Чертов angel

— Зануда ты.

— Все может быть. Но ты сама знаешь, что я прав. Вот, тут колбаса, сыр, чай сейчас налью.

Поскулив для порядку еще немного, Нюся наспех поужинала, привела в порядок лицо и бесцеремонно выволокла Олега на свет божий, отправившись на поиски искомого подарка, достойного такой расчудесной девочки Анечки. Довольный Кото, естественно, увязался с ними. Олег прятал красные глаза, поминутно сморкался, делая вид, что ему фиолетово, что там свалено на прилавках в магазине игрушек.

— Несолидно это, — вполголоса пробурчал.

— Что именно?

— Игрушки мягкие. Она уже взрослая, глаза красит и все такое.

— Может, для школы что-нибудь?

— Ну вы даете! Разве прилично летом напоминать про каторгу?

— Тогда остается косметика.

— Мамаша ее будет сильно недовольна. Аня и так у нее тайком тушь берет, так родители как заметят — ругаются.

— Давайте, в этот отдел заглянем, — ненавязчиво предложил Кото.

Тут было на что посмотреть! Витрины сверкали немыслимым блеском золота и серебра. Ассортимент поражал многообразием, и неважно было, что львиная доля украшений производилась хлопотливыми турецкими подданными, для которых количество значительно важнее качества.

Завершив ознакомительную экскурсию, подумали и остановились на серебряной цепочке с кулончиком в виде сердечка. Пытаясь выглядеть солидным покупателем, Олег суетился сверх меры, но светился от радости. Умилив продавщицу, он настоял на излишне просторной коробочке, так как посчитал — в маленькой его замечательный подарок будет казаться ничтожным.

— Цветы. Конфеты, — внес свою лепту Кото.

— Это обязательно?

— Еще бы. Настоящий мужчина без них не гость.

— И строгий костюм, — настояла Нюся, — потом для школы сгодится.

— Вечно вы все портите, — унылым голосом простонал Олег. — Такой день превосходный, а вы все про тюрьму.

Однако мальчик не менее часа крутился перед зеркалами, оценивая себя красивого, пока им не пригрозили скорым закрытием магазина.

Снарядившись таким образом для первой в жизни вечеринки, Олег отправился к соседям. Впечатление портил букет, явно великоватый для мальчика. Когда Нюся смотрела ему вслед, ей казалось, что по двору маршируют высокомерные белые розы в обществе огромной коробки конфет.

— Ну вот. Теперь можно передохнуть.

Если судить по многозначительному прищуру глаз Кото — Нюся снова упустила из виду нечто важное.

— И что теперь не слава богу?

— Да нет, все нормально. Только ты забыла накормить собаку, вымыть посуду и полы, пропылесосить мебель, приготовить еду на завтра, постирать и погладить белье. Но я предположил, что ты, возможно, придешь усталой, и сделал все это за тебя.

— Благодетель! — Сарказму Нюси не было границ. — Мать Тереза! Так я тебе и поверила. Скажи, что еще ты за меня вымыл окна.

— Вчера. И нечего цепляться к словам. Особенно если ты сама недавно ратовала за восторги одиночества.

Не зная, к чему еще придраться, Нюся огляделась вокруг. Заметила, что диванные подушки брошены в беспорядке. Демонстративно расположила их как надо, скорбно вздохнула, как после разгрузки вагона кирпичей. Кото размеренно покачивался в кресле и насмешливо следил за хозяйкой сквозь пушистые ресницы. Нюсе хватило совести понять, что ее театральность выглядит смехотворно.

— Ну и что? Сама вижу, в доме порядок, а я — самодура. Только мне лично не по себе. Нельзя было Олега одного отпускать. Вдруг он там что-нибудь не то вытворит, а его выставят вон. Дети такие злые.

— Ага. А потом они становятся взрослыми, отчего коэффициент злобы только возрастает.

Философскую дискуссию прервал звонок. Кто-то настойчиво ломился в ворота. Волкодав неприязненно орал, показывая, что гости по непрошенности максимально приближены к орде татар.

— Кто это может быть? Неужели Олега уже прогнали, — всполошилась Нюся.

Она от природы была трусихой. Вероятно, где-то в ее голове находился продуктивный производитель всевозможных опасений.

Возмутителем спокойствия оказался бывший муж, про которого так недавно вспоминал полковник. Дмитрий Иванович, он же Иваныч, вломился в дом Нюси, как взбешенная шаровая молния, размахивающая здоровенными ручищами. Учитывая его спортивное прошлое, возможность оказаться ненароком пришибленным не казалась такой уж маловероятной. Кото даже прервал монотонный процесс качания, замерев внимательным манекеном.

— Это — ребенок?! — В голосе сквозила басовитая подозрительность. — Это же не ребенок, это лось сохатый.

Иваныч брезгливо обернулся на спокойную, как железобетонный столб, Нюсю.

— Ты что мне племянника пугаешь?

— Аааа. Я так сразу и подумал. Племяш, значит. Ну, здравствуй. А где тот, второй? — успокоенно-извиняющимся голосом спросил Иваныч, ероша короткую стрижку, взмокшую от волнения и погоды.

Слухи о Нюсином житье-бытье благополучно стекались в информационную нишу городка, переполнили ее до краев и перелились на окрестности, добравшись до отдаленных мест. Где их услышал знакомый знакомого Иваныча. И теперь пришел Нюсин черед объясняться с растревоженным экс-супругом.

— Ага. Напели сороки трепливые. Ты про Олега? Он в гости ушел.

— Это хорошо, — в голосе Иваныча сквозила частичка облегчения, — Олег, значит. Фото есть?

— Нетушки. Иваныч, не дури. Это не твой сын. И не смей портить мальчику мозги своими дикими предположениями.

Иваныч понимающе хмыкнул, потирая руки.

— Конечно, я иного и не ожидал. Не таковский я дурак, чтоб понадеяться, что приду, а ты мне с порога всю правду выложишь. Не мой, так не мой. А чей тогда? Я точно знаю, что ты мне не изменяла.

Во время последнего откровения Нюся оторопела. Припомнила некоторые захватывающие детали совместного житья с Иванычем и мгновенно преобразилась в кошку перед броском на беспечную мышь (в костюме от известного модельера).

— Шпионил, значит?

— Не без того, — самодовольно согласился Иваныч, располагая свою грузноватую фигуру на видавшем виды диване. — С такой женой кто хочешь станет подозрительным.

— По-моему, ты только что назвал меня подзаборной шлюхой. Или мне показалось?

Иваныч сокрушенно икнул и даже привстал от удивления.

— Нюся, девочка, да ты что такое говоришь. Да я же тебя на руках носил. Просто, пойми правильно, охрана — дело не лишнее. Вот потому за тобой приглядывали, чтоб не обидел кто. «С такой» означает «с такой красивой и беззащитной».

Снова загавкал Волкодав, приглашая посмотреть, кого еще черт принес. Черт принес еще одного бывшего мужа, в сопровождении мамы пост-бальзаковского возраста, но еще ого-го какой стервы. Мама воплощала собой всех недоброкачественных свекровей на свете и откликалась на Нину Петровну.

Дом сразу показался тесным. Потому что маленькая, но жуть какая властная Нина Петровна заполнила все пространство своим непререкаемым мнением.

Выдавая хищную гримасу за приветливую улыбку, Нюся оскалила зубы и, стараясь не терять достоинства, отступила с поля боя в сторону чайника. То бишь на кухню. Бестактно предоставив гостям возможность переругаться в ее отсутствие. Струхнувший Кото составил ей компанию, донельзя удивленный немигающими свекровниными глазами.

— Как у пресмыкающихся, — пожаловался неизвестно кому Кото. — И много их у тебя в запасе?

Нюся достала гостевые чашки и поморщилась.

— Думаю, больше никто не заявится. Все-таки беременность длится около девяти месяцев, а я тогда, слава богу, всего два раза побывала замужем. Недолго и с позорно маленьким перерывом. Какая сволочь растрепала про Олега? Не полковник, точно. Но кто?

— Сейчас не об этом думать надо. Как их выпроводить до его возвращения?

— Никак, — Нюся выглянула во двор, где стояли два джипа, между которых сидел Волкодав, блаженно вычесывающий задней левой зловредную блоху на волосатой вытянутой морде.

— Помощь нужна? — сладко поинтересовалась Нина Петровна, вплывая на кухню в своем неповторимом терракотовом брючном костюме. — Ты тут неплохо устроилась, милочка. Я и раньше хотела заглянуть, да все времени не было. Сама понимаешь, врачи, все такое.

Под термином «врачи» она деликатно подразумевала толпу алчных косметологов и пластических хирургов, трудящихся над ее когда-то привлекательным лицом. Теперь напоминающим карнавальную маску неунывающего клоуна. За последние несколько лет она недальновидно сбросила десяток килограмм, из-за чего приобрела сотню-другую провисших морщин. Которые ушила методом выточек, уменьшив общую площадь кожи процентов на тридцать. В погоне за модой обросла неимоверным бюстом и новыми ослепительными зубами. Которые нахально пускали солнечных зайчиков при искусственном освещении и изредка клацали в момент закрывания рта. Как волчий капкан.

— Вам замуж пора, — невольно выпалила Нюся, тут же пожалев о сказанном.

— А то. Милая, я как раз планирую решиться на брачные узы. Но сначала желаю разобраться с правами моего внука. Надеюсь, ты не станешь противиться моему участию в судьбе несчастного ребенка?

Тон высказывания не оставлял пространства для маневра. Это была не просьба, это была неприкрытая угроза. Зная о Нине Петровне побольше, можно было не сомневаться, что отрицательный ответ будет означать как минимум немедленный смертный приговор через задушивание ее крепкими не по возрасту руками.

— Олег не ваш внук. Смиритесь. И не трогайте нас, пожалуйста.

— Вот оно что. И что вам Иваныч посулил? Что у этого голодранца есть такого, чего нет у нас? Хижину на берегу океана? Трепло. Купил обмазанную коровьим дерьмом кучу тростника на Черном море и кичится — вилла. Фигилла — вот что. А вот мы, люди обеспеченные, стабильные, не то что твой распрекрасный Иваныч. Или у вас до сих пор любовь? Плюнь, милая. Это он сейчас встрепенулся. Отхватит ребенка и поминай как звали. А мы — люди надежные.

Прихватив заварной чайник, Нина Петровна игриво подмигнула Кото, преобразившись в размалеванную смешливую печеную картошку.

— Пират. Викинг. Брутальный самец, — комплименты не достигли цели. Брутальный самец, он же Кото, только оторопел от такого подхода к его персоне.

Нюся, впечатленная сложившейся ситуацией, без сил плюхнулась на холодный скрипучий табурет, попутно больно ударившись об угол стола.

— Что делать? — в отчаянии спросила она, морщась и потирая поврежденную ногу.

— Холодное приложи. Быстрее пройдет. А если про ситуацию в целом, то ничего особенного не будет. Само как-нибудь рассосется. Как тебя угораздило столько раз замуж выскочить? Некоторые всю жизнь маются холостыми, а тут засада какая-то. Не кисни. Все образумится.

Кото оказался почти прав. Нина Петровна своим голубиным воркованьем утихомирила Нюсиных мужей, считая, что Олег — приз, за который надо бороться с умом. Вдова дипломата, она прекрасно владела тактикой ведения скользких разговоров и наметилась на достижение цели посредством дискредитации нежелательного претендента.

Иваныч приуныл, но не сдавался. На пути к высотам благосостояния он тоже поднаторел в технике ожидания. Сейчас ему казалось наиболее разумным сосредоточиться на ожидании возвращения Олега. Чтоб хоть краем глаза взглянуть на мальчика. Тогда он сразу поймет, его это чадо или нет.

Твердолобое упрямство Нюси никто в расчет не брал. Ну, ошиблась, с кем не бывает. Родила в промежутке между браками, скрыла дите, чтоб бывших мужей наказать, или следующего не смущать довеском. Ничего страшного. Главное, что мальчишка где-то поблизости и вот-вот объявится. Смешнее всего было то, что никто из псевдоотцов не обладал достоверной информацией о настоящем возрасте ребенка.

Затюканный матерью, невероятно интеллигентный муж номер два звался Виктором. Скромно испросив у Кото что-нибудь выпить, он меланхолично надирался в углу, презирая себя за слабохарактерность. Осушая рюмку за рюмкой, он таким традиционным для России способом восстанавливал пошатнувшееся душевное равновесие, попутно лелея надежду несанкционированной пьянкой доказать мамаше свою независимость.

Навеки безнадежно влюбленный в Нюсю, Виктор при каждом взгляде на бывшую жену покрывался мелким бисером пота. И тихо вожделел. Нюся решительно не могла вспомнить, за что она полюбила этого стеснительного невнятного мужчину.

«По-моему, он был веселый и невероятно ласковый, а может, это был кто-то другой».

Как и следовало ожидать, память коварно подвела Нюсю — Виктор понравился ей своей эрудицией в области географии. Заядлый путешественник, он мог часами увлекательно расписывать прелести заморских стран. К этим познаниям прилагалась фантастическая способность Виктора ежесекундно боготворить свою жену. Впрочем, тут нет ничего удивительного — все бывшие мужья обожали ее безоговорочно, за то, что она умудрялась находить в них такие достойные уважения качества, каких в них, может, отродясь не было. Но они пребывали в уверенности, что только эта женщина понимает их по-настоящему. Если бы Нюся приложила старания, то припомнила, что в Викторе она углядела мужественного борца за справедливость, обладающего изысканной романтической сексуальностью. Чему он соответствовал из последних сил.

Нина Петровна ползала по дому, бормоча одобрительное «ну-ну» в процессе рассматривания Нюсиного интерьера. Импульсивно собранные «по случаю» в одном помещении вещи удивительно дополняли друг друга, создавая уютную, несколько старушечью атмосферу.

По стародавней привычке Нина Петровна нацелилась было выпросить милую безделушку, истинной ценности которой Нюся не знала и знать не могла.

Два жизнерадостных великосветских зайца, принаряженные в карнавальные костюмы, игриво кокетничали на публику, вызывая в зрителях неизменную улыбку. Едва Нина Петровна обернулась, чтоб небрежно произнести: «Дорогая моя, по-моему, эти кролики просто вопиющий хлам. Они тебе ни к чему. Только вид портят. Думаю, им самое место на моем туалетном столике», — как узрела сыночка, надирающегося со скоростью изношенного пустыней верблюда на водопое.

Экспроприацию фарфора пришлось временно отложить. Забыв обо всем, Нина Петровна отважно ринулась пресекать плебейские манипуляции сына, бесцеремонно отобрав уже почти опорожненную бутылку.

Иваныч заметно расстроился. Пьяненький Виктор его устраивал гораздо больше.

Смутное небо вспыхнуло, расцвеченное яркими многоцветными отблесками. Где-то неподалеку взрывались праздничные фейерверки, изрыгая многоголосые канонады. Жители городка сидели по своим унылым конурам, пялились в маленькие окна, скорбно подсчитывая стоимость каждого выстрела. Печально суммируя, сколько потрачено на такое сказочное развлечение и что можно было бы купить на эти немерянные деньжищи. На десятом залпе они утешились тем, что уж им-то зрелище досталось бесплатно.

Спустя три залпа восстановилась привычная звенящая тишина, слегка разбавленная отдаленным лаем нервных пустобрехов. Видимо, день рождения подходил к концу. С минуты на минуту можно было ожидать появления мальчика.

Вот приветливо тявкнул Волкодав. Дверь медленно отворилась. На пороге стоял понурый Олег, обеими руками придерживая новые брюки. Впрочем, его странное поведение быстро сменилось изумлением, с которым он теперь обозревал незнакомые напряженные лица.

— Сынок, — раздались два хриплых мужских вопля.

Нина Петровна повергла в шок вселенную, впервые потеряв дар речи.

— Нюся, кто это?! — испугался мальчик, опрометчиво забыв про брюки.

Которые словно только и ожидали удобного момента.

— Нюся, ты только не ругай меня. Я не нарочно! Там кошка на яблоню залезла, а обратно никак. Мы ее кискали, кискали, Аня переживает, говорит — высоко, теперь ей, бедненькой, не слезть. Ну, все стоят столбами, а я залез на дерево. А кошка ни в какую в руки не дается. Все руки поцарапала, зараза. Тигр, а не кошка. А потом она на самую тонюсенькую веточку от меня сползла, а я только за ней потянулся, а ветка лопнула…

Мужья понимающе заулыбались.

— Думаю, это не ветка лопнула, — Кото оценивающе осмотрел тылы спасителя кошки. — Повезло, просто по шву разошлись.

— Ты ничего не сломал? Не ушибся? — Нюся принялась интенсивно мять повизгивающего Олега, пытаясь на ощупь определить, нет ли серьезных повреждений.

Кото улучил момент замешательства, схватил Олега за руку и без лишних слов уволок наверх.

— Не волнуйся, взрослые сами разберутся. Брюки — ерунда. Видишь ли, Нюся попала в неловкую ситуацию… Такое с ней бывает. Лучше расскажи, как прошел праздник. Понравился твой подарок?

Дом слегка вздрогнул от многозначительного бабаха двери в «детскую», прервав тотальное онемение семейного совета.

— Вылитый прадед Самуил, — восторженно подытожила Нина Петровна.

В Олеге от таинственного прадеда Самуила было не больше, чем в пуговице. Особенно из образа выпадал цвет глаз, не свойственный подавляющему большинству всех Самуилов на свете — пронзительно синий, как ясное небо в июле. Но этот очевидный факт не смущал потенциальную бабушку. По причине своей не меньшей голубоглазости. Правда, в ее случае более уместно сравнение с небом в октябре и ближе к сумеркам.

— У него на подбородке ямочка, — выпалил Иваныч, продемонстрировав нижнюю часть лица, поросшую щетиной.

Ямочка там имелась, спору нет. Даже не ямочка, а барсучья нора в выпуклом упрямом кирпиче челюсти Иваныча. Но на Нину Петровну она не произвела ровно никакого впечатления. Мало ли у кого челюсть с дефектом? И нечего таким безобразием хвалиться.

Прислушиваясь, Виктор тоже решил внести свою лепту в дискуссию. Неуверенной походкой он дошел до мутного пятнистого зеркала в резной раме, где долго рассматривал свое нечеткое отражение.

— Нос — раз, рот — два, уши — три. Нет сомнений. Мой сын. Мы будем за него бороться. Не сметь запрещать мне видеться с моим сыном! — визгливо вскрикнул он напоследок и попытался прорваться на лестницу.

Своевременно возникший Кото отогнал разбушевавшегося Виктора на прежнее место.

— Цыть, папаша. Мальчик переволновался. Я уложил его спать. И еще — я советую вам определиться, хотите ли вы конфликтовать, или вам действительно не безразлична судьба ребенка? Вот и славно. Будем считать, что не безразлична, — миролюбиво добавил он, воспользовавшись временным затишьем. — Теперь — марш по домам.

— Вы заметили, он назвал меня папашей! Мама! Ты слышала!

Но на Виктора никто не обращал внимания, поскольку Кото уже распахнул дверь и посоветовал во второй раз сваливать по-хорошему.

— Да. Так будет лучше, — с облегчением присоединилась Нюся.

Впервые в ее голосе промелькнул намек на угрозу.

«Если будут артачиться — непременно выйду из себя и учиню безобразный скандал с битьем посуды. Мне давно эта ваза не нравилась», — подумала она со злорадным предвкушением.

Ей захотелось орать как последней халде и бороться за Олега, словно эти чужие гадкие люди действительно могли коварно отобрать мальчика. Нюсю даже начала колотить нервная дрожь. Два-три глубоких вздоха как всегда сыграли не последнюю роль. Привычка быть паинькой взяла свое. Нюся, хоть ей было мучительно трудно, сдержалась. Такое мужество базировалось на некоторой привязанности к вазе. Кроме того, момент яриться был безнадежно упущен — гости понуро выдворялись сами. Впрочем, пригрозив напоследок обещанием вскоре вернуться. Если Нюся сама не отзвонится не позднее, чем завтра.

— И ведь притащатся, бедолаги. Сына им подавай! Ха! Неужели кто-то может подозревать, что в таком городишке возможно быть тайно беременной. А уж тем более — родить. Тут на окраине пукнешь, а в центре сморщатся, — высказывание сопровождалось любовным поглаживанием уцелевшей вазы.

— И, тем не менее, они надеются. Что в этом дурного? — спросил Кото, прикидывая, раз конфликт исчерпан, не насладиться ли раскачиванием.

Догадливая Нюся шустро проскочила у него перед самым носом, изловчилась и сама плюхнулась в кресло-качалку.

— Вот тебе, — мстительно пискнула она.

Выполнив задуманное, она уже более спокойно прибавила:

— Надежда никому не вредила. Только не в этом случае. Олег знает все про свою семью. Он достаточно взрослый и умный мальчик, чтоб не опускаться до вранья. Даже ради таких любвеобильных папаш. Жить во вранье никто не хочет. Это, друг мой, Кото, противно. И не спорь со взрослой женщиной.

— На коленки усядусь, — невпопад пригрозил Кото. Нелепо развернулся спиной к Нюсе и прицелился задом, намереваясь исполнить угрозу.

— Да пожалуйста, — Нюся приглашающе развела руками, ни секунды не сомневаясь, что ее неприкосновенности ничего серьезнее слов не угрожает.

Погода торжествовала очередную победу над прогнозом. Теплый легкий ветер прогуливался по улицам снулого городка. Примирительно лопотали осины. Истерически вскрикивали страшно занятые прожорливые птицы.

В просторной полутемной комнате с видом на ночной двор, натужно скрипя сочленениями, раскачивалась парочка спорщиков. У одного из которых, похоже, напрочь отсутствовало чувство юмора. Зато упертости было хоть отбавляй.

Придавленная восьмьюдесятью килограммами чужого живого веса, Нюся изумленно выглядывала из-под локтя бесстрастного Кото. Который воплощал сейчас оскорбленную статую безмятежности со скрещенными на груди руками.

Качалка панически затосковала, вспомнив про свой допотопный возраст, про тяжелую трудовую жизнь на благо разновыпуклых задов, вспомнила происки одинокого жучка-древоточца, полакомившегося ее левой изогнутой ногой. Качнулась напоследок — и развалилась на пружинистые запчасти, оповестив вселенную о своей кончине прощальным пронзительным воплем.

То, что жалкой кучей валялось на полу, мало напоминало семейный портрет в интерьере. Кряхтел Кото, зацепившийся штаниной за острую качалкину запчасть, заливисто хохотала распластанная Нюся.

— Куча-мала! — радостно завопил Олег, кубарем сбегая с лестницы, и в полном восторге шмякнулся сверху на Кото, под которым плакала от смеха полузадушенная мать семейства.

Сидя за просторным рабочим столом, полковник распекал невидимого ослушника невероятно скучным голосом, бесстрастно матерясь в телефонную трубку. Такая картина была для Нюси не внове, что не мешало ей в который раз изумиться особому расширенному варианту простого российского мата, свойственному исключительно труженикам милиции.

Подавляющее большинство любителей непечатной лексики даже не подозревают о наличии такого количества вариаций на тему сексуальных утех. А опубликование ментовских синонимов слова «достал» вызовет необходимость издания приложения к толковому словарю русского языка. Да, мат полковника был сочен, разнообразен, образен и цветист. Хороший был мат, качественный. Впрочем, как и сам полковник. Которого мат вовсе не портил, скорее — дополнял. Вспомнив поучительную книгу знаменитого лингвиста Льва Успенского «За языком до Киева», Нюся криво усмехнулась. С лексиконом полковника и до Тмутаракани пешедралом доберешься без проблем. Если будешь передвигаться от одной ментовки до другой. Повсюду за своего примут.

Но в данный момент Нюся решила обратить внимание на другой аспект. Ей показалось, что эффект внушения достигается Сергеем вовсе не за счет изощренных ругательств. Скорее всего, тут главнее не «что», а «как» говорится. В интерпретации полковника матюги звучали буднично, произносясь ровным поразительно тихим голосом. Настолько тихим, что надо буквально затаить дыхание, чтоб уловить хоть слово. Впрочем, почти беззвучно полковник разговаривал только с подчиненными. Нюся своими хроническими «Ась? Что ты там бормочешь?» давно выдрессировала его повышать голос до хорошо слышимого.

Выволочка закончилась. Сергей жестом крайне усталого человека протер глаза. Вероятно, чтоб получше разглядеть оголенные коленки визитерши.

— Вот твои документы на ребенка. Но пока я попридержу их у себя.

Для убедительности полковник шлепнул прозрачной синей папкой об стол. Перевел взгляд с привлекательных коленок на приоткрытые нежно-розовые Нюсины губы.

— Все бабы — дуры. И ты, хорошая моя, не исключение. Поясняю для особо одаренных. Твоя прихоть выполнена. Не дуйся. Может, хоть на этот раз ты все продумала, но остается главный вопрос. Мальчишка-то согласен остаться у тебя? Ну и ладненько. Поверим. Проверим. Ты хоть его фамилию знаешь?

Неприятный вопрос поставил Нюсю в неловкое положение. Она сразу поняла, что попала впросак. Вот если б она сейчас смогла продемонстрировать свою осведомленность, тем самым поставив самоуверенного полковника на место. Мол, конечно, я подготовилась как надо, все про мальчика знаю. Но, увы.

— Он две называл. Только я не запомнила.

— Кличку своего барбоса, небось, сразу выучила. А тут тебе не щенок. Тут — человек! Я ж говорил, что все бабы… Хороший пацан, правильный. Он тебе две фамилии называл, которые ты не изволила запомнить, потому что его родители были не расписаны. Сожительствовали. И кто его батя — хрен его знает. Смешно не это. Смешно то, что и мать ему не родная. Она его у помершей сестры, которая числится как мать-одиночка, заради пособия усыновила. Только он про это не знает. Эта псевдо-мамаша, то есть тетка его, сначала свою жилплощадь прогуляла, потом в сеструхину квартиру въехала. Ее тоже просрала. Мутная история. Но за наследственность можешь не волноваться. Натуральная мамаша была трезвенницей.

— Ты меня запутал окончательно. То есть были две родные сестры. Одна умерла, а другая, которая пьяница, усыновила мальчика. Кстати — а почему родная мама Олега умерла?

— К врачу не ходила, ребенком занималась. Страшно говорить, из-за не вылеченных зубов упокоилась. Даже я про такое не слышал, инфекция какая-то в кровь попала. Такие, брат, дела. Второго числа очередной зуб удалили, а восемнадцатого ее не стало.

Сергей сдавленно вздохнул.

— Я еще кое-что выяснил. Пацан совсем недолго бездомничал, из чего следует вывод — период адаптации будет недолгим и, как мне сказали знающие люди, успешным. Если…

Пройдясь по кабинету, полковник машинально поправил висящую на стене одну из рамочек с грамотой за что-то особо героическое, возможно, за присвоение очередного звания, заглянул в коричневую от заварки чашку и вынес ей обвинительный приговор, брезгливо выкинув в корзину для мусора.

— Так как история мутная, а ты, извини, дама бестолковая, то я вот что решил. Поскольку у меня не хватило везения проскочить между твоими замужествами и поучить тебя уму-разуму, то Олега я записал на себя.

— Что?! — судя по тону, Нюся всерьез собралась психануть, устроив сцену.

— Мама, естественно, ты, а вот отец — я, — ровным голосом продолжил Сергей. — И не спорь. Это бесполезно.

— Да как ты можешь все решать за меня? Кроме того, все это — липа. От меня ни одной справки не было! Я даже не расписывалась нигде. И Олега никуда не вызывали!

— А бумаги пока полежат у меня, — повторился полковник и, открыв ящик стола, одним махом сбросил туда папку.

— Как же так, — растерялась Нюся. — Это форменный шантаж!

— Очень может быть. Кстати, думаю, что у тебя силенок бы не хватило все оформить. Так-то. А ты вместо благодарности орешь, как резаное порося. Нет, точно, все бабы дуры, а ты из них самая дурында. Пока ты молчишь, сообщаю — у твоего Олега… у нашего Олега, — с удовольствием поправился он, — остался шмат земли на месте теткиного пожарища. Соток двадцать в приличном районе. Имеется покупатель. Думаю, надо продать и положить мальчишке на счет. Пусть копится к совершеннолетию.

Запутавшись окончательно, Нюся вдруг решила, что слегка свихнулась. Зачем полковнику такая сложная и, вероятно, дорогостоящая нервотрепка, призом которой станет сын, но без брака? А потом посмотрела на проблему с другой, более привлекательной стороны, привычно махнув на сомнения рукой. Ладно. Пусть будет, как будет. Зная свою боязнь бездушных чиновников, она не сомневалась — без полковника ей бы в жизни не справиться со сложностями усыновления, а тут все на блюдечке. Точнее — в папочке. Левак, конечно, но наверняка юридически правильно оформленный. Вот теперь еще и земля эта.

— Хорошо. Меня вполне устраивает твое решение. Путь так и будет. А что мы Олегу скажем?

— Мне послышалось, кто-то сказал «спасибо»? Ну что ты, не за что! Девочка из хорошей семьи, а такая редкостная невоспитанность!

Сергей с некоторой досадой еще немного побродил вокруг растерянной девушки, опрометчиво ожидая ее восторженного броска на его могучую шею. Не дождался и счел нужным ответить на ее последний вопрос.

— Олегу скажи, что теперь его отец такой человек, с мнением которого все считаются, и теперь его будущее зависит только от него самого. Что захочет, то и будет. Под моим чутким руководством. Только институт — обязательно. Это я сказал. И про мою репутацию пусть днем и ночью помнит. Мой сын должен быть лучший. Впрочем, об этом я сам ему втолкую. А мужиков своих гони в шею. Если решатся прийти.

— Решатся. Сегодня и приволокутся, — обреченно вздохнула Нюся.

— Это вряд ли.

— Почему это?

— Мне так кажется, — туманно пояснил хитрый полковник.

Теперь в городке снова начнут судачить. В итоге приклеив Нюсе новый нелестный ярлык.

«Ну и пусть. На каждый роток не накинешь платок, кажется, так говаривала моя бабушка, — упокоилась Нюся. — Главное — сделать выбор. А я его сделала. Значит все прочее — мелочи и издержки производства».

На правах якобы любовницы со стажем Нюся решила проявить самостоятельность, что выразилось во включении в розетку видавшего виды электрического чайника. Который без всякой на то причины полыхнул огнем, заполнив все вокруг едким густым дымом.

— Хорошо еще током не шарахнуло. Нет, я уже язык стер, повторяя — все бабы дуры. Неужели не видела, что провод рваный? Ты как, цела? Ну и слава богу. Вечно с тобой что-то происходит! Ну перестань верещать. А то сейчас все сбегутся посмотреть, как я тебя насилую.

— А ты куда смотрел? — обиделась слегка закопченная Нюся.

— На тебя, — честно признался полковник. — Я все время на тебя смотрю. Сколько лет мы знакомы? Так вот столько и смотрю. Зеркальце есть? У тебя все лицо в саже. Хватай салфетку, чистая, на ней всего один раз чашка стояла. Ну не хочешь, как хочешь. Кстати, твоя Ирина влипла в поганую историю. Подробностей пока не знаю, не спрашивай. Так я сегодня к тебе вечерком загляну? Пусть малец ко мне привыкает. Ну и рожа у тебя, Шарапов! Совсем бандитская рожа. Как у угольщика. Нет, скорее как у огнеметчика…

Какой, к лешему, огнеметчик? Нюся слабо представляла, чем занимается представитель этой драконовской профессии. И вообще — почему некоторые считают, что обзывательства веселят несчастных перепуганных женщин?

Усталость накатила как лавина. Нюся так замоталась с нежданными проблемами, что из сказанного сообразила только одно — скорее всего, ее хотят повязать семейными узами, нарушая неприкосновенность устоявшегося личного пространства. Полковник, исподтишка наблюдавший за ней, сразу отреагировал.

— Я не собираюсь никому усложнять жизнь. Давай, маленько сосредоточишься и рассмотришь плюсы моего предложения. Мужья от тебя отвянут, это раз. Мальчишке нужен нормальный отец, это два. И тебя перестанут донимать расспросами, это — три. А самое главное — в городе языками почешут и посчитают, что они давно подозревали, что у нас связь. А состоять в связи с таким гарным хлопцем, как я, вовсе не зазорно. Кроме того, твоя мама будет довольна.

Вот про маму Нюся совсем забыла. Напрочь. Такую новость, как появление внезапного сына, надо сообщить ей первой, а то такого наплетут, что потом со стыда сгоришь. Мама — это святое. Кажется, при всеобъемлющей поддержке полковника все проблемы разрешались сами собой, и Нюся воспряла духом.

— Спасибо тебе. Наверное, все эти бумажки денег немерено стоят? А какая теперь у Олега фамилия?

— Нет, все бабы… Моя. Луганский.

Фамилия Олегу понравилась сразу. Он воспринял успешное завершение усыновления как должное, не удивляясь, что за такой небольшой промежуток времени у него обнаружился еще один отец. Удивление вызвало то, что Нюся не оказалась женой такого замечательного человека. Но, предполагая, что все взрослые немного со странностями, Олег не стал донимать Нюсю вопросами в отношении ее бракосочетательных планов. Молодая еще.

— Теперь, Нюсечка, ты будешь как у Христа за пазухой.

Ни разу не видя полковника, мальчик почему-то решил, что с таким не пропадешь. Видимо, беспризорные приключения не обходились без вмешательства милиции, и вера во всемогущество власти прочно укоренилась в его подсознании.

Оставался вопрос, как объяснить полковнику присутствие племянника в доме. Но с этим было все проще. Прослышав про Нюсино гостеприимство, к ней порой заезжали всякие дальние родственники из удаленных мест обитания, желающие посетить Город без затрат на проживание в гостинице.

«Кроме того, — решила Нюся, — при взрослом родственнике полковник вольничать не станет. А то ну как будет приставать со всякими глупостями. Мне это надо?»

Вспомнив поучительную лекцию полковника, Нюся решила не мучить мальчика мрачным рассказом про его настоящих родителей, а просто объяснила, что все трудности остались в прошлом, а будущее сулит многие приятные сюрпризы.

Теперь оставалось оповестить маму, чтоб порадовать ее тем, что она впопыхах экстерном стала бабушкой. Пока Нюся проигрывала в голове предстоящий непростой разговор, к ним снова нагрянули гости в лице юного аккуратного курьера с вытаращенными от натуги глазами.

— Получите-распишитесь. Ваша собачка что-то на меня нехорошо смотрит.

— Не бойтесь, он уже ел, — машинально успокоила Нюся, принимая объемистую посылку.

«Никто не смеет мне указывать! — грозил Иваныч в прилагаемом к подаркам письме. — Я считаю, что все инсинуации твоего полковника — сплошное вранье. Олег — мой сын, и никто меня в этом не переубедит. Но, поскольку некоторые приказывают мне, что делать, то я оставляю за собой право дарить ребенку все, что хочу. И не пытайся меня переубедить! Если тебе не нравится мое отцовство, то хотя бы разреши быть его дядей. (В этом месте письма Нюся заметила, что у нее рот открыт от удивления. Вернув мимику на место, она продолжила ознакомление с посланием.) Скажи Олегу, что он всегда может на меня положиться».

Огромный белый заяц с бессмысленным выражением на морде выглядывал из упаковки. Кроме чуда пластмассовой промышленности Иваныч счел нужным оснастить Олега радиоуправляемой машиной, дорогущим, заранее подключенным мобильником и альбомом с фотографиями. К снимкам прилагались комментарии, написанные красным тонким фломастером. Например, «это я и мой отец», «это я и моя машина», «это я и мой дом». Последняя подпись сопровождала аж четыре разных строения, одно из которых было шестнадцатиэтажным. Нюся сцапала телефон, бесцеремонно выудила сим-карту, чтоб оградить Олега от происков дарителя.

— Это мне? А за что это?

Нюся сбивчиво попыталась объяснить.

— Давай все обратно отправим, — немедленно предложил Олег.

— Не стоит. Обидим человека. Ты сам подумай, сейчас ему кажется, что он поступает правильно, и ему от этого хорошо.

Олег с сомнением посмотрел на Кото, рассчитывая на его поддержку. Он не привык обманом получать материальные блага. Заработать — другое дело. Относительное исключение составляла Нюся, но Олег твердо решил отработать ее подарки учебой и пристойным поведением.

Волкодав, которому только изредка доводилось пообщаться с себе подобными на расстоянии вытянутого носа, подкрался к зайцу, оживленно обнюхал таинственную зверюгу, тщетно пытаясь сообразить, где у нее то, что обычно находится под хвостом. Как ни старался, не нашел, расстроился и потерял к ней всякий интерес.

— И заяц какой-то мерзопакостный, — заметил Олег. — Просто отвратительный заяц. Какой идиот решил, что ребенку может понравиться чучело гигантских размеров?

— Глупый. Такие игрушки как раз для приходящих пап. Чтоб все соседи видели, какой папа щедрый, — просветил мальчика Кото.

— А. Я бы ни в жисть не допер.

— Не «не допер», а — «не сообразил», «не додумался», «не догадался». Ну и лексикончик у некоторых, — вмешалась бдительная Нюся.

Тяжко вздохнув, она оставила Кото вместе с Олегом поиграть в машинку. Отошла подальше, чтоб не мешали реплики Олега, сосредоточилась и набрала номер телефона. Разговор получился на диво короткий. Мама восприняла действия любимой доченьки как должное и искренне за нее порадовалась.

— Превосходно! Я на днях заскочу вас проведать. Мальчик здоров? Это тебе так кажется. Необходимо качественное всестороннее комплексное обследование. Что, в самом деле здоров? Не верю. Ладно, приеду, посмотрим. Целую. И Олежке передавай привет. Он какой? Ладно, не рассказывай, скоро сама увижу.

Заяц был придирчиво и всесторонне рассмотрен Кото.

— Пылесборник, — фыркнула Нюся.

— Наверное, но что-то в нем есть. Такой большой и мягкий. Мне он нравится. А что ты скажешь про меня своей маме? Версия про племянника не подойдет.

— Временно будешь Иркин племянник. Тем более что она в отъезде. Ой, полковник говорил, что с ней что-то отвратное стряслось.

— Так позвони, выясни.

Звонить Нюсе не хотелось. Напрочь. Ирка могла отчудить все что угодно, но внятно рассказать у нее получалось только несколько погодя. Сразу после событий ее повествования напоминали бред сивой кобылы, состоящий большей частью из генитального мата и редких междометий.

Спустя час принесли второго зайца.

На этот раз ядовито-розового цвета. Чувствовалась рука Нины Петровны, в свое время не наигравшейся в мягкие игрушки. Вместо машинки посыльный выкатил из прицепа ярко-багровый скутер. Против такого подарка устоять было сложно, и Олег восторженно засиял. Кото, прижимая обоих зайцев к бокам, прицокивая языком, обошел скутер.

— Нюся, для чего эта штуковина предназначена?

— Вот глупый, — перебил Олег. — Это же такая классная штука. Как мотоцикл. Только прав не надо. Садись и езжай с ветерком.

— Правда, что ли?

Выслушав объяснения посыльного, который, судя по его глазам, сам бы не прочь получить такой подарок, Кото бережно передал зайцев на попечение Нюсе, устроился на сиденье и попробовал скутер в действии. Ему понравилось. Тогда он попробовал еще немного, попутно смяв куст астильбы. Нюся разнервничалась.

— Ничего, — успокоил Олег. — В следующем году отрастет снова.

— Хватит, покатался, — попыталась образумить Кото Нюся, потрясая зайцами.

Словно оглохший, Кото нацелился в сторону ворот и мигом исчез за поворотом.

— Вот так всегда. Подарят ребенку игрушку, а сами играют. Он вернется?

— Кото? Будем надеяться.

Посыльный злобно сунул Нюсе бланк и ручку, «поставьте ваш автограф, мадам», сочтя необходимым побыстрее оформить формальности. Он не слишком верил в благополучное возвращение Кото. Человек первый раз за рулем, значит — до первого столба.

— Всем привет. Что вы тут перед расхлебяненными воротами стоите?

Во дворе возникла коренастая фигура полковника, обремененная букетом цветов, бесцеремонно зажатым под мышкой. Так обычно носят банные веники.

— Кото на скутере укатил, и мы не знаем, что с ним! — возмущенно закричал Олег.

— А, этот, который племянник? Так он мне только что навстречу попался, мчится так, что уши развеваются. Ого, вы что, зайцами торговать собрались? Привет, Олег. Давай знакомиться. Я теперь твой официальный отец.

— Здорово. Класс. А вы случайно не заметили, куда именно он поехал на МОЕМ скутере?

Олегу на данный момент было несколько наплевать, кто и зачем вознамерился стать его отцом. Его значительно больше волновала судьба скутера. Вникнув с лету в суть проблемы, полковник тут же предложил прокатиться на его машине и посмотреть, куда именно мчится безбашенный Кото. Нюся, снаряженная помятым букетом, выпроводила посыльного, который втайне надеялся проследить окончание драматических событий. Или он был шпионом, нанятым Ниной Петровной. С нее станется.

— Вот такие, брат, дела, — сказала Нюся притихшему Волкодаву.

Тот прижал голову к ноге хозяйки, требуя почесать за ухом.

Час одиночества заставил Нюсю нервничать по-настоящему.

«Разбились! Кото проболтался, что он вовсе ничей не племянник и теперь парится в кутузке, как особо опасный преступник. Нет, точно разбились».

Возник закономерный вопрос: «Что делать?»

«Позвонить».

«А если они разбились, то кому звонить?»

Нюся в отчаянии зигзагообразно металась по двору, изредка пиная зайцев. И тут раздался звук двигателя. Чистенький Кото гордо подъехал к самому дому. За ним, сердито подпрыгивая, несся взбудораженный Олег. Демонстрацию завершал спокойный полковник. Он почему-то не любил ставить свою машину в Нюсином дворе, оставляя ее за забором. Быть может, ему просто нравилось таким образом демонстрировать соседям свое присутствие в этом доме.

— Нюся, Сергей говорит, что мне рано на такой штуке кататься! Слишком быстро ездит, я упаду, а ты не переживешь! — выпалил Олег.

Впервые при Нюсе кто-то называл полковника запросто по имени. От такого растеряешься.

«Действительно, как все просто. Сергей. Для Олега — Сергей. Для всех остальных — по званию. А как для меня? Наверное, пора привыкать».

Нюся мысленно попробовала имя на язык. Придумала пару-тройку уменьшительно-ласкательных вариантов. Примерилась называть полковника по фамилии. По имени-отчеству. Глупо. Взяла на заметку имя и привычное «полковник». Ладно, будем то так, то этак.

Тем временем Олег ждал приговора. Полковник догадался, что Нюсины мысли витают где-то далеко, и посчитал необходимым вмешаться.

— Думаю, мы поступим так. Сам ты управлять этой табуреткой пока не будешь. Роль пассажира тоже очень даже ничего. Надеюсь, тебе можно доверить ребенка?

Кото догадался, что обращаются к нему. Бросил взгляд на скутер, на Олега, повернулся к полковнику и кивнул.

— А через годик, потренируешься, сядешь за руль, — продолжил Сергей. — Делов-то. Или лучше сразу за баранку автомобиля? Как думаешь?

— От горшка два вершка — его из-за руля не будет видно, — желчно воспротивилась Нюся.

— Не ворчи, женщина. Лучше накрывай на стол, а то мы малость того, проголодались, пока за этим каскадером гонялись по всей округе. Ты что, племянник, удрать от меня вздумал? От меня еще никто не убегал.

А ночью случилось невероятное — Нюсе снова привиделся вполне реальный сон. И в главной роли в нем был полковник. Которого она в порыве страсти звала по имени. Сереженькой. Такая вот странность. И было ей так спокойно и хорошо, как никогда в жизни.

В сновидении полковник оказался не только ласковым, но и подозрительно опытным мужчиной, что несколько не вязалось с его репутацией солдафонистого ментовского пофигиста. Жадный до ласк, он вел себя, как сексуально оголодавший на острове, к берегу которого внезапно причалила лодка с долгожданной особью противоположного пола.

Смущенная изощренной нежностью, поутру Нюся попыталась незамеченной проскользнуть на кухню. Но натолкнулась на Кото. Тот прозрачно улыбался, расчесывая Нюсиной расческой свои длинные белые волосы. Которые, игнорируя мужской «Шаума», мыл ежедневно Нюсиным шампунем, потому что он вкусно пах. Теперь седина выглядела не так отталкивающе, потому что Кото сильно загорел. Золотистая кожа лица, снежного цвета, словно выгоревшие, волосы, точеный профиль, выражающий все что угодно, кроме простых человеческих чувств. Но девушку красота ее гостя сейчас мало интересовала.

«И как я в глаза ему теперь посмотрю? Ведь Сергей наверняка помнит, что ему снилось. Или не помнит? Надо делать вид, что мне ничего не снилось, тогда, может, и обойдется», — малодушно решила Нюся, привычно уподобившись страусу с головой в песке.

Городок сотрясало от истерического смеха и самых возбуждающих слухов. Плодящихся, как жирные жабы в застойной луже.

Накануне вечером по телевизору в программе новостей был показан занимательный сюжет. Ославивший городок на всю страну. Героиней новостей была местная жительница — Ирина. А героем — всеми любимый отечественный киноактер.

Нюся телек не смотрела, поэтому не знала, что произошло. Ее не на шутку сердили заинтересованные злорадные взгляды случайных прохожих. Которые вопреки логике сновали как по проспекту мимо их столика в излюбленном кафе. В том самом кафе, где она снова встретилась с Ириной.

— Проклятье. Что им всем от меня нужно? Что уставились? — громко выкрикнула Ирина в сторону любопытствующих.

Те прыснули в разные стороны, как перепуганные воробьи. Зеваки удрали быстро, но недалеко. В кафе было четыре окна, и теперь в каждом гроздьями маячили жадные лица любителей сенсаций, рассматривающие подруг с безопасного расстояния. От такой порции внимания Нюся пребывала в полном недоумении. Ирина, выйдя из себя от неприкрытой бесцеремонности земляков, вскочила, взревела и рванула к выходу, сбив по пути стул, а также сидящую на нем нерасторопную девчонку с фотоаппаратом. Сверкнула вспышка, навеки запечатлев искаженное гневом лицо.

— Атас! — весело выкрикнули из толпы.

Дальнейшая судьба фотокамеры была для всех очевидна. Ирина уже замахнулась для решающего удара, но тут шустрый юноша проскочил внутрь помещения, сгреб папарацци в охапку и рывком выволок на свободу. Рука по инерции врезала по двери. Нюся вскрикнула. Ирина тоже. С улицы послышался галдеж — там оживленно рассматривали добычу.

— На цифровик снимала, — не зная зачем, уточнила Нюся.

Из-за стойки высунулась макушка бармена, недолго помаячила, а потом снова исчезла. Владелец макушки возник в проходе. Он неуклюже пересек открытое пространство, передвигаясь гусиным шагом, после чего исчез в подсобке. Все маневры сопровождал сухой треск коленных суставов, словно бармен, скача вприсядку, попутно подсчитывал убытки на деревянных счетах.

— Плакать хочется, только нечем, — тихо призналась Ирина.

Понимая, что подруга попала в переделку, Нюся ободряюще погладила ее по ушибленной руке. Ирину передернуло.

История, из-за которой в городке бушевали страсти, была крайне неприятная. Как и собиралась, Ирина, охваченная погоней за счастьем, не только уехала в Город, но умудрилась-таки с помощью многочисленных знакомых столкнуться лицом к лицу с предметом романтического ночного наваждения. Что привело к самым непредсказуемым последствиям, вызвавшим подлинное ликование в рядах местной скучающей молодежи.

— Я перед походом в этот проклятый клуб целый день делала себе лицо. Шмотки купила. Все сбережения потратила. Стрижка новая — заметила?

Если быть объективной, то Нюся не заметила ничего захватывающего в новом облике Ирины. Разве что сизые круги под глазами и заострившийся нос.

— …и внутрь просочилась. Только ни черта мне это не помогло. Тебе не понять. Каждой ночью он со мной был такой, что любая баба почувствует себя королевой.

— Он же актер, ты не забыла?

Ирина уперто слушала только себя.

— Ну и что. Разве во сне человек может играть?

Ирина так врезала об стол рюмкой, что у той откололась ножка.

— Хрень! Везде одна хрень!

Кастрированная рюмка полетела на пол. Где в порыве гнева была дополнительно изничтожена подошвой туфли. Осколок стекла впился в ногу, и Ирина разулась. Судя по кровавому пятну, хромота ей обеспечена.

— Ненавижу.

— А что дальше было? Ну, вошла…

— Он, когда пришел… — Ирина поморщилась, — не один. Роскошный такой. С двумя телками. Ноги от ушей. А уши силиконовые. Он меня сразу узнал, я ни секунды не сомневаюсь. Уставился своими красивыми глазками, а потом за баб своих двухметровых спрятался, скотина.

Нос Ирины от постоянного шмыганья превратился в самостоятельный шевелящийся организм. Возможно, обладающий собственным интеллектом и склонностью к мокрым багровым оттенкам.

— Нюська. Ты ничего не понимаешь. Сейчас в моде молодость и красота, — трагическим голосом провыла Ирина.

Сногсшибательная новость не произвела должного впечатления на Нюсю.

— Повторяю — молодость и красота. Наша участь — бомжи и сантехники, и то если приданое имеется, а то еще нос воротить станут. Такие как мы никому не нужны. Я — отстой. Ты тоже полный отстой.

Нюся хотела было сообщить, что она себя никаким образом к отстою не причисляет, чем бы он ни был, но решила из деликатности не спорить. Впрочем, в намерения Ирины не входило выслушивание оппонентов. Ее разъяренное лицо, приобрело стойкий клюквенный оттенок такой интенсивности, который вопиет об угрозе инсульта.

— Ир, а Ир? Может, ну ее, богему твою. Мы же совсем из другого теста слеплены. Манерам не обучены, этикетов не знаем. Ты даже есть правильно не умеешь!

— С голоду пока не померла, — сумрачно заметила Ирина.

Оценив ситуацию, Нюся решила подступиться с другого боку.

— Ты, например, как ни стараешься, а все равно из образа не выходишь.

Удивленная Ирина вытаращила воспаленные глаза.

— Вот просмотри как-нибудь свои фотографии за последние пять лет. Ты же даже прически одни и те же носишь. И одежда…

— Что «одежда»?

— Да примерно все в одном и том же стиле.

— И что плохого, что у меня есть стиль?

— Да ничего. Просто ты застряла в нем, как муха в варенье. Согласись, мы простые, обыкновенные, нам в высшее общество лезть не с руки. Они же на тебя как на уборщицу смотреть станут. Мало тебе оскорблений…

— Ха! Да я сама кого хочешь так уем…

— В этом я не сомневаюсь. А если презирать будут? Тихо, вежливо, с улыбочками всякими? Как убогую?

Конечно, Нюся утрировала. Ей и в голову бы не пришло всерьез примерять Ирину к таинственным светским обществам отечественного происхождения. Тем более, что она в них не верила. Нет, не в существование, а в настоящую светскость. Скорее всего, где-то и есть настоящий привилегированный высший свет, где сверкают утонченными врожденными манерами роскошные безупречные дамы. Но не у нас. Такие фрукты произрастают в веками взлелеянных околозамковых садах.

— Лапа моя, оставайся-ка лучше с нами. Сама говоришь — мы на пяток лет старше, чем требуется.

Увещевания пропали зря. Умную Нюсю уже никто не слушал.

— Он со мной такие вещи в постели вытворял. Я уверена — никакой мужчина такое абы какой женщине не делает! Говорил, что я — его единственная женщина в жизни. А как увидел — в штаны наложил. Фигляр… Нет, тут что-то не то, — подпрыгивая, как раненая утка, Ирина босиком пробралась к стойке.

Смельчаков, желающих ее обслужить, поблизости не обнаружилось, тогда она гаркнула голосом охрипшего прапорщика: «Я сама возьму!» Выдернула из ящика литровую бутылку водки, попутно сцапав с подноса очередную рюмку.

Входная дверь приоткрылась, образовав неширокую полосу света. В ней появилась девчачья смышленая мордочка.

— Тетя, дайте автограф! — настойчиво потребовало предприимчивое существо.

Неиспользованная рюмка встретилась с дверью, осыпав порог стеклами. Ирина выругалась и, прихватив граненый стакан, вернулась к столику.

— Ну тетя! Что вам, жалко, что ли?

Стакан не постигла участь рюмок. Ирина, остервенев, металась по помещению до тех пор, пока не разыскала швабру. Окаменевшая от ужаса Нюся вообразила, что сейчас прямо на ее глазах случится смертоубийство назойливой охотницы за росчерками пера. Но броситься на выручку не успела. Оказалось, миссия швабры заключалась вовсе не в фехтовании. Ею просто подперли дверь, заклинив намертво.

Просьбы автографа прекратились. Кафе временно перешло на осадное положение.

— Неужели так и не поговорили? — Нюся впервые видела, как водку пьют, словно воду.

— А как же. Поговорили. Только говорила больше я. Я ему все высказала, козлу этому.

Попытавшись воочию представить себе эту устрашающую картину, Нюся пришла в панический ужас. Она знала — Иркин голос обладал странной особенностью. Если та хотела донести до собеседника важную по ее мнению идею, то сначала говорила громко, потом — еще громче, пока не переходила на давящий уши крик. «Горлодерка», — комментировал полковник Иркин голосовой принцип убеждения.

Кроме шумовой атаки надвигающегося стада танков Ира знала такое количество невероятных отвратительных ругательств, которые обогатили бы лексикон самого отпетого уголовника. И, похоже, большинство из них были недавно озвучены в каком-то таинственном престижном клубе.

— Этот мозгляк поначалу пытался удрать, а потом, ты только представь, хвать меня за ручку — и в укромный уголок. Мол, «ах, какая неожиданная встреча! Давай поговорим без свидетелей». Ты думаешь, я его умолять стала? Ха! Держи карман шире! Я ему напомнила, как мы кувыркались. Я ему все высказала! Всю правду! И про «люблю», и про обещания… И — сумочкой его, сумочкой…

Следующая порция водки покинула стакан.

— А что потом было? — вздрогнув вместе с Ириной, полюбопытствовала Нюся.

— А потом, когда народ нас разнимать начал, он вызвал охранников. Крутой он. Ха! С бабами воевать он крутой. «Охрана! Супермена забивают!» Умереть не встать! И еще, — произнесла Ирина почти шепотом, — они все надо мной смеялись.

Как утешить человека в таком неприкрытом, страшном горе, Нюсе было неведомо. Ей самой не довелось попадать в такие переделки. Впрочем, в этом она была не одинока. Но в одном Нюся была абсолютно уверена — Ирина рассказывает не все. Воспоминания грязными штрихами толкутся в ее голове, смешиваясь в поганую мазню. Удивительно, что она чудом сумела не свихнуться окончательно и добраться домой, не угодив в первую попавшуюся психушку.

— Забудь. Наплюй и разотри. Верь мне, все будет хорошо.

— Ага. Тебе легко говорить. Прибавь — «этого следовало ожидать». Ты ведь об этом все время думаешь? Пифия ты наша! Тебе хорошо, а надо мной вся страна теперь ржет.

— Не преувеличивай.

— Как он посмел ТАК со мной поступить?! — отдышавшись после очередной порции «Пшеничной», заголосила Ирина.

— Не утрируй. А ты как могла? Жила себе припеваючи. Счастливая, обеспеченная, красивая. Днем — работа, развлечения. Ночью немыслимый секс с любимым человеком. Мало? Что тебе в этом Городе было надо? Знаешь, подруга, по-моему, хорошо, что все так закончилось. В реальной жизни нам нужно совсем другое.

Пьянеющая на глазах Ирина воззрилась на Нюсю, как на гору Эверест, исполняющую похабные частушки.

— Что тебе нужно?

— Мне? Ребенка, семью и уверенности в завтрашнем дне, — убежденно ответила Нюся. — Хватит по койкам скакать. Есть вещи поважнее.

— Сбрендить можно. Что может быть важнее любви? Ты что, белены объелась? Или тебе этот говенный Кото присоветовал? Милые пасторальные картинки по ночам прокручивал. Картина маслом — Нюся варит вишневое варенье в медном тазу, рядом толстый тупой муж и куча обосранных спиногрызов? Признавайся. Так оно было?

Нюся пристально всмотрелась в искаженные ненавистью черты подруги. От такого зрелища кому угодно поплохеет. Ей стало жутко. Но тут она вспомнила про Олега. Появление мальчика — самое главное, что случилось в ее жизни. И никакие Ирины на свете ее не переубедят.

— Все. С меня хватит. Заметь, я в твою жизнь не лезу. А может, проще забыть про этого дурака? — добавила она более миролюбиво.

— Щас, разбежалась! Садись, — Ирина призывно похлопала потной ладонью по стулу. — Я уже все придумала. У меня такой план — чертям тошно станет! Только не отказывай сразу. Да сядь же!

Теперь в голосе Ирины появилась приторная патока.

— Нюська, дура ты этакая! Как же я тебя люблю, заразу! Слушай сюда — давай, мы обе на него насядем. Прикинь, что он будет делать, если каждую ночь — аж две тетки? Мы этого гада до смерти заездим.

Едва присев, Нюся вскочила снова, сверху взирая на сбесившуюся подругу, как на внезапного тарантула.

— Что уставилась? Не нравлюсь? А раньше нравилась. Это же я! — Тарантул приветственно раскинул лапки, словно приглашая весь мир к себе в объятия.

— Ты меня в свои игры не втягивай. Ирка, отстань от него, а?

— Значит вот так. Я к тебе со всей душой, а ты меня мордой об стол? Предательница. Ладно, одна справлюсь. Только передохну немного, а ночью все равно его достану. Он у меня еще узнает, почем фунт лиха. Я теперь каждую ночь его так садировать буду, что он не только в кино, он из дома постесняется выходить. «Обаятельный, сексуальный, супермен». Говно в красивой упаковке! И вся страна на него пялится и тащится. Идиоты!

Дверь дернулась. Не иначе кто-то потерял страх, стремясь истребовать образец почерка мегазвезды, ославившей родные пенаты. Ирина криво ухмыльнулась.

— Значит, отказываешь мне в такой пустяковой просьбе? — для верности уточнила она. — Ну, смотри, как бы плакать потом не пришлось. Думаешь, мне в лом тебе веселую жизнь устроить? Ладно, не парься, тебя трогать не стану. Живи, как умеешь. А вот Кото твоего я со свету сживу. Так и знай. Это он во всем виноват. Я инопланетянина твоего журналюгам сдам. Его мигом в зоопарк засадят на опыты. Ученые его по атомам разберут. Они из него всю душу вытрясут.

Угроза была вполне реальная, но несколько запоздалая. Теперь Ирину вряд ли кто сумеет воспринимать всерьез. Хотя, зная повадки жадной до сенсаций прессы, можно ожидать чего угодно. Даже зоопарка. Видимо, Нюсины сомнения отразились на ее лице.

— Точно, жди гостей, подруга. Понаедут с кинокамерами, раструбят про твоего кудесника по всем каналам, — заплетающимся голосом спесиво пригрозила Ирина.

Вообще-то жизнь научила Нюсю быть снисходительной к чужим слабостям. Но не в этом вопиющем случае. Как достучаться до разжиженных мозгов? Спорить бесполезно. Объяснять без толку. Нюся нашла единственно верное решение — молча направилась в сторону выхода.

— Куда! Стой, кому говорю. Я тебе еще не все сказала! Ну и вали, клуша. Я потом с тобой поквитаюсь! Я всем расскажу, как ты мужиков снимала и что в секс-шопе покупала! Небось, со своим Кото давно трахаешься! Шлюха! — взбешенно выкрикнула вслед Ирина.

Только на мгновенье приостановив шаг, Нюся совладала с собой, убрала швабру, аккуратно поставила ее у стены и спокойно вышла наружу. Подальше от взбесившейся женщины, которая так недавно считалась ее лучшей подругой. Порой приходится делать выбор между лечением идиотов и бегством от них. Хотя, если призадуматься, жаль, что пока не изобрели таблетку от всех болезней. Под названием «Все пройдет».

В полном одиночестве за столиком сидело омерзительное нахрапистое существо, остывающее от накала собственной ярости. Запал прошел. Теперь в душе Ирины возникала ледяная пустота отчуждения, которую потом непременно заполнят новые эмоции. Например, страх.

— Тетенька, дайте автограф!

— Да пошла ты, мерзавка!

— Ну, пожалуйста…

— Черт с тобой. Иди сюда. Не бойся, не кусаюсь…

«Чтоб он сдох! Ирина».

— Хороший автограф. Спасибо. А для брата подпишите?

— Обойдешься.

Блуждающий взгляд оценил количество жидкости на донышке бутылки.

— Посыльный! — взревела Ирина. — Дама желает повторить!

— А почему не «извозчик»? — обиженно пробормотал официант, выбираясь из тени подсобки, где до того неплохо проводил время, под прикрытием пустых ящиков, скрываясь от налетевшей бури в виде невоспитанной посетительницы.

Девочка быстро смекнула, что автограф для горячо любимого братца все-таки раздобудет. Пристроилась неподалеку, нахохлившись, как синица на ветке. Сегодня явно был ее день, и своего счастливого шанса она упускать не желала. Тем более что роспись этой пьяной стервы вполне сгодится для равноценного обмена на братикову сторублевую купюру. Нет, определенно сегодня ее день.

Девочка самозабвенно выпростала свои загорелые ноги из-под стула, положила одну на другую, стараясь не замарать белые носочки. Зрелище гладкой кожи кирпичного оттенка ей показалось нестерпимо красивым. Она удовлетворенно кивнула и погрузилась в процесс ожидания.

— Тебя снова кто-то обидел, — утвердительно спросил полковник. — Скажи, кто. Я его так огорчу, что больше неповадно будет.

— Сергей, а что именно случилось с Ириной?

— Так. Значит, эта мартышка уже вернулась? Так я и знал. Ты что, телевизор не смотришь? Ее словили ночью у дома одного известного гламурного кривляки. Она там орала похабные прокламации. Типа, «раньше ты меня трахал, трахни и теперь». А до того расцарапала ему рожу в каком-то ночном клубе. И еще она бросалась на охранников. В общем, полный бред. Прикинь, все это продемонстрировали по ящику. Может, тебе не стоит продолжать с ней общаться?

— Человеку хреново, — неопределенно заметила Нюся.

— Это все от недотраха. Пройдет.

— Ты хам, полковник.

— Бесспорно, — жизнерадостно ответил предполагаемый хам. — А еще я жлоб с деревянной мордой. Ты меня шесть лет назад так обозвала. Но я тебе дело говорю. Олега надо беречь от таких контактов. Ирка теперь изгой. И она в остервенении. А в таком состоянии она может такое ляпнуть, мало не покажется. Кстати, а твой племянник надолго прописался?

Последний вопрос был вовсе некстати. Нюся просто не знала, что ответить, и поступила, как привыкла — завела разговор на менее скользкую тему.

— Полковник, а тебе сегодня ночью ничего такого не снилось?

Настоящий мужчина, поставленный в тупик, зрелище еще то. Сразу вспоминается крупный хищник, которому во время тщательно спланированной охоты вдруг вылили на голову ведро холодной воды.

— Я крепко сплю и поутру ничего не помню, — нашелся Сергей. — А что, собственно, случилось?

Нюсина интуиция выкинула фортель. Девушка пристально вгляделась в темно-серые, почти стальные глаза собеседника. Глаза напрочь непроницаемые в смысле прочтения мыслей. Чтоб подольше удержать твердость взгляда, ей пришлось вцепиться ногтями в собственные ладони.

«Либо я его заставлю признаться, либо плакала моя независимость», — запоздало подумала Нюся.

Невзирая на непонятность ситуации, полковник выглядел крайне честным, что выражалось в отсутствии моргания. Конечно, он прекрасно запомнил все мельчайшие детали недавнего сна, но раскрывать карты пока не входило в его планы. Ему казалось, что едва Нюся почувствует свою «постельную» власть над ним, она превратится в обычную стерву и все испортит.

Полковник не любил фантастику, не верил в сверхъестественное, презирал наивных чудаков, доверяющих колдунам и ясновидящим. Вопрос Нюси сбил с толку.

Сергей был реалистом-скептиком до мозга костей, поклоняющимся только одному богу — факту, поэтому ему никак не удавалось сообразить — каким образом двум людям может присниться один и тот же сон.

«Таких женщин одна на миллион. Если я сейчас ее спугну, то она снова замкнется в себе, как раньше. А я теперь не хочу быть просто другом. Попробовал — вкусно. Хочу еще. Только ее приручить надо. Слишком долго она была самостоятельная. А баба без хозяина сатанеет. Кроме того, знаю я эту складочку между бровей, эти чересчур округленные глаза, она всегда такое лицо делает — мол, я ну совсем наивная девочка-припевочка, которая сама не понимает, что сказала. Итак, подытоживаю — Нюся не удивилась. Значит, знала о такой возможности заранее. И, похоже, ночная мистика каким-то образом связана с Кото. Больно рожа у него довольная. Даже подмигнул мне вместо здрасьте. Надо внимательнее приглядеться к этому племянничку», — примерно такие мысли роились в голове довольного Сергея.

Первой сдалась Нюся. Ее чутье подсказывало, что шансов разговорить египетского сфинкса на миллион больше, чем вывести полковника на чистую воду. Поэтому она вовремя спохватилась, пытаясь перевести все в шутку.

— Ну не снилось, и ладно. Значит, совесть чистая, раз спишь сном праведника.

— А если снилось? — смешал все карты полковник.

— Зараза ты, — раскраснелась смущенная Нюся, демонстративно обижаясь.

— Какой ты, в сущности, еще ребенок, Нюська. Пора заняться твоим перевоспитанием. Хотя бы во сне, — ехидно прибавил Сергей, чем ввел бедную девушку в состояние, близкое к обмороку. — А ты как думала? Решила, что только тебе можно? И вообще, тебе по возрасту положено меня слушаться. Понятно? Ну и хорошо. Давай определяться с другими вопросами.

Виновник Нюсиного смущения и торжества Сергея не задумывался о той роли, которую он невольно или намеренно сыграл в их отношениях. Кото пребывал в полусонном состоянии пристального наблюдения. Поначалу он не отказывался от вороха новостей, добываемых из телевизора, но скоро они ему наскучили. Для понимания человеческой природы там было маловато достоверной информации. Сериалы вызывали зевоту, новости приводили в шок. От политических дебатов случалось то же самое. Сообщение про тысячи погибающих в автомобильных авариях заставило усомниться в разумности гуманоидов. Телепередачи с претензией на психологический анализ довели Кото до идеи, что в России настала эра повального слабоумия. Единственное, что показалось ему достоверным, так это повальное стремление Нюсиных сограждан обзавестись чемоданом денег. А еще лучше — на чемодан больше, чем у соседа. Неважно каким путем.

«Да, все сводится к обогащению. Если соскрести позолоту с их морализирования, тут обосновался один бог, который пожрал всех прочих», — решил Кото.

А потом он подумал, что телевизор может, мягко выражаясь, ошибаться.

Пора было двигаться в народ. Горожане проживали где-то поблизости, но приближаться на расстояние разговора Кото не решался. Он, было, попытался разок перекинуться парой слов с Кирилловной, но впоследствии отбросил эту затею как ошибочную. Кирилловна мигом смекнула, что можно попытаться выудить из племянничка маленько сплетен о Нюсе, но быстро сообразила, что не на того напала. Тогда бодрая старуха не поленилась предъявить весь ассортимент жирненьких малорослых собачек, проживающих на ее попечении. Кото не впечатлился. Слегка оскорбленная, Кирилловна решила не тратить на остолопа время, плюнула на такое бесполезное знакомство и отправилась со своим табуретом дальше по улице в надежде прослушать очередную ссору. Кее превеликому огорчению в этот день, как ни печально, никто никого не обрабатывал.

Старуха совсем расстроилась и тоскливо побрела восвояси, обойдя дом Нюси по противоположной стороне улицы. Мало ли что можно ожидать от такого тупицы, как этот Кото. Сразу видать — у парня генетический сдвиг по фазе, недаром родители выбрали сыночку такое имечко.

Пока она шаркала до собственной калитки, ее неординарный ум сосредоточился на только что выдуманной восхитительной истории, в которой главной героиней была она сама, а остальными — два ночных злодея в черных масках, коварно посягнувшие на ее сокровища. Оставалось решить, что можно включить в разряд сокровищ. Вставная челюсть и свора собачек явно не будоражили воображение.

«Раз меня обокрали, то можно немного приукрасить сворованное. Брошь с брильянтом размером с грецкий орех вполне сгодится. Или, может, это был сапфир чистой воды? Знать бы еще, как он выглядит. Вот незадача».

Кирилловна заметно повеселела, вспомнив, что у нее на полке пылится каталог ювелирных изделий из Эрмитажа. Итак, вопрос с описанием похищенного был решен. Надо было определиться, как воры проникли в жилище. И главное — не могли ли они соблазниться в потемках на ее прелести?

Кото немного постоял у ворот, чтоб посмотреть вслед старушечьей спине. Потом немного развеялся, тщетно пытаясь представить, какие обстоятельства могут довести до такой жизни. У него не получилось. А когда наступила ночь, он снова незаметно исчез из дома. Проходя мимо обители Кирилловны, Кото из чисто хулиганства пристроил ей убедительное сновидение про то, как она заправляет вооруженной бандитской группировкой, чем доставил бабке немало разочарований, и отправился дальше в сторону центральной площади.

Хорошо, что у Кото этим вечером было особенно лирическое настроение. Он не удосужился презентовать Кирилловне сон сексуально-разнузданной направленности, чем спас от растрат неимоверное количество хороших мужиков. Бабка была странная, но отнюдь не дура. Она бы быстро смекнула, что почем, замутив некислый бизнес, сдирая по-легкому деньги только за то, чтоб с вами ЭТОГО не случилось во второй раз.

Мечась на трехпиринной кровати, Кирилловна во сне боролась за расширение сети публичных домов, жестоко наказывая несогласных. Наказания почему-то отдавали колоритом местного здравоохранения. Вряд ли организованного бандита можно застращать угрозой безрезультатно проторчать полдня в очереди к терапевту, чтоб услышать привычное: «А от меня вы что хотите?» Хотя, кто ж их знает? Бандитов хоть и относят к вертикальноходячим человекообразным, но к прискорбию надо отметить — вид, доселе плохо изученный, а посему абсолютно непредсказуемый.

Тем временем ночь навалилась на городок, припечатав его тишиной. Если бы кто-то, достаточно сумасшедший для такого рода экспериментов, в этот час решился нанять, к примеру, дирижабль и из чистого любопытства зависнуть над эпицентром городка, то наградил бы себя незабываемым зрелищем.

Такая картина случалась каждые пятницу-воскресенье в летний период. Огромное темное небо, усыпанное прихотливыми брызгами звезд. Горизонт, озаренный тусклым свечением со стороны большого Города. И бесконечные сверкающие змеи, упрямо ползущие от него в сторону темноты по невидимым глазу дорогам.

Каждую пятницу неутомимые дачники тянулись к отголоскам природы, желая устать за два дня до полного изнеможения, чем продлевали себе жизнь и планомерно засирали остатки пока еще не засранного пространства. Если бы дороги делали, скажем, шириной с картофельное поле, то такого поразительного эффекта не было. Тогда змея из горящих фар преобразовалась бы в подобие светлячковой манной каши, размазанной по гигантской черной тарелке. Контраст — вот в чем секрет.

В воскресенье, как водится, плотные колонны машин привозили дачников обратно, возрождая жизнь световой змеи.

Если приглядеться более внимательно, то можно увидеть, как на высокой старой колокольне городка, венчающей единственную площадь, сидел тихий задумчивый Кото. Дело было накануне выходных. Поэтому в словах Кото не было ничего странного.

— Скоро весь Город уедет. Никого там не останется. Большой пустой Город. Много домов, много тишины. Городу тоже надо отдыхать.

Кото зябко поежился. Сквозняк вовсю разгуливал на верхотуре, раскачивая лохматый обрывок толстой веревки, свисающей в том месте, где по идее должен проживать колокол. Обрывок навевал невеселые мысли о невинно повешенном.

— Почему они там живут, если счастливы только вне его пределов? Я не понимаю. Зачем это все?

Бросив последний взгляд на окрестности, Кото вообразил дом, Нюсю, окруженную свежеслепленной семьей, и не смог удержаться от улыбки. Ему нравилась Нюся, а также все, что было с ней связано. Даже сам городок казался ему именно тем местом, в котором стоит жить, потому что в нем обитают такие вот Нюси.

Преодолев желание раскинуть руки в полете с колокольной площадки, Кото встал, отряхнул брюки и осторожно полез вниз, цепляясь руками за занозистые выветренные доски, изображающие перила. Не стоит упоминать, что после каждого посещения колокольни в одежде странного верхолаза неизменно появлялись новые дыры, сотворенные торчащими из досок ржавыми гвоздями.

Дежурная летучая мышь даже не заметила визита в ее обиталище, потому что была занята зигзагообразной охотой. Ей было тепло, сытно, ее не волновали вопросы чужого толстого кошелька, до наступления холодов оставалось достаточно уловистых ночей, поэтому она была едва ли не самым счастливым существом на свете.

Погода, вопреки прогнозам, портиться не собиралась. Дни одаривали всех желающих нестерпимой жарой. Дома у Нюси бурлила своеобразная игра в консилиум. Вопросов было много. И все они преимущественно касались предстоящей рыбалки, на которую намылился полковник по случаю грядущей половины отпуска. В котором не был с позапрошлого года. Нюся рыбу удить не умела, в чем призналась для внесения ясности в заумную беседу. Сергей немедленно обрадовался и пообещал обучить ее этому сложному и захватывающему искусству.

— Мне однозначно и бесповоротно не нравятся червяки. Нет, конечно, я знаю, что они невероятно полезные, рыхлят почву и все такое, но насаживать эту гадость на крючок я не намерена.

— И не надо. Мы тебе выдадим хлеб — и все дела.

Попытавшись сообразить, чем ей поможет буханка ситничка в поимке рыбы, Нюся предположила, что, по меньшей мере, придется долбать ею по голове беспечной уклейке.

— Золотая моя, отщипываешь кусочек, пальцами скатываешь катышек, прицепляешь на жало…

— И что, на эту мизерную ерунду клюнет рыба?

— А как же!

— И какая?

— Плотва, подлещик, густерка, красноперка, но она верхолазка, поэтому ловится на небольшой глубине в районе лопухов… На червя, конечно, вернее. А подлец подлещик любит дно, особенно ямы…

Установив, какой объем рыбы можно получить на кило хлеба, Нюся поразилась, что еще не все горожане ринулись на промысел. Рыбалка показалась ей выгодным предприятием с потрясающим процентом барыша. Оставалось одно «но». Доказать сей факт рыбам.

— Я запуталась в ваших густоперках. И потом, откуда я узнаю, где там кто сидит?

Настырный стук в ворота достиг апогея, прекратив ее мучения. Нюся, с облегчением забыв на время про пресноводных, направилась в направлении источника шума, оставив мужчин сортировать снасти.

Городок словно вымер. Можно было пройти два квартала и не встретить никого, кроме зевающего на воробьев кота. Воробьи восторженно принимали пыльные ванны, изгоняя микроскопических блох, и никого на свете не боялись.

Визитершей оказалась соседка. Не учительница географии, а проживающая домом дальше, в облезлой кособокой развалюхе совсем неподалеку от лежбища Кирилловны. Соседка Антонина, игнорируя звонок, так настойчиво билась о створку ворот, что выглядела, словно после боев без правил. Еще про нее можно сказать, что она обладала тяжелой башмачного типа челюстью, пронизывающим нездоровым взглядом прирожденной падальщицы. Корпус дамы обтягивала расцвеченная ярко-лиловыми розанами оборчатая кофта, из которой она выглядывала, как поганый гриб из сумасшедшей клумбы.

Привлеченная шумом в тени облезлой сирени затаилась презрительная полосатая кошка, пренебрежительно наблюдая, чем все закончится и какую выгоду из этого можно извлечь.

По всей видимости, соседка давно атаковала ворота, поэтому при виде Нюси сразу ринулась на абордаж.

— Нюсенька, голубушка, я тут случайно мимо проходила, вижу — ты навстречу. Вот, думаю, какая удача. Давно хотела с тобой поговорить.

Выдав порцию явного вранья, Антонина вперила в Нюсю заискивающий взгляд, определяя теплоту отношений. Решив, что воспитанная Нюся с ходу не пошлет ее куда подальше, она придвинулась поближе и жарко задышала, примериваясь, как бы загнать жертву поближе к забору, чтоб не оставить лазейки для отступления.

— Нюсечка, я не буду ходить вокруг да около. Скажи, ты помнишь мою Татьяну? Хорошая девка, в самом соку.

— Ей, кажется, двадцать пять стукнуло? — спросила Нюся, предполагая, что речь идет о соседкиной дочке.

— Двадцать шесть, — со знанием дела уточнила напористая дама, вытирая шею мужским носовым платком третьей несвежести. — Совсем девка в нашем захолустье засиделась. Все одна да одна, так и охренеть недолго. Женихов, сама понимаешь, тут хрен да ни хрена.

В голосе соседки появились обвинительные ноты, а глаза почти исчезли в недрах напряженного прищура. Сквозь узкие щелки век посверкивали злые точки зрачков.

Действительно, Нюся не намного старше, а все время в мужьях, как улей в пчелах.

— Оставим хрень в покое, лучше уточните — при чем тут я?

— Очень даже причем. Кирилловна говорит, к тебе племянник погостить приехал? Хорошенький, как картинка. И по возрасту в самый раз.

— В самый раз для чего? — попыталась прояснить мутный разговор Нюся.

— Да хоть для моей Татьянки.

Такой поворот нешуточно разозлил Нюсю. Все в городке знали, что эта самая Татьянка не только славилась хронической манией величия, но к тому же активно погуливала с солдатиками из местной воинской части. Как и большинство неуемных девушек определенного склада характера.

Втягивать Кото в такое сомнительное знакомство не стоило. Мало ли, вдруг девка беременная. Может, поэтому мамаша суетится, чтоб облапошить заезжего дурачка. Пара прилюдных свиданий и: «Дорогой, ты скоро станешь папой. Бежим под венец, не то мои друзья тебе обрезание произведут по самую шею». Ничего нового, такие свадьбы здесь уже не раз случались.

Отказ надо было подсластить, чтоб не нажить себе врага на всю жизнь.

— Боюсь, вы не по адресу. Мальчик он странный, сейчас они все такие непонятные. Депрессия у него. После неразделенной любви. Он видеть никого не хочет, даже меня целыми днями сторонится. Так что, извините, но — нет.

— Наркоман, что ли? Это ничего, — зло отбрила соседка. — Ты главное их познакомь, а там сами разберутся.

— Нет, — твердым голосом повторила Нюся, понимая, что как минимум один враг ей обеспечен.

Посмотрела на реакцию соседки, которая округлила один бешеный глаз, тут же испугалась и, ругая себя за слабохарактерность, добавила:

— Я с ним попробую поговорить. Но — вряд ли что получится.

Антонина сжала рот в куриную гузку, привычно отдернула юбку, прилипшую между двумя половинами попы, и сообщнически затараторила, радуясь, что не упустила шанса устроить счастье своей обожаемой дочери.

«Теперь не отвяжется», — хмуро подумала Нюся.

Кото с полковником, завершив раскладывание восхитительных блесен по ячейкам специальных ящиков, принялись за постройку больших настоящих качелей во дворе. В честь чего безжалостно перетоптали весь Нюсин газон. Несмотря на то, что Сергей совсем недавно был на боевом посту, теперь он выглядел совершенно довольным. Два толстенных столба, какие-то распорки, подпорки и перекладина, где на цепях уже болталось сиденье.

— А меня эта штука выдержит? — с тайной надеждой полюбопытствовала Нюся.

Она с детства мечтала о качелях. Бывало, сидя на уроке в классе, она представляла, как было бы здорово заменить жесткие лавки на качели. Фантазии обычно заканчивались невозможностью повесить качели так, чтобы все не сталкивались.

Олег прыгал поблизости, усугубляя суету. Мальчик периодически издавал боевой клич апачей, бросался наперерез в порыве помочь, чем мешал всем неимоверно.

— Конечно, выдержит! Мы станем раскачиваться по очереди. Только, чур, я — первый!

— Даме надо уступить, — поучительно укорил полковник.

— Она не дама. Она — Нюся.

— Не хами, — укорил полковник, грозя пальцем.

— Ладно, дама, значит дама. Но я буду вторым, — он победоносно зыркнул на Сергея, проверяя возможность такого варианта.

Прикинув, что газон спасет только тотальная засыпка речным песком, Нюся приободрилась и переключила свое внимание на Кото.

— Тебя сватают, — аккуратно сообщила она ему. — Соседка приходила, предлагает с дочерью познакомить. Ты как?

Кото уронил столб, чуть не попав в своевременно улепетнувшего Волкодава. Хотя он и мечтал изучить человечество, но перспектива быть сосватанным его не грела.

— А что, племянничек, хорошая идея. Танька девка, прожженная до…

(уточнения не последовало по причине присутствия поблизости ребенка).

— …Она тебя быстро окрутит. И глазом моргнуть не успеешь, — по-настоящему развеселился полковник.

— А ты почем знаешь? — ревниво спросила Нюся.

— Оттуда. Мне все про всех знать положено.

Кото со столбом на плече убрел в глубь цветника.

Длинные волосы, собранные в хвост, уныло свисали на взмокшей мускулистой спине, обтянутой ярко-синей спортивной майкой.

— Эй. Я пошутила. Тебе вовсе не обязательно знакомиться.

Услышанное так обрадовало Кото, что он развернулся и по всем правилам инерции насмерть сшиб бревном симпатичный фонарик.

— Нюся. Я подумал, что ты от меня избавиться хочешь.

— Да ну тебя. Живи, сколько нравится. У меня места всем хватит.

— И для меня? — уточнил полковник. — Значит, я сегодня остаюсь на ужин. Только готовить буду сам.

— А я — помогать. Правда, дядя Сережа? — вклинился довольный Олег.

— Кото, хочешь, я тебе анекдот расскажу?

Возражений не последовало. Нюся порылась в сундуках памяти, откуда выудила бородатую историю про крокодила.

— Ползет крокодил по пустыне. Бац! Стукнулся головой о дерево. Очнулся и ни фига не помнит. Говорит сам себе: «Могу ли я? Хочу ли я? Говно ли я?.. Магнолия!»

Мыслительные потуги Кото перекосили его статичное лицо. После чего соль анекдота добралась по назначению, и он оглушительно рассмеялся. Вместо ожидаемого смеха случился залп из помеси кашля с гоготаньем. Видимо, сказывался недостаток опыта.

Нюся заметила, что Кото и сам понял свою оплошность. Озадаченное выражение грустной физиономии предвещало отсутствие повторных попыток веселиться в голос.

— Что это было? — спросил Олег.

— Кото смешинка в рот попала, — пояснила Нюся.

— Блин, а я подумал, кто-то подавился.

— Он ею и подавился.

Неопределенное выражение сменилось на любопытное, но Кото вовремя притормозил с выяснением, что есть коварная «смешинка». Быть может, впервые прозрев, что над ним подшучивают. Оставалось выяснить, обижаться или нет. Решив, что проблема не стоит выеденного яйца, он привычно углубился в размышление, примеряя соль анекдота на себя. Результат получался преотвратный.

Полковник, зайдя на часок построить качели, остался на вечерок, потом еще на один и теперь стал частым гостем в доме Нюси. Он ненавязчиво высматривал, что нуждается в приложении его рук. Благодаря Нюсиным стараниям поломанного, обветшавшего, просто не пригодного для эксплуатации оказалось предостаточно. Сетуя на бабскую косорукость, Сергей сообща с Олегом многое привели в порядок. В первую очередь всю сантехнику и электропроводку. Потом наступил черед менее вопиющих объектов. Тогда выяснилось, что полковник вдобавок еще и классный столяр. Дом украсился не разваливающимся антиквариатом, а вполне работоспособной мебелью.

— Реставратор! Ужинать! — напевно выманивала Нюся полковника из импровизированной мастерской, прислушиваясь к своему голосу и понимая, что он, то есть голос, звучит, как у довольной женушки.

Нюсина мама сообщила по телефону, что собирается брать отпуск, как только уладит все рабочие дела. Примерно через неделю, чтоб приехать надолго и спокойно побыть с внуком.

— У нас есть целая неделя. Надо потратить ее с умом.

— Значит, едем ловить рыбу?! — восхитился Олег.

Тут надо немного остановиться на автопристрастиях полковника. Вопреки сложившемуся мнению, будучи прирожденным воякой, он уважал ментовские машины. У него их было две. И обе, как ни удивительно, звались козлами. Оба зеленые и трудолюбивые. Первый — отличался узким треугольным носом и преклонным возрастом, который можно было определить только по паспорту, но никак не по внешнему виду. На нем полковник облазил все окрестные непроходимые леса. Второй автомобиль был относительно молод. И звался Хантером. На нем отправлялись в леса более отдаленные. И еще более непроходимые. Для комфорта в машины были воткнуты сиденья от иномарок. Для выдергивания из совсем гиблых болот — установлены мощные лебедки.

Одним волшебным утром, сулящим только удовольствие от общения со всеми видами природы, они вчетвером умотали в несусветную глушь.

Глушь была не только несусветная, но и изобилующая всеми прелестями пересеченной местности. Местность пересекали труднопроходимые преграды всевозможных зловещих типов. Были водные, в виде коварных ручьев, были глубокие лужи с таящимися в их мутной водице огромными булыганами. К преградам можно смело отнести — и отсутствие указанных на карте мостов, уничтоженных трудолюбивыми тяжелыми лесовозами. Юный козел, сыто урчащий двигателем, приостанавливался, словно оценивая обстановку, а потом одним махом преодолевал очередную самодовольную гадость. Только брызги широким веером ложились по обе стороны машины, вызывая восторженный визг Олега.

— Такую красоту надо непременно сфотографировать, — постановил полковник.

Неохотно Нюся выбралась на дорогу, состоящую из двух наезженных полос, между которыми кустилась упорная трава. Девушку одолевали сомнения в целесообразности полковничьей затеи.

— Не волнуйся, если промажешь, то устроим второй дубль!

Нюся не промазала, промазал полковник. Окатив фотографа с ног до головы жидкой рыжей грязью, машина умчалась в лес.

Отряхиваясь, Нюся ругалась на чем свет стоит. Снимки получились зрелищные. На одном козел смотрелся что надо, не хуже крейсера на рейде, а второй — сплошные потоки грязи, сквозь которые просвечивало солнце.

— Хорошо, что объектив не загубили, поганцы, — встретила Нюся притихших экспериментаторов.

— А фотки — супер!

— Давай второй дубль, только, чур, за руль сяду я.

— Может, не надо?

— Надо, Федя, надо!

Олег еле отговорил пылающую праведным гневом Нюсю от покушения на камуфляж Сергея.

Местом назначения оказался берег дивного озера. Где постоянно проживал заросший по самые брови дед-лесовик, окрещенный Кузьмичом. Прозвище вне всяких сомнений было бессовестно стырено из известного фильма про охоту, после которого в стране появился целый легион хороших мужиков с таким народным псевдонимом.

Кузьмич по характеру был из породы этаких добрых дядюшек, но это не помешало ему отслужить в силовых структурах, откуда он несколько лет назад ушел в отставку, чтоб воплотить свою давнишнюю мечту в жизнь. Презирая цивилизацию и все, что с ней связано, он не задумываясь поселился в заброшенной деревне, на берегу бескрайнего озера, усыпанного разнокалиберными островами.

Его не смущало, что поначалу мечта оказалась лишенной даже такого блага, как электричество. Не говоря про магазин. Продукты завозились предприимчивыми полужуликами в соседнюю деревню методом автолавки. До которой приходилось шлепать пехом пять километров, невзирая на превратности погодных условий. А условия были еще те. Озеро жило своей обособленной жизнью, минимум раз в неделю притягивая к себе стада грозовых облаков.

Отставник возвел в деревне оазис относительного благополучия, дальновидно предполагая, что его бывшие сослуживцы охотно будут останавливаться погостить. А для поддержания в них неистребимого желания заявиться в гости он периодически посылал им фотографии отловленной рыбы и подстреленной дичи, прикладывая к трофеям линейку, чтоб видели, какие монстры водятся в Кузьмичевских угодьях. В результате таких нехитрых уловок практически нежилая, издыхающая деревенька с весны до осени превращалась в шумный постоялый двор для охотников и рыболовов. Такие новости, как изобилие дичи и рыбы, действуют безотказно. Даже на тех, кто не знает, с какого конца браться за удочку или ружье.

Пропитанный духом дисциплины, Кузьмич установил в своей вотчине строгие правила. Каждое утро над домами по специальной жердине возносился в воздух государственный флаг России, почему-то под музыкальное сопровождение в исполнении Михаила Круга. На подвластной Кузьмичу территории действовал сухой закон, усугубленный запретом курения в лесу. Как высматривались нарушители, никому достоверно не было известно, но ослушников неизменно уличали, изгоняя безо всякого снисхождения.

Дворовый интерьер состоял из невероятного «многорожья». Так обозвал Олег кусты из лосиных рогов, уложенные пышными клумбами. Кроме хозяина на импровизированной базе отдыха проживал грустный дядька, на которого запрет не пить распространялся только частично. Дядька целыми днями ничего не делал и оживлялся, только когда умудрялся раздобыть выпивку у самогонщицы из соседней деревни. Грусть приживальщика была обусловлена исключительно невозможностью выпить, но не отсутствием личных вещей. У него не было ничего своего, даже одежды.

— Где ты его раздобыл? — спросил полковник.

— А, ты про этого? Генерал столичный. Два года назад был такой толстый, не поверишь. Как кабан, только с усами. Дом в деревне купил. Переплатил — жуть. Тут хату дороже чем за двадцать пять тыщ рубликов не торгуют. А этот сто шестьдесят отвалил. Его устрица одна облапошила. Взяла за десять — продала сам знаешь за сколько. Ловкая дамочка. Москвичи, одно слово. Так вот, генерал наш поначалу барствовать стал. Полы ему девки деревенские моют, стирают, дрова колют да печь топят. Он им работу оплачивает. Все по-честному, без баловства. А он похаживает, посматривает да праздники учиняет.

Не поверишь, как-то на Новый год собрал всех, кто халяву да сплетни любит, да таких деликатесов наготовил! Свинья под ананасом, блины с икрой, много чего. Я там не был, но люди рассказывали. Только бабки потом сильно плевались, мол, невкусно показалось. Но мужики как до коньяков дорвались, им все нипочем, хоть свинья в бензине. Пьют да генералу поддакивают.

Дурак он, нечего было продукты понапрасну переводить. Так вот, народ, значит, празднует, кто как умеет, а генерал председательствует. Про свои правительственные дела байки закручивает. Похвалялся, мол, ко мне со столицы только Лужков приезжать не будет. Хвастал, значит.

Для убедительности Кузьмич развел руками, вон, оказывается, какие дела на свете творятся. Видя неподдельный интерес слушателей, он решил продолжить повествование.

— Поначалу приезжали, деньги привозили да надирались до опупения. Не Лужков, конечно. Все бандюки какие-то малолетние. Отцом родным его называли, сам слышал. А потом финансы запели романсы. Видно, они его бизнес схавали, вроде как цветочками голландскими торговали, и стал генерал не надобен. Он, было, в Москву подался, разбираться, да что-то больно тихий вернулся. И запил по-черному. Раньше как? Шашлыки, осетринка жареная, песнопения, видимость культурного отдыха. А как его бортанули от кормушки — самогон с выпрошенной у соседки картошкой да огурцом.

Дом спалил, поганец. Хороший дом был, пятистенка — в нем старенькая учительница раньше жила. Представляешь, ее две курвы обокрали, мамаша с дочкой. Зашли денег одолжить, приметили, где лежат, и сперли, пока она туда-сюда ходила. Она, сердешная, огорчилась, умом тронулась и померла. Хорошая была женщина. Только дочка, воровка эта, в тот же год в речке утопла. Тут такие истории часто случаются.

Заметив, что его продолжают слушать, Кузьмич приободрился.

— Мистическое место, доложу я вам. Ведьмы, месть потустороннего мира, привидения, знахарки, домовые. Все есть. Говорят, что все, кто церковь тутошнюю грабил да по кирпичику разбирал, нехорошей смертью померли. Странное дело, — удивился Кузьмич своему открытию, — а ведь здесь самая частая болезнь — сдвиг по фазе. Тут даже неподалеку свой дурдом имеется.

— Заразиться не боишься? — насмешливо спросил Сергей.

— Боюсь, — подумав, ответил Кузьмич. — Но те, про кого я знаю, свихнулись, когда без денег остались, так что мне это не грозит. Бабка одна, ведьма местная, копила-коп ила на смертушку, а потом в центр поехала, да всю заначку в тряпицу завернула и в печь спрятала. А как приехала, то запамятовала и печь растопила.

— И что? — поинтересовалась Нюся.

— Тотчас сбрендила. Напрочь. Ладно, хватит про страшное, лучше я вам про генерала доскажу. Помыкался по бывшим собутыльникам-прихлебателям. Но кому он такой красивый без денег нужен? Они его за рюмку наунижают, наобзывают, а он терпит. Короче, прогнали его отовсюду. Теперь у меня живет. Из милости, — с легким оттенком тщеславия прибавил Кузьмич.

— Да, не у каждого генерал в приживалках. И что, правда, настоящий генерал, не липовый? — удивилась Нюся.

В ее представлении высшие военные чины выглядели как-то иначе.

— Кто ж его знает. Насколько я проведал, действительно с должности генеральской на пенсию ушел.

— Значит, не нищий.

— Нищий. Пенсионные получит, сразу к дружкам своим. Пыжится перед ними, руководит, про былую житуху треплется. Они деньги у него пьяного своруют — снова у меня живет. Такая хрень каждый месяц. Ты только глянь на него — совсем с лица опал. Кило на тридцать отощал. Это все спиртяга техническая, тут ей баба одна приторговывает, паскуда. Скольких мужиков в гроб свела.

— Кошмар, — ужаснулся Олег.

— Кошмар не это. Генерал вроде как молодой еще мужик, а делать ничего не умеет. И не хочет. Ползает, как вошь, туды-сюды. Палец о палец не ударит.

Тут Кото удивил всех философской сентенцией:

— Правильно говорят — плох не тот, кто упал, плох тот, кто не захотел подняться.

Все вежливо промолчали.

Неделя прошмыгнула как один день. Кото с горем пополам освоил спиннинг и исхитрился вылавливать аж по пять щук за сутки. Щучье мясо скоро всем надоело до изжоги. Даже в виде котлет. Тогда Кузьмич стал выменивать рыб на молодую картошку.

Поглядывая на резиновую лодку, на которой удили Олег и полковник, Нюся ловила с берега на поплавочную удочку, насаживая ровные экономные хлебные катышки. И преуспела в борьбе с хитрой плотвой и не менее ушлыми мелкими подлещиками. Безымянный серый полосатый котяра Кузьмича вежливо сидел поблизости и жрал все, что не предложат. Что не предложат — тоже, порой неосмотрительно выхватывая рыбу вместе с крючком. Приходилось бросать удочку, вступая в битву с прожорливым зверем, спасая его, дурака, от ранения. Тогда Нюся жалела, что Волкодав остался в городке под присмотром соседей. Он бы точно не позволил коту своевольничать.

Идиллию подпортил бесцеремонный допрос, учиненный полковником. Все-таки не давало ему покоя существование такого странного субъекта, как Кото.

— Ты не спрашивай меня. Я сама мало что знаю. Он совсем безвредный. И с памятью у него большие проблемы. Какая-то зараза типа частичной амнезии. Вот мама приедет, разберется.

— Мама — это хорошо. Но пойми меня правильно, я должен знать все, что происходит на моей земле. А тут неопознанный мужик. Да еще в твоем доме. Непорядок.

— Думаешь, уголовник?

— Нет. Я уже проверил. И не психически больной. Но странный он, согласись.

Нюся соглашалась, но выдать полковнику ту скудную информацию, которую получила от Кото, она не могла. Тогда бы оказалось, что и ей до психлечебницы недалеко.

Олег заметно окреп и, кажется, даже подрос. Он был настолько занят рыбалкой, что перестал рассказывать про уличные приключения.

— Моя мамочка приехала, — гордо возвестила Нюся.

Маленькая скромная мама неуверенно стояла на пороге, не решаясь войти. У ног — два баула. В руках огромный арбуз, прижатый к животу. Отчего мама казалась беременной.

— Давай я помогу, — предложила Нюся, пытаясь забрать тяжелые сумки.

Арбуз она не решилась отбирать. Мама вцепилась в полосатый глянцевый овощ, как тонущий цепляется за спасательный круг.

Арбуз своим весом придавал маме изрядную толику уверенности. С арбузом мамы было больше, а в данной сомнительной ситуации весомость значила много. Она с первого известия дочери о найденном мальчике отчаянно боялась первой встречи с Олегом. Вдруг мальчик окажется бесцеремонным разнузданным хамом? Или больным на всю голову?

О беспризорниках мама знала только из книжки «Республика Шкид», смутно подозревая, что потеряет сознание, если внук учинит концерт игры на балалайке. Или просто выругается матом, покуривая папиросу. Что в ее представлении было приблизительно одно и то же.

Опасения усиливались тем, что кроме Олега в доме прятался невиданный Кото. Конечно, Нюся прожужжала маме все уши, предусмотрительно успокаивая ее в отношении липового якобы Иркиного племянника.

«Не волнуйся. Он мне просто друг. Это временно и не опасно».

За спиной мамы откуда-то сверху приятным голосом сказали: «Здрасьте. Я тот самый племянник. Давайте сумки и ягоду».

Кото маме понравился с первого взгляда. И с первого взгляда она заподозрила, что с «племянником» дело нечисто.

«Нерусский он какой-то. Говорит вроде как наш, а так — вылитый иностранец. Может, шпион?»

Про шпионов Полина Львовна знала все. Черпая сведения из сомнительного качества фильмов и завиральных документальных телепередач. Как ни странно, такой цветистой информации хватило, чтоб утвердиться в мысли, что Кото не может быть шпионом. Они с виду все неприметные, как воробьи на ветке. А засылать в тыл бдительного врага такого удивительного красавчика с броской внешностью вряд ли кто сочтет разумным. Уж лучше двухметрового негра. Хотя, если задуматься, что ему там вынюхивать, кроме коровьих лепешек? Если еще более глубоко задуматься, двухметровый негр, вынюхивающий в российской глубинке коровьи экскременты, — зрелище еще то.

Сложные рассуждения мамы пшикнули и умчались навсегда с появлением Олега.

— Олег? Дай-ка я на тебя посмотрю. А ты — на меня. Какой ты славный. Большой совсем. Я тут гостинцев тебе привезла. Ты варенье вишневое ешь? Какой же ты большой. Ничего, что теперь я — твоя бабушка?

Мальчик молчал, сопя от волнения. Опыта в общении с бабушками у него пока не было. Вопросов ему задали много, а на какой отвечать — непонятно. Все неимоверно умилились, когда Олег смущенно позволил обнять себя за плечи. Особенно сама бабушка.

— А дед где?

— Дед сейчас в командировке. Он у нас железнодорожник. Молодой такой дед, тебе понравится.

— С бородой?

— А как же.

— Ну, тогда ладно, — благосклонно признал Олег существование деда, словно главным в нем было именно наличие достойной бороды. — Приедет небось когда-нибудь. А он строгий?

Нюся снова поразилась тому, что Олег тянется именно к мужской половине семьи. Обидно, но что поделать. Нюся, бабушка — это, конечно, здорово. Но вот полковник, Кото и не знакомый пока дед — твердо стоят на пьедестале. Даже Волкодав значился в приоритетах Олега не на последнем месте.

— Мальчик хороший. Легко сходится с людьми. Наверное, сказывается жизненный опыт, — чуть позже поделилась с Нюсей своими соображениями Полина Львовна.

— Жизненного опыта у него хоть отбавляй, — с чувством ответила Нюся.

— Но он совсем не вульгарный ребенок, — почти удивленно отметила мама. — Я бы сказала, чистый такой. И, кажется, здоровый.

Чистый и, кажется, здоровый ребенок, расположившись неподалеку от них, прилежно учил Волкодава разговаривать. Пес на удивление быстро сообразил, что именно от него требуется, и теперь уже отчетливо выговаривал букву «а». Правда, иногда пукал от усердия. Мальчик тихо смеялся, пес конфузливо отходил в сторону, но неизменно возвращался к учителю, ожидая еще один кусочек колбасы.

— А про твоего Кото вообще ничего сказать не могу, — тоскливым голосом продолжила Полина Львовна. — Красивый, спору нет. Но словно не от мира сего. Будто он одновременно тут и где-то еще. Кроме того, он (мама хотела сказать что-то другое, но смутилась) слишком громоздкий.

Нюся мысленно хихикнула, вспомнив, как перед вышкой по имени Кото стояла миниатюрная мама. Если бы им пришло в голову потанцевать медленный танец, то нос мамы уперся бы точнехонько в брючный ремень партнера.

— Пойду, еще немного с Олегом пошепчусь. Ты не против?

Вопрос был задан для проформы. Мама уже утвердилась в мысли непременно подружиться с внуком. Шептание заняло некоторое время. Пока взмокшая Нюся стряпала жареных кур в количестве трех штук, плюс гора вареной картошки, плюс салат, да еще блины, Полина Львовна выяснила много чего познавательного от мальчика. Делиться добытой информацией она не пожелала ни за какие коврижки.

Плотно отобедав, мама стремглав ушмыгнула навестить соседку, маму Анечки. Вернулась довольная. Проникла на кухню, где обнаружила обескураженную дочь, прикидывающую, куда делась приготовленная куча еды и что сварганить из кулька фарша, склоняясь в пользу ленивых голубцов. Мурлыча под нос незатейливый мотивчик, Полина Львовна расположилась на табурете и воинственно потребовала чаю.

— Посплетничали, — так объяснила Полина Львовна свой визит к учительнице географии. — Думаю, теперь они угомонятся.

— Ты про что? — испугалась Нюся, скоропалительно заподозрив соседей в кознях.

— Ничего особенного. Просто она — учительница. — Полина Львовна задрала в небо многозначительный указующий перст с массивным кольцом, будто это что-то объясняло. — И, как всякий нормальный педагог с опытом, мама Анечки сразу прониклась уверенностью, что Олег в школе давно не был. Кроме того, Олег научил Анечку кое-каким словам, которые ей знать не положено. Девочке слова понравились. Она их постоянно цитирует. К месту и не очень. Поначалу вся семья пришла к выводу, что наш мальчик не слишком подходящая компания для дочери. Но, думаю, теперь они изменили свое мнение.

— А мне казалось, ему там рады, — огорчилась Нюся.

— Рады. Но теперь станут еще радостнее.

— Мама, ты неисправимый партизан. А каким словам он ее научил?

— Ничего криминального. Но, согласись, называть шкодливого кота пидором не слишком объективно. Даже если кот был пойман в момент использования нового кроссовка не по назначению.

Жгучий едкий румянец залил Нюсины щеки.

— Ужас! Он при мне ни разу так не ругался. Он теперь даже в носу не ковыряет!

— Ерунда все это. Мальчик старается, значит, с нашей помощью все получится. А потом, когда дед приедет, они вплотную займутся учебой. Сама знаешь, какой дед у нас дотошный. Думаю, к сентябрю мы его подтянем, чтоб второгодником не обзывали. Не боись, ребенок. Все будет путем, это я тебе говорю. И вообще, молодец, что не оставила мальчишку на улице. Ему там не место.

Полковник прибыл с цветами, шампанским и огромным тортом, явно сотворенным под заказ. Коробку с десертом он нес на вытянутой руке, как обгадившегося котенка, словно боялся ненароком испачкаться. Вошел, молниеносно влюбил в себя Полину Львовну бездной обаяния, щедро сдобренной теплым отношением Олега.

Накромсав бедный торт неровными ломтями, полковник лихо открыл шампанское, ненароком пальнув пробкой прямиком в затылок Кото. Который оказался отпетым стоиком по натуре, потому и ухом не повел. Разочарованный Сергей извинился для виду, чтоб не расстраивать вопящих дам.

Несмотря на утверждение, что сладкого не ест, мол, все — дамам, Сергей умял больше половины изуродованного торта, щедро нашпигованного смесью из меренг и орехов. Отколупывая от краев понемногу чайной ложечкой. Благо из-за букета, установленного в центре стола, его вандализм было плохо видно.

Кото, забыв про недавний инцидент с пробкой от шампанского, не стушевался, без приглашения составив полковнику компанию. Присел рядышком, одарил Сергея ослепительной улыбкой и, пока не оттерли от кормушки, налегал на торт с другой стороны. Вскоре к ним присоединился Олег, которому такой подход к десерту пришелся по вкусу.

Полина Львовна снисходительно отнеслась к тотальному приступу сладко-жадности. Ей подобное зрелище видеть было не впервой. Кроме того, она справедливо подозревала всех мужчин в маниакальном пристрастии к десертам. На данный момент было гораздо важнее, как общается Олег с добровольным отцом. И не менее важно — как ведет себя Нюся. Мама молчаливо одобряла атмосферу всеобщей заботливости, зорко выглядывая разнообразные признаки возникающей любви.

Мамы бывают разные. Одни нахраписто руководят, другие изощренно пилят, третьи предпринимают попытки вопреки здравому смыслу присосаться к увлечениям чада. Никто не разделит горя матери, свалившейся в сотый раз с роликовых коньков. Есть мамы, смахивающие на вожаков козьего стада. Кажется, если постараться, то можно обнаружить рога под начесанной шевелюрой, и, кто знает, за стеклами очков могут скрываться бдительные вертикальные зрачки. Такие мамы ведут всю семью чохом к карьерным высотам. А если кто сорвется со скалы, то туда ему и дорога.

Непреложная истина гласит — пород мам много. А самое главное — пока есть мамы, то существует возможность чувствовать себя детьми. Нюсе досталась Полина Львовна. Что показательно, лет с четырех Нюся сообразила, что ей завидуют прочие дети. Годам к шестнадцати до девочки дошло, что таких мам надо культивировать, как редкий перспективный вид. Мама тоже кое-что понимала, но благоразумно держала свое понимание при себе.

«Переменилась-то как. Совсем взрослая стала, моя девочка. Вот бы случилось чудо, и полковник решил, что из Нюси получится отличная жена. Правильный мужчина. Как говорила бабушка — такого во щах не поймаешь», — размышляла Полина Львовна.

Надо отметить, что маме нравились некоторые из прежних Нюсиных мужей. Особенно второй и предпоследний. Она как-то завела тетрадочку, в которую аккуратным почерком заносила имена-фамилии сменных зятьев. Но кому понравится постоянно раскланиваться и оповещать очередное вытаращенное семейство вежливым: «Здравствуйте. Я — Нюсина мама». Тьфу. Язык сотрешь.

Как теща, она предпочитала держаться в отдалении, не вмешиваясь ни при каких обстоятельствах ни во что, терпеливо ожидая закономерной развязки. Встреча с полковником, свалившимся как снег на голову в лучших традициях Деда Мороза, вселяла надежду, что порочный круг может прерваться, благополучно закончив дочкины изыскания.

Как-то поутру с Нюсей стряслась беда.

Впрочем, когда часовые стрелки незаведенного будильника встретились на девяти ноль-ноль, в природе ничего опаснее солнечных лучей не наблюдалось. Нюся без всякого принуждения проснулась, немного повалялась в постели, прикидывая, с чего бы этакого необременительного начать день. Например, совершить подвиг и ради разнообразия сделать зарядку, а то что-то она в последнее время попышнела. Приготовить полноценный завтрак? Тоже стоящее дело. Тогда зарядке снова не повезло.

Приняв решение, Нюся отработанными до автоматизма движениями готовилась встретить новый день во всеоружии. Полковник теперь не всегда уезжал к себе домой, если допоздна засиживался накануне. Так что надо выглядеть на все сто. Плохо, если твоего мужика передергивает при виде утренней отекшей заспанной рожи любимой женщины. Ноги, словно сами, нашли тапочки, руки накинули халат. Потом передумали и сменили халат на спортивный костюм. Теперь настал черед длительного расчесывания таких красивых волос. Мимолетный взгляд в зеркало.

«Я красивая, правда?»

Коса заплетена, уложена, как корона. Теперь у нее есть шанс избежать проявлений агрессии негодяйски настроенных личностей. А то кое-кто вчера за нее дернул.

«Полковник, а ведет себя как мальчишка».

Теперь — серьги.

Вот тут оно и случилось. Рука плавно скользнула по гладкой поверхности столика и вернулась обратно пустой.

Сережки из платины, сделанные на заказ, такие красивые, в виде веселых солнышек, любимые, в которых сразу повышается настроение…

Какая на фиг разница, какие они были с виду. Главное — теперь их нет. Испарились.

Нюся из автоматического режима вернулась в реальность, похлопала ресницами, тупо осмотрелась по сторонам. Она знала, что была рабой привычек. Каждая вещь имела право на обитание исключительно на только для нее отведенном месте. А тут — на тебе.

«Стоп. Дышим медленно. Я всегда кладу их сюда, чуть левее флакона духов. Между флаконом и расческой. Значит так, наверное, я нечаянно смахнула их со столика, не стоит нервничать, попробуем поискать».

Успокаивая себя, она полезла по полу, наверняка зная, что искомого там нет и никогда быть не может. Слегка потея от переживаний, облазила все шкатулки и ящики. Зеро. Шумно вздохнула. Всхлипнула. Села снова у зеркала, посмотрела на свое лицо. Глаза вытаращенные, губы плотно сжаты, на носу прилип мусор. Скорее всего, сушеная иголка от прошлогодней новогодней елки. Осторожно смахнула несанкционированное украшение.

«Надо успокоиться. Блин, почему мне так холодно? Кто мог их взять? Мама? Примерить? Нет. У нее когда-то были проколоты уши, но потом заросли. Она охладела к украшениям, уж не помню почему. Кстати, надо будет спросить. Полковник? Да на кой хрен ему сдались цацки? Кото? Этот любит украшения, но серьги?»

Под подозрением оставался Олег. Нюся даже застонала, боялась подумать хоть на мгновение, что мальчик соблазнился на побрякушку. Точнее, она просто цепенела от того, что можно так подумать и что это может оказаться правдой. Разраженная Нюся в сердцах неловко вскочила, своротив маленький кривоногий стул. У которого тут же со стуком отскочило сиденье, обитое потертым желтоватым гобеленом с выцветшими хвостатыми павлинами. Блямц — покачиваясь, из прорехи сиденья выползла самодовольная ржавая пружина.

— Ты что шумишь спозаранку? — влетела мама, привлеченная необычным шумом. — Бледная какая. Случилось чего?

Три глубоких вдоха помогли Нюсе взять себя в руки.

— Мам, помнишь, ты, если что-нибудь теряешь — что обычно делаешь?

Быстренько оттерев руки о полотенце, засунутое за пояс фартука, Полина Львовна заговорщически улыбнулась, прикрывая за собой дверь.

— Ага, значит помнишь? Чашка есть? Сойдет, хоть и щербатенькая (преклонение перед антиквариатом не входило в число маминых достоинств). Так вот, бери чашку, думай только о пропаже, переворачивай чашку донышком кверху, ставь ее себе на левую ладонь.

С трудом выполнив мамины наставления, Нюся замерла, боясь уронить старинный фарфор.

— А дальше-то что?

— Почти ничего. Ходи по комнате. Теперь само найдется, не сомневайся.

Хоть на миг вообразить, как исполнится обещанное чудо, Нюся была не в состоянии. Она возвышалась посреди комнаты, словно профессиональный нищий, которому ничего больше не надо в этой жизни. Вспомнив инструкцию, в который раз вздохнула и почапала мелкими шаркающими шажками, словно китаянка во время чайной церемонии.

— Пока ты колдуешь, я тут у тебя немного приберусь, — ворковала Полина Львовна.

Она схватила дочкин халат, прицеливаясь поместить его в шкаф.

У мамы тоже была склонность к формализму, вызванная длительным браком с единственным и любимым мужчиной. Она привыкла опустошать карманы мужа, справедливо считая, что гайкам, шурупам и прочей метизовской дребедени в них не место. Кстати, буквальную расшифровку таинственного слова «метизы» она узнала только недавно, что не мешало ей с ними бороться всю супружескую жизнь. Мама была несколько разочарована — всего-навсего «металлоизделия». Но как бы их ни звали, надо приглядывать за чистотой в карманах. Так она поступала всегда, так поступила и сейчас.