Черная Луна

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Сарино, весь дрожа, лежал ничком на кровати, и тело его сотрясали судорожные рыдания. Он не плакал с тех пор, как был ребенком, но теперь вся его выдержка рухнула, точно карточный домик. Клеа, которая так любила его, убита, принесена им в жертву ради того, чтобы овладеть силой Жемчужины. Эльдеры, которые никогда не желали зла человеческой расе, сгинули бесследно. И вот в довершение всего бесславный итог его безумных деяний — возвращение даротов. Сарино лежал на широкой кровати, прижимая к груди Эльдерскую Жемчужину.

— Вернись ко мне, старик! — молил он. — Ради всего святого, вернись!

Обессиленный, он забылся глубоким мучительным сном, и в этом сне раз за разом видел, как убивали его мать, как умирал отец, задушенный змеей в его горле. Хуже всего, однако, был кошмар, в котором Сарино увидел себя таким, каким он стал — надменным честолюбцем, который вверг весь мир в войну. И ради чего? Чтобы обеспечить себе, Сарино, почетное место в истории человечества?

Он проснулся и обнаружил, что лежит не на кровати, а посреди зеленого луга, напоенного ароматом весенних цветов. Безумие, порожденное усталостью и бессонными ночами, минуло, и Сарино снова стал самим собой. Рядом с ним сидел серебристо-седой старец-эльдер, и его большие темные глаза светились печалью.

— Почему я здесь? — спросил Сарино.

— Ив самом деле — почему? — отозвался призрак.

— Я не знал, что дароты вернутся. Я ни в чем не виноват.

— Я ни в чем и не виню тебя, человек. Ты был предостережен — но не пожелал внять этому предостережению. Кто станет тебя винить? Ты прилежно изучал историю. Тебе известно, что эльдеры никогда не лгут.

— Но я же ничего не знал! Если б ты сразу сказал мне о даротах, я бы остановился.

— В самом деле? Сарино смолк.

— Куда вы ушли? — наконец спросил он.

— А ты как думаешь? Эльдеры заключены в Жемчужину и в ее недрах, не старясь ни на минуту, ожидают Дня Пробуждения. Именно так мы поступили и с даротами. Ты разрушил оковы, которые держали их в плену, но лишь один человек из всех, живущих на земле, может освободить эльдеров.

— Умоляю тебя, скажи, что мне делать? Дай мне совет! Эльдер покачал головой.

— Мне нечего посоветовать тебе, Сарино. Завтра Моргаллис будет уничтожен. Ничто не спасет ни тебя, ни тысячи жителей, которые еще остались в городе. Гибель и разрушение ждут всех вас, я скорблю о тебе и о всех твоих подданных. А теперь — уходи и больше не возвращайся.

С этими словами эльдер повелительно взмахнул рукой. Сарино ощутил толчок, словно упал с небольшой высоты, — и проснулся снова, уже в собственной кровати. Было темно и холодно. Дрожа всем телом, он заполз под одеяла.

Так Сарино лежал с полчаса, но когда небо на востоке начало светлеть, он встал, отбросил одеяла и поспешил в свой кабинет. Из большого кувшина, который стоял на полке у окна, он извлек дюжину стеклянных шариков и сложил их в холщовую сумку. Повесив сумку на плечо, Сарино спустился в огромный погреб, располагавшийся прямо под парадным залом. Там стояли сотни бочек — в одних хранилось масло для светильников, в других — коньяк и крепленое вино. Один за другим Сарино разложил десять стеклянных шариков между бочками с маслом. Покончив с этим, он открыл краны. Стоков в погребе не было, и масло медленно расползалось по каменному полу.

Поднявшись наверх, Сарино покинул дворец и по пустынным улицам побежал к северной стене.

Там был Гириак, и с ним около сорока лучников и примерно двести солдат. Сарино взбежал на стену.

— Они уже здесь? — спросил он.

— Скоро будут, — ответил Гириак. — Наш разведчик сообщил, что их тысячи. Они не люди, Сарино.

Герцог не обратил внимания на эту фамильярность.

— Это дароты, — сказал он. Солдаты, окружившие их, зашептались.

— Мы не сможем удержать город, — продолжал Сарино, обращаясь к Гириаку. — Моргаллис обречен. Отзови своих людей со стен, собери как можно больше горожан — и постарайтесь добраться до Прентиуса. И не медлите!

— А что будешь делать ты? — спросил Гириак.

— Я останусь здесь и поговорю с даротами. Быть может, мне удастся договориться с ними.

— Я и мои люди у тебя на службе. Если ты захочешь, чтобы мы остались и приняли бой, — так и будет.

Сарино усмехнулся и похлопал воина по плечу.

— Ты хороший парень, Гириак. Все вы хорошие парни. А теперь уходите — и постарайтесь выжить!

Одно лишь мгновение Гириак молчал, затем круто повернулся к своим солдатам.

— Слышали, что сказал герцог? Пошли!

Не скрывая радости, солдаты покинули стены, и Сарино остался один.

Небо уже совсем посветлело, ночные звезды таяли. Над восточными горами занималась заря, заливая весь город золотистым светом. Сидя на стене, Сарино оглянулся на Моргал — лис. Веками с любовью и заботой возводился этот город. Его город. И он сам, своими руками погубил его.

Он надеялся, что Гириак сумеет спасти большинство горожан, но в душе знал, что эта надежда несбыточна. Те, кто остался в Моргаллисе, стерпели и тяготы войны, и толчки, от которых рушились стены. Нет, они не покинут свои дома. Немногие счастливцы погибнут под мечами даротов. Молодых ожидает иной, страшный удел.

Сарино был один, вокруг — куда ни глянь — ни живой души. И вдруг он осознал, что всегда был одинок. Этот краткий миг затишья перед бурей был словно иллюстрацией ко всей его жизни. Мальчик, отвергнутый тем, кого он считал отцом, превратился в мужчину — несовершенного, ущербного, — который чуждался и отвергал всех прочих.

И, увы, полного жалости к самому себе…

Солнце поднялось выше, округа пробуждалась. Сарино, ожидая даротов, глядел на опушку дальнего леса. Ребенком он подолгу бродил в этом лесу, охотясь на голубей и кроликов. На прогалине, почти в самом сердце леса, он играл в могучего героя — сражался с придуманными врагами, защищая свой народ.

Теперь эта игра воплотилась в жизнь, вот только в отличие от своих детских фантазий сейчас он обречен потерпеть поражение.

Из леса выехали даротские всадники. Ровными шеренгами, по полсотни в каждом ряду, они медленно приближались к городским воротам. Взобравшись на зубец стены, Сарино сверху разглядывал всадников. Гигантские чудовища, словно вышедшие из самых страшных кошмаров человечества, они двигались вперед молча, совершенно бесшумно. За ними из леса хлынули тысячи пеших даротов. Не было ни боевых кличей, ни барабанов — только мерный топот множества сапог, ни разу не выбившийся из ритма.

— Что вам здесь надо? — крикнул Сарино, когда первая шеренга всадников подъехала к стене.

Дароты ничего не ответили. Сорок пехотинцев вытащили вперед окованный бронзой таран и установили его перед городскими воротами. С оглушительным грохотом таран ударил в ворота. Сарино услышал треск лопнувшего дерева и ощутил, как стена под его ногами дрогнула. Тогда он швырнул вниз стеклянный шарик, и тот разбился о таран. Жидкое пламя хлынуло наружу, полыхнуло, мгновенно охватив нескольких даротов. Доспехи их раскалились докрасна. Дароты отпрянули, тщетно пытаясь сбить с себя огонь, одежда на них пылала. Никто из сородичей не бросился к ним на помощь. Они метались, объятые пламенем, словно живые факелы, и один за другим падали замертво.

Еще сорок даротов молча двинулись к еще дымящемуся тарану. Четыре удара нанесли они по воротам — и наконец ворота поддались. В тот самый миг, когда орда даротов хлынула в пролом, Сарино сбежал со стены и опрометью помчался по улицам к герцогскому дворцу. Даротские всадники галопом скакали за ним.

Он уже задыхался, когда выскочил на широкую, обсаженную деревьями аллею, которая вела ко дворцу. За спиной все ближе грохотали копыта. Обернувшись, Сарино метнул последний шарик. Он попал в грудь одному из всадников, и дарот мгновенно окутался пламенем. Гигантский конь вздыбился, сбросив всадника с седла.

Сарино рванул вперед, сломя голову промчался по двенадцати ступенькам крыльца к парадным дверям, а оттуда — в тронный зал. В дальнем конце зала, под огромным витражным окном стоял трон герцогов Ромарка — красного дерева, изукрашенный слоновой костью и серебром. На троне лежала Эльдерская Жемчужина.

Подбежав к трону, Сарино схватил Жемчужину и сел. Сделав глубокий вдох, он выкрикнул одно-единственное Слово Силы. Под тронным залом, в погребе один из стеклянных шариков разбился, вспыхнул — и пламя хлынуло ручьями по залитому маслом полу. Языки огня жадно лизали деревянные бочки.

В тронный зал ворвались дароты.

— Добро пожаловать в Моргаллис, — с широкой ухмылкой приветствовал их Сарино. — Кто ваш командир?

Дароты двинулись к нему, окружая трон. Сарино смотрел на их мертвенно-белые лица, бездушные черные глаза.

— Что, боитесь говорить? — осведомился он. Из толпы даротов шагнул вперед рослый воин.

— Я — генерал, — объявил он. — И сегодня вечером я съем твое сердце.

— Вот уж не думаю, уродливый ты ублюдок! Однако же пусть никто не скажет, что Сарино не приготовил своим гостям поистине теплую встречу!

Поднявшись с трона, Сарино выкрикнул еще одно Слово. В погребе разом лопнули все оставшиеся шарики, пламя плеснуло вверх, точно лава из жерла вулкана. Под ногами даротов дрогнули огромные каменные плиты. Миг — ив тронном зале выросла стена пламени. За этим последовал второй взрыв. Стены дворца рухнули, словно карточный домик, крыша провалилась вовнутрь.

Сарино, объятого огнем, взрывная волна швырнула прямо в гигантский витраж. Проломив окно, он рухнул в крону вяза, который рос в дворцовом саду, и, пролетев сквозь ветки, свалился в пруд.

Страдая от нестерпимой боли, Сарино кое-как выбрался из воды и, все так же прижимая к груди Эльдерскую Жемчужину, побрел прочь от дворца.

За его спиной, вздымаясь все выше, сокрушительно ревело пламя.

Армия даротов двинулась на юг, по пути уничтожая деревни и города, и достигла Прентуиса. Здесь дароты впервые столкнулись с войском людей — две тысячи всадников, пятьсот лучников и три тысячи пеших. Почти всех их изрубили в куски, войско рассеялось. Резня в самом городе была ужасна, и немногие уцелевшие, кто сумел добраться до Лоретели, рассказывали о сценах, от которых стыла кровь.

Меньше чем за месяц два столичных города Четырех Герцогств пали под натиском неумолимого врага. Герцог Марч был убит в бою под Прентуисом. Что стало с герцогом Ромарком — не знал никто.

Снег в этом году выпал рано, и дароты отступили. Никто, однако, не сомневался, что грядущая весна принесет с собой новые ужасы.