Четвертое поколение (Сабитов Анвар Хамитович) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 2)

- Что мы должны найти? - наконец не выдержала Зухра, не проявлявшая слабости даже во время многомесячного сидения вместе со мной на орбитальной базе в дни подготовки Пятой Звездной, - Лисса, ты уверена, что все это кому-то надо?

Бесцельность блуждания угнетала все больше. Всех, кроме Светланы, - она выглядела так, будто половину своей маленькой жизни провела в лабиринтах и отлично знала, что прячется в каждом из них. А поскольку путеводной нитью владела она, то и положение держала соответствующее - во главе процессии. А быть лидером, - уж это я понимала лучше других, - значило отвечать за всех и не только вести за собой, но и знать куда вести. Если что, - отвечать придется. Хоть какой-то плюс мы извлечем - Светлана получит хороший урок поведения в экстриме! И тут луч моего браслета, метнувшийся случайно вправо, выхватил в глубине небольшого тупика человеческую фигуру.

- Стоп! - тихо скомандовала я, - Весь свет ко мне.

В свете восьми лучей грот осветился, и мы вошли. Фигура человека, изваянная из темного камня, выглядела значительно менее приятной, чем Виракоча-Ариадна в свете дня, и Светлана на сей раз отказалась от роли примы в команде.

- Кумир! Идол! - решительно заявила Риона, - Причем тут реконструкция?

- Как будто инки не поклонялись идолам, - нерешительно согласилась я и тут же засомневалась, - А впрочем, кто их знает?

И отметила в своем сознании робко мелькнувшую еретическую мысль: "А кому поклоняемся мы? Не идолам ли, только созданным, изваянным из того же камня более искусной рукой? Где они сейчас, Геракл и Афродита? Кто может утверждать, что они слышат и видят нас, что между нами двухсторонняя связь?" И принялась искать в памяти сведения относительно древнеперуанских идолов, загруженные из "кладовых" памяти Гилла.

Кумир, предположительно служивший инкам, стоял со скрещенными на груди руками и смотрел на непрошенных гостей спокойно и даже насмешливо. Неверный свет браслетов высвечивал то лицо, то руки... У ног его лежало несколько полурассыпавшихся серых костей, явно не принадлежащих останкам человека. Так, каменный истукан имел в свое время авторитет, его даже подкармливали. Правда, не человечиной.

- Какого же ты дьявола здесь стоишь, дядя? - резко спросила Зухра, далекая от почитания кого бы то и чего бы то ни было, и неожиданно получила ответ, прозвучавший на языке кечуа:

- Спрашивай! Я отвечу.

Голос, исторгнутый явно из недр статуи, поверг всех нас в секундное оцепенение.

- Он умеет говорить! - обрадовалась Светлана, первая пришедшая в себя, - Тогда скажи, как тебя зовут.

- Римак! - немедленно ответил идол.

Светлана оглянулась, и на всякий случай отступила ближе ко мне.

"Римак... Говорящий идол инков. Итак, Гилл попал в точку. Все-таки инки. Но ведь, если посмотреть назад без пристрастия, то можно заявить, что Гиллу всегда везло. Он добивался, чего хотел, и без особых на то усилий. А уж то, что результаты его труда оценивались Консулатом по хитрой шкале..."

Гилл, как и Шлиман, верит легендам. Но и, как Гомер, может их создавать. Если так пойдет дальше, а по-другому оно и не может пойти, то сам Гилл рано или поздно станет легендой. Может стать... Но каким образом родная наша цивилизация способна вознести на щит величия рядового, пусть даже лучшего из рядовых, реконструктора прошлого?! Никаким! Можно сделать величайшее открытие, вернуть в бытие целый забытый народ, но если открытие не коснется хоть малым перышком крыла Барьера-100, оно не будет замечено. Несколько профессионалов годик повосторгаются, и результаты поисков передадут на попечение Хромотрону с его бездонной памятью. Там найдется место всем гиллам всех времен. Мне ли не знать!

Я изо всех сил собирала мысли в некое единство, определяя предположительно: кто скрывается за именем древнего Римака: или Хромотрон, то есть посредством него пока неизвестный юморист; или же, поскольку браслет не дает связи с мировой сетью, некто прячущийся в лабиринте. Второе пахнет неприятностью. Светлана тем временем приступила к "допросу". "Девочки" единодушно решили не вмешиваться в диалог непонятно с кем.

Хотелось, правда, спросить, почему идол не имеет на своей голове короны или какого-нибудь отличия, положенного по статусу, но я не была уверена, что вопрос будет к месту. Просто вспомнила, что в одноименной с идолом долине инки основали город по имени Римак. Модное было имечко. Затем он станет называться городом Лима, или городом Королей. Город Римак имел герб из трех корон и звезды. Идол Римак не имел никаких знаков. Кроме голоса, верить которому безусловно мог только ребенок или Гилл. Гилл отсутствовал, но ребенок имелся в наличии, и потому разговор явно складывался. Но когда моя девочка успела освоить азы кечуа, языка не просто мертвого, но и ненужного, я не могла понять. Мне пришлось заняться им по настоянию Гилла, и потратить три дня на ускоренный курс. Целых три дня были выброшены на ветер бесполезности.

- Римак, ты давно тут стоишь?

- Времени для меня нет.

- А сколько еще собираешься простоять?

- Воля Виракочи.

Нелогичный какой-то идол: то нет для него времени, то есть. Или, может, отсчет лет начался для него с появления этого самого Виракочи? Я уловила, что интонации каменного оракула помягчели. Он что, понимает, что говорит с маленькой девочкой? Или в комнате спрятан-таки миниэкранчик Хромотрона? Визит в Тигриное урочище убедил в том, что все точки планеты Земля охвачены мировой информационной сетью, и укрыться от людского любопытства никому нельзя даже под одеялом. Таковое естественно, нормально, но в последние дни вызывает какую-то скуку. Точнее, томление, в котором прячется тайный невысказанный протест. Видимо, после возвращения к Гиллу я впадаю в детство. Тоже неплохо, лишь бы об этом не узнал тот, кому знать не положено.

- Что ты все Виракоча да Виракоча! Он стал Ариадной и дежурит на входе. Если ты знаешь ответы на все вопросы, то должен знать и это.

- Я знаю. Виракоча везде...

- Ну ладно, - Светлане надоели расплывчатые ответы и она решила перейти к конкретным проблемам, - Теперь скажи, у папы Гилла получится

Реконструкция

"Как это у нее получается, выделять нужные ей слова так, что даже смысл их меняется, приобретает значительность? - спросила я себя, - Ведь ее не учили риторике".

Римак отвечал после паузы, делая четкие разделы между словами:

- Получится. Но он превысит свои желания...

- Как можно превысить свои собственные желания? - тихонько спросила себя Светлана и уточнила, - Я не про желания, я про работу.

- Нет различия между последствиями желаний и плодами работы.

- Опять ты хитришь. Не знаешь, так и скажи, зачем путать мне мозги. А папа Адраст вернется из звездной командировки?

- Ему неоткуда возвращаться... Чему надлежит быть вскоре, того не изменить...

Ответ на "звездный" вопрос дался Римаку труднее прежних. Внутри у него даже что-то заскрипело-закашляло.

В дело, решив отбросить возможные последствия своего доверия древнему идолу, который, скорее всего, являлся псевдооракулом, вступила я. Чего доброго, девочки усомнятся в авторитете шефа.

- Есть ли в лабиринте что-нибудь ценное для нас и если есть, как отыскать?

- Ценное всегда ближе, чем может показаться. И найти его легче, чем пройти мимо. Идите и найдете.

- Прекрасный совет, дорогие мои, - заключила я, обернувшись, - Думаю, пора закончить беседу, она грозит затянуться. Мы должны успеть до наступления темноты. Светлана, попрощайся с Римаком, мы идем дальше.

- Правильно, мама, - согласилась Светлана, - Советы Римака умные. Пойдемте.

Аккуратно сматывая нить, она прошла к выходу из прибежища идола, и без размышлений повернула вправо. Возобновления ее лидерства никто не оспаривал. А я подумала: как бы не пришло время, в котором она станет называть меня мама Элисса. А то и просто Лисса, как Риона или Зухра.

Оракул инков оказался провидцем, как и было ему положено по штату. И получаса не прошло, как Светлана уверенно привела нас в помещение, чуть поменьше комнаты с Римаком. Здесь не было ни статуй, ни обглоданных костей, но посредине стояло каменное подобие квадратного обеденного стола. Мне, вошедшей первой, показалось, что при появлении лучей света от стола метнулись к стенам серые полупрозрачные тени. Метнулись и пропали. По поведению Светланы, на миг замершей на месте с поднятой в полушаге ногой, я поняла, - видение было на самом деле. Видимо, игра света и тени, на которую обратили внимание только мы двое.

Во времена инков, скорее всего, такие вот видения и принимали за привидения. А потом складывали легенды, чтобы у Гилла появилась любимая работа. Ну что это у нас за профессия? Бродить по покрытым пылью местам и искать следы тех, кого уже нет и не будет? Какая, на самом деле, польза человечеству? Нет, прав Консулат в своем прохладном отношении к реконструкторам и некоторым прочим потребителям. Во мне накапливалось раздражение. Одно, - держать в руках древние книги и наслаждаться их запахом, а другое, - следовать капризам владельца этих книг и ставить себя в смешное положение. Ведь могут лишить статуса этнографа и приписать к кругу реконструкторов. Только этого не хватало! Хотя, если рассудить честно, этнографу до реконструктора дорога не близкая.

А сейчас я склоняюсь к выводу, что моя группа, ранее работавшая "на плюсах", на сей раз оказывается ненужной. Синтез науки и искусства! Там, где царит чистое искусство, науке никогда не будет места. Искусство хорошо и полезно там, где люди отвлечены от забот, ищут расслабления и зрелищ. Вот сейчас осмотрим еще один артефакт, чтобы не было прецедента для самоосуждения, и назад по Светланиной ниточке. И я прямо скажу, завтра же, непогрешимому Гиллу все, что думаю о нем и его околонаучной страсти. Элисса не девочка, чтобы бегать по первому зову, глотая окостеневшую в безвестные времена пыль.

Но женщина желает, а мужчина движется к результату. К такому выводу я начала приходить совсем недавно. Может, так оно и есть, но как согласиться!?

"В каждой женщине есть частица мужчины. Любопытство вовсе не женская черта, а непотерянное проявление мужской любознательности", - так вещал мне мудрый Адраст. Если б знать, что закончится именно так! Нельзя все-таки просчитать судьбу. В гилловском прошлом существовали замечательные профессии. Стала бы я цыганкой-гадалкой. И по ладони открывала предначертанное. Начала бы с себя. Чтобы удовлетворить свое мужское любопытство.

Нет, не избежать предначертанного, к которому сегодня вела Светлана, девочка, еще не ставшая женщиной и, следовательно, не растерявшая мужского дара. Я послушно шла за ней и размышляла о желаемом.

...Стол становится обеденным лишь тогда, когда используется для сервировки обеда, то есть для ритуала поедания пищи. Проводится другой ритуал - и меняется его предназначение, и он становится каким угодно, хоть жертвенным, только не обеденным. Жертвенным?

Я медленно подошла к "столу". И вновь показалось, что в помещении мелькнули человеческие тени, - скользнув от стен, они все разом в невесомом прыжке соединились в одну под потолком и низринулись в центр отшлифованного квадрата на каменной поверхности. Я замерла, вглядываясь в темную зеркальную плоскость. Отшлифовать кусок скалы до такого состояния, что он стал напоминать зеркало или даже наполненный мутно-зеленой водой колодец?! В Центре мы шлифовали стекла для телескопов. Учили нас делать их собственными руками. Светлую половину Луны я исследовала в детстве вдоль и поперек тысячу раз. И очень разочаровалась, когда побывала на ней. Да, шлифовка стекол показалась мне трудом каторжника. А тут, - камень! Не было ведь у них машин-станков.

Палец при касании почувствовал холод и легко скользнул при нажатии в сторону. Искривление чуть заметное, профессионалы работали. Лучи браслетов не давали отражения, словно камень поглощал фотоны подобно черному ящику. Рамка, окаймляющая зеркальный квадрат, оставлена в естественном виде - с неровностями, зерна-кристаллы легко прощупываются подушечками пальцев. На рамке - пятна, слегка выделяющиеся разными цветами. Скорее, там присутствовал не сам цвет, а легкий намек на него. Присмотревшись, я поняла, что все пятнышки имели как различную окраску, видимо, почти устраненную временем, так и разную форму. Квадратики, кружочки, овальчики...

Внимательно присматриваясь, я обошла загадочный предмет. И остановилась там, где пятен меньше - два квадратика в центре и два кружочка по краям полосы, примыкающей к ближнему краю черного квадрата. Глаза успели привыкнуть к неустойчиво-скудному освещению, и я отметила еще несколько пятен: хорошо заметные зеленые овальчики по вертикали справа и слева, и десяток круглых "кнопок" по верхней горизонтали. "Кнопок", - зафиксировала я вязкую ассоциацию. И сказала себе, что вся эта странная конструкция, нисколько теперь не напоминающая стол, схожа с компьютерами дохромотронной эры. Конечно, только схожа, только напоминает электронные устройства для создания псевдовиртуального пространства, для примитивной, по сравнению с сегодняшней, обработки информации. Я решила проверить догадку и дотронулась до нижнего левого квадратика. Тотчас зеркало замерцало, осветилось изнутри, и по нему побежали какие-то знаки. Еще раз коснулась той же кнопки - экран потух. Итак, перед нами демонстрационный экран, работающий, действующий, функционирующий! Компьютер инков? Но это невозможно, такие факты не выпадают из истории! И не розыгрыш вся эта катавасия с лабиринтом в Пакаритампу, - такое тоже немыслимо. Пакаритампу - гора, откуда в мир сошли первые Инки, откуда началась королевская линия, которую и желает ухватить Гилл за отпечатки генов в истории. Или еще за что-то, я до конца не поняла. Гора, где был погребен первый Инка! И замурован тут. Может, его поместили внутрь этой хитрой машины?

Я дотронулась до правого квадратика снизу. Экран, как и ожидалось, замерцал и засветился. На этот раз по нему поплыли справа налево, сменяя друг друга, живые картинки. Светлана ойкнула, "девочки" разом ахнули.

Какое-то время, затаив дыхание, мы рассматривали незнакомые пейзажи, лишенные всякого человеческого присутствия, но тем не менее чарующе прекрасные: горные и равнинные реки, озера, берег океана, леса, горы, ущелья, долины... Невероятно красивая Земля неизвестных веков...

Итак, кое-что прояснялось - левый квадратик выводит на экран знаковую информацию, правый образную. Видимо, ими можно работать и одновременно, сочетая картинки и письмо. Я попробовала варьировать касания на правую кнопку. "Компьютер" не сразу понял, - по экрану пробежали цветные сполохи, - но быстро адаптировался и выдал одно изображение, развернутое на весь экран. На этот раз там присутствовали люди: краснокожие, облаченные в набедренные повязки, они строили пирамиду! Что-то здесь показалось знакомым, но что - я не смогла определить. Прямо какое-то дежа вю! Повернулась к девочкам, но они уже потеряли интерес к находке. "Ну, доисторический хромотрон, и что?" Понимаю, они рассчитывали на иное, мечтали о "настоящей" работе, надеялись на нее, когда я пригласила их с собой, участвовать в Реконструкции. А тут за что зацепиться и показать себя умненькой героиней? Обрадованная и расстроенная в то же время, не думая, я совершенно иррационально ткнула указательным пальцем левой руки в левый зеленоватый овальчик.

Картина строительства пирамиды, кажущаяся чем-то знакомой, исчезла. По экрану побежали сполохи, а затем высветилась живая, в действии, композиция, которую я не решилась бы показать и себе, будь на то моя воля. Но с волей что-то произошло в момент касания зеленого овальчика - в голове словно задул сквозняк, в висках закололо, на секунду затуманилось зрение. Но если знать все заранее! - кто не помнит, чем кончила свои недолгие годы Кассандра!? Нет, отказываюсь я быть цыганкой-гадалкой.

Как только голова прояснилась, тут же на экране возникло изображение. Но какое изображение! Вначале появился Адраст, расстроенный, с немым вопросом смотрящий прямо в глаза; затем откуда-то возник звук и зазвучал женский голос. Было ясно, что говорящая женщина обращается именно к Адрасту. Голос звучал четко и громко. Поначалу я ужаснулась, но как только до меня дошло, что разговор идет на древнем мертвом кечуа, немного успокоилась. Но тембр, интонации узнаваемы! - мои интонации, мой личный, неповторимый тембр. Да, такое было на самом деле, и теперь, извлеченное из хранилищ мозга, повторяется. Почему дрянная машина выбрала эту ячейку памяти? Не единственная же она в моем мозгу? Ячейку, которая, я надеялась, надежно закрыта и запечатана! В ней хранится момент, в который я круто переменила свою жизнь. И не только свою! Только подумала об этом, экран разделился на две неравные части - вертикальная черта отдала левую треть Гиллу. Гилл стоял в неподвижности и смотрел через преграду-черту на Адраста и невидимую меня, стоящую напротив Адраста. А ниже фигуры Гилла возникло изображение Иллариона и Светланы, тянущих друг к другу руки; но какая то невидимая сила разводила их в стороны, не внимая мольбам и слезам. Я знала, что это за разводящая сила, - это сила моей лжи и предательства. Самого великого предательства моей жизни.

О, как противно слушать себя со стороны! Со стороны и из будущего...

Уходя к Адрасту, я предала Гилла. Предала себя. Обманула Адраста. Развела детей, лишила их ощущения родительского тыла. И никто даже не догадался, что все это было проделано расчетливо, продуманно, выверено до мелочи. Это был мой план, а близкие люди стали в нем статистами. Мини-спектакль, миниреконструкция...

Началось все шесть лет назад. Остро захотелось принять участие в работе, связанной с Пятой Звездной. Я отыскала слабое звено в команде. И нашла способы сблизиться с Адрастом, инженер-пилотом вне земных слабостей, невероятно занятым. Была у него женщина. Ничего себе на вид, и влюбленная в него как собачка. Редкая порода, ценная. Но мужчины почему-то предпочитают не преданных, а обаятельных. Обойти собачку не составило труда. Я смогла его очаровать, подчинить своим капризам. Согласно устоям общества, Адраст не мог соединиться со мной, превратить любовную связь в имеющий перспективы союз. Этнографы в космосе не требовались. Но я уже год как занималась экзосоциологией, а это было как раз то, что надо. Как он обрадовался, когда я "случайно" обмолвилась о своей второй профессии! И добился моего включения в группу сверх штатного расписания. Теперь мы могли быть вместе, и никакой консул не привлек бы его к общественной критике. Адраст думал, что я желала только этого! Но нет, мне хотелось славы Пятой Звездной! Славы, которая улетучилась как дым после исчезновения корабля где-то за орбитой Плутона.

Теперь, на экране Римаковского заколдованного компьютера, я говорю правду, открываю ее Адрасту. А значит, - всем. Но говорю на кечуа, которого тут никто, кроме меня, не знает. Светлана понимает, но самые азы, до нее не дойдет, да и проблемы не детские. Да, я вернулась к Гиллу, к Иллариону... Неужели опять таким же путем, тем же способом?

Саморазоблачение обмана, - вранья! - на экране продолжалось.

Озвучивались мои тогдашние мысли.

- Я не люблю тебя, Адраст. Я занимаюсь с тобой сексом только ради того, чтобы пролезть в команду обеспечения Пятой! Это мне позарез надо - ведь по возвращении или даже получения первых донесений из экспедиции все мы поднимемся минимум на ранг выше. В близкой и реальной перспективе - участие героями на ежегодном ритуале в Храме. И, - жизнь тогда состоялась! И - можно биться за место в Шестой Звездной. Гилл? А что Гилл? Причем тут мои чувства к нему? Ведь чувства у нас второстепенны, на переднем плане профессиональные, общественные интересы. С Гиллом не взлететь, он до кончины будет копаться в прахе. Оттуда что можно выкопать, вычленить? Ничего, кроме сомнительных исторических спектаклей-реконструкций...

Виртуальный Гилл слушал меня спокойно, чуть печально. Внешне спокойно. Впрочем, он и в реальной ситуации сохранил бы спокойствие. Ведь ни разу не накричал на меня, не оскорбил. А было за что. Было! Но Илларион! Но Светлана! Несмотря на все амбиции, я всё-таки женщина, всё-таки мать! И я люблю своих детей.

Гилл и Адраст молчали, разделенные барьером пещерного компьютера. Я впервые имела возможность сопоставить их вот так, близко и рядом. Как же они непохожи!

Адраст более мужественен и ярок: аккуратное, отточенно-правильное, с прямыми углами, лицо под черной шапкой спутанных волос. Он не любил стилизованных причесок, ибо "стиль объединяет, а не выделяет". Могучий торс борца-чемпиона... Она помнит силу его ласок. А глаза, - их невозможно забыть: очень крупный зрачок, почти без радужки, зеленоватые белки...

Гилл высок и светел, загар не пристает к его бледно-красной коже. Тонкие губы, подбородок с ямочкой. Его с детства считали волевым... Возможно. Я хорошо знакома с его холодной реактивностью, с его талантливым телом. А спортивные соревнования не любит. Не хочет быть первым? Возможно. Что привлекает к нему любого, - это улыбка, осветляющая все вокруг. Но - редкая.

Кого из них я любила по-настоящему, без фальши?

Невидимая внутриэкранная Элисса продолжала открывать черные тайники своей души, а реальная стояла и не двигалась. Эмоции стыда и страха окрасили говорящую картину исповеди в цвета мутной желтизны. Поняв, что страх перед разоблачением сильнее иных чувств, я чуть не заплакала от слабости. Новая вспышка стыда повлияла на работу каменного компьютера - экран погас, и только желтые волны продолжали катиться слева направо. От левого берега моей жизни к правому...

Пещерный суд!

Суд римаковской, асмодеевской программы или ее древнего создателя! Или?.. Но нет, о том и подумать страшно. Если Гилл с Илларионом узнают!

Каким образом этот камень отражает мысли, да еще и интерпретирует в живом виде? И сохраняются ли в памяти камня однажды показанные кадры?

Но о чем это я? От себя-то не уйдешь. Только бы не испортить судьбу еще больше... И не только себе.

Я постояла над померкшим экраном и повернулась кругом. Надо было держаться. И так, чтобы никто ни-ни... "Девочки" глазели на меня вопросительно-озадаченно. История жизни "шефа" не была для них секретом. Чем-то особенным она поразить не могла. У многих драмы поизвилистей, позапутанней. А думали они о том, с чем столкнулись в лабиринте и что им светит за находку. Тут порядок! Только вот Светлана... Дочь смотрела взросло и сочувственно. Так могла бы смотреть все понимающая близкая подруга. Но в друзьях-подругах пусть разбирается Гилл. Мне не до них. Со Светланой после! А девочек-коллег-помощниц требуется увести в сторонку по горячим следам. Я строго спросила:

- Вы поняли что-нибудь?

- А что тут сложного и значительного? - ответила Альба, - Ребята в прошлом тоже были грамотные. Вот и нарисовали компьютер да спрятали внутри скалы.

Я сочла необходимым возмутиться, - пока все шло без намеков, но переключить их требуется понадежнее:

- Ну что вы, девочки! Это же настоящее открытие. Это же Кодекс! - а про себя добавила: "Кодекс жутких откровений и предсказаний", - Кодекс, - так называют рукописные книги. Называли... А перед нами модернизированный вариант тех самых древних самодельных, изготовляемых в единственном экземпляре книг. Понимаете?

"Девочки" растерянно молчали, и я продолжила их просвещение. Чтобы не отвыкали от руководящей роли их любимой Лиссы. К тому же, это единственный способ, которым я могла отвлечься от свежих переживаний и привести себя в более-менее рабочее состояние. Пора было выбираться из лабиринта, но ноги отказывались идти. Сеанс принудительного откровения нагрузил больше, чем выступление на Олимпиаде в году... Неважно, каком. Там я завоевала второе место на региональном конкурсе обаяния. Пока высшее достижение в жизни. Но ничего, я еще могу кое-что!

- Для успеха Реконструкции это неоценимая находка. Конечно, с Хромотроном никакая книга не сравнится - экран любого размера в любом месте, управление голосовое, смотришь и слушаешь все, что пожелаешь... Но в книгах свои плюсы. Хромотрон, точнее, развитие средств коммуникации, вытеснило и рукописные, и типографские. Но книга соединяла людей, точнее, - объединяла вокруг слова, воздействовала на чувства. А Хромотрон для нас что? Нечто стоящее за пределами восприятия. Он отделил нас от себя и разделил между собой. Я только теперь поняла, что Реконструкции Гилла - это попытки восполнить тот пробел, который образовался после воцарения Хромотрона. Синтетическое искусство, создаваемое посредством Хромотрона - оно в принципе безлично, рассчитано на узнавание, но не сопереживание. Книгу надо было сохранить... Пусть хоть как элемент интерьера - ведь было время, когда люди заставляли полки в своих домах одноцветными томами. Да, некоторые владельцы их никогда не раскрывали, но опосредованное действо сохранялось.

Я озвучивала все, что шло на ум, и нервный стресс постепенно отпускал. Из памяти девочек странная картинка с участием известного всем астролетчика Адраста вытеснялась избыточной информацией о загадочных книгах. Плюс еще перемена отношения к задачам Реконструкции, к которой они имели прямое отношение лишь тем, что Консулат через мой выбор привлек их.

- ...Человеческий мозг при чтении книги работает в полном объеме, активно привлекая резервы психики, в том числе все чувства. Происходит процесс сотворчества. В мире существовало столько вариантов одного романа, сколько у него было читателей. И они не сходились не только в мелочах, но часто и в главном. Не было господствующего стереотипа!

- Лисса, ты стала говорить, как Теламон на праздниках. А можешь прочесть эту книгу? Каменную? - спросила Альба.

Я насторожилась. Ну что за девица? Интеллекта минус ноль, а лезет туда, где и великие профи мозги свихнут. Недостаточно продуманно я скомпоновала группу поддержки. Ведь всегда помнила: избегай крайностей! Рядом не должно быть ни чересчур умных, ни слишком глупеньких. Мысли тех и других не просчитываются, управлять ими трудно, предсказать поведение невозможно. Я не Гилл, в чужие мозги проникать не способна. Да кто ж думал, что выйдет такое? И средненьких под рукой держать, - не простая задачка, средненькие нужны всем, кто ищет место поближе к солнышку.

- Пока нет. Пока она воспроизводит содержание в случайном порядке. Тут нужен человек-читатель, погруженный в контекст, соответствующий времени ее создания.

- Гилл это сможет? - Альба настаивала, что становилось подозрительным.

- Гилл сможет. До него такую сверхзадачу в Реконструкции никто еще не ставил - воссоздать сознание человека из прошлого и поговорить с ним.

- Другими словами, вызвать тень, дух умершего? Как делали в древности?

- Реконструкция - не мистический сеанс. Тут чистая наука, сплав физики, психологии, другого. Неизвестно, что получится, но замысел многообещающий.

Я убеждала скорее всего саму себя, нежели Альбу. И неизвестно, сколько бы я еще говорила "как Теламон", если б не Светлана, которой надоела скучная лекция непонятно о чем. Каким-то невероятным образом каменная тумба, на первый взгляд представлявшаяся монолитом, опустилась в пол на полметра, и экран с сенсорами управления застыл на уровне ее пояса. Светлана совершенно свободно касалась то одной, то другой "кнопки" и зеркало-экран рождало разнообразные пейзажи. Наконец она остановилась.

Экран изобразил звездное небо с краешком земного диска в левом нижнем углу. В самом центре висела странная конструкция, напоминающая хаотично продырявленный шар розового цвета. Вблизи не наблюдалось ни одной космостанции, ни одного спутника, которыми предельно насыщено околоземное пространство. Дырчатая конструкция не казалась искусственным образованием; при взгляде на нее возникало ощущение, что она живая. А все живое, как известно, кое-что соображает. Интересная штучка висела когда-то в земном небе.

- Я знаю, кто это, но не знаю, как его зовут, - объявила Светлана.

Я тогда пропустила мимо странную фразу дочери. И в страхе, что лабиринтный компьютер выдаст еще какую-нибудь, забытую мною самой, личную тайну, попросила:

- Светлана, может, отложим эксперименты? Пора домой, уже наверняка темно, вечер...

- Сейчас, мама. Еще разочек...

Она пробежала пальчиками по сенсорам, и космос на экране сменился землей. Дьявольская игрушка демонстрировала берег моря. На прибрежной скале стоял маяк, сложенный из красного кирпича. Такие возводили всего каких-то сто лет назад, вблизи крупных портов, в опасных местах океана. Этот маяк действовал, - фонарь его, отбрасывая длинный узкий луч, крутился вокруг вертикальной оси, чертя по ночному морю отсверкивающую прерывистую полосу. Поблизости не наблюдалось ничего похожего на присутствие порта. Маяк в пустыне моря и суши...

Краски, как и в первой картинке, открытой Светланой, были удивительно насыщенными, почти неестественными. Можно сказать, неземными. Такие цвета я однажды видела на кадрах древней кинопленки, показанной Гиллом очень давно, в ранней юности. Ракурс осмотра изменился, луч маяка ударил по глазам, как вспышка электросварки, и зеркало экрана мгновенно потухло.

- Ну вот и все, - я облегченно выдохнула, - Бери нить Ариадны, возвращаемся.

Светлана кивнула и сказала:

- Ты права, мама. Эта штука называется Книгой. Она такая же, как у папы Гилла в библиотеке, только побольше. Имя ее - Книга!

Переведя имя нарицательное в имя собственное, Светлана повела нас к выходу, а я, следуя за ней, размышляла о том, что сказать Гиллу. До Коско всего полчаса, а надо еще успеть разобраться в себе. Передо мной предстало его лицо с предгрозовым выражением. Предвестие тревоги я читала в нем с того вечера, когда на меня внезапно напал тигр в Уссурийском заповеднике. В тот момент он испугался, но опасность ведь была минимальной и исчезла... Почему осталось напряжение? Память вернула к Римаку, говорящему камню. Теперь я верила, что камень-Римак настоящий, не подделка. Если во времена инков умели создавать такие хитрые компьютеры, то сотворить говорящего идола им все равно, что отловить льва и подарить императору. А что дарили императрицам?

Камень, кажется, сказал: "Чему надлежит быть вскоре" ... Ведь так переводится смысл древней книги под названием Апокалипсис? Или - "Откровение"... То есть неприкрытая истина. Как та живая картинка с Адрастом, показанная моими глазами... Тоже истина. Апокалипсис содержит непонятные образы, всякие тайные символы... Книга, которую не откроешь рациональным ключом... В такие двери входят, оставив рассудок за порогом.

Что имел в виду Римак? Близкое наказание, страшный суд, предвосхищением которого можно считать попытку пещерной расправы надо мной? Кому наказание? Мне? Всему человечеству? Или Гиллу? Но за что и от кого? Римак и Библия... Римак вот он, близко, и связан с прошлым, которое оказывается, не отделено непроницаемой стеной. А Библия считается историческим литературным памятником, к которому люди обращаются весьма редко и лишь по специальной надобности. Достаточно попросить Хромотрон, и он выдаст текст и прибавит нужные комментарии. Но хватит, пускай Гилл над этим ломает голову, ему по рангу положено.

3. Площадь Куси-пата. Перемена судеб.

Зона Реконструкции кипела и бурлила. Группа настройщиков, привезенная Гектором, исчерпывала лимит времени, отведенного на установку аппаратуры. Гилл взмок, стараясь успеть везде, чтобы лично убедиться в точности выполнения его схемы. Главную площадь Коско, или "Платформу радости и ликования", окружили мачты с наведенными на ее плоскость излучателями. Трон Инки, - гордость Фрикса, самолично его восстановившего из найденных им же останков, - горел золотом и самоцветами. Приборы контроля и слежения за экспериментом, установленные перед фасадами обоих домов Золотого квартала, - "Кори-Канча", - уже соединились с сетью Хромотрона. Гектор, которого, несмотря на сотую уже просьбу Гилла, Илларион продолжал называть то Еремеем, то Гомером, осматривал одежду актеров и статистов. Все они выстроились шеренгой перед Домом Инки, демонстрируя куратору Консулата по программам реконструкций точность работы дизайнеров.

- Доброе имя одежды опрятностью мы наживаем, - торжественно провозгласил Гектор, поправляя ленты на голове актера, изображающего приближенного короля, - Так говаривал сердитый внук деда всей Итаки. Так говорю вам я, Одиссей сегодняшних дней. Кто забыл хоть движение, хоть звук из сценария, прошу признаться немедленно!

Никто ни в чем не признавался, зной струился от свежевосстановленных плит площади, каждому хотелось перед спектаклем хоть на несколько минут укрыться под большим тентом, установленным на полсотни метров южнее, на "Говорящей площади", где в воссоздаваемые времена оглашали королевские указы. Но возражать куратору, - все равно, что спорить с консулом, - можно вылететь из профессионального круга на целый год. Приходилось слушать весьма словоохотливого начальника и любоваться панорамой центра города, восстановленного в оптико-голографическом варианте. Сохранившиеся от древности натуральные камни окутывала тонкая цветная кайма, и они казались искусственно-чуждыми рядом с голографическими мостовыми и зданиями, выглядящими абсолютно естественно. Большинство впервые участвовало в работе с Гиллом; они удивлялись скрупулезности его подхода к разным мелочам. К примеру, зачем добиваться строгого соблюдения ориентации, - до миллиградуса! - излучателей и приборов контроля? В сценарии среди пометок есть напоминание: ориентация в пространстве для инков имела священный смысл, стороны света имели свой цвет... Но ведь скопировать в точности все равно не удастся! Только добавляет ажиотажа руководству и мучений исполнителям.

Чувства Гилла обострились, он видел отношение каждого к Реконструкции, но не было и секунды, чтобы остановиться и объяснить тому, кого одолели сомнения в необходимости "буквоедства", значение пороговой достоверности. И попросить продержаться еще часок. Вице-консул Кадм крайне ограничил временные рамки события, и "завтра" для Гилла не существовало. А "сегодня" ограничивалось стоянием солнца в зените, к которому оно вот-вот подкатится. В знойном мареве над покрытыми фосфоресцирующей пленкой плитами площади Куси-пата играли колеблющиеся, размытые цветные пятна. Появлялись и исчезали, изгибались змеями, строили и ломали контуры будущие образы, не успевая воплотиться в исходные формы.

Ночь прошла без сна, - в долгом и сложном разговоре с Элиссой.

- Гилл, древность привлекает меня не менее твоего. Но я ищу там не то, что ты. Не знаю определенно, что мне надо, но точно знаю - наши цели разные. Тебя интересуют детали, конкретика... Теперь ты привязан к краткому отрезку расцвета Тавантин-Суйю. Такое не модно сейчас, но я тебя понимаю. Героическое время таинственной империи... Но неизвестные герои могут наскучить. А я... Я пытаюсь пропитаться духом тех, чье наследие есть в нас. Да, живо, сколько тысячелетий нас ни разделяет. В изначальном их духе живо то, что почти утеряно нами. То, что мы продолжаем терять. Я не хочу совсем потерять себя... Знаешь, как добывали раньше золото? Просеивали, промывали песок, пустую породу. Иногда находили самородки, - те имели высокую цену...

Он понимал, что она хотела сказать, маскируя смысл под аллегориями и общими фразами. Он готов подписаться под каждым ее словом. Но Элисса говорила не о себе - она говорила за себя, как адвокат, желающий поставить индивидуальный защитный экран. Отгородиться от Гилла, Иллариона, а теперь и от Светланы. В ней всегда жил неутомимый и изобретательный адвокат по имени Эго.

Что случилось в лабиринте накануне? Римак, Книга - прекрасные находки, но они уже не повлияют на исход его эксперимента, данных достаточно. Он попросил Элиссу с ее группой, внезапно прибывших на помощь, - перестарался Гомер, - исследовать Пакаритампу, чтоб они были хоть чем-то заняты и не мешали сложившейся команде. Загадками лабиринта займутся, и обязательно займутся - они не случайно открылись и не случайно теперь. Еще вот тени, и Виракоча-Ариадна, о которых промолчала Элисса, но рассказала Светлана! Люди хромотронного века не привыкли к ограничениям свободы. Низкие своды и сближающиеся стены из тысячетонного камня давили на Элиссу и ее подруг, вызывая видения. Что есть лишь маловероятная гипотеза. На обратном пути, утверждает Элисса, она этого давления не заметила. Чем можно так увлечься, чтобы отгородить психику от неординарных реалий? И нить Ариадны... Светлана, без сомнения, становится центром притяжения неких сил или событий.

Перед Гиллом вспыхнул прямоугольный экран Хромотрона, растянувший панораму Коско подобно музейной экспозиции. Выделенные на нем красным технические элементы Реконструкции светились ровно и четко. Готовность номер один, - осталось провести контрольную проверку. Такую же картинку, но с присутствием в ней Гилла, Хромотрон предоставляет всем желающим сопланетникам. В Консулате наверняка светятся несколько экранов, охватывающих место действия с разных сторон. С четырех направлений света... Инки считали, что важны только четыре стороны, остальные - промежуточно-второстепенные...

Гилл склонился над преобразователем "предметной" волны, - место руководителя во время Реконструкции здесь. Только отсюда возможно вмешаться в процесс, затормозить его, внести некоторые коррективы, прекратить его, наконец. Подключение шлема к преобразователю - признак отклонения от сценария, соответствие которому и обеспечивает успех с высокой долей вероятности. Но если понадобится, его работа неизбежно снизит вероятность помех. Зеленый датчик светит надежно и успокаивающе. Кнопочки кругом него не зовут к контакту.

...Элисса утром решила не присутствовать на "празднике заблуждений" и отправилась вместе с сопротивляющейся Светланой в Лиму. Группу свою она освободила еще вечером, по прибытию из Пакаритампу в Коско. Не только Элисса, но и ее помощницы обиделись за перевод в ранг зрителей. А куда их определить? Квартал девственниц не восстановлен, а то бы они туда устремились, обгоняя сами себя, только бы прицепиться к возможному успеху. Да цеплять-то некуда.

Бессонная ночь сменилась легким, свежим утром, подарившим обильную росу. Вдвоем с Илларионом прогулялись по пустынному Коско. Этот необходимо - руководитель эксперимента обязан до последней клеточки пропитаться духом места. Но дух, о котором говорила Элисса - совсем не тот дух...

- Папа, у тебя все готово? - по-мужски кратко спросил Илларион.

- Предстартовая суета отнимает много энергии. Кое что осталось: устранение всяких аберраций, уточнение фокусировки, окончательная наводка излучателей... Мелочь, но очень важная.

Сын кивнул, окинул взглядом с вершины холма Сакса-Ваман вид города, раскинувшегося под ними.

- Торжественный ритуал с участием Инки... Ты уверен, что мы попадем? А не окажемся в базарной толчее?

- Надеюсь! - твердо сказал Гилл, - Такие праздники в Коско были часты, и они имели особую энергетику. Она не может не притянуть нас...

"Иллюзия достоверности, голографическая модель кусочка ушедшего времени... Такое мне уже удавалось. Но я хочу добиться небывалого, - затормозить на минуту-

две

оживший

образ, задать несколько вопросов и получить несколько ответов".

Они медленно спускались с холма к верхним кварталам Коско, и Гилл цитировал Гарсиласо де ла Вегу:

- Инки называли свое государство Тавантин-Суйю - Четыре Стороны Света. Или точнее, "Четыре четверти", имея в виду четверти земного круга.

В исходном значении термин "суйю" связан с небольшим миром сельской общины, в которой две половины ("ханан" - верх и "хурин" - низ) в свою очередь делятся на два суйю. В каждом из четырех суйю общины Коско было определенное число айлью - подразделений. Каждому айлью соответствовал свой азимут - исходящая из общего центра прямая, называемая секе. Постепенно границы между суйю продлевались, но направление сохраняли. Поскольку меридиональная протяженность империи намного больше широтной, а Коско - у самых восточных пределов, по площади суйю разновелики.

Чинча-суйю и Колья-суйю - большая часть империи к северо-западу и юго-востоку от Коско. Кунти-суйю (юг) и Анти-суйю (север) - намного меньше. Роль суйю скорее идеологическая, чем административная.

Илларион внимательно выслушал и заметил:

- Тут столько экзотики! Ведь она усложняет работу. Почему ты отказался от Реконструкции на материале Древней Греции, ведь было бы много проще?

- Нисколько! - не согласился в который раз с очередным, на сей раз невольным, оппонентом, Гилл, - По Элладе только считается, что известно все. Но там столько наслоений-искажений, что никому не дано разобраться. Чтобы Реконструкция там принесла успех, потребуется разгрести столько завалов! Задача не одной жизни и не одного человека. Да и не дадут - ведь придется по пути продвижения к истине развенчать многие устоявшиеся заблуждения.

- Все дело в критерии достоверности? - зрело спросил Илларион.

- Именно. Порог достоверности у нас - до восьмидесяти процентов точности. Мы его превысили. По Греции он не поднимется выше сорока.

- Мама помогла?

- Мама? - Гилл на секунду задумался, - Да, и она тоже. Но открытия в лабиринте не исследованы, конкретики они не добавили. Но в главном - да, лабиринт прибавил мне уверенности. Веры! Предки, - из умных, - любили повторять: "По вере да воздастся". А самым трудным для меня было "выбить" терминал Хромотрона. Гомер... Гектор помог.

- Будто ты сам бы не справился, - не согласился Илларион, - Зачем тебе Еремей? Ну какая от него польза? И на вид - женщина! Они с Фриксом на самом деле в постельной связи?

Гилл покачал головой и посмотрел на сына. В одеянии принца-Инки он так органично соответствует иллюзорно реставрированному Коско! Что ж, присутствие Иллариона на площади - еще доля процента в преодолении порога достоверности.

- Имя жизни Еремея - Гектор. И прошу называть его только так. Гектор - умница, и только я по старинной дружбе называю его Гомером. И прекрасно, что мой куратор - именно он. Между мной и Консулатом он как буфер, решает все административные вопросы, которые могут погубить любого художника, к каковым я себя с долей гордыни отношу. А их связь с Фриксом - за что судить? Ведь у нас такое в норме, свобода в выражении любого чувства, только бы не мешало общим целям. А Фрикс, - чтобы поставить еще одну точку, - тоже мой друг. И величайший штайгер века. Это он подсказал мне идею исследования пещеры с лабиринтом. Вдвоем они стоят десятерых...

"Греция, Рим... Оскомина от этих понятий... Кадм, вице-консул Южной Америки, понимает, почему я прикипел к одному из регионов его территории. Не меньше меня понимает. Но он не любит слабых профи, и не доверяет мне до конца.

К сожалению, ранее мы не были знакомы.

Кадм н

е уверен, что у меня что-то выйдет. А излишнего пустого внимания к артефактам он не желает... Правильная позиция: цивилизация, если коснется равнодушной рукой, уничтожит непонятое в один момент. Я

исследовал всю ленту побережья к

западу от Анд. И нашел несколько ключевых точек для Реконструкции. Коско выбран в итоге длительных раздумий. Взять Тиа-Ванаку: наверняка

буквально

допотопное строение, от которого мало что осталось. Видимо, Инки многое взяли для себя оттуда, в том числе пытались анализировать уроки прошлых поколений, тех, кто жил там до Великого Потопа. Это позже они полузабыли эти самые уроки, поставив впереди сиюминутные, практические, земные интересы империи. Я уверен, виной тому, ведущему к гибели повороту, послужила политика жрецов, стремившихся к усилению влияния на короля, к власти над миром. Огромный холм, возведенный на фундаменте и

громадных камней, - для чего? А два каменных гиганта в длиннополых одеяниях? Представители уничтоженного племени высокорослых, могучих людей?

Еще несколько странных каменных сооружений... По преданию все это, а также то, о чем мы не знаем, возникло чудесным образом за одну ночь. Реконструкция позволила бы увидеть весь Тиа-Ванаку, каким он был в тот первый рассвет. А вот Иллариона привлекло сооружение на берегу озера Чуки-Виту. Зданием его не назовешь,

чересчур

громадный,

даже по сегодняшним меркам

объем работ. Стены, залы, двор, порталы, - все вырублено из единого скального монолита.

Миллионы

тонн, сотни метров... И озеро, омывающее одну из стен гигантского комплекса.

Похоже, водоемчик-то рукотворный.

Но еще любопытнее - скульптурная группа рядом с одной из стен. Люди изображены в момент остановки движения, изображены во всех мельчайших деталях.

сделал несколько рисунков композиции: сидящих, стоящих, идущих, принимающих пищу... Остановленная жизнь... И отправная точка для реконструкции неплохая - легенда индейцев времени

нков. Память прошлого говорит: люди в мгновение сделались статуями. Превращены же они в камень за превышение порога грехов, а также за то, что безосновательно забросали камнями человека, пересекавшего их селение. Гостя нельзя прогонять, а уж предавать его неправедному суду... Сколько энергетики, живой информации хранит это место!"

У квартала Кантут-пата, - "Платформы полевых гвоздик", - встретился вооруженный отряд. Пики, боевые топоры, дубинки... Сияние серебра и меди... Отряд направлялся к селению Чакиль-Чака, за западной чертой Коско. Часть кварталов в той части столицы не успели, - или не захотели? - восстановить, и с "Платформы радости и ликования" открывается прямая видимость на селение у городской окраины. Гилл по совету Гектора решил оборудовать здесь продовольственный и вещевой склады, назначенные для снабжения королевского двора и армии. Так оно было тогда. Отряд представляет собой охрану складов. Еще процент достоверности...

Иллариона тянуло к центру Коско - Золотому кварталу. Он еще не видел, как Хромотрон и группа Фрикса реализовали здесь детали отцовского сценария. Кварталы столицы инков - это или одно большое здание, или комплекс объединенных в единое целое домов. Золотой квартал - Кори-Канча - состоял из двух "домов": Храма Солнца и дворца правителя империи. Они прошли мимо развалин обители святого Франциска, возведенной потомками конкистадоров на месте квартала Токо-качи и повернули на улицу, разделяющую обе части Кори-Канчи, и выходящую на западе к площади Куси-пата, а на востоке, уже за пределами города, называющуюся дорогой, - или направлением, - Анти-суйю.

Стены домов справа и слева выглядели натурально: грубо обработанные камни кладки; почти незаметные стыки между ними, идущие по поверхности ломаным переплетением. Мостовая излучала утреннюю свежесть, от стен струилась не рассеявшаяся за короткую ночь вчерашняя жара, - голографическая модель не сдерживала потоков воздуха. Выйдя на край пустынной пока площади, повернули вправо, к Храму. На пути к парадной двери пришлось обойти большую статую пумы. Двери были открыты, и они вошли в центральную залу. На дальней, восточной стене блистал золотом солнечный диск, окруженными лучами. На отшлифованном до блеска полу по обе стороны диска стояло по ягуару, отлитые также из золота.

- Я не смог найти точного свидетельства о внешнем виде идола Солнца, - сказал Гилл, - Одни писали о диске, другие - о человекоподобном изваянии, охраняемом ягуарами. Пришлось соединить оба представления. Весь лимит металла я использовал для Храма. Знаменитый сад в доме Инки, выкованный из золота и серебра, - голографическая иллюзия. Деталей чрезмерное количество, и копия неустойчива - цвета то и дело меняются, даже очертания растений непостоянны. Как первое впечатление?

- В таком месте не могли жить слабые и некрасивые люди, - заключил Илларион.

- Они могли строить высотные дома. Но предпочли одноэтажную архитектуру. Как считаешь, почему?

- Здания не подавляют людей мощью камня. Человек остается хозяином города.

Гилл удовлетворенно кивнул, - Илларион соображал правильно и быстро.

- А теперь обратимся к платформе нашей радости... Или печали... Сегодняшний эксперимент базируется на принципах голографии. Знание этого предмета - не последняя составная часть экзамена при присвоении имени жизни. Ты понимаешь, почему?

- Это ясно: наша цивилизация стоит на двух ногах. Одна нога - бионика, вторая - голография, вершиной которой является Хромотрон.

- Действительно ясно, - улыбнулся Гилл, - А что будет носителем информации в нашем эксперименте?

- Микроскопические кристаллики снега и льда плюс мегамолекулы озона. Я уже чувствую запах грозы. На мачтах - излучатели опорных волн. Преобразователь, напротив трона Инки, с западной стороны площади, генерирует предметную волну. В итоге проявится пространственно-временное изображение, хранящееся в воздухе. И еще где-то.

- Еще где-то... История голографии достаточно коротка. Ее патриарх Денисюк (не ищи в этом имени конкретного смысла, в его годы не был имен жизни) впервые создал трехмерные голограммы. Мы добавили четвертое измерение лет пятьдесят назад. В пространственно-временном континууме происходит овеществление набора сигналов. За счет достижения определенной внутренней плотности энергии в носителях, заключенных в объеме реконструируемого предмета... В нашем случае сканирование проведено на кристаллах уплотненного и преобразованного воздуха. При отсутствии посторонних помех будет достигнута устойчивость изображения, то есть оно станет независимым от источника на короткое время. Остаточная информация, сохраняемая энергетикой планеты, присутствует во всех ее точках. Нужный нам слой наиболее сгущен, концентрирован здесь, в Коско. Он соединится с нашей голограммой, произойдет совмещение и...

- Я понимаю, отец. Ты будешь дублировать предметную волну, излучаемую преобразователем? Это новое?

- Нет, не совсем. Сенсоры на преобразователях существуют давно. Новое - шлем, который будет действовать только по моей воле. Без него трудно гарантировать успех. Но продолжай.

- Я знаком с теорией прямой реконструкции мыслей. Шлем необходим, если фазовое и амплитудное модулирование ведутся одновременно. Кванты информации, - в данном случае твои мысли, - спроецируются на весь объем площади. Кроме того, сценарием Реконструкции предусмотрено действие добавочных каналов связи с удаленными малыми зонами: зданиями на периферии, складом в Чакиль-Чака, дорогами, холмом Сакса-Ваман в Ханан-Коско, домом Инки, ручьем, скрытым под мостовой площади...

- Молодец! - одобрил Гилл, - Поток информации почти неисчерпаем. Что нам поможет учесть все детали?

- В нашем терминале Хромотрона, - жидкая кристаллизованная ртуть. Заложенная в нее информация в виде голограмм обеспечивает высочайшую плотность и скорость обработки сигналов. Конечно, в центральном мозге Хромотрона еще и сгусток плазмы, и он намного производительней всех терминалов, вместе взятых. Но и работа терминала впечатляет. Когда мы утром проходили мимо Храма Солнца, я внимательно рассматривал его стены. И ничего не обнаружил, - глаза Иллариона выдавали восхищение техникой, которую использовал Гилл, - А ведь они, как и все поверхности реанимированного Коско, созданы из ячеистых фотополимерных пленок на стеклокаркасах. Пустые ячейки занимают девяносто процентов площади, потому воздух гуляет свободно, система устойчива. А на взгляд - все натурально.

- Хорошо. Во время сеанса у меня не будет времени... Поэтому прошу тебя быть осторожным, не лезть куда не надо. Информационные поля такой напряженности могут повести себя непредсказуемо. Ведь то, что мы видим на объемных экранах Хромотрона - лишь малая часть целого. При записи использовался весь доступный диапазон - оптика, ультрафиолет, радио, рентген, гамма и прочее. При воспроизведении кое-что отсеется, но... И потенциал Коско при Инках неизвестен. Лет через десяток планируется использовать в голографии гравиполе. Это будет качественный скачок. Не нужны будут звездолеты, мы сможем посылать звездные экспедиции в голографическом исполнении. Сверхсветовая скорость, безопасность...

Беседа с сыном успокоила, рассеяла часть осадка, оставленного от ночного разговора с Элиссой. И - радость от того, что Илларион растет настоящим мужиком. Тринадцать лет, - но умница. Можно уже мечтать о прорыве в общих с ним Реконструкциях. Ведь пока он один среди коллег, те не идут дальше простых ландшафтных воссозданий и последующего внедрения их в различные художественные сценарии. А во всех них главным режиссером и редактором - Хромотрон. Вдвоем с Илларионом они смогли бы... На сегодняшний опыт он поставил все, что имел. Но может и не получиться... Тогда придется уйти в опалу, - Консулат не простит напрасной траты таких ресурсов.

- Что бы ты еще хотел посмотреть, сын?

- Обязательно и непременно, я мечтаю об этом со дня приезда к тебе.., - Илларион засветился открытым желанием, - Дом Пача-Кутека.

"Странный интерес.

О первом императоре-Инке почти ничего неизвестно. Чем он может привлечь неспециалиста?"

- Зачем он тебе?

- Пача-Кутек..., - Илларион произнес имя чуть ли не с трепетом, - И до него Инки были. Но он все равно первый! Те - просто вожди и все такое, легенда на девяносто процентов. А этот - настоящий император. Хотелось бы на него посмотреть. Времена были крутые, не то, что... Да, отец?

- Возможно, - Гилл не подозревал, что его сын тянется к приключениям и "крутизне". Если не считать скрываемого увлечения звездолетами. Оно - от экскурсий на космодромное хозяйство Серкола. Пройдет, как и всякая мода.

Но в интересе к персоне Пача-Кутека есть и другое. Верно, - время императора-экспансиониста действительно не страдало недостатком борьбы и всяческих авантюр. Но имеется в его личности великая тайна. Даже если император выйдет сегодня на сцену Куси-пата, - одной Реконструкции будет недостаточно для понимания сути. Вот если бы поговорить с внуком Пача-Кутека Вайна-Капаком! Получаса беседы хватит, чтобы Консулат выдал карт-бланш на продолжение работы.

- А ты какой момент рассчитываешь реконструировать? При жизни Пача-Кутека или другой? - в вопросе Иллариона прозвучали нотки надежды.

- Недостаточно опыта, чтобы быть уверенным. Мысленный настрой любого участника, и тот может сыграть... Но рассчитываю попасть не в легендарный, а в исторический Коско. И императора показать надеюсь. Праздник на главной площади мы сможем вытащить... А какой праздник без короля, так?

- Естественно. Без короля никак, - с тенью сомнения согласился Илларион.

Гилл невольно покачал головой. Илларион впервые участвует в его работе как почти полноправный коллега. Фрикс не без труда оговорил этот момент в инстанциях, куда Гилл не вхож. Чтобы стать в "инстанциях" своим, требуется предельная раскрепощенность не в творчестве, а в отношениях с людьми. В том числе полная свобода в сексе. Минимум - признание абсолютности этой самой свободы. Да отсталое нутро Гилла не допускало и мысли о том... Молчать, не замечать, - другое.

Они пересекли площадь и остановились на обрезе каменного настила, под которым шумел ручей, берущий начало с легендарного холма Сакса-Ваман. Чтобы пустить воду, пришлось возродить родник-источник. Площадь Куси-пата осталась за спиной, на юге. Вид на север справа и слева от ручья перекрывали два одноэтажных дома, не представляющие интереса ни для архитектора, ни для художника либо этнографа. Простенькие голограммы, без всяких изысков, только чтобы заполнить статистический фон. Но Илларион подошел ближе и несколько долгих минут стоял и внимательно смотрел в неподвижности. Вопрос, была ли среди найденных испанцами останков мумия Пача-Кутека? Завоеватели вели себя крайне неразумно.

Воздух заметно потеплел, Гилл посмотрел на небо - солнцу до зенита оставалось около часа. Приблизилось время общей готовности. Сам Гилл привык в день Реконструкции обходиться без еды и питья, но Иллариону требовалось подкрепиться. Он отправил его на запоздалый завтрак, а сам вернулся на площадь и занял королевское кресло. Камни площади мерцали цветными стыками, мысли грозили вовлечь в водоворот сомнений. А кругом площади заканчивали приготовления десятки людей-профессионалов своего дела. Каждый из них убежден в том, что Гилл спокоен и уверен в себе, что удача всегда с ним. А значит, - сегодня она и с ними. Как-то само собой, помимо его воли, сложилось мнение: реконструктор Гилл способен сотворить все, что только возможно.

А что на его счету? Несколько приличных, но незначительных по итогам воспроизведений. Александрийская библиотека в Египте постегипетских времен, столица России года последней смуты, попытка увидеть космическую технику времен императора Хуанди... Но ведь в сами библиотечные манускрипты заглянуть не получилось; в той России не бывало несмутных времен - ничего поучительного извлечь не удалось; китайский вождь Хуанди оказался пришельцем то ли с гор, то ли с неба, никто ничего не понял. И тому подобное... Всюду "ничего"

Но сегодня он поставил перед собой сверхзадачу, - не просто посмотреть, как оно было, но и заглянуть в сознание реконструированных людей, задать им ключевые, выстраданные вопросы.

Невозможно предсказать, что и как выйдет! Что, если ударит? По мне, - переживу. А по кому из близких?

Ведь почти ничего не знаю об Инках... Несколько человек сумели в кратчайшее время организовать полудикие племена и создать мощную империю. Чтобы добиться такого, необходимо

значительное

превосходство интеллекта! Знания, опыт, технологии... И должна быть близкая опора на высокую культуру.

С нуля никак не потянуть.

А следов оной в том пространстве-времени нет. Не сохранилось? Не найдено! Лабиринт Пакаритампу может прояснить... Римак Элиссы - "сэр магнитофон", оракулов не бывает. А вот идеограммы на экране доисторической ЭВМ, развертывающиеся в движущиеся образы -

серьезно. Нефонетическое, понятийное письмо... Неужели начал действовать встречный временной поток? Ничто не исключено - государство

нков не похоже ни на одно в истории Земли. Субъективный фактор? Ну не пришельцы же они! Интересно: Инки и не предполагали, что алчность может руководить народами, верили в мир... Сейчас бы чичи попробовать, хоть стаканчик. Кукурузное пиво - почему его теперь не производят? Как-то

упустил этот момент. Кукуруза - хлеб кечуа при инках. Пивом чича совершали приношения Пача-маме - матери земле. Пача-Мама...

ама... Элисса - не худшая мать среди всех. Далеко не худшая. Светлана тянется к

не, но помнит о

папе Адрасте

... Что бы такое придумать?"

Сидеть на троне неудобно. Наверняка Инки использовали мягкие подушечки. Золото подлокотников раскалялось. Спина дышала потным зноем. Гилл окинул взглядом небо - лазоревое сияние разлилось по куполу, вбирая жар светила. Под таким небом хотелось одного, - оказаться в собственном доме, коснуться прохладных бревенчатых стен. Потом раздеться догола, пройтись босиком по росистой траве к озеру, окунуться на часок в прохладную живую воду... Искусственные озера не дают этого непередаваемого ощущения: словно обновляются и душа, и тело; будто рождаешься заново, для жизни без ошибок и без лишних, посторонних воспоминаний. С севера, со стороны Кора-Кора, одного из домов Пача-Кутека, донеслось комариное жужжание. Гилл вздохнул - начинается! Кто-нибудь из Консулата на его бедную голову.

Он немного ошибся. Через пару минут на Говорящей площади приземлилась индивидуальная "Стрекоза" с алым пятиугольником на борту - личный транспорт вице-консула. Кадм неторопливо сходил на каменные плиты

"Все! Пора!"

Гилл рывком поднялся с королевского трона.

Кипение и бурление в Зоне Реконструкции затихли. Люди расслабились в ожидании команды Гилла. Он поднял вверх правую руку, краем зрения отметив возвращение сына.

- Вот так здесь мог сидеть Повелитель Времени! Ведь так примерно переводится имя первого императора, девятого короля инков Пача-Кутека? Как, отец, соответствую я великому образу?

Голос сына звучал отчетливо, близко. Будто и не разделяла их площадь. Сценарий еще не запущен, а пространство изменилось. Неужели его предположение верно, связь времен уже установлена?

Илларион занял трон, принял торжественную позу, поправил цветную ленточку, стягивающую лоб.

Фрикс, взъерошив пальцами и без того взлохмаченную прическу цвета жухлой соломы, нахмурил и сдвинул черные густые брови:

- А ведь в самом деле! То, что требуется! Живые актеры воплощаются в роль удачнее голографических фантомов. Древние со своими театрами и кино понимали поболее нашего. А? У твоего сына талант.

- Илларион! Освободи кресло, - его займет фантом. Копия профессионала из команды Гектора. Ты не подходишь! Все меня поняли?

Ни Илларион, ни Фрикс не успели ответить. Небо разом потемнело, и солнечный диск поблек. Воздух сделался вязким и тугим, дышать стало астматически тяжело. Гилл одним движением натянул на себя шлем и потянулся к клавиатуре преобразователя. Но не успел ничего сделать, - в следующее мгновение все вернулось на свои места.

- Флуктуация! - просипел он и прокашлялся, - Неужели мы?

Фрикс подошел к нему, успокаивающе коснулся рукой плеча и шепотом сказал:

- У меня такое впечатление, что рядом с нами кто-то...

- Кто-то? - Гилл нашел в себе силы улыбнуться, - Друг или враг?

- Чужой или свой? - Фрикс выглядел более чем серьезно, - Пока не понимаю... Но некая сила пытается влиять на процесс.

- Хромотрон молчит. Анализ записи ничего не даст. Гиперпространство, причем...

- Причем не наше, - продолжил его мысль Фрикс.

- Суперхромотрон? - Гилл вспомнил описание устройства в лабиринте Пакаритампа, - Но у нас нет выхода, я правильно понимаю?

- Правильно, - согласился Фрикс и они оба оглянулись на помост, где под тентом устроился Кадм. Вице-консул, казалось, не заметил фокуса с небом и невозмутимо разглядывал Иллариона в кресле Инки. Участники опыта, озадаченные преждевременной флуктуацией пространства, затихли, обратив взгляды к Гиллу.

- Начинаем! - громко сказал он, - Все по местам. Не задействованных в сценарии Реконструкции прошу покинуть Зону.

Операторы мачт зафиксировали антенны излучателей, Хромотрон мигнул экранами. Актеры, живые и голографические, заняли свои места. Площадь Куси-пата приняла вид съемочной площадки обычного художественного ремейка, которыми изобилуют развлекательные программы Хромотрона. Возможно, и Кадм считает, что Гилл решил сделать очередной суперхит о жизни одного из героев-предков, попавшего при розыгрыше мест очередного рождения в империю Инков. Но уже за невмешательство в работу Гилл готов был относиться к нему с уважением. Он еще раз осмотрел Зону, повелительным жестом головы приказал Иллариону покинуть трон.

- Вперед!

Вначале, как обычно, проявился интерференционный рельеф - темными и светлыми полосами поплыли волны, на которых заплясали цветные пятна информационных сгустков и уплотнений. Рельеф на время поглотил площадь, но позволил открыться первому изображению, ради явления которого и качали сюда энергию электроцентры провинции. Где-то рядом с троном, - самого трона видно не было, - возникла прозрачная фигура человека, облаченного в подобие туники. Человек-призрак оживленно жестикулировал, обращаясь в сторону Гилла.

Гилла охватило возбуждение - дело пошло! Но тут же фигура - фигура Инки, настоящего Инки! - окрасилась в грязный зеленый цвет. Еще мгновение - и лицо сделалось темным пятном неопределенной формы. Через секунду ноги призрака распухли и обрели вид кактусов.

- Дисперсия! Кома! И еще хрен знает что! - Гилл напрягся всем телом, пытаясь не показать растерянности, - Такого у меня еще не бывало. Оптики-то нет, откуда эффекты аберрации?

Приблизившийся к преобразователю-"предметнику" Гектор принужденно рассмеялся:

- Хрен? Если ты ударился в ботанику, дело действительно усложнилось.

Фрикс, сделав отталкивающий жест в сторону Гектора, спокойно сказал:

- Гилл! Продолжай и плюнь на сопутствующие миражи. То ли еще будет! Мы на верном пути, я не сомневаюсь.

Гилл благодарно кивнул, - возбуждение ушло, как молния в разрядник, - и прошептал:

- Отойти всем за пределы периметра! Даю коррекцию!

Динамики усилили голос, он прокатился по камням готовой ожить площади, отразился от стен Золотого квартала, вернулся смятым эхом. От шаровых антенн-излучателей шлема оторвались снопы лучей, слившиеся в световой конус. Изменение волнового фронта за счет уточнения длины предметной волны устранило аберрационные эффекты. Призрак у пока невидимого трона обрел нормальные размеры и цвета. Но рядом с ним появился двойник, повторяющий его во всем. Окружающий пару из прошлого фон налился тяжелой зеленью.

- Пошли нелинейные искажения, - прошептал Фрикс Гектору.

Гилл скомандовал операторам опорных волн, чтобы проверили настройку приборов на мачтах. Этого оказалось достаточно: картина установилась, очищенная от посторонних помех. Лишний фон, необходимый для первоначальной настройки информационного поля, растворился в кристалликах воздуха, и рядом с движущимися тенями инков различились фигуры актеров, создающих нужную плотность живой мыслящей материи в Зоне Реконструкции. Изменилась и ситуация за пределами площади Куси-пата: поднялись здания-кварталы в западной части города, закрыв вид на склады в Чакиль-Чака, где переносили мешки с зерном на дорогу Кунти-суйю статисты Гектора (они же встреченная утром Гиллом и Илларионом группа охраны складов). На севере, поверх невысокого квартала Касана, - восточного дома Пача-Кутека, - хорошо просматривались ранее отсутствовавшие квартал школ Йача-васи и квартал Вака-пунку, - "дверь в святилище". Южнее Говорящей площади, со стороны квартала Пуман-чупак, донесся рык льва. Окрестности площади, улицы и дороги зазеленели и покрылись множеством цветов. Запахов Реконструкция не воспроизводила, - Гилл отказался от них, чтобы не перегрузить терминал. Платформа радости и ликования заполнялась людьми, среди которых опознать статистов-актеров было не так то просто. Тела призраков обретали плоть и жизнь.

Гилл, Фрикс и Гектор соединили руки над головами в жесте ликования. Кадм привстал со своего сиденья и потер глаза жестом неверия. Гилл огляделся. Но Иллариона поблизости не было. Далее картина должна была развиваться автономно, пора было выводить живых людей, точнее, - людей настоящего времени, - из зоны действия излучателей. Они выполнили задачу, сыграв роль задающего генератора. Оставалось главное, - дождаться появления короля и попытаться установить с ним голосовую или хотя бы ментальную связь и зафиксировать диалог на всех возможных диапазонах. Контур "собеседования" с ожившей тенью, с призраком короля, был готов. Гилл хотел говорить только с Инкой, - ибо только Инка знал тайны Тавантин-Суйю.

Но торжество организаторов праздника прошлого на оживленной площади Куси-пата оказалось преждевременным. По всему объему Реконструкции, распространяясь далее по городу, пошли зеркальные блики. Будто с неба упало множество легких зеркал и зеркалец, постепенно слившихся в единый отражающий фронт, грозящий закрыть место действия непроницаемой отсвечивающей пленкой.

Появление зеркального поля означало: во-первых, - установлен непосредственный и прямой контакт двух состояний времени, двух встречных потоков информации; во-вторых, - недостаточно выделенного лимита энергии. Информационный поток из прошлого превысил расчетный предел и захлестывает сценарный объем.

- Проклятие! - закричал Гилл, - Кадм, какого хрена ты здесь сидишь? Давай команду через Хромотрон!

Но вице-консул сам дошел до сути и работал с браслетом универсальной связи. Правая рука его закрыла лицо, скрыв эмоции, если он им и поддался.

Резиновые секунды тянулись мучительно, не прерываясь. Наконец сплошное зеркало, готовящееся прикрыть и Золотой квартал, раздробилось на мелкие кусочки и растворилось в незримой пустоте. Актеры собрались двумя кучками: у "Стрекозы" вице-консула и на перекрестке у Храма Солнца, и молча наблюдали за происходящим. По выражению лиц некоторых можно было судить: второй раз они не согласятся участвовать в устрашающих экспериментах реконструктора-беспредельщика. О неопределенности дозы риска предупредили всех, но до этой минуты никто не верил, что голографический опыт с высокой энергетикой таит в себе опасность. Гиллу стало ясно: если сегодня не получится, завтра он уже не наберет команду. А если выйдет, - птица Славы коснется кончиками крыльев всех, кто посетил сегодня руины Коско.

Окинув взглядом пространство, он увидел Иллариона: тот остановился перед западным домом Пача-Кутека, посмотрел на площадь, оглянулся на дом императора и быстрым шагом направился в Зону Реконструкции. Уверенно обойдя группу актеров, занял трон Инки, положил руки на подлокотники, вскинул голову. Лицо его мгновенно преобразилось, повзрослело на несколько лет, глаза смотрели с прищуром, - сейчас это было лицо прямого наследника повелителя народа.

Никто ничего не понимал, - такое поведение сына постановщика Реконструкции могло быть и дополнением к сценарию, и необходимым экспромтом. Сам Гилл не знал, что предпринять - остановить процесс было нельзя, а голос его мог нарушить едва установившееся равновесие между настоящим и прошлым. Он почувствовал на плече ладонь Гектора и только прерывисто вздохнул от бессилия.

Где теперь проявится король, если место на троне занято? По замыслу, - там место призрака Хромотрона, готового, при появлении короля, мгновенно раствориться.

Ведь не могут они, - король и Илларион, - наложиться друг на друга, совместившись в одной точке! Интересно, что инки-фантомы видели Иллариона, но считали его поведение совершенно нормальным. Неужели они признали в нем принца, Инку королевской крови? Времена продолжали совмещаться, уже трудно было отделить воссозданное от естественного.

Представление развивалось, минуты шли, народ на площади уже начал волноваться - подданные Инков тоже ожидали своего монарха. Преображение случилось в мгновение, оставшееся незамеченным не только для дирижеров и наблюдателей Реконструкции, но и для всевидящего Хромотрона. Сидящий на троне Илларион медленно встал и поднял руку, в которой оказалось копье. Глаза его горели светом возмущения, лицо исказила гримаса недовольства. Люди на площади опустились на колени, Илларион резким движением руки бросил копье, оно со свистом пролетело десятки метров и вонзилось в бок "Стрекозы" вице-консула. В этот момент, пока копье летело к цели, Гилл увидел то, чего не должно было быть: голову Иллариона окружала не лента-имитация головного убора, а подлинная плетеная тесьма, обернутая несколько раз, со свисающей на лоб кроваво-красной бахромой. С плеч ниспадала цветная накидка, оставляя свободными руки. И - надменно-гордая посадка головы!

Гилл повернул голову и увидел искаженное лицо Фрикса. И понял, - до того тоже дошло!

Он дал мысленную команду остановить процесс и продублировал ее через сенсоры преобразователя, натолкнувшись на встречный, непонимающий взгляд. То не был взгляд Иллариона! Перед троном стоял совсем другой юноша!

Команда прошла и сработала. Голограмма, только что накрывавшая половину Коско, пропала, открыв вековые руины и замшелые камни под ногами. Праздник инков вернулся на свое место в истории, забрав с собой одного из актеров труппы, - случайного, самозваного статиста, - а на его месте оставив своего полпреда. Гиллу теперь было с кем говорить, не ограничивая беседу минутами. Реконструкция более чем состоялась.

Неожиданно быстрый и проницательный Кадм, балетно-скользящим шагом, в несколько мгновений, оказался рядом с Гиллом. Тот через браслет пытался связаться с Элиссой, но не получалось. Терминал супернадежного Хромотрона не выдержал энергетической атаки древней империи. Замолчали все датчики, отказали все носители информации. Не работало то, без чего человек не мыслил ежесекундного бытия. Понятие "свобода" потеряло смысл. Организаторы Реконструкции не представляли, что делать дальше.

- Гилл, продолжайте работу! - настойчиво, но без начальственной интонации, произнес Кадм, - Разбираться с последствиями будем позже...

Инка смотрелся колоритно.

Да, только издали его можно было спутать с Илларионом. Выше на голову, с развитыми мышцами, истинно королевской осанкой. На растянутых мочках ушей, - тяжелые золотые серьги, изображающие пуму в броске; бахрома от пересекающей лоб ленты спускается желто-алыми кисточками от виска до виска. Из-под накидки, отдаленно напоминающей ту, которую накинул на плечи перед Реконструкцией Илларион, проглядывает набедренная повязка из белой шерстяной ткани. На ногах - расшитая цветными нитями мягкая шерстяная обувь, которую можно назвать сапожками-тапочками.

Он прошел на середину площади и огляделся. Сразу стало ясно: вид лишенного голографических ухищрений Коско ему не понравился. Взгляд Инки остановился на "Стрекозе" вице-консула. Гилл понял: он смотрит на свое копье, так удачно пронзившее туловище страшного чудовища. А копье и само по себе было достойно внимания - к древку тонкими золотыми кольцами крепилась лента, сплетенная из цветных перьев. Копье, которое могло принадлежать только истинному Инке.

Пока Инка изучал перемены в облике своей столицы, Кадм прикоснулся к руке Гилла и тихонько спросил:

- Вижу, вы сами не ожидали такого исхода? Объясните мне, прошу, только на простом языке...

- Голограмма-фантом не может ожить и превратиться в живого человека. Я сам пока не понимаю, что случилось, - признался Гилл, убирая ладонью пот со лба, - Могу лишь предполагать, - произошла замена. Один человек ушел в прошлое, другой из прошлого перенесся в наше время. Если только это была прямая замена, а не зигзаг в омуте времен. Голограмма Инки, предельно насыщенная информацией, могла изображать человека... И с ней можно вести диалог, можно было... Информационной емкости программы, созданной нами и загруженной в Хромотрон, - качества и количества достоверных деталей, - хватало вполне. В какой-то момент сработал неучтенный фактор и запустил другую программу. Не нашу.

- Этот неучтенный фактор - ваш сын, - с едва намеченным знаком вопроса, почти утвердительно сказал Кадм, - Илларион ведь на самом деле выглядел Инкой. Только помоложе этого... И был увлечен вашей идеей, не так ли?

Гилл только вздохнул в ответ.

Инка между тем определял, кто именно в новом и странном окружении главный. Мягкими осторожными движениями он пересек вторую половину пустой площади и остановился перед преобразователем, переводя взгляд с Гилла на Кадма и обратно. Фрикса с Гектором, стоящих слева от Гилла, он будто и не замечал. Фраза, произнесенная гортанно и повелительно, осталась не понята никем.

- Язык Инков, - негромко заметил Гилл, - Нам он неизвестен.

Это осознал и сам Инка. После минутной паузы он заговорил на кечуа:

- Я Юпанки, сын и наследник Вира-Кочи!

Гилл побледнел - прошло всего несколько часов после экскурсии с Илларионом по временно возрожденному Коско.

Касана и Кора-Кора, - дома, к которым так тянуло Иллариона!

Догадка о неслучайности происшедшего переросла в убеждение.

- Перед нами будущий первый император Инков - Пача-Кутек... Ему предстоит объединить все окрестные племена, создать империю... А он здесь...

Поняв, какая невероятность содержится в его объяснении, Гилл вспотел еще больше. И, наткнувшись рукой на не снятый шлем, сбросил его на землю. На самом деле, зачем объединять племена, объединенные десяток веков назад и успевшие истлеть?

Принц Юпанки внимательно выслушал Гилла; ноздри его прямого носа раздувались и подрагивали. Кроме кечуа, у него не было средства общения со странно одетыми и непонятно говорящими людьми.

- Ты ватук! - Инка смотрел в глаза Гиллу, - Но и ватук не равен богам. Запомни слова моего первопредка Манко Капака: "Следует для другого делать то, что ты желаешь для себя, ибо нельзя позволять себе для себя хотеть один закон, а для другого - другой". Объясни мне, какое волшебство ты сотворил, и верни всё на свои места!

- Он считает меня волшебником, - пояснил Гилл, - И требует вернуть его назад.

- Для принца целый вице-консул не авторитет, - позволил себе улыбнуться Кадм, - А звание волшебника для вас, Гилл, вовсе не несоответствующий титул... Давайте заканчивать спектакль, он слишком затянулся. Люди пусть займутся свертыванием Зоны, а нам предстоит детально разобраться в происшедшем.

Гилл смог наконец успокоиться и оценил перемену обстановки, так взволновавшую неискушенного в межвременных странствиях молодого принца Юпанки. Пожалуй, рыба, схватившая крючок с наживкой, и тут же сменившая водную среду на сухопутную, испытывает меньший стресс. Жаль юношу.

Праздничный, цветущий, многолюдный Коско, центр благоустроенной четырехсторонней империи... Жизнь, здоровье, счастье, - наследник короля будет править долго и мудро; он готовит себя к высокому предназначению, совершенствуя разум и тело. И вдруг воля неведомого ватука-волшебника переносит его в место, лишь отдаленно напоминающее родную столицу. Развалины, запустение, кругом не то люди, не то демоны. Не в подобной ли ситуации сейчас Илларион? Но как держится принц Юпанки! - ни тени страха в глазах, а возмущение да требование повернуть время вспять. Он еще не постиг глубины свершенной драмы, его потрясение впереди. Волна сочувствия и сопереживания всколыхнула Гилла. Нет возможности помочь Иллариону. Но этому, почти столь же юному страдальцу нужно создать соответствующие условия. Не ожидая, пока проснется Консулат. Он обратился к Кадму:

- Да тут негде и поговорить. Полевые условия, палатки... Принц все-таки! В Лиму бы...

Вице-консул согласно кивнул и сказал, не отрывая взгляда от возмущенного лица гостя из прошлого:

- Я успел вызвать соответствующий транспорт. Моя "Стрекоза" ранена. Гилл, берите принца. Вы и ваши ближайшие коллеги, - все перебазируемся в Лиму. Надо побыстрей акклиматизировать гостя из прошлого... Возможно, через него найдем путь к Иллариону...

4. Маяк

"Фрэзи"

"Нам не хватает Гесиода! Своего собственного, современного Гесиода. Ведь мы так любим, когда нас хвалят... Почему-то считается, что герои Эллады были альтруистами, что они тратили жизнь на борьбу за счастье всех других, не за свое личное. И почему-то считается, что и мы такие же, какими были они. Мы, живущие в довольстве и комфорте, не помнящие даже, что такое настоящий риск. Мы, боящиеся потерять минуту своей драгоценной жизни, желающие продлить ее за Барьер и далее, насколько глаз видит. Герои..."

Гилл стоял на носу яхты, не замечая, что встречные брызги промочили одежду, что соленая вода стекает в ботинки... А черно-голубая равнина впереди начинала волноваться, меняя рельеф, выращивая в себе холмы и горы, ущелья и каньоны...

"Совсем недавно Элисса показала,

как

она бесстрашна перед

голодным

тигром... Но это бесстрашие от незнания, от непонимания того, что смерть встала рядом и подняла свою карающую десницу. Если бы она это поняла, хоть на мгновение допустила бы в себя эту мысль

- что бы тогда было? Он бы тогда не успел ей помочь, все решали именно мгновения, вырванные ею самой

и Дымком

. Героизм слепого...

лепых..."

"Аретуза" шла ровно и мягко. Корабли истинного поколения героев были из дерева, они ничего не гарантировали. "Аретуза" - не простая яхта, она живая и разумная. Она - дельфин, увеличенный в размерах, обученный мореходному делу, вооруженный приборами. Такие корабли не строятся, а выращиваются из генетически преобразованных зародышей. Механическое копирование природы ушло в забытое прошлое, оно от нас дальше, чем приблизившиеся времена Инков. Легко не бояться в безопасности.

Гилл обернулся. Элисса стояла на корме, спиной к нему. Она все эти дни стоит спиной к нему, даже если смотрит в лицо. Она ускользает от взгляда, она не может смотреть ему в душу. Она считает его виновным в исчезновении Иллариона.

- Аретуза, будь добра, покажи мне акваторию!

Он прошел в рубку и остановился перед экраном, не имеющим прямой связи с Хромотроном. Это приятно - быть отделенным от всевидящих глаз мирового голографического монстра. Как, почему, обладая непревосходимой интеллектуальной мощью, Хромотрон не успел остановить процесс Реконструкции вовремя? Потому, что он, Гилл, не хотел этого? Слишком мало дней прошло, чтобы найти правильный ответ.

Треть мягкого стекла рубки заняло объемное изображение подводного пространства. Редко приходится его наблюдать, профессия слишком сухопутная. Мир чарующих цветов и бесконечных оттенков-полутонов, неэвклидовый многомерный мир, он завораживает.

Встречным курсом, на глубине около километра, шла вереница грузопассажирских "китов", обычный транспортный караван. "Аретуза" уже вела переговоры с "вожаком" каравана, пятисотметровой длины "китом", идущим во главе... Беседа дублировалась по громкой связи, но Гилл не прислушивался. Не хотелось говорить ни с кем, - ни с "китами", ни с людьми внутри них... Повинуясь его желанию, "Аретуза" увела сектор обзора в сторону, изменила масштаб и контрастность изображения. Он сейчас видел так же, как дельфин, он был самим дельфином Аретузой. И чувствовал, понимал всю мощь мозга живой яхты, ее невероятные для человека возможности... Можно было поговорить и с настоящими дельфинами, как это делала яхта, когда люди не возражали. Но Гилл знал, что не поймет и половины из того, что они ощущают и осознают. Не тот диапазон, не та глубина.

- Аретуза! Как Элисса?

В это "Как?" Гилл вложил чувством весь спектр вопросов, относящихся и к ее психофизическому состоянию, и к ее сегодняшнему отношению к жизни, к миру людей.

"Аретуза" ответила так же кратко, но более емко:

- Нормально. Отклонения в допустимых пределах.

"Вот так! В пределах допустимых... Сколько раз мы ошибались с этими самыми пределами..."

- В зоне моей видимости остров, которого в данной точке не должно быть, - доложила "Аретуза".

Яхта показала карту моря, себя на ней, маршрут движения и впереди - небольшое зеленоватое пятнышко. Остров, не отмеченный на морских картах? Да такое в принципе невозможно, системы космического и наземно-водного слежения фиксируют на планете все. И все фиксируемое тотчас отражается на всех картах мира! Определенно, что-то происходит с миром людей! Тигры, желающие гибели человека; исчезновение людей в неизвестных временах-пространствах; не открытые острова... К сожалению, он пока не добрался до устройства в лабиринте Пакаритампу, а ведь там, - он не просто ощущает, он уверен, - сокрыты выходы на многие тайны. Он выглянул из рубки и крикнул:

- Элисса, море волнуется. По прогнозу впереди шторм. Аретуза обнаружила неизвестный остров. Может, укроемся там?

Элисса чуть заметно кивнула, не отрывая взгляда от окантовавшей тело Аретузы бурунной зыби. Гилл тоже посмотрел вниз: так называемая бегущая волна... Дельфину плыть во сто крат легче, чем человеку, он не прилагает мышечных усилий. Минимум трения, никаких завихрений, все стабилизировано, - максимум совершенства и красоты в движении! Пока он любовался игрой воды, Элисса прошла в рубку - расширенный спинной плавник яхты. Неучтенный мировым реестром остров ее не заинтересовал. Смотря поверх экрана на начинающее штормить море, она произнесла равнодушным голосом:

- Прости, я за эти дни ни разу с тобой не поговорила. И ты думаешь, что я во всем виню тебя. Это не так. Илларион с детства тянулся к древности, к истории. Возможно, влияние генов, окружения... Если б я не разрушила нашу связь, все могло сложиться по-другому.

"Ничего не меняется... Зачем искать вину и стремиться к суду? Над другими, над собой, все равно... Она не меняется и никогда не изменится. Если я был не прав, кто лучше меня поймет это?"

Скрыв наплыв тоски, Гилл сказал:

- Площадь Куси-пата... Я применил новый метод воздействия на информационное поле. Через шлем, непосредственно... Сила мозгового излучения трудно контролируется. Я превысил энергетический предел. Пространство перенасытилось и возникла флуктуация...

- Предел?! Мы все перешли пределы допустимого, не только ты, Гилл... Мы уже начали шутить со временем... Надо же...

День оценки пределов!

Она начала мыслить

, используя логику

эмоций

Море заштормило как следует: тело супердельфина подрагивало, колебания через ноги и руки проникали во внутренние органы, в сердце. На мгновение Гиллу показалось, что дрожат и клетки его перенапряженного мозга. Воздух заметно посвежел, небо опустилось и потемнело. Но Элисса ничего не замечала.

- Я уточнила данные острова, - Гиллу показалось, что Аретуза говорит с виноватой интонацией, - Никакие приборы его не фиксируют. Только живые образования, подобные мне. Остров требует осторожности при ознакомлении.

"Я уточнила... Неужели и пол у них сохраняется? Спросить бы, да как-то... И, - "живые образования". Действительно, мы переходим некие пределы в своем развитии, -

Гилл задумался, -

Аретуза предлагает нам миновать этот островок

Он совсем небольшой, но укрыться от непогоды там можно будет. В чем же дело?"

- А ты можешь установить связь с морским народом? - вдруг спросила Элисса Аретузу.

- Колонии Георгия Первого слишком далеко отсюда. Дальневосточное побережье Тихого океана ими слабо освоено. Но я могу связаться с ними через спутниковые системы. Или включить Хромотрон.

- Нет, так не надо. Спасибо, - отреагировала Элисса, - Я просто хотела узнать, как часто появляются такие вот острова. Любопытно побывать там, где до тебя не было ни одного человека.

Как и следовало ожидать, ее настроение начало меняться без причины.

- Я покажу вам океан, - отреагировала "Аретуза", - Вы можете ослабить воздействие циклона на этот район.

- Не надо, - отозвалась Элисса, - Мы пойдем к острову. Зачем беспокоить службу погоды? А вид океана - это хорошо.

Ей хочется шторма, понял Гилл, она желает влезть в хорошую передрягу, чтобы отвлечься от себя самой. Но Аретуза не все объясняет понятно.

Почему?

Мое мышление ущербно

или

дельфин

не желает?"

Голографический экран рубки расширился, точка обзора поднялась над водой. Где-то слева внизу попутным курсом шел пассажирский лайнер, сверкая множеством огней. Справа-вверху, уходя за угол экрана, разворачивал подводные вихри мощный водоворот, видимый на сотни метров в глубину. Он-то и творил сейчас бурю на поверхности, обращая кинетическую энергию воды в атмосферный ураган. Полоса кругом водоворота сияла штилем. Сверху хорошо просматривалась спиральная воронка, обращенная вниз. Да, пожалуй, встряска им будет обеспечена, уяснил Гилл. Но "Аретуза" не деревянный или железный корабль, она легко выдержит любые баллы, закрыв пассажиров в непроницаемой для воды рубке. Яхта шла на юго-запад, оставляя справа Курильскую гряду. "Аретуза" подчинилась желанию Элиссы, и уходит мористее. Если б не этот дикий островок, они направились бы к Симуширу, к людям. Ураган предвидится серьезный... Но люди Элиссе не нужны... Зачем она вышла из рубки?

Элисса не хотела покидать палубу, пришлось увести ее чуть не силой. Пространство рубки затворилось, лишив их полноты восприятия. Тело яхты качало в растущих волнах, но шум моря почти не достигал их. Воздух снаружи проходил свободно, очищенный от излишней влаги. Обоняние фиксировало изменения в атмосфере: прибавилось йодисто-горького, терпкого. Молекулы озона пощипывали кончик языка. Гилл усмехнулся: утерянная морская традиция требовала в подобных условиях пару солидных глотков подогретого рома. Неплохо бы, но в их всеобщей, почти повальной трезвости, ром такой же раритет, как шпага на поясе.

"Скучно живем. Нам бы учредить Консу

ла по части питья всякого зелья.

Мозги периодически надо размачивать, орошать. Народы всегда и повсеместно боролись с сухим законом до смерти, а мы добровольно вериги навесили".

Гилл улыбнулся самому себе.

"Аретузу" тряхнуло так, что мысли о пользе алкоголизма выскочили из головы как пробка из бутылки шампанского. Гилл едва успел удержать Элиссу от падения. На минуту прижал ее к себе и поразился: вместо упругого тонуса дряблость, груди как у дряхлой старушонки...

Смотровые стекла заливало водой и пеной, яхта то проваливалась на дно океана, то взлетала к небу. Усилием воли он подавил приступ тошноты. Желавшая бури Элисса совсем обессилела и забыла о борьбе. Он устроил ее в уголке, она сжалась в комочек и закрыла глаза. Сломалось что-то внутри... Вот она, привычка постоянно меняться и все менять, в том числе привычки!

Сквозь водонепроницаемую защиту рубки проникали свист и вой ветра, грохот взбешенного океана: все это почти сливалось в единый гул, раскалывающий монолит личности на независимые кусочки. Но без ранее прозмеившихся трещин такое разве возможно? Когда он приступил к саморазрушению собственного единства? Гилл собрал остатки воли и отвлекся от внутреннего допроса.

Впереди, совсем близко, небо разветвило перевернутое дерево молнии. Гилл заметил прямо по курсу яхты тот самый неизвестный остров и прикипел к нему взглядом. Там - надежда на передышку и запоздавший на много сроков разговор по душам. Если получится. По душам... Очень непривычно звучит. Как бы не ко времени и не к месту жизни. Но почему "как бы"?

Небо над островом просветлело, и он стал виден яснее. Коралло-рифовых образований здесь быть не могло, но как похоже: темно-зеленое полукольцо с тихой бухточкой внутри, небольшой беленький домик на возвышенности. Прямо оазис в океане!

Гилл присмотрелся и удивился. И поразился тому, что не потерял способность удивляться. Было чему: с неуловимой периодичностью остров преображался. Примерно так делают некоторые постановщики голографических зрелищ, заставляя отдельные элементы проходящей сцены менять свето-цветовую насыщенность от нуля до максимума. Тут нуля-исчезновения не было, но некий минимум присутствовал: полупрозрачность, лишающая островной пейзаж цвета и четкости контура. То вот он, - есть; то его почти нет...

Неужели пришла расплата за попытку приблизиться к касте звездолетчиков

усовершенствованное зрение дает сбои, рождает внутренние миражи?

Не исключено

: предки утверждали,

за все приходится платить. Присвоишь чего не положено, - исчезнет то, что было

дано само собой.

Не хватает в такой момент потерять зрение!"

Домыслить он не успел: между приблизившимся островом и "Аретузой" поднялся вал любимого отцом Айвазовского, и яхта поменяла местами небо и землю.

Супердельфин мог уйти в глубину, но не рискнул жизнью людей.

Гилл очнулся и вспомнил, что приходит в сознание второй раз. Его зрение и ассоциативная память знали эту комнату: на полу шкуры медведей, трескучий камин во всю стену, в свете свечей-бра кирпичная кладка справа и слева. Его положили ногами к огню, и фасадной стены с дверью не видно. За красным кирпичом древней кладки царит тишина. Шторм видимо, затих, или же никакие звуки сюда не доходят. Швы, серым каркасом соединившие красные прямоугольники кирпичей, выглядят сетью, сплетенной пауком. Большим пауком. Где сам-то прячется?

В каминной трубе гудит ветер, пламя пляшет над полусгоревшими, ало-багровыми поленьями, легкие розовые искры роями стремятся к свободе и солнцу. Где-то слева угадывается замерший в режиме ожидания небольшой экран Хромотрона. Редкая привилегия, - односторонняя связь. Можно и вовсе отключить.

Гилл вздохнул - и сюда, в дикий угол, проник навязчивый сервис объединенного мира. Земля очеловечена до предела. Или сверх предела? Он попробовал покрутить головой, - получилось. Рядом, завернутая в медвежьи шкуры, спит Элисса, прикрыв мертвую голову зверя золотыми локонами. Дыхание ровное и спокойное, - она добилась того, чего хотела, шторм вернул ей психофизическое равновесие. Пусть пока только во сне - этого уже немало. В кресле, выступающем из полутьмы угла, дремал похожий на паука, - нет, на медведя, - человек. Одетый в теплую куртку и кожаные меховые штаны, в вязаных носках, с ниспадающей на грудь роскошной бородой, он выглядел дико и архаично.

"Я же на маяке

, - вспомнил Гилл, -

А это смотритель. Смотритель последнего на Земле маяка. Ненужного маяка, через который к нам пришло спасение..."

Мысли ворочались неуклюже, будто тоже одичали, как медведеобразный смотритель. Когда он в последний раз видел открытый огонь? И не вспомнить... Ах, да, в Тигрином урочище! А еще говорят, - утверждают! - что современная цивилизация гарантирует каждому ее гражданину полную безопасность! Здоровье, сила и красота обеспечены каждому уже по праву рождения! Хочешь бери, хочешь - нет. Но попробуй откажись!

Камень, дерево, огонь... Когда вот так кругом - время замедляет скорость своего течения. А если огня рядом нет - время убыстряет свой ход? И столетний юбилей приходит через мгновение после первого дня рождения? Кто-нибудь задумывался над этим? Геракл сгорел в огне, едва перешагнув через пятидесятилетие; но он прожил жизнь, в которую уместится не одна сотня судеб современников Гилла. А какова наполненность бытия принца Юпанки, вытащенного в чужой мир волей не знающего пределов дозволенного реконструктора Гилла? У того тоже, видимо, секунда считается за десяток наших... Решетка камина, сплетенная из толстых чугунных прутьев, демонстрирует изящный женский силуэт. Где-то наверху порыв ветра рванул за собой поток из каминной трубы. Раскрасневшиеся поленья шевельнулись, языки пламени слились в один пылающий сгусток. Комната осветилась, и Гилл заметил слева полуоткрытую дверь в соседнее слабо освещенное помещение. В глубине комнаты различились укрепленные на стене книжные полки. Тенью мелькнула неясная женская фигурка.

Каков смотритель-то! Книги, открытый огонь в камине. И женщина, - как она тут, среди пустынных берегов? Элисса не продержалась бы и дня. Все тут не так, как у людей. Видимо, и любовь архаичного толка. Встречаются еще такие немодные образчики. Сам Гилл не видел, но слышал. И тайно завидовал. Как завидовал и сейчас, ничего в точности не зная, представляя в уме эпизоды из совместной судьбы кряжистого смотрителя и его изящной, почти невесомой подруги. От лицезрения чужой тайны оторвало движение рядом. Он медленно повернулся. Медведя с бородой в кресле не было. Но в полуметре от Гилла вырос столик, а на нем замерли в ожидании глиняная бутыль и три стакана толстенного оранжевого стекла. Смотрелось очень уютно и привлекательно. Отшельники умеют жить! Может, только они и умеют?

Считается, что люди современного века не знают лжи. А вот их предки не дружили с любовью к истине. Или к правде? Бородатый хозяин маяка выглядит так, как смотрелся бы человек из двухсотлетней давности. Следовательно, ему нельзя верить? А Элиссе верить можно? А самому себе? Еще месяц назад он бы на последний вопрос ответил утвердительно. Теперь - едва ли.

"Что с тобой происходит, Гилл?"

- спросил он себя. И обернулся на голос.

Хозяин маяка полулежал у столика в позе римского сенатора.

- Пусть женщина поспит, сон ей полезен, - он сделал приглашающий жест рукой, - А мы посидим и откроем то, что надлежит открыть...

- Откроем, - с готовностью согласился Гилл, и перебазировался, точнее, - перевалился, - к месту "открывания".

Они сделали по глотку, и Гилл невольно оглянулся на дверь в библиотеку, как он окрестил соседнюю комнату по аналогии с комнатой в собственном доме. Жидкость в стакане сластила.

- Ты увидел ее! - с удивлением констатировал смотритель, - Это значит, что у тебя глаза не такие, как у всех людей.

"Не такие,

- признался себе Гилл, но не стал признание озвучивать

, - Ведь еще во время подготовки Шестой Звездной, которую проводили почти параллельно с Пятой, но так и не отправили

по назначению

, я по совету и при содействии своего давнего друга Агенора усовершенствовал зрение. Операция, которую проходят все звездники..."

- Ты видишь как оса, потерпевший кораблекрушение, - с интересом продолжил смотритель, - У тебя в единице временного потока больше мгновений в десять раз, чем у нормального человека... А это значит...

"А это значит, что та дама в библиотеке движется очень быстро. И Элисса ее просто не заметит, как бы не

хотела. Даже тени ее не увидит

А еще это значит, что хозяину редкой библиотеки не терпится поболтать. Заела его дикость".

- Скорость восприятия больше скорости реакции. Изменишь длину мига, протяженность мгновения, - изменишь человека. Но ты точно не астронавт, не звездник. Как и я. Не люблю смотреть передачи из этого ящика, - смотритель махнул рукой в сторону слабо светящегося экрана Хромотрона, - если они идут со скоростью двадцать четыре мига в секунду. Мне нужна большая скорость, как насекомому. Для меня это хорошо. А для тебя?

- Кетцалькоатль, - задумчиво протянул Гилл; он еще не влился в реальность после "кораблекрушения". И память пока не восстановила последние минуты и часы, приведшие их с Элиссой в столь необычную обстановку. Слово всплыло само собой.

Бородач то ли улыбнулся, то ли усмехнулся, - не понять.

- Нет. Я не конкистадор и не индейский бог.

- А я реконструктор прошлого.

- А это что такое? - полюбопытствовал смотритель, чем весьма удивил Гилла.

"Уж не старший ли он брат принца?"

- Это значит, что я голограф, историк, сценарист и режиссер в одном лице, - ответил он, - Я пытаюсь воссоздать моменты из дней, не отраженных в исторических хрониках.

- О! - уважительно воскликнул его собеседник, - В таком случае нам нетрудно будет понять друг друга. Спрашивайте.

Гилл долил вина, выпил - теперь оно оказалось терпким, со сложным ароматом. Так дышал луг у озера в дни постройки дома.

"Смеется он надо мной, что ли?"

- Кто эта женщина в библиотеке? Ведь она не совсем.., - Гилл задержался с поиском точного определения.

- Не совсем обычная? Правильно. Ее зовут Фрэзи. Я о ней мало знаю. Она приплывает иногда. Со своего острова. Обычные люди не живут в отрешении. И это правильно, не так ли? А мое имя - Гарвей. Может быть, мой маяк наполовину мираж, но часть кирпичей в эти стены уложена моими руками.

- Фрэзи? - наполовину сонным голосом спросила Элисса, - Откуда Фрэзи?

- От Грина, - не думая, автоматически ответил Гилл и сам удивился: реальность становилась иллюзорной, мешаясь с вымышленными мирами, хранящимися в известных ему книгах. Известных практически только ему. И, обратно, - фантазия делалась действительностью. "Мой маяк наполовину мираж..."

- Грин? А это где? - почти разом спросили Элисса и Гарвей.

Гилл не отреагировал на их неосведомленность, - нормально, кто читает древние фолианты? Но память возмутилась и без новых усилий воскресила последние события.

Первый всплывший кадр, - агония и смерть Аретузы. Вот он, свежий признак совершенного мира, - яхта погибает как живое существо, а ты ему помочь ничем не можешь... Берег, притихшее море, темное еще небо... И серый песок, на котором подергивается от боли огромное и могучее тело яхты. И неработающий браслет. Связи нет, но рядом - чернобородый человек в меховых сапогах и шкурах. Он высвобождает его с Элиссой из искореженной рубки. Песок впитывает кровь дельфина, она алым туманом клубится и оседает в синей воде... А еще - бьющие в сердце щелчки, перемежающиеся со свистом. Дельфин, лишенный привычных средств общения с человеком, пытается говорить на своем языке. Но человек, использовавший дельфина-яхту для собственных нужд, не понимает...

Аретуза смогла перебраться через полосу рифов, чтобы доставить своих пассажиров, потерявших сознание, на безопасный берег. Смогла, но ценой собственного существования.

Ценой жизни!

- так подумал Гилл на берегу, поднимая Элиссу на руки и с тоской наблюдая, как дернулся последний раз грудной плавник Аретузы, и тело ее затихло. Наверное, она и сейчас лежит на берегу. Как с дельфинами в таком необратимом состоянии поступают люди? И как обязаны поступать?

Гилл протянул стакан с вином Элиссе. Она осторожно отпила глоток и непонимающе огляделась. Очевидно, с памятью у нее было похуже, чем у него.

Был еще какой-то остров... Островок. И женщина, стоящая в воде у берега. В воде? Нет, на воде! Как видение, рожденное бредом. Аретузу захватывает и переворачивает огромный, многометровый вал, их крутит, но рядом с островом почему-то тихая вода... Остров, словно живое существо, подплывает к ним, подхватывает громадного дельфина, и направляется в открытое море. Кругом бушует шторм, черный день сменяется беззвездной ночью, но стихия их минует. У гряды рифов освобожденная Аретуза снова остается один на один с ветром ураганной силы. И, в прямой видимости берега с маяком, яхту бросает прямо на обнажившиеся острые камни. Так решило море, - оно не пожелало расстаться с выбранной жертвой. Сейчас те роковые камни наверняка скрыты в океанской глубине. И над ними запросто пройдет транспортный "кит", чтобы легко пристать к берегу.

Нет, тут что-то не так! Не могут острова, пусть даже они не обозначены на морских картах, заниматься спасением и транспортировкой людей и дельфинов. И женщины не живут в штормовых морях, они предпочитают уютные дома. Фрэзи... Он знает одну Фрэзи, но та, - плод литературного вымысла. И о ней тут, кроме него, никто не слышал. У смотрителя в библиотеке нет книг Александра Грина.

- Почему у меня не работает браслет? - спросила Элисса, пытаясь выйти на связь с Хромотроном.

- А у меня из вашего мира ничто не работает, - усмехнулся смотритель, - С трудом настроил экранчик, чтобы последние известия слушать. Но и это случается не чаще раза в неделю.

- А вы не из нашего мира? - как-то чересчур спокойно спросила Элисса.

- Был из вашего, да уж забыл о тех временах, - ответил бородач и посмотрел на нее так пристально, будто пытался вспомнить, где же он ее видел.

"А ведь аномальная личность.

Запросить бы Хромотрон, узнать его данные, биографию... Одиночество противоестественно, должна быть серьезная причина".

- Скоро заработает мой иллюзион, это поистине колдовское зеркало, полное фантастики и обмана, и посмотрите, что там у вас делается. Со стороны посмотрите. Может быть, согласитесь со мной, что только внешняя сила способна удержать ваш мир от неминуемого падения в бездну. Я же предпочитаю падать отдельно от масс и, извините, от вас. Сейчас я приготовлю поесть, дабы вы возвратились в свои миражи не очень истощенными. Сила вам понадобится. В самое ближайшее время...

"Дабы!", -

мысленно передразнил его Гилл,

- Отшельник с претензиями на роль пророка! Если мир провалится куда-нибудь в Аид, за маяком не спрячешься

Недовольство антиобщественной позицией смотрителя маяка пропало в момент, когда тот внес со двора огромное блюдо с жареной на углях рыбой.

"Не будем кусать руку дающего!

- великодушно решил Гилл, -

Надеюсь, он приготовил ужин не из мяса яхты".

Запах еды был прост и однозначен, но привлекал с такой мощью, что заставил Элиссу подняться на ноги. Дополненный ароматом свежеиспеченного где-то рядом хлеба, он исключил любые мысли, которые могли бы помешать пиршеству.

- Однако! - сказал Гилл, проглатывая слюну, - Вино, хлеб, рыба, - и все неописуемого качества! У вас каждый день такая вот тайная вечеря?

Хозяин в ответ улыбнулся так, что стало заметно даже сквозь бороду, наполнил светящиеся каминным огнем стаканы, и жестом руки пригласил гостей из обреченного внешнего мира к столу.

После безмолвного утоления голода смотритель вынес посуду, вернулся и, руководствуясь собственными внутренними часами, активизировал экран.

Вопреки уверениям смотрителя Хромотрон обошелся без последних известий. Консулат искал Гилла. Запросам о его местонахождении были посвящены все выпуски новостей. Впервые Земля искала одного человека. Впервые Хромотрон выпустил человека из своего всепланетного поля зрения. Также впервые он использовал программу новостей как канал циркулярного поиска. Принц Юпанки, пользующийся на Земле правами инопланетянина, настаивал на встрече с Гиллом. Более ни с кем он не желал вести никаких переговоров. После показа портрета Гилла Хромотрон рассказал о находке мумии кентавра где-то на территории бывшей Эллады. Это известие смотритель встретил загадочной усмешкой, на своих гостей посмотрел с сочувствием.

Ожившая линия Хромотрона позволила индивидуальным браслетам восстановить канал связи. Оставалось дождаться воздушного транспорта Консулата. И оставалось время для поиска ответа на вопрос: если контроль человечеством ареала своего существования не абсолютен, то где пределы относительности власти человека над собственным бытием?

5. Кори

-К

анча.

Храм Солнца.

Воскрешение.

Пассажирская "Пчела" стрекотала и жужжала надоедливо, крайне противно. Сопровождали Гилла на весьма высоком уровне: сразу два консула, Хуанди и Давид, главный мим и главный голограф. Элисса отказалась от путешествия в Коско, и ее рейсовым транспортом отправили на Байконурский оазис, под наблюдение психологов; выглядела она чересчур спокойной и равнодушной, и даже забыла обо всех претензиях к Гиллу.

- Если дело такое срочное, то почему "Пчелой"? Почти целый световой день ...

- Нам надо разобраться с... Необходимо выяснить, почему принц Юпанки желает сотрудничать только с вами, гражданин Гилл, - сказал Хуанди; обычно добродушный, он смотрел без расположения. От громадной фигуры самого сильного на планете человека веяло недоверием.

- Пока вы изволили путешествовать, случилось многое, - добавил Давид и суетливо поправил круглую черную шапочку на бритой голове.

Обычно несогласный с мнением большинства в Консулате, сегодня Давид разделял его полностью. В чем суть общего мнения, Гиллу спрашивать не хотелось. Достаточно того, что понял, - Консулат к нему более чем холоден. Видно, его Реконструкция, как говаривали в старину, добавила головной боли всем.

- Попробуем разобраться, - согласился Гилл, - Но мне известно столько же, сколько и было до путешествия, - он с ехидным удовольствием повторил слово и интонацию Давида, - Надеюсь, дело не в кентавре?

- Понятно, - сказал консул-мим Хуанди и пошевелил плечами тяжелоатлета.

"Пчелку" слегка тряхнуло. Гилл обреченно вздохнул: еще одно движение этого "железного китайца", как называли Хуанди за глаза, и можно навсегда забыть о приключении на море. Ибо падение с километровой высоты никак не сравнимо с кораблекрушением.

- Кентавр пока ни при чем. Но и его очередь придет. Близ озера Титикака существовало нечто вроде небольшого секретного храма. Его единственное и не сбывшееся предназначение - возрождение к жизни Инков. Королей империи, забальзамированных и превращенных в мумии. По наводке принца Фрикс обнаружил это место. Раскопали и нашли там мумию.

Хуанди говорил угрюмо и неприветливо, словно появление останков короля-Инки инспирировал Гилл, и оно задевает консула за самое больное место.

- Но ведь все мумии Инков исчезли бесследно! - не удержался от удивления Гилл, - Все!

О том, что инки своих покойников не бальзамировали, говорить он не стал. Сработал инстинкт самосохранения, - Хуанди и без того не в настроении, "Пчелка" может не выдержать очередного мышечного рывка "железного китайца".

- Не только вы так думали, - с иронией заметил Давид, - Заблуждения свойственны всем людям, но ошибки делает далеко не каждый.

Хуанди до критицизма не снизошел:

- Мы покажем вам все материалы, времени на обдумывание хватит. Главное заключается в том, что принц Юпанки декларирует возможность оживления мумии. Но процесс, утверждает он, пойдет только при участии Уму Гилла. Почему он вас так называет? Уму...

"Они не удосужились даж

е познакомиться с наречием кечуа.

Ватук, а теперь и уму, - волшебник, прорицатель...Принц меня высоко держит!"

Гилл улыбнулся.

Хуанди в ответ на его улыбку нахмурился и твердо сказал:

- Дело под юрисдикцией лично первого консула Сиама. Мы обязаны...

- Сиама? - не удержался от сарказма и повторил показ улыбки Гилл, - Лично? А разве их благородие специалист в вопросах реанимации, а тем более воскрешения? Он ведь первый среди лучших на театральных подмостках. Известно, что он единственный в Солнечной Системе способен блестяще исполнить любую роль без знакомства с режиссером и сценарием. Очень похвальное качество. Еще мне известно, что, будучи еще Равилем, он как-то ухитрился стать призером в бегах на марафонские дистанции среди детей. В зрелости, правда, рекорд не повторил, но и правильно. Ведь время требует не марафонцев, а спринтеров.

- Первый консул Сиам курирует программу "Барьер-100". Ваша подозрительная позиция неуместна.

- Теперь понятно, - Гилл посерьезнел, - Близость сенсации наш любимый вице-президент почувствовал. Через год он пожелает претендовать на должность президента, так?

Консулы решили проигнорировать "подозрительную" нелюбовь гражданина Гилла ко второму лицу на иерархической лестнице планеты. Что значило - инструкции были четки, а дело действительно более чем серьезно. На "Пчеле" оказался действующий терминал Хромотрона, - роскошь для малого транспорта неимоверная, - и Гилл занялся освоением найденного и накопленного, но пока не систематизированного материала, собранного Фриксом и Гектором. Никто ему не досаждал, только дважды вполне учтиво предложили жареные тонизирующие орешки и даже эксклюзивный напиток "Великий консул". До смотрительского вина "Консул" не дотягивал, но в целом полет прошел неожиданно комфортно. Гиллу понравилось, и он решил: теперь при любой возможности будет путешествовать исключительно на транспортах Консулата.