Чёрные колдуны

Встреча на перевале

Похищение казалось Деви Жазмине страшным сном. Только во сне все происходит столь быстро: объятия могучих рук, горящие глаза могучего горца, его горячее дыхание, обжигающее шею, головокружительный прыжок через окно на зубцы стены, бешеный бег по крышам… Ее сковал страх высоты, когда похититель ловко спускался по канату, привязанному к ангулу, перекинув свою жертву через плечо. Все это всплывало в памяти, словно смутный кошмар, вызванный тяжелой болезнью. Немногим лучше помнился стремительный бег человека, несущего ее на руках, словно ребенка, тень деревьев, запах кожаного седла и дикое ржание горячего балканского жеребца. Потом была бешеная скачка под стук копыт, высекавших искры из каменистой, ведущей через предгорья дороги.

Когда ясность мыслей вновь вернулась к Деви, первыми ее чувствами была всепоглощающая ярость и жгучий стыд. Она, Деви Вендии, где монархи почитались почти как боги, перекинута через луку варварского седла, словно обычная девка, купленная на торжище! Гнев победил страх, и она стала вырываться, осыпая горца проклятиями.

Конан легко подхватил девушку и усадил лицом к себе на перекинутый через холку лошади меховой плащ. В свете звезд сверкали его белые зубы, голубыми искрами горели глаза, а могучая рука придерживала пленницу. Впервые в жизни Жазмина подчинялась силе. Голова кружилась от стремительной скачки, и девушка с ужасом заметила, что горец отпустил поводья, доверив коню во весь опор мчаться по усеянной валунами дороге. Варвар небрежно держался в седле, словно был частью своего скакуна. Он сидел так близко к дочери короля, что его дыхание обжигало ее щеку.

— Пес! — выкрикнула Жазмина, содрогаясь от гнева, стыда и бессилия. — Ты осмелился… О боги, за это поплатишься головой! Куда меня везешь?

— В деревню афгулов, — бросил похититель и оглянулся через плечо.

За холмом, который они только что миновали, на стенах крепости мелькали огни факелов. Варвар заметил отблеск, падавший из открытых главных ворот. Конан громко рассмеялся — Жазмине показалось, что горный поток перекатывает по дну камни.

— Наиб выслал в погоню конников, — насмешливо сказал ее похититель. — Что ж, им не вредно немного прогуляться при свете звезд и поупражняться в верховой езде. Как мыслишь, Деви, стоишь ты семерых горских вождей?

— За мной пришлют армию, а тебя вздернут вместе с твоими прихвостнями, — убежденно пообещала Деви.

Варвар снова расхохотался, прижимая ее к себе и усаживая поудобнее. Но Жазмина сочла это новым оскорблением и принялась колотить кулачками в могучую грудь горского вождя, пока не убедилась, что ее атака только смешит его. Кроме того, от всей этой возни ее легкое одеяние пришло в страшный беспорядок. Решив, что особе голубой крови более пристало хранить надменное спокойствие, Деви Вендии погрузилась в молчание, прерываемое лишь гневными восклицаниями, когда рука варвара слишком сильно сжимала ее плечо.

Гнев ее сменился изумлением возле проезда в долину Забар, зияющего, словно огромная брешь в отвесной черной скале, преградившей им дорогу. Казалось, секира гиганта прорубила этот проход в глухой стене. По обе стороны громоздились каменные кручи, скрывая ущелье густой тенью. Даже зоркие глаза Конана не видели больше дороги, но, зная, что погоня не станет медлить, он не придержал коня, доверившись его чутью. Сильное животное не выказывало признаков усталости. Они стремительно промчались дорогой, лежащей на дне ущелья. Дорога вела вверх, и вскоре они миновали перевал, по обе стороны которого предательский щебень подстерегал неосторожный шаг, готовый увлечь стремительным оползнем неосторожного путника.

В густой тени скал Конан не заметил горской засады. Они с Жазминой как раз проезжали возле боковой расщелины, когда оттуда вылетело копье и вонзилось в круп мчавшегося коня. Огромный жеребец жалобно заржал, споткнулся и на всем скаку рухнул на землю, грозя придавить всадников.

Но киммериец оказался быстрее: он успел подхватить девушку и соскочить с падающего коня, с ловкостью кошки приземлиться на ноги и толкнуть девушку за большой валун, темневший возле дороги. Жазмина не успела испугаться, а Конан уже держал в руке обнаженный кинжал, пристально вглядываясь в темноту.

Немного придя в себя, Деви выглянула из-за камня и увидела неясную тень, приближающуюся со стороны расщелины, услышала шарканье босых ног по гравию, шорох ветхой одежды… Затем блеснула сталь, кто-то коротко вскрикнул, тело глухо ударилось о землю. Разделавшись с противником, появился киммериец и притаился за валуном.

Кто-то завозился в темноте расщелины, потом зычный голос проревел:

— Что такое, псы? Хотите, чтобы они улизнули? Вперед, канальи! Взять их!

Конан вдруг хмыкнул и закричал в темноту:

— Да никак это ты, Яр Афзал?!

Раздался удивленный возглас и встречный вопрос:

— Ты, Конан?

— Я! — рассмеялся киммериец. — Иди сюда, старый бандюга. Не держи зла, но я прикончил одного из твоих людей.

Между скал раздались голоса, кто-то чиркнул огнивом, зажигая факел. Свет его приблизился, и вскоре хорошо стал виден бородатый человек, державший в одной руке горящую ветку, а в другой — кривую саблю. Человек вытягивал шею, силясь увидеть людей, скрывавшихся за валуном. Конан вышел на свет, пряча кинжал, а бородач, завидев его, радостно пробасил:

— Точно Конан! Вылезайте, трусливые шакалы, это Конан!

В круге света появились остальные: дикого вида обросшие мужчины с угрюмыми лицами и длинными ножами в руках. Жазмину они не заметили — девушка все еще укрывалась за валуном. Выглядывая из-за этого убежища, Деви ощутила страх, несравнимый с тем, который внушал ей похититель. Разбойники были похожи скорее на свирепых волков, чем на людей.

— За кем охотишься нынешней ночью, Яр Афзал? — спросил Конан предводителя, который щерил зубы, словно бородатый вампир.

— Кто знает, какая добыча попадется в темноте? Мы, вазулы, — ночные хищники. А как твои дела, Конан?

— У меня пленница, — ответил киммериец. Он шагнул к валуну и вытолкнул на свет дрожащую вендийку.

Деви потеряла всю свою надменность и величавую осанку. Она с испугом глядела на бородатые лица страшных людей, чувствуя что-то вроде благодарности к своему голубоглазому похитителю, который обнял ее жестом властелина. Вожак вазулов приблизил к ее лицу факел, его люди шумно засопели и придвинулись. Добыча киммерийца и впрямь была хороша.

— Но-но! — предостерег Конан, многозначительно глянув на убитого им вазула. — Это моя добыча. Я вез ее в Афгулистан, а вы, недоумки, убили моего коня. Учтите, наиб Пешкаури выслал за нами погоню, и стражники не побоятся сунуться в ущелье.

— Поехали в нашу деревню, — предложил Яр Афзал. — В расщелине спрятаны лошади, а в темноте нас никто не выследит. Так, говоришь, погоня недалеко?

— Так близко, что я уже слышу топот их копыт по камням, — значительно произнес варвар.

Вазулы не стали больше медлить: встречаться с пешкаурскими стражниками им вовсе не хотелось. Факел погас, и оборванцы растворились во мраке. Конан подхватил Деви на руки, она не сопротивлялась, чувствуя себя слабой и беззащитной в зловещей тьме, окутавшей ущелье. Да и идти по острым камням девушка не смогла бы: ее изнеженные ноги были обуты лишь в мягкие туфельки.

Почувствовав, что его пленница дрожит от холода, киммериец снял с павшего коня свернутый плащ и закутал девушку. «И не вздумай позвать на помощь!» — зловеще шепнул он при этом. По правде, она не слышала стука приближающихся копыт, о котором говорил вазулам Конан, да и была слишком напугана и измучена, чтобы надеяться на спасение.

Глядя вверх, она заметила, как исчезли звезды, и поняла, что они углубились в расщелину, где недавно прятались разбойники. Услышала фырканье и приглушенное ржание коней, голоса предводителя и киммерийца, что-то обсуждавших. Конан оседлал коня убитого им вазула и усадил девушку перед собой. Бесшумно, словно приведения, вся банда выехала из расщелины на дорогу. Мертвый конь и убитый остались позади. Полчаса спустя на них наткнулись всадники из крепости, и Чундер Шан сделал для себя соответствующие умозаключения.

Пригревшись на груди своего похитителя, обнимавшего ее сильной рукой, Жазмина не могла одолеть сон. Тропа, на которую свернул отряд, то поднималась в гору, то спускалась в низину, неторопливая езда убаюкивала, потрясения последних часов и усталость наливали веки свинцовой тяжестью. Жазмина потеряла счет времени. Всадники бесшумно двигались в темноте, иногда над кромкой скал мелькало звездное небо, словно свод зала, опирающийся на стены горных круч. Из невидимых провалов долетали порывы холодного ветра, вендийка зябко куталась в плащ, плотнее прижимаясь к могучему всаднику, забыв, что еще недавно бессильно колотила его в грудь, пытаясь освободиться. Понемногу дрема поглотила ее: стук копыт, скрип упряжи, стук ножен о седла — все казалось нереальным отзвуком сонного бреда…

Жазмина с трудом осознала, что кто-то снимает ее с коня и несет куда-то вверх по ступеням. Потом ее опустили на что-то мягкое, под головой оказался свернутый плащ, а сверху — теплое одеяло, пахнущее зверем. Словно сквозь плотный полог она услышала смех Яр Афзала.

— Ценная добыча, Конан! Достойная вождя афгулов.

— Я взял ее не для себя, — послышался ворчливый ответ. — За эту девчонку я выкуплю из плена семерых моих вождей, Нергал их задери!

Это было последнее, что слышала Деви, погружаясь в глубокий сон.

Она спала и не знала, что в эту ночь среди гор решается судьба Вендии. В мрачных ущельях и на горных тропах звенели по камням подковы, свет звезд отражался на шлемах и кривых саблях: всадники прочесывали каменные лабиринты, овраги и долины.

Настороженные глаза следили за ними из-за обломков скал на дне глубокого оврага, ожидая, пока стук копыт затихнет вдали. Странные люди на исхудавших конях молча таились во тьме. Когда стражники удалились, их предводитель, крепкий мужчина в шлеме и плаще, расшитом золотом, тихо рассмеялся.

— Ищейки наиба потеряли след! Или сообразили, что Конан уже в афгульском селении. Много воинов нужно, чтобы выкурить зверя из его норы. На рассвете Чундер Шан приведет большое войско.

— Будет схватка, будет и добыча, — сказал кто-то за его плечом на иракзайском наречии.

— Будет добыча, — отвечал человек в шлеме. — Но сначала мы должны попасть в долину Гурашах и дождаться конницу, которая уже вышла из Секундерама.

С этими словами он пришпорил коня и выехал из оврага. Его люди двинулись следом — словно тридцать призраков в развевающихся лохмотьях.