Чертов angel

— Ой, какие хорошенькие.

Чашка спикировала на пол, но вопреки вселенской логике не разбилась, угодив прямиком на мягкий тапок.

От стыда за свою подозрительность, от радости, что никого теперь не надо подозревать, от того, что она такая плохая, что способна подозревать… В общем, Нюся плюхнулась на кровать и расплакалась.

— Не реви, — теплая мамина рука обняла дочь за плечи.

— Мам, — Нюся шмыгала носом, — а почему, когда я была маленькая, мне казалось, что ты меня не любишь? Я плохая была, да?

Пропустив мимо ушей тот факт, что в нелюбви заподозрили именно ее, а не отца, который умел не скрывать своих чувств, мама не обиделась и почти весело сказала:

— У меня времени тогда мало было. А теперь я могу любить тебя сколько угодно.

— И мальчиков?

— Ага, скопом. Шучу. Конечно — их тоже буду любить. Как иначе? По-моему, они того стоят. А помнишь, отец всегда все теряет? — проницательно прибавила мама. — Так он обычно говорит, мол, ну-ка, ищите по своим закромам, а то я сейчас у себя искать буду.

— Точно, и всегда обнаруживает, что сам куда-то задевал…

— Вы очень похожи.

— Не скажи. У него такая борода…

Полковник вел себя удивительно. Порой казалось, что у него с каждым днем энергии прибывает и прибывает. Вот раньше как было — все силы без остатка пожирала работа. От одной мысли, что скоро пора уходить домой, хотелось свернуть пару-тройку гор, лишь бы оттянуть встречу с родимым холостяцким порогом. А когда эта неминуемая встреча все-таки случалась, то последнее желание засыпающего состояло в метком приземлении собственного тела в объятия никогда не заправленной постели.

Теперь Сергей дивился сам на себя. Не без помощи осмелевших подчиненных он внезапно осознал, что если бы не последние события, то быть ему в скором времени банальным брюзгой трудоголиком, изводящим всех и вся нескончаемыми придирками.

Обуреваемый жаждой деятельности вне службы, полковник насобачился заниматься несколькими делами одновременно. Разговор с Олегом о такой незамысловатой в принципе вещи, как стрельба из пистолета, сопровождающийся демонстрацией процесса (пока до боевого не дошло, использовали пневматику), не помешал починке давно сдохшей садовой скамейки. Пока мальчик пулял по бумажной мишени, то стискивая зубы, то повизгивая от восторга, Сергей сменил на сиденье трухлявые доски на свежеошкуренные и наслаждался результатом своего труда. А потом расположился на них важным барином. Руководить некем. Скучно. А тут Кото под руку подвернулся. Чем не развлечение?

Быстро перебрав в уме подходящие поводы для интеллектуальной склоки, полковник растерялся. Отбросил, как бесперспективную, тему политики, сейчас там черт ногу сломит. Садоводство отпадает — сам ни хрена не понимал, футбол — тема не менее гиблая, чем прогнозирование погоды. Автомобилестроение — полный абзац. Отечественное — абзац в квадрате, наши умельцы, обуянные вирусом наживы, гайки уже из бумаги делать навострились. Так, о чем же беседовать? Достойных идей не подворачивалось. Тогда с какого-то перепугу полковник прицепился к Кото, донимая его предположениями о заоблачной жизни.

— Стоять. Присаживайся. Разговор есть. Вот ты мне объясни, дремучему, а кто такой есть Бог? Я, лично, его не видел. Его никто не видел, правильно? Или некоторые видели? — шевеление бровями предположительно означало сомнение. — Молчишь? Ученые в последнее время сильно продвинулись, но доказать, что Бог есть, никто не смог.

— Так и обратного никто не доказал, — тихо возразил Олег, поддерживая разговор.

— Ты посмотри, что за фрукт, — свирепел полковник, глядя вслед флегматичному Кото. — Ничем его не проймешь. Как каменный. Может, по лбу ему дать? Как ты думаешь — обидится?

Олег прикинул, что будет, если Кото с полковником раздерутся. Перевес в силе и молодости был у Кото, но полковник опытнее и массивный, как матерый бизон.

— Может, не стоит? — предположил мальчик. — Кото безобидный. Он драться не умеет.

— Не скажи. Парень крепкий. Мускулатура налицо.

— Вот поэтому и не стоит. Вы хоть о Нюсе подумайте. Она хочет, чтоб все мирно жили, без ссор. Может, вы ревнуете? Так это зря. Кото не такой.

— Это Нюся не такая, — моментально парировал полковник.

Еще раз прикинув свои шансы на успех в поединке с придурковатым, по его мнению, племянником, Сергей все-таки измыслил подходящее решение.

— Нюся все про какую-то амнезию толдычет. Фигня, по-моему, но есть способ проверить.

Заинтригованный Олег затаил дыхание.

— Думаю, надо его загипнотизировать. Как уснет, так все про себя расскажет. Верняк. У нас врач знаменитый поселился. Говорят, невероятные штуки делать умеет. Одно слово — гипнотизер. Кудесник. Богатеньких буратин лечит. Мне он не откажет.

— Думаете, Кото согласится?

— Щас спросим.

Переговоры закончились положительным решением проехаться к доктору для немедленной консультации.

— Девочки, мы вас оставим на часик. Проветримся немного. А вы пока посплетничайте.

Нюся пожала оголенными загорелыми плечами, не подозревая ничего скверного. Ей действительно хотелось подольше поболтать с мамой. Никто не спорит, телефон — изобретение исключительной полезности, но посиделок лицом к лицу, увы, не заменяет.

Доктор, бросивший столицу ради свежего воздуха, поселился на противоположном от Нюси крае городка. Примерно в пятнадцати минутах езды. У самой реки. Так вот, на берегу этой самой речки кудесник (как выразился Полковник) присмотрел себе гектар земли для гнездования. Вместо руин сгинувшего в период перестройки коровника он возвел помпезный особняк, по проекту столичного зодчего, ярого приверженца сталактитного стиля в домостроении. Особняк смахивал на термитник, изобиловал вертикалями, изображающими тонкие узловатые колонны, пучки башенок, готических окон с синими стеклами и массой сложных остроконечных орнаментов. На углах крыши имелись сутулые плечистые горгульи. Состряпанные из прозаического цемента, отчего смотрелись бесповоротно плебейски. Горгулий моментально облюбовали невоспитанные российские воробьи и одно семейство ласточек. Которые в данный момент лепили второе в этом году гнездо. Под локтем у приблизительной копии французского нотр-дамского страшилища.

Доктор оказался дома. Первое впечатление, оно же последнее, заключалось в сравнении внешности доктора с чучелом пожилой игуаны, если на ту напялить стеганый цветастый халат и курносые туфли. Вдобавок он носил очки с такими линзами, что издали смахивал на глубоководный батискаф.

Олегу доктор не понравился сразу.

— Аферист, — заключил мальчик, спрятавшись за спину полковника. — Мне про таких говнюков ребята рассказывали. Извращенец, как пить дать. Ты только глянь, улыбка какая-то подержанная.

Полковник слов мальчика не слышал. Он в этот момент втолковывал доктору цель визита. Воспользовавшись заминкой, Кото целенаправленно устремился под лестницу, выудил из кладовки кресло-качалку, смахнул с нее пыль краем вызывающе парчовой шторы, после чего приволок находку в кабинет.

— Нет. Так не пойдет. Как я работать буду. Он же раскачивается!

— Ты постарайся, — якобы попросил полковник, из чего Олег заключил, что доктор отказать не посмеет, чувствуя себя сильно обязанным.

Наверное, доктор был неплохим гипнотизером. Во всяком случае, Олег под тихое бубнение скоро уснул, не дождавшись сенсационных признаний Кото. А, проснувшись, увидел, что доктора нещадно бьют. Полковник остановил себя только после того, как во второй раз сломал гипнотизеру нос.

— Так вот, значит, кто на моей земле гадил, паскуда.

Мальчик изумленно отметил, что доктор даже не пытается сопротивляться. Он безуспешно пытался глянцевым бабским журналом вытереть склизлое кровавое пятно на груди. А из носа все капало и капало. Можно сказать, лилось.

Кото скептически поерзал в кресле, проверяя его на прочность.

— Я, пожалуй, заберу Олега и кресло в придачу. Мы вас на улице подождем, — равнодушно сообщил он.

Полковник машинально кивнул в ответ, непослушными пальцами набирая номер на мобильнике.

— А чего Сергей так сбесился? — с любопытством спросил Олег Кото, блаженно раскачивающегося поблизости у машины.

Трава и мелкие камушки не позволяли ему получать полноценное наслаждение от процесса. Тогда он хмуро встал, прикидывая, где тут есть ровная поверхность для его вновь обретенного кресла.

— Я точно не уверен, но, похоже, он зря рассказал, что прячет в подвале. Полковник сильно разозлился?

— А то! Так кто кого гипнотизировал?

— Какая разница. Я пойду вон туда. Мне там удобнее.

И пошел. Так, как будто в целом мире сейчас существовали только он и его неутоленное желание опробовать заново обретенное сокровище. Олег семенил следом, прикидывая, что же будет дальше.

Посреди старенькой асфальтовой дорожки, прямо на проезжей части, восседал, как на троне, Кото и счастливо предавался раскачиванию.

А тем временем из дома доктора неслась отборная ругань полковника. Порой под аккомпанемент звуков, которые больше всего ассоциировались со скотобойней.

— Олег, а что Сергей там делает? — скучному голосу Кото можно было дать приз под названием «смерть эмоций».

— Выбивает показания? — резонно предположил прозорливый мальчик.

Кото поерзал, устраиваясь покомфортнее, попутно проверяя кресло на прочность.

— Странно, я подумал — зубы.

— Не без того, — глубокомысленно ответил всезнайка. — Он его на чистую воду выводит.

Кото воспринял ответ в свойственной ему манере.

— А потом подсекать станет? А вдруг он сорвется?

Мальчик отрицательно замотал головой. В этот момент дверь распахнулась от сильного удара. В проеме маячила угрожающая фигура полковника, потирающего кулак.

— Олег, вы идите… домой. Я вас сейчас подвезти не смогу. Доберетесь?

Раздраженный Сергей снова исчез в доме, где заорал пуще прежнего. Издалека доносился спасительный для доктора вой милицейской сирены.

— Пора сматываться. Скоро тут будет не протолкнуться от добрых дяденек милиционеров, а нам такое счастье ни к чему. Сергей странный сегодня. Орет. А с нами такой тихий, вежливый, — удивился Олег, подстраиваясь под широкий шаг Кото. — Нас не заметут в ментовку? Ты вроде как чужую вещь стырил.

— У него дети в подвале. Некоторые совсем больные, — тихо сказал Кото, забрасывая кресло себе на плечо. — Вроде легкое, но неудобное. Далеко еще осталось? А как ты думаешь, полковник ту, сломанную качалку починить сможет?

— Вряд ли. Нюся ее на растопку пустила. Сам видел.

— Жаль.

— Зачем тебе две. Задница-то одна? — рассудительно заметил Олег. — Доктор он что, маньяк?

— Нет. Больной человек. Не будем об этом.

— Нетушки. Ты просто обязан мне рассказать! А то я распухну от любопытства, как жаба.

— Он хотел их сделать особенными.

Каждое пояснение Олегу приходилось выманивать из попутчика словно клещами, поэтому диалог больше состоял из требовательных выкриков, неохотных ответов и длинных пауз.

— Где-то живут люди, которые без вреда для себя ходят по горячим углям. Кто-то может поднимать невероятные тяжести. Кто-то может с помощью мыслей двигать предметы, гнуть ложки… Про это по телевизору часто показывают. Экстрасенсы какие-то дерутся…

— Бьются, — уточнил Олег.

— Вот доктор и подумал, что с помощью внушения можно запросто научить детей быть сверхчеловеками.

— Ни фига себе! Я тоже не прочь попробовать!

— Тут и кроется козел преткновения, — важно обронил Кото.

Олег оторопел. Сложный для его понимания укрытый преткнутый козел никак не вписывался в общую картину.

— А что за козел-то? — отважился выяснить он.

Ответа не последовало. Посчитав, что, видимо, животное тоже было спрятано в подвале, Олег решил не заострять внимания на рогатых мелочах.

— Так ты объясни толком, получилось у Айболита или нет?

— Как сказать. Частично. Страх — плохой стимул.

— Вот люди, сначала детей нарожают, а потом изголяются!

— Это были не его дети.

Вспомнив предостережения Нюси об опасности попасть в лапы маньяка, Олег начал понимать, кого именно словил Полковник при помощи Кото.

— А что теперь с детьми будет?

— Некоторых вылечат, — туманный ответ дополняло пояснение. — Сверхлюдьми рождаются, а не делаются насильно. Знаешь, при вашем последнем царе гипноз над здоровыми детьми был под запретом! Нет? А я вот знаю. Тогда считали, привыкаемость от каждого усыпления возрастает, как от морфия. А про внушение говорили, что этим методом пользуется всякая мать и учителя. И знаешь, что советовали? Учитель должен развивать в уме ученика метод, а не накапливать факты, а воспитатель должен развивать характер, а не привычки.

Внимание Олега растворилось от обилия новой информации, но общий смысл лекции он понял. Особенно ему понравилась идея ненакопления фактов. Его скудный ученический опыт доказывал, что сейчас в школах обучение построено на других принципах. Мальчик даже зауважал царя (жаль, что его укокошили злые революционеры), которому детский характер был дороже безусловных рефлексов типа «кто у нас самый плохой ученик в классе?» или «завтра родителей в школу с деньгами на…».

— Подводим итог — при царе считали, что с детьми надо быть очень осторожными… — думая о чем-то другом, пробубнил Кото.

— Наверное, доктор об этом не знал? А ты откуда знаешь?

— Книжку у Нюси на полке нашел. 1892 года. Реальная медицинская энциклопедия называется. Только у нее почему-то один том всего, четвертый. Я б и другие почитал.

— Наверное, по случаю прикупила.

Полковник ни словом не заикнулся о случившемся. Словоохотливый в принципе, он никогда ничего не рассказывал про работу. Что немного обижало Нюсю. Интересно же первой узнать все тайные новости, а он все твердит: «Меньше знаешь, крепче печень».

Сергей объявился спустя несколько дней. Не выспавшийся. Злой и оголодавший. Он больше не лез к Кото с расспросами о его прошлом. Правда, разок предложил посотрудничать, разыскивая тайных преступников. У него даже возникла идея. Кото раскрывает все ранее нераскрытые злодейства, вероятно, оставляя полковнику тяжесть лавровых венков.

В ответ Кото, поразмыслив, сжал кулак, выставил средний палец, который всем известно что означает.

Как только известие о поимке зверя выплеснулось в город, мстительные жители скооперировались для изобретения достойной казни доктора. Внезапно выяснилось, что подавляющее большинство обладают активной жизненной позицией, которая воплотилась в идее справедливого народного возмездия. Куда ж без нее?

Ежедневно около семи вечера у клуба собиралась внушительная толпа активистов для детальной разработки плана казни. Все были на удивление единодушны — надо подкупить милицию, чтоб в кои веки позволила праведный самосуд. И только изредка какой-то раскрасневшийся дедок, потрясая палкой, жарко взывал к вниманию слушателей, мол, Сталин такого бы не допустил. Чтоб не сбивал серьезных людей с панталыку, сплоченные бабки урезонили дедка, уточнив — при великом вожде водились душегубы, и самый главный из них Сталин и есть.

Выдвигалась идея скинуться на взятку. Народ одобрительно гудел, но так и не смог остановиться на кандидатуре «кассира». В ажиотаже никто не обращал внимания на трех крепких ребят, которые во главе с тихим, строгого вида молодым человеком молча стояли поодаль, слушали, мотали на ус и, приняв какое-то решение, умчались на скромном немецком внедорожнике.

Диспут у клуба перерос в митинг. Слухи множились, обрастая подробностями об изуверствах доктора, неизвестных ему самому. Оказалось, что хоть Россию в полной мере не постигла участь разгула инквизиции, однако ее методы до сих пор пользовались популярностью. Выдвигались действенные средневековые способы с усеканием конечностей плюс голова. Причем с обязательной демонстрацией результата на базарной (она же соборная) площади. Более продвинутые личности советовали сначала выпустить кишки, намотать их на дерево, а потом посадить выпотрошенного зверя на кол. Одетая во все черное, молоденькая белолицая девочка, потупя обведенные траурной каймой глаза, робко пискнула:

— Сначала надо содрать кожу, потом посыпать тушу крупной солью, — чем вызвала всеобщее одобрение.

— Ерунда. Привязать покрепче, кормить одним мясом от пуза. Оно скоро внутри тухнуть начнет. Проверенный способ.

— Я бы тоже от такой пытки не отказался, — недовольно пробубнил случайный бомж, промышляющий пивными банками, которые складывал в котомку, предварительно виртуозно расплющив их одним притопом каблука.

Мешали только два серьезных дефекта во всех вариантах упокоения доктора — малочисленность объекта и отсутствие квалифицированного палача. Столько раз невозможно растерзать одного человека, но иногда так хочется! И с палачами, как ни странно, у нас недород.

Старуха Кирилловна шастала в эпицентре собрания, как щука среди окуней. Зафутболив в направлении бомжа пустую алюминиевую тару, она подобрала свалившийся с ноги войлочный бот марки «прощай, молодость». И, фальшиво насвистывая «Вихри враждебные веют над нами…», размашисто почапала прочь, сложив руки за спину, как арестант.

Если бы ее в этот исторический момент увидела ныне покойная Ивановна, то она вмиг бы догадалась — подруга затеяла какую-то грандиозную каверзу. «Кирилловна завсегда так руки в замок складывает, коли что задумала. А если к тому же свистать принялась — считай, кому-то не поздоровится. Как засвищет — пиши пропало!»

Поздно вечером Нюся стояла у окна на втором этаже. Она крепко задумалась и очнулась только от визгливого скрипа половицы. Дверь в комнату Кото оказалась приоткрытой, словно приглашая полюбопытствовать, что там происходит. Полутьма не позволяла разглядеть все подробно. Нюся отважилась сделать еще один маленький шажок, вытягивая шею, как атакующая гусыня.

Посреди комнаты маячил Токаного Кото. Выражение его лица говорило о крайней степени сосредоточенности. Сначала Нюсе показалось, что Кото укусило опасное насекомое. Потому что он рывками поворачивался вокруг своей оси. Но немного погодя она поняла, что Кото просто пытается рассмотреть свои отражения в куцем трельяже. Надо сказать, что все Нюсины зеркала коварно выдавали искаженную картинку окружающего мира, легкомысленно попавшего в зону отражения. Старые они были, вот что.

Тем временем Токаного ловким движением высвободился из футболки. Покрутился еще немного, чтоб оценить, насколько хорош у него торс.

Увиденное его обескуражило. Он попытался напыжить мышцы. Получилось не очень. Дальнейшие энергичные телодвижения наводили на мысль, что Кото недавно посмотрел телепередачу о культуристах.

Последовал шумный выдох с одновременным подбиранием плоского живота чуть ли не до позвоночника. Кото скрючил руки, навроде гориллы, несущей мяч. Посмотрелся в зеркало. От испуга оттопырил пузо.

— Эй! Я тут мимо проходила. Ты что творишь?

Застигнутый Кото сделал вид, что тренируется.

Даже поприседал для пущей убедительности. Белесый хвост подпрыгивал на спине, как лошадиный.

— Не поздновато для зарядки?

— Нюся, а за что женщина может влюбиться в мужчину?

— Ты хочешь еще раз услышать, что ты красивый?

— Ага.

— Но некрасивых больше, и их тоже есть за что любить.

— Значит, в меня можно влюбиться?

— Да, — сухо подтвердила Нюся.

— Тебе что-то не нравится?

— Мне непонятно, зачем ты задаешь глупые вопросы. Такие, как ты, должны больше всего заботиться, как отбиваться от поклонниц.

Сама возможность отбиваться от влюбленных в него девушек для Кото казалась чудовищной. Зачем, спрашивается?

— А в меня пока никто не влюблялся, — расстроенно заметил Кото. — Наверное, со мной что-то не так.

— Да все так. Только ты сам ни с кем знакомиться не хочешь. Сидишь с нами, как привязанный. Тебя же сватали, надо было соглашаться. Или на дискотеку сходил бы.

Представить, как Кото отвязно колбасится на почти деревенских танцульках, у Нюси не получилось. Никак. Хоть убей. Легче вообразить подъемный кран в приступе рок-н-ролла.

— Я тут с девушкой одной почти познакомился на улице, — кислым голосом признался Кото.

Нюся обомлела.

— И как ее зовут?

— Татьяна, но не в этом дело. Она сначала мне даже понравилась. Такая общительная и веселая. Смеется все время, что ни скажи.

Нюся икнула.

— Так вот, ничего у нас с ней не получилось. Она все время спрашивала, где я прописан, какая у меня квартира, сколько зарабатываю и есть ли у меня тачка. Ей не понравилось, что я ей отвечал. Я думал, в каждом человеке спрятан богатый духовный мир, а в ней ничего такого нет.

— Плохо искал, — буркнула Нюся.

— Вот и нет — искал. А она все «круто» и «блин». Ей почему-то все в гости меня затащить хотелось, а потом мы на танцы пошли…

— А почему ты мне ничего не рассказывал?

— А что тут рассказывать? С тех пор и не встречались. Ее подруги сильно хохотали, когда я там танцевал.

Икота прошла, и теперь Нюся смогла более уравновешенно вести беседу.

— Может, ты просто танцевать не умеешь?

— Я видел, как это другие делают. Веселятся, прыгают, извиваются. Руками — вот так, а ноги — так, а спина почти неподвижная, попой крутят. И обязательно надо смотреть партнеру в глаза. А еще надо многозначительно улыбаться. Слегка.

— Покажи, — азартно прошептала Нюся.

Кото показал. Сбацал так, что стекла в окнах зазвенели.

Задом вертел — будь здоров. Деревянная спина изогнута в поклоне, подбородок задран вверх, колени вздергиваются, как у кузнечика, плечами поводит. И все это разнузданное, почти похабное безобразие сопровождалось, как обещалось, пожирающим взглядом, направленным на ополоумевшую Нюсю. Того гляди — слопает. Видимо, у него в голове играла музыка. Абсолютно незнакомая Нюсе. Бодрый такой мотивчик. Ритмичный. Непременно при участии барабанов.

— Что это было?

Догадаться, что зритель аплодировать не собирается, было совсем нетрудно. Кото обиделся, снова влез в футболку и мрачно зашагал по коридору. Нюся застигла его только на крыльце.

— И куда ты намылился?

Вместо ответа раздался оглушительный бабах с соседского участка. А потом в нетемное закатное небо торжественно взвился настоящий атомный гриб. Точь-в-точь, как в учебных фильмах про победу америкосов над Хиросимой и Нагасаки.

Поскольку ноги отнялись от страха, у Нюси было достаточно времени, чтоб разглядеть гриб в подробностях. Даже успела промелькнуть резонная мысль про бомбоубежище в подвале родной школы и старый анекдот, рассказанный школьным учителем. Ваши действия после атомного взрыва? Единственно правильный ответ: надо завернуться в простыню и ползти на кладбище.

Кстати, бомбоубежище давно было захвачено магазином по продаже мобильников.

— Что это было? — проскрипела Нюся, вновь обретя дар речи.

— ААА! — донесся многоголосый вопль из-за забора.

Нюсины познания о воспитании мальчиков равнялись нулю. Ей как-то не приходилось читать инструкции по этому сложному многофункциональному устройству. Поэтому не стоит удивляться, что она только сочувственно стонала, вполуха прослушивая трагические причитания озверевшего соседа, только что приволокшего за шиворот тихого чумазого Олега. За спиной которого маячила не менее чумазая Анечка. К слову сказать, сосед тоже был прокопчен до негроидного состояния.

— Мамаша! Сына своего сами выпорете, или помочь? — в воздухе щелкнул ремень.

Если отбросить явные и завуалированные оскорбления, история сводилась к тому, что по вине Олега целое семейство едва не осталось без крова над головой. Он решил продемонстрировать Анечке, как выглядит милитаристский старик Хоттабыч. И у него почти получилось. Результат мог быть более бескровным, если бы не преждевременное вмешательство отца девочки. Он застукал Олега и свое чадо за разогревом над костром банки из-под селедки. Не спросив, что именно в ней булькает. Впопыхах папаша решил немедленно потушить пламя. Несмотря на предостерегающие просьбы Олега, добровольный огнеборец махнул в костер полное ведро воды. Долбануло так, словно бомба взорвалась.

— А что вы грели, алхимики?

Исподлобья посмотрев на Кото, Олег покосился на Анечкиного папу. Потом, честно глядя Нюсе в глаза, произнес:

— Отработку. Масло машинное подержанное, — и прибавил в сторону: — Вы же сами нам его дали!

Папа таращился в недоумении, а Олег чуть не плакал от обиды.

— Давал. Но кто ж знал, что вы полгорода снести хотите?

— Надо было чуть-чуть плеснуть. Капельку. Хоттабыч был бы маленький. А вы все ведро шандарахнули, — укоризненно отметил Олег.

— Красиво получилось, — некстати возник Кото.

— Ага. Тебя бы так, — уже успокаиваясь, проворчал папа.

— А ты сам рассказывал, что когда в школе учился, то дымовухи из расчесок делал. Тебя тогда чуть не поймали! — отважно пропищала Анечка.

— А это как?

— Ты, малый, лучше молчи. Совсем молчи. Я, пожалуй, пойду, жену успокою. Заодно зону поражения надо посмотреть, а то, может, огонь не весь потушили.

— И я с вами.

— Нет уж. Тут оставайся, кудесник. Жена и так на валидоле от твоих шуток. Спокойной ночи, Нюся, — уже совсем миролюбиво прибавил он, хватая дочь за руку. — Ну и рожа у тебя, Анька.

— Как и у тебя. А что вы еще в школе делали?

Оживленные голоса стихли в отдалении. Видимо, в папе всколыхнулись воспоминания.

— Олег, — Нюся поправила мальчику ворот рубашки, — я настоятельно тебя прошу. Прежде чем затевать войну и немцы, посоветуйся с полковником. Он подскажет, что можно, а что нельзя.

— Так это он мне и рассказал…

Ирина осталась в относительной изоляции. Она добровольно приняла такое решение, посчитав, что раз ее никто не понимает, то лучше оставаться в гордом одиночестве.

«Работа? Да гори она ясным пламенем. Там все налажено. Катится по наезженным рельсам».

Мозг, возмущенный такой безалаберностью, подавал назойливые сигналы, напоминая, что если поначалу продавцы и снабженцы отзванивались, требуя немедленно разрулить ситуацию, то теперь уже давно никто не досаждал Ирине телефонными звонками. И не мудрено — разруливать больше было нечего. Но полностью оградить себя от мира Ирине не удалось. Беспокоили навязчивые мысли о необычном романе, они мучили ее и не давали покоя.

«Почему он меня так бессовестно предал? Чем я хуже той, которой он буквально признавался в любви?»

Она решила, что причина трагедии в ее фигуре. Первым делом Ирина ужесточила и без того скудную диету. Накупила массу волшебных таблеток и ввязалась в бой с жалкими остатками округлостей тела. Сначала было тяжело. Почти невыносимо. Хотелось не есть. Жрать хотелось. Потом чувство голода заменила хроническая головная боль. До рези в глазах. Случались и головокружения. Иногда — обмороки. Но поскольку она крайне редко выходила из дома, то с этой проблемой можно было справиться, расстелив на полу одеяла и ненужное тряпье. Следующий шаг заключался в увеличении груди.

«Без больших сисек — никак. Большие сиськи — самое главное».

Вопрос увеличения бюста был решен на удивление быстро. Деньги решают все. Или почти все. В данном случае они принесли Ирине максимально объемный результат.

«Нюська, стерва, от зависти лопнет. Теперь у меня не меньше. Может — даже больше. А уж в сравнении с этими клубными поганками, я вообще теперь — супер. Жаль, росточком не вышла, но с этим дефектом придется смириться».

Иринины мысли, раньше простые и легкие, теперь сочились ненавистью. Особенно она мечтала отомстить Кото, потом тем двум телкам, которые сопровождали в тот вечер ее возлюбленного в клубе. А уж потом можно нагадить бесценной везучей Нюсечке.

«Итак, талия на три сантиметра уже, чем я хотела. Грудь — роскошная. Теперь можно повторить попытку», — подытожила Ирина, настраивая свои куцые мечты на ничего не подозревающего киногероя. Который в ее отсутствие каждый раз многократно крестился, читая длинную запутанную молитву перед сном.

Зарывшись в пропахшее потом одеяло, Ирина скорчилась в позе утробного младенца.

Он был жалок. Она была жалкая.

Слова впивались в ее кожу осколками битого стекла.

Он твердил, не скрывая ужаса: «Ты мне не нужна. Исчезни, ведьма. Ты убьешь меня. Я боюсь засыпать. Как я тебя ненавижу! Сука!»

И отталкивал ее новое дорогое тело.

Она цеплялась за него, как обезумевшая вдова цепляется за гроб мужа в момент последнего прощания.

Он вырывался и кричал.

Просто орал. Без слов. «Аааа!»

Видимо, рядом с ним кто-то был. Может, врач. Может, та, другая женщина. Но после крика его разбудили, и сон Ирины перешел в новую стадию.

— Снилось, что она — маленькая хищная зверушка с коротким жестким мехом, острыми зубами и липким вкусом крови на языке.

Ночь, смена запахов. Влажный чуткий нос уловил присутствие сочной беззащитной плоти. Азарт охоты. Слюна во рту. Энергия еды. И снова полное наслаждение от стремительного бега по лесу.

Неглубокий ручей привлек ее внимание своей свежестью. Слабое течение. Тени снующих рыбок.

Осторожный шлепок нежной подушечкой ладошки по глади воды. Настороженный слух улавливает испуганный поворот плавника. Всплеск. Зубы впиваются в чешуйки, скрывающие нежное мясо.

Ощущения зверька намертво сливаются с сознанием Ирины. Мышцы ног сокращаются в чужом беге, сминая простыню в жгут. Зубы скрипят, перетирая несуществующие рыбьи кости.

Низкое свечение луны. Зверек потягивается. Снова бег между густых зарослей тростника. Поиск жертвы. Крылышко кузнечика, прилипшее к нёбу. Невкусно.

Зигзаг тени. Чувство опасности. Ноги срываются на мокрых корягах. Дыхание за спиной. Убежище. Тупик. Склизлое углубление между камней. Глубокая царапина на коже носа. Чужое предвкушение еды.

Крупный хищник долго смотрел желтыми глазами на ощеренную жалкую противницу.

Насладился смесью страха и бессилия. Притворно зевнул, закрыв клыкастой пастью клочок ночного неба, чуть видневшегося из укрытия.

Бросок. Визг. Хруст сломанных позвонков. Тошнотворная темнота.

После сна наступило короткое нечеткое пробуждение. Схожее с бредом. Ноги не слушались. Таблетки на потной ладони. Сколько она их приняла? Глоток невкусной воды. Звон разбитой чашки. Затхлый окурок во рту. Бесполезное чирканье зажигалкой. Где спички? Первая затяжка. Столбик пепла падает на колено. Ирина ползает у книжного шкафа, пытаясь отодвинуть тугую дверцу. Лихорадочное листание модного журнала. Все не то. И вдруг, на развороте — прекрасное лицо. На которое молилось уже не одно поколение восторженных романтических девушек. Неуверенные шаги до кровати. Сон.

Нюсе позвонили соседи, не на шутку обеспокоенные иссохшими цветами на Ириных подоконниках.

«Сами посмотрите, у нее свет почти везде горит. Сама дома, но вроде как и нет. Как бы беды какой не случилось?»

Едва выслушав просьбу, полковник помчался к омертвевшему дому. Нюся, одетая наспех в спортивный костюм и шлепанцы на босу ногу, опасливо подошла к крыльцу и долго безрезультатно звонила. Потом постучала кулаком. Неумело закричала куда-то вверх: «Ирина! Это мы!» Словно заподозрила, что подруга не отворяет, считая, что к ней в дом ломятся орды налоговых инспекторов. Впрочем, вопль остался безответным. Нюся жалобно оглянулась на Сергея, пристально оглядывающего окна.

— У нее тут спрятаны запасные ключи, — быстро пояснила она, решив, что полковник сейчас рванет по плющу на второй этаж, чтоб проникнуть внутрь через открытую форточку.

Под вульгарным газонным красно-шапочным гномом свернулась ржавым клубком связка ключей. Которыми уже было невозможно хоть что-то открыть. Даже опытный взломщик плюнул бы с пренебрежением на такое окаменелое средство производства.

Полковник вежливо отодвинул Нюсю в сторону, прицелился плечом и без лишних слов вышиб дверь. Сплоченная кучка соседей просочилась внутрь, жадно вытягивая шеи, в попытке углядеть хоть что-нибудь внутри такого красивого дома. Чтоб потом посудачить, когда выгонят. В нос всем ударил густой затхлый запах, близкий по вони к воздуху привокзального запущенного сортира.

В спальне они нашли обтянутый пепельной кожей скелетик. С громадными, съехавшими на сторону обнаженными грудями и прижатым к выступающим ребрам портретом Элвиса Пресли. И самое страшное было то, что этот человеческий каркас еще дышал, тихо постанывая от вожделения к давно умершему певцу.

— Гони всех в шею, — жестко сказал полковник и грязно выругался. — Звони матери. Пусть она посмотрит, что тут можно сделать.

— Кома. Но, может, я ошибаюсь? — с ужасом, которого никак не ожидала Нюся от своей привычной ко всему мамы, сказала Полина Львовна.

— Сон, — объяснил скорбным голосом Кото. — Сон с покойником. Он ее сожрал изнутри. Я же предупреждал, что этого делать никак нельзя.

— Она сама себя выжрала, — возразил полковник, вертя в руках пустую баночку от лекарств. — Не баба, а сгусток упущенных возможностей.

Нюся вырвала из скрюченных пальцев Ирины глянцевый портрет и разорвала его на клочки.

— Уходите. Оставьте нас одних, — попросил Кото, укладываясь рядом с Ириной.

— Ее бы обмыть надо, — засомневалась Нюся.

— Ничего, потерплю. Я знаю, что делать. Пару дней — и ей станет лучше. Вы все равно не поможете. Уходите, пожалуйста, — упорно настаивал Кото.

— Я привезу тебе еду, — сказала Нюся, желая быть хоть чем-то полезной.

— Вези. Сладкого побольше. Мне надо нормально питаться.

Так они остались вдвоем на протухшей зловонной постели. Обнимая друг друга. Красивый молодой мужчина с печальными глазами разного цвета и останки глупой самоуверенной девочки, так хотевшей быть страстно любимой.

— Вы уверены, что это поможет? — беспокойно лепетала Полина Львовна. — Я, признаюсь, такого еще в своей практике не видела. Чудовищно! Бедная девочка. Нюся, что тут творится? И кто этот Кото?

— Вот именно, — поддержал ее полковник.

— Не знаю, кто он, но мороженое обожает.

Ближе к утру, часа в четыре, покрытая ледяным потом, Нюся села на кровати. Сон, из которого она с таким трудом вынырнула, не шел у нее из головы.

Солнечный полдень. Все мирно сидят в саду, чай пьют, беседуют. Мама мило шутит. Олег дискутирует с полковником. Кото, улыбаясь, слушает пение птиц. Даже запах снился. Теплой летней листвы, цветов.

Вот из кустов возник деятельный Волкодав. Все смотрят на него с недоумением.

— Снова что-то спер, паразит. Надо отобрать, а то что-нибудь нужное сгрызет, — мягко говорит мама.

Все приглядываются, что же такое в зубах несет собака?

В пасти Волкодава странный предмет. От вида которого у Нюси встают волосы дыбом и судорогой перехватывает дыхание.

Тайное становится явным. Мама, не понимая, что именно отнимает у собаки, насмешливо щурится на недожеванные мужские гениталии, перепачканные слюнями и землей. Полковник хватается за голову, отталкивая наивную маму. Кото заинтересованно придвинулся поближе. Теперь даже собака понимает напряженность момента.

Теперь все недоуменно смотрят на Нюсю. Которая мечтает провалиться сквозь землю.

Нюся с криком проснулась.

Содрав с себя майку, она вытерла испарину, еще раз прокрутив в памяти ночной кошмар.

Когда Олег решил остаться, когда отношения с полковником стали ближе некуда, когда мама приехала погостить — Нюся собрала покупки из секс-шопа в пакет и, недолго думая, закопала в углу сада.

— Господи, какая я идиотка!

Крадучись, словно коварная воровка, больно стукаясь в потемках обо все углы, Нюся просочилась вон из дома. На ощупь добыла в сарайке лопату. Вот и нужное место. Захоронение ошибок молодости. Надо было крест поставить. И написать: «Здесь покоится овеществленный разврат».

Лопата с треском прорвала шуршащий пакет. Нюсе на миг показалось, что она сейчас на кладбище откапывает несвежее тело не слишком любимого человека. Или его запчасти.

Затравленно озираясь по сторонам, Нюся руками стала выгребать содержимое могильника. В доме темно. Да и тут не видать ни зги. Фонарик бы только помешал, выдал бы ее с головой. Поэтому руками, руками. Что это?

«Блин горелый, вот накупила на свою голову. Не на голову, а на…» — Нюся нервно захихикала.

Пакет пришел в негодность. Барахло полетело в скинутый халатик. А теперь куда все это счастье? В помойку? Ха. Вот поутру смеху будет, когда кто-нибудь заглянет в бак. Надо куда подальше, чтоб наверняка.

«Сложу-ка я это в багажник, а потом вывезу в лес. Нет, утоплю в озере. Нет, утопить не получится — оно плавает. Вот купальщики ошизеют, когда такой ассортимент вокруг них поплывет! Значит, надо сначала в мешок, а главное — булыжник положить», — решила Нюся.

Оставалась ерунда — найти прочный мешок.

Нужный предмет обнаружился в багажнике.

Полуголая Нюся, не заходя в дом, плюхнулась теплой попой на холодное сиденье. Газанула так, что гравий брызнул из-под колес. И рванула в сторону озера.

«Такого позора я больше не переживу».

Заканчивались третьи сутки после посещения дома Ирины. Олег прекрасно понимал, что в их жизнь ворвалось что-то крайне неприятное. Способное поломать все, чем они так дорожили. При нем никто не обсуждал кошмар, увиденный у Ирины, не вспоминал жалобные оправдания Нюси, сбивчиво рассказавшей полковнику и маме о знакомстве с Кото.

Олег чувствовал, что взрослые на Нюсю сердятся. И ему неважно было, что она такого натворила. Нюся оказалась в меньшинстве, значит, нуждалась в его поддержке. Поэтому мальчик твердо решил не отходить от нее ни на минуту. Своим присутствием изображая психологический щит. На котором большими буквами написан девиз: «Олег — защитник Нюси».

— Ну, допустим, все это правда… — суховатым голосом начал полковник.

— Не при ребенке, — пресекла его излияния мама.

Нюся съежилась. Ей впервые не верили. Ей, которая органически не переваривала вранья. И кто? Самые близкие люди.

— Нюсечка, я с тобой. Они — не плохие. Они все поймут. Не бойся. Им Кото не нравится? — проницательно предположил мальчик. — Зря. Кото хороший. Он — как большой ребенок.

— Ага. Лось сохатый, а не ребенок. Надо специалистов вызывать.

— По инопланетянам, что ли?

— В том-то и дело. Нюся не тот человек, чтоб сказки рассказывать. Значит, нам всем дорога в психушку. А мне что-то туда не хочется. Мне истории с доктором по самое некуда хватило. Пришлось на ходу выдумывать, как я самостоятельно его вычислил. А доктор жук еще тот, про Кото — ни гу-гу. Душевно больного изображает. Про демонов толкует, якобы они его надоумили.

— Ирочку жалко, — не к месту прибавила Полина Львовна.

— Если бы не появился Кото, с нами не было бы Олега. И ты, Сергей, не сидел бы сейчас здесь со мной, а корпел на своей работе. Как бы, спрашивается, я разобралась в своем отношении к тебе, если б не Кото? — нашлась Нюся.

Полковник довольно хмыкнул. Нюсина мама бросила на него короткий, но жутко проницательный взгляд. Потом на Нюсю с прижавшимся к ней Олегом.

— Мне кажется, вам пора узаконить свои отношения, — мягко предложила она.

— Я — за.

Нюся насупилась. Олег исподтишка заговорщически подмигнул полковнику, поглаживая Нюсю по нежной руке.

— Нюся, бабушка права. А то ты, как незамужняя жена. Взрослая тетя, а кочевряжишься, словно маленькая.

— Они меня не понимают, — обиженно заявила Нюся. — Кото ни в чем не виноват. Что он вам плохого сделал? Он ведь давал только то, что мы сами брали. В чем его вина? В том, что Ирка идиотка и захотела невозможного?

— Не невозможного, а напрочь ей ненужного, — поправил ее полковник и добавил: — Так ты выйдешь за меня замуж?

— Выйду, — надулась Нюся.

— Ура! — закричал Олег и бросился всех обнимать.

По такому случаю устроили семейный ужин. Полина Львовна активно наготовила такое количество вкусной еды, что впору уморить обжорством батальон солдат. Перепало и Волкодаву, который мучился от приступа депрессии, связанной с недостатком внимания.

Теперь пес был абсолютно счастлив. В данный момент, вдумчиво глотая куски колбасы, он сидел на ступенях крыльца с Олегом, который шепотом поверял свои секреты.

— Ты представляешь, они поженятся. Сергей — хороший, Нюся — вообще класс, бабушка — отпад. Я с дедом скоро познакомлюсь! И мы с тобой — самые лучшие на свете. Если я стану плохо себя вести, ты меня кусай, не стесняйся. На еще колбаски.

Волкодав довольно бурчал, тем самым соглашаясь со всем, лишь бы все были довольны. Он давно сложил в уме два плюс два и получил закономерный ответ. Когда все счастливы — угощают чаще. Такая вот собачья математика.

А Нюся мучилась угрызениями совести. Она вспомнила, как, услышав предложение руки и сердца, невольно выжидала появления нового колечка с брюликом. Кольцо не заставило себя долго ждать, но оно оказалось гораздо скромнее, чем на предыдущих помолвках.

«Все-таки я сквалыга. Но и актриса неплохая. Сергей наверняка поверил, что я в восторге от подарка. Впрочем, хвастать все одно не перед кем. Эх, как же мы раньше с Иркой пыжились, демонстрируя друг другу подношения от мужиков. Ничего, коли надела на палец, буду носить в память об этой странной истории. Да и не в цене дело. Хотя камушек мелковат. Все-таки я сквалыга!» — думала Нюся, перебирая горсть ненужных теперь колец и перстней.

На четвертый день, когда напряжение достигло максимального предела, пришел Кото. Предположения Олега подтвердились. Заметно отощавший Кото первым делом направился прямиком к любимой качалке. Абсолютно не обращая внимания на глаза, устремленные на него в ожидании рассказа. Довольный, он занял конфискованное у доктора кресло, огляделся и только тогда поздоровался.

— Ну, как? — осторожно спросила бабушка.

— Жива, проснулась. Все не так страшно, как могло бы быть. Даже пытается глотать то пюре, которое вы привезли. Гадость жуткая.

— Это детское питание, — резонно возразила Нюся.

— Несчастные дети, — пробубнил Кото. — Теперь понятно, почему взрослые любят сладкое и соленое.

— Бредятина. Может, ты объяснишь, что делать дальше? — спросил Сергей.

— Выхаживать. У нее пока даже кишечник нормально не работает. Лучше нанять профессиональную сиделку.

— Сейчас позвоню, договорюсь. А с психикой как? — обрадовалась, что смогла пригодиться, Полина Львовна.

— У меня? — переспросил Кото.

— У Ирины.

— Плохо. Все мнет сиськи и собирается уйти в монастырь.

— Ужас. Ирка всегда была со странностями. То на коне, то под ним, — Нюся скосила глаза на Олега и прибавила: — фигурально выражаясь. Она — то генерал в юбке, то ревет в три ручья.

— Нюся, а почему в три ручья? Ну, в том смысле, что глаз-то два, — резонно поинтересовался Олег.

Ответа на каверзный вопрос Нюся не знала. Действительно, а почему так говорят? Нюсино воображение по очереди пристраивало проклятый третий ручей к различным точкам человеческого тела, уверенно ошалевая от картинок. Мозговые извилины окончательно сконфузились, так и не найдя ни одного логического варианта. Поэтому Нюся не придумала ничего умнее, как срочно сменить тему.

— Значит, в монастырь собралась?

— Бедные монахи, — посочувствовал Кото.

— А у нас свадьба скоро будет, — поделился новостью Олег.

Кресло ненадолго перестало раскачиваться. Кото промычал что-то невразумительное, поднялся, чтоб удалиться в свою комнату. Помещение вдруг показалось осиротевшим, хотя в нем застыли четыре безмолвных человека. Нюся смотрела ему вслед и понимала, что скоро они расстанутся навсегда. Ей было отчаянно грустно.

— Вам не стыдно? Напали, как коршуны. Мы же не знаем, что ему пришлось пережить, пока он Ирину в порядок приводил! Вот он и обиделся, — кипятилась Нюся.

— Верно, — примирительно успокаивал ее Сергей. — Пойду, поговорю с ним. Может, ему надо чего.

— И я с вами! — опрометью бросился вдогонку Олег.

— Он даже чаю не попил, — ужаснулась Полина Львовна.

Добровольный отказ от сладкого внушал ей серьезные опасения.

— Может, стоит Ирочку навестить?

— Нет, не стоит. Пусть сама позвонит. Ирка, когда ей стыдно, прячется. Вот успокоится немного, тогда объявится. Не сомневайся. Ирка — стойкий оловянный солдатик. Ее жизнь так мордой об стол била, а ей хоть бы хны.

— Ох, девочки. Неправильно все это, — туманно посетовала мама.

Нюся легонько похлопала грустную маму по плечу. Ей было до чесотки интересно, о чем сейчас беседует Сергей с Кото. Но подслушивать неприлично, да и неоткуда. Не под дверью же в самом деле стоять. Поймают за таким неблаговидным делом — позору не оберешься.

Этой ночью полковник уехал в лес, где, вооруженный мощным фонарем, обползал место появления Кото. Что он надеялся там найти, неизвестно. Нюся сидела в машине. Она согласилась указать нужный поворот, но не собиралась играть в следопытов. Изгвазданный Сергей придушенным голосом ворчал в потемках. Прожекторный луч метался по окрестным кустам.

Нюся тихо курила, уставившись в темноту бессмысленным взглядом, пока ее не испугала внезапная большая сова. К машине подошел раздосадованный Сергей. Естественно, ничего проясняющего ситуацию он не отыскал.

— Что, записки с точными сведениями не обнаружилось? — осведомилась Нюся.

— Цинично.

— Зато честно.

— Я думал, что парень гипнотизер, ясновидец, телепат. Да кто угодно, только не инопланетянин. Ну не верю я в такие чудеса, хоть убей, — мучительно злился полковник.

— И не надо. Главное, что скоро все закончится. И мы потом будем о нем вспоминать с благодарностью. Кто бы он ни был.

— Особенно Ирка твоя.

— И она тоже. Когда поймет, какой урок ей подарили.

— Хороши подарки, — угрюмо проворчал полковник, громко захлопывая дверь машины. — Я все хотел тебя спросить, какого черта ты столько раз замуж выходила?

Сергей стоял совсем рядом, в темноте, подрагивая, горел огонек его сигареты.

Нюся попыталась закрыть окно, поняла, что ей такой подвиг не по силам, зло обозвала машину козлом.

— Козел? — изумился полковник. — Я только спросил…

— Я про твой автомобиль. А про замужества — все просто: период подготовки. Надо же с кем-то сравнивать? Думаешь, я такая умная, что смогла бы оценить тебя по достоинству, скажем, пару лет назад? Ни фига. Мне тогда другое от мужчин было надо. А теперь я уверена, что смогу прожить с тобой всю оставшуюся жизнь. Если ты, конечно, научишь меня хотя бы открывать форточку в твоей машине.

— Всего-то? Легко. Я тебя и дверь правильно закрывать научу.

Полковника мало убедили скомканные оправдывания Нюси. Особенно ему хотелось бы выяснить, что именно ей тогда надо было от этих мужиков и почему теперь потребность в этой надобности пропала. Но почему-то он был на все сто убежден, что лучше не продолжать скользкий разговор, который, скорее всего, ни к чему, кроме ссоры, не приведет.

Городок жил своей незамысловатой размеренной жизнью. Сахар покупали мешками. Привычно запасались «на всякий пожарный» солью и спичками, злясь, что грянул очередной скачок подорожания, а они не сообразили вовремя прикупить впрок муки и растительного масла. Сыр тоже взлетел в цене до такой отметки, что стыдливо почувствовал себя изысканным деликатесом, что повлияло на его цветовую гамму — он позеленел от невостребованности.

«Ну и фиг с ним, — дружно решило сообщество, — лишь бы войны не было».

С опаской поглядывали на презрительное лицо здания нового банка. Решительно протестуя против идеи переступить его ухоженный порог. Справедливо считая, что банкам доверять, что государству верить. Себе дороже.

Недоверчиво восприняли новость про моду на питание вне дома. Решили, что ресторанные веяния не приживутся в городке, где каждая хозяйка гордилась своими фирменными рецептами.

Варили вкусное клубничное варенье и два традиционных сорта самогона. Первый был способен привести к банкротству самую престижную фирму дорогого виски. Второй не годился ни на что, кроме эффективного растирания радикулита в период обострения. Что не мешало принимать ядовитую влагу внутрь. Главное, не заострять внимание на очевидный факт — через месяц возлияний из трех собутыльников двое завидовали третьему, мирно покоящемуся на кладбище.

Идиллию карманной слаженной цивилизации нарушала сдержанная группа молчаливых целеустремленных родителей. Неустанно караулящих помещение, где прятали пресловутого доктора. Вопреки постоянным обыскам и конфискациям у многих в руках были заточенные железные крюки из арматуры. Родители свято надеялись на чудо. Которое позволит им побеседовать с душегубом всего одну драгоценную минуту. А потом подвесить его за яйца на этих самых крюках.

Изредка к ним подходил человек в форме, корректно предлагая разойтись по домам и взывая к вере в справедливость правосудия. Несмотря на увещевания, круглосуточное дежурство не прерывалось. Жены приносили горячие обеды, раскладывали бумажные салфетки на скамейке, заботливо уговаривая мужей съесть хоть капельку. Прохожие стеснительно проскальзывали мимо, молча кивая в знак приветствия и поддержки. Ночью устанавливались обычные туристские палатки для жен, но мужчины почти все время бодрствовали, сменяясь, как в карауле. От горя, недосыпа и немыслимого напряжения нервов у всех заострились носы, а глаза, обведенные сизыми синяками, ввалились, отчего казалось, что перед вами собралась единокровная многочисленная родня.

Приезжали дотошные телевизионщики, вели себя тактично, но интервью так и не добились. Родители держались слаженной замкнутой группой, не допуская посторонних в свои ряды. Исключение составляла пронырливая Кирилловна, которую почему-то все считали за свою. Облаченная в черное драповое долгополое пальто не по сезону, старуха беззвучно мигрировала между кордоном и подъездом к зданию. У нее оказался несгибаемый характер настоящего бойца. И для каждого она находила ободряющее слово.

Стояние продолжалось. Подъехал неприметный внедорожник, из которого вышел вполне приличный молодой человек с наружностью повзрослевшего Гарри Поттера. Он близоруко огляделся по сторонам, высмотрев самого уравновешенного отца, отбуксировал его в сторону. Кирилловна смекнула, что к чему, прикинулась полностью ополоумевшей, пошатываясь, подгребла на нужное расстояние, якобы обессилила от такой нагрузки и небрежно прилегла на травке. Так она сумела подслушать, как Гарри Поттер с извинениями вернул плотный пакет, вероятно, с деньгами, тихо объясняя, что операция не удалась. Не то чтобы бабка страдала приступами ясновидения. Просто она своими глазами видела, как потом раздавали внесенные взносы, которые собирались на устранение доктора.

«Так я и думала», — прошелестела старуха одними губами.

Через день, совсем спозаранку, насколько возможно выпрямив спину, Кирилловна смотрела немигающими глазами в сторону востока, ожидая появления светила. Словно истинный солнцепоклонник, желающий восхититься первым животворным лучом. Из палаток со стонами выбирались уставшие до отупения люди, и старуха отчетливо поняла — силы их на исходе. Только вчера случились два обморока, да и те, кто покрепче, уже напоминали тени самих себя. Но, несмотря на усталость, родители снова заняли свои места. Старуха сдержанно поклонилась солнцу, как равный равному, и перебралась поближе к обществу.

— Я так больше не могу, — стенала молодая женщина, бросая извиняющийся взгляд на мужа. — Мы все забросили, а сами знаете, наш мальчик нуждается в уходе. Хорошо, что еще на работе с пониманием отнеслись.

— А меня уволили, — безразлично отметил высокий жилистый мужчина в потертом пиджаке.

— И меня. Хозяин говорит, мол, я все понимаю, но деньги за просто так платить не могу. А я и не просил. Но ему сейчас без водилы никак…

Бросив на пикет родителей строгий понимающий взор, Кирилловна вдруг насторожилась, сделав несколько маленьких шажков вперед.

Впоследствии никто из свидетелей не смог внятно объяснить, каким образом примелькавшаяся никому не интересная старуха оказалась в нужное ей время в нужном ей месте. Показания изобиловали восторженными эмоциями, но отнюдь не вразумительными фактами. А факты были таковы. Когда на секунду из-за спин вооруженных охранников показался съеженный силуэт доктора, Кирилловна спокойно распахнула полы пальто, вскинула обрез старого охотничьего ружья и недрогнувшей рукой всадила заряд медвежьей дроби в пах гипнотизера. Торжествующее лицо местечковой блюстительницы порядка светилось внутренним сиянием. Она осторожно, но быстро положила ружье у своих ног, обутых в валенки на резиновом ходу. И приветливо изобразила «хенде хох». Отчего просторные рукава задрались, обнажая тощие, покрытые коричневыми пятнами узловатые руки.

— Вот, и я на что-то сгодилась, — довольным голосом произнесла она в оглушительной тишине.

Крики «лежать», «руки за голову» понеслись секундой позже.

— Да если я лягу, вы меня потом волоком понесете. Радикулит у меня, мальчики. А еще артрит, артроз, язва кишки, давление и старческий маразм в придачу…

Все-таки они ее слегка помяли. Скорее от испуга, чем от усердия.

Оторопевшие родители хором сомкнули ряды, пытаясь отбить Кирилловну, но, внемля уговорам мстительницы, нехотя отступились. На доктора почти никто не обращал внимания, хотя его пронзительные визги мешали спокойно поговорить.

— Всем немедленно разойтись! Вы ответите за это! — неискренне надрывался кто-то из милицейских чинов, прыгая вокруг автозака.

— Вот зараза, метила в голову, а промазала. Теперь яйца заштопают и снова в тюрягу.

Где-то через полчаса, расталкивая родителей митингующих в защиту Кирилловны, появился молоденький милиционер. Поминутно поправляя съезжающий ремень автомата, отыскал в пыли неповрежденную старухину вставную челюсть. Без всякой брезгливости обернул ее в свой носовой платок и бережно понес возвращать арестованной владелице.

— Что ей за это будет? — набросились на него с расспросами.

— Адвоката хорошего наймите, — тихо буркнул челюстеносец и был таков.

Можно сказать с уверенностью — с этой минуты судьба доктора мало кого волновала.

Полковник обстоятельно готовился к свадьбе. Он настолько серьезно внедрился в планирование грядущего мероприятия, сначала составляя километровые списки гостей, а затем просчитывая их питейные возможности, что Нюся заробела и наотрез отказалась от торжественности праздника, предпочтя будничную запись в загсе.

— Хватит показухи. Точную дату не сообщим даже родителям. Распишемся, а потом поставим всех перед фактом. Чтоб на подарки не тратились. Мы, если вдуматься, вроде как уже женаты. У нас даже есть взрослый сын, — неуверенно прибавила она, заметив хищный блеск в глазах полковника.

Немного разочарованный (все-таки три дня угробил на составление приемлемой дислокации гостей за столом!), Сергей предпочел промолчать. Для него брак означал не только наличие ребенка, но и то, что этому благу предшествует. Сном тут не отделаешься. Конечно, тогда было хорошо, но всего один раз и понарошку.

— Хорошенькое дело — «вроде как женаты». А еще я «вроде как» король Англии. Согласись, неувязочка получается? Ну что ты опять скуксилась? Я же любя. Ну, не дуйся, тебе это, конечно, идет, но смешно, право. Но учти — после свадьбы в нашем доме отменяются всякие «вроде как».

Понимая волнение Нюси, полковник решил подождать, тем более что его профессия к этому располагала. Он был чемпионом в своем весе по ожиданию.

«Раз все решено, — подумала Нюся, — самое время зайти в церковь, я сто лет там не была».

Положив обязательный шелковый платок в сумочку, Нюся, не сообщая никому, потихоньку направилась в маленькую деревянную церквушку, что за парком. Девушка не слишком разбиралась в тонкостях религии, но правильно перекреститься умела. Она, как ни старалась, не могла понять, есть ли Бог, а если есть, то почему позволяет природные и человеческие бесчинства. В Боге ей виделась некая созидающая сила, которой стоило сказать спасибо только за то, что она не поленилась сотворить земной шарик, пригодный для проживания. Но сегодня Нюся почувствовала потребность заручиться поддержкой добрых святых, чтоб войти в новую полосу жизни максимально защищенной:

Помещение было крохотным, иконы — большие, поэтому святых в церкви поместилось маловато. Купив у бесцветной женщины пучок толстых желто-коричневых свечей, Нюся стала обходить лики, зажигая перед каждым огонек «за здравие». Маме, отцу, Олегу, Сергею, Ирине… От ее стараний светлее не стало.

«Неправильно все это. Надо, чтоб сияло, а то угодники обидятся!» — решила Нюся.

Скоро она добилась нужного результата, украсив темноватое помещение яркими огнями.

«Ну вот, снова про себя забыла», — вспомнила она уходя.

Вернулась обратно, купила огромную свечу и стала отыскивать для нее свободное место. Неожиданно в правом мрачном углу Нюся обнаружила икону, не охваченную ее заботой. Сквозь копоть проглядывали черные краски. Возможно, виноват сумрак, но изображение показалось Нюсе страшным, почти угрожающим.

«Что ж, деваться некуда, поставлю свечу сюда, раз я такая растяпа. А здесь все равно темно, не то что у других святых».

Нюся сосчитала огарки и снова обратилась к несколько удивленной тусклой служительнице за свечками.

В углу со зловещей иконой рассеялись тени, и Нюся счастливая прошествовала из церкви, провожаемая недоуменным взглядом. Дома она не утерпела и рассказала все маме.

— Ты бы хоть посоветовалась, прежде чем себе свечи за упокой ставить.

Первым делом Нюся решила, что теперь ей непременно надо умереть, раз она сама себя приговорила.

— Ничего, не волнуйся, милая, Бог убогих любит, — утешила Полина Львовна. — А мы вот с Олегом в дорогу собираемся. Время летит, не за горами первое сентября. Пора познакомить Олега с дедом. Вы уж отпустите мальчика на пару недель из дома.

Еще не успокоившись от церковного конфуза, Нюся никак не могла взять в толк, к чему такая спешка.

— Вам все равно надо побыть одним. Столько всяких приготовлений! Да и дед, знаете, как обрадуется. Просто не терпится увидеть его лицо. Представляете, возвращается он из поездки, заходит в дом, а там мы с Олегом, счастье-то какое!

— Отпад, — философски подтвердила Нюся.

Скорее всего, мама что-то заподозрила. Какую-то недоговоренность в отношении Кото. Надвигалась очередная проблема, а мама посчитала нужным удрать, чтоб не травмировать понапрасну себя и мальчика. Она подозрительно долго прощалась с мнимым племянником, словно зная, что это навсегда.

— Когда вернусь, мы непременно с тобой научимся играть в волейбол, — утешал Олег Кото, предполагая, что в некотором роде совершает предательство в отношении лучшего друга, которому будет одиноко без него. — Ты не скучай, я скоро.

На городок опустилась первая прохладная ночь в этом году.

Лето, такое жаркое и солнечное, закономерно добралось до поры первых желтых листьев на березах. Которые жадно срывал порывистый ветер.

— Я расскажу тебе сказку. В далекой жаркой стране жил искренний пылкий юноша. Который умел мечтать о любви. В его возрасте такие порывы нормальны, как тебе кажется? Однажды он, проходя через белый от пыли, залитый солнцем поселок, увидел молодую гибкую женщину. Она едва бросила на него короткий взгляд, быстро уходя в сторону ярмарки. Иногда достаточно единственного взгляда. И юноша решил во что бы то ни стало добиться ее взаимности. Ему казалось, что красивее этой женщины нет ничего на свете. Странное это было место. Мало людей. Меньше, чем коз и овец. И всем им не хватало еды.

— Думаю, там непременно жили кенгуру, — что-то вспомнив, робко перебила Нюся.

— Быть может. Наверняка. Только они редко подходили к границам поселка. Из-за собак. И еще неподалеку был огромный подземный город. В нем прятались от мира добровольные отшельники. Но это не имеет отношения в моей сказке. Так вот. Юноша надел свою единственную почти новую рубаху, почти чистые затертые брюки, отряхнул шляпу, а волосы зачесал назад, открыв лоб. Ближе к сумеркам в честь окончания ярмарки проводили праздник. С танцами и выпивкой.

Кото задумался, вспоминая подробности того памятного дня.

— А брюки были льняные?

Нюся не надеялась на ответ.

— Знаешь, а местным жителям не пошла на пользу цивилизация. Веками они жили чисто, наставляя своих детей не замутнять свой разум жадностью, завистью и другими пороками. Им был не нужен алкоголь, чтоб веселиться, а веселиться они умели не меньше, чем работать.

Кото машинально провел рукой по волосам, развязал шнурок, тряхнул головой. Серебро волос маревом окутало его бледное лицо.

— Юноша волновался. Он до сих пор не был близок ни с одной женщиной и не знал, как правильно себя вести. Ноги сами вели его в сторону площади, где уже звучали громкий смех и музыка. Но тут его окликнули. Друзья, такие же неопытные, как он, собрались тайком от родителей впервые попробовать спиртное. Им не хватало немного денег.

— Прям как у нас. Сообразим на троих и все такое, — не сдержалась Нюся, но тут же прикусила язык, досадуя на свою бестактность.

— Спиртное приятно обожгло горло и прибавило юноше уверенности в себе. А немного погодя его голова стала легкая. Страха не было в помине. Он смело направился к площади, где тут же увидел свою женщину. Не сомневаясь ни секунды, он подошел к ней, расталкивая толпу. Взял за руку и повел танцевать. Женщина немного удивилась. Но ей была приятна его пылкость. Они много танцевали, а потом оказались в хижине юноши и предались любовным ласкам. Утром в хижину ворвался муж женщины и силой увел ее домой, в дальнее поселение.

От волнения Нюся прижала руки к груди.

— Бойся человека, умеющего вынашивать месть. Месяца через два муж ночью пришел к юноше, жестоко избил, а потом кастрировал его острым ножом, полученным у местного колдуна. На крики сбежались соседи. Если бы не они, то юношу ждала бы неминуемая смерть. Но он выжил. Больше никогда не притрагивался к спиртному. Он не уехал, хотя все знали о его беде. Он даже сам рассказывал приезжим о своем горе, надеясь, что его урок будет им полезен. Такая вот история.

Кото сорвал и растер между ладоней пожухлый листик кошачьей мяты. Запахло пряной свежестью.

— Его звали Токаного Кото. И это был не я.

Впервые Нюся не знала, что сказать. История заворожила и ужаснула ее. Она подозревала, что ей только что раскрыли тайну, которую раскрывают немногим. Но она, хоть убей, не понимала ее значения.

— А теперь мне пора, — мягко улыбнулся Кото. — Ты ничего не бойся. Хочешь, можешь прямо сейчас уехать домой.

— Я останусь. Что бы ни произошло, — твердо отказалась Нюся, позорно шмыгая носом. — Мне будет плохо без тебя.

— Наоборот.

— Я буду скучать.

— Лучше — помни.

— Буду. И все мы будем. Что сказать Олегу?

— Что я его люблю. Передай ему вот это, — сказал он, протягивая Нюсе золотую цепочку, бережно снятую с шеи.

Рассеянный свет луны, спрятанной за вершинами деревьев, создавал иллюзию прозрачности фигуры, удалявшейся от Нюси.

Постанывали стволы деревьев. Шевелились кромешные тени. Мелькнул силуэт совы.

Кото выбрал нужное место, нерешительно посмотрел на девушку и начал спокойно раздеваться. Его обнаженное тело светилось на фоне темноты, словно покрытое кристалликами льда. Он поднял голову, ожидая той секунды, которая решит все.

Нюся невольно прислушалась. В шелесте листьев ей почудился звук приближающегося мотора. Кото раскинул руки. Нюся мысленно сосчитала до десяти.

Ничего не происходило.

Внезапно фигура Кото ярко осветилась фарами машины, вылетевшей из-за поворота. Вопреки ухабам лесной дороги, автомобиль несся на предельной скорости.

Удар живого тела о капот.

Нюся пронзительно закричала, пытаясь предупредить. Понимая, что слишком поздно. Машина взвизгнула тормозами. Новый удар. Железа о дерево. Дребезги стекла. Тишина.

— Нюся?!

Ирина с трудом открыла изувеченную дверь машины.

— Нюсечка!

Ирина ползла на четвереньках, не понимая, что произошло.

— Да тут я. Не ори.

— Ты жива?

— Не дождетесь.

Нюся бросилась к Кото, спотыкаясь о коварные корни. Падала. Саднили разбитые в кровь колени. Ирина пыталась встать, цепляясь за ствол ближайшей сосны.

— Дура ты, Ирка. Нет, чтоб лежать дома в теплой постельке. Понесло тебя, козу брянскую.

— Не обзывайся. Полковник звонит — куда делась? Машины нет. Тебя нет. А я знаю? Потом сообразила. Сюда поехала. Я извиниться хотела.

— Извинилась, спасибо.

Нюся шарила по земле руками, пытаясь на ощупь в темноте отыскать тело Кото.

— Ты его переехала? — понимая идиотизм вопроса, отважилась спросить Нюся.

— Нет, — подумав, серьезно ответила Ирина. — Я его сбила. Ударила. Отбросила. Думаю, вон туда.

— Давай ищи, гонщица.

Вместе они полезли в заросли можжевельника.

— Колючий, собака, — прошептала Ирина.

Прошло некоторое время, пока до них дошло, что тела нет.

— У полковника был такой фонарь…

— Под глазом?

— Вот дура. Нормальный фонарь с лампочкой.

— У меня в машине тоже есть, — гордо сообщила Ирина.

— Так что ты тут ползаешь, как жаба по футбольному полю?

— Я думала, так надо. Ты ползешь — и я ползу. Не волнуйся, я сейчас принесу, посветим, — примиряющим голосом сказала Ирина.

Фонарь не улучшил результат поисков. Кото бесследно исчез. Чуть погодя к подругам присоединился Сергей. Поискал за компанию, догадываясь, что все напрасно.

— А свет с неба был? — на всякий случай спросил он.

— Нет. Только фары. А крови на машине нет.

— И то слава богу.

— Но это ничего не значит.

Ирина снова всплеснула руками. Полковник тихо матерился, понимая, что пора на что-то решаться.

— Знаете, девочки, думаю, пора домой. И нечего тут сопли на кулак наматывать! Нюська, прекрати. Кото знал, что делал. Что теперь реветь-то? Надо же, шмотки есть, а его нет. Не реви, я тебя очень прошу. И вообще, девоньки, на это можно посмотреть с другой стороны. Парень от вас так устал, что ему отдохнуть пора. Думаю, с новым клиентом Кото повезет значительно больше.

Из полковничьего козла призывно тявкнул Волкодав, объясняя, что он тут и неплохо бы освободить его из плена. Обежав машины по кругу, пес задрал голову и вместо ожидаемого воя звонко залаял на луну.

— Ирина…

— Ась?

— Кото теперь зовут Ирина. Я так думаю, — убежденно сказала Нюся.

— Чуть что, так я виновата, — слезливо прохныкала подруга, отступая за спину полковника.

Сергей со всей дури врезал кулаком по сосне. Звук был препротивный. Сосна не шелохнулась, а вот рука выглядела скверно.

— Больно, Сереженька? — бросилась Нюся к полковнику.

— Ничего, до свадьбы заживет, — небрежно ответил тот, пряча разбитые суставы.