Бьерн. Том I и Том II

Глава 14

Удар не стал неожиданным. Сдвинувшись, я пропустил острие вдоль спины и, продолжая своё вращение корпуса, ухватился за древко. Одно движение — и отпустивший рванувшееся древко боец остался без оружия, а, следом, оно же вошло ему под подбородок. Широкое лезвие, предназначенное для рубящих ударов, практически отделило ему голову.

Минус один.

Крутнув глефу вокруг, я выпустил кишки одному коню и резанул по горлу вторую лошадку. Припав к земле, пропустил удар саблей над головой и подрубил ноги ещё одной животинке. Ржущие от боли кони бросились в стороны, волоча кишки по земле. Укол в горло ещё одному бойцу, чья лошадь не смогла уйти на подрубленных ногах.

Минус два.

Рывок в сторону, и рубящий удар отделяет ногу одному всаднику по коленному суставу, заодно ранив лошадь. Вскинувшаяся на задние копыта кобыла, скинула инвалида с себя, и удар в горло поставил точку в его жизни.

Минус три.

Несколько скачков, и я нанёс удар в спину стремящемуся разорвать дистанцию лучнику. Лязгнули, сминаясь и расступаясь, пластины брони, и обмякшее тело конь унёс дальше от сражения.

Минус четыре.

А противники начали спрыгивать на землю, отпуская лошадей. Я повёл носом и рванулся к одному из бойцов, поднимающему двуручный меч. Укол в стопу, увернуться от встречного выпада и резкий удар окованной металлом пяткой глефы в шлем. Металл смялся вместе с костями черепа, заливая лицо бойца кровью.

Минус пять.

Парирование, отступление, парирование. Встречный укол. Прошёл. Отходя назад, бросил взгляд на пытающегося закрыть рукой бьющую из горла алую кровь солдата.

Минус шесть.

Отвести удар мечом, ответить, поморщиться, когда глефа оказалась жёстко парирована. Бросившись в сторону, нанёс укол в бедро ещё одному. Он прошёл, и враг, зажимая рану, отступил назад, а после, упав на землю, пополз в сторону.

На этом лёгкие цели у меня кончились. Трое бойцов напротив, в том числе и командир, фонили скверной. Парирование, уклонение. Укол полуторным мечом устремился мне в грудь, поворот груди, и лезвие прошло вскользь, нанося очередной глубокий порез. Встречный взмах глефы отогнал противников назад.

Я замер в стойке, подняв пятку копья вверх и направив лезвие в землю, а также внимательно смотря на стоящих полукругом бойцов, не решающихся на атаку.

Длинный выдох. Глубокий вдох. Рывок вперёд и укол. Лязг доспехов и хруст костей.

Минус семь.

Подставить копьё под одно лезвие меча, увернуться от второго. Хрустнуло древко, разваливаясь на две половинки в руках, и меч, с треском сломанных рёбер, прочертил ещё одну глубокую рану у меня на груди.

Отшатнувшись назад, я бросил взгляд на два куска глефы со сломанным лезвием в руках. Осмотревшись вокруг, я рванулся в сторону, выхватывая из ножен одного из трупов клинок.

А следом на меня обрушился град ударов от двух оставшихся на ногах бойцов. Летели искры и глухие удары от столкновения клинков, я парировал, изворачивался, пытался атаковать.

Но не выходило. Каждый мой удар встречал блок или пустоту. Удар слева, справа, парировать, увернуться. Лезвие прошло у меня по бедру, взрезая кожу и мышцы. Укол в левое плечо тоже прошёл, кольнув болью.

Взревев, я отшатнулся в сторону и, не обращая внимания на ещё один порез на груди, ударил во всю силу. Лязгнул поднятый для защиты меч противника, но, невзирая на блок, клинок врубился ему в шею. А следом лопнул, оставив у меня в руке кусок лезвия в полметра.

Минус восемь.

Блок, ещё один. Пытаюсь парировать удары оставшегося последним командира, плетущего напротив меня сетку из финтов своим мечом. Не подойти к нему. Страшно. Кровь из ран хлещет, заливает тело, начинает мутнеть в голове. Затягивать бой нельзя.

А враг атакует всё сильнее и быстрее, демонстрируя потрясающее владение мечом, не мне с моими навыками с ним соревноваться. Но я по-прежнему сильнее и быстрее, хоть это преимущество и уменьшается с каждой секундой боя. Так что я шагнул под удар, принимая его на остатки меча в руке.

И пробил лоукик ему в колено, со злой радостью слыша хруст костей. А его меч прошёл мне по лицу, рассекая щёку и неприятно отдаваясь в скуле. Охнув, он попытался отступить, но сломанная нога подвела, и мужчина рухнул на землю. Отбросив его поднятый для защиты меч, я вбил обломки своего клинка ему в лицо.

Минус девять.

Подхватив изрубленный меч из ослабевшей руки врага, я повернулся, ища подранка. Шаг. Ещё один. В глазах начало темнеть.

Нужно дойти! Мне нужно…

Найдя взглядом зажимающего распоротое бедро подранка, я обрушил на него удар.

— Минус десять, — прошептал, пуская пузыри из прорубленной насквозь щеки, и свалился на землю лицом вверх.

Сознания я не потерял. Но потихоньку начала подступать боль от многочисленных ран, и накатила слабость от потери крови. Рядом раздались осторожные шаги, и надо мной склонилось лицо с заплаканными зелёными глазищами.

Надо же, я думал, что она убежит… Однако, с меня начали срезать рубашку и пытаться затыкать ею раны. Когда этого не хватило, она рванула куда-то в сторону, и через пару минут грудь мне начали стягивать порезанным на куски одеялом.

Сознание начало путаться. Вот появилась стража. Раздались какие-то крики, титулы и обещания. Когда я услышал слово деньги, то полез в карман и слабой рукой достал остатки монет. Меня начали шевелить и, кажется, положили на какую-то телегу, попутно перевязав ещё и ногу.

Вот мы куда-то едем, начинает темнеть. Слабость такая, что я просто отключился, изредка приходя в себя. В один момент это переросло в беспокойный сон, из которого вышел только раз, когда мне ко рту поднесли флягу с водой, которую я жадно выпил. Стало полегче, и дальше я спал уже спокойнее.

Проснулся, когда начало темнеть. Я лежал на соломе, накрытый какими-то тряпками, судя по всему, это плащи убитых мной солдат. У меня в ногах сидела девушка и, положив голову на руки, дремала.

Я глубоко вдохнул, поморщившись от боли в груди. И, осторожно сев, опираясь спиной на борт телеги, потянулся к лежащей недалеко фляге с водой. Там оставалось немного, но смочить пересохшее горло, хватило.

— Не думал, что ты очнёшься, — раздался позади голос возничего.

Повернув голову, я смерил взглядом бородатого крестьянина, помыкающего запряжённой гнедой кобылой. Встряхнув головой от его слов, проснулась девушка.

— Меня так просто не убить, — попытался усмехнуться я. Но щеку прострелило болью, и я остановился, только, всё же, спросив: — Что произошло после боя?

— Пришла стража, начала грозить ямой. Но я сказала, что ты не виноват, это пришли за мной и вообще они подданные другой страны. Отстали после того, как забрали трупы. Пригрозили, что будут разбираться, а я уговорила помочь вывезти нас из города, отдав все твои деньги.

Быстро, глотая окончания, начала выплёскивать слова девушка, кивнув на возницу.

— Я довезу вас до ближайшего постоялого двора и высажу — мне лишние проблемы со стражей и местными тварями не нужны, — поспешил добавить к её словам крестьянин.

— Где мы? — тихо спросил я.

— Стража сказала, что ты из деревни охотников, вот в её сторону и едем, — ответила мне девушка, потерев заспанное лицо.

Я кивнул и, устроившись поудобнее, задремал опять. Очнувшись уже в сумраке, когда мы остановились возле постоялого двора и девушка толкнула меня в плечо.

— Договорись о паре дней простоя и о тряпках для перевязки, — попросил я, как только мы остановились у ворот.

Она пожевала губу, бросила взгляд на свою лошадку, которая весь путь шла за телегой, и пошла в здание постоялого двора. Я проследил, как возница привязал её кобылу к коновязи, а после поднял на меня задумчивый взгляд. Явно думая, как спустить такую тушу на землю в одиночку.

— Я сам, — буркнул и, несмотря на боль, поставил ноги на землю и выпрямился, пытаясь остановить головокружение.

Пришлось переждать, опираясь на борт телеги. А после сделать первые несколько шагов. Было больно, из-под повязок пошла кровь. Но до входа я дошёл сам. А там, опёрся на плечо подскочившей девушки и через несколько минут оказался на полу в выделенной нам комнате.

— Дурак, ты зачем сам пошёл? Раны все открылись! Что за тупость? — продолжала возмущаться девушка.

Не слушая причитания, я спросил:

— Ты умеешь шить?

Она остановилась на середине фразы и недоумённо ответила:

— Да. А что?

— Принеси воды, кипятка, будешь меня штопать.

— Я не лекарь! Я не умею! Ты можешь умереть!

— Я мутант скверны. Меня сложно убить. Делай!

Спорить дальше сил не было. Но, слава богу, она поднялась и вышла, выполняя мою команду. А я ненадолго выключился, очнувшись уже в полутьме при свете свечей. Стояла пара вёдер с водой, кружка кипятка, моток тонких ниток и страшновато выглядящая иголка.

— Нитку с иголкой в кипяток, — попросил я девушку.

А сам начал отдирать те куски ткани, что затыкали мои раны.

— Сука… — протянул я, смотря на свою грудь.

Рассечённые грудные мышцы, под которыми были видны ребра. В том числе и одно сломанное. Плечо, нога. На мне буквально не было живого места. Всё это в кусках ткани, грязи и засохшей крови.

— Раны промыть. Лишнее убрать и отрезать. Потом зашить, — очертил я фронт действий.

— Если ты помрёшь, я не виновата, — сплюнула слова побледневшая аристократка, но, всё же, несмотря на подрагивающие руки, достала нож и принялась за работу.

А я уплывал в беспамятство, из которого меня вырывали только всплески боли. Вот она промыла раны, срезала куски мёртвой плоти и, стянув края страшно выглядящей раны, начала шить. Было так больно, что я иногда подвывал, когда был в сознании. А ближе к концу экзекуции я велел стянуть мне потом грудь поплотнее бинтами и выключился.

Несколько раз за ночь просыпался от боли, пил воду, засыпал снова. Поднялась температура, грудь жгло огнём. Я начал теряться во времени и пространстве. Меня поили, вытирали выступившую кровь, сукровицу и пот. Становилось немного легче, и я засыпал снова.

Так я провалялся больше суток, но, очнувшись, понял, что температура спала и раны так сильно уже не болят. Я поправляюсь. Нужно сходить до туалета, но, к своей радости, я нашёл рядом с кроватью ночной горшок. Стыдно, конечно, но тревожить сейчас раны не нужно. Да и нет в комнате никого.

Так что, сделав своё маленькое, но нужное дело, я облегчённо откинулся на кровати, и, глубоко вздохнув, задумался. Нахрена я, спрашивается, в это всё полез? Ну да, стало жалко красивую девочку. А кроме того? Зачем?

Или мне просто хотелось драться, выплеснуть ярость, почувствовать, как трещат кости и доспехи врагов, ощутить свою силу, мощь и превосходство. И хрен тут поймёшь: что влияние скверны, а что просто мой характер.

Впрочем, и положить с пробором. Я жив. Они нет. И проехали. Да и от дальнейшего самоедства меня отвлёк скрип двери и голос появившейся в проёме девушки.

— Ты проснулся?

Я кивнул, смотря, как она подошла к кровати, а после, скривившись, опустила взгляд на ночной горшок. Подняв его на вытянутых руках, вышла, продолжая строить брезгливую физиономию. Что характерно, серебряного браслета на правой руке у неё больше не было, и мне стало понятно, на какие средства я тут отлёживаюсь.

Я заёрзал на кровати, покраснев. Стыдно. Одно дело, если за тобой ходит старуха-целительница и совсем другое, если молодая и красивая девушка. Тем не менее, через пару минут она вернулась и, задвинув горшок под кровать, присела рядом, подвинув табуретку.

— Поговорим, наконец? — криво, одной стороной лица, усмехнулся я. — Тебя и правда зовут Нора?

— Элеонора. Графиня Фландрийская, дочь герцога Эстерского. Последняя кровная наследница Империи Людей, — негромко, со злостью и немалой тоской, произнесла девушка.

— Бля… — протянул я, откидываясь на подушку.

Вот и помог девушке. А я всё удивлялся, какого хрена столкнулся с подобными противниками уровня королевской гвардии. Бойцов, изменённых зельями на основе скверны. И в это я влез? Просто ради красивых глаз и уважения к отчаянному поступку?

Брюнетка, тем временем, встряхнулась, прикрыла на секунду глаза и начала пафосно вещать:

— Ты совершил геройский поступок, я этого не забуду! И когда займу соответствующее положение, будешь вознаграждён. А если поможешь мне добраться на Полуденные острова, то можешь рассчитывать и на титул!

Выражение у неё при этом было, как будто оказывает мне большую милость. Мне очень-очень захотелось её обматерить. Я даже набрал в лёгкие воздуха, но, внимательно посмотрев на аристократку, выдохнул. За всей показной бравадой и высокомерием я видел потерянную девушку, которой очень страшно.

— Я не смогу тебе помочь, — негромко ответил я.

— Почему? Тебе заплатят. Много! — с искренним удивлением воскликнула Элеонора.

— У меня есть свои дела, которые требуется решить. И сразу отвечая на твой вопрос: нет, это не вопрос денег.

Она сжала губы, что-то обдумывая. А после, осторожно спросила:

— Эти твои дела, они надолго?

— Месяц.

Брюнетка застыла, пытаясь придумать решение. А потом зло прищурилась и спросила, резко сменив тему:

— Как мне стать такой же сильной? Ты убил гвардейцев, как будто они ничто, пыль!

— Ничто? — вскинул я на неё глаза, и провёл рукой по шраму, пробороздившему щёку от глазницы до подбородка.

Она соскочила с табуретки и, сцепив руки за спиной, сделала несколько шагов до двери и обратно, выговаривая:

— Это гвардия, они сильнейшие. Там есть солдаты, прошедшие усиление зельями и декоктами. Каждый может выйти против нескольких противников и победить! А ты пошёл на десяток. И победил! Я хочу знать — как?

— Скверна. Много тренировок и очень короткая жизнь в итоге. Чудес не бывает. Тебе, чтобы достигнуть подобных результатов, придётся и вовсе потерять человеческий облик.

Она окинула взглядом мою груду мышц и, поморщившись, тяжело выдохнула. Прошла ещё несколько шагов и, присев, спросила:

— А после того, как ты закончишь? Ты сможешь меня провести до островов?

— О какой сумме мы говорим? — всё же спросил я.

— У меня на островах родственники в императорской семье. Они могут выделить хоть тысячу золотых! — обрадованно воскликнула девушка.

— Ну да, прямо так сразу и выделят, — скептически скривился, тем не менее, у меня в голове начали мелькать мысли, куда бы я смог потратить такую прорву денег…

Там и зелья, оборудование лаборатории, книги, покупка маны в накопителях. Много всего, способного помочь протянуть подольше. Но и вероятность того, что вместо денег мне попытаются снести голову, огромна. Как и то, что девушка сильно переоценивает свою значимость. Ну да, кровная наследница угасшей династии старых императоров. Но и толку-то?

Она нужна только если у заинтересованных лиц прицел на далёкое будущее. Хотя, конечно, де-юре подобный род имеет право практически на любые земли на территории современных людских королевств. Как знамя и попытка сохранить внешнюю легитимность в почти любой войне будет неплохим козырем.

— Не сомневайся, я гостила у них маленькой! Тётя Розалия во мне души не чает!

Жадность во мне боролась с осторожностью. Риск огромный, но и деньги…

— За тобой много ещё людей отправить могут?

— После того, как ты уничтожил этот отряд? Только если наёмников местных нанимать. Это ведь и так уже скандал — отряд гвардии действовал на территории другого государства!

— И говорит о том, что я влетел в политику, — поморщившись, дополнил я её мысль.

— Поэтому нужно как можно скорее бежать на острова, там ты получишь свои деньги и будешь свободен!

— Мои дела нельзя сдвинуть. Успокойся. И да, я и сейчас свободен, максимум, что мне грозит, это допрос. Да и вытащить меня из деревни или, тем более, из леса, мало кто сможет.

Она недовольно сжала губы, но через пару секунд, всё же, спросила.

— Так ты поможешь или нет? И когда?

— Как я уже сказал, несколько недель, не меньше. Так что можешь отправляться по своим делам, — слабо пожал я плечами. И, посмотрев на её хмурое лицо, добавил: — И спасибо, что не оставила в городе.

— Не пристало благородному человеку бросать своих вассалов в сложной ситуации! — заученно ответила она, явно думая о чём-то своём.

— Вассалов? — опешив, вкрадчиво спросил я.

— А? Нет, извини, — рассеянно отмахнулась аристократка. А после уверенно кивнула своим мыслям и выдала: — Я отправляюсь с тобой в деревню охотников! Много слышала про подобные места, хочу посмотреть своими глазами!

Я только вздохнул и устало спросил:

— На что ты жить-то собираешься? У нас дорого. А тебе даже на нормальный ужин не хватало.

— Продам украшения. Я взяла с собой кое-что, но продавать по пути боялась. Не на постоялых дворах же предлагать? Хотела попробовать в городе, но не успела. У вас есть, кому подобное купить?

— Найду, — кивнул я и попросил: — Принеси воды пожалуйста.

Она кивнула и вышла, а я вздохнул и тихо прошептал на русском:

— И нахрена, спрашивается, я на это всё подписался?

Но хоть ужином меня накормили плотным, так что восстановление пошло намного быстрее. Проснувшись утром, я поморщился и начал разматывать тряпки на себе, отдирая присохшую сукровицу. На той стороне комнаты раздалась возня и на меня из-под одеяла уставились заспанные глазищи. Некоторое время она непонимающе смотрела, что я делаю, а потом выпрямилась на кровати, откидывая одеяло, и громко воскликнула:

— Ты что делаешь! Рано же!

Я только хмыкнул и отодрал последнюю тряпицу на груди. На самом деле, уже было даже поздно, раны начали уверенно рубцеваться. Отрезав часть, я рванул одну нить, и зашипел от боли, когда она вышла наружу.

— Не трогай! Я сама уберу, — скривилась она, глядя на меня. — Дай только позавтракать и умыться.

Я предпочёл послушать девушку, а не заниматься самоистязанием. Да и приятно, когда над тобой работаю женские прохладные ладошки. Даже кажется, что не так уж и больно, особенно если закрыть глаза и не видеть раны.

Зрелище, кстати, мерзкое. Грудь рассечена в нескольких местах, и сейчас это всё вспухло весьма неприглядными рубцами. Дёрнуло болью в ноге, когда Элеонора удалила швы глубокого пореза на бедре. А после потянулась к щеке.

— Аккуратнее, — зашипел я, когда она рывком вытащила часть нитки.

— Терпи, это последняя!

Стрельнула боль и во рту появился привкус крови, а девушка отбросила кусок нитки в кучу таких же. Я же, насладившись пару минут уходящей боли, перевернулся на бок и спустил ноги с кровати.

А после аккуратно поднялся на ноги. Постояв пару минут, скосил взгляд на раны. Вроде нормально. Уже свободнее, под бдительным взглядом аристократки, завернулся в одеяло на манер тоги и сделал первый шаг.

На удивление, чувствовал я себя довольно хорошо и до колодца дошёл без проблем. Разве что хозяин постоялого двора проводил меня удивлённым взглядом. А там я отложил одеяло и с удовольствием обрушил на себя первое ведро ледяной воды, начиная смывать с тела коросту, остатки грязи и крови.

Ушло несколько вёдер, но я чувствовал себя, как будто заново родился. И только Элеонора отворачивалась в сторону, пряча покрасневшие щёки. Что поделать, вся моя одежда пришла в негодность и ополаскиваться пришлось в трусах.

Завернувшись в одеяло, я сел на ступеньки и расслабленно выдохнул. Раны ныли, но на свежем воздухе стало полегче. Дрогнуло дерево ступеньки и рядом села аристократка. В брошенном ей на меня взгляде была жалость.

— Прости. Эти страшные раны, они из-за меня.

— Угу, — равнодушно кивнул я и почесал грудь.

— Тебе что, это не важно? — недоумённо спросила девушка.

— Чешется.

— Я серьёзно спрашиваю!

— Внешность, это наименьшая проблема из того, что меня волнует. Просто ещё один повод активнее изучать целительскую магию в будущем.

— Ты хочешь стать целителем? — недоверчиво спросила она, окинув взглядом ту груду мышц, что я вырастил тренировками.

— Не-а. Не имею особой склонности. Но иначе я лет через десять помру или уйду в лес и превращусь в животное.

Она замолчала, явно не зная, что сказать. Я же, проговорив это вслух, понял, что в реальности меня не особо интересует подобная профессия. Мне ведь понравилось ходить по краю, сражаться, много зарабатывать одним рывком на пределе сил. Авантюры? Да сколько угодно, пока за это хорошо платят.

Окинув взглядом девушку, я усмехнулся. У меня было время вспомнить всё, что я читал про семью бывшего императора. Больше двухсот лет их род отодвигали всё дальше от власти и столицы. Пока они не осели на краю королевства на маленьком куске земли, по размерам сравнимым с крупным баронством. Не удивлюсь, если «графством», которым повелевает девушка, является территория деревушки или села. Такой вот странный казус в местном аристократическом делопроизводстве.

Да, у них действительно есть родственные связи с островитянами. Просто потому, что те повёрнутые на традициях. Сказано: «жену из семьи императоров»? Значит будут следовать буквально. И плевать, что семья давно не правит. Такая вот принцесса для попаданца.

Я рассмеялся вслух от пришедшей в голову мысли и, на недоумённый взгляд девушки, легко отмахнулся рукой.

В конце концов, какой попаданец — такая и принцесса!