Черный Союз

Глава 13 Оружие

Как там в старой русской пословице говорится? Утро вечера мудренее? Однако это утро ни мудрым, ни тем более добрым для прапорщика Семиухватенко быть не пожелало. «Какое, на хрен, оно доброе? Сколько ж я кружек вчерась хватанул? Кажись пять? Или все шесть?» — думал Остап, рассматривая себя в зеркало. Голова буквально раскалывалась на двое! А всё тело ныло так, как будто прапорщика вчера крепко побили. А может, и били… Кто ж помнит-то?

Судя по собственному лицу, выпил он накануне не меньше семи кружек. Сейчас же, подмигивая себе фингалом на левом глазу, Остап мучительно вспоминал хоть какие-нибудь подробности вчерашней попойки. Вспоминалось откровенно плохо. А конкретно прапорщик помнил только одно: как вставал ночью и на автопилоте ходил в туалет, забрызгав весь унитаз жёлтыми послепивными каплями. То-то он сквозь сон слышал, как жена его материла!

Всё остальное: на что пил, с кем пил и как вернулся в часть, вертелось в похмельной голове какими-то смутными обрывками. Пил, кажется, с каким-то немцем. И пил явно не на свои, иначе бы столько себе не позволил. Значит, угощали… Но кто и, главное, за что, прапорщик в упор не помнил. Да и по фиг, бывало и хуже! Закончив рассматривать себя в зеркало, Остап включил воду и начал умываться. На шум воды тут же примчалась жена, открыла рот и не закрывала его минут двадцать.

Всё это время, не обращая никакого внимания на вопли и причитания глупой женщины, Остап умывался, чистил зубы и параллельно мучительно пытался вспомнить: что же вчера было? Жена сначала ругалась, потом корила, затем чуть ли не крыла его матом. Короче, выступала, но выступала не больше, чем плохим фоном его невесёлых мыслей.

— Хватит орать! — наконец, прервал он её не единожды слышанную речь. — Есть давай.

Жена, не переставая его критиковать, отправилась готовить мужу завтрак: ему ведь ещё на службу идти малахольному. Остап же, взглянув на циферблат ручных «Командирских» часов, вдруг понял, что безнадёжно опаздывает на утреннее построение. Ладно, у него уважительная причина: он с бодуна. Командир простит, потому как не простить такое нельзя ни в коем случае. Это святое!

— Где мой китель? — буркнул Семиухватенко, дожёвывая яичницу и придвигая к себе кружку с горячим чаем.

— Вспомнил, наконец! — с каким-то непонятным торжеством пропела супруга, но мигом принесла ему и китель, и уже отглаженные брюки.

Выдав мужу одежду, она вновь завела старую пластинку и, не стесняясь в выражениях, теперь рассказывала ему в красках, в каком виде он вернулся домой. Дети давно ушли в школу, и эта стерва от души прохаживалась на его счёт, обзывая мужа последними словами.

Остап, пропуская все её слова мимо ушей, спокойно доел завтрак и оделся. Во внутреннем кармане кителя явно что-то лежало… Сунув руку в нагрудный карман, прапорщик под ехидный взгляд жены извлёк на свет божий конверт. Бросив на жену лишь короткий взгляд, Семиухватенко догадался, что (в отличие от него самого!) содержимое конверта не являлось для неё тайной.

Внутри лежали пятьдесят марок и записка на русском языке. Разумеется, деньги Остап тут же сунул в свой карман и прочитал записку. И вот тут мучившаяся пивным похмельем память прапорщика нехотя приоткрыла алкогольную завесу, тщательно прятавшую за собой вчерашние события.

Впрочем, вспомнил Остап не всё. Но и того, что всплыло в его памяти, для понимания общей картины вполне хватило. Разорвав конверт и записку на мелкие клочки, он молча вышел из дома, громко хлопнув на прощанье дверью. Придя на службу, доложил о прибытии, молча выслушал всё, что о думает его начальник, и направился на склад.

Весь день Семиухватенко буквально пахал, не отвлекаясь ни на походы попить чайку, ни на досужие пересуды с приятелями. Сослуживцы лишь удивлённо переглядывались и пожимали плечами, наблюдая такое (несвойственное ему ранее) рвение. Даже солдаты недоумённо уставились на прапорщика, когда их всех выгнали со склада. А прапорщик меж тем в одиночестве спокойно прошёлся между рядами ящиков и пирамид с оружием, мысленно беря на заметку, каким он владеет богатством.

Весь день он вкалывал как проклятый, сверяя свои ведомости с теми, что прислал ему начальник артвооружения. Не удовлетворившись результатом, Семиухватенко даже специально сходил в штаб и ещё раз выверил все приходы и расходы по складу. Работал Остап до позднего вечера и в бар сегодня не пошёл. У него ещё было время разобраться и понять: что и в каком количестве он сможет продать так, чтоб самому не попасть при этом под раздачу. И это время нужно использовать с пользой!

К концу следующего дня Семиухватенко уже имел абсолютно чёткое представление о том, что возможность пустить многое на сторону у него совершенно точно есть. Однако ему необходимо было знать: когда конкретно состоится переезд их части, и как это вообще произойдёт? Но такие детали можно было выяснить только у начальника. А вот тот может начать задавать ненужные вопросы… Или, даже если не начнёт их задавать, попробует узнать эту информацию где-нибудь повыше… А вдруг там кто заинтересуется проявленным Семиухватенко любопытством? Нет, ни у кого он ничего пока спрашивать не станет, просто будет действовать по обстоятельствам. И для начала просто продаст выявленные и нигде не учтённые излишки. Вот наладит связи покрепче, тогда и к майору можно податься с деловым предложением. А тот уже и куда повыше…

После второго дня активной пахоты прапорщик Семиухватенко всё же пошёл в пивбар. В этот день в баре было многолюдно. Взяв себе кружку самого дешёвого пива, на этот раз просто для поддержания антуража, Остап обвёл глазами зал, словно выискивал себе местечко. На самом деле он искал немца, который подсел к нему позавчера, но того в баре не оказалось. Потоптавшись некоторое время возле стойки, Остап ещё раз внимательно осмотрел зал, потом плюнул и направился к недавно освободившемуся столу.

Хлопнув кружкой по столешнице, он уселся за столик и молча стал цедить пиво, выгадывая время и всё ещё надеясь, что вчерашние события не приснились ему в алкогольном угаре. Правда, банкнота в пятьдесят марок была вполне себе материальной и присниться ему никак не могла. Да и сама записка только подтверждала факт общения Остапа с тем бюргером. Но лучше всего прочего это подтверждало особенно довольное лицо жены, которая явно успела поживиться за его счёт. Ну и ладно…

Так он и сидел, медленно отхлёбывая пиво, пока на освободившееся возле него место не присел очередной посетитель. Подняв на него хмурый взгляд, Остап сразу же узнал давешнего собутыльника. Пришёл всё-таки! По промелькнувшему в глазах прапорщика узнаванию немец тоже понял, что его опознали, и усмехнулся.

— Здравствуйте! Вы меня помните? Позавчера мы с вами пили здесь пиво.

— Помню, — мрачно отозвался прапорщик.

— Я смотрю, у вас были неприятности из-за меня?

— Были, — Остап невольно прикоснулся к плохо замазанному синяку, который уже отливал желтизной, — небольшие.

— Угу, я рад, что они у вас небольшие. Вы помните, о чём мы с вами разговаривали?

— Вы хотели у меня что-то купить.

— Да, и вы мне сами предложили. Разговор зашёл о патронах и винтовках, но вы предлагали и большее. Я оставил в конверте сто пятьдесят марок, вы их нашли?

«Ага, значит, жёнушка отжала целую сотню!» — понял Остап. Да и пожалуйста!

— Нашёл, — не стал ничего отрицать Семиухватенко.

— Это задаток. Итак, что вы можете мне предложить?

— Десять винтовок в ящике, два ящика с ручными гранатами, десять цинков с патронами 7,62 мм. На этом пока всё.

— Ясно, я возьму всё. Сколько вы хотите за это? Разумеется, с учётом моего задатка.

Остап понятия не имел, сколько это стоит в реальности. Поэтому ляпнул от балды:

— Тысячу марок!

— Дам триста пятьдесят за всё.

— Но этого мало! — возмущённо сказал Остап.

— Тише! Вы не на собрании и не на митинге, уважаемый Остап, — осадил его чисто по-русски немец. Да и вообще, сейчас он говорил очень правильно, даже чересчур.

Остап тут же снизил степень накала, проговорив намного потише:

— Меньше, чем за пятьсот, не отдам.

— Хорошо, — вдруг неожиданно легко согласился немец.

«Эх, продешевил», — подумал Остап, но менять что-либо было уже поздно.

Немец, заметив на его лице выражение крайней степени досады, снова усмехнулся и сказал:

— Для ровного счёта я добавлю ещё сто пятьдесят марок. По рукам?

— По рукам, — неохотно согласился Остап.

— Теперь давайте решим: как и когда я смогу забрать… товар?

— А вот с этим чуть сложнее. Сначала надо незаметно вынести их со склада или вывезти с территории части и только тогда сможете забрать.

— Сложите ящики возле здания столовой и спрячьте за мусорными контейнерами поближе к забору, а ночью мы их оттуда заберём.

— Хорошо, но как я сообщу вам о готовности?

— Позвоните по вот этому телефону и спросите Густава. Он примет всю информацию. Не волнуйтесь, это телефон данного бара. Мы откроем вам тут кредит, и вы всегда сможете этим прикрыться. Скажете, будто задолжали бару.

— Гм, хорошо.

— Да, и я сразу хотел бы узнать на будущее: у вас найдётся ещё что-то на продажу? Конечно, если у нас всё пройдёт без происшествий и сложится хорошо.

— Не знаю, я подумаю над этим.

— Когда сможете дать ответ?

— Дня через два-три.

— Хорошо, я подожду.

Получив половину из оговоренной суммы, Остап вышел из бара и направился домой. За пару дней он всё подготовил: повыносил со склада к мусорке все ненужные коробки, для отвода глаз и внимания сослуживцев набив их всяким хламом. Хотя в части уже творился бардак, и на его пертурбации всем было по большому счёту наплевать. Тем более, что со склада он выносил якобы ящики с мусором и прочим, уже никому ненужным старым скарбом. Да и само хранимое на складе теперь постоянно перемещалось туда-сюда без разбору. Когда всё было готово, Остап отзвонился по указанному телефону и уже ночью передал ящики с оружием немцам через дыру в заборе.

Вынос и продажа оружия прошли без сучка и задоринки! Остап получил причитающуюся ему оставшуюся сумму, и его жизнь заиграла новыми красками. Сразу после удачного завершения этой сделки и была назначена следующая встреча в уже хорошо знакомом ему баре.

— Вы готовы сотрудничать с нами дальше? — спросил прапорщика всё тот же человек.

Ответ на этот вопрос у Остапа уже давно сформировался.

— Готов, как пионер.

— Прекрасно! Что интересного можете нам предложить на этот раз?

Остап задумался. Время шло, их часть судорожно собирала пожитки, ожидая лишь сигнала к отправке в Союз. Семиухватенко, пользуясь царящей неразберихой, сходил в контору и немного напутал там с учётом, подменив несколько накладных. Это и позволило ему подготовить новую партию оружия к продаже. Конечно, все его махинации легко вскрылись бы при большой тотальной проверке, но предстоящий глобальный исход советских войск из Германии должен был покрыть всё густым мраком забвения.

Мысли промелькнули и ушли. Остап перечислил немцу новые позиции, они немного поторговались и снова ударили по рукам. На этот раз он получил уже две тысячи марок и, договорившись об авансе за следующую партию, направился прямиком к майору.

Для дачи взятки Остапу выдали ещё пять тысяч марок. Потому как ворочать такими объёмами явно ворованного оружия в одно лицо Семиухватенко откровенно побаивался. Да и немцы изъявили желание перейти на уровень повыше.

— Товарищ майор, можно?! — вежливо постучался прапорщик к своему начальнику.

— Заходи, — буркнул майор Арчинов. — Чего хотел?

Неторопливый, худощавый человек лет тридцати пяти, посмотрел на входившего в его кабинет кладовщика. Тот замялся:

— Да, тут такое дело… В общем, спросить я хотел: есть ли возможность что-нибудь списать? Ну, чтобы склад разгрузить.

— Гм, поздно уже списывать. Хотя можно, конечно, от мелочёвки ненужной избавиться. Но только по мелочи! — назидательно повторил майор и грозно воззрился на прапорщика. — Что ты списать-то хотел?

Остап задумчиво нахмурил брови, будто что-то высчитывая, и после многозначительной паузы произнёс:

— За совсем мелочёвку много денег выручить не получится.

— Гм, какие ещё деньги?

— Хорошие деньги.

— Ты это что, Остап, оружием, что ли, приторговывать решил? — вскочил было с места майор.

Однако Остап знал его хорошо и ни разу не испугался наигранно-яростного порыва. Потому продолжил:

— Ну, моё дело предложить. Не сегодня, так завтра мы отсюда уедем, навсегда уедем. И у каждого останется с собой то, что нажил здесь. Вот что у тебя, Виленыч, за душой есть? Трабант? Мебель немецкая, да модные сапоги у жены? И это ты ещё в шоколаде! Другие и того не нажили. Не успели просто. А тут раз в жизни, можно сказать, появилась редкая возможность что-то получить! И мы её упустим?

Майор после столь пламенной речи явно засомневался. Он и сам об этом подумывал, но так ни на что и не решился. Уж очень сильно последствий боялся.

— Гм, ты так говоришь, словно тебе уже есть кому и что продать?

— Предложение поступило, — не стал отрицать очевидное прапорщик. — Дело за твоим решением.

— Блин! Ты сам-то понимаешь, о чём говоришь? Нас же с тобой только за такие разговоры посадят!

— Кто?

— Как «кто»?! Чекист или замполит, если узнают.

Остап скривился, уж если кто и узнает, так точно не замполит. А вот особист — да, тот мог. Но он-то как раз свой: с Львивщины. Не сдаст особист, особенно если умаслить хорошо.

— Не посадят, если денег дать.

— Гм, это придётся тогда не только им давать, но и замкомандира по вооружению привлекать. А там и до командира полка не далеко.

— Так, если денег будет много, почему бы и их в долю не взять? Круговая порука, она и есть круговая порука. Весь вопрос в сумме. Кстати, вот дали аванс, если всё по-крупному сложится, — и на стол перед майором легла пачка банкнот.

— Сколько тут? — пересохшими от охватившего его волнения губами спросил майор.

— Тысяча марок. Сроки-то отъезда уже известны?

Возникла очередная пауза. Правда, теперь её инициатором оказался уже майор. Некоторое время он буравил злым взглядом равнодушно лежащие на столе деньги, потом будто очнулся и всё-таки озвучил планы минобороны:

— Через месяц начнём готовить технику на вывоз, через два — грузиться, а через три нашей части здесь уже не будет.

Майор немного помолчал, якобы размышляя: продолжать ли развивать тему, с которой к нему заявился прапорщик Семиухватенко? И спросил:

— Эту сумму на всех дали?

— Нет, только для тебя, чтобы ты со всеми порешал. Дадут ещё, если договоримся о крупной поставке.

— Ясно.

Деньги притягивали взор майора, как магнит. Вот они рядом! Но страшно: а вдруг узнают и посадят как расхитителя социалистической собственности? Да ещё и срок за госизмену припаяют! Однако в ГСВГ давненько бродили слухи о том, что кое-где техника уже потихоньку распродавалась.

Начинался разброд и шатание. Кто-то просто под шумок приворовывал почти бесхозное имущество, а кое-кто воровал по-крупному, почти не стесняясь продавать его на сторону. В общем, действовали кто во что горазд. Пофигизм сверху медленно, но неумолимо сползал вниз. Всё это майор прекрасно осознавал, не мог не осознавать. Но… и хочется, короче, и колется.

— Ладно, переговорю кое с кем. Но ты же понимаешь: это всё нужно как-то вывозить. А как? И…

— Решим. Забирай свою тысячу, — вдруг прервал его Остап. — Для тех, кто повыше, у меня отдельное предложение.

— Сколько? — не удержался и полюбопытствовал майор.

— Давай для начала ты сам определишься?! — прапорщик знал, что надо говорить в этом случае.

Арчинов ещё немного поколебался, но вскоре сдался и, сграбастав деньги, спрятал их в карман.

— С особистом ты будешь разговаривать?

— Да. Но после того, как ты договоришься с командованием полка.

— На сколько я могу рассчитывать?

— На две тысячи. Но сначала поговори с зампотехом. Потом посмотрим, кого ещё привлекать.

— Я-то поговорю, — горько усмехнулся майор, в душе чувствуя себя предателем Родины. — Но ты ведь и сам понимаешь, что этим дело не ограничится? Сначала с ним, потом с командиром полка, а там, глядишь, и куда повыше лезть придётся. Деньги сейчас всем нужны! Да и две тысячи — это ни о чём. Мало!

— Сколько надо?

— А я знаю? Но явно больше, чем мне.

— Ладно, — буркнул Остап, нехотя доставая из внутреннего кармана две тонкие пачки. — Вот ещё две тысячи марок. Когда с ними всё порешаешь, скажешь: сколько денег они хотят.

— Постой, а что у нас забрать-то хотят?

— Да всё.

— Ясно, тогда нам нужна бумага от местных. Ну, якобы мы им всё по договорённости передаём. Если начальству показать такое письмо, то и уговаривать его станет намного проще. Ну, а если не получится, то распродадим по мелочи всё, что списать сможем. Оставляй деньги, буду решать.

— Хорошо, держи меня в курсе.

Арчинов кивнул, и прапорщик ушёл. Майор ещё долго сидел, тупо смотря на стол и даже не пытаясь заниматься делами. Сомнения и страх угнетали его. Невеликие деньги он сейчас получил, но опять же дело за малым. От малого до большого — всего один шаг.

Майор медленно поднялся, прошёлся и встал у окна. За окном открывался вид на плац и десяток солдат, пытающихся маршировать строем. Под вопли какого-то сержанта они ещё какое-то время походили по плацу туда-сюда, потом разобрали мётлы и стали подметать лужи на плацу, разгоняя воду из выемок и впадин по всему асфальту.

Майор вздохнул: желание поиметь денег всё ещё боролось в нём с хорошо вбитыми с детства правилами. Сев к столу, он запустил обе пятерни в свою кучерявую чёрную шевелюру. Он боялся, ведь если их поймают, то…. Мысли офицера перескочили вдруг на другое. В СССР творилась какая-то дичь! Один его знакомый, воинская часть которого была выведена из Азербайджана, рассказывал просто ужасные вещи.

Жить, как оказалось, было негде. Его товарищ покончил жизнь самоубийством после того, как от него ушла жена, заявив, что в поле она жить не намерена! И выходила, мол, замуж за офицера, а не за никчёмного и никому не нужного человека.

Арчинов вдруг примерил эту ситуацию на себя. Да, его жена тоже могла выкинуть подобный фортель. А ведь ещё есть дети… Если он не сможет обеспечить им хорошую жизнь, то кто он после этого? Нет, он, естественно, попав в аналогичное положение, стреляться не собирался, но всё же… Так не лучше ли сейчас обеспечить свою семью, раз появилась такая возможность? Ну, а там куда кривая вывезет!

Майор метался по кабинету, не находя себе места. Рыкнул зачем-то на ни в чём не повинную женщину-делопроизводителя, что заглянула к нему подписать какие-то накладные. И наконец, отбросив все сомнения, схватил трубку телефона. Затаив дыхание, Арчинов набрал номер заместителя командира полка по материально-техническому обеспечению. Трубку почти сразу же взяли.

— Разговор есть, Петрович.

— Заходи, я пока не занят.

— Ага, сейчас зайду.

Подполковник Вадим Петрович Огарёв выглядел эдаким невысоким крепышом с весёлым нравом. Любитель попить и погулять, он был пронырлив до невозможности и потому карьеру делал легко, словно играючи. Его отец командовал полком внутренних войск (как нацгвардия сейчас). Правда, сына своего пристроил почему-то в автобронетанковое. Дальнейшую карьеру Огарёв делал уже с помощью своего дяди: генерала при Генштабе. Пожав руку вошедшему Арчинову, Вадим Петрович тут же полюбопытствовал:

— Случилось что?

— Разговор есть один денежный, — решил сразу зайти с козырей Арчинов. И не пожалел.

— Денежный?! — глаза Огарёва тут же вспыхнули удивлённым и вместе с тем жадным огнём.

— Да. Тут одна возможность появилась торгануть военным имуществом, — майор подлил ещё немного маслица в огонь, разжигая личный интерес начальника.

— Не шутишь? Что купить хотят? Сколько дают? Уже есть выходы? — засыпал он вопросами майора.

— Не шучу, вот даже аванс дали, — тут Арчинов вынул из кармана и положил на стол конверт с деньгами.

Огарёв осторожно подхватил конверт и, аккуратно его вскрыв, пересчитал деньги.

— Угу… А не маловато?

— Так и мы ещё ничего не сделали.

— То есть: если я возьму, то мы в деле?

— Да.

— А что хотят-то?

— Оружие и технику.

— Какое?

— Любое и побольше.

— Ха! Так за это и срок «побольше», вплоть до вышки!

— Риск — благородное дело! Не могу я этим без тебя, Петрович, заниматься. Деньги слишком большие на кону стоят.

— Я понял, надо подумать.

— Думай. Я считаю, что подобного рода предложения не только нам поступили. И, если мы откажемся, быстро найдутся другие желающие.

— Да, согласен. Я тебе ещё не говорил, но вчера пришла секретная телеграмма. Нас обязали всё подготовить и вывезти за месяц. Что не вывезем, то велели при возможности сбагрить немцам. Ну, или просто оставить здесь.

— Куда хоть вывозить-то планируют?

— Да чёрт его знает! Куда-то в Волгоградскую область. Я посмотрел на карте, там кроме железнодорожного полустанка ни хрена нет. Короче, половина здесь останется, а что-то пропадёт в пути. Сколько они готовы заплатить?

— Не знаю, предметного разговора пока не было. Чем больше предложим, тем больше купят.

— Ладно, узнавай цену, обмозгуем.

— Так ты согласен?

— Не был бы согласен, уже б телефон особиста набирал.

— Ммм, тогда вот ещё деньги. С командиром раздели пополам: тебе штукарь и ему штукарь. И ещё две тысячи для других.

— Ха, смотрю, ты прям отлично подготовился! А может, у тебя есть ещё?

— Нет, самому через посредника передали.

— Ясно, уточняй детали, и пусть сразу аванс дают. Так будет проще других уломать. Ведь если много всего надо, то и на самом верху подмазать придётся.

— Хорошо.

Выйдя от подполковника, майор пришёл к себе, взял телефон и набрал номер склада.

— У аппарата, — сурово произнёс голос прапорщика Семиухватенко.

— Ты это, попроще будь, и люди к тебе потянутся. Подойди ко мне после вечернего построения, продолжим разговор.

— Яа! — уже намного веселее раздалось из трубки.

— Чего?

— Я говорю «да», по-немецки.

— Я тебе сейчас по-башкирски скажу, ты поймёшь?

— Ладно-ладно, я всё понял, подойду.

Майор, слегка поморщившись, бросил трубку. Вот же фрукт — этот Семиухватенко! Да и хрен бы с ним. Больше всего стоило опасаться особиста Яценюка и его начальство. Но, как говорится: брось собаке кость, она и замолчит!

После вечернего построения к Арчинову сразу же подошёл Остап. И они, отойдя в сторонку, подальше от людей, стали тихо переговариваться.

— Я поговорил, он согласен. Деньги забрал, обещал с командиром полка потолковать. Остаётся особист Яценюк, но с ним решай ты. Зампотех ещё просил гарантии какие-нибудь. Ну, там типа филькины грамоты от немцев оформить. И денег побольше, чтобы авансом.

— Гм, я же отдал тебе две тысячи?

— Он взял, но этого мало. Возьмёт деньги, пойдёт на всё. Деньги в кармане, совесть на ветер. А ещё он сказал, что выводить нас будут раньше, чем планировали. Так и так придётся многое бросить. Короче, давай, разговаривай там со своими и побыстрее решай все вопросы с деньгами.

— Хорошо, завтра я поговорю, сегодня уже не успею.

— Да, я жду от тебя информацию.

— Замётано.

Остап сразу же рванул звонить связному-бармену. Но на склад не пошёл, а направился к телефону-автомату, что находился за пределами военного городка. Едва услышав в трубке голос, прапорщик нетерпеливо поинтересовался: есть ли у них новый сорт пива? И получив в ответ заверения, что да, есть, пообещал обязательно к ним завтра заглянуть. Закончив непростой разговор, Семиухватенко выдохнул, положил трубку на рычаги и с чувством выполненного долга направился домой.