Час ворот

Глава 8

Несколько дней спустя они увидели собор. Конечно, это был не собор, но здание вполне могло оказаться им. Точно никто сказать не мог, впрочем, знать, что именно оно из себя представляет, было не так уж и важно.

Джон-Том увидел в сооружении собор. Потолок огромного подземного зала, в котором он располагался, поднимался на несколько сотен футов. Башни и башенки почти касались высокого свода. На большом расстоянии массивные сталактиты, весящие много тонн, напоминали воткнутые в ковер булавки.

Светящейся растительности здесь было особенно много, и зал до самых дальних пределов был освещен так ярко, что путешественникам пришлось несколько минут привыкать к интенсивному органическому свечению.

Нет, не собор, скорее сотня соборов, подумал Джон-Том, кубиками поставленных один на другой. Тонкое мастерство было заметно в каждой линии и изгибе здания. На множествах этажей светились тысячи крошечных цветных окошек. Сооружение заполняло большую часть огромного зала.

Полный возвышенных размышлений, Джон-Том не обратил особого внимания на густой золотой блеск, исходивший от здания. Конечно же, подобное можно объяснить лишь неограниченным применением золотой краски. Все же он решил, что следует приглядывать за предприимчивым выдром.

Термин «миниатюрный» можно было применить не только к зданию. Обнаружив, что экипаж странной лодки не проявляет враждебности, обитатели сооружения начали высовываться наружу.

Крохотный народец, ростом дюйма в четыре, был покрыт густым темно-коричневым мехом, похожим на соболиный. Шерстка их была короткой, а на головах росли волосы подлиннее. Из крошечных дверей и лазеек повалили целые орды. Крошечные строители торопились вернуться к постройке. Стены, башни и башенки окружали целые акры строительных лесов. Многочисленная орда тружеников устанавливала колоссальное окно высотой аж в целый ярд.

Хапли направил лодку к берегу. Приблизившись к зданию, путники увидели, что стены украшены тысячами золотых скульптур: горгулий, змей размером с червя и тварей неведомых, чей облик можно было воспринять лишь отчасти, поскольку рождены были они в других измерениях и другой биологией. В отличие от гничий, чудесные существа эти были доступны глазу, хоть и не до конца понятны.

Лодка приближалась, и тысячи крохотных тружеников начали проявлять беспокойство и тесниться возле дверей и прочих отверстий. Стоявший на носу Джон-Том попытался успокоить их.

– Мы не желаем вам зла, – как можно мягче сказал он. – Мы проплываем через ваши земли… Это чудесное сооружение восхитило нас. Для чего оно?

Ему ответила мохнатая нимфа ростом в три с половиной дюйма. Крошечная леди кричала с вершины обтесанного водой утеса, и, чтобы расслышать ее, молодому человеку пришлось напрячь слух.

– Это здание, – деловито констатировала она, словно одно слово могло все объяснить.

– Понятно, – продолжал Джон-Том более тихим голосом, заметив, что нормальное его звучание причиняет даме боль, – но зачем оно нужно?

– Это здание, – повторила фея. – Мы называем его Сердцем Мира. Правда, ярко блестит?

– Очень ярко, – согласилась Талея. – Прекрасный дом. Но зачем он нужен?

Пушистая куколка тоненько рассмеялась.

– Мы не знаем точно. Мы всегда строили его. И всегда будем строить. Зачем же еще жить, если не строить здание?

– Ты говоришь, что вы называете его Сердцем Мира?

Джон-Том поглядел на блестящие стены и сверкающие шпили. Сперва он подумал, что здание сооружено из чистого золота или из золоченого камня, но теперь засомневался. Это мог быть неизвестный металл, пластик или керамика… Наконец, какой-нибудь невообразимый материал, о котором ему не доводилось слышать.

– Возможно, это и есть сердце нашего мира, – высказала предположение крохотная леди и улыбнулась, блеснув идеальными мелкими зубками. – Мы не знаем. Свет его пульсирует, как и положено сердцу. Если мы закончим свою работу, свет может оставить наш мир.

Джон-Том хотел ответить, но понял, что рассудок и реальность противоречат друг другу – более того, скорее похожи на кошку с собакой, гоняющихся друг за другом вокруг столба… И беспомощным взглядом попросил объяснений у Клотагорба. Аналогичным образом поступили и его спутники.

– Кто знает? – Волшебник развел руками. – Если это сооружение – действительно сердце нашего мира, можно сказать одно: с виду оно вполне достойно предполагаемой роли.

– Благодарю вас, сэр. – Мохнатая фея изящно перепорхнула на скалу выше по течению, чтобы держаться вровень с лодкой. – Мы стараемся. Мы во всех тонкостях знаем, как пристраивать новые части к зданию и содержать его в полном порядке.

– Пожалуйста, – обратился к ней Джон-Том, – постарайтесь, чтобы свет его не погас!

Русло пещерной реки сужалось, и безымянный народец со своим загадочным колоссальным сооружением остался позади.

– Кто знает, – негромко обратился он к Флор. – Если это и вправду сердце мира, лучше не мешать их работе. Это же жуткая ответственность. А если нет, если это просто дом или наваждение, сооружение слишком прекрасно, чтобы позволить ему погибнуть.

– Никогда не думала, что сердцем мира может оказаться здание, – проговорила она.

– Разве каждый из нас не похож на здание? – Массагнев и Адов Водопад остались позади, и Джон-Том ощутил прилив энергии и общительности. Он всегда был таков: вверх – так вверх, но уж и вниз падал до самого дна. Сейчас он чувствовал себя на вершине.

– Все мы развиваемся постепенно. Внутри каждого полно тщательно обставленных комнат и залов, приемных с зеркальными окнами, где обитают быстротечные короткие мысли. Впрочем, я тоже не думал, что сердцем мира окажется здание.

Он оглянулся. Становилось темно, светящаяся растительность осталась вдали – ей уже случалось исчезать на время.

– Вообще-то я даже не предполагал, что у мира есть сердце.

Последний лучик света из далекого подземного зала исчез из виду – русло реки изогнулось. Хапли зажигал первый фонарь.

– А хорошо придумано, Джон-Том. Будь у меня сердце – была бы счастливой.

– Наверно, чаще бывает наоборот. – Но когда смысл последней фразы дошел до молодого человека, Флор уже отошла от него, чтобы поболтать с коренастым кормчим.

Джон-Том помедлил. Ему хотелось подойти к девушке и спросить: «Флор, ты хочешь мне что-то сказать?» Однако показаться ей невежей он боялся едва ли не более, чем стать неудачником.

А потому, усевшись, он принялся в неровном свете холить и настраивать дуару. Стоило только натянуть или отпустить струну, как гничий-другой выскакивал из-за скалы, заглядывая через плечо. Он знал, что они рядом, и весьма старательно не замечал их.

Пришлось плыть в свете фонарей. Постепенно колоссальные образования – геликтиты, натеки и им подобные – стали уменьшаться в размерах. Ложе реки сужалось, и эхо усилилось. Продолжительное отсутствие знакомых флюоресцентных грибов и всей их родни начинало уже смущать.

Темнота не нравилась путешественникам: клонило ко сну, а сон напоминал о далекой, но незабываемой Массагнев. Но что было важнее – кончалось масло для фонарей. Хапли отлично подготовился к путешествию, однако и он не ожидал, что плыть придется во тьме. Казалось, что вот-вот им придется полагаться на одного Пога – если только вновь не появится светящаяся растительность.

Юношу встряхнула рука – слишком маленькая, чтобы принадлежать Массагнев, и слишком твердая для одного из ее порождений. Тем не менее, прежде чем пробудиться, он испытал истинный ужас.

– Вставай, Джон-Том! Поднимай задницу! – настаивал голосок Талеи.

– Что?

Но прежде чем он успел что-либо сказать, она перешла уже к следующему… Молодой человек услышал, как она стучит по чему-то твердому.

– Вставай, чародей. Вставай, старый ленивый колдун! – В голосе Талеи слышалась тревога.

– На старого согласен, а вот насчет ленивого… – Клотагорб, ворча, поднимался на ноги.

Джон-Том заморгал, прогоняя сон. В тусклом свете фонарей он почти ничего не мог рассмотреть – Хапли старался экономить быстро истощающийся запас масла.

Теперь он видел причину тревоги. В темноте над рекой висело полотно пламени, полностью перекрывающее русло. Серебристо-оранжевое, оно словно застыло в воздухе. Проснулись остальные и перебрались на нос лодки. Все дружно пришли к согласию: пламя действительно было чрезвычайно странным.

Они подплывали все ближе и ближе, но не ощущали не то что жара – ни малейшего тепла. Серебристо-оранжевый цвет оставался неизменным.

– Может быть, это новое сооружение, вроде Сердца Мира маленького народца? – Закусив нижнюю губу, Флор с тревогой вглядывалась вперед.

– Нет-нет. И цвет не тот, и ничего похожего на этажи или окна. – Каз повернулся к волшебнику. – А каково ваше мнение, сэр?

– Минутку… Подождите! – В голосе Клотагорба слышалось раздражение. – Я еще не совсем проснулся. Неужели вы, дети, считаете, что я обладаю вашей физической крепостью потому лишь, что мозг мой много активнее вашего? Потом, я не вижу ничего опасного. – И он обратился к Хапли: – Правь прямо вперед, мой добрый лодочник.

– Выбора-то все равно нет, – огрызнулся тот, крепче сжимая рулевое весло. – Тоннель слишком узок – не повернешь. Да и скалы здесь острые. Не хочется испытывать их твердость, так что плывем вперед, пока положение не станет отчаянным.

Чтобы его расслышали, лодочнику пришлось почти кричать: скорость ветра в узкой трубе уже могла поспорить с убыстрившимся течением.

Они безмолвно следили за приближением холодного пламени. А затем вдруг явился новый, более тусклый, свет, окружавший серебристо-оранжевый огонь и уже не преграждавший им путь. Новый свет исходил от крошечных, неровно подрагивающих огоньков, не похожих на гничий. Огоньки были видимы и недвижны.

– Ну и дерьмо. – Уперев руки в бока, Мадж выразил крайнее недовольство собой. – Прямо свора патентованных идиотов.

Джон-Том понял его не сразу, но быстро догадался о причинах смущения выдра. Он и сам устыдился собственного страха.

Серебристо-оранжевый свет был ему прекрасно знаком. Они как раз выплыли из пещеры, и огромный поднимающийся диск луны светил им навстречу.

– Прошли. – Он обнял удивленную Талею. – Черт возьми, прошли!

Местность, в которой они оказались, весьма отличалась и от Мечтравной степи, и от приречных краев – родины Хапли. Ясно было, что преодолели они большое расстояние.

Позади них к звездам тянулись утесы. На вершинах лежали облака; впрочем, они были пореже тех, что остались на восточной стороне хребта. Ни открытых просторов, ни приземистого кустарника, ни благоуханных хвойных лесов, ни пустынь.

Вокруг узкой долины, в которой оказались путники, поднимались высокие горы. Несмотря на их близость, было тепло, но не жарко… и не особенно влажно. Джон-Том вспомнил зрелый лес умеренного пояса.

От дерева к дереву тянулись лианы и ползучие растения. Густая трава не давала видеть дальше нескольких ярдов, и Джон-Том с облегчением вдыхал свежий воздух, благоухающий зеленью и цветочными ароматами.

На такой высоте далеко не тропический климат делался только приятнее. Местность казалась просто райской после пронизывающих ветров Мечтравной степи.

– Отличные края, – с энтузиазмом заявил Джон-Том. – Интересно, почему жители Теплоземелья не перебрались сюда?

– Даже если бы они знали про эти места, – напомнил ему Клотагорб, – через горы не перейдешь. История знает немногих, кто сумел совершить такое путешествие. Но даже если бы будущие поселенцы пережили дорогу, будь любезен, вспомни, что земля эта занята. Легенды утверждают, что прядильщики терпеть не могут незнакомцев. Так что представь себе, как они отнесутся к колонистам.

– А что это за народ, поддержкой которого мы пытаемся заручиться? – поинтересовалась Флор.

– Открытой враждебности они не проявляют, – начал Клотагорб, медленно покачав головой. – Легенды утверждают, что они довольны своей жизнью на этой земле. Вынужден признать, в легендах говорится, что прядильщики к существам чужой породы никакой симпатии не проявляют. По слухам, они любят держаться поодиночке, каждый в своем уголке. Насколько мне известно, по эту сторону гор никто не бывал уже несколько столетий. Быть может, легенды ошибаются и за прошедшее время обитатели Хитросплетений смягчили свой норов.

– И будут с нами любезны, – вставила ехидная Флор. – Дождаться не могу встречи. – И громким голосом она изобразила приветствие: – Buenos dias, senor прядильщик. Como esta listed?[15] И, пожалуйста, не ешьте меня – я всего только туристка. – Вздохнув, она скорчила рожицу, обращаясь к волшебнику. – Как хотелось бы верить в успех.

– Ну, я-то не оптимист, – заметил Мадж, приглядывавшийся к симпатичному бережку, собираясь поплавать в теплой воде.

– Ну конечно, они поймут нас, – с надеждой проговорил Каз. – Общую беду следует отражать сообща.

– На это можно только надеяться, – поправил его чародей. – Однако едва ли следует рассчитывать на это. Хорошо, если нас просто нормально встретят. Ну, а коли нам удастся добиться большего, значит, мы превзойдем мои собственные ожидания.

Кое-кто с удивлением уставился на волшебника. Джон-Том высказался за всех.

– Значит… Значит, вы не уверены, что мы сумеем убедить их?

– Мой дорогой мальчик, я и не думал претендовать на нечто подобное.

– Но у меня было впечатление… Клотагорб поднял руку.

– Я не давал обещаний. Я просто объяснил, что в Поластринду нам делать нечего, а в случае успешного завершения этого путешествия мы сможем заручиться поддержкой сильного союзника. Я же не гарантировал нам успех в Хитросплетениях. Более того, я не проявлял оптимизма по поводу заключения союза. Я просто сказал: хорошо бы попробовать.

– И для этого ты, твердолобый старый дурак с костяной спиной, завел нас сюда! – В ярости Талея уже не выбирала выражений. – Ты затащил нас в эту дыру, не рассчитывая на успех. Мало было неприятностей после Поластринду?

– Я же не говорил, что у нас совсем нет шансов, – терпеливо поправил ее Клотагорб. – Я просто утверждал, что их мало. И когда я говорю, что не смею даже надеяться на подобный союз, то просто стараюсь быть реалистом. Шансы же у нас имеются.

– Так какого же хрена ты не был этим самым реалистом в Поластринду? – огрызнулась девушка. – Неужели нельзя было заранее предупредить, какие у нас хлипкие шансы?

– Можно, но меня никто не спрашивал об этом. Кстати, если бы я там выражался, скажем, точнее, никто из вас не согласился бы отправиться со мной. Да и решимость ваша, и уверенность, которую вы демонстрировали до сих пор, тоже могли бы пострадать.

Опровергнуть это было невозможно, и никто не стал возражать. Впрочем, волшебнику пришлось выслушать некоторое количество оскорблений, но он не обращал внимания на все эти детские речи. Пог же нашел ситуацию невероятно забавной.

– Ну вод, деперь все видят, с кем мне приходится иметь дело. – И блаженно хохоча – у летучих мышей это походит на кашель, – он оторвался от привычной расчалки. – Быль можед, деперь ходь кдо-до поймет старого бедного Пога.

– У, рожа поганая!

Талея бросила в него палкой, приготовленной для факела. Летучий мыш легко увильнул от нее.

– Во-во, Талея-заднюшка. Поздно деперь сожалеть, как по-двоему? – Последовал новый припадок смеха. – Его боссообразие всех нас сюда затырил, как и хотел.

Пог блаженно трещал, наслаждаясь общим замешательством.

– Похоже, сэр, что вы были с нами не совсем откровенны, – укоризненно сказал Каз.

– Вовсе нет. Я ни разу не обманул никого из вас. И не следует преуменьшать значение подобного союза, тем более теперь, когда мы прошли через Горло Земное и достигли Хитросплетений. Следует признать, что уговорить прядильщиков выступить вместе с нами будет сложно. Однако шансы на это существуют, пока существуем мы сами. Надо использовать любую возможность, способную помочь нам.

– Ну а если мы погибнем, пытаясь реализовать эту вашу любую возможность? – поинтересовалась Флор.

– С этим придется смириться, – откровенно ответил волшебник.

– Конечно. – Пальцы Талеи плотно обхватили поручень. Уставясь на реку, она проговорила: – Если все мы умрем, ты охотно смиришься с подобным несчастьем. В отличие от меня.

– Ну, как угодно. – Клотагорб великодушно указал на воду. – Я освобождаю тебя от любых обязательств по отношению ко мне. Можешь плыть назад.

– Поплыву молнией. – Талея поглядела на Хапли. – Поворачивай назад свою деревяшку.

Лупоглазый лодочник с прискорбием поглядел на нее.

– А сколько заплатишь?

– Я…

– Понимаю. – Взор Хапли вновь обратился к реке. – Я слушаю лишь тех, кто мне платит. – Он показал на Клотагорба. – Платил он, ему и заказывать, куда плыть. Уговор есть уговор, бизнес есть бизнес.

– Черт бы побрал твой бизнес и договоры! Неужели тебе жизнь не дорога? – спросила девушка.

– Я чту свое слово. А честь – основа жизни.

Слова эти не допускали возражений, и Талея сдалась.

– В задницу твое слово.

Она уселась на палубу и принялась угрюмо разглядывать доски.

– Повторяю, я не обманывал никого из вас, – с достоинством проговорил Клотагорб и, подумав, добавил: – Я полагал, что серьезность положения делает всех вас готовыми на риск. Вижу, что ошибся.

После этого на несколько часов на палубе воцарилось молчание. Потом Талея подняла вверх обеспокоенный взгляд и сказала:

– Я не права, Хапли. Все мы теперь служим этому делу. И я выполню свои обязательства. – Она поглядела на волшебника. – Я виновата. Прошу… прощения. – Непривычное слово с трудом слетело с губ. Остальные отвечали согласным ропотом.

– Так-то лучше, – заметил Клотагорб. – Рад, что все наконец решились. В очередной раз. Как раз вовремя. – Он указал вперед. – Скоро нам уже не развернуться.

В нескольких сотнях ярдов от лодки реку перекрывала сложная сеть из толстых канатов. Плетеное сооружение, увенчанное подобием купола, отбрасывало на воду серебристую тень.

А с разных уютных местечек над головой прибывших их разглядывало с полдюжины прядильщиков.

Клотагорб знал, чего ожидать. Каз, Мадж, Талея, Пог и Хапли имели некоторое представление, пусть просто из побасенок, передававшихся из поколения в поколение.

Но ни Джон-Том, ни Флор не были готовы к такому. И первородный страх заставил их содрогнуться… Инстинктивный, не поддающийся рассудку, холодный. И только отсутствие испуга на лицах спутников не позволило двум гостям из иного мира поддаться панике.

Шестеро прядильщиков могли быть отрядом охотников, пограничным патрулем или просто группой бездельников, занятых созерцанием речки. Теперь все они собрались возле края сети.

Когда лодка оказалась под нею, один из них заскользил по паутинке вниз. По настоянию Клотагорба Мадж и Каз принялись сворачивать парус.

– Что толку сопротивляться, все равно, не спросясь, не пройдем, – бормотал волшебник. – В конце концов, мы и явились сюда, чтобы переговорить с ними.

Не в силах одолеть инстинктивное отвращение, Джон-Том и Флор отошли от нового гостя подальше на корму.

Личность эта, спустившись, закрепила свой канат на носу суденышка. Привязанная к висящей над ней сети лодка развернулась кормой вверх по течению.

Отделивший канат от брюшка прядильщик, стоя на четырех ногах, невозмутимо изучал экипаж странного для него суденышка немигающими, лишенными век глазами. Четыре руки были скрещены перед головогрудью. Ярко-желтое тело на груди украшали концентрические треугольники. Голова имела дивную охровую окраску. По поджарому брюшку сверху вниз бежали синие полосы.

Сии природные украшения дополняли воздушные шарфики, шали и полотнища ткани. Изготовлены они были явно из чистого шелка. Замысловатое одеяние было на манер сари обернуто вокруг шеи, головогруди, брюшка и верхних частей рук и ног, загадочным образом не препятствуя движениям прядильщика.

Трудно сказать, сколько шелка было намотано на теле гостя. Джон-Том попытался проследить за несколькими ярдами легкого зеленого шарфика: переходя с ног на брюшко, полотнище исчезало под розовыми и голубыми вуалями возле головы. Несколько ярко-розовых бантов соединяли шарфы вместе, украшая область прядильного органа. Жвалы шевелились, время от времени открывая клыки, располагавшиеся по бокам сложного рта. Не прядильщик – кошмар с картины Макса Эриста, переданный в системе «техниколор»[16].

Кошмар заговорил. Сперва Джон-Том едва мог расслышать слабый, с придыханием голос. Постепенно любопытство позволило ему преодолеть первоначальный страх, и молодой человек присоединился к стоящим на носу спутникам. И начал уже улавливать смысл пришепетывающей речи – словно бы листки бумаги шелестели по ступенькам.

Не умолкая, прядильщик опробовал канат, соединивший сеть с лодкой. А потом, завершив молитву или заклинание, уселся, подложив под себя все четыре ноги и подперев голову когтистыми лапами.

– Никто не помнит, – сказал разряженный паук, – ни я, ни любой другой уроженец Хитросплетений, чтобы жители Теплоземелья приходили к нам.

Джон-Том попытался уловить интонацию, но она отсутствовала, сердится прядильщик, боится ли, а может, и то, и другое?

– Никто не может пройти эти горы. – Пара рук указала в сторону грозных пиков, высящихся над головой.

– Мы шли не по горам, – ответил Клотагорб. – Мы плыли сквозь них, минуя Горло Земное.

Паук с сомнением покачал головой.

– Это невозможно.

– А каким же хреном мы пробрались сюда? – бросила с вызовом Талея, забыв об осторожности.

– Возможно, это…

Паук помедлил, еле слышный шепот легким ветерком плыл над кораблем. Наконец из горла арахноида[17] вырвались слабые колеблющиеся вздохи. Это был смех, подобный дуновению, запутавшемуся в ветвях и истаявшему от изнеможения.

– Ах, сарказм, повадки мягкотелых, я полагаю. Что вам нужно в Хитросплетениях?

Пока волшебник разговаривал с пауком, Каз отодвинул молодого человека в сторонку. Кролик показал наверх.

Над лодкой на коротких индивидуальных канатах висели пятеро остальных пауков. Ясно было – на палубе они окажутся буквально через секунду. В конечностях их были зажаты ножи и болас, приспособленные для двойных подвижных когтей, которыми заканчивалась каждая лапа.

– Пока они висят там, – проговорил Каз, – но если у нашего высокоученого вождя не заладятся переговоры, придется иметь дело со всеми. – И лапа его на всякий случай легла на рукоять спрятанного под курткой ножа.

Джон-Том согласно кивнул. Разделившись, они, по возможности непринужденно, известили прочих о зловещем квинтете, болтающемся над головами.

Когда Клотагорб закончил, паук отступил к поручням и вновь принялся внимательно их разглядывать. По крайней мере, так показалось Джон-Тому. Невозможно было судить, как воспринимает их паук духовно… да и физически. Прядильщика, оснащенного четырьмя глазами – двумя небольшими и двумя крупными, повыше, трудно было застать врасплох.

– Вы прошли долгий путь, не зная, как вас здесь примут. Зачем? Ты много говорил, а сказал мало. Так поступает дипломат, а не друг. Зачем ты здесь?

Компаньоны прядильщика раскачивались над головой, поглаживая оружие.

– Извини, но мы не можем сказать это тебе, – отважно выпалил Клотагорб. Джон-Том отступил, чтобы опереться спиной о мачту.

– Мы пришли с вестью столь важной для всех прядильщиков, что поведать ее можем только лишь самым высоким властям.

– Никакие речи теплоземельца не могут быть важными для прядильщиков.

Вновь над палубой пронесся легкий свистящий смех.

– Нилонтом! – рявкнул Клотагорб самым впечатляющим чародейским голосом. Дрожь сотрясла лодку. На вдруг взволновавшейся реке появились белые гребни, послышался далекий гром. Пятеро наблюдателей над головой нервно закачались на своих канатах, прядильщик в лодке застыл возле борта.

Клотагорб опустил руки. Трудно было поверить, что могучий голос мог исходить из уст безобиднейшей черепахи с дурацкими очечками на клюве.

– Званием Великого Чародея Последнего Круга, давно превратившимся во прах челом Элрат-Вун, всеми клятвами, привязывающими адептов Истинной Магии к началам, клянусь, что слова мои важны для жизни каждого прядильщика и теплоземельца, но открыть сие я могу лишь Великой Госпоже Тенет!

Заявление это произвело на паука не меньшее впечатление, чем совершенно неожиданная демонстрация чародейской мощи.

– Впечатляющие слова и поступки, – прошелестел он. – Ты – истинный чародей, этого нельзя отрицать. – Поднявшись, он отвесил короткий поклон, скрестив на груди четыре верхние конечности. – Простите мою нерешительность и подозрительность, примите извинения на случай обиды. Меня зовут Анантос.

– Значит, ты командуешь речной стражей? – Флор показала на все еще раскачивающуюся наверху пятерку.

Паук повернул к ней голову, и девушка едва не задрожала.

– Смысл твоих слов непонятен, самка человека. Мы не охраняем этот мост. Никто не собирается портить его, и до сих пор еще никто не появлялся из этой дыры, в которой умирает река.

– Тогда что вы здесь делаете? И зачем нужен мост? – Джон-Том уже не пытался скрыть удивление.

– Это, – прядильщик показал на сеть из серебристых канатов и бдительных ее хранителей, – спасательная сетка, сооруженная, чтобы сохранить жизнь юным и неопытным прядильщикам, что любят играть у реки Ламаяды. Иногда их относит слишком близко к дыре, где гибнет вода, и там они исчезают навеки. А вы подумали, что мы солдаты? Здесь, в Хитросплетениях, армия не нужна. У нас нет врагов.

– Мы вас обрадуем, – прошептал Клотагорб так, чтобы не слышал прядильщик.

– А мост помогает спасать детей, – закончил Анантос.

– Не размякай! – шепнул Джон-Тому недоверчивый Мадж. – Глянь, какая жуть, а еще грит – солдат им не надо. Вот это союзнички будут… ого!

– У них же есть оружие! – возразил молодой человек. – И они, кажется, умеют с ним обращаться. – Громким голосом он обратился к прядильщику: – Если это всего лишь забор для детишек, зачем тогда тебе и твоим компаньонам оружие?

Анантос махнул на окружающий лес.

– Конечно, для самозащиты. Даже великий воин может пасть от руки могучего врага. Здесь, в Хитросплетениях, водятся твари, способные одним глотком пожрать вас вместе с вашей лодочкой. Мы не держим армию, чтобы отражать нападение несуществующих врагов, но это не означает, что перед вами трусы, которые предпочтут бегство драке. Или, по вашему мнению, мы только что из яйца проклюнулись? – И паук обнажил внушительные клыки. – Сильному и уверенному в себе армия не нужна. Каждый прядильщик сам себе армия.

– Мы и пришли из-за драки и армий, – проговорил Клотагорб. – Но о таких вещах прежде всего должна узнать Госпожа Тенет.

Анантос выглядел расстроенным, насколько паук способен на это.

– Неслыханное дело – вести теплоземельцев в столицу. В соответствии с историей и преданиями, мне следовало бы просто отправить вас обратно в дыру, из которой вы появились, и все же… – Он умолк, раздираемый противоречиями между обычаями и собственным мнением… – Не могу отрицать, что на подобное немыслимое путешествие нельзя решиться без причин. Если все действительно настолько важно, я ошибусь, если не доставлю вас в столицу. Но предстать перед Госпожой Тенет…

Паук отвернулся – в нерешительности или смутившись, – путешественники не могли понять, в чем дело.

– А почему бы, – предложил Каз, – не арестовать нас из предосторожности, а потом отвести под стражей в столицу. Там ты сможешь сдать нас своему начальству.

Анантос поглядел на него, качая наискось головой – полуотрицательно, полусоглашаясь. И зашептал с благодарностью:

– Ты знаешь, что такое держать ответ перед начальником, о теплоземелец с длинными ушами?

– Приходилось самому попадать в подобные ситуации, – улыбнулся Каз, поправляя монокль.

– Склоняюсь перед великолепным предложением.