говорит правду. Я же этому свидетель, если хотите — ответил следователь.

Кречетов глубоко вздохнул, хотя ведь точно не знал, о какой правде говорил Максим.

— А если они не вернуться из этого самого будущего? — это вновь спросила Ольга Васильевна.

Всё происходящее выглядело странно. Если со стороны послушать, посмотреть, вдуматься в то, что происходит, на какую тему говорят взрослые люди. Хотя сейчас и в этом вот пространстве вряд ли могло бы что-то показаться странным. Не до странностей здесь и сейчас было. Здесь было страшно. Здесь сдавливало ощущение того, что смерть за каждым углом, что стоит сделать всего один неверный шаг, — и всё, и никто этому не удивиться. Какие уж тут странности. Но всё же, да и не было рядом никого посторонних. Видимо с полной очевидностью уже насытились убийствами, жуткими легендами и пересудами.

— Вернуться, очень скоро вернуться — ответил Петр Васильевич, ничего при этом не объяснив.

— Ну, хорошо, а сколько ждать? — спросила мама Кости.

— Час, дайте им ещё час времени — уверенно ответил Петр Васильевич и отошёл в сторону, и вновь нервно закурил.

Кречетов сразу не последовал в сторонку за товарищем. Он произнес ещё пару дежурных фраз, чтобы успокоить родителей пацанов. Он так же закурил и лишь затем присоединился к Петру Васильевичу, который в одиночестве сидел на лавочке, опустив голову вниз, думая о чем-то своем.

— И что ты мне скажешь? — спросил Кречетов, сделал это спокойно, без всякой нервозности и напряжённости.

— Убить собаку, её хозяина могут только полицейские из двадцать первого года следующего века. Всё должно быть так, как написано в той странной притче, написанной Андреем — проговорил Петр Васильевич, не поднимая головы, не смотря на Кречетова.

— Но они ведь, как я понимаю, ничего не знают ни о собаке, ни о её хозяине. Поэтому данное дело видится мне проблематичным. Я уже не говорю о том, что мы в нормальном времени, а они в том самом фантастическом будущем. И почему полицейские, а не милиционеры?

— Неправильно думаешь, они уже в курсе событий. Правда, не знаю насколько серьезно, но тем не менее. Олег Олегович Лобанов, я успел с ним там пообщаться. И да, в будущем именно полицейские, а не милиционеры. Не спрашивай почему, я не знаю — произнес Петр Васильевич.

— Олег Олегович Лобанов? — переспросил Кречетов.

— Да, сын нашего Олега. Вот так сложилось, удачно вышло. Мы с ним встретились на старом городском кладбище. У них там убийство, причем с участием то ли нашей собачки, то ли её подопечных. Пацаны остались с Олегом. Я же вернулся, потому что наш клиент убил старика в двадцать первом году.

— Какого ещё старика? — не понял сразу Кречетов.

Петр Васильевич улыбнулся, посмотрев на друга.

— Меня убил, того меня, который в данной проекции дожил до двадцать первого года следующего века. Убил меня, меня там нет, поэтому я покинул будущее — пояснил Пётр Васильевич.

— Слушай, ладно, бог с ним, но я не могу всё это нормально воспринимать. Вот хоть убей, но не воспринимаю твои рассказы — так же улыбаясь произнес Кречетов.

— А придется. Очень скоро это случится. У меня предчувствие.

— Ну тебя, я одной частью мозга верю во всё это, а другая не принимает.

— Бывает, конечно, только прямо сейчас посмотри налево, между 38/1 и 38/2, на дорожке к остановке, за третьим фонарем — тихо сказал Петр Васильевич.

Сергей Павлович повернул голову в обозначенную сторону. Случилась совсем небольшая пауза.

— Вижу, но это окончательная наглость — прошептал Кречетов, видя человека и собаку, которые спокойно находились на некотором отделении, которые наблюдали затем, что происходит во дворе.

Собака была огромной, виделась чем-то нереальным. Точно что таких собак в природе не существует. Такие собаки могут обитать лишь в кошмарных снах, лишь в пределах призрачной границы между будущим и прошлым, только сумеречная зона пристанище подобным чудовищам.

Собака опустила голову ниже. И черт побери, если она не ощущала прямо сейчас, что о ней в эти мгновения думают эти жалкие людишки, которым может быть уготована одна участь — это смерть.

— Он становится сильнее и сильнее с каждым часом. Он очень близко к своей цели — сказал Петр Васильевич.

— Ладно, и в чем его цель? — не сводя глаз с явления убийцы и собаки, при этом не двигаясь с места, внешне оставаясь спокойным, спросил Сергей Павлович.

— Ему нужно вернуться домой. Он заменит собой ныне существующего мальчика Андрея. Никакая экспертиза не сможет установить подмену, потому что это один и тот же человек. Ну, а затем, затем я сказать затрудняюсь. Но можно предположить, ведь субстанция, явившаяся из будущего, которая есть воплощение вселенского зла, вкупе с чудовищной собакой, никуда не денется. Она останется с нами, здесь в нашем времени. Как тебе, Сергей Павлович, такой расклад.

— Невозможно, невозможно всё то, о чем ты говоришь. Я сплю, мать его, и мне снится сон, кошмарный сон. Вот только так я могу отреагировать на твои слова.

Собака же и её хозяин подошли ближе. Они практически достигли прохода между домами 38/1 и 38/2. Слава богу, что никого не было в этом месте сейчас, никто не двигался со стороны остановки. Только об этом подумал Сергей Павлович, как увидел, что появились двое человек, парень и девушка, которые шли в этом направлении. И что было самым странным, так это то, что они никак не реагировали, ничто их не испугало. Они как будто ничего не видели. Для них как бы не существовало собаки чудовищных размеров, не было и её хозяина, который даже на расстоянии выглядел ненормально, как явный опасный психопат, что-то в этом роде и никак не иначе.

— Это что массовая галлюцинация. Я как-то не могу взять в толк — произнес Кречетов, видя, что парочка молодых людей спокойно миновали собаку и её хозяина.

— Вероятно, что что-то в этом роде — сказал Петр Васильевич, который сам с нескрываемым удивлением наблюдал за происходящим.

— Может нам всем нужно посетить заведение в Сосновом бору, куда ты хотел отправить ту нервную училку, а она посмотрела на тебя, как на врага народа — с улыбкой на лице произнес Сергей Павлович.

— Возможно, и иногда мне кажется, что это было бы куда лучшим вариантом развития событий. Но всё же нет, никуда нельзя деть убитых людей, они умерли на самом деле, им ничего этого не привиделось.

Собака и её хозяин пропали из обозрения. Скрылись в сумрачном тумане. И ведь нельзя было так сказать. Было это неправильно. Потому что темно, потому что время серой сумрачности миновало. Но было, — серым по черному. Влажным неестественным туманом, пришедшим сюда издалека, из другого времени. Где в темноте раскинулось огромное болото. Где ужас пробирает до основания, когда слышишь ужасный собачий вой, зовущий к себе, напоминающий о том, что ничего никуда не исчезло, что всё по-прежнему на своих местах. И ждёт тебя, где бы ты ни был — оно ждёт тебя. Оно пришло за тобой, потому что ты забыл, потому что изначально не верил в то, что всё это существует на самом деле. Никакой не вымысел, никому ничего не приснилось. Ни много лет назад, ни сейчас, ни в будущем.

Родители мальчишек оставались на улице. Они старались говорить о чем-то, что не касается того, почему они все вместе сейчас на улице. Получалось плохо, это было слышно по интонации голосов, бывших приглушёнными.

Петр Васильевич и Сергей Павлович сидели на лавочке возле пятого подъезда. Совсем неподалеку от них располагалось вентиляционное отверстие, за которым всё это время было совершено тихо. Но одной секундой изменилось, — Петр Васильевич услышал уже хорошо знакомое сдавленное рычание. От этого тут же мурашки пробежали по коже.

— А вот теперь не галлюцинация. Собачка явилась к себе домой — произнес следователь.

— Слышу — отреагировал Кречетов — Что будем делать? — добавил он.

— Пока что ничего. Нужно дождаться наших путешественников во времени. Я уверен, что Олег Олегович не оставит их одних.

Глава двенадцатая

— Думаешь, что он решится на то, чтобы побывать в прошлом? — как бы в дополнении спросил Сергей Павлович.

— Уверен в этом. Я бы не отказался, ни за что на свете не отказался бы.

— Но он — это не ты.

— Ты у Олега Андреевича спроси: отказался бы он? Речь ведь о его сыне идёт.

— Ладно, что будет, то и будет — завершил эту тему Кречетов.

А собака их слушала. Она была рядом. Она даже не пыталась скрыть своего присутствия.

— Я совсем недавно и подумать бы не посмел о том, что вот так просто буду сидеть на лавочке, слышать и понимать, что рядом со мной настоящее чудовище, убившее не одного человека, но при этом ничего не делать. А только слушать, как эта тварь рычит, совершенно не боясь нас — произнес Сергей Павлович, закуривая сигарету.

— Ты всё же меняешься. Ты становишься более гибким и восприимчивым — засмеялся Петр Васильевич.

— Прямо таки, ты скажешь. Я ведь уже не один раз встречался с этим исчадием ада — отреагировал на слова Петра Васильевича Кречетов.

Рядом с ними раздался какой-то негромкий, но вполне ощутимый звук, шлепок, какой-то предмет свалился на бетонную отмостку. Петр Васильевич тут же повернул голову на звук. Рядом с вентиляционным отверстием лежала дамская сумочка, бывшая бежевого цвета, бывшая уделанная кровавыми разводами.

— Интересно — прошептал Петр Васильевич, поднимаясь на ноги.

Сумочка лежала возле вентиляционного окошка, прямо под ним, и не могло возникнуть никакой иной мысли, кроме той, что этот предмет специально был предоставлен преступником на обозрение сотрудникам милиции. К тому же сумочка вся была в крови, которая успела высохнуть, но это сути дела не меняло.

Очень осторожно Петр Васильевич взял сумочку в руки. Сердце тут же забилось быстрее. Происходящее вновь касалось убийства. Третьего по счету в один календарный день. Следователь открыл сумочку. Ничего особенного там не было, обычные дамские принадлежности, никакого послания от преступника. И ведь об этом, черт побери, подумал. Вместе с тем, что убийца и его собака перешли всё возможные границы, что они чувствуют себя хозяевами положения. А значит времени осталось мало, совсем мало. Затем же случится то, чего не в состоянии предположить никто. Нет этому никаких примеров. Возможно, что всё стихнет, прекратится так, как будто ничего никогда и не было. Возможно, что продолжится. И какую форму обретёт преступник, какие возможности, помимо внешнего облика самого же себя в детстве. Но он не будет ребенком. Ребенок умрет, исчезнет, поменяется с преступником местами. А этот нет, этот всего лишь будет делать вид, изображать из себя одиннадцати летнего мальчишку, оставаясь при этом жестоким убийцей. Ещё собака. Что с собакой? Для которой пистолетные пули — пустое место. Что будет с этой собакой?

Поток неприятных мыслей промелькнул какой-то минутой, пока Петр Васильевич осматривал содержимое сумочки. К нему подошёл Кречетов, и пока что молчал, изредка поглядывая на дырку в стене. Не понимая, как сумочка оказалась снаружи, ведь так называемое вентиляционное отверстие было заколочены досками, лишь небольшие щели.

Кречетов приблизился к проёму. Взялся рукой за одну из деревяшек и потянул на себя, последняя легко оказалась в руках Сергея Павловича, эта палка лишь имитировала преграду, она не была прибита гвоздями.

— Осторожно — произнес Петр Васильевич, увидев то, что делает Сергей Павлович.

— Вот оно что — проговорил Кречетов.

— Это его территория, он знает здесь каждую мелочь — сказал Петр Васильевич.

Он же в этот прям момент вытащил из сумочки какие-то бумаги, начал читать то, что там содержалось.

— Всё же он убил её — после небольшой паузы произнес следователь.

— Кого? — спросил Кречетов.

— Нашу старую знакомую, которой мы совсем недавно смогли спасти жизнь. Только, как видишь, все наши старания оказались напрасными. Наши треклятые оппоненты всё одно до неё добрались. Прости меня, но думаю, что было за что. Андрей вернётся, обязательно у него об этом спрошу. Чем ему она так сильно насолила. Это ведь имеет отношение к нынешнему времени, ну, может быть, что чуточку позже — ответил Петр Васильевич.

— Училку убили? — уточнил Сергей Павлович.

— Ты догадлив как никогда. Да, Прохорову Валентину Михайловну. Интересно даже ведь.

— Не говори так. А то что-то слишком ты иронично. Речь идёт о том, что убит человек — мрачно, но без всякой назидательности, сказал Сергей Павлович, оказавшись рядом с Петром Васильевичем, глядя на те самые бумаги, документы, принадлежащие Прохоровой.

— Не спрашивать у Андрея? — отреагировал Петр Васильевич.

— Да ну тебя, нашел о чем шутить. Нам ещё нужно узнать, где, когда, как он убил. Он или собачка. Ладно, и так голова кругом. Да и Андрея я что-то на горизонте не наблюдаю — всё же несколько нервно проговорил Сергей Павлович.

— Зато я наблюдаю. Всё хорошо, всё как я и говорил. Только думал, что они появятся в подвале. А они со стороны автобусной остановки. Видимо последней почтовской сороковкой приехали. И Олег Олегович с ними. Хорошо, продолжаем это интересное дело. Очень уж занимательное дело — произнес Петр Васильевич, положив сумочку училки на лавочку.

Кречетов сейчас тоже видел, что ближе к проходу между домами 38/1 и 38/2 появились двое пацанов и взрослый мужик.

— Приобщить нужно — сказал следователь, глядя на злополучную сумочку.

— Это по твоей части — отреагировал Кречетов, у него мгновенно поднялось настроение, ведь мальчишки живые, и это уже большая радость, это огромное облегчение, а всё остальное затем, чуточку и несколько позже.

— Да, ты прав. Только сейчас давай без лишних вопросов. Сейчас на самом деле сложная ситуация. Мне вновь нужен Андрей, но получить его в распоряжение милиции будет крайне трудно.

Произнес Петр Васильевич, обращался он к Кречетову, а смотрел на то, как родители Андрея и Кости поспешили к ним навстречу, только увидев ребят.

— Пойду, нужно попробовать — сказал Петр Васильевич.

— Подожди, я не знаю, что ты задумал, но, наверное, лучше будет обождать хотя бы до утра — сказал Кречетов.

— Поздно будет до утра — ответил Пётр Васильевич.

Родители не стали в присутствии милиции кричать на пацанов. Старались вести себя спокойно, но было видно, что нервы на пределе. Особенно, когда Андрей как-то даже отстранено ответил на вопрос: где они были, почему так поздно, словами: в будущем, то Ольгу Васильевну ажно начало трясти мелкой дрожью.

— Петр Васильевич? — спросил Олег Олегович, протягивая руку следователю, лишь чуточку боясь ошибиться, всё же в последний раз видел этого человека в облике глубокого старика.

— Он самый, а вы Лобанов Олег Олегович. Мне очень приятно и радостно видеть вас у нас в гостях. Скажу честно, что вы тот человек, без которого нам не справиться, не решить эту сложную задачу — ответил Петр Васильевич, пожимая руку Олегу Олеговичу.

— Чем могу, хотя, конечно, мало ещё чего понимаю — невнятно произнес Олег Олегович и он же в то же время смотрел на своего отца, который находился возле милицейского автомобиля, который продолжал о чем-то разговаривать с водителем транспортного средства.

— Олег, подойди к нам, пожалуйста — громко произнес Петр Васильевич.

Сергей Павлович представился Олегу Олеговичу. Выглядел Кречетов как-то смущённо, всё же ситуация была слишком уж необычной. К милиционерам подошли Александр Петрович и Юрий Павлович. Пацаны и их мамы оставались в стороне. И в этот момент Ольга Васильевна что-то назидательно говорила мальчишкам, обращаясь к ним всем сразу. Те слушали, те не возражали. Но по их лицам, как успел заметить Петр Васильевич, читалось, что эти вот слова для них что-то сходное с пустым звуком: нужно выслушать и тут же забыть.

— Мы пойдем по домам. Время уже позднее — произнес Александр Петрович.

— Да, конечно — отреагировал Сергей Павлович.

— Подождите, здесь не так всё просто — произнес Петр Васильевич.

— Мы если что дома, а сейчас устали все смертельно — не согласился Александр Петрович — До свидания — добавил он и за руку попрощался с милиционерами.

То же самое сделал Юрий Павлович.

На улице остались одни лишь сотрудники милиции. Имелось с десяток неравнодушных граждан, наблюдавших за тем, что происходит во дворе, делая это с помощью всё тех же оконных проемов. Ведь милицейский УАЗик оставался на прежнем месте. Ведь сотрудники правопорядка продолжали своё совещание. А значит, что ещё что-то есть, хотя и скорее всего, что некая форма любопытства, в основе которой уже не пересуды на следующий день, а страх, самый настоящий страх.

— Лобанов Олег Андреевич — проговорил Олег Андреевич, оказавшись рядом со своими товарищами и своим же сыном, которому он сейчас и представлялся, протягивая руку для рукопожатия, и которого сейчас не узнавал, точно полагая, что перед ним незнакомый человек, ни намека никого предчувствия не появилось в голове Олега Андреевича.

— Лобанов Олег Олегович — ответил Олег Олегович и широко улыбнулся, точно зная, но и это же плохо и с трудом принимая как данность, что рядом с ним его отец, с которым совсем недавно расстался, оставив того рядом с мертвым Петром Васильевичем, на расстоянии в тридцать восемь лет отсюда.

Но сейчас и здесь рядом с Олегом Олеговичем живой Петр Васильевич. В каком-то одном шаге стоит и смотрит на него Олега Олеговича его же молодой отец. Такой который до этого оставался лишь в области далёких детских воспоминаний. Всё это продолжало удивлять. Всё это было невероятным.

— Лобанов Олег Олегович? — ничего не понимая переспросил Олег Андреевич, и при этом посмотрел не на собственного взрослого сына, а на Петра Васильевича.

— Да, Олег, это твой родной сын, который пришел к нам из будущего, чтобы нам помочь. Иначе никак нельзя. А то, что невероятно, то, что затем исчезнет, то давайте пока что не будем этого касаться. Лучше будет, чтобы позже, если на это нам будет дана возможность. Кстати, твой сын, он как и мы служит в милиции. Точнее, что в полиции. Мальчик Андрей правильно определился во времени, написав: затем пришли полицаи и застрелили собаку — произнес Петр Васильевич.

— Ну, здравствуй сынок. Во, какой ты вымахал. Насколько же я рад, глядя на тебя. Мой сын жив, мой сын пошел по моим стопам. Надеюсь, что и в личной жизни у тебя всё хорошо — проговорил Олег Андреевич, обнимая своего сына.

— Здравствуй батя. Всё у меня нормально. Конечно, не всегда всё без проблем. Но всё же, и у тебя батя всё хорошо будет. Мы с тобой только что виделись, ездили к Петру Васильевичу — произнес Олег Олегович, но дальше продолжать не стал, посмотрел на Петра Васильевича, на долю мгновения случилась выразительная пауза.

— Он убил меня, убил того древнего старика? — спросил старший следователь, как-то сразу поняв то, зачем отец и сын в будущем ездили к нему.

— Да, точнее, я не могу сказать с полной уверенностью, что там именно случилось. Но старик мертв. Я о том, что никаких следов борьбы там нет.

Произнеся эти слова Олег Олегович закурил. Взглядом обвел территории двора четырех подвалов.

— Странно или нет, но никогда здесь не был — произнес он, глубоко затянувшись.

— Значит ничего здесь не произошло? А это странно, ведь преступник неоднократно бывал здесь в 2021 году. Приходил, стоял, смотрел, спускался в подвалы, и тогда в эти подвалы возвращался восемьдесят третий год. Но ничего, но никаких преступлений — проговорил Петр Васильевич.

— Так хватит, откуда ты знаешь, что он приходил, что таким образом перемещался в наше время — пробурчал Кречетов, ему очень странными показались размышления товарища по службе, слишком уж уверенными, так как будто Зимин сам был всему этому свидетелем.

— Пока что в две тысячи двадцать первом году есть одно преступление — это убийство мужчины, на старом кладбище, которого разорвала на части стая бешеных псов. Ещё вероятно, но сказать определенно точно не могу — это ваша смерть, Петр Васильевич — произнес Олег Олегович.

— Определенно и точно, что это его рук дело — высказал своё мнение старший следователь, сразу после этого закурил очередную сигарету.

— Ты как себя ощущаешь? Как твое самочувствие? — спросил у сына Олег Андреевич.

— Пока что нормально. Хотя ощущение ещё то, словами передать невозможно — ответил Олег Олегович.

И сразу после его слов раздался жуткий, громкий собачий вой. Происходило то, чего до этого никогда не было. Собака Баскервилей выла, предвкушая скорую победу. Может она сейчас ощущала какой-то прилив сил. Только Петр Васильевич был уверен в том, что времени у милиции мало, что всё это происходит совсем неспроста.

Двор же совершенно опустел. Вокруг не было ни одной живой души, за исключением милиционеров и примкнувшего к ним сотрудника полиции. Тускло и слабо горели лампочки уличного освещения. Возле каждого из домов имелось по три-четыре автомобиля. Сплошные Москвичи и Жигули. Непривычно для Олега Олеговича выглядело содержимое кирпичной сушилки, где спокойно на верёвках находились чьи-то вещи, которые двигались под воздействием небольшого, но ощутимого ветерка.

Петр Васильевич прочитал мысли Олега Олеговича, выглядело это именно так, потому что, нарушив тишину, спросил у последнего.

— Всё же почему полицейский? Не наше это наименование.

— Лет десять назад, по моему времени, переименовали нас из милиции в полицию. Вообще, очень многое случится. Очень много всего нехорошего произойдет. Конечно, это мое личное мнение. Кто-то, особенно из наших депутатов и удачливых бизнесменов, скажет о том, что всё хорошо, как никогда хорошо. Но я так не считаю. И подавляющее большинство граждан придерживается моего мнения. Только долго об этом, время нужно, чтобы рассказать обо всем этом. А как я понимаю, у нас его нет — ответил Олег Олегович.

— Вроде как Андрея родители увели домой. Уверен, что на этот раз закрыли на замок двери. Но ошибаюсь, так выходит — произнес Сергей Павлович, рукой указав на мальчика Андрея, который стоял в районе всё того же прохода между домами 38/2 и 38/1. Стоял и смотрел на сотрудников. Кажется, но с расстояния могло показаться, да и к тому же вечерний сумрак, но он улыбался, противно и злобно улыбался.

— Не ошибаешься, потому что это не Андрей. Это явился преступник, которому прошедших тридцать восемь лет и всё то, что за это время случилось, не помеха. И как я понимаю, то он так же не восторге от тех самых перемен, если хочет сюда, хочет вернуться домой, назад в прошлое — сказал Петр Васильевич.

— Он может принимать облик мальчика? — спросил Олег Олегович.

— Да, очень скоро он полностью завладеет телом мальчишки. И вот тогда мы ничего не сможем сделать. Мы вынуждены будем признаться в собственном бессилии. Что предъявить мальчишке? Каким способом? — ответил Олегу Олеговичу Петр Васильевич.

— Ладно, пусть всё то, что ты говоришь — это правда, пусть всё так и будет. Но тогда как же собака, которая на данный момент гораздо опаснее, чем её хозяин. Потому что она есть его главное оружие — сказал Сергей Павлович, а Олег Андреевич всё это время молчал, видимо, что его сильно поразила встреча с собственным взрослым сыном, явившимся сюда из будущего. Да, неудивительно, всё это очень тяжело было принять, особенно это касалось Олега Андреевича и Сергея Павловича, который лично не перемещались сквозь коридор времени, не испытывали этого на собственной шкуре.

— Что собака? Я думаю, что она на какое-то время вернётся домой. Будет там до того времени, пока он её вновь ни позовет к себе — очень серьезно ответил Петр Васильевич.

— Домой? Это куда? — наконец-то напомнил о себе Олег Андреевич.

— На болота, в туманную влажность позднего вечера, где редко бывают люди. Вот поэтому собака сильно по ним скучает.

— Какие ещё болота. Ты о чем говоришь, с тобой всё нормально? Петр Васильевич, нормально с тобой? — с тревогой в голосе спросил Сергей Павлович.

— На какие? На те самые, которые детские страхи в голове мальчика Андрея, которым много, много лет, или быть может, что всего один месяц от роду. Неважно, но эта страна существует. Она здесь и всюду. Она настоящее, прошлое и будущее. Посмотри влево от себя, посмотри — произнес Петр Васильевич и взял Кречетова за руку, заставил того посмотреть в обозначенную сторону.

Сергей Павлович молчал. Он смотрел, он не двигался. Собственные же глаза его обманывали. Он действительно видел это страшное, мрачное болото. Видел огромную черную собаку, которая взобралась на развалины какого-то сооружения, которая громко и протяжно выла. На еле различимой тропинке стоял человек. Стоял и не сводил глаз с них всех, а затем жестом руки начал звать их к себе, просил последовать к нему, оказаться на болоте.

— Кто вы мистер Степолтон? — прошептал Петр Васильевич.

Олег Олегович и Олег Андреевич так же застыли в полном изумлении. Прямо за пятиэтажками, там где должны быть склады Госрезерва, там вместо них размещалось болото. Над которым висел холодный туман. Над которым необычно низко опустилось темное небо. И ни одного огонька, и с бесконечностью сливался горизонт. Уходил туда, где дорога лишь в одну сторону. Стоит войти и уже никогда не вернёшься.

— Массовая галлюцинация? Должно же быть этому какое-то объяснение — тихо прошептал Олег Олегович.

— Кто вы мистер Степолтон? Не ошиблись ли вы? Может не заметили неподалеку от себя мистера Холмса. Не приняли в учёт присутствие доктора Ватсона — произнес Петр Васильевич.

— Так всё хватит! Петр Васильевич, ты говорил, что времени нет, что нужно действовать. Так давай действовать, и будь что будет. Мне уже всё равно на то, что там начальство, отчёты, звание и пенсия. Я хочу лишь одного — это не сойти с ума, не оказаться на этом долбанном болоте, в гостях у мистера Степолтона и его собаки — нервно высказался Сергей Павлович, и тут же странное видение исчезло, тут же бросило в озноб и передёрнуло нервным тиком телом, потому что мощный вой собаки Баскервилей раздался в самой непосредственной близости.

— У него ещё сестра была — как бы отвлечённо проговорил Олег Олегович.

— Жена — поправил сына Олег Андреевич.

— Неважно это. Что сейчас мы будем делать — вот что меня интересует — вмешался Кречетов, могло бы показаться странным то, что он буквально в течение пары минут настолько завелся, но тот же Петр Васильевич прекрасно знал, что ничего такого в этом нет, что подобные перепады настроения давно присущи Кречетову.

Но, тем не менее, Сергей Павлович говорил нервно и возбуждённо. Он явно подталкивал своих товарищей к скорейшим действиям.

— Чтобы что-то сделать, хотя бы попробовать сделать нам нужно попасть в будущее. И никакого другого варианта у нас нет — жёстко произнес Петр Васильевич, не сводя глаз с Кречетова, ожидая от того реакции на свои слова.

— Хорошо, предлагай, что для этого нужно — сказал Сергей Павлович, в свою очередь он посмотрел на отца и сына Лобановых, которые протестовать не стали, которые приняли текущую ситуацию так, как она есть.

— Андрей нам нужен. Он может провести нас туда. Без участия мальчика есть один вариант, но он крайне опасный — это сделать так, чтобы роль проводника исполнил сам преступник или собака Баскервилей.

— Первый вариант, как я понимаю, надёжнее. Да и он же проще. Так что пойдёмте, поговорим с родителями Андрея, с ним самим — произнес Кречетов, после этого он попытался в очередной раз закурить, но в пачке не оказалось ни одной сигареты.

Петр Васильевич любезно угостил табаком своего начальника, а спустя пару секунд произнес, улыбаясь.

— Только ты примешь участие в разговоре. Потому что будут проблемы с родителями. Я подобное наперед чувствую и знаю.

— Это трудно было не заметить — вставил своё Олег Андреевич.

— Мальчишка, вообще, нормальный, общительный и понимающий суть дела — не остался в стороне и Олег Олегович, озвучив собственное мнение.

— Да, но его внутренние страхи, ощущения не позволяют ему быть другим. Я даже не могу представить то, что он ощущает, что с ним происходит — сказал Петр Васильевич.

Все вместе они оказались в подъезде. Прямо напротив, всего через один лестничный марш, находилась дверь в квартиру Андрея, имевшая необычную бордовую обивку, черный номер 77 на белой металлической табличке. Подходя к двери молчали. Оказавшись непосредственно у двери так же не было произнесено слов. Впереди были Сергей Павлович и Петр Васильевич, позади них отец и сын Лобановы.

Только Петр Васильевич протянул руку к звонку, ещё не успел нажать на кнопку, как за дверью раздался громкий звук.

Глава тринадцатая

— Беги к Генриху Петровичу, скорее вызывай скорую!

Это был голос бабушки Андрея. Следом за голосом тут же начала открываться входная дверь. Милиционерам пришлось отступить назад. Дверь отворилась, появился Александр Петрович, на котором, как в таких случаях говорят, не было лица.

— Александр Петрович, что случилось? Я прямо почувствовал — произнес Петр Васильевич, да он солгал, но солгал в тему, вовремя это сделал.

— Андрею плохо стало. У него были судороги, рвота, он весь бледный. Он сейчас потерял сознание — уже на ходу проговорил отец Андрея, бегом поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Милиционеры, не спрашивая разрешения, оказались в квартире. Всё происходящее сейчас нашло свое место в гостиной. Петр Васильевич мгновением оказался возле Андрея, который лежал без движения, который находился на полу, лицом вверх. Первым делом следователь убедился в наличие пульса. Сердце билось, но по всем остальным признакам было отчётливо понятно, что состояние мальчика критическое.

— Вот нашатырь, к носу приложите — произнесла бабушка Андрея, протягивая смоченный бинт Петру Васильевичу в руки.

— Не нужно, нельзя сейчас — проговорил Олег Андреевич.

Петр Васильевич на него посмотрел, но спорить не стал. Появился Александр Петрович, который сообщил, что медики будут минуту на минуту. Все молчали. Ольга Васильевна плакала, постоянно вытирала слезы рукой. Братья Андрея были тут же они сидели на стульях, ближе к комнате бабушки.

— Дыхание ровное. Он как будто глубоко заснул — произнес Олег Андреевич.

— Что с ним? Он нормально лег спать. Затем проснулся и сказал, что ему плохо, что не хватает воздуха, что кружится голова, а затем ещё хуже стало — причитала Ольга Васильевна.

— Нормально всё будет нормально — проговорил Сергей Павлович, и не успело кануть в небытие последнее произнесённое им слово, как из-под низа, прямо под квартирой, в подвале, раздался очень громкий собачий вой. Противный, ликующий, неприятный вой.

— Это она пришла за ним — произнесла Ольга Васильевна, и не села на стул, она на него практически упала.

А вой продолжался.

— Что это ещё такое? — оказавшись в комнате, спросила врач скорой помощи, бывшая женщиной в годах, имевшая серьезный и решительный взгляд.

— Собака — ответила Ольга Васильевна.

— Ваша собака? — спросила врач, оказавшись перед Андреем.

— Нет — простонала Ольга Васильевна и заплакала.

— Прекратите, пока что ничего не случилось. Носилки сюда. Мальчик поедет с нами, и вы мама с нами — отрывисто и резко говорила врач, обращаясь к маме Андрея и своим помощникам.

А собака продолжала выть. Она праздновала скорую победу. Её нос нюхал болота, её глаза вонзались в темноту, где узкая тропинка, где чуточку различимая тень при лунном свете, и лишь чуточку подождать…

— Что с ним, вы всё же скажите хоть что-нибудь — не удержалась бабушка Андрея.

— Точно пока сказать не могу, поэтому не буду. Похоже на острое отравление — прошептала врач.

— Он не мог ничем отравиться — произнесла бабушка.

На это врач ничего не сказала. Андрея поместили на носилки, поспешили к карете скорой помощи. Ольга Васильевна последовала в машину следом за сыном. А спустя минутку с небольшим покинули квартиру сотрудники милиции, успев перекинуться несколькими фразами с Александром Петровичем, пожелав тому и Лидии Петровне держаться, не впадать в панику.

— Вот вам началось с самого худшего. Я говорил, что времени нет совсем. Точно знаю, что мальчишка не умрет. Мертвый мальчишка его же будущей демонической сущности не нужен, а нужен именно живой, нужно пристанище — выговорился Петр Васильевич, случилось сразу как только все вместе они оказались на улице.

— А если мальчишка умрет? Если не выдержит всех этих ненормальных трансформаций, то может, что это и станет решением всех проблем — произнес Олег Олегович, получилось довольно цинично, на это сразу обратили внимание все остальные сотрудники правоохранительных органов.

— Возможно, но так нельзя, у нас не должно об этом быть даже мысли — жёстко отреагировал Петр Васильевич.

Сергей Павлович утвердительно кивнул головой и жестом попросил у товарища сигарету.

— Последняя, как тебе — сказал Петр Васильевич, открыв свою сигаретную пачку.

— Палыч, возьми — вмешался Олег Андреевич, предложив Кречетову сигарету.

— Да, так будет лучше — прошептал Сергей Павлович, взяв сигарету.

— Видимо, что вот этим и отличается милиция от полиции. Я не шучу, я и кино зарубежное видел — проговорил Олег Андреевич, вернувшись к словам собственного сына.

— Да, наверное, что ты батя прав. Но я не хотел. Я просто подумал о вариантах развития событий — испытывая смущение и неловкость отреагировал Олег Олегович.

— А если всё же? — после небольшой паузы произнес Сергей Павлович, он же пускал из-за рта дым кольцами, он сильно нервничал.

— Неизвестно, в этой ситуации нет точного ответа. Мы не можем знать того, что может знать преступник. Я знаю лишь то, что передал мне Андрей. Но и свои выводы и наблюдения этому в придачу — невнятно ответил Петр Васильевич, хотя на девяносто процентов он был уверен в том, что если умрет Андрей, то для их благословенного восемьдесят третьего года весь этот кошмар прекратится, потому что Андрей автор этого всего, что в настоящем, что и в будущем.

Только вот огромная разница между двумя этими авторами. Странно ли, но выходит, что между двумя разными авторами в одном лице.

— Значит второй вариант, который не очень хороший — произнес Кречетов, посмотрел в сторону автобусной остановки, куда уходила асфальтированная дорожка, между домами 38/1 и 38/2, дальше в направлении складов госрезерва, — и вновь ничего этого не было, прямо за домами располагалось огромное темное болото, чужой ветер двигал чахлые кустарники, и провалиться на этом месте, если не было слышно, как выходит наружу болотный газ, издавая отвратительный звук, от которого пробирает до самого основания.

— Как, блядь, всё это сочетается — проговорил Кречетов, его сознание отказывалось принимать то, что видели глаза.

— Да, второй вариант. Для этого вам нужно покинуть эту территорию. Не торопясь, основательно, с видом побитых собак. Чтобы занять другую позицию, неподалеку отсюда. Я же останусь, чтобы попробовать выманить гостей из будущего за собой. Сейчас, когда Андрея увезли в больницу, я не уверен, что они последуют за мной, возможно, что я им больше не нужен. Я не знаю точно. Но это наша единственная возможность попасть в будущее — сказал Петр Васильевич.

— Постойте, Петр Васильевич, есть же Костя. Да и я сам запомнил, где находится переход, что через подземный лаз, что и тот брошенный дом — тихо произнес Олег Олегович, ему стало не по себе, слова Петра Васильевича поразили его молнией, стали настоящим ужасом: выходит так, что он может не вернуться назад домой, выходит так, что даже думать об этом было страшно.

— Костя? Костя не сможет провести нас. Может только Андрей или кто из этой чертовой парочки. Я уже говорил об этом — сказал Петр Васильевич, и он сейчас отлично понимал, какие неприятные чувства накрывают с головой Олега Олеговича, ведь сам имел возможность это ощутить.

— Так давайте по домам. На сегодня достаточно. Пацанов нашли, а остальное завтра, с самого раннего утра сюда вернёмся — громко скомандовал Петр Васильевич, после он подошёл к Кречетову и тихо объяснил точное место, где они должны будут находится, и что им нужно будет делать.

Вопросов у Сергея Павловича не возникло. Он быстро понял то, что сказал ему товарищ.

Олег Олегович и Олег Андреевич оказались в служебном автомобиле, где уже находился водитель, который дремал, находясь за рулём.

— Ты на своей поедешь? — так же громко спросил Кречетов, обратившись к Петру Васильевичу, находясь возле милицейского автомобиля, держась за ручку открытой дверцы, поддержав товарища в осуществлении этого небольшого спектакля.

— Да, почти сразу за вами — ответил Петр Васильевич.

Милицейский УАЗик покинул территорию двора. Старший следователь подошёл к собственному автомобилю, открыл дверцу с водительской стороны, но не торопился оказаться внутри. Он закурил последнюю в своей жизни сигарету, бывшую той самой последней в пачке, от которой отказался Кречетов.

Вокруг следователя была практически совершенная тишина. Как будто специально кто-то сделал так, чтобы ничего постороннего, чтобы только он и те, кто давно хотел оказаться рядом с ним без всяких помех, без всякого присутствия третьей силы, которая осуществлялась с помощью мальчика Андрея, того пацана, который реально живёт в этом времени, который и есть главное препятствие для самого себя. Того себя, которого здесь уже давно нет, но который очень хочет сюда вернуться.

И Петр Васильевич это быстро ощутил. Сейчас у него защитой только свободное пространство, то есть улица, где гостям из будущего пока что не очень комфортно, где точно что ещё нет той силы, которая есть в подвалах.

Но защита слабая — и это так же отчетливо понял следователь. Когда увидел, что на краю злополучного образного болота, там где нереальное соприкасается с обычной асфальтированной дорожкой, появился мальчик Андрей, рядом с которым, как ни в чем ни бывало, находилась чудовищных размеров собака Баскервилей.

Холодная испарина выступила по всему телу следователя. Гости из будущего начали медленно к нему приближаться. Петр Васильевич смотрел на это, как завороженный. Не двигался с места, и пальцы обожгла последняя сигарета. Может подсознательно, может на каком другом незримом уровне, только следователь старался понять, уловить момент. И всё же да, они двигались медленно, потому что им мешало данное пространство, и что ещё важнее, то мешало время. Те остатки времени, принадлежащие третьей силе.

Петр Васильевич быстрым шагом двинулся к выходу из двора. Коллеги по службе уже должны быть на месте. Ему же нужно преодолеть ровно два двора, один прямой участок, ведущий к проходу между двумя новыми девятиэтажками, за которыми пустырь, который по прямой всего метров двести. Сразу за ним зона перехода в будущее, которая откроет свои врата раньше, с небольшим запасом времени. Об этом думал следователь. А его преследователи увеличили скорость. Только сейчас, обернувшись, он видел лишь мальчишку, который заметно сократил расстояние между ними. Собаки не было. Петр Васильевич остановился, осмотрелся по сторонам, и увидел её, она, пригнув голову, как-то даже сжавшись, находилась справа, она зачем-то отсекала ему дорогу в этом направлении. Она же его успела опередить, но не трогала, но чего-то ждала.

Петр Васильевич двинулся дальше. Он перешёл на быстрый шаг. Миновав второй по ходу двор, он услышал громкий визг и матерную речь. Пришлось вновь остановиться. Это парочка пьяных граждан увидели в двадцати метрах от себя собаку, которая на них не отреагировала, которой они в данный момент были не нужны. А следователь понял, почему собака не атакует, почему этого не делает убийца из будущего. Всё просто, до одурения банально, они боятся, что он попытается скрыться в одном из подъездов, а дальше в какой-нибудь из квартир. Им нужен пустырь, тот самый за домами, который нужен и ему, и который точно что предстанет в ином обличии, будет куском того самого мрачного болота, пришедшего сюда из прошлого, из другой страны, из детских кошмаров мальчика Андрея.

Петр Васильевич оглядывался, не останавливаясь. Он вытащил на свет божий свой пистолет, держал его в правой руке. Убийца же приблизился ещё, сейчас их разделяло не более, чем двадцать метров. Он по-прежнему был в образе мальчишки. Но следователь заметил, что этот образ не держится, что по мере приближения к пустырю убийца то и дело меняет свой облик. Он то становится тем самым чудовищем, то неприятным мужиком, у которого даже на расстоянии можно заметить совершенно безумные глаза.

Между двумя девятиэтажками имелся широкий проход. С левой стороны, на пару метров дальше имелось сооружение электрической подстанции, а за ним пустырь. И предчувствие не обмануло. Сейчас пустыря не было, было то самое болото. С кочками, с обманчивыми окнами воды на поверхности, с чахлой серой растительностью, — и тропа, узкая тропа, по которой и должен будет бежать следователь. Да именно бежать, иначе нельзя, только так будет шанс спастись. Хотя вряд ли, хотя холодом смерти потянуло со всех возможных сторон. Собака была за подстанцией. Собака ждала, ей это было не впервой.

Ещё сигнал, с помощью выстрелов в воздух. Он сказал Кречетову о том, что они увидят открывшийся проход. Они же должны туда броситься, не теряя ни одной лишней секунды, что бы не происходило.

Наверное, минуту продлилась пауза. Можно было бы и дольше. Можно было бы до бесконечности. Ведь Петр Васильевич отлично понимал, что шансов остаться в живых мало, что их практически нет. Но и оставаться на одном месте нельзя. Тот момент тяжелого сомнения, но и пришествие осознанного выбора. Петр Васильевич резко поднял руку вверх, дважды нажал на курок. Уснувшую округу разорвал гром пистолетных выстрелов — и следователь бросился по тропе вглубь нереального болота. Он бежал что было сил. Но даже при этом он очень скоро услышал, что собака бросилась за ним. Он слышал её тяжёлое дыхание, переходящее в рык, её движение, которое передавалось ему через воздушное пространство.

Минула минута. Может даже, что меньше того, чем коротенький отрезок в шестьдесят секунд, как следователь увидел то, о чем говорил, на что делал свою ставку. Прямо по курсу, там где тонкой полоской прекращало своё существование мистическое болото, открывались не менее невероятные врата в будущее. Раздел пространства, неясное бледное свечение из ниоткуда. То, чего не бывает. Только лишь секундочкой поместилось в осознании. А дальше пришло то, что смысл физических величин. Врата открывались не его приветствуя, а встречая своих, встречаю собаку, которая догнала Петра Васильевича, которая была за спиной, их разделяли пару метров. Треть пути осталась позади. Следователь успел увидеть своих товарищей, а затем упал. Не от контакта с передними лапами собаки, а споткнувшись о несуществующую кочку, оказавшуюся вполне реальной. Собака по инерции перелетела через Петра Васильевича. Собака вынуждена была развернуться. В этот момент по ней начали стрелять сразу из трёх пистолетов. Множество окон зажглось жёлтым светом в близлежащих домах. Множество обычных, непосвящённых граждан с ужасом не понимали, что происходит.

Только вот стрелять в собаку было занятием бесполезным. Пули не причиняли ей никакого вреда. И вроде как Кречетов должен был об этом знать. Но повинуясь ситуации, но машинально отреагировав…

— В проход, в проход! — с дикой яростью завопил Петр Васильевич, успел это сделать, пока собака своими мощными челюстями буквально ломала его руки, которыми он пытался защитить горло.

Если бы облик убийцы действительно оставался бы изображением в зрачках убитого, то на это лучше было бы не смотреть. Потому что то, что видел Петр Васильевич в свои последние мгновения — это было страшнее всего того, что только можно представить. Голова собаки размером с голову лошади. Огромные клыки, кровяная слюна.

— В проход, убейте его — еще один раз смог крикнуть следователь.

Товарищи его наконец-то послушали. Они рванулись в пространство невероятного, — и тут же всё пропало, и чудовищная собака, и болото, и Петр Васильевич, который пожертвовал собой, чтобы они смогли оказаться на той же самой улице. Где было тихо и темно, где за спинами не светилось множество окон в ближнем девятиэтажном доме.

— Скорее нужно к той пятиэтажке. Скорее нужном попробовать спрятаться, сейчас эта тварь появится здесь. Ведь этот портал открывается для неё — нервно, отрывисто говорил Кречетов.

— Это не собака, таких собак не бывает — прошептал Олег Олегович, у которого не выходило из головы то, что он только что видел.

— Бывают, всё бывает — сказал Кречетов, а все вместе они бросились к дому, к плотным кустарникам, находящимся на углу здания.

Временные врата продолжали оставаться открытыми. Сотрудники, кажется, перестали дышать. Сейчас совершенно не зная, что им делать. Каждый из них был на всё что процентов уверен, что собаке не составит никакого труда их обнаружить. Оставалось только дождаться… И собака появилась. Собака стояла и смотрела по сторонам. Через несколько секунд возле неё появился человек. Но происходило что-то странное, эти двое не могли обнаружить сотрудников милиции. Эти двое как будто утеряли большую часть своих способностей, или, быть может, что им что-то мешало.

Прошло секунд тридцать. Собака всё же правильно уловила запах. Собака медленно двинулась к ним.

— Ну, вот и всё, так выходит. Пули эту тварь не берут. Да и у меня нет патронов. Я всю обойму израсходовал — прошептал Олег Андреевич.

— Выходит так — сказал Кречетов.

А собаку что-то сбивало с толку. Она остановилась, она подождала человека. Который глазами так же искал их. Или всё же нет?

— Такое ощущение, что их интересует что-то другое или кто-то другой — еле слышно прошептал Олег Олегович.

— Нет, это вряд ли — не согласился Кречетов.

— Ближе к повороту, там мальчишка, это Андрей, это он мешает им — произнес Олег Андреевич.

Сразу было видно, что данное явление — есть видение, есть какая-то призрачная оболочка. Даже не раздвоение, а что-то сходное с миражом. Но ведь и в таком виде имело значение. А откуда и почему это взялось, рассуждать было некогда, да и не было хоть какой-то элементарной основы предположениям. Зато была задача, которую необходимо было выполнить. Выполнить, и остаться в живых. Выполнить, и вернуться назад. Конечно, последнее касалось лишь Сергею Павловича и Олега Андреевича. Но впрочем, время — вот тот элемент, который уж точно нельзя было сбрасывать со счетов. Поэтому, с полной очевидностью, наблюдая замешательство со стороны смертельного врага, не зная и не понимая его же возможностей здесь и сейчас, Сергей Павлович принял единственное верное решение — как можно скорее удалиться прочь, скрыться подальше, ближе к многоэтажным домам, расположенным ниже территории школы, которая влево и сразу за спинами милиционеров.

— Уходим, сначала медленно, затем быстрее — скомандовал он.

Никто не стал возражать. Собака и её хозяин отвлеклись, наблюдая появление Андрея, и сотрудники начали отступать, делали это сильно пригнувшись, почти на четвереньках. Миновали угол дома, теперь можно было перевести дух, чтобы сразу после этого ускориться. Так и вышло. Получилось быстро. Одним махом они оказались с другой стороны школьного двора, где пешеходные дорожки расходились в четырех разных направлениях. Пошли по кратчайшему маршруту, и очень быстро оказались с другой стороны длинного панельного девятиэтажного дома.

— Улица Интернационалистов — проговорил Олег Олегович, получилось так, как будто он нанялся к своим коллегам гидом.

— Знаем мы, в нашем времени она так же называется. И, как я вижу, лишь небольшие изменения, а так всё на своих местах — впервые за долгое время, без всякого напряжения в голосе произнес Кречетов.

— Я не о том, как бы это, но если метров триста вниз, то будет дом Петра Васильевича. Мы можем зайти. Тем более, батя, я перед тем как отправится к вам, тебя оставил в квартире Петра Васильевича. Ты должен был вызвать полицию — сказал Олег Олегович.

Олег Андреевич посмотрел на сына внимательно. Минули пять секунд, только после этого Олег Андреевич отреагировал на слова своего отпрыска. Сделал это серьезно и даже назидательно.

— Ты, конечно, уже взрослый. Ты звание имеешь такое же, как и я в твои годы. Только вот отцу по-прежнему приходится тебя учить — начал Олег Андреевич, но Олег Олегович его перебил, вставив свою фразу.

— Ну, на то и отец. Разве может быть иначе.

— Вот это точно, это поддерживаю — не остался в стороне и Сергей Павлович.

— Я не могу встречаться с самим собой. Я не знаю, как и что тогда произойдет, но точно понимаю, что это недопустимо. Вот на подсознательном уровне. Понимаешь, ощущаешь то, о чем я говорю — сказал Олег Андреевич, получилось убедительно, несоответствие положений действительно лежало на поверхности.

— Возле подъезда посидишь, покуришь. Что там, кстати, у нас с сигаретами?

— Покупать нужно — сразу ответил Сергей Павлович.

— Я так понимаю, что нам необходимо в противоположную сторону — как бы не обратив внимания на слова сына, произнес Олег Андреевич.

Глава четырнадцатая

Я спал и мне снился сон. Но нет же, всё было в точности до наоборот. Я не знал, сплю ли я, не сплю ли я. Я был в другом измерении. Я был в другом времени. И я же со стороны видел самого себя. Один я лежал на диване с закрытыми глазами — этот один я был практически мертв, он же у меня не вызывал никакого интереса, как и то время, в котором он остался, в проклятом две тысячи двадцать первом году, накануне ещё более худшего времени, которого я не знал, но точно что чувствовал.

Только был ещё другой я. И это не тот я, который с каждым разом начинал и заканчивал писать одну и ту же книгу. Того я никогда не существовало вовсе. Тот я был лишь необходимым приложением, чтобы история имела полную многогранность. Нет, не про него, а про того я, который был мне жизненно необходим, который сейчас лежал в палате реанимации, а я сидел рядом с ним, невидимый людьми, наблюдая за тем, что происходит, ожидая своего часа.

А происходило интересное. В это же время это интересное было и бессмысленным. Но об этом знал только я один. Эти же люди в белых халатах. Люди с умными лицами и реально озабоченные, пытающиеся выяснить, что же случилось с мальчиком, они ничего не знали, они даже не могли мыслить в парадигме того, что происходило на самом деле. А на самом деле был я, который сидел в углу, смотрел и ждал наступления, пришествия своего незримого времени. Да, я не знал точно. Мне дано было лишь предчувствовать. Только и этого было достаточно, это уже не могло обмануть.

Мальчик же не умрет. Он очнётся. Ему станет хорошо, даже лучше того, чем было раньше. Он просто ещё этого не знает, не понимает и не заметит. То, что было уйдет незаметно, от него не останется никакого следа.

Одно мне не нравилось. Оно же в достаточной мере напрягало. Это было то, что некая часть сознания мальчика, то есть меня самого, продолжала вести борьбу. Бескомпромиссную борьбу со мной, а значит с собственным же я. Не принимая самого себя, отвергая то, что неизбежно. Поэтому я мог видеть ещё одну сторону финальной развязки. Не просто видеть, а в ней же участвовать. Не испытывая от этого никакого удовольствия. Напротив, лишь испытывая злость и напряжение. Хорошо, что собака делала своё дело. Отлично, что следователь получил ровно то, к чему упорно стремился. Жаль, что на этом не была поставлена последняя точка. Крайне неприятно и даже опасно было, что противник ценой своей жизни сумел продолжить игру. Но ведь даже не это, а время, время, его неопределенность в смешанном и неоднородном пространстве. Мне нужно было, чтобы как можно быстрее. Я видел, что тот я, который лежал на диване в старом доме, перестал дышать. Я видел, что собака переключилась на меня, который со стороны, но не оставила своей вахты. Собаке не дано сомнений. Собака выполнит то, что ей надлежит до конца, не задумываясь о том, будет ли это стоить ей жизни. Да и сколько у неё жизней? Сколько воплощений в прошлом и будущем. Меня накрыл холодный, влажный туман, пришедший ко мне из темноты болотного мрака. Тех звёзд и туч, которые над головой кого-то, кого я не знаю доподлинно, но и я уверен в том, что я и он уже в какой раз одно и то же лицо.

— Я так понимаю, что нам нужно в другую сторону — произнес Олег Андреевич.

— Да, Петр Васильевич говорил мне, что я имел честь пообщаться с убийцей, и во время этого разговора убийца невзначай, не придав этому значения, сам мне поведал о том, что он проживает в поселке за старым городским кладбищем — сказал Олег Олегович.

— Да, да, всё это в этом районе, всё поблизости одно от другого — проговорил Сергей Павлович, он же вытащил бумажку, которую передал ему Петр Васильевич, развернул её и быстро прочитал содержимое глазами.

— Что это? — спросил Олег Олегович.

— Это ключ, как я понимаю, или что-то вроде этого. Но Василич говорил, что всё должно случиться так, как сказано в этой странной притче — ответил Кречетов и протянул бумагу Олегу Олеговичу, рядом с которым стоял Олег Андреевич, и сейчас они вместе беззвучно читали те самые необычные строчки…

… Хозяин был старый. Хозяин заснул летаргическим сном. Хозяин сошел с ума. Собака охраняла его от тех, кто хотел похоронить его заживо. Она их всех съела, и не только их, а ещё других, ведь собаке хотелось есть. Затем пришли полицаи и застрелили собаку. В тот момент хозяин очнулся, и полицаи застрелили его…

— Если честно, то ничего не понял, за исключением того, что должны быть полицаи. Причем должны быть во множественном лице — невнятно отреагировал Олег Олегович.

— Сергей Павлович, Петр Васильевич говорил тебе, где именно находится дом убийцы, где он живёт? — спросил Олег Андреевич.

Только ответа не последовало. Олег Андреевич повернул голову вправо, туда где только что находился Кречетов, но того там не было.

— Сергей Павлович — позвал Олег Андреевич.

И вновь в ответ была одна лишь тишина.

— Куда он делся. Он что не понимает, что нам нужно держаться вместе, или это быть может — проговорил Олег Андреевич, посмотрев на своего сына.

— Нет это не убийца, не собака. Я полагаю, что он исчез, что произошло то же самое, что и тогда на кладбище, когда исчез Петр Васильевич — высказал свое мнение Олег Олегович.

— Не пойму я этого — шепотом сказал Олег Андреевич, а глазами продолжал искать Кречетова, но сейчас уже от чего-то понимал, что не найдет, что что-то произошло, из того, чему объяснения нет.

— Его, выходит, уже нет в этом времени, поэтому он исчез, вернулся назад.

— Интересно, сначала он был, теперь его нет. Я запутался. Ладно, сынок, факт в том, что теперь мы остались вдвоем — произнес Олег Андреевич.

На улице властвовала ночь. Она же сделала воздух прохладным. Она же увеличивала громкость каждого сказанного слова. И только она могла себе позволить сделать так, что отец и сын Лобановы ощущали себя единственными людьми во всем этом городе. Странным было это чувство. Так как будто, если те, кто всё же есть, то они что-то подобное неодушевленным предметам, лишь декорации на несуществующей сцене.

— Нам необходимо найти этот дом — спокойно произнес Олег Андреевич.

Олег Олегович ничего не возразил. Они двинулись в сторону тридцатой школы, чтобы наиболее коротким маршрутом выйти на перекресток улиц Смирнова и Витимской. За этим перекрестком, по левую руку от него, и находился так называемый поселок, который на самом деле данное обозначение имел лишь в форме разговорной речи, а так это была обычная часть города, состоящая из частного сектора, с улицами, переулками.

— Исходя из инструкции получается, что убийца находится в статичном положении — начал говорить Олег Олегович.

— Так получается, и это облегчает задачу по его ликвидации — улыбаясь произнес Олег Андреевич.

— Да, вроде бы всё просто. Только вот, когда что-то выглядит очень уж просто, то обязательно есть какой-нибудь серьезный и опасный подвох — произнес Олег Олегович.

— Согласен, только сейчас нужно думать о том, как нам найти нужный дом. Нет никакой зацепки. Наверное, не очень хорошо скажу. Но получается, что неплохо было бы повстречаться с нашими оппонентами, проследить за ними. И опять же, если этот человек спит, то как же он совсем недавно имел честь попасть в наше обозрение. Это такая форма лунатизма. Знаешь, я не такой уж материалист. Я нормально воспринимаю и не отрицаю наличие разной иррациональной изнанки. Но здесь и сейчас для меня явный перебор.

— Я стараюсь не думать. Точнее, не вдаваться глубоко. Был бы Петр Васильевич, тогда бы он рассказал, показал. Как я успел понять, то он занимался этим странным делом — проговорил Олег Олегович.

К этому времени они находились примерно посередине поселка, на улице Волжская, там где её пересекает небольшая улочка Макарова. Им нужно было прямо по Волжской, до её пересечения с ещё более значимой улицей Вилюйской. На перекрестке дом, который с левой стороны. Но ни Олег Андреевич, ни Олег Олегович этого не знали.

— Да, он занимался, и мало что кому рассказывал. Такой уж он человек был. Мне не верится, что его больше нет. Мои мозги не принимают этот факт — мрачно и тихо проговорил Олег Андреевич.

— Батя, стоп, кажется, что мы неподалеку от страшного логова.

Олег Олегович даже схватил отца за руку, чтобы тот остановился, потому что прямо по курсу вновь происходило что-то ненормальное. Улица Вилюйская, которая была видна до этого, которая обозначала себя светом уличных фонарей, исчезла. И уже в какой раз заменой реальному стало мрачное, холодное болото.

— Вижу, хотя лучше было бы этого не видеть — отреагировал Олег Андреевич.

Они двинулись дальше. Чем ближе подходили, тем всё заметнее становились изменения. В один момент Олег Олегович посмотрел назад и увидел, что, и то, что осталось за спинами, что было ночным, спящим поселком перестало быть как таковым. Сейчас это была полностью мертвая территория. Половину домов выглядели не просто заброшенными, а наполовину разрушенными. И холодный осенний ветер двигал предметы, гудел, отрывая жёлтые листья с деревьев. Пропал редкий свет из окон. Перестали работать лампочки уличного освещения на столбах. Здесь всё умерло. Неприятный скрип калиток вторгался в уши. С каждой секундой росло напряжение. Навстречу отцу и сыну сдвинулось несуществующее болото, оно прямо на глазах заменило собой то, что только что было асфальтированной дорогой, и те дома, которые располагались на дальней стороне дороги, они теперь стали частью болотного ландшафта, они как минимум на четверть погрузились в темную болотную жижу.

— Боюсь, что мы попали в ловушку. Мой телефон не работает. Нет ни одного сигнала. Мне не удастся вызвать полицию — сказал Олег Олегович.

— Мы с тобой и есть полиция, милиция. Какой из этих домов? Где находится человек, заснувший летаргическим сном. Которому, по всей видимости, и снится этот кошмар, в который мы с тобой умудрились попасть — сказал Олег Андреевич.

Они остановились. Они стояли на перекрестке между Волжской и Костромской улицей.

— Батя, а может я всего навсего сплю. Разбуди меня, если это так, если ты меня слышишь.

— Тогда то же самое делаю и я. А это маловероятно. Успокойся, не стоит впадать в панику.

— Нет никакой паники. Просто я давно читал о том, что необъяснимое, нереальное — это сразу делает тебя слабее, что это определенное средство воздействия.

— Да, да, средство психического воздействия.

Олег Олегович ещё раз посмотрел на свой телефон, который работал, но не принимал никакого сигнала связи.

— Чего-то такого я ждал. Не могло быть иначе, когда есть две стороны — прошептал Олег Андреевич.

Олег Олегович посмотрел туда, куда был направлен взгляд отца, и увидел плохо различимое присутствие мальчика Андрея, что-то более сходное с приведением. Мальчик стоял возле дома, который располагался у самого края болота, находящегося там, где совсем недавно был перекресток, выезд с Волжской на Вилюйскую.

— Значит здесь — тихо проговорил Олег Олегович, сильнее сжав в руке свой пистолет, который всё это время держал наготове.

Олег Андреевич хотел что-то сказать. Но совсем рядом раздался громкий собачий вой. Собака была рядом. Собака совсем не рада была их здесь видеть.

— Что будем делать? — спросил Олег Олегович, глядя на мальчишку, контуры которого расплывались, он то появлялся, то исчезал.

— Его присутствие очень слабое, а значит дело плохо — прошептал Олег Андреевич и первым двинулся вперёд.

Собака же продолжала выть. Моментами её вой сменялся ужасным рычанием. Мальчишка оставался на прежнем месте. И спустя каких-то тридцать секунд отец и сын подошли к Андрею, который не был как таковым, который действительно был из разряда видения. Но Олег Андреевич всё же обратился к мальчику.

— Он и собака здесь?

Мальчик не ответил. Мальчик сделал движение, которое было знаком подтверждения. В этот же момент у Олега Олеговича зазвонил телефон. Олег Олегович ажно подпрыгнул от неожиданности.

— Есть связь — произнес он — Да, я слушаю. Всё нормально, не переживай.

На этих словах соединение пропало. Олег Олегович начал звонить сам. Связь то появлялась, то пропадала. Почти сразу Олег Олегович заметил, что данное происходит синхронно с исчезновением мальчика Андрея. А значит через него осуществляется связь, значит он единственный портал соединения с внешним миром. Со стороны болота, из его несуществующего пространства, примерно с того места, где на самом деле должна проходить Асиновская железная дорога, показались двое — человек и собака. Они торопились. Они сокращали расстояние секундами.

Холодом потянуло по рукам и ногам.

— Кто вы мистер Степолтон? Как вам удалось забраться в кошмары просто советского школьника? — мрачно проговорил Олег Андреевич, который так же держал пистолет в руке, только вот в его пистолете не было ни одного патрона.

Приведение, видение, что-то похожее на голограмму, бывшее Андреем, сделало движение рукой, указывающее на дом, на то, что им нужно войти внутрь дома. Олег Олегович бросил взгляд на болото. Встряхнул головой, надеясь на то, что чужеродное иоркширское болото от этого пропадет. Но этого не случилось, а человек с собакой успели оказаться в самой непосредственной близости, всего метров пятьдесят разделяло Олега Олеговича, его отца, и тех, кого на самом деле существовать не могло. Только самое интересное, что долей мгновения успело заявить о себе в мозгу полицейского, было то, что собака не ускорялась, хотя, как казалось бы, должна была сделать именно это первым делом.

— Выбора у нас нет, так что вперёд — резко проговорил Олег Андреевич и толкнул от себя калитку, в двух шагах от которой продолжало находится явление мальчика Андрея, и ведь неправильно прозвучало данное определение, как-то не так, но иначе выразится было трудно.

Да и ускользающими в небытие секундами, Олег Андреевич воспринимал это только так и никак иначе, прекрасно понимая, что явление мальчишки, обособленной материализации его сознания, его извечного кошмара, ведь сам он сейчас в больнице, есть единственное, что им сейчас в помощь.

Одним махом, не теряя решимости и настроя, Олег Андреевич оказался под крышей деревянного крытого двора. Не отставал от него Олег Олегович, который продолжал перед собой держать телефон, бывший в эти мгновения важнее пистолета. Сигнал же то пропадал, то появлялся. Олег ждал, когда антенна стабилизируется, надеясь на то, что закрытое пространство поможет этому, и не ошибся. Слабый сигнал держался, а значит, что можно пробовать звонить, вызвать подкрепление.

— Батя, не торопись, остановись — тихо прошептал Олег Олегович, в этот момент они были в трёх метрах от входной двери, нужно было лишь миновать небольшие сенки.

Не успел сказать, как собака услышала, как она тут же отреагировала страшным рыком, идущим из внутренностей дома.

— Эта тварь внутри — сказал Олег Олегович, отступая назад, за ним последовал Олег Андреевич.

Олег Олегович набрал полицию. Телефонное соединение было. Не потребовалось много слов, чтобы вызвать подмогу. Олег Олегович выдохнул с облегчением.

— Сейчас они совсем рядом, быстро будут здесь — сказал он.

Наверное, прошло минуты три, четыре. Отец и сын оставались на прежнем месте. Раздался скрип открывающейся двери, Олег Олегович повернул голову, в этот момент они находились внутри просторного крытого двора, в котором было темно, но одного мгновения хватило для того, чтобы увидеть собаку, которая находилась на лестнице в три широкие ступени, между сенками и тем местом, где сейчас были отец и сын.

А дальше собака бросилась на них. Первым сбила с ног Олега Андреевича, который не видел собаку, оказался не готов, и не успел понять, что произошло, как собака покончила с ним. Кровь из горла брызнула фонтаном. Олег Олегович на долю секунды потерялся в пространстве, насколько быстро всё это случилось. Затем он начал стрелять. Стрелять практически в упор. И на этот раз пули находили чудовище, причиняли тому реальные повреждения. Но не настолько чтобы, и всего через несколько секунд собака бросилась на Олега Олеговича, который успел уловить момент, когда зверюга оторвалась от уже мертвого тела отца. Поэтому одним прыжком оказался вне помещения, на улице. Ещё два патрона, бывшие последними нашли собаку Баскервилей. Только вот Олег Олегович не попал ей в голову. Одна из пуль задела ухо, вскользь коснулась массивного черепа. Другая застряла в верхней части правой конечности. Собака теряла силы. Собака уже не была настолько быстра и сильна. Но и того запаса, который оставался у чудовища хватило на Олега Андреевича. Чтобы последний оказался на земле. Чтобы тщетными стали попытки защититься от огромных клыков мифического хищника.

Раздались множественные выстрелы. Это сходу начали стрелять бойцы группы быстрого реагирования, сразу увидевшие происходящее во дворе. Собака оставила Олега Олеговича. Она бросилась вперёд. Успела подмять под себя ближнего полицейского, используя последние силы, отправила этого человека на тот свет. Дальше собака упала. Собака была мертва.

Полицейские прибывали в состоянии реального шока, прострации и полного непонимания. Ведь помимо собаки ужасных размеров, они видели вокруг себя непостоянство пространства. Всё это то пропадало, то появлялось вновь. То была дорога, дома, огни в окнах, появившиеся благодаря стрельбе, то ничего этого не было, а было болото, автомобили посреди трясины, и ноги затягивало внутрь вонючей жижи.

— Живой, слава богу, живой — говорил полицейский, склонившийся над Олегом Олеговичем.

— Хозяина застрелите, внутри дома, застрелите его, быстрее это сделайте — прохрипел Олег Олегович и потерял сознание.

Полицейские ничего понять не смогли. Застрелить хозяина. Почему застрелить? На основании чего застрелить?

Но всё равно сотрудники полиции ворвались внутрь дома, где в комнате, на диване лежал человек, выглядевший реальным покойником. Ничего в этом человеке не было от того, что можно было бы принять за жизненные признаки.

— Он мертв. Стрелять нет надобности — произнес один из полицейских.

— Олег, он точно что в состоянии шока это говорил. Это надо же такой кошмар. Ладно, лишь бы выкарабкался, остался живой — сказал офицер, бывший старшим в этом подразделении, хорошо знакомый с Олегом Олеговичем Лобановым.

Пространство же нормализовалось. Появилась машина скорой помощи. Медики поместили Олега Олеговича в автомобиль. Громко заявила о себе сирена и мигалка синего цвета.

— Это ещё что за мать! — воскликнул полицейский, бывший на улице.

Тут же к нему поспешил старший.

— Что? Что случилось?

— Собака, она исчезла. Нет её, только что была, а сейчас нет.

Старший офицер стоял, смотрел и ничего не понимал.

— Мертвец испарился! — послышался громкий голос изнутри дома.

Старший был вынужден броситься туда. И действительно на диване никого не было. Полицейский вытер пот со лба. Закурил и пошел на выход из комнаты, как увидел мальчишку лет одиннадцати, который завязывал шнурки на своих кроссовках, который сидел на корточках. Причем делал своё дело мальчик очень спокойно.

— Ты кто? Ты откуда здесь?

— Не стреляйте, дяденька полицейский, я сейчас пойду домой. Мне здесь больше нечего делать. Мне домой нужно. Меня там друзья и родители заждались — жалобным, тонким голосом ответил мальчик.

— А почему я должен в тебя стрелять? — спросил полицейский.

— Всякое бывает. Мало ли что где написано быть может — ответил мальчик, выходя из дома.

— Откуда этот мальчик? Как он сюда попал? — спрашивал у своих подчинённых старший полицейский, выйдя следом за мальчиком, который уже успел выйти за калитку.

— Мальчик остановись. Я с тобой ещё не закончил разговор — крикнул полицейский.

— Когда приехали, он здесь был, у забора стоял. Затем, когда что-то странное происходило, то он исчез. Вроде как-то так — ответил один из сотрудников.

— Ничего не понимаю, черт знает что здесь творится — произнес офицер, быстрым шагом двинулся, чтобы догнать пацана, завернул за угол дома, но мальчишки не было в поле обозрения.

— Черт с ним, и так голова кругом идёт.

— А что за старик с Олегом был? — спросил один из полицейских, обратившись к командиру.

— Старик?

— Ну, да.

— Мне показалось, что мертвый был мужчиной средних лет — не согласился офицер.

— Старика грузили вместе с Денисом.

— Всё хватит, хватит на сегодня этого — отмахнулся старший полицейский.

Мальчик быстро двигался в сторону поселка Усть-Киргизка. Ему как можно скорее хотелось вернуться домой.

Трое мальчишек находились за домом 38/2, рядом с зелёным забором складов госрезерва, возле металлических гаражей. Земля была влажная от недавно прошедшего дождя. Солнце сейчас жарило вовсю, поэтому от земли, досок и прочего поднималось испарение.

— А почему хозяин не очнулся, когда пришли полицейские? У тебя же так было написано изначально — спросил у Андрея Костя.

— Я не знаю. Наверное, для того, чтобы мы сейчас могли об этом поговорить. Чтобы я имел возможность рассказать вам эту историю — ответил Андрей.

— А собака? Куда она исчезла? — спросил Максим.

— Домой, она отправилась домой — ответил Андрей.

— На болота?

— Да, там её дом.

— Ты сможешь её позвать, когда будет нужно? — продолжал спрашивать Максим.

— Конечно, ведь собака — это лучший друг человека. Позвать могу, но только тогда, когда нам это действительно будет нужно — ответил Андрей.