Булава скифского царя

Глава седьмая Круг: Колесницы Атоная

Лагерь царя всех скифов раскинулся в низине, у притока Тиры — небольшой речушки Альтиры, где поблизости, в многочисленных балках — красные глины пригодные искусству гончаров.

Верховые передового дозора обрадовались появлению давно ожидаемых гостей; поклонились и поприветствовали царя Ассея:

— Ассее, — царь Меотиды пусть Табити пошлёт здоровье твоему сыну… Атонай ожидает тебя!

Царь севера Меотиды приостановился рядом со старшим дозора и покосился на повязку на ноге.

— Цела?

— Цела, царе Ассее, — обрадовался сторожевой, оказанному вниманию, — две луны не мог ходить.

Теперь лучше, правда иногда побаливает, — и без всякого перехода, добавил — езжайте прямо, цари собрались у Большого камня. Ждут тебя.

— Удачи сколе, твоему роду — Ассей пришпорил «Рассвета». Караульные восторженно провели гостей, а потом их внимание переключилось на показавшиеся стяги войска царя Меотиды.

— Ого! — воскликнул один из дозорных. — О Папае! Ассей привёл целую армию. Гляди, гляди сколе!

— Хм, — Старшой ухмыльнулся и с видом знатока и бывалого воина сказал: — Атонай с Ассеем, сражаясь вместе, не проиграли ни одного сражения. В степи засуха, а он привёл больше воинов, чем собрал Атонай… а как он сидит в седле!.. Хотелось бы посмотреть на его сына. О Русе только и говорят.

— И я, сколе, — согласился сосед. — Говорят, что в Кругу тот, о ком бает Степь. Ты видел его?

— Нет.

Вжик-вжик, — доводится до нужной остроты оружие, а у кибиток и горнов снуют потемневшие от въевшейся сажи и копоти помощники кузнецов. Мастера подправляют старое и куют новое: — топоры и мечи, наконечники копий. У кострищ весело переговариваются и торопливо завтракают воины.

Глядя на них, посторонний подумает, что скифы собрались на состязания или на большой праздник. Завидев Ассея, они поднимаются и громко приветствуют.

— Слава царю Ассею! — Приветствие волной катилось по лагерю. Ассея узнавали, узнавал и он.

— Приветствую, сколе, — весело закричал царь — твой «меч» не заржавел? Как это тебя жена самого отпустила, или она больше не ревнует к рабыням? — сотни взрываются хохотом, а довольный вниманием к своей персоне, сколот, разглаживает усы и ухмыляется: — Мой «меч» всегда на месте, Ассее и рабыни — тоже!

Ассей остановил коня за сотню локтей до «круга», у «камня» и передал поводья слуге… Сотня высоких и мощных бородачей никак не отреагировали, не шевельнулись и не проявили интереса, будто и не охранники они вовсе, а каменные застывшие «бабы». Двое ближайших подошли к Ассею и поклонились.

— Тебя ждут царе. За лошадьми присмотрят. Пусть твои тысячные оставят оружие здесь.

— А где мой тысячный Крей? — спросил Ассей, отстёгивая меч.

— Я ждал тебя мой царе, — раздался за спиной голос тысячного. — Место для нашего оружия — вот здесь.

«Круг», место совета царей и высшей воинской элиты — окружность радиусом в десять-двенадцать локтей, в центре которой очаг Табити, огороженный камнями. Пламя лениво лижет поленья. Напротив входа — царь всех скифов, а по окружности — цари, вожди дружественных племён и их высшие командиры. Круг устлан без всякой роскоши и намёка на положение среди сколотов и сан — циновками из грубого полотна конопляной ткани, — своеобразные и простые сиденья — прямо на земле. Сиденье Атоная не отличается роскошью, разве что поверх циновки положен персидский коврик.

Асей пружинистой походкой, направился к царю всех сколотов, отметив, что собрались все…

— Я приветствую тебя, Атонае, и вас — цари, и тысяченачальники! Я приветствую тебя Перисаде — царь Боспора, давненько мы не виделись. Атонае, извини за опоздание. — Лицо царя Боспора благодарно расплылось в улыбке — Ассей выделил его среди всех.

— Приветствую тебя Ассее! Как здоровье твоего сына, когда мы увидим будущего царя Меотиды? — Атонай хитро прищурился, заранее зная ответ.

— Рус со мной, он сейчас в шатре с Таной. — Ассей поймал радостный взгляд царя Агасара — родного брата Таны. Круг ожил удивленными восклицаниями. Не сдержался и притворившийся Атонай.

— Асее, ты взял на войну маленького Руса? — Не сдержался и сострил тысячный Перисада: — Кто привёл армию, ты или — Рус? Признавайся! — «Круг» грохнул и взорвался смехом. Ассей шутливо развёл руки и ответил. — Конечно-же сын. Он не просто вёл войско, но и вселял уверенность, Солах. Мои воины под любым предлогом старались держаться ближе к шатру.

— Особенно, когда Тана кормила Руса — вставил Зиммелих своё слово. — Грудь то, у жены твоей ого-го. Агасар при этих словах расцвёл, а Накра хихикнула.

— Ладно, будет, — остановил всех Атонай. — пора к делу. Ассе, присаживайся справа от меня, вот здесь. Пора начинать. Располагайтесь удобнее мои воины, будем думу думать. Рядом с каждым Я приказал поставить килик и кувшин с «молоком» наших кобылиц. Слуг я отослал, чтобы не мешали.

Ухаживайте за собой сами.

Ассей присел и покосился на соседа — высокого и безбородого… Этого воина он не знал. У незнакомца булавы не было, но из ножен выглядывала рукоять ножа, не похожая на всё что доводилось видеть раньше. Это удивило царя Меотиды. Оружие позволялось только царям, но булавы-то у безбородого нет. Додумывать мысль Ассей не стал, а просто присел рядом.

«Да — а, постарел наш царь» — Отметил про себя Ассей и переключил внимание на слова Атоная.

— Скоро вернуться послы, а пока я расскажу, почему без вас принял решение о недопустимости принятия условий Лисимаха… К сожалению не все цари откликнулись на мой зов. Виной тому не только засуха и интриги царя Едугая, но и нежелание помочь. Некоторые роды откочевали в северные земли и увязли в непрекращающихся стычках с нашими северными братьями и другими народами. Брат Едугея откупился наконечниками стрел и оружием, другие — два тавридских царя отказали мне.

Фатеи обещали помощь Перисаду. Что происходит скифы? — Атонай обвёл присутствующих грозным взглядом, и многие опустили головы. — Что происходит? Каждый стал играть в свой «рожок» и купаться в золоте, напиваться греческим вином и поклоняться чужим богам! Царя Скила убили именно за это. Едугей превратил свой народ в рабов и не только он. Почему Ассей, смог сохранить свой народ… Я вам отвечу. Он поступает так, как поступаю я — выделяет часть своих запасов и помогает Родам. Многие цари забыли, как нелегко моему деду далось объединение Скифии. Но, — Атонай сделал паузу и благодарно посмотрел на царя Меотиды. — эти вопросы будем решать потом, после сражения… Ассее?

— Я слушаю тебя мой царе. Что ты хотел услышать, Атонае? — Атонай прищурился и лукаво ухмынувшись, спросил: — Ассе, ты помнишь, чью голову ты срубил под Ольвией?

— Помню Атонае. Сегодня я пришёл за другой головой, головой Лисимаха, если её срубишь ты или Зиммелих я не буду иметь претензий.

— А если я? — подал голос Дрон.

— Молод ишо, охотник за головами — отозвался Асей, подмигнув царю будинов. — Но мы отвлеклись. Скажи Атонае, а где моя чаша? Я думал, что она пойдёт сегодня по кругу.

— Чаша ушла Ассе, но ты получищь замену ольвийской чаше. — улыбнулся Атонай. Ассей пожал плечами. Глядя на Атоная Ассею вдруг пришла простая до сумасшедшая мысль. Вначале царь Меотиды откинул её но, выражение лица Атоная, подкрепило догадку.

— О том все знают, — начал издалека Ассей — все скифы… Так ты, — Ассей не сдержался — Ха-ха-ха, ха-ха-ха. Атонае! Ха-ха-ха клянусь Папаем, до этого не додумался и твой дед! — Гости начали переглядываться: царь Меотиды беспричинно и раскатисто хохотал, а Атонай загадочно улыбался. Недоумевающая Накра повернулась к Оршесу и зашептала.

— Что это с Ассеем, рождение сына вскружило ему голову? — Бывший наместник Торжища не отвечал, в свою очередь, — повернувшись к Агасару и его тысячному — Солху. Зиммелих и Перисад также пожали плечами и переглянулись. Асей боковым зрением отметил: Безбородый, — сосед остался непроницаемо-спокойным. Он лишь заинтересованно изучает лицо Ассея. «Володя» — услышал незнакомое слово от соседа…

Атонай торжествующе обратился к царю Меотиды. — Раз ты догадался, скажи всем.

Царь Меотиды отцепил от боевого пояса «утиральник» и смахнул выступившие от смеха слёзы. — Наш царь, — начал Ассей — попросил у меня через своего посла «ольвийскую» чашу. Я не мог понять, зачем и терялся в догадках. Теперь всё стало на свои места. Атонай отправил послов, чтобы передать наш ответ Лисимаху, я правильно понял тебя Атонае? — царь всех скифов утвердительно кивнул.

— Так вот сколоты наш ответ Лисимаху — «ольвийская» чаша! — В «круге» наступило замешательство; некоторые вскочили на ноги, от охватившего возбуждения, другие покачали головой.

— Атонае, — первым заговорил Перисад. — Ты дал достойный сколотов ответ! Я разделяю его и согласен с тобой.

— Почему Атонае? — одновременно спросили цари Агасар и Токсарид. — Таким ответом ты отправил послов на верную смерть и разозлил Лисимаха. — Царей поддержал возбуждённый Зиммелих. — Отец!.. — Атонай усмехнулся. — Погоди сын, я думаю, что моих послов Лисимах не тронет. Две жизни ничего не решают в данной ситуации. Мой ответ конечно, разозлит наместника Геллеспонта и заставит сделать ошибку, ведь «чаша» — оскорбление не только ему, но и всей Греции. Он нарушил наши мирные договора и покусился на наши прибыли с торговли, зная о наших трудностях и соперничестве отдельных царей. Иного ответа с моей стороны не могло и быть… А ты Ассее, что думаешь?

— Ты прав Атонае, — ответил бесстрастно царь Меотиды — распри среди наших царей действительно существуют. Об этом знают и «длинноголовые».

((длинноголовыми — сармат звали за то, что они детям обматывали головы сырой кожей… кожа высыхала, формируя эталон сарматской красоты — высокий череп. Искусство их можно проследить в степях калмыкии в 19 веке, но это другая тема)).

«Круг» возбуждённо загудел. — Но «длинноголовые» наши союзники — вскричал, возражая Токсарид, — у нас с сарматами мир!

— Да Токсариде мир, — вмешался Оршес, бывший наместник Торжища, — но это хрупкий мир. Кому как не мне знать о том. «Длинноголовые» зашевелились. Им известно, как и нам — засуха будет продолжаться. Их вещуны пришли к такому же выводу, как и наши. Лучше послушаем Атоная.

— Тогда почему нет владыки Ольвии; ведь происходящее напрямую связано с нашей торговлей и пошлинами, где он, где Клеонид?

— Остынь Токсарид, — поднял голос Атонай. — я передаю слово Перисаду. — Царь Боспора неторопливо допил килик с вином. «Молоко» скифских кобылиц было не в его вкусе. Он вытер усы и степенно заговорил: — Мои воины, поллуны назад, взимавшие пошлину в Пантикапее с греческого торгового судна, заподозрили троих греков — торговцев. Товар у них был обычный: пряности, оливковое масло, вино и посуда, но вели они себя весьма странно… Судно отправлялось в Торжище. Я приказал пропустить корабль, чтобы не вызывать беспокойства и подозрения прочих торговцев. Вы все знаете, какие доходы приносит мне торговля… В море мой старший сын — Сатир остановил судно и подверг тщательному осмотру. Вот, что мы нашли — Перисад вынул пергамент, испещрённый греческими буквами. Внизу стоял известный присутствующим оттиск перстня наместника Геллеспонта.

— О чём говорит грамота Лисимаха, Перисаде? — нетерпеливо спросил Ассей.

— А почему ты не приехал с Сатиром? — не выдержал и Зиммелих. Атонай поднял руку. Шум затих и Персад продолжил. — В тайном письме Лисимаха, предложение сарматам к союзу с греками. Лисимах, — Перисад сделал паузу — предлагает «длинноголовым» перейти Тану и обрушиться на нас с востока. Северные земли Меотиды по предложению Лисимаха — до Миуса, отходят сарматам. Указан день начала действий. — Слова Перисада вызвали бурю негодования. Ассей побледнел и вскочил. Не удержались и другие воины.

— Перисаде, — воскликнул Зиммелих — у меня было подозрение в Торжище, сарматы действительно стали другими. Простите меня цари за самосуд над братом и царём Едугеем, — кровь взыграла…

— Потом, зиме, — Перисад прервал Зиммелиха, заканчивая речь: — Послы греков и команда судна сейчас в моей тюрьме. Те, кто оказал сопротивление — обезглавлены. Лисимах не дождётся возвращения своих послов. Это не всё. По сведениям послов Лисимаха, греки снарядили флот. Потому Сатира я оставил в Пантикапее. Он готовится к возможному нападению с моря. Со мной прибыл средний сын — Сантор, но он приболел и не может присутствовать. Я привёл мало воинов — пять тысяч. В дороге сюда меня перехватил посланник владыки Ольвии… Царь Клеонид велел своему послу передать, что не может помочь воинами, потому что ольвийцы спешно собирают урожай, а он занят укреплением города и подготовкой к предстоящей осаде. Вы ведь помните осаду Зопириона. Ольвия — лакомый кусок.

Клеонид направил мне пятьсот всадников. У меня всё. — «Круг» замолчал, новость ошеломила скифов. Положение было не просто серьёзным, а критическим. В их руках сейчас находилась дальнейшая судьба всей Скифии и боспорского царства. Любое опрометчивое решение может стать последним. Только сейчас цари, и военачальники осознали значимость, и важность происходящего. Их вопросительные взгляды устремились к Атонаю. Все они знают: с военной машиной греков не так просто тягаться. В Афинах осела львиная доля, награбленного Александром во всей ойкумене золота.

Дрон смешался, а Атонай пристально посмотрел на царя будинов. — Вот так-то Дроне, готов ли теперь ты положить своих воинов, а может и свою голову на алтарь греко-скифской войны?

— Я дал слово, Атонае и не нарушу его, — вскричал бравируя словами Дрон. — Ассей проливал свою кровь за моего отца и помог мне в борьбе за корону. Моё участие в сражении — это скрепление союза со скифами!

— Атонае! Атонае, — раздался и прервал собравшихся, громкий крик дозорного — вернулись послы! Царь всех скифов, не скрывая радости, облегчённо выдохнул. — Ху, слава Папаю. Пропустить.

В «Круг» Совета вошли двое бородачей и низко отвесили поклоны Атонаю и царям.

— Я жду, — нетерпеливо приказал царь всех скифов, — каков ответ Лисимаха?

— Царе, — взмолился старик-посол — позволь снять тряпьё, я запарился с непривычки… нет сил.

— Цари и их военачальники подивились наглости, а Атонай, не обратив внимания, махнул рукой.

— Сбрасывай, да поживее. Не заставляй нас ждать, а ты — он кивнул на второго посла — начинай.

Молодой скиф замялся, не зная с чего начать. Тем временем старый бородач к удивлению собравшихся сбросил парик — скальп; упала на землю бутафорская борода, верхняя рубаха и, вдобавок — три пояса. Старик превратился в лысоватого мужчину средних лет, с выступающим животом. Агасар и Токсарид подпрыгнули от неожиданности, а удивлённый Ассей прокричал. — Аримасп! Твой посол — представитель народа «одноглазых»! Атонае, ты доверился инородцу, почему? — Вслед Ассею, загудели недовольные цари, но Атонай прервал и остановил всех. — Замолчите все и не давайте мне указаний. Послы, я жду ответ!

— Атонае, Лисимах велел передать… — толстяк-аримасп запнулся и опустил голову.

(аримаспы по Геродоту — одноглазые. «Арима» — один, глаз — «спу». Е Блаватская по этому поводу выразилась весьма интересно… Одноглазые — те, у кого открыт «третий глаз»).

— Продолжай мой посол, — Атонай поднял руку. — Каков бы не был ответ говори и не бойся. Я жду. — Посол воспрянул духом и поднял голову, но смотреть в глаза царю всех скифов не решился.

— Лисимах был взбешён твоим ответом, мой царе — начал он. — Он сказал, что сотрёт с лица ойкумены твою…вонючую Скифию, а тебя…будут голого, как дикого зверя возить в клетке и показывать всем народам. — Аримасп умолк, а в Круге наступила оглушительная тишина. Рука Ассея потянулась к ножу, но сосед мягко остановил царя Меотиды. У Зиммелиха от злобы заходили желваки на скулах. Невозмутимым остался один Атонай. Казалось, сказанное послом не вызвало гнев, а наоборот — развеселило и обрадовало Атоная… Посол тем временем вздохнул с облегчением и вытер, вспотевшую лысину… «за такие вести могли и предать смерти». Дважды за сегодня, посол оскорбил высоких царей и остался жив. Аримасп продолжил. — Лисимах сказал, что закончит начатое Артаксерксом, Дарием и Филлипом вторым.

— Вонючую страну, говоришь — ха-ха-ха — взорвался Атонай. — Четыре года назад, когда мы заключили договор о мире и торговле, он восхищался скифскими лучниками и говорил о дружбе наших народов. Я рассчитывал именно на такую реакцию, продолжай посол.

— Как ты и предполагал мой царе, нам на голову надели повязки и мешки. Я видел тысячи заострённых кольев, стенобитные орудия, больше пятидесяти катапульт и около сотни метательных орудий. Это не всё. Меня пытались провести заведомо «откровенными» разговорами греки. Я думаю, Лисимах ждёт подкрепления… через день-два. Твой ответ разозлил его. Лисимах предлагает тебе мой царе завтра на рассвете начать сражение. Если всё-же ты изменишь решение и пойдёшь навстречу то, Зиммелиху придётся отправиться жить к грекам и взять в жёны одну из самых знатных афинянок Греции, а ты возвратишься в свои земли и не будешь препятствовать Лисимаху… Это всё, Атонае — послы поклонились и застыли. Ассей присвистнул. — Ничего себе перемирьице. Завтра я срублю его поганую и глупую башку… Зиммелиха в заложники захотел! — Ассей взъярился: на скулах заходили желваки:.. - воловий хвост, вот что получит Лисимах в придачу к гребню на своём шлёме.

— Я не отдам никому моего ученика — стиснув зубы, сказал побелевший от злобы Тертей. Тут вмешался и осторожный царь Агасар: — Атонае, ситуация серьёзная. Может, возобновим переговоры с Лисимахом и потянем время за хвост? Не нужно торопиться. Я не доверяю твоему послу. Ты хотел откровенности, я — сказал, что думаю. Война унесёт много жизней… Об искусстве аримаспов ходят легенды, но видеть сквозь повязку и мешок? Хм, этого не может и твой главный вещун — Скол.

— Я доверяю ему Агасаре. Пребывание его среди скифов, я храню в тайне много лет. Я нашёл его — мальчишкой, в лесу. Мои воины пожалели и отбили у стаи волков. Родители и близкие парня погибли. Погибли и братья и сёстры. Аримасп привык к нам и считает себя скифом. Когда он вырос, я предложил ему вернуться к своему народу. Он отказался. Сейчас у него родились двое детей.

— Пусть так Атонае, — вмешался Токсарид — но как мы можем убедиться в истинности сказанного? Нужно проверить сейчас-же способности посла. Одно неверное решение и… — Атонай кивнул в знак согласия и поманил Зиммелиха. Сын царя, ни слова не говоря, поднял одежду посла и повязал голову аримаспа, а потом указал пальцем на соседа Ассея и спросил у всех. — Кто знает этого человека?

В «Кругу» затихли, недоумённо и растерянно пожав плечами.

— Я об этом хотел спросить сразу, как пришёл — медленно и с расстановкой произнёс Ассей. — Атонае, не много ли загадок на сегодня? Сначала посол-аримасп, теперь безбородый. Кто он и по какому праву находится в кругу? Даже Тертей без оружия. — Ассей обернулся к незнакомцу — Кто Ты? — Безбородый поднялся. — Я говорил тебе Атонае — моё присутствие вызовет вопросы. Не проще ли.. — Плавная, несколько необычная речь, слова, сказанные незнакомцем оглушили…

— Помолчи пока — перебил безбородого Атонай. У Ассея округлились глаза. Он вопросительно взглянул на Зиммелиха. Тот не отвечал…

— Здесь я приказы отдаю — продолжал Атонай. — Этот человек находится здесь по моему приглашению — царя всех скифов. Будьте осторожнее в своих словах. Не время для ссор. Кто ещё знает безбородого? — Ответом была тишина.

— Значит — никто. А теперь, посмотри на этого человека и скажи аримасп, что скрывает одежда. — Безбородый почему-то вздрогнул… — У безбородого, — начал толстяк и на мгновение осёкся — этого не может быть! О Папае!.. От левого плеча к животу тянутся четыре борозды шрама. Скорее всего, когти большого хищника. На правом боку у бедра, след резанной раны, справа от шеи шрам от сквозного ранения от стрелы, под правой грудью родимое пятно. На левом плече след ожога в виде. — Аримасп сложил пальцы в виде фигуры. — Половина волос — белы, но это вы видите и сами. На ногах.. — Сосед Ассея пробовал улыбнуться, но у него не получилось… С каждым словом последующим словом цари приподнимались. Дрон открыл рот от изумления и возбуждённо вскричал, выразив то, что было известно всем. — Ты тот, о котором говорит степь! Атонае, почему ты сразу не сказал!? — У Ассея запульсировало в глазах от услышанной новости, а Зиммелих громко засмеялся. Атонай поднял руку. — Присядь, «скифе», рубаху снимать не нужно. Этот человек — цари, спас моему сыну жизнь, — голос царя дрогнул, — а я не буду скрывать — хотел увидеть его голову. Он мой гость и кровный брат моего сына, а значит и твой, Ассее. А теперь садитесь все. Потом познакомитесь ближе. Итак, — о главном: завтра мы вступим в сражение с Лисимахом, и я хочу услышать мнение каждого из вас, цари и тысячные. Мой левый фланг займёт царь Ассей с Дроном. Две тысячи своих воинов, Ассее отдашь мне в центр — тысячу всадников и тысячу — пехоты. На правом — Перисад, с Агасаром и Токсаридом. С ними пойдут воины Клеонида. В резерве остаются две тысячи во главе с Оршесом и Накрой. Затягивать битву нельзя, к Лисимаху в дне хода подкрепление. Силы с греками сейчас, примерно равны. Теперь говорите свои соображения. Начинай Тертее, мы слушаем тебя.

— Атонае, — начал Тертей — ждать действительно нельзя, если мы пойдём в лоб, потеряем много тяжёлой конницы. Колья и копья остановят и задержат атаку наших катафрактариев. Возможно, следует пустить вперёд пеших воинов.

— Нет Тертее, мы не успеем; — возразил царь северных скифов — Токсарид. — Пешим воинам нужны большие щиты, подобные шитам фаланги. В противном случае греческие стрелки и катапульты превратят пехоту в горы мёртвых тел. До кольев доберутся единицы. Нам нужен стремительный натиск, чтобы пробить фалангу и минимум жертв.

— Я согласен с тобой Токсарид, Лисимах не настолько глуп. Он ожидает лобового удара, зная нашу стратегию и тактику. Там нас и ожидают. Я уверен — это западня! — утвердительно воскликнул Зиммелих, а Ассей добавил. — Твои слова Зиммелихе могут означать одно.

— У нас почти нет шансов на победу, вернёмся к переговорам с Лисимахом. — закончил за Ассея Агасар.

— Нет Агасаре, — возразил Ассей — это значит одно — у греков сильные фланги.

— Да Ассее, я подумал о том тоже — вмешался Перисад. — Лисимах заманит нас в центр, а затем отсечёт нашу пехоту и закроет кольцо. Знать бы, где он прячет резерв.

— Да! — Атонай кивнул в знак согласия с Перисадом и долил себе «молока» кобылиц. — Меня тревожат орудия для метания стрел-копий и катапульты и этот проклятый мост на Тире. Зря мы не сожгли его раньше, Ассее.

— А если мост для отхода греков, в случае неудачи? — слабо спросила Накра, не веря самой себе.

— Как-бы не наоборот царица амазонок, — возразил Крей. — Скорее, ловушка для нас. Нас заманят на ту сторну, а потом отрежут дорогу назад. — Ассей и Перисад согласно закивали тысячному, а Атонай подозвал главного вещуна… Скол приблизился, догадавшись, что от него хочет царь. Наступала минута принятия важного решения. Круг умолк, а двое помощников Скола — верховного жреца Атоная принесли ритуальную чашу и высыпали содержимое на угли. От кострища заструился приятный и ароматный дым конопли. Запах дыма защекотал ноздри. У Атоная расширились зрачки. Он начал говорить: — Мы пришли к самому важному моменту. Меня, как и вас беспокоят два вопроса: первый — избежать больших жертв, при прорыве фаланги. Второй — мост. Думайте скифы. Если мы сможем сберечь 2–3 тысячи катафрактариев, исход битвы будет решён. Что скажешь ты, «Путник»? Я слышал, что твой ум не отстаёт от твоей силы и военной доблести.

Неожиданно «скиф» поднялся и ошарашил своим предложением виды-видавших царей и воинов. — Атонае, нам нужны колесницы! — уверенно заявил сосед Ассея, чем вызвал усмешку царя Меотиды. В «кругу» раздался громкий хохот. Прыснула и Накра, а Зиммелиху стало неудобно за брата. Агасар нахохотавшись до слёз, издевательски произнёс. — Да будет известно тебе «скифе», колесницы отжили своё время с тех пор, как наши прадеды разгромили персов, сровняли с землёй город Валтасара. Это поняли и персы, и египтяне и киммерийцы. Колесницы отжили своё время и перестали быть оружием. Тяжёлая конница, вот что сметает всех на своём пути… Фаланга Филлипа Одноглазого, вот что греки придумали в противовес нашим лукам. Вопрос не в фаланге, мы прорубим её! Много воинов ляжет, вот в чём дело. Сил может не хватить. — В «кругу» одобрительно зашумели, с Агасаром согласились все, за исключением Атоная. Ассей тоже задумался над словами «скифа». Только сейчас участники Совета заметили — Атонай и «путник» смотрят в одну точку… За кольцом охраны стоял воз, запряжённый волами и доверху груженый хворостом. Ассей машинально посмотрел туда, а затем вскочил и закричал, напугав Накру. — Именно! Колесницы! Как-же это никому не пришло в голову. Я понял тебя Атонае и тебя «скифе»! Колесницы, которые ничто и никто не сможет остановить!!! Колесницы Атоная! — уже торжественно закончил Ассей. — Ведь ты специально поставил воз для нас Атонае. Воз-подсказка. Я удивился этому по приезду, когда спешивался и не придал значения. Зачем здесь у всех на виду нагруженный доверху воз? Какой же я глупец!

— Я ничего не понимаю, Тертее объясни мне. При чём здесь волы? — тихо спросила Накра. Тертей наклонился и зашептал на ухо царице амазонок. Прислушался и Дрон. Лицо Накры светлело с каждым словом. — Так просто, — удивился Дрон. — как мы не догадались. Подпалить хворост на возах, да-да Тертее, я понял. Огонь погонит волов к фаланге. Почему мы не догадались? Атонай — гений!

Довольный собой Атонай усмехался всем членам Совета. — Вы догадались бы и сами, я не хотел забирать много времени. Теперь каждый займётся своей работой. Все свободны, за исключением царей. Уточним наши действия. «Белолобого» приведите сюда.

Слухи…Слухи. Не всегда от них веет непогодой с запада, зноём с востока. Не всегда слухи несутся в упряжке сплетен и приносят зависть, гнев и негатив в течение реки-жизни. К примеру: поделились вы на ночь приятной новостью с соседкой или соседом; человек спокойно спит и радуется жизни. Вы не провозгласили истины, просто поделились хорошим. У вашего собеседника (собеседницы) приятный сон; полёты на марс, радостное общение с близкими или воображаемыми «близкими». Не важно, что завтра возникнут проблемы, проблемы есть и будут у всех, важно другое — вы сделали человеку приятное, сняли стресс, страх перед «завтра», страх перед самим собой. А значит и вам хорошо; возможно, именно сегодня произойдёт у вас встреча с любимым (ой), решатся какие-то завязшие во времени вопросы. Откуда вы знаете, а вдруг завтра вы закроете амбразуру дота, или вас собьет на дороге полупьяный водитель. Вариантов — бесчисленное количество, но негатив в большинстве случаев порождает — негатив…

Это не идеализм, нет, к примеру, просыпаетесь вы эдак к сорока годам, терпимо. А если проснулись к восьмидесяти? Вопрос — а где вы находились раньше? Подавали кофе любовнику-миллионеру, нет!? Прогибались перед ничтожеством и ублажали прихоти какой-то, извиняюсь дряни? А может, забыли, кто ваши родители? Я не пессимист и не апологет идеализма? А вы? Проснуться никогда не поздно, может быть для того, чтобы побыть один день, одно мгновение, самим собой. Я не о ВАС, я о себе……

А ежели посмотреть в зеркало на себя, кто находится там: вы, или другой и незнакомый вам человек. Бывает… Хорошо, если оригинал и «копия» почти совпадают. А если этого давно нет. Если ваш «мой» двойник перестал быть двойником. Он стал управлять мыслями и сознанием, как всепоглощающая опара. Скоро «копия» детских или юношеских иллюзий разбухает до той степени, что оригинала, т. е. — нас, попросту более не существует. Оригинал превращается в призрак зазеркалья, а на смену приходит отражение небытия. Созданный и лелеянный долгое время образ становится хозяином положения, а где-то внутри, в тисках подсознания ещё бьётся и кричит, не имея возможности явить себя, личность. Она кричит и взывает ко всем — это не Я! Выпустите меня! Возможно, это и есть то, что «древние» называли порождением потустороннего мира образов, негативная копия реального бытия. Т. е. демоны различных мастей, прячущиеся за своим уродливым хозяином — князем тьмы и начавшие работу на разрушение. Но автор отвлёкся…

Слухи, они возникают, казалось на пустом месте, и растут быстрее, чем опара. Замешанное тесто Слова, бродят, наполняясь пузырьками домыслов. Изменяется форма, но основа содержания — Слово, не имеет изменений, даже если к Нему приделать рога, хвост и копыта. Основа остаётся, как зародыш жизни и появления на свет людей и галактик. Лишнее неизбежно отпадёт. А вот что получается из теста, знает пекарь. Слухи растут быстрее, чем опара, нагромождая нелепицы и небылицы. Так происходит и с снежной лавиной из одной «точки». Лавина набирает мощь, сметая всё на своём пути, но рано или поздно останавливается.

К полудню опара достигла апогея. Тысячные и сотники умеряли пыл любопытствующих и болтливых воинов. Скифы рассказывали и передавали всяческие небылицы, как будто война отошла на далёкий, задний план. Сотники прерывали слухи и сплетни, но и сами прислушивались. Они ведь тоже — люди и, ничего человеческое им не чуждо.

— Говорят у него рога как у тура, а клыки как у дикого кабана, скол мне рассказывал.

— Брось ты врать. Мой брат сам видел его. В горите «скифа» вместо стрел — змеи, а руками он растирает камни в порошок. Он сын Таргитая и Апи.

— Замолчите, хватит болтать — прерывает их сотник, но и ему хочется вставить слово. — Я слышал от Тертея, — начинает он, и скифы умолкают — у «него» красные глаза. В них лучше не смотреть. Он чёрный вещун.

— Так я тебе и поверил — возбуждается первый, из говоривших. Ты-то сколе и Тертея не видел, а у «скифа» в штанах хвост. Он оборачивается хвостом как боевым поясом.

— Ха-ха-ха, ха-ха-ха. А Хвост в штанах, спереди или — сзади… такой как у тебя или побольше. Ха-ха, только что мне сказали — у него крылья, как у нашей крылатой богини.

— А я слышал другое.. — В разных местах и подразделениях армии скифов то и дело раздаётся смех и волной обходит всех. — А воловьи повозки, зачем? Я слышал «скиф» поедет воевать на волах — и снова, смех. Он докатывается до лагеря противника. Лисимах пожимает плечами, принимая противников за сумасшедших. Воины-греки вопросительно смотрят на наместника Геллеспонта и он объясняет: «скифы специально так делают. Хотят нагнать на нас страху. Так и передать всем»… И снова — хохот.

К Атонаю приезжает посыльный. Грозный царь кричит. — Кто нарушил мой приказ! Я приказал убрать вино и «молоко» и не жечь коноплю — дохохочетесь!

— Мой царе, я узнал причину, — кланяется посыльный и огорошивает царя всех скифов. — Твой приказ выполняют все полки армии. Дело в другом.. — С каждым словом, Атонай меняется в лице; сначала взлетают удивлённые брови и разглаживаются морщины на лице; борода царя, ни того, ни с сего начинает трястись от несдерживаемого и откровенного хохота, а на глазах выступают слёзы… — Так говорят хвост и крылья в штанах, гы-гы-гы, ха-ха-ха. — Белолобый настораживается и оскаливает зубы, но потом успокаивается и ждёт пояснений от хозяина. Царь давно так от души не смеялся. Молодая наложница спрашивает. — Атонае, а когда я увижу «скифа» о нём много говорят. Больше чем о тебе.

— Я не считаю его противником. Молода ты. Пойдём в шатёр. — Лицо девушки искрится радостью.

Мастер по изготовлению доспехов торопится. За сутки он и помощники выполнили заказ Атоная. Работа окончена. Охрана Ассея не пропускает старика. — Что тебе нужно мастер, «скифа» здесь нет. На шум из шатра выглядывает царь Меотиды. Старик успевает заметить в глубине шатра, ползающего по шкуре медведя, мальчика. Голый мальчик теребит клыки медведя и улыбается. Иногда грубая шерсть укалывает и тогда не до смеха. — Ассее, — говорит мастер, — я приготовил доспехи «путнику». Нужно примерить. — царь не понимая в чем дело чешет затылок и переспрашивает. — Какие доспехи? «Скифа» здесь нет… Ладно, я сейчас проведу тебя….

Доспехи сидят как влитые. К удивлению мастера, безбородый становится на шпагат и сгибая руки, выносит вперёд локти. Доспехи не стесняют движений, что вызывает радость мастера, а Зиммелих и Ассей переглядываются и цокают языками, кивнув друг-другу. — Мне нравится сколе. — улыбнулся мастеру «скиф». — Чем я могу расплатиться за такую работу.

— Мой труд оплачивает Атонай. — мастер немного замялся. — Я хотел пригласить тебя в мою кибитку. Жена и дочь будут рады. Не откажи. Я слышал, что у тебя нет женщины. Возьми и этот шлём. В навершии, волосы моей дочери. Так принято у нас. — Растерянный «путник» обернулся к брату за разъяснением. — Да брате, это так — подтвердил Зиммелих, а Ассей добавил. — В навершие шлёма мы вставляем пук волос близкой женщины или девушки. Если таковых нет, — любой из скифиянок. Этой традиции наших отцов.

— Хорошо сколе, — вмешался снова Зиммелих, обращаясь к мастеру, — мы скоро будем, втроём, иди и готовься. Немножко времени ещё есть, жди нас. — Старик попытался улыбнуться, но вместо улыбки глаза увлажнились. — Я буду ждать вас, цари. Это большая честь для моей семьи. Если вам не позволит время, я не обижусь. Потому, скажу сейчас: Пусть моя работа поможет твоей работе «скифе», — завтра. И пусть не устанут твои руки.

— Непременно, зайдём — растроганный путник поглядел вслед мастеру.

— Старик не хотел, чтобы мы видели его слёзы — тихо проговорил Зиммелих. — У него было четыре сына и все погибли. После того он стал изготавливать доспехи. Доспехи, изготовленные стариком, считают лучшими во всей Скифии, а среди желающих заполучить руку его дочери, знать и великие воины.

— Тогда пойдём к нему, брате. Кстати, почему не видать Накры?

— Она сейчас у дочерей, а потом к амазонкам. — Зиммелих хитро улыбнулся и подмигнул братьям. — Поехали к мастеру брате. Не помешает привыкнуть к доспехам, заодно и показать «хвост» любопытным. А дочь старика эх, жаль, что я женат — писаная красавица.

— Какой хвост, брате? — Степан, не допив вина, поперхнулся и шутливо погрозил кулаком.

Весь недолгий путь их провожают. Смех затихает, а диск слепящего катится к закату, красный как кровь… Кто-то из воинов ещё доводит меч — вжик-вжик, и этот звук режет слух.