Целительница из Костиндора

Глава 17.

ГЛАВА 17

Все это веселье вокруг, пьяные пляски и бесстыжие развлечения, а также моя попытка если не принять, то хотя бы понять подобный образ жизни привели к тому, что я сбросила одежду и с хохотом прыгнула в горячий источник.

Безликий пригласил меня в грот, где от голубого озера исходил пар, такой густой, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Здесь я, захмелевшая и расслабленная, уже была готова к чему-то из того, что видела на площади…

– Это то самое единственное озеро на многие мили вокруг? – уточнила я, сомневаясь. Водоем был слишком чистым для того, в котором моются все, кому не лень.

– Здесь только мое место, – ответил Риддл. – Сюда никто не приходит. Общее озеро намного больше и до него нужно ехать.

Он прогуливался по краю, а я следила за каждым его шагом, ища в себе смелость попросить присоединиться ко мне. Шорох его шагов раздавался эхом под купольным сводом, с которого срывались капли и превращались в лужицы, разбиваясь о камни с гулким звоном.

Его накидка упала на камни, а я тут же отвернулась, чтобы не встретиться взглядом с красными глазами.

Плеск воды раздался совсем рядом. В то же мгновение крепкие руки обхватили меня за талию и привлекли к себе. Безликий сидел на камне, скрытом под водой, – я поняла это, когда оказалась на его коленях лицом к лицу с ним.

Лорд повязал на глаза полоску черного тумана. Я с интересом дотронулась до нее пальцами и заулыбалась. Краем сознания я понимала, что в меня упирается что-то теплое и твердое, а нежные мужские руки покоятся у меня на бедрах, и это не совсем нормально. Но то ли действие дурманной настойки, то ли общая атмосфера подействовали на меня так, что я томно выгнула спину, а не сбежала из грота в ужасе от собственного бесстыдства.

– Если вы могли закрывать только часть лица, то зачем скрываете его полностью?

Ответ мне был не нужен. Я не совсем понимала, что делать дальше, и стремилась заполнить гнетущую тишину. Неловко положила ладони на плечи Риддла и замерла, привыкая к необычным ощущениям.

– Анкари, – хрипло выдохнул лорд мне в губы, его ладони скользнули к моей талии и сжали ее, вызывая внизу живота боль, тянущую, но приятную. – Для нас то, чего ты хочешь, просто развлечение. У людей же секс часто несет в себе другой смысл…

Я прильнула к широкой груди. Он осекся на вдохе, нежно схватил мой подбородок пальцами. Я смотрела на его губы и изнывала от желания прикоснуться к ним.

– У людей так же, – прошептала я в ответ. – Я думала, они женятся до того, как происходит сближение, но недавно узнала, что пороков у них больше, чем у демонов. Люди предают друг друга, гуляют от мужей и жен, скрываются и лгут всем подряд. Это мерзко, но, кажется, обыденно. А ты… Ты мне нравишься. Мне это чувство незнакомо, ранее я не испытывала ничего подобного и могу ошибаться.

Я дотронулась кончиками пальцев до щеки Риддла, улыбаясь. Он невероятно красив. Говорят, что по-настоящему влюбляются не во внешнюю красоту, а в душу, вот только во мне именно чарующая внешность Безликого вызывала неуемную жажду попробовать то, чем все вокруг занимаются. В моем возрасте уже поздно делать это впервые, как говорила Софья, и сейчас я, прильнув к обнаженному мужскому телу, уже не готова отказываться от продолжения.

Поцелуй, осторожный и сладкий, выбил из моей груди воздух и затуманил разум. Я обвила шею лорда руками, нетерпеливо отвечая на его ласки, прикусила губу и подставила грудь под поцелуи. Горячие губы демона прокладывали дорожку по моей коже, пуская сноп мурашек. Одной рукой он удерживал меня на коленях, другой зарывался в волосы и наматывал их на кулак. Ни нежности, ни заботливости в действиях Риддла не было, а я и не знала, так ли все должно быть, но мне нравилось.

Он целовал меня жадно, как в последний раз. До боли сжимал горло, кусал кожу и мучил ласками. Я, смущаясь, хриплым шепотом просила большего, и Риддл сдался…

Первая в моей жизни близость, животная и страстная, произошла с тем, с кем я едва знакома. Здесь, в гроте, заполненном влажным паром, я стонала и плавилась в руках демона, для которого происходящее было лишь очередным развлечением – и не более.

Ненадолго я заставила себя забыться. Принять в себе то новое, что пробудилось во мне в день, когда я поквиталась с Кузьмой. Тот жар, что вспыхивал в груди и разливался по венам, ту уверенность в себе, какой у меня никогда не было раньше.

Я ничуть не жалела, что позволила малознакомому мужчине овладеть мной, и в какой-то момент осознала, что это случилось только по моему искреннему желанию. Дурманная настойка помогла сбросить оковы, которые мне мешали, но она нисколько не управляла моим сознанием.

Позже, уставшая, я лежала на постели в своей спальне. Для меня по приказу лорда были набиты тряпками подушки, что-то вроде матраса и даже одеяло. Вполне человеческие условия, если сравнить с постелью самого Риддла, который спит на камнях, покрытых шкурами.

Я подмяла под себя одну из подушек и повернулась набок. Прошло довольно много времени после того, как Риддл проводил меня из грота в комнату, а я никак не могла заснуть. Все прокручивала в голове произошедшее между нами и каждый раз судорожно вздыхала, ощущая, как желание возвращается. Предательский мозг подкидывал самые откровенные воспоминания.

Я ворочалась, устраиваясь поудобнее. Но то свет от фонаря слишком сильно бил в глаза, то далекий шум неоконченного праздника, доносящийся с улицы, заставлял меня прислушиваться. Услышу ли я голос лорда? Конечно, нет – слишком далеко. Он сказал, что пойдет к себе, но что если он отправился на площадь?

При этой мысли в груди возникло странное чувство, незнакомое. Похожее на тоску и злость одновременно, а также на отчаяние. Нет, я точно не знала, что ощущаю. Такое со мной впервые.

Я поднялась, закуталась в простыню и тихонько приблизилась к двери. Поняв, что делаю что-то совершенно глупое, вернулась к постели. Не пойду же я в спальню к мужчине в таком виде! Да ни в каком не пойду. Навязываться – не в моих привычках.

Поправила матрас, сбившийся в изножье. Принялась мерить шагами комнату. Сколько так прошло времени, не знаю, но каждое мгновение я ждала…

Сердце забилось от изумленной радости, когда дверь скрипнула и в комнату быстрым шагом вошел Риддл. Одетый, что немаловажно – иначе я бы снова не сдержалась. Приблизился ко мне, подхватил на руки и повалил на кровать из камней.

– Ты как наваждение, – прошептал он. Пальцы зарылись в мои волосы, губы коснулись уха. – Не могу заснуть. Побудешь со мной?

«Да, да, да!» – кричала я мысленно, а вслух произнесла:

– Раз ты просишь…

Уснуть не удалось, да мы и не собирались. Здесь, за завесой, не было понятий «ночь» или «утро», по крайней мере для меня. Ни часов, ни окна, через которое можно было бы увидеть заход или восход солнца. Да и солнца не было, что уж. Как определять время суток?

Служанка принесла поднос с едой и напитками ровно в тот момент, когда Риддл горячо целовал меня, уложив на стол. Я стонала, выгибаясь в его руках, наивно полагая, что толстые каменные стены не пропустят звуки.

– Ой! – Служанка застыла в дверях. – Простите… Я уйду сейчас же!

Лорд, тяжело дыша в мою шею, чертыхнулся. Я, как могла, спряталась за ним, сдерживая смех. Таким ошарашенным было выражение лица девицы!

– Выйди! – рявкнул Риддл.

Я вздрогнула от его голоса, впилась ноготками в плечи. Дверь хлопнула, и послышались бегущие шаги, а демон отстранился от меня.

Очарование друг другом пропало. Я облизнула пересохшие губы, с трудом справляясь с возникшим вдруг головокружением. Жаль, я не видела взгляда Риддла: в глазах почти всегда можно прочесть чужие мысли.

– Все хорошо, – зачем-то начала оправдываться я, попутно закутываясь в простыню, хотя до этого спокойно разгуливала по комнате в чем родилась. – Она не знала, что мы здесь вдвоем.

– Я не злюсь, – выдохнул Риддл, опускаясь на кровать. – Точнее, я злюсь, но скорее на себя. Зря я позволил тебе… Ты не должна была. – Он замолчал, покачав головой. Я не нашлась, что сказать, и просто ждала объяснений. – Рано или поздно ты возненавидишь меня за то, что я воспользовался случаем. Я не пользовался, но виноват, потому что даже не задумался о том, что для тебя подобные вещи не нормальны. И позволять тебе пить не следовало.

Я скользнула взглядом по его телу. Отметила, что неглубокие раны уже затянулись, а от глубоких рваных остались лишь красные следы. Я лечила лорда. Я его спасла. Именно я пошла на сделку с Хари, дала ей выпить своей крови, что могло вызвать невообразимые последствия или же совсем никаких. В тот момент я о них не думала.

Мне была безразлична моя жизнь, то, что с ней станется. Так почему я должна волноваться из-за физической близости, которая доставила мне ранее неизведанное удовольствие – и ничего кроме?

Я поправила сползший с плеча край простыни и хмыкнула.

– Если ты переживаешь из-за того, что я стану навязываться и требовать немедленно на мне жениться, то ошибаешься. Я получила опыт, какого у меня не было ранее, только и всего. Мы развлекались, верно? Я, может, и не демон в полном смысле этого слова, но во мне ваша кровь. Привычки, конечно, другие, но повадки…

Я на миг закрыла глаза и потрясла головой, когда перед внутренним взором словно воочию возникли безжизненные глаза Кузьмы. Его кровь с моих рук не отмоется, наверное, никогда – я всегда буду ее видеть.

– Я сотворила кое-что гораздо ужаснее, чем случайный… как ты это назвал – секс? – с первым попавшимся мужчиной. Я убила человека, Риддл. Сначала избила, а потом лишила жизни. – Мой голос становился тише с каждым словом. Мне самой было страшно слышать то, что говорю. – У него остались жена и дети.

Риддл не шелохнулся. Сидел, склонив голову и сцепив пальцы в замок.

– Совсем еще малыши, старшему всего семь. Им предстоит расти без отца по моей вине. Ты говоришь, что виноват в том, что воспользовался моим расслабленным состоянием, когда я выпила немного той мерзкой настойки. Но я давно трезва, и каждое мое решение принято мною сознательно. То, что я делаю… – Я набрала полную грудь воздуха и тихонько выдохнула, восстанавливая дыхание. – Я ни за что не решилась бы на все это, будь я обычным человеком. Я не человек, и принять это оказалось до ужаса легко. Мне многое не нравится в вашем образе жизни, в этой части мира, как ты и предупреждал: отсутствие солнца, рек, зелени, вкусной еды. Пустота. Бессмысленное существование – а ваша жизнь именно такова. Я не вижу себя здесь в будущем, вот только о будущем думать пока не хочется. Мое прошлое в сравнении с насыщенным настоящим – пустая трата времени.

Я опустилась на колени перед лордом и взяла его руки в свои. Он сжал мои пальцы, приблизил их к своим губам и поцеловал. Я вновь пожалела, что не могу посмотреть ему в глаза: без зрительного контакта складывалось ощущение, что я говорю с гипсовой статуей.

– Позволь мне хоть какое-то время побыть той, кем я являюсь, прежде чем я вернусь домой. Знаю, я говорила, что мне некуда возвращаться, но что-нибудь придумаю. Уйду вдоль завесы в другую деревню, попрошусь к кому-нибудь ненадолго, заработаю травничеством и построю домик. Я потом решу, что мне делать со своей жизнью, а пока хочу просто жить.

– Я боялся, что могу тебя испортить, – прошептал Риддл. – А теперь вижу, что опоздал.

Я грустно улыбнулась. Он прав: хуже, чем я уже есть, стать невозможно.

Осознание этого ударило меня по голове пыльным мешком, и улыбка приклеилась к губам. Я отвратительна. Кажется, даже самой себе.

– Бабушка! – кричала я, стоя на крыльце босиком и в одном платье. Мне тогда было лет десять или около того. – Ба!

Порывы морозного ветра сносили пучки соломы с крыши, громыхали ставнями и клонили деревья к земле. Такой непогоды, как в тот день, я больше никогда не видела.

Я беззвучно плакала, всматриваясь в снежную мглу. Бабуля ушла в деревню еще до того, как разыгралась метель, и я испуганно ждала ее у окна. Когда стемнело, выскочила из дома. Я не знала, куда бежать и что делать, кого просить о помощи. Если пойду в деревню по заметенной тропе – сгину.

– Бабушка! – снова закричала я во всю мощь легких. Ветер унес мой голос и растворил в снегу.

Всхлипывая, я вернулась в дом. Дрожа от страха, оделась, на ноги натянула новенькие валенки и, закутавшись в огромный шерстяной платок, выбежала на улицу.

Сугробы, возвышающиеся надо мной белоснежными горами, пугали. Я старалась смотреть себе под ноги и ни на что больше. Думала только о бабуле, которая, может быть, заплутала и лежит в снегу, не в силах выбраться из него. Она наверняка сломала ноги и руки, или ее вообще унесло ветром за завесу. Моя детская фантазия рисовала пугающие картины, не опираясь на реальность.

Я проваливалась, в валенки набивался колючий снег, царапал кожу на руках. Я раз за разом выбиралась, обессиленная от борьбы со стихией и страха. Оборачивалась на дом и не видела его за снежной стеной. Я даже не знала, правильно ли иду, но стискивала зубы и шла на помощь родному человеку, ни на миг не задумавшись, что бабуля могла остаться у кого-нибудь из соседей, чтобы переждать непогоду…

– Анкари? – Негромкий голос Риддла вырвал меня из размышлений.

Я растерянно захлопала глазами. У меня было множество воспоминаний, когда я, рискуя собой, спасала других. Это ли не признак человечности? Может быть, человека во мне гораздо больше, чем демона?

– Я ничуть на вас не похожа, – пробормотала я, поднимаясь на ноги. – И мне здесь не место. Я не должна была бросать свою деревню только потому, что мне не хватило смелости рассказать им правду о Кузьме, о Верке… Всего два человека повлияли на мою судьбу, а я как полная дура сдалась. Одного убила, второго оставила – Веркина жизнь все равно скоро закончится. Шерон привязал ее к себе, а с собой не забрал. Я позволила соседям измываться надо мной, не потрудившись даже попробовать объясниться.

– Ты и правда решила вернуться?

– Да. Немного позже. Сейчас я хочу выяснить отношения с родителями, познакомиться с родней, а потом со спокойным сердцем уйду. Мне все это время не давала покоя недосказанность между мной и мамой. И отцом, конечно. Я не могу и дальше пребывать в неведении. Отведи меня к ним, пожалуйста.

Риддл кивнул. Дотянулся до накидки и, облачившись в нее, встал.

– Твои родители скоро приедут, – говорил лорд, быстро шагая по туннелю. Я едва поспевала за ним. – Отвезти тебя к ним я, конечно, не могу – в этом нет смысла, но представлю вас друг другу, когда они вернутся. Сейчас идет подготовка к инициации Равенны, и ты должна присутствовать на ней, если хочешь встретиться с матерью сразу, как только она явится.

– Там будет что-то жуткое? Жертвоприношение, убийство?

Риддл усмехнулся.

– В каком-то смысле.

Мы спустились по лестнице на плато. Судя по тому как много времени мы с Риддлом провели в моей спальне, уже наступило утро, и я ожидала, что праздник давно закончился, но нет. С площади все еще доносилась музыка, звуки драки, крики.

«Дикари. Демоны не лучше дикарей. Для меня здесь места нет». Я продолжала убеждать себя, что вернуться в деревню – лучшее решение. Надо же, всего день понадобился, чтобы это понять! А Риддл давал мне седмицу.

Неделю, точнее. И откуда только в их речи такие странные слова?..

– Сюда. – Лорд взял меня под руку, и мы свернули через арку в темный проход, где оказалось тепло и влажно.

Наши шаги эхом отражались от стен, но их заглушал шум, доносящийся из другого конца туннеля, – такой же, как на празднике: смех и крики. Разве что никаких сладострастных стонов, поначалу вызывавших во мне оцепенение, не слышалось.

Я ожидала, что мы окажемся в гроте, но мы внезапно вышли на отвесную скалу, внизу которой бушевало и плевалось огнем лавовое море, простирающееся до самого горизонта.

– Ох, черт! – Я испуганно отшатнулась от края, хотя Риддл не дал бы мне упасть. – Что это?

– Место, где все началось. Отсюда в этот мир пришли наши предки, а теперь мы здесь просим помощи и сил у прародителя.

Повсюду были демоны: они сидели и стояли на выступах в скале, выше и ниже выхода из туннеля. Некоторые собрались в кучки на пятачке справа от нас, докуда можно было пройти только по узкой тропе. Одетые, что меня несказанно обрадовало. Безликие в черном и с затянутыми туманом лицами безмолвными тенями бродили по этой тропе вперед-назад и методично постукивали посохами по камню.

Я, загибая пальцы, шепотом считала их: один, два, три… семь. Семь Безликих здесь, восьмой – Риддл, а еще двое, мои отец и мать, сейчас должны быть где-то на пути домой.

– Вас всего десять? – спросила я, неотступно следуя за Риддлом по тропинке вдоль скалы в противоположную от Безликих сторону.

– Вскоре будет одиннадцать, если все пройдет хорошо. Совет не должен быть большим, иначе до переворота недалеко. Сместить меня с поста верховного мечтает каждый второй. – Лорд усмехнулся и подал мне руку, чтобы помочь перепрыгнуть через расщелину.

Я удивленно округлила глаза. Что значит «мечтает сместить?»

– И вы что же, ничего не собираетесь с этим делать?!

Риддл обернулся ко мне так резко, что я невольно отпрянула. Он наклонился и спросил, смеясь:

– Мы только что предавались самым развратным ласкам, какие только можно представить, но ты продолжаешь обращаться ко мне на «вы». Почему?

– Простите… Прости. – Я непроизвольно поморщилась. – Забылась, только и всего.

– Не думал, что я настолько плох, – негромко хохотнул он и продолжил путь.

Мы поднимались все выше и выше, как я заметила – на другой пятачок, где нас уже кто-то ждал.

– Мне не с кем тебя сравнить.

– Это я понял еще в гроте. Давай, иди сюда.

Лорд остановился у первой высокой ступени и придержал меня за талию, пока я на нее залезала. Объемная накидка мешала, в ней запутывались ноги, а в длинных рукавах – руки.

Наверху обнаружилась Равенна. Бледная как мел – я заметила это несмотря на то, что ее кожа и так была белее молока. Женщина сидела у самого обрыва и, прижимая колени к груди, смотрела на кипящую лаву. Лютый ужас в ее глазах был неподдельным. Я видела ее всего однажды – вчера, пьяную и веселую, готовую отдаться кому угодно на любой скамейке, и думала, что этой демонице все нипочем. Она показалась мне легкомысленной и бесстрашной, и уже с ней я сравнивала всех остальных демониц. Решила даже, что женщины по эту сторону завесы сплошь безумные.

Но теперь, видя, как дрожит ее подбородок, а большие карие глаза наполняются слезами, я засомневалась.

Равенна услышала нас и вскочила на ноги.

– Готова? – безучастно спросил Риддл, обходя ее по дуге.

– Н-нет, мой лорд. – Равенна всхлипнула. – Мне нужно еще немного времени. Я… Я боюсь. Что, если ничего не получится? Что, если меня не примут?

– Тогда ты умрешь, – ответил лорд все тем же пустым голосом, и он пробрал даже меня.

Я отошла в сторонку и замерла у камня, который наверняка упал на этот пятачок сверху во время землетрясения. Буду наблюдать отсюда, и… Я заметила здесь еще один проход в скале. Не стала спрашивать о нем у Риддла прямо сейчас, но отметила, что попозже нужно разузнать, куда он ведет.

Впрочем, совсем скоро я и сама узнала куда. Точнее, откуда.

Риддл не успокаивал Равенну. Терпеливо ждал, словно никуда не торопился. Или и впрямь не спешил?

Стук посохов о камни, раздающийся внизу, усилился. Стал чуть быстрее, равномернее и громче. К нему присоединились хлопки, будто кто-то хлопал в ладоши. Я шагнула к краю и посмотрела вниз, борясь с головокружением. И правда: демоны, которых я сочла зрителями, ровно и слаженно хлопали и топали босыми ногами. К какофонии звуков отовсюду добавилось пение Безликих на чужеземном языке, похожее скорее на молитву или заклинание, или даже… призыв.

Равенна едва справлялась с волнением. То подходила к краю обрыва, то отбегала от него и рыдала, прижимаясь к камням.

До меня быстро дошло, что должно произойти. Я закусила пальцы и принялась ждать.

Наконец будущая Безликая решилась. Она дрожащими руками вытерла слезы, кивнула лорду и подошла к самому краю так близко, что пальцы ее ног находились над пропастью.

Я встревоженно наблюдала за Риддлом. Он же ее не толкнет? Не толкнет, правда?

Пение усилилось, топот и хлопки отдавались в моих ушах биением молота по наковальне. Равенна застыла. Она не могла сделать этот короткий шаг туда, где ее жизнь рискует оборваться.

Когда из прохода, который я заприметила, как только поднялась сюда, вырвалось облако черного тумана и на пятачок со свистом и хохотом выскочила тоненькая фигура в черном, я от неожиданности прыгнула за камень.

Женщина была одета не как остальные Безликие, в бесформенный балахон, хотя совершенно точно являлась одной из них. Ее лицо было прикрыто капюшоном и затянуто туманом, но тело покрывала черная ткань, облепляя его. Только на плечах болталась тряпка, которая при внимательном рассмотрении оказалась живой, словно то существо из завесы прицепилось к ней. Весь ее вид вызвал во мне неподдельное восхищение: никогда раньше я не встречала женщин с настолько красивой фигурой, которым так шел бы черный цвет.

Незнакомка хлопала в ладоши в такт тем, кто был внизу. Она быстрым шагом преодолела расстояние до края скалы, и Равенна с визгом полетела в лавовое море под моим ошарашенным взглядом.

Так и должно быть? Да?! Или нет?!

Я спряталась почти полностью, только высунула лицо и посмотрела на лорда. Тот запрокинул голову к небу, потирая виски.

Все звуки стихли, и визг Равенны смолк. Погибла? Сомнений в этом быть не могло. Я не знала, как на самом деле проходит обряд, но что-то мне подсказывало, что иначе. Не насильно, уж точно!

– Катарина, – протянул Риддл в наступившей тишине. – Эффектное появление, ничего не скажешь. Ты могла бы подождать внизу вместе со всеми…

Женщина рассмеялась еще звонче.

– Трусиха! – крикнула она, нагнувшись над пропастью, и повернулась к Риддлу. – Рада тебя видеть, дорогой. Скажи, когда ты перестанешь набирать в совет тех, кто трясется от собственной тени? Можешь не отвечать, и так знаю, что никогда.

– Не твое дело, кого я беру в совет. Мой отец тебя тоже когда-то одобрил, о чем я жалею. Где ты была? Мне донесли, что ты взялась за старое…

– Да брось! Всего один маленький городок, что с того? Я не делала ничего ужасного и даже оставила в живых всех его жителей. Сама доброта, честное слово!

– Мы обсудим это позже. – В голосе лорда звенела сталь, ладони сжимались в кулаки. – Не смей исчезать снова, Катарина. Ты нарушила приказ в тот день, когда я собрался пойти через границу, и твое счастье, что я оказался в плену. К несчастью, я вернулся.

– Кстати, – отмахнулась она от его угроз, – как так получилось, что немощная старуха похитила великого и ужасного верховного демона, а? Знаю, знаю, Даламар сказал мне, что она сдохла и обрела невиданную силу. Но все же, как? Ты не смог справиться с ничтожной бабкой? И что, ты даже не выведал у нее то, зачем к ней пошел?

– Позже! – рыкнул Риддл.

Я прислушивалась к их разговору, зажав рот рукой, чтобы не разреветься от нахлынувших эмоций. Моя мама прямо здесь, передо мной, и она… Она чудовище! Насколько черствой нужно быть, чтобы вот так одним толчком сбросить кого-то в пропасть?! Равенна и сама могла бы прыгнуть, раз того требует обряд!

«Она ни разу не поинтересовалась тобой за все годы, что ты жила в Костиндоре, а ты только сейчас поняла, что она монстр?» – сказала я себе и шумно выдохнула. Быстро вытерла выступившие слезы, поднялась на ноги и вышла из укрытия.

– Я бы не отказалась от еды и куска тряпки в углу комнаты, – жаловалась мама. – Смертельно устала! Мы гнали без отдыха. Даламар сказал, что ты привез сюда Анкари. Где же она?

Лорд смотрел прямо на меня, я этого, конечно, не видела, но чувствовала его взгляд.

Я остановилась за спиной мамы и с рвущимся из груди сердцем смотрела на нее, не в силах произнести ни слова. Вот же она, в двух шагах. Только протяни руку и сразу дотронешься. Хрупкая и невысокая, моя мать источала такую силу, что я клонилась к земле под ее гнетом. Мои руки дрожали, а дыхание сбилось. Я нервно теребила рукав накидки, как будто искала у него поддержки.

Мама обернулась и, воскликнув: «Дочка!», сбросила капюшон. Я не отвела взгляда, помня, что родителю можно смотреть в глаза. И я смотрела. Со всей тоской и укором, на какие только была способна, а она легко улыбалась, как будто я вышла из дому и сразу же вернулась. Словно и не было последних двадцати лет разлуки…

По ее вине.

Мама протянула ко мне руки, стремясь заключить в объятия.

– Ты меня бросила, – шепнула я, отступив на шаг. – Выбросила, как ненужную вещь и думать обо мне забыла, а теперь притворяешься, что рада меня видеть?

– Я не притворяюсь, – оглушил меня ее голос. – Я просто хотела обнять родную дочь, только и всего. Ни капли радости, что ты! Хотя вообще-то я и впрямь рада: наконец-то мне удалось с тобой познакомиться. Ты красивая, знаешь об этом? Хорошая наследственность: твой отец красавчик, да и я недурна собой.

– И это все, что ты можешь сказать? – вскричала я.

– А… Хм. Прости, милая, больше ничего в голову не идет.

Я неверяще нахмурилась. Мне не послышалось? Не так мне представлялась встреча родных после долгой разлуки.

– А я все-таки жутко устала. – Мама зевнула и вернула капюшон на голову. – Пойду, пожалуй, отдохну, а после мы с тобой поговорим. Я расскажу тебе все то, о чем ты спрашивала у отца. Только потом не плачь: сама напросилась, а я не выношу бабские истерики.

Фыркнув, она прошествовала мимо меня. Я и не шевельнулась. Вся та теплота и нежность, что возникали во мне каждый раз, когда я мечтала о воссоединении с семьей, вдруг исчезла. Тупая боль сдавила грудь, в которой ворочалось чувство полнейшего отвращения.

Топот, пение и стук посохов возобновились. Я моргнула, прогоняя пелену перед глазами, и вскинула голову. В голове все еще звучала последняя фраза матери: «Я не выношу бабские истерики», но моя зачерствевшая душа уже не реагировала на неприязненное отношение так же остро, как раньше.

Над обрывом клубилась чернота. Риддл повернулся к ней в молчаливом ожидании и протянул руку, встречая новую Безликую. Ее принесли существа. Тени. Такие же, какие охраняют границы между миром людей и миром демонов. С разинутыми ртами, пустыми глазницами и без плоти. Туманными щупальцами они поставили на ноги восторженную Равенну в подпаленной накидке и с оглушающим визгом умчались к лавовому морю.

Равенна схватилась за руку лорда. Я смотрела на ее грудь, живот и ноги, чтобы наши взгляды случайно не встретились.

– Произнеси слова клятвы, Равенна Илритайс. – Теплота, с которой Риддл обратился к Безликой, вызвала во мне странное, щемящее чувство. Захотелось, чтобы он с такой же нежностью говорил со мной.

Равенна гулко сглотнула, суетливо опустилась на колени перед лордом и склонила голову. Она дрожала, но когда заговорила, то в ее голосе не было ни капли страха.

– Я, Равенна Илритайс, дочь дьявола и тьмы, служащая мраку на Земле, клянусь беречь тот мир, что дал нам прародитель. Клянусь защищать невинных, уважать равных, помогать нищим. Клянусь ни словом, ни жестом, ни действием не порочить честь и достоинство Совета, посланного в этот мир беречь границы Света и Тьмы. Клянусь, мой лорд, что не предам вас. Клянусь, что жизнь каждого Безликого с этого мига важнее моей собственной.

Равенна повторила это трижды, а потом замолчала, тяжело дыша. Она ликующе вскрикнула, когда Риддл сказал:

– Ты принята в легион. Встань же и надень маску, дабы не потерять ничью душу.

Равенна подскочила, едва удержала равновесие и набросила на голову капюшон своей старой накидки, в которой и падала в пропасть. Я осторожно взглянула на ее лицо сбоку – его медленно затягивала чернота.

– Я могу идти, мой лорд? – взволнованно спросила Равенна.

– Иди. – Риддл усмехнулся, развеселившись от ее искренней радости.

Мы остались вдвоем. Я тоже заулыбалась, наблюдая за посвящением, и это сбило Риддла с толку.

– Вижу, ты не очень-то расстроена из-за встречи с Катариной?

– Расстроена. Но эта женщина была так счастлива, когда ты принял ее в легион, что я не могу не порадоваться за нее. Расскажешь мне, почему служение Совету вызывает такие эмоции?

– Это честь, доступная не каждому. Много веков назад, когда мы пришли на Землю, наш прародитель выбрал тринадцать демонов, которые должны защищать свой народ. Власть, которой мы обладаем, манит почти каждого по эту сторону границы, но многие, желая получить ее и при этом не имея чистых помыслов, сгорают в огне. Равенна выжила, а значит, и слова ее клятвы были произнесены от сердца. Она на самом деле станет беречь границы, уважать равных и делать все то, что она сказала.

– Ты говоришь «по эту сторону границы», почему? У этих земель нет названия?

– И впрямь можно сказать, что нет… Мы поделили земли на три части: Запад, Юг и Восток. Так и называем.

– А север?..

Риддл приблизился ко мне, дотронулся до моей щеки ладонью и задумчиво хмыкнул.

– А Север защищаешь ты, Анкари. Я надеялся, что подробности ты узнаешь от своего отца, и все еще верю, что он станет говорить с тобой…

Я устало потерла глаза. Всю душу вынет мне эта жажда получить ответы от родных людей!

– Маме вдруг захотелось спать, – выплюнула я со злостью. – Отец и вовсе уехал сразу, как только я его признала!

– Ты отказалась от моей помощи, Анкари. Я предложу еще раз: мне заставить его говорить с тобой?

Я посмотрела в черноту под капюшоном и кивнула. Пусть. Пусть заставит!

Риддл взял меня за руку, и мы быстрым шагом покинули плато через тот проход, откуда сначала появилась и где потом скрылась моя мать. Как оказалось, этот проход вел туда, откуда довольно трудно добираться до главного входа в дом внутри скалы. Я не знала, как назвать это жилище. Просто… жилище? Не дом, не дворец, не изба. Туннели и пещеры в скале, вот и все.

Мы почти бежали. По равнине, по камням, а после по ступеням вверх, все выше и выше. Влетели в темный коридор, распахнув на бегу массивную двустворчатую дверь, и Риддл остановился у другой двери, узкой и неприметной.

– Спальня твоих родителей, – объяснил он. – Обычно я не врываюсь ни в чьи комнаты, но…

Лорд ударил плечом в дверь. Потом еще раз и еще, и засов с грохотом упал на пол.

– Какого беса, Риддл?! – Катарина, прикрыв нагое тело шкурой с постели, стояла у порога с кинжалом в руках. – Чтоб тебя!..

Она рассерженно бросила оружие на стол и упала в хрупкое кресло, сплетенное из соломы.

– Твоя дочь. – Риддл обнял меня за плечи, безмолвно давая мне понять, что ни за что не уйдет. – Она здесь ради тебя и Даламара. Я закрою глаза на то, что ты сделала после моего ухода, если эта девочка получит ответы на все свои вопросы.

Я дрожала от волнения. Сняла со своего плеча руку Риддла и прошла к постели, чтобы сесть. Ноги сделались ватными, позорно было бы упасть посреди комнаты.

Мама настороженно переводила взгляд с меня на лорда. Кажется, она понимала, что мы уже сблизились и теперь Риддл обязан если не жениться на мне, то хотя бы дать что-то напоследок. Например, выяснение отношений с родными. Но еще она, должно быть, зацепилась за его обещание простить ее. Насколько я помню, моя мать нарушила закон, запрещающий разорять человеческие земли. Вряд ли за это ее положено изгнать, как Хари, но наказание наверняка предполагается суровое.

– Ответы, – повторила она негромко.

– И от отца тоже, – бросила я сиплым голосом. – Где он?

Даламар перешагнул через порог, как только я задала вопрос. Стянул с головы капюшон, шагнул к супруге и остановился за ее спиной. Риддл все еще стоял у выхода замершей статуей.

– Что ты хочешь знать? – произнесла мать с вызовом. – Ты заимела покровителя в лице верховного демона, и, пока эта случайная удача тебя не покинула, давай, спрашивай.

– Почему вы от меня отказались? – Я вскинула подбородок, сцепила пальцы в замок. Не заплачу. Ни за что.

– Я не хотела детей.

– И ты, папа?

На меня смотрели две пары пылающих красных глаз, но только во взгляде отца читалось что-то похожее на тоску.

– Хочу заметить, – вдруг вступил в разговор Риддл, – что если вы оба не станете говорить открыто, если попробуете хоть что-то утаить как от Анкари, так и друг от друга – а вам есть что скрывать, – то я сам ей все расскажу, но по-своему. А также тебе, Катарина, и тебе, Даламар. У вас обоих полно секретов друг от друга, большинство которых никак не касаются дочери.

Катарина заерзала в кресле. От ее былой самоуверенности не осталось и следа. А Даламар стал еще более печальным, что дало мне надежду. Может быть, он меня и правда любил? Не хотелось бы узнать, что я родилась ненужной для обоих родителей.

Первой заговорила моя мама.

– Ты появилась на свет как раз тогда, когда я собралась вступить в Совет. Легионеры не могут иметь детей, и ты нарушила мои планы. Я хотела отдать тебя своей семье – в поместье полно учеников, так что твоя судьба была бы даже не несчастной. Вполне сносная жизнь в поместье ведьм для тебя, инициация – для меня. Мы обе могли быть счастливы. Я ждала, когда тебе исполнится три года: в таком возрасте моя бабка брала учеников.

– Мне исполнилось три, и вы не отдали меня семье, а выбросили за завесу. Да, к родной бабушке, но к людям. Я рождена здесь и должна была жить именно здесь…

– Я отнес тебя, – оборвал меня отец. – Я знал, что Катарина хочет пройти инициацию, но надеялся, что, как только она тебя увидит, в ней проснутся материнские чувства. Этого не случилось. День, когда ты родилась, стал самым счастливым в жизни, но только для меня. Я улыбался, когда ты улыбалась, и едва сдерживал слезы, когда ты плакала. Никогда бы не подумал, что кто-то способен вызвать во мне желание разрыдаться, как маленькая девочка. Я мечтал уйти к людям вместе с женой и дочерью с тех пор, когда впервые увидел, как слаженно и дружно живет человеческий народ, но это невозможно. Там мне пришлось бы всегда прятать лицо, и если здесь это само собой разумеется, то для людей – нет.

– Идиот! – сквозь зубы прошипела Катарина. – Наше место здесь!

– Твое – да. А меня тянет к людям. Я хочу все то, что есть у них, мне осточертела жизнь в пустоши. Мне жаль, что я не могу уйти и остаться за границей.

– Слезливая баба! – Катарина вскочила с кресла и встала в углу комнаты, чтобы быть подальше от мужа. – Ты правда хочешь жить как эти мерзкие людишки? Они и двух недель без еды прожить не могут, вечно болеют и дохнут, едва намочив ноги в ледяной воде. Слабые и тупые! И тебя тянет к ним? В самом деле? Ты хочешь вставать с рассветом, работать в поле и приползать домой, чтобы выспаться и на следующий день вновь работать? Что это за жизнь? В чем ее смысл?

– А смысл нашего существования в чем?

– В радости жизни! Здесь мы свободны, а по ту сторону границы – безнадега.

– Я не намерен больше тебя слушать! – рявкнул Даламар. – Замолчи, Катарина, пока я сам тебя не заткнул.

Я вжималась в каменную кровать. Никогда раньше я не видела, чтобы супруги имели разные взгляды на будущее и спорили из-за этого с таким жаром. В деревне ничего подобного не встретишь, там у всех на уме только одно – выжить и оставить потомство. Заготовить пропитание на зиму. Накормить детей. Выздороветь, когда заболел. Работы не чурались, не жаловались на горести судьбы, а просто… жили.

– Я отдал тебя Клавдии, – сказал Даламар, глядя мне в глаза. – Чтобы у тебя было все то, чего лишен я. Но не только поэтому… – Он бросил быстрый взгляд на побледневшую жену, на Риддла, и продолжил: – Катарина мечтала захватить весь мир. Ей мало того, что у нас уже есть, и она считала – да и до сих пор считает, что Север, оставленный людям, слишком большой кусок для них. Катарина уже приходила в Костиндор на разведку, еще до твоего рождения. Не пройдя инициацию, она не могла призвать на помощь стражей границы, поэтому попросила, чтобы я съездил с ней. Мы были вдвоем, без армии. В тот день Катарина убила многих, и с каждой смертью граница немного смещалась. Мы вернулись домой, Катарина загорелась идеей вступить в легион и забрать себе Север, но к инициации все еще готова не была… Ей понадобилось много лет, чтобы очистить душу, сердце и помыслы, иначе верховный не принял бы клятву. Все шло по плану и даже лучше: место верховного занял Риддл, наш друг, что только упрощало реализацию замыслов Катарины. Но тут родилась ты. Когда я понял, что она отдаст тебя своей семье, а сразу после этого вступит в легион, если не погибнет во время инициации, и отправится на Север, то не смог придумать ничего лучше, кроме как отнести тебя к Клавдии в деревню, которая стоит на пути к свободным от демонов землям. Катарине не хватило бы жестокости пройти через территорию, на которой живет ее плоть и кровь. Завеса, как ее называют люди, движется вся сразу, не частями. Так что захватить соседнюю от Костиндора деревню или любую другую в той стороне и не зацепить при этом Костиндор у Катарины бы не вышло.

– Я ненавижу тебя за это, – прошептала моя мать.

Даламар ушел глубоко в себя и не обратил на нее внимания.

– Ты жила в Костиндоре как хранительница целого севера и не знала об этом. Я часто наблюдал за тобой и жалел, что не принес тебя более скрытно, чтобы ни одна живая душа не узнала, откуда именно в деревне взялось дитя, но время вспять не вернуть. Я ошибся, принеся тебя к людям светлым днем на глазах у всей деревни. Прости меня за это.

Я слушала отца, сжимая челюсти. Не плакать, не плакать, не плакать… Он и правда меня любил. Риддл не лгал. Кто-то кроме бабушки любил меня по-настоящему…

– Почему ни разу не пришел? – спросила я тихо. Говорить громче не могла: все силы бросила на то, чтобы справляться с бешеным вихрем эмоций. – За двадцать лет ты не нашел ни одного свободного дня, чтобы навестить дочь?

– Еще одна моя ошибка. Никто не способен всегда принимать только правильные решения. В третий раз я ошибся, когда ты поняла, что я – твой отец, а я испугался и просто уехал. Я не должен был так поступать, но думал, что для тебя будет лучше оставаться в неведении, чем узнать правду и страдать. Я боялся, что мы привяжемся друг к другу и ты захочешь пойти со мной за завесу, а здесь тебя ждала жизнь, которой я тебе не желал. К тому же, если ты уйдешь к демонам, то путь к Северу станет свободен. Катарина непременно воспользуется этим.

– Я ей не позволю, – твердо произнес Риддл.

Даламар в ответ рассмеялся.

– Друг мой… Когда ты ушел к Хари, Катарина тоже пропала. Ненадолго, правда; как она потом сказала – была в гостях у семьи. Ведь в преданности она клялась твоему отцу, не тебе! Не зря он советовал менять членов легиона каждый раз, когда меняется верховный, но ты к его словам не прислушался… Только теперь я понял, что Катарина не навещала семью. У меня есть причины подозревать, что она встретилась с Хари и предупредила ее о твоем приезде.

Я вскинула голову и посмотрела в лицо матери. Из просто бледного оно сделалось синеватым, как если бы маму вот-вот хватит удар. Ее секреты всплывали на поверхность прямо при ней, а она ничего не могла сделать. Если только дернется на выход – Риддл решит, что Даламар прав.

– Я не мог поверить, что Хари и впрямь сумела пленить тебя самостоятельно. Если она не была предупреждена, то не ждала вторжения на свою территорию… Сейчас это неважно, я хочу договорить со своим ребенком. Анкари! – Отец шагнул ко мне и протянул руки. – Позволишь?

Я всхлипнула без слез. На слабых ногах кое-как поднялась и упала в объятия отца.

– Прости меня, цветочек, – шептал он горячо. – Прошу, прости. Я идиот, я не должен был решать твою судьбу за тебя. Все, что ты пережила, – из-за меня, и, видит прародитель, если бы я мог откатить время на двадцать лет назад, я бы остался в Костиндоре с тобой, не задумываясь о последствиях.

Я повисла на папе, уткнулась носом в его плечо и разрыдалась. Я верила ему. Верила, как никому прежде. Он не лгал, в каждом его слове слышалась боль потери, в каждом взгляде я видела горечь утраты и ненависть к самому себе.

– Я вернусь домой, папа, – сказала я, глотая слезы. – Мне не нравится здесь, не нравится! Ни мясо это дурацкое, ни лавовые реки, ни оргии на праздниках!

– Оргий ты не видела, мы ушли раньше, – хохотнул Риддл.

Я тоже рассмеялась. С облегчением и счастьем. В душе, залитой ярким светом, распускались цветы. Отец обнял меня еще крепче, и сердце запело от радости.