Черный лебедь, ставшая матерью принцессы-лебедя. Том 1

Глава 2

В императорском дворце, внутренние покои которого обычно по ночам разрешалось освещать лишь луне, сегодня царила совершенно иная атмосфера. И не в каком-то укромном уголке дворца, а прямо перед самыми дверьми спальни императора. Здесь повсюду плавали волшебные огни, освещающие все так, словно за окнами стоял день.

– …

Стоящие на коленях стражники и рыцари в отчаянии крепко зажмурились. Это были смелые люди, которые никогда не закрывали глаза даже перед лицом великой войны, окропившей кровью весь континент, но произошедший сегодня ночью инцидент не шел с ней ни в какое сравнение.

– И что это тут вообще происходит посреди ночи? Я не на шутку перепугался, получив сообщение…

– Простите, брат.

При появлении второго принца Кирэля четвертый принц и по совместительству начальник дворцовой стражи Теннон потер рукой свое бледное как мел лицо. Они приходились друг другу кровными братьями, но как человек, отвечающий за охрану императорского дворца, четвертый принц не мог позволить себе оправдываться.

– Когда его величество узнает, как ты, черт подери, намерен справиться с последствиями…

Бах!

Прежде чем он успел договорить, огромные двери открылись, и на пороге появилась фигура. Хотя эти покои и были самыми роскошными во всем дворце, появившийся в проходе мужчина затмевал собой их блеск и величие.

– …

Он снял с головы серебряный шлем, и его великолепные белокурые волосы, сияющие ярче лунного света, рассыпались по плечам. Линия подбородка была такой же острой, как и точеная переносица, но больше всего внимания привлекали его глаза. Символ императорской семьи Роханской империи и знак истинного преемника, они сразу же давали понять, кем является возникший на пороге. Эти холодные глаза бога войны ясно показывали, кто был правителем этого огромного дворца.

– На обратном пути я услышал одну очень занимательную историю.

С каждым сдержанным шагом по зале распространялась благородная и одновременно холодная аура Ласида, императора Роханской империи. Его младшие братья, с которыми он был связан одной кровью, опустили головы, не смея встретиться с ним взглядом.

– В-ваше величество.

– Единственная принцесса империи исчезла из дворца, переполненного ее старшими братьями?

– …

Его меч звонко и резко покатился по полу. Лезвие серебряного клинка, на котором еще не высохла кровь, принадлежащая то ли человеку, то ли животному, сверкало так же холодно, как и глаза его хозяина.

– Полагаю, только мне одному сейчас весело, да?

– …

Несмотря на легкую улыбку у него на губах, весь его облик выражал равнодушие. Хотя он еще не в полной мере возмужал, его мускулистый торс, видневшийся сквозь распахнутую броню, внушал страх любому, кто просто смотрел в сторону императора.

– Мы совершили грех, заслуживающий смерти.

– Хорошо, что вы это понимаете.

Брови, которые до сих пор оставались бесстрастными, сейчас нахмурились. Незначительное изменение, но поскольку император редко проявлял эмоции, только слепой мог бы не понять, как сильно потревожен его душевный покой.

– Докладывайте. Во всех подробностях.

– …

Четвертый принц Теннон, чье лицо стало мертвенно-бледным, когда он услышал слова Ласида, произнесенные самым низким тоном, на который тот был способен, первым склонил голову:

– После того, как дворец принцессы Ханиэль вчера вечером посетил Лоам, она исчезла. Он попросил няню и служанок ненадолго выйти, поэтому никто не знает, в каком направлении они отправились…

– Считаешь, что я назначил тебя командиром дворцовой стражи, чтобы ты мог оставлять свой пост когда заблагорассудится?

– …

Кроваво-красные глаза Ласида, ставшие еще холоднее, чем когда-либо, скользнули по младшему брату. Император был всегда беспощаден к тем, кто забывал о своем долге, даже если речь шла о его кровном родственнике. Теннон, чьи щеки заалели, словно по ним прошлись чем-то горячим, вздохнул:

– Но, брат… ваше величество! Вы же знаете, что Ханиэль еще слишком юна и очень пуглива, при виде вооруженных рыцарей она тут же начинает плакать.

– Поэтому ты, называющий себя командиром дворцовой стражи, вышел вон из-за слез ребенка?

– Пожалуйста, успокойтесь. К счастью, жемчужина, находящаяся в комнате Ханиэль, никак не изменилась.

Чтобы предупредить возникновение серьезного инцидента, второй принц и эрцгерцог империи Кирэль достал что-то из рукава. Серебряная круглая жемчужина, как всегда, излучала мягкий свет.

– Если бы с Ханиэль что-то случилось, она бы уже почернела. Жемчужина является задумкой нашей покойной матери, которая попросила дядю создать подобный магический предмет, так что мы можем на нее положиться.

– Ты предлагаешь положиться на какой-то камень, когда речь идет о жизни ребенка?

– …

– Ну что вы за никчемные создания.

Глумливая ухмылка на губах Ласида мгновенно заклеила рты двум его младшим братьям. Он был человеком, который ни во что не верит, пока не увидит это в действии, будь то магический инструмент или что-то, над созданием чего усердно трудился архимаг.

– Когда именно ушел Лоам?

– Он всегда был непредсказуем, и в этот раз вернулся без предупреждения… Сказал, что хочет ненадолго увидеться с Ханиэль, а потом исчез без следа.

– Проклятье.

Произнесенное Ласидом в порыве гнева ругательство растворились в ночном ветерке.

Пятый принц империи, Лоам, унаследовал сильные магические способности, передававшиеся по материнской линии, и с детства демонстрировал выдающийся талант в магии. В конце концов он отказался от своих титулов под предлогом обучения и несколько лет назад исчез.

Конечно, Лоам время от времени появлялся, но кто бы мог подумать, что однажды он создаст такие проблемы.

Кирэль стиснул зубы.

– И о чем только думал этот мальчишка? Он всегда стирает свои следы, потому что не хочет, чтобы его нашли. Ума не приложу, как быть в сложившейся ситуации.

– Вы связались с Магической башней?

– Само собой. Мы отправили дяде почтового голубя, так что, если Лоам прибудет в Магическую башню, нас тут же известят.

– Сейчас же разошли по империи всех магов императорского дворца. Нужно выйти на след Лоама. Поторопитесь, пока все магические следы не рассеялись!

– Есть, ваше величество.

Ласид нахмурился и поднял руку, и все рыцари, простиравшиеся ниц, моментально встали и выстроились в линию. Но он счел, что этого недостаточно, и, взглянув на четвертого принца Теннона, проговорил:

– Позже они будут привлечены к ответственности. Отправьте секретные сообщения всем пограничным постам. С ребенком он вряд ли уже успел пересечь границу.

– Мы так и сделаем. Но Ханиэль никогда не выходила за пределы императорского дворца, поэтому почти никто не знает, как она выглядит…

– Ха, и вы еще смеете называться ее старшими братьями?!

Ласид резко повернул голову и опустил свои холодные глаза. Его голос, обращенный к младшим братьям, которые в отчаянии склонили головы, был холоден как лед:

– Она – кровь и плоть императорской семьи и единственная принцесса Роханской империи. У нее белокурые локоны и алые глаза…

Его холодное и раздраженное лицо впервые выразило сомнение:

– А сколько ей лет?

– Мама! Вы моя мама?

У меня резко пересохло в горле, и я никак не могла поверить в происходящее. Было странно видеть перед собой маленького лебеденка, который говорил столь чистым и нежным голоском.

– Кто же ты такая?

Похоже, она человек. При таком четком построении предложений можно было не сомневаться в том, что она была проклята. Меня одновременно захлестнули чувства тщетности надежд, разочарования и всеохватывающего гнева.

– Рания и с тобой тоже так поступила? Ну это уже ни в какие ворота не лезет! В чем, черт подери, провинилось столь юное создание?!

– Э-эм? Лания?

– Герцогская дочь, леди Рания. Нет, вот же стерва. Она сотворила с тобой подобное?

– Сто?

Малышка продолжала наклонять голову то вправо, то влево. Выглядело так, словно она пытается что-то вспомнить, но мне, с моим-то жизненным опытом, сразу стало понятно, что она притворяется.

– Если ничего не приходит на ум, то не нужно пытаться вспомнить. Но это точно не дело рук Рании, да?

– Н-не снаю.

Я, не отдавая себе в этом отчета, повысила голос, и головка белого лебеденка вздрогнула. Заметив удрученный вид малышки, которая, похоже, решила, что ее собираются отругать, я поспешно дала ей понять, что это не так:

– Нет. Я ни в чем тебя не виню… А, так не годится. Скажи-ка, где сейчас твои родители?

– Лодители?

– Да, мама и папа. Если тебя прокляли, то, значит, твоя семья тоже под действием проклятия… Может, твой отец обанкротился? Или же они выступили против какого-то действия леди Рании? Или же… нет, забудь.

Какой вообще смысл задавать ребенку такие сложные вопросы!

Перебирая в голове причины, из-за которых человек становился обитателем озера, я покачала клювом. Даже если что-то подобное произошло, эта крошка ни за что не узнала бы об этом. Да и вообще я глубоко сомневалась, что она знает хотя бы, сколько ей годиков.

– Дитя, сколько тебе лет? Я имею в виду твой возраст.

– Сколько мне лет? Один… Два…

– Ладно-ладно, не нужно.

Эх, и чего я только ожидала от этой малютки…

Я была настолько опустошена и подавлена, что мне никак не удавалось сосредоточиться. Но это вовсе не означало, что я собираюсь опустить руки лишь потому, что передо мной находился ничего толком не понимающий ребенок. Даже трех– или четырехлетний малыш начал бы загибать пальчики, чтобы показать свой возраст, но у белого лебеденка не было пальцев. Сколько бы она ни постукивала черным, как кончик ее клюва, крошечным коготком, ей никак не удавалось сосчитать.

Да что это такое? Мое сердце, наполненное мечтами о семье, теперь словно падало в бездонную пропасть. Ну в самом деле, на что вообще могла надеяться такая неудачница, как я… В прошлой жизни я была сиротой, поэтому, возможно, в этой проявила излишнюю жадность.

– Два… Сетыли…

– …

Но в таком случае тебе бы следовало быть чуть менее милой. Тогда бы я не стала так жадничать! Хотя я рассмеялась, наблюдая, как белый лебеденок все еще топает своими черными лапками, но мой смех был горьким.

Как бы то ни было, первоочередной задачей сейчас являлся поиск ее биологических родителей. Еще не поздно потихоньку выяснить, имею ли я право претендовать на роль мамы этой крохи.

– Ты знаешь, где твои мама с папой? Как их зовут?

– Да-а. Папы… папы сдесь нет.

– Что?

– Папа в Небесной стлане.

Пока малышка трясла лапками, словно сама себе удивляясь, ее пух взъерошился, но затем вновь стал гладким. На мгновение я восторжествовала, но не знала, что делать, поэтому просто посмотрела на малютку и приблизилась к ней.

– П-понятно.

 – Вы снаете Небесную стлану? Это место, где много свесд. А еще есть госпоза Солнце и господин Луна[4].

– Д-да.

Было ясно, что ребенок, похоже, не знает, где ее отец. А мне не хотелось вдаваться в объяснения, поэтому я просто села рядом. Затем, стараясь держать в узде свое колотящееся сердце, осторожно спросила:

– А что насчет мамы?

– А мама сдесь!

Ах, до чего же хорошо.

Когда белый лебеденок заполз ко мне под крыло и слегка высунул головку, мое сердце, порывы которого я долгое время подавляла, запрыгало от счастья. Сама не понимая, чему радуюсь, я принялась без остановки стучать лапами по кровати так, что даже сама ощутила вибрацию.

– Мне сказали, что мама в стлане осер, и вы действительно тут окасались!

– Н-нет, это не совсем так…

 – Это плавда! Блатик Лоам так сказал!

– Братик Лоам?

Дурное предчувствие охватило меня лишь на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы по моим крыльям, прикрывавшим белого лебеденка, пробежала дрожь.

– А кто такой братик Лоам?

 – Мой пятый сталший блат!

– …

Смотрю, она преисполнена любви и преданности по отношению к своей семье.

Конечно, это очень хорошо, что малышка, оставшаяся без родителей, окружена любящими старшими братьями, однако в моей душе начала расти тревога.

– П-понятно. Значит, пятый братик. Ха-ха.

 – Блатик Лоам клутой!

– Х-хорошо…

Вот только почему-то мне кажется, что где-то я это уже слышала. Словно окаменев, я продолжала твердить себе, что такого просто не может быть. На секунду у меня перед глазами пронесся отрывок из романа…

– А… а другие братики у тебя есть?

– Да-а. У меня много блатиков.

Между моими черными перьями пробежала струйка пота, а сердце в груди бешено застучало. Да, точно. Где-то мне уже доводилось это слышать.

«Быть такого не может. Я же так усердно наводила справки!»

В течение нескольких месяцев я изо всех сил старалась выяснить, что это за роман. Задавала вопросы об именах главных героев и героинь, а также перечисляла имена важнейших персонажей, таких как император той или иной страны, императрица и наложницы. Но, как я уже неоднократно говорила, имена большинства главных героев похожи, поэтому, если речь не идет о каком-то нестандартном сюжете, вспомнить содержание того или иного романа довольно-таки трудно. Намного легче было запомнить такие сюжеты, как, например, когда главный герой был женат что-то вроде тринадцати раз и убил двенадцать из своих супруг собственными руками, или когда вокруг главной героини кишела толпа старших братьев…

– Ах, нет, только не это!

Сама того не осознавая, я схватила белого лебеденка.

– Понятно. А, может, у тебя есть старшие сестренки? Если у тебя так много братьев, то должна же быть хоть одна сестренка…

– Нету. У меня нет сестленок!

– …

Боже, доводилось ли мне когда-нибудь видеть такого сладкого белого лебеденка? Но в тот момент, когда малышка изо всех сил замотала головкой, мне стало еще тревожнее.

– А сколько у тебя старших братиков?

– Э-эм… Один… два…

Пожалуйста, умоляю, останови счет на этом числе!

Каждый раз, когда ее коготки тряслись у меня перед глазами, я чувствовала, что меня начинает укачивать. Ох, сколько бы у нее ни было старших братьев, пяти – более чем достаточно. Главное, чтобы только речь не шла о «той истории»…

– Семь!

– Сколько?

– Семь! У Ханиэль семь блатиков!

– …

Я приземлилась на пятую точку и ахнула. Услышав это красивое имя, я больше не могла отрицать реальность.

– Ты Ханиэль?

– Да, я Ханиэль, а блатиков совут…

– Нет, можешь не утруждать себя перечислением их имен.

Мне они все равно не известны, поэтому какой от этого толк. Я рассмеялась и закрыла голову крыльями. Возможно, главным недостатком того, что мое тело было покрыто черными перьями, являлось то, что мое будущее представлялось мне таким же мрачным.

– Мама? Мама, что с вами?

– Тогда, Ханиэль, твой самый старший брат случайно не…

Взглянув на чистого и невинного белого лебеденка, вернее принцессу Ханиэль, я нервно сглотнула.

– …

Не тот самый «знаменитый» тиран?..

«Принцесса-малышка из хижины». Этот роман вышел в то время, когда произведения о семейных драмах пользовались особой популярностью. Как можно сразу же понять из названия, главной героиней является юная принцесса. По классике жанра, бедняжка еще находилась в утробе матери, когда ее отец погиб на войне, а затем мать, шокированная этой новостью, скончалась при родах.

Итак, едва появившись на свет, она тут же оказалась под опекой братьев, и это как раз-таки и стало началом трагедии.

У нее было семь старших братьев, но никто из них не интересовался новорожденной принцессой. Все они либо буйствовали на поле боя, либо планировали, где развязать хаос войны в будущем.

В результате чего наша маленькая принцесса росла озорным ребенком, которым все пренебрегали, и в конце концов оказалась выгнана из императорского дворца по чьему-то наговору. Лишившись всего, она отправилась в соседнюю страну и свила уютное гнездышко в хижине.

А чтобы избежать преследований своих нерадивых братьев, обрезала свои локоны и взяла себе новое имя.

Затем следует глава о периоде ее взросления в тяжелых лишениях и гонениях, читать которую без слез просто невозможно.

– …

Поэтому я ее и пропустила. Для меня, которая так любит детей, история о ребенке, который борется с трудностями, была пулей, бьющей прямо в сердце.

Маленькая принцесса на обложке была настолько милой, что я сразу же завизжала от умиления и заплатила за все главы книги, чтобы «помочь малышке в ее буднях». Но едва я начала сопереживать матери малютки, как ребенок внезапно остался сиротой. Чего? И что эта за судьба такая? Мало того, что я испытывала горечь и обиду от того, что сама была сиротой, так еще и роман купила с главной героиней-сироткой.

Но поскольку у нее было семь старших братьев, я надеялась прочесть что-то наподобие «Моя младшая сестренка, спи спокойно, баю-баюшки-баю». Однако ничего такого не было и в помине. Для них было обычных делом оставить для присмотра за новорожденным ребенком собаку, или взять на руки и трясти малютку, которая еще не могла даже толком держать головку. Более того, они без толики смущения убивали людей на глазах у крохи.

– Нет, это неправильно. Так не должно быть.

Я уже испытала на собственной шкуре, насколько жесток реальный мир, поэтому мне не хотелось читать о чем-то подобном еще и в романе. Но хорошо, что я хотя бы пробежалась глазами по сюжету и прочла заключительные главы. В конце концов маленькая принцесса, несмотря на все трудности, выросла и стала сильной женщиной, которая случайно спасла принца соседней страны.

Должно быть, это и есть так называемый бафф главной героини. Даже если она живет в хижине на отшибе леса, она рано или поздно встретит принца. Честно говоря, немного смешно, что та, которая даже о собственном будущем не может толком позаботиться, внезапно спасает именно принца.

Но, так или иначе, маленькая принцесса покорила сердце принца своей неповторимой красотой и яркой аурой. Сначала между ними зародилась дружеская привязанность, которая постепенно переросла в любовь. В конце концов малышка была обнаружена старшими братьями, потом вновь обвинена в каком-то заговоре и спасена прекрасным принцем. В общих чертах, такая это была история.

– Ха-а…

Само по себе содержание романа весьма банальное, но было несколько причин, по которым я его все еще помнила. Во-первых, по сюжету у маленькой принцессы было только семь старших братьев. Такое чувство, будто автор специально собрал коллекцию, чтобы как можно более красочно изобразить, насколько сильным было их пренебрежение по отношению к принцессе. И если мне не изменяет память, все братья, как один, были закоренелыми нарциссами. Во-вторых, среди них самый старший отличался особым безумством.

Я решила перестать пытаться вспомнить начальные главы и просто закрыла глаза. Ведь главной причиной, по которой я в то время бросила читать эту книгу, был как раз-таки тот самый старший брат. Если остальные братья просто-напросто не интересовались ребенком, то первый по старшинству должен был заменить Ханиэль отца, но в действительности же он являлся откровенно сумасшедшим тираном.

Воинственный и хладнокровный повелитель тьмы.

Более того, в присутствии ребенка он всегда использовал в своей речи слова, которые очень плохо влияют на детей. Мягко говоря, он был тираном, а если описывать его одним словом, то речь шла о настоящем безумце.

Он охотнее орудовал мечом, чем словами, и с каждым его шагом проливалась чья-то кровь. Он являлся воплощением мечты подростка, вступившего в период бурного полового созревания, поскольку каждый раз, когда он появлялся на сцене, в его руках непременно сиял серебряный клинок.

Стоило только пересечься с ним взглядом, и он тут же рубил сплеча. Казалось, что достаточно дуновения ветерка, чтобы вывести его из себя, и его отношение к маленькой принцессе не было исключением.

Именно он был тем, кто всегда заставлял юную малышку дрожать от тревоги и одиночества, а также сыграл ключевую роль в ее изгнании из императорского дворца.

– Как же бесит. Ненавижу.

И последняя, третья причина…

Финал, наполненный стеклом. Автор, имени которого я не помнила, в буквальном смысле убил все мои ожидания счастливого будущего для сиротки, написав произведение, лишенное всякой надежды на благополучный исход.

Гнев главного героя-принца, узнавшего, что старшие братья пренебрегали маленькой принцессой и жестоко с ней обращались, перевернул континент с ног на голову. Конечно, когда речь идет о любви уровня главного героя фэнтезийного романа, то нет ничего удивительного в том, что масштаб трагедии должен по меньшей мере расколоть материк. И когда началась битва за спасение Ханиэль, ее родную страну, Роханскую империю, полностью накрыл огромный огненный шар.

В итоге не только семеро ее братьев, включая старшего, который был императором, но и все последовавшие за ним дворяне оказались просто разорваны на куски в результате обрушившегося на них гнева главного героя.

– Нет… Это немного перебор…

Конечно, история заканчивается тем, что принцесса, получает величайшую любовь принца, но, на мой взгляд, этот финал не выглядел таким уж счастливым. Пусть эта месть и свершилась ради главной героини, но как же странно считать, что она будет счастлива после того, как ее семья и родной дом оказались полностью уничтожены.

Кроме того, принцесса, ставшая императрицей, из-за чрезмерной опеки главного героя была лишена возможности выходить даже за пределы своей комнаты и превратилась в птицу в золотой клетке, пребывающую под бдительным надзором своего хозяина.

– Мама? Мама?

Ханиэль и сейчас была заперта в своеобразной клетке.

– …

Я испытывала смешанные чувства, наблюдая за белым лебеденком, который продолжал пищать своим тоненьким голосочком.

Поверить не могу, что та самая птица – это ты. И, кроме того, ты еще так мала, а уже проклята!.. До развития основной истории еще так далеко… Мое сердце сжалось.

– И что же с тобой приключилось?..

– Сто? Мама?

– Боже, ты меня еще и своей мамой называешь!

Я запоздало пришла в себя и испуганно отшатнулась. Белый лебеденок огорченно взирал на меня.

– А…

Может, я была слишком резка? Но с какого перепугу мне быть твоей мамой?!

Малышка затаила дыхание, не зная, что делать, а ее наклоненная от удивления головка вернулась в исходное состояние. Затем она приблизилась ко мне ровно на те три шага, которые я сделала, когда попятилась назад.

– Мама?

Она подбежала ко мне и заключила в объятия. У меня перехватило дыхание. И на что, черт подери, надеется этот ребенок, продолжая вести себя столь мило?.. Стараясь не смотреть на нее, я повернула голову.

Главным плюсом проклятия было то, что черный лебедь способен поворачивать шею на сто восемьдесят градусов. Это означает, что вы можете полностью исключить из своего поля зрения то, на что смотреть не хотите.

– П-прекрати!

Я даже закрыла глаза, пытаясь заставить себя принять твердое решение. Да, мне хотелось иметь ребенка, но не настолько сильно, чтобы рисковать из-за этого жизнью. Одно дело, когда я еще не знала, но теперь-то мне было известно, что передо мной та самая «маленькая принцесса», нахождение рядом с которой попросту опасно.

Когда ее старший брат меня поймает, я буду тут же обвинена в похищении ребенка. А это значит, что, если я не буду предельно осторожна, мое озеро станет бомбой замедленного действия. И однажды эта бомба взорвется.

– Прости, но я не твоя мама. С чего бы мне быть твоей мамой?

– Вы не моя мама?

– Говорю же, я не твоя мама! Разве это не понятно по одному только цвету наших перьев?

По-прежнему зажмурившись, я попеременно указала клювом сначала на свое оперение, потом – на ее. Было бы здорово, если бы ты поняла глубину моего отчаяния из жестов…

Охваченная желанием выжить, я широко расправила крылья:

– Вот, видишь? Мы с тобой такие…

– О-одинаковые!

Белый лебеденок, последовав моему примеру, широко расправил крылья – и плюхнулся на пятую точку, не выдержав собственного веса.

Хотя облик малышки, когда она мило взмахивала своими крылышками, наполнял энергией получше любой витаминной добавки, я не переставала задаваться вопросом, что же именно ее так радует.

– Я снала, что вы и есть мама Ханиэль!

– …

Ну правда, так и свихнуться можно.

Перед рассветом моя бесконечная печаль распространилась по берегам озера Фердиум. Малышка продолжала указывать крыльями на свой лобик, от чего на ее головке то и дело встопорщивалось целое облако белого пуха.

– Мама! Мама! Посмотлите сюда!

– Сказала же, я не твоя мама.

– А-а.

Плечи белого лебеденка резко опустились. Я вдруг осознала, что это выглядит намного более драматично, чем если бы ту же позу принял человек.

– Н-но мама и я так похози.

– Цвет оперения у нас-то разный. Цвет отличается!

– …

И то, как малышка, зарывшись в перья, прятала головку, и то, как расправляла крылышки, – все явно говорило о том, что она была моей дочерью. Но, к счастью, отличалось наше оперение по цвету. И если бы я вовремя не спохватилась, то меня бы уже окончательно и бесповоротно записали в матери.

«Нельзя. Это недопустимо».

Кэтрин, не забывай, кто этот ребенок!.. Разве то, что я возьму на себя роль ее матери, не означает, что я встану между ней и ее старшим братом-императором, самым одержимым человеком в мире? Одна только мысль о том, что произойдет, если я окажусь в центре этой семейной драмы, заставила меня лихорадочно завертеть головой. Я и так, как только оказалась здесь, сразу же столкнулась с проклятием, поэтому таких потрясений мне точно не выдержать.

«Ну что, черт подери, у меня за судьба такая».

Я ведь никогда не хотела чего-то грандиозного. Не желала, подобно другим попаданцам, жить душа в душу с талантливым и влиятельным мужем. Мое сердце жаждало самого простого человеческого счастья.

«А… точно, я же и не человек вовсе».

От осознания того, в каком положении я оказалась, мою душу захлестнула необъятная горечь. В прошлой жизни я была сиротой и временной сотрудницей зоопарка, а в этой являюсь про́клятой вдовой. Да еще я к тому же чуть было не разрушила озеро, которое уже стало моим домом.

– О-о-ох.

– Мадам, что с вами? Всего за одни сутки ваше лицо вдруг стало таким мрачным.

– Селлена.

Я выделила для нее местечко рядом. Ханиэль, которая, похоже, держала дистанцию с незнакомцами, спряталась у меня за спиной, но я сделала вид, что не замечаю этого. Если буду радоваться тому, что кроха так сильно полагается на меня, то в будущем мне станет намного труднее отказаться от своей привязанности к ней.

– Дитя, пойди-ка вон туда. Взрослым нужно немного поговорить.

– Сто?

– Я говорю, пойди туда и поиграй в озере. Поплескайся немного в воде, понимаешь?

– Поплескаться в воде?

Кончик моего носа дернулся, когда я оттолкнула Ханиэль, которая всеми силами цеплялась за мое крыло, чтобы не упасть. Сразу было видно, что к этому ребенку везде относились крайне холодно. Даже понурая спинка малышки выглядела такой милой, что у меня засаднило в груди.

– Мадам, почему вы ее отослали? Хотите сказать мне что-то наедине?

– Да, есть разговор.

Я специально села вполоборота, чтобы Ханиэль оказалась вне моего поля зрения. Размышляя о предстоящем разговоре, я пришла к выводу, что будет лучше для всех, если она не услышит его.

– Может, тебе… что-то известно о его императорском величестве?

– Что-о-о?!

– …

Я еще ничего толком не сказала, а Селлена уже задрожала от страха всем телом. Не успев даже услышать ответ, я уже почувствовала ту самую ужасающую ауру тирана. Селлена, чье оперение содрогалось с головы до пят, как в каком-нибудь диснеевском мультфильме, открыла клюв, лишь оглядевшись по сторонам.

– Вы уже спрашивали, как зовут его императорское величество. Я собиралась вам ответить, но вы сказали, что в этом нет необходимости.

– Нет, это было тогда!..

Тогда я понятия не имела, что он – старший брат главной героини. Поначалу, оказавшись на озере, я пыталась выяснить, в какой новелле нахожусь, поэтому, конечно же, спросила и об императоре тоже. Но речь идет о романе, львиную долю которого я даже не стала читать, и у меня не настолько хорошая память, чтобы в ней сохранились имена второстепенных персонажей, появлявшихся в сюжете мельком. Да и вообще я не уверена, что его имя толком освещалось в этом произведении.

– Г-господин Ласид… Ферноа Третий.

– А-а.

Как и ожидалось, это имя не было мне знакомо. К тому же в фэнтезийных романах все имена в какой-то мере похожи, и его тоже не стало исключением. Оно подходит такому персонажу и звучит в меру по-тирански. Но сейчас как его зовут было не самым важным.

– Послушай… А он правда… страшный?

– Не говорите так! С тех пор как его величество взошли на трон, территория Роханской империи увеличилась вдвое!

– Да сколько же он войн развязал.

Описание того, как он шагал по лужам крови, настолько крепко засело у меня в памяти, что сейчас я ничуть не удивилась услышанному. Разве изначально действия тиранов не имеют схожие черты? Стоило ему открыть глаза, как он принимался рубить людей, выступавших против него в походе, а если кто-то нарушал его душевный покой, то от этого человека не оставалось и мокрого места… Другими словами, это был персонаж, к которому лучше не приближаться.

– Но когда он был наследным принцем, то время от времени приезжал в Зимний дворец, чтобы увидеть почивших царских особ, его величество императора и ее величество императрицу.

– В Зимний дворец?

– Да. В каждом регионе империи есть резиденции членов императорской семьи. Зимний дворец в северной части империи считается самой лучшей. Его каждую зиму посещала покойная императрица-мать.

Селлена подняла крыло и указала куда-то за озеро. Смутная тень за густым туманом была действительно огромной.

– Но после кончины венценосной четы у него больше не осталось причин туда приезжать. А почему вы спрашиваете о нем?

– У его величества случайно нет младшей сестры?

– Младшей сестры? Эм, кажется, я слышала что-то подобное…

– Что? Ты не знаешь наверняка?

Меня мгновенно охватило негодование. Я взглянула на белого лебеденка. Боже, поверить не могу, что передо мной принцесса, о существовании которой никто не знает! Сейчас она с несчастным видом плескала лапки в воде в ожидании, когда я ее позову.

– Как ты можешь этого не знать? Это же единственная принцесса империи!

– Мадам, разве вы сами спрашиваете меня не потому, что не знаете?

– А…

Верно подмечено. Хотя Селлена может показаться простоватой, но иногда она зрит в корень. Когда мне удалось утихомирить вышедшие из-под контроля эмоции, я повернула к ней голову. Селлена тем временем пришла в еще большее воодушевление.

– Честно говоря, в семье его величества слишком много младших домочадцев. Мы, простой народ, узнаем все из слухов, но каждый раз, когда до меня доходили новости об императорской семье, речь шла о беременности ее величества императрицы.

– П-похоже, между супругами царила гармония.

– И не говорите. Они даже почили друг за другом.

– …

Я оглянулась на оставленные мной следы, и при виде моего любимого белого лебеденка мой нос снова вздрогнул. Ну в самом деле, разве она в чем-то провинилась? Если бы хоть один из ее родителей был жив, то, даже соверши она какую-то провинность, к ней бы не стали относиться с подобным пренебрежением и презрением.

«Дитя, твоей судьбе тоже не позавидуешь».

Мало того, что у нее куча старших братьев-нарциссов, так еще и в обитель про́клятой герцогини занесло. Мне захотелось обернуть крыльями свое трепещущее сердце. Услышанное мной от Селлены было тревожным звоночком. От одного взгляда на белого лебеденка мое сердце снова размякло, и я ослабила бдительность.

– Н-но все же… Если речь идет о единственной принцессе империи, то разве она не должна получать соответствующее ее статусу обращение? А-а, или, может, она дочь от наложницы? Если у его величества и принцессы разные матери…

– Что вы такое говорите?! Покойный император любил одну лишь покойную императрицу. Я слышала, что у него не было наложниц.

– Что?! Говоришь, они родные брат и сестра?!

Лучше бы она была дочерью от другой женщины, тогда бы я могла хоть как-то понять возникшую ситуацию. Родная мать скончалась в муках, так разве брату не следует проявить хоть немного жалости к появившейся на свет малышке?! Денег – куры не клюют, власти – хоть отбавляй! Было бы только желание, и малютка оказалась бы окружена любовью и заботой. В моей душе вспыхнула лютая ненависть к тирану, которого я даже никогда не видела.

– Бред какой-то. Как родной брат может так относиться к своей сестре?

– Должно быть, виной тому то, что императрицы-матери больше нет рядом. Другие принцы были официально представлены, их имена занесены в храмовую книгу и в честь каждого из них проводились фестивали по всей стране. Последнее празднество прошло в ознаменование рождения близнецов восемь лет назад, но это было так давно. Я до сих пор помню, какой пир на весь мир закатила герцогская семья.

– А что насчет юной принцессы?

– Изначально принцессу должны были официально представить, когда ей исполнится два года, а имя и титул вывесить в храмах по всей империи. Но одни болтали, что она больна, другие же – что погибла.

– Погибла?! У кого вообще язык повернулся сказать такое?!

– Нет, постойте, мадам. Почему вы снова повысили голос?

– Ты считаешь, что я сейчас не могу кричать?

Этот ребенок выглядел невероятно милым, даже с клювиком и перепончатыми лапками!

Я замахала крыльями, словно пытаясь таким образом остудить свой гнев. Возможно, из-за того, что я вскрикнула слишком громко, Ханиэль обернулась и, едва приоткрыв клювик, улыбнулась. Не знаю, могут ли лебеди улыбаться, но на мгновение мне показалось, что я вижу ее улыбку.

– М-мадам, почему вы так возбуждены? Неужели действительно что-то стряслось?

– Нет, ничего не случилось.

После некоторого замешательства мне вдруг кое-что пришло в голову. Подытожив все только что услышанное от Селлены, я внезапно ощутила проблеск надежды.

– Послушай-ка. Если его величество не особо печется о принцессе, то, может, он и вовсе не заметит ее исчезновения?

– Что? О чем это вы?

– Сама подумай. Император занят своими войнами. А так как она не была официально представлена подданным, то, значит, если кто-то возьмет ее на воспитание, это не станет большой проблемой…

– Да. Не думаю, что он стал бы разрывать этого человека на куски.

– …

– Скорее всего, он просто аккуратненько отрубит ему парочку конечностей.

Селлена сузила глаза и пожала плечами, словно давая понять, что ничего абсурднее моих слов в жизни не слышала.

– Уж такой он человек, наш император. В прошлом, когда был похищен один из маленьких принцев, его похитителя поймали и сжигали на костре в течение недели. Пламя было небольшим, чтобы он подольше страдал, но не умирал сразу…

– Эй, ну как так можно, серьезно.

Рассказывать что-то подобное столь спокойным тоном!..

Селлена, которая с таким энтузиазмом повествовала о сожженном на костре похитителе, потушила мой последний проблеск надежды. Подобно утке на вертеле, которая долго доходит до стадии готовности, она вдруг запоздало заметила мое растерянное лицо:

– Кстати, мадам, что вы собираетесь делать с малышкой? Я решила проявить инициативу и попыталась что-нибудь о ней разузнать, но никому ничего не известно.

– В смысле что делать?

Не отдавая себе в этом отчета, я холодно отдернула крыло, которое протянула, чтобы обнять Ханиэль. У меня и так была тяжелая жизнь, поэтому я совершенно не горела желанием влезать в эту безумную историю.

– Нужно немедленно найти ее опекуна.

Еще больше мне претила мысль стать подкоптившимся на огне черным лебедем.

– И каковы результаты?

Голос восседавшего на троне Ласида звучал холодно. Даже не взглянув на четвертого принца Теннона, стоявшего перед ним на коленях, он продолжил просматривать письма посланников.

– Ваше величество…

– Я спросил, каковы результаты.

Блеск золотого трона померк перед красотой и величием его владельца-императора. Теннон, полностью подавленный этой царственной аурой, замер в оцепенении, и лишь увидев взгляд своего брата Кирэля, который призывал его рассказать все как можно скорее, открыл рот и, заикаясь, начал:

– К-кажется, Лоам загипнотизировал служанок принцессы. Они помнят, как он вошел в покои Ханиэль, но после этого их воспоминания обрываются. Единственное, что они сказали, это то, что у них очень болели головы, словно вот-вот взорвутся…

– Ясно, тогда отруби их.

– …

– Какой толк носить на плечах голову, которая лишь болит и не в состоянии ничего запомнить.

Ласид поднял холодные глаза, словно говоря что-то само собой разумеющееся. Кроваво-красные, самые алые среди всех братьев, они не выражали никаких эмоций.

– И чего вы встали как вкопанные? Как смеете не выполнять мой приказ?

Терпение императора было на исходе, и он нахмурился. Его облик был настолько прекрасен, что напоминал о гневе Божьем.

– Раз вы двое не в состоянии этого сделать, то мне ничего другого не остается, кроме как самому взять в руки меч.

– Брат.

Не в силах оставаться в стороне, вместо Теннона заговорил Кирэль. Будучи эрцгерцогом и младшим братом еще не успевшего обзавестись наследником императора, он имел больше права голоса, чем другие братья. И сейчас у ног Ласида раскинулся золотой плащ, который мог носить только наследник престола.

– Пожалуйста, измените ваш приказ. Магические способности Лоама невероятно сильны, и служанки в любом случае ничего не могли бы сделать.

– Итак, ты сейчас просишь сохранить жизни тем, кто потерял свою хозяйку?

– Н-нам следует подумать о наказании, когда Ханиэль вернется. Кто-то ведь должен присматривать за ребенком, вы ведь сами прекрасно знаете… Кхм.

На этот раз не только Кирэль, но и Теннон, пребывая в смешанных чувствах, опустил голову. Если бы в зале присутствовали другие принцы, то и они бы сделали то же самое.

Речь шла о единственной девочке в императорском дворце, наполненном отпрысками мужского пола. Ее хрупкое крохотное тельце, казалось, сломается, стоит только на нее просто взглянуть.

На поле боя братья бросали друг другу: «Я иду первым». Но, оказавшись перед ребенком, они лишь толкали друг друга, говоря: «Иди ты».

И единственным, кто без колебаний подошел к малышке, был…

– Что именно я знаю?

– Н-нет, ничего.

Не следовало даже заикаться. Кирэль заставил себя подавить вздох, глядя в грозные глаза Ласида. Он не мог забыть, как отнесся к новорожденному ребенку его старший брат, нынешний император Роханской империи.

– Ваше величество, роды отняли у матушки все силы, и ее душа отлетела на Небеса… Простите. Она была уже в преклонном возрасте, и смерть императора стала для нее огромным шоком.

– Это то самое дитя?

Ласид хранил невозмутимый и непоколебимый вид, совершенно не походя на того, кто только что вернулся из пекла кровавых баталий. Он не был ни опечален, ни удивлен новостью о том, что кто-то скончался. В развевающемся при каждом шаге окровавленном плаще он быстро подошел к золотой колыбели.

– Б-брат! Нельзя!

– Она умерла, что ли?

На его длинном пальце, которым он ткнул ребенка в щеку, тоже были пятна крови. Что он, черт подери, собирается сделать? Испуганные братья в отчаянии бросились вперед, но прежде чем они успели приблизиться к колыбели, красные глаза ребенка открылись. Малышка нахмурилась, и на ее больших глазках, занимавших половину лица размером с кулачок, выступили слезы, как будто она собиралась заплакать.

– Хм… Похоже, она жива.

Это была единственная фраза, которую он, только что вернувшийся с поля боя, проронил, увидев свою новорожденную сестру. Не выказывая никаких эмоций, Ласид отдернул руку.

– Жива, и славно. Я пойду к себе, а ты, Кирэль, позаботься обо всем остальном.

Он вытер руки носовым платком, поданным ему горничной, и обернулся. Его лицо не выражало ни капли сожаления. Поскольку Ласид отправился в поход вместо погибшего императора, было очевидно, куда он вернется.

Кирэль, оставшийся стоять подле новорожденной малышки, резко повысил голос:

– П-пожалуйста, дайте ей имя. По традициям Роханской империи именно вы, брат, должны ее назвать…

– Мне лень.

Ласид остановился и слегка повернул голову. В его взгляде читалось раздражение, словно он спрашивал, обязательно ли ему заниматься чем-то подобным. Хотя в действительности имя – это то, что нужно абсолютно каждому в мире.

Он долго хмурился и наконец, махнув подбородком, бросил:

– Ханиэль. Это будет ее имя.

– Ха-а-а.

Пусть императору и лень этим заниматься, но все же как можно назвать малышку именем любимого питомца матери? Кирэль покачал головой, вспоминая лебедей, которые когда-то плавали по озеру во дворце императрицы. Пусть девочка и не получила храмового пророчества, как ее братья, но он не ожидал, что император будет столь холоден по отношению к ней.

Однако это был приказ его старшего брата, который взошел на трон после смерти императора, героически павшего в бою. А поскольку каждое сказанное им слово не отличалось от храмового пророчества, у них не оставалось иного выбора, кроме как следовать его воле.

– Говори. Чего же ты хочешь от меня?

– Брат.

К великому удивлению Кирэля, Ласид продолжал настойчиво требовать ответа, из-за чего второго принца бросило в холодный пот. Но, так или иначе, он прекрасно понимал, что нужно во что бы то ни стало помешать старшему брату, восседавшему теперь на золотом троне, отрубить головы служанкам.

– Поскольку Ханиэль очень застенчива, ей крайне сложно адаптироваться к новой обстановке, и она говорит медленнее, чем другие дети, поэтому если мы сменим служанок, которые заботятся о ней…

– Она говорит медленнее, чем другие дети?

– Вы не знали?

Кирэль поднял глаза, и на его лице застыло растерянное выражение. Этот взгляд, в котором читался легкий укор, заставил Ласида нахмуриться.

– А когда вообще дети начинают говорить как следует?

– Н-ну…

– …

В действительности ни один из братьев ничего не знал о процессе развития ребенка. Начиная с Ласида, которому в этом году исполнилось двадцать семь, заканчивая Лоамом, у которого на днях состоялась церемония совершеннолетия. Все они родились с разницей не более чем в два года.

Затем разница в возрасте стала более значительной. Близнецы, шестой и седьмой принцы, которым в этом году исполнялось десять, были уже поздними детьми. И затем четыре года назад императрица забеременела последним ребенком. Витавшее в то время в воздухе чувство растерянности и неловкости не описать словами. Это была самая настоящая катастрофа. Хотя принцы действительно беспокоились о матери, которой было уже сорок с лишним, но все же для каждого из них все это больше походило на ситуацию, которая происходит не с ними. Принцы смущенно отворачивали головы при виде округлившегося живота матери, а о существовании их крохотной младшей сестры они и подавно не говорили ни слова.

– Эм, брат, если подбросить ее, как Херона и Арона, или уронить, то она закричит от боли…

– Ты с ума сошел, Теннон!

– …

Да как это вообще можно назвать способом решения проблемы! Эрцгерцог, в порыве негодования выпучив глаза, уставился на Теннона. Хотя четвертый принц, будучи командиром дворцовой стражи, обучал близнецов фехтованию, образ его мышления отличался от образа мышления обычных людей. Но вот что действительно напугало Кирэля, так это взгляд Ласида, в котором читалось: «А что в этом такого плохого?»

– В… в любом случае нам остается лишь ждать. Человек же не может все время плакать. И если вам любопытно…

– Достаточно, закрой свой рот.

– …

Ласид с недовольной миной оборвал своего младшего брата на полуслове и сам больше не задавал никаких вопросов.

– Так вот вы где все были.

– Пэйтон.

– …

Все в замешательстве повернули головы при появлении третьего принца, Пэйтона. Лорд Юга и капитан паладинов, он был самым серьезным и спокойным из братьев. Большую часть времени Пэйтон проводил в главном храме Юга, но поскольку сейчас речь шла о деле особой важности, именно он был первым, кто отправился в погоню за Лоамом.

– Ладно. И как все прошло?

– В Тэбэ и Бэйроне обнаружены следы Лоама.

– Уже прошло больше недели с тех пор, как он пересек центральный регион.

– Это значит, что он направился на Север.

Постучав по подлокотнику трона, Ласид коротко подытожил сказанное.

Пэйтон поспешно опустил голову. Атмосфера в зале резко похолодела.

– Я отправил туда магов и собираюсь в скором времени присоединиться к ним…

– Нет, об этом и речи быть не может.

– …

Ласид встал и, подняв руку, усмехнулся. Хотя улыбка редко играла на его устах, она всегда была дурным предзнаменованием. В последний раз, когда он так улыбнулся, с карты мира исчезла страна.

– Я собственными руками с ним разделаюсь.

«Что ж, думаю, фраза: „Я единственный, кто может плохо обращаться со своими домочадцами“, – в полной мере описывает суть».

Если что-то завладело его вниманием, то он всецело зацикливается на этом!

Так почему же ты тогда не взялся за воспитание своих младших братьев и сестры?

Начнем с того, что образ его мышления был настолько искажен, что ни у кого не возникало сомнений: перед ними тиран.

Сколько бы я ни пыталась думать о сложившейся ситуации в позитивном ключе, однозначного решения так и не нашла. На всякий случай я все же призвала к себе рыцарей и дворян родом из имперской столицы, чтобы спросить их мнения, но реакция у всех была абсолютно одинаковой:

– П-почему вы вдруг спрашиваете о его величестве? До сих пор вы жили, не интересуясь правящим домом, так что вам лучше и впредь пребывать в полном неведении.

– Насколько же он страшен? Неужели он пугает сильнее, чем леди Рания?

– По сравнению с ним… леди Ранию можно назвать Великой Святой.

Если они назвали Ранию, которая наложила на нас темные чары, Великой Святой, то больше и говорить не о чем.

Поскольку я отказалась от идеи стать любящей матерью, мне нужно было как можно скорее реализовать это на деле. Ведь не могла же я вечно хранить у себя бомбу замедленного действия и в страхе ждать, когда она взорвется.

– Дитя, подойди-ка ко мне.

– Мама?

– Ска-за-ла-же-я-не-ма-ма-те-бе.

Сколько бы я ни пыталась объяснить это Ханиэль, она была занята лишь тем, что всюду ходила за мной по пятам. Сегодня я решила позволить ей держаться подле под предлогом того, что, если мы разойдемся в разные стороны, с ней что-то может случиться.

– Ну-ка, присядь сюда. Нет, не нужно так резко падать на попочку.

– Х-хорошо.

Малышка, осмотревшись по сторонам, с размаху плюхнулась на пол, и я схватилась за сердце. Может, перестанешь создавать ситуации, в которых у меня возникает чувство, словно у меня сердечная недостаточность? Наконец я убрала крыло, которое все еще прижимала к груди, и заставила себя принять как можно более решительный вид.

– Ханиэль, я не твоя мама.

– А где мама Ханиэль?

– Ну…

Должно быть, на Небесах.

Хотя я и была преисполнена решимости, мне все же не хотелось произносить подобных слов. Я зажмурилась, увидев, как Ханиэль, застывшая в нерешительности, вновь попыталась робко потереть клювик. Она явно не понимала, что за ситуация сейчас происходит.

– Так или иначе, я не твоя мама, поэтому с этого момента тебе нельзя называть меня мамой.

– Хорошо… Но если моя мама не моя мама, то как мне вас насывать?

– Ну…

Ханиэль продолжала задавать трудные вопросы. У меня пересохло во рту. Если я неосторожно назову свое имя, то позже она может что-нибудь ляпнуть своему старшему братцу, и тогда мне конец. Наверное, если бы я взяла Ханиэль под свое крыло и попыталась вырастить, то было бы не так обидно оказаться в подобной ситуации, но сейчас мне совсем не хотелось, чтобы мои усилия по поиску опекуна для малышки, когда я уже отказалась от мысли забрать ее к себе, пропали даром. Мамой она ни в коем случае не должна меня называть, свое имя озвучить я тоже не могу. Тогда остается лишь…

– Госпожа Черный Лебедь!

– Селный Лебедь?

– Нет же. Госпожа. Черный. Лебедь. Называй меня госпожа Черный Лебедь.

Впредь можешь называть меня так, сколько твоей душеньке будет угодно. Я на шаг приблизилась к Ханиэль, которая высунула от усердия язычок: произношение давалось ей нелегко. Мне хотелось извиниться перед малышкой, которая со счастливым блеском в глазах бегала за мной хвостиком, но все же на первое место я ставила свою собственную жизнь.

– Ханиэль, можешь ли ты рассказать, как попала сюда?

– Сто?

– Ты же не в одиночку добралась до этого места? Ты помнишь, кто тебя сюда привел?

До чего же смешно взять на руки ребенка, которому от силы три года, и задавать подобные вопросы. Но в отчаянии и не на такое пойдешь. Если я хочу вернуть ее старшему брату, мне прежде всего нужно найти хоть какие-то подсказки. А поскольку речь идет о главной героине романа, то даже в таком возрасте она должна отличаться особой сообразительностью.

– Ханиэль, где ты до сих пор жила? Ты помнишь, где находится твой дом?

– …

Боже, вы только посмотрите, как она резко захлопнула клювик. Видя, с какой быстротой она все схватывает, можно было с уверенностью утверждать, что передо мной самая настоящая главная героиня. Но я-то – всего-навсего второстепенный персонаж. И, заранее все предвидя, подготовила секретное оружие.

– Вот, поешь и хорошенько все обдумай.

– Сто это? Х-х-хоцю!

Ее и без того огромные глаза стали еще больше.

Не было ничего удивительного в том, что новая пища стала для трехлетнего ребенка настоящим шоком.

– В-вкусно!

– Конечно. Это лакомство не может не быть вкусным.

Ты теперь тоже лебедь, поэтому, когда что-то приходится тебе по вкусу, твой нос начинает непроизвольно дергаться от наслаждения. Я дала Ханиэль еще один кусочек сушеной рыбки, и она снова съела его с огромным удовольствием. Конечно, для принцессы это не бог весть какая закуска, но все меняется, когда речь заходит о лебеде. Возможно, у кого-то возникнет вопрос, откуда мне вообще известны такие подробности… Да все потому, что я сама была первым подопытным, прошедшим весь этот процесс.

«Ах, аж у самой слюнки потекли».

Поскольку у меня сейчас тело черного лебедя, то и вкусовые предпочтения соответствуют птичьим. Рыба, на которую я даже не смотрела, пребывая в человеческом теле, у черного лебедя в мгновение ока пробуждала все пять органов чувств, и в особенности это касалось обоняния. К тому же не стоит забывать, что в прошлом я была смотрителем зоопарка. Когда речь идет о такого рода вкусняшке, мне не составит большого труда развязать язык малышке.

– Еще… Еще дайте! Ханиэль хосет еще!

– Хорошо, но где же жила Ханиэль?

– Во дволсе!

Вот она – детская доверчивость. Едва я задала вопрос, как она тут же начала щебетать нужные мне ответы. Но правильно ли использовать ребенка таким образом? Все это вызывало у меня жуткий дискомфорт, но ничего другого не оставалось. Я должна была все выяснить.

– Хорошо. Значит, моя Ханиэль жила во дворце. Но как ты его покинула? Тебе кто-то помог?

– Блатик Лоам всял меня на луки, и мы вышли из дволса!

Вот так! А потом вот так!

Ханиэль, смакуя в клювике кусочек рыбки, начала укрывать свое тело крылышками, показывая, как все было. В мире нельзя было найти сахарной ваты слаще, чем этот кругленький белый комочек, который выглядел так, словно вот-вот растает.

– В-вот как? А кто такой братик Лоам?

– Мне нлавится блатик Лоам. У него из лук появляются свет и сияющие огоньки! Когда блатик меня обнял, у меня вылосли эти клылья!

– Хм-м.

Из услышанного можно было сделать вывод, что он маг. Ничего удивительного. Раз у нее семь старших братьев, то хотя бы один из них должен обладать талантом к магии. Если бы вся семерка была помешана на войне, это был бы не роман, а самое настоящее безумие. Ну, а так как он маг, теперь мне стало понятно, почему Ханиэль оказалась превращена в белого лебеденка.

– …

Но куда важнее было то, что малышка явно любила своего братика Лоама. Эти наполненные счастьем глаза ребенка невозможно было подделать.

– Когда плиходит блатик Лоам, мне очень весело! Он и иглает с Ханиэль и ласговаливает!

– А что насчет твоих других старших братьев?

– Хны-ы-ы…

– Н-нет, ничего не говори. Забудем о других старших братьях!

Ее сверкающие глазки застелила прозрачная пелена. Это застало меня врасплох, и я смущенно покачала головой. Ханиэль не прекращала ронять слезинки, и наконец успокоилась только после того, как я дала ей еще один кусочек рыбки.

«Ну в самом деле, какие же они ужасные люди».

Что же они такого натворили, что при одном упоминании о них ребенок начинает рыдать?

Продолжая что-то бормотать себе под нос, малышка взяла кусочек рыбки в свой клювик.

Какое же облегчение, что среди этой семерки есть хоть один нормальный старший брат.

– Но куда ушел твой братик Лоам? Почему Ханиэль пришла на озеро?

– Эм-м, ну…

Ханиэль вытянула шею, чтобы проглотить рыбку, и вновь посмотрела на меня своими круглыми сияющими глазками.

– Блатик Лоам сплосил, куда Ханиэль хочет пойти, и я скасала, что хочу увидеться с мамой!

– С мамой?

– Да. Он скасал, что если пойти в Стлану Осер, то там будет мама. Но… Вы правда не моя мама?

Лицо малышки тут же омрачила тень, и она опустила головку. Я нервно сглотнула. Нет, ела же себе спокойно рыбку, так почему сейчас она снова собралась плакать! Конечно, в детской непредсказуемости есть свое очарование, но я поспешила успокоить ее до того, как она расплачется.

– Х-хотя я не твоя мама, но я попробую отыскать твоего братика Лоама, хорошо?

– Блатика Лоама?

– Да, тебе ведь нравится братик Лоам, не так ли?

– …

Хотя она по-прежнему пребывала в расстроенных чувствах, но по крайней мере не говорила, что ей не нравится мое предложение.

– Да… Блатик Лоам скасал, что купит вкусный толтик. Скасал, что мне нужно его немного подоздать и он велнется с вкусным шоколадным толтиком.

– Где именно он сказал тебе его подождать?

– Не снаю. Ханиэль долго здала. Но братик так и не пришел, мне стало страшно, поэтому я последовала за селными птицами и вышла к осеру.

– Нет, ну что это за невиданная безответственность!

Как можно было уйти, оставив маленького ребенка одного! Мне хотелось верить, что хотя бы старший брат-маг немного лучше остальных, но вы только гляньте! За версту видно, что он кровный родственничек того самого тирана. «Подожди немного, и я обязательно за тобой вернусь». Это же самая распространенная фраза, которую говорят взрослые, когда бросают детей! Ну уж в данном случае я никак не в состоянии выражаться поэтическим языком!..

– Мама, нет, госпоза Селный Лебедь…

– Рыбки больше нет.

Увидев мой преисполненный решимости облик, малышка от удивления икнула. Но сейчас мне было некогда ее утешать. Первые семьдесят два часа – золотое время для поиска пропавших детей, и мои глаза блеснули торжеством, когда я увидела, что за окном проступают первые лучи солнца.

– Так-с, а теперь не пора ли выдвигаться в путь?

– Мадам, вы собираетесь лично отправиться на поиски?

– А разве есть другие варианты? Или, может, ты пойдешь?

– С… С чего бы мне это делать?

С восходом солнца я приняла человеческий облик и, отряхнув подол платья, пристально посмотрела на Селлену, которая испуганно попятилась. Большинство обитателей озера были уверены, что, покинув его пределы, встретят свою смерть, и Селлена, похоже, была в их числе.

– Просто подождите здесь. И все.

– Если бы ожидание что-то давало, мы бы все давно уже были с нашими семьями, разве нет? Ясно же как божий день, что он не придет!

В какой-то момент у меня отпало желание расставаться с обитателями озера. У каждого из них определенно была семья или хотя бы один близкий родственник, однако тот факт, что никто из них носа сюда не казывал в течение многих лет, говорил о том, что они либо считали своего пропавшего домочадца мертвым, либо ставили на первое место свою безопасность.

– Думаешь, что-то изменится, если просто сидеть здесь и ждать? Нужно отправляться на поиски ее брата сейчас, пока не стало слишком поздно.

– Но у вас нет никаких весомых зацепок… Ребенок даже не знает, где именно потерялся. И вы еще не до конца привели мысли в порядок.

Просто дай мне это сделать. Я сжала кулаки, глядя на Селлену. Тем не менее, учитывая сказанное мной ранее, я не могла позволить себе схватить ее за клюв и хорошенько потрясти.

– Она ведь сказала, что потерялась, когда ее брат ушел за тортом. Возможно, мне удастся что-то выяснить, если я отправлюсь в кондитерскую.

– Но в городе очень много кондитерских. Вы собираетесь посетить их все?

– Мне бы хотелось так сделать, но я не могу.

Я прекрасно понимала опасения Селлены. Ведь я пребываю в человеческом теле лишь до шести вечера. Мне нужно иметь время с запасом, чтобы успеть вернуться обратно.

– Поэтому давай скорее сюда карту, которую ты смогла достать.

– Мадам, это было не такое легкое дело, как может показаться. Я рисковала своей жизнью, чтобы ее раздобыть. Если бы я попалась, то сегодня меня бы подали к обеденному столу…

– Этого будет достаточно, да?

– Ам!

Я бросила Селлене вкусняшку, и она стремительно раскрыла клюв, чтобы ее поймать.

В этот момент я схватила упавший из ее клюва кусок пергамента и развернула его:

– Говоришь, это карта города?

– Ы-ым, да. Я тайком пробралась на кухню… Нет, почему это так божественно вкусно?! В прошлом мне совсем не нравилась рыба, так почему сейчас…

– Съешь, а потом говори. Пережуй сначала.

Я покачала головой, наблюдая за Селленой, которая пребывала в полном восторге от нового лакомства. Зная устройство герцогской резиденции лучше, чем любой другой обитатель озера, она была идеальным добытчиком, и именно ее я время от времени просила принести тот или иной предмет.

– Мадам, в чем секрет приготовления этой сушеной рыбки? Вкус совершенно не такой, как у сырой.

– Конечно же, он будет отличаться.

Почти десять лет своей жизни я потратила на разработку кормов. Когда дело доходило до вкусовых предпочтений животных, то даже наставник Пэк не мог со мной тягаться. Я в мельчайших подробностях выяснила предпочтения каждого вида, и с такими навыками смело могла претендовать на звезду Мишлен в мире животных.

– Мадам, пожалуйста, поделитесь секретом.

– Если так интересно, то, может, станешь получеловеком-полуптицей, как я?

В отличие от других обитателей озера, я проводила половину дня в человеческом теле, и в это время могла свободно пользоваться руками. Пока Селлена и другие члены озерной семьи жили или боролись за выживание, я становилась хозяйкой мира разнообразных кормовых наборов.

И полностью отказывалась от обычного корма.

Тушила, жарила, месила тесто, запекала.

Другие попаданцы используют баффы из своей прошлой жизни, чтобы предсказать будущее, а я тем временем…

– Ха-а…

Я была рада, что, имея такой талант, могу пустить его в ход, когда возникает необходимость. Так еда, приготовленная сотрудницей зоопарка, вышла за пределы времени и пространства.

Однако сейчас, одолеваемая горькими думами, я опустила взгляд на карту:

– А город больше, чем я думала.

– Конечно. Через него пролегает прямая дорога в королевство Леванте, поэтому здесь много торговых точек и купцов.

– А-а…

Королевство Леванте! Я вспомнила: главный мужской персонаж оригинального произведения был наследником этого королевства.

После того, как я выяснила, что это за произведение, даже те части романа, о которых у меня остались лишь смутные воспоминания, начали друг за другом разворачиваться передо мной.

– Так вот каким образом Ханиэль добралась до королевства Леванте.

Конечно, для меня было полной неожиданностью, что она стала белым лебедем, но какое же это потрясающее чувство: шаг за шагом ступать по следам главной героини романа!

Если Ханиэль сейчас три или четыре года, то принцу того королевства, должно быть, лет десять. Возникший у меня в голове образ зарождения милой любви между двумя детьми заставлял сопереживать героям и одновременно приводил в смятение.

– Нужно побыстрее вернуть ее.

Мысль о великом гневе маленького принца привела меня к осознанию того, что необходимо поскорее умыть руки из этой истории. Честно говоря, поначалу я подумывала хорошенько позаботиться о Ханиэль, чтобы затем получить у принца причитающуюся мне за труды долю, но принцесса была еще слишком мала. Шла бы речь о шестнадцатилетнем подростке – тогда бы я могла взять ее на пару годочков под свою опеку и потом выгодно выдать замуж, предоставив соответствующие рекомендации. Но сейчас на реализацию этой задумки понадобилось бы как минимум лет пятнадцать!

– Я не смогу извлечь из этого никакой выгоды.

Не уверена, что мне удастся провернуть дельце со сватовством, избежав пристального взгляда императора-тирана.

– Ты знаешь, где находятся кондитерские в городе?

– Секунду. Если мне не изменяет память…

Покончив с лакомствами, Селлена принялась указывать клювом на карту. С учетом того, что возможных мест оказалось больше десяти, город, похоже, действительно имел внушительный размер, как она и сказала ранее.

– Здесь есть известная кондитерская, и тут тоже, а еще одна на улице Рисент… Эм, вы уверены, что справитесь? Чтобы добраться до этих мест, потребуется целый час… А-а, может, вы просто отправитесь в ближайшую?..

– Хм… Нет.

Так я поступить не могла. Посмотрев на одну из отмеченных точек, я улыбнулась:

– Это здесь.

– Что? Но эта кондитерская расположена дальше всех остальных. Конечно, она пользуется особой популярностью, но вам лучше пойти в те, что поближе…

– Малышка сказала, что последовала за черными птицами. В это время года мигрирует лишь несколько видов перелетных птиц, поэтому сначала нужно проверить все места по направлению их перелета. Им нужна была равнина, чтобы отдохнуть, и водопой, чтобы утолить жажду. Кроме того, там должно быть болото, где белый лебеденок мог бы спрятаться.

– Ого, мадам, вы великолепны!

– Что ж, в этом нет ничего особенного.

Наслаждаясь взглядом Селлены, в котором читалось явное уважение, я свернула карту. Конечно, возможно, все дело было в том, что я научилась мастерски выживать, намешивая стряпню для обитателей озера, но все же впервые за долгое время я почувствовала свою силу, и это ощущение мне понравилось.

– Я быстренько наведаюсь туда и вернусь. Нужно выдвигаться в путь, пока в запасе есть время.

– А что мне делать, если герцогские дочери начнут вас разыскивать?

– Ты же сейчас пошутила? Рания меня даже за человека не считает, а Ребекка проснется не раньше трех-четырех часов дня.

Я надела черную шляпу, закрывающую лицо, и затянула потуже завязки, а кроме того, на всякий случай с головы до пят укуталась в мантию. Хотя это навряд ли сможет укрыть меня от лунного света, но, возможно, немного отсрочит превращение в черного лебедя.

– Селлена, пожалуйста, присмотри в мое отсутствие за малышкой.

– Хм… Честно признаться, я немного удивлена. Я думала, вы возьмете ее под свою опеку.

– Боже, с чего бы мне это делать?

Как я могу позволить себе подобную роскошь, когда на кону моя жизнь? Я фыркнула, потому что одна только мысль об этом была абсурдной. Думая о том, что, возможно, мои слова заставят Ханиэль трепетать, я, повысив голос, произнесла следующее:

– У малышки есть семья, и ей следует вернуться к ней. Нелепо даже думать о том, чтобы я, какой-то случайно встреченный черный лебедь, взяла ее себе на воспитание. Что общего у меня с этим ребенком? Я для нее никто!

– М-мадам, почему вы говорите так, словно книгу читаете…

– Как бы то ни было, не говори больше подобных глупостей… Мы друг для друга чужие! Я посторонний человек, не проявляющий к ней ни малейшего интереса! Что бы ты там ни говорила, мне совершенно нет до этого никакого дела, поняла?

– …

– Что такое? Почему ты бросаешь в мою сторону такие взгляды?

И что мне с того, что ты на меня так уставилась?

– …

На короткий миг воцарилось неловкое молчание. Но я не собиралась менять свои взгляды лишь потому, что Селлена смотрела на меня с укором. В такие моменты нужно хладнокровно провести черту, и я гордо вздернула подбородок.

– Селлена, что касается меня, то, будучи получеловеком-полуптицей, я с трудом могу позаботиться даже о себе самой. И я и моргнуть не успею, если с этой малышкой что-нибудь случится… Боже, дитя!..

Только посмотрите на нее! Совершенно не ведает, что такое страх! Продолжая бубнить что-то себе под нос, она стремительно побежала к кромке озера.

Подхватив на руки Ханиэль, которая перестала играть у берега и попыталась зайти подальше в воду, я с облегчением вздохнула:

– О-ох. Ты меня до смерти перепугала! Нужно быть осторожнее. Здесь глубина резко увеличивается…

– Э-эм, мадам?

Я обернулась на зов Селлены:

– Д-да?

– Разве ваши действия не слишком сильно отличаются от ваших слов?

Увидев ее растерянный взгляд, я стремительно поставила Ханиэль и отряхнула руки от воды.

– Нет, просто в данном случае речь идет о мире во всем мире, человечности и гуманизме.