Честь и меч. Свободное продолжение (клинок командора – 4)

Глава 33

Вчерашнее утро Митрополит Ладожский встретил тяжело. Стучало сердце, рот был наполнен горечью, руки тряслись. Он знал из старых, доорчьих книг, что должен был умереть уже несколько лет назад, если б не Зона. Зона держала, вытягивала своими целебными свойствами. Но все-таки было тяжело.

Он тяжело встал, кое-как умылся. Оделся с помощью служки — такого же старого, почти друга, с которым не расставалсяуже пятьдесят лет.

На душе царил хаос и предчувствие чего-то страшного. Архиепископ Новодмитриевский распускал слухи с помощью своих людей о поражении отправленных легионов. Но это политика. Он не верил им. Хотя сердце сжималось в предчувствии чего-то дурного.

С этим чувством он пришел на Совет Магистров. И как оказалось, не зря. Едва он открыл Совет, слово немедленно опросил Архиепископ Новодмитриевский.

— Ваши Милости, Ваши Преосвященства, — начал он, — позвольте мне сказать вам черную весть, принесенную мне из магистрата. Столичные рыцари, отправившиеся волонтерами вместе с легионами и уцелевшие в бите, привезли тело сына покойного Владимира Красивого Игоря.

— Как? Неужели он все-таки погиб? Как это случилось? — раздались удивленные и встревоженные вопросы Магистров и Митрополитов.

Архиепископ удовлетворенно улыбнулся, но спохватился и тут же нацепил постную мину.

— Я не знаю большего. Предлагаю Совету, если он соизволит, конечно, отправиться в Магистрат и там проститься с телом и опросить рыцарей.

Известие было самым тяжелым из всех со времени сообщения о гибели Владимира Красивого. И даже хуже. Тогда они знали — у погибшего Гроссмейстера есть сын. А теперь ветвь Кудрявцевых пресеклась. Что же будет с Орденом?

— Предлагаю всем отправиться в Магистрат, — севшим голосом предложил Митрополит Ладожский. Никто не возразил и Совет, едва начавшись, завершился.

Он с трудом спустился по лестнице во внутренний двор. Там его осторожно подсадили в карету. Остальные Магистры и Митрополиты тоже, в зависимости от своего здоровья, собирались кто на коне, а кто в карете.

— Господи, за что же ты нас так? — вздохнул Митрополит. В Зале Магистрата он увидел гроб с Игорем. Он был как живой, утопая в цветах, в окружении золота и серебра.

Митрополит постоял немного, а потом ушел. Он не мог стоять слишком долго — задыхался, глядя, как молодая гордость и надежда Ордена уходит, унося с собой его будущее.

Ордену конец. Не все ли рано, кто его возглавит. Все равно ему осталось существовать в лучшем случае несколько лет.

Заседание Совета Магистров продолжилось после обеда. Как и все ожидали, слово взял Архиепископ Новодмитриевский, развивший идею общего мира с нечистью. Но теперь у него появилась и новая нотка — он предложил заключить вечный мир с западными государствами.

— Зачем сохранять вражду между людьми, — разглагольствовал он, — давайте уступим в немногом и будет мир.

Эдакий пацифист со змеиным жалом в кармане.

То «немногое», о чем говорил Архиепископ, заключалась в принятии католицизма и отказа от суверенности. В любое другое время Совет решительно бы поднялся против. Но сегодня члены Совета возражали вяло — настолько был силен удар, нанесенный смертью Игоря Кудрявцева.

Архиепископ это видел и ковал железо, пока оно было горячо. Он подтянул к Замку стражников городской и привратной стражи, чтобы надавить на слабых и мятущихся. И приготовил еще один сюрприз.

— Господа, — объявил он через час после начала, пока члены Совета вяло перетирали жвачку заседания, — к нам приехал высокий посол Тевтонского Ордена с конкретными предложениями. Мы заслушаем его? — ехидно спросил он Митрополита Ладожского, понимая, что у того нет другого выхода, как согласиться.

Полномочным послом был, как и водится, рыцарь. Он прибыл с десятком рыцарей, которых оставил под стенами. Но по его тону казалось, что он прибыл со всем орденским войском — настолько он был тверд и категоричен.

Посол предложил объединить два ордена под руководством Великого Магистра Тевтонского ордена. Все рыцари Ордена Меченосцев становились тевтонскими рыцарями. Правда, для этого надо было принять два условия — стать католиком и дать клятву на веру Папе и обычаям Тевтонского ордена. Инквизиции предстоит много работы по чистке неверующих.

— А если нет? — спросил в гробовой тишине один из Магистров.

Посол тяжело вздохнул:

— Мне очень жаль, но тогда мы сотрем ваш Орден с лица Земли.

Тевтонец знал, о чем говорил. Понеся большие потери в войнах с нечистью, оставшись без Кудрявцевых, разделенные внутри Ордена, рыцари Ордена Меченосцев не устоят.

Посол был отправлен в гостевые комнаты, а члены Совета принялись обсуждать тяжелые условия.

Обстановка была такой, что в пору было броситься на меч, чтобы упокоится в земле, пока Орден еще существовал. Поэтому Совет ничего не решил, оставив принятие решения на завтра.

Архиепископ едва руки не потирал. В иную минут ему хотелось петь от счастья. Никто не подозревал, что их обманули, что приехавшие рыцари в унисон рассказывали о битве, не прошедшей в действительности, а сочиненной в канцелярии Архиепископа, что Игорь Кудрявцев до сих пор, скорее всего, жив. А вдруг убит?

Архиепископ согревался только ему пока известной вестью от ученых. Яйцеголовые, соединив известия рыцарей, пришли к выводу, что нечисть появляется вдруг в разных местах на территории Ордена с помощью пространственно-временного коридора-континуума, которые образуютсяс помощью некоторой техники и главное, — твари, обладающей свойствами создавать этот континуум. Убить ее невозможно, поскольку большей частью она находится в другом времени, а вот она сама может убивать и еще как…

В худшем случае после бойни, какую устроит эта тварь, Кудрявцев задержится, и пока щенок вернется с легионерами, будет поздно. Совет Магистров либо изберет его Гроссмейстером, что скорее всего, либо сдаться перед тевтонцами, которые уже обещали ему место в числе самых знатных рыцарей объединенного Ордена. И так хорошо, и эдак неплохо.

— Я бы предложил провести стражников во двор для охраны, — предложил Архиепископ и понял, что поспешил со своим предложением. Члены Совета всегда с ревностью и подозрением относились к предложениям ввести дополнительных людей в Замок. И вся злость на тевтонцев, на тяжелую ситуацию обрушилась на Архиепископа. Ему пришлось выдержать несколько тяжелых минут, храня под смущенной маской — что, мол, вы на меня напали, я не хотел ничего особенного, — злость на Магистров и Митрополитов.

Утро следующего дня началось без повестки. Что объявлять какие-то вопросы, если и так все ясно. Заседание шло вяло. Митрополит Ладожский, обуреваемый какими-то предчувствиями и под давлением Марины, яростно защищавший мысль о том, что Игорь жив, откровенно тянул время. Остальные члены Совета тоже не проявляли активности. Один Архиепископ был оживлен и радостен, но в одиночку, опираясь на немногих сторонников, он не мог расшатать Совет и повести заседание быстрее. Пусть. Это не портило его радости. Сегодня был день его торжества. Пусть Митрополит Ладожский на последок наиграется своей игрушкой — председательством на Совете. На днях он его сменит. Архиепископу пришлось уронить на пол карандаш, чтобы торжествующе улыбнуться. Сегодня ближе к обеду он проведет голосование о выборе Гроссмейстера.

И вдруг… по застывшему приветливому взгляду служки, торопливо вошедшему в Зал Заседаний, он понял — что-то случилось. А вошедший в зал Магистр Сарматовский, упоминание которого в последние двое суток начиналось с приставкой «погибший во славу Ордена», заставил его поджилки мелко затрястись. Как они выжили? Как они успели так быстро?

А Зал уже взорвался радостными криками, приветствуя «чудесно воскресшего». Прямо удивительно, как могут полтора десятка человек делать столько шума.

— Игорь тоже здесь, — шепнул служка на ухо.

Архиепископ понял, что у него остался один шанс. Если он его не использует, то он погиб. И как политик, и очень даже вероятно, как человек. Комиссия Совета, которую наверняка создадут, закончит свою деятельность негласным предложением покончить с собой. Нет человека, нет проблемы. Незачем выносить мусор из избы. А ему еще так хотелось жить! А в случае его отказа дело закончится детронизацией и вынесением смертного приговора.

Архиепископ скользнул к столу председателя.

— Ваше преосвященство, — шепнул он Митрополиту Ладожскому, — необходимо сделать перерыв.

Митрополит посмотрел на него в упор. В его взгляде было столько неприязни, что сердце у Архиепископа едва не остановилось.

Митрополит подумал. Предложение Архиепископа было здравым, и потому он встал и крикнул, чтобы перекрыть шум:

— Тихо!

Зал немного притих. Митрополит этим воспользовался и объявил:

— Перерыв полчаса.

Теперь надо было торопиться. Приподняв подол сутаны, Архиепископ выскочил за дверь и побежал вниз по лестнице. Лишь бы он успел первым до этого несносного мальчишки, до его спасителя!

Кудрявцев неспешно поднимался. При виде Архиепископа он нахмурился.

— Ваше Величество! — вцепился Архиепископ в него. — Мне надо поговорить с вами. Мальчик, не бросай меня, — скулила его душа, — я буду твоим сторонником на веки — вечные, только подай хоть соломинку, будь так милосерден.

Игорь согласился и сегодня Совет Магистров впервые за много дней был в полном составе и в хорошем настроении. Даже Архиепископ, который должен был, по мнению большинства, скрежетать зубами от злости, сиял, как только что отчеканенный гривенник.

И именно он предложил, чтобы на повторной встрече с послом Тевтонского Ордена Игорь был посажен на специальном стуле рядом с креслом Гроссмейстера. Тем самым подчеркивалось, что он без пяти минут глава Ордена.

— В конце-концов, нам надо провести эти выборы, — проворчал он, словно это не его усилиями избрание Игоря тормозилось.

Архиепископ рассуждал цинично и логично. Кандидат один. И более того, второго никогда не будет. Уже то, что выборы состоятся, говорит, что он будет выбран. Так зачем же маяться понапрасну? Можно просто объявить Игоря Гроссмейстером, но раз этого требует обычай, — он иронично посмотрел на Магистра-церемониймейстера, — то уже так и быть, избрать и дела в архив.

Магистр-церемониймейстер возмущенно вскинулся. Еще не избрали… Даже официально не выдвинули… Как же можно так насиловать обряды и обычаи⁈

Но даже он не в силах был возражать долго, а потому всего лишь воздержался при голосовании.

Стул поставили рядом с креслом, проще сказать троном, Гроссмейстера. То ли по указанию Митрополита, то ли самостоятельно, служки свернули с него черное погребальное покрывало. Судьба неизбежно вела Игоря к креслу Гроссмейстера. Он покосился на его роскошное убранство. Кажется отец, я тебя не подвел.

Введенный в Зал Заседаний посол был неприятно поражен. Поначалу он даже не понял, кто сидит рядом с троном, и отвесил поклон временному председателю.

Ему пришлось густо покраснеть, когда металлический голос магистра-церемониймейстера громко поправил посла. Пришлось повторить церемонию приветствия еще раз. И пока посол повторял заученные движения, в его голове билась мысль — сын погибшего Гроссмейстера жив. Он не погиб. Что же будет дальше?

Когда посол во второй раз завершил приветствие, со своего места внезапно встал Архиепископ Новодмитриевский:

— Мне кажется, что перед тем, как ответить на предложения Тевтонского ордена, мы должны решить важный вопрос внутри своего Ордена. Я предлагаю уважаемому Совету принять решение об официальном выдвижении кандидатов на предполагаемые выборы.

В предложении Архиепископа не было бы ничего странного, если бы не присутствие посла. Митрополит Ладожский покосился на активиста. Уж не собирается ли он показать чужеземцу, кто в доме хозяин. С другой стороны такой вопрос все равно надо ставить. Теоретически, если никто не будет возражать, минутная затея.

Митрополит, кряхтя, поднялся:

— Уважаемые члены Совета! Ставлю на голосование — кто за то, чтобы сына Гроссмейстера Владимира Красивого выдвинуть на пост Гроссмейстера?

На этот вопрос голосовали не подниманием руки. Надо было встать, чтобы отдать свой голос за или против.

Посол был вновь неприятно поражен. Все члены Совета, в том числе Богом проклятый Архиепископ встали, соглашаясь с выдвижением Кудрявцева на пост Гроссмейстера.

Когда все сели, посол вышел вперед. Тяжелым голосом он спросил:

— Я так понимаю, своим голосованием вы ответили на предложения моего Ордена?

На это раз ответили не члены Советы и не его временный председатель. Это было его ноша — решать такой судьбоносный вопрос. И Игорь встал, сильным и властным голосом ответил:

— Да. Орден Меченосцев полностью отвергает ваши домогательства. Мы никогда не откажемся от веры наших предков. И не вам судить нас. Наступит еще день, когда мы сами придем к вашим границам.

Кровь ударила в лицо послу. Он пробормотал что-то, круто повернулся и вышел из Зала, не попрощавшись. Так уходят после объявления войны.

Зря он так, — подумал Митрополит Ладожский. Он хотел пожурить Игоря, но тут встал магистр-церемониймейстер.

— Я прошу прощения, — откашлялся он, — но нам надо решить церемониальные вопросы. Я вместе с вами проголосовал за выдвижения сына погибшего Гроссмейстера на высший пост. Но перед этим он должен, наконец, жениться. Ведь он только обручен.

— Я думаю, здесь Игорь Владимирович не протянет, — раздался чей-то голос. Дружный добродушный смех накрыл зал, а Игорь покраснел.

— И самое главное, — продолжил церемониймейстер, — он должен стать магистром. А вакансий в Совете нет.

Он развел руки и сел на свое место, по сути, отрезав Игорю пути к престолу.

Митрополит Ладожский решил изменить тему разговора.

— Мы еще вернемся к этому вопросу, а пока поговорим о насущном — нам надо избавиться от тевтонцев. Их войско в тридцати верстах. Мне сообщили, что посол со свитой уже ускакал. Значит, теперь надо ждать войска Тевтонского Ордена. Их там не меньше двух легионов. Какие будут мнения?

— Надо выдвинуть войско из казармы, — немедленно откликнулся Магистр Новгородский, — а во главе него поставить рыцаря Кудрявцева.

Члены Совета некоторое время молчали. Не сразу они поняли, что речь идет об Игоре. Это было непривычно — рыцарь Кудрявцев. Раньше его называли сыном погибшего Гроссмейстера, в худшем случае юнцом, сторонники — Его Величеством. Но рыцарем впервые. Магистр подчеркивал, что Игорь идет к власти. Он полномочный рыцарь, который вправе стать Гроссмейстером.

Ему немедленно откликнулся Архиепископ Новодмитриевский:

— Конечно. Достойная кандидатура.

Митрополит Ладожский оглядел Совет, не увидев протестующих (откуда они могли взяться) и властно сказал, словно печатью пристукнул:

— Да будет так!

Надо было торопиться. Уже после окончания совещания дозорные сигнальными дымами сообщили, что орденское войско тевтонцев приблизилось к столице на десять верст и остановилось на ипподроме — тренировочном поле конных центурий Ордена Меченосцев. Поле большое, весьма подходящее для сражения. Враг делал вызов и следовало торопиться его принять, пока тевтонцы не начали штурм столицы.

Ядром войска стали те же третий, пятый, и тринадцатый легионы. К ним присоединились центурия Магистров, стражники и столичные ополченцы. Вояки, конечно, из двух последних были не сильные, но по крайней мере они могли задавить числом. На призыв Игоря их пришло буквально за час столько, что пришлось развернуть обратно слишком старых и юных.

Вся эта нестройная масса несколькими колоннами отправилась к ипподрому. А их полководец не сумел не задержаться, пойдя в покои Замка, где находись два его самых любимых человека — Мама и Настя.

— Спасибо, Мама, — церемонно сказал он, — что не верила в мою смерть. Я еще слишком мало пожил…

Его философские рассуждения утонули в ее объятиях.

— Сынок, — со слезами на глазах сказала Марина, — наконец ты дошел и до меня.

— Слишком много проблем, — начала оправдываться Игорь.

— Знаю, — махнула рукой Марина, — езжай, воюй. Такова уж мужская доля. Жаль только Архиепископа ты пожалел. Стоило отрубить ему голову.

Она махнула рукой, вытерла слезы и ушла из комнаты в глубь покоев, чтобы не мешать молодым попрощаться.

Игорь подошел к Насте, скромно стоявшей позади Марины. Он мягко провел по ее щекам, шее. Девушка подняла глаза, улыбнулась.

— Я хотела сказать, что так мало вижу тебя, но твоя мама опередила меня. Видимо, такова судьба жены Гроссмейстера.

— Да, мой отец не так часто был дома. А в его отъездах многие решения принимала мама.

Настя было удивлена.

— Я буду править Орденом?

— Да!

Настя прижалась к нему.

— Не надо мне ничего этого. Можно я лучше с тобой буду ездить.

— Не знаю, — потянул Игорь. Тут до него дошло, что Настя собирается ехать с ним сегодня. Он предупредил:

— Даже не думай. Сегодня я отправлюсь один. А караулить тебя будет мама.

— Игорь! — сразу пригорюнилась Настя. Его маму она откровенно боялась.

Игорь нежно поцеловал ее вместо ответа.

— Жди, — сказал он, — мы быстро. Надеюсь, все обойдется без боя. Напугаем, договоримся и домой.

Настя оттолкнула его, а затем прижалась еще плотнее.

— Приезжай скорее. А то сколько я тебя знаю, ты все время бегаешь от меня.

Она притворно скуксила губы.

Игорь улыбнулся.

— Ничего я найду тебе работу. Мама! — закричал он.

Дверь открылась быстро, из чего Игорь понял — мама стояла неподалеку. Он даже предположил, не подслушивала ли? Хотя для нее это не похоже.

А Марина смотрела на обнявшихся молодых. И так они были прекрасны в своей цветущей, счастливой юности, что опять сами по себе навернулись слезы.

— В конце этой недели я женюсь, — сообщил Игорь.

— Да? — синхронно протянули дамы, посмотрели друг на друга. Игорь заметил, что они готовы рассмеяться.

— Но-но, — пригрозил им Игорь. — Опять без меня все решили.

— А может через месяц Игорек? — робко спросила Настя.

— Девочка моя, — нежно сказал ей. Чмокнул в щеку. — Мне надо обязательно жениться в ближайшие дни. Иначе не смогу избраться в Гроссмейстеры. Так что готовься сменить не только фамилию, но и имя.

По обычаю, жена Гроссмейстера могла носить имя либо Валентины, либо Марины. Имя Марины было уже занято, значит осталось Валентины. Это был один из первых обычаев. Владимир I был женат на двух женах одновременно — Марине и Валентине. Считалось, что эти имена принесут семье Гроссмейстера счастье. Обычай был такой старинный, что ни у кого не возникало даже легкого сопротивления. Вот и сейчас Марина и Настя и не подумали морщить губы.

Он тоже должен будет принять тронное имя Владимира Х, но это уже была общая традиция наименования правителей.

— Ах да! — спохватилась Марина совсем о другом. — Как же я забыла о свадебном наряде. Тогда за работу, Настя. Игорь прав. У нас с тобой будет столько работы. Твой свадебный наряд будет самым красивым в Орденке. Как и ты сама. Игорь, тебе пора!

Игорь сам понимал — пора. Но никак не мог расстаться с Настей. Наконец он отпустил ее и скрылся за дверями.

— Не знаю, — с тревогой произнесла Настя, — он так часто говорит о власти и так редко о том, что любит меня. Любит ли он вообще. Может, я ему нужна, чтобы числиться женатым.

Марина внезапно громко засмеялась.

— Не обращай внимания, — сказала она и пояснила: — когда я вышла замуж за Владимира, в первые месяцы так же мучилась. Мне казалось, что меня взяли замуж с одной целью — я должна быть родильной машиной и все. И только потом я стала понимать, что меня любят. Любят страстно и горячо. Но мой муж еще и Гроссмейстер и он должен думать не только о семье, но и об Ордене.

Настя в задумчивости закусила губу.

— Ты должна это понимать. Если не сможешь, то семьи у вас не получиться. Тогда тебе лучше не выходить замуж. Подумай, у тебя есть еще несколько дней.

— Вы отговариваете меня от замужества?

— Отнюдь. Я не враг своему сыну. Я вижу, что он тебя любит, как и ты его. Только вы слишком еще юны и не видите семейного будущего.

— Я постараюсь, — кивнула Настя.

— Вот и хорошо. Конечно, я буду помогать тебе, только не думай, что я буду играть строгую свекровь, которая будет контролировать каждый твой шаг. У меня своя жизнь, а у вас своя. И именно ты будешь женой Игорю, а я всего лишь мать.

— Как он сейчас, — вздохнула Настя, успокоившись. — Тяжело, наверное ему.