Чемпион Дурмстранга — Геллерт Гриндевальд! [СИ]

Глава 5

Выставить Риту из замка им в тот вечер всё-таки удалось, хотя для этого и пришлось воспользоваться услугами охранников Геллерта — один из них (Альбус так и не научился их различать — может, оттого что не пытался) твёрдо и без слов взял репортёршу под белу рученьку и довёл до самого Хогсмида. Геллерт на это отреагировал какой-то странной эмоцией: облегчением пополам с сожалением; впрочем, когда они закрылись в его комнатах и сели пить чай, Гриндевальд пояснил Альбусу, чем это обусловлено.

— Мне скучно, — заявил он. — Газеты у фрау Ирмы кончились, а выписать новые, как она мне вчера заявила, не позволяет бюджет, — Альбус спокойно выдержал его испепеляющий взгляд, даже не поперхнулся. — Возможно, немного практики Тёмной маги…

«Кхм!» — Альбус буквально слышал, как многозначительно покашливала бы Минерва, блестя глазами в его сторону, будь она сейчас здесь. Но Гриндевальд её не пустил; он заявил, что после испытания ему нужен отдых, а в присутствии «обладательницы глаз, наделённых несравненным убийственным очарованием» он не может даже дышать спокойно, чтобы «грудную клетку не сдавливало от щемящего восторга», сопроводив монолог таким трагичным взглядом, что Минерва сама развернулась и, недовольно что-то ворча, оставила Альбуса и Геллерта одних.

Так что не давать Геллерту разойтись Альбусу придётся самому.

— Никакой Тёмной магии в стенах школы, Геллерт, — пока ещё мягко, но с оттенком настойчивости произнёс Альбус.

— Ну что за двойные стандарты! — возмутился Гриндевальд. — Как шпиону Волан-де-Морта показывать детям Аваду — пожалуйста, а как мне немного помучить репортёршу в своё удовольствие, о чём никто не узнает — нельзя?

— Нельзя, — уверенно кивнул Альбус. — Держись подальше от Риты, я сам с ней разберусь.

Геллерт на это с недовольством хмыкнул, но настаивать не стал.

Зато с самого утра понедельника он прицепился.

— Альбус, Альбус, Альбус!.. — тараторил Геллерт, ходя за директором по пятам. Удивительно, но при этом эмоционально-настойчивом шёпоте он умудрялся сохранять серьёзный и надменный вид, какой принимал всегда, когда перемещался по школе. По крайней мере, сторонившийся их ученики явно даже представить себе не могли, что на самом деле Гриндевальд не ведёт с директором важный разговор, а банально ему надоедает.

— Что? — наконец не выдержал Альбус.

— Поставь меня на пару.

— Что?

— Я хочу учить. Хочу передать детям свои знания.

— Что?!

— Альбус, тебя заклинило? — серьёзно уточнил Геллерт. — Давай, вспоминай, в английском языке, хоть он и сир и убог по сравнению с великим немецким, всё-таки есть и другие слова кроме «что».

— Повтори, что ты сказал?

— Уже лучше, но всё ещё убого, — сообщил Геллерт и повторил: — Я хочу провести какой-нибудь урок.

— Ты сошёл с ума, — убеждённо констатировал Альбус.

— Нет, в отличие от тебя, — мгновенно парировал Гриндевальд. — И с этим не спорь: адекватный директор не допустил бы, чтобы малолеткам в вашем добром и Светлом Хогвартсе показывали Непростительные.

— Дети должны знать, с чем им предстоит столкнуться…

— Когда пресловутый рак на горе свистнет? Знаешь, если бы ты уделил неделю своего драгоценного времени, то нашёл бы этого своего Тома и раз и навсегда избавил бы мир от возможности его возрождения.

Альбус недовольно поджал губы — удар был точно в цель.

— У меня много забот, — строго сказал он. — И пожалуйста, оставим это мракоборцам и не будем больше возвращаться к теме Тома.

— Дай мне класс, и не стану.

— Нет, Геллерт, — сказал Альбус решительно. — Нет. Я не подпущу тебя к обучению студентов на пушечный выстрел.

Судя по ответному взгляду Геллерта, обида была нанесена сильная. Круто развернувшись, он стремительно зашагал обратно к своим комнатам, распугивая учеников своим грозным видом.

«Чего он вообще вдруг захотел преподавать?» — рассеянно подумал Альбус, глядя ему вслед.

Пару недель после этого Геллерт с ним не разговаривал в принципе, то ли делая вид, то ли вправду обиженный. Альбусу, впрочем, и без него хватало хлопот — приближался Святочный бал, который должен был пройти на Рождество, и по этому поводу школа сходила с ума.

В коридорах шептались:

— Говорят, Дамблдор пригласил группу «Ведуньи»…

— Вроде как танцы будут до утра…

— Ох, какое платье мне мама прислала!..

— Вы знаете, кого Седрик Диггори пригласил?..

— А Виктор Крам пойдёт на бал?..

Виктор Крам, ловец болгарской сборной по квиддичу, по-прежнему вызывал ажиотаж среди студентов Хогвартса, хотя и не стал чемпионом. Однако сам Виктор в силу скромности или привычки не обращал на это внимания — в свободные часы он мрачной тучей бродил по замку, часто захаживал в библиотеку, а если встречал в коридоре Геллерта, который после первого испытания стал порой выбираться погулять (обмороки у младшекурсников от его вида уже почти не случались, к счастью), то непременно четвертовал его взглядом так увлечённо и яростно, что разок Гриндевальд даже споткнулся. Правда, выровнял шаг он моментально и с достоинством, и Краму осталось только скрипеть из-за его спины зубами.

Альбус наблюдал за этим со стороны, дав себе слово не вмешиваться… и, разумеется, не смог, вновь набредя на такую сцену, не взять Виктора под руку и не отвести в пустой класс.

— Мистер Крам, — начал он осторожно, — ваше повышенное внимание к мистеру Гриндевальду, признаюсь, начинает меня всерьёз тревожить…

— А меня тревожит ваше безразличие, — открыто сказал Виктор. — Как вы, кто сражался с ним и единственный смог его остановить, можете так спокойно относиться к тому, что Гриндевальд в вашей школе?

— Потому, наверное, что как раз знаю, что могу остановить его, — меланхолично откликнулся Альбус и положил руку Виктору на плечо. — Но что важнее, я давно знаю Геллерта, Виктор, и вижу, что он искренне раскаялся в своих грехах, хотя и старается этого не показать — ему всегда сложно было признать свою неправоту.

— И всё же, профессор…

Альбус чуть сильнее сжал его плечо.

— Представьте, Виктор, что ваш лучший друг, человек, ставший для вас почти братом, сбился с пути. Разве вы бы не сделали всё от вас зависящее, чтобы помочь ему вернуться к Свету, тем более если бы он показал, что хочет этого?

Крам тяжело и с болью, но понимающе посмотрел на него.

— Я осознаю, что вы хотите сказать, — негромко проговорил он. — Но не могу прочувствовать — у меня никогда не было таких друзей.

Сердце Альбуса вмиг сжалось от жалости к этому юноше, которому мировая слава не принесла счастья.

— Тогда используйте этот год в Хогвартсе с толком, — искренне посоветовал он. — Люди у нас здесь очень отзывчивые… И, пожалуй, я могу помочь вам завести с ними контакт.

На следующий день на квиддичный стадион пришло немало людей. И это при том, что было восемь утра зимой в воскресенье, а позвали только тех, кто состоял в квиддичных сборных факультетов.

— Мои друзья! — с энтузиазмом начал Альбус, улыбаясь всем присутствующим. — Сегодня вам представляется отличный шанс усовершенствовать свои навыки игры: мистер Крам согласился поучаствовать в вашей общей тренировке.

Глаза студентов засверкали ярче. Все восторженно глядели на Крама, даже Драко Малфой забыл, что по идее сейчас должен третировать Гарри, раз уж они оказались рядом.

По мере того, как пошла игра в квиддич, Виктор, поначалу хмурый, словно оттаял и даже стал первым заводить разговор, советуя что-нибудь тому или иному игроку. Весьма долго он общался с Седриком, а после, пусть и чуточку через силу, похвалил Гарри за блестящий полёт во время испытания; судя по тому, как смутился мальчик, похвала ему очень польстила. После ловцы Хогвартса и Крам устроили собственное небольшое соревнование на ловкость и скорость, и хотя поймал снитч ожидаемо Виктор, никто не остался в обиде.

В какой-то момент обернувшись, Альбус, прогуливавшийся у кромки поля вместе с Роландой Трюк, заметил на одной из трибун Геллерта, как всегда с почётным эскортом. И вновь Гриндевальд, как и на арене испытания, смотрел как-то уж очень заинтересованно.

Бойкот закончился, когда пару дней спустя Геллерт с крайне обескураженным видом влетел в кабинет Альбуса.

— В коридоре ко мне подошла студентка, — начал он без приветствий, — и спросила разрешения взять на исследования моих мозгошмыгов — ей, знаете ли, интересно, чем европейская популяция отличается от британской. Исходя из этого, у меня вновь возник вопрос, — он прищурился, — Альбус, так всё-таки, что у вас тут добавляют в еду?

Дамблдор улыбнулся в бороду и отложил обычное утреннее истеричное письмо от Корнелиуса.

— Я так понимаю, ты познакомился с мисс Лавгуд, — протянул он с удовольствием. — Она очаровательная юная леди с очень нестандартным взглядом на мир…

— Да у вас школа наполовину из таких «нестандартных» состоит и таких же выпускает! — заявил Геллерт и после, вроде бы, оттаял.

— Знаешь, Геллерт, я тут подумал, — медленно произнёс Альбус. — Ты ведь чемпион.

Они прохаживались между рядами стеллажей в библиотеке — Альбус хотел показать Геллерту некоторые весьма интересные книги, выпущенные после его ареста. Несмотря на то, что шла последняя неделя семестра, в библиотеке было сравнительно немного людей — куда больше, чем подготовкой к итоговым контрольным, все интересовались предстоящим балом. За одним из больших столов у окна разместились Гарри, Рон и Гермиона вместе с весьма неожиданно присоединившимися к ним Виктором Крамом, Седриком Диггори и Чжоу Чанг; разговор шёл явно о квиддиче, потому что умница мисс Грейнджер то и дело принималась раздражённо цокать языком и закрываться от соседей толстенным томом по древним рунам.

— Я должен быть сражён тем, что ты наконец признал мои заслуги? — чопорно уточнил Гриндевальд.

— Вовсе нет, — благодушно ответил Альбус. — Просто хочу напомнить тебе, мой друг, что тебе необходимо найти пару для танцев, чтобы вместе с ней открывать бал.

Стеллажи книг скрыли их от глаз студентов. Геллерт очень нехорошо улыбнулся.

— А сам не хочешь составить мне пару, mein freund? [1] — едко полюбопытствовал он. — Нарядим тебя в платье, заплетём косички…

— Геллерт…

— А что, в самом деле? У тебя даже был опыт…

— Геллерт! Мы же договорились, что не поминаем друг другу старые споры!

— Ага, а после ты бросил меня на полвека в тюрьму. Так что я имею полное моральное право отыгрываться.

— Аморальное право, — пробормотал Альбус себе под нос, сконфуженно морщась — в ряд, где они стояли, заглянула маленькая мисс Гринграсс из Слизерина, округлила глаза и быстренько унеслась куда-то.

Впрочем, Геллерт мог язвить сколько угодно, но решать проблему с парой ему всё равно было надо — Святочный бал являлся традиционной частью Турнира Трёх Волшебников, а по части традиций… В общем, если кто-то не хотел их соблюдать, можно было смело натравливать на этого человека Барти-старшего — он прилипал к бунтующему, как банный лист, и не оставлял в покое, пока не заставлял сделать так, как положено по правилам. Геллерт, к примеру (Альбус предусмотрительно ходил за ними следом и ставил щит всякий раз, когда Гриндевальд пытался запустить в Крауча каким-нибудь проклятием), продержался ровно полтора часа, после чего сквозь зубы пообещал, что найдёт себе пару на бал.

Конечно же, страдать в одиночку Геллерт не собирался, поэтому решил подгадить жизнь другому. А так как Альбус был вроде как недосягаем на этот раз, Гриндевальд обратил своё не сулящее ничего хорошего внимание на его зама. Несколько дней помучив МакГонагалл тем, что бросал на неё при встречах неоднозначные взгляды и ничего не объяснял, Геллерт в конце концов пришёл к ней для разговора и приглашал её так долго и витиевато, что Минерва в конце концов просто не выдержала и выпалила: «Да, да, я согласна, мистер Гриндевальд, только уйдите, ради Мерлина, и не мешайте мне вести урок!». Стоит ли удивляться, что после этой просьбы Геллерт нагло уселся за последнюю парту и до конца занятия у второгодок увлечённо делал вид, что ему безумно интересно происходящее.

Поппи потом ещё долго жаловалась, что в тот день студенты выпили все её запасы успокаивающего, помогающего при лёгких формах заикания…

Наконец, настал день бала. Почему наконец? Да потому что ещё немного, и отчаянно ждавшие его дети точно от напряжения сошли бы с ума.

— Скажи мне, Альбус, — произнёс Геллерт, неспешно прохаживаясь по кабинету директора, стуча по лакированному паркету каблуками начищенных до блеска сапог, — как много нужно времени, чтобы довести твою заместительницу до ручки?

Альбус оставил в покое бороду, которую уже минут пятнадцать расчёсывал, стараясь уложить волосок к волоску (сделать это вручную, а не заклинанием, было сродни вызову, брошенному самому себе), и с интересом посмотрел на него.

— Какую стадию «ручки» ты имеешь в виду?

Геллерт задумался ненадолго.

— Чтобы она прилюдно начала кидаться проклятьями.

— Хм… — теперь и Альбус задумался, а затем изрёк: — Часа два, я думаю. Минерва — женщина стойкая.

На это Геллерт хищно улыбнулся.

— Спорю, что смогу довести её быстрее, чем за два часа.

— Принимается! — мгновенно согласился Альбус; на самом деле, его личный рекорд доведения Минервы до состояния «УБЬЮ!» составлял три часа сорок семь минут, однако для того, чтобы выиграть, можно было немножечко и приврать. — На что?

— На желание, как обычно, — отмахнулся Гриндевальд, явно уже погрузившийся в составление планов.

Альбус усмехнулся, довольный собой, и пригляделся к тому, что в понимании Геллерта было парадной мантией; его костюм (мантией тут, по правде, не особо пахло) был графитно-серый и отдавал такой отчётливой военщиной, любовь к которой проснулась в Гриндевальде в какой-то упущенный Альбусом момент времени, что невольно пришла в голову мысль: «Не хватает только орденов и медалей».

Геллерт перехватил взгляд Альбуса, направленный на его грудь, и явно понял ход его мыслей.

— Я сейчас тебе на лоб значок с красной звездой приклею, — клятвенно пообещал он.

— У тебя есть? — поразился Альбус.

Вошедшая минуту спустя Минерва застала их за тем, что один из почтенных столетних магов спрятался за своим рабочим столом, а второй брал разбег, чтобы этот самый стол моложаво перепрыгнуть, словно напрочь забыв об умении творить чары.

— Как дети! — на грани бессилия и возмущения воскликнула Минерва.

Геллерт тут же затормозил и, проскользив ещё пару метров по паркету, въехал бедром в стол.

— Фрау МакГонагалл, — произнёс он с достоинством, игнорируя злодейские смешки Альбуса. — Вы выглядите ослепительно.

— Благодарю, — сдержанно кивнула Минерва и блеснула очками в сторону Дамблдора. — Вы помните, что скоро начало, Альбус?

— Конечно, Минерва, — откликнулся он, пока ещё не рискуя приближаться к Геллерту, который по-прежнему недобро щурился. — Идите, встретимся в зале.

— Хорошо, — ответила МакГонагалл и первая двинулась к лестнице. Последовав за ней, Геллерт, обернувшись через плечо, показал не то цифру два, не то знак победы.

Закончив с делами (а именно придумав ответ на пропитанное желчью и ароматом дорогого парфюма письмо Малфоя-старшего о неоправданно больших затратах на Святочный бал), Альбус спустился в холл — и застыл на лестнице, а искренняя улыбка растянула губы. Студенты, собравшиеся в вестибюле в ожидании момента, когда можно будет войти в Большой зал, двери которого были пока закрыты, выглядели замечательно — были нарядными, красивыми и счастливыми. Девочки смеялись и рассматривали платья друг друга, мальчики, многие из которых сегодня впервые надели парадные мантии, старались держаться представительно, как истинные британские джентльмены.

Непрошенная слезинка скатилась из уголка глаза и исчезла в бороде. «Ах, что-то я расчувствовался, — подумал Альбус, стерев мокрую дорожку, но продолжая улыбаться. — А ведь расслабляться нельзя…»

Причина, по которой было нельзя, сейчас стояла неподалёку от дверей зала вместе с Минервой. Взглядов Геллерт привлекал к себе много, однако на большее не решался никто; вокруг них с МакГонагалл вовсе образовалось пустое пространство, но Геллерта это явно не трогало, и он что-то рассказывал спутнице. «Интересно, как же он собрался выигрывать спор?» — подумал Альбус, проскользнув мимо всех в Малый зал (где сердечно приветствовал музыкантов из группы «Ведуньи», ожидавших своего выхода на сцену), через который вошёл в Большой. Тот выглядел идеально — зимняя сказка наяву: стены в искрящейся наледи, ледяные скульптуры, десятки аккуратных столиков под венками из омелы и чертополоха. Рождественское дерево сверкало золотистыми украшениями, в которых отражалось пламя свечей. Преподавательский коллектив постарался на славу.

Вскоре двери распахнулись, и студены стали входить в зал и рассаживаться. Все весело переговаривались, не делая различий на школы, возраст, факультеты — это ли не мечта? Это ли не цель Турнира — объединение учеников из разных стран, международная дружба?..

За столом для судей и чемпионов к Альбусу присоединились те, кто был явно иного мнения. Олимпия, судя по блеску в глазах под полуопущенными ресницами, что-то замышляла, причём то, как она поглядывала порой на Хагрида, Альбусу не то чтобы очень нравилось. Игорь в отличие от её томной расслабленности был очень дёрганный и нервный — впрочем, в последнее время это было обычное его состояние. Когда у твоей школы чемпион — Геллерт Гриндевальд, немудрено и заикой стать.

Через минуту после того, как все заняли места, в зал вошли и чемпионы со своими парами под гром аплодисментов. Первыми шагали, конечно, Минерва и Геллерт, причём у МакГонагалл выражение лица было, как выражаются маглы, пуленепробиваемое — она, кажется, решила во что бы то ни стало выдержать всё, приготовленное для неё Геллертом на этот вечер, и это обнадёживало Альбуса, давало веру и возможность победы в споре. За ними шли красавица Флёр и Роджер Дэвис, капитан сборной Когтеврана по квиддичу. Далее следовали Седрик и Чжоу Чанг, замыкали небольшое шествие Гарри и, что Альбуса несколько удивило, Парвати Патил — директор думал, что Гарри по-дружески пригласит Гермиону Грейнджер. Но нет, Гермиона была не с ним — она сидела неподалёку от ледяных скульптур вместе с Виктором Крамом, который выглядел куда менее мрачным, чем обычно.

Счастье, царившее в зале, нельзя было разрушить ничем.

Удивительно, но даже Геллерт не пытался — он, когда вместе с прочими чемпионами сел за стол к судьям (между Игорем и Минервой, принципиально не глядя в сторону Альбуса), завёл с соседями разговор вполне приличный и светский, а после переключился на нашумевшую статью, недавно опубликованную в «Трансфигурации сегодня»:

— Хочу сказать, что выводы в ней сделаны более чем похожие на правду. Вот только проблема в том, что треть эксперимента является повторением опыта, результаты которого были опубликованы, если мне не изменяет память, в тридцать четвёртом в небольшом немецком издании…

Альбус слушал вполуха, уделяя больше внимания ужину. На другой стороне стола Флёр критиковала убранство замка, а Роджер восторженно ей поддакивал. Гарри и Седрик порой переглядывались и поначалу были заметно напряжены, но вскоре, поняв, что Гриндевальд заколдовывать прямо за столом ни их, ни их дам не собирается, в целом расслабились — Седрик переключился на разговор с Чжоу, Гарри был втянут в беседу Перси Уизли, сегодня замещавшим Крауча, своего начальника, — тому нездоровилось. «Нужно будет послать открытку», — решил Альбус и на остаток вечера выбросил из головы любые мысли о Барти.

Но вот когда ужин кончился и столы были сдвинуты к стенам, расчищая площадку для танцев, Альбус невольно напрягся — ну сейчас-то Геллерт точно должен начать действовать, доводить Минерву до знаменитой ручки! Однако опять он ошибся: Геллерт был образцом галантности, когда подавал Минерве руку, приглашая на первый вальс, когда кружил с ней на глазах у толпы, когда предложил не оставаться на следующий танец… И повёл её к выходу из зала, а зачем через холл в сад.

«Ага!» — Альбус мгновенно почувствовал знакомое нетерпение, которое каждый раз пробуждали в нём споры. Он взглянул на часы; до истечения оговоренных двух часов (Альбус, как настоящий друг, начал отсчёт с момента, когда Геллерт и Минерва покинули его кабинет) оставалось чуть меньше тридцати минут — что же Геллерт придумал такого, чтобы взбесить Минерву за столь короткое время? Находчивость Гриндевальда Альбус знал, поэтому сомнений в ней не было, а вот любопытство… оно толкало вперёд, в сад, разбитый сразу за дверями замка, побуждало следить, накинув на себя чары невидимости.

Он нагнал свои цели быстро — Геллерт завёл Минерву в уединённый угол и усадил на скамейку напротив очаровательного фонтана. Альбус, со всем возможным удобством расположившийся по другую сторону огораживающей уголок живой изгороди, палочкой слегка раздвинул ветви, чтобы было лучше видно, и прислушался.

— Признаюсь, мистер Гриндевальд, — голос Минервы звучал чуть теплее, чем на протяжении всего вечера, — сегодня вы открылись для меня с иной стороны.

— Ну, это Альбус на меня так влияет, что я начинаю вести себя глупо, — произнёс Геллерт со стальной улыбкой. — Но с вами я хочу быть серьёзным. Даже посвятить вас в тайну.

— В какую? — спросила Минерва с большой долей подозрительности. «Продолжает не доверять ему — вот молодец», — мысленно похвалил Альбус свою в прошлом ученицу.

Геллерт встал перед ней, серьёзный и идеально хладнокровный. Лунный свет падал на него сбоку, освещая лишь половину лица — выглядело это отлично. Очень так в тему, как выражается молодёжь.

— Вы умная женщина, фрау МакГонагалл, и не переставали относиться ко мне недоверчиво, несмотря на все увещевания Альбуса — это вызывает во мне уважение… Тем более что всё это время вы были правы в своих подозрениях на мой счёт.

С места Альбуса была видна только спина Минервы, и она напряглась.

— Боюсь, я не понимаю, о чём вы…

— Всё вы понимаете, — нетерпеливо махнул рукой Гриндевальд. — Вы догадывались, что в этой абсурдной истории с моим участием в Турнире есть подвох — и он действительно есть, — он наклонился к Минерве и негромко произнёс: — Это всё было мои планом.

Минерва отпрянула от него. Геллерт усмехнулся этому и продолжил:

— Мне нужен был способ выбраться из Нурменгарда, и устроенный вами Турнир оказался как нельзя кстати. Мой человек подбросил нужное имя в Кубок огня, который не мог не выбрать меня, а остальное сделала глупая черта Альбуса: его вера в то, что люди могут исправляться. Из-за неё он выпустил меня… и из-за неё сегодня умрёт.

Геллерт поднял взгляд на замок.

— Да, умрёт, — повторил он медленно. — Как и все, кто сейчас находится там, исключая моих сторонников. Мне не нужны посторонние в крепости, которая станет моим новым оплотом.

К Минерве, наконец, вернулся дар движения. Она резко выхватила палочку и бросила в Гриндевальда невербальным Оглушающим, от которого он закрылся щитом — явно ждал такого развития событий. После он вновь повернулся к МакГонагалл, подмигнул ей и крикнул:

— Дамблдор, выходи! Я выиграл!

Насупившись, Альбус махнул палочкой, создавая в живой изгороди проход, и присоединился к ним: глядящему на него с триумфом Геллерту и ошарашенной Минерве, по-прежнему державшей Гриндевальда на прицеле.

— Так нечестно, Геллерт, — проворчал Альбус, с недовольством на него поглядывая. — Мы не договаривались, что ты будешь доводить Минерву серьёзными вещами… С таким, кстати, не шутят.

— Очень даже шутят, — отрезал Гриндевальд и вновь показал ему знак победы. — Ради благого дела.

Альбус проворчал себе под нос про неумение спорить; хорошее настроение быстро улетучивалось.

Как и их шансы выжить.

— Позвольте уточнить, господа, — произнесла Минерва тоном преувеличенно ровным, чеканя слова, — вы на мне спорили?

Кивнул Геллерт зря. Однозначно зря.

— Ладно, признаю, ты выиграл, — проговорил Альбус, когда они, оба уже слегка опаленные, прятались от разъярённой Минервы, ищущей их с поистине животной жаждой крови, за каретой Шармбатона. — Какое желание?

Геллерт улыбнулся очень коварно и чарами прикрепил ему что-то на лоб. Что-то довольно тяжёлое и металлически холодное.

— Носить две недели, — наказал он тоном заправского доктора. — Снять раньше ты сможешь разве что вместе с кожей.

Следующие полмесяца директору Хогвартса приходилось отвечать на вопросы всех удивлённых:

— Это особый артефакт, друзья мои… Нужен для моего нового исследования… Нет, это не просто красная звёздочка!