Чары старой ведьмы

Глава 9 Тимка летит на разведку

Издали Драконья Глава была похожа на египетскую пирамиду с черным овальным входом. Высокую-превысокую пирамиду со срезанной верхушкой: вместо острого четырехгранного конца у драконьей пирамиды была ровная площадка. Или, может быть, вовсе и не площадка, а дыра – Тимке снизу было не видно.

Тимка и Боня сидели в тени каменного Добуца; на вытянутой руке заколдованного гнома болтались походный рюкзак и «трический» меч – Хозяйственный быстро приспособил гномьего короля под дежурную вешалку. Тимка лениво грыз пряник, припасенный с завтрака, а Боня от нечего делать чинил летающий тапок, штопал в нем дырки. Так как дырок у тапка было много, то Хозяйственный был обеспечен работой надолго, и это было хорошо, потому что Бонифаций уже окончательно извелся от неизвестности: драконий царь Изер все еще не давал о себе знать.

Как только состоялось великое превращение чумазого дракончика в настоящего боевого дракона, Изер немедленно приказал Тимке и Боне уйти от драконьей горы подальше. Лучше всего – к каменному гному. И не потому, что он, Изер, больше знать не желает никого из своих друзей-человеков, а потому, что опасается за их жизнь: сейчас он будет убирать магический щит, а дело это нешуточное и даже опасное! Для присутствующих людей, во всяком случае. Потому как возможен небольшой бумсик, от которого они, люди, могут вдруг и помереть. Да и с драконами надо переговорить с глазу на глаз, рассказать им что к чему, а это долгая песня… Так что друзьям-путешественникам лучше всего было набраться терпения и ждать. Ждать и надеяться.

Первым делом они дождались обещанного бумсика: шарахнуло так, что земля заходила ходуном, а с Добуца Подземного кусками пообвалилась грязевая корка. И в тот же миг там, вдалеке, возникла долгожданная Драконья Глава, во всей своей пирамидной красе.

– Если это они называют всего лишь небольшим бумсиком, тогда что же по-драконьи будет мощным взрывом? – недоуменно спросил Хозяйственный, лишь только земля перестала дрожать и он смог устойчиво держаться на ногах.

– Думаю, конец света, – сказал Тимка, все еще цепляясь за бороду каменного гнома. – Когда взорвется вся планета. Вот тогда драконы и скажут: «Вроде что-то здорово бубухнуло!». Если, конечно, успеют.

– Ага, – согласился Хозяйственный, – не иначе, – и стал распаковывать рюкзак: Изер пообещал, что им предстоит долгое ожидание. А значит, надо было обустраиваться всерьез – драконье «долго» могло быть действительно долгим. Боня надеялся лишь на то, что беседа с товарищами-драконами у Изера не затянется на неделю.

Вот так, в хлопотах и мелком ремонте, и прошел остаток дня. Наступил вечер, а за ним и ночь – темная, беззвездная. Северный ветер нагнал тучи; вскоре пошел дождь, крупный, холодный. Тимка и Боня сидели у костерка под невидимым куполом защитной веревки, изредка поглядывая на драконью гору. Там, в Драконьей Главе, что-то происходило: овал входа багрово мерцал, как притушенный камин с тлеющими углями; над верхушкой пирамиды то и дело вспыхивало желтое размытое зарево. То ли это были отблески драконьего пламени, то ли внутри горы творилась какая неведомая волшба – ни Тимка, ни Боня не знали.

– Горячий, видно, у них там разговор идет, – шепотом заметил Боня, глядя на полыхающее зарево, – натурально огненный.

– Это они целуются, – уверенно сказал Тимка, – здоровкаются после долгой разлуки. Никак остановиться не могут! Потому огонь и виден.

– Ну да, – усмехнулся Хозяйственный, – ты еще скажи, что они все хором чихают и икают. Безостановочно и огненно. Не-ет, Тим, у них нынче идет разговор, и очень серьезный. Решающий!

– Решающий, есть гномов или не есть… э-эх! – зевнул Тимка. – После стольких лет сна… Кушать-то небось хочется! Они и нас могут слопать. Не посмотрят, что мы под высоким укрывательством… э-эх-хо!.. покрывательством самого Изера.

– Слушай, а я как-то об этом и не подумал, – всполошился Хозяйственный. – А ведь и вправду, все может быть! Как бы незаметно узнать, о чем они там совещаются? На всякий случай. Может, пока не поздно, надо деру давать и каких-нибудь других драконов искать? Не голодных.

– Запросто! – оживился Тимка, даже зевать сразу перестал. – Я сейчас на тапке по быстрому к пирамиде слетаю и подслушаю, о чем они говорят. Плевое дело! Вжик-вжик, и я все знаю.

– Неудобно как-то получается, – засомневался Хозяйственный. – Вроде бы Изер – наш друг, а шпионить за друзьями… Нехорошо это! Моя совесть категорически протестует.

– А я не буду за драконьим царем шпионить, – пообещал Боне мальчик, – я за всеми другими шпионить буду. За его подданными.

– Это другое дело, – успокоился Хозяйственный, – за другими можно. Насчет других моя совесть не против. Валяй! Только чур – осторожно и незаметно: не хотелось бы, чтоб тебя раньше меня съели. Ни к чему это.

– Мы, шпионы, народ бывалый, – заверил Тимка, становясь на штопаный тапок, – к трудностям привычные. Нас голыми когтями не возьмешь! Чуть что – буду отстреливаться до последнего патрона… Я еще вернусь! – зловещим голосом сообщил мальчик Бонифацию и резко взмыл в мокрое небо.

Тимка летел почти в полной темноте: были видны лишь удаляющийся костерок, странно искаженный стекающей по защитному куполу дождевой водой, да драконья пирамида – вернее, багровый вход в нее и легкое зарево над плоской верхушкой.

Холодные капли неприятно били мальчику в лицо, стекали ему за шиворот; в тучах, над головой, что-то постоянно урчало и взрыкивало. Наверное, там собиралась с силами крутая гроза и надо было торопиться, чтобы не попасть случаем под шальную молнию. Тимка попробовал было увеличить скорость, но с тревогой обнаружил, что тапок сейчас его плохо слушается: летающая обувка шла как-то вяло, с трудом набирая высоту, и почти совсем не меняла направление своего полета. Перла напрямую, как неуправляемый танк! То ли Хозяйственный перемудрил со своей штопкой, то ли тапок слишком быстро промок под проливным дождем – это сейчас было неважно. А важным было то, что Тимка уже набрал приличную высоту и случись с тапком вдруг чего непредвиденное, он, Тимка, мог так брякнуться о землю, что мало не показалось бы! Впрочем, Тим старался об этом не думать и полностью сосредоточился на управлении тапком: Драконья Глава была уже близко.

«Такая уж наша шпионская доля», – подумал Тимка, с трудом выруливая на желтое зарево, – «жизнь настоящего разведчика всегда полна неожиданностей». Но он даже и представить себе не мог, какие именно неожиданности ждут его дальше! Мокрый тапок по сравнению с ними был всего лишь веселым и легким приключением. Шпионской разминкой.

Плоская вершина драконьей пирамиды наконец оказалась у Тимки под ногами. Тапок, словно всю жизнь поджидавший именно этого момента, внезапно выключился, умер на лету, и мальчик оказался в глубокой луже, настоящем дождевом озерке на громадной монолитной крыше пирамиды. В центре каменной крыши-плиты было ровное круглое отверстие, здоровенное, как арена цирка: из этого отверстия и лился необычный желтый свет – яркий, солнечный. Тимка, крадучись, на цыпочках, прижимая мокрый тапок к груди, подбежал к дыре и собрался было заглянуть в нее – осторожно, тайно, по-шпионски. Одним глазком. Но тут мальчик почувствовал, что он на крыше не один.

Слабо сказано – почувствовал! Его как кувалдой ударило: тяжелый, ненавидящий взгляд припечатал Тимку к камню плиты. Если бы взглядом можно было рвать на куски и убивать, то от Тимки сейчас остались бы одни шнурки, да и те никуда бы не годились. Мальчик с трудом, чуть ли не со скрипом, повертел головой, оглядываясь по сторонам – вокруг никого не было. Вообще никого! А взгляд – был. И Тимка робко посмотрел в ночное небо над собой.

Неожиданно в небе сверкнула долгожданная молния. И в ее свете, на фоне свинцовых облаков, на один миг проявился угольно-черный силуэт. Он был похож на причудливо изогнутую водопроводную трубу, но трубу толстенную и бесконечно длинную. И были у той трубы два раскинутых перепончатых крыла, а вместо крана – тупая змеиная морда с холодными стеклянными глазами. Глаза, казалось, смотрели одновременно и на Тимку, и в солнечное отверстие: трудно было наверняка определить, куда именно, за тот краткий миг, пока светила молния.

А еще у трубы – вернее, у Черной Змеи, – были две длинные руки, плотно прижатые к телу; одна из этих рук с невероятной скоростью рванулась к Тимке, опасно целясь в него тремя когтистыми пальцами, словно острыми вилами!

И тут одновременно случилось вот что: погасла молния, что-то со скрежетом воткнулось в плиту у самых Тимкиных ног; в облачной темноте взрывом грянул гром, плита ощутимо вздрогнула у Тимки под ногами, и он с криком упал в столб солнечного света. В то самое отверстие, в которое он хотел всего лишь заглянуть.

Тимку обдало жаром – свет был нестерпимо горяч и ослеплял даже с закрытыми глазами; Тимка падал и кричал, кричал и падал – долго, очень долго. Бесконечно… Вдруг – ой как вовремя! – ожил летающий тапок: похоже, от такой жары он мгновенно высох. Или, может быть, Тимка вернул его к жизни своим диким испугом, но, так или иначе, а тапочек встрепенулся и полетел куда-то в сторону, прочь от слепящего света. Мальчик висел под тапком как контуженный парашютист, полуобморочно закрыв глаза и не шевелясь, уцепившись мертвой хваткой в спасительную обувь.

Тапок летел, делая странные непредсказуемые виражи, словно сухой лист на жарком ветру, и Тимка ощущал себя беспомощной гусеницей, которая сдуру прицепилась к падающему листку – болтанка была невероятная. К счастью, полет в никуда скоро закончился и Тимка успешно приземлился. Если, конечно, считать успешным этот сумасшедший полет, да и всю шпионскую затею в целом.

Не открывая глаз, мальчик на четвереньках шустро пополз куда подальше от яростного обжигающего света. Пол, на удивление, был очень холодным и скользким, как будто отлитым изо льда, и у Тимки скоро замерзли ладони и коленки. Зато в глазах перестало наконец рябить, и, немного поколебавшись, мальчик приоткрыл их, чуть-чуть, только чтобы подсмотреть в щелочку между век: а куда он, собственно, попал?

А попал он аккурат к выходу из Драконьей Главы. Прямо перед ним был высоченный овал выхода, затянутый какой-то прозрачной багровой пеленой; за багровой пленкой шелестела дождем глубокая ночь. Видимо, это был магический полог, волшебная преграда от дождя и незваных гостей, что-то вроде того купола, который создавала защитная веревка. Тимка очень понадеялся, что драконий полог тоже проницаем, в сторону спасительного выхода. Сам выход был проделан в черной полированной стене, которая как хорошее, но не очень яркое зеркало отражала все то, что происходило у Тимки за спиной. В полный рост, один к одному.

Там, за спиной, были драконы. Много драконов. Может быть, сотня, а может, и полторы: замерев на каменных выступах-насестах, торчавших из стен пирамиды от самого пола до далекого потолка, драконы смотрели все в одну точку. В огненный шар, повисший в самом центре пирамиды. В маленькое волшебное солнце, сквозь которое Тимка только что едва не пролетел. И никто из драконов ничего не говорил: подслушивать было некого.

– Стоило из-за этого так рисковать, – с досадой сказал сам себе Тим, – мог бы и с порога заглянуть. Не, плохая сегодня ночь, неудачная. Скорее, ночь ужасов, чем ночь шпионов! Жалко, календаря у меня нету. Если проверить, так наверняка сегодня пятница, тринадцатое. Дважды тринадцатое! Трижды!! – с этими словами Тимка, с трудом пропихивая себя сквозь багровую защиту, перелез через высокий порог. А после, прикрываясь от дождя тапком, резво побежал в ту сторону, где его ждал Хозяйственный: летать на тапочке ему в этот раз как-то не захотелось. И лишь отбежав от пирамиды на приличное расстояние, мальчик вспомнил о Змее.

– Мама, – выдохнул Тимка, – она же меня сейчас съест! – он выхватил верный зрачковый камень, готовый немедленно стрелять во все, что движется, и принялся лихорадочно оглядываться. Но ничего не двигалось, – вернее, не двигалось ничего большого и опасного. Только лишь шел дождь да шелестела трава; на драконьей пирамиде, в солнечном зареве, тоже ничего не шевелилось.

И тут странно загрохотал далекий гром, чересчур протяжно и раскатисто. Тимка посмотрел в ту сторону, откуда донесся дробный гул: в небе среди туч часто сверкали короткие разноцветные молнии, больше похожие на выстрелы из мощных пулеметов. Такая вот была небесная перестрелка, с красными и синими разрядами. Далекая и для мальчика неопасная.

– Ф-фу, – Тимка сунул камень в ножны, – хоть здесь повезло. Не до меня сейчас змеюке! – и побежал дальше, к заждавшемуся Бонифацию.

Хозяйственный сидел в напряженной позе спиной к костру, лицом к Драконьей Главе. Ждал Тимку. И потому сразу увидел мальчика, едва тот подбежал к защитному куполу поближе. Без лишних вопросов Боня расстегнул веревку, впустил Тимку к себе и немедленно восстановил защиту, при этом озабоченно глянув в небо.

Дождь уже перестал идти, но красно-синие зарницы все еще продолжали попыхивать внутри туч то в одном, то в другом месте. Словно по небесам на полной скорости носилась орава милицейских машин с включенными разноцветными мигалками.

– Наконец-то, – сказал Хозяйственный, заботливо усаживая Тимку поближе к костру, – я уже переживать стал. Сижу и сам себя ругаю – вот же глупость придумал с этим шпионским полетом! Я ведь совсем-совсем позабыл о Змее, будь она неладна! А она, оказывается, все время где-то здесь ошивалась. Представляешь – сижу, пью чай, за тебя волнуюсь, и вдруг нате: Змея, собственной персоной! Высовывается, понимаешь, из темноты змеиная морда, размером со шкаф, упирается носом в купол и начинает меня очень нехорошо разглядывать. То так, елки-палки, то эдак. Как мышонка на тарелке! Я чуть чаем не подавился: все, думаю, сейчас или заколдует, или съест. Или и то и другое. Взял и плеснул с испугу горячим чаем ей прямо в морду! И попал точно в нос.

– Да ну! – удивился Тимка, снимая с себя курточку – от нее уже вовсю валил пар, и становилось жарко. – И что Змея?

– Чихнула, – зачем-то оглянувшись по сторонам, шепотом сообщил Хозяйственный. – Так чихнула, что весь купол, вместе со мной и костром, на два шага в сторону уехал. А потом она – ты не поверишь! – погрозила мне пальцем. Вот так взяла и погрозила. Длинным таким, когтистым. И улетела.

– Надо же, – помолчав, расстроенно сказал Боня, – у нее ко всем несчастьям еще и руки оказались. С пальцами и когтями.

– Да уж, – согласился Тимка, снимая ботинки и протягивая ноги к костру, – знаю. Видел.

– Как? Когда? – всполошился Хозяйственный, подсаживаясь поближе к мальчику, – расска… Ух ты! Тим, да ты весь коричневый, как шоколадка! Ты что, у драконов так перемазался? Небось конфетами тебя угощали, – Боня намочил платок водой из фляги и попробовал оттереть мальчику щеку. Тимка зашипел от боли – по щеке точно провели наждаком.

– Глянь-ка, не оттирается, – недоуменно пробормотал Хозяйственный. – Постой! Да это же совсем не шоколад… Это, Тимка, у тебя загар! Ты где это так успел, а?

– Когда в драконье солнце падал, – уныло ответил Тим, осторожно ощупывая лицо и уши – все болело, обожженное колдовским светом. Руки тоже болели, там, где их не прикрыли рукава, но все же не так сильно, как лицо. Как будто Тимка крапивой умылся.

– В солнце? – нахмурился Боня. – Ну-ка, братец, давай рассказывай все по порядку. Ничего не скрывая.

И Тимка рассказал Хозяйственному все-все о своем замечательном путешествии к драконам, со всеми летательными и падательными приключениями. В подробностях и ничего не скрывая, потому что и скрывать-то особо было нечего: ну, полетел к пирамиде, ну, Змея чуть не убила, ну, к драконам в солнце чуть не брякнулся. Подумаешь! С кем не бывает! – примерно так выглядел Тимкин подробный рассказ.

Хозяйственный сидел с каменным выражением лица. Как будто это он, а не Добуц Подземный, в свое время отведал драконьего колдовства. Тимка уже все давно рассказал, уже и чаю холодного попил и принялся зевать в полный рот, а Боня все еще сидел у погасшего костра с весьма задумчивым видом. Как индийский йог в предчувствии вечной загробной жизни.

Тимка отзевался, подполз на четвереньках к Хозяйственному и пощелкал пальцами у него перед носом.

– А? Что? – спохватился Бонифаций. – Ох, напугал ты меня…

– Ты о чем так задумался? – Тимка лег на траву. – Наверное, высшей математикой в уме занимался, да? Вычитал из запятой точку?

– Нет, – Хозяйственный огорченно помотал головой, – я вовсе о другом думал. О том, что ты сегодня очень даже запросто мог бы погибнуть. Просто так, по моей глупости! Потому как именно я не учел, что идет дождь, а мокрый тапок летает плохо, что Змея может удрать на время от Дракона и захотеть поближе познакомиться с вкусным летающим мальчиком. И что Изер не зря приказал нам держаться подальше от Драконьей Главы и ждать… Ты же запросто мог упасть в драконье солнце! И сгореть. Не-ет, плохой из меня король получился. Недальновидный. Эх, пойду-ка я лучше назад, в кладовщики. Там хоть ответственности поменьше!

– Ну ты сказанул, – возмутился Тимка, – плохой из него король, надо же! Ерунда. Я ведь живой, это самое главное… Короли тоже люди, могут иногда и ошибиться, не сообразить чего-нибудь. Что же тогда, их сразу в завсклады увольнять? Да тогда бы и королей на свете вовсе не осталось бы, одни лишь кладовщики по улицам бегали бы. В мантиях и коронах. Нет, Хозяйственный, я тебя из королей никуда не отпущу, – Тимка погрозил Боне кулаком. – Будешь и дальше королевствовать как миленький! Подучишься чуток, разные умные книжки почитаешь, – ну, какие-нибудь королевские учебники, что ли, – и все будет нормально. Если чего не поймешь, так я подскажу. Я умный!

– Умный он, – развеселился Хозяйственный, – специалист по королям! Давай, я не против, – у Бони явно улучшилось настроение. Тимка тоже заулыбался: веселый Хозяйственный ему нравился куда больше, чем Боня тоскующий. Тем более из-за такой ерунды – дальновидный, не дальновидный… Король – он всегда прав, как сказал когда-то Огник-Изер. И Тимка был с ним абсолютно согласен.

– Ложись-ка ты лучше спать, учитель королевский, – Боня похлопал Тимку по плечу, – а я посижу, покараулю. Вдруг Змея опять прилетит? Нет, бдительность терять нельзя! Все, я уже ученый.

– И что же ты делать будешь, если она и вправду заявится? – поинтересовался Тимка, подкладывая под голову рюкзак.

– Да уж что-нибудь, – уклончиво ответил Хозяйственный, – там видно будет.

– Тогда чаю побольше накипяти, – сонным голосом посоветовал мальчик, – будешь в нее горячей заваркой брызгаться. У тебя это хорошо получается. Глядишь, до смерти ее и забрызгаешь. – Тимка закрыл глаза.

Хозяйственный сидел, посматривая то на драконью пирамиду, то на небо: над пирамидой все так же ровно сияло солнечное зарево; небо очистилось от туч и весело подмигивало тысячами звезд. Было тихо и безветренно.

– Тим, ты еще не спишь? – вдруг негромко спросил Боня. – Я вот чего хотел спросить – а все-таки, что же останется, если от запятой отнять точку? Я что-то никак не соображу.

– Хвостик, – сказал Тимка. И уснул.