Черная Луна

Глава 8. Равнодушные

Пройдя через двери, я оказался в пятне света — пирусный прожектор под высоким сводчатым потолком нещадно слепил, показывая меня собравшейся элите Красногории. Я едва сдержался, чтоб не зажмуриться и не прикрыться руками.

Не самая лучшая ситуация для бойца. Но жжёным псом и не пахло, интуиция молчала, поэтому пришлось смириться с церемониалом.

Кое-как я смог разглядеть, куда попал. Зал Большого Совета представлял из себя настоящий амфитеатр, окружающий круглую площадку с троном, на котором восседал Рюревский.

Тусклый свет падал из тонких высоких окон, резко очерчивая головы людей, полукругом сидящих вокруг центра. Нет, не могу различить лица.

Так я стоял некоторое время, позволяя собравшимся рассмотреть меня. Ох, ненавижу это чувство — как будто командование на ковёр вызвало. Но времени я не терял: сам осторожно прощупывал псионику, витающую в воздухе, чтобы определить, какие настроения преобладают в этом коллективе.

В основном безразличие. Большинству тут совершенно наплевать, кто будет ими в будущем править, главное, чтобы не поменялся их привычный уклад.

Конечно, я заметил несколько очагов ненависти, причём вполне искренней. У кого-то эта ненависть перемежалась с неприятным удивлением, будто они не ожидали увидеть в двойных дверях именно мою персону.

Я пока не мог рассмотреть, кто это, потому что какой-то идиот продолжал слепить меня прожектором.

Были и тревога, и грусть, и усталость — почти никто радости от моего появления не испытывал. Что примечательно, я поймал несколько лучей любопытства. Видимо, это были самые настоящие неудачники, которые до последнего не знали, что творится во дворце.

Наконец, прожектор погас, и в зале прибавилось общее освещение.

— Большой Совет объявляю открытым, — Царь поднял обычный небольшой молоточек и звонко стукнул им по медному пятачку на подлокотнике, — Сын, подойди!

При слове «сын» возбуждённые шепотки в зале усилились.

Делать нечего, пришлось прошагать по мягкому ковру. Рука Олега Рюревского указывала на большой резной табурет, стоящий близко к трону, по правую руку.

Замявшись на секунду, я всё же сел. Тотчас Царь тронул моё плечо:

— Господа советники. Господа Лунные! Пришлось немного нарушить церемониал, в этот раз мы сразу начинаем с Большого Совета, но сейчас вы поймёте, почему. С нетерпением представляю вам моего сына. Долгие годы поисков увенчались успехом… — голос сидящего на троне был сиплым и натянутым.

Каким-то образом его было слышно во всех уголках помещения, мне даже чудилось лёгкое эхо. Государь продолжал говорить, как это было сложно, и как важно для Красногории и его Великого Лунного Рода.

Мой взгляд скользил по собравшимся…

В первом, самом ближнем ряду, я увидел множество знакомых лиц. Командир Пламенной когорты Славин и глава когорты Стражей Мозырев. Да, да, толчковый пёс, я помню о тебе, и, надеюсь, доберусь до раненого гвардейца раньше.

Потом сидели командиры других когорт, с которыми я уже успел пересечься в коридоре сегодня, сразу после покушения. Три генерала — в белом, жёлтом и синем мундирах.

Ещё в этом ряду был высокомерный священник в чёрной мантии… Как же его там? Второлунник, вроде, я видел его в Царском Лагере, он сопровождал Царя в поездке к Межедару.

Этот тип держал тогда связанными священника Афанасия и мою Эвелину. Я такое не забываю, а значит, хмырь в рясе очень скоро за это поплатится. Но перед этим ответит на несколько вопросов — сдаётся мне, он сможет дать зацепку, куда увели Эвелину.

Мой взгляд задержался на его лице… Церковник сначала смотрел на меня с безразличием, а потом чуть побледнел и судорожно сглотнул, словно услышал мои мысли.

Я тут же потерял к нему интерес.

В следующем кресле сидел Вепрев-старший собственной персоной. Ну, здравствуй, неудавшийся родственничек, наконец-то мы свиделись при других обстоятельствах.

Фиолетовый камзол мага выглядел довольно гармонично в аляпистом ряду Малого Совета — все генералы когорт таскали мундиры разных цветов.

Глаза Андрея Вепрева не излучали дружелюбия, но и особой ненависти я не ощутил. Скорее, некоторое сожаление, что наше знакомство не сложилось. Точнее, не удались его планы породниться со мной…

Лютой опасности я не чуял. Значит, с его сыном всё в порядке, иначе бы Вепрев-старший не был так спокоен.

Ещё там, на ужине с ним и его носатым отпрыском я запомнил, что Вепрев-старший намного рассудительнее и сдержан, чем младший. Что-то мне подсказывало, что глава рода Вепревых будет осторожно ждать, чтобы понять, как новоиспечённый наследник повлияет на расстановку сил.

В первом ряду было ещё трое человек.

Один одет со вкусом, явно городской вельможа. Скорее всего, губернатор Великорюревска, и на меня смотрит с корыстным любопытством. Типичный политик и конформист, уже начал приспосабливаться и раздумывает, как бы найти ко мне подход и чем бы подкупить. Мне он был неинтересен.

А вот второй, точнее, вторая…

Тоже в чёрном балахоне, совсем как священник-второлунник, только более свободного покроя, с накинутым на затылок капюшоном. Одежда, как у Эвелины, когда я её встретил впервые.

У женщины были пепельные с сединой длинные волосы, собранные в свободный хвост так, что ни единого локона не топорщилось. Тронутое морщинками лицо без единой эмоции, бездушные зелёные глаза, кажущиеся стеклянными. Серый камень псарэса на лбу в ярко-золотой оправе, на тонкой золотой диадеме. Блеск золота чудился и в прядях волос, и в швах чёрного балахона.

Она была одновременно и похожа на Эвелину, и при этом полная противоположность. От моей Избранницы сквозило темпераментом, эта же особа излучала эмоций не больше, чем каменная глыба.

Я впервые вот так встретил ещё одну Избранницу, причём явно не малого ранга, и не сдержал лёгкого удивления. Женщина никак не отреагировала на мою секундную слабость, глаза остались стеклянными.

Да, во льдах Титана больше тепла, чем в её реакции. Ох, как же я ненавижу, когда не могу прочитать противника. Даже возраст не могу определить, только понимаю, что ей больше сорока по человеческим меркам, и лишь седина намекает на то, что она гораздо, гораздо старше.

Любой человек, будь он хоть безлунный, хоть маг, хоть даже зомби — любой излучает псионику, потому что живёт и чувствует. Даже зомби чувствует, что ничего не чувствует.

А эта же… Кстати, а почему я сразу считаю её противником?

Ну, приняла величественный вид, свойственным многим властителям. Ну, висит безразличие в её глазах. Может, это просто высшая степень усталости, когда уже абсолютно на всё наплевать?

Может, она с долгой дороги, и в воображении всё ещё качается в карете или вагоне поезда, потому что после прибытия сразу побежала на этот грёбанный совет. И мысли у неё только о том, чтобы поскорее залезть в ванну, смыть дорожную грязь, дождаться чашки кофе, приправленного пылью «вытяжки»…

Я поймал себя на этой мысли. Точнее, на том, что это не моя мысль. Откуда я знаю про то, что в кофе можно добавлять пыль целебной таблетки?

Ах ты ж, монастырская грымза, неплохая попытка. Бьёшь прямо в сердце, как капитская ложь. Конечно, если б не Василий, я бы сразу понял, что меня атакуют тончайшей псионикой.

От бывшего хозяина тела прилетела эмоция возмущения. Ну ладно, я не сразу бы понял, но точно на секунду быстрее.

Лицо старой Избранницы, казалось, оставалось неподвижным, но уголок губ слегка дёрнулся вверх, чуть блеснули глаза. Тут же наваждение исчезло, её лицо застыло всё тем же камнем.

Это была улыбка, что ли? Да, диапазон эмоций впечатляет…

Я задержал на ней взгляд ещё на несколько секунд, но это было всё равно, что смотреть на статую.

В самом конце ряда сидел худощавый старик в сером плаще. По его одежде трудно было определить, военный он или простой чиновник. Седые волосы средней длины, гладко выбритое лицо, внимательные глаза. Старик улыбался мне, как старому знакомому, но глаза оставались холодными.

Вот же капитский псарь, я его откуда-то знаю… Тим, думай, ты же совсем недавно его видел.

От Василия прилетела слабая весточка, и меня озарило — это же Сергей Разгудин, бывший оракул Вепревых, который встречался с Ключевцом в той таверне, которую мы так удачно разнесли с Эвелиной.

Я едва сдержал усмешку. Концентрация заговорщиков в этом зале на один квадратный метр просто зашкаливала.

Первый нижний ряд, где в шикарных креслах явно восседал Малый Круг советников, закончился. Я бы скорее назвал это Малым Кругом заговорщиков, но моего мнения пока никто не спрашивал.

Что примечательно, первый ряд был скрыт от следующих высокой оградой. Сидящим сверху, чтобы посмотреть, кто входит в Малый Совет, надо перегнуться через край, но этого, конечно же, никто делать не будет.

Эта стена — простая формальность, не больше. Думаю, все и так всё знают, но традиции требовалось исполнять.

Мои глаза поехали по верхним рядам. А это, я так понимаю, Большой Круг. И сколько же вас тут, дармоедов?

Этого не знаю, этого… хм-м-м… лицо отдалённо знакомое, но не могу вспомнить. Эту не знаю, этого не знаю. Не знаю, не знаю…

Несколько десятков богато разодетых магов — скорее всего, это главы влиятельных Лунных Родов. От всех собравшихся тянуло магией стихий, и преобладал, конечно же, огонь. Что примечательно, верхние ряды фонили в основном Магами Первого Дня, лишь некоторые могли потянуть на Второго.

Мой взгляд вдруг застыл. Ох ты ж, вашу псину, кого я вижу?!

В самом верхнем ряду франт с холёным лицом и длинными каштановыми волосами просто пожирал меня ненавидящим взглядом. Зажав между колен трость с круглым набалдашником, он стиснул её так, что побелели фаланги.

Одному студенту магической академии, очень похожему на этого щёголя, я свернул шею в подворотне, когда покидал Маловратск. И пожирающий меня взглядом знал об этом.

Я чуть улыбнулся и едва заметно кивнул Плетнёву-старшему, отчего его глаза слегка округлились, а нижняя губа запрыгала от злости. Решив, что моя улыбка — это издевательство, он влил в свой взгляд ещё больше ненависти, задрожав всем телом.

Огонь так и бурлил в его чакрах, и даже соседи стали коситься. Плетнёв вовремя сообразил, что теряет контроль над собой, и закрыл глаза.

Как же его там? Ростислав Плетнёв, Маг Первого Дня, кажется?

Он может злиться, сколько угодно, но его сынок-каштан сам сделал свой выбор, когда открыл поганый рот и пообещал проблемы Елене Перовской. Угрызениями совести я не страдал, потому как прекрасно понимал, что придурок вполне мог реализовать свои угрозы.

И рука у меня не дрогнет, когда придётся сделать то же самое с отцом…

Вспомнив о Елене Перовской, а потом и Фёдоре Громове, я немного заволновался. Их часто видели со мной, а значит, у них могли быть проблемы.

Ну что ж, раз я теперь облечён некоторой властью, можно будет и разузнать про их судьбу. И если что-то случилось, рука и вправду не дрогнет.

— …вот он здесь, и это настоящее чудо, — ладонь Рюревского, утяжелённая перстнями с магическими камнями, снова похлопала меня по плечу, — Чудо и благословение Незримой, что грязные руки великолунцев не добрались до него раньше, чем это сделала моя доблестная гвардия.

Я едва смог сохранить бесстрастное выражение лица, и покосился на Царя. Он это серьёзно, что ли?!

Да я могу наугад плюнуть в зал, и наверняка попаду хоть в кого-нибудь, кто пытался до меня добраться. Можно сразу вызывать бригаду палачей, и начинать внутренние чистки.

Рюревский переглянулся со мной. Длинная речь далась Царю с трудом, и глаза, окаймлённые болезненными синяками, устало моргнули. Но по его взгляду я моментально понял — он знал.

Знал про всех заговорщиков, возможно, даже больше, чем кто-либо. Наверняка знал и про то, что Василия Ветрова-Вепрева-Борзова-Пёсина, а теперь и Рюревского, очень многие хотели убить. Но это пока наследник не был под защитой самого Царя, теперь же всё будет по-другому.

Я снова посмотрел прямо, равнодушно бегая глазами по знакомым и незнакомым лицам. Мне, простому солдату Свободной Федерации, было противно от всего этого, но если я хочу помочь Эвелине, то пока должен принять правила игры.

Тим, ну ты же не маленький, должен понимать, на чём стоит государство с такой кастовой системой. Начни Царь казнить всех направо и налево, и сам не проживёт дольше недели — желающих занять трон тут хоть отбавляй.

Что же касается гвардии и армии… А что гвардия? Генералам легче сдаться великолунской армии и сохранить жизни, чем знать, что их головы лягут на плаху.

Так что, чем бы дворяне не тешились, лишь бы на виду были.

— Славься, Красногория! — кулак Царя взмыл вверх, испустив под своды сияющую струю огня.

— Славься! — опомнившись, ответил зал и вскинул кулаки.

— И её доблестная Царская Гвардия! — продолжил Рюревский.

— Славься, наш Царь!!! — завопили генералы когорт и подняли свои кулаки.

Под своды ринулась магия разных цветов, и сверху всё это сложилось в голографический кулак с перстнями. Ну да, зрелище впечатляет.

На всякий случай я тоже поднял руку, осматривая лица. На физиономиях у большинства была нарисована скука.

Рюревский снова похлопал меня по плечу, и вернул руку на подлокотник трона. Мне уже начало надоедать, что я тут в роли какой-то выставочной зверушки.

Не сразу я понял, что повисло молчание, и все взгляды скрестились на мне. До меня дошло, что от наследника тоже чего-то ждут, и я встал. Пришлось поднапрячь фантазию:

— Очень рад, что теперь сижу тут, по правую руку от отца, — при этих словах я хапнул воздуха, старательно делая вид, что волнуюсь.

Царь поджал губы, и со вздохом кивнул. Типа, «ну ладно, сойдёт для первого раза». А чего он ожидал, что я дам клятву верности Красногории и роду Рюревских?

Нет, псы толчковые, мне всё это ваше гнездо осиное вообще до лампочки. И нахожусь я здесь, пока мне удобно. Да, правила игры принял, но уверяю, это ненадолго.

Я снова сел, окатив собравшихся испуганным взглядом. Пусть думают, что всех боюсь, так легче спровоцировать на необдуманные шаги.

— Ваше Величество, — подал голос незнакомый мне вельможа с первого ряда, на которого я подумал, что он губернатор, — Нас очень радует, что теперь Великий Лунный Род Рюревских укрепился. Сильная власть означает для нас светлое будущее, тем более, мы все знаем, что Красногории грозит много опасностей. Ваша же сильная рука, освящённая Красной Луной, всегда правила справедливо и…

Рюревский, откинувшись на спинку трона, перебил его:

— Губернатор… Брат, у меня нет сил выслушивать твою лесть.

Мои брови едва не подпрыгнули. Брат?!

— Понимаю, Ваше Величество, но народ взволнован. Столько лет неопределённости, и вдруг из Пробоины забрезжил красный свет надежды…

Седой старик, в котором я узнал Разгудина, перебил вельможу и гулко произнёс:

— Ходят слухи о самочувствии нового наследника. Люди разное говорят. Оракулы разное чувствуют.

На верхних рядах стали перешёптываться, поднялся гул.

Судя по тому, как напрягся Рюревский, он не ожидал, что начнутся такие разговоры. Скорее всего, он готовился к ним, но только на Малом Совете. Но Царь сам нарушил порядок Советов, и тут явно решили воспользоваться ситуацией.

Рюревский натянуто выговорил:

— Если ты об Ином, советник, то Стражи Душ тщательно проверили Василия. Ведь так, великий магистр Мозырев?

Ну да, судя по тому, как легко озвучивались фамилии, состав Малого Круга советников не был тайной.

Глава когорты Стражей встрепенулся и кивнул:

— Истинно так, Олег Игоревич. Его лунное величие Василий чист, как Луна после возвращения.

Разгудин приложил руку к сердцу:

— Радости моей и народа нет предела, ваше величество. Славься, Красногория!

— Славься!

Тут Разгудин едко улыбнулся:

— Но говорят, что он слишком… чист.

Царь вскинул руку и бессильно сжал кулак. Он явно хотел остановить речь старого оракула, но не успел.

И снова шёпот. С верхних рядов прилетело несколько раз слово «пустой», и стало ясно, что просто так Рюревский заткнуть советников не сможет.

Плетнёв-старший на самом верху скалился, чуть не заглотив уши своей улыбкой. Он был прекрасно осведомлён о моей учёбе в Маловратской Академии.

А я всё думал, кто же такой этот Разгудин? Мне не нравилась неопределённость. Оракул, но при этом к Стражам будто не имеет отношения.

— Великий магистр Разгудин… — Царь явно разозлился, — Такие вопросы обсуждаются прежде на Малом Совете.

— Ваше Величество, прошу прощения, я всего лишь озвучил слухи, — Разгудин слегка склонил голову, его лицо прямо сквозило сожалением, — Все мы скорбим о вашем сыне, Игнате Рюревском. Чудо его магического пробуждения в своё время осветило Красногорию, как второе явление Незримой. Его утрата же посеяла в наших сердцах печаль, до сих пор народ не может очнуться, и эти слухи о новом наследнике расползаются, словно Чёрна…

— Хватит! — голос Рюревского звонко прозвенел под сводами.

Я вздохнул. Какие же дешёвые тут трюки, ну просто смешно. Папаша-то сам виноват, нарушил очерёдность Советов. Наверняка есть какие-нибудь правила, что можно выносить с Малого Совета на Большой, а что нельзя…

— Он прошёл в усыпальницу… сам! — Царь явно дал слабину, раз начал оправдываться, — Даже духи не отринули его!

— Драгош, ваш старший сын, очень умён, — вдруг подал голос второлунник, — Мог ли он…

— Не мог! — Рюревский ударил кулаком по подлокотнику, — Я… я и моя гвардия… моя армия изгнала его из Красногории! Его ереси положен конец…

Я лишь крутил головой, поражаясь всей этой клоунаде. Это они тут намекают, что Перволунник подослал меня к Царю?

И зачем? Чтобы я убил его, что ли? Как это открыло бы старшему сыну-оракулу путь на трон?

— Ваше Величество, — пропел какой-то фальцет с верхних рядов, — Позвольте слово!

— Не позволю! — снова удар кулака по подлокотнику.

Чёрная Хворь наверняка штука неприятная. Потому что я уже чувствовал, что Царь начинает сдавать, и ровный фон магии у него стал дёргаться.

На всякий случай я приготовился отпрыгнуть. Как-то не хочется вот так по глупости закончить свой путь в этом мире.

Неладное ощутили и остальные, и в этот раз лица многих снова окрасились истинным отношением к происходящему. Кто-то искренне волновался за государя, а кто-то улыбался и ждал, что приступ Чёрной Хвори добьёт Царя, а заодно и наследника рядом. Может, затем и разозлили?

Большинство же смотрело на происходящее с равнодушием.

Несколько секунд аура Рюревского пульсировала, но он справился. Энергия запульсировала с прежней мощью, и Царь, с облегчением выдохнув, потянулся за молоточком, явно намереваясь дать перерыв.

Но его опередили:

— Пусть наследник покажет, что он — маг огня, — торопливо сказал Славин.

Его вес в правительстве однозначно был большим, потому что Рюревский до скрипа сжал молоточек.

Генерал Пламенной когорты смотрел на меня даже с какой-то отеческой поддержкой, хотя псионика говорила об обратном — он был ко мне равнодушен.

— Если наследник действительно не «пустой», это великая радость для Красногории, — сразу же подхватил Разгудин.

Царь, у которого снова заиграли желваки, с надеждой посмотрел на меня. Кажется, он и сам боялся, что слухи могут оказаться правдой.

Ага, теперь ещё и фокусы надо показывать…