Церковное привидение: Собрание готических рассказов

(Е. & Н. Heron (Kate Prichard, 1851–1935) and Hesketh Prichard, 1876–1922)

Э. и X. Херон — псевдоним английских писателей Кейт (Кэтрин О’Брайен) Причард и ее сына Хескета (Хескет Вернон) Причарда.

Рассказ «История Сэддлерз-Крофта» включен в сборник «Призраки, бывшие непосредственным опытом Флаксмана Лоу» (1899). Все двенадцать рассказов этого сборника объединены личностью первого в истории «оккультного детектива»-любителя Флаксмана Лоу, который увлеченно предается «изучению психических феноменов». Действие каждого рассказа неизменно развертывается в одном из загородных домов или поместий Англии, где происходит некое событие, «неподвластное уму». Если к Шерлоку Холмсу обращаются те, кто отчаялся раскрыть преступление с помощью официального следствия, то Флаксман Лоу помогает сохранить здравый рассудок жертвам, столкнувшимся со сверхъестественными явлениями, которые выходят за пределы рационального восприятия.

История Сэддлерз-Крофта

Всю свою жизнь Флаксман Лоу посвятил изучению психических феноменов, и тем не менее, встречая человека, готового ввязаться в оккультные эксперименты, он никогда не забывал предостеречь его от бед и опасностей, связанных с этим необдуманным поступком. Лишь считаные единицы владеют собой настолько, чтобы позволить себе, единственно ради развлечения, взывать к могущественным неведомым силам, чуждым привычному кругу понятий.

Дополнить это предостережение призвана нижеследующая необычная история, которую мы предлагаем вниманию читателей.

Среди лесов Суссекса,[179] в глуши, стоит деревянно-кирпичный дом; от заброшенной дороги его отделяют только стена из нетесаного камня и несколько цветочных бордюров. Заросший плющом фасад глядит на прохожих меж двух деревьев в форме конуса. Часть окон застеклена ромбовидными панелями; от безыскусной белой калитки тропинка ведет к парадной двери. От этого причудливого тихого местечка так и веет Старым Светом, чего не могла не заметить миловидная молодая женщина, Сейди Коркоран, когда ехала с мужем по подъездной аллее. Коркораны были американцы и, как свойственно их соотечественникам, любили старину. В Сэддлерз-Крофте они увидели свой идеал, и когда выяснилось, что внутренние помещения куда просторней и удобней, чем можно было подумать, глядя со стороны, а тут еще и обширный парк и лужайки, — решение снять дом на год-другой созрело мгновенно.

Когда они поделились своими планами со старинным приятелем Коркорана, Филом Струдом, у которого они гостили, тот не высказал одобрения. Конечно, ему было бы приятно иметь таких соседей, но слишком уж много нехороших слухов ходило о Сэддлерз-Крофте. Кроме того, дом уже три года пустовал, последними его обитателями были какие-то оккультисты, а тут еще толки о привидениях. Однако миссис Коркоран не так-то легко было обескуражить: налет сверхъестественной жути — это как раз то, что позволяет назвать Сэддлерз-Крофт самым привлекательным жилищем в Европе, — таковы были ее слова.

Коркораны въехали туда в октябре, но только спустя почти год, в июле, Флаксман Лоу и мистер Струд встретились на перроне вокзала Виктория.

— Как хорошо, что вы решили посетить Энди Коркорана, — начал Струд. — Помните его? Я вас с ним знакомил года два назад, в клубе. Он отличнейший парень и мой старинный друг. Однажды побывал в арктической экспедиции, пересек то ли Гренландию, то ли Землю Святого Иосифа, на снегоступах или чем-то вроде. У меня дома есть книга об этом. Да вы сами увидите. Теперь он женат на очень красивой женщине, и они сняли в моих краях дом.

Я не хотел, чтобы они селились в Сэддлерз-Крофте: об этом доме несколько лет назад рассказывали нехорошее. Там жил кто-то из ваших собратьев, оккультистов. Построили на задах что-то вроде греческого храма, чудили там как-то — судя по рассказам. С ними жил грек, некто Агапулос, главный жрец их секты, или как это у них называлось. Кончилось тем, что однажды лунной ночью в храме, за ритуалом, этот Агапулос умер. Его приятели уехали, но люди, как водится, стали поговаривать, что там появляется его призрак. Сам я его не видел, но один молодой моряк, приехавший домой на побывку, поклялся, что этого призрака поймает. Моряка нашли следующим утром на ступенях храма. Что с ним случилось, что он увидел — мы не узнали: он был мертв. Вовек не забуду его лицо. Просто жуть!

— И что было потом?

— Потом арендаторов не находилось, хотя разговоры о призраке стихли и до недавнего времени не возобновлялись. Думаю, старый смотритель спозаранку отправлялся в постель и благодаря этому жил спокойно. Но в последние месяцы Коркоран неоднократно видел этого самого духа. Чудеса, да и только. Миссис Коркоран меж тем помешана на изучении психологии, как она это называет…

— Так миссис Коркоран интересуют такие предметы?

— Да, с тех пор как вернулся с Цейлона молодой Синклер, то есть месяцев пять. Надо сказать, в прежние времена он был с Агапулосом неразлучен; его называют участником всех безобразий, что творились в Сэддлерз-Крофте. Остальное увидите сами. Вас пригласили якобы ради миссис Коркоран, однако Энди надеется, что вы поможете ему раскрыть тайну.

Коркоран оказался типичным американцем: высокий, худой, мускулистый; его жена обладала в полной мере красотой и очарованием, каких мы привыкли ожидать от молодых американок.

— Полагаю, — начал Коркоран, — Фил не преминул пересказать вам все сплетни, связанные с домом? Прежде я ни во что не верил, то теперь… Что вы думаете об умопомешательстве накануне Иванова дня?

— Я думаю, в распространенных верованиях и приметах нередко бывает заключена глубокая истина. Но рассказывайте дальше.

— Послушайте, что случилось не далее как за последние сутки. Уже три месяца все шло к тому, чтобы призвать вас на помощь, но вчера чаша терпения переполнилась, и я немедленно послал вам телеграмму. Я сидел в курительной за книгой, время было уже позднее. Потушив лампу, я собирался идти спать, но обратил внимание на яркий свет луны и высунул голову в окно — оглядеть лужайку. И тут я уловил очень необычное пение, доносившееся как будто из храма — вот там, позади посадок. Один из голосов, красивый тенор, отделился от хора и стал приближаться к дому. Когда он был уже близко, я заметил мою жену: неверными шагами она шла по траве к посадкам. Я подумал, что она ходит во сне, и поспешил следом, но, прежде чем я ее догнал, из аллеи в конце лужайки вышел кто-то незнакомый.

Вдвоем они направились по аллее к храму, а я прирос к месту: мозг словно бы пронзило лунными лучами, ноги сковало, в голове метались — иного слова не подберу — самые дикие, чудовищные мысли. Сделав усилие, я побежал, кружным путем достиг храма — жена и незнакомец стояли на ступенях. Из последних сил я вцепился в незнакомца (отчетливо помню его лицо — смуглое лицо грека), но он вывернулся и юркнул в кусты, оставив у меня в руке только пуговицу с хлястика.

Далее начинается самое странное. Сейди, судя по всему не замечая меня, повернулась и двинулась обратно, я же вознамерился отыскать беглеца. На макушку струился лунный свет — он был физически ощутим. Пение звучало все громче, в нем потонули все мысли и воспоминания. Исчезла из головы Сейди, исчезло все, кроме сладостных звуков, и вот я — трезвый человек, американец, на дворе девятнадцатый век — стучусь в треклятую дверь, чтобы меня впустили. Словно бы во сне, поющие голоса зазвучали вдруг со всех сторон — кто-то тихонько втолкнул меня внутрь, или мне показалось? В дальнее окно лился лунный свет, храм был наполнен народом. Утром я очнулся в храме на полу, слой пыли оставался нетронутым, за исключением тех мест, где я ступил и где упал. Вы скажете, Лоу, что это мне приснилось, но знайте: в этом строении водится какая-то нежить.

— По вашим словам, рискну предположить, — произнес Флаксман Лоу, — что ваша супруга ничего или почти ничего не помнит об этом жутком происшествии. Она как бы спала, и под воздействием находилось только ее любопытство, влечение к чудесному.

— Я верю ей, как самому себе, — воскликнул Коркоран, — но этой силе невозможно сопротивляться. И еще одно странное обстоятельство. Когда я пришел в себя, у меня в руке была пуговица. С тех пор у меня была возможность посмотреть, не подойдет ли она к накидке одного молодого человека, нашего постоянного посетителя. — Коркоран поджал губы. — Этот Синклер, пока хватало здоровья, выращивал чай на Цейлоне, но теперь вернулся для поправки на родину. Он сын соседского сквайра и ни лицом, ни статью не походит на красивого грека, которого я видел той ночью.

— Вы говорили с ним об этом происшествии?

— Да. Я предъявил ему пуговицу и сказал, что нашел ее в храме. Он повел себя очень необычно. Не смешался, не смутился, но был до чертиков напуган. Ничего не объяснил, просто извинился в спешке и был таков. А вот жена проявила полное безразличие и не открывала рта.

— А не показалось ли вам, что миссис Коркоран в последнее время немного апатична?

— Да, я замечал.

— Судя по тому, как на вас повлияло пение, вы, наверное, знаете толк в музыке? — спросил Лоу, резко меняя тему.

— Да, — удивленно подтвердил американец.

— Тогда не могли бы вы сегодня вечером, когда я буду разговаривать с миссис Коркоран, воспроизвести ту мелодию?

Коркоран согласился, и в заключение мистер Лоу попросил, чтобы его познакомили с миссис Коркоран и дали возможность побеседовать с нею наедине.

Сейди Коркоран встретила его с распростертыми объятиями.

— О мистер Лоу, как же это замечательно! Жду не дождусь случая поговорить с вами об оккультизме. Это мое страстное увлечение! Знаете, до замужества я очень интересовалась оккультизмом, но пришлось о нем забыть, потому что Энди вбил себе в голову какие-то застарелые предрассудки.

Флаксман Лоу захотел узнать, отчего теперь этот интерес возродился.

— Все дело в атмосфере этого милого старого дома, — посерьезнев, отвечала хозяйка. — Меня всегда влекло к таинственному, а недавно мы познакомились с мистером Синклером, так он… — она со странным видом осеклась, — …ему все об этом известно.

— Какие он вам подсказывал опыты? — спросил мистер Лоу. — Вы пробовали засыпать, подставив лицо под лунный свет?

Миссис Коркоран смутилась и покраснела.

— Да, мистер Синклер говорил, что оккультисты, жившие здесь до нас, верили, что таким образом можно вступить в контакт с… другими разумными существами. И сны видишь такие странные, — добавила она.

— Приятные? — серьезно спросил Лоу.

— Пока нет, но он уверял, что приятные еще будут.

— Однако необходимо весь день о них думать, иначе в следующий раз лунный свет может и не подействовать; и еще нужно повторять определенные слова? Так?

Кивнув, миссис Коркоран добавила:

— Мистер Синклер говорит, если я не брошу опыты, то скоро область злых духов останется позади и я войду в круг добрых. И я решила продолжать. Это так удивительно, так захватывающе. О, вот и мистер Синклер! Не сомневаюсь, вам с ним найдется о чем поговорить.

Гостиная в задней части дома выходила окнами на лужайку, в дальнем конце которой располагались посадки лиственницы. Прямо напротив остекленной двери, рядом с которой сидели собеседники, рощу прорезала дерновая просека, открывавшая вид на торфяники и естественный лес. Из аллеи как раз вышел молодой человек в бриджах для верховой езды и, угрюмо уставив глаза в землю, стал пересекать лужайку. В считаные минуты Флаксман Лоу понял, что тот явно неравнодушен к хозяйке дома, питает к ней то безрассудное обожание, каким нередко мужчина со слабой волей и сильными чувствами обманывает и себя, и женщину, которую любит. Он, несомненно, был болен телом и душой — а то бы выглядел самым обыкновенным, не лишенным характерной английской привлекательности юношей.

Пока они втроем пили чай, миссис Коркоран старалась завести беседу об оккультизме, однако Синклер избегал этой темы, и живость миссис Коркоран вскоре сменилась явственной апатией. Лоу не потребовалось много времени, чтобы связать это состояние с присутствием Синклера. Затем хозяйка оставила гостей вдвоем, и они вышли покурить; вначале они прогуливались вдоль дома, а затем Флаксман Лоу свернул на тропу между лиственницами. Синклер отстал.

— Там трудно дышится, — бросил он, сморщив нос.

— Я хотел посмотреть, что там за крыша виднеется за деревьями.

С подчеркнутой неохотой Синклер поплелся сзади. За поворотом они попали на тропу, которая вела к храму — небольшому, но прочной каменной постройки. Здание было вытянуто в длину, фасад украшали ионические пилястры. Вокруг теснились деревья; единственное окно, лишенное стекол, располагалось в дальнем конце. Лоу поинтересовался, что это такое.

— Это был летний домик, его построили прежние жильцы, — бросил в ответ Синклер. — Пойдемте отсюда. Здесь ужасная сырость.

— Странный какой-то. Больше похож на… — Лоу осекся. — Не заперто? — Поднявшись по двум-трем ступенькам, он тронул дверь, которая легко подалась, вошел и осмотрелся.

Стены были некогда расписаны черной, с легким блеском, краской; в дальнем конце, под арочным окном, находилось возвышение фута в четыре, которое придавало интерьеру сходство с церковью. Внимание Лоу привлекли одна или две особенности в плане и убранстве. Он резко обернулся к Синклеру:

— Для чего использовалась эта постройка?

Но тот, бледный, с дергающимся лицом, весь ушел в зрение: проследил полустертый рисунок на стенах и остановил взгляд на помосте. По чертам его пробежала дрожь, голова дернулась вперед, словно помимо воли, от толчка невидимой руки; одновременно Синклер поднес ко рту собственную руку и поцеловал. Затем он издал странный протяжный крик, стремглав выбежал из храма и больше в тот день в Сэддлерз-Крофте не показывался.

После полудня погода стояла теплая и безветренная, собиралась гроза, но к вечеру небо прояснилось. Энди Коркоран, помимо прочих достоинств, оказался изрядным музыкантом; пока Флаксман Лоу и миссис Коркоран обменивались время от времени несколькими словами перед открытым окном-дверью, он, усевшись за фортепьяно, стал наигрывать потустороннюю мелодию. Замолкнув на полуслове, миссис Коркоран принялась плавно покачиваться в такт музыке и наконец запела. Внезапно Коркоран резко уронил руку на клавиши. Его жена вскочила со стула.

— Энди! Где ты? Где? — Истерически всхлипывая, она бросилась в объятия мужа, пока тот встревоженно выспрашивал, что ее напугало.

— Это из-за музыки. Никогда больше ее не играй! Сначала мне нравилось, и вдруг стало так страшно!

Коркоран отвел ее поближе к свету.

— Откуда тебе знакома эта песня, Сейди? Скажи.

Она подняла на него свои ясные глаза.

— Не знаю! Не вспомнить, но это что-то ужасное! Никогда больше ее не играй! Поклянись!

— Обещаю, дорогая.

К полуночи над домом взошла большая яркая луна. Флаксман Лоу с американцем находились в курительной. Было темно. Лоу сидел под открытым окном, за ним в полумраке ждал Коркоран. На газон падала черная тень лиственниц, тяжелый воздух был недвижим, на деревьях не колыхалась ни единая веточка. Темные массивы леса, взбираясь по холмам, пропадали в дымке. На всем лежала печать очарования, одиночества, грусти.

Колокольчики в комнате тихонько прозвонили половину первого, и, едва они умолкли, снаружи донеслись другие звуки; в протяжном мерном плаче хора, далеком унисоне, то крепшем, то слабевшем, различалась нота, уже знакомая Лоу по звериному крику Синклера.

Когда песнопение смолкло, наступила зловещая тишина, которую прервал одинокий голос, слышный едва-едва, — словно воспоминание о какой-то полузабытой мелодии. Звук постепенно нарастал и приближался. Это была мелодия, которую Сейди просила никогда ей не играть, и пел ее красивый, слегка вибрирующий тенор.

Коркоран тронул Лоу за плечо: на лужайке показалась, в длинном белом одеянии, Сейди; неуверенными шагами она двинулась к аллее среди лиственниц. Еще мгновение, и ей навстречу выступил из тени певец. Это был не Синклер, а куда более примечательная личность. Он остановился и подставил лунному свету лицо — такой совершенной, немыслимой красоты Флаксман Лоу никогда прежде не видел. Но в больших темных глазах, в энергично очерченном лице наблюдалась особенность, роднившая его с Синклером: бесконечно несчастливый, трагический взгляд.

— Пошли. — Коркоран сжал плечо Флаксмана Лоу. — Она ходит во сне. На сей раз мы узнаем, кто он.

Когда они вышли на лужайку, те двое уже скрылись. Следуя за Коркораном, Лоу побежал в тени дома к другой тропе, ведущей к дальнему концу храма.

Пустое окно сияло в лунном свете, между молчаливых лиственниц плыл приглушенный хоровой распев. Звук вторгался в мозг, подобно опиумному дыму, в голове Флаксмана Лоу зароились непрошеные мысли. Но он держал под контролем не только тело свое, но и душу. Встряхнувшись, он побежал дальше. Сейди Коркоран со спутником поднималась по ступенькам храма. Плечи ее были откинуты назад, словно ее тащили насильно; глядя пустыми, широко открытыми глазами, она едва переставляла ноги.

Тут из тени выскочил Коркоран.

Что было дальше, мистер Лоу не знает: осторожно взяв миссис Коркоран за руку, он поспешно повел ее в дом. Послушно, без слов она дошла за ним до гостиной, а там до кушетки. Здесь миссис Коркоран, как усталый ребенок, беззвучно легла и закрыла глаза.

Немного постояв, Флаксман Лоу отправился за Коркораном. В храме было темно и тихо, никто не показывался. По высокой траве Лоу стал пробираться к другому концу здания. Вскоре он споткнулся обо что-то мягкое и живое, послышался стон. Под деревьями стояла непроглядная темень, пришлось зажечь спичку. И тут он ужаснулся: под ногами у него лежал американец, обессиленный и избитый до неузнаваемости.

Назавтра, рано утром, мистеру Струду пришла записка от Флаксмана Лоу с просьбой немедленно явиться. Прибыв в Сэддлерз-Крофт еще до полудня, он с испуганным видом выслушал рассказ о ночных приключениях Коркорана.

— Ага, этого я и боялся! — заметил он под конец. — Вот ведь силища у этого Синклера, кто бы мог подумать.

— Синклера? Он-то тут при чем?

— Да бросьте вы, Лоу, к чему лукавить? Утром, когда я брился, слуга мне рассказал, что Синклер прошлой ночью вернулся домой весь в крови. Я догадался примерно, что там произошло.

— Но послушайте, я видел того, с кем сцепился Коркоран. Это был необычайно красивый мужчина, похожий на грека.

Струд присвистнул.

— Право слово, у вас разыгралось воображение. — Струд покачал головой. — Вы ведь знаете, Лоу, это полный бред.

— Бред или не бред, это нужно выяснить. Не хотите ли зайти вечером попозже, со мной подежурить? Нынче полнолуние.

— Да, и от этого у вас перекосило мозги! А миссис Коркоран никак не возьмет в толк, что стряслось с ее супругом! Как, по-вашему, она это серьезно?

— Не сомневаюсь, — спокойно отозвался Лоу. — И возьмите с собой «Кодак», хорошо?

День тянулся долго и томительно; грозы не было, но снова к ночи небо очистилось. Флаксман Лоу решил понаблюдать в одиночку у храма, пока Струд будет дежурить в доме, чтобы при необходимости прийти на помощь.

Молчание ночи, запах лиственниц в росе, ошеломляюще красивый серебристый свет, заливавший с восходом луны все большие пространства, — Лоу никогда еще не испытывал на себе такого могущества всех этих чистых природных сил. Насильственно обращая свои мысли к обыденным предметам, он ждал. Миновала полночь, послышались неясные шорохи, шарканье ног, шепот, смех, но они едва улавливались ухом. Постепенно, как прошлым вечером, мозг забурлил под наплывом бессвязных мыслей.

Когда началось пение, Флаксман Лоу не знает. Лишь неимоверным усилием воли ему удалось стряхнуть с себя транс, уже было его сковавший, — страшно вспоминать, как близок он был к тому, чтобы сдаться. Помогла привычка к самоконтролю, уже не раз выручавшая Лоу в опасных обстоятельствах. Он шагнул к храму как раз в тот миг, когда Сейди входила в дверь. Чуть-чуть помедлив, чтобы проверить, полностью ли владеет собой, и сосредоточиться на единственном желании спасти миссис Коркоран, Лоу последовал за ней. По его словам, он знал, что по обе стороны стоит толпа; картины на стенах запылали и ожили — чтобы в этом убедиться, не требовалось поднимать взгляд.

В высокое окно напротив входа падал столб лунного света; прямо под ним, на возвышении, стоял человек, которого Лоу стал называть про себя Агапулосом. Бесконечно красивый и бесконечно печальный, он смотрел поверх наклоненных голов в глаза мистеру Флаксману Лоу. Толпа начала медленно расступаться, образуя узкий проход, и Лоу мелкими шажками двинулся к помосту. Казалось, его притягивала улыбка незнакомца; тот простер руку навстречу Флаксману Лоу. И Лоу захотелось, даже ценой собственной гибели, пожать эту руку.

В последний миг, когда воля к сопротивлению была окончательно потеряна, Лоу заметил рядом одетую в белое Сейди. Она тоже пожирала исступленным взглядом красивое лицо незнакомца. Лоу больше не колебался. От помоста его отделяло не более двух футов. Размахнувшись, он нанес левой рукой сокрушительный удар. Застонав, как самый обычный человек, незнакомец лицом вниз рухнул на помост. Заклубилась пыль и затмила лунный свет; все вокруг беспорядочно задвигалось, побежало; зашептались, засвистели голоса, как стая летучих мышей в полете; в дверях послышался громкий оклик Фила Струда, и Лоу позвал его к себе.

— Что случилось? — Струд помог Лоу приподнять упавшего. — Кто это у нас? Благие небеса, Лоу, это же Агапулос! Я хорошо его помню!

— Оставьте его здесь, под лунным светом. Уведите миссис Коркоран и бегом с «Кодаком» обратно. Нужно успеть, пока луна светит в окно.

Полная луна светила ярко, экспозиция была достаточно длительной и устойчивой, и когда Флаксман Лоу проявил пленку… Однако мы забегаем вперед, приключения и открытия той ночи еще не кончились. Нужно было выждать темный час перед рассветом, чтобы затем переместить пленника. Они сидели бок о бок на помосте (Струд по просьбе Лоу держал бесчувственного пленника за руку) и разговаривали, пока не рассвело.

— Думаю, пора его уносить, — решил наконец Струд, оборачиваясь на раненого. И с криком вскочил на ноги: — Что это, Лоу? Похоже, я рехнулся! Глядите!

Флаксман Лоу склонился над бесчувственным, бледным лицом. За час от его изысканной греческой красоты не осталось и следа; Лоу созерцал с изумлением изможденный облик молодого Синклера.

Через несколько дней Струд, энергично потерев широкой ладонью затылок, высказал мысль:

— В чудном мире мы живем, господа хорошие. — Он бросил взгляд в другой конец прохладной полутемной спальни, на забинтованную голову Энди Коркорана.

— Другой мир, наверное, еще чуднее будет, — холодно возразил американец. — Сужу по тому образчику сверхъестественного, с каким мы недавно имели дело.

— Как вам известно, я придерживаюсь мнения, что ничего сверхъестественного не бывает; все укладывается в рамки естественного, — сказал Флаксман Лоу. — Нам всего лишь не хватает знаний. Существует, к примеру, вполне определенный промежуток между регистрами человеческого голоса; подобная же ступень отделяет так называемое естественное от так называемого сверхъестественного. Каждой ноте верхнего регистра соответствует притом нота нижнего регистра; применяя аналогичный принцип, мы можем на основе нашего чувственного опыта и знаний строить достоверные гипотезы о явлениях, которые нам не чужды, но до сих пор считаются тайной.

— Сомневаюсь, что к этой тайне найдется подходящая теория, — возразил Струд. — Как вы просили, Лоу, я поговорил с Синклером и записал его ответы. Вот они.

— Нет, спасибо. Не хотите ли сравнить мою теорию с тем, что он сказал? Прежде всего, полагаю, что Агапулос принадлежал к группе так называемых дианистов, которые взялись возродить древнее поклонение луне. Об этом я легко догадался по символу луны на фасаде храма и полустертым надписям и рисункам на стенах. Затем, когда мы с Синклером стояли перед помостом, я заметил, как он, скорее бессознательно, воспроизвел жест почитателя луны. Песнопение, которое мы слышали, — это плач по Адонису. Я мог бы добавлять и добавлять примеры, но это излишне. К тому же призраки появляются в храме только в лунные ночи.

— Синклер в своем признании все это подтверждает, — кивнул Струд.

Коркоран раздраженно заворочался на кушетке.

— Почитание луны — не самая безобидная форма идолопоклонничества, — произнес он усталым голосом, — но все же не понимаю, как эта догадка поможет нам объяснить невеселый факт: человек, ладно бы просто похожий на Агапулоса, — нет, человек, пойманный и даже сфотографированный как Агапулос, — этот человек не далее чем через час оказывается совершенно другой личностью, с совершенно другой внешностью, при том что подмена полностью исключается. Добавьте сюда, что Агапулос мертв, а Синклер жив. И вот перед нами факты, которые заставляют предположить, что здравый смысл и разум ничего не стоят. Продолжайте, Лоу.

— Подмена, как вы выразились, Агапулоса Синклером — это один из самых поразительных и достоверно доказанных случаев одержимости, с какими мне довелось непосредственно сталкиваться, — отвечал Флаксман Лоу. — Заметьте, пока Синклер был на Цейлоне, духов здесь никто не видел — они появились только с его возвращением.

— Что такое одержимость? То есть что называют одержимостью, я знаю, но… — Коркоран замолк.

— В данном случае я называю одержимостью случай потустороннего гипноза. Нам известно, что людям доступен гипноз, почему же бесплотному духу не владеть подобными же силами? Синклер был одержим духом Агапулоса; он не только подчинялся ему при его жизни, но желал подчиняться и после смерти. Не буду утверждать, что изучил этот предмет во всех тонкостях, однако мне знакомы страшные последствия, к каким приводит подобная практика. Синклер, по известным только ему причинам, призвал духа и дал ему власть над собой; сопротивляться он по природе своей не способен и потому угодил в рабство. Агапулос, должно быть, обладал редкостной силой воли; его душа полностью покорила душу Синклера. Синклер уподобился греку не только психикой, но и телесным обликом. Самому Синклеру происходившее, вероятно, казалось очень живыми снами; эти сны, думал он, вызываются определенными мыслями и заклинаниями; но в очередное утро он, очнувшись побитым, убедился, что имел дело с реальностью.

— Пусть так, — ввернул Струд, — но если принять вашу теорию, Лоу, то остается непонятным, как этот чахлый субъект Синклер сумел отделать под орех моего друга Энди.

— Вам должно быть известно, что при необычных условиях, например в случае душевной болезни, в физически слабом человеке иной раз обнаруживаются поразительные скрытые резервы. Одержимость значительно умножила телесные силы Синклера.

— У меня к вам другой вопрос, Лоу, — начал Коркоран. — Чем вы объясняете странное притяжение храма, его влияние на всех нас и в особенности на мою жену?

— Думаю вот что. Желая развлечься и пощекотать себе нервы, миссис Коркоран вступала во сне в некое общение с миром духов. Вспомните, грек обитал в этом доме, а ведь мысли и чувства людей запечатлеваются в ауре тех мест, с которыми эти люди были тесно связаны. Лично я не сомневаюсь, что Агапулос обладает сильным живым умом, и, если часто посещать окрестности храма, через посредство ауры этого места может возникнуть контакт с блуждающим духом грека. Проще говоря, в храме обитают злые воздействия.

— Это уж слишком. Что же нам делать?

— Уехать из Сэддлерз-Крофта и убедить миссис Коркоран, чтобы она выбросила из головы оккультизм. Что касается Синклера, я с ним поговорю. Он открыл… назовем это вратами жизни. Затворить их и стать себе хозяином — задача трудная. Но разрешимая.