Человек Без Лица

– Снаружи все прелестно, зато внутри… Мерзавец

Рич!

– Что еще он устроил?

– Я уже говорил тебе, Мари. Там, в «крольчатнике» у

Чуки, когда я нащупал Рича, спрятавшегося на верхнем

этаже, я решил преподнести ему тот же подарок, ко-

торый перед этим сгоряча выдал Киззарду с женой…

– А что ты сделал с Киззардом?

– Это у нас называется ОНШ – «основательный нев-

рошок». Зайди как-нибудь в лабораторию, и мы тебе по-

кажем. Одна из наших последних новинок. Если ты будешь

держать экзамен на первую ступень, тебе придется это

освоить. Похоже на нейронный дезинтегратор, но пси-

хогенного характера.

– Это смертельно?

– Ты забыла Завет Эспера? Конечно, нет.

– А ты сквозь пол нащупал Рича? Как это удалось те-

бе?

– Телепатическое отражение. Между темной ком-

натой и будуаром были открытые акустические каналы.

Рич этого не учел. Я уловил его телепатемы и, клянусь

честью, всей душой надеялся, что он рискнет пальнуть.

Его выстрел я предупредил бы добрым ОНШ и с блеском

бы вошел в историю криминалистики.

– Почему же он не выстрелил?

– Не знаю, Мэри, право, не знаю. Он считал, что у него

есть предостаточно причин, чтобы убить нас. Считал, что сам он в полной безопасности. Он не подозревал о

неврошоке, хотя видел, как упали супруги Киззард, и это

его ошеломило… И все же он не смог выстрелить в нас.

– Боялся?

– Рич не трус. Он не боялся. Не мог, и все. Не знаю

почему. Возможно, в следующий раз все сложится иначе.

Поэтому я и оставил Барбару де Куртнэ у себя. Здесь ей

ничто не угрожает.

– В Кингстонском госпитале ей тоже ничто не угро-

жало бы.

– Да, но там нет условий, нужных для работы, кото-

рую я должен проделать.

– ?

– В ее больном сознании завязла сцена убийства со

всеми подробностями… Мне нужно по кусочкам выудить

ее, и тогда Рич будет у меня в руках.

Мари встала.

– Мэри Нойес удаляется.

– Сядь, голубка моя. Зачем, по-твоему, я тебя пригла-

сил? Ты будешь жить здесь вместе с этой девушкой. Ее

нельзя оставлять одну. Вы можете поселиться в моей

спальне, а я переберусь в кабинет.

– Линк, постой, не тарахти так. Тебя что-то сму-

щает. Сейчас попробую отыскать щелочку в этом мыс-

леизвержении.

– Знаешь что…

– Ага! Не пускаете, мистер Пауэл? – Мэри засмеялись. – Тогда все ясно. Я понадобилась вам в качестве

компаньонки. Викторианское слово, верно? Но ты и сам

такой же, Линк. Типичный анахронизм.

– Клевета. Меня считают очень современным в самых

пижонских кругах.

– А что это за образ промелькнул там? Батюшки, да

ведь это рыцари Круглого стола. Сэр Галахад Пауэл. А

глубже еще что-то спрятано. Я… – Мэри вдруг перестала смеяться и побледнела.

– Что ты там откопала?

– Лучше не спрашивай.

– Ну, полно, Мэри.

– Забудь об этом, Линк. И не пытайся выщупать. Если

ты сам не разобрался, то не стоит узнавать от посто-

роннего лица. Тем паче от меня.

Он посмотрел на нее с любопытством, потом пожал плечами.

– Хорошо. В таком случае приступим к делу.

Он повернулся к Барбаре де Куртнэ и сказал:

– Помощь, Барбара.

Она тотчас же выпрямилась и замерла, как бы прислушиваясь, а он осторожно исследовал ее ощущения…

Прикосновение постельного белья… издали донесся голос.

– Чей голос, Барбара?

Она откликнулась из подсознания:

– Кто это спрашивает?

– Твой друг, Барбара.

– Тут никого нет. Я одна, совсем одна.

Одна, совсем одна она стремительно пробежала по коридору, распахнула дверь, влетела в багряно-золотую комнату и увидела…

– Что, Барбара?

– Человек. Двое людей.

– Кто они?

– Уйди. Прошу тебя, уйди. Мне неприятно слышать эти голоса. Один кричит. Он так страшно кричит.

Она и сама закричала, в ужасе шарахнувшись от кого-то, кто хотел схватить ее и оттащить от отца. Она увернулась и забежала сбоку…

– Что делает твой отец, Барбара?

– Он… Постой… Откуда ты? Тебя здесь нет. Нас только трое здесь. Мы с отцом и… – кто-то третий, кто схватил ее и держит. Его лицо промелькнуло на миг и исчезло. Ничего не видно.

– Вглядись еще раз, Барбара. У него гладкие волосы.

Большие глаза. Тонкий орлиный нос. Тонкие чувственные

губы, похожие на шрам. Это тот человек, Барбара? Вот и

я его подробно описал. Он это?

– Да. Да. Да.

И все исчезло.

Девушка стояла на коленях, безмятежная, неживая, как кукла.

Пауэл вытер с лица пот и отвел Барбару к возвышению у стены. Он был потрясен, измучен… сильней, чем она.

Истерическое состояние служило для девушки как бы амортизатором. У Пауэла не было такого амортизатора.

Незащищенный, неприкрытый, он принял на себя ее испуг, панику, боль.

– Это был Бен Рич, Мэри. Ты тоже успела его разгля-

деть?

– Линк, я оставалась там недолго. Не могла, сил не

хватило.

– Это был он, вне всякого сомнения. Но мне неясно, как

Бен Рич убил ее отца. Чем он его убил? Почему старик не

защищался? Придется повторить все слова. Жаль мучить

бедняжку…

– А мне жаль смотреть, как мучаешься ты.

– Что поделаешь.

Он глубоко вздохнул и сказал:

– Помощь, Барбара.

Девушка снова выпрямилась и прислушалась. Он тут же принялся ей подсказывать:

– Потихоньку, дорогая моя. Не надо спешить. У нас

много времени.

– Снова ты?

– Ты меня помнишь, Барбара?

– Нет. Нет. Я не знаю тебя. Уходи.

– Но я ведь часть тебя. Вот мы вдвоем бежим по ко-

ридору. Ты видишь? Вместе открываем дверь. Вместе все

гораздо легче. Мы друг другу помогаем.

– Мы?

– Да, Барбара, мы, нас двое – ты и я.

– Отчего же ты сейчас не помогаешь мне?

– Чем я могу тебе помочь?

– Посмотри на отца! Помоги мне его остановить. Останови его. Останови. Что же ты не кричишь? Кричи! Меня никто не слышит! Бога ради, помоги мне!

И вдруг она опять опустилась на колени, безмятежная, неживая, как кукла.

Почувствовав, как кто-то тянет его за руку, Пауэл понял, что сам он последовал примеру Барбары. Распростертое на полу тело медленно исчезло. Исчезла комната, похожая на орхидею. Мэри Нойес пыталась его поднять.

– На этот раз ты выдохся первым, – сказала она жестко.

Пауэл покачал головой. Он наклонился к Барбаре де

Куртнэ, но не сумел помочь ей. Он упал.

– Очень хорошо, сэр Галахад. Поостыньте немного.

Мэри поставила девушку на ноги и отвела к возвышению. Потом вернулась к Пауэлу.

– Теперь могу помочь тебе. Как по-твоему, я парень

что надо?

– Ты очень мужественный человек, я бы это так на-

звал. Но не трать на меня времени, потому что мне сейчас

нужно собраться не с силами, а с мыслями. Обнаружился

неприятный сюрприз.

– Что ты нащупал?

– Де Куртнэ хотел, чтобы его убили.

– Как так?

– Да уж так. Он хотел умереть. Насколько я могу по-

нять, он, возможно, даже сам и покончил с собой в при-

сутствии Рича. Воспоминания Барбары очень невнятны.

Этот вопрос надо выяснить. Я должен поговорить с

врачом де Куртнэ.

– Он лечился у Сэма Экинса. Сэм и Салли несколько

дней назад вернулись на Венеру.

– Тогда я должен вылететь туда же. Я успею на де-

сятичасовой звездолет? Вызови такси.

Сам Экинс, эспер-1, доктор медицины, получал тысячу кредиток за час психоанализа. Всему свету было известно, что Сэм зарабатывает два миллиона кредитом в год, зато мало кто знал, сколько сил и здоровья растрачивает он на неимущих пациентов, которых лечит бесплатно. Сэм был одним из самых преданных борцов за осуществление перспективного воспитательного плана Лиги, убежденных в том, что телепатические способности не редкое свойство, что они присущи каждому живому организму и их можно развить путем упражнений.

Вот почему дом Сэма, расположенный в безводной пустыне неподалеку от Венусбурга, кишмя кишел неудачниками. Сэм призывал всех малоимущих переложить свои заботы на его плечи и, изыскивая способы помочь своим подопечным, одновременно силился раздуть в каждом из них телепатическую искру. Рассуждал он просто.

Если исходить из того, что телепатические способности можно развить, упражняя не натренированные прежде мускулы, напрашивается вывод, что большинство людей оказались жертвой собственной лени или отсутствия благоприятных обстоятельств. Когда же человек попал в беду, лень для него недопустимая роскошь; и Сэм старался предоставить этим людям возможность поупражняться и проявить себя.

В результате он выявлял среди своих подшефных около двух процентов скрытых эсперов, то есть меньше, чем отбиралось в среднем в приемной Института Эспер Лиги.

Сэма это не обескураживало.

Пауэл разыскал его в саду, где доктор Экинс, полагая, что занимается прополкой, безжалостно расправлялся с представителями местной флоры. Одновременно он беседовал с целой толпой пациентов, которые с унылым видом следовали за ним по пятам. Как всегда на Венере, было облачно, и яркий свет рассеивался, пробиваясь сквозь облака. Лысая голова Сэма отливала розовым. Он сердито покрикивал и на растения, и на людей.

– Чушь! Никакая это не светящаяся трава, а самый настоящий сорняк. Что я, по-вашему, сорняка не узнаю?

Дайте тяпку, Бернард.

Низенький человечек в черном протянул ему тяпку и сказал:

– Меня зовут Уолтер, доктор Экинс.

– И в этом вся наша беда, – буркнул Экинс, извлекая из земли упругий красный клубень. Тот судорожно бросался из одной цветовой гаммы в другую и жалобно пищал, из чего следовало, что это не сорняк и не светящаяся трава, а совершенно фантастическое порождение природы – венерианский вербейник.

Экинс с неодобрением его разглядывал. Затем грозно посмотрел на человечка в черном.

– Семантическое бегство, Бернард. Вы ориентируетесь не на существо явления, а на ярлык. В этом и состоит ваше бегство от реальности. От чего вы скрываетесь, Бернард?

– Я надеялся, что вы мне скажете это, доктор Экинс, –

отозвался Уолтер.

Пауэл не торопился сообщать о своем присутствии, любуясь этим зрелищем. Оно напоминало патриархальную библейскую сцену. Раздражительный мессия Сэм, окруженный толпой смиренных учеников. Вокруг поблескивала испещренная кристалликами кварца каменистая почва, и во все стороны ползли пятнистые сухие растения. Над головой раскаленный перламутровый купол; а вдали, насколько хватает глаз, красные, пурпурные и фиолетовые пустоши планеты.

…Экинс негодующе бросил Уолтеру-Бернарду:

– Вы напоминаете мне нашу рыжую. Кстати, где эта квазикуртизанка?

Хорошенькая рыжеволосая девушка пробралась вперед и жеманно произнесла:

– Я здесь, доктор Экинс.

– Я вижу, вы взыграли духом. Ярлычок, которым я вас наделил, для этого не основание, – хмуро осадил ее доктор и продолжил на телепатической волне: – Вы от себя в

восторге только потому, что вы женщина, так ведь? В

этом смысл вашего существования. «Я женщина, – гово-

рите вы себе, – и оттого желанна для мужчин. Я знаю, что если бы я позволила, тысячи мужчин обладали бы

мною, и я довольна. Это сознание делает меня реальной».

Вздор! Вам не удастся спрятаться от действительности

за рассуждениями такого рода. Секс не выдумка. И жизнь

не выдумка. Не возводите девственность в апофеоз.

Ожидая ответа, Экинс сердито взглянул на девицу, но она молчала и только строила глазки. Сэм не выдержал:

– Неужели ни один из вас не слышал моих слов?

– Я слышал, господин учитель.

– Линкольн Пауэл! Каким ветром вас занесло сюда?

Откуда вы?

– С Земли. Я приехал за консультацией, Сэм, и времени

у меня в обрез. Хочу успеть вылететь следующим звездо-

летом.

– Отчего же вы не позвонили по межпланетной?

– Это было бы слишком сложно, Сэм. У меня к вам

конфиденциальный разговор. В связи с делом де Куртнэ.

– О! А! Гм! Прекрасно. Идите в дом и выпейте че-

го-нибудь, через минуту я к вам присоединюсь. – Сам гаркнул во всю телепатическую мочь. – САЛЛИ! ГОСТИ!

Один из его паствы неожиданно вздрогнул, и Сэм пришел в ажиотаж:

– Вы услышали, говорите, услышали?

– Я ничего не слышал, сэр.

– Неправда. Вы только что приняли телепатическое сообщение.

– Нет, доктор Экинс.

– Отчего же вы дернулись?

– Меня укусил комар.

– Это выдумки! – загремел Экинс. – В моем саду нет комаров. Вы слышали, как я кричал жене. – И Сэм пошел напролом: – ВЫ ВСЕ МЕНЯ ОТЛИЧНО СЛЫШИТЕ. НЕ

ОТРИЦАЙТЕ ЭТОГО. ВЕДЬ ВЫ ХОТИТЕ, ЧТОБЫ Я

ВАМ ПОМОГ. ОТВЕЧАЙТЕ МНЕ! БЫСТРЕЙ!

Пауэл нашел Салли Экинс в просторной и прохладной гостиной с открытым потолком. На Венере нет дождей, а пластиковый купол вполне достаточная защита от нестерпимого блеска, излучаемого небосводом в течение семисотчасового венерианского дня. Когда же вступит в свои права семисотчасовая леденящая ночь, Экинсы сложат вещи и вернутся в утепленный городской блок в Венусбурге. На Венере вся жизнь расписана по тридцатидневным циклам.

Сэм влетел в гостиную и залпом выпил большую кружку ледяной воды.

– Десять кредиток коту под хвост на нашем черном

рынке, – бросил он Пауэлу. – Вам это известно? У нас на

Венере есть черный рынок, где торгуют водой. Интерес-

но, о чем думает полиция? Не обижайтесь, Линк. Я знаю, что это вне вашей компетенции. Что вы хотели узнать о

де Куртнэ?

Пауэл рассказал о своих затруднениях. Картину гибели де Куртнэ, судя по горячечным воспоминаниям его дочери, можно представить себе двояко. Рич либо убил де Куртнэ, либо же просто был свидетелем его самоубийства. Старый

Моз потребует, чтобы в этот пункт была внесена ясность.

– Понятно. Я выбрал бы второй вариант. У де Куртнэ

была тяга к самоубийству.

– Тяга к самоубийству? Как это понять?

– Он находился в состоянии тяжелой депрессии. Его

приспособительный баланс нарушился. Он регрессировал

на почве эмоционального истощения и был на грани са-

моуничтожения. Опасаясь рокового исхода, я бросил все

дела и последовал за ним на Землю.

– М-м-да… это удар. Значит, он был способен проды-

рявить себе голову?

– Что? Продырявить голову?

– Конечно. Вот фотоснимок. Мы еще не знаем, каким

оружием он пользовался, но…

– Постойте-ка. В таком случае я смогу дать вам более

определенный ответ. Если де Куртнэ умер таким образом, то это не самоубийство.

– Почему?

– А потому, что его внимание было фиксировано на

отравлении. Он решил отравиться наркотиком. Вы не

знаете самоубийц, Линк. Выбрав способ умертвить себя, они от него никогда не откажутся. Де Куртнэ, конечно, был убит.

– Поменяемся ролями, Сэм. Скажите, почему де

Куртнэ решил прибегнуть именно к яду?

– Я вижу, вы шутник. Если бы я это знал, он бы ос-

тался в живых. Меня очень опечалила вся эта история, Пауэл. Из-за Рича все мои труды пошли прахом. Я мог бы

спасти де Куртнэ…

– И вы не догадываетесь, что послужило причиной его

депрессии?

– Кое-какие догадки у меня были. Де Куртнэ испыты-

вал глубокое сознание вины.

– Перед кем?

– Перед своим ребенком.

– Перед Барбарой? Каким образом? Почему?

– Я не знаю. Ему не давали покоя какие-то непонятные

иррациональные символы… одиночество… заброшен-

ность, позор… отвращение… трусость. Вот все, что я

знаю. Я еще только собирался заняться этим.

– Возможно ли, что Рич каким-то образом узнал об

этом обстоятельстве и решил использовать его для осу-

ществления своих планов? Старый Моз непременно най-

дет тут повод для придирки, когда мы представим дело в

суд.

– Рич мог догадываться… Хотя нет. Исключено. Вот

если бы ему помогал очень умелый…

– Минутку, Сэм. У вас что-то запрятано где-то там

глубже. Как бы мне…

– Валяйте добирайтесь. Я перед вами весь как на ла-

дони.

– Не старайтесь мне помочь. Вы еще больше все за-

путали. Постойте-ка… что-то связанное с развлечени-

ем… вечеринка… разговор во время вечеринки… у меня. В

прошлом месяце. Гас Тэйт, ваш коллега, хотел посовето-

ваться по поводу пациента с аналогичным заболеванием.

– Пауэл так огорчился, что заговорил вслух: – Что прикажете делать с этим субъектом?

– О ком вы говорите?

– Гас Тэйт был в Бомон Хаузе в ту ночь, когда убили де

Куртнэ. Он пришел вместе с Ричем, но я все же надеялся…

– Линк, этого не может быть!

– Я тоже так считал, но против фактов не попрешь.

Малютка Гас Тэйт оказался тем самым «умелым помощником», который подстраховывал Рича и подготовил почву для убийства. Он выудил из вас все, что вы знаете, и сообщил убийце. Как видно, ему наплевать на клятву Эспера.

– А заодно и на Разрушение, – яростно произнес Экинс.

Из холла позвала Салли:

– Линк! Видеофон.

– Что за черт? Никто, кроме Мэри, не знает, где я. Не случилось ли чего с дочкой де Куртнэ?

Пауэл бегом заторопился к нише, где стоял видеофон.

Еще издали он увидел на экране лицо Бека. Лейтенант тоже заметил его и возбужденно замахал рукой. Он начал говорить прежде, чем Пауэл мог его услышать.

– …сообщила мне, куда звонить. Рад, что успел перехватить вас, босс. У нас только двадцать шесть часов.

– Одну минуту. Рассказывайте по порядку, Джекс.

– Доктор Уилсон Джордан, тот, что занимался родопсином, вернулся на Землю с Каллисто. По милости Рича он теперь богатый человек. Я, разумеется, последовал за ним.

Он оформит свои права, приведет дела в порядок, и уже через двадцать шесть часов новоиспеченный землевладелец махнет обратно на Каллисто. Если вы хотите что-нибудь от него узнать, я вам советую поторопиться.

– А он согласен дать показания?

– Был бы он согласен, я не стал бы вам звонить по межпланетной. Нет, босс. Он очень признателен Ричу, который (цитирую) «так благородно отступился от своих собственных притязаний» в пользу доктора Джордана и во имя справедливости. Так что я вам советую поскорее вернуться на Землю и лично заняться им.

– А это, – сказал Пауэл, – наша лаборатория, доктор

Джордан.

На доктора лаборатория произвела большое впечатление. Для исследовательских работ был отведен целый этаж здания Института Лиги. Помещение лаборатории представляло собой круглый зал около тысячи футов в диаметре, увенчанный куполом из двух слоев поляризованного кварца, который позволял менять освещение от предельно яркого до полной темноты. Сейчас, в полдень, солнечный свет был приглушен так, что столы и скамьи, серебряную и хрустальную аппаратуру и сотрудников в комбинезонах озаряло мягкое розоватое сияние.

– Хотите осмотреть лабораторию? – любезно предложил Пауэл.

– Вообще-то я спешу, мистер Пауэл, но… – Джордан колебался.

– Я понимаю. И все же нам так нужен ваш совет. Мы вам будем бесконечно благодарны даже за небольшую консультацию.

– Если речь идет о де Куртнэ… – начал Джордан.

– О ком? Ах да, это убийство. Что это вам пришло в голову?

– Меня выслеживали, – мрачно пояснил Джордан.

– Доктор Джордан, поверьте мне, мы ждем от вас научной консультации, а не сведений об убийстве. Что для ученого убийства? У нас иные интересы.

Джордан слегка оттаял.

– Вполне с вами согласен. Достаточно взглянуть на вашу лабораторию, чтобы убедиться в этом.

– Так пойдемте? – Пауэл взял Джордана под руку. Одновременно он оповестил всех сотрудников лаборатории: –

Прошу внимания, щупачи! Готовится розыгрыш.

Нетелепату трудно было бы представить себе, какой гам внезапно поднялся в тихой и чинной лаборатории.

Сквозь град ехидных образов пробился хриплый выкрик одного остряка: «А кто украл погоду, Пауэл?» Вопрос относился к малоизвестному эпизоду из деятельности Нечестивого Эйба. В чем состоял сам эпизод, ни разу никому не удалось прощупать, зато было замечено, что упоминание об этом случае всегда вгоняет Пауэла в краску. Покраснел он и сейчас под беззвучный гогот остальных.

– Нет, щупачи, это дело серьезное. Исход всей моей

работы зависит от того, что мне удастся выудить из

этого человека.

Веселье тотчас стихло.

– Это доктор Уилсон Джордан, – сообщил Пауэл. –

Он специализировался в области физиологии зрения и

располагает сведениями, которые мне желательно от

него получить. Пусть он почувствует себя метром среди

желторотых новичков. Изобретите какие-нибудь несу-

ществующие проблемы и взывайте о помощи. Заставьте

его заговорить.

Они подходили поодиночке, по двое и целыми группами. Рыжеволосый изобретатель, занятый проблемой транзистора, воспроизводящего телепатемы, смиренно попросил доктора просветить его. Поделились своими затруднениями две хорошенькие девушки, поглощенные головоломным исследованием, – они пытались определить возможность телепатического общения на расстоянии.

Группа японцев, изучавших экстрасенсорный узел – центр телепатической восприимчивости, – с вежливым пришепетыванием настойчиво осаждала доктора Джордана.

В час дня Пауэл сказал:

– Прошу извинения, доктор, но указанный вами срок подошел к концу… вас ждут дела.

– Ничего, ничего, неважно, – отмахнулся Джордан. –

Так вот, милейший доктор, если вы попробуете разделить оптическую…

Через полчаса Пауэл напомнил снова:

– Уже половина второго, доктор Джордан. Вы вылетаете в пять. Право же…

– У меня еще уйма времени. Уйма… Звездолеты, знаете ли, как женщины. Ни на одном из них свет клином не сошелся. Беда в том, дорогой сэр, что в вашем замечательном исследовании есть существенное упущение. Вы ни разу не попробовали исследовать узел жизни с помощью витальных красителей. Я посоветовал бы вам…

В два часа был сервирован ленч, не помешавший пиршеству умов.

В два тридцать раскрасневшийся от приятного возбуждения доктор Джордан признался, что ему претит мысль о роскошной жизни на Каллисто. Там нет ученых. Не с кем поговорить.

Разве там мыслимо что-либо хоть отдаленно напоминающее этот блистательный коллоквиум?

В три часа он без утайки поведал Пауэлу, как ему досталось это проклятое поместье. Сперва им, кажется, владел

Крэй де Куртнэ. Старому Ричу (отцу Бена), наверное, каким-то образом удалось оттяпать поместье, и он записал его на имя жены. После ее смерти поместье перешло к сыну. Ворюгу Бена Рича, видно, мучила совесть, коль скоро он передоверил решение дела крючкам-юристам, а те, петляя в дебрях закона, неожиданно обнаружили, что имение принадлежит Уилсону Джордану.

– И конечно, это далеко не единственное, что есть на совести у Рича, – сказал Джордан. – Чего я только не нагляделся, когда работал на него! Но финансисты ведь все жулики. Разве не так?

– На мой взгляд, вы несправедливы к Бену Ричу, – с благородным беспристрастием возразил Пауэл. – В нем многое достойно восхищения.

– О, конечно, конечно, – торопливо согласился Джордан. – Совесть у него все же есть, и это, право, восхитительно. Мне не хотелось бы дать ему повод подумать, будто я…

– Разумеется, – Пауэл с заговорщицким видом одарил

Джордана пленительной улыбкой. – То, что как ученые мы можем порицать, нам приходится хвалить как светским людям.

– Мы друг друга понимаем, – сказал Джордан, с чувством пожимая Пауэлу руку.

В четыре часа доктор Джордан уведомил осчастливленного японца, что с радостью передаст самую секретную часть своей работы по зрительному пурпуру этим славным юношам, чтобы помочь им в исследованиях, над которыми они трудятся. Он вручает факел грядущему поколению.

Его глаза увлажнились, голос срывался от волнения, и он двадцать минут подробно объяснял принцип ионизатора, разработанного им для «Монарха».

В пять часов доктор Джордан прибыл на аэроскутере на космодром. Доктора провожал весь штат сотрудников лаборатории. Они усыпали его каюту цветами и подарками.

Они засыпали его самого бурными изъявлениями благодарности, и когда, набирая скорость, звездолет устремился к четвертому спутнику Юпитера, доктор ощущал приятное сознание, что он принес пользу науке и ни единым словом не нанес вреда своему щедрому и благородному патрону, мистеру Бенджамену Ричу.

В гостиной Барбара старательно училась ползать. Ее недавно покормили, и она перемазалась в желтке.

– Та-та-та-та-та-та, – говорила она. – Тата.

– Мэри! Мэри! Где же ты? Иди скорей сюда. Она го-

ворит!

– Не может быть! – Мэра вбежала в комнату. – Что

она сказала?

– Она назвала меня «папа».

– Тата, – сказала Барбара. – Та-та-та-та-та-та.

Мэри облила его презрением.

– Ишь что придумал. Ничего она не говорит, просто

лопочет: Та-та-та.

Мэри направилась в кухню.

– Она хотела сказать «папа». Она ведь еще маленькая, и ей трудно выговаривать слова.

Пауэл наклонился к Барбаре:

– Скажи «папа», детка. Папа. Папа. Скажи «па-па».

– Та-та, – милым детским голоском протяжно отозвалась Барбара.

Пауэл капитулировал. Минуя уровень сознания, он, как прежде, обратился к подсознанию:

– Здравствуй, Барбара.

– Это снова ты?

– Ты меня помнишь?

– Не знаю.

– Конечно, помнишь. Я тот малый, что без спросу ла-

зит к тебе в душу, чтобы помочь тебе унять ее смятение.

– Значит, нас только двое?

– Только двое. Ты знаешь, кто ты? Хочешь, я расскажу

тебе, как получилось, что ты совсем одна и бесконечно

далека от всех?

– Я ничего не знаю. Расскажи.

– Слушай, милое мое дитя, когда-то давным-давно все

это с тобой уже было – тогда ты тоже про-

сто-напросто существовала. Потом ты родилась. У тебя

была мать, был отец. Ты выросла и стала красивой, стройной, грациозной девушкой с белокурыми волосами и

темными глазами. Ты прилетела с Марса на Землю вместе

с отцом, и вы…

– Неправда. Кроме тебя, нет никого другого. Нас только двое в темноте.

– Нет, Барбара, у тебя был отец.

– Никого у меня не было. Никого нет.

– Прости, милая. Мне очень жаль, но мы опять

должны пройти через эту муку. Мне нужно кое-что уз-

нать.

– Нет. Нет, прошу тебя. Нас с тобой только двое. Дух, миленький, прошу тебя, не надо.

– Мы и будем вдвоем. Иди сюда, моя хорошая. Твой

отец в другой комнате… в комнате, похожей ни цветок…

и вдруг мы слышим…

Пауэл глубоко вздохнул и крикнул:

– Помощь, Барбара! Помощь!

И они замерли, напряженно прислушиваясь. Прикосновение постельного белья. Холодный пол под босыми ногами… нескончаемый коридор… а потом, добежав до комнаты, похожей на орхидею, они врываются в дверь, с криком шарахаются прочь от страшного Бена Рича, который что-то прикладывает к губам отца. Что он к ним приложил? Задержи этот образ. Сфотографируй. О господи!

Как ужасен был этот приглушенный взрыв! Голова проломлена, и тот, который вызывает столько нежности, почтения, любви, неестественно скорчившись, падает на пол, и сердце надрывается от боли, и нужно доползти и выхватить из помертвевших губ этот зловещий стальной цветок…

– Встань, Линк! Ты с ума сошел!

Мари Нойес, возмущенная и негодующая, силилась поставить его на ноги.

– Идиот! Тебя нельзя оставить даже на минуту.

– Я очень долго простоял здесь на коленях, Мэри?

– Не меньше получаса. Вхожу из кухни, и нате вам, любуйтесь!

– Ты знаешь, Мэри, я нашел то, что искал. Это был

револьвер. Старинное огнестрельное оружие. Я его очень

отчетливо видел. Вот, взгляни…

– М-м-м. Это и есть револьвер?

– Да.

– Где Рич мог его достать? В музее?

– Сомневаюсь. Я хочу рискнуть, попробую одним вы-

стрелом убить двух зайцев. Пожалуйста, стань так, чтобы тебя не было видно на экране.

Подойдя к видеофону, Пауэл набрал ВД-12-232. Почти тотчас на экране возникло перекошенное лицо Черча.

– Привет, Джерри.

– Здравствуйте… Пауэл.

Черч держался крайне настороженно.

– Гас Тэйт покупал у вас какой-то револьвер?

– Револьвер?

– Да, огнестрельное оружие. Образца двадцатого столетия. Тот самый, что был пущен в ход при убийстве де

Куртнэ.

– Не покупал.

– Неправда. Джерри, я уверен, что убийца – Гас Тэйт.

Мне казалось, что пистолет приобретен у вас. Я сейчас приеду к вам и покажу, как выглядит тот револьвер, а вы мне скажете, прав я или нет. – Поколебавшись, Пауэл тихо, но веско добавил: – Вы нам очень поможете, Джерри, и я буду чрезвычайно признателен. Чрезвычайно. Ждите меня.

Я буду у вас через полчаса.

Пауэл отключил видеофон. Взглянул на Мэри. Образ подмигивающего глаза.

– За полчаса малютка Гас должен успеть домчаться

до ссудной кассы Черча.

– Но почему вдруг Гас? Я думала, Бен Рич… – Мэри перехватила схему, в общих чертах составленную Пауэлом для себя еще в доме Экинсов.

– Ага, понятно. Ловушка и для Тэйта, и для Черча

сразу. Черч продал Ричу револьвер.

– Возможно. Наверняка, конечно, знать нельзя. И

все-таки ссудная касса – это почти то же, что музей.

– Ну а Тэйт, выходит, помогал Ричу осуществить

убийство? Не могу поверить.

– В этом почти нет сомнений.

– Ты хочешь натравить двух этих щупачей друг на

друга?

– И обоих на Рича. В качестве следователей мы по-

терпели полный крах. Попробую их общупачить.

– Но если ты не сможешь натравить этих двоих на

Рича? Что, если они сразу вызовут его в ломбард?

– Его нет в городе. Мы его выманили. Запугали Кено

Киззарда так, что он кинулся в бега, а Рич пытается его

перехватить, пока Кено не проболтался.

– Да ты и правда жулик, Линк. Держу пари, что не кто

иной, как ты, украл погоду.

– Нет, – ответил он, – не я, а Нечестивый Эйб.

Покраснев, он поцеловал Мэри, поцеловал Барбару, снова покраснел и, сконфуженный, вышел из дома.

ГЛАВА XI

В ссудной кассе было темно. Горела только лампа на прилавке, отбрасывая круг неяркого света. В световом пятне время от времени появлялись лица и руки трех собеседников, то наклонявшихся друг к другу в пылу разговора, то распрямлявшихся и тут же исчезавших в темноте.

– Нет, – твердо сказал Пауэл. – Я не намерен вас прощупывать. Мне нужен откровенный разговор. Вам двоим как щупачам может показаться обидным, что я обращаюсь к вам вслух, но я поступаю так в знак доверия. Я не могу одновременно разговаривать и прощупывать.

– Ой ли? – сказал Тэйт, и в круге света появилось настороженное личико гнома. – Вы и не на такие фокусы способны.

– Только не сейчас. Если угодно, проверьте. И хочу поговорить с вами в открытую. Вы сами знаете, я веду следствие по делу об убийстве. Прощупывание мне здесь не поможет.

– Что вам нужно, Пауэл? – вмешался Черч.

– Вы продали револьвер Гасу Тэйту?

– Ничего подобного, – ответил Тэйт.

– Тогда зачем вы здесь?

– Вам кажется, я должен был оставить без внимания ваше чудовищное обвинение?

– Черч вызвал вас сюда, так как продал вам револьвер и отлично знает, как он был использован.

В круге возникло лицо Черча.

– Никаких револьверов я не продавал и понятия не имею, кто и как ими пользовался: съели?!

– Съел, – ответил, усмехнувшись, Пауэл. – Я сам прекрасно знаю, что вы не продавали револьвера Гасу. Вы его продали Бену Ричу.

В световом круге снова появилась физиономия Тэйта:

– Тогда почему же вы…

– Почему? – Пауэл пристально взглянул ему в глаза. –

Мне нужно было вызвать вас сюда для разговора. Но подождите минуту. Я закончу с Джерри. – Он повернулся к

Черчу. – В вашей кассе был револьвер. Не могло не быть.

Рич пришел сюда за ним. Единственное место, куда он мог прийти. Вы с ним уже обделывали делишки. Я не забыл ваших упражнений на бирже…

– Будьте вы прокляты! – выкрикнул Черч.

– В результате этих упражнений вы и вылетели вон из

Лиги, – продолжал Пауэл. – Рискнули всем и потеряли все только потому, что Рич вас попросил покопаться в мыслях у четырех биржевиков и сообщить ему, что вы узнаете. Он нажил миллион и пальцем не пошевельнув, просто нашел дегенерата щупача, готового к услугам.

– Он заплатил мне за услугу! – крикнул Черч.

– А я вас просто-напросто прошу ответить на вопрос о револьвере.

– Чем вы заплатите?

– Не глупите, Джерри. Я вас выставил из Лиги, потому что я ханжа и чистоплюй, ведь так? Стану ли я вступать в сомнительные сделки?

– Значит, вы ничего не обещаете?

– Ничего. Доверьтесь мне, рискните ответить честно.

Только никаких посулов вы от меня не дождетесь.

– А от других дождался, – пробормотал Черч.

– Вот как? Должно быть, от Бена Рича. Обещать-то он горазд. Вот выполняет не всегда. Ну что ж, решайте, кому довериться – мне или Ричу… Так что вы знаете о револьвере?

Черч откинулся назад, и голова его скрылась в тени.

Немного погодя из темноты раздался его голос:

– Никаких револьверов я не продавал и понятия не имею, кто и как ими пользовался. Вот вам мои честные и беспристрастные показания.

– Спасибо, Джерри. – Пауэл с улыбкой пожал плечами и повернулся к Тэйту. – Я хочу задать вам только один вопрос, Гас. Мы не будем говорить о том, что вы сообщник

Бена Рича… что по его заданию вы расспрашивали Сэма

Экинса о де Куртнэ… не будем говорить о том, что вы отправились вместе с Ричем на вечеринку в Бомон Хауз, где прикрывали его и блокировали, и что такие же услуги вы продолжаете ему оказывать…

– Одну минуту…

– Не паникуйте, Гас. Я лишь одно хочу узнать: правильно ли я угадал, чем Рич вас купил. Деньгами вас не подкупишь – вы слишком много зарабатываете. Не подкупишь и положением – вы достигли самых вершин.

Власть – вот что он вам предложил. Я не ошибся?

Тэйт судорожно его прощупывал и, натыкаясь на спокойную уверенность Пауэла, приходил все в большее и большее волнение. Когда же он убедился, что Пауэл знает о его вине, нимало в ней не сомневается и даже не удивлен, его волнение перешло в панику. Он заразил ею и Черча.

Пауэл на это и рассчитывал, чтобы использовать их смятение в нужный момент.

– Рич мог предложить вам власть в своем мире, в мире бизнеса, – рассуждал между тем Пауэл, – но это сомнительно. Он вряд ли поступился бы частью своего могущества, да и вам оно ни к чему. Скорее он вам предложил власть в мире эсперов. Может он это осуществить? Он финансирует Союз эспер-патриотов. Наверное, он собирался действовать через Союз… устроить переворот?

Сделать вас диктатором Эспер Лиги? Возможно, вы уже состоите в Союзе.

– Слушайте, Пауэл…

– Таковы мои предположения, Гас, – сухо сказал Пауэл,

– и что-то мне подсказывает, что я сумею их подтвердить.

Неужели вы вообразили, что мы позволим вам с Ричем так запросто уничтожить Лигу?

– Вам не удастся доказать…

– Что доказать?

– Ваши обвинения голословны. Я…

– Вы недоумок. Разве вы никогда не видели, как у нас судят щупачей? Мы не прибегаем к судебной процедуре, состоящей в том, что все клянутся говорить правду, а присяжным нужно выяснить, кто же все-таки врет. У нас это иначе, крошка Гас. Вас будет инспектировать комиссия, а состоит она только из эсперов первой ступени. Вы тоже первый, Гас. Пожалуй, вам удастся блокировать двоих… Возможно, и троих. Но не всех же. Говорю вам, вы погибли.

– Погодите, Пауэл, прошу вас… погодите! – Бесстрастное личико манекена передергивалось от ужаса. –

Лига принимает во внимание, если виновный признает

свою вину. Если он добровольно сознается в ней. Я вам все

расскажу. Все до последнего слова. Сам не знаю, что на

меня нашло. Но сейчас я выздоровел. Скажите это в Лиге.

Когда имеешь дело с таким психопатом, как Рич, то не-

возможно сохранить свою индивидуальность. Вы невольно

себя с ним отождествляете. Но сейчас с этим покончено.

Так и скажите в Лиге. Читайте, вот вам вся история. Он

жаловался на кошмары, в которых ему снился Человек Без

Лица. Он…

– Он к вам пришел в качестве пациента?

– Да. Так он заманил меня в ловушку. Принудил стать

его сообщником! Но это уже позади. Скажите в Лиге, что

я с вами. Я от него отрекаюсь. Я расскажу вам все чис-

тосердечно. Пусть Черч будет свидетелем…

– Не буду я свидетелем! – крикнул Черч. – Трус паршивый! После того, как Бен Рич обещал…

– Да заткнитесь вы. По-вашему, я хочу стать на всю жизнь отщепенцем вроде вас? Слуга покорный. Только такой сумасшедший, как вы, мог с ним спутаться. А я пока еще в своем уме.

– Вы ничтожество и трус. Надеетесь, что спасете свою шкуру? Надеетесь…

– Плевать мне на все! – взвизгнул Тэйт. – Пропадать, так хоть не в одиночку. Я сперва утоплю Рича. Я приду в суд свидетелем и сделаю там все, что сумею, чтобы помочь вам, Пауэл. Скажите это в Лиге, Линк. Скажите им…

– Ни в какой суд вы не пойдете! – рявкнул Пауэл.

– Как так?

– Вас воспитала Лига. Вы пока что состоите в ней.

Слыхали вы когда-нибудь, чтобы щупач донес на пациента?

– Но у меня ведь все улики!

– Ну и что? Пусть и останутся при вас. А я не допущу, чтобы щупач трепался на суде и марал честь своих собратьев.

– Но если вы не уличите Рича, вы рискуете своим местом.

– Пес с ним. Мне было бы жаль расстаться со своей работой, жаль упустить Рича, но такой ценой я платить не собираюсь. При ясном солнышке легко не сбиться с курса, а в ненастье – гораздо трудней. Вы не устояли против непогоды, Гас. И глядите теперь, до чего докатились!

– Но я хочу помочь вам, Пауэл.

– Вы мне не можете помочь. Во всяком случае, не такой ценой.

– Но я же сообщник убийцы! – крикнул Тэйт. –

По-вашему, этично отпускать меня подобру-поздорову?

По-вашему…

– Смотрите на него, – засмеялся Пауэл. – Ишь как он рвется навстречу Разрушению! Нет, Гас. Мы вас возьмем вместе с Ричем. Но я его разоблачу, не прибегая к вашей помощи. Я сыграю так, чтобы не нарушить Клятву Эспера.

Пауэл повернулся и вышел из светового круга, скрывшись в темноте. Приближаясь к входным дверям, он ждал: возьмет ли Черч приманку? Вся эта сцена была разыграна лишь для него, чтобы в последнюю секунду… За крючок пока никто не дергал.

Когда Пауэл распахнул дверь и в комнату хлынул с улицы холодный серебристый свет, Черч вдруг окликнул его:

– Погодите-ка!

Темный силуэт Пауэла замер на пороге:

– Да?

– О чем это вы толковали Тэйту?

– О Клятве Эспера. Вам следовало бы ее помнить.

– Дайте-ка мне вас прощупать.

– Валяйте. Я открыт.

Пауэл снял почти все блоки. То, чего Черчу знать не следовало, было тщательно замаскировано и затемнено тангенциальными ассоциациями и калейдоскопом телепатем, в которых эсперу второй ступени было не под силу разобраться.

– Не знаю, – произнес наконец Черч. – Сам не знаю, как быть.

– О чем вы, Джерри? Объясните вслух – я ведь вас сейчас не прощупываю.

– Да обо всей этой истории с револьвером. Бог вас знает. Хоть вы ханжа и чистоплюй, а может, мне и в самом деле следовало бы довериться вам.

– Вот этот разговор мне уже по душе. Вы помните, я вам сказал, что ничего не обещаю?

– Помню. Но, может быть, вы из таких, с кем и не нужно загодя сговариваться. Может быть, мое горе в том и состоит, что я всегда старался сторговаться загодя и не…

В это мгновение недремлющий локатор Пауэла уловил на улице смерть. Мгновенно отскочив назад, Пауэл захлопнул дверь.

– Не стойте на полу! Скорей куда-нибудь взбирайтесь!

В три больших шага оказавшись у прилавка, Пауэл вспрыгнул на него.

– Сюда, ко мне! Джерри! Гас! Живей же, дурни!

Комната затряслась противной тошнотворной дрожью: вибрация усиливалась, наращивая темп. Пауэл сбросил ногой лампу. Свет погас.

– Прыгайте вверх и цепляйтесь за люстру. Это гар-

монический дезинтегратор. Прыгайте!

Судорожно глотнув воздух, Черч прыгнул вверх, в темноту. Пауэл схватил Тэйта за руку; рука дрожала.

– Боитесь не допрыгнуть, Гас? Высоковато для вас…

Вытяните руки, я вас подброшу.

Он кинул Тэйта вверх и следом прыгнул сам. Вцепившись в стальные паучьи лапы люстры, Тэйт, Пауэл и Черч повисли в воздухе, спасаясь от смертоносной вибрации, которая создавала гармонию распада во всем, что находилось на полу или с ним соприкасалось. Стекло, металл, камень, пластик… все это со скрежетом разлеталось на куски. Слышно было, как потрескивает пол, глухо рокочет потолок. Тэйт застонал.

– Держитесь крепче, Гас. Это наемные убийцы Киз-

зарда. Отчаянная шайка. Один раз чуть было меня не

укокошили.

У Тэйта отключилось сознание. Он автоматически продолжал цепляться за люстру, но его связи с окружающим все больше и больше терялись, и Пауэл, почувствовав это, обратился к подсознанию.

– Держаться! Держаться! Держаться! Не отпус-

кать! Не отпускать! Не отпускать!

В подсознании Тэйта так явственно обозначилась обреченность, что Пауэл понял: никакими мерами Лига не смогла бы уже спасти его. Он неуклонно двигался навстречу гибели. Последние остатки чувства самосохранения иссякли, руки маленького щупача разжались, и он упал на пол. Вибрация затихла сразу после того, как, глухо шмякнувшись об пол, распалось тело. Черч тоже слышал этот звук и вскрикнул.

– Тише, Джерри! Еще не кончено. Держитесь.

– В-вы это слышали? Вы слышали ЕГО?

– Слышал. Мы еще в опасности. Держитесь!

Дверь ссудной кассы приоткрылась. Острый, как бритва, луч пробежал по полу. Задержавшись на три секунды там, где размазалось страшное месиво, луч мигнул и исчез. Дверь закрылась.

– Отлично, Джерри. Эти молодчики опять решили, что со мной разделались. Теперь вопите на здоровье.

– Я не могу спрыгнуть, Пауэл. Я не могу на это на-

ступить…

– Еще бы, Джерри, я вас понимаю.

Повиснув на одной руке, Пауэл схватил другой Черча за плечо и подтолкнул к прилавку. Черч спрыгнул. Пауэл последовал за ним. Их обоих мутило.

– Так вы говорите, что это кто-то из молодчиков

Киззарда?

– Конечно. У него целая банда психопатов. Не успеем

выловить и спровадить в Кингстон одних, а Киззард уже

подбирает новых. Он их приманивает наркотиками.

– Но что они имеют против вас?

– Неужели не ясно, Джерри? Они работают на Бена. А

Бен начал паниковать.

– Бен? Бен Рич? Но ведь они явились в мою кассу. Я мог

здесь оказаться.

– Вы и оказались здесь. Что это меняет, скажите на

милость?

– Как что меняет? Рич не позволил бы им подвергать

мою жизнь опасности.

– Вы в этом уверены? – Образ улыбающейся кошки.

Черч остолбенел. Потом вдруг вскрикнул, охваченный яростью:

– Ах сукин сын! Ах распроклятый сукин сын!

– Не стоит горячиться, Джерри. Рич спасает собственную жизнь. Едва ли от него можно ждать сейчас особой щепетильности.

– Ну что же, если он спасает свою жизнь, то я займусь спасением своей, и пусть не жалуется на меня, подлец…

Готовьтесь, Пауэл. Я ничего не утаю, коль скоро уж я раскололся.

После страшной гибели Тэйта, беседы с Черчем и очередного посещения полиции приятно было, возвратясь домой, встретить белокурую озорницу малышку. В правой руке у Барбары был черный карандаш, в левой – красный.

Высунув язык и скосив темные глаза от усердия, она что-то старательно малевала на стенах.

– Бари! – строго воскликнул Пауэл. – Ты что это делаешь?

– Рисоваю картиноцки, – отозвалась Барбара, – славные картиноцки для папы.

– Спасибо, душенька, – сказал он. – Превосходная идея.

Теперь пойди сюда и посиди с папой.

– Не-е, – ответила она, продолжая рисовать.

– Ты моя девочка?

– Дя.

– А разве моя девочка бывает непослушной? Мэри слушается папу.

Барбара взвесила в уме этот довод.

– Дя, – ответила она, сунула карандаши в карман и села рядом с Пауэлом на тахту, взяв его за руки своими выпачканными в мелу ручонками.

– Право же, Барбара, – пробормотал он, – твоя шепелявость начинает меня беспокоить. Может быть, тебе нужно надеть пластиночку на зубы?

Он сказал это полусерьезно. Как-то забывалось, что рядом с ним сидит взрослая девушка. Он заглянул в темные глубокие глава, сверкающие и пустые, как не наполненный вином бокал.

Медленно пробираясь сквозь верхние слои ее сознания, он приближался к густо затянутому покровом туч взбаламученному подсознанию. Слабый проблеск света там, за тучами, одинокий и трогательный, стал уже чем-то мил ему. Но сейчас его встретил не робкий проблеск, а острие луча, который мог бы исходить разве что от пышущей грозным жаром новой звезды.

– Здравствуй, Барбара. Ты, кажется…

Откликом был такой взрыв страсти, что Пауэл поспешно отступил.

– Эй, Мэри! – крикнул он. – Скорей сюда!

Из кухни выскочила Мэри Нойес.

– Новые осложнения?

– Пока еще нет. Но скоро будут. Наша пациентка пошла на поправку.

– Я не заметила в ней перемен.

– Загляни вместе со мной внутрь. В ней ожили глубокие инстинкты. Где-то в самой, в самой глубине. Мне чуть мозги не выжгло.

– А при чем тут я? Потребовалась компаньонка? Охранять секреты девичьего сердца?

– Ты шутишь? Это меня нужно охранить. Протянуть руку помощи.

– Барбара держит тебя за обе руки.

– Я выразился фигурально, – Пауэл смущенно посмотрел на спокойное кукольное личико, прохладные пальцы, вяло прикасавшиеся к его рукам. – Ну, пошли.

Снова вглубь по темным переходам к пылающему в ней

– к пылающему в каждом из людей – горнилу, вечному источнику душевных сил и психической энергии; безжалостной, безрассудной, алчной. Он чувствовал, как Мэри

Нойес на цыпочках пробирается следом за вам. На этот раз он остановился поодаль.

– Привет, Барбара.

– Убирайся!

– Это же я, дух.

Его полоснуло ненавистью.

– Ты меня помнишь?

Ненависть перешла в смятение, потом прихлынула жаркая волна страсти.

– Линк, спасайся, пока не поздно. Затянет в омут, потом не вырвешься.

– Мне нужно кое-что найти.

– Что ты найдешь? Там только страсть и смерть, во

всей своей неприкрытой примитивности.

– Я хочу узнать об ее отношениях с отцом. Почему он

чувствовал себя виноватым перед ней?

– Делай как знаешь. Я ухожу.

Новая вспышка. Мэри убежала.

То отходя, то приближаясь, Пауэл двинулся в поход, настороженный и собранный, как электрик, который ищет среди нескольких оголенных проводов один – обесточенный. Где-то близко полыхнул разряд. Пауэл потянулся в ту сторону, отступил, оглушенный, и сразу почувствовал, как его облепил покров инстинкта самосохранения. Собравшись с духом, он погрузился в водоворот ее ассоциаций и начал их классифицировать. Вокруг бушевал такой хаос энергии, что Пауэлу не без усилия удалось оградить свое сознание от внешних воздействий.

Сигнализация соматических клеток – топливо всего этого котла. Реакции несметных биллионов клеток; их органические вопли; приглушенное гудение мышечных тонов; циркуляция крови и колебаний ее кислотности; все это пенилось и бурлило в неустойчивом равновесии, составлявшем душевный мир девушки. То тут, то там проскальзывали искаженные образы, полусимволы, незавершенные ассоциативные связи… Ионизированные атомы мысли.

Вот это вроде бы напоминает взрывной согласный звук… Пауэл проследил его до буквы «п»… и до сенсорной ассоциации с поцелуем, а дальше путем перекрестной связи перешел к сосательному рефлексу грудного младенца, к младенческим воспоминаниям о… матери? Нет, о кормилице. Сюда же вкраплено общение с родителями –

отрицательная величина. Мать со знаком минус. Пауэла чуть не опалила вспышка детской обиды и гнева (комплекс заброшенности), но ему удалось уклониться. Снова подобрав «п», он подыскал соотносящееся с ним «па», потом «папа» и в конце концов «отец».

Неожиданно он оказался лицом к лицу с самим собой.

Уставившись на этот образ, Пауэл только ценою огромных усилий сумел удержаться на грани вменяемости.

– Да кто же ты такой, черт тебя побери?

С чарующей улыбкой образ скрылся.

«П»… «па»… «папа»… «Отец». Жар преданности и любви, связанных с… Он снова оказался лицом к лицу со своим образом. На этот раз он обнаженный, могучий; он излучает ток желания и любви; он протягивает руки.

– Я потерялся. Ты сбиваешь меня с толку.

Образ исчез. Влюбилась она в меня, что ли?

– Здравствуй, дух.

Так вот, оказывается, какой видит себя Барбара, –

умилительно карикатурной: белесые патлы, темные кляксы глаз, угловатая, нескладная фигура… Образ расплылся… и снова неудержимым потоком хлынул, обрушился, все вытеснил собой Пауэл – могучий и нежный защитник. На сей раз он не отступил перед своим двойником. Стиснул зубы, но удержался и принялся его разглядывать. Образ оказался двуликим: спереди, как в зеркале, он видел свое лицо: а сзади – лицо де Куртнэ. Сверкнула цепь двойных ассоциаций: бог Янус, двойник, копия, парный, соединенный и вдруг… Рич? Невозмож… Да, в самом деле, Бен Рич и карикатурный образ Барбары срослись боками, как сиамские близнецы. Брат и сестра. Барбара и Бен. Единство крови. Единство…

– Линк!

Оклик раздался где-то очень далеко. Непонятно откуда.

– Линкольн!

Пусть немного погодит. С этим Ричем придется…

– Линкольн Пауэл! Я здесь, идиот!

– Мэри?

– Не могу тебя найти.

– Через несколько минут буду с тобой.

– Линк, я уже третий раз пытаюсь тебя обнаружить.

Если ты сейчас не выйдешь, ты пропал.

– Третий раз?

– За три часа. Линк, ну пожалуйста… пока я еще в

силах.

Он начал выбираться на поверхность. Но не мог сообразить, куда он должен двигаться. Вокруг бесновался вневременной и внепространственный хаос. Снова появился образ Барбары де Куртнэ, на этот раз – карикатура на эротичную сирену.

– Здравствуй, дух.

– Линкольн, богом тебя заклинаю!

Он заметался было в панике, потом взяла свое щупаческая выучка. Автоматически он выполнял все, что требовалось для осуществления «отхода». В строгой последовательности захлопывались блоки; каждый заслон – шаг назад, все ближе к свету. На середине пути он ощутил, что

Мари рядом с ним. Она его сопровождала до самого конца, до тех пор, пока он вновь не оказался у себя в гостиной, рядом с Барбарой. Словно обжегшись, Пауэл отпустил ее руки.

– Мэри, я обнаружил какую-то загадочную связь ме-

жду ней и Беном Ричем. Они каким-то образом…

Мэри держала намоченное в холодной воде полотенце.

Размахнувшись, она больно хлопнула им Пауэла по лицу.

Только тогда он понял, что трясется, как в ознобе.

– Вся трудность в том… Понимаешь, пытаться по

кусочкам воссоздать целое из обрывков сенсорных сигна-

лов – это все равно что пробовать осуществить химиче-

ский анализ, находясь в середине солнца.

Снова удар полотенцем.

– И в том и в другом случае ты имеешь дело не с эле-

ментами, а с расщепленными частицами… – Пауэл увернулся от очередного удара полотенцем и внимательно посмотрел на Барбару. – Подумай, Мэри, бедняжка, ка-

жется, в меня влюбилась.

Образ подмигивающей горлицы.

– Серьезно. Я там все время натыкался на себя.

– Да ну? А за собой ты ничего не замечаешь?

– Я тебя не понял.

– Чем объясняется, скажи мне, твой отказ послать ее в

Кингстонский госпиталь? – спросила Мэри. – Чем ты объяснишь эти телепатические экскурсы, столь регулярно проводимые по два раза в день? И для чего тебе вдруг понадобилась компаньонка? Я вам скажу, что это значит, мистер Пауэл.

– Что же?

– То, что ты в нее влюблен. Влюблен еще с тех нор, когда увидел ее в доме Чуки Фруд.

– Мари!

Вспыхнув, она бросила ему в лицо яркое комплексное изображение: он сам и Барбара, и то, что Мэри подглядела несколько дней назад… то, что заставило ее побледнеть от ревности и гнева. Пауэл знал, что она не ошиблась.

– Мэри, милая…

– Не беспокойся обо мне. На меня наплевать. Послушай, ты в нее влюбился, а она ведь не щупачка. Мало того, она помешанная. Что ты в ней любишь? Ее лицо? Инстинкты? Какую часть от целого составляет предмет твоей страсти? Одну десятую? А остальные девять? Ты уверен, что ты их полюбишь? Будь ты проклят! И зачем я тебя вытащила, лучше бы ты сгинул там, в дебрях ее подсознания.

Мэри отвернулась и заплакала.

– Мэри, я умоляю тебя…

– Заткнись, – сказала она, всхлипывая. – Будь ты проклят! Тебе звонили. Из полиции. Ты должен срочно вылететь на Космическую Ривьеру. Там Бен Рич, он куда-то исчез. Одним словом, ты им нужен позарез. Ты нужен всем.

Как видишь, я не исключение.

ГЛАВА XII

Пауэл уже десять лет не бывал на Космической Ривьере. Усевшись в полицейский аэроскутер, который прибыл, чтобы снять его с борта «Холиди Куин», роскошного космического лайнера, Пауэл с любопытством смотрел вниз, разглядывая порт и раскинувшуюся за ним панораму.

То, что он видел, больше всего напоминало шитое серебром и золотом лоскутное одеяло. И, как всегда в эти минуты он улыбнулся, представив себе сцену, которую его воображение рисовало ему каждый раз, когда он приближался к этому космическому курорту. Он вообразил себе, как исследуют Космическую Ривьеру, случайно натолкнувшись на нее во время путешествия, какие-нибудь первопроходцы из отдаленной галактики, сивые и серьезные диковинные создания. Как ни пытался он представить себе, что же они напишут в своих отчетах, ему это никогда не удавалось.

– Это уж работка для Нечестивого Эйба, – пробормотал он. Ривьера начала свое существование больше столетии тому назад, когда некий энтузиаст, помешанный на культе здоровья, создал для своей цели небольшой, всего полмили в диаметре, искусственный астероид – плоское блюдечко в космическом пространстве. Он нарастил на этом блюдечке коллоидную воздушную полусферу, установил атмосферный генератор и стал основателем колонии. За сотню с лишним лет в космическом пространстве вокруг блюдечка вырос целый пиршественный стол, занявший сотни миль.

Каждый новый владелец участка просто-напросто добавлял к общему столу очередную милю, наращивал над ней атмосферу, и дело было сделано. К тому времени, когда специалисты, спохватившись, посоветовали придать Космической Ривьере более удобную и экономную шарообразную форму, сделать это было уже невозможно. Колония просто продолжала размножаться.

Скутер вошел в вираж, и под лучами солнца сотни полусфер заискрились в темно-синем космосе как мыльные пузыри. В центре находился все еще функционирующий пансионат, построенный на участке основателя колонии.

Вокруг были отели, луна-парки, санатории, лечебницы и даже кладбище. Со стороны Юпитера располагалась гигантская пятидеситимильная полусфера, покрывавшая

Заповедник Космической Ривьеры. Здесь посетитель получал с каждой квадратной мили куда больше природы и погоды, чем на любой естественно образовавшейся планеты.

– Слушаю вас, – сказал Пауэл.

Сержант полиции, волнуясь, начал рассказывать.

– Мы все делали по инструкции. Выпустили за Хэссопом Недотепу. Ловкач шел следом. Потом девушка Рича выловила Недотепу…

– О, так это девушка его выловила?

– Ага… Бедовая такая красоточка, зовут Даффи Уиг.

– Вот дьявольщина! – вспыхнул Пауэл. Сержант поглядел на него с удивлением. – Как же так, я сам ее допрашивал, и хоть бы… – он осекся. – Выходит, и я сел в калошу. Да послужит мой пример вам уроком. Если имеешь дело с красивой девушкой… – Он не договорил и потряс головой.

– Так вот, значит, – продолжил свой рассказ сержант, –

девушка выловила Недотепу, а едва только взялся за дело

Ловкач, как Рича принесла нелегкая сюда.

– На чем он вылетел?

– На собственной яхте. В космосе с ними произошла авария. Всю носовую часть вмяло внутрь. То ли на метеор они налетели, то ли на оставленный командой звездолет.

На яхте один убитый и трое раненых, в том числе Рич. Его доставили в больницу, и мы считали, что хоть некоторое время он там пролежит. Но не успели мы оглянуться, как он исчез. Хэссоп тоже пропал. Я хватаю щупача-переводчика со знанием четырех языков, ищем, ищем – все впустую.

– А где вещи Хэссопа?

– Они тоже исчезли.

– Черт те что! Нам просто необходимо взять его с вещами. Только тогда мы сможем выяснить мотив. Ведь

Хэссоп старший шифровальщик «Монарха». Нам необходимо узнать у него содержание последней телеграммы, отправленной Ричем Краю де Куртнэ, и ответ…

– В понедельник, за два дня до убийства?

– Да. Возможно, именно этот обмен телеграммами и подтолкнул его к преступлению. К тому же не исключено, что Хэссоп захватил с собой финансовые отчеты фирмы.

Они могли бы помочь суду узнать причину, из-за которой

Ричу так приспичило расправиться с де Куртнэ.

– А… какую, к примеру, причину?

– В «Монархе» поговаривают, что де Куртнэ совершенно припер Рича и стенке.

– А вы уже выяснили обстоятельства и способ убийства?

– И да и нет. Джерри Черч мне выложил все, что знал, но тут сложная механика. Мы можем рассказать, при каких обстоятельствах произошло убийство. Наши доводы сочтут достаточными, если при этом будут изложены мотив и способ убийства. Способ описать мы можем. И суд будет удовлетворен, если мы прибавим к этому мотив и обстоятельства. То же самое и с мотивом. Это похоже на три шеста, которые подпирают вигвам. Каждый из них поддерживает два остальных. Но ни один не держится сам по себе. Вот такие же установки у старикашки Моза. И вот почему нам так нужен Хэссоп.

– Они ведь здесь, на Ривьере. Хоть за это я могу поручиться.

– Не стоит вешать голову из-за того, что Рич вас одурачил. Он многих одурачивал. Меня в том числе.

Сержант угрюмо кивнул головой.

– Буду искать сразу обоих – и Хэссопа и Рича, – сказал

Пауэл, когда скутер проскользнул в воздушный шлюз. – Но сначала мне хотелось бы проверить один свой домысел.

Покажите мне труп.

– Чей труп?

– Человека, который погиб во время катастрофы на аэрояхте.

В полицейском морге на воздушной подушке лежал замороженный изувеченный труп мужчины с очень белой кожей и огненно-рыжей бородой.

– Так, так, – негромко сказал Пауэл. – Кено Киззард.

– Вы его знаете?

– Да. Он работал на Рича, но оказался слишком дошлым. Теперь можно не сомневаться, что авария на яхте произошла не случайно, она была подстроена для того, чтобы замаскировать убийство.

– Да, но как же это! – вскрикнул полисмен. – Двое других тоже опасно ранены. Рич, может быть, и симулировал. Допустим. Но ведь и яхта погибла, а потом те двое…

– Те двое ранены. И погибла яхта. Ну и что ж из этого?

Зато Киззард теперь уже наверняка не проболтается, а Ричу только этого и надо. Это его работа. Нам, правда, сроду не удастся доказать его вину, но нам это и ни к чему, если мы найдем Хэссопа. Мы тогда и так сможем спровадить нашего дружка на Разрушение.

Раскрашенный в яркий спортивный костюм (в этом сезоне на Космической Ривьере было модно наносить одежду краской из пульверизатора) Пауэл пустился в стремительное турне по мыльным пузырям… «Отель

Виктория», «Отель Спортсмена», «Магический», «Родина на Чужбине», «Новый Нью-Трепльсберг», «Марсианин»

(очень шикарный), «Венусбург» (форменный бардак) и десятки других… В поисках незабвенных старинных друзей Пауэл перезнакомился со множеством народу и на шести языках описывал приметы Хэссопа и Рича, одновременно осторожно прощупывая собеседника. Убедившись, что собеседник вполне ясно представил себе и того и другого, Пауэл ждал ответа. Все отвечали одно и то же.

Нет, не видел. Их ни разу никто не видел.

Со щупачами было легче… На Космической Ривьере работали и отдыхали целые сонмы щупачей… но и от них было не больше толку.

Традиционный сбор в Солнечном Реймсе… сотни коленопреклоненных фанатиков радостным пением приветствуют Празднество Летнего Утра. Результат поисков все тот же. Гонки в Марсе-на-Чужбине. Парусники скачут по воде, как с силой брошенные каменщики. Результат тот же.

Санаторий при лечебнице пластической хирургии… сотни забинтованных лиц и тел. Результат поисков тот же. Летное поле. Результат тот же. Горячие серные ключи, Белые серные ключи, Черные серные ключи… Результат все тот же. Обескураженный Пауэл свернул наконец на кладбище

«Рассветный Луч». Оно напоминало английский парк –

украшены флагами дорожки, дубы, ясени и вязы и маленькие газончики ярко-зеленой травы. Слышна приглушенная музыка, это в укромно расположенных павильонах пиликают струнные квартеты роботов. Пауэл уже не мог сдержать улыбку.

В центре кладбища находилась очень добросовестно воспроизведенная копия собора Парижской богоматери.

На соборе аккуратная табличка: «Наша славная шотландская часовенка». Одна из химер елейным голосом зычно вещала: «В НАШЕЙ СЛАВНОЙ ШОТЛАНДСКОЙ ЧА-

СОВЕНКЕ ВЫ УВИДИТЕ ДЕЙСТВО РОБОТОВ, КО-

ТОРЫЕ РАЗЫГРЫВАЮТ ДРАМУ БОГОВ. МОИСЕЙ НА

ГОРЕ СИНАЙСКОЙ, РАСПЯТИЕ ХРИСТА, МАГОМЕТ

И ГОРА, ЛАО ЦЗИ И ЛУНА, ОТКРОВЕНИЕ МЭРИ

БЕЙКЕР ЭДДИ, ВО3НЕСЕНИЕ ГОСПОДА НАШЕГО

БУДДЫ, ЯВЛЕНИЕ ИСТИННОГО И ЕДИНОГО БОГА

ГАЛАКТИКИ…» Пауза и чуть более деловито: «ВВИДУ

БЛАГОЧЕСТИВОГО ХАРАКТЕРА ДЕЙСТВА ВХОД

ТОЛЬКО ПО БИЛЕТАМ. БИЛЕТЫ МОЖНО ПРИОБРЕ-

СТИ У БЕЙЛИФА». Пауза, и уже новый голос, умоляющий и оскорбленный: «ПРОСЬБА КО ВСЕМ БОГОМОЛЬЦАМ, ПРОСЬБА КО ВСЕМ БОГОМОЛЬЦАМ… НЕ РАЗГО-

ВАРИВАТЬ И НЕ СМЕЯТЬСЯ ГРОМКО». Затем щелчок, и другая камера принялась вещать на другом языке. Пауэл расхохотался.

– Как вам не стыдно, – сказала стоявшая сзади девушка.

Не оборачиваясь, он ответил:

– Извините. В самом деле, ясно сказано: не разговаривать и не смеяться громко. А вам не кажется, – что это уморительнейшая… – И вдруг, узнав знакомые телепатемы, Пауэл быстро обернулся. Перед ним стояла Даффи

Уиг.

– Даффи? Ну и ну! – сказал он.

Сердитое лицо девушки на миг стало растерянным, но тут же его осветила улыбка:

– Мистер Пауэл! – воскликнула она. – Неотразимый сыщик. Вы помните, за вами танец.

– И извинение, – добавил Пауэл.

– Прелестно. Хоть одно. Мне их столько задолжали! За что же в данном случае?

– Я вас недооценил.

– К этому мне не привыкать, – взяв Пауэла под руку, Даффи повлекла его за собой по дорожке. – Ну, скажите же, благодаря чему восторжествовала справедливость? Вы на меня внимательнее взглянули и…

– …осознал, что вы умнее всех остальных работающих на Бена Рича.

– Я умна. Я в самом деле выполняла кое-какую работу для Бена… однако в вашем комплименте мне послышались минорные полутона. Намекните, что вас опечалило?

– Наш хвост за Хэссопом.

– Пожалуйста, чуть поотчетливее ритм.

– Вы сорвали наш хвост. Поздравляю с удачей.

– А-а, я поняла. У вас есть лошадь – Хэссоп. В жеребячьем возрасте несчастный случай лишил Хэссопа его лучшего украшения, и тогда вы заменили его хвост искусственным, который…

– Плохо, Даффи, никуда не годно. Придумайте что-нибудь поумней.

– Знаете, что я скажу вам, чудо-мальчик: дайте полный ток, хватит темнить. – Ее задорная мордочка повернулась к

Пауэлу с полусерьезной, полунасмешливой миной. – Что вы такое городите?

– Сейчас все объясню, прямо по буквам. У нас был хвост за Хэссопом. Хвост – это соглядатай, шпион, тайный агент, которому поручено повсюду следовать и наблюдать за подозреваемым…

– Усекла. А что такое Хэссоп?

– Хэссоп работает у Рича. Он его старший шифровальщик.

– И что я сделала с вашим шпионом?

– Выполняя инструкцию, полученную от Рича, вы очаровали нашего агента, вскружили ему голову, довели до того, что, забыв служебный долг, он целыми днями торчал с вами у рояля, а затем…

– Стойте! – резко перебила Даффи. – Я его знаю. Такой поганчик. Ну, ну, ну! Так он был полисмен?

– Право же, Даффи…

– Я задала вопрос.

– Да, он был полисмен.

– И следил за Хэссопом?

– Верно.

– Хэссоп… это такой белесый? Волосы и глаза будто пылью присыпаны? Глаза голубые?

Пауэл кивнул.

– Мерзавец, – прошептала Даффи. – Подлый мерзавец.

А вы, значит, считаете, что я из тех, кто делает для него грязную работу? – яростно повернулась она и Пауэлу. –

Вот оно что! Эх вы… щупач называется!

Так вот, послушайте, что я вам скажу. Рич попросил меня оказать ему услугу. Сказал, что этот человек обдумывает очень интересный музыкальный код. Мол, не возьмусь ли я его проинспектировать? Ну как мне было догадаться, что это какой-то там хвост? Как я могла узнать, что ваш агент вздумает выдавать себя за музыканта?

– То есть вы утверждаете, что Рич вас обманул? –

удивился Пауэл.

– А что ж еще? – вскипела Даффи. Я своих мыслей не таю, прощупывайте. Если бы Рич не был сейчас в Заповеднике, то вы легко бы убедились…

– Стоп! – нетерпеливо перебил Пауэл. Проникнув за барьер ее сознания, он за десять секунд четко и исчерпывающе обследовал ее. Затем он бросился бежать.

– Э-эй! – крикнула Даффи. – Каково решение присяжных?

– Выдать вам медаль, – не останавливаясь, отозвался

Пауэл. – Я пришпилю вам ее лично, как только спасу чью-нибудь жизнь.

– Зачем мне чья-то жизнь? Мне нужны вы.

– Это ваш недостаток, Даффи. Вам нужны все.

– Кто-о-о-о?

– Все-э-э-э.

ПРОСЬБА НЕ РАЗГОВАРИВАТЬ И НЕ СМЕЯТЬСЯ

ГРОМКО!

Пауэл нашел сержанта в местном театре «Глобус», где великолепная эспер-актриса своей игрой волновала тысячи сердец. Трудно сказать, в чем состояла главная прелесть исполнения – в отточенной ли сценической технике или в телепатической чуткости, с какой артистка откликалась на реакцию публики, но во всем зале только один человек остался равнодушным. То был сержант полиции, который угрюмо и методично оглядывал одно за другим лица зрителей. Пауэл взял его за руку и вывел из театра.

– Он в Заповеднике, – сообщил Пауэл сержанту. – Там же вместе с ним и Хэссоп. И там же вещи Хэссопа. Очень ловко все придумано. Человек только что побывал в катастрофе, и ему хочется развлечься, отдохнуть. Едет он, конечно, не один, а со спутником. Они опередили нас на восемь часов.

– Заповедник? М-м-да… – задумчиво пробормотал сержант. – Две с половиной тысячи квадратных миль, до отказа набитых такой прорвой флоры, фауны, рельефов и климатов, какой нигде больше не увидишь, даже если проживешь три жизни.

– Вы считаете вероятным, что Хэссоп может там погибнуть (если он уже не погиб)?

– Я гроша ломаного не дам за его голову.

– Чтобы спасти беднягу, нам придется взять вертолет и немедленно вылететь.

Сержант откашлялся.

– Кгм… На территории Заповедника не разрешается пользоваться механическим транспортом.

– Но это же особый случай. Старикашка Моз непременно потребует к себе Хэссопа.

– Тогда пусть ваша чертова машина уломает нашу мэрию. Недельки через три-четыре вы, может быть, получите специальное разрешение.

– К тому времени от Хэссопа и костей не останется. Ну, а если применить телепатический радар или сонар? Мы могли бы определить телепатемы Хэссопа и…

– Кгм… – снова откашлялся сержант. – Никакие приборы, за исключением кино- и фотокамер, не допускаются на территорию Заповедника.

– Послушайте, что за чертовня творится в этом вашем знаменитом Заповеднике?

– Заповедник сулит встречу со стопроцентно девственной природой для тех, у кого шило в заднем месте. Все там делается на свой риск. Опасность придает экскурсии еще более большую пикантность. Вы боретесь со стихией.

Боретесь с дикими зверями. Вы вновь становитесь примитивным и обновленным. Так говорят рекламные объявления.

– И что там делают туристы: трут чурки одну о другую?

– Несомненно. Вы путешествуете пешим ходом. Припасы тащите на себе. А чтобы вас не слопали медведи, нужно захватить непроницаемый защитный барьер. Если вам нужен огонь, разведите костер. Рыбку поудить – опять же делайте все сами. Честное состязание с природой. А на тот случай, если она вас победит, вы должны, пока живы, выдать расписку.

– Как же нам искать Хэссопа?

– Подмахнуть расписку и двинуться в путь.

– Вдвоем? Обшарить две с половиной тысячи квадратных миль этой первозданной географии? Сколько патрульных вы можете для меня выделить?

– Человек десять.

– То есть по двести пятьдесят квадратных миль на душу. Вы шутите.

– Может быть, вы сумеете уговорить наше правление…

хотя нет, вы и собрать-то их всех вместе сможете не раньше чем через неделю. Впрочем, стойте! Не сумели бы вы их объединить телепатическим путем? Послать какие-нибудь аварийные сигналы, что ли? Как там у вас, щупачей, это делается?

– Вашего брата мы только прощупываем. А что-либо передать мы можем лишь друг другу… Стоп! Ага, вот это уже идея!

– Что за идея?

– Человеческий организм не считается прибором?

– Пока нет.

– И не относится к плодам цивилизации.

– Это точно.

– В таком случае мне нужно как можно скорей кое с кем договориться, и я отбуду в Заповедник с персональным радаром.

Следствием осенившей Пауэла идеи явилось то, что знаменитый адвокат во время щекотливейших переговоров в роскошном, как все на Ривьере, зале заседаний внезапно ощутил непреодолимую тягу к природе. То же чувство овладело секретарем известного писателя, арбитром по вопросам семейного права, консультантом отдела найма при Объединенной Ассоциации Отелей, специалистом по технической эстетике, председателем Вселенского Комитета Жалоб, главным кибернетиком Титана, секретарем

Совета Политической Психологии, двумя членами кабинета министров, пятью парламентскими лидерами и десятками других работающих и отдыхающих на Ривьере эсперов.

Длинной вереницей входили они в ворота Заповедника, объединенные ощущением праздничной приподнятости и взаимосвязанности. Те, кто заблаговременно получили сообщение по тайной сети, успели переодеться. Остальные не успели: контролеры, занятые проверкой багажа туристов, с изумлением проводили глазами безумца, который прошествовал в ворота с рюкзаком на спине и при всех дипломатических регалиях. Затем все как один поклонники природы имели при себе большие карты Заповедника, тщательно разбитые на секторы.

Быстрым шагом они разошлись во все стороны миниатюрного искусственного континента. Воздух как бы гудел, насыщенный телепатемами; все сообщения и замечания пробегали по контурам живого радара, сходясь к его центральной точке, к Пауэлу.

– Путь закрыт. Передо мной гора.

– Тут снег. Ну и метель!

– Болота и (фу, дрянь!) москиты в моем секторе.

– Стоп. Линк! Впереди люди. Сектор двадцать один.

– Дайте мне на них взглянуть.

– Пожалуйста.

– К сожалению, не то.

– Впереди люди, Линк. Сектор девять.

– Перешлите их изображение.

– Держите.

– Нет. Не то.

– Впереди люди, Линк. Сектор семнадцать.

– Дайте изображение.

– А, черт! Это медведь.

– Не удирайте! Действуйте дипломатично!

– Впереди люди, Линк. Сектор двенадцать.

– Дайте изображение.

– Получите.

– Опять не то.

– Вот это да!

– Метель?

– Нет. Льет как из ведра.

– Впереди люди, Линк. Сектор сорок один.

– Дайте изображение.

– Пожалуйста.

– Не они.

– Линк, объясните, как лазят по пальмам.

– Перехватывайте ствол руками и ногами и взбирай-

тесь вверх.

– Мне нужно вниз, а не вверх.

– А как вы попали наверх, ваша честь?

– Не знаю. Спросите у носорога, которого я встретил

возле этой пальмы.

– Впереди люди, Линк. Сектор тридцать семь.

– Перешлите их изображение.

– Держите.

– Не годится.

– Впереди люди, Линк. Сектор шестьдесят.

– Гоните их изображение.

– Пожалуйста…

– Шагайте мимо.

– Долго нам еще тут странствовать?

– Они опередили нас по меньшей мере на восемь часов.

– Нет, щупачи, поправка. Они взяли старт на восемь

часов раньше нас, но это не значит, что нас разделяет

восемь часов пути.

– Нельзя ли попонятней, Линк?

– Ричу не обязательно забираться в глубь Заповедника.

Он мог и поближе к воротам облюбовать удобное мес-

течко.

– Удобное для чего?

– Для убийства.

– Простите. Как уговорить дикую кошку, чтобы она

вас не сожрала?

– Прибегните к политической психологии.

– Прибегните к защитному барьеру, мистер секре-

тарь.

– Впереди люди, Линк. Сектор один.

– Дайте их изображение, мистер главный кибернетик.

– Пожалуйста.

– Пройдите мимо, сэр. Это Рич и Хэссоп.

– ЧТО?!

– Без паники. Не привлекайте к себе внимания. Спо-

койно проходите мимо. Когда скроетесь из поля зрения, сверните к сектору два. Всем возвратиться к воротам и

разойтись по домам. Тысяча благодарностей. С этой ми-

нуты я начинаю действовать на свой риск.

– Возьмите нас в долю, Линк.

– Не выйдет. Здесь нужна ювелирная работа. Рич не

должен знать, что я похитил Хэссопа. Все будет выгля-

деть естественно, закономерно и не вызовет подозрений.

Так сказать, кража без взлома.

– И совершите ее, конечно вы.

– Кто украл погоду, Пауэл?

Жаркая вспышка смущения догнала направлявшихся к воротам эсперов.

Облюбованная Ричем квадратная миля представляла собой густые заболоченные, насыщенные влажными испарениями джунгли. Когда спустилась темнота, Пауэл медленно пополз к костру, который Рич разложил на поляне у небольшого озерца. Вода кишела крокодилами, гиппопотамами и водяными. На земле и на деревьях тоже бурлила жизнь. Экологи Заповедника употребили немало усилия, чтобы совместить и сосредоточить максимум живности на крохотном клочке земли. И поскольку их усилия увенчались блестящим успехом, непроницаемый защитный барьер Рича работал с максимальной нагрузкой.

Пауэл слышал, как попискивают, ударяясь о барьер, москиты, как со щелчком отскакивают от невидимой стены более крупные насекомые. Он не рискнул установить свой собственный барьер: защитные барьеры слегка гудят, работая, а у Бена Рича острый слух. Пауэл подобрался поближе к костру и стал прощупывать.

Хэссоп был спокоен и беспечен; ему слегка кружила голову дружба могущественного шефа, слегка пьянила мысль, что в его коробке с пленками хранится судьба Бена

Рича. Рич лихорадочно мастерил огромный самодельный лук, обдумывая, как подстроить «несчастный случай» и устранить Хэссопа. Этот лук и лежавший рядом с Ричем на земле пучок стрел с закаленными на огне остриями съели восемь часов, на которые он опередил Пауэла. Но для того чтобы подстроить несчастный случай на охоте, нужно охотиться.

Пауэл встал на колени и подполз поближе, нацелив все свои чувства на восприятие Рича. Он замер как вкопанный, когда в сознании Рича звякнул сигнал тревоги. Рич, который только что доделал лук, вскочил и, напряженно вглядываясь в темноту, прицелился.

– Что случилось, Бен? – шепотом спросил Хэссоп.

– Не знаю. Там что-то есть.

– Вот страсть-то. Но ведь у нас барьер.

– Да, я о нем все забываю.

Он снова сел на землю и поворошил костер. Рич не забыл о барьере, но недремлющий инстинкт убийцы смутно и в то же время настойчиво предупреждал его…

Пауэлу оставалось только удивляться изощренной чуткости человеческого сознания. Он опять прощупал Рича. Тот, как всегда, когда чувствовал приближение опасности, машинально прикрылся привычным блоком: И когда ска-

зал «четыре», получил синяк под глаз. Три, четыре, три, два, раз!

Глубже бушевал водоворот. Все острей желание убить… убить немедленно и беспощадно… и уж после позаботиться о том, чтобы придать убийству видимость несчастного случая.

Стараясь не глядеть на Хэссопа, Рич взял лук. Ему не терпелось поскорее выпустить смертоносную стрелу.

Пауэл двинулся вперед. Но не успел Рич пройти и десяти футов, как новый сигнал тревоги заставил его вскочить на ноги. Выхватив из костра горящее полено, он запустил им в темноту, туда, где скрывался Пауэл. Рич так быстро принял и осуществил свое решение, что Пауэл не успел его предугадать. Пылающая головня наверняка бы угодила в

Пауэла, если бы не защитный барьер, о котором забыл Рич.

На лету наткнувшись на преграду, полено упало на землю.

– А-а! – крикнул Рич и вдруг повернулся к Хэссопу.

– Да что случилось, Бен?

Вместо ответа Рич прицелился в Хэссопа, так туго натянув тетиву, что тупой конец стрелы коснулся мочки его уха. Хэссоп испуганно вскочил.

– Бен, осторожнее! Вы можете в меня попасть!

Рич выстрелил, но Хэссоп неожиданно метнулся в сторону, и стрела пролетела мимо.

– Бен! Да что вы там…

Внезапно Хэссоп все понял. С приглушенным криком он побежал прочь от костра и от Рича, который положил уже новую стрелу на тетиву. Хэссоп, с разбегу врезавшись в барьер, отлетел назад. Стрела, просвистевшая над самым его плечом, тоже уткнулась в барьер.

– Бен! – взвизгнул Хэссоп.

– У, сукин сын! – прохрипел Рич, еще раз заряжая лук.

Пауэл был уже возле барьера. Но он не мог проникнуть внутрь. Хэссоп с визгом метался у дальней стены, а Рич на него надвигался, держа перед собою лук. Вторично налетев на невидимую стену барьера, Хэссоп упал, пополз на четвереньках, потом встал на ноги и, словно загнанная крыса, шмыгнул в сторону от неотступно преследующего его

Рича.

– Боже мой! – прошептал Пауэл и отступил в темноту.

Нужно было что-то предпринять и предпринять немедленно. В ушах у него гудело от набегавшего волнами ропота и рева, которыми джунгли откликнулись на вопли

Хэссопа. Пауэл весь обратился в телепатическую восприимчивость. Слепой страх, слепой гнев, слепые инстинкты –

вот все, что его окружало. Бегемоты, тяжелые, тупые…

Глухие, злобные, голодные крокодилы… Огромные водяные, свирепые как носороги, которых они вдвое превышали размером. Издали долетают приглушенные расстоянием телепатические сигналы слонов, вапити, гигантских кошек.

– Ну, была, не была, – решился Пауэл. – Попробую взломать барьер. Другого пути нет.

Он задвинул все блоки, пригнал их впритирку и, оставив выход только для сообщения эмоций, начал передавать: страх, страх, ужас, страх… Он посылал самые примитивные эмоции из всего ряда… Страх. Страх.

Ужас. Страх. СТРАХ – БЕГСТВО – УЖАС. СТРАХ –

БЕГСТВО – УЖАС – БЕЖАТЬ!

Во всех гнездах, пискнув, пробудились птицы. На птичий писк жалобным воплем отозвались обезьяны, и тысячи ветвей заколыхались под телами четвероруких беглецов. На озерце послышался нестройный залп громких чавкающих взрывов – то вытаскивали из прибрежной отмели охваченные слепым ужасом бегемоты. Стонала земля под ногами слонов, которые бежали в панике и оглашали джунгли пронзительным трубным ревом. Рич услыхал все это и застыл на месте, забыв о Хэссопе, который, плача и крича, все еще продолжал метаться между стенами барьера. Бегемоты первыми наткнулись на барьер. За ними следовали гигантские водяные и крокодилы. Затем подоспели слоны. А дальше на барьер с тяжелым топотом обрушились стада зебр, гну, вапити. История Заповедника еще не знала такого массового бегства животных. Не мудрено, что и создатели непроницаемого защитного барьера не предусмотрели возможности столь интенсивного напора. Барьер рухнул с пронзительным скрежетом, будто кто-то резал ножницами стекло.

Бегемоты раскидали и затоптали костер. Пробравшись в темноте к ополоумевшему от ужаса Хэссопу, Пауэл схватил его за руку и потащил к краю поляны, где были сложены вещи. Удар копыта чуть не сбил Пауэла с ног, но он не выпустил Хэссопа и вскоре обнаружил драгоценную коробку с пленкой. В кромешной, напоенной страхом тьме

Пауэл различал телепатемы бегущих в панике животных, и ему удалось выбраться, таща за собой Хэссопа, из середины живого потока. Спрятавшись за широким стволом тукового дерева, он приостановился, чтобы отдышаться и спрятать в карман коробку. Хэссоп все еще всхлипывал.

Затем Пауэл поймал телепатемы Рича – тот стоял прижавшись спиной к дереву всего лишь в сотне футов и сжимал оцепеневшими руками лук и стрелы. Он был растерян, взбешен, перепуган… и пока что невредим. Больше всего на свете Пауэлу хотелось сберечь его в целости и сохранности для Разрушения.

Отцепив свой собственный защитный барьер, Пауэл швырнул его через поляну к выжженной костром проплешине, где Ричу уже нетрудно было бы его найти. Потом он повернулся и повел к воротам покорно следовавшего за ним шифровальщика.

ГЛАВА XIII

Дело Рича можно было наконец передать окружному прокурору. Пауэл надеялся, что оно достаточно подготовлено и для того, чтобы им мог заняться толстокожий скептик, ненасытный пожиратель фактов, старикашка Моз.

Пауэл и его сотрудники собрались в кабинете Моза. В

середине кабинета стоял круглый стол. На столе находился прозрачный макет Бомон Хауза, населенный миниатюрными андроидами. Сотрудники лаборатории, изготовляя модели, изображающие главных действующих лиц, превзошли себя. Крохотные Рич, Тэйт, Мария Бомон и другие передвигались по макету, воспроизводя все особенности походки оригиналов. Рядом с макетом на столе лежала кипа документов, подготовленных для Моза сотрудниками парапсихологического отдела.

Сам «старикашка» занимал всю окружность стены своего гигантского круглого кабинета. Помаргивали и мерцали холодным блеском его многочисленные глаза.

Гудели и жужжали многочисленные блоки памяти. Конус рта чуть приоткрылся, словно в изумлении перед человеческой глупостью. Многочисленные руки-рычаги застыли над рулоном перфорированной ленты, готовые сразу же вслед за получением данных отстучать логический вывод.

Моз, он же Мозаичный Следственный компьютер окружной прокуратуры, держал в страхе всех сотрудников полиции, контролируя и оценивая каждое их действие, решение и заключение.

– Сперва не будем беспокоить Моза, – сказал Пауэл прокурору. – Включим модели и посмотрим, насколько точно их действия совпадут с имеющимся у нас графиком.

У ваших сотрудников есть таблицы времени. Сверяйтесь с ними: если наши куклы что-нибудь сделают не так, дайте знать, и мы выбросим макет на помойку.

Он кивнул де Сантису, вспыльчивому заведующему лабораторией, и тот, сдерживая раздражение, спросил:

– Один к одному?

– Нет, это слишком быстро. Сделайте один к двум.

Вдвое медленней нормальной скорости движения.

– При таком темпе андроиды выглядит неестественно, –

вскипел де Сантис. – Их не смогут оценить. Мы как проклятые вкалывали две недели…

– Не тревожьтесь. Мы повосхищаемся ими потом.

Употребив титаническое усилие воли, де Сантис сдержался, затем нажал на кнопку. В макете зажегся свет, и куклы ожили. Возник звуковой фон, в котором угадывались музыка, смех, разговоры. В главном зале Бомон Хауза пневматическая модель Марии медленно взобралась на помост, держа крохотный томик в руках.

– Это происходило в одиннадцать ноль девять, – пояснил Пауэл сотрудникам прокуратуры. – Следите за часами над макетом. Они, как и модели, будут работать в два раза медленней обычного.

Все умолкли и затаив дыхание следили за сценой, на которой андроиды воспроизводили события рокового вечера. Вновь, как и тогда, Мария Бомон, стоя на помосте в главном зале, прочитала объяснение к игре в «Сардинки».

Свет стал меркнуть и погас. Бен Рич осторожно пробрался из главного зала в концертный, повернул направо, поднялся по ступенькам в картинную галерею, через бронзовую дверцу проник в прихожую брачных покоев, оглушил охрану и вошел в багряно-золотую комнату в форме цветка. И снова Рич там встретил де Куртнэ, подошел к нему вплотную, вытащил из кармана нож-револьвер и лезвием разомкнул челюсти старика, который и не пробовал сопротивляться. Снова резко распахнулась дверь, впустив

Барбару де Куртнэ в белом, искрящемся, как иней, халатике. Снова она все пыталась подбежать к отцу, а Рич никак не мог ее поймать, а потом вдруг выстрелил в рот де Куртнэ и пробил ему череп.

– Подлинные кадры, – шепотом сообщил Пауэл. – Я

раздобыл этот материал, прощупывая ее подсознание.

Барбара подползла к телу отца, вынула револьвер и неожиданно выбежала из комнаты. Рич бросился за ней вслед, но не сумел ее найти в темном доме, и девушка через парадный вход проскользнула на улицу. Затем Рич встретил Тэйта, и они оба, сделав вид, что играют в «Сардинки», проследовали в просмотровый зал. Драма закончилась, когда толпа испуганных гостей, ворвавшись в брачные покои, окружила бездыханное тело старика. Куклы застыли в неподвижности, являя собой причудливую живую картину в миниатюре.

Наступила длинная пауза; сотрудники прокуратуры обдумывали увиденное.

– Ну вот, – сказал Пауэл. – Происходило это так. А

сейчас давайте вручим наши данные Мозу и посмотрим, что он думает. Сначала – замысел. Вы ведь не станете отрицать, что игра в «Сардинки» предоставила Ричу отличную возможность осуществить его замысел.

– Как мог Рич знать, что там будут играть в «Сардинки»? – буркнул прокурор.

– Рич купил книгу и послал ее Марии Бомон. Он это сделал неспроста.

– Как мог он предугадать, какую игру выберут?

– Он знал, что Мария любит игры. А игра в «Сардинки»

была единственной во всем томике, объяснение к которой осталось удобочитаемым.

– Ну, не знаю, – прокурор почесал голову. – Моза не так-то легко убедить. Подайте этот материал. Вреда не будет.

Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет прошествовал комиссар Крэбб с таким видом, словно он командовал парадом.

– Господин префект Пауэл, – произнес он официальным тоном.

– Господин комиссар?

– Мне стало известно, сэр, что вы пытаетесь при помощи этой машины обвинить моего друга Бена Рича в гнусном и вероломном убийстве Крэя де Куртнэ. Мистер

Пауэл, ваши намерения абсурдны. Бен Рич один из наших самых уважаемых и выдающихся сограждан. Кроме того, сэр, я никогда не одобрял тенденции передоверять решение важных вопросов электронному мозгу. Избиратели доверили вам пост префекта, чтобы вы работали своей головой, а не пресмыкались…

Пауэл кивнул Беку, и тот начал вставлять перфокарты.

– Вы совершенно правы, комиссар, – ответил Пауэл. –

Теперь коснемся обстоятельств. Первое: скажите-ка, де

Сантис, каким образом Рич оглушил охрану?

– К тому же, господа… – продолжил Крэбб.

– Ионизатором родопсина, – резко отчеканил де Сантис. Он достал пластмассовую горошину и перебросил

Пауэлу, который продемонстрировал ее всем остальным. –

Человек по фамилии Джордан придумал эту штуку для частной полиции Рича. У меня есть эмпирическая формула изготовления ионизатора, которую можно ввести в компьютер, а также созданный в нашей лаборатории образец.

Не желает ли кто-нибудь его испытать?

Прокурор не проявил энтузиазма.

– В этом нет необходимости. Моз и без испытаний может сделать вывод.

– И в связи с этим, господа… – подводил итог Крэбб.

– Нет уж, позвольте, – с деланной приветливостью возразил де Сантис. – Не увидев собственными глазами, вы нам не поверите. Это совсем не больно. Вы всего-навсего становитесь non compos на каких-нибудь шесть или семь…

Шарик начал расползаться в пальцах Пауэла. Яркая вспышка голубого пламени метнулась Крэббу прямо в нос.

Комиссар умолк на полуслове и свалился как пустой мешок. Пауэл в ужасе озирался.

– Силы небесные! – воскликнул он. – Что я наделал?

Эта горошина сама растаяла в моей руке. – И, повернувшись к де Сантису, строго сказал: – Слишком тонкая оболочка, де Сантис. Полюбуйтесь, что вы натворили с комиссаром.

– Я натворил?

– Передайте эти материалы Мозу, – вмешался прокурор, стараясь говорить бесстрастно и сухо. – Такие данные он примет.

Тело комиссара бережно уложили в глубокое кресло.

– Итак, об обстоятельствах убийства, джентльмены, –

продолжал Пауэл. – Вот, не угодно ли взглянуть? Рука быстрее глаза. – Он продемонстрировал собравшимся револьвер из музея полиции. Вынул патроны, затем из одного вытащил пулю. – Именно так поступил Рич с револьвером, полученным им накануне убийства от Джерри Черча. Он сделал вид, что обезвредил револьвер. Ложное алиби.

– Кой черт ложное? Револьвер действительно не может выстрелить. Это показания Черча?

– Да. Там у вас записано.

– Тогда даже не стоит беспокоить Моза, – прокурор брезгливо отшвырнул бумаги. – У вас нет улик.

– Улики есть.

– Разве можно убить холостым патроном? В вашем протоколе не сказано, что Рич вторично зарядил патрон.

– Он его не заряжал.

– Что правда, то правда, – едко вставил де Сантис. – Ни в ране, ни в комнате мы не нашли ничего похожего на пулю. Ничего!

– Нашли, любезнейший. Только мы не сразу сообразили, что к чему.

– Не было там ничего! – крикнул де Сантис.

– Полноте, де Сантис, ведь вы сами и нашли то, что помогло мне подобрать ключ. Помните комочек глазури во рту де Куртнэ? Вспомнили? А в желудке не оказалось никаких следов печенья.

Встретив изумленный взгляд де Сантиса, Пауэл усмехнулся. Он взял пипетку и наполнил водой сделанную из глазури капсулу. Затем он вставил ее в гильзу патрона и зарядил револьвер. Установив на краю стола деревянную панельку, Пауэл прицелился и нажал на курок. Последовал негромкий, как бы приглушенный звук взрыва, и панелька разлетелась на куски.

– Бог мой… да как же это? – вскрикнул прокурор. –

Неужели там была только вода?

Он начал перебирать кусочки дерева.

– Вода, и больше ничего, – ответил Пауэл. – Из револьвера можно выстрелить не пулей, а просто унцией воды. Причем начальная скорость будет достаточно велика для того, чтобы вышибить человеку затылок, если вы стреляли в мягкое небо. Вот почему Ричу было необходимо выстрелить своей жертве в рот. Вот почему мы ничего другого не нашли. Там ничего и не было.

– Передайте это Мозу, – слабым голосом произнес прокурор. – Честное слово, Пауэл, я начинаю верить, что мы наскребем достаточно улик.

– Прекрасно. И последнее – мотив. Изучив финансовые отчеты «Монарха», мы пришли к выводу, что де Куртнэ загнал Рича в тупик. Рич не мог одолеть конкурента, и ему оставалось только сделаться его компаньоном. Он предложил де Куртнэ объединить капиталы, но тот отказался.

Тогда Рич убил де Куртнэ. Наши выводы вам кажутся логичными?

– Вполне. Вот только покажутся ли они логичными старику Мозу? Суньте все это ему, и поглядим.

Они вставили в компьютер оставшиеся перфокарты, хорошенько раззадорили «старика», сразу включив его на максимальную мощность, и Моз принялся за дело.

Он сосредоточенно мигнул. В нем что-то тихо заурчало. Послышалось прерывистое сопение. Пауэл и остальные со все возрастающим нетерпением ждали ответа. Внезапно

Моз икнул.

Раздался тихий звон:

«Динь-динь-динь-динь-динь», и руки-рычаги начали колотить по чистой ленте.

С РАЗРЕШЕНИЯ СУДА, – ответил Моз. – СОГЛАСНО

ХОДАТАЙСТВУ НЕУМЫШЛЕННИКОВ И ВОЗРАЖЕ-

НИЮ ПРОТИВНОЙ СТОРОНЫ, ПОДПИСИ. СС. ПРЕ-

ЦЕДЕНТ: ХЭЙ прот. КОГОУЗА И РЕШЕНИЕ СУДА ПО

ДЕЛУ ШЕЛЛИ.

– Что это он? – Пауэл вопросительно взглянул на Бека.

– Резвится.

– Нашел время!

– С ним это иногда случается. Попробуем еще раз.

Они снова вставили в компьютер перфокарты и добрых пять минут подзадоривали «старика».

И опять Моз заморгал, засопел, опять внутри у него заурчало, а Пауэл и все остальные, встревоженные, ждали ответа. Чтобы узнать этот ответ, десятки людей напряженно трудились целый месяц. Но вот застучали по перфоленте руки-рычаги.

РЕЗЮМЕ 921,088. СЕКЦИЯ С-1. МОТИВ, – сказал

Моз. – НЕДОСТАТОЧНО ПОДТВЕРЖДЕНЫ ДОКУ-

МЕНТАЦИЕЙ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ МОТИВЫ ПРЕ-

СТУПЛЕНИЯ. ШТАТ КФ прот. ХАНРАХАНА И ПО-

СЛЕДУЮЩИЙ РЯД ПРЕЦЕДЕНТОВ.

– Эмоциональные мотивы? – растерялся Пауэл. – Что он, ополоумел? Да ведь тут корыстные мотивы. Бек, проверьте секцию С-1.

Бек проверил.

– Там все в порядке.

– Попытаемся снова.

Компьютер запросили в третий раз, и на сей раз он ответил во существу:

РЕЗЮМЕ 921,089. СЕКЦИЯ С-1. МОТИВ. НЕДОС-

ТАТОЧНО ПОДТВЕРЖДЕНЫ ДОКУМЕНТАЦИЕЙ

КОРЫСТНЫЕ МОТИВЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ. ШТАТ КФ

прот. РОЙЯЛ 1197 ВЕРХ. СУД 388.

– Вы как следует подготовили материалы для С-1? –

спросил Пауэл.

– Мы сделали все, что сумели, – отозвался Бек.

– Простите, – Пауэл повернулся к остальным. – Нам с

Беком придется переброситься несколькими мыслями.

Надеюсь, вы не возражаете. – Он обратился к Беку.

– Ну-ка уберите блоки, Джексон, дайте мне взглянуть.

Что-то уклончивое померещилось мне в вашем последнем

ответе. А ну-ка мы…

– Честное слово, Линк, я представления не имею…

– Если бы вы имели представление, это была бы уже не

уклончивость, а просто ложь. А ну-кась. А-а… Конечно!

Дурень. Вы считаете себя виновным в том, что не готова

расшифровка.

– Дело в том, – пояснил Пауэл, обращаясь вслух ко всем сидящим в кабинете, – что у Бека среди подготовленных им материалов недостает одной мелочи. Хэссоп и наши шифровальщики сейчас пытаются раскодировать личный код Рича. Пока же нам известно лишь, что Рич предложил слияние капиталов и получил отказ. Подлинный текст предложения и отказа нами еще не получен. Их-то и требует Моз. Въедливый старикан.

– Если вы не раскодировали код, откуда вам известно, это Рич делал такое предложение и получил отказ? –

спросил прокурор.

– Я узнал это от самого Рича через посредство Гаса

Тэйта. Тэйт успел мне это сообщить за несколько секунд до своей гибели. Знаете, что мы сделаем, Бек? Добавьте к перфокарте предположительные данные. Что думает Моз о нашем деле, если допустить (а мы это вправе сделать), что имеющиеся у нас сведения об обмене телеграммами подтвердятся?

Бек от руки перфорировал карту, присоединил ее к основному материалу и снова вставил в компьютер. Моз к этому времени уже разгулялся, и ответ последовал через 30 секунд. «РЕЗЮМЕ 921,088. С ДОПУСКОМ ПРЕДПО-

ЛОЖЕНИЯ ВЕРОЯТНАЯ ДОКАЗУЕМОСТЬ 97,0099

ПРОЦЕНТА».

Сотрудники Пауэла заулыбались и с облегчением перевели дух. Пауэл оторвал ленту и широким галантным жестом вручил прокурору.

– Прошу принять дело, господин окружной прокурор.

Как видите, в полном ажуре.

– Ну и ну! – воскликнул прокурор. – Подумать только, девяносто семь процентов. Да у нас и девяноста ни разу не набегало за все время моей службы. Семидесяти были рады. Девяносто семь процентов… И против кого? Самого

Бена Рича! – Он ошеломленно оглядел своих сотрудников.

– Ну и в историю мы с вами влипли.

Дверь открылась, в комнату, размахивая какими-то листками, вбежали двое вспотевших, запыхавшихся людей.

– А вот и шифр, – сказал Пауэл. – Раздолбали, значит, наконец?

– Раздолбали, – отозвались шифровальщики. – И код раздолбали, и вас. Все ваше дело раздолбали вдребезги.

– Как? Что вы мелете?

– Рич укокошил да Куртнэ из-за того, что тот не захотел с ним объединяться, так мы считали? Ему во что бы то ни стало нужно было избавиться от старика, ведь так? Черта с два! Бек тихо застонал.

В шифровке, которую Рич отправил де Куртнэ, стояло: YYJI TTED RRCB AALK QQBA. А это значит: ПРЕД-

ЛАГАЮ СЛИЯНИЕ НАШИХ КАПИТАЛОВ НА НАЧА-

ЛАХ РАВНОГО УЧАСТИЯ В ДОЛЕ.

– Черт возьми! Да ведь и я то же самое говорю. А де

Куртнэ ответил: WWHG, то есть отказался. Рич сообщил об этом Тэйту, а Тэйт – мне.

– Де Куртнэ ему ответил WWHG, что означает: ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПРИНЯТО.

– Вранье!

– А вот и не вранье. WWHG – ПРЕДЛОЖЕНИЕ

ПРИНЯТО. Именно тот ответ, который был нужен Ричу.

Получив такую телеграмму, Рич должен был пылинки с де

Куртнэ сдувать. Вы не сможете убедить ни один суд в солнечной системе, что у Рича были причины убить де

Куртнэ. Лопнуло ваше дело.

С полминуты Пауэл простоял неподвижно, стиснув зубы, сжав кулаки. Лицо его подергивалось. Внезапно он повернулся к макету, вынул фигурку Рича и свернул ей голову. Потом подошел к Мозу, вырвал перфорированную ленту, свернул ее в комок и швырнул через всю комнату.

Решительным шагом Пауэл направился к креслу, где возлежал Крэбб, и изо всех сил саданул ногой в сиденье. К

ужасу зрителей, кресло перевернулось и вместе с комиссаром грохнулось на пол.

– А, чтоб ему пусто было! Вечно торчит в кресле! –

срывающимся голосом крикнул Пауэл и выбежал за дверь.

ГЛАВА XIV

Удар! Взрыв! Дверь камеры настежь! Где-то там, снаружи, во тьме, ждет свобода и полет в неизведанное.

Но кто это? Кто стоит там за дверью? Боже милостивый! Человек Без Лица! Притаился. Глядит. Огромный.

Безмолвный. Страшный. Бежать! Спасаться! Улететь!

Он летит в космосе… Как спокойно чувствуешь себя в

этом пустом уединенном космокаре, опоясанном сереб-

ряной полосой, который устремляется в глубины неизве-

данного… Люк! Он открывается. Но этого не может

быть. На космокаре нет никого, а крышка люка откры-

вается медленно, зловеще… Боже мой! Человек Без Лица!

Притаился. Огромный. Безмолвный…

Но я же невиновен, ваша честь. Невиновен. Вам нико-

гда не доказать моей вины, а я буду бесконечно опроте-

стовывать приговор, без конца опротестовывать, пусть

даже я оглохну от грохота вашего судейского молотка, и… О господи! Там на скамье. В парике и в мантии. Чело-

век без лица. Притаился. Глядит. Воплощение возмездия…

Грохот молотка все глуше. Да это вовсе и не молоток.

Это постукивают костяшками пальцев. Кто-то негромко стучит в дверь каюты. Снаружи слышится голос стюарда:

– Мы над Нью-Йорком, мистер Рич. Через час посадка.

Мистер Рич, мы уже над Нью-Йорком.

Костяшки пальцев продолжают барабанить в дверь.

Наконец Рич обретает дар речи.

– Ладно, – говорит он хрипло. – Я вас слышу.

Стюард ушел. Рич выбрался из своей жидкой гидропатической постели и почувствовал, что у него подкашиваются ноги. В конце концов, цепляясь руками за стену и кляня себя последними словами, он встал, все еще полный только что пережитого ужаса, прошел в ванную, побрился, принял душ, паровую и воздушную ванны. Его все еще покачивало. Войдя в нишу для массажа, он нажал кнопку с надписью «Ионизированная соль». Тотчас пульверизаторы рассыпали по его коже два фунта ароматного порошка, щелкнули рычажки электромассажа, готовые приняться за дело. Но тут вдруг Рич решил, что было бы неплохо выпить кофе. Он вышел из ниши, чтобы вызвать стюарда, и в это мгновение в нише послышался глухой взрыв.

Что-то с силой оттолкнуло Рича, и он упал ничком на пол. Град крохотных острых осколков осыпал его спину.

Он вскочил, бросился в спальню, схватил саквояж и, затравленно озираясь, начал рыться в нем, разыскивая разрывные баллоны, которые всегда носил с собой.

Потом он взял себя в руки и тут же почувствовал, как щиплет спину попавшая в порезы соль, как сочится из ранок кровь. И еще он почувствовал, что его больше не бьет озноб. Он вернулся в ванную, выключил систему электромассажа и осмотрел то, что осталось в нише. Судя по всему, ночью кто-то похитил у него из саквояжа разрывные баллоны и заложил их под массажные рычажки. Пустая гильза одного из баллонов валялась на полу возле ниши.

Его спасло чудо. Еще какая-нибудь доля секунды… Но кто, кто мог подстроить этот взрыв?

Он самым внимательным образом осмотрел дверь. Замок открывал, по-видимому, мастер своего дела. Нигде не осталось даже маленькой царапинки. Но кто он, этот террорист? И зачем ему было устраивать покушение?

– Сукин сын! – прорычал Рич.

Не позволяя себе поддаться панике, он вернулся в ванную, смыл соль и кровь, опрыскал спину коагулянтом, оделся, выпил кофе и лишь после этого спустился в досмотровый зал. Выдержав там яростную стычку с таможенниками-щупачами (Получил синяк под глаз! Три, че-

тыре. Три, два, раз!), он перешел на борт принадлежащего его фирме авиаскутера, который поджидал его, чтобы доставить в город.

Из кабины скутера он связался с Башней «Монарха». На экране возникло лицо секретарши.

– Узнали что-нибудь новое о Хэссопе? – спросил Рич.

– Нет, мистер Рич. Ничего нового с тех пор, как вы звонили нам с Ривьеры.

– Дайте мне зал отдыха.

На экране замерцала елочка фона, затем появился сверкающий хромированной мебелью зал. Бородатый, похожий на ученого Уэст старательно подшивал в пластиковые папки листки с машинописным текстом. Он поднял голову и улыбнулся.

– Хэлло, Бен!

– Чему это вы радуетесь, Эллери? – хмуро сказал Рич. –

Где черти носят этого Хэссопа? Уж вам-то следовало бы…

– Это больше не моя забота, Бен.

– Что вы болтаете?

Уэст показал папки.

– Вот закругляюсь, как видите. Это история моей карьеры на службе фирмы «Монарх. Предприятия общественного пользования». Для ваших архивов. Означенная карьера завершилась сегодня в девять часов утра.

– Что?

– Ну да. Я давно предупреждал вас. По решению Лиги я наконец освобожден от службы в вашей фирме. Лига находит, что методы промышленного шпионажа вашей компании неэтичны.

– Послушайте, Эллери, вы не можете бросить меня сейчас. Вы мне до смерти нужны, я просто в тупике. Сегодня утром на звездолете кто-то подсунул мне мину. Я

чудом спасся. Я должен узнать, чьих рук это дело. А для этого мне нужен щупач.

– Мне очень жаль, Бен.

– Вам не обязательно работать для «Монарха». Я заключу с вами персональный контракт на предмет частной службы. Как с Брином.

– Брин? Второступенный? Психоаналист?

– Да. Мой психоаналист.

– Уже не ваш.

– Что?

Уэст кивнул.

– Сегодня объявлено постановление покончить с частной практикой. Она снижает полезную отдачу эсперов.

Мы должны посвятить себя тому, чтобы приносить максимальную пользу максимальному количеству людей. Вот почему вы лишились Брина.

– Это все Пауэл! – крикнул Рич. – Откапывает на мусорной свалке всевозможные гнусные щупаческие увертки и все, чтобы прищучить меня. Старается пристегнуть мне дело де Куртнэ, подлый щупач! Все…

– Не сотрясайте понапрасну воздух, Бен. Пауэл не имеет к этому никакого отношения. Расстанемся по-хорошему, а? Мы с вами всегда отлично ладили. Так расстанемся же по-доброму. Что вы сказали?

– Сказал, чтобы вы катились ко всем чертям! – рявкнул

Рич и выключил видеофон. Затем точно таким же тоном он бросил капитану скутера:

– Ко мне домой.

Рич ворвался в свой изящный фешенебельный особняк, построенный на крыше гигантского небоскреба, пробудив, как пробуждал уж не раз, страх и ненависть в сердцах слуг.