Черный камень Аманара

Глава 16

Аманар сидел на своем золотом «змеином» троне и смотрел на четырех танцовщиц. Они гибко извивались и раскачивались на мозаичном полу только лишь для его развлечения. Несмотря на то, что они были раздеты – за исключением золотых цепочек со звенящими колокольчиками на запястьях и щиколотках – на их нежной коже поблескивал пот. Причиной тому была не жара, а их страх перед новым господином. Четыре музыканта из людей играли для них на флейтах, но они держали глаза опущенными. В цитадели было лишь немного слуг-людей, и никто из них не осмеливался поднимать взгляд.

Аманар наслаждался их страхом, который так явно исходил от четырех женщин, наслаждался не меньше, чем видом их прекрасных обнаженных тел, которые они должны были бесстыдно выставлять перед ним. Пятая танцовщица, золотолазая Ясмин, была первой, которую отдали человеку-ящерице Сите под душераздирающие вопли. Угрозы вызывают больше страха, когда выясняется, что они будут претворены в жизнь. Ей все же каким-то образом удалось перерезать себе горло клинком огромного с’тарра.

Аманару пришлось собрать всю свою волшебную силу, чтобы поддерживать в девушке жизнь хотя бы до того момента, когда она сможет быть принесена в жертву Морату-Аминэ. Но из-за того, что все произошло так стремительно, он не получил от нее никакого удовольствия. В любом случае он принял предосторожности, чтобы впредь ничего подобного не произошло...

Полузакрыв веки, он смотрел на свою перепуганную собственность, которая прилагала все усилия, чтобы показаться ему лучше, чем та, которую он признает самой нерадивой.

– Магистр?

– Да, Сита? – спросил волшебник, не удостаивая его взглядом. Могучий с'тарра, встал в стороне от трона, опустив голову и исподтишка жадно поглядывая на девушек.

– Карта, магистр. Она передает световые сигналы.

Аманар поднялся с трона и покинул зал. Сита шел вплотную рядом с ним. Девушки продолжали танцевать. Он не разрешил им прекратить танец, а сами они на это не осмеливались.

К тронному залу примыкала комната, где было всего два предмета обстановки: серебряное зеркало висело на одной из серых стен, а к противоположной стене была прислонена большая пластина из чистого хрусталя в раме из полированного дерева. На ней была вырезана картина горной местности, расположенной вокруг цитадели. Мерцающий красный огонек двигался медленно по долине. Только люди могли передавать этот сигнал, потому что механические стражи Аманара не разговаривали ни со зверями, ни со с'тарра.

Аманар повернулся к зеркалу, пробормотал несколько таинственных слов и нарисовал в воздухе знак, который слабо засветился. Когда он медленно исчез, серебряное зеркало стало прозрачным, как окно: окно, в которое с большой высоты были видны люди, которые медленно ехали на лошадях по долине.

Один из людей внимательно вглядывался в землю. Они, очевидно, шли вслед за следопытом. Аманар произнес еще несколько чужестранных слов, и картина в зеркале сдвинулась, казалось, поспешно уходя от людей. Как коршун, который разыскивает добычу, видит ее и бросается вниз. В зеркале показался тяжело раненный с'тарра, который брел, шатаясь, падал, снова вставал и снова ковылял дальше. Аманар перевел картину в зеркале снова на всадников, которые преследовали его слугу.

Это были хорошо вооруженные люди – около тридцати мужчин и одна женщина. Аманар не мог определить, кто возглавлял отряд – эта женщина или высокий, мускулистый парень с блестящими темно-синими глазами. В задумчивости Аманар потер подбородок своей длинной рукой.

– Девушка Велита, – обратился он к Сите. – Приведи ее немедленно сюда.

С глубоким поклоном с'тарра покинул комнату, а Аманар продолжал рассматривать картину в зеркале. С'тарра используют своих раненых, раны которых уже нельзя вылечить, как свежее мясо. Этим не было позволено живыми уходить из дозора. Значит, на патруль было совершено нападение и его больше не существует. То, что этот отряд следует за раненым, означает только одно: разъезд был разбит. Это неприятное открытие. Вряд ли эти люди следуют за раненым без всякой на то причины.

– Девушка, магистр. – Сита вернулся. Он держал Велиту за волосы, так что ей пришлось идти на цыпочках. Руки бессильно висели, и она дрожала от страха – и перед ящерицей, которая приволокла ее сюда, и перед волшебником, который встретил ее взглядом.

– Отпусти ее, – приказал Аманар нетерпеливо. – Подойди сюда, девушка, и посмотри в это зеркало. Ну, живо!

Она неуверенно шагнула вперед, но из-за ее гибкости это было, скорее, танцевальное движение, чем неловкость – и глубоко вздохнула, когда увидела движущуюся картину. Какое-то мгновение волшебник думал, что она что-то скажет, но она тут же сжала зубы и сомкнула губы.

– В первый день ты назвала тут одно имя, девушка, – резко сказал Аманар. – Имя человека, который тебя освободит. Конан. Есть ли он среди тех, кого ты видишь?

Она не шевелилась и молчала.

– Я же не могу мыслями причинить человеку зло. Так что покажи мне его, или я велю Сите отхлестать тебя бичом.

С ее губ сорвался легкий стон, и она распахнула свои темные глаза – на мгновение, чтобы бросить отчаянный взгляд на высокого с'тарра.

– Не знаю, – прошептала она. Она дрожала всем телом, и слезы в беззвучном плаче катились по ее щекам, но больше она не произнесла ни звука.

Аманар раздраженно проворчал:

– Глупое существо! Я быстро узнаю все, что мне нужно. Сита, ей – двадцать ударов.

Растянув пасть в широкой ухмылке, тяжелый с'тарра снова схватил ее за волосы и поднял, вытаскивая ее из комнаты. Слезы потекли по ее лицу еще обильнее, но даже теперь она продолжала молчать.

Волшебник начал внимательнее изучать людей, отразившихся в зеркале. Несмотря на свое молчание, Велита ответила на его вопрос, по меньшей мере, частично, если она даже вообразила, что может как-то защитить этого человека. Все-таки этот Конан просто вор, как сказал Сурасса, а воры обычно не скачут во главе двух с половиной десятков вооруженных всадников.

Из-под своего черного одеяния, украшенного змеями, он вынул предметы, которые обычно использовал для такой простой работы. Красным мелом он нарисовал на каменном полу пятиконечную звезду, затем положил по щепотке порошка в каждый луч. Он протянул левую руку, и из каждого пальца вылетела искра и зажгла порошок на остриях лучей звезды бледным пламенем. Пять слабых огоньков с красным, едким дымом поднялись к высокому потолку.

Аманар проговорил несколько слов на мертвом языке и сделал левой рукой движение. Неожиданно дым сложился в магическую пентаграмму. Волшебный знак раскачивался и крутился, словно его хлестал ураганный ветер, но ни один язычок пламени не вырвался из пентаграммы. Волшебник прокричал еще одно слово, и дым исчез со страшным скрежетом. Вместо этого посреди пятиконечной звезды появилось нечто безволосое, серое, ростом едва до колен Аманару. В чем-то оно напоминало обезьянку, у него был скошенный лоб и длинные руки, достигавшие пола. Из его лопаток росли костистые крылья, затянутые грубой серой кожей.

Демон, кривляясь, оскалил клыки, которые в длину были почти в половину его обезьяньего лица, и выскочил из пятиконечной звезды, направляясь к волшебнику. Но когда он достиг меловой черты пентаграммы, он отскочил, осыпаемый дождем искр, назад в середину звезды, откуда он возник. Через некоторое время он поднялся, и когти его лап царапнули каменный пол. Его крылья летучей мыши дрожали, когда он попробовал подняться в воздух.

– Освободи меня! – проскрежетал он.

Аманар скривил губы от отвращения и злости. Уже давно не возникало такой необходимости лично общаться с этими низшими демонами. То, что девушка вынудила его к этому, он воспринял как испытание, за которое она ему заплатит.

– Освободи меня! – снова скрипнул демон.

– Стой смирно, Заф! – приказал колдун. Маленькое серое создание испуганно вздрогнуло, и Аманар позволил себе слегка улыбнуться. – Да, я знаю твое имя, Заф. И если ты не сделаешь того, что я от тебя потребую, я докажу тебе свою власть над тобой. Подобные тебе уже испытали на себе мой гнев, они сами навлекли его на себя – и я запер их в крепкие сосуды – в сосуды из массивного золота. Аманар откинул голову и издевательски засмеялся.

Существо, похожее на обезьянку, содрогнулось от ужаса. Остановившимися белыми глазами оно злобно смотрело на Аманара, затем спросило:

– Что должен сделать Заф?

– Посмотри на этих двоих, – сказал Аманар и ткнул в картину, где были видны Конан и Карела. – Я хочу знать их имена, и я хочу знать, почему они преследуют моего с'тарра.

– Как? – проскрежетал демон.

– Не пытайся меня разыгрывать и дурачить! – фыркнул Аманар. – Ты что, вообразил, что я тебя не знаю? Если ты приближаешься к обыкновенному смертному на достаточно близкое расстояние, чтобы слышать его голос, ты начинаешь читать его мысли. И прекрати свои попытки проделать это со мной. Ты должен был уже заметить, что со мной это невозможно.

Демон бешено заскрипел зубами.

– Заф идет!

Он исчез со звуком, похожим на гром. Широкое одеяние Аманара взвилось под порывом ветра, вырвавшимся из пентаграммы.

Чародей обтер руки, словно касался чего-то очень грязного, и снова повернулся к зеркалу. Некоторое время те, за кем он наблюдал, ехали дальше, пока один из них внезапно не взглянул вверх. Потрясенные, все задрали головы, и наконец несколько человек схватили свои арбалеты и начали стрелять в воздух.

Со скрежетом демон вернулся назад в пентаграмму. Он сложил крылья и вырвал из тела арбалетный болт.

– Зафа хотели убить. – Он скрипнул и презрительно добавил: – Железом.

Он немного повеселился по этому поводу, втыкая извлеченный болт в свою костистую руку. Болт проходил свободно, словно не встречал никакой преграды, и рука оставалась целой и невредимой.

– Как их зовут? – нетерпеливо спросил Аманар. Демон блеснул на него глазами, прежде чем наконец ответить:

– Большого мужчину – Конан. Женщину – Карела, ее также называют Рыжий Ястреб. Они пришли сюда из-за подвесок и девушки. Отпусти меня теперь на свободу!

Аманар, улыбаясь, бросил взгляд на зеркало, где отряд успел оправиться от встречи с Зафом и продолжал путь. Стало быть, это вор прекрасной Велиты и знаменитая разбойница, Рыжий Ястреб, со своей бандой. Он найдет хорошее применение им всем.

– Впереди этих людей, – сказал он демону, не отводя взгляда от зеркала, – бежит один из моих с'тарра. Он ранен. Тебе разрешается подкрепиться его телом. Исчезни!

Смех волшебника можно было назвать каким угодно – только не приятным.

Склоны по обе стороны извилистой ложбины становились все более крутыми и отвесными, чем дальше продвигались бандиты. Конан рассматривал куст терновника, которые встречались гораздо реже, чем прежде на краю дороги. Он был изогнут и изуродован, словно кто-то в воздухе или на земле придавал растению эту отвратительную форму, изгибая его ветки и обламывал их. Остальные кусты были похожи на этот.

– Да, подходящая местность, – бормотал Ордо достаточно громко для того, чтобы его мог слышать только Конан. Он настороженно посмотрел на Карелу, которая ехала одна во главе отряда. – Сначала эти ящерицы, потом летающие Митра-ведает-кто.

– Он никому из нас ничего не сделал, – сказал Конан, внешне совершенно равнодушно. – И сразу же улетел прочь.

Он не хотел говорить ничего такого, что могло бы вызвать у остальных желание повернуть назад, но почему-то его не оставляло очень скверное предчувствие, которое не давало себя подавить так просто.

– Мы поразили его, – продолжал одноглазый, – по меньшей мере двумя болтами, но он даже не вздрогнул. Это счастье, что наши висельники не ударились в бегство.

– Может быть, вам и в самом деле лучше повернуть назад, Ордо. – Конан чуть не свернул себе шею, обернувшись к бандитам, которые ехали по извилистой дороге один за другим. Их вела жадность, но с той минуты, как они увидели это редкостное создание парящим над собой, они не выпускали из глаз серое небо и голые отвесные склоны. То один, то другой обеспокоенно проводил рукой по своим перевязанным ранам и бросал задумчивый взгляд назад, на дорогу, по которой они сюда пришли.

Киммериец сердито повернулся назад к одноглазому.

– Если Карела скажет им, что она приняла решение повернуть назад, они очень охотно последуют за ней. Если же она поедет дальше, они будут отставать один за другим.

– Ты-то должен знать, что она не повернет назад. До тех пор, пока этого не сделаешь ты.

От необходимости отвечать Конана избавил громкий вопль Абериуса. Хорек уехал далеко вперед, идя по следу раненого человека-ящерицы. Он остановил лошадь на повороте дороги, там, где высокая скала скрывала от глаз тропу, и торопливо махал обеими руками. Карела безмолвно помчалась к нему.

– Я надеюсь, что он потерял след, – пробубнил Ордо. Конан ударил лошадь пятками. Спустя мгновение одноглазый последовал за ним.

Когда Конан промчался мимо, рыжая чуть посторонилась.

Он посмотрел на то, что показывал им Абериус. Человек-ящерица, за которым они гнались, лежал в тени скалы на спине, мертвый. Его кольчуга и грудь под ней были обкусаны.

– Стервятники уже потрудились, – проворчал Ордо. – Слишком глупо, потому что второй куда-нибудь забился, чтобы умереть. – Однако это звучало так, словно не огорчало его на самом деле.

– На небе не видно стервятников, – задумчиво сказал Конан. – И я еще не слышал ни об одном шакале, который съедает только сердце и оставляет все остальное.

Лошадь Абериуса заржала, когда он невольно содрогнулся в седле.

– Митра! Киммериец прав. Кто знает, что его убило! Может быть, это было то крылатое чудище, которое не берут арбалетные болты. – Хорек дико озирался, словно ожидая, что на него набросятся с какой-нибудь скалы.

– Молчи, дурак! – прошипела Карела. – Он умер от своих ран, а твой приход спугнул барсука, или кто там был.

– Это не играет теперь роли, – сказал Абериус. – В любом случае нет больше следов, которые я мог бы читать.

Рыжая посмотрела на него презрительно-весело.

– Тогда ты мне больше не нужен. Я сама найду то место, куда он хотел попасть.

– Пора нам уже исчезнуть из этих окаянных гор. – Хорек повернул голову к остальным бандитам, которые ждали в некотором отдалении.

Их уважение к Рыжему Ястребу было еще достаточно большим, чтобы не примчаться толпой без разрешения.

Карела вела себя так, словно не слышала его пронзительного голоса.

– Пока эта ящерица думала уйти от нас, она все время придерживалась одного направления, от которого отклонялась, когда местность заставляла это делать. Так что мы можем продолжать ехать в этом направлении.

– Но... – Абериус проглотил остаток своей речи, когда Ордо придвинулся к нему на своей лошади. Карела смотрела прямо и не удостаивала его больше ни одним взглядом.

– Если я услышу что-нибудь иное, кроме того, что ты спугнул здесь стервятника, я позабочусь о том, чтобы твой труп составил компанию этой падали.

Конан поднял глаза, когда он поворачивался, чтобы ехать вслед за Карелой, и одно мгновение одноглазый казался смущенным.

– Ей нужен по меньшей мере верный пес, который будет ей верен, киммериец. Вперед, Абериус! – Он бросил взгляд через плечо. – Вперед, вы, неверные псы! – взревел он. Еще раз его взгляд наткнулся на взгляд Конана, затем он пустил лошадь галопом.

Еще немного Конан постоял, наблюдая за лицами проезжающих мимо бандитов, когда они смотрели на окровавленный труп человека-ящерицы. Каждый вздрагивал, бормотал что-то про себя и ругался, огибая скалу. Но жадность в их глазах не уменьшилась. И у Конана сорвалось ругательство, прежде чем он поехал вслед за Ордо и Карелой.