Церера. Сияние полуночного золота

Глава 4. Май

На самом деле, приспешники Ночи или же Призраки Тьмы являются такими же древними созданиями, как и сама ночь. Просто многие из них очень быстро погибали, поэтому ряды теней постоянно менялись и менялись. Те, кто считают, что их не существовало до Первой войны, были также глупы как и те, что считали, что они исчезли навсегда. Свет не может существовать без тьмы.

Настоящее. Сектор Диссарпил. Цитадель,

Цикл 9796, лье 57.

Циндер стоял в тренировочном зале, наматывая кожаную повязку на шершавую от мозолей ладонь. Он думал о происшествии, случившимся недавно. Он думал обо всём, что происходило в последние несколько лье. Заслужила ли та девушка смерти? Заслужил ли хоть кто-то из всех, кто гниёт в темнице, своей участи? Или те, кого они отправили в Объятия? До определённого момента он не задумывался о том, что их действия так и не принесут никому пользы, лишь всемирный геноцид. Но теперь подобные мысли не покидали его ни днем, ни ночью. Он старался спрятаться от них во время постоянных тренировок, но даже это не помогало.

Задумчивость мужчины закрывала тёмная маска, поэтому он не боялся, что кто-то заметит это в его лице. Кроме него в тренировочном помещении находилось ещё несколько теней, более молодых.

Он был одним из самых первых теней, поэтому каждый уважал и боялся его ровно настолько, чтобы не подходить ближе, чем на два метра. Это было негласное правило среди почти всех призраков, не считая Трёх сестёр.

Молодые тени пока что не совсем свыклись с порядками Обсидиана Аль’Сивьери, поэтому в то свободное время, пока его и старых теней не было рядом, они стояли и дружески общались с друг другом, как это сделали бы несколько лье назад, до посвящения. Стать тенью в Церере теперь было уделом многих – Король выбирал только лучших из худших. Вернее, только тех, чья душа уже давно прогнила. А таких за время войны становилось всё больше и больше.

Двое призраков ночи зашли в тренировочный зал, не заметив Циндера, стоящего в тени. Постоянные тренировки были необходимы для того, чтобы стать настоящим воином, способными подавить любой мятеж при помощи магии тьмы и меча. Тем более это было важно для молодых теней, которые ещё не нашли своего полного потенциала, в отличии от Циндера и Трёх Сестёр.

Хемлок, Грендель и Эмбер очень редко заходили в зал, так как считали себя выше этого, поэтому зашедшие напарники общались друг с другом без страха быть замеченными.

– А вот и правда! Его брат был замечен несколькими жителями неподалёку от города. Это ищейки прочитали в их глазах, я сам слышал! – Громко проговорил высоким голосом Гарет. Его тёмно-карие глаза ещё не сияли светом.

– Да врешь ты всё! Мало ли, что там ищейки нашли, вон, уже сколько циклов ищем-ищем, а он всё от нас ускользает. Так что это неправда!

– Да я тебе говорю, что так всё и есть. Об этом сейчас все шепчутся на улицах. Забыл что ли, что недавно Чёрный с девчонкой сделал? Раз уж даже он чувствует, что все только и делают, что болтают о истинном цветке, значит так и есть.

– Сегодня у нас приказ идти с Тремя в какой-то город на зачистку. Может, из-за него мы и будем с этими тремя стервами? Я как на них взгляну, у меня мурашки по коже! Ладно, хоть без Чёрного, а то у него крыша поехала чуток…

– Тш-ш-ш. Рэй, Умолкни!

В этот момент между ними пролетел клинок, врезавшись в стену в паре сантиметров от их испуганных лиц. Призраки взглянули в противоположную сторону зала, откуда был удар. Сняв маску, Циндер смотрел на них со злобой, смешанной с неприязнью. Сияние его глаз было блеклым, почти таким же, как у Гарета, поэтому близко он к ним не приближался, начав грозно говорить шершавым голосом:

– Вы, две жалкие крысы, кажется забываете устав, подписанный нашим королём? Или вам жить надоело, а? Если я услышу ещё хоть одно слово от вас двоих, то в следующий раз клинок попадёт не в стенку, а в глаз обоим сразу же. Советую не проверять достоверность моих слов. – Циндер быстро надел маску, отвернувшись от испуганного молодняка.

После этого тени тихо стояли, продолжая тренировку до тех пор, пока им не сказали выходить на жатву планеты Шипнь.

Настоящее. Сектор Диссарпил. Шинпь,

Цикл 9796, лье 57.

Словно в замедленной съемке, на улицах столицы хлопьями летал пепел. Май, как завороженный, шёл на звуки, иногда запинаясь об какой-нибудь камешек, либо об свои собственные ноги. Каждый шаг давался ему с большим трудом, ведь информация от Стэнфорда никак не хотела укладываться в голове.

“Он был шпион… и вёл за мной слежку… Всё это время они знали, кто я и где…” – думал про себя огненный парень, из-за чего не заметил, как добрался до главной площади Шинпье.

Пожар, что устроили тени, уже стих, поэтому улица была покрыта пеплом и угольными обломками домов, а воздух пропитался запахом гари настолько, что кружилась голова. Жители толпились около разрушенной статуи Равновесия, расположенной в каждом центре города Цереры. Когда-то эта скульптура знаменовала спокойствие, наступившее во вселенной после Войны теней за Офельвению. Тогда потомки первых рас заключили союз, что больше в мире Цереры такого не повторится.

«Что же, история повторяется…» – подумал про себя Май, стараясь аккуратно проходить мимо жителей, чтобы увидеть причину звуков.

Первое, что молодой парень увидел – семья из четырёх церрерийцев. Двое взрослых, что стояли на коленях, держали со скрученными руками безликие. Неподалёку от них мирные жители еле-еле сдерживали юношу, вырывающегося из толпы к родителям. А в самом центре стояли саулесы, крепко держащие за руки маленькую девочку, по лицу которой градом катились слёзы.

Жители Шпинья наблюдали за всем этим, не в силах противостоять Призракам – численный перевес был явно в сторону тёмных. Их было слишком много, гораздо больше, чем жителей, не сбежавших из города. Они привыкли к несправедливости, но надежда на хороший конец не угасала. Колонна призраков стояла полукругом, образуя живую стену. Их тёмные плащи развевались на ветру, словно паруса кораблей. Чем ближе к центру стояла тень, тем темнее было её одеяние, а значит, и выше чин. В самом центре живой стены был крупный мужчина, который явно скучал – его выдавали скрещённые на груди руки. Но при этом он постоянно водил внимательным взглядом по толпе, словно кого-то высматривал. Май долгое время смотрел в глаза этому призраку, пока тот не посмотрел на него, отчего молодого парня прошиб пот.

«Чёрт.. чёрт, чёрт!» – подумал про себя Май, невольно отодвигаясь дальше от центра событий, натягивая капюшон. Сердце забилось в груди как бешеное.

Три сестры расхаживали вокруг девочки с важным видом учителей, которые поймали ученика за какой-нибудь проделкой. Самая низкая из них начала говорить противным писклявым голоском:

– Тц, тц, тц… Детка, мне кажется, или то, что твои родители сейчас сделали, было посылом к восстанию? – Она ходила туда-сюда маленькими шашками, словно коршун высматривающий свою жертву. – Если и так, то ты мне расскажешь всё, что знаешь, либо твои папочка и мамочка больше никогда не смогут говорить, что думаешь? – Она ненароком подала знак рукой безликим, чтобы те по сильнее сжали хрупкие запястья ребёнка.

Девочка молча глотала слёзы, смотря себе под ноги. Было видно, что саулесы крепко держали её, но она не говорила ни слова, сдерживая боль. Послышался хруст косточек, но девочка была сильной, поэтому даже не пискнула.

Вторая из сестёр, самая молчаливая и худая, решила продолжить прилюдные издевательства.

– А по-моему это было настоящее оскорбление для нашего великого Обсидиана Аль’Сивьери – короля Цереры. Так что детка, расскажи нам, – она подошла к девочке, грубо схватив её за лицо, чтобы смотреть прямо в глаза, – вон там твои предатели-родители, которые несколько десятков лье скрывают от нас местонахождение лагеря «Н». Так что будь добра, помоги нам и Обсидиан вознаградит тебя за это! Если ты расскажешь, то король даст тебе и твоей семье всё: много-много сладостей, несметные богатства, всемогущество, покровительство с наше стороны, защиту от Ночи, всё, что захочешь, детка, только скажи нам…

Девочка смотрела на своих родителей глазами, полных слёз. Было видно, что слова призрака действовали на неё сильно, но недостаточно. Она так и не разомкнула свой маленький ротик.

Хемлок, рассмеявшись тоненьким голоском, словно сейчас находилась в парке аттракционов, подошла к мужчине с поседевшими волосами. Его взгляд отсутствующе был устремляем в землю, словно сейчас решалась не его судьба, а кого-то другого.

Май в это время крепко сжимал в руках камни-метафорфы. Ему нельзя было попадаться призракам на глаза. Но он не мог сдвинуться с места. Не мог оторвать взгляда от происходящего, лишь повторял себе:

– Не лезь… Просто уходи… Это тебя не касается…

– Ну и отличненько, хоть развлечёмся! – Хемлок присела на корточки перед мужчиной, заставив с помощью гипноза безотрывно смотреть себе в глаза. Огненный парень впервые видел, чтобы призраки использовали магию.

Сначала ничего в мужчине ничего не менялось, но постепенно розоватая кожа стала приобретать бледно-серые оттенки, а конечности вытягиваться, разрывая остатки мышц и костей. Глаза закатились за орбиту, обнажив белки. Постепенно его тело теряло черты, присущие церрерийцам. Кожа стала прозрачной настолько, что через неё можно было увидеть каждый сосуд. Волосы и ногти стали выпадать, словно эпидермис выворачивался и разрывался, после чего неправильно срастался во многих местах. Май сдерживал себя, чтобы его не стошнило, как и некоторые собравшиеся.

– Отец! – вырывающегося юношу жители силой затолкали как можно дальше, чтобы тот не попался под горячую руку теней.

– Нет! Пауль, не смей! Стой где стоишь! – Вскричала его жена, потеряв самообладание, – не поддавайся чарам! Ты сильнее их, я же знаю!

«…Не лезь… Просто уходи… Это тебя не касается…»

Но вместо поседевшего мужчины на площади стоял безликий, мирно издавая булькающие звуки.

– Последний раз, детка, либо ты говоришь нам всё, что знаешь, либо ты потеряешь свою безумную мамочку. Вернее, мы можем в подарочек тебе преподнести её голову, так что ты потеряешь только её часть.

– Не трогайте её, она ничего не знает! – Истошно прокричала женщина, которой тут же грубо закрыли рот.

В этот раз заговорить решила Эмбер, сама рассудительная и старшая из сестёр:

– У тебя осталась одна попытка, девочка, одна. Если хочешь закончить свою жить, гния в тюрьме, а потом оказаться в Объятиях, то можешь продолжить продолжать молчать, а если хочешь защитить хоть кого-то из своей семьи и приобрести почет короны, то советую тебе прекратить изображать из себя немую. – Эмбер ждала ответа от ребёнка недолго. Она взглянула на неё, после чего повернулась к бывшему отцу девочки, сказав сквозь зубы, – займись сначала чокнутой, а потом девчонкой. Действительно ничего не знает, в её памяти нет ничего такого. Как и у её родителей. Нас снова обхитрили.

Саулес недолго ждал прежде, чем исполнить указание. Май, ощутив в себе прилив гнева от такой несправедливости, решил не продолжать смотреть всё это, поэтому он развернулся, намереваясь как можно скорее уйти подальше от всех.

«Не лезь… Просто уходи… Это тебя не касается…»

– Ну и где ваш герой, а? Где тот, на кого вы все надеетесь? – Прокричала писклявым голосом Хемлок. Она подняла вверх какую-то окровавленную часть женщины. – Вот, что будет с каждым, кто смеет идти против нас и Ночи! И никто, вы слышите? Никто не посмеет нас остановить!

Сжав кулаки настолько, что камни лопнули в руках, Май почувствовал прилив злобы и ненависти к Теням. Из-за несправедливости, из-за всех их деяний, из-за постоянного гонения, из-за всего… Он ненавидел из за всё, что они сделали. Из-за Ненависти к Обсидиану за то, что он сотворил этих чудовищ. Он ощущал очень сильное чувство отрицания того, что происходит.

– Так не должно быть! Это не честно, это… Это…

Злоба, гнев, огонь что он сдерживал в своей груди, постепенно стал вырываться наружу, но…

Внезапно темноволосый парень почувствовал что-то странное вокруг себя. Время, что раньше он никак не ощущал, внезапно прекратило свой ход, став осязаемым. Он обернулся, глядя на то, как окружающая действительность сначала затормозилась. Мир поделился на множество миллионов нитей, уходящих ввысь. Он видел абсолютно всё и в тоже время – ничего конкретного. Глаза не могли охватить всё то, что окружало его. А потом время начало обратный ход. Не понимая того, что происходит вокруг, он быстро приближался к центру площади ровно в тот момент, когда саулес приближался к матери девочки. Им двигало странное чувство, словно делал именно то, что должен был. Он вложил в это движение всю свою накопившуюся ненависть.

– Не смей трогать их! – Май появился внезапно как раз в тот момент, когда когтистая лапа безликого сделала удар. Он попал по занесённой для защиты предплечью молодого парня.

Женщина, которая в этот момент ожидала своей смерти, открыла сильно сжатые глаза, смотря с восторгом и благоговением на огненного парня. Её пересохшие от страха губы прошептали:

– Огненный цветок…Ты пришёл… Ты спасёшь всех нас!

Три сестры, которых было трудно застать врасплох, словно были готовы к чему-то такому, прокричали:

– Быстро хватайте его, с остальными разберутся безликие! Бегом!

Начался ужасный переполох. Некоторые из мирных жителей внезапно стали нападать на теней, преграждая им дорогу к молодому парню. Циндер, обладая более быстрой реакцией и физической силой, чем остальные, грубо отталкивал локтями каждого, кто преграждал ему путь к огненному магу. Он держал в руках наручники, которыми иногда и наносил удары то по теням, то по жителям. Он обязан был схватить огненного парня любой ценой.

Призрак наблюдал за Маем с того самого момента, как заметил в разгневанной толпе, но не мог поверить своим глазам. Он ожидал, что перед ним будет уверенный в себе, не боящийся ничего потомок сириян. Но сейчас перед ним был лишь напуганный мальчишка, который стремился убежать. Но как он оказался в центре площади? Ведь он четко видел, как паренёк разворачивается и уходит, а потом в одно мгновение оказывается в другом месте.

Циндер быстро подобрался к нему со спины, заламывая руки:

– Попался! – Проговорил довольно он шершавым голосом. – Странно, для надежды народа ты слишком растерян, не правда ли? Даже не сильно сопротивляешься. – Он надел наручники ему на руки. Огненный парень пытался разомкнуть руки, от чего боль пронзала его по всему телу. – Тебе ещё повезло, что поймал тебя я. И кстати, на твоем месте я бы не стал вырываться, Бонфаер, только хуже себе сделаешь, уж поверь.